что владелец разбогател на
контрабанде. Многие из местных арабов ненавидели его, говорили, что он
не помогает своим соотечественникам.  В действительности же  Ф.  Мурад
вел точный учет своим соотечественникам,  проживающим в Баие.  И когда
начинало казаться,  что кто-то из них  может  быть  полезен  торговому
дому,  Ф.  Мурад  немедля  призывал  его к себе для участия в одном из
бесчисленных своих предприятий.  Он давно уже приглядывался к  Туфику.
Еще до приезда последнего он получил письмо,  в котором его уведомляли
о подлинных причинах этого приезда.  Туфика привела в Баию  не  только
мечта о богатстве.  Он покинул свои края, ибо пролил там чужую кровь и
хотел,  чтоб о нем забыли.  Ф.  Мурад на несколько месяцев предоставил
его самому себе,  ограничась лишь пристальным наблюдением.  Видел, как
приезжий быстро осваивается.  Кроме всего прочего,  это был, очевидно,
человек смелый,  способный согласиться на любое опасное дело, только б
оно было выгодно.  Ф Мурад призвал его наконец и использовал  в  самом
прибыльном из своих предприятий.  Теперь Туфик имел дело с клиентами с
борта  кораблей,  со  всеми  этими  капитанами  и  лоцманами,  которые
провозили  беспошлинно  грузы  шелка.  И  Туфик проявлял в этой хитрой
работе особую ловкость,  никогда еще дела не шли так успешно,  как при
нем.
     Через несколько лет Туфик тоже рассчитывал вернуться домой с тем,
чтоб  там,  среди  своих  гор,  стереть  оставленный им кровавый след,
засадив его оливковыми рощами.
     Он знал порт,  как немногие.  Капитаны парусных шхун все были его
знакомцы, имена кораблей он все помнил наизусть, хотя и произносил их,
забавно коверкая.  Шавьер,  хозяин "Совы", работал на него. И если еще
не сколотил деньгу,  так оттого лишь, что у Шавьера была душевная рана
и деньги его уходили на выпивку в "Звездном маяке" и на игру в рулетку
в подозрительных игорных домах на некоторых  улицах  верхнего  города,
пользующихся  дурной  славой.  Это  именно "Сова" принимала в молчании
ночи тюки шелка с борта кораблей и отвозила их в надежные  укрытия.  И
столько раз прошел араб Туфик этими опасными водными тропами,  что ему
казалось,  что он и сам - капитан парусной шхуны.  По крайней мере, он
уже слушал,  как зачарованный, те песни, что глубокой ночью пел солдат
Жеремиас в старом форте.  И как-то туманной ночью и сам вдруг запел на
своем    наречии    песню    моря,   услышанную   некогда   от   своих
соотечественников-моряков  в  порту,  где  он   взошел   на   корабль,
отплывавший в Баию. Странная была эта мелодия, вдруг разрезавшая тьму.
Странная и чужая.  Но песни моряков,  сколь различны  ни  были  бы  их
напевы и наречия,  на которых они сложены, всегда повествуют о любви и
гибели в волнах.  Поэтому все моряки понимают их, даже если они поются
арабом с далеких гор, услышавшим их в грязном азиатском порту.

КОНТРАБАНДИСТ

     Сынок уже начинал ходить и играл с корабликами,  которые мастерил
для него старый Франсиско.  Брошенные в углу комнаты игрушечный поезд,
подарок  Родолфо,  дешевенький  медведь,  купленный  Ливией,  и  паяц,
принесенный теткой,  не удостоились  даже  взгляда  своего  маленького
владельца.  В кораблике, вырезанном из обломка мачты старым Франсиско,
заключался для малыша целый мир.  В тазу,  где  Ливия  стирала  белье,
кораблик  плавал  долгие часы под восхищенными взглядами деда и внука.
Он плыл без руля и кормчего и поэтому никогда на приставал к берегу, а
все  описывал  круги  или  вдруг останавливался посреди своего водного
пространства. И мальчик говорил на своем особом языке, похожем на язык
араба Туфика:
     - Дед, делай бурю.
     Старый Франсиско  знал,  что  малыш  хочет,  чтоб  над его бухтой
разразилась буря.  Подобно Иеманже,  бросающей на воду  буйный  ветер,
старый   Франсиско  надувал  щеки  и  выдувал  на  таз-бухту  яростный
норд-вест.  Бедный кораблик кружился вокруг своей оси, мчался по ветру
с   небывалой   быстротой,  а  малыш  радостно  хлопал  перепачканными
ручонками.  Старый Франсиско еще больше надувал щеки,  делая ветер еще
сильнее.  И  свистел,  подражая  смертоносной  песне норд-веста.  Воды
бухты,  только что спокойной,  как озеро,  волновались, волны заливали
кораблик,  который  все  больше  наполнялся  водой  и наконец медле