Елена
Коровина

Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

Данное издание представляет собой собрание великих пророчеств, написанное 
простым, ярким и доступным языком. Благодаря этой книге читатель сможет узнать 
о загадочных, необъяснимых, а порой и трагических предсказаниях в жизни мировых 
общественных и культурных деятелей, таких как Гай Юлий Цезарь, Иван Грозный, 
Екатерина II, Тамерлан, Наполеон, маркиза Помпадур, Пушкин и многих других.
Книга адресована любителям загадок и тайн, пророчеств и предсказаний, а также 
всем интересующимся мировой историей.




Самое известное пророчество, или Нужно ли знать будущее

Тема этой книги чрезвычайно сложна. Человечество во все времена хотело узнать, 
что ждет его в будущем. Даже сегодня – это одна из самых главных областей 
человеческих стремлений. Не верите? Поищите в Интернете. Смотрите – главными 
разделами на многих сайтах оказались… пророчества и предсказания.
И это несмотря на то, что весь ХХ век прошел под знаком твердого материализма: 
сначала религиозные воззрения сменились верой в чудеса технического прогресса, 
потом – революционными веяниями, вообще отменяющими и веру, и чудеса. К началу 
XXI века «высшей силой» явила себя компьютерная сеть. Но и в Интернете самые 
посещаемые сайты – оракульские.
Выходит, и сегодня с древними стремлениями ничего не поделаешь. Как и раньше: 
«устроены так люди – желают знать, что будет». Ведь во все времена жизнь 
человеческая делилась, делится и будет делиться на три круга судьбы – три круга 
времени: Прошлое, Настоящее и Будущее. Вот только людские ориентиры в каждом 
круге различны. Нам открыто Прошлое, мы приоткрываем для себя Настоящее, но 
никакими усилиями не можем открыть плотную завесу Будущего. Или можем?..
Но как? Когда? Говорят, видеть будущее – тяжкий дар. Предвидение – чувство 
могучее и грозное. Страшное – и для того, кто предвидит, и для тех, чью жизнь 
он предрекает. Наделенные даром провидения конечно же избранные. Но что во все 
века приносила им эта избранность – славу и почести или страдания и несчастья?..

У обычных людей пророческий дар испокон веков вызывал двоякие чувства: с одной 
стороны, восхищение, с другой – страх, от которого до ненависти один шаг. И как 
люди поступали с провидцами-пророками-вещунами-предсказателями? Иногда 
возносили до небес, но чаще – сжигали на кострах. Талант прорицания веками 
узурпировался властями – выбор был невелик: либо говорить от имени богов, либо 
предоставлять сведения только властям, либо быть убитыми как колдуны, ведьмы, 
еретики.
Но стремление к истине – а будущее и есть истина – перевешивало. Предсказатели 
и прорицатели жили, таясь от официальных и церковных властей, но свое дело и 
предназначение не оставляли. Своими пророчествами они старались уберечь род 
людской от ошибок и приблизить будущее. Ибо желание постичь будущее в настоящем 
– одно из самых сильных стремлений человеческого разума. Но как это сделать?..
Уже в Античное время люди поняли, что нити человеческих судеб прядут слепые 
пряхи, а они и сами не ведают, что творят. Недаром древние греки говорили, что 
будущее узнается только «по шелесту и натяжению нити». Но ведь должен сыскаться 
кто-то, кому дано услышать этот «шелест»!..
Сначала люди считали, что знания, недоступные простым смертным, доступны богам. 
Однако быстро выяснилось, что и боги не знают будущего. Они сами – боги (!) – 
обращаются к предсказателям. И кто же они, эти пророки? Невероятно, но в 
старинных мифах и легендах всех народов Земли говорится о том, что 
пророчествуют (и даже богам!) именно люди – мудрые и бесстрашные. Ибо надо быть 
очень мужественным, чтобы жить со знанием будущего. Недаром мудрый библейский 
царь Соломон замечал: «Умножающий знание – умножает печаль». А древние римляне 
считали: «Боги пожалели мир и укрыли путь будущих жизней плотной завесой. 
Сдерни эту завесу – и ты не захочешь идти по этому пути».
Но, несмотря на такие мысли, уже в древние времена пророчества входили в мир, 
оставляя отчетливые следы. Более того, предсказания становились неотъемлемой 
частью человеческой жизни. Любой – хоть властитель, хоть раб, хоть земледелец, 
хоть гладиатор – сверял свои поступки по словам прорицателей. Жрецы, вещуны, 
оракулы и сивиллы были уважаемыми людьми и, как показала история, внесли 
большой вклад в развитие цивилизации, ибо их пророчества помогали людям жить, 
преодолевать несчастья, добиваться новых вершин. И сегодня мы можем 
подтвердить: из миллионов изреченных пророчеств Древнего мира многие оказались 
точны. Конечно, до нас дошли только предсказания, сделанные великим людям того 
времени, но и их достаточно, чтобы убедиться: древние провидцы ели свой хлеб не 
зря.
Однако прошли «светлые времена античной зари человечества», и христианская 
церковь по-иному взглянула на знание будущего: человеку незачем отдергивать эту 
завесу. Официальная церковь осуждала и тех, кто пророчит, и тех, кто внимает 
пророчествам. Однако, если внимательно прочесть тексты священных писаний, 
становится очевидным, что библейские цари еще со времен Ветхого Завета 
регулярно обращались за советами к гадателям и предсказателям. Так поступали и 
царь Саул, и Соломон Мудрый. Даже явление Мессии было предначертано за сотни 
лет до рождения Христа. Да и волхвы шли за звездой, появление которой было им 
предсказано.
Так стоит ли столь категорично отрицать все предсказания? Тем более что и сами 
служители церкви в трудные или роковые минуты становились пророками. История 
донесла до нас, например, предсказания святой Одили, покровительницы Эльзаса. 
Вот уже 13 веков ее почитают люди всего мира, отправляясь на поклонение в 
монастырь Мон-Сен-Одиль, ею основанный. В тяжелые времена раздора и войн Одиль 
предрекла рождение Карла Великого, который прекратит распри и объединит страну. 
А святая Хильдегарда Бингенская предрекла, что через 10 веков разум человека 
можно будет переносить на волшебный кристалл. Впрочем, он оказался не столь 
волшебным, а просто компьютерным.
Да и в православном мире сохранилось множество предсказаний Святых Отцов, 
которые предвидели будущее. Иоанн Кронштадтский и Серафим Саровский, оптинские 
и валаамские старцы, Ксения Петербургская и блаженная Матрона Московская не 
гнушались предсказаниями, пытаясь предостеречь и наставить людей на путь 
истинный. Да что углубляться в историю, вспомним хотя бы ХХ век. Сам вождь 
народов Иосиф Сталин в первые месяцы войны просил совета у Матроны Московской. 
И слепая пророчица твердо сказала ему: Москва не будет взята, сама мать-природа 
поможет остановить немцев снегами и морозами.
Так что, запрещая пророчества и предсказания для простых людей, власть имущие 
никогда не обходились без ясновидцев, астрологов, толкователей, вещунов и 
вещуний, с которыми советовались по всем важным вопросам. Не было ни одного 
русского царя, при котором не состоял бы штат предсказателей. Однако в народе 
не жаловали «царских магов». Настоящими пророками почитались странники, убогие, 
юродивые, кликушествующие. Именно эти люди, отринувшие не только личную выгоду, 
но и самые простые удобства (ведь они ходили в рубище, спали на земле, питались 
корочками подаяния), виделись русскому люду наиболее близкими к Богу. Слово 
юродивого воспринималось как слово Божье. Вспомним хотя бы слова пушкинского 
Юродивого: «Нельзя молиться за царя Ирода! Богородица не велит…»
И не стоит ли тут вспомнить самое известное пророчество нашего мира. Оно было 
произнесено – и прозвучало. Было воспринято – и исполнилось. И вся наша жизнь 
пошла но новому пути – по Новому Завету.

Время действия – вечер. Вернее, вечеря, проходящая тайно. По обычаю того 
времени, Христос, как Старший и Учитель, омыл ноги своим ученикам. А потом 
сказал:
«Вы чисты, но не все».
(Здесь и далее цитируется по Евангелию от Иоанна, 13: 10, 18, 21–28, 31, 34; 
16: 22. –
Примеч. авт.
) Это и было первое пророчество.



Л. да Винчи. Тайная вечеря. 1495–1498


Затем, преломив хлеб, Христос проговорил:
«Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: ядущий со мной хлеб поднял на 
меня пяту свою».
И это было второе пророчество. И далее:
«Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно 
говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга,
 недоумевая, о ком Он говорит. Один же из учеников Его, которого любил Иисус, 
возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о 
котором говорит. Он, припадши к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! Кто это? 
Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, 
подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда 
Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, 
к чему Он это сказал ему».

Одно только пояснение: в те времена на обедах не сидели за столом, а возлежали 
вокруг стола на особых лежанках. Поэтому-то на Тайной вечере ученики Христа – 
«возлежавшие».
Ну а дальнейшее известно всем. Предатель Иуда продал Христа за 30 сребреников. 
Потом был Гефсиманский сад, где Иисуса арестовали. Затем приговор на казнь. 
Голгофа. Распятие.
Но знаете, что произнес Христос в конце Тайной вечери?

«Иисус сказал: ныне прославился Сын Человеческий и Бог прославился в Нем».


То есть Христос предрек, что в будущих испытаниях человек будет столь же велик, 
как и Бог. Недаром апостол Иоанн записал «
Сын Человеческий
» с большой буквы, как до этого именовал только Бога. И смотрите: «
Бог прославился в Нем
» – опять о человеке с большой буквы!


Ну и конечные слова, пророческие слова, известны всем:
«Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да 
любите друг друга…»

Это тоже своеобразное пророчество: и убеждение, и предостережение. Все беды 
человечества идут оттого, что разрываются связи любви.
Что ж, видно, пока стоит весь наш мир, вся людская премудрость и надежда на 
Будущее будут заключены в трех словах: «любите друг друга». И без этого 
последнего завета Иисуса Христа будущее (даже простенькое – не с большой буквы) 
вообще может не наступить…
Так, может быть, стоит прислушиваться к пророческим словам? В любом случае: 
кто-то слышит Зов Будущего, а кто-то от него отказывается. Но время доказало, 
что в выигрыше всегда те, кто внимает словам, знакам и символам – предвидениям, 
пророчествам, предсказаниям.

Попытаемся же понять их. Может, и наша жизнь станет более предсказуемой, а 
Будущее окажется именно таким, о каком мы мечтали. Ведь сказал же Иисус:
«И возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас!»




«И не будет тебе равных среди фараонов Земли»

В конце XIX века в Египте была найдена стела, надпись на которой рассказывала, 
возможно, о самом древнем на Земле пророчестве, ставшем известным современному 
миру. Пророчество это было получено в вещем сне. Надписи на стеле рассказывают, 
что в XV веке до н. э. фараону Тутмосу IV явился бог сна, владыка двух 
горизонтов, Гор и повелел расчистить статую сфинкса от песка. Ибо, как сказал 
бог, в теле Большого сфинкса и под его туловищем скрыты многие мудрости, 
которые человечество не должно забыть. Тутмос в то время был еще только 
наследником, кроме него на трон фараона претендовало еще несколько царевичей. 
Но Гор объявил, что, если Тутмос выполнит его приказ, трон достанется именно 
ему, и царство Тутмоса будет процветать.
Тутмос знал, что такое, а вернее, кто такой сфинкс.


Большой египетский сфинкс

По легенде, Большой сфинкс не каменное, а живое существо. Вообще-то сфинксов в 
древней стране было немало. Но живым считался только Большой. Древние египтяне 
верили, что он каждую ночь обходит, облетает, обегает (вот для чего лапы льва и 
крылья орла) всю страну, охраняя ее от злых духов. Отсюда и человеческая голова 
– надо же не просто смотреть, но осознавать, мыслить! Вот только обходя страну, 
сам сфинкс принимает на себя песчаные бури и другие разгулы стихий, и потому, 
возвращаясь на свой пьедестал к утру, все глубже и глубже погружается в пески.
По другой легенде, страж-сфинкс переживает за порядок страны, которую ему 
поручено охранять. И когда жестокое и злое поведение рода человеческого (войны, 
вражда, набеги) начинает его раздражать, он ночью спрыгивает с пьедестала и 
убегает в пустыню, чтобы хоть там обрести душевное спокойствие и отдохнуть под 
луной и звездами. С горя он даже зарывается в песок и часто не может потом 
отряхнуться. Ему должны помочь люди.
Гор прочел мысли Тутмоса и понял, что обратился к правильному человеку. 
«Предрекаю! – вострубил бог. – Сбережешь Древнего Стража, и боги сберегут землю 
Египетскую. И не будет тебе равных среди фараонов Земли!»
Естественно, Тутмос тут же отдал приказание и не пожалел средств для работ. Под 
руководством опытных строителей сотни рабов разрыли песок, освободив каменного 
стража из плена. Потом сфинкса отчистили, отреставрировали и даже по приказу 
Тутмоса приделали ему вытесанную из камня бороду – знак власти над Верхним и 
Нижним Египтом, который носили только фараоны.
Может, именно за помощь сфинксу и выполнение наказа богов Тутмос и стал великим 
фараоном Египта. Пророчество Гора сбылось в полной мере. Царство Тутмоса IV 
процветало, Верхний и Нижний Египет были подвластны ему беспрекословно.
Увы, последующие правители забыли пророческий сон фараона Тутмоса IV. Впрочем, 
им было не до старинных предсказаний – настали тяжелые времена: то волнения в 
стране, то козни царедворцев, то нападения соседей-врагов. Ветер пустыни 
заносил сфинкса песком, а фараоны не находили возможности тратить силы, 
средства и труд рабов на его откапывание. Приделанная когда-то по распоряжению 
Тутмоса фараонова борода власти отвалилась от лица каменного гиганта, да и сам 
его лик выщербился. Дошло до того, что изваяние сфинкса стало вообще трудно 
найти в бескрайних песках пустыни.
Известно, что в 445 году до н. э. Египет посетил неутомимый и любознательный 
древнегреческий историк Геродот. Из его записок мы знаем, что он, слышавший о 
Большой каменной кошке Египта, даже не заметил ее. Великий историк подробно 
рассказал (отчитался потомкам) обо всем: фараонах и пирамидах, обычаях и пище 
египтян, украшениях и тканях, – но ни словом не обмолвился о грандиозном 
каменном существе.
И не он один. В Египет ездили философы Гекатей Милетский и Гекатей Абдерский, 
потом знаменитый путешественник-географ Страбон, оставившие и свои записи. Но и 
там ни слова о Большом сфинксе! Ну просто какой-то заговор молчания! Или 
путешественники действительно не видели древнего стража?
Так и было. Сфинкса к тому времени занесло песком настолько, что прибывающие в 
Египет путники принимали его за нанесенную ветром песчаную скалу. Ну а 
египтянам не с руки было рассказывать чужакам истину. Египтяне-то помнили, что 
древние легенды гласили: Большой сфинкс – сердце Египта. Его душа. Его истинный 
сакральный и магический центр, о котором не нужно знать посторонним. Недаром 
еще с древности считалось, что под скульптурой – подземный храм, соединенный 
скальными туннелями с пирамидами. В центре, под пирамидой Хеопса, – подземное 
озеро, в центре которого остров. На нем-то и спрятаны настоящие мумии 
правителей Египта, а те, что находят в пирамидах, – не настоящих фараонов, а 
всего лишь слуг. Истинные мумии властителей надежно спрятаны. Ход в их тайные 
усыпальницы как раз и сторожит мудрый Большой сфинкс. Когда-то великие жрецы 
знали проходы от этого стража к пирамиде Хеопса, а потом прямо к подземному 
острову. Но со временем тайные знания забылись. Историки и 
исследователи-египтологи, как ни стараются, не могут еще проникнуть во все 
тайны пирамид и Великого сфинкса. Однако пророки и ясновидящие узнавали о них…
В середине ХХ века один из лучших ясновидящих, американец Эдгар Кейси, увидел в 
вещем сне, что под правой лапой сфинкса есть потайная камера. Ясновидец назвал 
ее «залом записей», где хранится вся записанная атлантами история человечества 
«с самого начала до постройки Великих пирамид», то есть до того времени, когда 
последние атланты еще, по преданию, жили в Древнем Египте. Свое пророческое 
видение Кейси обнародовал еще в 1945 году. Однако никто из египтологов не сумел 
пока ни подтвердить, ни опровергнуть видение американского пророка. Так не 
стоит ли тщательнее искать? Тем более что и современные исследователи считают, 
что Большой сфинкс стоит на огромном пласте скальных пород, внутри которого 
множество пещер и ходов. Так, может, там действительно скрыты тайны и «многие 
мудрости», как предрек некогда фараону Тутмосу IV бог Гор? Но тогда, разбираясь 
с загадками истории, не стоит ли внимательнее прислушиваться к пророчествам и 
предсказаниям?



Нить мойры – пряжа парки

Будущее всегда манило человечество, однако также всегда и пугало. Неизвестно, 
что там – за горизонтом сегодняшнего дня. Недаром же мудрый библейский царь 
Соломон говорил: «Умножающий знание – умножает печаль». Ну а античные философы 
были уверены, что «завеса будущего – самый лучший дар судьбы». И стоит 
подчеркнуть: предсказание судеб – особый дар, которым не обладают даже великие 
боги.


Иль Содома. Три мойры. Ок. 1525

Да-да, уже древние греки понимали, что будущее не подвластно даже силам богов. 
Но откуда оно берется? Античные мифы дают на это весьма путаный и сложный ответ.
 Попробуем разобраться. Узор будущего состоит из нитей всех в него включенных – 
и людей, и богов. Нити создают, ткут, переплетают с другими слепые пряхи судьбы.
 Древние греки называли их мойрами (мойра – по-гречески «доля», «часть», отсюда 
– участь), а древние римляне – парками. То есть сразу можно заметить: Античный 
мир понимал, что каждый человек только часть общего, в котором он получает свою 
участь.
В ранних представлениях греков у каждого человека была собственная мойра: она 
пряла нить особой судьбы. Однако, развивая свою религию, греки поняли: мойр 
всего три, и они ткут из единичных нитей общий узор. Первая мойра звалась Клото 
(что значит «прядущая»), она спрядала нить жизни из того, что попадало ей в 
пальцы (напомним, она была слепа и потому не могла выбирать). Вторая – Лахесис 
(«дающая жребий») – проводила нить через превратности судьбы (опять же – не 
глядя), тянула в разные стороны, переплетала с нитями других людей, вплетая в 
общий узор судеб. Третья – Антропос («неотвратимая») – так же была слепа и 
потому перерезала пряжу наобум, разрывая нити судеб и обрывая человеческую 
жизнь. Отсюда ясно – у слепых прях невозможно попросить улучшить судьбу, не 
помогут ни увещевания, ни молитвы, ни щедрые дары. Старухи слепы и действуют, 
ничего не видя. То есть изменить ничего нельзя, можно только «подслушать 
судьбу», как говорили греки, «по шелесту и натяжению нити». Именно так и 
происходили предсказания по представлению древних греков, именно на шелест 
судьбы и ориентировались пророки.
Но откуда взялись сами древние пряхи? Может, если понять их происхождение, 
станет понятнее, как и о чем с ними можно договориться? По первоначальной 
версии, мойры – богини судьбы – дочери бога Эреба и богини Никты. Собственно, 
это даже не боги, а олицетворение неотвратимых сил космической природы: Эреб – 
вечный мрак, произошедший от первобытного Хаоса. Никта (иначе – Никс) – вечная 
ночь, также явившаяся из Хаоса. Соединившись, эта парочка произвела, кроме мойр,
 еще и Танатоса (неподкупного бога смерти), его брата-близнеца Гипноса (бога 
сна, от которого никто и ничем не может откупиться), Эриду (богиню раздора), 
Мома (бога злословия), Немезиду (богиню карающей мести). Славная семейка, 
верно? Из перечня данных родственников вытекает следующее: во-первых, все они 
олицетворяют силы, связанные с жизнью и смертью; во-вторых, все – неподкупные 
фанатики своего «дела» и договориться с ними невозможно.
Однако есть и вторая, более поздняя версия происхождения мойр: они – дочери уже 
не древнего мрака-Эреба, а верховного бога Зевса, уже куда более человечного и 
справедливого, и его возлюбленной Ананке. Но кто такая эта дама? Она – дочь 
Хроноса, бога времени. Само ее имя означает «рок», «неотвратимость», Ананке – 
богиня необходимости, неизбежности. В Древнем Риме Ананке олицетворялась с 
богиней Нецесситатой, которая также выступала силой принуждения личности ради 
общественного блага. Правда, об общественном благе толковали только философы. А 
простой народ связывал Ананку (Нецесситату) с неотвратимым приближением смерти. 
Считалось, что именно она держит между колен веретено, олицетворяющее ось мира. 
Ну а ее дочери-мойры (парки) именно с этого веретена сматывают нити для своей 
работы. Отсюда вывод: нити судьбы берутся не абы откуда, а из веретена, чье 
вращение созвучно с вращением Земли, однако, увы, это же веретено изначально 
держит богиня неизбежной смерти. Не слишком-то обнадеживающе, верно?..
Но может, третья версия происхождения мойр помягче? Она гласит: мойры – дочери 
опять же бога Зевса, который, между прочим, является еще и богом, даровавшим 
людям законы, и богини Фемиды. Ну уж она-то всем известна: именно она – богиня 
правосудия с весами и рогом изобилия в руках. Однако все знают и другое: 
бедняга Фемида тоже практически слепа – у нее на глазах повязка, долженствующая 
символизировать беспристрастность, но на самом деле мешающая Фемиде разглядеть 
правду и ложь. Может, от этой самой беспристрастности и дочки ее, мойры-парки, 
родились слепыми?..
Ну что тут скажешь? С какой стороны ни подступись, никак не повлияешь на 
неотвратимых, неподкупных, да еще и слепых прях. Конечно, в их родословной 
прослеживается явное улучшение: от внучек Хаоса, дочерей мрака и неотвратимого 
рока, мойры-судьбоносицы становятся дочерьми Зевса-законника и Фемиды – богини 
правосудия. То есть все же появляется надежда на то, что богини судьбы смогут 
спрясть нить, провести по узору жизни и даже оборвать ее по справедливости, по 
закону. Вот только знают ли о правосудии слепые мойры-парки?
Впрочем, и мы, грешные, участники процесса. Так, может, руководствуясь этими 
законами, мы сумеем сделать свою жизнь хоть немного лучше? Как говаривали 
древние римляне, «удлинить моток нити и украсить пряжу судьбы». Это ведь тоже 
неплохо.



Оракул в Дельфах

Всем нам со школьной скамьи известно, что Древняя Греция состояла из полисов – 
государств-городов. Все они постоянно спорили, воевали и мирились между собой. 
Но что же было объединяющим началом всех этих городов? Конечно, у них был 
единый язык, однако со множеством диалектов. Еще были религия и мифология, но 
количество богов и мифов настолько зашкаливало, что каждый город и область 
имели собственных особо почитаемых божеств, да и сюжеты мифов иногда разнились 
до неузнаваемости. Но что все-таки объединяло греков, делало античную Грецию 
единым целым? Вы не поверите – это были оракулы!
Под понятием «оракул» (от латинского слова oraculum, то есть «говорю, прошу») в 
Древнем мире подразумевалось многое. Во-первых, тексты предсказаний, а вернее, 
как верили древние, «слова богов», ибо греческий мир по своим религиозным 
представлениям твердо знал, что боги общаются с людьми, говорят с ними. 
Во-вторых, прорицатели, предсказывающие от имени богов. В-третьих, само 
святилище, в котором совершалось пророчество.
Оракулов в Античном мире было несколько, но самым главным, легендарным и 
признанным стал Дельфийский оракул. Археологи считают, что древним культовым 
сооружениям в городе Дельфы больше 2 тысяч лет. А в VI веке до н. э. античный 
оракул в Дельфах был перестроен и сохранялся в своем виде аж до IV века уже н.
 э. Сам город Дельфы возник у таинственного подземелья священной горы Парнас, 
на вершине которой, как известно, обитает бог света, искусств и прорицания 
Аполлон вместе со своими музами. Название города произошло от древнегреческого 
слова «дельфос», то есть «пещеры или лоно земли». И понятно, что в Дельфах был 
возведен главный храмовый комплекс в честь Аполлона.
Впрочем, по преданию, этот храм основал сам Аполлон. В юности он совершил здесь 
подвиг – убил огромного змея Пифона, который безжалостно истреблял жителей 
Дельф, и потому получил прозвище Дельфиний. В погоне за чудовищем юный бог и 
наткнулся на огромные подземные пещеры. С одной стороны от них Аполлон 
обнаружил целебный Кастальский источник, с другой – из расщелины выходили пары, 
которые могли зачаровать любого. По преданию, один из местных жителей, 
надышавшись дурманами, сначала впал в кому, а потом, очнувшись, обрел 
способность рассказывать своим соседям о том, что случится с ними впоследствии.
Так что Аполлон принял совершенно верное решение – не только возвести рядом с 
пещерами и источником храм, но и обучить храмовых служителей предсказывать и 
толковать будущее, ведь, напомним, бог искусств был еще и богом прорицательства.

Аполлон, уже имевший своих спутниц-учениц – муз, совершенно справедливо полагал,
 что для пророчества женщины, с их тонкой нервной организацией и образным 
мышлением, подойдут более мужчин. В будущие пророчицы бог повелел отбирать 
только девственниц и воспитывать их в храме. Так что сначала 
жрицами-вещательницами были только юные девы, однако уже к VI веку до н. э. 
начали пророчествовать и зрелые женщины (бывали и просто старухи), которые, 
впрочем, должны были одеваться в девичьи одежды. Считалось, что тем самым 
подчеркивались одновременно и мудрость, и юность жрицы.
Предсказание всегда начиналось с ритуала. Жрица-вещательница на заре окуналась 
в Кастальский источник. Затем возвращалась в сокровенную часть храма и садилась 
на золоченый треножник, находившийся у расщелины. Потом она выпивала воду из 
родника Кассотис, жевала листья священного лавра и вдыхала заветные пары, 
поднимающиеся из расщелины. Все это особым образом действовало на пророчицу: 
она впадала в транс, доходящий до экстаза. Вот тогда-то к ней и приходили 
видения будущего. Правда, откровения вещательницы часто носили символический, а 
то и вообще смутно улавливаемый смысл. Иногда они звучали как шепот или шипение 
змеи. Немудрено, что по аналогии с Пифоном жрицу-предсказательницу прозвали 
пифией.
Но речь пророчицы бывала и абсолютно связной, тогда пифия облекала свои 
предсказания в стихотворный размер гекзаметра, считавшегося в Греции языком 
божественного духа. Если же речь была малопонятной, в дело вступали 
жрецы-мужчины. Они толковали видения пифии, обычно тоже излагали их гекзаметром.

Очередь в храм для предсказания пифии была чрезвычайно велика, поэтому жрецы 
установили трехступенчатый ритуал. Сначала они выносили на храмовый двор особые 
кости, по метанию которых и устанавливались счастливчики, претендующие на право 
задать вопрос пифии. Через неделю те, кого определил жребий, возвращались в 
храм, надев лавровый венок и повязав на голову особую повязку. Они молились в 
общедоступных местах храма и приносили жертву богам. Жрецы придирчиво 
рассматривали принесенные дары и по особым знакам (например, по количеству 
даров или по внутренностям жертвенных животных) назначали наилучший день для 
прорицания. Это был второй этап.
Затем наступал третий – собственно заветный день предсказания. Пифия в длинном 
белом одеянии, в золотом головном уборе, усаживалась на золоченый треножник и 
пророчествовала. Если слова были смутными, то их тут же трактовали 
жрецы-помощники.
Уже к VI веку до н. э. слава Дельфийского оракула стала столь всеобъемлющей, 
что понадобилась не одна, а две пифии, а потом и три. Гекзаметр сменился 
обычными прозаическими словами, а предсказания стали происходить не в 
определенно назначенные дни, а ежедневно. Очереди были столь велики, что никто 
не обижался на неясность и двусмысленность пророчеств, которые можно было 
понимать по-разному. Люди уже не встречались с пифией лично. Они задавали свой 
вопрос особым жрецам, которые и пересказывали им ответы пророчицы. Но, 
удивительно, что бы ни вещала пифия, в конце концов, люди понимали, что она 
оказывалась права.
Надо ли говорить, что ни в самой Греции, ни в ее колониях, ни в Малой Азии и 
других сопредельных землях не свершалось ни одного сколь-нибудь значимого дела 
без одобрения Дельфийского оракула. И если Афины были, например, центром разума 
Греции, то Дельфы стали средоточием ее подсознания и понимания мистических тайн 
происходящего. На храме Аполлона была выбита огромная знаменательная надпись: 
«Учись познавать самого себя».
К VI веку до н. э. Дельфы разрослись уже до большого города – религиозного 
комплекса. С утра и до утра сюда по Священной дороге стекались толпы греков и 
иностранцев, постоянно устраивались торжественные процессии и празднества. В 
Дельфах были открыты для обозрения священные монументы, театр, также 
считавшийся священным, галерея статуй-даров, камень Омфал – пуп Земли и многое 
другое. Раз в четыре года проходили спортивные и музыкальные состязания – 
Пифийские игры в честь бога Аполлона. Словом, как написал известный историк 
Карл Беккер, «таким образом, этот оракул составлял связующее звено между 
греческими племенами, разъединенными взаимным соперничеством».
Именно в Дельфах двенадцать соседних государств (включая афинян, спартанцев, 
дорийцев, ионийцев, фессалийцев, фокеян и др.) заключили Амфиктионию – Союз 
двенадцати. И именно оракул давал ответы на политические вопросы, одобрял или 
осуждал составляемые законы и конституции, устанавливал искупительную кару за 
те или иные проступки как одного человека, так и целого государства. Все члены 
Амфиктионии имели в Дельфах свои дома, земли и сокровищницы. Так что оракул 
служил еще и единым банком для всей Эллады и окрестных земель.
Немудрено, что главный оракул Древнего мира просуществовал вплоть до IV века н.
 э. И только к 390 году н. э. после многочисленных разрушений и разграблений 
Дельфийский оракул был закрыт. Впрочем, безжалостное время не смогло уничтожить 
древние Дельфы, и современные туристы могут увидеть и раскопанную афинскую 
сокровищницу, и Омфал, и театр, и детали храма Аполлона, дожившие до наших дней.




Слышавшие Зов Будущего

Пророчествовали в Античном мире не одни пифии. Не меньшую славу снискали и 
другие древнегреческие и древнеримские прорицательницы, которых называли 
сивиллами (сибиллами – на римский лад). По свидетельству Плутарха, сивиллы 
упоминаются еще у Гераклита, который считал, что их высказывания и предсказания 
являются не от человеческого ума, а от внушения богов. Само же слово «сивилла» 
произошло от имени первой предсказательницы – дочери царя Дардана и его супруги 
Несо. Правда, мифы гласят также, что настоящим отцом девушки был не земной царь 
Дардан, а сам бог Зевс, отчего и появилось второе имя сивиллы – Зевса.


П. Перуджино. Сивиллы. 1497–1500

Но были и более земные толкования слова «сивилла». Так, древнеримский историк 
Варрон считает, что оно произошло от старолатинского сочетания «божья воля». А 
греки считали, что «сивилла» можно трактовать как «cлышавшая Зов Будущего».
Кроме дочери царя Дардана, греческие мифы называют и другую старейшую 
«слышавшую» – сивиллу Герофилу Эритрейскую. По одной версии, она тоже была 
дочерью Зевса, но по другой – Аполлона. А вот матерью ее обычно считается Ламия,
 дочь бога морей Посейдона. Ламия была прекрасна, но считалась ведьмой, ибо 
могла ведать будущее. По легенде, она была возлюбленной Зевса (или Аполлона), 
которая родила дочь Герофилу, ставшую сивиллой. А вот самой Ламии пришлось 
нелегко. Супруга Зевса, ревнивая Гера, наслала на нее безумие и превратила в 
чудовище, которое не может спать. И вот бедняга стала ночным 
привидением-вампиром, которое бродит во тьме и высасывает силу, а то и жизнь из 
детей и юношей. Словом, любители вампирских саг, это ваша прародительница.
Ну а поскольку Ламии стали подвластны знания ночного потустороннего мира, 
неудивительно, что с такой «наследственностью» ее дочь, Герофила, стала лучшей 
из сивилл. Однако девушке, как и матери, нигде не было покоя. Подобно тому, как 
Ламия бродила в ночи вокруг своей пещеры, Герофила путешествовала по всему миру.
 Недаром ее часто изображали с обнаженным мечом в руках (двойной символ: с 
одной стороны, надо же защищаться в дороге, с другой – меч – это ее разящая 
истина) и яблоком, которое она бросала на дорогу. Куда оно катилось, туда 
сивилла и шла. Она пророчествовала в Дельфах, на Самосе, Делосе и других 
островах. Известно, что как раз Герофила и предсказала падение Трои и битву за 
этот город. Считалось, что она, как и другие сивиллы, жила более тысячи лет. 
Исследователи не считают, что Герофила здравствовала столь долго, скорее всего, 
под ее именем пророчествовало множество сивилл.
Позже появились и другие прорицательницы, которых называли просто по местам их 
обитания – городам и местностям: Фригийская, Тибуртинская, Колофонская, 
Самосская, Римская, Персидская, Халдейская, Египетская, Палестинская и др.
Известна была и Фригийская сивилла – Лампуса. Она пророчествовала в городе 
Анкира. Ее особо уважали за то, что, по легенде, она происходила из рода 
древнегреческого прорицателя Калхаса (Калханта), участвовавшего в Троянской 
войне. Калхас предсказал продолжительность войны и предрек, что ее исход будет 
зависеть от того, будет ли биться на стороне греков знаменитый воин Ахилл. 
Между прочим, сам Калхас был внуком Аполлона, так что свой дар Лампуса получила 
по прямой линии от бога-предсказателя будущего.
Античный мир знал, что дар предсказания сивиллы получали от богов, и потому 
предсказательниц повсюду уважали. Простой люд, правда, несколько опасался 
прорицательниц, но и он частенько обращался к ним, принося их храмам солидные 
подарки. Сивиллой могла стать только юная невинная девушка, которая потом 
должна была провести всю жизнь в храме. Выйти замуж она не могла. Ну а если 
все-таки поддавалась чувству плотской любви, то теряла статус сивиллы и 
изгонялась из храма: считалось, что при потере девственности она приобретает 
неразрывную связь с земным мужчиной и лишается небесной связи с богами.
Предсказаниям сивилл верили. Историки цитировали их пророчества. Например, сам 
великий Пифагор рассказывал о том, как одна из предсказательниц предрекла 
эпидемию продолжительностью ровно в 51 день. И действительно, на 52-й день 
эпидемия резко пошла на спад. Плутарх же писал о том, что сивилла предупреждала 
о предстоящем извержении Везувия и тем самым спасла многих людей, поверивших ее 
предсказанию.
Со временем распространения христианства на сивилл, как и на других 
пророков-оракулов, начались гонения. Но трех сивилл христиане признавали 
изначально. Первой была Эритрейская сивилла (традиционно именуемая Герофилой), 
которая якобы предсказала рождение Христа. Второй стала Самонефа (по иным 
источникам, Фито) – сивилла Самосская. Она жила на острове Самос где-то во 2-м 
тысячелетии до н. э. и всегда носила с собой книгу, а на голове терновый венок. 
Книгу сивилла называла Библией, а венок почитала символом будущих страданий 
грядущего Избавителя мира. То есть можно предположить, что еще во 2-м 
тысячелетии до н. э. Самонефа предсказала явление Христа.
Третьей сивиллой, вошедшей в рассказы христианской культуры, стала знаменитая 
Тибуртинская пророчица из Италии. Иногда ее даже называют по имени – Альбунея. 
В 1 году до н. э. император Октавиан Август возжелал стать живым богом. Начался 
праздник – апофеоз обожествления. Но на него проникла пророчица. «Тебе не стать 
богом!» – предрекла она. «Почему?» – удивился император. «Потому что истинный 
бог уже скоро родится!» – ответила Альбунея и, вынув из своих волос гребень, 
подняла его к небесам. И случилось невероятное: небеса разверзлись, и император 
увидел Богоматерь с младенцем Христом на руках. От Мадонны исходил такой 
невероятно чистый свет, что император отказался от церемонии обожествления. 
Больше того, он снял собственную корону и положил ее наземь в знак того, что 
признает будущее владычество Христа.
Уже во времена Средневековья западная христианская церковь признала 12 сивилл 
как пророчиц будущего пришествия на землю Христа. Вот какой перечень атрибутов, 
с которыми их обычно изображают, соотнося с символами христианства и Страстей 
Господних, приводит известный историк искусств Джеймс Холл, автор «Словаря 
сюжетов и символов в искусстве»:


«
Персидская сивилла:
светильник и змея у нее под ногами;


Ливийская сивилла:
свеча и факел;


Эрифрейская (Эритрейская) сивилла:
лилия Благовещения;


Кумская сивилла:
чаша (иногда наподобие раковины);


Самосская сивилла:
колыбель;


Киммерийская сивилла:
рог изобилия или крест;


Тибуртинская сивилла:
отсеченная рука;


Европейская сивилла:
меч;


Агриппинская сивилла:
возможно, рог изобилия Египетской сивиллы, кнут;


Дельфийская сивилла:
терновый венец;


Геллеспонтийская сивилла:
гвозди и крест;


Фригийская сивилла:
крест и знамя Вознесения».


Свою мудрость сивиллы записали в Сивилловых (Сивиллиных) книгах. По миру их 
бродило множество, но каноническими считались 14, которые были написаны на 
греческом языке гекзаметром. Там говорилось о развитии общества и человеческих 
нравов, о создании и разрушении государств, о политике и дипломатии, были 
рассуждения о новых и старых религиях, критика современного устройства общества.
 Словом, пророчества и предсказания Сивилловых книг были всеохватны.
Известно, что уже в Римской империи некоторые книги сивилл находились в храмах, 
в частности в храме Юпитера в Риме. С книгами сверялись правители и жрецы, 
пытаясь найти там решения своих насущных проблем. Известен классический случай 
обращения к книгам сивилл. В 293 году в Риме разразилась страшная эпидемия чумы.
 Никто не знал, что предпринять. Но на страницах одной из Сивилловых книг было 
найдено указание – привести в Рим статую бога врачевания Эскулапа из города 
Эпидавра. Туда срочно были отправлены гонцы, статую упаковали и повезли в Рим. 
И едва телега с драгоценным грузом проехала через городские ворота, как 
эпидемия пошла на спад.
Однако сами книги то терялись, то находились. Их записывали заново, основываясь 
на старых текстах, одновременно добавляя новые. На сегодняшний день сохранилось 
12 книг. Считается, что они написаны где-то между II веком до н. э. и II веком 
н. э. Их тексты представляют собой компиляцию греческих, римских, иудейских и 
более поздних христианских воззрений, поскольку книги писались людьми разных 
национальностей и верований. Сегодня их мистический смысл уже трудно понять, но 
с исторической точки зрения им нет цены. И возможно, где-то еще сохранились 
тексты старинных Сивилловых книг. Ведь, как сказал Шекспир, «есть многое на 
свете, друг Гораций…».



Кумская сивилла

Пожалуй, самой известной была Кумская (Куманская) сивилла. Город Кумы, 
расположенный на территории нынешней Италии, в древности являлся греческой 
колонией. Поэтому неудивительно, что, по преданию, самая первая сивилла из 
храма Аполлона в Кумах получила дар прорицания напрямую от самого этого бога. 
Научив девушку предсказывать будущее, Аполлон поинтересовался, что дать ей в 
награду за этот нелегкий труд.
Девушка ответила: «Дай мне долголетие! Я должна многому научиться». И Аполлон 
подарил своей ученице века жизни. Но девушка, увы, старилась, ведь вместе с 
долголетием она не догадалась попросить вечную молодость. Так что через 
несколько столетий бедняжка превратилась в кошмарную старуху, еле передвигавшую 
ноги. Пришлось снова просить учителя о милости – переправить ее в царство Аида. 
Аполлон сжалился, но к богу мертвых верную ученицу не отпустил, а забрал к себе 
на Парнас и напоил священной амброзией. Старуха снова превратилась в девушку, к 
тому же обретя бессмертие.


Микеланджело Буонарроти. Кумская сивилла. 1510

По иной легенде, Аполлон влюбился в прекрасную сивиллу, жившую в Дельфах. Но на 
пророчество в Дельфийском оракуле у бога были другие планы, поэтому он 
предложил возлюбленной перебраться в Кумы. «Я дам тебе самый сильный дар 
предсказаний на земле. Ты увидишь будущее и станешь пророчествовать столько лет,
 сколько песчинок сможешь захватить в горсть». Ясно, что девушка не оплошала – 
набрала полную горсть песка. Но у Аполлона было еще одно условие. Он хотел, 
чтобы сильнейшая пророчица жила вдали от Дельф, и поэтому поставил условие: «Ты 
будешь жить столько лет, сколько проживешь вдали от родной земли!»
Кумская сивилла действительно прожила больше тысячи лет. Но однажды к ней 
приехали дельфийские купцы. Получив мудрый совет, они пожелали отблагодарить 
предсказательницу и преподнесли ей замшевый мешочек. Ничего не подозревающая 
сивилла развязала его, и прямо на ладонь ей высыпалась горсть земли из далеких 
Дельф. Увы, условие Аполлона оказалось нарушено. И через день сивилла умерла.
Однако Аполлон не оставил Кумы. На место своей возлюбленной, перешедшей в мир 
Аида, он привез из Дельф новую предсказательницу. Ведь что бы ни случилось – 
заболевала сивилла или умирала, – люди должны были получить свои предсказания и 
советы. Одним словом, сивилла умерла – да здравствует сивилла!
С именем Кумской сивиллы связывается еще и возникновение великого города – 
итальянского Рима, которому суждено было стать столицей всего 
западнохристианского мира. Может, поэтому именно Кумскую сивиллу итальянские 
художники (Андреа дель Кастаньо, Рафаэль, Тициан, братья Карраччи и др.) 
изображали чаще всего? А дело было так. Спасшийся после падения Трои принц Эней,
 забрав с собой отца, маленького сына и своих выживших воинов, решил отплыть к 
далеким берегам Италии. Но во время долгих странствий его обожаемый отец, 
старик Анхиз, умер. И когда корабли Энея попали, наконец, к итальянским берегам,
 тот решил отправиться к Кумской сивилле, чтобы узнать о своей судьбе и 
попросить возможности увидеться с отцом, ушедшим во владения мертвых. 
Прорицательница согласилась провести Энея в царство мрачного Аида с условием, 
что герой в точности выполнит наказ отца. Между прочим, этот сюжет послужил 
основой поэмы «Энеида» римского поэта Вергилия.
Вот как описывает великий поэт Кумскую сивиллу:


«Время судьбу вопрошать! Вот бог! Вот бог!» – восклицая
Так перед дверью, она и в лице изменилась, бледнея,
Волосы будто бы вихрь разметал, и грудь задышала
Чаще, и в сердце вошло исступленье, выше, казалось,
Стала она, и голос не так зазвенел, как у смертных,
Только лишь бог на нее дохнул, приближаясь.


В царстве Аида Кумская сивилла провела Энея на елисейские поля (Элизиум), где 
собираются души умерших. Там герой и встретил тень своего отца, который указал 
ему на души еще не рожденных потомков – вереницу царей, консулов и императоров, 
тянущуюся вплоть до дней поэта Вергилия. Когда же Эней с сивиллой вернулись на 
землю живых, пророчица объяснила герою, что он должен основать в долине реки 
Тибр город Рим, который и станет столицей мира. Так что у Вечного города в 
основателях числятся не только Ромул и Рем, вскормленные волчицей, но и 
легендарный герой Эней вкупе с великой Кумской сивиллой.
Не потому ли древнеримские правители чтили сивилл и помогали из казны храмам, в 
стенах которых обитали пророчицы? Но не всегда власть и сивиллы понимали друг 
друга. История рассказывает о трагическом эпизоде, случившемся в начале VI века 
до н. э. Тогда к царю Тарквинию Гордому явилась самая знаменитая из Кумских 
сивилл Демофила и предложила купить у нее девять рукописных книг, в которых 
предсказательницы записали свои важнейшие пророчества о будущей жизни. Правда, 
за этот свод мудрости Демофила запросила огромные деньги. И Тарквиний отказался 
– слишком большая цена.
Тогда разгневанная Демофила бросила три книги в огонь. «Треть мудрости 
погибла! – произнесла она. – Но цена за оставшуюся часть – та же!» Тарквиний 
скривился: «Я не стану платить за шесть книг как за девять!» Тогда Демофила 
хладнокровно бросила в огонь еще три книги: «Теперь придется заплатить за три 
книги как за девять!» И тут двери открылись, в ноги царю бросились его 
советники: «Купи хотя бы последние книги, повелитель!»
Тарквиний внял мольбам советников и купил три оставшиеся книги. Первая состояла 
из пророчеств самой Кумской сивиллы, вторая – из предсказаний самой известной 
из Тибуртинских сивилл Альбунеи, третья – из мудрых изречений разных сивилл, 
которые были записаны римскими братьями Марциями. Эти три книги Тарквиний 
передал в римский храм Аполлона, потом они попали в храм Юпитера Капитолийского.
 Жрецы этих святилищ относились к свиткам трепетно и почтительно, вынимали лишь 
в случае крайней необходимости, когда нужно было сверить с ними судьбы 
государства. Даже во времена империи к ним тайно обращались за советами.
Увы, в IV веке н. э. правители задумали сжечь странные книги и устроили в храме 
Юпитера пожар, в пламени которого рукописи и погибли. Но хранители книг не 
смирились с потерей. Они сумели по памяти воспроизвести и записать несколько 
сотен изречений сивилл. Впоследствии из них были составлены еще несколько 
свитков, которыми тайком пользовались вплоть до V века н. э. Но в VI веке эти 
свитки были утрачены окончательно – опять же в храмовом пожарище.



Горящий факел Гекубы

Помните, как восклицал Пушкин: «Над вымыслом слезами обольюсь!» и вопрошал 
Шекспир: «Что он Гекубе, что ему Гекуба…»? Сегодня, чтобы понять, о чем писали 
эти великие, нужно обращаться к комментариям, но в их времена все образованные 
люди знали: несчастная Гекуба, жена легендарного троянского царя Приама, 
пережила и оплакала смерть всех своих детей, мужа и близких родственников. Одни 
погибли на поле боя, других увели в рабство, третьих убили коварные враги. Это 
ли не ужасная участь!
Однако Гекуба не только оплакала погибших родственников, ее горе было страшнее 
и глубже: она заранее знала обо всех несчастьях и трагедиях семьи. Гекуба, 
царица Троянская, была первой «реальной» пророчицей, известной в истории 
древнегреческого мира. Правда, все сведения о том времени мифологичны: то ли 
были те древние события, то ли нет… Одни историки считают, что Троянская война 
произошла где-то примерно в 1200-х годах до н. э., другие не согласны с этим. 
Однако, как бы ни посчитали историки, герои тех событий известны всем. И имя 
Гекубы живо до сих пор.
Ее дар открылся еще в начале замужества, когда молодая царица ожидала своего 
первого сына. Накануне рождения Гектора, будущего великого воина, героя 
Троянской войны, царице приснился алый цветок мака. Гекуба пришла в сильное 
волнение, ведь, с одной стороны, алый цвет – символ победы, с другой – мак – 
это цветок сна, символ подземного царства Аида, куда уходят все окончившие свой 
земной путь. Однако Гектор родился настоящим богатырем, и мать успокоилась. 
Ведь ее муж Приам был могущественным правителем, Троя процветала, так что 
наследника ждало несомненное счастье.
Когда же Гекуба ожидала второго ребенка, она обратилась к Небесам с просьбой 
предсказать и его судьбу. И вот ночью Гекубе опять приснился вещий сон: царице 
снилось, будто она родила горящий факел, который выпал из окна дворца прямо на 
площадь Трои, и город запылал.
Напрасно жрецы успокаивали царицу, Гекуба поняла, что родит человека, который 
погубит ее родной город. И потому едва ее второй сын Александр появился на свет,
 она повелела отнести его к подножию горы Иды – пусть дикие звери растерзают 
ребенка и отведут от города будущую угрозу. Но младенца нашел пастух, назвал 
Парисом (что значит борец) и воспитал со своими детьми. Дальнейшее известно 
всем – к юному пастушку явились три богини с просьбой рассудить, которая из них 
прекраснейшая. Каждая посулила юноше что смогла: Гера – власть, Афина – 
мудрость, а Афродита – любовь красавицы, похожей на саму богиню как две капли 
воды. Естественно, любвеобильный юноша присудил первенство Афродите.
Обрадованная богиня любви тут же развернула бурную деятельность. Она открыла 
Приаму и Гекубе, что красавчик пастух – их выживший сын, и заставила царскую 
чету принять его обратно в семью. Потом повелела Александру-Парису отправиться 
ко дворцу спартанского царя Менелая, где познакомила бывшего пастушка с юной 
женой царя – Еленой. Богиня любви даже объяснила юноше, отчего Елена столь 
похожа на нее. Оказывается, отец Афродиты, верховный бог Зевс, был тайным отцом 
Елены. Когда ее мать, красавица Леда, только вышла замуж за царя Спарты, Зевс 
увидел ее и страстно влюбился. Но Леда не желала изменять мужу. Тогда Зевс 
принял облик белого лебедя и обвился вокруг нее. В итоге на свет появилась 
Елена Прекрасная, как две капли воды похожая на старшую сестру.
Афродита внушила Елене безоглядную любовь к Парису. Елена бросила мужа Менелая, 
и влюбленные сбежали из Спарты в Трою, на родину Париса. Греки решили, что 
коварный Парис украл жену влиятельнейшего греческого царя, и, возмущенные этим, 
собрали войско и осадили Трою. Ну а дальше был десяток лет изматывающей 
Троянской войны, принесшей и царскому дому, и простому люду множество бед и 
неисчислимые слезы.
Первенец Гекубы и Приама, великий воин Гектор, погиб в поединке с другим 
легендарным бойцом – греком Ахиллом. И когда, выкупив тело мертвого сына, царь 
Приам принес его домой, Гекуба поняла свой страшный вещий сон: Гектор, весь в 
крови, лежал на алом плаще, словно сломленный мак, – цветок царства мертвых.
Второй сын Гекубы, Парис, которого мать хоть и винила во всех бедах, но все же 
по-своему любила, тоже пал на поле боя от стрелы грека Филоклета. Муж Гекубы, 
царь Приам, попытался спрятать их младшего сына Поликлета, отправив мальчика из 
осажденной Трои к фракийскому царю Полиместору. Гекуба была против отъезда 
Поликлета. «Я больше не увижу своего сына!» – предрекла она. Так и вышло. 
Жадный Полиместор, польстившись на сокровища, которые царь Приам дал в дорогу 
любимому сыну, коварно убил юного Поликлета.
Ну а потом пала Троя. И, глядя с крепостной стены на дома, вспыхивающие как 
огромные огненные факелы, Гекуба в безысходном ужасе вспоминала свой роковой 
сон о горящем факеле. Ну а затем в зареве пожаров на глазах у царицы враги 
уводили в рабство ее малолетних детей, насиловали дочерей. Она ничего не могла 
изменить, никому не могла помочь. Но за одного – любимого сына Поликлета – 
царица все же сумела отомстить.
Неожиданно для всех Гекуба бесстрашно предпочла стать рабыней у царя Итаки – 
легендарного хитреца Одиссея. Никому не сказала она, потерявшая всех родных, 
что ей было пророческое видение, подсказавшее, что именно на корабле Одиссея 
она сможет попасть ко двору ненавистного ею Полиместора, убийцы ее младшего 
сына. Действительно, во время своих странствий Одиссей попал во Фракию, и 
Гекуба сумела отомстить ненавистному Полиместору. Пробравшись тайно во дворец, 
она не стала лишать убийцу сына жизни, а выколола ему глаза. Пусть живет и 
мучается!
Увидев ее страдания и оценив меру мести, сам бог Аполлон, брат Афродиты, 
вмешался в события. Он перенес Гекубу в Ливию, где она и дожила свой век. 
Однако, по другой легенде, пророчица Гекуба решила стать стражем человечества и 
попросила бога превратить ее в собаку. Собака эта долго служила поводырем на 
берегах Геллеспонта (Дарданелл), выслушивала жалобы несчастных, обманутых и 
обиженных. Но однажды, не выдержав всего этого, бросилась в воды пролива. Видно,
 дар предвидения и работа поводыря человечества оказались настолько тяжелы, что 
самая древняя предсказательница предпочла уйти из этой страшной жизни. Но все 
же люди оказались ей благодарны. Они похоронили собаку на мысе Киноссема у 
подножия огромного кургана, который с тех пор зовется Песий курган и существует 
до наших дней.



Безумие Кассандры

Синонимом трагических предсказаний, которым никто не верит, стало ее имя. Ее 
ожидала ужасная судьба пророчицы, которая пытается донести до людей правду, 
предотвратить будущий кошмар, но натыкается на стену полного неверия. Да не 
обобщенный ли это символ всех несчастных прорицателей, которых люди стремятся 
то забить камнями, то сжечь на костре – только бы они замолчали!


Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев – впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.


Поэт Владимир Высоцкий знал, о чем писал. Он и сам, поэт-очевидец ХХ века, 
полностью испытал на собственной судьбе трагедию истинного дара.
Но вернемся к Кассандре. Она была младшей дочерью легендарного Приама, царя 
Трои, и его супруги Гекубы. От матери она и унаследовала дар предсказания, 
который оказался для нее роковым. Дело в том, что, став пророчицей-сивиллой в 
храме Аполлона Троянского, она попала в неприятную историю. Сам бог Аполлон, 
увидев юную Кассандру, влюбился в нее без памяти и стал усиленно домогаться. Но 
красавица абсолютно серьезно относилась к обету безбрачия, который давали 
сивиллы. Считалось, что, потеряв девственность, жрица лишается своего дара. И 
потому Кассандра отказала Аполлону. В гневе бог проклял ее. И проклятие его 
было странным: «Раз ты так ценишь свой дар, пусть он возрастет стократ! Но 
отныне дар станет твоим проклятием – ни один человек не поверит тебе!»
Так и случилось. Теперь даже семья Кассандры не верила ей. Когда девушка 
попыталась убедить отца не впускать в дом новоприобретенного брата Париса, тот 
только разгневался на дочь. Когда же она начала уговаривать Париса не верить 
коварной богине любви Афродите и не ездить в Спарту за Еленой, брат отмахнулся 
от нее. «Елена прибудет вместе со всем Пелопоннесом!» – твердила Кассандра. «Но 
я не собираюсь привозить в Трою все семейство Атридов!» – отмахнулся 
самонадеянный брат.
Кассандра попыталась предупредить троянцев об опасности, но горожане не желали 
ее слушать. Бедную пророчицу гнали вон, вслед ей летели проклятия и обвинения. 
Люди стали думать, что именно сама Кассандра, как злая ведьма, насылает на них 
неприятности, болезни и неудачи.
Девушка перестала выходить в город. Она пряталась то в доме отца, то в храме. 
Но и семья, и слуги Приама, и жрицы храма не любили ее. Когда же греки явились 
за Еленой и началась десятилетняя осада Трои с бесконечными военными вылазками 
и сражениями, Кассандре стало совсем невыносимо жить. Она-то знала будущее, 
старалась не пускать на битву своих братьев, зная, что они погибнут. Но ее лишь 
обзывали трусихой и предательницей.
И вот настал тот злополучный день, когда хитроумный Одиссей осуществил свой 
план захвата Трои. Дело в том, что греки, несмотря на долгую осаду, так и не 
смогли взять город. И тогда Одиссей подговорил их на военную хитрость. Греки 
сделали вид, что сняли осаду, и даже их корабли отплыли от берегов Троянского 
царства. А чтобы боги не осудили их уход, данайцы (именно так они себя 
называли) оставили у стен покинутой Трои огромного деревянного коня в дар богам.

Вот тогда-то на площади Трои и появилась простоволосая Кассандра в черных 
одеждах. Вместе с ней к народу вышел и верховный жрец Лаокоон. «Бойтесь 
данайцев, дары приносящих!» – кричал он. Но коварные боги, сочувствующие как 
раз грекам-данайцам, наслали на жреца двух огромных морских змей, которые 
задушили Лаокоона вместе с двумя его юными сыновьями. Но и это не остановило 
Кассандру. «Остановитесь!» – в ужасе кричала она. Но неразумные троянцы уже 
тащили огромного коня в город. «Пусть боги отдадут свою благосклонность нам, а 
не данайцам!» – кричали они.
Дальнейшее красочно описано Гомером. Ночью из чрева огромного коня вышел 
небольшой отряд греков, открыл городские ворота, и вернувшиеся данайцы взяли 
город без боя.
Резня длилась несколько дней и ночей. Престарелый царь Приам был заколот прямо 
у священного алтаря Зевса – места, где никогда ни при каких обстоятельствах не 
должна была проливаться кровь. Но пролилась! Вспомнил ли Приам предупреждение 
дочери? «Тебя убьет мальчик у алтаря!» – рыдала она. Но Приам тогда только 
смеялся: «Правду говорят люди, ты безумна. Никто не осмелится пролить кровь у 
алтаря, и никогда мальчик не поднимет руку на почтенного старца».
Увы, в день падения Трои юный Неоптолем, ворвавшись в храм, еще ослепленный 
кровавой битвой, метнул нож и не заметил, что попал прямо в старца, обнимающего 
алтарь Зевса.
Сама безутешная Кассандра искала спасения у алтаря Афины – богини мудрости и 
справедливости. Увы, прямо в храме девушку схватил за роскошные длинные волосы 
Аякс Малый и, разгоряченный резней, тут же ее изнасиловал. Странно, но при этом 
ужасе в мозгу бедной пророчицы промелькнула только одна мысль: «Раз я утеряла 
девственность, значит, потеряла и проклятый дар!» И эта мысль несла облегчение. 
Ибо знание будущего – самый большой кошмар, который только может случиться с 
человеком.
Но недаром Аполлон предрек когда-то, что дар Кассандры будет только расти. И 
когда на другой день Аякс подарил Кассандру предводителю греков, царю 
Агамемнону, который приходился старшим братом Менелаю – мужу злосчастной Елены, 
пророчица с ужасом осознала, что видит будущее еще яснее. Она предсказала 
Агамемнону, что тот погибнет от руки любовника своей вероломной жены. Агамемнон 
пришел в ярость: «Моя супруга Клитемнестра вне всяких подозрений! Она верна мне 
и ждет! А тебя я отдам на растерзание ее служанок, будешь знать, как клеветать 
на порядочную женщину!» – «Ты не сможешь сделать этого, царь! – хмуро ответила 
Кассандра. – Я погибну от того же клинка, что и ты!»
Разгневанный Агамемнон тут же надругался над строптивой пленницей. Но изменить 
уже ничего не мог. Кассандра просто не могла ошибиться в своих пророчествах. 
Случилось то, что и должно было случиться. Агамемнон вместе с пленницей 
вернулся в родной город Микены. Супруга встретила его с распростертыми 
объятиями. Царь утерял бдительность, и коварная Клитемнестра вместе со своим 
любовником Эгисфом убила его. Но в тот миг, когда кинжал Эгисфа прервал жизнь 
Агамемнона, Кассандра бросилась на убийцу. Второй удар кинжала прервал и ее 
жизнь.
Однако, как ни странно, существует и иной финал истории Кассандры. Людская 
молва утверждала, что Агамемнон влюбился в свою прекрасную пленницу. Следуя ее 
советам, он избежал смерти, послав вперед к жене своего слугу. Этот слуга и пал 
от кинжала Эгисфа, которого коварная Клитемнестра подговорила убить мужа. 
Немудрено, что эта парочка убийц перепутала Агамемнона и слугу – царя не было 
дома больше десятка лет.
Убедившись в вероломстве супруги, Агамемнон женился на Кассандре, перебрался из 
Микен в Пелопоннес, где и был счастлив, ибо Кассандра родила ему двух сыновей.
Версия, конечно, практически сказочная. Но есть у нее и косвенное подтверждение.
 На Пелопоннесе был возведен храм в честь легендарной пророчицы, и ее почитали 
вплоть до IV века н. э. Там даже была ее могила. Правда, особо дотошные местные 
жители говорили, что культ Кассандры здесь слился с культом пелопоннесской 
пророчицы Александры. Но тут стоит вспомнить, что второе имя Кассандры – 
Александра.
Со временем выяснилось, что не только в Пелопоннесе знали имя Кассандры. И это 
тоже почти мистическая история. Рассказывают, что в ночь перед гибелью Трои 
Кассандра предсказала судьбу молодому царевичу Энею, который воевал на стороне 
своего родственника Приама. По совету пророчицы Эней собрал уцелевших троянцев, 
посадил себе на шею своего старого отца – царя Анхиза, взял за руку малолетнего 
сына Аскания и ушел из горящего города. Кажется, это было единственный 
совет-пророчество Кассандры, которому кто-то поверил. Но ведь если бы не слова 
пророчицы, Эней бы никогда не основал на берегу Италии новый город – Рим. И 
между прочим, мифы повествуют, что за основание этого города Эней был взят на 
Небеса и сам стал богом. Но вот о заслугах Кассандры в основании Вечного города 
почти не вспоминают. Такова уж участь всех кассандр…



Пророчества великой битвы

Кассандра не единственная пророчествовала о будущей гибельной Троянской войне. 
Различные свидетельства говорят о том, что и в других местах, помимо самой Трои,
 провидицы предрекали страшные разрушения.
…Сивилла в трансе выкрикнула последние слова, и руки ее, вскинутые словно 
крылья, безвольно опали, будто предсказание лишило пророчицу последних сил. 
Юные помощницы усадили сивиллу на треногий табурет, но она вскочила и вновь 
закричала, закатив глаза в экстазе: «Атрид Менелай не должен брать в жены Елену 
из Спарты! Вижу войны и распри на греческой земле!»
Жрицы храма Аполлона бросились унимать разбушевавшуюся пророчицу. На лицо ей 
накинули белый плат. Большие белые занавеси, отделявшие внутреннее помещение 
храма от внешнего, опустились.
Греческие вожди во главе с Атридом Агамемноном, пришедшие в храм, чтобы 
выслушать предсказание сивиллы, возбужденно закричали, заспорили, но откинуть 
занавеси и войти в священное пространство храма не посмели. Пошумели и 
разошлись. На другой день устроили совет вождей. Опять долго кричали и спорили: 
стоит ли молодому царевичу Менелаю, младшему брату Агамемнона, брать в жены 
Елену Спартанскую. В итоге братья Атриды перекричали всех. Юная красавица стала 
женой Менелая, который получил от ее отца Тиндарея трон Спарты. О пророчестве 
сивиллы никто и не вспоминал.
А зря. Всего через несколько лет красавица Елена убежала от мужа с любовником – 
прекрасным Парисом. Их приняла родина Париса – Троя. А потом началась Троянская 
война.
Об этом предсказании упоминал в своих речах древнегреческий оратор Исократ. А 
известный античный философ и историк Павсаний рассказывал уже о Троянской 
сивилле, которая предсказала, что спартанка Елена принесет гибель Трое.
В «Строматах» Климента Александрийского упоминается Артемия Дельфийская. По 
преданию, она жила до падения Трои, но уже тогда пророчествовала о «деве, 
которую привезет с иной стороны моря царский сын Троянского дома». Никогда не 
бывая в Трое, Артемия рассказывала об истории ее царского дома то, что только 
впоследствии станет известно грекам-ахейцам. Оказывается, Троя уже и ранее была 
разрушена. Произошло это так. На Трою нападало морское чудовище, и, чтобы 
спасти город, оракул повелел царю Лаомедонту отдать в жертву чудовищу дочь – 
прекрасную Гесиону.
Стоны девушки, привязанной на берегу, услышал великий греческий герой Геракл. 
Он ринулся на помощь и убил чудовище. За это троянцы пообещали подарить ему 
волшебных коней, некогда полученных от самого верховного бога Зевса. Однако, 
подумав, жители отказались от столь щедрого вознаграждения. Разгневанный таким 
вероломством, Геракл разрушил Трою. Он даже захватил в плен крошечного 
сына-наследника Лаомедонта. Однако спасенная Гераклом Гесиона сумела выкупить 
младшего братца, тайком передав коней своему освободителю. С тех пор мальчика и 
назвали Приамом, что означало «выкуп» или «подарок». Так вот пророчица Артемия 
предрекла:


Встали все боги и молвят: не сможет подарок
Или любой выкуп-дар изменить то решенье:
Трою разрушить. И собственный сын от Приама
Древние стены разрушит своею любовью.


Собственно, так и вышло: Парис, сын Приама, привез в Трою свою возлюбленную, 
из-за чего и началась война.
Но самое известное в Греции пророчество о кровавой войне и гибели Трои 
принадлежит знаменитой легендарной сивилле Герофиле. По преданию, она была 
дочерью Зевса (по иной версии – Аполлона) и Ламии, дочери Посейдона, ставшей 
царицей Ливии. Правда, скорее всего, речь идет не о первой сивилле, носившей 
имя Герофила, а о ее дальней последовательнице, поскольку предсказание было 
сделано уже накануне Троянской войны. О нем говорится и у Павсания, и у Евмела 
Коринфского, жившего в VII веке до н. э. Конечно, сведения скупы, но в более 
поздних источниках приводятся такие строки:


Гнев богов во второй раз падет на богатую Трою, какая
Много богатства тая и в себе и в округе, решится
Массу сокровищ похитить чрез море, доставив
Деву спартанцев со всей их казной в стены Трои.
Стены и будут разрушены, факелы в небо взовьются.
И не останется жизни от факела проклятых всеми.
Только слепец и поэт их в двух песнях помянет.


И в этом видении прославленная Герофила оказалась права в главном. Легендарный 
слепой поэт Гомер напишет две великие поэмы – Илиаду и Одиссею. Но не ошиблась 
Герофила и во всем остальном. Действительно, Парис привез Елену вместе с 
сокровищами, похищенными парочкой в Спарте. За это Троя и была разрушена, а 
Париса (факел, каким его увидела во сне мать Гекуба) проклинали все: и 
обороняющиеся троянцы, и нападающие греки. Ну отчего только никто не поверил 
пророчествам, совершаемым заранее и в таком количестве?..



Польза на все времена

Судьба величайшего древнегреческого математика и философа Пифагора (540–500 до 
н. э.) связана со множеством мифов и мистических преданий. Сведения о его 
биографии крайне противоречивы, тем более что многочисленные ученики его школы, 
создавшие после смерти учителя пифагорейское общество, и сами сочинили многие 
легенды. Но одно предание, передававшееся из уст в уста на протяжении веков, 
никогда не подвергалось сомнениям. Оно рассказывало о самом главном – рождении 
великого математика – и раскрывало тайну его имени. И в самом деле: почему 
родители назвали сына в честь древнего змея – Пифона? Но оказалось, что имя 
было дано новорожденному по другой причине.


Пифагор на фреске Рафаэля Санти. 1509

Примерно за восемь месяцев до рождения будущего математика его отец, почтенный 
Мнесарх, торговец с острова Самос, начал дела с купцами островов Делос, Наксос 
и Иос. Сделки были весьма выгодны, но, увы, требовали постоянных морских 
поездок. А у Мнесарха была молодая и красивая жена Партения, с которой купцу не 
хотелось расставаться на долгое время. Вот он и решил обратиться к Дельфийскому 
оракулу, чтобы узнать, стоит ли отправляться в путь. По тем временам это было 
нормально: почти все торговцы хотели узнать, как обернется то или иное их дело. 
Без совета оракула браться за любую сделку считалось дурным предзнаменованием. 
Так что ни одно путешествие или торговое предприятие не обходилось без 
обращения к пифии. Вот и почтенный Мнесарх приехал к пифии с юной женой 
Партенией. Его интересовало главное: «Как пройдут торговые сделки и само 
плавание?» Но на этот вопрос пифия ответила Мнесарху весьма коротко: «Будет 
удачно!» А вот дальше пророчица разразилась бурными вещаниями:


Сына супруга родит!
Среди всех, когда-либо живших,
Мудростью и красотой выделяясь,
Роду людскому он пользу
Несет на все времена!


