- Лавочником?
     - Он будет моим компаньоном,  - с достоинством сказал дядя Ливии,
- он оставит прежнюю жизнь.
     Старый Франсиско снова взял трубку, аккуратно набил и зажег. Дядя
Ливии продолжал:
     - Он  будет  жить  с  нами  в  верхнем  городе.  Вы  тоже  можете
переехать.
     - Я  не  такая  развалина,  чтоб  жить  на милостыню.  Я пока еще
зарабатываю себе на хлеб.
     Тетка появилась в дверях, прикладывая палец к губам.
     - Говорите потише,  пускай она  поспит,  -  и  кивала  в  глубину
комнаты.
     - Я не хотел обидеть, - объяснял дядя Ливии.
     Гума думал о старом Франсиско. Что будет с ним, если он останется
один?  Скоро он уже  не  сможет  чинить  паруса,  и  ему  нечем  будет
заработать на жизнь. Старый Франсиско затянулся трубкой и закашлялся:
     - Я скажу доктору Родриго, что не нужно...
     - Чего не нужно?
     - Жоан Младший продает  своего  "Франта".  Он  купил  три  баржи,
парусник  ему  больше  не  нужен.  Дешево продает,  сразу нужна только
половина суммы.  Доктор Родриго сказал,  что поможет...  Но ты  хочешь
стать лавочником...
     - Доктор Родриго дает половину?
     - Дает  в  долг.  Ты  заплатишь,  когда сможешь.  Вторую половину
будешь выплачивать каждый месяц.
     - Это красивое судно.
     - Другого  такого  у  нас  в  порту  нет.  -   Старый   Франсиско
воодушевлялся:  -  Только  с  одним "Скитальцем" шкипера Мануэла может
сравниться.  Остальные и в счет не идут.  Да и продает-то почти что за
бесценок.
     Он назвал цифру,  Гума согласился,  что это недорого.  Он думал о
сыне. Так у сына будет свой парусник,
     - Жоан Младший здесь?
     - В отъезде. Но когда вернется, поговорим.
     - А других покупателей нет?
     - Как нет?  Уж раньше нас интересовались.  Но я все улажу,  когда
вернется Жоан. Я его ребенком знал, когда он по земле ползал.
     Дядя Ливии пошел к племяннице.  Гума смотрел на старого Франсиско
как на спасителя.  Старик пыхтел трубкой,  вытянув руку на столе, чтоб
просохла новая татуировка. Пробормотал:
     - Моя рука пережила его...
     - "Смелого"?
     - Ты помнишь, как я чуть не разбил его о камни?
     Он засмеялся. Гума тоже засмеялся. Пошел за графинчиком.
     - Мы "Франта" переименуем.
     - А как назовем?
     - У меня такое имя на уме - красота: "Крылатый бот".
     Входили все новые приятели. Графин скоро опустел. В комнате стоял
запах лаванды.

     Как только они остались вдвоем,  Гума рассказал  Ливии,  как  все
произошло.  Она слушала с полузакрытыми глазами.  Рядом спал маленький
сын. Когда он кончил свой печальный рассказ, она сказала:
     - Теперь  у  нас  нет своего парусника,  надо нам начинать другую
жизнь.
     - Я уже покупаю новый...
     Он рассказал,  как все складывается. С таким судном, как "Франт",
можно заработать кучу денег. Он большой и легкий.
     - Ты знаешь,  не могу я работать с твоим дядей, не внеся ничего в
дело.  Но  когда  мы  подзаработаем,  можно  будет  продать парусник и
переехать к твоим родственникам. Тогда не стыдно будет...
     - Честное слово?
     - Клянусь.
     - А сколько на это нужно временя?
     - Полгода буду выплачивать...  Еще через годик у нас подсоберется
деньжонок,  можно  будет  продать  парусник.  Войдем  в  пай  с  твоим
стариком, откроем магазин...
     - Ты клянешься?
     - Клянусь.
     Тогда она  указала ему на сыночка.  И взгляд ее говорил,  что это
все из-за него. Только из-за него.

АРАБ ТУФИК

     Он приехал на палубе первого  класса  большого  торгового  судна,
пристававшего  на  своем  веку  уже  в двадцати портах.  Он приехал из
краев, находящихся где-то по ту сторону света, и его кожаный бумажник,
который он бережно прижимал к груди,  подымаясь по улице Монтанья, был
почти пуст.  Он приехал в ночь,  когда свирепствовала  буря,  в  ночь,
когда  шхуна  Жакеса  перевернулась  у  входа в гавань.  В эту ночь на
палубе третьего класса,  глядя  на  незнакомый  город,  развернувшийся
перед  его  глазами,  он  плакал.  Он  прибыл из Аравии,  из какого-то
селенья,  затерянного средь пустынь,  он пересек океан  песков,  чтобы
отправиться  заработать  кусок  хлеба  по  другую сторону земли.  Иные
приезжали  раньше  него,  некоторые  возвращались  домой  богатыми   и
становились  владельцами красивых домов и оливковых рощ.  Он приехал с
той  же  целью.  Он  пришел  из-за  гор,  пересек  пустыни  на  спинах
верблюдов, взошел на корабль и много дней подряд жил в открытом море.
     Он еще не знал ни слова из языка страны,  где решил обосноваться,
но  уже  бойко  продавал  солнечные  зонтики,  дешевые  шелка и кошели
кухаркам и слугам Баии. Довольно быстро освоился он и с чужим городом,
и с чужим языком, и с чужими нравами. Он поселился в арабском квартале
на улице Ладейра-до-Пелоуриньо, откуда выходил каждый день рано поутру
со  своим  коробом  бродячего  торговца.  Потом жизнь его пошла лучше.
Особенно когда он познакомился с Ф.  Мурадом,  самым богатым арабом  в
городе.  "Торговый дом Ф.  Мурад",  торговавший шелками, занимал почти
целый квартал на улице Чили.  Поговаривали