антации какао, которые они посадили...
- Он снова обвел взглядом вокруг и показал на свои мозолистые руки:  -
Видите? Вот этими самыми руками я посадил много деревьев какао... Мы с
Жоакином обработали немало земли,  отвоеванной у леса,  посадили какао
больше,  чем целое стадо жупара -  обезьян,  которые  разносят  семена
какао.  А  что  толку?  -  и  он  вопросительно посмотрел на всех - на
игрока, на беременную женщину, на юношу.
     Старик снова заслушался музыкой, устремил долгий взгляд на луну:
     - Говорят,  когда луна кровавая,  как сегодня,  в такую  ночь  на
дороге случается несчастье.  Так было,  когда убили Жоакина. Ни за что
ни про что... Просто по злобе.
     - Но почему же его все-таки убили? - спросила женщина.
     - Полковник Орасио вместе с сеньором Руи сделали  кашише,  -  они
отобрали у нас участок,  который мы засадили.  Земля,  мол,  ихняя,  а
Жоакин здесь никто.  Полковник явился  со  своими  жагунсо,  предъявил
какие-то бумаги от нотариуса,  выгнал нас,  забрал все подчистую, даже
какао,  которое уже сушилось,  готовенькое  для  продажи.  Жоакин  был
работящий парень,  не боялся самой тяжелой работы. Он был так потрясен
захватом плантации, что даже запил с горя. И вот однажды спьяну возьми
да скажи,  что отомстит полковнику, прикончит его. Поблизости оказался
наемник Орасио,  он услышал и донес.  Полковник велел устроить засаду.
Жоакина убили в следующую же ночь, когда он шел в Феррадас...
     Старик замолчал,  люди больше ни о чем его не спрашивали.  Игроки
вернулись к прерванной игре,  банкомет бросил две карты, все поставили
в кон. Музыка понемногу замирала во мраке ночи. Ветер с каждой минутой
крепчал. Старик снова заговорил:
     - Жоакин был смирный  малый,  он  никого  не  собирался  убивать.
Полковник Орасио хорошо это знал, и его люди тоже знали. Жоакин сказал
это потому,  что был пьян...  Он никого не собирался убивать.  Он  был
работящим,   хотел  заработать  на  жизнь...  Правда,  Жоакин  здорово
переживал,  что  у  него  отобрали  участок,  на   него   это   сильно
подействовало.  Но наболтал он просто спьяну... Не таков он был, чтобы
убивать... Его прикончили выстрелом в спину...
     - Ну и что же, арестовали их?
     Старик бросил злобный взгляд.
     - В ту же ночь,  когда его убили,  наемники, пьянствуя в таверне,
рассказали все, как было...
     Наступила тишина, лишь один из игроков произнес:
     - Пас...
     Но другой не забрал выигранные деньги;  он уставился на согбенную
старческую фигуру;  одинокий в своем несчастье старик, казалось, забыл
обо всем на свете. Беременная женщина тихонько его спросила:
     - А вы?
     - Меня  отправили  в  Баню.  После  всего  я  не  мог  там больше
оставаться... Но теперь, как видите, возвращаюсь...
     Старик вдруг выпрямился, его глаза снова приобрели суровый блеск,
который потух к концу рассказа, и он заговорил решительным голосом:
     - Теперь я еду опять и уже никогда не вернусь...  Никто больше не
прогонит меня...  Это судьба,  дона,  делает нас  такими...  Никто  не
родится плохим или хорошим, судьба калечит нас...
     - Но... - и женщина замолчала.
     - Говорите, не стесняйтесь.
     - Как же вы будете жить?.. Ведь вы уже не в таком возрасте, чтобы
браться за тяжелую работу...
     - Когда   человек   что-нибудь   задумает,   дона,   всегда   все
устраивается...  А я кое-что задумал... Мой сын был хорошим человеком,
он не собирался убивать полковника.  Я тоже никогда  не  марал  кровью
этих  рук,  - и он показал свои руки,  покрытые мозолями от долгих лет
работы. - Но моего сына убили...
     - И вы?.. - с ужасом произнесла женщина.
     Старик повернулся спиной и медленно побрел прочь.
     - И в самом деле убьет... - заметил какой-то худой человек.
     Музыка снова  зазвучала  громче  в  ночном  мраке,  луна   быстро
поднималась  по  небу.  Банкомет  кивнул  головой  в  знак  согласия с
замечанием худого пассажира и снова начал  сдавать  карты.  Беременная
женщина сжала руку Филомено и почти шопотом сказала:
     - Мне страшно...
     Гармоника смолкла. А луна все обливалась кровью.

7

     В другой  группе  пассажиров  главенствовал  Жозе да Рибейра.  Он
вспоминал  случаи  из  жизни  в  краю  какао,  историю  за   историей.
Рассказывая,   он   то  и  дело  сплевывал;  он  рад  был  возможности
поговорить,  рассказать  этим  людям  то,  что   знал.   Его   слушали
внимательно,  как  слушают  человека,  у которого можно узнать кое-что
полезное.
     - Я  чуть  было не раздумала ехать,  - сказала невысокая женщина,
кормившая грудью ребенка,  - услышала,  что в этих краях  свирепствует
лихорадка, от которой погибают даже обезьяны.
     Жозе ухмыльнулся,  все обернулись к нему.  Он заговорил  с  видом
знатока:
     - Это правда,  дона.  Я сам  видел  столько  людей,  погибших  от
лихорадки, сил