Мнесарх пришел в недоумение. «Ты не говорила мне, что ждешь ребенка!» – 
повернулся он к супруге. Партения, смущаясь, склонила голову: «Я и сама не 
уверена, супруг мой… Еще ничего точно не известно… Потому и тебе я не сказала…»
Повздыхав и обнадежившись, Мнесарх отвез супругу домой на остров Самос, а сам 
отправился в плавание по торговым делам. Пифия не ошиблась – сделки оказались 
чрезвычайно выгодны. Но каковой же была радость купца, когда в один из приездов 
домой он узнал, что супруга действительно ждет ребенка! С таким счастьем мог 
сравниться только восторг Мнесарха, когда его несравненная Партения разрешилась 
сыном.
Радостный купец переименовал супругу в Пифаиду, в честь пифии, давшей столь 
счастливое пророчество. Сына же назвал Пифагором – опять же в честь премудрой 
пифии. И мальчик не подвел свою «крестную», предсказавшую ему великую жизнь. Он 
вырос чрезвычайно умным, мудрым и решительным. Для того чтобы освоить мудрость 
древних, Пифагор ездил в Египет и Вавилон, посетил Восток. В Кротоне (Южная 
Италия) Пифагор основал собственную школу, которую устроил по законам 
философско-религиозного братства. Его устремления в науке были чрезвычайно 
многосторонними: он интересовался и делал открытия не только в математике и 
философии, но и в музыке, астрономии, нумерологии (науке о числах), медицине. 
Пифагор одним из первых понял, что Земля имеет форму шара, а душа человека не 
умирает с его телом. Тем самым было положено начало учения о переселении душ. 
Словом, и это пророчество пифии оказалось верным: мудрость Пифагора 
действительно принесла пользу роду человеческому на все времена. Да что бы мы 
делали без его математических уравнений, законов музыкальной и космической 
гармонии и философских высказываний?!



Пророчества для Крёза, или Богатые тоже плачут

Поговорку о том, что какой-то человек «богат как Крёз», знают все. Между тем 
мало кто помнит о реальной жизни этого легендарного богача. Жил он в античные 
времена, правил царством Лидия (Малая Азия) в 560–547 годах до н. э. и был 
действительно чрезвычайно богат, однако его легендарные сокровища состояли не 
просто из его личных средств и даже царской казны. Слухи о невероятном 
богатстве пошли еще и от того, что именно во времена правления Крёза Лидийское 
царство первым в истории человечества начало чеканить монеты, на которых 
красовался как раз профиль царя. Чеканить было из чего – в Лидии имелось 
богатое месторождение золота, и к тому же было зачем – через царство Крёза 
проходили главные торговые пути, приносящие не одному царю, но и всей лидийской 
аристократии невиданные доходы.
Однако стоит вспомнить, что «золотой Крёз» славился не одной только роскошью и 
расточительностью, но и благотворительностью. За свой счет в столице Лидии, 
городе Сард (Сарды), он строил общественные здания, содержал театр, раздавал 
много денег нуждающимся. Но самый большой взнос царь Крёз ежегодно вносил в 
казну Дельфийского оракула. Неудивительно, что и пользовался его советами он 
весьма часто. Но вот парадокс: пифии оракула не старались угодить своему 
меценату в предсказаниях. Более того, именно их пророчества стали для Крёза не 
только правдивыми, но и роковыми.
Ну а вопрошать пифию Крёзу было о чем. Первый сын по ужасной случайности погиб 
на охоте. Второй же ребенок, оставшийся единственным наследником, оказался 
немым от рождения. Что ж, верно говорят: и богатым приходит время плакать. 
Каких только лекарей не звал к ребенку отец, каких только денег не платил! 
Мальчик молчал…
В отчаянии Крёз отправил к Дельфийскому оракулу послов с богатейшими дарами. 
Ответ пифии оказался странным:


Многих народов властитель, о Крёз неразумный!
К горю ты своему пожелал голос сына услышать.
Лучше бы сын твой немым навеки остался.
Горьким же станет тот день, когда уста он откроет!


Крёз пришел в недоумение. Ну как может стать горьким день, когда мальчик 
заговорит?! Да он будет счастливейшим в жизни всей Лидии! Иначе как же его сын 
станет править?! Царству ведь нужна твердая рука – Лидия окружена врагами, 
постоянно приходится вести то одну, то другую войну. Совсем плохи стали дела, 
когда, покорив Мидию, Лидия обрела в лице мидийского союзника – Персии – 
могущественного врага.
Крёз решил спросить у Небес совета: как следует поступить – может, самому 
напасть на Персию? Но, чтобы не ошибиться, царь решил направить своих 
представителей к самым знаменитым пророкам того времени: к оракулу в Дельфах, 
оракулу на севере Лидии и оракулу в оазисе Сивах в Ливийской пустыне. Везде 
посланцы Крёза должны были спросить: «Что делает в этот день лидийский царь?» 
Ответы следовало записать и представить на суд самого Крёза. Неизвестно, что 
ответили два последних оракула, но пифия в Дельфах сказала следующее:


От меня никогда не скрыта глубь моря, все песчинки;
Немых слышу я, понимаю также глухих.
Обоняю теперь я запах черепашьего мяса,
С мясом ягненка варимого в медном сосуде.
И медью ж покрытом.


Прочтя эти слова, Крёз уверился, что именно оракул в Дельфах – самый правдивый, 
ведь пифия сказала верно: в тот день царь действительно ел на обед мясо 
черепахи, тушенное вместе с ягнятиной в медном горшке с медной крышкой. За 
верный ответ царь отослал в Дельфы громадный дар, в котором было 117 золотых 
кирпичей и множество золотой и серебряной посуды вкупе с золотыми статуями и 
ожерельями. В ответ он просил совета: начинать ли войну против персов?
Ответ пифии был краток: «Перейдя реку Галис, ты разрушишь великое царство!»
Царь воспрянул духом. Река Галис находилась на границах его владений с Персией. 
Значит, нужно опередить неприятеля и совершить нападение первым. Однако Крёз 
был весьма осторожным владыкой. Он запросил еще одно пророчество. Пифия 
предрекла уже многословно:


Когда над мидянами-персами царствовать будет лошак,
Тогда, легконогий мидянин, беги в каменистую Спарту,
Сопротивление брось, не стыдися быть робким.


Крёз прочел новое предсказание и успокоился. Ясно же, что в Персии никогда не 
будет царствовать лошак, там же есть царь Кир. Ну а со Спартой хитрый Крёз 
заключил военный союз. Так что, ободренный, он быстро собрал войска, перешел 
Галис, ринулся на Персию и… Произошло невероятное – персидский царь Кир II 
разбил лидийцев в пух и прах! Крёз попытался вызвать своих спартанских 
союзников, но один их отряд был разбит персами, а второй опоздал – персы 
ворвались в столицу Лидии, сломив сопротивление войск Крёза. Безжалостный Кир 
разрешил своим солдатам, грабившим город, убивать любого встречного, но самого 
Крёза, захватив, привести к нему. Но солдаты не знали царя Лидии в лицо. Один 
из них кинулся на поверженного лидийца и уже занес было меч, но в это время на 
его руке повис мальчишка. «Человек, не убивай моего отца Крёза!» – в отчаянии 
закричал он.
Это и были первые слова сына лидийского царя. От страха мальчик обрел 
способность говорить. Пифия опять оказалась права: лучше бы день, когда 
наследник Крёза заговорил, не наступил никогда.
Лидия потеряла свою независимость, Крёза же кровожадный Кир решил погубить на 
костре. И вот, когда персы уже решили поджечь дрова, Крёз неожиданно вспомнил 
еще одно мудрое предсказание, которое некогда изрек афинский политик, поэт и 
философ Солон (ок. 640–560 до н. э.), посетивший лидийского царя во времена его 
благоденствия. Тогда Крёз, опьяненный богатством и властью, воскликнул: «Видел 
ли ты кого-то счастливее меня, афинский пришелец?» Мудрый мыслитель вздохнул и 
покачал головой: «Мне известно, что ты богат и повелеваешь многими людьми. Но о 
том, о чем ты спрашиваешь, я могу сказать только тогда, когда услышу, что ты 
счастливо окончил свою жизнь. Потому что самый богатый человек не счастливее 
последнего бедняка, если счастье не остается верным ему до конца жизни».
И вот теперь, вспомнив слова афинского мудреца перед пламенем костра, 
потерявший свое счастье Крёз трижды выкрикнул имя Солона.
Кир, услышав это, спросил: «Кто такой этот Солон?» – «Человек, беседа с которым 
могла быть полезной для всех государей!» – ответил Крёз. И он пересказал Киру 
разговор с Солоном.
Слова афинского мудреца запали в душу персидского завоевателя, он подумал, что 
и сам может испытать превратности злой судьбы, и приказал затушить костер и 
освободить Крёза. На другой день, поговорив с лидийским царем, Кир понял, что 
поверженный Крёз и сам человек мудрый и образованный. Не потому ли персидский 
захватчик спросил у Крёза: «Что мне делать с твоими лидийцами – убить всех или 
обратить в рабство? Иначе я опасаюсь, что они поднимут восстание». Крёз подумал 
и ответил: «Запрети им носить оружие, прикажи одеваться в просторное платье и 
носить высокие башмаки. Установи, чтобы они учили своих детей игре на цитре, 
пению и мелочной торговле. Тогда, царь, ты скоро увидишь, что из мужчин они 
превратятся в женщин, и тебе больше не придется их опасаться».
Киру так понравился совет, что он ему последовал. Действительно, лидийцы 
перестали выступать против Персии, но они быстро разбогатели вновь, откупили 
все торговые концессии. Словом, умный Крёз перехитрил Кира.
Что случилось с самим Крёзом в дальнейшем, точно не известно. Говорят, он 
вместе с заговорившим сыном покинул Лидию. Но одно известно точно: через 
посредников Крёз потребовал от Дельфийского оракула возвращение своих даров, 
ибо предсказание оказалось неверным. Однако жрецы не дрогнули: «Пророчество 
верно! Просто Крёз неправильно его понял. Было сказано, что, если он перейдет 
реку, разрушится великое царство. Так и случилось. Крёз действительно разрушил 
великое царство – только свое собственное». – «Но о каком царствующем лошаке 
шла речь?» – возмутились посланники Крёза. «Под этим образным выражением 
подразумевался Кир, ведь всем известно, что его родители не только разного 
происхождения, но и различной общественной принадлежности», – ответили жрецы. 
«Ну а при чем здесь Спарта – она же не смогла помочь!» Но жрецы и тут нашли 
ответ: «Пифия ясно предрекла, чтобы Крёз не звал на помощь, а сам бежал в 
Спарту!»
Ну что возьмешь со жрецов? По большому счету они во всем оказались правы. Вот 
только до их правды уж очень трудно докопаться…



Предсказания для непобедимого мальчика

Жизнь величайшего властителя Древнего мира – Александра Македонского (356–323 
до н. э.) наполнена преданиями, сказаниями, легендами. Немудрено, что среди них 
множество пророчеств и предсказаний, ведь, как и все правители того времени, он 
постоянно испрашивал советов и благословения у богов. Даже сам день его 
рождения был днем страшного знамения: в ночь на него, как сказано в 
исторических источниках, «некто Герострат, желая из безумного тщеславия 
обессмертить свое имя, поджег храм Артемиды в Эфесе». Ужасная новость быстро 
разлетелась по миру. Узнал об этом и отец новорожденного Александра – царь 
Филипп II Македонский (382–336 до н. э.). В том, что рождение его сына совпало 
с фактом страшного разрушения, Филипп увидел не слишком-то лестное знамение. 
Поэтому он тотчас же написал величайшему философу и ученому своего времени – 
Аристотелю. Умный Филипп был уверен, что именно Аристотель сможет воспитать его 
сына достойным для предназначенного ему трона. Так и получилось: Александр 
Македонский стал одним из самых образованных и воспитанных людей своего времени.



Бюст Александра Македонского. II–I век до н. э.

Увы, Филипп не смог в полной мере погордиться воспитанием своего великого сына: 
в 336 году до н. э., когда Александру было всего 20 лет, его отца заколол 
кинжалом один из недругов. Подобного конца ничто не предвещало: Филипп был 
любим подданными, власть его прочна, он уже был провозглашен главным вождем 
всех эллинов в войне против Персии. Однако незадолго до случившегося злодеяния 
Филипп посетил Дельфийский оракул, и пифия предсказала:


Видишь, телец увенчан, и конец его близок.
Вот и за ним вслед идет жертвоприноситель.


Сначала, правда, придворные истолковали Филиппу, что телец – это Персия и речь 
идет о ее конце. А жертвоприноситель – он сам. Но через некоторое время стало 
ясно: жертвоприносителем явился убийца Филиппа, а жертвой-тельцом, чей конец 
близок, сам царь.
Говорят, именно с этого дня осиротевший Александр Македонский и поверил в 
пророчества Дельфийского оракула. И, задумав в 334 году до н. э. выступить 
против персов, Александр решил заручиться прорицанием пифии. Однако в Дельфы он 
прибыл в то время, когда по давней традиции (как гласила легенда, по завету 
самого Аполлона) пророчества не совершались. Такие дни назывались у греков 
«злосчастными». Считалось, что в это время люди теряют связь с божественным, 
так что пифиям запрещалось пророчествовать. Но деятельный Александр не желал 
ждать.
Он отправил к вещательнице жреца, чтобы тот уговорил ее выйти к посетителю. Но 
пифия, опасаясь нарушить традиционный запрет, отказалась явиться. Разгневанный 
Александр сам ринулся в храм, нашел пифию и, несмотря на то что пророчица была 
уже немолода, потащил ее в сокровенные покои к треножнику.
Пифия попыталась отбиться, но не смогла. И тогда с досадой она воскликнула: «Да 
ты непобедим, мальчик!» Александр выпустил ее и засмеялся: «Отличное 
пророчество! Других мне и не надо!» И он ушел из храма, вполне довольный.
Надо сказать, что потом он частенько приходил к пифии, но уже вел себя вполне 
почтительно. Да и почему бы нет? Он ведь стал непобедимым и великим.
Зимой 334/333 года до н. э., взяв Гордион, главный город Фригии в Малой Азии, 
Александр обратился к местной святыне. По легенде, еще в VIII веке до н. э. 
знаменитый царь Мидас (тот самый, от чьего прикосновения все превращалось в 
золото и у которого были ослиные уши) установил в храме в честь своего отца 
Гордия золотую боевую колесницу. Ремни у этой колесницы соединялись таким 
искусным узлом, что концов их невозможно было сыскать. Местные жрецы рассказали 
Александру и предание-пророчество: тот, кто сумеет развязать этот самый 
замысловатый в мире узел, обретет власть над всей Азией. Недолго думая 
Александр схватил меч и разрубил этот гордиев узел. «Путь свободен! – 
воскликнул он. – А тот, кто с мечом, – непобедим! – И, вспомнив недавнее 
пророчество пифии, добавил: – Я непобедим, ведь с пяти лет я даже сплю с 
мечом!» После этого он наградил жрецов Гордиона большими дарами.
Александр вообще считал, что богов иных религий и их служителей следует уважать.
 Во время похода в Египет в городе Мемфис он принес жертвы египетским богам, а 
также Апису – священному быку египтян. Затем Александр совершил трудный поход в 
оазис Сивах, ибо именно там находился знаменитый оракул Юпитера Аммонского. Увы,
 войско заблудилось в Ливийской пустыне, но произошло чудо: появились два 
огромных черных ворона, которые стали указывать ему дорогу.
Прибыв в святилище, Александр поведал главному жрецу об этом событии, и тот 
объяснил, что вороны небесного войска сходят только к тем, кто и сам несет в 
себе частицу божественного происхождения. Ну а жрица-прорицательница, предрекая 
Александру грядущие победы, вообще именовала его сыном Зевса. И надо отдать 
должное царю, а может, воздать Аристотелю, воспитавшему его, приняв обещания 
будущих военных побед, царь отклонил свое божественное происхождение. «Сколь бы 
ни были великими мои дела, – не без гордости провозгласил Македонский, – но я 
всего лишь человек, а не бог!» А однажды, когда из полученной им в сражении 
раны хлынула кровь, Александр, подражая древним поэтам, произнес шутливым 
гекзаметром:


Это кровь, а не влага, какая
Струится у жителей Неба счастливых!


Что ж, в этом собственном пророческом утверждении великий царь-полководец 
оказался прав. Иначе бы он не умер 13 июня 323 года до н. э. И произошло это не 
в бою, как могла бы обещать ему жизнь полководца, а в банальном бреду от 
лихорадки, подхваченной когда-то в походе на Индию.
Недаром один из жрецов-брахманов покоренного Пенджаба предрек ему три года 
назад: «Никому не покорить душу нашей страны, но наш дар покорит твое тело!»
Тогда Александр подумал, что это замысловатая аллегория, но оказалось, что это 
выражение нужно понимать буквально: индийская лихорадка убила его бренное и 
совсем не божественное тело. И непобедимый меч не помог, ибо выпал из 
ослабевших рук.



Цицерон: пророчества оратора

Марк Туллий Цицерон (106—43 до н. э.) – великий римский оратор, политический 
деятель и писатель-философ – не верил в мистическое и был реалистом. Его 
философские сочинения, риторические трактаты, речи и литературные произведения 
оказывали огромное влияние на современников. Цицерон был близок к высшему 
политическому эшелону Рима и потому жил по принципу «здесь и сейчас», не 
допуская романтических устремлений. Однако и он рассказал потомкам об одном 
знаменитом пророчестве. Вот его повествование:

«Два друга прибыли в Мегару и остановились в двух гостиницах, каждый сам по 
себе. Едва один из них заснул, как увидел перед собой товарища по путешествию; 
он был печален, говорил, что хозяин задумал убить его, и умолял с возможной 
быстротой спешить ему на помощь. Спящий проснулся, но, полагая, что это только 
сон, вновь отдался пленившей его дремоте. Друг к нему является вновь и 
заклинает поспешить, потому что убийцы тотчас войдут к нему в комнату. В 
страшном волнении, изумляясь неотвязчивости ужасного сна, тот уж собрался 
отправиться к своему другу. Но, поразмыслив, уступил усталости и вновь лег. 
Едва он задремал, как друг предстал перед ним в третий раз, бледный, 
окровавленный и с искаженным лицом.
«Несчастный! – сказал он. – Ты не пришел, когда я тебя умолял. Все кончено. Так 
хоть отомсти за меня! На восходе солнца ты встретишь у ворот города телегу с 
навозом. Останови ее и прикажи скинуть навоз. Под ним ты найдешь мое тело. 
Предай его с честью погребению. И накажи убийц».
Такая неотвязчивость и ясность видения не позволили более сомневаться. Друг 
поднялся, подошел к городским воротам и действительно увидел телегу. Он 
остановил возницу, который побледнел и смутился, и без труда нашел тело своего 
друга».

Конечно же убийц наказали. Но ведь, если бы не пророческий сон, никто и никогда 
не раскрыл бы этого преступления.
Удивительно, но и самому политику-практику и реалисту Цицерону пророчества не 
оказались чуждыми, когда череда невзгод сильно изменила его взгляд на жизнь. 
Его красавица любимица-дочка Туллия умерла во цвете лет. Его философские 
взгляды были чужды властителю Рима – великому Цезарю, который рвался к 
неограниченной власти. За распространение «Диалогов», направленных против 
Цезаря, Цицерон оказался в опале, ему пришлось покинуть Рим. Позже он стал на 
сторону заговорщиков, выступивших против Цезаря.


Б. Торвальдсен. Бюст Марка Туллия Цицерона. Копия с римского оригинала. 
1799–1800

Однако философ был против убийства властителя, он считал, что того достаточно 
просто лишить власти. Но это не помешало Цицерону позже внести в сенат 
предложение о прощении убийц Цезаря. Правда, тем самым философ хотел положить 
конец череде междоусобиц, остановить ненависть знатных римских фамилий друг к 
другу. Предложение было принято, и сенаторы-убийцы были прощены. Однако борьба 
за власть не прекратилась, а потом и вовсе началась чехарда убийств. В 43 году 
до н. э. в Риме начались грабежи, резня. В этой политической вакханалии сыновья 
предавали отцов, жены мужей. Цицерон оказался внесенным в «список смерти». 
Любому, укрывшему его, грозила казнь. Но философу удалось выбраться из Рима. 
Однако по дороге в его загородное поместье в Тускуле Цицерона настигли 
преследователи.
Их глава, военный трибун Попилий Ленас, которого, между прочим, Цицерон трижды 
защищал в суде, три раза ударил оратора мечом. Отблагодарил, называется… Точно 
по поговорке: за все хорошее – смерть. Голову Цицерона отослали Антонию 
(помните благородного романтика, влюбленного в Клеопатру? – так это он). 
Супруга этого «благородного властителя», Фульвия, проколола усопшему философу 
язык. Видно, при жизни Цицерон не раз обличал ее. Ну а Антоний приказал 
выставить правую руку Цицерона на ораторской кафедре римского сената. Сколько 
раз раньше справедливый оратор поднимал ее вверх, клянясь: «Говорю только 
правду!» – и вот справедливость от власти предержащей…
Неудивительно, что при такой трагической судьбе Цицерон еще в начале 40-х годов 
уверился в несправедливости любой власти Рима. Обличая ее кровожадность, 
несправедливость, зло и ненависть к подданным, в диалоге «Гортензий» он предрек,
 что пройдет полвека – и на грешную землю придет новый владыка, и никто не 
сможет ему противостоять, ибо несчастья людские переполнили чашу Небес. В 
христианской традиции это пророчество принято трактовать как весть о рождении 
Христа. Ведь действительно через полвека явился Спаситель. Жаль только, что 
«Гортензий» оказался утрачен, – власти Рима сожгли крамольное произведение.



Мартовские иды для Цезаря

В жизни Гая Юлия Цезаря (100—44 до н. э.) – великого политического деятеля и 
полководца Древнего Рима – тоже было немало предсказаний. Его военная и 
политическая карьера росла как на дрожжах. После побед 45 года до н. э. он стал 
неограниченным властителем Римского государства. Сенат даровал ему титулы 
императора и отца отечества с правом передачи их потомкам, то есть снова 
возникла неограниченная династическая власть, а республиканское правление было 
похоронено. Однако современники видели в самом Цезаре «величайшего из римлян». 
Вот что написал о нем историк Друманн: «Большинство людей обессмертило свое имя 
каким-нибудь односторонним величием; Цезарю же природа дала право быть великим 
во всем; ему предоставлен был выбор блистать в качестве полководца, 
государственного человека, законодателя, оратора, поэта, историка, философа, 
математика или архитектора».
Впрочем, по прошествии веков не напоминает ли нам список талантов правителя об 
ином перечне величия нашего отечественного «лучшего друга» всех физкультурников,
 пионеров, летчиков, колхозников и т. д. и т. п.? Видно, все тираны 
всеобъемлюще талантливы и являются друзьями всех времен и народов.


Н. Кусту. Статуя Цезаря в саду Версальского дворца. 1696

Между тем Цезарь являлся не только светским императором. В 63 году до н. э. он 
был избран и на должность великого понтифика – верховного жреца. На такое даже 
наш лучший друг физкультурников не посмел посягнуть. А Цезарь был уверен в 
победе настолько, что, уходя на собрание выборщиков, захватил тогу 
первосвященника с алой полосой. Матери же своей заявил: «Сегодня ты увидишь 
меня либо великим понтификом, либо изгнанником!»
Надо сказать, что его мать, Аврелия, тоже нисколько не сомневалась в победе 
сына. Накануне она даже собственноручно выстирала тогу первосвященника, которую 
Цезарь взял с собой. Аврелия всегда была для своего единственного сына не 
только матерью, но и наставницей, вернейшим другом. Муж ее умер, когда ребенку 
было всего несколько лет от роду, но мать сумела воспитать из мальчика мужчину.
Конечно, Аврелии нужна была поддержка. И когда сыну ее исполнилось три года, 
она обратилась к одному из римских оракулов, чтобы тот предсказал, какая судьба 
ждет Цезаря. И оракул, ничуть не сомневаясь, выдал пророчество о великой 
миссии:


Радуйся! Счастье и горе прими неразрывно.
Сын твой восславит наш Рим в дерзновенном величье!


И Аврелия поверила в предсказание, а впоследствии рассказала о нем сыну.
Второе пророчество Цезарь получил в 17 лет. Одна из римских весталок, 
непорочных дев-предсказательниц, предрекла:


Коль не откажешься ты от доверья супруге,
Станешь превыше всех римлян и мира всего остального.


К тому времени Цезарь год как был женат на дочери известного политика Цинны – 
прекрасной Корнелии. Увы, Цинна попал в опалу, был убит, и пришедший к власти 
диктатор Сулла приказал истребить всех его родственников. Но Цезарь, помня 
предсказание весталки, отказался выдать юную супругу. Вместе с Корнелией он 
убежал из Рима и почти полтора года скитался. В Риме же в это время друзья 
просили за Цезаря, но влиятельнее всего оказалось ходатайство весталок, 
объявивших, что боги объявляют Цезаря «человеком, необходимым Риму».
Словом, Цезаря простили и ему с женой разрешили вернуться. Правда, все ее 
поместья, виллы и дома были конфискованы в казну. Впрочем, позже стало ясно, 
что пророчество весталки по поводу доверия супруге связано не с Корнелией, 
умершей вследствие слабого здоровья, а с последней, третьей, женой Цезаря – 
Кальпурнией.
Их бракосочетание состоялось в 58 году до н. э. Кальпурния была дочерью не 
слишком влиятельного римского консула Пизона, но уже известный к тому времени 
полководец и политик Цезарь мог позволить себе брак по любви.
Именно с Кальпурнией связан самый известный в Античном мире ясновидческий сон, 
пересказанный историком Плутархом. Этот великий афинский философ-писатель и сам 
был склонен к мистическому взгляду на мир. Он был верховным жрецом в храме 
Аполлона Пифийского в Дельфах, где пророчествовали пифии. Впоследствии Плутарх 
изучал не только древнегреческих, но и древнеегипетских богов – составил труды 
о культах Осириса и Изиды. Неудивительно, что Плутарх собирал различные 
мистические истории. В числе иных был записан и рассказ о вещем сне Кальпурнии. 
В ночь на 15 марта 44 года до н. э. она проснулась в рыданиях. Ей приснилось, 
будто она обнимает мужа, но его тело холодно. Она видит кровь на своих руках и 
понимает, что ее Цезаря закололи.
Бедная женщина бросилась в спальню супруга и начала умолять его не ходить на 
заседание римского сената, назначенного в полдень 15 марта. Но Цезарь только 
отмахнулся от женщины. Ну как он мог забыть давнее пророчество весталки: «Коль 
не откажешься ты от доверья супруге…»? Но на этот раз Цезарь отказался 
довериться предчувствиям верной жены.
И ведь не один только сон Кальпурнии пророчил несчастье. Было и другое 
предсказание. Еще в начале года на узкой улочке Рима Цезарь неожиданно 
столкнулся с лучшим гадателем города – престарелым Спурином. «Чего мне следует 
опасаться?» – спросил тогда Цезарь. Спурин пошептал что-то про себя, будто 
посоветовался с кем-то невидимым, и ответил: «Бойся Мартовских ид!»
Император тогда только усмехнулся: идами называются центральные дни каждого 
месяца. Но при чем тут они?! Будет март – будут и иды…
Но вот пришел март, настали и иды. И Цезарь, которого жена так отговаривала 
идти в сенат, все же спешил туда. Не пойти он не мог, ведь с утра получил 
записку от друга Брута: «Не следует оскорблять сенат, отложив рассмотрение 
важного вопроса на завтра!»
Но вот незадача – опять на пути тот самый Спурин-гадатель. Цезарь остановился. 
«Почему не сбывается твое предсказание об опасности? – насмешливо спросил он. – 
Иды пришли, а я еще жив!» Прорицатель склонил голову: «Иды пришли, но не 
прошли…»
Через несколько минут Цезарь вошел в сенат и сел в свое золотое кресло 
императора. Его окружили сенаторы – и все они, включая Брута, которому 
правитель верил безоговорочно, оказались заговорщиками. Первый удар мечом нанес 
Каска. «Негодяй, что ты делаешь?!» – воскликнул император. Но удары уже 
посыпались на него со всех сторон. Цезарь обернулся к Бруту, в котором еще 
надеялся найти защиту. Но и Брут обнажил меч. «И ты, Брут?..» – только и 
вымолвил, падая, император…
Ах, если бы он поверил пророчествам! Весталка предупредила, что он в первую 
очередь должен был доверять жене. А Кальпурния уговаривала поверить ее сну. И 
что там сказал гадатель? «Иды пришли, но не прошли…» Когда же день закончился, 
Цезарь уже лежал мертвый у подножия статуи рядом со своим золотым креслом.



Покровительница Эльзаса

Земли Европы VIII века раздирали распри феодалов, войны за власть, постоянные 
набеги разбойников, недороды и холода. Недаром в те времена измученные люди 
мечтали о сильном властителе, который сможет твердой рукой создать единое 
государство и подарить народу справедливые законы. Однако время шло – 
могущественного и достойного властителя не находилось. Более того, короли 
самого большого государства, Франконии, из рода Каролингов все дробили и 
дробили страну на отдельные уделы, которые они жаловали своим многочисленным 
сыновьям. С 741 года страна была раздроблена на Алеманию, Тюрингию, Австразию, 
Нейстрию, Бургундию, Прованс и еще множество более мелких земель. Да в то время 
любой богатый граф или герцог мог быть могущественнее франкского короля.
В те смутные времена народ не знал, на что и надеяться. Набеги одного вассала 
следовали за другим. Но и тогда нашлась мужественная душа, предсказавшая, что 
скоро явится достойный правитель и смуты кончатся. И как ни странно для тех лет,
 но провидицей, давшей людям надежду своими предсказаниями, оказалась молодая 
женщина по имени Одиль.
Она родилась в могущественной и богатой герцогской семье. По преданию, шел 670 
год. В роскошном замке Альтитон герцогиня эльзасская Бересвинда после долгих 
лет ожиданий наконец-то подарила мужу первенца – прелестную дочурку. Однако 
вспыльчивый и грубый герцог Альтарик Этикон разгневался – ему нужен был 
сын-наследник. Ну а после того, как стало ясно, что родившаяся девочка к тому 
же еще и слепа, граф потребовал, чтобы служанка отнесла крошку-калеку в лес и 
оставила на съедение волкам. «Я не могу сказать людям, что у меня родилась 
уродка!» – кричал безжалостный герцог.
Воля господина – закон. Верная служанка положила девочку в корзину и тайком 
вынесла из замка. Но воля герцогини – тоже закон, тем более воля матери. И 
потому служанка отнесла девочку не в Черный лес, а в далекий монастырь 
Жен-Мироносиц. Там она и росла слепой, пока однажды в обитель не пожаловал 
епископ Бургундский. Он пожелал лично окрестить больное дитя. И вот чудо: едва 
девочку окунули в купель, она прозрела и посмотрела на епископа прекрасными 
глазами цвета аметиста.
«Чудо!» – ахнули монахини. «Чудо! – прошептал епископ. – Я нареку девочку Одиль,
 что на языке наших предков означает Дочь Света!»
С тех пор Одиль перенесла множество испытаний. Когда она узнала, что не сирота, 
а имеет отца, то решила посетить герцога Альтарика. Ведь теперь она была зрячей 
и могла стать примерной дочерью, а не обузой. К тому же Одиль узнала, что 
спустя два года после ее рождения мать подарила герцогу сына Гуго. Ему-то 
девушка и написала письмо.
Брат обрадовался, что обрел сестру, и выслал за ней роскошную карету с 
шестеркой лучших лошадей. Однако, узнав, что сын сделал нечто по собственному 
желанию, самодур герцог так разгневался, что со всего размаха ударил сына 
тяжелым железным жезлом. Бедный Гуго отлетел к стене и упал бездыханным. Тут-то 
и отворилась дверь – на пороге возникла приехавшая Одиль.
Кровожадный герцог во всем обвинил ее. «Это из-за тебя мой сын попал под мою 
разгневанную руку! – заявил убийца. – И раз у меня теперь нет сына, тебе 
придется выйти замуж за моего приятеля, немецкого герцога, которому я передам и 
власть в Эльзасе!» Одиль пришла в ужас. Она слышала о разврате, пьянстве и 
жестокости немца. И вот ночью, переодевшись нищенкой, девушка убежала из дома. 
Увы, уже к вечеру она услышала стук копыт и звон оружия. Погоня!
В отчаянии девушка воздела руки к Небу и зашептала молитвы. И Небеса услышали 
ее: скала расступилась, впустив беглянку, и вновь сомкнулась. Одиль слышала, 
как кричал разъяренный немецкий герцог, как начал ругаться и проклинать ее отец.
 Девушка ахнула и взмахнула руками, словно раздвигая скалу. И, повинуясь ей, 
твердь раскрылась.
Преследователи кинулись в проход, но, пораженные, застыли на месте. Дочь 
Альтарика стояла в лучах волшебного света, казалось, свет исходил от нее самой. 
«Я под защитой Бога!» – трепеща, объявила она.
Отряд немецкого герцога в ужасе кинулся врассыпную, и сам он погнал коня, не 
разбирая дороги. Альтарик же попытался разрубить дочь мечом, но внезапно 
вскрикнул, закрыв лицо руками: волшебный луч ослепил его навсегда.
Доставленный домой слугами, герцог Эльзаса больше недели простоял в часовне 
замка, вымаливая у Бога прощение за грехи. Но зрение не вернулось. Тогда, 
собрав домочадцев, Альтарик объявил, что теперь он – смиренный слуга своей 
дочери: «Раз Бог на ее стороне, я вверяю ей замок Альтитон, а сам удаляюсь в 
Оберне».
Все ждали, что красавица Одиль, терпевшая нищету и строгость монастырской жизни,
 заживет теперь на широкую ногу. Но Одиль основала в Альтитоне бенедиктинскую 
женскую обитель и стала ее настоятельницей. Теперь замок на скале, где царила 
жестокость, обрел иную душу. Одиль даже переименовала его в Хоэнбург – Высокую 
Твердыню. Все свои средства она тратила на устройство монастыря и помощь 
нуждающимся – любой нищий и больной мог найти приют в кельях ее монастыря и в 
стенах открытой ею лечебницы. Она сама ухаживала за больными, собирала травы на 
склонах гор, даже обходила скалы в непогоду, следя за тем, чтобы не случилось 
несчастья.
Однажды в таком обходе Одиль нашла путника, израненного каменным обвалом. 
Несчастный стонал: «Воды!» Но откуда было взять ее? И тогда Одиль, выхватив 
посох, ударила им по краю скалы. И прямо из камней забил чистейший источник. Но 
это было только началом чуда: выпивший воду путник исцелился и смог спуститься 
вместе со своей спасительницей к стенам монастыря. С тех пор гору и стали 
называть в честь Одиль, а к целебному источнику потянулись люди.
Вскоре Одиль начала предчувствовать, что произойдет в стенах монастыря и у 
крестьян из близлежащих деревень. Однажды на торговой дороге, проходящей вдоль 
Рейна, объявился разбойник, грабивший и убивавший путников с особой жестокостью.
 Его долго не могли поймать. И крестьяне обратились за помощью к матери 
настоятельнице. Та объявила: «Соберите мужчин и идите на старую мельницу в 
излучине реки. Там вы найдете злодея и схватите его спящим!» Так и вышло.
В 700 году на монастырь напали солдаты, пришедшие с немецкой земли. Сорвав с 
петель крепкие дубовые ворота, они ворвались на монастырский двор и увидели 
страшный огненный столб. Монастырь горел, и солдатам показалось, что пламя 
вот-вот перекинется на них самих. Захватчики с криком кинулись вон. А из 
часовни неспешно вышла святая Одиль и воздела руки к Небу. Огонь тут же пропал. 
Впрочем, сестры-бенедиктинки могли бы поклясться, что его и вовсе не было. 
Просто Дочь Света сотворила огненный морок, чтобы выгнать захватчиков.
Но главное дошедшее до нас пророчество Одиль касалось уже не местных, а 
государственных событий. «Скоро наша земля обретет силу и ей никто не будет 
страшен! – проговорила Одиль. – Родится король, который защитит нас всех. Он 
станет ходить в простом платье, но сам папа римский при скоплении народа в 
огромном соборе наденет на его голову императорскую корону».
И снова она оказалась права. Через несколько десятилетий, в 742 году, у Пипина 
Короткого и его жены Бертрады родился сын Карл, будущий король Карл Великий. Он 
действительно предпочитал носить простое платье, ненавидя роскошь, и стал не 
только королем Франконии, но и императором Священной Римской империи. Что же 
касается папы римского, то и в этом пророчица не ошиблась.
Осенью 800 года король Карл, к тому времени почти вдвое расширивший пределы 
державы франков и ставший самым уважаемым властителем Европы, отправился в Рим. 
Именно ему пришлось разбирать распри между папой Львом III и местной знатью. 
Умный и ловкий король франков сумел уладить все ссоры к Рождеству. 25 декабря 
800 года он уже слушал вполне мирную праздничную мессу в соборе Святого Петра. 
Неожиданно папа подошел к Карлу и торжественным жестом возложил на его голову 
императорскую корону. Так франкский король стал еще и императором Священной 
Римской империи. И все присутствовавшие на мессе франки и римляне дружно 
воскликнули: «Да здравствует и побеждает Карл Август, Богом венчанный великий и 
миротворящий римский император!» Выходит, что за целый век до этого эльзасская 
пророчица ясно и правдиво увидела сцену коронования Карла Великого.
Канонизированная церковью, святая Одиль стала небесной покровительницей родного 
края. Эльзасцы благоговейно вспоминают о ее последнем пророчестве: «Эта гора 
разделяет два мира – немецкий и франкский. Но пока здесь стоит монастырь, 
Эльзас будет защищен, что бы ни случилось, и ничья вражеская нога не ступит за 
монастырские стены».
Что ж, Одиль снова оказалась права: на протяжении тринадцати веков войны 
обходили монастырь стороной, да и сам Эльзас всегда сохранял свою самобытность. 
Даже во время Второй мировой войны Мон-Сен-Одиль чудом уцелел на своей скале.
Он и сейчас стоит там – теперь приют не паломников, а туристов. Тысячи людей со 
всего мира едут в самый посещаемый сегодня в Эльзасе монастырь Мон-Сен-Одиль. 
Расположенный в 40 километрах от Страсбурга на крутой горе, взмывающей прямо в 
синее небо, он и сегодня является лучшим памятником провидице.



Габсбурги: пророчество или проклятие

Шекспир говорил: «Проклятия восходят к небесам!» Как прав он был! Сколь часто 
проклятия, воспринятые высшими силами, не только исполняются, но и перерастают 
в роковые предсказания, преследующие не одного человека, но и весь его род. 
Династия Габсбургов, пожалуй, один из самых известных монарших родов Европы. 
Они восседали на тронах Австрии и Испании, Франции и Италии, что уж говорить о 
дворах Чехии, Богемии и прочих. Практически ни одна страна благодаря 
династическим бракам не осталась без кого-то из Габсбургов. В этом древнем роду 
множество легенд и преданий, но есть одна – самая главная, – от которой 
Габсбурги и ведут собственную фамильную историю. И именно эта легенда связана с 
пророчеством, переросшим в проклятие. Речь идет о знаменитых воронах Габсбургов 
– крылатых защитниках рода, ставших для них проклятием.
А началась эта история в середине Х века от Рождества Христова. Именно тогда, 
как гласят фамильные легенды, жил самый первый из известных предков рода 
Габсбургов – граф фон Альтенбург. Был он богат и умножал свои богатства, 
присоединяя всё новые владения. Посетив одно из них, близ горы Вюцельс, решил 
устроить охоту. Да только она оказалась такой азартной, что ускакал Альтенбург 
в погоне за зверем далеко вперед, оставив позади всех своих слуг и рыцарей. 
Разгорячившись, граф даже не понял, что оказался на вершине горы рядом с 
гнездами огромных грифов.
Ужасные птицы набросились на Альтенбурга. Вначале он еще смог отбиваться от них,
 но зловещих грифов оказалось так много, что, едва несколько птиц падали под 
ударами копья и меча графа, на их место тут же прилетали другие. Но хуже всего, 
что, привлеченные кровью мертвых тел своих погибших собратьев, все 
падальщики-стервятники с окрестных склонов гор ринулись на гору Вюцельс. Небо 
потемнело от черных крыльев. Стервятники окружили графа, как дьявольский ураган.
 Бедный Альтенбург сражался уже из последних сил. Что оставалось ему? Только 
взмолиться Богу. Помощи ждать неоткуда – все слуги и друзья далеко…
«Помоги мне, Боже! – взмолился Альтенбург. – Не дай этим мерзким тварям 
склевать меня!» И с первыми же словами молитвы в небесах раздался странный шум, 
возникла новая грозная черная туча и ринулась вниз. Но это была не туча, а стая 
других птиц – огромных иссиня-черных воронов. Своими мощными острыми клювами и 
сильными когтистыми лапами они безжалостно обрушились на стервятников.
Через четверть часа все было кончено. Тела мертвых разодранных грифов усеяли 
склоны гор. Вороны-победители отлетели с места битвы и уселись на скалах. А 
Альтенбург в изнеможении упал на землю и возблагодарил Бога. Подоспевшие 
наконец-то рыцари и слуги нашли его без сознания. Увидев валявшиеся вокруг 
трупы страшных грифов и выслушав рассказ пришедшего в себя графа, все тоже 
стали читать благодарственные молитвы. А позже Альтенбург повелел в честь 
своего чудесного спасения построить на вершине скалы большую башню – чтобы 
спасители-вороны и их потомки всегда могли найти себе приют. Слуги и рыцари 
графа поклялись подкармливать птиц в голодные годы, если в том будет нужда.
В год, когда строительство башни было закончено, в замке графа Альтенбурга 
появился черный монах. «Я принес тебе радостную весть, мой повелитель! – 
поклонился он графу. – За то, что ты не оставил без благодарности своих 
крылатых спасителей, Господь дарует тебе свою милость. В сей миг я 
пророчествую: отныне не только у тебя, но и у всего твоего рода будут крылатые 
хранители-вороны. Они станут защищать твоих людей и твои посевы, облетая, 
словно крылатая стража, твои владения. И ты всегда можешь на них положиться».
Так и вышло. Гордые птицы не гнушались облетать земли графа, отгоняя непрошеных 
гостей, будь то разбойники на больших дорогах или нашествие грызунов на дома 
местных крестьян. Даже вредные насекомые теперь не появлялись на полях и 
пастбищах, принадлежащих Альтенбургам. Прослышав о крылатых защитниках, ни один 
сосед не посмел теперь пойти войной на владения графа. Словом, на землях 
Альтенбургов воцарились мир и спокойствие.
Однако ничто не длится вечно. Граф умер. Потом ушли в мир иной его сын и сын 
его сына. Ну а через сто лет потомки первого Альтенбурга уже и не вспоминали, 
зачем построена башня. Больше того, она мешала Альтенбургам, ведь на ее месте 
можно было бы построить отлично укрепленный, недоступный врагам замок. Однажды 
в тех горах оказался один из Альтенбургов – Вернер Альтенбургский, епископ 
Страсбургский, достигший огромной церковной власти. Дотошно оглядев со всех 
сторон башню, он велел собрать строителей: «Такое прекрасное место во владении 
моих предков не должно пропадать. Здесь надо воздвигнуть замок. А птиц я 
прикажу слугам изгнать – потравить или перерезать».
Напрасно старожилы уговаривали епископа вспомнить, что эти птицы спасли 
когда-то жизнь его предку, напрасно взывали к чувству долга и родства – Вернер 
стоял на своем. Когда со всей округи прибыли строители, довольный епископ даже 
решился устроить в замке торжества по поводу начала работ. Вот на этих-то 
торжествах и появился снова черный монах. «Не начинай работ! – грозно сказал он 
епископу. – Иначе впереди несчастье!»
Вернер только топнул ногой – что это за неповиновение?! Монах в негодовании 
взмахнул руками. Черная ряса колыхнулась, черные рукава взметнулись ввысь, и 
епископу вдруг почудилось, что перед ним не монах, а огромный разъяренный ворон.

«Взять его!» – крикнул епископ слугам. Но монах словно растворился в воздухе. И 
только из-под балок потолка донеслось: «Если изгонишь птиц, вороны превратятся 
из хранителей твоего рода в вестников несчастий!»
Епископ вздрогнул, но не пошел на попятную. В 1027 году он повелел согнать птиц 
с башни и построить огромный замок. Назвал его Габсбургом, что значит «замок 
охраны имущества». Может, конечно, свое имущество он и охранил и даже 
приумножил, но крылатых защитников потерял. Больше того, через несколько лет 
стая черных воронов с горящими красными глазами пронеслась над его каретой, 
напугав до полусмерти, и вскоре епископ скончался. С тех пор так и повелось. 
Едва кто-либо из Габсбургов видел своих родовых птиц, несчастье его было не за 
горами. Вестники гибели – вот кем стали огромные черные вороны.
Даже самый великий из Габсбургов, могущественный король Испании Филипп II, не 
избежал встречи с ними. Правда, в отличие от своих предков, он попытался 
наладить с птицами новые отношения. Не об этом ли он мечтал, когда повелел 
испанским архитекторам Хуану де Толедо и Хуану де Эррера выстроить к началу 
1580-х годов великий дворец-монастырь Эскориал? Дворец этот возвышался на 
открытой местности, как скала. Стены его, воздвигнутые из серого гранита, 
казалось, уходили в бесконечность. Эскориал стал монументальным воплощением 
величия, мощи и вечности, на которые всегда уповал Филипп. Но может, король 
втайне думал о том, что стены его Эскориала приманят воронов Габсбургов? Ведь 
на таких широких и надежных стенах могла свить себе гнезда не одна стая. Может, 
тогда птицы перестанут приносить несчастье и снова станут хранителями рода?.. 
Иногда перед сном Филипп молился об этом. Но время шло. Ни одна птица не 
прилетела в Эскориал.
Правление Филиппа было тяжелым – и для него, и для страны. На его времена 
пришлись и расцвет, и упадок испанской монархии. Страна достигла наивысшего 
могущества, но уже к концу царствования Филиппа II заметно ослабла. Непобедимая 
армада была разгромлена англичанами, казна опустела, а Голландия, прежде бывшая 
владением испанской короны, в кровопролитной борьбе завоевала независимость. 
Обычно дурные новости король Филипп узнавал раньше всех. Ведь он имел привычку 
вставать на рассвете и подниматься на башню дворца. Часто, еще шагая по 
ступеням, королю казалось, что он слышит шум мощных крыльев и мрачные крики 
воронов Габсбургов. Но, поднимаясь на башню, Филипп не видел ни одной птицы, 
хотя ясно понимал: его ждет новая дурная весть.
Как правитель Филипп был довольно жесток, как человек – несчастен и мрачен. Все 
четыре жены, с которыми он вступал в брак из династических соображений, не 
принесли ему радости. Утешение он нашел в религии и искусстве.
Всю жизнь король провел замкнуто, работал день и ночь в скромно обставленном 
кабинете, редко покидал дворец и почти не выезжал за границу. Впрочем, ему было 
приятно, что, не выходя из своего полутемного кабинета, он мог вершить судьбы 
мира. До последнего часа он сохранил ясный ум и скончался 13 сентября 1598 года 
на 72-м году жизни, устремив свой взор на распятие. И говорят, когда гроб несли 
в королевскую усыпальницу, в небе над Эскориалом все же появились огромные 
черные вороны…
Не один Филипп Испанский мечтал вернуть расположение небесных воронов. В это же 
время в Праге правил другой Габсбург – Рудольф II. Этот король бредил мистикой, 
мечтал о философском камне и потому охотно принимал в своем дворце в Злата 
Праге алхимиков и колдунов, астрологов и разных изобретателей. Конечно, он 
мечтал о том, что его «ученые друзья», как он их называл, научатся создавать 
для него золото из свинца, создадут гомункулуса из пробирки или найдут рецепт 
вечной молодости, но было у него и особое задание: Рудольф страстно желал, 
чтобы они создали птичий эликсир, приняв который человек научится говорить на 
языке пернатых. Вот тогда-то, мечтал Рудольф, он и сможет объяснить воронам, 
что он – единственный из Габсбургов, кто хочет снова завоевать их дружбу. Увы, 
старания Рудольфа не увенчались успехом. Никто из его ученых-алхимиков не смог 
создать птичий эликсир. А значит, и подружиться с птицами не удалось.
Шли века. Реальные события обрастали легендами и в конце концов почти забылись. 
Но вороны еще долго тревожили венценосное семейство Габсбургов. И всегда вслед 
за ними приходило несчастье. В последний раз черные птицы появились в начале ХХ 
века. В 1914 году супруга эрцгерцога Франца-Фердинанда, эрцгерцогиня София, 
ехала в открытом авто. Светило солнышко, и дул легкий приятный ветерок. Но 
вдруг сердце Софии сжалось от дурного предчувствия. Она подняла голову: прямо 
над машиной парила стая огромных черных птиц.
Рыдая, София ворвалась во дворец и бросилась к мужу: «Умоляю, отмени свою 
поездку в Сараево! Кажется, я видела вещих воронов. Они несут горе на своих 
черных крыльях…»
Но Франц-Фердинанд был упрям, да и встреча в Боснии уже подготовлена. Эрцгерцог 
поехал – дальнейшее развитие событий знают все. Прозвучал выстрел. 
Франц-Фердинанд был убит, а Первая мировая война развязана. Взволнованные 
свидетели писали, что, когда 28 июня 1914 года пули, выпущенные в эрцгерцога и 
его жену, свистели в воздухе, над улицей, по которой проезжал герцогский 
автомобиль, кружила стая черных воронов.
Через восемь лет, 1 апреля 1922 года, в изгнании скончался последний император 
из династии Габсбургов – Карл. В день его похорон к фамильному склепу слетелось 
множество черных птиц. Но с тех пор никто больше не видел зловещих воронов 
Габсбургов.



Легенда о строящемся мире

Зодчество – искусство сугубо материальное. Но и оно может быть связано с 
предсказанием. Более того, само существование огромного Домского собора в 
немецком городе Кёльне оказалось пророческим.
Эта история началась в середине XII века. В результате некоей военной помощи, а 
вернее, авантюры городу Кёльну достались великие реликвии христианского мира, 
вывезенные из итальянского Милана, – мощи трех волхвов, которые пришли на свет 
Вифлеемской звезды, чтобы первыми поклониться новорожденному младенцу Христу и 
принести Мессии свои дары. И вот архиепископ Кёльна Райнальд фон Дассель решил 
построить для этих величайших святынь огромный собор, которого еще не знал 
город. Нет, конечно, городской собор в Кёльне имелся, но он был небольшим и 
невысоким, явно не подходящим для такой великой миссии. К тому же собор был 
маловместительным, а ведь к мощам станут приходить паломники со всей Европы. 
Вот архиепископ и решил снести старый собор, а на его месте выстроить новый 
грандиозный, крупнейший в Европе. Пусть его купола и шпили уходят в само небо – 
туда, где светилась Вифлеемская звезда.
Однако настоятель старого городского собора попытался воззвать к чувствам и 
совести горожан: «Постройте новый собор, но старый оставьте!» Однако людей уже 
обуяла гордыня. «Зачем нам эта развалюха! Построим собор краше и лучше!»
«В наш славный город Кёльн станут съезжаться паломники со всего мира! – 
восклицал архиепископ. – Пусть все узрят, как мы почитаем святыни! Для 
строительства я пригласил самых лучших мастеров – каменщиков, скульпторов, 
живописцев со всех стран света! Этот собор станет символом единения всех 
народов и языков!» – «Он станет новой Вавилонской башней! – в гневе отвечал 
настоятель. – Разве вы не помните, что с ней случилось? Она развалилась! Память 
– вот величайшая добродетель человечества. И наш древний городской собор – наша 
память». – «К чему нам старье? Возведем новый собор! – закричали горожане. – 
Сломаем старый!»
И тогда настоятель подбежал к старой стене и раскинул руки, словно хотел 
защитить свое старенькое детище: «Это кощунство! Одумайтесь! Остановитесь!» Но 
толпу уже трудно было сдержать, и особо рьяные горожане двинулись на священника.
 И тогда голос настоятеля загремел над площадью: «Да не будет же никогда 
достроен этот собор! А коли достроится, случится страшное – придет Апокалипсис 
и грянет Судный день!»
Пророчество показалось столь жутким, что стройку на время задержали. Но прошло 
несколько десятилетий, выросло поколение, уже не помнившее проклятие давно 
покойного настоятеля, и старый собор все же решено было снести.
В 1248 году, спустя почти 100 лет после того, как Райнальд фон Дассель привез в 
город мощи волхвов, новый архиепископ – Конрад фон Хохштаден – приказал начать 
строительство и собственноручно заложил первый камень в основание будущего 
собора.
Замысел был воистину грандиозный. Готические шпили собора взмывали ввысь на 157 
метров – чтобы молитвы верующих как можно быстрее доходили до Бога на Небесах. 
Алтарь, залы, капеллы, башни, помещения внутри ограды создавали громадный 
лабиринт – целый мир духовного преображения на земле для человека, готовящегося 
перейти в мир горний. Лучшие мастера трудились над фресками и скульптурами, 
витражами и мозаиками, ковали ограды, возводили кованые ограждения и тесали 
скамьи. Но работы затягивались. За первые 20 лет отстроили всего лишь небольшую 
часть главного зала, где поместили золотой саркофаг с теми самыми, легендарными,
 мощами волхвов. Потом весь зал достраивали еще более 50 лет. Только к 1440 
году в Мариенкапелле появился изумительный по красоте алтарь со сценой 
«Поклонение волхвов» работы великого немецкого живописца Стефана Лохнера. Но 
видно, и он «заразился» медленными темпами – много раз дописывал и переписывал 
свою работу. Собор же все строился и строился…
Только 15 октября 1880 года Кёльнский собор наконец-то освятили – это больше, 
чем через 600 лет после закладки первого камня! На освящение прибыл сам 
германский император – престарелый Вильгельм I – и, конечно, гости со всего 
мира. Прусский вояка Вильгельм не испытывал особого пиетета к собору и 
воспринимал его скорее как произведение архитектуры, которое позволит Германии 
продемонстрировать еще большую власть над Европой. Под вечер монарх отправился 
лично осмотреть строение, но, обойдя собор, наткнулся на только что начатую 
кладку у западного нефа.
«Что это?» – удивился монарх. «Так недоделали еще, – дрожащим голосом ответил 
бригадир каменщиков и попытался напомнить: – Легенда есть…»
Вильгельм крякнул. Старое предсказание помнил и он. Недостроенный собор – страж 
Апокалипсиса на грешной земле. Пока строится Кёльнский собор – живет-строится и 
весь мир. Конечно, может, настоятель старого собора переборщил, а может, и 
вообще наврал в сердцах. Не был же он, в конце концов, пророком! Да вот только 
охотников проверять его предсказание пока нет, и, наверное, никогда не сыщется.
Император со знанием дела потрогал новенькую кладку и пробасил: «Надо бы еще 
вон ту стену заново положить!» Бригадир каменщиков взглянул на императора. 
Недалеко чернела хозяйственная постройка – старинная, еще XVII века. «Конечно, 
старую стену можно сломать, а новую возвести», – неуверенно проговорил он. «Вот 
и действуй! – одобрил император. – Для хорошего каменщика всегда найдется 
работа!»
Так и тянется сей «вечный долгострой». Даст Бог, будет строиться вечно. И вечно 
будет строиться наш мир. Тогда никакой Апокалипсис не страшен.
Конечно, атеистический и рациональный ХХ век в пророчества не слишком-то верил, 
а собор в Кёльне потихонечку достраивал. Удивительно, но этот шедевр 
архитектуры и человеческого духа уцелел и во время Второй мировой войны. Ну а 
то, что все-таки разрушилось, жители Кёльна тут же начали восстанавливать. Но 
до конца опять-таки не достроили – передали эстафету XXI веку. Вот и ныне 
вокруг собора постоянно появляются строительные леса – то тут, то там. Пока 
строится собор, обустраивается и все вокруг. Ведь мир должен вечно развиваться. 
Движение – жизнь. Закончится оно – наступит покой. Но он, как известно, от 
слова «покойник». Так не будем же останавливаться!..



Проклятое пророчество Жака де Моле

В начале XIV века в Париже вспыхнуло восстание против королевских поборов. В то 
время на французском троне восседал король Филипп IV Красивый (1268–1314; 
правил с 1285) из династии Капетингов. Правда, сам Филипп был лишь наполовину 
французом: отец, конечно, король Франции, Филипп III, а вот мать – Изабелла 
Арагонская, дочь короля Арагонии Хайме I. Немудрено, что при таком 
«происпанском» происхождении парижане не любили Филиппа, хоть и именовали его 
Красивым. Впрочем, не одно только происхождение, но и сам характер короля был 
противоречивым. Он действительно был красив, имел благородную внешность, 
изящные манеры. К тому же каждодневно присутствовал на богослужениях, 
скрупулезно соблюдал посты и иные требования церковного устава и даже носил под 
одеждой власяницу. Только вот в делах своих сей скромник и схимник не знал 
удержу: характер имел жестокий, волю железную и шел к намеченной цели с 
непоколебимым упорством, проявляя совершенную непредсказуемость в поступках. 
Недаром современники назвали его «загадочной фигурой».


Жак де Моле. Рисунок XIX века

Однако на втором десятке его правления стало ясно, что казна Франции истощена 
вечными войнами, и даже непомерные налоги, которые король ввел, не могут спасти 
Филиппа от разорения. Когда же он предпринял совершенно отчаянный шаг – 
приказал чеканить золотые и серебряные монеты, облегчив их вес, – это привело к 
народному возмущению.
Сначала на улицы вышли парижане, потом поднялась и вся страна. Испуганному 
королю пришлось укрыться в городе-крепости Тампль, которую воздвиг старинный 
орден тамплиеров-храмовников для своего высшего руководства. В то время Высшим 
гроссмейстером (иначе – Великим магистром) ордена был Жак де Моле, старинный 
друг короля Филиппа, крестный отец его дочери. Конечно, он не отказался 
приютить опального владыку и даже послал своих рыцарей на подавление мятежа.
Силы у тамплиеров имелись в избытке, ведь орден был основан еще 200 лет назад, 
когда в XII веке толпы крестоносцев хлынули на Восток. В Иерусалим шли не 
только воины-авантюристы, но и паломники, простые любопытствующие, сборщики 
средств, которые собирались по всей Европе для Крестовых походов. Им 
требовались сопровождение и защита в пути. Эту обязанность и взяли на себя 
члены ордена Храма, возникшего в 1118–1119 годах. Отсюда и еще одно название 
рыцарей-тамплиеров – храмовники. Однако, оказывая помощь паломникам и 
крестоносцам, орден не побрезговал и для себя насобирать, а точнее, награбить 
несметное количество сокровищ Востока. И когда тамплиеры вернулись в Европу, 
сундуки их ломились от золота и драгоценных камней, жемчугов и пряностей, кои, 
как известно, ценились очень высоко. Капитул ордена нанял лучших архитекторов и 
строителей. Так во всех странах, включая Германию, Италию, Англию, Испанию, 
Португалию, Фландрию и другие менее значимые земли, появились неприступные 
замки-крепости, главным среди которых и стал величавый и сумрачный Тампль.
И вот, дабы скрасить пребывание короля Филиппа, поднять ему настроение, 
седовласый и величественный Великий магистр Жак де Моле водил друга-властителя 
по коридорам и комнатам, поднимался с ним на крепостные стены с высокими 
бойницами, узкими щелями-окнами и опускался в не охватные взглядом подземелья. 
И там, в тайных подвалах чрева Тампля, Филипп Красивый впервые в жизни увидел 
несметные богатства ордена, накопленные за 200 лет.
Что делать, король слаб, как и простые люди… Алчный взор нищего короля уперся в 
кованые сундуки, набитые золотом, в кожаные мешки с бриллиантами, сапфирами, 
рубинами, изумрудами. И в ту же минуту Филипп понял, что готов на все, лишь бы 
заполучить все эти богатства ордена тамплиеров-храмовников. И никакая дружба, 
никакое крестное родство по дочери не смогло уберечь Филиппа Красивого от 
рокового шага – вернувшись в Париж после подавления восстания, он обвинил орден 
в ереси. Тот самый орден, который спрятал его и помог уберечь трон.
Однако, чтобы выдвинуть обвинение, требовалось согласие самого папы римского, и 
король Филипп добился от папы Климента V разрешения на роспуск ордена 
тамплиеров. Более того, Филипп объяснил папе, что задолжал ордену громадную 
сумму денег, вернуть которую он не может, но если сокровища тамплиеров перейдут 
в его руки, то половину своего долга король отдаст Клименту. Словом, нашлась 
тема для сговора.
И вот, имея на руках папскую буллу, король Филипп приказал арестовать в пятницу 
13 (!) октября 1307 года всех членов ордена, живущих во французских владениях. 
Уже к вечеру 15 тысяч тамплиеров были в цепях, из них 2 тысячи рыцарей, имевших 
право носить оружие, то есть как раз тех, кто мог дать отпор.
Опасаясь, что Великий магистр Жак де Моле может ускользнуть, король совершил 
абсолютно бесчестный поступок. За день до всеобщего ареста, когда никто и не 
подозревал об охоте на тамплиеров, 12 октября, в королевском дворце Парижа 
состоялись похороны внезапно скончавшейся невестки Филиппа Красивого. Их-то и 
решил использовать король. Как родственника, крестного отца дочери, он 
пригласил магистра на церемонию погребения. Убеленный сединами старик воин Жак 
де Моле даже нес погребальное покрывало, что считалось знаком особого доверия. 
И каково же было изумление магистра, когда на другой день его вместе с 60 
руководителями ордена взяли под стражу по приказу коварного короля!..
Словом, всех арестованных – и капитул ордена, и его рядовых членов – захватили 
врасплох, подвергли допросам и ужасающим пыткам. В вину всем вменили 
невероятную ересь: якобы члены ордена отвергали имя Христа, оскверняли 
религиозные святыни, поклонялись дьяволу, совершали дикие обряды содомии, 
скотоложества, ну и, как обычно утверждается в таких случаях, «пили кровь 
невинных христианских младенцев».
Пытки, дыбы и «испанские сапоги» сделали свое дело – рыцари начали возводить на 
себя напраслину, признаваясь в самых страшных грехах. В один день под Парижем 
509 рыцарей было сожжено заживо. Но казни и пытки продолжались еще несколько 
лет – так много человек состояло в ордене.
Однако нашлись и те, кто после вынужденного признания в немыслимых обвинениях 
отказался от показаний, полученных под пыткой. «Это вы сказали, что я 
сознался! – крикнул судьям один из страдальцев. – Но разве это я сознался на 
вашем допросе? Разве это я взял на душу чудовищный и нелепый плод вашей 
фантазии? Нет, мессиры! Это пытка вопрошает, а боль отвечает!»
Строптивцы были сожжены с особой жестокостью – живыми на медленном огне, 
горевшем почти сутки. Этот ужас случился в блаженный месяц март 1310 года на 
поле возле монастыря Святого Антонио под Парижем, где погибло 54 рыцаря. 
Монастырь пришлось закрыть на несколько лет – удушливый и тошнотворный запах 
никак не выветривался…
13 (опять эта роковая цифра) марта, правда, по иным сведениям, 14 или даже 15 
(в спешке все спуталось) 1314 го да Великий магистр ордена Жак де Моле был 
сожжен заживо на медленном огне вместе с тремя товарищами. Накануне он все же 
сумел публично заявить о своей невиновности. И когда языки пламени объяли его 
со всех сторон, над площадью казни разнеслись слова то ли проклятия, то ли 
пророчества Великого магистра: «Филипп и Климент, не пройдет и года, как я 
призову вас на суд Божий! И да будет проклято потомство Филиппа до тринадцатого 
колена. Не быть Капетингам на троне Франции!»
Слова старого магистра исполнились – высшие силы не сомневались в их 
праведности. Не прошло и месяца, как умер папа Климент V. И кончина его была 
ужасной. Филипп IV сразу же после казни Великого магистра начал страдать 
изнурительной болезнью, которую никак не могли распознать врачи. И 29 ноября 
1314 года король-изверг скончался в чудовищных муках.
Его старший сын, взошедший на трон под именем Людовика Х, процарствовал всего 
два года (с 1314-го по 1316-й) и умер в судорогах от лихорадки. Было ему всего 
27 лет. Правда, супруга его, Клеменция, ждала ребенка. Новорожденного младенца 
даже успели окрестить Иоанном I, но и он умер. Трон перешел ко второму сыну 
Филиппа IV – Филиппу V. Тот процарствовал шесть лет (с 1316-го по 1322-й), но и 
его унесла страшная дизентерия, при которой он мучился так, что пару недель 
кричал в голос.
Сыновей после Филиппа V не осталось, так что трон перешел к последнему сыну 
Филиппа Красивого – Карлу IV. Он процарствовал с 1322 по 1328 год, был женат 
трижды, но не нажил ни одного ребенка. Правда, уже после его смерти оказалось, 
что последняя супруга, Жанна д’Эвре, беременна. Все Капетинги с надеждой 
ожидали рождения сына Карла IV. Но несчастная королева 1 апреля 1328 года 
родила дочь. Вот уж отличная шутка вышла – магистр де Моле вместе со своими 
тамплиерами хорошенько повеселились на Небесах.
Пророчество исполнилось – прямое наследование по мужской линии оборвалось и 
Капетинги сгинули с трона Франции навсегда. И проклятия до 13-го колена не 
понадобилось. Все оставшиеся после королей Капетингов дочери либо умерли во 
младенчестве, либо жили бесплодными. А на трон Франции взошла новая династия. 
29 мая 1329 года в соборе Реймса был коронован представитель рода Валуа – 
Филипп VI.
Вот только казна королевства как была пустой, так и осталась. Но как же так, 
удивлялись все, разве вероломный Филипп IV Красивый не заполучил сокровища 
тамплиеров? Нет – Бог шельму метит!
Пронырливый папа Климент V еще в 1312 году сумел тайно подписать буллу, 
начавшуюся словами «К провидению Христа», а закончившуюся двумя приказами: 
орден тамплиеров распускается, а его сокровища возвращаются в лоно… Святой 
церкви. Словом, когда Филипп IV объявил о конфискации средств ордена Храма, ему 
ответили, что негоже зариться на церковное, – так и вызов на святой 
инквизиционный суд получить можно.
Король тогда пришел в бешенство. Он даже объявил, что наследником рыцарей Храма 
выступает не вся церковь, а только один ее орден, который король в спешке 
возвысил, – орден иоаннитов. Вот только иоанниты были бедны и не нашли средств, 
чтобы вовремя оплатить нужные церкви налоги.
Филипп IV в ярости приказал начать перевозку сундуков из подвалов Тампля. Но 
когда посланные им люди прибыли в уже покинутую храмовниками крепость, ее 
подземелья оказались пусты. Вот с тех-то пор и существует легенда о пропавших 
сокровищах тамплиеров. Шестой век авантюристы и энтузиасты всех мастей ищут 
злато-серебро и драгоценные камни, но, увы…
А может, это и к счастью. Вряд ли Жак де Моле не наложил заклятия на сокровища, 
которые, по преданию, он поручил своим самым верным соратникам переправить из 
крепости в надежные места. Так что сокровищ с такими заклятиями лучше и не 
находить…



Предсказание от автора

C именем гениального поэта раннего итальянского Возрождения Данте Алигьери 
(1265–1321) связано множество мистических историй. Но классическим примером 
«предсказания автора» является создание «Божественной комедии».
Надо сказать, что Данте жил в изгнании. Его творения хоть и были признаны 
великими при жизни автора, но не приняты властью и церковью. За участие в 
антигосударственной деятельности (Данте на тот момент был членом Совета Ста – 
органа управления городом – и поддерживал партию изгнанников) поэт был 
приговорен сначала к изгнанию из родной Флоренции, потом заочно к сожжению 
заживо. В 1311 году, уже через четыре года после написания «Ада», ему было 
«навеки отказано в амнистии», а в 1315-м, за год до начала работы над «Раем», 
ему вновь повторили приговор «о предании смертной казни с сыновьями». Словом, 
жизнь его была полна угроз и скитаний по Италии. Немудрено, что, работая над 
такой сложно воспринимаемой поэмой, как «Божественная комедия», включающей и 
«Ад», и «Чистилище», и Рай», Данте старался соблюдать осторожность. Он жил в 
городе Равенне под покровительством тамошнего герцога, однако постоянно 
опасался преследований.
Простые итальянцы тоже не слишком жаловали великого поэта. Народ считал, что 
Данте знается с нечистой силой. А как бы еще он создал свою бессмертную 
«Божественную комедию», если бы, поддерживаемый духами, сам не заглянул и в рай,
 и в ад? Вот как описывает встречу с Данте другой великий итальянский поэт, 
Джованни Боккаччо: «Когда творения Данте уже повсюду славились, особенно та 
часть его комедии, которую он озаглавил «Ад», и поэта по облику знали многие 
мужчины и женщины, он шел однажды по улице, и одна из женщин сказала, понизив 
голос: «Посмотрите, вон идет человек, который опускается в ад и возвращается 
оттуда, когда ему вздумается, принося вести о тех, кто там томится!» На что 
другая бесхитростно ответила: «Ты говоришь истинную правду, взгляни, как у него 
курчавится борода и потемнело лицо от адского пламени и дыма!»


