.
   Пришелец усмехнулся:
   - Да? Вы так думаете? Послушайте, что я скажу. Я взял верховую  лошадь.
Сколько  миль  будет,  по-вашему,  до  городка,  откуда   идет   дилижанс?
Пятнадцать? - чтобы обозначить это  число,  он  три  раза  поднял  руку  с
растопыренными пальцами. - Для меня - сущий пустяк. Дилижанс пойдет оттуда
через два часа. Я поспею к дилижансу. Вот!
   Растолковывая все это Гэбриелю и сопровождая свои слова движением руки,
отметающим все и всяческие  трудности,  гость  рассматривал  тем  временем
оправленный в  старомодную  застекленную  рамку  дагерротип,  стоявший  на
каминной полочке. Он поднялся с гримасой страдания  на  лице  и,  промахав
через всю комнату, снял дагерротип с полки.
   - Это кто? - спросил он.
   -  Это  -  Грейси,  -  ответил   Гэбриель,   светлея   лицом.   -   Она
сфотографировалась в тот самый день, когда мы вышли из Сент-Джо.
   - А когда это было?
   - Шесть лет назад. Ей только что  исполнилось  четырнадцать,  -  сказал
Гэбриель, беря рамку и  любовно  поглаживая  стекло  ладонью.  -  Во  всем
Миссури не было тогда девушки красивее ее, -  добавил  он  с  гордостью  и
поглядел на портрет сестры увлажненными глазами. - Что вы скажете?
   Гость быстро произнес несколько фраз  на  каком-то  иностранном  языке.
По-видимому, он хотел выразить свое восхищение, потому что, когда Гэбриель
взглянул на него вопросительно, гость улыбался и  приговаривал,  не  сводя
глаз  с  дагерротипа:   "Красавица!   Ангел!   Как   хороша!"   Потом,   с
многозначительным видом поглядывая то на  карточку,  то  на  Гэбриеля,  он
добавил:
   - Кого же она мне так напоминает? Ах да, понятное дело!  Сестра  похожа
на брата!
   Гэбриель просиял от счастья.  Каждый  человек  менее  простодушный  без
труда разгадал бы в этих словах желание польстить. В  грубоватой  открытой
физиономии Гэбриеля не было и следа той поэтической грации,  которой  было
овеяно лицо девушки на портрете.
   - Бесценное воспоминание, - сказал гость.  -  И  это  все,  что  у  вас
осталось? Все?
   - Все, - откликнулся Гэбриель.
   - Ничего больше нет?
   - Ничего.
   - А как хотелось бы иметь письмецо, какие-нибудь  личные  бумаги,  хоть
строчку, написанную ее рукой. Не правда ли?
   - Ничего не осталось, - сказал Гэбриель, - кроме ее платья.  Когда  она
собиралась уходить, то переоделась в мужское платье, взяла костюм  Джонни.
Я уже рассказывал вам об этом. До сих  пор  в  толк  не  возьму,  как  они
узнали, что она Грейс Конрой, когда нашли ее мертвой.
   Гость ничего не ответил, и Гэбриель продолжал:
   - Минул почти что месяц, пока мне удалось вернуться в  каньон.  Снег  к
тому времени сошел, и от нашего лагеря не осталось и следа. Тогда-то  я  и
узнал, что спасательная экспедиция никого не застала в живых и  что  среди
погибших была Грейс. Я вам об этом уже рассказывал. Как  могло  случиться,
что бедняжка вернулась в лагерь одна-одинешенька? Ведь человек, с  которым
она ушла, бесследно пропал. Просто ума не приложу. Вот  что  грызет  меня,
мистер Рамирес! Стоит мне подумать, что бедная девочка вернулась  назад  -
ко мне и к Олли, - и не нашла нас на месте, и я просто с  ума  схожу.  Она
умерла не от голода и не от холода. Нет! Сердце  ее  не  выдержало  такого
горя! Говорю вам, мистер Рамирес, ее сердечко... разорвалось... от горя.
   Гость с  любопытством  поглядел  на  Гэбриеля,  но  ничего  не  сказал.
Гэбриель поднял понуренную голову, вытер слезы  фланелевой  юбкой  Олли  и
продолжал свой рассказ:
   - Больше  года  я  пытался  раздобыть  где-нибудь  доклад  спасательной
экспедиции. Старался  выяснить,  из  какой  миссии  или  _пресидио_  вышли
спасатели, думал  найти  кого-нибудь  из  участников  экспедиции.  Но  тут
началась золотая  лихорадка,  все  миссии  и  _пресидио_  перешли  в  руки
американцев, а когда я добрался до Сан... как его?..
   - Сан-Изабель, - поспешно подсказал Рамирес.
   - Выходит, я уже рассказывал вам? - спросил  простодушный  Гэбриель.  -
Совсем запамятовал.
   Ослепительно улыбнувшись, Рамирес поспешил согласиться  с  Гэбриелем  и
одновременно показал движением руки, что внимательно слушает рассказ.
   - В Сан-Изабеле я не нашел никого, кто знал бы об этом деле. Документов
тоже не осталось. Тогда я напечатал объявление в  сан-францисской  газете,
просил Филипа Эшли, это тот самый человек, с которым ушла  наша  Грейс,  -
откликнуться на мой зов. Но ответа не получил.
   Рамирес поднялся.
   - Вы ведь небогаты, друг мой?
   - Небогат, - сказал Гэбриель.
   - Надеетесь разбогатеть, не так ли?
   - Надеюсь напасть на жилу, как и другие.
   - Не здесь, так там, не правда ли, друг мой?
   - Не здесь, так там, - улыбаясь, согласился Гэбриель.
   - Adios! [Прощай! (исп.)] - сказал гость, направляясь к выходу.
   - Adios! - ответил Гэбриель. - Стоит ли  вам  сей  час  ехать?  Так  ли
неотложно ваше дело? Уверены ли вы, что у вас хватит сил?
   - Хватит ли сил? -  отозвался  Рамирес  с  загадочной  улыбкой.  -  Без
сомнения! Поглядите, какой я молодец! - Он развел руки в стороны,  выпятил
грудь и так Дошел до двери. - Вы вылечили меня  от  ревматизма,  Гэбриель,
друг мой. Спокойной ночи!
   Дверь за ним захлопнулась. Минуту спустя  Рамирес  вскочил  в  седло  и
помчался с такой быст