всех побрал! 
Мидберри молчал. Эта новость его здорово расстроила. Все эти дни он надеялся, 
что им дадут хотя бы еще одного младшего «эс-ина» и тогда ему не надо будет 
постоянно оставаться один на один с Магвайром. Он много слышал об этом человеке.
 Говорили всякое. Может, конечно, и не все правда, кто его знает. Тем не менее, 
ему все время было как-то не по себе. Особенно, когда приходилось оставаться с 
ним наедине. 
— Вон во втором батальоне ни одной вакансии нет. Полный комплект. В каждом 
взводе по четыре «эс-ина». Да и в нашем почти везде хотя бы по три. Только нас 
режут. Дерьмо поганое. 
— Ведь они же всегда так, — поддакнул Мидберри. 
— Ты это о чем? 
— Я говорю, что, мол, начальство всегда так делает. Только обещает. Все у них 
«может быть». На то оно и начальство, чтоб ему провалиться! 
— Дерьмо поганое, — продолжал, не слушая его, Магвайр. — Ну и черт с ними. Мы 
тоже плевать на них хотели. Как они к нам, так и мы будем. Нечего миндальничать.
 Наших скотов только распусти, потом сам не рад будешь. Ты не думай, будто я 
тебя заставляю выше собственной задницы скакать. Просто иначе нельзя. Надо 
покруче гайки завинчивать. Я ведь для твоего же блага стараюсь. Взвод — это 
что? Дикое зверье. А ты — дрессировщик. Или ты заставишь их бояться, или они 
тебя. Тут середины нет. А поскольку нас всего двое, надо уж биться, не жалея 
сил. Каждый за двоих. Усекаешь? 
— А что ж тут не понять. Только мне кажется... — попытался возразить Мидберри, 
но Магвайр вдруг вскочил со стула, обежал вокруг стола. Мидберри насторожился, 
сделал на всякий случай шаг назад, подобрался, правая рука сжалась в кулак, 
Магвайр ничего не заметил. Он рывком стянул через голову форменную рубашку, 
швырнул ее на койку и сам упал на нее лицом вниз. Сквозь изрядно поредевшие, 
коротко постриженные волосы [48] на макушке у него просвечивала бледно-розовая 
кожа, и по ней почти через всю голову к шее тянулся глубокий шрам. 
— Это у меня память от моего первого в жизни взвода. — Подняв голову, он быстро 
взглянул на Мидберри. — Я тогда был вроде тебя. Тоже пытался корчить из себя 
доброго дядюшку... 
— А я вовсе и не корчу. Просто я... 
— Мы тогда отрабатывали приемы рукопашного боя. Все было нормально, как вдруг у 
одного болвана, сосунка проклятого, ему и семнадцати лет-то не было, гляжу, 
глаза на лоб полезли. Хватает этот гад винтовку, прямо как дубинку сграбастал, 
и на меня. Я и охнуть не успел, как он меня со всего маху хрясь по башке. Потом 
целую неделю пришлось в лазарете проваляться. — Он поднялся с койки, взял 
рубашку, вернулся за стол. — И поверь мне, я сейчас даже благодарен этому щенку.
 Ведь он мне урок дал на всю жизнь. Вовек не забуду. Кабы не он, какой-нибудь 
психованный розанчик наверняка меня давно уже пристукнул бы. Тут ведь таких 
немало попадается. Да только я теперь ученый, не боюсь. И ты тоже себе заруби 
на носу: единственный способ справляться с этой бандой — держать их всегда в 
страхе. Только страх, и ничего больше. 
— Ну, не знаю, — замялся Мидберри. Он понимал, что спорить с Магвайром сейчас 
просто бессмысленно. Ведь на стороне старшего «эс-ина» огромный опыт. А что он 
мог ему противопоставить? Свои сомнения? Этим ничего не докажешь. Лучше и не 
пытаться. 
— А ты, гляжу, еще не шибко-то разбираешься. Поэтому и учу тебя. Чтоб ты 
уберегся от таких вот шрамов. Соображаешь? 
Он снова углубился в свои бумаги и, казалось, забыл о помощнике. Мидберри сидел 
на краешке койки, потягивал горячий кофе. 
— Ну, а с ним-то как? — неожиданно спросил он. 
— С кем это? — не понял Магвайр. 
— Да с тем парнем, что вас винтовкой стукнул. 
— Ах, с этим... Да ничего особенного. Рапорт я подавать не стал, черт с ним, 
думаю, себе дороже. В лазарете сказал, что поскользнулся в душевой. А когда 
вернулся во взвод, отвел этого гада в сортир да и обработал [49] его там так, 
что он потом пять недель с койки подняться не мог... 
— Но ведь вы обязаны были доложить по команде. 
— Обязан! Ишь ты! А на кой черт? Ну, отбили бы ему там задницу до костей, что 
толку-то? 
— Положено так. 
— Мало ли, что положено. Я вот не согласен. Взяли бы его за шкирку, и поминай 
как звали. А в этом подонке что-то было. По-моему, так: раз у парня хватило 
духу этак рубануть своего командира, значит, он и в деле не сдрейфит. Есть, 
стало быть, кишка. Закваска для морского пехотинца. А в бою это главное. Какого 
же дьявола отказываться нам от таких головорезов? Мы вон сколько сил вкладываем,
 чтобы этого добиться, а тут уже готовая скотина. Нет уж. Не согласен. Все эти 
наставления и приказы ни дерьма не стоят. К чертям бы их собачьим. А у «эс-ина» 
должен быть свой закон: нам наплевать, что и как надо делать, главное — 
превратить весь этот сброд, всю шваль и мразь в настоящих солдат. Бойцов, 
понял? Что бы ты ни делал, чем бы ни занимался, все время спрашивай себя: 
готовы ли они для боя? Не струсят ли? Согласен ли я теперь сидеть с ними в 
одном окопе и быть при этом спокойным за свою жизнь? 
— Но как же... 
— А ты в бою-то бывал?' 
— Нет. Не пришлось. 
Мидберри поднялся с койки, отнес чашку к раковине, сполоснул ее под краном. Ему 
вовсе не хотелось начинать с Магвайром разговор о войне. Уж лучше бы вообще не