С. Боттичелли. Портрет Данте Алигьери. Ок. 1495

Немудрено, что при таком отношении Данте приходилось сочинять тайком и прятать 
рукописи до тех пор, пока не придет время передавать их издателю. Чтобы не 
подвергать опасности родственников, поэт считал за благо не посвящать их в свои 
творческие изыскания. И потому неудивительно, что, когда 56-летний Данте умер 
совершенно неожиданно 13 (по иным сведениям, 14) сентября 1321 года, часть 
«Божественной комедии» потерялась.
После похорон к сыновьям Данте – Якопо и Пьетро – обратился издатель. Оказалось,
 что у «Божественной комедии» не хватает 35 песен (окончания «Рая»), так что он 
попросил сыновей поискать рукопись. Не печатать же поэму без конца! К тому же 
семье нужны средства, а издатель готов выплатить гонорар.
Якопо и Пьетро кинулись искать рукопись. Перерыли весь дом. Даже взломали 
половицы, но ничего не нашли.
И вот, когда сыновья уже потеряли всякую надежду, а издатель – терпение, 
произошло провидческое событие, которое до сих пор не находит никакого 
объяснения ни у мистиков, ни у скептиков. Вот как описал происшедшее старший 
сын Якопо: «Ровно через восемь месяцев после смерти отца, на исходе ночи, он 
сам явился ко мне в белоснежных одеждах, а лик его сиял нездешним светом. Я 
испугался и спросил у отца, жив ли он. И в ответ услышал: «Да, жив. Но теперь 
мне дана истинная жизнь, отличная от вашей». Тогда я спросил, успел ли он 
закончить свое творение до того, как воскрес в истинной жизни? И если успел, то 
где спрятаны песни, которые мы тщетно ищем уже столько времени? И он ответил 
мне: «Да, я закончил свой труд». Он взял меня за руку, провел в горницу и 
указал на стену: «Вот здесь! Здесь вы найдете то, что ищете!»
После этих слов Якопо проснулся и ринулся к стене. Там в потайной нише он и 
обнаружил потерянное окончание поэмы. Выходит, никто, даже великий Данте, не 
может уйти в горний мир, не закончив своего основного дела на этой земле. Вот и 
поэт решил воспользоваться «авторским пророчеством» – рассказать, где найти 
пропавшие стихи. Иначе что это за «Божественная комедия», если там не хватает 
строк?..
И надо сказать, что таковые «авторские пророчества» в нашем мире не редкость. 
Известен случай, также произошедший в Италии, но уже почти три века спустя – в 
1592 году. Произошел он в семье известных венецианских живописцев Бассано. 
Глава этого громадного семейства художников, Якопо да Понте детто Бассано, 
прославился изображением «сельских сцен» и «времен года». Это были циклы, 
состоящие обычно из 12 полотен – по месяцам. Так вот, когда Якопо Бассано 
отошел в мир иной, к его сыновьям, унаследовавшим талант отца, явился один из 
заказчиков и потребовал два последних полотна из своей серии «времен года» – 
«Ноябрь» и «Декабрь». Старший сын Якопо, Франческо Бассано, уговорил заказчика 
подождать пару-тройку дней. Искать куда-то засунутые отцом работы не стал – сам 
наскоро написал два холста, благо вот уже десяток лет работал с отцом-учителем 
рука об руку.
Однако заказчик пришел в негодование: «Это не работы Якопо! Он же мне показывал 
и «Ноябрь» и «Декабрь». Вы хотите меня надуть?» Не желая скандала, Франческо 
уговорил клиента еще немного подождать, пока семейство живописца поищет 
утерянные работы. Но время шло. Холсты как сквозь землю провалились. Заказчик 
уже грозил грандиозным скандалом. А это катастрофа – потеря репутации всей 
школы Бассано!
И вот как-то на заре, когда замученный поисками Франческо только прилег, ему 
послышался шорох в соседней комнате, где раньше была спальня отца, а теперь 
никого не должно было быть. Но там кто-то ходил! Скрипели половицы, звякал 
рукомойник. Возмущенный Франческо ворвался в комнату: кто посмел осквернить 
жилище его знаменитого отца?!
Но увидел он немыслимое: его папаша Якопо как ни в чем не бывало мыл руки, 
поливая на каждую поочередно из фарфорового кувшина. Увидев сына, он поднял на 
него глаза и проговорил, словно и не уходил в иной мир: «Вот пришлось залезть 
за притолоку, чтобы вытащить холсты. И как они только туда завалились? Правда, 
у вас тут кругом пылища. Я перепачкался…» И с этими словами, встряхнув мокрые 
руки, папаша Бассано исчез. Ну а удивленный и испуганный Франческо развернул 
холсты и обнаружил, что это были как раз «Ноябрь» и «Декабрь».
Что ж, стремление автора вполне понятно – серия должна быть целостной…



Проклятие и пророчество червленого яхонта

Король Кастилии дон Педро I был не слишком силен в грамоте и потому читал по 
складам. «На все воля Аллаха! И на то, что я говорю, Его воля! – гласило 
витиеватое послание имама главной мечети Гранады. – Ты обокрал нас и 
злодейством взял червленый яхонт – древнюю святыню Власти. И за то я проклинаю 
тебя, кровожадный Педро, и предсказываю по воле Аллаха: отныне червленый яхонт 
станет камнем-оборотнем. Он будет – Добро, он – и Зло. Тот, кому камень станет 
принадлежать по праву, пожнет Власть и Силу. Но тот, кому достался через 
преступление, пожнет только Зло!»
Дон Педро в ярости отбросил послание. Пусть все катятся к дьяволу! Да и вообще 
– разве он виноват, что так вышло?
Пару месяцев назад к нему в Севилью для заключения мира прибыл правитель 
Гранады – мавританский принц Абу Саид – в сопровождении бесчисленной свиты и 
привез целый воз, нагруженный своим роскошным гардеробом, – одних расшитых 
золотом халатов оказалось почти сто штук! На особом верблюде привезли огромный 
тяжеленный сундук – трое слуг снимали его с корабля пустыни. Ночью, после пира, 
Абу Саид пригласил дона Педро полюбоваться невиданным зрелищем. Король Кастилии 
вошел в комнату и чуть не ослеп – в свете факелов всеми цветами радуги на 
войлочном ковре переливались самоцветы: бриллианты, рубины, изумруды. Абу Саид 
решил поразить короля Кастилии.
И поразил! Педро чуть не задохнулся от зависти. Руки дрожали, когда он брался 
за очередной изумруд или бриллиант. И тут кастилец увидел… ЕГО.
Огромнейший, с пол-ладони, рубин чистейшей воды переливался кровавым отсветом, 
властно притягивая короля. Не в силах устоять от такого соблазна, Педро решил 
завладеть камнем. На рассвете он приказал своим стражникам убить всех мавров. А 
сам подкрался к еще спящему Абу Саиду и перерезал тому горло. Принц и 
проснуться не успел, как под кинжалом забулькала кровь. Но разве не сам он был 
виноват в своей смерти?! Зачем было хвастаться несметным богатством? Можно 
подумать, мавр не знал, к кому едет на переговоры. Да весь мир звал 
кастильского короля Педро Жестоким и даже Педро Зверем. Зачем же смущать Зверя 
блеском драгоценностей?
И вот нашелся кто-то, кто не боится обвинять всесильного короля Кастилии! Педро 
в сердцах сплюнул. Можно подумать, он обогатился от бриллиантов и изумрудов Абу 
Саида. Да он раздал камешки слугам за верную службу. Себе оставил только 
огромный рубин. Ах, как приятно оказалось смотреть в этот сгусток застывшей 
крови! Недаром, по легенде, рубины родились из кровавых слез Матери-Земли. И 
вот – проклятое пророчество имама… Конечно, все это – бабьи сказки! Однако – 
Педро почесал потный затылок – может, все-таки стоит поостеречься?.. Ведь 
убитый Абу Саид также добыл рубин неправедным путем, отняв его у своего брата 
Мохаммеда. И вот что с ним стало…
Король Кастилии ухмыльнулся – есть отличный выход. Он отдаст камень своему 
союзнику – английскому принцу Эдуарду – в награду за помощь, которую тот в 
нынешнем 1367 году оказал ему в борьбе с арагонскими наемниками. Тем более что 
англичанин в ожидании обещанной оплаты уже две недели гостит у него в Толедо, 
планомерно уничтожая винные запасы хозяина. Так не убить ли сразу двух зайцев – 
и Эдуарду заплатить, и от мавританского камня избавиться? К тому же и винные 
погреба сохранятся!
…Принц Эдуард жадно ощупал камень. Рубин с куриное яйцо. Конечно, 
необработанный. Но если б его отшлифовали, он потерял бы треть веса. Не стоит 
трогать такую красоту! И тут мысли принца прервал молодой оруженосец. Потянув 
Эдуарда за рукав, он зашептал: «Милорд, не берите этот камень! Слуги кастильца 
говорят, он сулит несчастье!»
С трудом Эдуард отвел взгляд от рубина. Хотел уже было отказаться, но что-то 
необычайно сильное притянуло его к камню. Принц снова жадно окинул его взглядом 
и решительно опустил в нагрудный кошель.
На следующий день Эдуард был уже на пути в Англию. Отец, король Эдуард III, 
встретил его как героя. Он всегда видел в сыне достойного наследника. 
Действительно, принц был на редкость бесстрашен еще с детства, а став воином, 
неустанно отвоевывал новые владения для Англии. Свои латы он покрывал черной 
краской, что навевало ужас на врагов. Его даже прозвали Черным принцем. И имя 
это со временем «приросло» к привезенному им в Англию огромному рубину.
Но в 1376 году случилось невероятное: удачливый воин внезапно умер от… 
совершенно мирной водянки. Отец-король от горя постарел в один миг и, кажется, 
обезумел. Во всяком случае, именно так подумали придворные, услышав, как их 
правитель проклинает большой красный камень. А однажды король с криком: «Ты 
виноват!» – и вовсе бросил рубин о стену. Но камень не разбился, а просто 
закатился под монаршую кровать. Правда, главный хранитель казны королевства 
отыскал камень и, бережно обернув его драгоценным бархатом, положил в заветный 
сундук.
Вновь камень повлиял на историю Англии во время Столетней войны с Францией. В 
октябре 1415 года английские войска во главе с Генрихом V встретили у Азенкура 
французскую армию, в несколько раз их превосходившую. Всю ночь Генрих молился, 
а утром 19 октября приказал начать наступление: «Нам поможет Бог! При нас 
символ Силы!» Действительно, на шлеме короля гордо светился рубин Черного 
принца.
В битве Генрих столкнулся с французским герцогом Алансоном, славившимся своими 
многочисленными ратными победами. Жизнь английского короля повисла на волоске: 
он еще не успел нанести свой удар, а герцог уже с силой замахнулся мечом. И тут 
алый свет ослепил его. Удар пришелся на пару дюймов в сторону, что и спасло 
Генриха, – его шлем треснул, но голова осталась цела. С тех пор король не 
уставал говорить, что его спас именно заветный рубин, и по возвращении в Лондон 
приказал положить камень в особый футляр, обшитый жемчугом.
Больше 150 лет рубин Черного принца занимал почетное место в королевской 
сокровищнице Тауэра. Но однажды «королева-девственница» Елизавета I, падкая до 
нарядов и украшений, приказала «облачить» огромный рубин в тонкую золотую 
сеточку, чтобы можно было носить его в виде кулона или подвески к ожерельям. С 
тех пор камень постоянно трепетал на королевской груди.
Светился он на ней и в памятный июльский день 1588 года, когда Елизавета 
получила страшную весть: к берегам Британии идет испанская флотилия – 
Непобедимая армада. В то время английский флот не мог дать Испании надлежащего 
отпора. А раз нет земных сил, королева обратилась к небесным. Личный астролог 
Елизаветы Джон Ди срочно составил гороскоп. Исходя из него посоветовал королеве 
потянуть время до наступления «благоприятного дня». Однако решил 
подстраховаться и нашел союзника.
Испросив тайную аудиенцию, астролог оказался в покоях королевы. Та сидела в 
кресле, прижав пальцы к вискам, – ее мучили частые мигрени. «Я привел к вам 
помощь, повелительница!» – прошептал Ди и, приоткрыв дверь, впустил какого-то 
старика в мрачных черно-белых одеждах. Елизавета хотела отчитать астролога за 
несоблюдение должного этикета, но боль в висках ударила почти непереносимой 
волной. Мрачный старик молча приблизился к креслу и воздел руки. Миг – и боль 
пропала. Елизавета охнула и в недоумении перевела взор на своего астролога.
«Это – тайный жрец друидов, ваше величество!» – низко кланяясь, пояснил Ди. 
Старик выступил вперед: «Я служу вам и Англии, моя королева! Я знаю, как 
победить испанскую армаду. Нужна Сила! – И старик показал рукой на алый камень, 
прикрепленный к нижней кромке рубинового ожерелья Елизаветы. – Дайте мне рубин 
Черного принца. Этот камень двояк: он – Добро, он – и Зло. Кто-то получит одно, 
кто-то – другое. Кто чего достоин». Елизавета сжала рубин тонкими пальцами: «Я 
верю, что Англия угодна Богу! А испанцы – захватчики. Зло отойдет им!»
Темной ночью жрец друидов собрал всех ведьм, ворожей и колдунов на берегу моря, 
где ожидалась высадка подплывающих кораблей Непобедимой армады. Совершенно 
нагие, с распущенными волосами, они вошли в холодную воду и начали шептать 
заклинания. А когда появилась самая большая волна, жрец друидов поднял над 
водой огромный рубин.
Где-то далеко-далеко завыли ветры, море почернело, и вдруг его темные воды 
вспыхнули ярким алым светом. Страшный шторм обрушился на подплывающие испанские 
суда и завертел их в жутком ритме, разбивая о скалы, как хрупкие скорлупки. У 
испанской армады не было шансов. Да и кто мог бы тягаться с силой кровавых слез 
самой Матери-Земли?..
Спустя 70 лет новый правитель Англии, лорд-протектор Оливер Кромвель, изучая 
документы старого королевского архива, наткнулся на тайный отчет об этой 
мистической битве и нисколько не удивился. Он тоже слышал про волшебную силу 
камня. Когда Кромвель был еще молодым военачальником, ему удалось увидеть рубин 
Черного принца на правящем тогда Карле I. Про этого короля всегда говорили, что 
он – легкомысленный. И действительно, он даже знаменитый рубин не мог носить, 
как долженствует монарху: камень государственного значения болтался в виде 
верхней пуговицы на его парадном камзоле. Кромвелю тогда показалось, что камень 
сейчас свалится или… свалится голова Карла, потому что темно-алый камень явно 
напоминал запекшуюся кровью рану…
А ведь так и случилось! 30 января 1649 года свергнутого революцией Карла I 
казнили – прилюдно, прямо перед дворцом Уайтхолл, как государственного 
преступника. Впрочем, монарх, надо отдать ему должное, встретил смерть достойно,
 так что народ даже начал было возмущаться: ведь казнь помазанника Божьего – 
сатанинское дело. Но возмущения быстро улеглись. Все знали, что у нового 
революционного правительства разговор с королевскими прихвостнями короток: 
плаха или веревка – вот и весь выбор. Суровый и набожный Кромвель пообещал 
установить в стране революционный порядок – никаких излишеств, никакой 
развращающей роскоши. Не колеблясь ни секунды, он запретил все балы и 
развлечения, закрыл вертепы разврата – театры, резко ограничил издание книг. В 
начале 1658 года, чтобы изыскать средства на ведение войн, Кромвель решил 
продать и все королевские драгоценности. Но от одного камня он не собирался 
избавляться. Наоборот, лорд-протектор не поленился лично побывать в 
сокровищнице Тауэра и придирчиво осмотреть там рубин Черного принца. Бедный 
камень! Глупый Карл I приказал просверлить дырку в его верхней части – не 
додумался, как по-другому «пришить» драгоценность к камзолу вместо пуговицы. 
Могло ли такое пренебрежение понравиться камню Власти? Вот и покатилась голова 
Карла!
Кромвель усмехнулся и сжал огромный рубин. Рука заледенела, – наверное, камень 
еще не научился признавать в Кромвеле своего владыку. Ничего, успеет! 
Лорд-протектор позвал хранителя. Худой, как щепка, сэр Роберт Берк поспешил на 
зов. Он кашлял от вечной сырости и тауэрских сквозняков, но постарался как 
можно подобострастнее улыбнуться – ведь лорд-протектор, хоть и твердил вечно о 
христианской кротости, сам был человеком жестоким и нетерпимым. «Этот камень не 
пойдет на распродажу, – процедил Кромвель. – Спрячь его в самое надежное 
место!»
На другой день королевские драгоценности были выложены на листы с цитатами из 
Евангелия, в которых осуждались богатства и праздный образ жизни. Так 
республиканские власти выражали свое отношение к старой аристократии. Однако 
деньги от нее все же взяли, но строго по закону: драгоценности внесли в списки, 
а против них проставили имена покупателей. Выручку тщательно пересчитали и 
вручили приехавшему с многочисленной охраной лорду-протектору. Тот бегло 
взглянул на сумму и бросил Берку: «Принеси мой рубин!»
Хранителя не было пять минут, потом еще десять. Через четверть часа за ним 
ринулась стража и притащила к ногам Кромвеля. Хранитель заливался слезами. 
Оказывается, по фатальному недоразумению рубин Черного принца все-таки попал на 
распродажу. И его купили. «Кто?» – заорал взбешенный Кромвель. «Не могу 
знать! – в отчаянии ответил хранитель. – Это был какой-то незнакомец, а имени 
его мы не записали!» – «Как же так?!» – взорвался лорд-протектор. «Понимаете, 
мы записывали только крупные суммы, а этот камень пошел всего-то за четыре 
фунта!» – попытался оправдаться сэр Берк, но его голос охрип, как только два 
стража подхватили его под руки и потащили вон из зала. Через несколько часов 
беднягу хранителя казнили в том же Тауэре, где он проработал 40 лет.
Лондон впал в панику. По приказу Кромвеля солдаты обыскивали все дома 
сочувствующих роялистам. В служебном рвении они отбирали все камни 
разнообразных красных оттенков, и скоро на столе лорда-протектора выросла целая 
груда яшмы, граната, янтаря и даже коричнево-красных булыжников. Разъяренный 
Кромвель спихнул всю эту кучу на пол и приказал под страхом смерти никогда 
более не упоминать о рубине Черного принца.
Но уже через неделю весть о пропаже камня просочилась на континент – первый 
министр Франции кардинал Мазарини получил секретное донесение от своего тайного 
агента. Старый лис давно уже интересовался загадочным рубином. Выходец из 
Сицилии, Мазарини свято верил во множество поверий и примет, распространенных 
на его далекой родине. Судьба забросила его во Францию, сделала всесильным 
министром и главой французской церкви, но тяга к магическому осталась. Кардинал 
верил, что рубин Черного принца имеет мистическую силу, и потому поручил своим 
агентам во что бы то ни стало найти камень – выкупить или выкрасть, но 
доставить в Париж. И вот волшебный рубин пропал. Он ушел от Кромвеля – это 
хорошо. Значит, власть лорда-протектора пошатнется. Но теперь камень не 
достанется и законному наследнику английского престола Карлу II. Лишиться камня 
Власти – это плохо…
Мазарини вспомнил рассказ несчастной вдовы казненного Карла I – королевы 
Генриетты-Марии: «Даже ступив на французскую землю, я боялась шпионов Кромвеля 
и ехала тайно – называла себя вдовой де Пасси. На постоялом дворе ко мне вошла 
сгорбленная старуха служанка и внесла две свечи. Я перекрестилась: две свечи – 
не к добру. И вдруг старуха прошептала мне: «Верните Черного принца. И ваш сын 
станет тем, кем должен!» Откуда она могла узнать, кто мой сын, милорд? И какого 
принца нам нужно вернуть?..» И бедная королева Генриетта зарыдала. Тогда 
Мазарини ничего не стал объяснять ей, но сам прекрасно понял, о чем речь. 
Выходит, не он один связывал воцарение Карла II с алым камнем Власти…
Кардинал вздохнул, замкнул потайной ящичек своего секретера на несколько ключей 
и отправился из личных покоев на официальную половину Лувра. В галерее Нимф он 
столкнулся со стайкой недавно прибывших ко двору фрейлин. Девицы прекратили 
свое щебетание и испуганно присели в реверансе, будто под алой мантией прятался 
злобный черт, а не слуга церкви. И тут из боковой двери неожиданно вышла 
любимая племянница Мазарини – 15-летняя красавица Гортензия Манчини, которую он 
недавно удачно выдал замуж за племянника бывшего кардинала Ришелье. Отличное 
родство! Недаром Мазарини гордился этим браком, дал молодым свою фамилию, купил 
герцогский титул и отписал наследство. Но что Гортензия делает в Лувре? Ведь ее 
муж уехал в Руан, и она собиралась следом. Неужели правы дворцовые сплетники – 
и у его племянницы роман с приехавшим в Париж любвеобильным Карлом II? Кардинал 
вздохнул и постарался улыбнуться послаще. Но, видно, красавица почувствовала 
его недовольство, потому что ахнула и тоже сделала реверанс, пытаясь наклонить 
голову как можно ниже. Подмечавший каждую мелочь, Мазарини и сам наклонился. На 
бархатном шнурке, обвивавшем прелестную шейку племянницы, он увидел… рубин 
Черного принца.
Лицо кардинала перекосилось. Юные фрейлины в ужасе ринулись врассыпную. 
Гортензия покраснела и набожно осенила себя крестным знамением, загораживаясь 
от гнева любимого дяди. «Откуда ЭТО?» – хрипло прокаркал Мазарини. «Это – 
подарок мужа!» – попыталась выкрутиться племянница. Кардинал оттеснил ее к 
одной из ширм: «Не ври! Кто дал? Я все равно узнаю!» Гортензия потупилась: 
«Карл Английский…» Кардинал властно протянул руку: «Отдай! Ты не можешь носить 
ЭТО!»
Племянница сверкнула глазами, но все-таки сняла рубин, вложила его в руку дяди 
и выбежала вон. Мазарини взвесил камень на ладони: действительно, самый большой 
рубин на свете! И до чего же доходит молодежь в безалаберности своих любовных 
интрижек – отдать символ королевской власти красотке, пусть и знатной!.. А 
может, это промысел Божий – привести рубин прямо к Мазарини? Надо поскорее его 
спрятать! Кардинал влетел в спальню, дрожащими руками отпер потайной ящичек 
секретера. Там уже лежало множество сокровищ – 40 самых громадных в мире 
жемчужин-«мазариниад» и 18 знаменитейших бриллиантов мира. Среди них – «Санси», 
«Зеркало Португалии», «Роза Англии». Кардинал без зазрения совести скупал их у 
монархов, попавших в трудное положение, и у отпрысков обедневших старинных 
родов. Но рубин Черного принца не покидал Англию. И вот он в Париже!
Кардинал любовно взглянул на волшебный камень, но тот вдруг засветился злобным 
кровавым отсветом. И тут Мазарини вспомнил о старинном поверье: тот, кто 
завладеет рубином неправедно, пожнет несчастье. А можно ли считать праведным то,
 что он собирается оставить камень себе? Может, лучше не рисковать – вернуть 
рубин законному владельцу? Пусть сам разбирается со всей этой мистикой!
Впрочем, законного хозяина – 28-летнего красавца наследника английского 
престола – вся эта история, казалось, вовсе не интересовала. Он умиротворенно 
полулежал на кушетке в отведенных ему покоях Лувра и преспокойно полировал 
ногти. Как будто не было никакой революции и казни его отца. Будто и сам он не 
рисковал жизнью, не раз тайно пробираясь в Англию. Говорят, однажды, прячась от 
солдат кровожадного Кромвеля, Карл целый день просидел на ветвях огромного дуба.
 И что? Вернулся в Нидерланды к своей сестре и заявил: «Стану королем – прикажу 
везде посадить дубы!» Неунывающий, веселый и компанейский, Карл умел 
устраиваться при любом дворе Европы. Во Франции он подружился со своим кузеном 
– 20-летним королем Людовиком XIV. И теперь они вместе волочились за дворцовыми 
красотками, ездили на охоту и танцевали до утра на балах и маскарадах. И вместе 
насмешничали в адрес кардинала – и зануда он, и интриган, и скупердяй.
А вот и сам Мазарини – легок на помине. Карл поднял глаза на неожиданного 
визитера. Что, собственно, надо этому старому лису?
«Я взял на себя смелость вернуть вам вашу собственность, милорд!» – на ладони 
кардинала сверкнул рубин Черного принца. Карл усмехнулся: «Камень уже не мой. Я 
подарил его одной из ваших прелестных племянниц». – «Вы не можете раздаривать 
драгоценности короны!» – мягко пожурил его кардинал. «Других даров у меня нет,
 – попытался отшутиться Карл. – Я, знаете ли, стеснен в средствах. Этот рубин – 
случайная удача. Приехал какой-то незнакомец в черно-белом балахоне и наплел 
что-то странное: «Это дар друидов страны, которая скоро снова станет вашей!» 
Протянул рубин и словно испарился». – «И вы отдали камень женщине? – возмутился 
Мазарини. – Разве вы не понимаете, что это – символ власти? Люди, которые 
выкупили его для вас, а потом доставили сюда, рисковали жизнью. Они знали, что 
рубин Черного принца Эдуарда должен быть у законного короля!» Карл лениво 
улыбнулся: «Если я законный король, разве они не обязаны были рисковать ради 
меня? А в старинные россказни про могущество этого рубина я не верю».
На кардинала вдруг накатил гнев. Он, Мазарини, смирил свою страсть к 
драгоценностям ради этого неблагодарного щенка! Принес знаменитый волшебный 
камень глупцу, который, видите ли, не верит старинным легендам! Да лучше бы 
оставить сокровище себе!
Стиснув кулаки в карманах своей алой мантии, кардинал принужденно улыбнулся: 
«Пусть вы не верите, но все же никому не отдавайте этот рубин. Он ваш!»
Мазарини вышел, а Карл лениво оглянулся на камень, лежащий на краешке его 
кушетки. Протянул руку, взял рубин, сжал в кулаке и долго не смог разжать 
пальцы – столь крепко магический камень прильнул к своему хозяину.
А через несколько дней Мазарини получил срочное донесение из Лондона: «3 
сентября 1658 года скоропостижно скончался Кромвель». Кардинал зажег свечу, 
спалил бумагу на медленном огне и только потом отправился в покои Карла. Теперь 
можно не сомневаться – путь на престол законному наследнику открыт.
В день своего рождения – 29 мая 1660 года – 30-летний Карл II торжественно 
въехал в Лондон под бурное ликование народа. Первым делом новый король приказал 
вставить в центр короны свое личное сокровище – рубин Черного принца. Отверстие,
 которое столь неосторожно просверлил когда-то на камне его покойный отец, 
Карл II повелел закрыть маленьким рубином, дабы большой камень вновь обрел 
цельность и никогда более не обижался на своих королевских владельцев.
С тех пор больше 300 лет рубин Черного принца бережет английскую монархию. В 
XIX веке по приказу королевы Виктории его перенесли на вновь сделанную 
государственную имперскую корону. Старинный рубин занял самое почетное место в 
центре ее переднего креста. Свое законное место он сохранил и в 1953 году, 
когда для церемонии коронации Елизаветы II было решено обновить главный символ 
Британской империи. Ныне корона является важнейшим экспонатом сокровищницы 
Тауэра. И лишь в самых торжественных случаях Елизавета II появляется в ней 
перед своими подданными.
Впрочем, в XX веке обнаружилось, что главная историческая достопримечательность 
британской короны – рубин Черного принца – вовсе не рубин, а красная шпинель. 
Сделавшие это открытие ученые-геммологи сами были шокированы и даже назвали 
уникальный камень «вековой ошибкой». Впрочем, на его ценность это уже не никак 
отразилось, тем более что шпинель – также драгоценный камень. Но, выходит, в 
чем-то и был прав имам Гранады, утверждавший за шесть веков до этого: «Это – 
камень-оборотень».



Королевский сапфир

Чувства были столь сильны, что Мария едва не задохнулась от восхищения. Неужели 
этот высокий, статный юный красавец Генри Дарнлей и вправду стал ее мужем? 
Однако все, что она может ему предложить, – это тайный брак. У нее даже нет 
подходящего подарка для своего избранника. Хотя… Мария встрепенулась – у нее 
есть драгоценность, достойная дара любви, – знаменитый сапфир Стюартов, 
доставшийся ей от предков.
Решено! Она подарит его Генри. Легенда гласит, что этот сапфир – камень 
соединения. Несколько лет назад, когда настоятель Эдинбургского монастыря 
показал Марии королевский сапфир, то поведал: «Этот синий камень – дар Неба. 
Существует пророчество, моя королева: когда этот главный камень Шотландии 
соединится с главным камнем Англии, наши земли обретут мир и истинное 
могущество!»
Мария тогда подумала: «Может, подарить его «сестрице-сопернице» – Елизавете 
Английской? Вдруг и вправду две страны перестанут враждовать?» Но эту мысль 
Мария быстро отринула. Вряд ли даже самый драгоценный камень поможет забыть 
вековую вражду Шотландии и Англии. Да и к чему отдавать сапфир проклятой 
«сестрице»? Она же не лигитимная правительница Англии. Даже отец Елизаветы, 
покойный король Генрих VIII, считал девчонку незаконной, ведь в ее жилах течет 
поганая кровь ведьмы Анны Болейн, казненной за измену. А у нее, Марии Стюарт, 
кровь наичистейшая. По всем законам именно она должна править ныне в 
благословенном Лондоне, а не прозябать в полуразрушенном Эдинбурге, где 
осыпаются крепостные стены старого замка и где дует изо всех щелей.
Говорят, в Лондоне проклятая Елизавета меняет по десять платьев на дню. Иначе 
как ей понравиться мужчинам? Ведь она дурна лицом, плоска грудью, тоща и 
рыжеволоса – не то что статная и темноволосая красавица Мария. Зато на 
Елизавете навешано всегда столько драгоценностей, что она даже не может 
подняться без посторонней помощи. Рассказывают, что она горстями швыряет алмазы 
своим фаворитам. А бедняжка Мария должна ломать голову, где взять деньги на 
ремонт замка.
Впрочем, не стоит гневить Бога – ей ли жаловаться, когда 19-летний красавец 
Дарнлей смотрит на нее с такой любовью? Это вам не первый, неудавшийся брак 
Марии – с болезненным и тщедушным французским королем Франциском II, за 
которого ее выдали 7 лет назад, в 1558 году. Ей тогда было 16 лет, а Франциску 
вообще всего 14. Да этот прыщавый юнец и обнять-то жену не умел по-настоящему. 
Впрочем, он вообще ничего не умел, всем заправляла его ужасная мамаша – 
королева Екатерина Медичи. Весь двор дрожал перед ней, все шептались, что 
Медичи весьма сведуща в ядах. Счастье, что болезненный Франциск через год после 
венчания умер, и Марии удалось вернуться домой в Шотландию, откупившись от 
свекрови огромной, в рост человека, ниткой белоснежного крупного жемчуга. 
Жемчуг остался в Париже как подарок королеве-свекрови, зато сама Мария уцелела. 
С тех пор она все никак не может забыть хищные глазки Медичи. До чего же все 
они жадны, эти королевы!
Но она не будет такой! Она ничего не пожалеет для любимого, тем более какого-то 
там королевского сапфира. Если он камень соединения, то пусть она, Мария, 
соединится со своим возлюбленным!
Наедине с ним Мария теряла голову, да и Дарнлей был полон страсти. Слова не 
нужны. Королева Шотландии действительно красива и горяча, как ему и 
рассказывали советчики в далеком Лондоне. Говорили, что она не станет выяснять 
факты его биографии, а влюбится тотчас – ведь в ее 23 года мужчина необходим, 
как воздух. Но никто бы не смог предсказать Дарнлею, сколь желанной станет для 
него эта женщина!..
Генри зарылся лицом в водопад ее струящихся волос и вдруг подумал: «А вот 
Елизавета носит парики. Говорят, у нее голова лысая…» Он одернул себя: не стоит 
в первую брачную ночь думать об ЭТОМ. Но как забыть, если завораживающий, 
змеиный голос Елизаветы постоянно звучит у него в ушах: «Если ты не сможешь 
погубить Марию Стюарт, то распрощаешься со своей семьей, юный Дарнлей! Твоя 
мать и сестры остаются у меня в заложниках!» Генри вспомнил золотоволосую 
малютку Мейбл, свою младшую сестренку, и застонал. «Что такое?» – не поняла 
Мария. «Я боюсь не справиться!» – чистосердечно признался Генри. Не объяснять 
же бедной Марии, что это значит…
Мария, поняв по-своему, кротко вздохнула: бедный ягненочек, как он любит ее! 
Рывком она сняла с шеи сапфир, висящий на серебряной цепочке: «Этот волшебный 
камень не даст нашей любви угаснуть. Он всегда будет напоминать о страсти, 
которая сжигает наши тела!» Генри поднес камень к пламени свечи, и рука его 
дрогнула. «Скорее он напоминает окоченевший и посиневший на морозе труп…» Мария 
только засмеялась: «Какие странности ты говоришь!» Ей не хотелось слушать ни о 
чем, кроме своей любви.
А зря… Очень скоро ей все-таки пришлось прислушаться к некоторым словам своего 
юного мужа. И слова эти действительно были такими же странными, как и его 
друзья, приезжавшие к нему под покровом ночи. Ну а после того, как, получив от 
папы римского разрешение на брак, Мария официально короновала своего молодого 
супруга, тот и вовсе повел себя вызывающе: у него появились собственные 
«королевские интересы», которые он обсуждал с приятелями, а не с женой. Дальше 
– больше: Мария носит под сердцем их дитя, а ревнивый Дарнлей устраивает ей 
безобразные сцены, обвиняя ее в измене. И с кем! С секретарем-итальянцем, 
который к тому же (и это известно всему двору) предпочитает совсем не дам, а 
юных пажей.
Сначала Мария изумилась, потом возмутилась, но, поразмыслив, поняла: дело не в 
ее «изменах». Просто Генри всеми силами стремится опорочить ее как законную 
правительницу в глазах подданных. Впрочем, к тому времени королева уже не была 
влюбленной простушкой: она наводнила окружение мужа собственными соглядатаями. 
И вскоре те донесли: Дарнлей возглавил заговор – хочет стать единоличным 
правителем, а затем и вовсе отдать Шотландию под власть англичан.
Пришлось принимать меры. Верные Марии люди схватили заговорщиков и недолго 
думая отправили на плаху. Всех, кроме Дарнлея. Ночью после казни взволнованная 
Мария пожаловала в комнату, где под охраной содержался ее вероломный супруг. 
Королева была бледна, губы подрагивали, но в руках она несла два кубка, полные 
вина.
«Решено отослать вас от двора, супруг мой. Вряд ли мы еще увидимся, – 
проговорила Мария. – Я пришла проститься!» И королева протянула Дарнлею один из 
кубков. Генри медленно поднялся. Каждое движение давалось ему с трудом – стража 
Марии два дня избивала изменника. Но Дарнлей взял кубок и поднял его, 
приветствуя королеву. Полы его рубахи, рваной на груди, разошлись, и в неясном 
мерцании свечи Мария увидела мертвенно-синий свет, идущий от сапфира, который 
Генри носил на груди. Мария ахнула – муж все-таки не расстался с символом их 
любви…
Рука ее дрогнула – или это дрогнуло ее сердце?.. Локоть королевы неуклюже 
ударил по руке мужа. Кубок полетел на пол. Вино растеклось. Дарнлей так и не 
понял, что оно было отравлено. Но и Мария не поняла, что подвигло ее передумать 
в последний момент – все еще жившая в сердце любовь к красавцу мужу, отцу 
своего еще не рожденного ребенка, или волшебные чары сапфира – камня любви, 
согласия и надежды?..
Она простила Дарнлея. Началась новая жизнь. Но уже через пару месяцев вновь 
пошли доносы соглядатаев – вероломный Генри снова замышляет очередной переворот.

9 февраля 1567 года должен был состояться большой королевский праздник в честь 
свадьбы двух наивернейших вассалов. Дарнлей сказался больным и остался в своем 
доме Керк-о’Филд неподалеку от королевского замка Холируд.
Стоя на огромной ярко освещенной галерее замка, королева Мария Стюарт 
приветствовала прибывавших гостей. Но взор ее то и дело обращался в сторону 
Керк-о’Филда. Через каждые четверть часа слуги тайно докладывали 
повелительнице: к дому Дарнлея подъехала очередная группа заговорщиков, ведь 
именно на день праздника, когда никто не сможет им помешать, они и назначили 
свой главный совет. Когда веселье в Холируде достигло апогея, Мария 
перекрестилась. Сейчас, сейчас…
Шум веселья прервался оглушительным грохотом. Веселящимся людям он показался 
адским взрывом, от которого содрогнулась земля. Собственно, так и было – 
Керк-о’Филд вместе с Генри Дарнлеем и приехавшими к нему друзьями-заговорщиками 
взлетел на воздух.
Наутро Мария пожелала сама взглянуть на рухнувшие стены. На тело Дарнлея она 
наткнулась в саду. Вероятно, взрывная волна выбросила его туда. Рядом с телом 
валялся сапфир. Мария подняла его, и вдруг в голову ей пришла невероятная 
мысль: может, Генри не по собственной воле хотел отдать Шотландию под власть 
Англии, может, именно проклятый сапфир стремился к соединению властей?..
После смерти Генри Дарнлея королем Шотландии был объявлен сын его и Марии, 
годовалый малютка Яков. Ему и достался родовой сапфир. Дальнейшая судьба 
необузданной и несчастной Марии Стюарт известна всем: потеряв шотландский трон, 
она бежала в Англию, но была брошена в тюрьму и, наконец, казнена по приказу 
Елизаветы Английской. Но судьба переменчива. Елизавета не имела детей и потому, 
умирая, была вынуждена назвать своим преемником ближайшего родственника – Якова 
Шотландского. Так сын Марии Стюарт и Генри Дарнлея в 1603 году стал королем 
Англии и Шотландии.
А знаменитый сапфир оказался в королевской казне, которая находилась в Тауэре. 
Но хоть он и прибыл в Англию, ни с каким другим камнем не соединился. Так что 
старинное пророчество не возымело силы. Во времена правления Стюартов страну не 
переставали сотрясать многочисленные конфликты. Сына Якова Шотландского, короля 
Англии Карла I, в 1649 году казнили сторонники победившей революции. И хотя его 
наследник Карл II со временем вернул себе трон, удержались на нем Стюарты не 
слишком долго. Очередной король Яков II в 1688 году был свергнут с престола и 
бежал во Францию. К счастью, он предусмотрительно захватил с собой 
драгоценности короны, среди которых был и знаменитый «Шотландец», как назвали 
сапфир Стюартов в Париже. После смерти Якова II камень оставался во Франции у 
его сына, потом оказался в Риме у его внука – кардинала Генри Йоркского. 
Последний в 1807 году, незадолго до собственной кончины, распорядился 
переправить камень на родину, передав его в королевскую сокровищницу.
Дело, порученное его верному слуге Анджело Бенелли, оказалось непростым. Европа 
сотрясалась от многочисленных войн. Добраться до Англии, которой Наполеон 
объявил континентальную блокаду, было крайне сложно. И все же Бенелли удалось 
преодолеть защитные кордоны французов, попасть на английский корабль и таким 
образом оказаться в Лондоне, где он и передал сапфир по назначению. Однако 
знаменитый камень ничуть не заинтересовал английского короля Георга III. 
Впрочем, его вообще мало что интересовало: к тому времени он почти полностью 
лишился рассудка. Больше того, его сын и наследник, будущий Георг IV, ставший в 
1811 году принцем-регентом, поначалу также не обратил внимания на дар Стюартов. 
Этого шумного весельчака с молодых лет интересовали только дружеские пирушки и 
образчики новой моды. Ну а поскольку от постоянных застолий Георг полнел не по 
дням, а по часам, то в Виндзоре и других королевских резиденциях пришлось 
расширить все проходы, поскольку шумный принц, которого вся страна давно 
панибратски называла Принни, уже с трудом проходил в обычные двери. Попойки, 
разгульный образ жизни и немыслимое количество запутанных любовных связей 
сделали его притчей во языцех по всей Европе. Все жалели его бедную супругу – 
несчастную принцессу Каролину, которая была вынуждена терпеть необузданные 
выходки сумасбродного мужа.
И вдруг в 1819 году в амурных похождениях Принни произошла заминка – маркиза 
Элизабет Канингхем отказала принцу-регенту в его притязаниях. Тот оторопел, а 
высший свет ахнул. Было от чего! Маркиза ведь никак не подходила на роль юной 
прелестницы – ее некогда стройная фигура давно уже оставляла желать лучшего, к 
тому же и лет ей было уже под пятьдесят.
Впрочем, Георг тоже был далеко не юноша – 57 лет. Но за все годы он ни разу не 
знал отказа у женского пола – и вдруг такое!
«Ах, мой принц! – воскликнула на очередном светском мероприятии маркиза 
Канингхем. – Главным в любви я считаю не телесную страсть, а духовное единение. 
Мы же почти не знаем друг друга…»
Что это было – отказ или амурная интрига? Георг не понял. Но ощутил яростный 
азарт охотника. Давненько с ним такого не случалось. Наверное, если бы маркиза 
пала к его ногам, он и не вспомнил бы о ней наутро. Но она не пала! И потому 
разгоряченный и заинтригованный Принни кинулся на осаду ее сердца.
Уже на следующий день он прибыл в особняк Канингхемов на Сент-Джеймс-Роуд с 
темно-синим бархатным футляром. Взволнованный дворецкий дрожащим голосом 
приказал слугам сей же миг снять с петель все двери, которые могли встретиться 
по пути принца-регента из холла в гостиную. Опираясь на толстую трость, Георг 
прошествовал прямо в комнату маркизы. И пока та неловко пыталась встать со 
своего глубокого кресла, сумел раскрыть прямо перед ее носом синий футляр. От 
неожиданности маркиза снова плюхнулась в кресло, так толком и не успев 
подняться. Она только всплеснула руками: «О небо! Какая красота, какая синева!» 
– «Это сапфир согласия и любви, мадам! – страстно прошептал Принни. – Тот, кто 
дарит его, клянется любить вечно. Принимаете ли вы мою клятву, любовь моя?»
Ну что могла сказать маркиза? Она снова попыталась встать, оперлась на 
подлокотники, но пальцы не слушались. Словом, Элизабет Канингхем опять сползла 
в кресло и тихо прошептала: «Да, мой король…»
Маркиза оказалась пророчицей. Через несколько месяцев, в начале 1820 года, 
после смерти отца принц-регент взошел на долгожданный королевский трон под 
именем Георга IV. Вскоре его нелюбимая супруга Каролина отошла в мир иной, так 
что возлюбленная маркиза Канингхем перебралась в Виндзорский замок – поближе к 
королю. И что удивительно: Георг по-прежнему кутил и сорил деньгами, а вот 
амурные похождения прекратились. То ли маркиза оказалась умелой любовницей, то 
ли сапфир согласия не позволял хождений на сторону. Словом, парочка прожила 
вместе целый десяток лет – вплоть до кончины Георга IV в 1830 году. Подавленная 
смертью обожаемого короля, маркиза не стала спорить, когда новый английский 
монарх Вильгельм IV повелел вернуть сапфир Стюартов в казну. Она безропотно 
отдала камень и даже покинула Англию, перебравшись в Париж, где прожила еще 30 
лет, тогда как Вильгельм IV протянул лишь семь.
Унаследовавшая британский трон его 18-летняя племянница Виктория приказала 
ювелирам изготовить для предстоящей коронации новую корону. Не желая править по 
старинке, она хотела создать свои собственные традиции. Больше того, она лично 
пришла в Тауэр, где хранились самые выдающиеся драгоценности короны, и 
приказала рассказать ей историю каждого камня.
У взволнованного хранителя задрожал голос. «Вот это – рубин Черного принца, 
ваше величество, самый знаменитый камень в истории Англии. И вот это – сапфир 
Стюартов, принадлежавший еще древним королям Шотландии». – «То есть это два 
легендарных камня наших земель», – подытожила Виктория. «Так точно, ваше 
величество. И знаете, что удивительно? Существует старинное пророчество 
эдинбургских монахов: когда главный камень Шотландии соединится с главным 
камнем Англии, страна обретет истинное могущество!» – «Так чего же вы ждете? – 
вскричала не по годам мудрая Виктория. – Немедленно вставьте оба камня в мою 
новую корону! И да будет Британия самой могущественной в мире!»
Сапфир Стюартов почистили, обмерили, взвесили и описали. Установили, что после 
всех исторических перипетий он представляет собой овальный камень глубокого 
синего цвета полтора дюйма в длину и дюйм в ширину, массой 104 карата. По 
приказу королевы его вставили на лицевую сторону Большой королевской короны – 
рядом с рубином Черного принца. Так наконец-то сошлись оба камня. А 
Великобритания при королеве Виктории обрела небывалое могущество – стала 
империей, над территорией которой никогда не заходило солнце. Вот и не верь 
после этого пророчествам!
С тех пор сапфир Стюартов всегда на королевской короне. Правда, в 1910 году при 
коронации Георга V, внука Виктории, легендарный сапфир перенесли с лицевой на 
тыльную сторону короны, а его место занял недавно найденный алмаз «Звезда 
Африки – 2». И почему, спрашивается, новый король не оставил все как было при 
бабушке? Перемена мест, вероятно, смутила волшебный сапфир – он перестал радеть 
о могуществе страны. Империя постепенно начала разваливаться. Впрочем, возможно,
 сапфир и не виноват. Просто ХХ век оказался роковым для всех империй…



Крылатые стражи Тауэра

С именем английского короля Карла II связано и главное предсказание Англии – 
пророчество настолько серьезное, что вплоть до XVIII века оно было засекречено, 
хотя находилось на виду всего Лондона, прямо на стенах старинного королевского 
замка – легендарного Тауэра. О чем речь? Да об огромных черных в?ронах, которые 
издревле гнездились на Белой башне замка. Когда иностранные послы, посещавшие 
старинную резиденцию английской монархии, удивлялись и восхищались птицами, 
англичане охотно рассказывали, что вороны живут здесь по особому указу короля 
Карла II от 1667 года. Но никто ни разу не проговорился иностранцам, что 
распоряжение монарха было обусловлено древним пророчеством, касающимся самого 
государства Британского.
В тот ужасный год Англию постигла истинная беда – в феврале 1667-го чудовищный 
пожар практически уничтожил Лондон. Несколько дней город полыхал, как факел. 
Жители, похватав, что успели, из домашнего скарба, покинули столицу. Трава и 
деревья выгорели дотла. Птицы либо погибли, либо разлетелись.
Потом много месяцев вернувшиеся горожане, армия и съехавшиеся со всей страны 
рекруты разгребали завалы, восстанавливали, что возможно, и возводили новые 
постройки на месте пожара. Королевский двор переехал в летние резиденции, но 
Карл часто посещал Лондон, останавливаясь в Тауэре. Массивные старинные стены 
выдержали битву с огнем, и теперь архитекторы и строители пытались как можно 
быстрее навести там порядок. И вот однажды Джон Фламстед, астроном и 
королевский замерщик, отправился на стену Белой башни, дабы выяснить, что там 
повреждено и требует восстановления.
Белая башня являлась неким символом самого Тауэра, ибо была возведена первой 
еще в 1097 году. Но теперь, поднимаясь по ее лестнице, Фламстед услышал птичий 
гул, шелест крыльев. Да на него чуть не напала стая больших черных воронов, 
едва не сбила с ног! Астроном вспомнил, что лондонцы уже несколько недель 
жаловались на то, что большие черные птицы, появлявшиеся по ночам невесть 
откуда, выхватывали у людей провизию и похищали меховые ткани. Но теперь 
понятно, кем были эти ночные разбойники – большой вороновой стаей, 
угнездившейся на стенах Белой башни!
Но ведь это непорядок – и довольно опасный. Фламстед составил королю докладную 
записку с предложением выселить воронов из Тауэра, а если надо, то и поубивать 
хищных птиц. Как иначе начать восстановление Белой башни, если на ней останутся 
крылатые захватчики?
Однако Карл II не спешил с расправой. Он вообще хоть и был гулякой, остроумцем, 
любителем женского пола, но отличался одной завидной чертой – был крайне 
осторожен в поступках и никогда не спешил с указами. Этому его научила жизнь, 
полная лишений, когда после казни его отца Карла I он был вынужден скитаться по 
заграничным родственникам, жить при чужих дворах Европы из милости. На все 
вопросы, Карл предпочитал давать один ответ: «Посмотрим!»
Вот и теперь монарх решил рассмотреть вопрос о воронах со всех сторон. Были 
вызваны королевский ловчий и придворный историк. «Я хочу знать все о воронах 
Тауэра!» – объявил Карл. Однако связного ответа он не получил. Королевский 
ловчий замялся: «Вороны всегда там гнездились. Странно, что они не улетели от 
пожара, а остались…» Историк вздохнул: «Была какая-то легенда или что-то в этом 
роде… Но ваш невинно убиенный батюшка никогда не интересовался россказнями. 
Птицы мешали ему спать, и он приказал согнать их. Правда, сделать этого не 
успели. Начались революционные волнения… Но если ваше величество желает, я 
подниму старинные фолианты…» – «Не стоит!» Неожиданно дверь в залу отворилась, 
и на пороге возник старик в черном камзоле. Карл прищурился. Он обладал 
феноменальной памятью на лица, один раз увидев, запоминал навсегда. Вот и 
теперь король вспомнил, что видел этого старика в одном из темных коридоров 
Тауэра. Тогда королю сказали, что он – один из хранителей замка. Но при той 
встрече старик выглядел осунувшимся, руки его дрожали, а спина клонилась к полу.
 Теперь же глаза хранителя сверкали, спина распрямилась, а слова слетали с губ 
яростно и уверенно.
«Как вы можете неуважительно говорить о воронах Тауэра, господа! – обратился он 
к придворным. – Если не знаете – молчите! Иначе советы глупцов могут привести 
нашу монархию к краху, как уже случилось однажды. Разве я не говорил бедному 
королю Карлу I о том, что птицы Белой башни требуют терпения и почтения, ведь 
они – талисманы английской монархии. Но покойный король не послушал меня, 
приказал выбросить одно из гнезд. Говорил: посмотрим, что будет! И вот лишился 
поддержки Небес, и случилось то, что случилось. Революция. Кромвель-диктатор. 
Казнь короля…»
Карл II встрепенулся: «О какой поддержке Небес ты говоришь, любезный 
хранитель?» Старик без боязни твердо взглянул в глаза монарха: «Я расскажу, что 
знаю. Когда столетия назад поднялась первая стена Белой башни, к строителям 
неожиданно подлетела пара воронов – самец и самочка. Тогда тут было мало 
деревьев, местность-то болотистая, вот птицам и негде было вить гнезда. Но 
Белую башню они облюбовали. Небось подумали, что это скала. Строители их не 
согнали, а стали подкармливать. Потом башню возвели выше, прилетели еще 
несколько пар. Местный прорицатель счел это благим знаком. Ну а потом во сне 
ему явился воитель Михаил-архангел и предрек: «Пока вороны живут на стенах 
королевского Тауэра, надежны стены, а с ними монархия и королевство. Если же 
вороны покинут Тауэр, британская монархия рухнет, а с ней обратится в прах и 
Тауэр». И это пророчество нарушил наш покойный монарх Карл I! Нельзя сгонять 
птиц со стен башни. Эти вороны – талисман королевской власти. Пока они живут в 
Тауэре, живет и Британия!» Карл II задумчиво потер мочку уха. «Так вот почему 
эти птицы не улетели от пожара, – прошептал он. – Они – стражи Тауэра и 
королевства и не смогли бросить свой пост, даже несмотря на огонь. Да мы должны 
быть им благодарны! А вместо этого хотим выселить их с насиженного веками места.
 И кто мы после этого?..»
В тот же день Карл приказал составить специальный указ. По нему вороны 
зачислялись на королевскую службу, казна обязалась выделять на прокорм птиц 
особую сумму, решено было нанять главного хранителя королевских воронов и 
четверых его привратников. Сами же вороны получали право «свободного полета над 
Тауэром, владение собственным именем и ношения почетной ленточки с королевскими 
регалиями на ноге».
Что ж, Карл оказался мудр. Четвертый век со времен его правления Англия не 
знает больше ни революций, ни гражданских войн. Может, прав оказался старик 
хранитель, и в этом есть заслуга и крылатых стражей Тауэра? Сегодня на стенах 
Белой башни живут шесть основных воронов – три пары, самцы и самочки: Тор Бран 
и Ранван, Морристон и Мун, Квилан и Дугин – и два запасных вороненка: братья 
Гундольф и Болдрик. Ухаживает за ними главный хранитель королевских воронов сэр 
Деррик Койл с четырьмя помощниками-привратниками.
При хорошем уходе вороны могут прожить больше сорока лет, а вороны Тауэра к 
тому же отлично воспитаны: они умны, корректно ведут себя с посетителями. 
Конечно, иногда встречаются и хулиганы, как ворон Хьюджин, обожающий налетать 
на посетителей-туристов. Но такие проделки наказываются, и за них хулиган не 
раз попадал в клетку под домашний арест. Правда, сделать это можно только по 
особому указу коменданта Тауэра, ведь вороны, считай, птичьи офицеры, и 
наказать их так просто нельзя. Еще у каждой птицы есть свой характер и 
предпочтения, как у людей. К примеру, ворон Грог был прозван так за свою 
страсть постоянно улетать к одному из лондонских пабов и там выпрашивать пивко 
у посетителей.
Но самое удивительное, что вороны Тауэра понимают человеческую речь и даже 
умеют разговаривать. Когда несколько лет назад президент России В.В. Путин 
посетил Тауэр, к нему и его сопровождению подлетел ворон Тор Бран и приветливо 
выкрикнул по-английски: «Всем доброе утро!» Надо ли говорить, как была поражена 
российская делегация!
Немудрено, что взглянуть на крылатых стражей Тауэра едут туристы со всего мира, 
ведь эти птицы давно уже стали национальным символом Британии. Но сами 
англичане до сих пор верят в древнее пророчество: британская корона и 
государство будут существовать так долго, пока в Тауэре живут его крылатые 
стражи. И время показывает, что к предсказаниям всегда лучше прислушиваться.



Великое пророчество континента

Пророчества и предсказания влияют не только на жизнь отдельных людей, но иногда 
и на судьбы целых народов и государств. Мировая история знает классический 
пример «пророчества народов» – речь идет о завоевании Америки испанскими 
конкистадорами.
Когда в XV веке на континент Новый Свет (еще и не названный Америкой) 
обрушились толпы завоевателей Старого Света, никто из захватчиков и не 
подозревал, как обернутся дела. Хорошо вооруженные отряды конкистадоров, в 
основном испанцев, никак не ожидали, что туземцы практически не станут 
защищаться, а, напротив, встретят прибывших белых людей с распростертыми 
объятиями. «Ласковые встречи», как записал потом Христофор Колумб, поразили 
весь отряд европейцев. А один из спутников Колумба заметил: «Да они словно 
давно нас ждали!» Впоследствии все прибывающие из Европы завоеватели (например, 
испанцы Кортеса) недоумевали, отчего их «крошечные горстки одерживали легкие 
победы над многократно превосходившими отрядами индейцев»?
Европейцы не знали главного: в родовой памяти и у ацтеков, и у инков, да 
практически у всех народов континента от Мексики до Перу сохранилось 
пророчество о великом боге, уплывшем в далекие края, но пообещавшем вернуться. 
Этот бог был белокож и бородат, добр и справедлив. Злые собратья-боги некогда 
выгнали его из страны, но он сумел предречь, что соберет силы и вернется. 
Немудрено, что местное население приняло европейцев за собратьев своего 
утерянного бога. Ведь приплывшие к ним воины были белокожи и бородаты. Словом, 
для индейцев это было сбывшееся пророчество.
Правда, утерянные боги были разными у разных народов континента. Ацтеки и 
некоторые другие народы почитали самым великим богом Кецалькоатля – змея, 
покрытого зелеными перьями. Он считался творцом мира и создателем человечества. 
Однако этот пернатый змей имел один недостаток – он был безобразен и покрыт 
волосами. Чтобы не пугать людей, Кецалькоатль носил белую маску, а волосы на 
подбородке заплетал в бороду. Не потому ли облик белокожих и бородатых 
европейцев показался гладко бреющимся краснокожим индейцам божественным?
Они искренне верили, что именно Кецалькоатль научил их предков следить за 
движением звезд, рассчитывать календарь, обрабатывать землю, чтобы получать 
обильные урожаи, строить дома и жреческие пирамидальные храмы. Кецалькоатль 
помогал людям во всем и возлюбил их даже больше своих сородичей, небесных богов.
 Вот тогда завистливые боги объединились и выступили против пернатого. 
Кецалькоатля убили в кровопролитной битве, но он сумел воскреснуть и уплыть с 
верными друзьями на восток. Прокляв предавших его богов, пернатый змей пообещал 
вернуться из-за океана и разбить богов-предателей. Вот почему ацтеки, 
встретившие конкистадоров, не сильно-то и сопротивлялись. Они ведь жили на 
территории старых богов и в глубине своего мифологизированного сознания верили, 
что вернувшиеся «белокожие боги» по праву возвращают свои земли. Ведь именно 
так предсказывало древнее пророчество. К тому же по невероятному стечению 
обстоятельств испанские конкистадоры высадились именно на восточном побережье, 
как и было предсказано. Но главное – они явились в год, посвященный самому 
Кецалькоатлю. Неудивительно, что Кортеса приняли за бога, а его войска – за 
свиту пернатого змея. Ну разве можно воевать против самого бога и его 
посланцев?!
У народов Перу была иная легенда, иной бог, но схожее пророчество. Перуанцы 
верили, что мир и человечество создал главный бог Виракоче. В незапамятные 
времена он пришел вместе со своим небесным народом, который называл себя 
виракочи, с севера. Инки запомнили их как белокожих, бородатых людей, «сияющих 
и верных воинов». Именно эти воины и научили инков сельскому хозяйству, 
астрономии, строительству, дали начало жреческой культуре. Своим местом 
обитания небесные люди выбрали окрестности прекраснейшего озера Титикака, 
поэтому простые люди прозвали их вождя Кон-Тики (Солнце озера Тики).
Под руководством Кон-Тики-Виракоче жизнь людей была благословенна и вполне 
благополучна. Но однажды божественный вождь вместе со своим народом исчез, 
передав через жрецов, что он отбыл за океан, но придет время – и он вернется.
Ну как после такого вала пророчеств можно было ожидать, что индейцы окажут 
отрядам конкистадоров серьезное сопротивление?! Нельзя идти против воли богов!..

Вот только, если вдуматься во все эти пророчества, не придет ли в голову 
простая разгадка? А может, задолго до испанских конкистадоров в Новый Свет 
прибывали белые люди, и не как завоеватели, не желая уничтожить этот мир или 
навязать ему своих богов? Они приходили с миром – и потому становились героями 
мифов и легенд. Они помогали и учили – и потому стали владыками умов. Но они 
помешали прежним жрецам и властителям, которые начали терять свою власть. Те и 
изгнали пришельцев, затеяв войну. Неудивительно, что, когда оставшиеся в живых 
белокожие люди уплывали домой, они пообещали вернуться. И народы, благодарные 
за помощь и новые знания, ждали…
Кто ж виноват, что те, кого они дождались, оказались завоевателями?! 
Пророчество сбылось – но как?..



Государственное пророчество: един народ – одна страна

Второй пример классически сбывшегося «национального пророчества», а вернее, 
предсказания для целого народа известен в Европе куда меньше. Что и немудрено, 
ведь это государственное пророчество прозвучало на острове Ява еще в 1150 году. 
В те времена правителем Восточной Явы, которая называлась тогда Кедира, был 
мудрейший царь Джайябайя. Сам остров, хоть и небольшой, особенно по меркам 
континентальным, тогда был разорван на несколько крошечных государств. К тому 
же его правителям никак не удавалось установить мир с территориями Индонезии. 
Дошло до того, что основы единого индонезийского языка стали забываться, и 
каждая местность начала говорить на своем диалекте. Джайябайя же мечтал о том 
времени, когда его любимый остров воссоединится с Индонезией, и будет единый 
индонезийский народ и одно государство. Впрочем, мудрый ясновидящий царь 
предвидел, что это случится не скоро. И вот что он предсказал.
Пройдет много веков, и настанет день, когда Яву посетят белолицые заморские 
мореплаватели. Они оккупируют страну и будут править, притесняя коренные народы,
 пока не пройдет время правления «четырех королей». Однако их владычеству 
придет конец, но на смену им явятся желтолицые люди с севера. Но их власть 
пробудет столько, сколько живет кукуруза. И только после этого Индонезия станет 
независима. И будет един народ и единое государство.
Пророчество Джайябайи было, конечно, несколько сумбурным и многоступенчатым. Но 
на Востоке любят неспешно докапываться до истины и умеют ждать. Вещие слова не 
забылись и понемногу начали исполняться. Белолицыми мореплавателями из-за 
океана оказались португальцы. Их колониальная экспансия установилась на 
островах Индонезии в начале XVI века. Но власть этого «первого белолицего 
короля» продлилась недолго. Уже на рубеже XVI–XVII веков сюда пришли голландцы. 
Вытеснив португальцев, они навязали островам свои порядки, основали Ост-Индскую 
компанию с ее монополией на торговлю пряностями, которые в те времена ценились 
дороже золота. Господство колонизаторов, естественно, строилось на жестокой 
эксплуатации местного населения. Так что на свободолюбивой Яве постоянно 
вспыхивали восстания. Самыми известными стали восстание под руководством 
Трунуджайи (1674–1679) и Сурапати (1688–1706). Но результатов они не принесли – 
голландцы умели усмирять непокорных.
Однако и «второму королю» – голландскому – пришел конец. В 1800 году, когда в 
Европе шел наполеоновский передел мира, голландцев вытеснили англичане. 
Голландская компания была ликвидирована, зато возникла новая – английская. Так 
на островах Индонезии воцарился «третий белолицый король» – Великобритания.
Впрочем, в 1824 году «третий властитель» сменился четвертым. Голландцы сумели 
вытеснить англичан и вновь захватили контроль над Индонезией. Власть этого 
«четвертого короля» продолжалась вплоть до 40-х годов ХХ века и была особенно 
жестокой. Немудрено, что в конце концов часть индонезийцев оказалась готова 
сменить власть голландцев на любую другую.
В 1941 году Юго-Восточную Азию, в том числе и родной остров Джайябайи, 
оккупировали японцы. Так начала исполняться вторая часть пророчества, говорящая 
о «желтолицых людях». Впрочем, японцы отлично понимали восточный менталитет 
(сами к нему принадлежали), и потому они решили воспользоваться древним 
пророчеством, обернув его в свою пользу. Они разбросали над островами листовки: 
«Объявляем вам о прибытии японской армии, которая пришла исполнить пророчество 
великого Джайябайи. Помните! Он предрек, что желтые люди придут с севера 
освободить индонезийский народ от голландского рабства!»
Однако индонезийцы помнили и следующую строку пророчества: «Желтолицые люди 
пробудут столько, сколько живет кукуруза». Обычно поля этого растения на Яве 
используются четыре года, потом старую кукурузу срубают, а новую высаживают на 
новом месте. Так и вышло: японцы пробыли в Индонезии с 1941 по 1945 год.
И вот тут-то к словам пророчества обратились борцы за независимость Индонезии. 
Основатель Индонезийской национальной партии Ахмед Сукарно сделал это 
предсказание частью своей политической платформы и опирался на него как на 
непреложную истину, понятную всему народу. В 1945 году Сукарно объявил 
независимость Индонезии. И это был практически единственный случай в мировой 
истории, когда предсказание старинного яванского короля стало воистину 
государственным пророчеством. Все вышло как предрек король. Индонезийцы стали 
единым народом и одной независимой страной.



