не обращали внимания.
     Несмотря на все то,  что было в Ильеусе прочного и определенного,
несмотря на наличие больших особняков,  мощеных улиц, каменных зданий,
город все еще до некоторой степени напоминал лагерь.  Иной раз,  когда
прибывали  пароходы,  наполненные переселенцами из сертана,  из штатов
Сержипе и Сеара, когда гостиницы близ станции были набиты до отказа, в
районе   порта   сооружались  временные  бараки.  Под  открытым  небом
устраивались импровизированные кухни,  полковники приходили  в  лагерь
выбирать  работников.  Доктор  Руи сказал прибывшему из столицы гостю,
показывая на один такой лагерь:
     - А вот здесь у нас невольничий рынок...
     Он говорил это с известной гордостью и с оттенком презрения -  он
любил  этот быстро разросшийся город,  это детище порта,  вскормленное
какао, город, становящийся самым богатым и самым процветающим в штате.
Почти все фазендейро, врачи, адвокаты, агрономы, политики, журналисты,
строительные подрядчики были людьми,  прибывшими из других  краев,  из
других  штатов.  Но  они глубоко и искренно полюбили эту благодатную и
богатую землю. Все они выдавали себя за коренных жителей этого края и,
когда  бывали  в  Баие,  их  легко узнавали по апломбу,  с которым они
разговаривали.
     - Этот вот из Ильеуса... - говорили про них.
     В кабаре  и  магазинах  столицы  штата   они   хвастались   своей
храбростью  и  богатством,  широко тратили деньги,  покупали все самое
лучшее,  платили не торгуясь,  вступали в драку,  не спрашивая,  из-за
чего она возникла.  В домах терпимости они были долгожданными гостями;
к ним относились почтительно,  но  с  опаской.  То  же  самое  было  в
экспортно-импортных   фирмах,   отправлявших  товары  в  провинцию,  -
торговцы  из  Ильеуса  были  в  наибольшем   почете   и   пользовались
неограниченным кредитом.
     Со всего севера Бразилии люди стремились  в  южные  районы  Баии.
Слава  об этих краях разнеслась далеко,  рассказывали,  что деньги там
валяются прямо на улице,  что в Ильеусе никто не поднимет монету в два
мильрейса.  Пароходы прибывали,  набитые переселенцами, туда слетались
авантюристы всех мастей,  женщины всех возрастов,  для всех них Ильеус
был либо первой, либо последней надеждой.
     В городе все причудливо сплеталось: сегодняшний бедняк мог завтра
стать богачом,  тот,  кто сегодня был погонщиком, завтра мог оказаться
владельцем крупной фазенды,  неграмотный батрак в один прекрасный день
превращался  в  выдающегося  политического лидера.  В качестве примера
всякий раз указывали на Орасио,  который  вначале  был  погонщиком,  а
теперь  стал  одним  из крупнейших фазендейро в округе.  И сегодняшний
богач мог стать завтра бедняком,  если какой-нибудь еще более  богатый
человек  с помощью ловкого адвоката удачно проведет кашише и отберет у
него землю.  И кто угодно мог  оказаться  завтра  бездыханным  трупом,
лежащим  на  улице  с  пулей  в груди.  Выше правосудия,  выше судьи и
прокурора,  выше присяжных заседателей  был  закон  пули  -  последней
инстанции правосудия в Ильеусе.
     В городе  в  то  время  начали  разбивать  скверы,  муниципалитет
пригласил известного столичного садовника.  Газета оппозиции выступила
по этому поводу со статьей,  в которой говорилось, что "Ильеус гораздо
больше  нуждается в дорогах,  чем в скверах".  Но сами оппозиционеры с
гордостью  показывали  приезжим  цветы,  которые  были   посажены   на
площадях,  раньше заросших травой.  А что касается дорог,  люди и ослы
сами прокладывали их там,  где проходили в поисках пути  для  доставки
своего какао в порт Ильеус, к океану пароходов и путешествий.
     Таков был  город  и  порт  Сан-Жорже-дос-Ильеус,  который   начал
появляться  на  последних  экономических  картах с изображением дерева
какао.

6

     Выходившая по субботам оппозиционная газета "А Фолья де Ильеус" в
последнем  номере  приняла  неслыханно  резкий тон.  Газетой руководил
Филемон Андрейя, бывший портной, приехавший из Баии в Ильеус, где он и
приобрел свою новую профессию. В городе было известно, что Филемон сам
неспособен написать ни строчки, что даже те статьи, которые появлялись
за  его  подписью,  были  написаны  другими,  а он был лишь подставным
лицом.  Как он стал редактором оппозиционной газеты,  никто толком  не
знал.  Раньше  он  выполнял для Орасио различные задания политического
характера,  а когда тот купил типографскую машину и шрифты для издания
газеты,  Филемон  Андрейя  был  назначен ее редактором,  чему все были
несказанно удивлены.
     - Так ведь он же едва умеет читать...
     - Зато у него интеллигентная фамилия...  - объяснял доктор Руи. -
Она  хорошо  звучит...  Главное  -  это  эстетика...  -  и он пыжился,
произнося: - "Филемон Андрейя!" Фамилия, которая сделала бы честь даже
крупному поэту! - говорил он.
     Публика в  Ильеусе  приписывала  доктору  Руи  авторство  статей,
публикуемых  в  "А  Фолья де Ильеус".  В городе образовались настоящие
группы болельщиков,  когда в период выборов "А Фолья де Ильеус"  и  "О
Комерсио"  начали  между  собой полемику,  полную самых оскорбительных
эпитетов. С одной стороны доктор Руи со своим красноречием и гладкими,
напыщенными  фразами,  с другой - Мануэл де Оливейра и иной раз доктор
Женаро.
     Мануэл де   Оливейра   был   профессиональным   журналистом.   Он
сотрудничал в разных газетах Баии, пока Жука Бадаро, познакомившийся с
ним  в  одном  из  кабаре  столицы  штата,  не взял его в редакторы "О
Комерсио".  Он был ловок и вместе с тем  прямолинеен  и  почти  всегда
добивался успеха.
     Что к