ют:
                    Русалка, приди к нам, приди
                    порезвиться на теплом песке...
     Ночь праздника  Иеманжи...  Потому-то здешний народ призывает ее,
чтоб пришла поиграть на песке.  Ясно видно, где находится ее подводный
грот:  вот он,  как раз под луною,  обозначенный распущенными волосами
богини,  разлетевшимися по глади морской.  Если она не выйдет к людям,
они  сами отправятся за нею туда.  Сегодня - ночь ее праздника,  ночь,
когда Жанаина должна веселиться вместе со всеми, кто поклоняется ей.
                    Русалка встала из волн,
                    русалка играет в волнах...
     Иеманжа играет  с  морскими  волнами,  Иеманжа  прыгает в морских
волнах.  Было время - самые древние старики еще помнят  его,  -  когда
приступы  гнева  Иеманжи были устрашающими.  Тогда она не прыгала и не
играла. Челны и шхуны не имели роздыха, люди метались в горе и страхе.
Бури  переполняли  бухту  высокой  водою,  вздымали  над берегами реку
Парагуасу.  В те страшные времена даже дети,  даже юные девушки бывали
принесены  в дар и в жертву Иеманже.  Она уводила их в глубину вод,  и
тела их никогда не выплывали на  поверхность.  Иеманжа  была  в  самой
грозной  своей поре,  не желала музыки,  гимнов и песен,  не принимала
цветов,  кусочков душистого мыла и гребней для  волос.  Она  требовала
живой плоти.  Гнев Иеманжи был грозен. Ей несли детей, вели юных дев -
одна слепая девушка даже сама  вызвалась  и  шла  в  страшный  путь  с
улыбкой (надеялась,  верно,  увидеть так много красоты!),  а крохотная
девочка в ночь,  как несли ее к воде,  плакала и звала мать,  и  звала
отца,  и  кричала,  что  не хочет умирать...  Это было тоже в праздник
Иеманжи...  Много, много лет прошло с тех пор... Ужасный был год, зима
разбила  и  унесла  с  собою  множество  шхун,  редкому  челну удалось
выстоять в схватке с диким ветром с юга,  и гнев Иеманжи все никак  не
утихал. Агостиньо, жрец, справлявший макубу в тот грозный год, сказал,
что дело ясно:  Иеманжа требует человечьей плоти.  Тогда и отнесли эту
крохотную  девочку,  потому  что  она  была  самым красивым ребенком в
порту,  походила даже на саму Жанаину,  особенно своими  синими-синими
глазами.  Буря ревела и металась над пристанью, и волны мыли священный
камень Иеманжи. Шхуны и лодки шли, кренясь из стороны в сторону, и все
слышали  крики  ребенка,  которого несли к воде с завязанными глазами.
Это была ночь преступления,  и старый Франсиско и сейчас еще дрожит  с
головы  до  ног,  рассказывая  эту  старую  и  страшную быль.  Полиция
дозналась обо всем,  кое-кого посадили в тюрьму, жрец Агостиньо бежал,
мать  принесенного  в  жертву  ребенка сошла с ума.  Тогда только стал
стихать гнев Иеманжи.  Празднества,  посвященные ей, были запрещены, и
какое-то  время  их  заменяла  торжественная процессия в честь доброго
Иисуса,  покровителя   мореплавателей.   Но   здешние   воды   исконно
принадлежали  Иеманже,  и  мало-помалу  праздник ее вернулся в здешние
края,  да и гнев ее прошел,  кажется,  прочно,  она  уж  не  требовала
младенцев  и юных дев.  Лишь случайно какая-нибудь молоденькая женщина
становилась ее рабыней,  вернее, любимой служанкой, как то произошло с
женой  слепого  рыбака,  историю  которой  любит  рассказывать  старый
Франсиско.
     Иеманжа так жестока потому,  что она - мать и супруга в одно и то
же время.  Воды баиянского залива родились в тот день,  когда  ее  сын
овладел  ею.  Немногие на этих берегах знают историю Иеманжи и ее сына
Орунга.  Но Анселмо знает,  и старый  Франсиско  -  тоже.  Однако  они
никогда  не  рассказывают эту историю,  боясь вызвать гнев Жанаины.  А
было так, что Иеманжа родила от Аганжу, бога суши, сына, которому было
дано  имя  Орунга.  И  стал  он  богом  воздуха  и ветра и всего,  что
находится между небом и землею.  Орунга бродил по земле, жил в воздухе
и ветре, но перед взором его все стоял образ матери, прекрасной богини
вод.  Она была красивее всех, кого он встречал, и все его желания были
устремлены к ней.  И как-то раз он не устоял и взял ее силой.  Иеманжа
бежала от него,  в быстром беге треснули ее груди,  и из них  вылилась
вся вода,  образовавшая баиянский залив,  близ которого выросла и сама
Баия,  Город Всех Святых.  А  из  чрева  ее,  оплодотворенного  сыном,
родились  самые грозные божества ориша,  те,  что повелевают молниями,
грозами и громами.
     Так и случилось,  что Иеманжа стала матерью и женой одновременно.
Она любит людей моря,  как мать,  покуда они живут и  страдают.  Но  в
день,  как они умирают, мнится ей, что каждый из них - сын ее, Орунга,
так страстно желавший ее когда-то.
     Как-то раз  Гума услышал эту историю из уст старого Франсиско.  И
вспомнил,  что его мать тоже приходила к нему как-то ночью и  он  тоже
желал ее.  Он,  подобно Орунга, ощущал это странное страдание, которое
все повторялось...  За  это,  наверно,  Иеманжа  так  любит  его,  так
охраняет его, когда он выходит на "Смелом" в море. Поэтому, чтоб он не
страдал, как некогда Орунга, она должна подарить ему красивую женщину,
почти столь же красивую, как и сама богиня моря.
     Сегодня праздник Иеманжи.  Намолу,  где каждый год  проводит  она
какое-то  время,  ее  день - второе февраля.  То же самое в Гамелейре,
Мар-Гранде и других местностях. Однако в Монте-Серрат, где ее праздник
пышней и ярче,  чем где-либо, ибо справляется в ее собственном жилище,
в гроте Матери Вод,  ее день  -  двадцатое  октября.  И  в  день  этот
прих