«Оракул» францисканского монаха

Монастырь францисканцев близ Флоренции испокон веков славился своими 
переписчиками. 40 монахов, каллиграфов и миниатюристов прилежно трудились над 
переписыванием старых книг и созданием новых. Этот кропотливый труд требовал не 
только точности и усидчивости, но и огромных знаний истории, математики, 
теологии и даже космогонии – надо же понимать любую книгу, которую 
переписываешь. Монах Раньо Неро славился самыми обширными познаниями. Но 
сегодня настоятель монастыря узнал невероятное – этот почтенный 
брат-францисканец в нарушение всех запретов занимается астрологией и 
предсказаниями!..
Отец настоятель прикрыл дубовую дверь своих покоев и в гневе обернулся к 
вызванному фра Раньо: «Виданное ли дело, чтобы верный слуга Господа оказался 
сведущ в науке, которая не поощряется Святой Церковью?!» Склонив голову перед 
настоятелем, монах попытался оправдаться: «Во все времена люди составляли 
гороскопы!» Настоятель вскипел еще больше: «То были темные времена! А сейчас, 
хвала Мадонне, идет к концу XIV век, через пять лет начнется XV. Флоренция 
стремится к знаниям, а неучи вроде тебя тянут нас назад». Фра Раньо поднял 
голову: «Мои гороскопы составлялись на благо Флоренции и по просьбе самых 
известных горожан. И они сделали щедрые пожертвования в казну монастыря!»
Вызванный казначей подтвердил – флорентийцы действительно выложили кругленькую 
сумму. И что теперь прикажете делать?! Запретить эту проклятую астрологию и 
наложить на фра Раньо епитимью построже? Но что скажут отцы города? Да и деньги 
монастырю нужны…
На другое утро отец настоятель вынес вердикт: «Отныне, Раньо, ты безо всяких 
гороскопов будешь писать о жизни почтенных флорентийцев. Ну а если что 
предскажешь, то по недомыслию. Греха в том не будет. Сказано же: нищие духом 
войдут в Царствие Небесное».
Фра Раньо поплелся в свою келью – переписывать очередную старинную книгу. Но, 
не дописав и пары страниц, вспомнил, что обещал составить гороскоп для 
семейства Веспуччи. Теперь придется объяснить все на словах, без гороскопа. 
«Вот что говорят звезды о будущем высокочтимого семейства», – начал усердно 
строчить Раньо. Но когда послание было уже закончено, рука сама вдруг вывела: 
«И будет в вашем роду сын наизнатнейший, именем которого назовут землю огромную.
 И случится то через век».
Так появилось первое пророчество Раньо Неро. Сам он, конечно, не узнал, прав он 
был или нет. Но в конце XV века Америго Веспуччи действительно исследовал новую 
землю, которую впоследствии назвали его именем – Америкой.
Жители Флоренции не сохранили гороскопов монаха-астролога, и имя его почти 
забылось. Но в 1972 году в библиотеке монастыря францисканцев обнаружилась 
старинная рукописная книга «Травы Тосканы», а внутри нее скрытые от посторонних 
глаз листы с надписью: «Раньо Неро. Оракул». Видно, понимая, что «Оракул» – 
труд тайный, автор столь своеобразно спрятал его. «Когда отец настоятель 
запретил мне составлять гороскопы, я стал думать о людях по ночам, – записал в 
предисловии к своей книге Неро. – В кромешной тьме передо мной начали 
проплывать картины из жизни этих людей. А потом я стал думать о разных странах 
и записал, что увидел. Может, это будет интересно и поучительно…»
Еще бы! «Оракул» Неро читался взахлеб. Он не был испещрен загадочными символами,
 коими столь любила изъясняться его эпоха, а составлен четко и конкретно. 
Конечно, монах называл события не теми именами, к которым уже привыкла история, 
но ведь когда фра Раньо писал свой труд, будущей истории еще не существовало!
Себя Раньо Неро называл Черным Пауком, а свою цель – «вылавливать мух»: 
показывать человечеству возможные бедствия и черные события, дабы люди смогли 
измениться и не попадать в паутину зла. В отличие от других 
оракулов-предсказателей Неро был уверен, что судьба вовсе не неотвратима, а ее 
пути извилисты, и можно выбрать лучший. То есть монах верил, что пророчества, 
если оно говорит о плохом, можно избежать, и каждый человек вправе изменить 
своими поступками дурное предзнаменование, если он узнает о нем. Невероятный 
взгляд на предсказания! Ведь обычно пророки говорят, что их предвидений не 
избежать.
Вот только люди не слишком-то хотели изменить историю своими добрыми поступками.
 Может, потому предсказания Неро сбывались не только в хорошем, но и плохом? 
Например, он написал, что в начале XVI века случится церковный раскол, который 
возглавит «Мартин Л.». И действительно, вождем Реформации стал Мартин Лютер. В 
другом же пророчестве Неро предсказал, что во второй половине ХХ века римский 
папа, нареченный двойным именем, будет ранен в покушении, которое произойдет на 
площади при большом стечении народа. Стрелявший будет турком-безбожником. Сам 
понтифик останется жив и даже простит стрелявшего.
Какая верная картина! Действительно, на папу Иоанна Павла II было совершено 
покушение – точно как в предсказании: на площади, при народе. Папа был ранен и 
впоследствии простил стрелявшего в него турка Агджу.
А к середине ХХ века, как предсказал Неро, «в центре Европы образуется страшный 
кровавый вихрь, который, как паук, полезет на три стороны – запад, юг и восток 
и продлится семь лет». Так и вышло: именно в таком порядке кровавый паук 
нацистской Германии полез на мир. И если вести отсчет с 1938 года, когда 
нацисты вторглись в Австрию, Вторая мировая война длилась семь лет.
ХХ век особенно интересовал Раньо Неро – и именно эти пророчества мы можем 
проверить с особой тщательностью. Монах предсказал изобретение нового 
страшнейшего оружия, которое назвал непонятно – «взрывающимся грибом материи». 
Теперь-то понятно, что он предостерегал об атомной бомбе и описал ее весьма 
похоже – взрыв с огромным черным грибом выше человеческого роста.
Интересовали францисканского монаха не только общественные и социальные события,
 но и бытовая жизнь. Он предрекал, что люди ХХ века начнут строить дома в 
городах «выше самых высоких деревьев и станут те города деревьями». Витиевато, 
конечно, но понятно: речь идет о небоскребах и «каменных джунглях».
«На севере снега и льды растают. На полюсах появятся обширные цветущие земли»,
 – писал Неро. Это вам ничего не напоминает, дорогие читатели? Конечно же 
глобальное потепление, о котором уже несколько десятилетий предупреждают ученые.
 Может, они тоже начитались писаний Раньо Неро?..
Предвидел монах и технические новинки. Правда, ему они казались непонятными и 
даже страшными. Но он описывал их так точно, как мог. «Будут страшные гудящие 
веревки и цепи. Люди станут общаться при помощи их». Узнаете телефонные провода 
и электричество, дорогие читатели? «Возникнут зеркала, в которых люди станут 
отражаться на многие расстояния». Ну а это – телевизоры и видеотелефоны. А еще 
Неро писал о «раковинах, которые слышат и говорят человеческими голосами». 
Сегодня мы уже знаем их названия: телефонные трубки и мобильники. Их 
действительно, как морские раковины, люди подносят к уху.
«Есть на Востоке великий каменный идол всех времен и народов, хранящий весь 
опыт человечества», – написал Раньо Неро. Понять несложно – речь о египетском 
сфинксе. Так вот, монах предсказал, что, разгадав загадку сфинкса, люди 
спасутся – узнают о том, как жить вечно или продлевать жизнь до того возраста, 
«когда уже захочется перейти из нашего мира в мир Вечный». Выходит, сфинкс – 
наидревнейший спасатель человечества.
Да и за избавлением от возможного голода далеко ходить не надо. Ясновидец Неро 
подсмотрел, что под «языческими (читай – египетскими) пирамидами» есть 
хранилища с такими плодородными семенами, что ими без труда можно будет 
накормить всех людей земли. Надо только поискать хорошенько.
Что ж, всех пророчеств францисканского монаха не перечислить. Главное – 
действовать так, чтобы сбывалось хорошее и не сбывалось плохое. Недаром же 
«Оракул», говорящий в большинстве своем о ХХ веке, предрекает кое-что и на годы 
3-го тысячелетия. Обнадеживающая датировка – она однозначно говорит: конца 
света не предвидится аж до 3-го тысячелетия от Рождества Христова.



Предсказания для Тартарии

Особые предсказания, предназначенные для Тартарии, есть на страницах книги 
Раньо Неро. Но что это за страна? Оказывается, именно так – Тартарией – во 
времена Неро во Флоренции именовали далекую страну Россию. Была она никому не 
понятна, сведения о ней чрезвычайно скудны. Откуда пошло название – не ясно: то 
ли Тартар, как греческий конец света, то ли Татар, как Татария. Одно слово – 
загадка. Вот только для Неро раскрылось множество тайн будущего этого 
государста. Сразу надо оговориться: флорентийский пророк считал ее ключевой 
страной мира, а после ХХ века и вообще наиважнейшей. Приятно узнать о таком, 
верно? Да еще и из труда человека, который ни одного россиянина и в глаза-то не 
видывал…
Зато Неро много о нас написал. Например, то, что именно Тартария достигнет 
огромных успехов в развитии технических знаний. Правда, на страницах Неро это 
подтвердилось изобретением нового страшнейшего оружия, того самого, не зная 
названия которого монах из XV столетия назвал «взрывающимся грибом материи». 
Конечно же речь шла об атомной бомбе. И Неро предупредил, что самыми ужасными 
будут два взрыва на земле, «где рождается богиня Аврора», и третий – в землях 
Тартарии.
Ну, Аврора, как известно, богиня рассвета. Именно так, Страной восходящего 
солнца, называют современную Японию. Понятно, что координаты первых двух 
взрывов – Хиросима и Нагасаки. А вот описание взрыва в Тартарии: «Страшное 
облако, о котором никто не узнает до поры и которое принесет невиданные 
болезни». Неужели францисканский монах, сидя в своей темной келье, не зная 
названий ни мест, ни городов, предвидел Чернобыль? Но ведь как верно сумел 
предсказать: о взрыве в Чернобыле долго не сообщалось, и только потом начались 
болезни, вызванные радиацией.
Есть и другие пророческие записи о «снежной и многострадальной стране», как 
называл ее Неро. Он видел так: с 1925 года в Тартарии станет править 
дьявольское «красное» учение. «Вижу победное шествие религии сатаны. Вижу, как 
храм, но нет света в нем. Все наоборот – и видны только свиные рыла». Похоже? 
Действительно, какие-то храмы, мечети, синагоги в многострадальной России 
снесли, какие-то оставили. Но в них уже не обращались к Богу. Где-то был склад, 
где-то – учреждение, а где и вовсе – общежития с пьяными горланящими жильцами. 
Ну чем не «свиные рыла»? Правда, с датой Раньо немного запоздал – все началось 
с 1917 года. Зато дальше монах-францисканец уже не ошибся. «С гор спустится 
человек с дымом изо рта (напомним, во времена написания труда Неро табак в 
Европу еще не завезли, и монах не знал, как назвать человека, курящего трубку), 
лицом рябой, одна рука сухая». И станет этот человек тираном гигантской страны.
Представляете? Францисканский монах предсказал правление Сталина! Конечно, он 
не знал имени и потому назвал тирана «ужасным медведем» (ну как не вспомнить 
здесь о «русском медведе»). И дальше: «По распоряжению ужасного медведя многие 
будут убиты в затылок (а ведь огнестрельного оружия во времена Неро еще не 
было!), а другие останутся жить безмолвной, стадной жизнью, пока не закончится 
срок его правления». Ох, прочесть бы в начале ХХ века это пророчество, может, 
оно не исполнилось бы, а может, осознав, что может случиться, люди не допустили 
бы этого?..
Впрочем, Раньо Неро ясно видел, что Тартария сбросит иго. Ибо, как он считал, 
ей уготована ключевая роль не только в ХХ столетии, но и позже. Он постоянно 
подчеркивал, что Тартария уцелеет при любых катаклизмах, после зверств 
«человека с дымом изо рта» станет могучей державой, а в XXI веке – оплотом мира 
между разными ссорящимися народами.
Больше того, Неро видел, что Тартария «победит Небеса». Ее жители первыми 
научатся «летать к звездам». Все начнется с «рыцаря-победителя», который будет 
носить великое имя Георгия Победоносца. Сей «рыцарь» сумеет взлететь прямо в 
небо. И произойдет это событие в «зеркальный год зеркального века в двойном 
исчислении».
Ну разве можно было из тех далеких веков увидеть точнее?! Георгий Победоносец – 
это, конечно, наш Юрий Гагарин. Ну а «зеркальный год зеркального века» – 1961 
год ХХ века. Обе части – что года, что века – смотрятся как зеркальное 
отражение: 19–61 или Х – Х. Только почему «двойного исчисления»? Да потому, что 
год – 1961 – дан в арабских цифрах, а век – ХХ – в римских.
Есть в анналах «Оракула» Неро и еще одно, уж совершенно удивительное и даже 
забавное пророчество, касающееся Тартарии. Он предсказал пришествие злобных 
зеленых карликов «на Землю с Неба» – вот еще когда, оказывается, судачили о 
пришельцах! Они захотят поработить планету, но им не удастся победить 
человечество, потому что из мест Силы придут три мудреца, которые и возглавят 
сопротивление. Неро и места эти назвал. Ученые соотнесли их с современными 
названиями. Получилось: Памир, Тибет и… Урал. Так что наши соотечественники и с 
пришельцами управятся. Словом, и тут станет Россия «оплотом мира». И что бы ни 
случилось, даже если «исчезнут страны, исчезнут континенты, – как писал Неро, – 
Тартария не исчезнет никогда». Да будет так!



Мечта Леонардо да Винчи

Раньо Неро не был единственным, кто занимался предсказаниями в Италии во 
времена Высокого Возрождения. Баловались этим даже мастера живописного и 
скульптурного цеха. Особенно популярны были их «рассказы о будущем» в 
образованном ими Обществе Горшка, где они регулярно собирались пообедать, 
поговорить и обменяться мнениями о своих работах. Обычно там отличался 
флорентийский архитектор Симоне дель Полайолло, прозванный Кронакой. Несмотря 
на то что он имел важный пост главного архитектора кафедрального собора, этот 
рыжеволосый гигант обожал поговорить обо всем, что ему довелось увидеть в 
поездках по Италии, и о том, как люди будут жить в будущем. За эти истории, 
неисчерпаемые и завораживающие, как древние хроники, он и получил свое прозвище.

Но, конечно, самое большое любопытство, как у современников, так и у нас, их 
потомков, вызывают предсказания величайшего флорентийского художника Леонардо 
да Винчи. В его тетрадях, записках и рукописях исследователи находят множество 
пророчеств. Но вот парадокс: большинство из них составлено не для рода 
человеческого, а для самой природы – животного и растительного мира. Недаром 
Леонардо сам мыслил себя не как живописца, а как ученого. Его волновало, какими 
станут деревья, как люди научатся создавать новые сорта плодов, что можно будет 
сделать из дерева, а что из металла. Он предупреждал, что нельзя менять русла 
рек, что появятся бумажные деньги, которые вытеснят золотые червонцы и дукаты.
Но больше всего Леонардо волновала одна проблема, она же для него – великая 
мечта – человеческое общение. Он всю жизнь мечтал о том, чтобы люди всех стран 
и континентов могли бы общаться друг с другом. В этом он видел залог дружбы 
народов, при которой правители не смогут начать очередную войну. И вот каким он 
видел это общение в будущем: «Люди будут разговаривать друг с другом из самых 
отдаленных стран и друг другу отвечать». Последующие исследователи творчества 
Леонардо трактовали этот пассаж: «Писание писем из одной страны в другую». Но 
ведь Маэстро утверждал прямо: не «писать», а «говорить». Конечно, вплоть до 
появления телефона историки не могли понять, о чем он толковал. Это стало ясно 
только к концу XIX века.
А вот другие строки: «Люди будут передвигаться, но не будут двигаться; будут 
говорить с тем, кого нет». Странно? Нет. Это же опять о разговоре через 
телефонный кабель. При этом человек действительно будет говорить с тем, кого 
нет с ним рядом. И сам он будет находиться на месте, но ведь если говорить из 
Москвы с Нью-Йорком, можно будет услышать все звуки другого города и решить, 
что ты перенесся туда.
Вот предсказания Леонардо об ином средстве связи между людьми: «Можно будет 
видеть фигуры людей и животных, которые будут следовать за этими животными и 
людьми… но удивительными же будут казаться различные размеры, в которые они 
превращаются», «Будут явлены огромнейшие фигуры человеческой формы, которые, 
чем больше ты к ним приблизишься, тем больше будут сокращать свою величину».
Исследователи о чем только не гадали: одни считали, Леонардо говорит о 
солнечной тени, другие – о тени, отбрасываемой свечами. И только в ХХ веке 
стало понятно: можно будет видеть фигуры людей сначала на кинопленке, потом на 
экране телевизора. А приближение к «фигуре» и отдаление от нее – это же наезд и 
отъезд камеры, снимающей кино на пленку. Леонардо, как видел, описал принцип 
работы кино– и телетехники.
А вот еще о кино и телевидении: «Воздушные тела своими изречениями станут 
давать нам наставления». Куда точнее и красочнее: действительно, для человека, 
сидящего перед экраном, ведущий или телекомментатор – некое воздушное тело.
Напоследок еще одно пророчество о коммуникации человечества: «Люди будут 
разговаривать, касаться друг друга и обниматься, стоя одни в одной, другие в 
другой полусфере, и языки одних будут понятны другим». Как вам такая мечта о 
неких личных сферических будках видеосвязи, в которых еще и встроены 
электронные переводчики? Кажется, мы уже близки к осуществлению мечты Леонардо. 
Не далее, как вчера, выйдя в Интернет, я получила предложение скачать программу 
видеосвязи, дабы не переписываться, а полноценно общаться – и говорить, и 
видеть друг друга. Ну а переводчик со всех основных языков в компьютер давно 
встроен. Пользуйтесь!



Пророчество о римских папах

В 1590 году в библиотеке Ватикана обнаружилась сенсационная находка: на одной 
из пыльных полок в самом дальнем углу сыскался старинный пергамент, свернутый 
кое-как, будто тот, кто его туда запихнул, искренне желал, чтобы рукопись не 
нашлась никогда – во веки веков. Но почему тогда просто не уничтожить 
ненавистный документ?..
Ответ нашелся, едва бенедиктинский монах Арнольд де Вийон развернул свою 
случайную находку. Рукопись действительно была из опаснейших – такую и читать 
нельзя, но и уничтожить невозможно, ибо она таит в себе невиданное по масштабам 
пророчество. На страницах манускрипта было упомянуто 112 пап – начиная от папы 
Целестина II (бывшего на престоле с 1143 по 1144 год) до тех, кто наследовал и 
будет наследовать престол Римско-католической церкви вплоть до второго 
пришествия. Поразительное предсказание!
Автором «полного папского списка» оказался ирландский епископ Малахия О’Моргер, 
живший еще в XII веке. По преданию, он родился в 1094 году (за 500 лет до 
находки рукописи!), всю жизнь слыл настолько набожным и столь деятельно 
восхвалял Бога, что был причислен католической церковью к лику святых.
Во время своего епископского служения Малахия отправился в Рим, дабы 
представить папе Иннокентию II отчет о трудах подвластной епархии и получить от 
папы епископскую мантию (проще говоря, Иннокентий должен был официально 
утвердить Малахию в епископском сане). Прибыв в Рим, Малахия не встретил приема 
с должным почетом. Еще бы, он же был каким-то там ирландским пастырем, а для 
Рима Ирландия – те же задворки, как некогда для Римской империи. Словом, 
обиженного и встревоженного Малахию посетило видение о будущих несчастьях 
папского престола: перед ним развернулась вся ветвь престолонаследия римских 
пап. Он узрел на престоле не Иннокентия, а нового понтифика. От него он и начал 
отсчет 112 пап. Каждого понтифика Малахия назвал в своем списке не по имени, а 
охарактеризовал кратким, но емким и образным латинским девизом, который 
впоследствии полностью совпадал с жизнью и деятельностью реального владыки 
католической церкви. Первым папой из малахиевского списка стал Целестин II, 
которого Малахия назвал: «Ex caltro Tiberis» («Из замка на Тибре») и оказался 
прав. Целестин действительно был родом из замка на этой реке.
Прочтя список 112 пап, пораженный Вийон опубликовал этот перечень-пророчество в 
своей книге «Древо жизни» в 1595 году, которую тут же окрестили «Пророчеством о 
римских папах». Конечно, в конце XVI века Вийон и читатели могли оценить 
характеристики только тех римских пап, которые уже побывали на церковном 
престоле. Но и по этой части списка было ясно – предсказания Малахии были верны.

Однако официальная церковь неблагоприятно отнеслась к опубликованию 
«Пророчества о римских папах». Книгу Вийона под шумок изъяли из обращения, да и 
сам список быстро потерял актуальность. В конце концов, до последнего 112-го 
папы было еще далеко, как до Луны.
Но во второй половине ХХ века интерес к папским пророчествам взлетел на 
небывалую высоту. Еще бы – список Малахии подходил к концу. Вот тогда-то и 
начался анализ и проверка предсказаний. Ведь если ирландский епископ ошибся, то 
и волноваться нечего. Но Малахия, увы, оказался прав. Он верно охарактеризовал 
ВСЕХ пап в своем списке.
Судите сами! Папа Пий IX (был на престоле с 1846 по 1878 год) назван «Crux de 
Cruce» («Крест от креста» или «Тяжесть креста»). Действительно, когда он 
вступил на престол, папская империя занимала треть Италии, но в результате 
национально-освободительного движении Рисорджименто сократилась до территории 
Ватикана.
Следующий папа Лев XIII (1878–1903) охарактеризован как «Lumen in coelo» («Свет 
небесный»). И опять верно: на его гербе изображена святящаяся комета.
Весьма метко охарактеризован Иоанн XXIII (1958–1962) – «Pastor et nauta» 
(«Пастор и мореход»), который до избрания папой был патриархом «королевы морей» 
– Венеции – и даже почетным лоцманом.
А вот характеристики пап последнего периода. Павел VI (1963–1978) – «Flos 
florum» («Цветок цветов»). На его гербе были изображены три лилии, которые, как 
известно, считаются владычицами царства Флоры, королевскими цветами. Иоанн 
Павел I (1978) – «De medietate Lunae» («В фазе второй четверти Луны»). Странное 
изречение, если не знать, что этот папа правил всего 34 дня. На его время 
пришлось два полнолуния, и смерть его наступила как раз во второй четверти Луны.

Его преемником стал легендарный папа-поляк Иоанн Павел II (1978–2005). Малахия 
обозначил его «De labore Solis» («От трудов Солнца»). И этот девиз говорит не 
только о солнечных (святых) трудах понтифика, в миру Карола Войтылы, но и о том,
 что он родился в день полного солнечного затмения.
19 апреля 2005 года на римско-католический престол взошел Бенедикт XVI, 
которого Малахия обозначил как «De Gloria olive» («Слава оливы»). Оливковая 
ветвь, как известно, символ мира. Отличный девиз! Вот только по списку Малахии 
у папы Бенедикта XVI номер 111. То есть он предпоследний папа. За ним придет 
черед и последнего – Петра II («Petrus Romanus» – «Петр Римский»). И круг 
замкнется, ведь первым легендарным папой римским считается сам святой апостол 
Петр. Словом, от Петра I до Петра II. Дальше, как предсказал Малахия, начнется 
Судное время. «Город на холмах будет уничтожен. И страшный судия будет судить 
народы» – так записано в «Пророчествах о римских папах».
Что ж, посмотрим… Хотя есть одно но – многие современные исследователи считают, 
что оснований для беспокойства вообще нет: «список пап» – фальшивка. И никогда 
ирландский епископ Малахия его не составлял. А создал его сам бенедиктинец 
Арнольд де Вийон при поддержке своего ордена. Тогда бенедиктинцам необходимо 
было обратить на себя внимание. Ну а самое лучшее для этого – новое чудо. Вот 
Вийон и придумал это чудо-пророчество.
Одно непонятно – ну ладно, пап до своего XVI века бенедиктинский монах, конечно,
 отлично знал и потому вполне мог дать им образные и правильные девизы. Но как 
он ухитрился верно предсказать будущих владык церкви? Получается, что не 
Малахия, а сам Арнольд де Вийон и был преотменным предсказателем. Только вот 
святым монах уж точно не был. Так что вполне мог ошибиться. Особенно хорошо 
было бы, если б он ошибся в последнем предсказании – и нас не ждали бы ни 
последний папа, ни конец света.



«…Всеми будет править она!»

Множеством легенд ее имя овеяно. Одни видели в ней алчную фаворитку, 
подчинившую своей власти французского короля Генриха II. Другие считали ее 
ведьмой, обладающей эликсиром вечной молодости, ибо она была старше 
возлюбленного Генриха почти на 20 лет. Третьи просто восхищались верным и 
трепетным чувством, которое соединяло сердца влюбленных. Несомненно одно: имя 
Дианы де Пуатье во многом определило эпоху французского Ренессанса. И еще ее 
имя связано с самым известным пророчеством, обращенным к женщине. А ведь в те 
времена женщина считалась чем-то вроде придатка к мужчине, но никак не 
личностью. И вдруг: «…всеми будет править она!» – не королева, не владелица 
несметных богатств, а просто кроха, рожденная в семье обедневшего дворянина 
Жана де Пуатье.


Ф. Клуэ. Туалет дамы. Портрет Дианы де Пуатье. Ок. 1571

Но ворожея уверенно шептала, глядев на свечу и разомкнув кулачок новорожденной. 
И слова выходили похожими на стихи:


Та,
что родилась в последний день 1499 года
у Жана Пуатье,
и которую назовут Дианой,
спасет снежную голову,
а потом потеряет золотую.
Но, спасая их и теряя,
она прольет много слез.
Однако радуйтесь —
всеми будет править она!


Отец новорожденной только плечами пожал: как девчонка может править? Да и что 
за странное имя выдумала ворожея? Однако возразить не решился, глядя на то, с 
каким вниманием и восторгом слушает речь гадалки жена. Супругу свою, Жанну, 
Пуатье любил без памяти. А гадалка пусть говорит! Тем более что вроде речь 
приятная, но сумбурная: какие-то головы…
Пуатье на всякий случай записал слова гадалки, потом, когда дочка подросла, 
велел ей выучить наизусть. Вот только понять, о чем шла речь, оказалось сложно 
до поры до времени, пока при самых трагических обстоятельствах не обнаружилась 
первая голова – «снежная»…
Зима 1524 года в Париже выдалась снежной, и горожане сидели по домам, но 17 
февраля потянулись на Гревскую площадь. Ожидалось развлечение – казнь 
королевского изменника Жана де Пуатье.
Стоя у окна, Диана до боли сжимала пальцы. Вот до чего докатился ее 
легкомысленный отец! А всё – друзья-приятели… Отец постоянно зазывал их в замок 
на пиры и охоты. Да только эти развлечения быстро приелись. Отец полез в 
междоусобные свары – поддержать друзей. И вот – доигрался!.. Счастье, что Диана 
уже в 15 лет вышла замуж за Луи де Брезе – великого сенешаля Нормандии. Был он 
богат и знатен, но лицом обезображен в боях, да и старше Дианы на 41 год, 
однако человеком оказался порядочным и добрым. Диана уважала мужа. И муж не 
подвел ее – как мог, умолял короля в награду за собственные заслуги помиловать 
«старого дурака Пуатье».
Но Франциск I, обычно не помнящий зла, заупрямился. Пришлось Диане просить за 
отца самой. Глотая слезы, она умоляла короля о помиловании, но Франциск 
оказался непреклонен.
И вот Диана стоит у окна, обращаясь к Богу в последней надежде. В трудную 
минуту вспоминается давнее пророчество: она спасет «снежную голову». Но разве 
ее седой отец – не «снежная голова»? В последнем порыве Диана отправила королю 
очередное прошение о помиловании. И вот – последний час перед казнью…
Хлопнула дверь, и на пороге возник Луи де Брезе, с утра отправившийся на 
Гревскую площадь: «Король отменил казнь!» Диана в изнеможении опустилась в 
кресло. Слава богу, пророчество сбылось: «снежная голова» спасена! Но что за 
«золотая голова», которую Диане суждено потерять? О ней красавице пришлось 
узнать только спустя 35 лет. Но до этого исполнились и другие строки 
пророчества. Все было – и слезы, и власть…
Спустя год после помилования Жана Пуатье, в 1525-м, король Франциск I попал в 
плен к испанцам, которые согласились освободить его только в обмен на маленьких 
принцев: 8-летнего наследника-дофина Франциска и его младшего брата Генриха, 
которому не было еще и 7 лет. И вот 15 марта 1526 года придворные стояли на 
берегу пограничной реки Бидассоа. От испанского берега отплыла барка, на борту 
которой стоял французский король. Все, прощаясь, засуетились вокруг дофина. 
Крошечный Генрих стоял один, мужественно сдерживая слезы. У Дианы защемило 
сердце. Она кинулась к мальчику и, поцеловав, прижала к груди. Потом она узнала,
 что испанцы бросили детей в тюрьму. По ночам Диане снился Генрих с 
затравленным взглядом. И она начала молиться за него, как за собственных детей.
Только летом 1530 года Франциск I смог выкупить принцев. В честь их возвращения 
и женитьбы короля устроили турнир. Франциск и дофин склонились перед новой 
королевой. Но Генрих преклонил свой стяг перед… Дианой Пуатье. Двор ахнул: ведь 
ей уже 31-й год, а принцу еще нет и 12 лет! Но видно, в плену взрослеют быстро: 
свой поединок юный рыцарь выиграл.
Летом 1531 года двор разъезжал по Луаре. В знаменитом розарии замка Шенонсо 
король поманил к себе Диану. Та легко и грациозно подошла. Король дивился – на 
32-м году жизни Диана цветет, как юная девушка. После смерти мужа она вернула 
девичью фамилию, хотя траура не сняла. Но, черт возьми, как притягательна эта 
женщина в своем черно-белом одеянии!
«Проклятый плен слишком мрачно подействовал на Генриха! – проговорил король. – 
Ему всего-то 13-й год, а он выглядит вдвое старше. И что хуже всего, в плену 
мальчик разучился улыбаться. Но я видел, как он смотрит на вас… Капелька живого 
флирта – вот всё, что я прошу!»
Диана вдохнула аромат роз. Капелька флирта – разве это предосудительно? Всего 
лишь игра в рыцаря и прекрасную даму. Юный Генрих поднесет розу Диане. А она 
засушит ее в любимом томике стихов…
И вот уже Генрих строчит восторженные сонеты и поднимает штандарты черно-белых 
цветов его дамы сердца. А по ночам Генрих снится Диане. И во сне она забывает, 
что уже вдова и что ее дочь Франсуаза старше этого странного юноши…
Между тем король осуществлял свои планы относительно сына. В 1533 году из 
Италии приехала невеста – Екатерина Медичи. 14-летняя девочка обожающе взирала 
на юного красавца жениха. Но разве могла она, некрасивая и робкая, разжечь его 
супружескую страсть? Король понял это. И потому сам повел новобрачных в спальню 
и приказал: «Давайте, дети!» И стоял у постели, пока «дети» не стали мужем и 
женой.
Но уже наутро преданный «рыцарь» занял свое привычное место – у покоев Дианы. А 
потом, в августе 1536 года, внезапно умер старший сын короля, и 17-летний 
Генрих стал наследником. Месяц спустя двор отправился в замок Экуан – взглянуть 
на знаменитые витражи о любви Психеи и Амура. Так уж вышло, что Генрих и Диана 
любовались витражами вместе. И, осмелев, юноша обнял Диану. Та смутилась, но 
Генрих шептал, как в лихорадке: «Я выжил в плену, только чтобы вернуться к 
вам!» Они стояли у двери, распахнутой в сад. Луна сияла над головой. И Диана 
подумала: завтра встанет солнце, безжалостно осветит их разницу в возрасте. Но 
пока на небе луна, разве они не могут быть счастливы?..
Вот только почему счастье одних залито слезами других? Что там говорилось в 
пророчестве: «Она прольет много слез». Вот только поначалу их проливала не 
Диана, а законная супруга Генриха – молодая Медичи. Каждую ночь она ожидала 
мужа в опочивальне. Ведь свекор Франциск, да и весь двор требуют наследника. Но 
где его взять, если Генрих вообще забыл дорогу в спальню жены? Дни и ночи он 
проводит у заворожившей его Дианы.
Вот и сейчас Екатерина ожидала мужа. Но, кажется, опять напрасно. И вдруг… 
скрипнула половица. Быть не может – Генрих пришел! «О, дорогая, надеюсь, я 
доставил вам удовольствие? – только и выдохнул он, исполнив свой супружеский 
долг. – Диана ругает меня. Говорит, я должен заходить к вам каждую ночь, пока 
вы не даруете нам наследника». Генрих равнодушно чмокнул жену и удалился.
Екатерина зарыдала в подушку. Какой стыд! Муж приходит к ней по настоянию 
любовницы!.. Чем эта ведьма его приворожила? Но так будет не всегда – время 
бежит! Скоро Диана состарится и сморщится, а Екатерина расцветет. Недаром же 
лучшие знахари, которых она собрала во дворце, готовят ей приворотные зелья и 
притирания омоложения. Она станет красавицей! Надо только подождать…
В 1544 году, на 11-м году брака, Екатерина наконец-то подарила Франции 
наследника. Впрочем, привычек Генриха это не изменило. А когда же в 1547 году 
умер Франциск I, новоявленный король Генрих II, едва взойдя на трон, преподнес 
своей фаворитке земли, драгоценности и даже самый роскошный замок Луары – 
Шенонсо. Будто она, а не Екатерина королева Франции! И весь двор склонился 
перед «ведьмой». Может, она и впрямь опоила их всех?! А может, это начало 
сбываться пророчество: «Всеми будет править она»?..
Диана проснулась раньше Генриха. Он мирно дышал рядом – молодой, прекрасный. Он 
так загорается, когда видит Диану обнаженной. Но ведь скоро ей стукнет 50 лет. 
Что потом? Никакая магия не остановит время. Это только чудачка Екатерина 
надеется на всяких знахарей, магов, астрологов. А впрочем – Диана приподнялась 
на кровати, – есть же истинные волшебники! Художники, скульпторы, поэты – вот 
кто сможет остановить время и навечно запечатлеть красоту Дианы в стихах и на 
полотнах! Она станет нимфой королевского дворца Фонтенбло и покровительницей 
искусства. И тогда действительно исполнится пророчество старой ворожеи: «Всеми 
будет править она!» Потому что, если поддержать молодых поэтов, живописцев, 
ваятелей и зодчих, они восславят в веках не только ее, Диану, но и все 
искусство Франции. Вся Европа узнает, что величайшие деятели искусств живут не 
в одной Италии, при дворе Медичи, но и во Франции. И потомки скажут: во времена 
прекрасной Дианы начался золотой век французского Возрождения!..
Королевская жизнь шла «на троих». Екатерина исправно рожала. Диана воспитывала 
королевских отпрысков. Обе женщины всегда вели себя в рамках приличий, пока в 
конце 1558 года Екатерина не вмешалась в один политический расклад, который 
затеяли Генрих с Дианой. Ах эта проклятая политика!.. Король накричал на жену. 
Та, глотая слезы, сделала вид, что взялась за книгу. «Что вы читаете, мадам?» – 
желая помириться, спросила Диана. И тут бывшая тихоня взорвалась: «Я читаю 
историю Франции и вижу, что здесь всегда потаскухи управляли королями!» Диана 
не сдержалась: «Не стоит кричать о потаскухах, мадам! И так все говорят, что ни 
один из ваших десяти детей не похож на Генриха!»
Они стояли друг против друга, уперев руки в бока, как базарные торговки. Они 
забыли, что 25 лет упражнялись в хороших манерах, сдерживаясь ради своего 
единственного мужчины. И вот запас манер закончился…
Диана решила покинуть двор. Генрих пришел в ужас: «Я не могу жить без вас!» 
Действительно, сколько он себя помнил, он не мог жить без нее. Что он сказал 
жене – тайна, но Екатерина снова начала улыбаться сопернице. Обрадованный 
примирением, Генрих решил устроить рыцарский турнир. Тем более что повод имелся.
 Наконец-то Франция и Испания подписали мирный договор, завершивший почти 
полувековую войну – ту самую, на которой взяли в плен короля Франциска I, а 
потом поменяли его на крошечных сыновей. Теперь для упрочения мира Генрих II 
выдавал свою дочь Елизавету за испанского короля Филиппа II. В Париже было 
устроено пышное празднество с рыцарским турниром.
На третий день праздника, 30 июня 1559 года, в турнире принял участие сам 
Герних. Он выехал на великолепном гарцующем жеребце, вот только имя коня было 
странным – Беда. Оруженосец надел на голову монарха огромный золотой шлем. 
Диана вдруг мучительно ярко вспомнила слова из своего детского пророчества: «Та,
 которую назовут Дианой… потеряет золотую голову…» Она ахнула и закричала: 
«Остановитесь, сир!» Но король в золотом шлеме уже несся на соперника – 
молодого капитана Монтгомери. Капитан попытался уклониться, но его копье 
разломилось, и осколок сквозь щель забрала вонзился прямо в глаз Генриха.
Истекающего кровью короля понесли во дворец. Диана в отчаянии сжимала поручни 
помоста, не в силах встать. Так вот чья голова оказалась золотой – 
неосмотрительного Генриха!..
Король Генрих II скончался только 10 июля 1559 года. Диану не допустили к 
умирающему. А он мучился еще 10 дней, видно, не хотел покидать этот мир, не 
увидевшись с возлюбленной…
Новый король Франциск II процедил, презрительно глядя на фаворитку отца: 
«Вследствие пагубного влияния вы удаляетесь от двора!» А Диана вдруг вспомнила, 
как этот вечно больной юноша мучился страшной сыпью. Все боялись подходить к 
нему, и только у нее хватало мужества менять ему повязки. Теперь за его троном 
стояла и улыбалась Екатерина, получившая почетный титул королевы-матери. Все 
шло прекрасно – наконец-то она удалила соперницу! Вот только через день после 
коронации сына Екатерина ужаснулась, смывая румяна: ей всего 40 лет, а зеркало 
показывает сморщенную старуху. И никакие магические притирания не помогают…
А Диана, уехавшая в свой замок Анэ, и на седьмом десятке притягивала взоры 
мужчин. К ней съезжались лучшие умы – писатели, поэты, живописцы – со всей 
страны. И она по-прежнему правила в своем замке. Да и как иначе? Сказано же: 
«Всеми будет править она!» В ночь на 25 апреля 1566 года Диана де Пуатье 
заснула, с улыбкой вспоминая своего Генриха. Больше она уже не проснулась. В 
церкви Анэ ей поставили памятник из белого мрамора, как истинной античной 
богине. И вот уже пятый век поклонники приносят к этому памятнику две белые 
розы – одну от себя, другую от Генриха. Недаром же он когда-то написал 
возлюбленной: «Моя любовь охранит вас и от времени, и от самой смерти».
А пророчество Дианы прошло сквозь века. Спустя полтора века, в начале XVIII 
столетия, правнучка Дианы де Пуатье в восьмом колене – Мария-Аделаида Савойская,
 вышла замуж за Луи де Бурбона, внука Людовика XIV, «короля-солнце». В 1710 
году родился их сын Луи, которому суждено было стать Людовиком XV. Девятый 
потомок Дианы стал правителем Франции. А вот род, идущий от Екатерины Медичи, 
канул в Лету. Недаром современники называли ее мадам Змея, крестясь при одном 
упоминании.
И что еще поразительно: у потомка Дианы – Людовика XV – тоже была легендарная 
возлюбленная – маркиза Помпадур. А у нее было свое предсказание, полученное в 
детстве. Но это уже другая история…



Роковой турнир короля Генриха

Диана де Пуатье заранее знала о неожиданной смерти Генриха II. И не только она. 
За семь лет до рокового турнира, в 1552 году, Лука Горико, придворный астролог 
и предсказатель королевы Екатерины Медичи, специально выписанный из ее родной 
Италии, человек весьма образованный и своеобразный (он спал днем, зато ночами 
бродил по крышам королевского дворца, наблюдая за звездами невооруженным 
взглядом, поскольку считал, что так крепче связь человека с небесным сводом), 
обратился к Генриху II с особым посланием. Современники в своих мемуарах 
восстановили по памяти текст письма, которое монарх прочитал им: «Король должен 
избегать поединков на 41-м году жизни. Иначе он получит травму глаза или, того 
хуже, умрет!» Но Генрих, человек огромной физической силы и ловкости, обожавший 
турниры и сражения, только хохотал, читая приятелям послание Горико. Слышал об 
этом предсказании и капитан Монтгомери – и, в отличие от короля, запомнил. 
Недаром, отбросив в ужасе обломок копья, пронзившего шлем Генриха, Монтгомери в 
сердцах воскликнул: «Черт бы побрал этого Горико с его проклятыми 
предсказаниями!»


Ф. Клуэ. Портрет Генриха II. Ок. 1560–1580

Стоит вспомнить еще и предсказание-предостережение, которое сделали для 
Екатерины Медичи ее любимые астрологи, братья Руджери, еще на первом году ее 
брака с Генрихом: «Супруг будет часто уходить от вас, монна, но всегда 
возвращаться. И только в год, когда ему исполнится 40 лет, он может уйти от вас 
навсегда». Конечно, Екатерина тогда решила, что Генрих бросит ее. Но вышло 
по-иному: король ушел тем путем, по которому никто не возвращается.


Ф. Клуэ. Портрет Екатерины Медичи. 1555

Однако существовало и самое важное предсказание, сделанное самим легендарным 
Нострадамусом, в чьи способности провидца и лекаря Екатерина Медичи безоглядно 
верила. За несколько лет до сорокалетия мужа она получила в подарок скромную 
книгу, состоявшую из загадочных четверостиший. В центурии (главе) I был катрен 
(четверостишие) 35, и на его странице лежала закладка:


Молодой лев одолеет старого
На поле битвы, один на один.
В золотой клетке глаз ему выколет,
И умрет тот жестокой смертью.


Непонятно, почему Екатерина, всегда столь внимающая любой мистике, пророчествам 
и предсказаниям, не обратила внимания на эту закладку и не прочла катрен. А 
может, и прочла, но ведь слова были столь путаны и загадочны – ни дат, ни имен. 
Ну как тут понять? Ведь все стало ясно только после того, как случилось.
Действительно, шлемы обоих участников турнира были увенчаны символическими 
изображениями львиных голов, таким образом, оба они являлись «львами»: король 
Генрих – старым, ну а Монтгомери, естественно, молодым. И сражались они «один 
на один», хотя обычно правила турнира требовали присутствия оруженосцев. Но 
разве сам король не может нарушить какие-то там правила?!
В качестве «золотой клетки» выступил золотой шлем монарха. И осколок копья 
Монтгомери вошел в щель забрала, словно между ее прутьев.
Но почему Нострадамус шифровал свои пророчества, облекая их в кажущиеся 
бессвязными четверостишия? Он сам ответил на этот вопрос: «Уже с давнего 
времени и многократно я предсказывал задолго до событий то, что впоследствии 
сбывалось. Но я <знал>, что правители, секты и правительства не потерпят такие 
резкие и нелицеприятные высказывания… Все это явилось причиной, что я скрыл 
свой язык… я решился сделать сообщения при помощи темных и двусмысленных 
сентенций, но, чтобы не скандализировать мелкие самолюбия, я писал тем более 
туманно, чем более пророчески было то, что я хотел сказать».
Вот и отгадка! Но ведь, отсылая книгу предсказаний Екатерине Медичи, 
Нострадамус даже положил закладку. Все равно не помогло. Его, как всегда, не 
поняли. Не прислушались. Что ж, в катрене 63 центурии VI предсказатель уже 
открыто объяснил вдовствующей королеве Екатерине ее будущее:


Дама, оставленная одна на царстве
Единственным, который угас на ложе чести.
Семь лет она будет плакать в горе.
Затем долгая жизнь и великие часы правления.


Ну уж это абсолютно понятно. Правда, почему «одна на царстве», ведь королями, 
друг за другом, станут ее три сына. Однако ни один из них на это самое 
«царство» годиться не будет, так что править, интриговать, добиваться всего 
придется самой Екатерине. Сыновья станут ей только помехой. А что такое «ложе 
чести»? Это тоже ясно: Генрих умер на ложе после турнира, а турнир как раз и 
есть «бой чести». Зато остальное прозрачно: Нострадамус утешает ту, что будет 
горевать по мужу, и обещает долгую жизнь и великое правление.
Впрочем, жизнь Екатерины Медичи действительно будет долгой, а вот 
величественность правления утонет в крови Варфоломеевской ночи и грязном 
разврате ее сыновей. Но об этом она узнает немного позже.



Закат рода Валуа

Было и еще одно предсказание Нострадамуса, которое получила королева-вдова 
Екатерина Медичи. К тому времени она уже стала полновластной властительницей 
Франции. Пусть официально на троне был ее старший сын Франциск II, но этот 
инфантильный юноша во всем полагался на свою энергичную мать. Однако сердце 
королевы не было спокойно: Франциск вечно чем-то болел, неделями не поднимался 
с постели из-за недомоганий: то у него кашель, то кожные высыпания. Конечно, у 
Екатерины еще два сына, есть кому подхватить корону, если с болезненным 
Франциском что приключится. Но…
Деятельная Екатерина решила узнать все заранее. Для таких услуг – «заглядывания 
в будущее» – у нее и был великий Нострадамус, недаром она поселила его в замке 
Шомон. Недавно предсказатель рассказал ей, что в одной из тайных комнат замка 
он собрал волшебную машину, которая может показывать изображения будущего. Итак,
 решено: королева потребует, чтобы новинка заработала и показала, что станет с 
сыновьями Екатерины, ведь они – последние представители королевского рода Валуа,
 правящего Францией вот уже почти 300 лет.
Дорога была выматывающей, хоть Екатерина и ехала в удобной королевской карете. 
В замке ее не ждали, и потому слуги не сумели оказать королеве должных почестей.
 Мудрая Екатерина не стала демонстрировать недовольство – не до чувств. 
Владычица быстро прошла в ту часть замка, которую занимали лаборатории и 
комнаты, предназначенные для Нострадамуса. Там было тихо и сумрачно. Ни свечей, 
ни каминов. Ясно, что предсказатель тоже не ожидал приезда своей 
покровительницы. А мог бы и предсказать!..
«Где твое изобретение?» – зло прошипела Екатерина. Кланяясь и шепча что-то 
по-латыни, ясновидец повел королеву в дальний конец большой, но тусклой комнаты 
и откинул тяжелый полог, загораживающий глубокую нишу.
Екатерина попыталась разглядеть таинственную машину, но в полумраке различила 
только какие-то блестящие колеса и большое зеркало. «Смотрите сюда, моя 
королева! – хрипло проговорил предсказатель. – В зеркале будут возникать образы 
людей и картины того, что случится. Запоминайте и считайте – каждый поворот 
зеркала обозначает год человеческой жизни».
Нострадамус нажал на какой-то рычаг, и машина словно ожила. Ее колеса 
задвигались, закрутились, издавая странный гул. Зеркало заискрилось, вспыхнуло 
всеми цветами радуги…
И Екатерина увидела… смертный одр. Однако на нем лежала явно не она. Но кто? 
Этого не было видно. Зато отчетливо проступала рыдающая женщина в белом – 
совсем юная, почти девочка. Екатерина вздохнула: белый цвет во Франции – цвет 
траура…
И тут девочка в белом повернулась в сторону королевы, и та охнула – это же юная 
жена Франциска Мария Стюарт! Но тогда оплакиваемый на одре человек – ее муж?! 
Но зеркало повернулось всего раз. Неужели первенец Екатерины – Франциск II – 
будет править всего год?
А зеркало уже крутилось снова. Мелькали какие-то люди, но никого невозможно 
было узнать. И вдруг возникли огни пожаров, Париж в алом зареве и потоки крови 
на мостовой…
И опять зеркало перевернулось, и снова возникло ложе…
На нем – ее второй сын Карл. Значит, после Франциска он станет королем 
Карлом IX. Но неужели он тоже умирает?! Хотя нет – пока нет. Он что-то кричит, 
катаясь по кровати, обвиняет кого-то – неужели в тех пожарах и потоках крови? 
Кого? И вдруг в зеркале отразилось ее собственное лицо. Карл обвинял ее!..
Екатерина в ужасе закрыла глаза. Но безжалостный голос Нострадамуса заставил 
Екатерину вновь поднять голову. Господи, опять смерть?.. На ложе мелькнуло лицо 
мужчины. В руке он держал королевскую корону, но был одет столь странно – в 
женское платье… Красивое лицо, искаженное, слава богу, не предсмертной агонией, 
а огнем плотских удовольствий.
Екатерина ахнула: «Это же мой третий сын Анри! Раз держит корону, значит, 
станет королем – Генрихом III. Он – мой любимец и достоин трона больше других 
моих детей. Но почему мой мальчик в женском платье? Конечно, он с детства был 
нежным, ранимым, любил ленты и кружева. Но неужели он станет развратником – 
будет интересоваться не женщинами, а мужчинами? Правда, в роду Медичи случалось 
и такое, но чтобы безобразничал мой сын?! Надо принимать срочные меры! Пока 
мальчику всего девять лет и время есть. Как только вернусь, сразу же сделаю 
что-нибудь!..»
И тут зеркало повернулось снова.
Возникли юнцы и мужчины, разодетые в женские одежды, а потом сцены оргии. 
Екатерина схватилась за голову.
Неужели она не сумеет ничего предпринять, и французский двор погрязнет в 
разврате?! И вот – расплата! Екатерина сжалась – опять пышное ложе смерти. Ее 
любимый мальчик умирает…
Смерть, одна смерть кругом. Почему гибнут все, кого она любит? Неужели это ее 
вина? И, Господь милосердный, когда же конец?!
И вдруг в зеркале возникла огромная тень и словно пошла на саму Екатерину. «Кто 
это?» – в ужасе закричала она. Нострадамус молчал. Зеркало заискрило, и 
изображение пропало.
Королева промокнула платком испарину. «Я всё просчитала, – глухо сказала она. – 
Франциск II будет править всего год. Карл IX – четырнадцать лет, а несчастный 
развратник Генрих III – пятнадцать. Но что же будет со мной, мессир?»
Нострадамус вздохнул: «Вы не доживете до воцарения того, кто явился вам в 
образе тени, моя королева. Недаром вы не смогли увидеть его лица…». Екатерина 
взвилась: «Но хоть что-то вы можете мне сказать?» – «Опасайтесь Сен-Жермена, – 
уклончиво пробормотал предсказатель. – Одно могу сказать точно: власть вы не 
потеряете…»
Невероятная картина предсказаний, верно? Но о том, что машина, выдавшая столь 
фантастическое пророчество, действительно существовала, говорят и записки самой 
Екатерины Медичи, и мемуары придворных, с которыми королева, умирая, поделилась 
тайной. После предсказания «машины, показывающей картинки» Медичи прожила еще 
долгих 23 года. Страшные годы безумной и изматывающей борьбы за власть и за 
подчинение своих сыновей. И все это время королева с ужасом наблюдала, как с 
поразительной правдивостью исполнялись пророчества Нострадамуса. Не стало 
Франциска II и Карла IX, любезный Генрих III устроил при французском дворе 
царство разврата, сама Екатерина всю жизнь боялась какого-то незнакомого 
Сен-Жермена, даже перестала ездить в Сен-Жерменское аббатство, где полагалось 
молиться французским королям.
Но в первый же день 1589 года Екатерина Медичи заболела, и 4-го числа 
причастить ее и исповедовать пришел незнакомый священник. Выполнив свои 
обязанности, он собрался уходить, и тут Екатерина слабеющим голосом спросила: 
«Я не видела вас до сего дня, святой отец, как ваше имя?» – «Сен-Жермен», – 
коротко ответил священник. Екатерина откинулась на подушку и поняла – ее жизнь 
прожита. 5 января 1589 года ее не стало.
А предсказания свершались и далее. Через полгода монах Жак Клеман вонзил нож в 
спину ненавидимого всей Францией короля-развратника Генриха III. С его смертью 
оборвалась династия Валуа. На смену пришла династия Бурбонов. Оказалось, что 
неясный облик, увиденный Екатериной в «зеркальной машине» Нострадамуса, – это 
Генрих Наваррский, уцелевший после чудовищной резни в Варфоломеевскую ночь, 
которую волшебная машина тоже показывала королеве. И Карл IX, кричавший в 
зеркале на мать, был прав – именно она, Екатерина Медичи, была одной из самых 
ярых вдохновительниц резни гугенотов в Париже.
Но Генрих Наваррский, женившийся на ее дочке, хохотушке Маргарите – будущей 
королеве Марго, тогда уцелел и в 1589 году взошел на французский престол под 
именем Генриха IV. Однако Медичи этого уже не узнала.
Ну а что же стало с необыкновенной машиной, которая могла показывать картины 
будущего? Говорят, Нострадамус разбил ее вдребезги. Сам он, от греха подальше, 
тайком покинул замок Шомон, принадлежавший королеве Екатерине Медичи. Больше 
никаким королевским особам Нострадамус не гадал. Он перебрался во французскую 
глубинку, прекрасно понимая, что его таланты врачевателя не дадут ему пропасть. 
Ну а историки и эзотерики до сих пор спорят, что за машину некогда изобрел 
Нострадамус. А может, это был просто телевизор или видеомагнитофон из будущего, 
на котором он показал королеве кадры из фильма? Вот только где провидец сумел 
раздобыть такую технику? Может, забрал в каком-нибудь из своих путешествий во 
времени?..



Кто такой Нострадамус, или Как увидеть будущее

Наверное, нет, и уже не будет пророка такой силы, каким был Мишель Нострадамус. 
Нет и уже не случится таких странных – то витиеватых и непонятных, а то ясных и 
образных пророчеств, какие мог давать только он. Но кем был он сам и как делал 
свои легендарные пророчества?
На самом деле о Нострадамусе нам известно до обидного мало. Больше половины 
сведений, о нем сообщающихся, полуправда, а то и откровенная выдумка. Ведь дела,
 которыми занимался этот великий человек, в его время не приветствовались, а 
иногда и, становясь запретными, приводили людей к остракизму, изгнанию, а то и 
казни. Так что при жизни Нострадамус свою биографию явно не афишировал, 
старался не выделяться, магическими знаниями не козырял, более того, являл их 
только избранным (среди которых и была-то, судя по свидетельствам современников,
 одна только королева Франции Екатерина Медичи). Впрочем, свои легендарные 
«Центурии» – книгу предсказаний – Нострадамус составил, когда еще даже не был 
знаком с королевой лично. Получается, если в магических практиках он мог себя 
ограничивать, дабы не навлекать на себя несчастий, то в предсказании будущего 
не мог себя сдержать, ибо искренне был уверен, что это его долг, его «Божья 
работа».
Что ж, он был очень набожен, наш Нострадамус. Что еще известно о нем – из тех, 
правдивых, сведений? Родился 14 декабря 1503 года во французском Провансе, в 
городке Сен-Реми. Отцовский род вел свое происхождение от библейских Иакова и 
Лии, проще говоря, был глубоко еврейским. Но предок Нострадамуса, лекарь и 
астролог Пьер, сделал отличную карьеру, став личным врачом графа Прованского. 
Дед был уже женат на дворянской дочери из семьи знаменитого французского 
лейб-медика Рене де Сен-Реми. Так что врачебная карьера Мишеля была обеспечена, 
тем более что его отец Жак, преуспевающий нотариус, принял христианство, 
крестившись в церкви Богородицы и приняв от названия церкви фамилию – Нотр-Дам. 
Лет в четырнадцать Мишель де Нотр-Дам, жадный до любого познания, отправился в 
Авиньон изучать философию, а потом поступил на медицинский факультет 
университета в Монпелье, лучшего медицинского центра обучения того времени. 
Достаточно сказать, что этот университет единственный во Франции имел 
разрешение вскрывать трупы в научных целях.
Впрочем, легенды утверждали, что Нострадамус (так звучала его фамилия 
по-латыни) – лекарь-недоучка, поскольку его, заинтересовавшегося оккультизмом, 
запрещенным в стенах почтенного заведения, выгнали из университета. Но это 
неправда. 19-летний Мишель в 1522 году окончил университет с отличием, получив 
звание бакалавра и право заниматься врачебной практикой. С таким аттестатом он 
вполне мог бы и продолжить образование, но в то время по Франции поползла 
эпидемия чумы, и Нострадамус счел спасение человеческих жизней более важной 
задачей, нежели просиживание штанов на лекционных скамейках. Дело было еще и в 
том, что от своего деда, лекаря Сен-Реми, Мишель унаследовал рецепты народной 
медицины и начал применять старинные травы наряду с современными лекарствами.
Теперь дни и ночи он бродил по стране, борясь с эпидемией. И вот чудеса (именно 
так это воспринимали люди) – средства, применяемые Нострадамусом, помогали. 
Смертельных случаев среди пациентов молодого лекаря было в десятки раз меньше, 
чем у его маститых коллег. Слава о чудо-враче разлетелась по всей Франции, как 
писали современники, «везде, где он появляется, чума отступает». Но самому 
Нострадамусу его знаний оказалось мало. И как только чума закончилась, он 
отправился в Италию обучаться тайным наукам. Ведь все знают, что именно в этой 
стране самые сведущие маги и оккультисты. В учителя Мишель выбрал тех, к кому 
обычные ученики поступать не осмеливались: знаменитого астролога Луку Горико 
(тот славился рукоприкладством, проще говоря, поколачивал нерадивых учеников) и 
лучшего предсказателя будущего, мага Роже Руджери, которого за суровость нрава 
боялись даже его собственные сыновья, ставшие личными магами королевы Екатерины 
Медичи. Но и вспыльчивый Горико, и суровый Руджери быстро признали, что 
студиозус из Франции «крайне горяч и способен для впитывании науки». Уже через 
пару лет учителя поняли, что Мишель постиг все тайные знания, которые они 
смогли ему дать. И больше того – перещеголял учителей, применив, например, их 
познания в ядоварении на пользу человечества. Да-да, именно Нострадамус первым 
в Европе разработал профессиональные рецепты… косметики и консервирования. Вот 
кому, оказывается, обязаны секретами модницы и домохозяйки всего мира!
Возможно, именно за книгу этих рецептов Нострадамус и получил докторскую 
степень в 1529 году. Труд назывался «Превосходная и очень полезная брошюра о 
многих отменных рецептах, разделенная на две части. Первая часть нас учит 
способу приготовлять разные помады и духи для украшения лица. Вторая часть нас 
учит приготавливать варенья различных сортов из меда, сахара и вина. Составлена 
мэтром Мишелем Нострадамусом – доктором медицины из Салона в Провансе».
Словом, мы видим, что Нострадамус был никак не безумный маг-провидец, каковым 
его столь любят изображать мистики. Он занимался вполне земными делами – 
старался научить людей правильно заготавливать пищу, дабы не травиться, мечтал 
заставить народ обтираться духами и эссенциями, чтобы хоть как-то 
дезинфицировать кожу. Мишель Нострадамус имел семью, детей и старался 
заработать побольше денег для своего небольшого дома в городке Салон. И свои 
пророчества, ставшие впоследствии знаменитыми по всему миру, он делал в здравом 
уме и твердой памяти.
К тому же мудрец понял, что для составления «Центурий» необходимы знания по 
астрологии и астрономии, химии и алхимии, физике и небесной механике. Он освоил 
языки, на которых уже никто не говорил, но которые еще хранили в свитках 
древнюю мудрость, – греческий, древнееврейский, старинную латынь. И все это 
незаметно вошло в ткань его знаменитых пророчеств. Мудрость веков – вот что 
прорицатель считал основой знаний о будущем.
О том, как возникают предсказания, сам Нострадамус рассказал в предисловии ко 
второму изданию своей великой книги: «Большая часть пророчеств сопровождалась 
движением небесного свода, и я видел как бы в блестящем зеркале в туманном 
видении великие авантюры, которые приближались к главнейшим культурам…»
То есть сначала он рассчитывал движения звезд (вот вам небесная механика вкупе 
с астрологией и астрономией), потом включались древние познания по истории, 
языку и культуре народов. Ну а потом он просто, «сидя у окна, смотрел в 
пламенеющее зеркало звездного неба». И в голове его складывались знаменитые 
четверостишия-катрены.
Впрочем, в центуриях он признается еще и в том, что видения посещали его не 
только при взгляде на небо:


В тиши ночей, от взглядов ищущих сокрывшись,
Я вижу отблеск пламени во тьме,
И в этом зеркале огня картины
Всплывают будущих времен.


Однако современники говорили, что Нотр-Дам видел картины будущего не только в 
свете очага или любого открытого огня, но и в темноте, сидя в своем любимом 
кресле. Он просто – ВИДЕЛ. Может, потому, записывая свои видения, он облекал их 
в не совсем понятные слова. Впрочем, Нострадамус сам пояснил, почему его 
катрены столь неясны: «…если бы я открыл (написал ясно) то, что должно 
произойти в будущем, то все те, которые в настоящее время являются 
представителями правительств, сект, религий и вер, нашли бы все это столь 
малосогласным с их мелкими представлениями, что они прокляли бы то, что будущие 
века увидят, узнают и оценят…»
То есть мудрый Нострадамус боялся, что власть имущие, которым могут не 
понравиться его предсказания, их уничтожат. А ведь пророк верил, что его слова 
нужны вечности. Еще он объяснял: «Если бы я хотел прибавить к каждому 
четверостишию точное время, когда событие должно свершиться, я в состоянии был 
бы это сделать. Но это далеко не всем было бы приятно!» Одним словом, 
Нострадамус хранил, как мог, свои предсказания от уничтожения современниками. 
Ведь его слова (за редким исключением) были адресованы не им, а будущему 
поколению.
Впрочем, будущее мудрец видел неразрывным с прошлым и настоящим. Вечность 
расценивал как кольцо времени – единое, неделимое. Отсюда в его видениях 
Сегодня возникали картины Завтра. Время проходило единым Кольцом Судьбы – змеем 
Уроборусом. «Все в мире – причина и следствие, движитель и движимое, 
непосредственное и опосредованное, поскольку все скреплено природными и 
неощутимыми узами, соединяющими самые далекие и непохожие явления». И еще: 
«Пророки через вечного Бога и добрых ангелов получили дар предвидения, при 
помощи которых они замечают далекие вещи и имеют возможность предвидеть будущие 
события… Ибо тайны Бога… проясняют причины… из самого факта абсолютной Вечности,
 включающей в себя все времена». Невероятные мысли для того времени!
А вот еще: «Познание будущего – результат интеллектуального творчества!» Нет, 
не зря Мишель Нотр-Дам столь прилежно учился. Одним наитием никогда не создать 
его катренов. Конечно, и он ошибался. Например, предсказал появление Гитлера, 
но назвал его Хислером. Но ведь предсказал! А то, что через века не точно 
расслышал имя, так трудно СЛЫШАТЬ сквозь время!
Но вот что стоит предсказание «Коммуна грядет». И это за сотни лет до рождения 
Карла Маркса, чьи сторонники называются коммунистами, и возникновения самой 
Парижской коммуны. А ведь во времена Нострадамуса города, некогда именовавшиеся 
коммунами, были уже в далеком прошлом. Термином никто не пользовался. А вот 
пророк предсказал: «Коммуна грядет».
Впрочем, о прорицаниях Нострадамуса мы еще поговорим. Но пока стоит отметить, 
что его предсказания рассчитаны на весьма долгое время, так что ждать конца 
света пока не приходится. Правда, мудрый Мишель Нотр-Дам уточняет, что 
Апокалипсис придется на год, в котором Страстная пятница выпадет на День 
святого Георгия (по католическому исчислению – 23 апреля), Светлое воскресение 
– на День святого Марка (25 апреля), а Праздник тела Христова – на день святого 
Ионанна (24 июля). И между прочим, историки подсчитали, что за прошедшие века 
подобное совпадение уже случалось неоднократно. И каждый раз люди, знавшие его 
пророчества, вздрагивали. Но всегда напрасно. На самом деле до конца света 
далековато. «Я составил свои пророческие книги, содержащие по сто четверостиший 
астрономических пророчеств, смысл которых я сознательно затемнил и которые 
проведены до 3797 года…» – написал Нострадамус.
Что ж, подождем. Те, кто будет жить в этом самом 3797 году, смогут убедиться, 
прав ли великий Нотр-Дам и в этом пророчестве. А в конце стоит заметить, что 
«Центуриями» Нострадамуса занимаются ныне все кому не лень, не понимая, что 
писал он их даже не на французском, а на старофранцузском языке, так что даже 
то, что сегодня напечатано во Франции, – всего лишь перевод. Жаль только, что 
«Центуриями» не занимаются те, кто реально мог бы понять провидца, – 
астрономы-астрологи, он ведь так и написал, что его пророчества астрономические.
 Кто знает, может, все и прояснилось бы…



«От простого солдата дойдет до империи…»

Невероятно, но Нострадамус действительно предсказал появление Наполеона 
Бонапарта, причем во множестве вполне внятных катренов. Да он даже имя назвал! 
Правда, сквозь века расслышал его невнятно – Наполорон. Еще переводчики 
подложили свинью: не поняв имени, стали переводить его на древнегреческий лад, 
получился почти фарс – Неополис, то бишь Новый город. Только уж город-то тут 
явно ни при чем.
Зато катрены действительно вещие. Смотрите, что пишет Мишель Нотр-Дам почти за 
250 лет до рождения «Напоролона»! Центурия I, катрен 60:


Недалеко от Италии родится император,
Который, как станут говорить люди, с ним связавшиеся,
Дорогой ценой будет куплен империей,
Будут говорить, что он больше похож на мясника, чем на принца.


И ведь точно! Наполеон Бонапарт родился на острове Корсика. Стоил империи 
весьма дорого – и в деньгах, и в людских жизнях, которыми пришлось заплатить за 
воцарение Бонапарта и его войны. Да и на принца он был явно не похож: коротышка,
 весьма пухлый, с засаленными, как у мясника, жидкими волосиками.
А вот из катрен 57 центурии VII:


От простого солдата дойдет до империи,
От короткого платья до длинного…


Обратите внимание, снова всплывает империя. Как Нострадамус услышал и о ней? Во 
времена Мишеля, между прочим, было королевство, никакой империи не существовало.
 Впрочем, она была во времена Карла Великого. Но ведь это было вообще за века 
до самого Нострадамуса. Как же он догадался предсказать ее через столетия в 
будущем?!


Ж.-Л. Давид. Император Наполеон в своем кабинете в Тюильри. 1812

И ведь опять верно: Наполеон пройдет путь от ученика военного училища в Бриенне 
(не бог весть что, выпускников вполне можно сопоставить с низшим, солдатским, 
чином) до императора Франции. Но что значит упоминание о коротком и длинном 
платье? Дело в том, что до революции аристократы носили именно короткие 
панталоны – они считались признаком аристократического происхождения. А простой 
народ, напротив, надевал длинные брюки, в них же было теплее. Но после 
революции все, чтобы доказать свою лояльность к новой власти, перешли на 
длинные брюки. Никто не хотел рисковать. Так что в этих строках Нострадамус 
прочертил путь Бонапарта, родившегося в семье пусть хоть и бедного, но 
дворянина, Карло Буона Парте, но стал ярым деятелем революции.
А вот строки катрена 54 из центурии IV:


Он будет носить имя, которое никогда
Не носил никакой галльский король…
Италия, Испания, Англия станут дрожать,
А он будет в высшей степени внимателен к женщине, иностранке.


И снова пророк прав. Ни один французский король никак не мог бы носить 
итальянское имя Буона Парте. Самому Наполеону еще в юности пришлось привести 
свою фамилию к более привычной французскому слуху – Бонапарт. Да и дрожать 
перед ним станут не только перечисленные страны, но и вся Европа. Ну а 
«женщина-иностранка» – это, конечно, Жозефина Богарне, его возлюбленная супруга.
 Она, как известно, родилась на острове Мартиника, который для Нострадамуса 
виделся абсолютно «иностранным».
И еще центурия VII, катрен 13:


Родом из морского, платящего дань города,
Голова с короткими волосами захватит власть сатрапа,
Разгонит всех, кто будет ему противиться,
Четырнадцать лет будет властвовать тираном.


И опять – попадание в точку. Особенно 14 лет правления. 13 (смотри номер 
катрена) декабря 1799 года Наполеон стал первым консулом республики. С этого 
дня и исчисляется его неограниченная власть тирана. До падения – как раз 14 лет.
 Никаких расплывчатых определений – совершенно четкая цифра.



Российский след Нострадамуса

Нашлись пророчества у Мишеля Нострадамуса и для нас, россиян. Во-первых, он 
предсказал появление в России, вернее, столице северных славян великой царицы.
Событие невозможное по тем временам, когда жил сам Нотр-Дам. Ибо даже в 
«просвещенной Европе» править могли только мужчины (например, королева 
Екатерина Медичи всего лишь обладала властью королевы-матери при своих 
сыновьях), ну а в «дикой северной стране» это и вовсе было невозможно. Но 
Нострадамус не просто предсказал правление женщины, он написал:


Северодальняя царица —
Властительница душ и дум.
Ее роскошная столица
Живет с Европою в ладу.


Ее вельможи даровиты,
Ее коварству нет границ.
Льстецы ее и фавориты
Пред нею распростерты ниц.


Данный перевод приведен в его художественной интерпретации, но суть передает 
верно. А вот другое предсказание (тоже переложенное на стихи), касающееся 
императора Александра III:


До времени занявший трон
В стране таинственной медведя,
Отца, скорбя, хоронит он.
И, хороня, отмщеньем бредит.


Со знаком смерти на лице
Правитель правит тризну ныне:
Но он горюет об отце,
А должен горевать о сыне.


Действительно, отец Александра III, Александр II, был убит народовольцами 1 
марта 1881 года, и его сыну пришлось неожиданно вступить на трон. Верно и то, 
что Александр отомстил за отца, – пятерых террористов, включая женщину, Софью 
Перовскую, повесили. Но самое поразительное, что горюющий по отцу Александр 
должен, по предсказанию Мишеля, горевать о сыне. Тысячу раз верно! Ведь сыну 
Александра Александровича, Николаю Александровичу (Николаю II), выпадет жуткая 
смертная чаша, поднесенная революцией большевиков (как не вспомнить: «Коммуна 
грядет»?).
Именно на Октябрьскую революцию Нострадамус обрушит свой самый поразительный 
каскад пророчеств. Видно, он уже за века понимал ее страшную разрушительную 
силу и беды, ей принесенные. Нострадамус начинает пророчество именно с «месяца 
Октября» (да-да, с большой буквы, как станут писать в будущем!).
Вот как перевел, весьма красочно и образно, эти катрены Н. Завалишин:


Иная династия будет в России,
Страна за свободу свою восстает,
Народ, став от горя великим Мессией,
К расцвету и славе все царство ведет.


Действительно, династия Романовых пала, народ, как один, мечтал о лучшей жизни, 
верил, что впереди процветание и слава страны. Читаем дальше:


Я вижу, как рушатся царские троны,
Когда их сметает людской ураган,
Республику сделает хуже короны
И белых и красных жестокий обман.


Все ясно как день. Вот только как за 400 лет до этого пророк Мишель смог 
увидеть Гражданскую войну белых и красных?!


Славянский народ под ненастливым знаком,
Их тюрьмы и песни царям их не впрок,
На смену придет, как священный оракул,
Схоласт, и догматик, и ложный пророк.


