-- уже  есть грех.  Германский  монах говорил, что многие
грешат  в мыслях,  не  сознавая этого. Леденчик-то  сознает, что  грешит, и,
боясь   кары,   бросается   прочь.  Но   убегает   он  недалеко:   на   углу
останавливается, потому что расстаться с образом Христа-младенца не в силах.
Глядит на другие витрины, чтобы отвлечься; засовывает руки в карманы,  чтобы
уберечься   от  искушения,  отгоняет   его  от  себя.  Вокруг   снуют  люди,
возвращающиеся с обеденного перерыва, и совсем скоро в магазин придут другие
продавцы -- и тогда  уж  точно ничего не получится... И  он  снова застывает
перед витриной.
     И  снова Пречистая Дева протягивает  сына Леденчику. Уже час дня. Через
несколько  минут придут продавцы. Сколько их? Магазинчик маленький, хватит и
одного, чтоб нельзя было  утащить младенца. Леденчику кажется, что эти слова
произнесла сама Дева: сейчас не унесешь -- никогда не унесешь. Конечно,  это
она  сделала  так, что барышня за  прилавком  ушла  в  глубь  лавки...  Она,
Пречистая Дева, протягивает ему своего сына. Он слышит сладостный голос:
     -- Возьми его. Отдаю его на твое попечение. Смотри за ним хорошенько...
     Он подходит  к полке. Въяве предстает перед ним пламя геенны, в которую
ввергнет его  Бог на веки вечные. Но,  тряхнув  головой, словно прогоняя это
видение, он  берет на руки протянутого ему  Девой младенца и,  прижав  его к
груди, исчезает на улице.
     Он не  глядит в лицо Христа, но знает,  что сейчас,  притулившись к его
груди, тот не страдает ни от  холода, ни от  голода,  ни  от жажды.  Христос
улыбается в точности так, как улыбался тот  грудной негритенок, когда открыл
в  пакгаузе  глаза  и увидел, что Большой  Жоан поит его с  ложечки молоком,
стиснув бутылку в огромных ручищах,  а Профессор поддерживает ему  голову  и
согревает его теплом своего тела. Так улыбается теперь и Христос-младенец.

СЕМЬЯ

     Это Долдон рассказал Педро Пуле, что в одном доме по улице Граса золота
столько, что жуть берет. Хозяин, кажется, коллекционер, и  Долдон  слышал от
одного  портового  молодца,  будто  там  есть  комната, сплошь  заставленная
золотом и серебром, в ломбарде это потянет целое состояние. Днем Педро, взяв
с собой Долдона, пошел посмотреть на этот самый дом:  современная постройка,
сад, гараж -- просторное и  элегантное жилище богатых людей.  Долдон сплюнул
сквозь зубы, растер  плевок подошвой -- на мостовой осталось затейливое, как
цветок, пятно -- и сказал:
     -- Еще говорят, здесь живут только двое стариков.
     -- Тем лучше... -- заметил Педро.
     Дверь  особняка  открылась,  в  сад  вышла  служанка.  Приятели  успели
разглядеть обширный холл, картины на стенах, статуэтки на столиках.
     -- Вот бы  сюда  Профессора, --  засмеялся Педро, -- он бы совсем с ума
сошел. Гляди, сколько картин и книг.
     -- Он бы во  какой портрет с меня нарисовал. -- И Долдон  широко развел
руки.
     Педро  еще раз осмотрел  дом,  посвистывая, подошел к  садовой решетке.
Служанка, склонившись над клумбой, срезала цветы:  в вырезе платья виднелась
пышная  грудь.  Педро пригляделся повнимательней. Белые  груди  с  торчащими
розовыми вершинками. Долдон протяжно вздохнул:
     -- О-о, какие...
     -- Заткнись.
     Но служанка уже заметила их, взглянула  вопросительно -- "что, мол, вам
здесь надо?". Педро стащил с головы берет:
     -- Нельзя ли у вас водички попросить? Совсем от жары замучились...
     Разрумянившийся, с белокурыми волнистыми волосами, закрывавшими уши, он
улыбался, и служанка посмотрела на него приветливо. Долдон, поставив ногу на
садовую ограду, курил сигарету.
     -- Убери  ногу, ишь куда задрал, --  неприязненно  сказала служанка,  а
Педро улыбнулась: -- Сейчас принесу.
     Через  минуту  она  вернулась  с  двумя  стаканами  воды, --  мальчишки
отродясь не видывали таких красивых. Выпив воду, Педро поблагодарил:
     -- Большое спасибо, -- и добавил шепотком: -- До чего ж хороша!..
     -- Нахал, -- также вполголоса ответила девушка.
     -- Ты в котором часу работу кончаешь?
     -- Разлетелся! У меня муж есть. В девять он всегда  меня встречает  вон
на том углу.
     -- А сегодня я буду ждать на этом...
     Приятели  двинулись по  улице. Долдон  докуривал сигарету,  обмахивался
своей шапчонкой.
     --  Есть  во мне что-то  такое,  --  заметил  Педро.  --  Готово  дело,
влюбилась.
     Долдон снова сплюнул:
     -- Еще бы, отрастил себе лохмы, как баба, да еще весь в локончиках...
     Педро, засмеявшись, погрозил ему кулаком:
     -- Молчи, дубина, это в тебе зависть говорит!
     Некоторое время шли молча, потом Долдон спросил:
     -- Ну, так как же с золотишком будет?
     --  Пошлем  сначала Безногого. Пусть протырится завтра  в  дом, поживет
денек-другой.   Когда  разузнает,  где  хранится  что   поценней,   заявимся
впятером-вшестером и вынесем...
     -- А бабенку, что ж, упустишь?
     -- Ничего подобного. Сегодня же моя будет. К девяти вернусь сюда.
     Он обернулся. Служанка, перегнувшись  через ограду,  смотрела им вслед.
Педро помахал ей, и она ответила. Долдон сплюнул в третий раз:
     -- Вот везунок, смотреть противно!
     На следующий  день около половины двенадцатого возле особняка  появился
Безногий.  Служанка  не  услышала звонка, потому что,  наверно, перебирала в
памяти  подробности ночи,  проведенной с  Педро в комнатке на  улице Гарсия.
Безногий нажал кнопку еще раз, и в  окне первого этажа показалась седовласая
голова. Прищуренные глаза пожилой дамы взглянули на Безногого.
     -- Что ты хочешь, мой мальчик?
     -- Сеньора, я -- бедный сирота...
     Дама движением руки попросила его обождать и спустя несколько минут уже
стояла у калитки, отмахиваясь