постеснятся раскрыть.



Глава 11
Как восхитительный Криштон сразился с итальянским храбрецом на рапирах и 
поразил его и как впоследствии сам был убит с помощью обмана

Об этом сэр Томас Уркухарт в своем труде «Самоцвет» рассказывает так:
«Теперь же я поведу речь о Криштоне, надеясь не обидеть наивного читателя, и 
опишу великодушный поступок, совершенный им при дворе герцога Мантуа не только 
к собственной чести, но и к вечной славе Британского острова. Случилось это так.

Жил-был некий господин из Италии телом могучий, проворный и энергичный, а 
характером — дерзкий, злобный и воинственный. И был он столь искусен в ведении 
боя, что одолел всех известных мастеров и учителей фехтования в Италии, вынудив 
их своими неотразимыми ударами, рубящими и колющими, признать себя победителем. 
Завоевав себе таким образом репутацию, он решил, что пора взяться и за 
зарабатывание денег. С этой целью наш фехтовальщик сменил учебную рапиру на 
боевую, прихватил с собой полный кошель денег (примерно фунтов в четыреста в 
пересчете на английские) и отправился в путешествие по Испании, Франции, Италии 
и всем остальным краям, где можно было встретить самых горячих и жестоких 
дуэлянтов. Появляясь в городе, где имелась надежда на встречу с местным героем, 
который был бы готов сразиться с заезжим выскочкой, наш итальянец храбро везде 
бросал такой знаменитости вызов с предложением сразиться на арене на главной 
рыночной площади города с условием, что тот поставит на себя не меньшую сумму, 
чем сам итальянец, а победитель боя получит весь призовой фонд. Немало 
храбрецов из разных стран приняли его предложение, не побоявшись рискнуть 
жизнью и состоянием, но до встречи с Криштоном его преимущество над всеми 
соперниками оказывалось столь очевидным, а судьба его противников — столь 
плачевной, что те из них, кому повезло остаться в живых (пусть и истекая 
кровью), были просто счастливы, что потеряли лишь деньги и репутацию. В конце 
концов он возвращается домой, нагруженный золотом и увенчанный славой за счет 
посрамления всех этих иностранцев, которых итальянцы зовут «трамонтани». По 
дороге наш боец по привычке завернул в город Мантуа, где местный герцог 
удостоил его своего покровительства и приставил к нему охрану. Сам же 
фехтовальщик и здесь оповестил весь город, как и везде до того — барабанным 
боем, звуками рога и объявлениями, которые разместил на всех главных воротах, 
столбах и колоннах города, — о своем намерении сразиться на рапирах с любым, 
кто осмелится принять его вызов и сможет поставить на кон сумму в пять сотен 
испанских пистолей против такой же, которую ставит он сам, с условием, что 
победитель получает все.
Вызов недолго оставался без ответа. Случилось так, что в это же время при дворе 
Мантуа находились сразу трое из самых выдающихся рубак в мире, которые, услышав 
про возможность быстро и легко срубить (как они решили) пять сотен пистолей, 
чуть не передрались между собой за право первого поединка с пришельцем, и 
только вмешательство придворных герцога заставило их с помощью не оружия, но 
жребия определить, кто из них выйдет в бой первым, кто — вторым, а кто — 
третьим, если ни первому, ни второму не повезет победить.
Тот, кому выпало счастье принять бой первым, без дальнейших проволочек явился 
на арену, подготовленную для боя, где под звуки рога его поджидал противник. 
Бойцы взялись за дело, бой начался жарко, но вскоре тот, кому выпало первым из 
троицы сразиться, первым же и отправился на тот свет, упав навзничь с пробитым 
горлом.
Это, однако, ничуть не смутило двух оставшихся, и на следующий день на бой 
вслед за первым вышел второй — и выступил с тем же успехом, получив смертельный 
укол в сердце.
Тем не менее, третий все так же рвался в бой, как и два дня назад, и на 
следующий день он, собравшись с духом, смело вошел на арену и какое-то время 
искусно и энергично сражался, но в итоге ему повезло не больше, чем двум 
предыдущим бойцам, — он пропустил удар в живот и в течение двадцати четырех 
часов испустил дух. Как можно себе представить, эти бои представляли собой 
прискорбное зрелище для герцога Мантуа и всего города. Победоносный вояка, 
гордясь столь прибыльными как для его репутации, так и для кошелька победами, 
целых две недели триумфально расхаживал по улицам Мантуа, не встречая никакого 
сопротивления. Когда о происходящем узнал неизменно Восхитительный Криштон, 
только что прибывший ко двору Мантуа (впрочем, он был как раз отсюда), он не 
мог ни есть ни пить, пока не послал пришельцу вызов, чтобы смыть позор трусости,
 павший на дворян Мантуа. В вызове заезжему чемпиону предлагалось явиться на 
все ту же арену, где он убил уже троих, к девяти утра следующего дня и 
сразиться с Криштоном перед лицом всего двора Мантуа. Кроме того, в вызове 
говорилось, что есть при дворе Мантуа люди не менее храбрые, чем итальянец, и 
что для пущего задора Криштон добавляет к объявленной сумме в пять сотен 
пистолей еще тысячу, ожидая того же и от гостя, чтобы победителю достался 
действительно стоящий приз. Вызов мгновенно принят, и в оговоренное время оба 
дуэлянта уже на месте, каждый выдает по пятнадцать сотен пистолей и выбирает 
себе по одной рапире из двух предложенных — одинаковой длины, веса и качества. 
По сигналу, которым послужил выстрел из большой пушки, бойцы, словно два льва, 
набросились друг на друга на глазах у герцога, герцогини, благородных господ и 
дам, вельмож и всех достойных мужчин, женщин и девушек города. Храбрый Криштон,