Ну это, конечно, о Сталине. Но вот как Нотр-Дам смог увидеть сквозь века, что 
он будет схоластом? Обычно так именовали только тех, кто имел теологическое 
образование. Откуда предсказатель мог знать, что Сталин в юности учился именно 
в духовной семинарии?
Ну а теперь речь пойдет явно о чистках в революционных рядах, кошмаре 1937 года 
и последующих дел о врагах народа:


В борьбе на верхах много злобы и споров,
Кого ж вознесет новый переворот?
Разрушены семьи жестоким террором,
Раз красного красный возьмет в оборот.


Поразительно. Впрочем, может, переводчик приукрасил что-то и приблизил 
старинные тексты к современным реалиям?
Проверим. Приведем еще один катрен по подстрочнику: «И будет в месяце Октябре 
произведено великое преобразование, и будет так, что будут думать, что 
тяготение Земли потеряло свое естественное движение и что она погружена в 
бездну вечной тьмы… Это будет связано с возрождением нового Вавилона, 
расширившегося вследствие отвращения к первому, полностью сожженному. Но это 
будет продолжаться только в течение семидесяти трех лет и семи месяцев».
Разберемся? Ну, про великое преобразование Октября, то бишь Великую Октябрьскую 
революцию, все понятно. Про то, что обрушатся изначальные устои, как земное 
тяготение, тоже. Падение в бездну – еще понятнее. Вавилон – город греха 
(вспомним вавилонскую блудницу или развалившуюся Вавилонскую башню, строители 
которой возомнили, что с нее можно будет схватить Бога за бороду). Заметим, что 
здесь предсказатель употребляет женский род. Конечно, он помнит о той самой 
блуднице, но ведь речь идет о стране России – она тоже женского рода.
А что такое «отвращение к первому, полностью сожженному»? Это намек на Первую 
книгу – Библию. Эта Книга книг, как известно, символ веры. А вот религию-то и 
отринут, христианские храмы сожгут и уничтожат. То есть Нострадамус говорит о 
том, что страна расширится потому, что отринет все религии – не будет ни 
христиан, ни мусульман, ни каких-либо народов-национальностей. Все станут 
единым советским народом.
И что же его ждет? «Погружение в бездну». Но, слава богу, не навечно, а только 
на 73 года и 7 месяцев. Посчитаем. 1917 + 73 = 1990. Ну а если вспомнить, что 
революция случилась в октябре, а выправляться ситуация 1990 го да начала только 
весной, вот вам и 7 месяцев.
А вот и еще одно предсказание, касающееся России. Нострадамус предсказывает, 
что в борьбе со злом и «захватчиками добра» объединятся две главные державы 
Севера. Исследователи считают, что одна держава «снега и вьюги» конечно же 
Россия, а вот вторая – США (просто он не мог назвать эту страну, ведь ее тогда 
еще не существовало). Получается, нам суждено объединиться, чтобы выжить в 
борьбе со злом. Но главное, Нострадамус предрекает, что мы одержим победу, если 
будем вместе.



«Не стой у окна, Бьянка!»

Больше 400 лет ее жизнь оставалась тайной, а ее имя старательно вымарывали из 
истории. А если и вспоминали, то именовали не так, как подобает почтенной 
синьоре, – Бьянкой Капелло, первой красавицей Венеции и великой герцогиней 
Тосканской. Нет! Во всех официальных бумагах XVI столетия ее называли не иначе 
как «злодейка Бьянка». Вся жизнь ее пошла под откос – и все из-за злосчастного 
пророчества!
…Закутанный в черный плащ синьор Бартоломео Капелло отпустил гондольера и 
быстро повел дочь по узкой и темной улочке. Он даже слугу не взял, сам освещал 
путь фонарем. Оно и понятно: то, за чем он потащил дочь по глухим закоулкам 
Венеции, не одобрялось ни властями, ни аристократическим обществом, к которому 
принадлежал род Капелло. 16-летняя красавица Бьянка крепко вцепилась в руку 
отца – то ли боялась упасть в мутный канал, то ли просто дрожала от страха.
Синьор Бартоломео остановился перед темной дверью, потрескавшейся от влажности 
и времени. Бьянка удивилась: «Говорил, мы идем в богатый дом, а это почти 
трущобы!» – «Молода ты еще и неопытна, – процедил отец, стуча в дверь. – Не 
знаешь, что богатые сеньоры в своих палаццо устраивают только официальные 
праздники. А с простыми сердечными друзьями встречаются вот в таких неприметных 
домах. Ну а для нашего дельца именно такой и нужен».
В этот миг дверь со скрипом отворилась, и дворецкий, кланяясь, повел их внутрь. 
С удивлением Бьянка увидела в гостиной этого обшарпанного дома мебель 
темно-красного дерева, обитую светло-коричневым бархатом, дорогие свечи в 
золотых канделябрах. «Этот дом я снимаю, скажем так, для щекотливых дел, – 
усмехнулся отец. – Сюда я тайно и позвал гадалку. Ты ведь знаешь, цыганам 
запрещено появляться в Венеции. Но я желаю услышать о твоем будущем. И цыганка 
погадает тебе здесь».


Алессандро Аллори. Бьянка Капелло. Фрагмент портрета. 1582

Дверь из глубины дома открылась: дворецкий пропустил в гостиную женщину лет 
тридцати, худую, черноволосую, вполне опрятно одетую, с золотым монисто на 
груди. Она склонилась перед отцом и дочерью, но не проронила ни слова. Видно, 
все было обговорено заранее. Цыганка взяла правую руку Бьянки, перевернула 
ладонью вверх и уставилась в нее, словно в раскрытую книгу. Потом, также молча, 
воззрилась на левую ладонь. Усмехнулась и заговорила хриплым гортанным голосом, 
обращаясь к отцу: «Вашу дочь, синьор, ждут богатство и власть!»
Синьор Капелло торжествующе улыбнулся и вынул тугой кошелек. Миг – и тот исчез 
в необозримых складках цыганской юбки. А гадалка резко повернулась к девушке: 
«Хочешь богатства и власти – не стой у окна, Бьянка! Иначе получишь несчастье!» 
Цыганка передернула плечами, монисто закрутилось, зазвенело, заблестело на ее 
груди. В глазах у Бьянки зарябило. Она сомкнула веки. Больше она ничего не 
помнила. Вот только едва они с отцом оказались снова в великолепном палаццо 
семейства Капелло, окна в покоях Бьянки закрылись глухими ставнями. Отец 
отрезал: «Гадалка права! Нечего пялиться в окна, словно куртизанка, 
высматривающая ухажера. Я сыщу тебе достойную партию. Мы, Капелло, знатны и 
всесильны!»
И вот Бьянка сидит в собственном доме, как в плену. Ее не выпускают не то что 
на улицу, даже на балкон. Только в семейный придел собора Сан-Марко – и то раз 
в неделю. Бьянка капризничает, злится, скандалит. Однажды запустила в отца 
подушку, крича: надо же ей хоть где-то дышать свежим воздухом! Иначе она 
потеряет цвет лица и состарится раньше времени! Кто тогда ее возьмет?! Отец 
повздыхал, подумал и разрешил дочери стоять у крохотного оконца, выходившего на 
узкую глухую улочку, тем более что в доме напротив никто не живет.
Но однажды, едва золотоволосая Бьянка выглянула в оконце, в окне напротив 
мелькнуло пламя свечи. Видно, кто-то поселился в пустующем доме. Улочка была 
так узка, что девушка разглядела и обитателя: он что-то писал за столом. Бьянке 
показалось, что она даже слышит тихий скрип гусиного пера. Но вот незнакомец 
поднял голову от бумаг и взглянул в окно. У Бьянки перехватило дыхание – юноша 
был красив, словно античный бог!.. На другой вечер он уже ждал девушку у окна и 
развернул бумагу с надписью: «Кто вы, прелестная незнакомка?» Бьянка, схватив 
перо, мгновенно написала ответ: «Я – Бьянка, дочь синьора Капелло. Завтра в 
полдень я буду в Сан-Марко».
Ровно в полдень войдя в собор, девушка сразу увидела своего прекрасного 
незнакомца. Он стоял у колонны в дорогом темно-алом атласном камзоле, в руках 
шляпа с золотой прошивкой – такие наряды не каждому по карману. Бьянка послала 
служанку за свечами, а сама быстро шагнула за колонну.
Тут они и познакомились. Красавец представился как Пьетро, сын флорентийского 
банкира Сальвиати. Бьянка ахнула: как же была глупа гадалка, пророча про 
несчастье от окна! Да все сложилось как нельзя лучше: Пьетро богат и знатен. 
Правда, отец не разрешит ему приходить в их дом, но Бьянка и сама может тайком 
убегать на свидание в дом напротив.
Три месяца длилась эта тайная любовь. Пока наконец Бьянка не поняла, что 
беременна. «Ты должен жениться на мне! – заявила она возлюбленному. – А отцу мы 
расскажем потом. Тогда он не сможет ничего сделать!» Пьетро засуетился, начал 
уговаривать подождать, но у решительной Бьянки уже был наготове священник. Чуть 
не насильно она притащила возлюбленного в церковь и прямо перед алтарем 
услышала невероятное: Пьетро вовсе не Сальвиати, а всего лишь скромный служащий 
банка. Его отец – не всесильный банкир, а простой флорентийский горожанин 
Бонавентури. Даже деньги на богатую одежду беспутный влюбленный украл из кассы…
Бьянка побледнела как мел. Ясно, что отец никогда не отдаст ее в жены бедняку. 
Но ведь она носит под сердцем ребенка. Отец же заставит травить плод…
Никогда! Бьянка решительно вскинула подбородок – она пойдет на все ради ребенка.
 И в бедных семьях люди живут. На следующую ночь Бьянка с новоиспеченным мужем 
бежала во Флоренцию к родственникам Пьетро. Те встретили беглецов почти с 
ненавистью. Им же лишний рот прибавился, а после рождения внучки – целых два. 
Бьянка даже не могла заплатить налог за проживание во Флоренции, а значит, и 
здесь не могла выйти на улицу. Вот когда вспомнилось предсказание гадалки: «Не 
стой у окна, Бьянка!»
Пришлось снова сидеть взаперти. Но однажды под вечер красавица выглянула на 
узкую улочку Флоренции. Там как раз проезжала праздничная процессия. Блистали 
факелы, звучали веселые крики, мужской смех. Молодой человек, ехавший на 
холеном гнедом коне, поднял голову и увидел в окне юное золотоволосое видение.
С тех пор время остановилась. И для него, и для Бьянки. Ибо время остановила 
Любовь. Молодой человек оказался мессиром Франческо, сыном и наследником 
старого Козимо Медичи, правителя Флоренции. Уже через пару дней к ветхому дому 
Бонавентури подкатила роскошная карета, которая отвезла Бьянку со свекровью во 
дворец на площади Санта-Мария Новелла. Там свекровь Бьянки была принята 
маркизой Мандрагоне, родственницей Медичи, а сама Бьянка познакомилась с 
молодым Франческо. Конечно, умом красавица понимала, что и этого любовника она 
увидела в запретном окне. «Не стой у окна, Бьянка!» Но ведь Франческо был нежен,
 влюблен и страстен…
Уже на другой день судьба Бьянки круто изменилась. Она получила право на 
жительство и ворох богатых подарков. Влюбленный Франческо тут же предложил ей 
развестись с постылым супругом. Но Бьянка честно ответила: Пьетро хоть и 
нелюбимый, но венчанный муж, к тому же отец обожаемой дочери. Тогда Франческо 
распорядился выдать Пьетро обширные преференции в торговле и налогах, а его 
родителям – пожизненную пенсию. Только вот не всегда богатство идет на пользу. 
Непутевый Пьетро пустился во все тяжкие: сорил деньгами, кутил и соблазнял 
женщин. Горожане окрестили его «проклятием Флоренции». И никто не удивился, что 
однажды ночью, когда Пьетро возвращался навеселе от очередной любовницы, его 
зарезали у моста Тринита.
Бьянка узнала об этом под утро. Проснувшись отчего-то в тревоге, она подбежала 
к окну дворца, в котором теперь жило семейство Бонавентури. По темной улице 
двигалась почти нереальная процессия: четверо мужчин несли носилки, на которых 
что-то покачивалось. Бьянка кинулась вниз и при свете факелов разглядела на 
носилках белое лицо мужа. Все его тело было изуродовано, но лицо осталось 
нетронутым. То самое прекрасное лицо, которое она когда-то увидела в окне на 
венецианской улочке. И вот опять – окно!
«Не стой у окна, Бьянка!..»
Но горевать не приходилось. Политические события Флоренции сменяли друг друга с 
калейдоскопической быстротой. В 1569 году отец Франческо, Козимо Медичи, 
получил от папы римского Пия V титул великого герцога Тосканского. Однако 
великим герцогом престарелый Козимо пробыл недолго. После его смерти на престол 
вступил Франческо – теперь он стал Франческо I. Казалось бы, Бьянке теперь 
только жить да радоваться. Конечно, ее возлюбленный Франческо женат, но ведь 
любит-то он ее, Бьянку! Так что, в конце концов, пророчество о несчастье от 
окна не сбылось. Наоборот, сбылось предсказание о богатстве и власти!
Правда, Бьянку смущало то, что у Франческо нет сына, законная жена, слабая 
здоровьем герцогиня Иоганна, никак не могла подарить супругу наследника. Но 
хитрая Бьянка решила и эту проблему. Она объявила, что сама ждет ребенка. Кроме 
нее, верной служанки и доверенного духовника, никто и не подозревал, что это 
чистая ложь. Когда же подошел день родов, умная красавица отослала Франческо из 
своих покоев.
Ах, какой талантливой актрисой оказалась Бьянка! Герцог обезумел от ужаса, пока 
слушал ее вопли через закрытую дверь. Но он не видел, что верная служанка 
принесла по черной лестнице… футляр от скрипки. А там лежал купленный накануне 
младенец. Служанка передала мальчика доверенному духовнику Бьянки, и тот 
поспешил в покои «роженицы».
Но в коридоре, куда выходила тайная дверь спальни, неожиданно столкнулся с 
младшим братом Франческо – кардиналом Фердинандо. Вся Флоренция знала, что 
коварный Фердинандо ненавидит своего старшего брата – не может смириться с тем, 
что тому досталось Великое герцогство. Только вот простодушный Франческо не 
верил этому, считая, что молва наговаривает на младшего брата. Однако умная 
Бьянка давно поняла: Фердинандо затаил на брата смертельную злобу и, зная, что 
у того нет наследника, только и мечтает о смерти Франческо. Но если наследник 
появится, все изменится. Сын станет барьером на пути злобных кардинальских 
замыслов.
Вот только верный духовник Бьянки не был посвящен в ее тайные мысли. И теперь, 
видя молящегося на коленях кардинала Фердинандо, не знал, что предпринять. 
«Простите, ваше преосвященство, – пробормотал он, – донна Бьянка не хотела, 
чтобы кто-то слушал ее крики». Кардинал перекрестился: «Пусть женщина делает 
свое дело – рожает, а я, священник, буду делать свое – молиться!» Он начал 
тяжело подниматься с колен и, словно невзначай, ухватился за духовника. Руки 
Фердинандо скользнули по сутане, под которой был спрятан младенец…
Долго потом гадала Бьянка: нащупал ли коварный Фердинандо младенца, разгадал ли 
ее тайну? Если да, то он и взглядом себя не выдал. Но ведь зачем-то он 
прискакал из Рима? Может, хотел убедиться лично – родит Бьянка или умрет? Для 
него наследник – крах мечтам, ведь Франческо, конечно, признает сына от Бьянки 
законнорожденным. А значит, передаст ему герцогскую власть. А может, 
проницательный Фердинандо вообще не поверил, что Бьянка беременна, вот и 
прискакал из Рима?..
Впрочем, никакого скандала не последовало. И «роженица» успокоилась, убедив 
себя, что проклятый Фердинандо ничего не заподозрил. Ну а потом и вовсе 
случилось невероятное: больная супруга Иоганна родила сына. Все думали, что 
Бьянка озлится, но та ликовала: ведь два наследника – это два барьера, 
защищающие жизнь ее обожаемого Франческо. Не сможет же даже самый лютый 
кардинал перебить всех детей! Вот только родившая сына герцогиня, к несчастью, 
не справилась с лихорадкой и скончалась. Франческо погоревал, но решил, что 
лучшей матери для обоих его сыновей, чем Бьянка, не найти. Свадьба была пышной.
По желанию новой великой герцогини, Бьянки Капелло, двор перебрался из Питти на 
старинную виллу Поджо-а-Кайано, расписанную еще учениками великого Рафаэля. На 
празднество прибыл и кардинал Фердинандо. Франческо радостно встретил брата. 
Устроил в его честь театральные представления и музыкальные вечера, речные 
прогулки на лодках и танцы на лужайках. Вот только однажды, столкнувшись в саду 
с Бьянкой, кардинал со зловещей усмешкой заметил: «Сыновья Франческо часто 
болеют. Но ведь вы, дорогая донна, знаете, как добыть нового наследника?» У 
Бьянки дыхание перехватило, словно проклятый Фердинандо полоснул ее кинжалом по 
горлу. Значит, опасность не отступила, она просто на время затаилась. И что 
теперь делать?!
В ночь на 6 октября 1587 года состоялся интимный ужин: только два брата, 
которым прислуживала сама Бьянка. Она разливала вино, подносила деверю его 
любимые пирожные с кремом. Однако Фердинандо не менее настойчиво отказывался. 
Бьянке надоели препирательства, и она отошла к открытому окну. Смотрела на 
праздничные огни китайских фонариков, еще светящиеся в ночи, вдыхала тонкий 
аромат ночных цветов.
Франческо подтрунивал над братом, смеясь: «Почему ты не ешь пирожные, Фердо? 
Может, думаешь, что Бьянка их отравила?» – «А почему бы тебе самому не 
попробовать?» – слащаво спросил Фердинандо. И в голосе его послышалось столько 
яда, что Бьянка поспешила к столу. Что-то здесь не так!
Но не успела она подойти, как герцог, все еще хохоча, отправил в рот самое 
большое пирожное. Бьянка перехватила взгляд кардинала, полный уже неприкрытой 
ненависти, и все поняла. Проклятый братец подсыпал в пирожное яд. Так он 
расчищал себе путь к власти.
Ну почему она вдруг отвлеклась и отошла от стола к окну?! Ох уж эти роковые 
окна! Не была бы Бьянка так далеко от Франческо, может, сумела бы остановить 
его?..
«Не стой у окна, Бьянка!»
Герцогиня повернулась к мужу. Тот сидел, еще не ощущая действия яда. Бьянка 
опустилась на стул. Она не доставит отравителю счастья покрасоваться перед ней 
на троне. Ведь где-то в глубине души золотоволосая красавица всегда 
чувствовала: Фердинандо хотел ее, завидуя брату.
Она бесстрашно протянула руку, взяла пирожное и, не жуя, проглотила. Если она 
останется в живых, ей не миновать липких рук и слюнявых поцелуев проклятого 
кардинала, но она останется верной мужу. И Бьянка взяла второе пирожное.
Через минуту герцог, корчась, закричал, моля брата: «Позови врача! Мне плохо!» 
Фердинандо улыбнулся и даже не поднялся со стула. Только взгляд его 
переметнулся к Бьянке. Но гордячка не издала ни звука. Пусть изверг видит: она 
умрет, не моля о пощаде.
Супруги промучились еще 11 дней и умерли 17 октября 1587 года. Франческо I 
Медичи было 46 лет, а Бьянке – 39.
А 18 октября на трон взошел новый великий герцог Тосканы – Фердинандо I. Он 
объявил, что коварная преступница Бьянка задумала отравить именно его. Бедняга 
Франческо съел отравленное пирожное случайно. Ну а потом, видя, что ее план не 
удался, злодейка отравилась сама. Еще благочестивый Фердинандо, постно вздыхая, 
объявил, что оба его племянника отправляются в монастырь на Мальту, дабы 
молиться за убитого отца. И во Флоренцию они не вернутся.
400 лет историки, веря лжи Фердинандо, именовали великую герцогиню «злодейкой 
Бьянкой, отравительницей и мужеубийцей». Но в конце ХХ века специалисты 
усомнились в словах кардинала-герцога. Профессор-историк Донателла Липпи сумела 
доказать, что обвинения в отношении Бьянки Капелло – облыжны. Исследовательница 
нашла свидетельства современников о том, что именно он вел себя как записной 
отравитель: обладая противоядием, не дал его умирающим родственникам, не 
подпустил к их постели врачей и духовников. Боясь, что, узнав о болезни герцога,
 из Ватикана пришлют высокопоставленных лекарей и исповедников, которых он уже 
не сможет не допустить к умирающим, Фердинандо еще почти месяц слал в Рим 
сообщения об отличном здравии Франческо I.
По прошествии веков состоялось и еще одно, почти мистическое открытие. 
Традиционно считалось, что тело «злодейки Бьянки» выкинули на свалку. Но когда 
токсикологи исследовали останки герцога Франческо, обнаружив там мышьяк, то 
рядом они нашли тело неопознанной женщины. Его тоже исследовали и тоже нашли 
мышьяк. Выходит, Бьянка все же каким-то таинственным образом упокоилась рядом с 
любимым мужем. Любовь может все – тут и никаких предсказаний не надо…



Он пришел ниоткуда и ушел никуда

В конце XV – начале XVI века при дворе великого князя Московского Василия III 
(1479–1533) обитал его любимый астролог, прорицатель и лекарь Василий Немчин. 
Судя по фамилии, был он явно иностранец (тогда всех плохо или совсем не 
говорящих по-русски звали немцами, то есть немыми). Этот Немчин обладал 
запретными талантами: умел не только исцелять хвори, но и изгонять бесов из 
больного человека, отводить дурной глаз и даже наказать обидчиков – наслать на 
них неисчислимые несчастья.
Однако откуда он явился, никто тогда не знал. Даже для современных 
исследователей его биография невероятна, если не сказать фантастична. Судите 
сами: первое упоминание об астрологе-предсказателе Василии Немчине относится аж 
к концу XIV века: он родился в 1376 году в Полоцке. В 1420-х годах пришел в 
Москву ко двору Василия II Темного. Если учесть, что этот великий князь взошел 
на московский престол в 1425 году, то и время прихода Немчина – во второй 
половине 1420-х годов. Астролог Павел Глоба, занимавшийся фигурой Немчина, 
считает, что он, родившийся в год появления кометы Галлея (1376), и умер в год 
ее нового посещения Земли (1452). Словом, от кометы до кометы…
Однако спустя примерно полвека, на рубеже XV–XIV веков, при дворе уже 
Василия III снова обнаружился прорицатель Василий Немчин. Одни исследователи 
считают, что это потомок астролога Василия II, другие же утверждают, что это 
один и тот же предсказатель, проживший долгую жизнь и некогда ушедший от 
московского двора, а потом явившийся вновь. Словом, дело темное, особенно если 
учесть, что в те времена в услужении у русских князей «немчинов» было немало. 
Ну а потом и прорицатель Василия III канул в Лету – словом, пришел ниоткуда и 
ушел никуда. А вот пророчества остались. И между прочим, состоят они не как, 
например, у легендарного Нострадамуса из зашифрованных туманных строк, а из 
предсказаний совершенно ясных и понятных любому, кто хоть сколь-нибудь знает 
российскую историю.
Сей Немчин сообщил государю Василию III по великому секрету, что явился к его 
двору потому, что прочел в неких потаенных списках, что земля Русская – 
священная земля, где вершится сама история. Списки эти Немчин увидел у 
«ведьмаков полесья», у которых обучался колдовскому искусству. Те утверждали, 
что они сделаны со старинной рукописи, в которой содержались те пророчества 
древних сивилл, что удалось запомнить. И пророчества эти повествовали о 
важнейших событиях в дальнейшей истории человечества и России вплоть до того 
года, который по современному летосчислению мы назвали бы 2012-м.
«Почему не далее?» – поинтересовался Василий. «Потому, государь, что до этих 
времен вся история твоей страны будет развиваться по нелегкому и даже кровавому 
пути. А вот с названного в книгах года ее жизнь пойдет только ввысь – к счастью 
и процветанию народов. Страна твоя станет главной опорой мира, потому что 
именно в ней находятся священные города. Каждый из таких городов, как говорили 
сивиллы, должен быть окружен соснами, из которых делают корабли, в городе 
должны быть могилы великих амазонок и священный камень-омфал. И если эти три 
условия будут соблюдены, то во всех этих священных городах начнется процветание 
и счастье».
Итак, есть ли правда в том, что сказал Немчин, основываясь на Сивиллиных 
книгах? Действительно, судьба России шла по тяжелому пути. Но к началу 3-го 
тысячелетия кровавое колесо революционных времен, кажется, и вправду 
заканчивает свое вращение. Хорошо, если так – хватит нам революций, перестроек 
и переделов! Сивиллины книги указали дату начала благоденствия – 2012 год.
Хотелось бы. Только что это за священные города такие? Да у нас, в России, это 
практически каждый. Судите сами – в этих городах должны быть три вещи: леса, 
пригодные для того, чтобы делать лодки и корабли, могилы амазонок, то есть 
бесстрашных женщин, и священный камень-омфал. Так вот леса в России – чуть не 
вокруг каждого села-города. То, что это так, мы убедились жарким летом 2010 
года, когда они загорелись. Амазонок в наших краях – множество. Одна Великая 
Отечественная война явила нам миллионы бесстрашных защитниц Родины. Да и 
нелегкие кризисные времена выявили сотни тысяч героинь – теперь уже челночниц, 
таскавших в буквальном смысле на собственном горбу в свои родные города еду и 
одежду.
Только что такое омфал? Это легендарный «пуп Земли». По преданию, этот камень 
упал на землю с небесных высот. Самый известный омфал находится в храме 
Аполлона в Дельфах в знаменитом оракуле. Но разве Гром-камень, на котором стоит 
легендарный Медный всадник в Петербурге, – не омфал? Ну а в центре Москвы, в 
нескольких метрах от Красной площади, вообще есть особый знак «центра Земли».
Есть и другие города – не столицы, но тоже не менее священные. Например, 
Елабуга. Там вокруг корабельные рощи, изображенные еще великим Шишкиным. В 
городе похоронена знаменитая гусар-девица Надежда Дурова – чем не истинная 
амазонка? Ну а камень? Да само название города происходит от камня «Алабуга» 
(то есть черный бык), который был столь громаден, что смог перегородить устье 
реки Камы.
Обратите внимание и на ваш родной город, дорогие читатели. Может, он тоже 
священный? Тогда, согласно книгам сивилл, и у вас вскоре начнется счастье и 
процветание.
Ну а теперь другие пророчества Василия Немчина. Все они о времени, которое для 
прорицателя являлось будущим, ну а для нас в XXI веке, понятно, прошлым.

«Будет государь-упырь, кровопийца, у которого начало будет, как у великого 
воина, а окончание плачевно – как у одержимого бесом…»
Это, понятно, об Иване Грозном и его царствовании, как и другие строки:
«Именем собачьей головы будут свершаться многие дерзости и казни».
Вспомним, что опричники носили у седла собачьи головы как некий символ верных 
царевых псов.


«После государя-упыря будет тихий и кроткий государь, который останется 
последним из великих государей».
Это о сыне Ивана Грозного – царе Федоре Иоанновиче. Он действительно стал 
последним прямым потомком Рюриковичей на московском престоле.


«Далее смута будет великая во всем государстве, и появятся шесть самозванцев».
Речь идет, конечно, о Смутном времени. Правда, из истории известно пять, но 
ведь Немчин предсказывал за сто лет до того.


«…и свершится возникновение новой династии царей, которой суждено будет 
царствовать около трех веков».
Речь идет о новой династии Романовых, воцарившейся на российском престоле в 
1613 году.


«…четвертый государь этой династии ликом будет подобен коту, и в нем будет 
бороться Бог с дьяволом».
Современники действительно наблюдали сходство Петра I с огромным фантастическим 
котом. Ну, в делах его много и положительного и отрицательного, противники 
Петра даже звали его Антихристом. И далее:
«Начиная с царя-кота поколеблется вера на Руси и в храмы войдет бесовщина. 
Великие и бесовские дела произведет он. Великую загадку загадает своим 
потомкам».


«После него наступит на сто лет бабье царство. В нем и процветание, и упадок 
Руси».
Так Немчин предрек царствование Екатерины I, Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны,
 Екатерины II.


Предсказал Немчин и войну с Наполеоном:
«Будет страшная война с франкским государем, и стольный град придется сдать»
(это о сдаче Москвы).
«Сильные морозы выгонят отсюда франкского государя, и он неузнанный будет 
укрываться на маленьком острове».


Описывая XX век, Немчин свои предсказания соотнес с 15-летними циклами:
«В первый 15-й год быть великой войне».
Заметьте, что хоть война и началась в 1914 году, но ведь он был 15-м годом века.



А вот предсказание отречения Романовых:
«Будет страшная работа бесовская, и царство поколеблется. 18-й государь будет 
принесен в жертву».
Конечно, стоит вспомнить, что Николай II был 17-м царем династии Романовых. Но, 
во-первых, он отрекся в пользу своего брата Михаила, так что тот по праву – 
18-й. К тому же у Николая II был наследник, который при обычном течении дел 
стал бы 18-м, и вот он-то уж точно был «принесен в жертву» – расстрелян вместе 
со своими родителями и сестрами.


Предвидел Немчин и Великую Октябрьскую революцию:
«Под красными стягами возникнет страшная бесовская сила, и страной будет 
руководить страшный человек с непокрытой головой».
Точно – с красными флагами и непокрытой – лысой – головой. Речь идет о Ленине.


Ну а потом вообще невероятное:
«<Человек этот> долго будет лежать в хрустальном гробу между небом и землей, 
заменив собой молитвы и иконы».
Немчин за 400 лет сумел предсказать положение Ленина в Мавзолее!


Ну а потом непонятное предсказание: во времена
«оскверненных кладбищ», «гонения на церковь», «страшной бессмысленной резни и 
кровопролития» «будет править армянин, который принесет народу небывалые муки».
При чем тут какой-то армянин? Спокойно. Немчин назвал правителя, как смог. И 
тут стоит вспомнить, что в его времена Грузия была частью как раз Армении, 
именовавшейся тогда даже Великой.


Говорит Немчин и о
«страшной войне в Европе, которая продлится семь лет».
Почему семь? Потому что предсказатель сложил годы нашей войны с Финляндией с 
годами Великой Отечественной войны.


Предвидел он и Победу:
«Когда годы будут трижды 15, будет великая радость на Руси».
15 ? 3 = 45. Все верно.

Поразительно, но Немчин увидел многое и из нашего времени. Он посчитал 
переломным 1990 год, назвав его «временем бегства бесовского». И снова был прав.

Ну как не подивиться такой правдивости предсказаний, если бы не одно но. Дело в 
том, что книга, в которую Немчин записал их, утеряна. Сегодня все они известны 
только по пересказу П. Глобы. Это он нашел в Полоцком архиве старинную книгу 
пророчеств. Но вот незадача: наш современный астролог сумел сделать только 
несколько выписок. Когда же он вновь пришел за книгой, ее не оказалось на месте.
 Ну точно как ее создателя, который приходил, когда захочет, и исчезал, когда 
считал нужным. Так и книга: явилась ниоткуда и ушла никуда.



«Будешь иметь злое чадо…»


Именно так, зло и нелицеприятно, отписал в гневе патриарх Иерусалимский Марк 
великому князю Московскому Василию III:
«Будешь иметь злое чадо, и царство твое наполнится ужасом и печалью!..»

Из уст благочестивого патриарха такое пророческое высказывание сулило 
Василию III неисчислимые беды. Но московский упрямец не одумался. Он ослушался 
великого патриарха. И в чем?! В устройстве христианско-смиренной и 
благонамеренной личной жизни – событие по тем временам невероятнейшее. Казалось,
 такого никогда не могло бы произойти. Но случилось: великий князь Московский и 
всея земли Русской подал патриарху Иерусалимскому прошение на развенчание брака 
– развод с некогда любимой и законной супругой Соломонией. Ничуть не смущаясь, 
Василий заявил, что желает сочетаться новым и опять же законным браком с юной 
красавицей Еленой Глинской. И это при том, что в великокняжеском роду 
Рюриковичей отродясь не бывало никаких разводов!

Вот тогда-то патриарх Марк и отписал в Московию гневное письмо, в котором 
предрек, что младенец, рожденный после такого злого деяния, и сам станет 
вместилищем злобы и
«опустошит царство своя, ака тать нощная, аспид полунощныя и василиск 
диавольския».
Ах, если бы патриарх ошибся! Но пророчества, как на грех, сбываются…

И ведь ничто не предвещало богопротивного события! Великий русский князь 
Василий III Иоаннович венчался с Соломонией Сабуровой 4 сентября 1505 года по 
большой и страстной любви. Девица-красавица была выбрана на царских смотринах, 
куда свезли со всей страны, по одним сведениям, 500 невест, а по другим – и 
вовсе полторы тысячи. Но из всех Василий выбрал Соломонию Юрьевну 
Сверчкову-Сабурову. Супруги прожили вместе ровно 20 лет. Однако в 1525 году 
Василий объявил: раз жена бесплодна, следует развенчаться (то есть развестись) 
и вступить в новый брак, тем более что новая невеста уже присмотрена – юная 
красавица Елена Глинская. Подобная царская воля вызвала шок в дворцовом 
окружении. Самые влиятельные люди выступили против развода, ведь подобного 
никогда не случалось в царском доме. Венчание являлось таинством Бога, и не в 
силах человека было его нарушить. Но Василий шел напролом. Выступившего против 
расторжения брака митрополита Варлаама он лишил сана и отправил в ссылку, так 
же как и виднейшего деятеля русской культуры – Максима Грека. Не найдя 
сторонников в своем Отечестве, Василий обратился к вселенским патриархам. Думал,
 найдет сговорчивого. Но получил от патриарха Иерусалимского Марка только 
гневное послание да еще и с ужасным предсказанием «злого чада», «которые 
опустошит царство своя». Нет чтобы прислушаться к пророчеству! А все гордыня да 
«сатанинская похоть на старости годов», как посмел сказать вольнолюбивый Максим 
Грек. Словом, весь мир «восстал и был против». Но Василий III настоял на своем. 
Подкупами да и нажимом он сумел уломать своего «карманного» московского 
патриарха Даниила, и тот дал согласие провести церемонию.
25 ноября 1525 года Василия и Соломонию развенчали. Брошенную жену насильно 
постригли в монахини в Богородице-Рождественском монастыре Москвы. Современники 
отмечали, что Соломония сопротивлялась до последнего: «царапалась и не хотела 
идти добром». Тогда один из бояр-надзирателей ударил ее со словами: «Как ты 
смеешь противиться воле государя?» И Соломония, сверкнув очами, ответила: «Бог 
отомстит моему гонителю!»
А по Москве поползли страшные слухи, что свершилось не просто развенчание 
земное, но безбожный обман. Ибо Василий утверждал, что ему необходимо 
развестись потому, что Соломония не может дать ему наследника. Но это была 
ложь! Как раз когда ее постригали в монахини, великая княгиня ждала ребенка. И 
обманщик Василий об этом отлично знал. И это – не легенды и домыслы, а реальный 
факт. Нашлись исторические свидетельства двух почтенных женщин – жен 
казнохранителя Георгия (Юрия) Дмитриевича Малого и постельничего Якова 
Ивановича Мансурова (Якова Мазура). Они свидетельствовали перед иконами, что 
Соломония беременна, но их за это сослали со двора, а мужчин еще и побили 
батогами.
Ну а Соломонию от греха подальше сослали в Суздальско-Покровский монастырь, где 
она и родила сына Георгия. И это опять-таки доподлинно известно, ибо за 
ребенком Василий отправил своих доверенных – советника Федора Михайловича 
Ракова, которого звали Третьяком Раком (то есть третьим в своем роду), и 
дворянина Георгия Никитича Путятина, коего кликали при дворе просто Потатой. 
Они-то и должны были отнять сына у матери и привезти отцу. Да только 
разуверившаяся в муже-предателе Соломония не поверила в то, что Василий оставит 
в живых ее дитя. Мудрая государыня объявила всему миру, что ребенок ее, 
простудившись, умер и его погребли в стенах Суздальско-Покровского монастыря. 
Нашлись даже свидетели, видевшие, как бедного крошку одели в роскошную 
распашонку с жемчугами и похоронили в крошечном гробике.
С такой вестью «дознавальщики Рак и Потата» и вернулись в Москву. Василий 
удовлетворился известием, что было весьма странно, хотя бы потому, что его 
возлюбленная Елена еще больше четырех лет никак не могла подарить мужу 
наследника. Зато уж когда родила – оправдала пророчество патриарха Марка. Да, 
благочестивый патриарх не ошибся: от брака Василия III и Елены Глинской на Руси 
родился мучитель – Иван Грозный.
Впрочем, история на этом не закончилась. Прошли века, и в 1934 году при 
реконструкции Суздальско-Покровского монастыря рабочие наткнулись на старинный 
полуистлевший крошечный гробик. Срочно вызвали историков, предположивших, что 
это останки несчастного сына Соломонии. Но вскрытый гробик произвел истинную 
сенсацию: никакого младенца там не было! Там лежала тряпичная кукла в 
распашонке, расшитой жемчугом (!). Находку передали в Суздальский музей, где 
она находится и сейчас. Но историю Соломонии пришлось пересмотреть заново. 
Выходило, что ее ребенок не умирал. Просто хитрая и храбрая мать спрятала его 
от ока Василия, передав верным людям и вместо младенца захоронив тряпочное 
«чучелко».
Впрочем, как считают современные историки, Василий III знал, что у него родился 
сын. На это косвенно указывает тот факт, что осенью 1526 года он отписал по 
дарственной старице Софье, бывшей Соломонии, богатую вотчину в Суздале: «село 
Вышеславское с деревнями». А в Воскресенской летописи значится: «Того же лета 
поставил Князь Великий… церковь камену у Фроловских ворот Кремля Святого 
мученика Георгия». И опять получается, что Василий знал о рождении своего 
первенца Георгия. Но еще выходит, он понимал, что сын может погибнуть в 
престолонаследных интригах, и был не против того выхода, что нашла Соломония.
Однако было одно но – царь Иван Грозный, придя к власти, затребовал все бумаги 
по рождению своего старшего брата. Получив их, он все уничтожил. На листах 
«Описи царского архива» осталась помета: «Взял Государь к себе». Но больше 
никто этих бумаг не видел.
А вот в памяти Ивана Васильевича они остались. И всю жизнь он боялся, что 
когда-нибудь явится истинный наследник престола – первенец Василия III – и 
потребует вернуть себе власть, законную по первородству. И это была еще одна 
капля, которая отравляла грозному царю жизнь и толкала на звериные поступки, 
тем более что о выросшем младенце Георгии в те времена шепталась вся страна. 
Верил народ, что вырастили его верные царице Соломонии люди. И всем, кто 
противостоял царю-опричнику, народ охотно приписывал «первородство Васильевича» 
– от лихого разбойника Кудеяра до князя Андрея Курбского. Так что Ивану 
Грозному было от чего постоянно поминать папеньку недобрым словом.



Гроза над Москвой

Патриарх Иерусалимский Марк не был единственным, кто предсказывал рождение 
«злого чада» и царя, который принесет на Русскую землю разорение, кровь и 
печаль.
Почти за 100 лет до этого блаженный Михаил Клопский предсказал рождение 
кровавого и грозного царя и многие события его жизни. А еще раньше зверства 
царствования Ивана («будет государь-упырь, государь-кровопийца») предсказал 
Василий Немчин, о котором мы уже говорили.
Елена Глинская тяжело носила свое дитя и постоянно требовала мужнина 
присутствия. Наверное, проницательная молодуха боялась, что бояре, бывшие 
против ее замужества, изведут ее, не дав родить Василию наследника. Но меры 
предосторожности помогли. Елена родила – тяжело и кроваво. И в день рождения ее 
сына над Москвой разразилась такая гроза, какой не знали столетия. С церквей 
попадали кресты. И это был ужасный знак, предвещавший страшные беды земли 
Русской. Гроза пророчила о своем – о Грозном.


В.М. Васнецов. Царь Иван Грозный. 1897

А в сопредельном Казанском ханстве мудрая ханша в тот же день объявила русским 
послам (о чем они не преминули сообщить в Москву): «Народился у вас царь, а у 
него двои зубы: одними ему есть нас, татар, а другими вас, русских!» И вещунья 
оказалась права не только иносказательно в связи с будущим походом на Казань и 
казнями по Руси, но и в самом прямом смысле: у народившегося младенца 
действительно были зубы, а в некоторых местах и по два в ряд. Хорошо, хоть это 
были молочные зубки, которые потом выпали…
Пророчества и предсказания прошли через всю жизнь Ивана Грозного, словно люди с 
первых минут его рождения почувствовали угрозу. Даже когда он был еще не 
испорченным юношей, вокруг него роились мрачные предсказания. В день его 
бракосочетания, 3 февраля 1547 года, с красавицей Анастасией Романовной 
Захарьиной-Юрьевой (Кошкиной), которую нынче принято называть просто Анастасией 
Романовой, прозвучало недоброе пророчество, а потом и случились ужасающие 
события. А ведь Иван тогда был молод – всего-то 17 лет, его юная кроткая 
супруга – моложе его на два года. Казалось бы, что можно предсказать столь юным 
людям? Оказалось, можно. Прямо на Соборной площади прозвучал выкрик юродивого: 
«Уберите топоры с секирой! Он ночью всех зарежет и забьет!» Впечатлительная 
Анастасия чуть в обморок не упала. Ну а Иван вспомнил, как в день венчания его 
отца и матери такой же вот юродивый с длинными нечесаными волосами-паклями 
вопил: «Рожденное в беззаконном браке чадо превратится в государя-мучителя!» 
Словом, патриарх Марк был не един в своем предсказании.
Ну а потом в медовый месяц Ивана и Анастасии случилась и вовсе ужасная беда. В 
первый день марта загорелась церковь Воздвижения Креста Господня на Арбате. От 
нее выгорела вся западная часть города вплоть до Москвы-реки. Затем сильнейший 
ветер перенес водопад огня на Кремль. От верхового пожара вспыхнул Успенский 
собор, за ним Благовещенский. Огонь перекинулся на царские жилые хоромы. Но 
более всех пострадала Оружейная палата – она сгорела дотла. Москвичи сочли это 
ужасным предзнаменованием. И как потом показала история, были правы.
Немудрено, что все эти кошмарные события не могли не воздействовать на характер 
Ивана, и без того человека мнительного, истеричного, безжалостного. Царь во 
всем видел измену, стремление свергнуть его с престола, убить или отравить. Сам 
веря в колдовство и волхвование, он «по искреннему христианскому долгу» 
повелевал сжигать ведьм, волхвов и предсказателей. И в то же время постоянно 
сам окружал себя «разными людишками, в магических науках сведущими». Но как 
только кто-то из магов или ведьм предсказывал нечто не приходящееся царю по 
нраву, тут же попадал на плаху.
Однако один из предсказателей задержался при Иване надолго. Звали его Елисеем 
Бомелием, и был он выходцем то ли из Голландии, то ли из Неметчины, то ли с 
далекого Аглицкого острова. В Москву его привез из Лондона тогдашний посол 
Савин. Царю он рассказал, что Бомелий обучался в Кембриджском университете, но 
вот только тяготел не к разрешенным наукам, изучаемым в стенах благородного 
университета, а к тайным знаниям – астрологии и алхимической медицине. Именно 
на почве этих тайных наук Бомелий и снискал себе скандальную известность как 
наилучший предсказатель и врачеватель. Вот только скандал вышел такой, что по 
приказу лондонского архиепископа студента-смутьяна отправили в тюрьму. Однако 
за Бомелия стали хлопотать влиятельные лондонцы, так что архиепископ почел за 
благо предложить врачевателю сделку: власти отпускают Бомелия, но он обязан 
навсегда покинуть страну. Вот тут-то, понимая, что столь сведущий в тайных 
науках человек понравится Ивану Грозному, посол Савин и пригласил Бомелия к 
московскому двору.
Тут Елисей быстро вошел в доверие к царю: стал придворным врачевателем и первым 
астрологом Ивана Грозного, по звездам и планетам предсказывал будущие события, 
лечил самого царя и его многочисленных любовниц. Он даже оказался допущен к 
отбору кандидаток в царские невесты: осматривал девок как врач и составлял их 
гороскопы, совмещенные с гороскопом царя. Он показывал Ивану звезды и давал 
читать старинные «черные книги». В потайной комнате царских хором он готовил 
яды, которые по приказу Ивана Грозного подсыпали в пищу и питье его врагов.
Грозный доверился Бомелию настолько, что стал вести с ним секретные ночные 
беседы. В одну из таких откровенных ночей царь спросил у Бомелия: «Скажи, 
Елисей, что ждет меня и род мой?» Астролог не хотел отвечать, но царь настаивал.
 И тогда Бомелий проговорил: «Хочешь правды или утешения?» Грозный сверкнул 
глазами: «Утешения мне не надобно, желаю правды!»
Бомелий достал свой заветный магический шар и, внимательно глядя на его резкие 
хрустальные грани, вымолвил: «Я видел твою смерть. Твою душу несли два демона, 
увлекая ее в пучину ада». Царь нахмурился: «Дурная весть… А сыновья мои?» 
Бомелий вновь поглядел на шар и проговорил: «Старший падет от руки твоей. 
Средний будет слаб и умрет рано. Третий погибнет от собственной руки». – «Врешь,
 собака!» – заорал царь и, войдя в раж, метнул в Бомелия массивный серебряный 
подсвечник. От удара висок предсказателя окрасился кровью, волосы чуть не 
загорелись. Бомелий упал на пол, а царь в гневе выскочил вон.
В ту же ночь астролог решил бежать. Взял подорожную на своего слугу, зашил 
золотишко в нательный пояс и был таков. Но в Пскове его поймали и вернули в 
Москву, при царском дворе его бесчеловечно пытали. Ну а казни предали такой, 
что и сказать страшно. Предсказателя проткнули железным вертелом и долго, еще 
живого, поджаривали на медленном огне. Словом, наградили по-царски…
Оставшись без личного предсказателя, Иван Грозный повелел свозить пред свои очи 
всех ясновидцев, астрологов, колдунов, вещунов и вещуний, коих можно было 
сыскать. В истории не было другого русского царя, при котором состоял бы такой 
огромный штат предсказателей. Чуть не ежедневно Иван требовал «вещей правды». 
Заболев в начале 1584 года, спросил и о дне своей смерти. Предсказатели и 
астрологи, посоветовавшись, назвали дату: 18 марта 1584 года. Грозный только 
фыркнул. Ему уже не раз пророчили скорую кончину. Все пророчащие давно на том 
свете. А он вот – живехонек! Да еще и научился поигрывать со смертушкой. 
Например, на 49-м году жизни он отправился в Александровскую слободу и там 
объявил, что умирает. Все бояре и духовенство кинулись «ко смертному ложу». А 
он лежал, вполне здоровый, хихикая про себя и слушая речи, которые никогда бы 
не произнесли его ближние, если б не поверили, что он при смерти. Ну а 
наслушавшись вдоволь, Иван Васильевич, «проздоровев, воспрял духом». Ну и 
полетели тогда головы «смутьянцев»!
Но всю зиму и начало марта царь действительно чувствовал себя плохо. Однако 
именно 18-го числа ему стало гораздо лучше. Он даже принял баньку и выпил 
чарочку. Вернувшись в покои, с недоброй усмешкой проговорил: «Вы каркали, что 
сегодня день моей смерти. Но я жив и на закате прикажу казнить вас!» Он уже 
предвкушал ужас в глазах ясновидцев, но… «День еще не кончен, царь!» – 
прозвучал ответ. Монарх хмыкнул и сел играть в шахматы с князем Бельским. Как 
обычно, начал выигрывать и вдруг… уронил фигуру, упал на ковер и умер.
Вот только «гроза над Москвой» не закончилась. И следующие три дня лило как из 
ведра. И снова москвичи начали шептаться, что это предвещает самое плохое. И 
опять не ошиблись. Их ждало короткое правление Федора Иоанновича. Потом – 
неурожаи и голод при Борисе Годунове. Ну а там началось Смутное время, приходы 
самозванцев, и все смешалось на великой Руси…



Легенда Ивановского монастыря

Историки издавна называли это место «одним из самых мрачных на карте Москвы». 
По легенде, монастырь основан Еленой Глинской, матерью Ивана Грозного. Молодая 
красавица Елена заняла подле царя Василия III место, ранее принадлежавшее его 
предыдущей жене, Соломонии Сабуровой. Та была бездетна, и Василий, нуждавшийся 
в наследнике, развелся с ней. Говорят, несчастная Соломония прокляла молодую 
соперницу. Возможно, так и было, ибо «во искупление своих грехов» Елена 
приказала заложить в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи женскую обитель, 
«что на Кулишках под Бором». И вовремя: в 1530 году, в день освящения первой 
монастырской церкви, родился первенец Елены и Василия, которого и назвали 
Иоанном. Да только гроза, бушевавшая в тот день, свалила с церковного купола 
святой крест. И по Москве поползли страшные пророчества: не к добру это, станет 
Иван грозным царем, и полетят головы ни в чем не повинных людей. Так и вышло. А 
после смерти Ивана Грозного начались дела и вовсе мистические. Долговязое 
привидение с характерным царским профилем стало являться подле монастырской 
ограды. Стонало, желало войти в обитель – покаяться, да не могло – слишком 
грешен был царь при жизни.
А про Ивановский монастырь напуганные москвичи стали говорить: «Мрачные стены – 
мрачные дела… Много раз кресты падут, Руси несчастье принесут».
…Юная княжна Мария резво спрыгнула на землю с возка и быстрым шагом, не 
церемонясь, направилась к парадному монастырскому входу. Ей же, 
представительнице знатного рода Буйносовых-Ростовских, все двери открыты. Но в 
Ивановскую обитель Мария приехала тайно: в нынешнем, беспокойном 1606 году по 
городу передвигаться опасно. На престоле вот уже почти год король Дмитрий I, 
которого втихаря все зовут Лжедмитрием. Он обвенчался с полячкой Мариной Мнишек,
 и теперь Москва шепчется, что станет совсем худо – грядет польское правление 
на Руси. Впрочем, юную красавицу Марию это мало интересовало. Ее родичи 
Буйносовы-Ростовские как-нибудь выкрутятся. У Марии собственный интерес. 
Прошлым летом сватался к ней князь Василий Иванович Шуйский. Был он немолод, 
седобород и тучен, зато знатен, богат и влюблен в Марию на старости лет как 
мальчишка. Это было так лестно! Девица в смущении рдела как маков цвет, вертела 
в пальцах свою знаменитую на всю Москву косу до пола. Но боярин Буйносов 
предложением Василия Ивановича не обольстился: «Мы на чужое богатство не 
заримся – своего не прожить. А по знатности нас разве что цари переплюнут». 
Словом, отказал Шуйскому.
И вот теперь приживалки каждый день нашептывали Марии: Шуйский-де оказался в 
первых рядах тех, кто хочет свергнуть Лжедмитрия. Мария ахала: вдруг ему 
удастся стать царем? Выходит, и она, Мария, могла бы сесть на престол рядом с 
мужем, да строптивого отца бес попутал! Вот и решила Мария сама узнать про свою 
судьбу. К тому же в святых стенах обители мать игуменья сможет научить девушку, 
что сделать, чтобы Шуйский стал царем и снова заслал сватов в дом Буйносовых.
Игуменья, вздыхая, выслушала княжну. Помолчала, перекрестилась и изрекла 
мрачно: «Клянись принести монастырю свой самый великий дар!» Княжна 
заулыбалась: «Конечно, клянусь! Разве мало у меня богатств?» И тогда монахиня 
предрекла: «Пока Шуйский будет сидеть на престоле, ты будешь рядом!»
Как ни странно, пророчество исполнилось уже через несколько недель. Восставшая 
чернь, убив Лжедмитрия, выкрикнула царем боярина Шуйского. И уже на другой день 
сваты новоявленного царя торжественно посетили дом Буйносовых. На этот раз все 
твердо знали: царским сватам не отказывают.
1 июня 1606 года Шуйский венчался на царство в Успенском соборе Московского 
Кремля. Вскоре состоялось и его венчание с возлюбленной Марией. Личная жизнь 
его радовала, а вот правление не задалось с первого дня: старинные боярские 
роды не верили «выскочке», вставляя палки в колеса. Дело осложнялось и тем, что 
правителем Шуйский оказался не слишком-то умелым. Словом, все остались 
недовольны – и бояре, и патриарх Гермоген, и народ, который тут же поддался на 
восстание Ивана Болотникова. К тому же объявился новый самозванец – 
Лжедмитрий II, он же – Тушинский вор. Словом, настали новые смутные времена, и 
тех, кто мечтал сместить Шуйского, стало выше крыши.
А вот красавица Мария оказалась верна мужу и престолу. Вместе с ним она 
пережила два покушения на «царские персоны». Для поддержания русской армии 
отдала все свои драгоценности. Но помогала она не только в богоугодных делах, 
но и всем, чем могла. По Москве шептались, что после очередной блестящей победы 
молодого полководца Михаила Скопина-Шуйского именно она с улыбкой поднесла ему 
на пиру чашу с ядом. Михаил ведь хоть и приходился племянником царю, но по 
своим победам легко мог претендовать вместо дяди на престол. А уж этого Мария 
никак не желала допустить.
Дары в Ивановский монастырь царица слала щедрой рукой. Да только в 1610 году 
Шуйского свергли и насильно постригли в монахи, а потом и вовсе выдали полякам 
в качестве отступного. И исполнилось пророчество игуменьи: потеряв престол, 
царица потеряла и мужа. Марию тоже насильно постригли в монахини, и не 
где-нибудь, а в мрачных стенах Ивановского монастыря. Пали на пол ее роскошные 
волосы, и, очнувшись в черной рясе, Мария поняла, о каком даре пророчествовала 
когда-то игуменья: о ней самой, Марии, принесенной в дар монастырю под именем 
инокини Елены.
А после смерти царицы в темных коридорах обители монашкам стала являться ее 
призрачная тень, и, как ни странно, с длинной, до пят, косой, которой при жизни 
красавица Мария была знаменита на всю Москву.



«Брюсов календарь»

Яков Вилимович Брюс – сподвижник Петра Великого, ученый, астроном и математик, 
лекарь и инженер – личность до сих пор совершенно загадочная. Трудов о нем 
составлено немерено, только вот во всех них написано разное, словно речь идет о 
разных людях. По одним сведениям, этот загадочный ученый родился в Москве, по 
другим – в Пскове, по третьим – еще где-то. И случилось это то ли в 1669, то ли 
в 1670, то ли в 1675 году. Брюс вообще любил заметать следы, запутывать людей. 
Когда же он умер, то долгое время бытовали легенды о том, что Брюс жив, но 
прячется то ли от властей, отправивших его в ссылку в одно из отдаленных имений,
 то ли от дьявола, которому он продал душу и теперь не желает отдавать. Словом, 
мятежный Брюс всю жизнь вел себя таким образом, что недоброжелателям легко было 
приписать ему крамольные мысли, тайные страсти, а то и вовсе общение с 
дьяволовыми силами.
Отец Брюса – Гвилем Роберт, именуемый на Руси Вилимом Романовичем, приехал 
служить Алексею Тишайшему, отцу Петра I, из Шотландии еще в 1643 году. И был он 
не лекарем, не магом, а храбрецом воякой и дослужился до подполковника. Сам 
Яков тоже начинал в «потешном полку» юного Петра, потом участвовал в Азовских 
походах, выказав «реальную смелость» и получив награду деньгами и поместьями, 
коих в общей сложности за верную службу у него скопилось более семисот.
Однако военная служба не прельстила молодого сподвижника Петра. Уже вернувшись 
из Азовского похода, он занялся наукой – составил карту России, невероятную по 
тем временам. Потом сопровождал Петра в поездках по Европе и там увлекся 
астрономией и астрологией. Собственно, и свой знаменитый «Календарь» Брюс 
составил, прежде всего, как астроном и математик. В 1698 году Брюс даже написал 
книгу «Теория движения планет», где первым из русских ученых вел речь о теории 
всемирного тяготения.
Увы, даже став человеком «зело ученым» – астрономом, математиком, химиком, 
военным инженером, – в народном сознании Брюс остался чернокнижником, колдуном, 
сообщником дьявола. Припомнится и его происхождение из шотландского клана 
Брюсов, чьи предки правили страной столетия назад и, как гласили легенды, 
продали душу сатане, чтобы удерживать власть. Недаром после смерти Брюса 
москвичи стали передавать из уст в уста легенду о его Черной книге, в которой 
он описал свое магическое искусство, да не решился никому показать, а так и 
замуровал в стенах своей знаменитой Сухаревой башни. Многие искали ту книгу и, 
говорят, до сих пор ищут.
Сама башня на Сухаревке тоже будоражила воображение москвичей. Ведь там ученый 
чернокнижник соорудил странный чердак, где создал какую-то небесную 
обсерваторию. По ночам в башне не гас свет – Брюс глядел на небо в свои ужасные 
подзорные трубы. Горожане только ахали: а ну как из-за его черного взгляда 
звезды с неба посыплются – эдак ведь никому мало не покажется и рухнет мир!
Словом, Брюса не просто боялись – ненавидели. Сухаревку старались обходить 
стороной, а если все же случалось – крестились истово. Не помогло даже 
составление нужнейшего в хозяйстве пособия – календаря, «в коем по состоянию 
погоды предсказывается урожай и неурожай хлеба и всего произрастающего же, 
описываются темпераменты каждого человека, судя по тому, кто под которым из 
двенадцати небесных знаков родился». Назывался календарь пространно: 
«Предзнаменование времени на всякий год по планетам, или Предзнаменование 
действ на каждый день по течению Луны в Зодии». А если короче: «Календарь или 
месяцеслов христианский». Впрочем, во всех последующих переизданиях (а его 
переиздавали вплоть до начала ХХ века) он именовался просто «Брюсов календарь». 
И между прочим, с середины XVIII века стал столь популярен, что два века сам 
жанр календаря именовался в России просто – «брюс». Первые два листа «Брюсова 
календаря» вышли в 1709 году, последние, с пояснением, – в 1711 году. На каждый 
день там было дано не только расположение планет и Луны, но и советы по 
домашнему и сельскому хозяйству, предсказания погоды, плохого и хорошего на 
день, да там даже рассказ о сотворении мира был, ну и, конечно, святцы, по 
которым жили. Еще там содержались предсказания на год, на день и «вообще того, 
что случится». И разработан календарь был на 300 лет вперед. Словом, этот труд 
стал настоящей энциклопедией жизни. Правда, стоит отметить, что не один Брюс 
принимал участие в создании этого творения. В самом календаре напечатано, что 
издан он «под надзрением его превосходительства: господина генерала лейтенанта 
Якова Вилимовича Брюса, тщанием библиотекаря Василия Киприянова: мая 2-го, 1709 
года».
Словом, хоть современники и не доверяли Брюсу, зато потомки оказались 
благодарными. Две сотни лет по его календарю люди жили, нарекали детей, 
предсказывали погоду и события. По нему гадали на будущее, начинали и 
заканчивали дела и сделки – словом, он был настольной книгой. Правда, к 
предсказаниям относились скептически. Да и что взять с календаря, который 
безапелляционно утверждает, что, например, в день 30 октября 1821 года 
«появится на свет человек велик», «лутчий между братиями своими», которому, 
несмотря на «хвори телесны», «сышут славу труды неподымаемы», но который, 
обретя эту славу, умрет от «кровления». Но каково же было изумление потомков, 
когда они поняли, что именно в названный день родился великий писатель Федор 
Михайлович Достоевский, один из лучших сочинителей своего времени, который 
будет писать действительно «труды неподъемны» – огромные романы, будет болеть и 
умрет от разрыва легочной артерии и кровотечения горлом.
Или вот два предсказания ХХ века. На 1917 год: «Кровопролитная война между 
просвещенными народами… счастливое побоище…» Действительно, начнется 
революционная война, но почему побоище счастливое? Да потому, что все дрались 
за счастье народное.
А вот предсказание на 1998 год: «Великая перемена… новый образ правления… 
счастливое побоище…» Действительно, перемена – дефолт. И новый образ правления. 
Ну и опять «побоище» за счастье народа. Его образно описал незабвенный В. 
Черномырдин: «Хотели как лучше, получилось, как всегда».
А вот Брюс предсказал дефолт довольно точно, учитывая, что писались его строки 
за три века до случившегося. Недаром Петр считал Якова Вилимовича «мужем 
наимудрейшим», верным соратником в делах реформаторства. Жаль, что народ 
представлял Брюса колдуном, с ужасом обходя стороной дом чернокнижника на 
московской Сретенке. Даже учеников Брюс находил с трудом. А кто знает, найди бы 
он тогда достойных продолжателей, может, в России было бы побольше своих 
Нострадамусов, может, они смогли бы объяснить нам наши будущие ошибки, чтобы мы 
не делали их? А может, они сумели бы научить нас, как делать как всегда, но 
чтоб получалось как лучше?..



