- Отойди, Большой! -- сделал еще шаг Педро.
     -- Это ж девчонка! Что ты, ослеп?!
     Педро остановился, и те, кто шел следом, замерли. Точно другими глазами
увидел он Дору -- ее помертвелое от страха лицо, слезы, катившиеся по щекам.
Он вдруг услышал, как всхлипывает малыш.
     -- Я всегда держал твою сторону, Пуля, -- опять заговорил Жоан. -- Я --
твой друг. Но она еще совсем девчонка. Мы с Профессором привели ее сюда... Я
твой друг, но если ты ее тронешь, я тебя убью. Никто ее не обидит.
     --  Подумаешь,  напугал! --  крикнул  Вертун. -- Покончим  с  тобой  --
примемся за нее!
     -- Заткни глотку! -- рявкнул на него Педро.
     -- У нее отец  с  матерью  от оспы померли, --  продолжал  Жоан.  -- Ей
ночевать  негде,  вот мы и  привели  ее сюда. Она ж не уличная, разве ты  не
видишь? Это -- девочка, Педро. Я прикоснуться к ней не дам.
     --  Девочка...  --  еле  слышно  повторил  тот  и,  шагнув  к  Жоану  и
Профессору, резко повернулся к остальным -- Ну, кто смелый?..
     --  Так не поступают. Пуля!  -- прижимая ладонь к  окровавленному лицу,
крикнул Долдон. -- Хочешь спать с ней в очередь с Большим и Профессором?!
     -- Даю слово, что не дотронусь до нее, и они тоже! Она -- еще девчонка,
и потому оставьте ее в покое! Не нарывайтесь, честно предупреждаю!
     Те, кто  был  помладше годами  и потрусливей, попятились.  Долдон встал
наконец на  ноги,  побрел  в  свой  угол, размазывая  по  лицу кровь. Вертун
раздельно произнес:
     -- Не воображай, Пуля, что я струсил. Просто ты прав: жалко ее.
     Педро повернулся к Доре:
     -- Не бойся. Никто тебя не обидит.
     Та  поспешно  оторвала  от  подола  юбки  полоску  ткани, подскочила  к
Профессору, перетянула ему руку. Потом присела возле Долдона (он весь сжался
в эту минуту),  промыла  ему рану,  завязала. И ужас  ее и усталость исчезли
бесследно. Она верила тому, что сказал Педро.
     -- Ты тоже ранен? -- спросила она у Вертуна.
     --  Нет,  -- недоуменно ответил мулат и поскорей убрался  к  себе. Было
похоже, что Дора внушает ему страх.
     Безногий наблюдал за всем этим. Собака спрыгнула с его колен, подошла к
Доре, лизнула ее босую ступню. Девочка потрепала щенка, спросила Безногого:
     -- Твой?
     -- Ага. Но можешь взять его, если хочешь.
     Дора  улыбнулась. Педро вышел  на середину пакгауза, сказал  так, чтобы
все слышали:
     -- Завтра она уйдет. Нам тут девчонка ни к чему.
     --  А вот и не уйду!  Я  останусь, я  вам пригожусь! Я  умею  готовить,
стирать, шить...
     -- Пусть остается, -- сказал Вертун.
     Дора посмотрела в глаза Педро:
     -- Ты же сказал, меня никто не обидит?
     Педро взглянул  на  ее золотистые волосы. В  пролом  крыши лился лунный
свет.

ДОРА, МАТЬ

     Кот враскачку,  особой своей походочкой, шел  по пакгаузу. До этого  он
долго  и безуспешно пытался вдеть нитку в иголку. Дора уложила брата спать и
теперь  ждала,  когда  же  Профессор начнет  читать  свою  книжку в  голубом
переплете, -- он обещал, что будет интересно. Тут вот и подошел к ней Кот:
     -- Дора...
     -- Чего тебе, Кот?
     -- Помоги, а?..
     Он показал  ей  иголку  с ниткой: никак  ему  было не совладать с ними.
Профессор поднял глаза от книги, и Кот тут же обратился к нему:
     --  Смотри,  Профессор,  будешь  столько  читать  --  глаза  испортишь.
Темнотища там... -- и нерешительно взглянул на девочку.  -- Да вот нитку эту
чертову не могу  просунуть,  ушко  маленькое  такое... Не  получается,  хоть
плачь.
     -- Дай сюда.
     Она вдела нитку в иголку, завязала узелок.
     -- Вот что значит женские руки, -- сказал Кот Профессору.
     Но Дора не отдала ему иголку, а спросила, что  надо зашить. Кот показал
ей  распоротый по шву карман пиджака. Это был тот  самый кашемировый костюм,
который носил Безногий в ту пору, когда жил в богатом доме на улице Граса.
     -- Видишь, какой красивый, -- похвастался Кот.
     -- Красивый... -- согласилась Дора. -- Снимай...
     Кот и Профессор  не отрываясь  следили за тем, как она шьет. Вроде бы в
этом не  было ничего особенного, но ни  тому, ни другому никто за всю  жизнь
ничего не зашивал, не чинил, не штопал. Из  всех  обитателей пакгауза только
Кот  и Леденчик  изредка приводили свою одежду в порядок: Кот -- потому, что
из  кожи вон лез, чтобы  выглядеть  элегантно,  и  к  тому  же у  него  была
любовница, а  Леденчик -- от  природной опрятности.  Остальные же донашивали
свои  лохмотья  до такой степени, что  они  превращались  в самое  настоящее
тряпье, после  чего  добывали себе штаны и пиджаки -- крали  или выпрашивали
Христа ради.
     -- Еще надо что-нибудь починить? -- спросила Дора, перекусив нитку.
     Кот поправил напомаженные волосы.
     -- Рубашка на спине поползла.
     Он повернулся:  рубаха была  распорота сверху донизу.  Дора велела  ему
сесть  и  принялась  зашивать прямо на  нем.  Когда ее пальцы прикоснулись к
нему, по спине Кота пробежала приятная дрожь, совсем как в те минуты,  когда
Далва водила  длинными  холеными ногтями у него  вдоль хребта, приговаривая:
"Кошечка царапает своего котика".
     Но Далва никогда не штопал