ал чистую правду. Живем мы  в Мар-Гранде,
отец у меня моряк, ходит на баркасе. Оставил  меня тут, а  на море-то шторм,
вот он и не вернулся. Приткнуться мне некуда, я и попросил вас свести меня в
полицию. А  вы сказали "нельзя".  Ну, тогда я  и притворился вором,  чтоб вы
меня забрали... Теперь хоть крыша над головой будет...
     -- И не на одну ночь, -- только и сказал полицейский.
     Втащив  Педро  в Управление, он  поволок  его по  коридору, втолкнул  в
камеру предварительного  заключения, где  уже  сидело  человек пять-шесть, и
злорадно крикнул:
     --  Доброй  ночи, пащенок! Вот придет  комиссар,  скажет, сколько  тебе
придется спать на нарах...
     Педро  промолчал.  Никто  не  обратил  на  него  внимания: арестованные
переругивались  с  неким субъектом  странного  вида,  откликавшимся  на  имя
Мариазинья.  В  углу  Педро увидел  шкаф: изображение Огуна  стояло рядом  с
корзиной для мусора. Подобравшись к шкафу,  он снял пиджак,  завернул в него
небольшого Огуна -- изображения грозного Бога бывали куда больших  размеров,
--  потом растянулся на полу, подложив  под  голову сверток,  и  притворился
спящим.   Арестанты  ничего   не   заметили,   продолжая  перешучиваться   с
Мариазиньей. Один только старик, сидевший в углу, не принимал участия в этой
забаве. Его трясло, как в лихорадке, и Педро не мог понять, от холода или от
страха.
     Молодой негр говорил:
     -- Ну, так кто ж тебя обесчестил?
     -- Отвяжись, -- со смехом отвечал его собеседник.
     -- Выкладывай, выкладывай, -- загомонили остальные.
     -- Повстречался мне однажды Леопольдо!.. Ах, Леопольдо...
     Старика  все  била дрожь. Какой-то  парень с изглоданным чахоткой лицом
заметил его.
     -- Тебе бы вот с кем подружиться, -- сказал он Мариазинье.
     -- Мне такая рухлядь без надобности, отстань...
     В дверях ухмылялся полицейский. Чахоточный подошел поближе к старику:
     -- А ты, папаша, что скажешь? По нраву он тебе, а?
     -- Я старый человек, ни в чем не  виноват, -- еле слышно проговорил он.
-- Ни в чем не виноват, меня дочь ждет...
     Педро, лежавший с закрытыми  глазами,  догадался, что старик плачет, но
продолжал   прикидываться  спящим,  хотя  Огун   больно   врезался  в  щеку.
Арестованные все не унимались и отпускали шуточки по адресу старика, пока не
появился еще один полицейский, велевший старику следовать за ним.
     --  Я же  ни в чем не виноват,  --  повторял старик, обращаясь ко  всем
сразу. -- Меня дочка ждет... -- Он  так дрожал, что всем стало его жалко,  и
даже  чахоточный  опустил  голову,  чтобы не  встретиться  с  ним  взглядом.
Улыбался один Мариазинья.
     Старик обратно не пришел. За ним увели педераста.
     Пока его  не  было, чахоточный  рассказал, что он -- из богатой семьи и
обычно инспектор  звонит его отцу, просит приехать забрать сыночка, чтобы не
пришлось арестовывать снова. Время от времени, когда он нанюхается кокаину и
скандалит на  улице, его  тащат в полицию...  Тут Мариазинья, вернувшийся за
своей шляпой, заметил Педро:
     -- Какой свеженький, какой хорошенький...
     Педро, не открывая глаз, сплюнул:
     -- Катись, пока рожа цела.
     Арестованные расхохотались, тут только увидев мальчика.
     -- Тебя за что замели, мышка?
     -- Не  твое дело, макака  бесхвостая, --  ответил  он,  прямо  глядя  в
остроскулое изможденное лицо чахоточного.
     Смеясь,  полицейский  рассказал  о приключении  Педро. Но в эту  минуту
выкликнули молодого негра, и все  притихли. Было известно, что этот  малый в
драке несколько  раз  пырнул противника  ножом. Когда он вернулся в  камеру,
кисти рук у него покраснели и опухли, -- наверно, отхлестали линейкой.
     --  Судить  будут, -- объяснил он.  --  Я, оказывается,  нанес  "легкие
телесные повреждения", а пока дали две дюжины горячих...
     Он замолчал,  уселся  в углу. В  камере  стало тихо. Одного  за  другим
арестованных вызывали  на  допрос к комиссару: одних  отпускали,  других под
конвоем  отправляли в  тюрьму, третьи возвращались  избитыми. Гроза  наконец
унялась.    Близился   рассвет.   Последним    повели   Педро.   Пиджак   он
предусмотрительно оставил в камере.
     Комиссаром оказался молодой юрист: блестел рубиновый перстень у него на
пальце, посверкивал огонек зажатой в  зубах  сигары.  Когда Педро  входил  в
кабинет,  комиссар кричал  кому-то, чтобы принесли  кофе. Педро  остановился
перед письменным столом.
     --   Попытка  ограбления,   задержан   на  Кампо-Гранде,   --   доложил
полицейский.
     -- Ну что, дадут  мне  сейчас кофе или нет?! Поди поторопи! -- приказал
комиссар.
     Полицейский  вышел.  Комиссар  прочел  рапорт  постового,  задержавшего
Педро, поднял глаза:
     -- Ну, что скажешь? Только не вздумай врать!
     Дрожащим  голосом Педро стал плести  свою длинную  историю. Отец у него
живет в Мар-Гранде, утром приплыли в  город, а отец сразу  же пошел на своем
баркасе обратно взять еще партию  товара,  а  его оставил погулять  по Баии,
потому как было еще рано, можно успеть  вернуться.  А  тут шторм начался,  в
городе  у него -- никого знакомых,  дождь хлещет, деваться нек