За помощью к алхимику

Тяжелая, кованная железом дверь заскрипела и начала открываться. Молодой 
алхимик вскочил с лавки, на которой вот уже два года коротал свои тяжелые ночи 
в замке Альбрехтсбург. Гостям этот замок, взметнувшийся на холме берега Эльбы 
близ города Мейсена, предлагал роскошные покои. Но алхимику досталась подземная 
лаборатория и крошечная комнатушка, да и ту на ночь стража запирала на замок. 
Но сегодня ночью кто-то решил зайти. К чему это – к добру или несчастью?!
Алхимик вжался в стену. Вряд ли ночной гость явился с радостной вестью. Скорее 
настал страшный час! Ведь прошло уже два года с тех пор, как в 1705 году Август 
Сильный, курфюрст Саксонии и одновременно король Польши, «поселил» 23-летнего 
Иоганна Бёттгера в подземелье, ожидая, что алхимик наполнит его казну, 
превратив свинец в золото. Но результата все нет! И вот дверь открывается в 
неурочный час… Ужасный знак! Не иначе как благородному королю-курфюрсту надоело 
ждать – и незадачливого алхимика Иоганна вздернут на виселице, как и других 
горе-ученых, не сумевших получить проклятого философского камня.
А ведь жизнь могла течь спокойно. Отец, чеканщик, отдал сына в учение самому 
известному аптекарю Берлина. Почтенный герр Цорн не жалел времени, втолковывая 
аптекарские премудрости в голову рассеянного ученика: «Старайся, мой мальчик, – 
растирай порошки, составляй микстуры с тинктурами, готовь настойки для клистира.
 Это самое благородное занятие!» Но в 16 лет ученик взбунтовался: «Все ваши 
варева стоят гроши! Я займусь алхимией и научусь получать золото!» Учитель 
попытался образумить строптивца: «Знаешь ведь, алхимия не поощряется церковными 
властями. Ты можешь и на костер угодить. Да и глупо думать, что тебе удастся 
сделать то, что не вышло у других!» Но видно, в тот давний и роковой миг демон 
тщеславия овладел Иоганном. «На самом деле я уже знаю главный секрет! – 
запальчиво выкрикнул он. – Мне открыл его один странствующий ученый грек. Он 
путешествовал по нашим местам, но неосторожно свалился в реку. А я его вытащил. 
В обмен за спасение грек открыл рецепт секретной жидкости, которую нужно 
добавлять во время переплавки, чтобы свинец обратился в золото».
Ну кто тянул его за язык? Уже через неделю весь Берлин знал, что ученик 
аптекаря владеет тайной создания золота – то ли разговор в аптеке был подслушан,
 то ли сам Цорн проболтался за выпивкой. Но только владетель Берлина, король 
Пруссии Фридрих I, приказал арестовать юного умельца и доставить к себе. Хорошо,
 Иоганну удалось сбежать из Берлина. Несколько долгих лет он скитался, никому 
не нужный, – по Европе бродило множество таких самоучек. Счастье, что однажды в 
Дрездене ему удалось заинтересовать своими умениями Августа Саксонского, да 
только Иоганн надеялся найти у него убежище, а нашел тюрьму.
И вот, кажется, час настал. Сейчас войдет палач и потащит несправившегося 
алхимика на виселицу. Жизнь кончена – и всего-то в 25 лет! А ведь он, считай, и 
не жил – ничего не успел увидеть, узнать, почувствовать, да у него даже девушки 
не было…
Дверь распахнулась, впустив яркий свет факела. На пороге, освещенная трепетным 
огнем, появилась тонкая фигурка. У Иоганна чуть ноги не подкосились. Кажется, 
вместо палача ему грезится прелестное видение. Вот до чего он дошел, 
надышавшись ядовитых свинцовых паров!..
Красавица повернулась к стоявшему за ней стражнику: «Поставь факел и жди 
снаружи!» Стражник воткнул горящий факел в кольцо на стене и выскользнул, 
притворив дверь. Женщина обратилась к алхимику: «Никто не должен знать о моем 
приходе! Надеюсь, тебе известно, кто я?»
Иоганн очнулся: видение разговаривает, да еще и обращается к нему! Значит, это 
живая женщина. Да он, кажется, узнает ее. Однажды, когда ему разрешили выйти 
погулять во двор замка, он увидел эту темноволосую красавицу, проходившую по 
галерее. На ней было тяжелое темно-синее бархатное платье, украшенное 
замысловатым розовым кружевом. На пышных рукавах блистали бриллиантовые 
подвески, на декольтированной груди переливалось крученое жемчужное ожерелье. 
Потом он спросил у своего юного прислужника Ганса, который, как и все мальчишки,
 знал сплетни двора: «Кто та красавица в темно-синем?» Служка, сладко 
причмокнув губами, прошептал: «Новая фаворитка нашего обожаемого монарха – Анна 
Констанц, графиня фон Козель». Иоганн ахнул: «Опять новая?!» Ни для кого не 
было тайной, что всего месяц назад курфюрст пылал страстью к юной баронессе 
Гертцинген. «Наш курфюрст не только Сильный, но и быстрый, – прошептал Ганс. – 
Быстро вспыхивает, но и быстро остывает. В наш замок Альбрехтсбург он приехал 
уже с новой пассией. И слуги шепчутся, что не встает с ней с ложа аж по три 
дня! Графиню Козель уже все называют фрау Страсть».
И вот вдруг невероятное: эта красавица графиня стоит на пороге подземной 
клетушки алхимика…
«Я знаю о тебе все! – выпалила она. – Скажу больше: наш милостивый монарх 
Август практически решил отказаться от твоих услуг». Иоганн похолодел. Значит, 
впереди встреча с палачом. Но неужели подобная небесная красавица может 
говорить о смерти ближнего с таким равнодушием? «Впрочем, я пришла не пугать, – 
заявила красавица. – Наоборот – помочь. Я знаю, что ты был аптекарем, и 
расскажу курфюрсту, что тебе удалось составить для меня превосходное притирание.
 Август будет доволен». Иоганн вытянулся в струну: «А что взамен, госпожа?»
Анна окинула молодого человека придирчивым взглядом. Конечно, ростом он не 
сильно удался, но лицо приятное, слова выдают вполне образованного человека. И 
главное, в глазах его светится тот романтически-страстный огонь, что выдает 
всех, кто жадно идет к своей цели. Этот человек – фанатик науки. Но ведь он 
молод. Возможно, стоит обратиться не только к алхимику, но и к мужчине – 
немного флирта никогда не повредит.
Красавица улыбнулась самой обворожительной улыбкой: «Знаешь ли ты, что такое 
любовь, юноша? Так вот, я страстно влюблена в нашего курфюрста и хочу родить 
ему сына!» Анна запнулась. Конечно, это щекотливая тема. Не стоит упоминать, 
что любвеобильный Август наплодил больше сотни внебрачных отпрысков. Но вот 
незадача: все они – девчонки. Наследник-сын, 13-летний Фридрих-Август, пока 
один. Правда, он вне конкуренции – его родила Кристина Байрейтская, законная 
супруга курфюрста-ветреника. Но ведь и королевские дети болеют. Так что иметь 
одного наследника весьма опасно. И если Анна фон Козель сумеет родить Августу 
еще одного сына, она тоже станет вне конкуренции.
К тому же – Анна вздохнула (боялась даже вспоминать) – она ходила к гадалке. 
Вот до чего дошла! Опустив очи долу, выслушивала, как старая ведьма каркает: 
«Сложная жизнь у вас, госпожа моя! Чтобы рассказать вам о будущем, надо 
провести особый обряд…» И Анне пришлось идти ночью на кладбище и принести 
оттуда пучок крапивы. Ужас! Из этой крапивы ворожея сплела браслет, который 
Анна тайно носила на руке три дня, а потом отдала гадалке. Вот по этому 
браслету ворожея и предсказала ей будущее: «Вижу тебя рядом с курфюрстом. Но 
имя твое останется в веках, если ты придешь за помощью к алхимику из подземелья.
 Только он поможет тебе!» Вот Анна и пришла.
Прижав к своей высокой груди тонкие аристократические пальцы, она вкрадчиво 
проговорила: «Я знаю, юноша, что ты можешь многое – и как алхимик, и как лекарь.
 Помоги мне – свари такое зелье, чтобы, выпив его, я родила сына! Если это 
произойдет, я щедро отблагодарю тебя. Что ты хочешь: денег, должности или, 
может… – Красотка зарделась. – Меня?..»
Иоганн оторопел. Пять минут назад он уже прощался с жизнью, ожидая палача. И 
вот в одночасье он может оказаться на верху блаженства: да эта красавица просто 
предлагает себя! Конечно, он не знает, как сварить зелье, о котором она просит. 
Но ведь уроки Цорна еще не забылись, и рецепт возбуждающей тинктуры для ложа 
страсти он помнит. А там, глядишь, и сама природа поможет. Ну а после появления 
наследника эта фрау Страсть, еще более прекрасная, упадет в его объятия… Ради 
такого стоит пойти на небольшой обман!
Через пару дней прекрасная Анна получила свое зелье. Теперь, в надежде на успех,
 она удерживала Августа в постели неделями. И старалась не зря – скоро всем 
стало ясно: влюбленный курфюрст ожидает еще одного наследника.
Однако на узнике-алхимике это отразилось самым пагубным образом. Его приволокли 
в тайные покои курфюрста и бросили, как кошелку, под пресветлые ноженьки 
монарха. Август, правда, пребывал в преотличном настроении: «Скоро мне 
понадобится много денег, алхимик! Ты не забыл, что обязался добыть для меня 
золото? Даю сроку еще полгода. Если результата не будет, отправлю к палачу».
Курфюрст махнул рукой, и стража, подхватив незадачливого алхимика, поволокла 
его обратно в подземелье.
Иоганн пришел в ужас. Снова и снова он наугад плавил в печах металлы, добавлял 
кислоту, ртуть, мышьяк и серу. Разливал и смешивал. Нагревал и выпаривал. Все 
напрасно! И зачем только он поддался на уговоры красавицы Анны?! Не ожидал бы 
курфюрст наследника, может, не понадобилось бы ему срочно золото.
Через месяц в подземную лабораторию пожаловал сам курфюрст. Брезгливо огляделся,
 закрывая нос надушенным платочком, ведь амбре от алхимических опытов явно не 
запах роз. А вот пришедший с монархом граф Чирнхаус с любопытством осматривал 
горелки, штативы и материалы алхимика. «Кто делает для тебя глиняные тигли?» – 
поинтересовался он. «Я сам, мой господин, – ответил Иоганн, кланяясь. – Для 
работы нужно, чтобы тигли выдерживали больше полутора тысяч градусов, вот я и 
научился делать их из красной глины». – «А откуда ее присылают?» – «Глина 
местная. По моей просьбе мальчик Ганс, прислуживающий мне, привозит ее из 
окрестности городка Окрилль. Это недалеко от Мейсена».
«Ну что ты с ним разговариваешь? – вклинился курфюрст. – Не сумеет переплавить 
свинец в золото – вздернем, и дело с концом!»
На том посещение и закончилось. Иоганн снова впал в панику, но через пару дней 
в его лабораторию неожиданно явился граф Чирнхаус. Оказалось, его любопытство 
было далеко не праздным. Наследник старинного саксонского рода, граф Эренфрид 
Вальтер фон Чирнхаус был образованнейшим человеком своего времени, тяготел к 
естественным наукам, лично проводил в Саксонии геологические изыскания. В 
молодом алхимике граф, как ни парадоксально, увидел родственную душу: «Я всегда 
мечтал заниматься наукой, но придворные обязанности отнимали массу времени. 
Теперь же курфюрст приказал мне надзирать за твоей работой, и я смогу 
заниматься химическими опытами, как сказать, легально. У меня давно есть мечта 
разгадать тайну китайского фарфора. Как он делается и из чего? Нигде в мире, 
кроме этой далекой восточной страны, не знают, из чего делать фарфоровое чудо.
 – Чирнхаус со знанием дела осмотрел глиняные тигли Бёттгера, взвесил их в руке,
 постучал по поверхности ногтем. – А ты, кажется, нашел исходный материал. Твои 
тигли получились легкими, твердыми и звонкими. Глина – вот что нужно! Одно 
плохо – она красного цвета. А фарфор белый». – «Дался вам этот фарфор! – 
вскричал Иоганн. – Мне надо создать для курфюрста золото!» Чирнхаус усмехнулся: 
«Разве ты не знаешь, что фарфор ценится выше золота? Всего одна королева Европы,
 французская Екатерина Медичи, могла позволить себе сервировать весь обеденный 
стол фарфором. Наш курфюрст обменял для себя всего пару фарфоровых чашек на 
целый взвод отлично обученных солдат. А Фридрих Прусский отсыпал за шесть 
тарелок столько золота, сколько весил сам. Так что, если мы сумеем создать 
фарфор, Август будет рад ему куда сильней, чем золоту».
Чирнхаус знал, о чем говорил. Едва он поведал о фарфоре курфюрсту, тот пришел в 
возбуждение: «Если вы сумеете получить фарфор, я стану самым богатым государем 
Европы. Пусть алхимик работает день и ночь под твоим руководством». – «Одно 
плохо, – осторожно заговорил Чирнхаус. – Алхимик живет взаперти. А ему следует 
искать новую белую глину. Так что целесообразно разрешить Бёттгеру ездить по 
Саксонии. А для этого я его приодену: не должен слуга курфюрста позорить 
господина». Август только рукой махнул: «Делай, как считаешь нужным. Лишь бы у 
меня появился собственный фарфор».
Словом, Бёттгера перевели из подвала в жилое помещение, приодели, разрешили 
выходить в город и колесить по окрестностям. Ну а курфюрст, оставив все на 
верного Чирнхауса, вместе с Анной укатил в свою дрезденскую резиденцию. Иоганн 
обрадовался: чем дальше Анна будет находиться, тем лучше. А ну как, родив 
девочку, она решит отомстить неумехе алхимику?
В феврале 1708 года графиня фон Козель действительно разрешилась от бремени 
дочерью. Узнав о том, Иоганн задрожал как осиновый лист. Ясно, что капризная 
фаворитка во всем обвинит его. Теперь Бёттгер старался уезжать из замка 
Альбрехтсбург подальше, дабы ненароком не столкнуться с Анной. Но судьба 
оказалась не на его стороне. Или пророчество ворожеи влияло на ход событий? 
Словом, Иоганн оказался вместе с красавицей на одном из постоялых дворов. И что 
только она делала в эдакой глуши?!
Графиня фон Козель удивленно воззрилась на встречного. Сейчас – в ладно сшитом 
камзоле, парике и вполне сносных ботфортах – молодой человек никак не походил 
на грязного оборванца-алхимика. При взгляде на него Анна даже почувствовала, 
что недаром ее называют фрау Страсть: в крови закипело влечение. Но… Анна 
вспомнила, что по вине этого недоучки она опростоволосилась перед курфюрстом, 
родив дочь. Да и старуха ворожея хороша! Зачем послала Анну к этому недотепе?! 
Это надо же сболтнуть такое: «Имя твое останется в веках, если ты придешь за 
помощью к алхимику. Он поможет…» Помог – как же! «Ты обманул меня, проклятый!» 
– взвизгнула Анна. Но Бёттгер не испугался. Более того, резкий звук женского 
визга словно заставил его очнуться от застарелого страха. Зачем так кричит эта 
женщина? Да, она фаворитка Августа, но ведь и он, Иоганн Бёттгер, больше не 
узник подвалов замка, а хлопотами покровителя Чинрнхауса – придворный алхимик 
короля-курфюрста. Теперь он может не бояться никаких фавориток. Сколько их еще 
будет в жизни Августа, а создателей фарфора только двое: он и Чирнхаус.
Бёттгер расправил спину и проговорил: «Я работаю по особому заданию курфюрста, 
госпожа. Не стоит забывать об этом!» Анна чуть не поперхнулась: «Нашел задание 
– делать чашки с тарелками! Да наш курфюрст просто слишком милостив. Попробовал 
бы ты, неумеха, создать что-то действительно нужное в этой жизни!» – 
«Например?» – осведомился Иоганн. «То, зачем я приехала сюда!» – «Что же это, 
госпожа?» – «То, что изобрели умные люди, – пудра для парика. Вообще-то ее 
привозят из Парижа. Но она так дорога! Август купил мне целый ящик, но тот, увы,
 мгновенно закончился. Вот и пришлось покупать у местных парикмахеров». Бёттгер 
был ошарашен: «Вы приехали сами за пудрой, госпожа?» – «Да! – взвилась красотка.
 – Дуракам-слугам нельзя доверять в столь деликатном деле. Следует лично 
убедиться в качестве. Пудра должна быть безупречно белой, мягкой и довольно 
липкой, чтобы не спадать с парика. Иначе как жить?..»
Дальнейшие недовольные фразы стерлись из головы Иоганна. Видно, у каждого свое 
горе. Кто-то умрет без пудры, а кто-то без белой глины, ибо не может ее найти.
В лабораторию Иоганн вернулся в тяжелом настроении. В голове крутилась какая-то 
мысль, но он никак не мог ее поймать. Работа не радовала, а вскоре случилось 
несчастье – 11 октября 1708 года неожиданно скончался граф Чирнхаус. Иоганн 
остался один – без друга, руководителя и покровителя. А тут еще не сдерживаемый 
Чирнхаусом правитель начал яростно требовать результата. Но какой результат без 
глины? А где ее взять?
День за днем Иоганн объезжал окрестные земли, пытаясь хоть что-то найти. Все 
впустую. Но однажды ему приснился сон-воспоминание. Прекрасная графиня фон 
Козель зло выговаривает: «Умные люди изобрели пудру для парика. Она должна быть 
безупречно белой, мягкой и довольно липкой, чтобы не спадать с парика…» Бёттгер 
проснулся с вопросом: а из чего делают такую пудру?
Наутро он пришел к местному парикмахеру и попросил посыпать его парик белой 
пудрой. Цирюльник не поскупился. Бёттгер потрогал пудру – она лепилась в шарики,
 как глина. «Что это?» – спросил он. Парикмахер, задрожав, признался: он 
сэкономил на клиенте – посыпал его волосы не дорогой французской пудрой, а так 
называемой шноррской землей.
Еще лет десять назад купец Шнорр, проезжая по деревушке Ауэ, заметил, что вся 
округа засыпана белой пылью, похожей на муку. Оказалось, что ветер разносит по 
округе мельчайшую пыль от белой глины. Купец быстро смекнул, что может 
разбогатеть, и наладил продажу этой «муки» вместо дорогущей французской пудры.
Бёттгер не стал дальше слушать парикмахера, а кинулся в деревню Ауэ на поиски 
белой глины. По пути он добрым словом поминал графиню Козель. Видно, не зря она 
встретилась на его жизненном пути – ей тоже суждено было внести свою лепту в 
создание саксонского фарфора.
Словом, старуха ворожея оказалась-таки права – имя Анны фон Козель навсегда 
стало связано с тайной европейского фарфора. Не будь этого, кто бы сегодня 
вспоминал эту капризную графиню?..
Бёттгер рьяно принялся за эксперименты с новой белой глиной. Он быстро 
установил соотношение глины, кварца и алебастра, нашел нужную температуру для 
обжига. Работа пошла споро, и к концу 1708 года опыты были завершены. А в марте 
1709 года 27-летний Иоганн Фридрих Бёттгер предстал перед научной комиссией, 
которой курфюрст Саксонии поручил оценить работу придворного алхимика, а вернее,
 первого в Европе создателя фарфора. Бёттгер представил шесть чашек – белых, 
легчайших, почти прозрачных. Они были прочны, устойчивы к кипятку и издавали 
приятный звон, если по ним постучать деревянной палочкой. К тому же поверхность 
их была твердой и гладкой – ее не царапал даже острый нож.
Ученые мужи составили заключение, в котором сквозило явное восхищение: «Иоганн 
Бёттгер показал нам сделанный им фарфор: полупрозрачный, молочно-белый, 
подобный цветку лотоса…» Словом, сей фарфор ничем не уступал китайскому.
Курфюрст Август Сильный повелел основать в Мейсене фарфоровую мануфактуру, а 
само производство засекретить. Любой поступающий на работу давал клятву о 
неразглашении государственной тайны. Ослушникам полагалась смертная казнь. Ну а 
с 1710 года мейсенский фарфор, выставленный на весенней Лейпцигской ярмарке, 
начал приносить Августу Сильному реки золота. Создатель фарфора Иоганн Бёттгер 
получил особую привилегию – работать на заводе Августа. Ну а графиня Козель 
впоследствии все-таки родила курфюрсту сына. Но это уже другая история.



Рубенс и венецианская куртизанка

Синьор Космо, хозяин известной венецианской гостиницы «Маркони», смахнул со 
стола не видимую посетителям пылинку. Он гордился своим заведением, ведь через 
месяц, в августе этого 1600 года, стукнет ровно полсотни лет, как его дед, 
покойный Сандро Космо, открыл семейное дело в роскошном доме недалеко от 
Сан-Марко, главной площади Венеции. Только самые богатые жители города и его 
почетные гости, дворяне и купцы, останавливаются в стенах «Маркони», ибо 
комнаты здесь весьма недешевы. Сейчас же, в благословенном июне, гостиница и 
вовсе забита до отказа – ведь через пару дней откроется известный на весь мир 
летний Венецианский карнавал. Улицы и площади, украшенные цветами, флагами, 
разноцветными лампионами, уже кишат народом. Веселые гондольеры с песнями ходят 
по волнам каналов, издавая призывные крики, когда гондола проплывает под аркой 
очередного перекидного мостика. Представители известных аристократических 
фамилий Рима, Флоренции, Генуи, Мантуи и других городов еще в конце весны 
заказали себе комнаты в гостинице синьора Космо, и тот искренне радовался 
наплыву посетителей, ведь каждый гость принесет свой золотой в кошелек жителей 
Венеции – владельцев домов и гостиниц, торговцев и лавочников, гондольеров и 
даже нищих, важно восседающих в своих живописных лохмотьях рядом с гнутыми 
венецианскими мостами.
Хлопнула дверь, и синьор Космо поморщился: а уж вот с этого посетителя много не 
получишь. Молодой художник, приехавший из Антверпена, поселился в «Маркони» 
несколько дней назад. Вообще-то Космо не привечал живописцев, ведь у этой 
братии карманы вечно пусты. И зачем только они едут в Италию со всей Европы? 
Здесь и своих голодранцев хватает. Да в Венеции или Флоренции каждый второй 
рисует, где уж тут получить работу приезжим! Но в тот день на нижнем и весьма 
сыром этаже гостиницы синьора Космо неожиданно освободилась крошечная комнатка. 
Обеспеченных претендентов на сырость не обнаружилось, вот хозяин и сдал ее 
приезжему. Тот записался в гостиничной книге: «Питер Пауль Рубенс, фламандский 
живописец 23 лет от роду» – и занял комнатушку. Еду в дорогой гостинице он не 
заказывал и, входя-уходя, старался проскользнуть незаметно, видно, стеснялся 
своей одежды, явно не модной в Венеции.


Питер Пауль Рубенс. Автопортрет. 1623

Синьор Космо ухмыльнулся: зря стесняется, будто сам не видит, какой он 
красавчик. Да такого в любой одежде самая прелестная модница готова приветить! 
И точно – синьор как в воду глядел: в конце затемненного коридора неизвестно 
откуда возникла белокурая Лючия, куртизанка, известная в Венеции под именем 
Белая Лилия, и пошла прямо на входящего художника. Ахнула и будто случайно, 
ненароком столкнулась с молодым красавцем. Ну а уж дальше было дело техники…
Рубенс очнулся на белоснежных простынях. Рядом, потягиваясь, как кошечка, 
возлежала белокурая Лючия. «Отчего ты снял такую сырую и темную комнату? – 
промурлыкала она. – Разве синьор Космо не предложил тебе другую?» Молодой 
художник улыбнулся: «Этот хитрый лис видит своих постояльцев насквозь. Он сразу 
понял, что я – невыгодный клиент». – «Но почему? – захлопала ресницами Лючия. – 
Разве он не видит то же, что и я? Ах да, конечно, не видит. Он же не умеет ясно 
видеть. А я умею. Так вот, я вижу тебя в окружении роскоши и богатства. У тебя 
даже будет собственный замок!» Рубенс хмыкнул: «Ты пророчица? Может, ты 
ведьма?» Лючия оскорбленно надула губки: «Скажешь тоже! Я не колдунья! Я просто 
ясновидящая. И я вижу, как твое богатство можно устроить». – «Вряд ли, – 
вздохнул Рубенс. – Я не торговец, не друг герцога или короля. Я просто 
художник». – «Но ты можешь поступить на службу к герцогу, – рассудительно 
произнесла Лючия. – Это можно устроить». Рубенс саркастически усмехнулся: 
«Конечно! Герцог ждет не дождется, когда я начну рисовать его портрет, а мой 
кошелек – когда я его наполню!..» – «Но почему ты не делаешь этого? – удивилась 
непонятливая красавица. – Может, ты не умеешь?» Рубенс вскочил с кровати, 
завернувшись в простыню: «Да весь Антверпен знает, что я лучший из молодых 
художников! Я могу за несколько минут набросать твой карандашный портрет!» – 
«Тогда чего же ты ждешь? – Обнаженная белокурая красавица приняла самую 
соблазнительную позу. – Рисуй меня!» Рубенс опешил: «У нас не принято рисовать 
голых женщин…» – «А в Венеции принято! – захохотала Белая Лилия. – Да все наши 
художники рисуют богинь с собственных любовниц. Даю тебе полчаса. Если мне 
понравится, я научу тебя, как надо наполнять кошельки золотом. Тогда ты сможешь 
купить самые дорогие холсты и краски и написать для меня парадную картину».
Карандаш Рубенса умело заскользил по листу плотной бумаги. Пять минут, десять, 
двадцать…
«Вот, смотри!» Лючия застыла в изумлении: «Неужели я такая красивая?» – «Ты еще 
лучше! У меня просто не было времени передать твою красоту», – улыбнулся 
художник. «А вот у меня есть время, чтобы тебя поучить! – Лючия поудобнее 
уселась среди подушек. – Слушай, что надо сделать. Только никому не передавай. 
Это венецианский секрет! Недаром здесь, в Венеции, так много богатейших купцов, 
торговцев и даже… куртизанок. И все потому, что они знакомы с денежной магией. 
Завтра же сделай вот что. Раз у тебя глупый кошелек, который не любит 
наполняться деньгами, купи новый. Выбери не большой и не маленький. В маленьком 
деньгам будет тесно, а в большом – пусто. Не бери кошелька ни красного, ни 
синего, ни белого цветов. В красном деньги «сгорать» будут, в синем – «утекут», 
а в белом – «заледенеют». Всех других цветов можно брать, но лучше всего возьми 
кошель зеленого или коричневого цвета. В зеленом деньги «расти» будут, а в 
коричневом – «размножаться», ведь зеленый – цвет растений, а коричневый – 
плодородной земли. Но главное, чтобы кошелек тебе понравился, чтобы он был 
удобный и держать его было приятно. И смотри, чтобы он у тебя с рук не падал, 
не соскальзывал. Ну а после того, как выберешь и купишь, неси кошель домой и 
весь день с ним не разлучайся. Держи его в руках, говори с ним. Можно положить 
его на ночь под подушку. Словом, со своим кошельком надо подружиться».
Рубенс недоверчиво покачал головой: «Глупости какие!» Лючия вскинулась: «Вовсе 
нет! Я ясно вижу тебя богатым. Но тебе придется еще потрудиться. Найди богатого,
 почтенного человека, который, ты точно знаешь, процветает. Возьми у него любую 
монету и положи ее в свой новый кошелек». Рубенс захохотал: «Как же я у 
почтенного человека денег возьму? Попрошу: подайте, пожалуйста?!» – «Глупец! – 
проворковала Лючия. – Но все равно очень милый… Попроси почтенного сеньора 
разменять тебе некую сумму. Свою монетку ему отдашь, а его – в кошелек положишь.
 Это же так просто!» Художник попытался возразить: «Просто… Да я в Венеции 
никаких богачей не знаю!» Но Лючия загадочно улыбнулась: «Купи кошелек – 
узнаешь!»
На другой день Рубенс купил у разносчика кожаный темно-коричневый кошелек. Не 
большой, не маленький – в самый раз. Удобный на ощупь и по виду такой приятный. 
Нитка золоченая по верху кошелька пущена. Принес покупку к себе. Положил на 
столик и целый день на него поглядывал, ночью положил под подушку. Наутро 
собрался на улицу и кошелек с собой захватил. Только вышел под колоннаду 
гостиницы и тут же увидел роскошного вельможу: на богатой одежде – алмазные 
пуговицы, на пальцах – массивные золотые перстни.
Художник так загляделся, что кошелек выпал на мраморный пол. «Вы что-то 
уронили!» – вежливо произнес вельможа. «Простите! – Рубенс поднял кошелек. – 
Растерялся… Я здесь приезжий. Мне необходимо разменять вот эту монету на более 
мелкие». – И художник вынул из кармана монету. «А мне как раз не хочется носить 
груду мелочи! – улыбнулся вельможа и протянул Рубенсу несколько монеток. – Вы 
приехали на карнавал?» – «Нет, синьор. Я приехал из Антверпена и ничего не знал 
о карнавале. Я фламандский художник Питер Пауль Рубенс». Вельможа улыбнулся: 
«Какая удачная встреча! Мой повелитель, Винценчо Гонзага, герцог Мантуанский, 
совсем недавно говорил, что желает взять на службу живописца с Севера. Он 
считает, что северные художники лучше владеют масляными красками, чем наши, 
итальянские. Пишете ли вы маслом, мой друг?» – «Конечно! – счастливо заулыбался 
художник. – Я привез с собой наиболее удачные холсты. Не угодно ли взглянуть?»
Уже на другой день новые знакомые выехали в Мантую. А исследователи творчества 
Рубенса до сих пор гадают, как это молодой художник сумел познакомиться с 
приближенным герцога и попасть на службу ко двору Гонзага. Но точно установлено 
одно: с тех пор Питер Пауль Рубенс уже никогда не испытывал недостатка в 
деньгах – его живопись оплачивалась по самому высшему разряду. А его 
современники вспоминали, что уже богатый и всесильный Рубенс, ставший не только 
блестящим художником, но и весьма умелым дипломатом, почему-то всегда носил с 
собой коричневый кошелек, уже довольно неприглядный от старости. Так что 
венецианка Лючия не ошиблась в своем предсказании: художник стал богат и даже 
приобрел замок, о котором когда-то впервые сказала ему золотоволосая куртизанка.




Солнце Кампанеллы

Благодаря истории, а больше романам великого Александра Дюма мы хорошо знаем, 
что король Франции Людовик XIII, прозванный Справедливым, обожал свою красавицу 
супругу Анну Австрийскую. Конечно, свадьба состоялась со всей возможной помпой 
и роскошью 10 октября 1615 года, брак был династическим, но оказался (по 
крайней мере, со стороны короля) – по любви. И тут стоит отметить, что и 
Людовику XIII, и Анне в то время было всего-то 14 лет. Ясно, что о детях пока 
можно было не беспокоиться. Правда, в те времена роды в юности были явлением 
распространенным, но можно было и повременить. Вот только когда царственные 
супруги достигли 20-летнего возраста, уже вся Франция шепталась, что Бог не 
дает монархам детей за все их родовые грехи. Сам Людовик принадлежал к династии 
Бурбонов и был всего-то вторым Бурбоном (после его отца, Генриха IV 
Наваррского) на французском престоле, так что его не обвиняли в том, что у 
престола нет наследника. Но вот бедная Анна, хоть и звалась Австрийской, была 
дочерью короля Филиппа III, принадлежавшего к стариннейшему в Европе роду 
Габсбургов. Ну а Габсбургов вся Европа давно считала отпетыми злодеями.
Словом, виноватой, как всегда, оказалась женщина. Время шло – наследника не 
было. Людовику уже советовали получить развод у папы римского и найти себе 
новую супругу, способную родить наследника. Ведь шел уже 23-й год со дня 
свадьбы, и будущее династии Бурбонов было под угрозой. Как вдруг…
В 1634 году во Францию из Рима бежал, спасаясь от выдачи испанцам, величайший 
философ того времени, автор легендарной книги-утопии «Город Солнца» Томмазо 
Кампанелла. И вот этот знаменитый ученый, когда-то не побоявшийся выступить и в 
поддержку преследуемого Галилея, и возглавить заговор против испанского 
владычества в Калабрии, неожиданно предсказал, что королева Анна Австрийская 
родит сына, который станет величайшим властителем Европы и чья жизнь будет 
счастливой и долгой.
Уже давно отчаявшаяся Анна ухватилась за это предсказание как за последнюю 
соломинку. Тем более что ее супруг Людовик XIII не мог не поверить Кампанелле, 
ведь сам кардинал Ришелье считал этого ученого мужа великим астрологом и 
мыслителем. Томмазо Кампанелла действительно хоть и был сыном сапожника, но с 
детства тяготел не только к наукам разрешенным (математике, философии и прочее),
 но к учениям тайным. Он кропотливо и тщательно изучал астрологию, алхимию, 
каббалистику и другие магические науки. Правда, и к жизни вполне светской 
Томмазо имел настоящую тягу, недаром он стал видным политическим деятелем 
Италии. В 1598–1599 годах он возглавил в Калабрии заговор против испанского 
владычества, который, увы, был раскрыт. Кампанелла был схвачен и приговорен к 
пожизненному заключению в итальянской тюрьме.
Двадцать семь долгих лет он провел в заточении. Там в 1602 году и написал свой 
солнечный труд – великую утопию о справедливом государстве и счастье 
человеческом – «Город Солнца». И только в 1629 году философ был освобожден по 
особому указу папы Урбана VIII. Кампанелла стал его личным советчиком и 
астрологом, каждый день давал ценные советы, сверяясь по звездам. Но в 1634 
году испанцы затребовали его выдачи. Вот тогда-то Кампанелла и сбежал во 
Францию.
Здесь он встречался с кардиналом Ришелье, составлял ему гороскопы и, наконец, 
предрек рождение сына Анне Австрийской. И не ошибся! В 1638 году королева 
действительно родила сына. И он, Людовик XIV, стал самым могущественным и 
блестящим королем Европы. Больше того, он, предсказанный автором «Города 
Солнца», получил прозвище «король-солнце». Ну разве в этом не было 
божественного провидения?
Впрочем, Кампанелла предсказал не только рождение величайшего короля, но и 
собственную смерть. И даже дату назвал – 1 июня 1639 года, в день солнечного 
затмения. И место определил – монастырь. Правда, тут случилась заковыка: ученый 
скончался действительно в монастыре якобитов, но за 10 дней до предсказанного 
срока. Что ж, когда смотришь на мир из вечного «города Солнца», тень вполне 
может сбить ориентир. Но все равно, разве не символично, что рождение 
«короля-солнце» навсегда окажется связанным с солнечным городом?..



Жил да был Луи Второй…

«Король-солнце» поморщился: вечер обещал быть приятным, но все пошло 
наперекосяк. Посланник из далекой Московии с длинной и непроизносимой фамилией 
был приглашен на приватный вечер в личные покои Версальского дворца. 
Людовик XIV предполагал выступить перед ним не в облике могущественного короля 
Франции, а в роли гостеприимного хозяина – отца семейства. Говорят же, что в 
этой Московии огромные семьи: дети, внуки, правнуки, и все живут вместе. 
Людовик, конечно, никакими правнуками еще не обзавелся, но ведь и у него есть 
достойный наследник. Вот только дофин Луи куда-то запропастился.
Людовик вскинул очи на своего доверенного камердинера: «Где мой сын?» Слуга 
вздохнул: «Месье дофин вышел в сад. Как всегда, в черном плаще и маске…»
Король вздохнул: у дофина вечные причуды! А ведь он – его единственный выживший 
ребенок от законной жены, покойной королевы Марии-Терезии Испанской. Сын, 
родившийся в 1661 году, когда молодому отцу было всего-то 26 лет. Людовик тогда 
пришел в восторг, ведь наследник короны появился сразу через год после свадьбы. 
Ликовал весь Париж – многие ведь помнили, что самого Людовика XIV его родители, 
Людовик XIII и Анна Австрийская, ждали 20 лет.
Радостный молодой король уже в первый же день подержал крошку сына на руках. 
Впрочем, малыш Луи явно не тянул на крошку. Даже повитуха изумлялась: 
«Тяжеленький наследник!» Так и вышло – Луи рос как на дрожжах. Уже в детстве он 
был толстощеким и пухлым, к юности стал неуклюжим увальнем, ну а к 30 годам и 
вовсе рыхлым толстяком. И видно, из-за этой своей неуклюжести начал стесняться 
людей, вечно забивался в какой-нибудь угол. Вот и сейчас не явился…
В его-то годы Людовик XIV обожал развлечения, особенно танцы и театр. Он даже 
сам блистал в балетах и театральных постановках. Но больше всего любил юных 
прелестниц – ах, сколько милых лиц он перецеловал! А его наследник – просто 
бирюк. Да если б он не был уверен, что Луи – его сын, решил бы, что в мальчишке 
течет не голубая, а рыбья кровь. Впрочем, еще тогда, когда дофину исполнилось 
12 лет, придворный астролог Жером Гудрэ предупредил короля: «Звезды сложились в 
странную конфигурацию, которая указывает, что женская красота приводит принца в 
ужас». – «Что это значит, милейший? – взревел король. – Ты хочешь сказать, что 
мой сын будет предпочитать мальчиков?!» Астролог ужаснулся: «Нет, сир! Это 
значит, что любой внешней красоте ваш сын станет предпочитать внутреннюю 
добродетель».
Людовик тогда только хмыкнул, но про себя твердо решил: надо как можно скорее 
женить парнишку. Добродетель добродетелью, но мало ли извращенцев прикрываются 
ее именем? И вот в 1681 году, едва Луи исполнилось 20 лет, король сосватал за 
своего увальня сестру баварского курфюрста – юную Марию-Анну-Викторию. Та, 
конечно, не отличалась ни особым умом, ни красотой, но союз с ее братом был 
нужен в то время Людовику, да и астролог когда-то советовал выбирать 
добродетель. А что может быть добродетельнее брака по государственному расчету?
Сестра почтенного баварца расчет оправдала и сумела склонить толстяка Луи к 
своему ложу. Тот, конечно, никакой особой любовью к принцессе не воспылал, но в 
положенное время эта парочка принесла королю Франции трех здоровых внуков. Да 
вот беда – в прошлом 1690 году принцесса неожиданно скончалась. И Луи снова 
утратил всякий интерес к придворным обязанностям. Правда, пару месяцев назад 
начали толковать, что дофин все же посетил придворный театр. Там увидел актрису 
Ла Резен и даже попытался утешиться с нею. Но видно, утешения не пришло, и Луи 
вновь забился в свои апартаменты…
Король в сердцах стукнул каблуком по паркету и отправился к гостям. По дороге 
привычно отметил, что темноты, которой он всегда пугался, нет нигде – все 
салоны его блестящего Версальского дворца освещены сотнями канделябров, 
жирандолей и факелов. Людовик пересек салон Марса, где уже были расставлены 
столы для ночной игры в карты, прошел через салоны Изобилия и Венеры, в которых 
устраивались роскошные буфеты, и под громкий возглас церемониймейстера вошел в 
самый роскошный зал Версаля – огромную Зеркальную галерею.
Узкий круг придворных – всего-то 200 человек – сверкал драгоценностями похлеще 
всех факелов Версаля. Людовик XIV порадовался, что и сам надел главные 
сокровища короны – Голубой алмаз и знаменитые бриллианты «Зеркало Португалии» и 
«Розу Англии» – вечер ожидался хоть и приватный, но московского гостя следовало 
бы поразить. Даже для увальня дофина еще с утра были приготовлены огромный 
алмаз «Санси» и знаменитая «Великая камея Франции».
И тут глаза короля Франции сузились и зажглись холодным огнем – приближавшийся 
к нему посланник Московии с труднопроизносимой фамилией Шемяк-Шекловитый 
оказался увешан бриллиантами огромной величины, не уступавшими драгоценностям 
самого «короля-солнце». И Людовик XIV с еще большей яростью пожалел, что не 
надел сам ни знаменитого алмаза «Санси», ни «Великой камеи Франции», оставив их 
дофину. Все равно блудный сын не явился!
Ну а толстяк Луи уныло брел по темной аллее Версальского парка – подальше от 
ярко освещенного дворца, от всей этой показной шумихи и лихорадочной радости. В 
дальних углах парка почти не было освещения, и черный плащ принца сливался с 
темнотой. Толстяк снял маску – уж тут-то его точно не найдут!..
Он давно привык к тому, что шумная и праздничная жизнь не для него. Весь этот 
яркий, веселый, роскошный мир крутится вокруг только одного «солнца» – короля 
Людовика XIV. Робкому Луи никогда не стать вровень с остроумным и блестящим 
красавцем отцом. Тому хоть и перевалило за пятьдесят, но он строен, подтянут, 
готов в любой миг хоть станцевать партию в балете, хоть загнать оленя на охоте, 
хоть выиграть огромнейшую ставку в карточной игре. «Король-солнце» все может. 
Он – почти Бог. А кто же угонится за божественным?..
С детства Луи понял, что ему не перегнать отца ни в красоте, ни в остроумии, и 
потому он никогда не позволял себе ни каприза, ни прихоти, ни даже крошечного 
собственного мнения. Да и зачем позволять? Все равно все будет так, как решит 
«Солнце»!
Король решил, что у его сына робкий характер, и отдал его на воспитание 
доблестному вояке – офицеру де Монтозье. Думал, тот научит дофина храбрости. Но 
вояка только избивал Луи, еще и грозился, что вообще убьет, если дофин 
расскажет о побоях. Тогда-то Луи и научился молчать. Но синяки и рваные рубцы 
на теле рассказали все сами, и король-отец передал сына новому воспитателю – 
Жану Боссюэ, автору богословских и исторических сочинений. Но огромные трактаты 
не умещались в голове бедного Луи, так что новый учитель вскоре сообщил 
Людовику, что «ум дофина маловыразителен». Король вызвал сына и обвинил в 
нерадении к знаниям. Луи хотел объяснить, что старается, как может, но отец 
только бросил: «Глупости!» И тогда принц вообще перестал говорить. А зачем? Все 
равно скажешь глупость…
Потом король женил его по собственному выбору. Хотя это оказалось не так уж и 
плохо. Принцесса из заштатного Баварского герцогства тоже оказалась ни 
грациозна, ни стройна. В день своего приезда она вообще, выходя из кареты, 
упала на землю. Тщеславный «король-солнце» счел, что взволнованная принцесса 
решила приветствовать его, стоя на коленях, и остался весьма польщен. Правда, 
повезло и Луи. Плохо говорящая по-французски баварка мало вступала в разговоры. 
Вот они и молчали вместе с Луи. И это было замечательно! Но со временем бедная 
принцесса покинула сей бренный мир. Отец сказал: «Что делать? Бог дал – Бог 
взял». Ему хорошо говорить: он – «Солнце», которому принадлежит весь мир. А 
несчастный Луи, потеряв женушку, опять остался один…
Дофин подошел к скамейке под деревом и плюхнулся, вытирая пот. Вдали от 
придворного шума здесь так тихо и умиротворенно. Луна окутывала деревья 
серебристым светом. И вдруг от одного из деревьев отделилась угловатая тень – 
какой-то человек вышел на дорожку парка.
Луи замер. Грабитель? Убийца? Надо бежать! Но, впрочем, далеко ли он убежит?..
Человек приблизился и поднял руку: «Не бойтесь, ваше высочество! Я не причиню 
вам вреда. Я только хочу кое-что сказать!»
Дофин порылся в памяти: кажется, когда-то он видел этого человека. Вернее, 
слышал и запомнил этот голос. Луи вообще легче всего запоминал голоса. Сам 
вечно молчавший, он любил слушать ЗВУКИ. Да у него только и радостей-то было 
что вкусно поесть и, лежа на диване, послушать музыку. Отец разрешил ему 
держать крошечный оркестрик, и Луи с упоением слушал его игру. Под маршевые 
мелодии он выбивал дробь пальцами, а под сентиментальные мог и слезу пустить. И 
всегда старался запомнить все звуки. Вот и этот голос когда-то запомнил. Да, 
так и есть – это астролог Жером Гудрэ: «Я специально отправился за вами, ваше 
высочество, хотел поговорить наедине. Настало ваше время. Звезды сулят 
счастливый поворот. Вас ждет тайное счастье!»
И пока Луи силился понять смысл этих слов, Гудрэ растворился в тени и быстро 
свернул на другую дорожку, за кустами которой его ждали друзья-заговорщики. 
«Толстяк заглотнул наживку! – прошептал астролог. – Скоро я скажу ему, что 
звезды велят отринуть отца и самому сесть на трон. Государственный переворот – 
вот и вся тайна!»
Наутро, хоть звезды и посулили счастье, Луи ждал выговор от отца. Людовик XIV, 
распаляясь, выговаривал сыну так долго, что вся речь слилась в уме принца в 
одну нудную черную ноту с красными всполохами монаршего гнева.
Зализывать раны дофин побрел в покои своей сводной сестры – принцессы де Конти. 
Там у него давно было излюбленное местечко – удобное кресло за одной из 
многочисленных ширм, расставленных в огромной комнате приемных покоев. Здесь 
дофин нередко просиживал целыми днями, никем не видимый и сам не желавший 
чьего-либо общества. Но в этот день сестра устраивала музыкальное суаре – перед 
ней и ее друзьями выступали модные певцы. Так что Луи не заснул, как обычно, а 
начал прислушиваться. Ему даже показалось, что из-за соседней ширмы с золотыми 
павлинами слышатся какие-то посторонние звуки, а на самых драматических 
аккордах – грустные всхлипы. Сначала дофин даже подумал, что это вскрикивают 
павлины, потом, правда, понял, что этого не может быть, – птицы же не живые, а 
вышитые. Выходит, за ширмой кто-то сидит – такой же невидимый обществу, как и 
сам Луи.
Дождавшись, когда концерт окончится и сестра со своими придворными выйдет в сад,
 увалень выбрался из своего убежища и подошел к ширме напротив. Легонько 
отодвинул павлинью загородку и ахнул – прямо на него рухнул ворох разноцветного 
атласа и бархата. Оказывается, за ширмой сидела девушка-швея. Заваленная шитьем,
 она не могла встать, увидев дофина, и только вскрикнула, торопливо вынимая изо 
рта булавки, которыми скалывала будущие платья. Глаза у девицы были заплаканные 
от грустных песен, и потому Луи сказал тихо и ласково: «Как приятно, когда 
кто-то столь ценит музыку, мадемуазель!» Девица снова всхлипнула – теперь еще 
сильнее. Луи прошептал еще с большей нежностью: «Не стоит плакать от музыки, ею 
стоит восхищаться!» И тогда девушка прошептала: «Я плачу не из-за музыки, ваше 
высочество, а из-за своей загубленной жизни!..» Луи удивился: неужели в этом 
дворце вечной радости и нескончаемых праздников кто-то несчастен, как и он? 
Тогда это явно близкая душа. «Бросайте свое шитье! – неожиданно для самого себя 
проговорил принц. – Пойдемте погуляем!»
Девушка, высвободившись наконец из вороха атласа и бархата, встала и шагнула к 
Луи. Сердце дофина екнуло – девица оказалась низка ростом и довольно толста. А 
первый ее шаг обнаружил, что она к тому же и кривобока. Боже! Да она была 
уродлива до безобразия…
Луи инстинктивно отшатнулся и тут же поймал отчаянный взгляд. Девушка и сама 
знала, что безобразна, и понимала, почему дофин так на нее среагировал. 
Наверное, такое случалось с ней частенько. Бедняжка!.. Разве она виновата в том,
 что некрасива и толста? За спиной Луи тоже частенько шептались о том, что он 
позорит королевскую семью своей внешностью.
Дофин вздохнул поглубже и галантно подал толстухе руку: «Пойдемте развеемся!» И 
они пошли.
Вскоре уже весь двор судачил о неожиданном увлечении наследника престола. И 
кем?! Младшей фрейлиной, взятой во дворец из жалости к многодетному семейству 
ее отца. Бретонский барон де Шуэн некогда оказал услугу покойному королю 
Людовику XIII, потому его шестнадцатая дочь и оказалась при дворе. Словно в 
насмешку бедняжка получила при крещении имя Эмили Жоли, то есть «миленькая и 
хорошенькая». Жестокий двор, потешаясь, перекрестил красотку необъятных 
размеров в Шуэншу, что напоминало ее фамилию и, кроме того, на парижском арго 
значило «безобразная вонючка». Чтобы не шокировать окружение видом своей новой 
фрейлины, принцесса де Конти приказала ей не высовываться из-за ширм и 
загрузила работой, благо 19-летняя девица умела отлично шить.
И вот свершилось невероятное – сам наследник престола начал оказывать 
несомненные знаки внимания этому всеми презираемому созданию. Вместе они 
слушали музыку, часами сидели в каком-либо уголке и… молчали. Правда, уже 
вскоре придворные с удивлением обнаружили, что молчун Луи что-то говорит своей 
странноватой пассии, а та в ответ улыбается. А однажды на глазах у всех дофин 
рассказал анекдот, Шуэнша засмеялась, и Луи от избытка чувств ткнул ее прямо в 
необъятный бюст. При этом оба покраснели, как огромные вареные раки. Это было 
уже слишком.
На следующий же день Людовик XIV вызвал сына на приватный разговор.
«Мой дорогой сын! – с чувством произнес король. – Мне, конечно, мало пристало 
проповедовать вам то нравственное евангелие, которому я сам следовал плохо. Но 
мой дурной пример должен послужить вам уроком в любовных делах. Я никогда не 
компрометировал некрасивых девиц, ведь отказать вам они не могут, а добродетель 
– это все, что у них есть».
Узнав, что о ней поползли слухи как о любовнице дофина, Шуэнша пошла на 
отчаянный и благородный шаг – решила уйти в монастырь. Луи пришел в ужас. Ведь 
все помнят, что в свое время Луиза де Лавальер уходила от «короля-солнце» 
именно потому, что действительно была его любовницей. Но ведь Шуэнша чиста как 
ангел! Так что пусть сплетники убираются в монастырь, а не невинная душа. 
Именно так он и заявил подруге. Та, подумав, поняла, что Луи прав, и осталась. 
Но дофина с тех пор начала избегать.
Вот тут-то и появился снова астролог Жером Гудрэ. Его темно-фиолетовый 
бархатный камзол светился каким-то ужасающим черным отливом, глаза угрожающе 
горели дьявольским блеском. Но голос был вкрадчив и полон патоки: «Видите, ваше 
высочество, король не одобряет ни вас самих, ни ваших чувств к милой фрейлине. 
Но он уже стар – шестой десяток идет. Не пора ли ему на покой? Уверен, вы стали 
бы лучшим правителем!»
Луи замешкался, соображая, о чем толкует астролог. Но тут непонятно откуда 
выскочила Шуэнша и пробасила: «О чем вы толкуете, милейший? Подбиваете Луи 
против родного отца, к тому же законного короля?! Да это же государственная 
измена!» Жером Гудрэ опешил от наскока фурии столь необъятного размера, но 
быстро взял себя в руки. «Неужели вам не надоело всегда быть вторым? – крикнул 
он дофину. – Вас так и зовут – Луи Второй, но это не имя монарха, а презренная 
кличка! Но все может измениться! Я же говорил вам, что звезды говорят: настало 
ваше время!»
И тут Луи словно пришел в себя. Вмиг он вдруг стал неожиданно похож на своего 
жесткого и могущественного отца. «Звезды никогда не лгут! – презрительно 
процедил он. – Лгут только люди! Звезды сказали правду: наступает мое время – 
время любви. – И дофин, обняв, притянул к себе Шуэншу. – Я обрел верного друга 
и настоящего советчика. А ваши интриги мне совершенно не интересны!» И тогда 
астролог крикнул в сердцах: «Если звезды не лгут, знайте: еще в детстве я 
составил ваш гороскоп. Так вот, вам никогда не стать королем! Вы умрете раньше 
отца!» И разъяренный Гудрэ выскочил из зала.
Шуэнша уткнулась в плечо дофина: «Не слушай этого ужасного старика! Он все 
врет! Даже твой отец не верит ему!» Но Луи вдруг улыбнулся: «Все когда-нибудь 
умрут, Эмили… Но хорошо, что я теперь знаю, что не стану королем. Теперь я 
вполне могу на тебе жениться!»
Свадьба прошла тайно. А чтобы не возникло никаких вопросов, дофин покинул 
Версаль, удалившись в специально построенный для него дворец Медон. Новое 
жилище было обставлено в странном для того времени вкусе – никаких излишеств, 
только самое необходимое. «Король-солнце» оказался решительно обескуражен, 
прибыв на открытие Медона: «Это гораздо больше походит на дом банкира, чем на 
дворец благородного принца!» Но Луи было комфортно в своем новом жилище. Одно 
плохо – тихая госпожа де Шуэн отказалась перебраться в Медон. Правда, по ночам 
приезжала тайно из своего скромного жилища на парижской улочке Сент-Огюстен. 
Тяжело выходила из скромной кареты и, переваливаясь, шла через мощеный двор к 
черному входу. Поднималась на антресоли в скромную комнату, где ее уже поджидал 
Луи. Любопытные слуги пытались выяснить у мальчика-слуги, который через каждые 
полчаса вносил в комнату корзинки с едой, что странная парочка делает по ночам. 
Но мальчик только пожимал плечами: «Едят и говорят о чем-то. А наевшись, молчат,
 взявшись за руки». Слуги ахали: «Неужто и все?!» – «Честное слово! – божился 
мальчишка. – Я ведь даже не стучу, когда вхожу».
Но время шло, и однажды утром госпожа де Шуэн не уехала, как всегда, из Медона. 
Ну а потом с антресолей перебралась в одну из парадных комнат. Теперь даже за 
обедом толстуха восседала за столом в кресле такого же необъятного размера, как 
и дофин. Но однажды в Медоне случился истинный переполох – прямо к обеду явился 
король Людовик XIV. Вошел быстрой походкой, окинул блестящим взором парочку 
толстяков. Шуэнша вскочила и неуклюже плюхнулась на колени перед монархом. Тот 
вздохнул и собственноручно поднял толстуху.
«Я рад, что вы, милочка, быстро разобрались в словах предателя Гудрэ. Мой 
увалень еще долго гадал бы, о чем речь, – усмехнулся король. – И еще я рад, что 
предсказатели оказались правы: мой сын не погнался за красотой, а возлюбил 
добродетель. – Людовик снова перевел взор на объемную избранницу дофина. – Что 
ж, добродетели тут не занимать!» И тут вдруг молчун Луи обрел дар речи: 
«Хорошего человека должно быть много, сир…» Людовик XIV уставился на сына, 
словно впервые разглядел его, и вдруг захохотал: «Мальчик мой, да ты Сократ! 
Твой афоризм будут повторять в веках!»
Двор пришел в восторг: дофин хоть и говорит мало, но зато каждое его слово – 
чистое золото. Ну а госпожа де Шуэн обладает массой нравственных добродетелей, 
да и в профиль она просто… красавица.
В Медон повалили гости. Шуэнша только шумно вздыхала, слушая подобные дифирамбы.
 Ей было наплевать на дворцовых прихлебателей. Она-то знала, что живет по 
совести – хорошо кормит своего Луи, следит за тем, чтобы он был обихожен и 
счастлив, чтобы ему было с кем поговорить, чтобы в Медоне всегда звучала 
хорошая музыка. Она родила ему здорового и упитанного младенца и даже придумала,
 как уберечь ребенка от престолонаследных интриг. Мудрая родительница просто 
объявила, что ребенок… умер. На самом же деле отдала мальчика с огромным 
приданым в семью верных людей, которые тут же уехали из Медона и затерялись 
где-то в провинции.
Но иногда и терпеливая Шуэнша позволяла себе повеселиться. Тогда она выходила в 
зал приемов с огромной корзиной пряжи и, принимая льстецов, вязала носки. Для 
особо ненавидимых дам она устраивала и другое представление – поливала платок 
каким-то отвратно пахучим отваром и, разговаривая, размахивала им. Придворные 
неженки кривились, но уйти не могли – боялись, что королю донесут об их 
неуместной брезгливости. А по вечерам раздобревший Луи подталкивал супругу в 
мощный бочок: «Ну чем наш Медон не королевский двор? Пусть я только второй Луи, 
зато ты – медонская королева!»
14 апреля 1711 года после обильной трапезы толстяк Луи не проснулся. 
Престарелый Людовик XIV, узнав о смерти сына, горестно посетовал: «А ведь этот 
негодяй Гудрэ оказался прав с гороскопом Луи. Сбылось-таки его предсказание. 
Дофин умер раньше меня».
А госпожа де Шуэн не задумывалась ни о каких предсказаниях. Она просто собрала 
свои скромные пожитки и покинула Медон. К чему жить во дворце без принца?..
В скромной квартирке на улице Турнель в Париже появилась тихая квартирантка, 
редко выходившая из дома. Раз в месяц из королевской казны ей исправно 
приходила небольшая пенсия, которую она тратила на благотворительные и 
богоугодные дела. Когда в 1732 году она скончалась, ни один из придворных 
льстецов, некогда вившихся вокруг «медонской королевы», уже и не помнил о ней. 
И только пара верных слуг, проводивших ее на кладбище Сен-Поль, помянули 
госпожу: что ни говори, не каждому удается прожить жизнь словно истинной 
королеве.



Обещание несчастья

Рука мальчика покружила над шкатулкой с драгоценностями и вытянула большой 
бриллиант желтого отлива. «Я возьму этот!» – весело проговорил ребенок. Но 
мужчина, стоявший рядом, выхватил камень: «Нет!» Ореховые глаза мальчика 
сузились, губы скривились. «Почему? Я могу взять любые драгоценности! Они все 
принадлежат короне, а я король Людовик XV!» Юный властитель даже топнул ногой. 
Но его дядя, герцог Орлеанский, не дрогнул: «Именно потому, что вы – король 
Франции, вы не можете взять этот камень. Ведь это – дьявольский «Санси», его 
называют бриллиантом-убийцей!»
«Глупости! Отдайте!» – Восьмилетний Людовик схватил дядю за руку. Герцог мягко 
отвел руку мальчика: «Как ваш дядя и регент, я должен вас оберегать. Об этом 
камне ходят плохие слухи. Говорят, он приносит несчастье». Герцог Орлеанский 
скинул желтый бриллиант в бархатное ложе шкатулки и защелкнул ее золотой 
фермуар. Юный Людовик вспыхнул: «Вам просто нравится перечить мне во всем! Что 
за жизнь?! Мне стелют простыни, на которых уже кто-то спал. Приносят рубашки, 
которые уже кто-то носил. Даже мои носовые платки кто-то смял. А яблоки?! Они 
всегда надкусаны! Почему мне достаются одни огрызки?!»
Филипп вздохнул и обнял племянника. Хоть и король, но – ребенок. Как втолковать 
ему, что его белье, питье и еда проверяются – вдруг отравлены? Ведь его 
родители и старший брат умерли от странной болезни. Народу сказали – оспа. Но 
очень уж странной она была…
«Мы просто оберегаем тебя, малыш, – мягко проговорил герцог. – После того как 
паж поносит твои рубашки, мы знаем, что они безопасны для тебя. Так же и яблоки.
 Ну разве тебе жалко, если твой паж откусит кусочек? Зато сразу станет ясно, 
что яблоко можно есть». Людовик поднял на дядю свои бездонные ореховые глаза и 
спросил шепотом: «Вы думаете, меня отравят?..» Герцог Орлеанский скривил в 
зловещей улыбке свои знаменитые «бурбонские» губы: «Нет, мой мальчик, я не 
позволю!»
Филипп не лгал. После того как он стал регентом при пятилетнем племяннике, он 
сильно изменился. Куда девался прежний прожигатель жизни – кутила, мот и 
любитель женщин? В характере герцога появилась жесткость, во взгляде – угроза. 
Он готов был на все, чтобы сберечь мальчика. Ведь тот – единственная надежда на 
стабильность в стране. Покойный «король-солнце», Людовик XIV, прадед этого 
ребенка и дед самого Филиппа, наплодил множество детей. Теперь все эти ветви 
семейного древа так и тянутся к трону. Зазевайся регент хоть на секунду – они 
разорвут юного Людовика. Но герцог Орлеанский обещал умирающему деду-«солнце», 
что сбережет наследника. Однако как трудно держать такое обещание! Приходится 
во всем ограничивать бедного ребенка: ни прогулок, ни мальчишеской компании. 
Вот даже бриллиантовую игрушку пришлось отобрать.
«Знаешь, мой мальчик, – примирительно проговорил Филипп. – Пожалуй, я расскажу 
тебе историю этого камня. Чтобы ты понял, почему я тебе его не даю. Понимаешь, 
у каждого старинного бриллианта бывает собственное реноме, как у людей. А этот 
камень очень стар, и у него нехорошая история. Он приносил много несчастий 
своим владельцам, а часто и смерть. Считается, что его нашли в Индии в начале 
нашего тысячелетия, то есть 700 лет назад.
Рассказывают, что однажды раджа индийской Голконды посетил свои алмазные копи. 
И увидел, как один из рабов-старателей нашел желтый алмаз, да такой огромной 
величины, что за эту находку полагалось особое вознаграждение: следовало 
отпустить старателя на свободу. Но жадный правитель не желал терять раба. Раджа 
просто выхватил камень из рук работника, заявив, что он сам только что нашел 
алмаз. Вот тогда старатель в сердцах и предсказал, что желтый алмаз будет 
приносить владельцам одни несчастья».
Юный Людовик, восторженно глядя на дядю (какие увлекательные истории он знает!),
 тут же потребовал продолжения: «Дальше! Что было дальше?»
Филипп улыбнулся, радуясь вниманию племянника (видит Бог, у этого ребенка так 
мало поводов для радости!): «Уж не знаю, как там в Индии, но в Европе этот 
камень объявился в XV веке в сокровищнице герцога Бургундского – Карла Смелого. 
Говорят, что нынешний «Санси» – только часть огромного необработанного алмаза, 
который Карл приказал разрезать натрое. Один камень в начале 1470-х годов Карл 
отослал в подарок французскому королю Людовику XI, а другой – папе римскому 
Сиксту IV».
«Я знаю про Сикста! – радостно вспомнил мальчик. – В честь него создали в 
Ватикане особую капеллу, а великий Рафаэль нарисовал там на фреске Сикстинскую 
Мадонну». – «Верно, мой мальчик. Подарки Карла настолько понравились и 
французскому королю, и римскому папе, что они стали постоянно носить алмазы с 
собой: Людовик в огромном кольце, а Сикст в специальном мешочке на поясе. И 
представь, камни были на каждом в день кончины. Как ты понимаешь, это зловещий 
знак. Третий же камень, который Карл оставил себе, видно, тоже невзлюбил 
хозяина. Правда, поначалу все шло хорошо. Искусный ювелир Беркен предложил 
Карлу Смелому увеличить стоимость его алмаза – огранить его. Тогда гранить 
алмазы умели только на Востоке. Поэтому в Европе было много алмазов, но 
бриллианты – на счет».
Рассказывая, Филипп Орлеанский увлекся. Он любил драгоценности и много о них 
знал. Вот и сейчас он словно увидел сценку, затерянную во времени: старик 
ювелир дрожащими пальцами раскрывает перед жадным взглядом герцога Карла 
кожаный мешочек с ограненным алмазом. Не сдержавшись, правитель выхватывает 
сокровище прямо из рук старика. Кожа скрипит, завязки рвутся, и прямо в руки 
Карла выпадает сноп разноцветных искр, сверкающих даже при чадящих свечах. На 
секунду оба – и ювелир и властитель – цепенеют. И вдруг Карл, не боявшийся 
ничего в смертельных битвах, тоненько вскрикивает и закрывает глаза – так резко 
переливается всеми цветами радуги огромный алмаз, ставший бриллиантом.
«Я огранил его 32 гранями, мой господин! – слышится шепот ювелира. – Это 
называется двойная бриллиантовая розетта. Правда, вес самого камня стал меньше: 
в алмазе было 100 карат, а в бриллианте осталось чуть меньше 54. Зато я 
сохранил его природную форму – в виде груши. К тому же, заметьте, размер у него 
больше двух с половиной сантиметров. Так что это – один из крупнейших 
бриллиантов мира. И цвет у него замечательный – чистой воды, хотя и слегка 
желтоватый. От этого он еще более ценен, ведь желтые бриллианты – редкость. Вот 
только… – Ювелир замялся. – Работа была сложнейшая, мой господин, ну и цена…» – 
«Сколько?» – бросает Карл. «Три тысячи золотых…»
Карл кивает, почти не слушая. Да какое значение имеет цена?! Карл просто не в 
состоянии расстаться с таким сокровищем. И пусть короли всего мира носятся со 
своими алмазами. Ни у кого из них нет и не будет такого бриллианта!
…Голос мальчика возвращает Филиппа к рассказу: «Что было дальше?»
«Увы, в 1477 году состоялась битва при Нанси. Знаменитый бриллиант украшал шлем 
герцога Карла, когда его убили. Камень же выпал из шлема. Его после боя нашел 
швейцарский солдат. Он не разбирался в камнях и продал бриллиант полковому 
священнику за один гульден и то радовался: денег хватило на выпивку. Вот только 
сразу же после попойки солдата забили в драке. Священник же сбыл камень уже за 
три гульдена, но и его в ту же ночь зарезали в темноте. Видишь, мой мальчик, 
этот бриллиант с самого начала приносил смерть своим обладателям. Поэтому-то я 
и не хочу, чтобы ты брал его в руки. В казне достаточно преотличных камней, 
которые приносят только радость». – «Но как этот камень попал к нам?»
Филипп пожал плечами: «Это тоже запутанная история. Говорят, его привез Николя 
д’Арлей де Санси. Поэтому камень и получил его имя. Николя был суперинтендентом,
 проще говоря, министром финансов, заведовал казной Генриха III. В то время 
французские короли сидели на мели – вот что значит ослабший род Валуа, не то 
что мы – славные и богатые Бурбоны. Николя приходилось ссужать Генриха деньгами.
 Он давал Генриху и бриллиант пофорсить. Историки пишут, что вот этот самый 
бриллиант «Санси» Генрих носил на берете, которым прикрывал лысину. А ведь ему 
было всего лет тридцать. Вот до чего доводит развратная жизнь! Недаром все 
только возрадовались, когда 1 августа 1589 года Генриха Валуа заколол монах 
Клеман. Однако в день убийства берет с бриллиантом «Санси» был у короля в 
кармане.
Впрочем, самому Николя удалось вернуть себе камень. Наш предок, Генрих IV 
Наваррский, вступивший на престол после Генриха III, оставил суперинтендента в 
должности, и надо сказать, Николя Санси служил ему верой и правдой. Когда в 
1589 году Генриху понадобились деньги, Санси предложил королю свой знаменитый 
бриллиант для заклада в банк. Вот только Николя в то время находился далеко от 
Парижа, и ему пришлось послать к Генриху верного слугу, дабы тот привез 
сокровище. Ну и случилось страшное: на слугу напали разбойники и…»
Филипп не успел закончить. Его прервал разгоряченный рассказом юный Людовик: «Я 
вспомнил, я читал про это! Разбойники напали на слугу в темном ущелье. Но он 
оказался верен господину и предпочел умереть, но не отдать сокровище 
разбойникам! И те его убили. Но бриллианта не нашли. А умный суперинтендент 
приказал потом вскрыть труп слуги и нашел камень у него в желудке. Слуга 
проглотил его и обманул грабителей!»
Глаза юного монарха сверкали, голосок срывался. Еще бы, история про разбойников 
– мечта любого мальчишки, будь он хоть трижды король. Только взрослый способен 
понять, каково это – подвергнуться такому ужасному «приключению». Может, потому 
Николая Санси решил-таки избавиться от зловещего бриллианта?
В 1605 году он продал камень английскому королю Иакову I. Даже цену сбил, чтобы 
избавиться от камня. Запросил всего 60 тысяч золотых экю. Правда, Иаков 
бриллиант не любил. Зато его сын, Карл I, обожал. И чем кончилось? Революцией! 
Да бедному королю Карлу отрубили голову – прямо на площади в присутствии 
подданных!
Нет, это юному Людовику знать пока рано. Пусть читает про разбойников. Не стоит 
говорить ему и о том, что обратно во Францию камень привезла вдова несчастного 
казненного Карла. Ей надо было на что-то жить, и она продала бриллиант. За 460 
тысяч ливров он достался кардиналу Мазарини. Однако этот хитрый лис расспросил 
об истории камня и потому его не особо жаловал. Другие бриллианты своей 
огромной коллекции кардинал часто вынимал, любуясь. «Санси» – никогда, словно 
чувствовал некое мистическое зло, исходящее от желтоватого камня. Хитрый 
осторожный Мазарини даже завещал бриллиант не собственной семье, как другие 
камни коллекции, а королю Людовику XIV. Наверное, решил: пусть король сам 
разбирается…
Филипп вздохнул и закончил: «Этот камень не любил и твой прадедушка, 
«король-солнце». Носил его только в аграфе – заколке для шляп. Он говорил, что 
желтоватый цвет его бледнит». Юный Людовик задумчиво почесал нос. Он отлично 
помнит прадедушку. Тот любил его и даже допускал в личные покои – поиграть на 
ковре. Все говорят, что прадедушка был великим правителем. Людовик XV вырастет 
и станет таким же. «Тогда я тоже не буду носить «Санси», – задумчиво проговорил 
он.
И надо сказать, свое обещание Людовик XV сдержал. Он не просто не носил «Санси» 
– он его вообще отдал. Впрочем, не на сторону, а собственной жене – королеве 
Марии Лещинской. Эта гордая полячка неизменно являлась на балах и торжественных 
приемах в одном и том же гарнитуре, который при дворе называли «парой Мари»: в 
золотистых волосах ее всегда сверкал бриллиант «Регент», ну а на груди желтел 
«Санси», вставленный в подвеску. И то ли унылый вид королевы приелся пылкому 
Людовику, то ли мутный свет «Санси» навевал грусть, но любвеобильный монарх 
понял, что ему скучно с женой. Что за этим последовало, известно. Появилась 
фаворитка, за ней другая, третья. А вот четвертой стала маркиза Помпадур, в 
которую Людовик влюбился без памяти. Именно ей он преподнес всю сокровищницу 
королевских драгоценностей. Говорят, в спальне маркизы стояло бесчисленное 
количество ваз, доверху наполненных бриллиантами, рубинами, изумрудами. Но 
никаких камней желтого оттенка маркиза не переносила. Говорила, что от желтого 
цвета у нее разыгрывается мигрень.
Зато когда после смерти Людовика XV на трон взошел его внук – Людовик XVI, он 
приказал вставить «Санси» в корону, которой и короновался. К тому времени по 
«бриллиантовому списку Европы» камень занимал почетнейшее седьмое место по 
величине и первое по исторической значимости. Узнав это, супруга Людовика XVI, 
капризная красавица Мария-Антуанетта, затребовала камень себе. И применение ему 
нашла самое экстравагантное: вставила в фермуар – застежку любимого веера. И 
когда разговаривала с кем-то, постоянно открывала и закрывала веер. Это 
помогало ей справляться с нервами. А вот ее собеседникам приходилось туго: 
порхая на веере, бриллиантовые грани часто ранили собеседника, ибо слабая на 
глаза королева придвигалась к человеку вплотную.
Видно, такое неуважительное обхождение не понравилось зловещему бриллианту, или 
он вспомнил свое историческое прошлое, на которое пало столько смертей и 
революций. Вот и последняя чета Бурбонов окончила жизнь на гильотине. А 
странный «Санси» попал на всеобщее обозрение, ибо сокровища короны решено было 
выставить в помещении луврского мебельного склада Гар-де-Мейбл. До революции в 
его витринах находились старинные гравюры. Теперь их выбросили (все равно на 
листах уже ничего не разглядишь), а на их место под стекло выложили королевские 
бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды. «Санси» оказался на почетном месте – 
все-таки первый бриллиант, ограненный в Европе. Пусть народ поймет, какими 
сокровищами отныне владеет!
Народ понял буквально: свое так свое. Через несколько дней после открытия 
выставки в сентябре 1792 года королевские драгоценности перекочевали в 
необъятные карманы самых ярких представителей народа – парижских воров. 
Руководил шайкой легендарный «искусник» Поль Мьетт. Вот только в драгоценностях 
он разбирался плохо: забрал одни прозрачные бриллианты, думал, они ценнее. Куда 
делись остальные камни, трудно сказать. Шайку «парижского искусника» скоро 
взяли, но ни одного цветного бриллианта, в том числе и «Санси», у них не было. 
Выходит, кто-то другой, подождав, пока «искусники» повытаскивают из витрин 
самое блестящее, забрал потом самое ценное.
Почти 40 лет о первом бриллианте Европы не было ни одного слуха. И вдруг на 
рубеже 1830-х годов в Париже объявилась… стеклянная копия «Санси». Некий ювелир 
Марион Бургиньон показывал ее влиятельным покупателям, и если понравится, 
предлагал свести с владельцем настоящего камня. Полиция быстро смекнула: 
поддельный солитер сделан с реального, некогда украденного из Лувра. Начались 
поиски, но результатом не увенчались. Ювелир Бургиньон объяснил, что с ним 
связались тайно. Кто – ему неизвестно. Зато, прознав о полицейском 
расследовании, разбежались покупатели. Кому охота попадать в скандальную 
историю? Не отступился только какой-то чудак миллионер из варварской России – 
Павел Демидов. Заявил: «Знать ничего не желаю! Краденый бриллиант или нет, мне 
все равно, я готов полмиллиона франков за него выложить». Ну ясное дело – 
русский упрямец, такому никакие законы не писаны. Хочу – и все тут!
Однако получить бриллиант оказалось трудно. Французское правительство 
потребовало в судебном порядке аннулировать покупку камня, пока не будет 
объяснено, откуда он вообще взялся спустя 40 лет. Но в один прекрасный день в 
зал суда вплыла стареющая герцогиня Беррийская. Уселась на скамью, одарив судью 
презрительным взглядом, а потом торжественно заявила, что «Санси» подарила ей 
еще покойная королева Мария-Антуанетта. И никто бриллиант никогда не крал, ибо 
в витрине Лувра его вообще не было. Все эти 40 лет камень находился в семье 
Берри. И теперь герцогиня имеет полное право продать «Санси» кому захочет. Ну а 
Павел Николаевич Демидов – кандидатура достойнейшая, ибо покупает драгоценность 
по святому поводу – в качестве свадебного подарка. Словом, в 1835 году Павел 
Демидов, наследник всех прошлых поколений российских миллионщиков, увез «Санси» 
в заснеженную Россию. И никто, конечно, не узнал, что герцогине Беррийской за 
появление в суде и рассказ байки пришлось отстегнуть 100 тысяч франков, ну а 
алчным адвокатам и того больше. Но кто считает деньги в этой фантастической 
России?..
Впрочем, именно в далекой загадочной стране пророчество «Санси» оказалось 
связанным с другим пророчеством. Но об этой истории стоит рассказать особо.



