голову, он успел только увидеть падающего головой вперед солдата, услышал 
глухой стук тела и звон отлетевшей в сторону винтовки. 
Подбежав к тому месту, он опустился на колени, попытался перевернуть упавшего 
лицом вверх. Стоявший поодаль Магвайр даже не пошевельнулся. «Неужели уже 
поздно? — промелькнула мысль. — Только бы не это. Не хватало нам еще покойника».
 И он снова и снова клял себя за трусость и нерешительность, за то, что так и 
не посмел вмешаться в эту чудовищную экзекуцию. 
— Да плюнь ты на этого симулянта, — крикнул Магвайр. — Не видишь, что ли, что 
эта дрянь снова притворяется. Просто я на ходу поддал ему, да попал в приклад, 
вот он и растянулся... 
Лежащий на полу солдат слегка застонал, тело его все время сводило судорогой. 
Мидберри перевернул его на бок. Глаза у парня были закрыты, широко раскрытый 
рот с хрипом ловил воздух. 
Сержант вдруг вспомнил свой первый день в этом взводе. Припомнил, как Купер 
явился прибирать в сержантской, как его тогда всего трясло от страха, даже 
запах какой-то неприятный исходил. Конечно, этому парню нечего было и думать о 
выпуске. Приходилось лишь удивляться, как он продержался до сих пор. Какой 
только дурак вообще позволил ему подписать контракт! Ведь даже слепому ясно, 
что он абсолютно не годен к службе. 
Неожиданно Купер затрясся еще сильнее, у него свело одну ногу, другую, потом 
они обе начали дергаться вперед — назад, вперед — назад, прямо как пара 
огромных ножниц. И тут же хриплый стон перешел в настоящий вой, высокий и 
жуткий, как у собаки. [239] 
— Кончай притворяться, подонок! 
Магвайр слегка наклонился над лежащим. Но солдат бился и выл все сильнее. 
— Придержите же ему ноги, — крикнул Мидберри. Магвайр помедлил, но потом 
наступил ногой на корчившегося от боли солдата, зажал ему ноги своими ногами. 
Мидберри расстегнул ему рубашку, отпустил ремень, потом стянул брюки вместе с 
трусами. Дыхание у Купера было неровным, хриплым, и всхлипывания не ослабевали, 
руки конвульсивно прижимались к низу живота. С трудом оторвав их, Мидберри 
увидел, что пах у солдата залит кровью, там все набухло и посинело. 
— Чтоб ты сдох, подонок паршивый, — прошипел Магвайр. — Пропади пропадом. 
Мидберри поднял голову, посмотрел в лицо штаб-сержанту, хотел что-то сказать, 
но промолчал. «Ладно, успею еще, — подумал он. — Сейчас не время». А вслух 
крикнул: 
— Филиппоне, Уэйт, Нил, ко мне! 
Три солдата помогли ему поднять Купера, потащили его из кубрика. Магвайр зашел 
вперед, открыл дверь. 
— Надо бы вызвать фельдшера, что ли, — проронил Мидберри на ходу, но тот ничего 
не ответил. Купер вдруг рванулся из рук, чуть не упал. Мидберри тихонько 
похлопал его по руке: — Тише ты. Не брыкайся. — И снова повернулся к Магвайру: 
— Фельдшера надо. И поскорее... 
Теперь Мидберри окончательно понял, что не пользуется абсолютно никаким 
влиянием на штаб-сержанта. Он просто выдумал себе какой-то фальшивый образ 
этого человека и воображал, будто ему в нем все ясно и понятно. И только сидя в 
сержантской, после того как санитары унесли на носилках стонущего Купера, он 
понял, до какой степени заблуждался. Магвайр сразу же потребовал от него, чтобы 
он отправился в кубрик и постарался убедить всех, кто находился рядом с Купером,
 что с ним ничего не произошло, а все случившееся является лишь досадным 
недоразумением. Мидберри возражал против этого, считая, что на солдат вообще не 
следует давить. В ответ Магвайр рассмеялся ему прямо в лицо: 
— А [240] мне, парень, твои эти выходки уже начинают надоедать. Взял моду 
разыгрывать тут добренького дядюшку. Ладно уж, пока делу не мешало. А сейчас, 
дружок, этак не пойдет. Того и гляди, налетят золотые козырьки, начнут нос куда 
не надо совать, камня на камне не оставят, а он тут расселся, строит невесть 
что. Нет уж, уволь, не позволю я тебе этак распускаться. Не хватало еще, чтоб у 
нас тут раскопали что-то, да и раззвонили, развоняли бы по всему свету. А ежели 
мы с тобой начнем в разные стороны тянуть, так и вовсе беды не оберешься. Ты 
учти, что ищейки эти сразу же за червяков примутся. Начнут под нас копать, 
расспрашивать, вынюхивать, искать, кто послабее, чтобы побыстрее запищал, стал 
фискалить, гад. Солдаты, конечно, перетрусят, им бы тут в самый раз с кем-то 
посоветоваться, спросить, что делать. И к кому же им обратиться, как не к тебе. 
Ты же всю дорогу разыгрывал из себя защитника против меня. И не тряси головой, 
знаю, что говорю. Да и ты сам тоже отлично знаешь, что я прав. В общем-то, я в 
этом особой беды не вижу. Может, даже это и к лучшему, когда такой во взводе 
есть. Пусть уж лучше к тебе в случае нужды сунутся, чем к золотым козырькам 
побегут фискалить, провались они пропадом. Да только ты особенно слюни-то не 
распускай, не вздумай еще, чего доброго, с ними на равные становиться. 
Ясненько? Послушай этак маленько, где-то немножко пожалей, что ли, посочувствуй,
 и все. Главное, добейся, чтобы эти скоты не вздумали чего лишнего сболтнуть. 
Пусть говорят только то, что мы прикажем, и ни полслова больше. 
Мидберри не стал с ним спорить, хотя в душе вовсе не собирался проводить эту 
линию. Он молча стоял у окна, подрезая ногти маленьким ножичком, что висел на 
колечке с ключами. 
— Я ведь тринадцать лет убил, чтобы это заработать, — Магвайр слегка дотронулся 
рукой до своих нашивок, — теперь вовсе не собираюсь из-за какого-то дерьма 
начинать все сначала, бегать опять как дурак с пулеметом на плечах. Да и тебя 
ведь тоже по головке не погладят, коли дело заварится. Это уж точно, помяни мое 
слово. Эти золотые козырьки, стоит им только дерьмо унюхать, по уши в него 
заберутся, а потом начнут всех направо и налево мазать, чтобы вони побольше