спуге смотрел на Родолфо,  на
парус "Смелого",  на море.  Ему хотелось  петь,  кричать,  прыгать  от
радости. Родолфо спросил:
     - Да что на тебя вдруг нашло?
     - Ничего. Я уже знаю, кто это...
     - Вот и хорошо.  Как отвезешь груз,  так сразу  же  собирайся,  и
пойдем. А я ей скажу, что ты обещал.
     Гума с яростью смотрел на свой шлюп  и  на  тюки  ткани,  которые
подрядился отвезти. Ему хотелось идти немедля к сестре Родолфо.
     - Ладно, договорились.
     - Ну, прощай. Известишь тогда...
     Родолфо прыгнул на берег,  держа в руках  ботинки.  Гума  крикнул
вслед:
     - Как ее имя?
     - Ливия!

     Гума поднял  паруса  "Смелого",  снялся  с якоря и пустил шлюп по
ветру.  Шкипер Мануэл шел на "Вечном скитальце",  уже  за  волноломом.
Никто  в  те  времена не плавал так ходко,  как шкипер Мануэл на своем
судне.  Гума посмотрел на "Вечного скитальца":  он шел быстро,  паруса
надувались  ветром.  Ночь  опустилась уже густая.  Гума разжег трубку,
зажег фонарь, и "Смелый" послушно заскользил по волнам.
     Близ Итапарики он нагнал шхуну шкипера Мануэла:
     - Побьемся об заклад, Мануэл?
     - А тебе докуда?
     - Сначала в Марагожипе, оттуда в Кашоэйру.
     - Тогда состязаемся до Марагожипе.
     - Ставлю пятерку...
     - И  еще  десятку,  если  ты  проиграешь,  - крикнул негр Антонио
Балдуино, гость на судне Мануэла.
     - Согласен...
     И парусники пошли  вместе,  взрезая  спокойную  воду.  На  палубе
"Скитальца"  Мария  Клара  запела.  В  этот  момент  Гума  понял,  что
проиграет.  Нет такого ветра,  что противостоял бы  песне,  когда  она
хороша. А та, что поет Мария Клара, чудо хороша. Судно шкипера Мануэла
приближается к цели.  А "Смелый" плывет словно нехотя, ибо и Гума весь
во власти песни. Огни Марагожипе уже видны за рекой. "Вечный скиталец"
проходит мимо "Смелого",  чуть  не  задев  его  бортом,  Гума  бросает
пятнадцать мильрейсов, шкипер Мануэл кричит ему:
     - Счастливый путь!
     Шкипер Мануэл   доволен,  что  выиграл  еще  одно  состязание  на
быстроту и что его слава на побережье  еще  укрепится.  Но  Гуме  тоже
сопутствует  слава.  Он  хороший  моряк,  рука  его тверда на руле,  и
храбрец он,  каких мало.  В ночь,  когда чуть не погиб  "Канавиейрас",
никто не хотел выходить в море,  только у него хватили храбрости. Даже
шкипер Мануэл не осмелился.  Даже  Шавьер,  со  своей  тайной  тоской.
Только  он,  Гума.  С  тех  пор  слава его передается из уст в уста на
побережье и в порту.  Он из тех,  кто оставляет  после  себя  легенду,
историю, над которой могут поразмыслить другие.
     "Смелый" спешит сквозь тихую ночь по кроткой реке.  Вот он входит
в глубокий полукруг гавани Марагожипе.  Гума счастлив. Ее зовут Ливия.
Он никогда прежде не встречал женщины с  подобным  именем.  Когда  она
будет  с ним,  шкипер Мануэл проиграет все состязания,  потому что она
станет петь,  подобно  Марии  Кларе,  старинные  песни  моря.  Иеманжа
услышала его наконец и посылает ему женщину, о которой он просил.
     Есть песня,  в которой говорится о том, какая несчастливая судьба
у жены моряка.  Говорят также, что сердце моряка изменчиво, как ветер,
дующий в паруса,  и не пускает корня ни в одном порту. Но каждое судно
несет  имя  своего  порта,  начертанное  на корпусе крупными буквами и
видное всем. Оно может плавать по многим местам, может не приставать к
родному  берегу  много лет,  но порта своего не забудет и когда-нибудь
обязательно вернется.  Так и сердце моряка.  Никогда не забудет  моряк
женщину,  которая принадлежит ему одному. Шавьер, у которого на каждой
улице по зазнобе,  так и не забыл ту,  что звала его Совушкой и как-то
ночью  вдруг ушла от него,  беременная.  И Гума тоже не забудет Ливию,
эту вот Ливию, которую он еще и разглядеть-то не успел хорошенько... А
вот и берег Марагожипе.
     На пристани уже ждет человек. Сговариваются, что на обратном пути
"Смелый" захватит груз сигар.  Гума выпивает рюмку в ближайшем кабачке
и снова пускается в путь.
     В этих  местах  надо  плыть побыстрее.  Именно здесь и появляется
белый конь.  Никто и не помнит,  когда он в первый  раз  появился,  он
бежит не останавливаясь.  Никто не знает,  почему он мчится так вот по
этим чащам,  что подступили к самой реке.  Развалины старых феодальных
замков,  когда-