овали об урожае,  о ценах на
какао,  о дождях,  об испорченном какао,  Виржилио вспоминал  об  этих
мгновениях в постели, о плане бегства, который они строили в перерывах
между ласками.  Все это  кончалось  радостными  и  долгими  поцелуями,
возбуждавшими  для  новых  любовных  ласк до тех пор,  пока рассвет не
изгонял Виржилио и он на цыпочках не выбирался из дома Орасио.
     Ему пришлось  оторваться  от  своих  мыслей,  потому  что  Эстер,
воспользовавшись  перерывом  в  разговоре  между  Орасио   и   Манекой
Дантасом, сказала:
     - Говорят,  вы вчера изображали из  себя  странствующего  рыцаря,
доктор Виржилио? - она улыбалась, но лицо ее было печально.
     - Я? - воскликнул Виржилио, вилка замерла у него в руке.
     - Эстер  имеет  в  виду  вчерашний инцидент в кабаре...  - сказал
Орасио. - Я тоже об этом слышал.
     - Но ведь никакого инцидента не было... - возразил Виржилио.
     И он  объяснил,  как  все  произошло:  накануне  он  почувствовал
безграничную  грусть,  беспричинную  тоску,  - при этом он взглянул на
Эстер, - а полковник Манека пригласил его зайти в кабаре...
     Манека Дантас, смеясь, прервал его:
     - Так это же вы меня туда затащили,  доктор!  Рассказывайте  так,
как было на самом деле...
     Придя в  кабаре,  продолжал  Виржилио,  они  заказали   себе   по
невинному бокалу виски,  в это время к ним подошел поболтать Мануэл де
Оливейра.  А за его столиком сидела женщина,  с которой  Виржилио  был
знаком еще в Баие в те времена,  когда был студентом. Он протанцевал с
ней вальс,  и в этот момент к женщине подошел Жука Бадаро и  увел  ее.
Виржилио  совершенно не был в ней заинтересован и вообще не обратил бы
внимания на этот  инцидент,  если  бы  Жука,  проходя  мимо  него,  не
произнес несколько неприятных слов. Но полковник Манека Дантас помешал
ему реагировать на них;  и Виржилио,  в общем,  благодарен ему за это,
так  как  он  не  дал  ему  наделать  глупостей  из-за особы,  которая
абсолютно его не интересует.  Вот и все, что произошло. Он сослался на
свидетельство Манеки Дантаса. Эстер с нарочитым безразличием отнеслась
к его объяснениям и натянутым тоном заявила:
     - Ну и что с того?  Кабаре как раз подходящее место для холостого
человека,  не связанного семейными обязательствами. Вы хорошо делаете,
что  развлекаетесь,  у  вас ведь некому из-за этого страдать...  А вот
Манеке там не место...  - и она погрозила полковнику пальцем.  - У вас
жена и дети.  Вот подождите,  я расскажу жене, что тогда? - и, грустно
улыбаясь, она снова погрозила ему пальцем.
     Манека Дантас,  громко смеясь,  стал просить, чтобы она ничего не
говорила доне Аурисидии:
     - Она ведь страшно ревнива...
     Орасио заключил:
     - Ну,  это ты брось,  жена.  Все имеют право иногда поразвлечься,
развеять скуку...
     Теперь Виржилио  успокоился.  Он понял,  почему Эстер рассержена,
отчего у нее этот деланно безразличный вид и  следы  слез  на  глазах.
Чего  только,  должно быть,  не наговорили ей в городе эти невозможные
старые девы,  эти святоши, которым нет другого дела, как сплетничать о
чужой  жизни!  И  ему  захотелось  заключить ее в свои объятья,  чтобы
объяснить  среди  тысячи  ласк,  что  Марго   для   него   ничего   не
представляет,  что  он случайно танцевал с ней.  Виржилио почувствовал
нежность и даже некоторое тщеславие,  узнав,  что причина ее печали  -
ревность.
     Служанка подала кофе.  Орасио пригласил Виржилио пройти к нему  в
кабинет  поговорить  о  делах.  Манека  Дантас  пошел  с  ними,  Эстер
осталась, склонившись над вязанием.
     Кабинет представлял   собой   небольшую   комнату,  где  внимание
привлекал огромный  железный  сейф.  Виржилио  уселся,  Манека  Дантас
пододвинул себе широкое кресло:
     - Это для моих телес повместительнее...
     Орасио остался  стоять,  скручивая  папиросу.  Виржилио ждал;  он
решил,  что Орасио хотел узнать его мнение о какой-нибудь  юридической
детали  процесса.  Полковник  не  торопился,  он  не  спеша  скручивал
папиросу своими мозолистыми руками, скребя перочинным ножом кукурузный
лист. Наконец он заговорил:
     - Мне понравилось,  как вы рассказали  Эстер  вчерашнюю  историю,
иначе она пришла бы в ужас.  Она вас очень уважает,  доктор.  Бедняжке
здесь почти не с кем разговаривать,  она  ведь  воспитана  иначе,  чем
здешние  женщины...  Она  любит с вами беседовать:  вы оба говорите на
одном языке...
     Виржилио склонил  голову,  и Орасио продолжал,  закурив папиросу,
которую только что кончил свертывать:
     - Между нами говоря,  доктор, вчерашний скандал имеет свою дурную
сторону. Вы знаете, что Жука Бадаро про вас болтает?
     - Не  знаю,  да и,  по правде сказать,  полковник,  меня это мало
интересует.  Братья Бадаро  не  любят  меня,  у  них  для  этого  есть
основания.  Я ваш адвокат и, кроме того, адвокат партии. Ясно, что они
обо мне дурно отзываются...
     Орасио поставил ногу на стул, он стоял почти спиной к Виржилио:
     - Это ваше дело,  доктор.  Я не люблю вмешиваться в чужую  жизнь.
Разве только когда это касается друга, вроде вас...
     - Но в чем дело? - поинтересовался Виржилио.
     - Вы  себе  не  отдаете  отчета,  доктор,  что если вы не займете
определенной позиции,  то  -  меня  извините  -  вы  потеряете  всякое
уважение в этих краях...
     - Но п