Предсказание роковой красоты

Вначале ноября 1836 года наследник несметных богатств династии Демидовых, 
владелец сибирских чугуноплавильных заводов, один из самых богатых 
коллекционеров в мире, граф Павел Николаевич Демидов с огромным обозом отбыл из 
Петербурга в Гельсингфорс, столицу тогдашнего Финляндского княжества Российской 
империи. Там его ждала невеста – известная красавица, фрейлина императрицы 
Аврора Шернваль.
Гордец Демидов церемониться не привык и, явившись в дом невесты, объявил свои 
условия: «Завтра на венчание вы наденете это!» Павел Николаевич протянул 
мадемуазель Шернваль небольшую шкатулку. Аврора наклонила голову, взяла 
шкатулку, но открывать не стала. «Ваше свадебное платье я привез из Петербурга. 
А теперешние наряды приказал раздать прислуге. Моей супруге не подобает 
одеваться как бедной родственнице. Вы теперь богатая женщина, Аврора. Может 
быть, самая богатая…»


К.П. Брюллов. Портрет А.К. Демидовой. 1837

Демидов ждал отклика: благодарности, удивления, женского любопытства или злости 
на то, что он навязывает почти незнакомой красавице свои условия. Хоть каких-то 
чувств! Но… опять – вежливое молчание. И тогда Демидов решил пойти ва-банк, 
выразиться порезче – надо же хоть чем-то расшевелить эту застывшую красавицу.
«Жить станем в Петербурге в моем особняке на Морской. У меня самые лучшие 
коллекции древностей, гобеленов, фарфора. Я люблю все самое лучшее. Но вы 
станете главной жемчужиной в моем доме, Аврора Карловна». Она подняла на него 
глаза, но опять промолчала. Видит Бог, не зря ее прозвали «хрустальной вазой». 
У нее были тонкие черты лица, белая атласная кожа, блестящие черные волосы. Ее 
прозрачный взгляд приковывал к себе, привораживал навсегда. Со всеми она вела 
себя вежливо, но как-то отстраненно и прохладно – ну точно, холодный хрусталь. 
Теперь ей двадцать восемь – возраст весьма зрелый. Красавица, да вот, как 
говорится, засиделась в девках.
Когда полгода назад мать Авроры передала ей предложение Демидова, девушка 
промолчала два дня. На третий только и сказала: «Согласна». Павел Николаевич, 
услышав о том, весь вспыхнул. Неужто ничем эту тихоню не пронять? Должно же 
быть хоть чувство собственного достоинства…
«Договоримся сразу! – Демидов намеренно перешел на оскорбительный тон. – Я не 
стану менять образ жизни. У меня свои друзья, у вас – свои. И пока мои друзья в 
доме, вы будете находиться на своей половине и не выходить. Пока я вас не 
позову!» – «Да!» – только и выдохнула она. «Не хрусталь – лед… Ничем не 
проймешь!» – разъяренно подумал Павел и вышел, хлопнув дверью.
Прижав шкатулку к груди, Аврора медленно осела на диван. Конечно, она не ждала 
слов любви, но чтобы так?! Выходит, она станет пленницей в огромном доме 
Демидовых. Просто еще одной – живой – статуэткой в его коллекции. Впрочем, на 
что она надеялась? Ясно, что муж не хочет, чтобы она видела его друзей. Ведь 
ему, наверное, рассказали, что она – роковая женщина. Губительница мужчин…
Все началось с внезапного маменькиного крика. «Не обманулась, колдунья! Ты не 
дочь, а исчадие ада!» Аврора тогда как раз отказалась от очередного богатого 
жениха, вот маменька и разгневалась, ведь они были бедны и выгодное замужество 
оказалось бы весьма кстати. Но при чем тут какая-то колдунья?
Долго потом Аврора расспрашивала слуг и няню, пока не стала ясна полная картина 
давних событий. Оказалось, все произошло в тот несчастный день, когда Аврора 
должна была появиться на свет. Роды у маменьки начались неожиданно, врача все 
никак не было. И тут в дом зашла какая-то старуха ужасного вида, назвалась 
повитухой и предложила помощь. Но капризная маменька, едва завидев ужасную 
старуху, возопила: «Вон, мерзкая!» Бабка взвизгнула: «Видит Бог, я помочь 
хотела. Ведь не простое дитя рожается!» Но маменька никак не могла замолкнуть: 
«Вон! Гоните ее вон! От нее смертью веет!» И тогда старуха взмахнула рукой и 
прокаркала: «Я уйду, а что ты сама себе пророчишь, пусть останется. Родишь 
поутру дочь-красавицу, но всех, кто ее полюбит, ждет могила!» И ужасная вещунья 
выбежала из дома Шернваль.
Долго потом Аврора думала: а ну как не выгони капризная маменька повитуху, 
может, сложилось бы все по-иному? Не было бы никакого страшного предсказания – 
не случилось бы всего ужаса ее, Аврориной, жизни?..
Пророчество начало действовать 9 лет назад, когда 20-летняя барышня Шернваль 
неожиданно влюбилась. До того никто не трогал ее сердца, хотя поклонников было 
море. Дерзкие офицеры заваливали ее цветами, «золотая молодежь» увивалась за 
ней на балах, юные поэты посвящали стихи. Но Аврора слыла равнодушной 
красавицей, «ледяной девой». И вдруг любовь вспыхнула ярким пламенем. Он был 
так красив – поручик Александр Муханов! Аврора влюбилась с первого взгляда. На 
всех балах ходила за избранником как приклеенная, даже посетила его 
«мальчишечью пирушку» в полку. Муханов читал ей стихи своего молодого 
петербургского приятеля – Александра Пушкина, Аврора млела, а потом сама (позор 
для девушки!) призналась избраннику в любви. И никак не хотела понимать, отчего 
оказалась не нужна своему избраннику. И как же грубо он ей отказал!..
Жить становилось невыносимо. Мать твердила Авроре, что поручик ищет богатую 
невесту, а у них нет ни гроша – отсюда и отказ. Отчим кричал, что она просто 
романтическая дура. Слава богу, сестра Эмилия, вышедшая замуж за столичного 
графа Мусина-Пушкина, увезла Аврору из Гельсингфорса в Петербург.
Столица была сражена грустной красотой «финской звезды». Именно так назвал 
Аврору Николай I, соблаговоливший заинтересоваться ее судьбой. И через месяц 
барышня Шернваль стала фрейлиной ее императорского величества.
И тут же объявился Муханов. Даже сделал предложение. Что ж, с 5 тысячами 
жалованья фрейлины Аврора стала для него завидной невестой. Но за день до 
венчания случилась трагедия – Муханов, напившись на мальчишнике, отправился 
гулять по ночному Петербургу и простудился. Через несколько недель он умер. Все 
это время Аврора просидела у его постели. А когда появилась в свете, услышала: 
«Роковая красавица! Приносит несчастье…» И все отвернулись – кто со страхом, 
кто с брезгливостью.
Тут же вспомнили, что бесшабашный Муханов был не первой жертвой роковой Авроры. 
Что за неприступной красавицей уже тянется шлейф смертей. Еще в Гельсингфорсе 
она была обручена, но ее жених внезапно скончался. А потом подающий надежды 
молодой ученый Карл Маннергейм сделал ей предложение. Она все не решалась его 
принять. Тогда юноша уехал в Германию и… там умер. Потом в красавицу был 
влюблен известный поэт Баратынский, но и ему чувство не принесло радости. 
Словом, как шептали Демидову светские сплетники: «Эта девица губительна для 
мужчин – она всем приносит несчастье!»
Но Павел Николаевич Демидов не поверил. Да и не до того было: жениться на 
«финской звезде» Демидову посоветовал сам император Николай I. Да и не 
посоветовал – приказал! «Хочу, чтобы ты, Демидов, женился на барышне 
Шернваль! – хмыкнул властитель России, который и сам пытался обхаживать 
«ледяную Аврору», но получил от ворот поворот. – Мадемуазель Шернваль, конечно, 
хладная барышня, зато ты у нас человек горячих кровей. Твой батюшка, кажется, 
из уральских купцов-оружейников род ведет? – Снова усмешка. – У тебя самый 
большой капитал в России, у Шернваль – самая блистательная красота. Вы будете 
отличной парой. Глядишь, ледяная дева станет помягче, а ты остепенишься, 
перестанешь по Европам мотаться!»
Что ж, Павел тогда отлично понял, что император хочет привязать его, Демидова, 
к семье в России, боится, что Павел снова укатит в Европу и растратит там свое 
баснословное состояние. А так – жена. Куда от нее денешься?
Правда, сам Демидов удивлялся – неужели император верит, что кто-то сможет 
удержать Демидова в заснеженном и промозглом Петербурге? Но увидел Аврору на 
балу и сам перестал торопиться в Европу. Больше того, пообещал поддержку и 
матери, и сестре, и даже отчиму Авроры. Вот и свадьбу согласился справить в их 
гельсингфорсском доме. Только счел дом скромным и привез на 14 подводах все 
свое – от мебели до слуг. Вот и подарки дарит – самые дорогие…
Аврора взглянула на шкатулку. Господи, она же из золота с платиной! Если такова 
шкатулка, что же внутри? Девушка открыла и застыла на месте.
На черном бархате лежало четырехрядное ожерелье из отборного жемчуга. Каждая 
жемчужина – величиной с лесной орех. И посредине ожерелья – огромный алмаз. 
Неужто знаменитый «Санси» – седьмой по величине в мире? Так вот что имел в виду 
жених, говоря, что она – самая богатая женщина. Ведь бриллианты такой величины 
есть только у нескольких королевских особ.
…Демидов проснулся от тупой боли. Мутным взглядом обвел спальню и увидел в 
ногах кровати крошечную фигурку. Три недели назад он упал с лошади, нелепо 
повредил ногу, начал стонать по ночам. И вдруг обнаружил: жена стала дежурить у 
его постели. Вот и сейчас вскочила – кинулась растирать ногу.
Павел Николаевич вспомнил, как Аврора стояла на венчании – отстраненная, будто 
все это ее мало касалось. И даже знаменитый «Санси» искрился на ее груди 
каким-то холодным блеском. А потом, вечером, гуляли пышную свадьбу – самую 
грандиозную за всю историю Гельсингфорса. Над городом расцветали фейерверки. Из 
специально устроенных фонтанов ключом било шампанское. Но и тогда Аврора 
осталась ко всему равнодушна. И вот – кто бы предположил, что она станет 
самоотверженно выхаживать мужа?
Пальцы Авроры легко и нежно коснулись больной ноги. Не могла же она рассказать 
ему, как испугалась, когда слуги внесли его в дом. Как вспомнила страшные 
слова: «Роковая красавица!» И как объяснить мужу, что за короткое время она так 
к нему привязалась?..
Он оказался совсем не таким, как ей рассказывали. Говорили, что Демидов, как 
истинный богач, мот и кутила, презирает всех, никого в грош не ставит. А он 
оказался внимательным, добрым, даже смешливым. «Право, иди спать! – мягко 
сказал Демидов. – Мне лучше».
Аврора робко улыбнулась. У Павла сердце зашлось: как же она красива, когда 
улыбается! Все бы отдал, только бы она улыбалась чаще. Вот так и узнаёшь, 
нелепо лежа посреди ночи с больной ногой, что влюбился в собственную жену. А 
ведь женился почти по приказу императора. Чистая авантюра была – и вдруг 
любовь? Не поздно ли – в 38 лет?
Он забросил все свои компании. В дом никого не звал, потому что помнил свои 
грубые и глупые слова. Боялся, вдруг Аврора и впрямь будет сидеть на своей 
половине, когда придут гости. Проводил с женой каждую свободную минуту, дарил 
подарки и драгоценности. Но как сказать ей о любви?
Павел Николаевич взял со стола бумагу и карандаш. В эту ночь он написал свое 
первое стихотворение. Рондо о любви – для своей жены.
С тех пор она улыбалась все чаще – хрустальная красавица оживала. Демидов не 
переставал изумляться ее почти детскому обаянию. Это же чудо, что среди сплетен 
и фривольного поведения двора сохранилась такая скромница! Она даже знаменитый 
алмаз носила не открыто, а пряча его то за отворот кофточки, то за шаль, то за 
шейную косынку. Любая женщина гордилась бы таким умопомрачительным богатством. 
А странная Аврора только улыбалась: «Мне все равно, сколько он стоит. Он – 
просто талисман нашей любви. И я не хочу, чтобы чужие люди его видели». Ну, как 
не поверить в чудо любви? Ведь когда спустя два года после свадьбы у них 
родился сын, Аврора даже назвала его Павлушей в честь мужа.
Однако в марте 1840 года Павел Николаевич простудился. Начался жар, кашель. 
Больше месяца его трепала лихорадка. Аврора сидела у постели, не выпуская из 
рук его слабеющих пальцев. О чем она думала? Что все повторилось – и Павел 
умирал от воспаления легких так же, как когда-то Муханов? О том, что это она, 
тихая Аврора, стала невольной роковой женщиной для любимых мужчин? Или виновата 
была не она, а проклятое пророчество мерзкой старухи? Но что Авроре до колдуний 
– она ненавидела себя! И однажды, спустя неделю после похорон Павла Демидова, 
верный слуга с ужасом обнаружил на туалетном столике Авроры склянку с каким-то 
снадобьем, которое она собиралась выпить. С тех пор слуги ходили за хозяйкой по 
пятам – боялись, как бы та не наложила на себя руки.
Но время шло, и земные заботы требовали дел. Выяснилось, что вопреки всем 
правилам Павел завещал все, чем владел, не старшему мужчине рода Демидовых, а 
жене и сыну. Родственники начали разбирательство, однако быстро отступились: 
тихая Аврора после смерти мужа вдруг стала решительной и жесткой, взяв на себя 
все хозяйские дела. Твердой рукой она управляла имениями и крепостными, 
уральскими заводами и приисками.
И опять зимы сменялись веснами, а за летом приходила осень. Шесть лет Аврора 
Демидова уклонялась от всех ухаживаний, хотя поклонников, как и в молодости, 
было море. Но однажды сердце ледяной Авроры дрогнуло, оттаяло, и она приняла 
предложение Андрея Карамзина, младшего сына великого русского историка. Однако 
памяти о незабвенном Павле не предала, фамилию не сменила и осталась Демидовой, 
за что подверглась остракизму со стороны высшего света. Любящий Карамзин все 
понял, ни на чем не стал настаивать. Напротив, взял на себя заботу об огромном 
демидовском хозяйстве. Стал лично управлять заводами и приисками, часто ездить 
на далекий Урал. Еще он, человек военной закалки, учил сына Авроры, Павлушу, 
ездить на лошади, стрелять и фехтовать, рассказывал о боях и атаках.
Однако прошение на увольнение из армии Карамзин не подавал, и потому в 1854 
году, когда началась Крымская война, его, как одного из опытнейших офицеров, 
отправили на передовую. Аврора, страшно переживая, подарила любимому талисман – 
золотой медальон. Да разве ж она могла предположить, что произойдет?!
Андрей попал в плен. И один из турок позарился на золотой медальон. И чтобы 
снять его, турок просто разрубил Андрея надвое.
Аврора выслушала сообщение о смерти мужа без слез и истерик. И только когда 
осталась одна, упала в обморок. Пролежала без сознания два дня, потом поднялась,
 велела слугам привезти тело Андрея, чтобы похоронить достойно. Сама же села у 
окна и открыла заветную шкатулку. Там вместе с бриллиантом «Санси» лежали стихи 
незабвенного Павла Николаевича и письма Андрея Николаевича. Ни одного из них не 
спасла ни ее любовь, ни ее талисманы. Люди оказались правы – она была роковой 
Авророй. Или стала ею после проклятия колдуньи?..
А может, к ее горю приложил руку и проклятый «Санси»? У него же тоже есть 
собственное предсказание: он обещает несчастье всем владельцам. Вот он как ни в 
чем не бывало блестит и переливается всеми цветами радуги. Но Авроре больно 
смотреть на его свет. Верно говорят: над старинными камнями всегда тяготеет 
проклятие. Так, может, не она, роковая Аврора, виновата в смерти мужей – может, 
это проклятие рокового бриллианта?..
Но как избавиться от него? Аврора перечитала много книг и нашла ответ. 
Драгоценный камень нельзя выбросить или уничтожить, его можно только продать. 
Но чтобы отвести пророческое несчастье, обстоятельства продажи камня должны 
повторять обстоятельства покупки. Павел Демидов купил «Санси» как свадебный 
подарок, значит, надо искать новобрачных.
Аврора вызвала поверенного. Пусть ищет покупателя! Но это оказалось непросто. 
Прошло 11 лет, прежде чем сыскался нужный. И все эти годы Аврора боялась – не 
за себя, за сына. Вдруг и на него перекинется несчастье?..
В 1865 году Аврора получила известие из Лондона, что индийский торговец 
Джамсетжи Джиджибхи ищет подарок на свадьбу своему магарадже. Аврора 
встрепенулась: Индия – это же родина «Санси». Это же перст судьбы! Не 
раздумывая, Демидова велела продать проклятого «Санси» за любые, самые смешные 
деньги. Вот так и вышло, что бриллиант достался индийскому торговцу всего лишь 
за 20 тысяч фунтов.
Однако продажа камня Демидовой не помогла: ее любимый сын Павлуша умер у нее на 
руках. Печальная Аврора вернулась в Гельсингфорс, уже ничем не интересуясь. 
Громадное состояние Демидовых разошлось по многочисленным родственникам, 
раздробившись на пылинки. И надо сказать, никому из наследников демидовские 
деньги не принесли счастья. Но Авроре Демидовой это было уже все равно. Она 
скончалась в Гельсингфорсе 15 марта 1902 года. Похороны были наискромнейшими.
Не ясно, как сложилась брачная жизнь индийского магараджи, но, вероятно, не 
слишком счастливо. По крайней мере, злополучный «Санси» мудрые индусы снова 
продали в Европу. Или отослали, как провинившегося в ссылку?..
В 1906 году камень купил английский лорд – первый виконт Уильям Уолдорф Астор, 
который подыскивал камень для… брачного подарка своему сыну. Цену камня никто 
не обнародовал, впрочем, все знали, что Асторы не слишком богаты, потому-то 
второй виконт и женится на дочке миллионера из Виргинии – Нэнси Вирджинии 
Лангорн. Впрочем, принеся огромное приданое Асторам, пылкая Нэнси тоже не 
прогадала: она стала первой женщиной-депутатом английского парламента. Для того 
времени это был революционный случай. И что удивительно: во время этого 
восхождения Нэнси к вершинам власти в ее волосах красовалась золотая заколка, 
на которой гордо восседал огромный «Санси». Ну а дальше стало еще 
торжественнее: Нэнси Астор вставила своего желтого любимца в диадему пэров, 
которую и надевала на открытие и закрытие каждого парламентского сезона. Нэнси 
твердо и последовательно боролась за права женщин и говорила, что бриллиант 
укреплял ее волю к революционным преобразованиям. Ох уж этот любитель 
революций…
А вот после смерти леди Нэнси Астор в 1964 году в крепком до того семействе 
начались неприятности. Одна за другой умерли две супруги четвертого виконта 
Астора. И примечательно, что обе они носили «Санси» на цепочках, вынув его из 
диадемы. Но видно, строптивый бриллиант не терпел никаких привязей, в том числе 
и цепочек.
Виконт Астор не стал рисковать. Женившись вновь, он в 1978 году продал коварный 
камень Франции. Цена была высока – миллион долларов. Но государство ее осилило. 
И теперь «Санси» гордо красуется в пуленепробиваемой витрине Аполлоновой 
галереи Лувра. Рядом с ним – камни куда как мельче, но их уже не раз пытались 
украсть. А вот на «Санси» ни один вор не покушается. И то – себе дороже…



Гадание на маркизу Помпадур

Свечи догорали. Гадалка, торопясь, открыла последнюю карту и застыла, 
недоуменно уставясь на худенькую девочку, почти заморыша: «Ну и дела! Да эта 
худышка со временем станет возлюбленной фавориткой короля!»
Мать девочки, Луиза Пуассон, заулыбалась. От улыбки на ее щеках появились 
ямочки, и она стала просто восхитительна. Чего никак не скажешь о ее дочке: 
тощая, неуклюжая, с бледным личиком, она закашлялась. Свеча на столе затрещала.
«Но вам придется платить, мадам!..» – Гадалка вздохнула. Мать согласно закивала.
 И тут свеча на столе погасла…
С тех пор прошло 20 лет, но старая парижская гадалка мадам ле Бон помнит каждую 
карту того гадания. Еще бы! Ведь худышка Пуассон теперь – всесильная маркиза де 
Помпадур, хитрая и алчная красавица, которая вертит королем Франции 
Людовиком XV как захочет.


Ф. Буше. Портрет мадам де Помпадур. Ок. 1750

И вот маркиза пожелала послать за старой гадалкой. Ну дела! Щегольски одетый 
королевский слуга молча вел старуху по тайным лестницам Версаля. Впрочем, может,
 это и не слуга, а какой-нибудь виконт или граф. Говорят, Помпадур прислуживают 
даже особы королевской крови.
Провожатый мягко нажал на ручку двери и отошел, пропуская мадам ле Бон. Гадалка 
протиснулась бочком, одновременно униженно склонившись и любопытно озираясь. 
Еще бы, ведь это – Версаль! Конечно, и во дворцах на тайных лестницах – пыль с 
паутиной, но тут… Позолота лепнины и блеск розового настенного шелка ударили в 
глаза. С потолка на гадалку вытаращились резвые амурчики, с гобелена на правой 
стене – пастушок и пастушка с овечками. У левой стены изящно примостился 
клавесин из красного дерева. За ним – несколько клеток с разноцветными 
попугайчиками, весело верещавшими. Дверь в конце будуара бесшумно отворилась, и 
мадам ле Бон низко склонилась перед всесильной фавориткой Людовика XV.


Л.М. ван Лоо. Людовик XV в 1760-х годах

Матерь Божья! Куда девалась худышка-дурнушка? Перед постаревшей гадалкой стояла 
невысокая элегантная шатенка с осиной талией. Благородное, чуть вытянутое лицо. 
А глаза! Гадалка не могла даже определить их цвет. Наверное, при разном 
освещении они могли быть и карими, и зелеными, и серыми, но всегда – 
притягательными, загадочными и… умными.
«Ты принесла карты?» – Голос маркизы звучал чуть приглушенно, с явной хрипотцой.
 И вдруг она закашлялась, нервно прижав ладони к груди и опасливо косясь на 
быстрые движения рук старой гадалки.
Двадцать лет прошло! Но эти руки маркиза будет помнить всю жизнь. 29 декабря 
того далекого 1730 года ей, Жанне Антуанетте Пуассон, должно было исполниться 9 
лет. И вот за неделю до этого ее мать решила выяснить судьбу своей старшей 
дочки. Выяснять было что. Пуассоны переживали не лучшие дни. Хотя еще не так 
давно все казалось безоблачным. Отец семейства, Франсуа Пуассон, служил 
поверенным у влиятельных королевских финансистов братьев Пари. Но когда над 
банкирами нависла угроза расплаты за какие-то финансовые махинации, они не 
моргнув глазом свалили все на бедного Пуассона. Счастье, что ему вовремя 
удалось скрыться за границу. Но его жена Луиза Мадлен осталась одна с тремя 
маленькими детьми. И если бы не ее давний сердечный друг месье Норман де Турнем,
 неизвестно, на какие средства она бы прокормила семью. Но де Турнем не просто 
давал деньги. Он занялся образованием «бедных сироток» Пуассон и даже – о, 
Небеса! – хлопотал о помиловании их отца. И действительно, в 1739 году тому 
разрешили вернуться во Францию.
Жанну месье де Турнем любил особо, ведь он был ее крестным отцом. А узнав о 
предсказании гадалки, вообще надулся от гордости и пригласил к любимице лучших 
учителей. Она училась танцам, пению, живописи, актерской игре, изучила историю, 
литературу, ботанику и даже минералогию – в драгоценных камнях разбиралась 
почти профессионально. Словом, милейший де Турнем не пожалел денег.
Приглушенный голос гадалки вырвал маркизу Помпадур из детских воспоминаний. 
«Ваша душа неспокойна», – услышала она.
А откуда взяться спокойствию в Версале? Кругом сплетники, интриганы. Только и 
ждут, когда ненавистная Помпадур надоест королю и можно будет вышвырнуть ее вон.
 И думаете, их смущает «неприличное» наличие любовницы короля рядом с его 
августейшей супругой? Ничего подобного! И двор, и само семейство смущает то, 
что маркиза Помпадур – никакая не маркиза, вообще не аристократка, как прежние 
любовницы монарха. Хоть Людовик и присвоил ей титул, для дворцовой элиты она – 
парвеню, буржуазная выскочка. Мещанка во дворянстве!
А распорядок дворцовой жизни! Да его можно выдержать только с железным 
здоровьем. Балы и развлечения идут до 2–3 часов ночи. А уже к 8 утра следует 
явиться на мессу. Но Людовик частенько заглядывает к ней и до мессы. 
Поднимается в ее «верхние» покои из своих «нижних» – тихо по потайной лестнице 
в центральной части дворца. И надо быть готовой – прелестной, веселой, 
остроумной, одетой по последней моде, несмотря на недомогания и усталость. А 
она так устает!
Но ведь было же спокойное время… В 19 лет заботливый де Турнем выдал Жанну 
замуж за своего богатого племянника Шарля д’Этиоля. 9 марта 1741 года молодых 
обвенчали в парижской церкви Сент-Эсташ. Деньги и связи де Турнема открыли юной 
мадам д’Этиоль дорогу в общество. Она произвела фурор. Но жизнь не заладилась. 
Жанна все чаще вспоминала предсказание парижской гадалки: «Эта худышка станет 
возлюбленной короля!» А однажды Жанна увидела Людовика XV в театре. Он сидел в 
королевской ложе – такой красивый, притягательный, обворожительный. Недаром же 
вся Франция звала своего монарха Людовиком Возлюбленным. И, глядя на этого 
статного красавца, Жанна вдруг поняла: именно он – настоящий мужчина ее жизни, 
а никак не Шарль…
И снова голос старой гадалки возвратил Помпадур к действительности: «Это карта 
солнца, карта вашего счастья. Правда, придется платить. Все будет меняться. Но 
ваша власть над сердцем короля останется неизменной!»
Жанна прикрыла веки. Она согласна платить. Встречать презрительные взгляды 
придворных, выслушивать похабные песенки о «шлюшке короля», просыпаться с 
кашлем и головной болью. Только бы Людовик любил ее! Она медленно поднялась с 
кушеточки в пастушеском стиле и милостиво кивнула гадалке: аудиенция окончена.
Оставшись одна, маркиза Помпадур откинула крышку клавесина – музыка успокаивает,
 – но на третьем аккорде взглянула на часы. Прием английского посланника уже 
должен закончиться. Скоро король поднимется к ней.
Маркиза позвонила в золотой колокольчик. Вошел всегда готовый выполнить любое 
ее приказание гофмейстер Коллен. «Я сегодня все утро провела за инструментом, – 
многозначительно сказала маркиза. – Ко мне никто не приходил. А той, которая не 
приходила, отошлите 600 ливров».
Что ж, гадалка оказалась права: солнце – это счастье. Когда Жанна впервые 
сумела встретиться с королем, тоже светило солнце. Эту встречу пришлось долго 
ждать. Красавица не знала, как подступиться к королю. Выход нашелся, когда 
Жанна узнала, что король отправился в Сенарский лес. Там имелся небольшой 
охотничий домик, в котором Людовик жил как простой смертный, обычно приглашая 
небольшую компанию. Конечно, приблизиться к королю Франции и в лесном 
заповеднике непросто, но Жанна придумала, как попасться на глаза королю и 
обратить на себя внимание: пара сотен ливров лесничим открыла ей доступ на 
«королевскую тропу».
В тот день охота удалась. Король выехал из-за деревьев, щурясь от солнечных 
бликов. И вдруг наперерез ему на белом коне промчалась неизвестная дама в алой 
амазонке с соколом на тонкой руке. Пораженный Людовик застыл на месте, но 
незнакомка исчезла. Через день представление повторилось. На этот раз 
прелестное видение пронеслось в элегантном голубом фаэтоне в ало-розовом плаще, 
едва прикрывавшем обнаженные плечи. И снова чаровница исчезла. За обедом 
Людовик только и говорил о невероятной и фантастической встрече, гадая, уж не 
сама ли богиня охоты Диана повстречалась ему в лесу.
А Жанна уже составляла новый план своей любовной кампании. В четверг 25 февраля 
1745 года в Версале состоялся грандиозный бал-маскарад в честь свадьбы сына 
Людовика и испанской инфанты. Вход на праздник был свободным. Версаль сиял 
огнями, даже дорога к нему превратилась в сплошной звездный путь, освещенный 
факелами. Больше 600 человек участвовало в маскараде. Жанна оделась в костюм 
богини Дианы – алая накидка, обнажающая плечи и грудь, распущенные волосы, 
золотой лук со стрелами. Король должен заметить ее и вспомнить лесную встречу!
Ровно в полночь начался маскарад. Но короля не было. Зато к подданным вышла 
королева. Тогда Жанна впервые видела королеву Франции Марию – дочь польского 
короля Станислава Лещинского, которая уже разменяла пятый десяток, но выглядела 
еще старше. Ведь за первые 12 лет брака она родила Людовику 10 детей. Да и 
потом король каждую ночь не вылезал из ее спальни, пока королева сама не 
отказала ему. Да-да, эта глупая женщина отказала первому красавцу Франции! 
Жанна никогда бы так не сделала. Никогда! Правда, если бы королева не поступила 
так, эпоха фавориток вообще не началась. Выходит, Жанне надо благодарить эту 
увядающую женщину…
Толпа вдруг развернулась, да так резко, что задрожали все люстры Зеркального 
зала. В распахнувшиеся двери вошли… восемь тисовых деревьев. И тут же сзади 
Дианы послышался торопливый шепот: «Третий справа – король!» Это королевский 
камердинер месье Бине отрабатывал 200 ливров, полученных от месье де Турнема.
Уже через минуту Диана грациозно танцевала с «третьим тисом». Ее остроумная 
речь заставила его улыбаться и даже смеяться. «Тис» был околдован. Но едва он 
отвернулся, прелестная Диана исчезла, будто в волшебной сказке. И только ее 
надушенный платочек упал на паркет, словно туфелька Золушки.
Романтическое приключение, таинственная незнакомка… Король пришел в волнение – 
немедленно найти владелицу! И расторопный камердинер Бине был отправлен на 
поиски.
Встреча Жанны и короля прошла в интимных покоях Версаля бурно и страстно. 
Однако уже наутро Жанна с ужасом подумала: а ну как, получив свое, Людовик 
переметнется к новой прелестнице? Легко добытая добыча уже не влечет. Значит, 
надо стать добычей почти неуловимой. Правда, только почти…
Жанна исчезла из жизни Людовика. Она перестала выходить в свет. Затаилась. 
Тактика принесла плоды. Через месяц камердинер Бине сообщил Жанне, что Людовик 
тоскует, не видя ее. Ищет, но никак не может найти. Так настал миг торжества. 
На следующий день Жанна прибыла на бал, где ожидался Людовик. И уже в первом 
танце разыграла свою роль. Вот где пригодились сценические уроки! Она была 
смущена своим падением. Но ее ужасный муж пребывает в дикой ревности и, 
наверное, убьет ее. Впрочем – малютка Этиоль вздохнула и порывисто сжала руку 
Людовику, – это к лучшему. Ведь она не хочет жить без своего короля!
Людовик был поражен. И в тот же вечер, 31 марта 1745 года, разрешил ей остаться 
в Версале, дабы укрыться от гнева мужа.
Бедный Шарль! Им пришлось пожертвовать. Счастье, что из месье де Турнема Жанна 
могла вить веревки. Тот отослал племянника куда-то в провинцию. Несчастный муж 
еще слал слезные письма, но Жанна уже уговорила Людовика поспособствовать ее 
разводу. Ну а тот, влюбленный и жаждущий любви, уже присвоил своей новой 
фаворитке титул маркизы Помпадур. Под этим именем она и была официально 
представлена ко двору 14 сентября 1745 года. Это был год ее триумфа. Но 
заплатить пришлось. 24 декабря умерла мать Жанны. Все сбылось, как сказала 
гадалка.
При дворе Жанну приняли с ненавистью. Король, конечно, славился своей 
любвеобильностью, но его фаворитки были дворянками, а тут вдруг особа из 
«третьего сословия»! К тому же она далеко не писаная красавица, да еще и не 
первой молодости – давно разменяла третий десяток. Жанна и сама понимала, что 
не так сложно добиться любви, как ее удержать. Надо понять, что больше всего 
ценит в жизни ее мужчина и чего он терпеть не может. Оказалось, Людовик обожает 
всяческие развлечения, а боится… скуки. Что ж, значит, надо дать мужчине то, 
что он хочет. И Жанна начала превращать жизнь в череду праздников.
Людовик обожает балы, маскарады и всевозможные увеселения – Жанна научилась их 
отменно организовывать. Король мечтает о собственном фарфоре, который в то 
время был редкостью, – маркиза построила первый во Франции завод севрского 
фарфора и даже сделала модели первых ваз и скульптур. Людовик помешан на духах 
– Помпадур создала особые духи и косметику, невероятно привлекающие короля. 
Людовик обожает искусства – Помпадур стала покровительствовать живописцам, 
декораторам и скульпторам, которые создали прихотливый и чувственный стиль 
рококо. Недаром же само это время позже назвали эпохой Помпадур.
Еще маркиза начала устраивать спектакли и вокальные вечера. Сама играла и пела, 
а король восседал в первом ряду по-домашнему – в халате и тапочках. Он вообще 
очень любил «жить по-простому». Обожал, когда маркиза кормила его супом с 
трюфелями собственного приготовления. О, путь к сердцу этого мужчины лежал еще 
и через желудок – и маркиза отлично это поняла. Оказалось, что добиться сердца 
возлюбленного (даже самого венценосного!) – просто. Надо только жить его жизнью.
 Маркиза Помпадур стала для Людовика необходимой как воздух. Всегда 
непредсказуемой, вечно неразгаданной тайной, умеющей удивить… Даже когда первая 
страсть угасла, привязанность осталась. Людовик и дня не мог прожить без своей 
несравненной. Он советовался с ней, обсуждал дела государственные и семейные. 
Что ж, гадалка не солгала – Жанна стала возлюбленной, больше того – любимой 
женщиной короля.



Последняя игрушка короля

С легкой и прелестной ручки маркизы Помпадур при европейских дворах стало 
модным иметь какое-нибудь пророчество или на худой конец простенькое 
предсказание, особенно для фавориток. Главное, чтобы там говорилось, что король 
предназначен им судьбой. Тогда и свое появление в королевской постели легко 
оправдать. Никаких желаний богатства, знатности и власти – только чистая 
невинная любовь вкупе с предначертанием Небес.
Однако случались в судьбах королевских пассий и странные пророчества. Понятно, 
что они, боявшиеся потерять благосклонность монархов, часто гадали на свое 
будущее. Однако те, кто поумнее, умели отличить предсказания, которые стоило бы 
обнародовать, от тех, о которых лучше забыть. Но нашлась среди фавориток и 
простая душа, которая на голубом глазу поведала королевскому двору странное 
пророчество, о котором лучше бы умолчать. И этой бесхитростной душой оказалась 
последняя фаворитка Людовика XV – графиня Дюбарри.
Впрочем, двор преотлично знал, что никакая сия дама не графиня, да и не дама 
вовсе. На ложе любвеобильного монарха, которого вся Франция называла Людовиком 
Возлюбленным, ее привел верный королевский камердинер месье Лебель. К этому 
человеку, хваткому и безжалостному, двор испытывал два чувства: во-первых, 
боялся, ибо Лебель мог уговорить своего короля как на милость к кому-либо, так 
и на наказание; во-вторых, презирал, ибо испытывал к нему справедливое чувство 
брезгливости, ведь это он поставлял королю красоток из борделей Парижа.
И вот однажды Лебель привел в спальню короля некую Мари-Жанну, называвшую себя 
Манон Ланж. Стоит признаться, что к тому времени девица уже не промышляла ни на 
улице, ни в борделе – все это было у нее в прошлом. Теперь же она являлась 
содержанкой графа Дюбарри и имела вполне пристойную внешность и манеры. Граф не 
скупился на наряды и ожерелья для своей пассии, однако та оказалась 
малоспособной к следованию современной моде и потому одевалась хоть и дорого, 
но безвкусно. Однако она была молода, красива, обладала спокойным характером, 
покладистостью и не требовала больших затрат – неудивительно, что король 
Людовик пожелал оставить девушку при себе.
Правда, дворцовый этикет имел на это свои возражения. Конечно, 20 лет в сердце 
короля Франции царила красавица из низших городских слоев – буржуазка, парвеню, 
которой король присвоил титул маркизы Помпадур. Но ведь присвоил же! Однако она 
была никак не с улицы, а из приличной и очень богатой семьи. К тому же позже 
Людовик возвел ее в ранг герцогини. А тут девица практически с панели!
Но не таков был Людовик, чтобы не потрафить любому своему чувству. Да и граф 
Дюбарри, быстро сориентировавшись, решил оказать королю услугу. Он тут же выдал 
прелестницу Мари-Жанну замуж за своего младшего брата. Так что новая фаворитка 
была представлена ко двору как графиня Дюбарри. Двор, конечно, наполнился 
злобными шуточками, новую пассию тут же прозвали «уличной Манон». Но девица 
оказалась столь спокойна и покладиста, что насмехаться над ней стало 
неинтересно. Ну а король был счастлив в ее объятиях. Так что придворные 
смирились – мало ли какие игрушки нравятся престарелому королю. Тем более что 
девица ни денег, ни бриллиантов из казны не требовала и в государственные дела 
не вмешивалась. Более того, добродушная Дюбарри, как ни странно, действительно 
полюбила Людовика. Заботилась о стареющем монархе, как могла. И когда он 
заболел оспой, не испугавшись болезни, выходила его. Когда же опасность 
миновала, отправилась к гадалке – спросить судьбу. Вот тогда-то и произошло это 
судьбоносное предсказание.
Гадалка долго слюнявила карты, а потом изрекла: «Живешь в роскоши, а упокоишься 
в мусорной корзине!» Мари-Жанна философски вздохнула: известно, всё – из праха, 
в прах и вернется. Однако рискнула уточнить: «А что за корзина?» Старуха 
вздохнула и простодушно прошамкала: «На голове, милая!» Но Мари-Жанна все не 
понимала: «А откуда же она возьмется, эта корзина?» – «А тебе подарит ее тот, 
кто когда-то носил на руках страсти и звал ангелом!» – ответила гадалка.
Дюбарри улыбнулась: выходит, король преподнесет ей какой-то подарок. Ну а кто 
еще? Вот только почему мусорная корзина? Что за чушь! И разве бывает корзина на 
голове? Впрочем, когда Мари-Жанна рассказала кое-кому из придворных про свое 
гадание, сведущие в моде люди подсказали ей: в Италии модницы носят шляпки, 
каркасы которых связаны из прутьев, как корзины. Может, об этом толковала 
гадалка?
Дюбарри шумно вздохнула и дала себе слово: как только эта мода дойдет до Парижа,
 не заказывать никаких шляпок с прутьями. Корзина на голове ей совсем ни к чему.
 Тем более если в ней придется упокоиться.
Но у Судьбы свои замыслы. И для осуществления их никакие шляпки не нужны. Утром 
10 мая 1774 года король Людовик XV скончался. Графиня Дюбарри дежурила у его 
постели и стала свидетельницей последнего вздоха монарха. И в тот же день ей 
пришлось навсегда покинуть Версаль. Поначалу ее даже заключили в монастырь, но 
потом, слава богу, выпустили, разрешив жить в замке Марли, доставшемся от 
прозорливого графа Дюбарри. Тогда Мари-Жанна только удивлялась: «К чему мне 
замок, если я стану жить с Людовиком?» Но рассудительный любовник покачал 
головой: «Любовь королей быстротечна. Надо тебе и самой что-то иметь!» И ведь 
как в воду глядел! Все подаренное Людовиком XV у Мари-Жанны отняли, а вот замок 
Марли остался.
Новый король Людовик XVI не одобрял внебрачных связей, а фавориток своего 
покойного деда (коих обнаружилось больше сотни) вообще терпеть не мог. Он 
обожал свою юную жену – австрийскую принцессу Марию-Антуанетту, слушался ее во 
всем, не обращая внимания на то, что капризы супруги обходятся французской 
казне в миллионы ливров. Не понимал увалень Людовик и то, что от года к году 
народ все больше и больше ненавидит и австриячку, и всю королевскую семью. Чем 
это кончилось, известно – Великой французской революцией.
Через 15 лет после изгнания графини Дюбарри из Версаля «революционная 
справедливость» как раз накрыла Францию. Ради всеобщего братства полились реки 
крови. Ну а всеобщее равенство установилось на помосте, ведущем к гильотине. В 
очередь к этой «госпоже» выстроились без сословных привилегий и сама 
королевская семья, и простые горожане, сочувствующие монархии. На развалившейся 
казенной повозке к «госпоже гильотине» привезли и «ненавистный символ старого 
режима» – графиню Дюбарри. И голова ее скатилась в… мусорную корзину.
Но самое поразительное, что нож гильотины занес над шейкой Дюбарри легендарный 
парижский палач Анри Сансон. И как только его рука не дрогнула – ведь в юности 
он был страстным любовником Мари-Жанны. И не просто любовником, но и задушевным 
другом. Это он придумал псевдоним для уличной красотки: мадемуазель Ланж, то 
есть «мадемуазель Ангел». Вот и разгадка слов старой гадалки: подарит корзину 
тот, кто носил на руках и называл ангелом. И это к нему, бывшему «пылкому Анри»,
 обратилась в последние секунды своей жизни 47-летняя, все еще прелестная 
«мадемуазель Ангел»: «Еще минуточку, господин палач! Еще секундочку!» Но рука 
палача не дрогнула, и… пророчество исполнилось.
И не говорите после этого, что гадалки врут.



Свидание с Калиостро

О том, кем на самом деле являлся тот, кто выдавал себя в конце XVIII века за 
графа Калиостро, спорят до сих пор. Одни считают, что он был гениальный 
мошенник-авантюрист, другие считали его гениальным магом и предсказателем. Но в 
любом случае по всей тогдашней Европе не было человека более известного и 
вызывающего такой жгучий интерес. Официальная версия сходится на том, что 
Александр Калиостро (1743–1795) никаким графом не был, настоящее имя его 
Джузеппе Бальзамо. И был он авантюристом итальянского происхождения, 
научившимся кое-чему в алхимических науках, блестяще освоившим искусство 
цирковых иллюзионистов, за счет чего и выдавал себя невероятно умело за мага и 
пророка, называя себя посвященным высшей ступени в тайны оккультизма.
Нам, конечно, привычнее сведения о Калиостро из кинофильма «Формула любви», 
снятого Марком Захаровым по пьесе Алексея Толстого. Из фильма мы знаем, что в 
России 1779 года маг и провидец быстро растерял свою таинственную и мистическую 
репутацию. Что ж, наша страна сама полна мистики, и мы вполне можем отличить 
реального провидца от циркового иллюзиониста. Именно в этом «мастерстве 
зеркального иллюзиона» Калиостро и был уличен в Петербурге. Но не только! Он 
пообещал вылечить 10-месячного младенца, сына князя Гавриилы Гагарина. Объявив, 
что волшебство – дело тайное, Калиостро забрал умирающего младенца из семьи и 
через несколько недель вернул совершенно здоровым. Вот только мать, княгиня 
Гагарина, быстро углядела подмену: ребенок был здоров, но это был не ее 
ребенок!
Разразился грандиозный скандал. Калиостро не признавался в подмене. Но нашлись 
свидетели и даже мать, у которой лжемаг выкупил младенца, подменив им сына 
Гагариных. В Петербурге потом долго гадали: неужто Калиостро всерьез верил, что 
мать не разглядит, ее ли это ребенок. Конечно, младенцы похожи, но не до такой 
же степени! И только потом сведущие люди поняли: в аристократических домах 
Европы не принято было матерям самим нянчиться с детьми. Родившихся младенцев 
сдавали на руки нянькам. Немудрено, что, занимаясь своими делами, родители 
забывали о том, как выглядит их ребенок, тем более что дети так быстро меняются.
 Однако в непросвещенной России-матушке все было иначе. Княгиня Гагарина, 
конечно, имела дюжину мамок и нянек, но и сама сидела с больным малышом 
ежедневно. Ясно, что она разглядела подмену. Так что Екатерина II приказала 
выслать Калиостро из России, да еще и сочинила обличающую мага комедию 
«Обманщик», сыгранную в Эрмитажном театре 4 января 1786 года.


А.-Ф. Калле. Портрет Людовика XVI. 1786

Но таким ли уж обманщиком был Калиостро, называющий себя то графом Фениксом 
(вечно возрождающимся), то Великим Кофта, основателем лож нового масонства – 
Новых Групп Мировых Служителей? Ох, любил-обожал Александр-Джузеппе 
Калиостро-Бальзамо играть на публику, красоваться в новых высоких таинственных 
званиях! Однако было и кое-что иное. Современники оставили нам несколько 
предсказаний мага, которые действительно сбылись. Так, лично отсидев в Бастилии,
 он по выходе на свободу предсказал не только разрушение этой вековой тюрьмы 
(понятно, что ему страстно желалось, чтоб она рухнула), но и то, что на ее 
месте будут «великие променады и менуэты». Уж этого никто не мог себе 
представить – чтобы на площади бывшей Бастилии народ прогуливался и танцевал. 
Но именно так и случилось.
Самое же свое верное предсказание Калиостро сделал при первой же встрече с 
Марией-Антуанеттой, когда будущая несчастная королева Франции была еще дофиной, 
то есть всего лишь состояла замужем за наследником престола, герцогом 
Беррийским – будущим королем Людовиком XVI. Шел конец апреля 1770 года. К тому 
времени 19-летняя Мария-Антуанетта была всего лишь неделю замужем за Людовиком, 
тосковала об оставленных в родной Вене матери, королеве Марии-Терезии, брате 
Иосифе и сестре Марии-Каролине, которых по-прежнему считала своей семьей, 
поскольку все еще не привыкла ко французскому двору. И вот кто-то из фрейлин 
юной супруги Людовика предложил пригласить Калиостро: пусть предскажет будущее 
и обнадежит новобрачную в том, что ей суждена радостная и счастливая жизнь. 
Только разговор вышел совсем иным…
Во-первых, маг не хотел идти. Придя же, не желал предсказывать будущее 
Марии-Антуанетте, хотя лихо поведал ей о тайнах ее придворных дам и кавалеров. 
И все его слова оказались верными! Тут уж Мария-Антуанетта взяла мага в оборот 
и потребовала рассказать о себе. Калиостро подумал и вспомнил несколько 
подробностей из жизни, о которых и сама юная женщина хотела бы забыть: например,
 как она вскрывала в детстве письма матери, как разбила ее любимые напольные 
часы и не призналась в этом.


Э.Л. Виже-Лебрен. Мария-Антуанетта. 1783

Мария-Антуанетта была поражена, ведь она точно знала, что об этих тайнах не мог 
знать никто, кроме нее. Значит, Калиостро действительно ясновидящий! Дофина с 
удвоенным напором потребовала, чтобы он рассказал ей о будущем. Но маг снова 
замялся. Он явно не хотел говорить о том, что будет.
Тогда дофина задала вполне невинный вопрос: «Что будет с моей семьей?» 
Калиостро ответил кратко: «Ваши несчастья их не коснутся!» Мария-Антуанетта 
ошарашенно спросила: «Кого – их?» Маг смежил веки: «Вы ведь все еще мыслите 
своей семьей вашу матушку и сестер-братьев». Дофина была еще более поражена: 
как мог Калиостро узнать, что ей до сих пор трудно признать своей семьей 
французов? Выходит, точно – пророк. «Но что это за несчастья? – выпалила дофина.
 – Вы можете сказать?» Калиостро замялся: «Могу, но не стану».
Мария-Антуанетта зашла с иной стороны: «У меня будут дети?» Маг вздохнул: 
«Будут два сына…» – «Это прекрасно. Но почему вы вздыхаете?» Маг помедлил, но 
все же сказал: «Одного из своих сыновей вы оплачете потому, что он умрет, а 
второго потому, что он останется жив». Дофина вскочила: «Не понимаю! Плакать 
оттого, что мой сын будет жить?! Как это возможно? Может, я потеряю любовь его 
отца, своего супруга?» Калиостро тоже поднялся: «Не потеряете!» – «Но тогда что 
принесет мне несчастье?» – топнула ножкой дофина. «Возможно, именно сила любви 
к вам вашего супруга!» – ответил маг.
«Но что может угрожать, если мне гарантирована любовь супруга и поддержка 
семьи?» – не понимала Мария-Антуанетта. «Этого окажется слишком мало, чтобы 
помочь вам!» – «Но вы забываете еще о любви и поддержке народа!» – запальчиво 
выкрикнула юная дофина, уверенная, что все вокруг любят ее. Калиостро отвел 
глаза и проговорил словно в пустоту: «Любовь и поддержка народа бесполезны, 
когда сам Бог не может защитить того, кого осудил. Кроме того, чувства народа, 
о котором вы говорите, сравнимы с морским штилем. Но представьте себе то же 
самое море во время бури. Никому не обуздать его – есть вещи, которые никому не 
под силу!» У Марии-Антуанетты расширились зрачки. «Вы намекаете, что мне не 
суждено стать королевой?» Калиостро понизил голос: «Напротив, ваше высочество! 
Вы ею станете. Хотя следовало бы молить Небо об обратном».
От такого ответа дофина на короткое время вообще потеряла дар речи. И вдруг 
подумала: что, если ее муж, едва став королем, умрет? Тогда и ее жизнь 
превратится в сплошной кошмар, ведь ей придется остаться в незнакомой ей стране 
одной-одинешенькой. И Мария-Антуанетта решилась спросить: «Вы думаете, мой муж 
умрет? Но как?» Ответ сразил юную женщину наповал: «Лишившись головы». Губы 
дофины задергались, и она прошептала: «Но он умрет, уже став королем?» – «Сана 
он лишится прежде!» – безжалостно проговорил Калиостро. Дофина в ужасе 
опустилась в кресло. «Но как же тогда умру я?» – прошептала она. Калиостро 
опустился перед ней на колени и мягко произнес: «Вам не кажется, что о таких 
вещах лучше не знать?»
Но, взвинченная и капризная, не умеющая вовремя остановиться, дофина схватила 
его за руку: «Или вы говорите, или я прикажу страже бросить вас в каземат за 
оскорбление короны и крамольные речи о смерти короля!» Калиостро вскочил: «Будь 
по-вашему. Идите за мной!» Он взял со стола графин с водой и вывел дофину на 
аллею парка, а потом подвел к летнему павильону. Там он водрузил на стол 
хрустальный графин и жестко приказал: «Смотрите на воду!» Сам же прикоснулся 
жезлом к хрустальным граням и вышел. Через минуту из павильона показалась 
Мария-Антуанетта. Очевидно, увиденное настолько поразило ее, что она шаталась и 
в ужасе ловила ртом воздух. Вскрикнув, она упала на руки предсказателя.
Никому Мария-Антуанетта не рассказывала о том, что разглядела в резких слепящих 
хрустальных гранях. И только уже перед смертью она поведала о том давнем 
свидании с Калиостро одной из своих фрейлин. Фрейлина выжила и записала рассказ 
королевы. Так он и дошел до нас.
Что ж, все предсказанное Калиостро оказалось правдой. Людовик XVI, а с ним и 
Мария-Антуанетта взошли на престол уже 10 мая 1774 года, то есть спустя пару 
недель после встречи с магом. Старший их сын умер от болезни накануне революции 
1789 года. Наследником-дофином стал младший сын Луи, которого роялисты назовут 
некоронованным королем Людовиком XVII. Однако ему будет суждено умереть в 
тюрьме – революция не пощадит даже малолетнего ребенка. Супругу 
Марии-Антуанетты, Людовику XVI, отрубят голову. Она и сама взойдет на эшафот и 
умрет под ножом гильотины. Именно этот роковой взмах ножа королева и увидела в 
далеком 1774 году в резких гранях хрустального графина.
Ну разве после такого предсказания можно говорить, что Александр Калиостро был 
ТОЛЬКО ловким авантюристом? Нет. Сей авантюрист явно был еще и реальным 
предсказателем. Дар, как известно, не развеет ни одна иллюзия…



Роковой обед в узком кругу

Люди, пораженные невиданными дотоле зверствами и потоком несчастий, 
обрушившихся на конкретные семьи и всю страну во времена Великой французской 
революции, часто говорили и писали потом в своих воспоминаниях, что 
предчувствовали недоброе. Кто-то вспоминал, что видел вещие сны, кто-то слышал 
голоса предупреждения, кто-то вспоминал нехорошие приметы. Но все это – 
постфактум, когда несчастья уже случились, и предчувствия нельзя было проверить.
 Но история знает один невероятный случай истинного ПРЕДчувствия событий, о 
которых никто и не подозревал. Больше того, во время, когда эти предположения 
были высказаны, те, кто их услышал, были уверены в совершенно ином развитии 
событий. И надо сразу же сказать, что человек, предвидевший истинный ход 
истории, был простым и не слишком-то обеспеченным, и уж никак не пророком или 
предсказателем. Его невероятные речи впоследствии записал в своих мемуарах 
известный писатель, теоретик классицизма Жан Франсуа Лагарп, который лично 
присутствовал при данном предсказании. В 1806 году мемуары были опубликованы в 
Париже.


Ж.Б. Перронно. Портрет Жака Казота. 1760

В начале 1788 года на обеде у влиятельного парижского вельможи собралось 
общество ценителей искусств – компания немалая и довольно пестрая: придворные 
короля Людовика XVI, поэты, литераторы, ученые, священники, даже члены 
Французской академии. Обед удался. Все присутствующие были в отличном 
расположении духа. После чревоугодных удовольствий последовали духовные – 
литераторы начали чтение своих произведений. Потом последовала бурная дискуссия 
о модном атеизме. Целый поток острот низвергся на религию, несмотря на 
присутствие священнослужителей, которые тоже охотно ругали церковное начальство.
 Потом восхваляли Вольтера, который произвел революцию в умах. Наконец, 
посетовали, что даже самые молодые не доживут до столь счастливых событий – 
прихода царства разума и триумфа революции.
И тут встал некто, сидевший в уголке. По залу прошел шепот: «Кто это?»
«Жак Казот, – отвечали сведущие. – Понемногу занимается поэзией, баснями и 
статейками. Но ничего особенного не создал. На собрания его охотно приглашают 
потому, что он – отличный рассказчик. Правда, выдумывает много».
Казот поднял руку, и веселье, разливавшееся по залу, вдруг стихло. «Господа, вы 
желаете увидеть эту великую, потрясающую революцию? Будьте довольны – ваше 
желание исполнится! – проговорил он с тоской в голосе. – Но знаете ли вы, что 
случится в результате этой революции, которую вы ожидаете с таким нетерпением?» 
Поклонник революционных веяний, известный светский повеса граф Кондорсе, 
который любил именоваться по-демократически без титула – просто «месье», 
недоверчиво воскликнул: «И что же?»
Казот прищурился: «Вы, месье Кондорсе, умрете на соломе в темнице. Счастливые 
события, о которых вы жадно мечтаете, заставят вас принять яд, чтобы избежать 
секиры палача». – «Что за глупости! – вскричали гости. – Вы не понимаете, месье 
Казот, мы жаждем увидеть царство разума!» Казот глухо вздохнул: «В этом царстве 
разума вы, господин Шамфор, вскроете себе вены. Да и вы, месье д’Азир, 
скончаетесь от потери крови. Вы же, Мальзерб и Николани, умрете на эшафоте. Вы, 
господин Байи, там же».
«Какие ужасы вы говорите! – взвизгнула герцогиня Беатрис де Граммон. – Слава 
богу, хоть нас, бедных женщин, никакие революции не касаются!» Казот криво 
улыбнулся: «Ошибаетесь, мадам! Женщин станут карать, как и мужчин. Например, 
вас привезут на эшафот в тележке палача со связанными за спиной руками, как 
преступницу. У вас даже не будет исповедника! – Лицо пророчествующего побелело 
как мел. – Впрочем, его не будет почти у всех вас. Последний казнимый, кому 
выпадет такая милость, будет…» – Казот запнулся. «Какому же счастливцу выпадет 
такая удача?» – грубо процедил месье Кондорсе. «Королю Франции, – проговорил 
Казот. – Но это будет его единственная удача…»
Хозяин дома резко поднялся и подошел к Казоту: «Все говорят, что вы – отличный 
рассказчик, месье. Но ваш розыгрыш сильно затянулся. Извольте покинуть мой 
дом!» Казот вздрогнул, как от удара: «Розыгрыши судьбы не затягиваются. Не 
пройдет и года, как начнет сбываться предсказанное мною. Не пройдет и шести лет,
 как все это случится, к ужасу моему».
«Тогда скажите нам, что станется с вами?» – зло поинтересовалась герцогиня де 
Граммон. «Помните ли вы историю об осаде Иерусалима, мадам? – Казот взглянул в 
глаза герцогини. – Один человек в течение семи дней кряду обходил крепостные 
стены на виду у всех осаждавших и осаждаемых и кричал: «Горе Иерусалиму! Горе 
мне самому!» На седьмой день камень, пущенный из метательной машины, попал в 
него и раздавал насмерть. Это участь всех предсказателей».
И Казот, не кланяясь, пошел из гостиной. На пороге остановился и повернулся к 
застывшим в ужасе людям: «Всех вас уже нет, господа…»
Так кто такой был этот Казот? С чего вдруг начал вещать столь крамольно? Ведь к 
концу 1770-х годов вся Франция уже не уважала монархию, ненавидела аристократов 
и уже грезила будущим царством разума. Революционные веяния просто летали в 
воздухе. И вдруг такие речи от малоизвестного литератора.
Действительно, Жак Казот не хватал звезд с литературного небосклона. Он даже не 
был поклонником вольнодумца Вольтера, которого тогдашнее французское общество 
почитало, словно Бога. Казот же уважал традиции, чтил власть и церковь, хотя в 
литературном творчестве ему и приходилось следовать модным традициям и 
обращаться к мистике. Один из современников так его описывал: «К выражению 
живых голубых глаз и мягкой привлекательности облика Казот присоединял 
драгоценнейший талант лучшего в мире рассказчика историй, причудливых и 
наивных… Природа одарила его особым даром видеть вещи в фантастическом свете…»
Биография Казота мало изучена. Он родился в 1720 году в Дижоне, учился в 
колледже иезуитов. Те пристроили способного ученика в министерство морского 
флота в Париже. Однако карьера Казота не задалась – он стал всего лишь 
инспектором на острове Мартиника. Но там сумел жениться (и по любви!) на дочке 
главного судьи острова Элизабет Руаньян. Получил хорошее приданое и вернулся с 
женой в Париж. Здесь, имея средства к существованию, Казот и смог заняться 
любимым делом – писательством. Однако литературные круги не спешили принимать 
незнакомца. Казот сочинял стихи и сказки в духе «Тысячи и одной ночи», поэмы и 
песни, создал авантюрный роман «Влюбленный дьявол», где мистические легенды 
переплетались с горькой иронией автора. Но особого успеха не добился. Некоторой 
известностью пользовались только его устные рассказы, которые он обычно сочинял 
прямо перед публикой. Но ни один его рассказ не имел такого успеха, как реплики 
за тем странным обедом.
Увы, все сбылось!.. Революция началась через год. Мари-Жан-Антуан Кондорсе, 
известный математик, действительно принял яд. Себастьян-Рок-Никола Шамфор, 
автор знаменитого труда «Максимы и мысли», перерезал себе вены. Феликс Вик 
д’Азир, врач-анатом, член Французской Академии, скончался от потери крови в 
тюрьме. Бывший королевский министр Кретьен-Гийом Мальзерб вместе с любимцем 
парижских дам, острословом Николани, склонили свои головы под нож гильотины. Та 
же участь постигла и Жана-Сильвена Байи, хотя он, пламенный революционер, и 
стал первым мэром «свободного Парижа». Как известно, революция не щадит своих 
детей, как, впрочем, и прелестных женщин. Герцогиня де Граммон тоже взошла на 
помост гильотины, и ее прелестная головка скатилась в запачканную кровью 
мусорную корзину.
Ну а скромный чиновник и непризнанный писатель Казот со всей своей семьей повел 
себя просто героически: он отказался признать революционную власть, сохранив 
верность традиционной для Франции монархии. Сын Казота – юный Сцевола – вошел в 
историю как истинный защитник королевской семьи. Такой же романтик, мистик и 
монархист, как и его отец, Сцевола однажды ценой собственной жизни защитил 
королевскую семью. Когда разъяренная толпа напала на монархов и вырвала 
крошечного дофина, чтобы растерзать, Сцевола сумел отбить ребенка и вернуть его 
королеве, которая со слезами на глазах благодарила юношу. Впоследствии Сцеволу 
арестовали, но каким-то чудом ему удалось вырваться из страшной тюрьмы 
Консьержери.
Самого Казота, вступившего в число тайных сторонников короля, схватили 10 
сентября 1794 года. Его бесстрашная дочь Элизабет кинулась в каземат, куда 
бросили Казота, и со слезами стала умолять тюремщиков помиловать ее старика 
отца. Тюремщики вместе с революционной толпой, пришедшей поглазеть на казнь, 
решили покуражиться над ней. Один из стражников налил огромный стакан 
деревенского самогона и протянул девушке: «Если вы, гражданка, хотите доказать, 
что не из проклятых аристократов, выпейте это залпом за победу республики. 
Останетесь стоять на ногах – заберете папашу!» Элизабет выхватила стакан и 
выпила залпом, вскричав: «Я готова забрать отца!» И толпа расступилась перед 
ней.
Казот вернулся домой. К нему тотчас прибежал друг, месье де Сен-Шарль, позже 
написавший мемуары: «Слава богу, вы спасены!» Казот только криво покачал 
головой: «Но ненадолго! Мне было видение: жандармы снова отвезли меня в 
Консьержери, ну а оттуда – в трибунал…»
Это было последнее пророчество 74-летнего Казота. Уже на другой день, 11 
сентября, старика вновь арестовали. Его казнили на парижской площади Карусель в 
7 часов вечера 25 сентября 1794 года. Поднявшись на эшафот, несгибаемый Казот 
громко вскричал: «Я умираю, как и жил, верным Господу и моему королю!»
С того памятного обеда прошло как раз 6 лет, как Казот когда-то и предсказал. 
Он умер последним – остальные присутствовавшие на ТОМ памятном обеде уже были 
на Небесах. Парадоксально, но мечта о революционных веяниях, в которых они 
видели очистительный ветер перемен, катком прошлась по их собственным жизням. 
Сгубила судьбы семей, круто повернула историю страны, сделав ее во взглядах 
всего мира из страны счастья и процветания страной ужаса, террора, которая 
развязала мировую войну, еще невиданную в истории человеческой цивилизации.
И тут стоит вспомнить еще одно предсказание, которое сделал Казот на том давнем 
обеде в узком кругу. Кто-то тогда пожелал: «Скорее бы уж пришло царство 
истинного разума, оно гораздо лучше, чем весь этот затхлый мир, в котором мы 
обитаем!» И тогда Казот проговорил резко, словно выплюнул: «Все это случится с 
вами именно в царстве разума и во имя философии человечности и свободы, о 
которой вы бредите, господа! И это действительно будет царство разума, ибо 
разуму в то время будет даже воздвигнут храм, более того, во всей Франции не 
будет других храмов, кроме храма разума».
И это пророчество сбылось. Революция запретила всякую религию. Зато разум занял 
ее место и поднялся на ступень обожествления. По всей стране действительно 
строили храмы разума, устраивали праздники в его честь. Но и разум, став богом, 
потребовал жертв. И сколь масштабных!..
Так не стоит ли понять: торжество разума не всегда приводит к торжеству 
добродетели. Разум без чувств опасен так же, как голые чувства без разума. 
Впрочем, все противоестественно без одного – СОЧУВСТВИЯ.



Первые знамения Французской революции

С кошмарами Французской революции связано несколько ярких предсказаний, которые 
были сделаны задолго до того, как наступил конец XVIII века.
Еще в VII веке пастор Бартоломеус Гольцгаузер предрек ужасную и плачевную смуту 
в Париже спустя 11 веков. А в конце XIV века французский кардинал Пьер д’Айи 
предсказал даже точную дату начала революции. Кардинал был очень образованным 
человеком и даже в чем-то не ладил с официальной средневековой церковной 
властью. Зато преподавал в Парижском университете и даже до 1395 года много лет 
был его канцлером. Руководил теологическим факультетом, но слыл скорее светским 
философом и гуманистом. Был весьма храбр – даже писал о шарообразности земли. И 
вот этот ученый-новатор не побоялся записать некоторые свои пророчества. В 
своем труде кардинал предсказал и Французскую революцию. И не он один! Его 
современник – астролог Пьер Турель – тоже назвал дату этого события в одном из 
своих манускриптов. Он и его коллега, тоже астролог, Ришар Русс, предрекли 
великие потрясения в 1789–1814 годах. Невероятно, но факт: 1789 год – начало 
революции, 1814-й – окончание Наполеоновских войн, вход союзников-победителей в 
Париж.
Но самым ярким пророчеством стали конечно же катрены Мишеля Нострадамуса. Из 
далекого XVI века он увидел картины, выхваченные из потока будущего века XVIII. 
Вот катрен 7, центурия I:


Никто не сможет казнь предотвратить,
Все будут против, письма перехватят.
Смутьяны из четырнадцати сект
Мечты Руссо бесплодными оставят.


Представляете, как точно: практически все будут против казни короля Франции 
Людовика XVI, на суде перевесит всего-то один голос. И все послания к другим 
королевским дворам Европы будут перехвачены. И в Париже будет 14 революционных 
округов и 14 их представителей в революционном Конвенте. И даже имя философа 
Руссо, этого идейного вдохновителя царства Разума, вознесенного революцией, 
Нострадамус предскажет верно. А ведь Жан-Жак Руссо родится через 146 лет после 
смерти Нострадамуса!
Как известно, революция началась в 1789 году. Первое упоминание о ней появилось 
в письме Нострадамуса французскому королю Генриху II, ибо Мишель являлся личным 
врачом, прорицателем и астрологом его супруги – королевы Екатерины Медичи. 
Точной даты письма нет, но понятно, что Нострадамус отослал его еще до смерти 
Генриха, которую он, кстати, тоже предсказал. Бедняга Генрих погиб на турнире в 
1559 году. Выходит, не менее чем за 230 лет Нострадамус УВИДЕЛ судьбоносные 
события. Он написал Генриху, что «после сильного гонения на христианскую 
церковь 1792 год будут предполагать обновлением века». Правда, цифры 1792 
Нострадамус в оригинале зашифровал численным значением букв. Но в те времена 
это было делом обычным, тогда так часто записывали даты. Так что никакой тайны 
в послании не было.
Поразительно, но спустя более чем два века – 20 сентября 1792 года (день 
открытия Конвента) – во Франции будет принят новый революционный календарь, по 
которому время станет отсчитываться не от Рождения Христова, а от этого, 
первого года республиканской эры, и каждый месяц теперь будет именоваться 
по-революционному.
Теперь о гонениях на христианскую церковь – проще говоря, о преследовании 
священнослужителей, поскольку революция отменила царство религии и ввела 
царство Разума. В том же письме Нострадамус пишет, что гонения продлятся «чуть 
менее 11 лет». Историки могут подсказать, что преследования начались с 12 июля 
1790 года – со дня принятия гражданской конституции. Закончились 15 июля 1801 
года, когда был объявлен конкордат. Это составляет 11 лет и 3 дня. Выходит, 
предсказатель ошибся, говоря «менее 11 лет». Но – нет!
Именно принятие революционного календаря в 1792 году привело к потере 9 дней. 
Нострадамус оказался прав! Более того – получается, что он видел свои «картинки 
будущего» уже в точке отсчета реального «революционного» времени.
А вот еще более реальная «фантастика» – центурия IX, катрен 20 из его 
знаменитого труда. Между прочим, один из наиболее внятных катренов, который 
практически не нуждается в расшифровке. Обычно он переводится со 
старофранцузского поэтически:


К ночи из леса королевы прибудет супружеская чета
                                                   кружным путем.
Королева – бела, как белый камень, и король —
Серый, как монах в Варенне, – выборный правитель.
Кончится сие бунтом, огнем и кровавой резней.


