от грустных песен, и потому Луи сказал тихо и ласково: «Как приятно, когда 
кто-то столь ценит музыку, мадемуазель!» Девица снова всхлипнула – теперь еще 
сильнее. Луи прошептал еще с большей нежностью: «Не стоит плакать от музыки, ею 
стоит восхищаться!» И тогда девушка прошептала: «Я плачу не из-за музыки, ваше 
высочество, а из-за своей загубленной жизни!..» Луи удивился: неужели в этом 
дворце вечной радости и нескончаемых праздников кто-то несчастен, как и он? 
Тогда это явно близкая душа. «Бросайте свое шитье! – неожиданно для самого себя 
проговорил принц. – Пойдемте погуляем!»
Девушка, высвободившись наконец из вороха атласа и бархата, встала и шагнула к 
Луи. Сердце дофина екнуло – девица оказалась низка ростом и довольно толста. А 
первый ее шаг обнаружил, что она к тому же и кривобока. Боже! Да она была 
уродлива до безобразия…
Луи инстинктивно отшатнулся и тут же поймал отчаянный взгляд. Девушка и сама 
знала, что безобразна, и понимала, почему дофин так на нее среагировал. 
Наверное, такое случалось с ней частенько. Бедняжка!.. Разве она виновата в том,
 что некрасива и толста? За спиной Луи тоже частенько шептались о том, что он 
позорит королевскую семью своей внешностью.
Дофин вздохнул поглубже и галантно подал толстухе руку: «Пойдемте развеемся!» И 
они пошли.
Вскоре уже весь двор судачил о неожиданном увлечении наследника престола. И 
кем?! Младшей фрейлиной, взятой во дворец из жалости к многодетному семейству 
ее отца. Бретонский барон де Шуэн некогда оказал услугу покойному королю 
Людовику XIII, потому его шестнадцатая дочь и оказалась при дворе. Словно в 
насмешку бедняжка получила при крещении имя Эмили Жоли, то есть «миленькая и 
хорошенькая». Жестокий двор, потешаясь, перекрестил красотку необъятных 
размеров в Шуэншу, что напоминало ее фамилию и, кроме того, на парижском арго 
значило «безобразная вонючка». Чтобы не шокировать окружение видом своей новой 
фрейлины, принцесса де Конти приказала ей не высовываться из-за ширм и 
загрузила работой, благо 19-летняя девица умела отлично шить.
И вот свершилось невероятное – сам наследник престола начал оказывать 
несомненные знаки внимания этому всеми презираемому созданию. Вместе они 
слушали музыку, часами сидели в каком-либо уголке и… молчали. Правда, уже 
вскоре придворные с удивлением обнаружили, что молчун Луи что-то говорит своей 
странноватой пассии, а та в ответ улыбается. А однажды на глазах у всех дофин 
рассказал анекдот, Шуэнша засмеялась, и Луи от избытка чувств ткнул ее прямо в 
необъятный бюст. При этом оба покраснели, как огромные вареные раки. Это было 
уже слишком.
На следующий же день Людовик XIV вызвал сына на приватный разговор.
«Мой дорогой сын! – с чувством произнес король. – Мне, конечно, мало пристало 
проповедовать вам то нравственное евангелие, которому я сам следовал плохо. Но 
мой дурной пример должен послужить вам уроком в любовных делах. Я никогда не 
компрометировал некрасивых девиц, ведь отказать вам они не могут, а добродетель 
– это все, что у них есть».
Узнав, что о ней поползли слухи как о любовнице дофина, Шуэнша пошла на 
отчаянный и благородный шаг – решила уйти в монастырь. Луи пришел в ужас. Ведь 
все помнят, что в свое время Луиза де Лавальер уходила от «короля-солнце» 
именно потому, что действительно была его любовницей. Но ведь Шуэнша чиста как 
ангел! Так что пусть сплетники убираются в монастырь, а не невинная душа. 
Именно так он и заявил подруге. Та, подумав, поняла, что Луи прав, и осталась. 
Но дофина с тех пор начала избегать.
Вот тут-то и появился снова астролог Жером Гудрэ. Его темно-фиолетовый 
бархатный камзол светился каким-то ужасающим черным отливом, глаза угрожающе 
горели дьявольским блеском. Но голос был вкрадчив и полон патоки: «Видите, ваше 
высочество, король не одобряет ни вас самих, ни ваших чувств к милой фрейлине. 
Но он уже стар – шестой десяток идет. Не пора ли ему на покой? Уверен, вы стали 
бы лучшим правителем!»
Луи замешкался, соображая, о чем толкует астролог. Но тут непонятно откуда 
выскочила Шуэнша и пробасила: «О чем вы толкуете, милейший? Подбиваете Луи 
против родного отца, к тому же законного короля?! Да это же государственная 
измена!» Жером Гудрэ опешил от наскока фурии столь необъятного размера, но 
быстро взял себя в руки. «Неужели вам не надоело всегда быть вторым? – крикнул 
он дофину. – Вас так и зовут – Луи Второй, но это не имя монарха, а презренная 
кличка! Но все может измениться! Я же говорил вам, что звезды говорят: настало 
ваше время!»
И тут Луи словно пришел в себя. Вмиг он вдруг стал неожиданно похож на своего 
жесткого и могущественного отца. «Звезды никогда не лгут! – презрительно 
процедил он. – Лгут только люди! Звезды сказали правду: наступает мое время – 
время любви. – И дофин, обняв, притянул к себе Шуэншу. – Я обрел верного друга 
и настоящего советчика. А ваши интриги мне совершенно не интересны!» И тогда 
астролог крикнул в сердцах: «Если звезды не лгут, знайте: еще в детстве я 
составил ваш гороскоп. Так вот, вам никогда не стать королем! Вы умрете раньше 
отца!» И разъяренный Гудрэ выскочил из зала.
Шуэнша уткнулась в плечо дофина: «Не слушай этого ужасного старика! Он все 
врет! Даже твой отец не верит ему!» Но Луи вдруг улыбнулся: «Все когда-нибудь 
умрут, Эмили… Но хорошо, что я теперь знаю, что не стану королем. Теперь я 
вполне могу на тебе жениться!»
Свадьба прошла тайно. А чтобы не возникло никаких вопросов, дофин покинул 
Версаль, удалившись в специально построенный для него дворец Медон. Новое 
жилище было обставлено в странном для того времени вкусе – никаких излишеств, 
только самое необходимое. «Король-солнце» оказался решительно обескуражен,