Подумать можно бы, то двинулась гора.
А богатырь Гершасп, смотря спокойным взором,
Смеяться начал вдруг, как турка увидал.
Шируй сказал ему: “Могучий вождь! Не смейся
Перед лицом бойцов, на битву выходя”.
“Див в образе людском!” - Гершасп ему ответил,
“А почему ж в бою не посмеяться мне?
Ты сам ко мне пришел и вызвался на битву;
На эту-то борьбу и стало мне смешно”.
“Старик! - вскричал Шируй, - твое пропало счастье.
Иль уж насытился ты троном и венцом,
Что хочется тебе вступить со мною в битву?
Сейчас вон в ту реку отправлю я тебя”.
Услышав то, Гершасп сорвал с седельной луки
Большую палицу и сжал бока коню;
И этой палицей с бычачьей головою
Удар нанес бойцу и на землю поверг,
И тот в пыли, в крови с минуту бился в муках
И мозг весь выступил и залил шлем его;
И тут он на земле с душой расстался сладкой,
Как будто матерью и не был порожден.
Тогда все витязи отважные Турана
На победителя набросились толпой,
Но заревел Гершасп средь строя боевого,
И в страхе дрогнули и солнце, и луна.
То стрелы он метал, то острой саблей бился,
И страшный суд настал для гордых храбрецов.
Был в битве перевес вполне за Менучехром,
И целый свет к нему любовью полон был.
Бой шел, покуда ночь лица не показала
И солнце светлое не скрылося из глаз.
Судьба без перемен недолго остается:
То сладкий мед она, то желчью станет вся.
А Сельм и Тур в душе заботой волновались:
Склонили слух к тому, чтоб ночью вдруг напасть,
И вот, как день настал, на бой никто не вышел:
Решились выжидать два храбрые царя.
Сияющего дня прошла уж половина.
Горели злобою сердца двух храбрецов;
Совет между собой держали двое братьев
И тщетный замысел обдумывали все:
“Как только ночь придет, нечаянно нагрянем,
Равнину всю и степь мы кровью обольем”.
И вот, настала ночь и светлый день сокрылся,
И из конца в конец весь мир облекся тьмой.
На бой свои войска злодеи снарядили,
Желанием горя нечаянно напасть.
Когда лазутчики проведали об этом,
Стремглав помчалися, чтоб донести вождю,
И что прослышали, все Менучехру шаху
Сказали, чтобы рать держал наготове.
Их вести государь внимательно прослушал
И меры взял свои благоразумный муж.
Все войско. Менучехр Карену предоставил,
А сам могучий вождь в засаду стать хотел;
Из славных витязей повел он тридцать тысяч,
Решительных бойцов, владеющих мечом.
Он место увидал удобное к засаде
И всадников своих готовыми на бой.
Была глухая ночь, и с войском во сто тысяч
В ту пору вышел Тур, на бой стянувши стан,
Замыслив в ночь напасть и план свой исполняя,
И копья к облакам стремила рать его.
Но вот, как подошел, на месте видит войско,
И развивается блестящий стяг пред ним.
Увидел Тур тогда, что биться лишь осталось,
И клич он боевой средь войска испустил.
Тут пыль из-под копыт взвилася в воздух тучей
И яркой молнией сверкнул булат мечей.
Казалось, воздух весь вдруг пламенем объялся
И, как алмаз блестя, лицо земли сжигал.
Пронизывая мозг, звенел булат тяжелый
И к самым облакам огонь и ветр неслись.
Царевич Менучехр тут вышел из засады
И путь отрезан был для Тура с двух сторон.
Поводья натянув, он в бегство обратился
И крики ужаса средь войска раздались.
Стремительно за ним царевич вслед понесся,
Пылая мщением, могучего настиг
И грозным голосом кричал царю-злодею: