чему?
     - Жука  Бадаро рассказывает всем направо и налево,  что он вырвал
женщину из ваших рук,  что он вас оскорбил,  а  вы  на  это  никак  не
реагировали. Якобы вы - извините, что я повторяю, - просто трус.
     Виржилио побледнел, но тут же взял себя в руки:
     - Кто присутствовал при инциденте, знает, что ничего подобного не
было. Танец уже кончился, и я остановился, чтобы узнать, не сыграют ли
на бис.  Когда Жука схватил Марго за руку,  я хотел вмешаться,  но она
меня попросила не впутываться.  Потом, когда он, проходя мимо, пытался
задеть меня, полковник Манека удержал меня за руку...
     Манека Дантас впервые вмешался в разговор:
     - Конечно, доктор. Если бы я разрешил вам начать ссору, сейчас мы
бы все возвращались с ваших похорон.  Жука уже схватился за револьвер.
А никто здесь не хочет вашей смерти...
     Орасио продолжал:
     - Доктор,  я  приехал  сюда  еще  мальчишкой.  Это было много лет
назад...  Нет такого человека,  который знал бы Ильеус лучше,  чем  я.
Никто не хочет,  чтобы вы умерли - полковник сказал верно,  - и меньше
всех хочу этого я,  так как вы мне нравитесь и я в вас нуждаюсь.  Но я
не желаю, чтобы вы были опозорены, заслужив славу труса... Поэтому я и
говорю с вами.
     Он остановился передохнуть,  словно произнес длинную речь.  Зажег
новую спичку и так  и  остался  стоять,  спичка  обожгла  ему  пальцы;
обернувшись к адвокату,  он пристально посмотрел на него,  ожидая, что
тот скажет.
     - Как же, по-вашему, я должен поступить?
     Орасио бросил  на  пол  спичку,  обжегшую  ему  палец,   папироса
осталась  незажженной,  она  казалась  совсем  крошечной в его толстых
губах:
     - У   меня  есть  человек,  на  которого  можно  положиться.  Мне
сообщили,  что в четверг  Жука  Бадаро  возвращается  на  фазенду.  Вы
устроите это дело за какие-нибудь полсотни мильрейсов...
     Виржилио не понял толком:
     - Какое дело?
     Манека Дантас взялся объяснить:
     - За  пятьдесят  мильрейсов  человек  выполнит ваше поручение.  В
четверг он дождется Жуку на дороге,  и ни один святой не спасет его...
После этого никто к вам больше не пристанет...
     Орасио подбодрил:
     - И вам к тому же не грозит опасность,  так как Бадаро решат, что
это дело моих рук.  Если они и подадут в суд,  то на меня... А об этом
уж вы не беспокоитесь...
     Виржилио поднялся:
     - Но  ведь  это  же не проявление храбрости,  полковник.  Послать
жагунсо хладнокровно убить  человека?  Какое  же  в  этом  мужество?..
Встретиться с Жукой на улице и набить ему физиономию - это еще куда ни
шло...  Но нанять жагунсо послать пулю... Это проявление не храбрости,
а трусости...
     - Здесь так принято,  доктор.  И если вы хотите сделать  карьеру,
давайте я позову жагунсо...  Другого выхода нет. Вы можете быть лучшим
адвокатом в мире, но никто не станет к вам обращаться...
     - Даже партия... - сказал Манека Дантас.
     Виржилио снова  сел.  Подумал.  Никогда  он  не   ожидал   ничего
подобного.  Он  знал,  что  Орасио  прав.  В  этих краях послать убить
человека - значило проявить мужество,  завоевать к себе  уважение.  Он
знал  также,  что  во  всем этом не было никакой ловушки.  Если выйдут
какие-нибудь неприятности с правосудием,  обвинят Орасио. Но, несмотря
на  все  это,  он не видел причин,  почему должен был нацелить выстрел
наемного убийцы на Жуку Бадаро.
     Орасио заговорил снова:
     - Я вам кое-что скажу,  доктор,  потому что я ваш друг.  Так  или
иначе  я пошлю прикончить Жуку Бадаро.  Я уже это решил - ведь он убил
четверых моих людей...  - Орасио поправился - ...то есть их убили  его
люди,  но  это  все  равно.  Он  поджег плантацию Фирмо и напал на дом
Браза. Он творит слишком много бесчинств, лучше сразу покончить с ним.
На будущей неделе я начну вырубать лес. Жука Бадаро этого не увидит...
     Он остановился,  зажег спичку и закурил.  Взглянул  на  Виржилио,
голос его звучал тяжеловесно, слова походили на удары:
     - Я хочу лишь оказать вам услугу.  Вы отдадите приказание жагунсо
- и все будут знать,  даже если я буду отвечать перед судом, - что это
вы послали уничтожить Жуку Бадаро. И никто больше не полезет ни к вам,
ни к вашей женщине... Вас будут уважать...
     Манека Дантас хлопнул  Виржилио  по  плечу;  для  него  это  было
простейшей вещью в мире:
     - Что стоит сказать пяток слов?..
     Орасио добавил:
     - Вы мне нравитесь,  доктор. Человек вы знающий. Но здесь, в этих
краях, от одних знаний толку мало, сеньор.
     Виржилио опустил голову.  Полковник собирался послать убить Жуку,
но  хотел,  чтобы  именно  он отдал распоряжение жагунсо:  таким путем
адвокат вошел бы в круг храбрецов  Ильеуса...  Он  подумал  об  Эстер,
оставшейся  в другой комнате со своим вязанием,  - ее мучила ревность.
Виржилио  мечтал  зажить  вместе  с  ней,  уехать  в  другие  края,  в
цивилизованный  мир,  где  человеческая  жизнь  представляет  какую-то
ценность.  Уехать подальше отсюда, от этих лесов, от этого варварского
города,  от  этого кабинета,  где два полковника советуют ему ради его
блага - ради его блага - послать убить человека...  Бежать с Эстер,  и
тогда иначе будет выглядеть каждое утро,  прекраснее станут вечера, не
слышно будет других стонов,  кроме любовных стенаний.  В иных, далеких
краях...
     В кабинете снова раздается голос Орасио:
     - Решайтесь, доктор...

4

     Стояла зима  с  ее  долгими  пр