Здесь Нострадамус совершенно точно сумел описать попытку бегства из 
революционной Франции, которую предприняла королевская чета летом 1791 года. 
Все было правильно: королева Мария-Антуанетта – в белом платье, Людовик XVI – в 
сером. Приехали беглецы тайно – кружным путем по лесу, который в то время звали 
почему-то лесом королевы. И путь действительно пролегал через городок Варенну. 
Беглецы приехали под вечер. Но оказалось, что смены лошадей, которая должна 
была поджидать их, на месте нет. Пришлось ехать за лошадьми на другой конец 
города. Тут-то королевскую чету и опознал революционно настроенный гражданин 
Друэ. Он заблокировал выездную дорогу из городка, перевернув на ней телегу с 
мебелью. Сам же послал за прокурором коммуны – месье Сольсе. Вот вам и 
появление выборного правителя. Словом, сбежавших короля и королеву арестовали и 
вернули в Париж. Ну а «бунт, огонь и кровавая резня», предсказанные 
Нострадамусом, снова начали набирать свои обороты.
Однако если взглянуть на подстрочный перевод этого катрена Нострадамуса, то мы 
увидим следующее:


Сквозь лес королевы ночью двумя частями,
Кружным путем, белый камень,
Как монах в сером Варенне,
Титулованный Кап – причина огня, бури, резни.


Что тут нового? «Двумя частями» – то есть едет чета супругов. А вот откуда 
взялся «титулованный Кап»? Именно его-то переводчики обычно и переводили как 
«выборный правитель» (от «кап» – капитан). Ну а если без капитанов? Оказывается,
 «титулованный Кап» – это и есть король. Во времена революции его стали звать 
гражданином Капетом, что быстро сократилось именно до односложного Кап.
Получается, никакого Сольсе Нострадамус на самом деле не предрек, но зато 
услышал сквозь века имечко Кап. Это ли не гениально?!
Однако и с Сольсе не спешите расставаться. Не верите, но и сей храбрый выборный 
правитель коммуны появится в другом катрене Нострадамуса. Тут предсказатель 
рассказывает о дальнейшей судьбе бедного Людовика XVI.


Один лишь муж получит митру.
По возвращении конфликт вернет в Тюильри.
Пять сотен человек предателю дадут титул Нарбонны.
А от Сольсе нам масло будет поступать.


По возвращении короля случилось следующее: дворец Тюильри наводнила 
революционная толпа, принудившая короля надеть на голову красный колпак свободы.
 Естественно, что за два с лишним века до того Нострадамус не знал 
словосочетания «революционный колпак» и назвал его митрой, поскольку сей 
головной убор был на него похож. Вскоре революционная толпа (пять сотен человек,
 которые помещались на дворе Тюильри) возжелала назначить нового военного 
министра вместо графа Нарбоннского, бывшего министром при Людовике XVI. Бедный 
граф к тому времени уже был гильотинирован, а его место вместе с титулом занял 
революционер «из народа».
А вот теперь – Сольсе. Тот самый, кто остановил карету короля в Варенне. 
Нострадамус все-таки сумел правильно расслышать его имя да еще и поведать, что 
этот прокурор коммуны имел и вполне деловой приработок – он торговал маслом. И 
ведь все так и было!
Ну а теперь пророчество о последней минуте жизни бедного Людовика XVI:


Чернь в ожидании скучает,
От нетерпения дрожа.
Король бестрепетно встречает
Губительный полет ножа.


Нострадамус предвидел гильотину! Сие воистину «величайшее» изобретение, как 
известно, появилось только во времена революции. Король Людовик XVI был казнен 
21 января 1793 года – при помощи революционного изобретения ему весьма ловко 
отсекли голову.



Мятежный монах Авель

Странная история предсказаний связана с тремя русскими монархами – императрицей 
Екатериной II, ее сыном Павлом I и правившим спустя век после Павла императором 
Николаем II. Всем им пришлось столкнуться со странными пророчествами 
монаха-предсказателя Авеля.
Этот удивительный человек родился 18 марта 1757 года в деревне Акулово Тульской 
губернии и скончался в Суздальском монастыре 29 ноября 1831 года. Как писал в 
начале ХХ века духовный писатель-историк Е. Погожев-Поселянин (сам 
человек-страстотерпец, расстрелянный при советской власти), Авель, в миру 
Василий Васильев, родился в семье крепостных крестьян помещика-князя Д. 
Нарышкина. Видя его неистовое стремление к учению, Нарышкин разрешил способному 
юноше (а тому было уже 17 лет) учиться грамоте, счету и плотницкому мастерству, 
в котором тот достиг таких успехов, что Нарышкин отпустил его на заработки в 
Херсонес, где шли большие работы по строительству морских кораблей. Однако там 
вспыхнула эпидемия чумы, и, заболев, Василий дал Богу обет, что, ежели 
исцелится, примет постриг и «пойдет вечно Ему работать в преподобие и правде». 
Ох, знал бы Василий, сколь труден окажется «путь по приказу Его»…


А. Антропов. Портрет Екатерины II. 1766

«Приказ» был странен. Став монахом и получив имя Авель, инок услышал «из 
воздуха глас: иди и рцы (то есть говори)». Как написал он потом в своих 
записках: «Свыше велено было сказывать и проповедовать Тайны Божии и судьбы 
его». И вот всю последующую жизнь Авель предсказывал и записывал свои 
пророчества. И всю жизнь власти запрещали ему это, сажали в тюрьмы, морили 
голодом. Да он и сам пытался совладать со своим Даром. Но ни разу не сумел. Дар 
был сильнее…


С. Щукин. Портрет Павла I. 1797

Глава Сената генерал Самойлов презрительно скривился, глядя на доставленного 
пред его очи монаха-узника. Тощий, сморщенный, волосики жиденькие – в чем 
только душа держится? В деле написано – из крестьян. Родился в 1757 году, 
выходит, в нынешнем 1796-м ему 39 лет. Вот уже 20 лет он монах. Да только 
бродячий, из монастырей его гонят за дерзкий норов и дурацкую привычку писать 
какие-то пророческие книжонки. За них этот Авель чаще сидит в тюрьме, чем в 
келье.
«Так что ты там предрек?» – насмешливо процедил генерал Самойлов. Авель, 
встряхнув цепями, как мог утерся грязным подрясником и вздохнул: «Проговорился, 
что матушка императрица помрет 6 ноября!» – «Да как ты смеешь?!» – вскричал 
Самойлов. «Из воздуха глас прозвучал: рцы северной царице Екатерине. 
Царствовать она будет сорок годков. И понуждала меня совесть об этом гласе речь 
Ея Величеству. Но она-то далека… Вот я и известил начальство. До вас вот Бог 
довел. Хоть вы, добрый человек, ей скажите: 6 ноября сорок годков истекают!» И 
монах вцепился в сапог генерала. Самойлов в ужасе скинул безумца. Как можно 
сказать государыне такое?! Это ж верный путь в Петропавловку! Генерал рванул 
дверь и заорал адъютанту: «В крепость подлеца!»
9 марта 1796 года тощего монаха бросили в каменный мешок – знаменитую камеру 
№ 22 Петропавловской крепости. Наверное, он сгнил бы там заживо, да только 5 
ноября императрицу Екатерину Великую нашли на полу без чувств, а 6-го она 
скончалась. Вступивший на трон Павел I тут же повернул руль власти в свою 
сторону: все враги ненавидимой матери оказались его друзьями. Вместе с другими 
заключенными вышел из крепости и Авель.
Больше того – новоявленный император повелел доставить монаха к себе. Принял в 
личных покоях, облобызал на радостях, еще и благословения попросил. Уж так был 
рад, что наконец-то сделался императором. Конечно, не утерпел и осведомился о 
собственной судьбе. Но Авель, хоть и бывал обычно по-детски искренен, на сей 
раз только развел руками: «Не все мне открыто!» Видно, не хотел опять в 
застенок…
«Что ж, – Павел милостиво улыбнулся, – я направлю вас, отче, в Невский 
монастырь. Там и условия любы, и настоятель дружелюбен!»
Однако уже через год дружелюбный настоятель прислал запрос: возможен ли перевод 
Авеля в другой монастырь, а то уж больно смущает сей дерзкий монах братию. 
Рассказывает разное, а кому понравится узнать дату своей кончины?..


Фотография императора Николая II. 14 января 1910 г.

Павел подумал и перевел Авеля в Валаамский монастырь – там порядки строги, 
выбьют дурь из строптивца. Да только в начале 1800 года из Валаама пришла «зело 
страшная книга», которую сочинил монах. Книгу прочли сначала в митрополичьей 
службе, потом в Секретной палате, и вот Авель снова в Петербурге в 
Петропавловской крепости. Недовольный Павел решил лично посетить предсказателя. 
Для храбрости взял с собой фаворитку Лопухину. Вошли к Авелю оба веселые, 
глупышка Лопухина хохотала вовсю, но вышли напуганные. Как потом 
засвидетельствовал секретарь министра иностранных дел Ф. Лубянский – фаворитка 
в слезах, а Павел нервно кусал губы.
Ночью император не спал – составлял послание. Наутро лично положил бумагу в 
особый ларец тайной залы Гатчинского дворца, надписав: «Вскрыть Потомку Нашему 
в столетний день Моей кончины».
С тех пор вечно меланхоличный Павел вообще перестал улыбаться. Лопухина под 
особым секретом поведала своему очередному любовнику, что проклятый Авель 
предрек скорую кончину императору, к тому же не «естественную, а убийственную». 
Правда, срока Павел так и не узнал от упрямого Авеля, но перестал спать на 
одном месте и каждую ночь переходил на другое, никого не предупреждая куда. Но, 
как известно, это его не спасло. Заговор, о котором был уведомлен его наследник,
 старший сын Александр, вылился в цареубийство, которое свершили заговорщики в 
ночь с 11 на 12 марта 1801 года.
Александр приказал выпустить Авеля. Но тот не одумался. Опять появились 
«предсказательные книжки», где говорилось о будущей войне с французами, о сдаче 
и пожаре Москвы. Александр рассвирепел: «Заключите монаха в Соловецкую тюрьму, 
и пусть сидит, пока пророчества не сбудутся!» Пророчества, как известно, 
сбылись, и царь сдержал слово: Авеля выпустили. Наученный горькой неволей, 
монах уехал из России – сначала на Святую землю в Иерусалим, потом в Афонский 
монастырь. На родину вернулся уже только помирать – поселился в 
Троице-Сергиевой лавре, но жил на отшибе. Народ, прослышав, что провидец 
вернулся домой, повалил к нему валом. Но Авель никого не принимал, видно, 
прознал про указ Александра I: «Ежели вновь начнет предсказывать, держать в 
тюрьме или острогах под крепкими стражами». В острог на старости лет не 
хотелось, но и сдержаться он не смог: кое-что кое-кому опять рассказал. 
Духовное начальство от греха подальше перевело мятежного монаха в Высоцкий 
монастырь в Серпухове. Было это в октябре 1823 года, но уже через несколько 
месяцев по Серпухову, а потом и по Москве пошли гулять пророчества Авеля: 
государь Александр Павлович помрет через год, на престол вступит Николай 
Павлович, да неудачно. Первый же день власти омрачится невиданным в России 
бунтом. И бунтовать станут ближайшие друзья Николая.
И опять все исполнилось, вот только сразу же в тюрьму Авель не попал, видно, в 
неразберихе власти и последовавшем восстании декабристов новому монарху 
Николаю I не до монахов было. Но в 1826 году царь все же напомнил Святейшему 
синоду о «мятежных пророчествах», и на 75-м году жизни Авель оказался в 
арестантском отделении Спасо-Ефимьевского монастыря в Суздале. Там он и 
скончался 29 ноября 1831 года. «Книжки» его со временем потерялись, а может, 
были специально уничтожены монастырской братией. Недаром же каждый монарх 
старался упрятать самого мятежного пророка куда подальше – в монастырский скит 
или вообще в тюремный застенок.
Однако несколько пророчеств мятежного Авеля все же сохранились.

Об Отечественной войне 1812 года:
«Француз Москву при нем <Александре I> спалит, а он Париж у него заберет и 
Благословенным наречется». «И учинится пожар великий, и сгорит град 
Старопрестольный. Но, аки феникс, восстановится еще краше».


О ХХ веке, смерти царя-помазанника и мировых войнах:
«Две войны одна горше другой будут. Новый Батый на Западе поднимет руку. Народ 
промеж огня и пламени. Но от лица земли не истребится, яко довлеет ему молитва 
умученного царя».


О Второй мировой войне:
«Война будет, великая война, мировая. По воздуху люди, как птицы, летать будут, 
под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. 
Накануне победы рухнет трон царский. Измена же будет расти и умножаться. И 
предан будет правнук твой, многие потомки твои убелят одежду кровию Агнца 
такожде, мужик с топором возымет в безумии власть, но и сам опосля восплачется. 
Наступит воистину казнь египетская. Кровь и слезы напоят сырую землю. Кровавые 
реки потекут. Брат на брата восстанет. И таки: огонь, меч, нашествие 
иноплеменников и враг внутренний – власть безбожная будет скорпионом бичевать 
землю русскую, грабить святыни ее, закрывать церкви Божии, казнить лучших людей 
русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от своего 
Богопомазанника. А то ли еще будет! Ангел Господень изливает новые чаши 
бедствий, чтобы люди в разум пришли».

Всего два комментария. «Новый Батый на Западе» – это, конечно, Гитлер. 
«Умученный царь» – конечно, царь-мученик Николай II. Недаром к концу ХХ века 
началось бурное движение по его канонизации.

Но ведь – поразительно! – все точно. Особенно если вспомнить еще одно 
предсказание:
«Как я отойду Богу, в год через век и десяток <лет> учинится война великая»
. Авель скончался в 1831 году. Ровно через век и 10 лет началась Великая 
Отечественная.

Но знаете, что самое оптимистическое в пророчествах Авеля? То, что они 
составлены были вплоть до 2892 года. Так что до конца света пока еще далече.



Вещий инок

Существует и еще одно пророчество Авеля. Оно касается всей династии Романовых, 
последующей судьбы России и столь обширно, что заслуживает отдельного рассказа. 
В своей книге «Вещий инок» писатель Петр Николаевич Шабельский-Борк попытался 
реконструировать это пророчество полностью.
Несколько слов об авторе. Русский офицер, ставший в эмиграции 
писателем-публицистом. Его настоящая фамилия Попов, псевдоним Шабельский-Борк 
взял в честь крестной матери, известной тогда писательницы. Книга-сказание 
«Вещий инок» была издана в 1930 году в Берлине.
Ну а теперь сам текст, реконструирующий легендарную беседу Авеля с императором 
Павлом I. Ту самую, в которой монах-предсказатель поведал Романову о судьбе его 
рода и императорской династии. Автор восстановил ее по рассказам тех, кому 
потомок Павла, последний император России Николай II, все-таки не утерпел и 
доверил пересказ письма, оставленного его предком.

«Коротко будет царствование твое, –
сказал Авель императору Павлу. –
И вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского, от неверных 
слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями,
 коих греешь ты на царственной груди своей. В Страстную субботу погребут тебя… 
Они же, злодеи сии, стремясь оправдать свой великий грех цареубийства, 
возгласят тебя безумным, будут поносить добрую память твою…»

Пророк Авель ни в чем не ошибся. Правда, даты он посчитал по-своему, 
по-церковному (монах ведь). Но убили заговорщики Павла как раз на день памяти 
Софрония Иерусалимского. И погребли убиенного императора в Страстную субботу. И 
память об убиенном императоре попытались уничтожить, объявив его сумасшедшим.

«Но народ русский правдивый душой своей поймет и оценит тебя, –
продолжил Авель.
– И к гробнице твоей понесет скорби свои, прося твоего заступничества и 
умягчения сердец неправедных и жестоких. Число лет твоих подобно счету букв 
изречения на фронтоне твоего замка, в коем воистину обетование и о царственном 
доме твоем: «Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней…»

Опять верно – в девизе 44 буквы, и Павлу суждено было прожить 44 года.

«Зрю в этом замке преждевременную гробницу твою, благоверный Государь, –
говорил Авель.
– Но резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не будет… О судьбе же державы 
Российской было в молитве откровение мне о трех лютых игах: татарском, польском 
и грядущем еще – безбожном».

Тоже верно: было два ига – татаро-монгольское нашествие и правление самозванцев,
 польских ставленников, когда на московский престол сел Гришка Отрепьев – 
Лжедмитрий I, а за ним и два последующих. Ну а о «безбожном иге» и говорить 
нечего – речь идет о XX веке.

Потом Павел спросил о судьбе сына своего – цесаревича Александра (будущего 
императора Александра I). И вот что ответил вещий инок:
«Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него заберет и благословенным 
наречется. Но невмоготу станет ему скорбь тайная, и тяжек покажется ему венец 
царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы, и 
праведным будет на очах Божиих…»

Действительно, после странной смерти Александра Павловича в Таганроге многие 
уверовали, что император не умер, а просто покинул трон и ушел в народ 
замаливать грехи. К тому же в Сибири еще обнаружился загадочный старец Федор 
Кузьмич, в котором многие признавали императора Александра I, особенно те, кто 
раньше видел его. И долго еще по Руси ходила легенда: Александр Павлович не 
умер, а ушел замаливать грехи свои страшные.

«А кто наследует императору Александру?» –
спрашивает Павел.
«Сын твой Николай», –
ответствует Авель.
«Как? У Александра не будет сына? Но ведь тогда трон должен перейти к 
цесаревичу Константину, младшему брату Александра». – «Константин царствовать 
не восхощет, памятуя судьбу твою, и от мора кончину примет. Начало же правления 
сына твоего Николая дракою, бунтом вольтерьянским зачнется…»

И опять ни в чем нет ошибки. Даже восстание декабристов Авель сможет 
предсказать.

«После сына моего Николая на престоле российском кто будет?» –
выспрашивает далее Павел.
«Внук твой, Александр II, царем Освободителем преднареченный. Твой замысел 
исполнен будет, крестьянам он свободу даст, а после турок побьет и славян тоже 
освободит от ига неверного. Не простят ему бунтари великих деяний, охоту на 
него начнут, убьют среди дня ясного в столице верноподданной отщепенскими 
руками…»


«Тогда-то и начнется реченное тобой иго безбожное?» –
спросил Павел.
«Нет еще, государь. Царю Освободителю наследует сын его, а твой правнук, 
Александр III. Миротворец истинный. Славно будет царствование его. Осадит 
крамолу окаянную, мир и порядок наведет он. А только недолго царствовать будет».



«Кому же передаст он наследие царское?» – «Николаю II – Святому Царю, Иову 
Многострадальному подобному. Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту 
голубиную. О нем свидетельствует Писание: псалмы 90, 10 и 20 открыли мне всю 
судьбу его. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом 
своим, как некогда Сын Божий, в 18 году примет кончину мучительную, но 
Искупитель будет, искупит собой народ свой – бескровной жертве подобно».


Павел ужаснулся: «Ужели сие и есть кончина державы Российской и несть и не 
будет спасения ей?» – «Невозможное человеку возможно Богу, – ответствовал Авель,
 – Бог медлит с помощью, но сказано, что подаст ее и воздвигнет рог спасения 
русского. Появится избранник Божий и встанет на защиту сынов народа своего».

Ну а теперь – внимание. Конечно, скептики могут сказать, что Шабельский-Борк 
писал свою книгу в конце 1920-х годов. Естественно, русскую историю он, 
образованный человек, знал превосходно. Не потому ли в «предсказаниях» Авеля, 
которые он приводит, нет ошибок. Все точно. Да и намеки на будущее возрождение 
России и явление защитника – это из разряда надежд, которыми была полна сама 
среда российских эмигрантов. Но вот дальше идет описание того, кто прервет 
«диктатуру безбожную». Внимание!

«Сей будет избранник Божий, и на главе его знак – благословение… Он будет един 
и всем понятен, его учует самое сердце русское… Имя его ТРИКРАТНО СУЖДЕНО в 
истории российской. Пути бы иные сызнова были на русское горе… – И чуть слышно, 
будто боясь, что тайну подслушают стены дворца, Авель прошептал: – Страха 
темной силы ради имя сие да пребудет сокрыто до времени… Не произнесу, ибо на 
виду он будет, повредить ему Небеса не велят… Велика потом будет Россия, 
сбросив иго безбожное, вернется к истокам древней жизни своей, к временам 
Равноапостольного уму-разуму научится беседою кровавою. Дымом фимиама и молитв 
наполнится и процветет, аки крин небесный. Великая судьба предначертана ей. 
Оттого и пострадает она, чтобы очиститься и возжечь свет в откровение языков…»

Разберемся. Авель говорит о том, что на голове человека, который отвратится от 
безбожия и станет выводить страну из коллапса и мрака, будет благословление – 
знак. Вспомним, как, едва появился более молодой, в сравнении с предыдущим, 
Генеральный секретарь КПСС – М.С. Горбачев, руководитель СССР, народ начал 
перешептываться: на голове у Михаила Сергеевича знак, отметина, большое родимое 
пятно. То есть он отмечен от рождения. Никто еще и не понимал, что это значит, 
но, видно, сведущие люди все же были, поскольку на всех фотографиях родимый 
знак тут же начали убирать и замазывать. Нечего, мол, заострять на отметине 
внимание народа – вдруг кто-то вспомнит о предсказании Авеля. Но разговоры о 
знаке все-таки появились, а слухи об избранности нового секретаря ЦК, пусть еще 
и непонятные, смутные, пошли по стране.
Ну а на чем была основана небывалая вдруг народная любовь, возникшая 
практически на пустом месте (а ведь предшественников его простые люди давно уже 
старались не замечать и быть как можно дальше)? Если не знать предсказания, не 
понимать, что этот человек был выбран еще от рождения (ведь и рожден со знаком),
 то эта небывалая любовь народа – нонсенс, ведь то, что часами говорил 
словоохотливый Михаил Сергеевич, девяносто процентов населения вообще не 
понимало, но слушало как завороженное и внимало прямо-таки с восторгом. Не 
потому ли, что происходило предначертанное Небесами?..
Разбираемся дальше: «Имя его ТРИКРАТНО СУЖДЕНО в истории России». То есть до 
него, как утверждает Авель, у нас должно быть два правителя с таким именем, а 
он – третий. Горбачева звали Михаилом. Но в истории России был, кажется, только 
один Михаил – основатель династии Романовых. Впрочем, это не так. На самом деле 
последним российским императором был не Николай II. Ведь он отрекся от престола 
в пользу своего брата – Михаила. Так что ветвь Романовых, начавшись с Михаила, 
им же и закончилась. Так что Михаил Горбачев действительно стал третьим 
правителем с этим именем.
Но отчего Авель не назвал Павлу имени?! Он сам ясно говорит об этом: побоялся 
за ТРЕТЬЕГО. Потому что предвидел, что ему суждено жить и работать посреди 
«страха темной силы». Действительно, новый генсек был выходцем из самого 
средоточия партийной власти, вокруг него практически всю жизнь кипела страшная 
подковерная борьба, жизнь любого члена КПСС всегда висела на волоске. Если бы 
возник хоть намек… Недаром Авель прошептал: «Не произнесу <имя>, ибо на виду он 
будет, повредить ему Небеса не велят…»
Правда, некоторые нынешние исследователи по-прежнему считают Горбачева 
«неправедным политиком». Но вспомним, если бы он не объявил перестройку, не 
возникла бы гласность, наверное, не случилось бы прорыва. СССР потихоньку 
загнивал бы, народ сидел на продуктовых карточках, жили бы мы за «железным 
занавесом». Да и никаких книг по загадкам истории, тем более по мистическим 
наукам, включая эту, о пророчествах и предсказаниях вообще не появилось бы. 
Цензура не пропустила бы. Какие такие загадки и пророчества?! Да все должны 
были мыслить в едином, партийном ключе. Шаг вправо, шаг влево грозили 
пожизненными бедами. Ученики и студенты заучивали бы вместо исторических 
загадок историю КПСС, а взрослое население по-прежнему проводило бы множество 
часов на партийных собраниях, где, между прочим, обычно должны были 
присутствовать и сочувствующие члены коллектива, то есть практически все. Ну 
неужели оно, ТАКОЕ, нам надо?!
Возвращаясь к Авелю, можно с уверенностью подвести итог: писатель 
Шабельский-Борк, конечно, мог в некотором роде подтасовать сведения о 
предсказаниях о семье Романовых, но придумать описание ТРЕТЬЕГО он никак не мог.
 Выходит, он действительно записал воспоминания о реальном пророчестве монаха 
Авеля, вещего русского инока.



Два старинных ларца

Пророчество Авеля о династии Романовых прошло сквозь века. Как известно, 
Павел I это послание записал, положил в конверт с пометой: «Вскрыть Потомку 
Нашему в столетний день Моей кончины». Конверт поместил в старинный ларец и, 
запечатав, оставил послание на волю судьбы. Ей же оказалось угодно, чтобы 
Николай II, чье царствование и пришлось как раз на столетний юбилей кончины 
Павла Петровича, это послание прочитал.
Надо сказать, что годовщину мученической кончины (проще говоря, убийства) 
своего державного предка Николай II отметил 11 марта 1901 года. В 
Петропавловском соборе отслужили заупокойную литургию у гробницы Павла I. После 
службы Николай с супругой, императрицей Александрой Федоровной, с министром 
императорского дворца и своим адъютантом бароном Фредериксом, а также с 
небольшим количеством особо приближенных придворных отбыл в Гатчинский дворец. 
Там тоже отслужили панихиду, но уже более скромную – «домашнюю». На другой день 
12 марта 1901 года Николай II объявил, что решился исполнить волю предка – 
вскрыть заветный ларец и прочесть послание Павла. Двор воспринял эту новость 
как очередное, пусть и историческое, но развлечение. Придворные кавалеры и 
фрейлины, улыбаясь и шушукаясь, проводили царственную чету в особую залу. Там 
на покрытом темной бархатной скатертью столе лежал старинный ларец. Дворцовые 
слуги уже успели вымыть и вычистить его, но привилегия открыть предназначалась, 
естественно, только венценосному потомку Павла. Только сначала государь 
тихонько прикрыл двери, чтобы ничей взор не смог ничего увидеть.
Часа два Николай II с императрицей Александрой Федоровной читали послание 
предка. Вернулась императорская чета к придворным, растеряв всякое праздничное 
настроение. Оба были сильно взволнованы: Александра – бледна, Николай, напротив,
 красен, как вареный рак. Ни слова не говоря, монархи прошли мимо притихших 
придворных и удалились к себе. А вечером гатчинский истопник по секрету 
рассказал, что государь сжег в камине какие-то старинные бумаги. Горели строки 
о предыдущих царях, горели и слова о самом Николае: «На венец терновый сменит 
он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий, в 18 году 
примет кончину мучительную».
Конечно, о кровавом пророчестве Авеля государь постарается забыть. А как жить 
иначе? Жить, ожидая мучительный конец, невозможно, да и надежда все-таки 
умирает последней. Но слова пророчества врезались в подсознание. Об этом 
существует множество свидетельств. Вот что записал в мемуарах литератор С.А 
Нилус, приближенный ко двору: «6 января 1903 года у Зимнего дворца при салюте 
из орудий от Петропавловской крепости одно из орудий оказалось заряженным 
картечью, и часть ее ударила по беседке, где находилось духовенство и сам 
государь. Спокойствие, с которым государь отнесся к происшествию, было до того 
поразительно, что обратило на себя внимание окружавшей его свиты. Он, как 
говорится, и бровью не повел… «До 18 года я ничего не боюсь», – заметил царь».
Правда, говорят, что императрица Александра Федоровна пыталась изменить 
предсказание. Не потому ли приглашала ко двору разных магов, гадалок и 
предсказателей? Но ни один не смог изменить «пророчество веков». Видно, Авель 
был силен в своих «прогнозах». Или просто прав? Не потому ли историки ХХ века 
начали вдруг внимательно изучать его предсказания? Жаль только, что предметов 
изучения осталось немного, почти все книги Авеля были уничтожены.
Так чем же оказалось это послание для последнего российского императора? 
Подкреплением духа царя или путами, связавшими ему руки? Может, если бы Павел 
не был столь скрупулезен и оставил знания, полученные от Авеля, при себе, ни о 
чем не подозревающий Николай II смог бы еще побороться за власть? Ведь в 
конечном счете все определила именно его личная нерешительность. И тут стоит 
снова вспомнить роковое послание: трудно ждать железной воли от человека, 
который узнал об исходе событий. Мало кто осмелится действовать, помня, что 
впереди маячит конец. Нет-нет, смельчаки, ясно же, находятся, но Николай 
Александрович Романов был не из их числа.
Впрочем, трудно осуждать последнего российского императора, ведь пророчество 
Авеля о гибели династии Романовых было не единственным. И Серафим Саровский, и 
другие святые Отцы Церкви предупреждали, что конец династии близок. Правда, они,
 в отличие от Авеля, не говорили когда. Но для Николая II дата не являлась 
тайной не только потому, что он прочел послание Павла. Было еще одно послание – 
и еще один ларец, более старинный, чем павловский, железный, но все равно 
изъеденный временем. Ибо было ему не 100 лет, а почти 300, и текст, в нем 
хранившийся, был написан во времена царствования Алексея Михайловича Тишайшего, 
отца Петра Великого, то есть в последнюю треть XVII века. Ключ от этого 
загадочного ларца вручался каждому Романову в день коронации. 21 октября 1884 
года получил его и Николай II. Конечно, в коронационных хлопотах ему было не до 
старинных ларцов, но спустя некоторое время, когда императорская чета уже 
вернулась в Санкт-Петербург (коронации, как известно, происходили всегда только 
в Первопрестольной Москве-матушке), Николай с Александрой решили вскрыть ларец.
Ключ подошел. Замок скрипнул и открылся. Николай покрасневшими от постоянных 
коронационных мероприятий глазами уставился на старинный свиток. Подумав, стал 
разворачивать, боясь, что свиток распадется на части. Но пергамент оказался 
отменным, хоть и было ему за 300 лет. Супруга Александра Федоровна, обожающая 
мистику, волшебство и старинные легенды, подтолкнула мужа под локоть – 
поторопила. Николай, и всегда-то неловкий, тут и вовсе выронил свиток. «Подожди,
 Алекс!» – прошептал, поднимая послание. Развернул, начал читать. Жена 
заглядывала через плечо, нетерпеливо шепча: «Что там? Что?»
Николай пробежал глазами первые строки: «Написано о моих предках-правителях. О 
сыне Алексея Тишайшего – Петре Великом. Об императрицах Екатеринах и Елизавете. 
Кажется, все правильно. А вот о том, что бедный Павел Петрович умрет не своей 
смертью. А вот об Александре-воине. Это, конечно, Александр I, победивший 
Наполеона. Теперь Николай I, Александр II…»
Императрица встрепенулась: «Неужели сказано, что его убьют бомбисты?» Николай 
прочел и коротко ответил: «Да. Потом о моем отце – Александре III…» Императрица 
аж привстала на цыпочки, стараясь заглянуть в текст: «А о тебе, Ники? А о нас?» 
Николай вздохнул: «О нас ничего, Алекс. Вот смотри сама!..» И он поднес свиток 
к глазам супруги. Та взглянула и растерянно протянула: «Это старинные буквы. Я 
не понимаю по-старославянски». Николай свернул свиток: «А я понимаю. Меня 
учили». Александра разочарованно вздохнула: «Жаль, что о нас ничего не написано.
 Я думала, узнаем о будущем… А может, и к лучшему: меньше знаешь – крепче спишь.
 Пойдем соберем фрейлин и станем играть в фанты!»
Фанты, правда, не задались. Николай был вял. Александра тоже быстро потеряла 
интерес к игре – забеспокоилась, не простудился ли ее обожаемый Ники? На ее 
приставания супруг отвечал: «Голова болит!» – и через полчаса ушел в спальню. И,
 только оставшись один, в ужасе позволил себе вспомнить пророчество 
неизвестного предсказателя, записанное на старинном свитке. Слова были 
страшными. Пророк из XVII века предрекал, что он, император, вступивший на трон 
в конце века XIX, станет последним из Романовых на русском престоле и будет 
убит собственными подданными. И еще старинный провидец умолял последнего 
императора достойно встретить неизбежное, не пытаться уклониться от зело 
страшной судьбы, ибо она предначертана Богом за все грехи рода. Только 
собственной кровью и прощением своих мучителей, уверял провидец, можно будет 
прервать ужасное кровопролитие, в котором Россия может вообще захлебнуться.
Что ж, стоит только склонить голову перед последним императором всея Руси, 
который, узнав такое пророчество, нашел в себе силы сначала царствовать, а 
потом принять неизбежный конец. И не один, а со всей семьей. Это вам не рвануть 
рубаху на груди. Это взять детей и вместе с ними выйти на расстрел. Такое смог 
повторить только еще один человек в мире – писатель и учитель Януш Корчак, 
которому фашисты предложили оставить своих учеников в концлагере, а самому уйти 
домой – к своим научным трудам. Но Корчак остался вместе с учениками в 
концлагере. Вместе их и ждала газовая камера…



Тайные вечера в заброшенном замке

После смерти императора Павла I выстроенный им Михайловский замок оказался 
предан забвению. Здесь не звучали больше ни трубы военных парадов, ни оркестр, 
игравший бальные танцы. Черная громада огромного замка, окруженная темным 
мраморным рвом и рядами деревьев, на которых расселились вороны, пугала 
петербуржцев, старавшихся не подходить близко.
Но несколько раз в месяц и к Михайловскому замку подкатывали кареты, из которых 
выбирались одетые для вечера дамы и кавалеры. Правда, их приезд не освещался ни 
свечами, ни факелами, да и ковровых дорожек перед ними не выкладывали. Все было 
по-простому, но именно на эти незатейливые вечера рвались самые утонченные 
представители светского общества. Вот только попасть удавалось единицам. Два 
огромных казака в алых рубашках тщательно сверялись со списком гостей, не 
пуская неприглашенных.
Именно так, таинственно и непривычно, начинался прием в салоне, а проще сказать,
 на квартире статской советницы Екатерины Филипповны Татариновой. Конечно, этим 
приемам далеко было до прежней пышности Михайловского замка. Екатерина 
Филипповна не обладала состоянием. Отец и мать ее, барон Федор фон Буксгевден и 
Екатерина Малтиц, служили еще при дворе Екатерины II, потом при Павле Петровиче 
и его сыне Александре I, но высших должностей не заняли. Правда, мать стала 
главной дамой в окружении великой княжны Александры Александровны, но ведь это 
не бог весть что – быть при княжне. Сама Екатерина Филипповна, тогда еще 
шестилетняя баронесса Катенька Буксгевден, была отдана родителями в 1789 году в 
Смольный институт, ну а после выпуска пристроена при дворе фрейлиной.
Замуж Екатерина Филипповна вышла за офицера Астраханского гренадерского полка 
Ивана Михайловича Татаринова. Это был брак по любви, но быстро выяснилось, что 
одной любви мало, а характерами молодые никак не сходятся. Однако Екатерина, 
теперь уже Татаринова, как верная жена, разделила все военные тяготы жизни мужа.
 Она даже в действующей армии во время войны с Наполеоном следовала за обозом 
супруга. Татаринов оказался невероятно храбрым, но во время заграничного похода 
был серьезно ранен, и его отослали домой. Только вот, вернувшись, он с женой 
жить не стал, а уехал в свое имение под Рязань, где и скончался. Ну а Екатерина 
Филипповна вернулась на родину – в Петербург под крыло матушки, которая и 
получила к тому времени за «долгую и беспорочную службу» казенную квартиру в 
Михайловском замке. Видно, начальство рассудило, что кто-то же должен 
присматривать за этой мрачной махиной, где жизнь замерла после смерти Павла. 
Вот семьям некоторых фрейлин и замковых инженеров и посчастливилось получить 
тут «хоромы».
Впрочем, Екатерине Филипповне такая уединенность оказалась только на руку. Ее 
таинственно-мистические вечера меньше всего нуждались в огласке. Дело было в 
том, что Екатерина Филипповна Татаринова собирала общество не для веселья, а 
для гадания. После положенных светских разговоров и комплиментов, после 
скромного позднего обеда наступало заветное время – открывались двери в особую 
залу, куда приглашались не все из присутствующих. Екатерина Филипповна сама 
подходила к тому, кого выбирала для ночного гадания, с остальными 
раскланивалась, обещая, что будет ждать их к следующему званому обеду. Никто не 
обижался, если его выдворяли. Все верили – Татаринова лучше знает, когда придет 
день для гадания им. Кому-то повезло сегодня – кто-то дождется своего часа в 
другой раз.
Гасли люстры, зачехлялись зеркала. Екатерина Филипповна вместе с подругой 
раздавала оставшимся гостям простые белые рубахи, скроенные наподобие рубища. 
Дамы и кавалеры расходились за ширмы и переодевались.
И вот, босые, в одинаковых длинных рубахах, со свечами в руках, они вступали в 
тайную залу-молельню. Здесь на стене висела большая картина на западный манер – 
«Тайная вечеря», вокруг нее русские иконы, чьи золотые оклады мерцали в блеске 
многочисленных лампад.
Медленно начиналось всеобщее пение псалмов. Ритм убыстрялся, и участники, встав 
с колен, начинали двигаться по кругу. Ритм все убыстрялся, белый хоровод 
двигался все ускореннее. И вот уже слова вырывались несвязно. Пение переходило 
в крик, толпящиеся по кругу люди задыхались. Как тогда говорили – «на них 
накатывало». В такие минуты Татаринова приходила в экстаз и начинала 
пророчествовать, словно вошедшая в транс древняя пифия. Сначала слова ее лились 
бессвязно, но, по мере того как все общество затихало, голос ее креп и 
раздавались краткие строки – иногда рифмованные, иногда белого стиха.
Пророчицу слушали затаив дыхание. В ее словах искали ответы на личные 
наболевшие вопросы. Кое-кто из гостей, наиболее храбрых, осмеливался 
выкрикнуть: «Скажите мне, Екатерина Филипповна!» И тогда Татаринова делала 
предсказание для спросившего.
Из личных пророчеств сохранилось немногое. Известно, что Татаринова предрекла 
успешную военную карьеру генералу Евгению Александровичу Головину, причем 
сделала это, когда генерал был сильно болен и решил подать прошение об отставке.
 Но слова Татариновой сулили ему новый успех в карьере, и Головин забрал рапорт 
об отставке. И не пожалел! Он быстро выздоровел и поднялся по служебной 
лестнице. Известно также, что к предсказательнице часто захаживал великий 
русский живописец Владимир Лукич Боровиковский. И ему Татаринова всегда точно 
предсказывала взлеты и падения.
Но главными предсказаниями Екатерины Филипповны стали ее пророческие слова о 
роковых событиях в России. Летом 1825 года Татаринова умоляла генерала Головина,
 чтобы тот отговорил императора Александра I от поездки в Таганрог. «Злой рок – 
Таганрог!» – повторяла она. Когда же император уехал, на одном из своих радений 
предсказательница выкрикнула: «Царя в сыру землю положу!» – и упала, потеряв 
сознание.
Дальнейшее показало ее правоту – Александр Павлович действительно простудился и 
умер в Таганроге.
Второе пророчество прозвучало накануне Декабрьского восстания. «Не поворотить, 
не избыть! – воскликнула пророчица. – И нельзя предотвратить!.. – И заплакала.
 – Что же делать, как же быть?! Россию придется кровью обмыть!» Известно, что 
примерно то же пророчество она повторила и поэту Рылееву, которого пригласила 
на свое тайное радение. Может, она хотела предотвратить кровавое будущее? Ведь 
в ее жизни уже был один невероятный случай, когда ей удалось предотвратить 
возможную беду.
Случилось это, когда юная Катенька Буксгевден еще была фрейлиной в свите 
великих княжон. Однажды ночью ее, тогда еще младшую фрейлину, подняли с постели 
и тайно провели в покои великой княжны Екатерины Павловны. Та была взвинчена и 
взволнована. Вскинула на фрейлину темные глазищи и капризно приказала: «Желаю 
узнать о своей судьбе!»
Катенька Буксгевден хоть и была тогда юна, но отлично знала все светские 
сплетни и положение дел во дворце. Правящий император Павел I с большим 
недоверием относился к сыновьям, зато обожал свою четвертую дочь Екатерину 
Павловну. Та была умна, красива, «с живым, энергичным характером и редкой 
способностью обаятельно действовать на всех окружающих», как писали 
современники. В царской семье девочка была баловнем, ее любил не только 
своенравный отец-монарх, но и братья, особенно старший сын и наследник Павла – 
будущий Александр I. Но была у девочки и неприятная черта – непомерная 
амбициозность: девочка мечтала о власти.
Конечно, отчего бы и нет? Правила же когда-то ее бабка – Екатерина и, между 
прочим, прослыла Великой. Но ведь это когда было! Фрейлина Буксгевден слышала, 
как австрийский посол Сен-Жюльен в сердцах сказал: «Русский император зря 
подает надежду честолюбивой душе своей дочери!» Ну а юная великая княжна 
Екатерина Павловна, не скрываясь, вела себя так, словно готовилась стать 
Екатериной III.
Правда, фрейлина Буксгевден, как и вся столица, знала, что в Петербург 
пожаловал принц Евгений Вюртембергский, который вот-вот сделает Екатерине 
Павловне предложение. Так, может, подумала фрейлина, княжна решила погадать на 
свою женскую судьбу?
Но, едва войдя в покои княжны, баронесса Буксгевден поняла, что не о любви 
заботится княжна. И слова сами собой слетели с губ фрейлины: «Не о замужестве 
речь пойдет, а о власти!» Предсказательница увидела, как испуганно дернулась 
юная княжна, но остановиться уже не могла – на нее «накатило», а контролировать 
свой пророческий дар молодая провидица еще не умела. Голова ее странно 
затряслась, и вся она закачалась в такт своему шепоту: «Кто хотел пророчества, 
тот его и получит! Не о власти надо думать! Пожар войны настигает Россию. И ни 
маленький, ни чистая, ни постоянный не спасут страну. Спасет только защитник. 
Ему и власть дана будет!»
Ошарашенная княжна Екатерина Павловна испуганно уставилась на фрейлину и 
наконец, опомнившись, кликнула служанку. Та быстро увела пророчицу вон.
А княжна решила докопаться до смысла: кто же такие – «маленький, чистая и 
постоянный»? Спустя какое-то время любознательная девочка наткнулась на книгу 
«Толкования греческих имен». Там она и прочла: имя Екатерина означает «чистая», 
имя Павел – «маленький», имя брата Константина – «постоянный». А вот имя 
старшего брата Александра означает «защитник». Выходит, вот о ком говорила 
предсказательница. Ни Павел, ни Екатерина, ни Константин не спасут Россию. И 
только Александр защитит. Значит, именно он, старший сын Павла, и должен 
править.
С тех пор в характере княжны произошла разительная перемена. Она оставила свои 
претензии на российский трон. Может, она помудрела и взглянула на жизнь 
взрослыми глазами – не ей, девочке, тягаться с наследником-братом. Может, сама 
сцена пророчества произвела на княжну неизгладимое впечатление и, напугав, 
заставила поверить предсказанию. Одно известно доподлинно: княжна стала 
относиться к Александру с еще большей детской любовью, видя в старшем брате 
надежду и опору.
И страшно даже представить, что было бы с Россией, если бы не это пророчество 
молодой баронессы Буксгевден, будущей статской советницы Татариновой. Если бы 
княжна Екатерина Павловна начала притязать на трон, Россия могла бы вступить в 
кровавую пору борьбы наследников. А разве смогла бы страна, раздираемая 
внутренними противоречиями, победить Наполеона?



Первое и последнее пророчества Мари-Анны Аделаиды Ленорман

Стремление узнать будущее на изломе исторических эпох увеличивается стократно. 
Тяжелые времена порождают толпы гадалок и предсказателей, но из них лишь 
единицы действительно обладают даром провидения. Одной из таких избранных 
оказалась удивительная француженка, вошедшая в историю просто как «мадемуазель 
Ленорман».
Эта странная девушка, некрасивая и кособокая, но поразительно умная и 
образованная, объявилась в Париже в одночасье, словно возникла неизвестно 
откуда. Просто в начале 1790 года на одном из домов, расположенных на тихой 
улице де Турнон, появилась скромная вывеска: «Мадемуазель Ленорман, 
книготорговец». И мало кому пришло бы в голову, что под этой вывеской 
скрывается гадательный салон, которому вскоре суждено было прославиться на весь 
мир.
Правда, книги у «книготорговца» тоже наличествовали, но только по одной 
тематике – оккультной. Они стояли в двух открытых шкафах прямо у входа. 
Непосвященный покупатель вполне мог приобрести одну из них и уйти. Но обычно 
люди задерживались, пораженные пронзительным взглядом черных глаз хозяйки 
книжной лавки и вопросом, который она произносила хриплым, приглушенным 
голосом: «Вы хотели бы узнать еще что-нибудь?» Покупатели вздрагивали и кивали. 
И тогда мадемуазель легко вскидывала руку, указывая направление. Пройдя 
несколько метров по внутреннему коридору, гости оказывались в небольшой 
квадратной приемной. Ну а затем через узкую деревянную дверь, открывавшуюся с 
каким-то таинственным скрипом, они попадали в совершенно иной мир – мир 
секретов и загадок. Или, наоборот, то был мир разгадок, в котором можно 
получить ответы на любые волнующие вопросы, даже на вопросы о будущем…
Хозяйка явно знала, как произвести впечатление на людей, жаждущих приобщиться к 
мистическому. Черные драпировки спадали со стен тяжелыми складками. Все тонуло 
в полумраке, свет шел только от четырех свечей по краям массивного 
четырехугольного стола, расположенного в самом центре комнаты. Также на столе, 
покрытом темно-синим бархатом, лежали череп, кинжал и колода карт. Но не они 
поражали вошедших, а необычный хрустальный шар, который, казалось, светился сам 
по себе, отбрасывая странные лучи по бархату стола.
Мадемуазель Ленорман опускалась в кресло у стола, брала карты и неожиданно 
легко и изящно перемешивала их своими толстыми пальцами. Впрочем, иногда 
гадалка не притрагивалась к картам. В сущности, это было ей и не нужно. Она 
могла предсказывать по руке, по числам, умела составлять гороскопы по звездам. 
Могла и вовсе увидеть будущее, глядя на пролетающее облако или просто в темноту.
 Словом, ее таланты были неисчислимы, а опыт огромен – ведь она занималась 
предсказаниями всю жизнь, с раннего детства.
Само ее появление на свет несло печать таинственного. Мари-Анна Аделаида 
Ленорман родилась 27 мая 1772 года в деревушке Флёр-де-Алансон близ города 
Алансона, что в 50 лье от Парижа. Место это издавна славилось как мистическое. 
Здесь регулярно рождались странные девочки, обладавшие даром предсказания. 
Однако страх перед их не обычными способностями частенько заставлял 
родственников выгонять этих «ведьм» из дома. Зная это, жена местного торговца 
мануфактурой Франсуа Ленормана, едва забеременев, начала молиться о рождении 
мальчика. Но Господь, видно, не желал одаривать ее наследником. На восьмом 
месяце беременности женщина, потеряв сознание, упала. Придя в себя, решила, что 
уже потеряла ребенка. Но вышло по-иному. Младенец все-таки родился, но оказался 
калекой: одна нога короче другой, правое плечо выше левого. И что хуже всего – 
это была девочка!..
С первых лет родители не сводили с дочки глаз. Та вела себя странно: никогда не 
играла с другими детьми, зато часами размышляла о чем-то, забившись в угол. 
Любой человек, на которого хотя бы мимолетно обращала внимание девочка, 
невольно вздрагивал: казалось, ее взгляд буквально проникал в душу. К тому же 
крошечная Мари-Анна всегда могла точно сказать, что произойдет завтра или через 
неделю, какая будет погода, как пойдут дела в лавке отца. Однажды тот сунул 
куда-то кошелек да и забыл. И тогда дочь, не сомневаясь ни секунды, указала за 
изголовье кровати. Там и нашлась пропажа. А матери Мари-Анна призналась, что 
слышит мысли людей и даже звуки, которые издают разные предметы. Родители 
всполошились – такие странности не к добру! Решено было отдать девочку на 
воспитание в близлежащий монастырь сестер-бенедиктинок – пусть сам Бог 
разберется в ее невероятных талантах.
Монастырь встретил Мари-Анну сурово. Как и другим воспитанницам, ей пришлось 
спать на жестком матрасе, изнурять себя постами, часами простаивать в молитвах. 
Голые коленки застывали на каменном полу. Изношенная монастырская одежка не 
спасала от вечных сквозняков. Но хуже всего было то, что и в монастыре 
Мари-Анна не нашла родственной души. Девочки пугались ее, воспитательницы 
сторонились. Даже настоятельница, получившая большой вклад от папаши Ленормана, 
не скрывала своей ненависти – монахине казалось, что эта некрасивая и 
неприятная девочка видит ее насквозь. Не раз она сурово наказывала ненавистную 
воспитанницу, сажая ее в карцер. Девчонка должна была сломаться! Но она 
держалась. Только опускала глаза и шептала молитвы. И неизвестно, во что 
вылилось бы это странное противостояние, если бы однажды настоятельница не 
услышала, подойдя к келье сестры-кастелянши, срывающийся шепот: «Матушка скоро 
покинет нас…» Проклятая девчонка опять пророчествовала! А кастелянша, глупая 
овца, вечно жалеющая воспитанниц, внимала дурацким словам. Надо было бы войти 
да наказать обеих, но тут девчонка прошептала: «Матушку ждет повышение, ее 
назначили в богатый монастырь на Луаре. Завтра и приказ привезут!»
Настоятельница отпрянула от двери. Уже два года она страстно мечтает о 
повышении. Неужели это сбудется? Если нет, она покажет этой «пророчице»!.. Но 
наутро в монастырь пожаловал вальяжный посланник архиепископа. Взглянул на всех 
свысока, но протянул послание, запечатанное перстнем монсеньора. Настоятельница 
судорожно вскрыла пакет, и строки заплясали перед глазами – права оказалась 
девчонка: перевод в монастырь на благословенной Луаре!
С приходом новой настоятельницы жизнь Мари-Анны изменилась. Ее определили в 
помощницы к сестре-библиотекарше. Вот тогда-то девочка впервые и увидела книги. 
Они стояли на стеллажах, плотно прижатые друг к другу, но каждая завораживала 
своим, только ей присущим светом и звуком. Мари-Анна глотала их, как голодный 
пищу. Разговаривала с ними, как с друзьями и учителями. Освоила латынь и 
греческий, научилась стихосложению и тайнам траволечения. И узнала неожиданное: 
оказывается, были и другие люди, такие же странные, как она, умеющие 
предсказывать будущее. Особенно поразила воображение девочки знаменитая 
Хильдегарда, средневековая аббатиса из немецкого города Бингена, записавшая в 
одной из книг свои многочисленные видения и пророчества. «Лица, которые я вижу,
 – утверждала Хильдегарда, – я воспринимаю на физическом уровне, глазами… и 
ушами моего внутреннего «я» на виду у всех и в том месте, как пожелает того 
Господь!»
Прочтя это признание, Мари-Анна весь день ходила сама не своя. Значит, такое 
все-таки бывает: не сумасшествие, не бред, а видения, которые посылает сам 
Господь. Бог, а не дьявол! А значит, этого дара нужно не бояться, а 
пользоваться им, чтобы помогать людям. Так Мари-Анна осознала свое 
предназначение. И, словно поняв, что она усвоила урок, судьба вновь изменила ее 
жизнь – отец забрал дочь из монастыря.
В родительском доме и случилось самое главное событие в жизни Мари-Анны: она 
нашла колоду игральных карт. Любой другой увидел бы в них просто 36 
разукрашенных листочков. Но не эта девочка. Она оказалась природной гадалкой. 
Никем не обученная, она изобрела собственную систему гадания и обрела в ней 
весь мир. Каждая карта воспринималась ею как особая дверь, за которой 
скрывалось то или иное событие. И 36 карт, словно разноцветные осколки, 
складывались в единую мозаику судьбы. Однажды они снова сложились в перемену 
жизни.
Отец умер, когда Мари-Анне исполнилось 17 лет. И сразу же выяснилось, что никто 
из семейства Ленорман торговые дела вести не способен. К тому же грянула 
революция. И тогда Мари-Анна сделала неожиданное: забрав семью, переехала в 
Париж. Казалось бы, именно в центре революции – наибольшая опасность. Но 
странная девушка решила по-иному – в огромном городе легче всего затеряться.
Зарабатывать на жизнь Мари-Анна могла только одним способом – гаданием. Но ей, 
самоучке, необходим был учитель. Лучшим в оккультных науках во всем Париже слыл 
некий месье Алиетте, взявший себе необычный псевдоним – Эттейла. Говорили, что 
он парикмахер, но под видом салона красоты первым в Париже открыл гадательный 
салон. Мари-Анна напросилась к нему в ученицы. Но Эттейла гадал на картах Таро, 
и девушка быстро потеряла к нему интерес – она-то пользовалась простыми 
игральными картами. Но сама идея Эттейлы ей понравилась. Если тот под видом 
парикмахерской открыл гадательный салон, то почему бы Ленорман не сделать 
что-то подобное? Так и появилась та самая книжная лавка на улице де Турнон, под 
прикрытием которой мадемуазель Ленорман принимала своих клиентов.
Со временем их становилось все больше и больше. Сюда приходили и простые люди, 
и сильные мира сего. Узнать будущее в страшное время революции хотелось всем. 
Но, увы, не всем Ленорман могла дать надежду.
Сама пророчица тоже пострадала в революционные времена. В августе 1794 года ее 
арестовали по обвинению в сочувствии к якобинцам. Но она не унывала. Находясь в 
тюрьме, всячески пыталась помочь окружающим. Как-то раз посоветовала своей 
знакомой: «Притворитесь больной и останьтесь в камере: перемена приведет к 
гильотине. Избежите переезда – доживете до старости». Дама так и поступила и 
тем самым продлила свою жизнь на много лет. Всех же переведенных в другую 
тюрьму через пару дней казнили.
О себе Мари-Анна не беспокоилась – она знала, что не погибнет. К тому же нужные 
связи быстро помогли ей выйти на свободу. А там уже толпились страждущие…
Сколько предсказаний она сделала за времена революции Директории, империи 
Наполеона и его войн! Никто не может сказать точно. Ясно, что их были тысячи, а 
может, и десятки тысяч. О самых известных мы поговорим отдельно. Сейчас важно, 
что Ленорман помогала страждущим как могла – и не всегда за деньги, часто 
бескорыстно. Но, гадая простым людям, приходящим в ее салон, Ленорман ясно 
понимала, что в тяжелые времена не прожить без покровителей. И как некогда ее 
великий предшественник, Мишель Нострадамус, привлек к себе внимание королевы 
Екатерины Медичи, так мудрая Ленорман выбрала самых могущественных людей своего 
времени – стала «придворной гадалкой» самого Наполеона и его супруги Жозефины. 
Но даже их заступничество не помогло, когда Ленорман, не сдержавшись, все же 
предсказала падение империи Наполеона и вступление русских войск в Париж. За 
эту крамольную выходку ясновидящая и поплатилась высылкой в провинцию. Ее ответ 
был достойным, хоть и неожиданным: она написала книгу «Пророческие воспоминания 
французской сивиллы», где весьма красочно изобразила визиты сильных мира сего в 
ее гадательный салон.
Впрочем, книгу она так и не опубликовала, возможно, поэтому ее опала и не 
длилась долго. Уже в 1809 году Ленорман снова в Париже. Она опять гадает и 
Наполеону, и Жозефине, еще пытаясь предостеречь, предотвратить, помочь выйти из 
войны с наименьшими потерями. Но ее уже мало кто слушает…
В 1814 году Бонапарт разгромлен. Союзнические войска в Париже. Ленорман 
переезжает в предместье Пасси – от греха подальше. Но происходит невероятное: 
никто не преследует ее за верность разгромленному режиму (все-таки придворная 
гадалка!). Напротив, офицеры союзнических войск приезжают к ней даже в Пасси. И 
французская сивилла возвращается в Париж. Опять очереди желающих попасть к ней 
не уменьшаются.
Что ж, она действительно видела насквозь – и самих людей, и картины их судеб. 
Но была ли она счастлива от своего дара? Знать то, что случится, – тяжкий крест.
 Не потому ли всеблагие силы милостиво скрыли от смертных двери будущего? Ведь 
если предсказанного не изменить, так тяжко жить. Но разве легко рассказывать о 
будущих страданиях?..
Ленорман несла свой крест одна – у нее не было ни друзей, ни единомышленников. 
Одно время она думала, что, стараясь для клиентов, сыщет среди них родственную 
душу. Но чуда не случилось. И вот итог реальной жизни гадалки, владеющей 
знаниями о будущем, – одиночество. Ни семьи, ни любви, ни материнства. 
Проклятый Дар сделал ее изгоем: человеком, которого не просто не любили – 
боялись!..
Немудрено, что, когда в начале 1830 года в Париже началась череда внезапных 
пожаров, люди заговорили о том, что их устраивает ведьма Ленорман. Вот она, 
награда за долгие годы тяжелой работы: горящие поленья, брошенные в ее дом, 
поспешное бегство из Парижа – налегке, без теплого платья, по размытой дождями 
и грязной дороге. Мари-Анне пришлось спасаться в провинции.
Безансон… По рассказам – большой торговый город. В реальности после огромной 
столицы – сонный городишко с кривыми узкими улочками. И что ей здесь делать? 
Конечно, можно написать еще несколько книг, но за такой труд мало платят, а 
надо же на что-то жить. Значит, придется снова гадать. Хорошо, что чета Грелу, 
знакомая еще по столичным временам, приглашает ее пожить в их поместье Форези. 
Значит, можно будет сэкономить на квартире. Ну а там, глядишь, и другие 
семейства проявят интерес.
Так и вышло. Провинциалы с удовольствием приходили погадать к столичной 
«штучке». Впрочем, в пророчества основательные безансонцы не верили. Пока 
однажды не случилось забавное происшествие. Мадам Делез испуганно рассказала 
прорицательнице, что ее супруг, почтенный поверенный, потерял родовой перстень 
с сапфиром. А ведь еще бабушка предупреждала Делеза, что сапфир – хранитель 
семейного здоровья. Так и вышло – лишившись кольца, поверенный заболел 
мучительными коликами желудка. И что же теперь делать?!
Ленорман раскинула карты и успокоила испуганную посетительницу: «Ваш сын найдет 
кольцо. Оно закатилось под кровать!» Через день сын мадам Делез Пьер пришел, 
рассыпаясь в благодарностях, и преподнес гадалке букет алых маков. Мари-Анна 
приняла цветы почти с ужасом. Она-то знала, что маки – символ неотвратимой беды.
 Но разве взволнованному молодому человеку скажешь об этом?..
Он зачастил к гадалке. Захотел узнать, как составляются гороскопы и что 
означают символы карт. Стал верным и внимательным учеником. Но его сердце 
билось явно не по-ученически. 28-летний Пьер влюбился в 58-летнюю Мари-Анну. 
Что тут было сказать, что предпринять? Ленорман пыталась объясниться с молодым 
человеком, но услышала ответ, повергший ее в трепет: «Буду жить только с вами, 
без вас покончу с жизнью!» Тогда она сняла небольшой дом, и Пьер переехал к ней.
 Это было немыслимо – скандально, шокирующе. Ленорман постаралась объяснить 
Делезам, что их сын живет у нее просто на правах ученика, но никак не любовника,
 что никаких интимных отношений между ними нет. Но ей никто не поверил. 
Родители Пьера позорили Мари-Анну на всех углах. Отец даже попытался поджечь ее 
дом.
А между тем все эти нервотрепки подорвали здоровье Пьера. У него началась 
горячка. Ленорман едва сбила жар своими травами. Однажды Пьер спросил: «Отчего 
ты, гадая всем, не раскинешь карты на меня?» Мари-Анна отвернулась: «Я не 
хочу!» Но Пьер не отставал. Ленорман разложила карты и в ужасе отпрянула: «Ты 
умираешь!» Пьер горестно вздохнул: «Я-то знаю… Но ты, сивилла, почему не узнала 
об этом раньше?» – «Потому что я люблю тебя!» – прошептала Мари-Анна.
После смерти Пьера она осталась совсем одна. Переехала на окраину Безансона. Но 
потом, прознав, что волны пожаров и революций в Париже закончились, вернулась в 
столицу. И снова потянулись посетители в ее салон. Политики и торговцы, 
литераторы и банкиры смиренно стояли рядом, как в очереди к Высшему Судии. 
Многие впоследствии записали полученные предсказания. Так, Александру Дюма-отцу 
Ленорман нагадала, что его сын тоже станет писателем. Дюма ликовал: «Сын 
сочинит еще сотню томов!» Гадалка покачала головой: «Его сделает знаменитым 
лишь одна книга». Дюма подмигнул: «Полагаю, о королеве Франции?» – «Нет! – 
отрезала гадалка. – О куртизанке!» Спустя полтора десятилетия Александр 
Дюма-сын действительно написал обессмертившую его имя «Даму с камелиями».
Время летело. Старая гадалка считала его только по клиентам. Месяц назад 
заходил знаменитый Виктор Гюго, на прошлой неделе пожаловала целая ватага 
художников во главе с романтиком Эженом Делакруа. Но, раскладывая карты или 
смотря в свой хрустальный шар, Ленорман все чаще вспоминала один давний вечер. 
Тогда кто-то спросил у нее: «А знаете ли вы о своей судьбе?» Ленорман 
поморщилась: «Меня не тронет ни огонь, ни вода, ни пуля. Я умру в ночной 
темноте от жадных и завистливых рук. Я даже могла бы назвать вам дату, но, 
думаю, вам это не нужно».
И вот время неумолимо подходит. Скоро, уже скоро…
В ночь на 26 июня 1843 года в дом к Ленорман проник человек в черной маске. Ни 
деньги, ни драгоценности ему не были нужны. Он просто задушил знаменитую 
предсказательницу.
Весть об этом мигом облетела Париж, и уже наутро перед окнами дома мадемуазель 
Ленорман стояла огромная толпа. Люди пришли проститься. Толпа перешептывалась: 
«Видно, эта пророчица была угодна Богу, раз перевалила на восьмой десяток. 
Обычно гадалки столь долго не живут!..»
Полиция долго искала убийцу, но, увы, так и не нашла. Все списали на 
неизвестного бродягу. Интересно, гадалка знала, кто это был? Скорее всего, да. 
Но, Господь Всемогущий, как же нелегко жить с такими знаниями!..



Тонущие в потоке крови

Стоит признать, что, несмотря на истинность пророчеств девицы Ленорман, не все 
верили этим предсказаниям. Однако посещать салон гадалки стало модным веянием, 
и как-то весной 1793 года на улицу де Турнон пожаловали самые знаменитые люди 
Франции – всесильные деятели революции Марат, Сен-Жюст и Робеспьер.
Вот как описала гадалка их визит: «Когда я посмотрела на их ладони, мое зрение 
как бы заволокло, и сквозь пелену я увидела их тонущими в потоке крови. «Не 
пройдет и года, – сказала я, – как все вы погибнете насильственной смертью. Вы,
 – повернулась я к Марату, – будете первым». Революционеры презрительно 
переглянулись – они-то отлично знали, что всевластны, – какая насильственная 
смерть?! Робеспьер хмыкнул: «Кого же нам опасаться?» – «Лично вам, – сказала я,
 – кашляющих старушек!» Робеспьер захохотал: «Я не общаюсь со старушками! Мне 
больше по душе юные красотки. А ваша слава, я думаю, сильно преувеличена. Ваши 
фальшивые пророчества забудутся уже назавтра. Крайний срок неделя!» И, шумно 
переговариваясь, революционная троица покинула салон».
Но гадалка знала, что говорит. Через несколько месяцев погиб Жан-Поль Марат – 
Шарлотта Корде заколола его в ванной. Крови было много. Предприимчивый 
Робеспьер тут же вспомнил и о своей предсказанной участи. Чтобы обезопаситься, 
он еще раз тайно посетил Ленорман. Но строптивица не уступила: «Не я 
распоряжаюсь судьбой, месье! Она приходит к нам свыше».
Тогда Робеспьер решил найти другую предсказательницу. Ему указали на Катрин Тео.
 Та слыла в Париже ясновидящей, к тому же уверяла, что умеет менять судьбы 
клиентов, возвращая им удачу. Робеспьер даже стал любовником Тео, надеясь, что 
влюбленная предсказательница сумеет выпросить у Небес для него долгую жизнь. 
Катрин действительно постаралась, как смогла. Она сделала любовнику особый 
талисман и провела над ним заговор. Проклятую же Ленорман по распоряжению 
Робеспьера арестовали и отправили к тюрьму Консьержи, откуда никто не выходил 
живым – только на казнь. Увы, никому не дано переменить судьбу – что заслужил, 
то и получишь. И пламенный революционер, отправивший на гильотину тысячи людей, 
даже посадив Ленорман, которая опрометчиво предсказала ему смерть, все равно не 
мог бы рассчитывать, что кровь невинных жертв не возопиет.
Возопила! В 1794 году, на следующий год после термидорианского переворота, 
казнили и Робеспьера, и Сен-Жюста. И вот когда Робеспьера подвели к гильотине и 
он окинул взором собравшуюся на площади толпу, то в первом ряду любопытных 
увидел мерзкую кашляющую старуху. «Права была гадалка!» – в ужасе прошептал он 
перед тем, как нож гильотины отсек ему голову.
Ну а Ленорман выпустили из Консьержи. Судьи рассудили, что враг врага народа, 
гражданина Робеспьера, заслуживает освобождения. Впрочем, сама Ленорман, 
кажется, знала, что ей суждено остаться в живых. Она ведь все-таки была 
пророчицей.



Белый конь для русского императора

Предсказания реальных событий, которые произойдут, никогда не приходились по 
душе сильным мира сего, ибо часто противоречили их мечтам и планам. Так было во 
все века. Так случилось и с Ленорман. Да и как могло быть иначе, если эта 
французская сивилла бесстрашно предсказала даже падение Наполеона, разгром его 
войск и победу российского императора Александра? А ведь в то время Франция 
была на взлете своего мирового господства – и вдруг такой провидческий пассаж!..

В 1808 году маршал Мюрат, между прочим и сам заглядывавший в салон на улице де 
Турнон, заявил, что всяческие пророчества мадемуазель Ленорман – шарлатанство, 
вредное для развития страны. Он добился изгнания гадалки из Парижа. Не помогло 
даже заступничество супруги Наполеона – Жозефины, которая и сама постоянно 
пользовалась услугами ясновидящей. Но в такой ситуации никто не помог бы, ведь 
Ленорман, по сути, публично предсказала разгром Франции в будущей войне с 
Россией.
Дело было так. В отсутствие Наполеона в Париже его лучший маршал Мюрат приказал 
оседлать любимого белого скакуна императора, на котором тот обожал гарцевать 
перед своей верной гвардией. Когда на этом белом коне Мюрат въехал в один из 
парижских парков, к нему вдруг подскочила невесть откуда взявшаяся гадалка и 
потребовала: «Слезайте!» Маршал возмутился: «Вы сошли с ума! Сам император 
разрешил мне пользоваться этим достойнейшим конем, победителем всех скачек. 
Если же я сумею подготовить его к новым скачкам, где он станет победителем, 
этот красавец достанется мне!» Ленорман взволнованно всплеснула руками: «Конь 
победителя не достанется ни вам, ни самому Наполеону! Он достанется Александру 
Российскому, когда тот вступит в Париж!»
Такой пророческий прогноз не смог бы пройти незамеченным даже для всеми 
признанной французской сивиллы. И Ленорман в 1808 году пришлось поплатиться 
высылкой из Парижа. Впрочем, опала не была долгой. Предсказательница вернулась 
в столицу уже в 1809 году. Она стала свидетельницей и нового взлета Наполеона, 
и его падения, и вступления в город победителей-союзников во главе с русскими 
войсками. И на торжественном параде по случаю въезда победителей Ленорман 
смогла увидеть свое сбывшееся предсказание: российский император Александр I 
гордо гарцевал во главе войск на том самом легендарном белом скакуне.
Стоит отметить, что и русский император узнал о предсказании французской 
гадалки. Именно поэтому он благосклонно принял в дар ее книгу «Историческая 
биография императрицы Жозефины». Император даже ответил Ленорман через своего 
секретаря. Приведем текст с оригинальными именованиями тех лет:

«ПОСЛАНИЕ. Адресовано Мадемуазель Ле Норманд, адресат – Его Величество 
Император Александр.
Его Императорское Величество, ознакомившись с письмом, которое Вы Ему 
адресовали, поручил мне выразить Вам, мадемуазель, Его благодарность за 
произведение, присланное Вами. Он принимает с радостью посвящение на книге 
Исторических мемуаров об Императрице Жозефине и дарит Вам кольцо, украшенное 
бриллиантами на память. Выполняя Его поручение, спешу поблагодарить Вас за 
экземпляр Ваших произведений и отдать Вам дань уважения».

Ну а в 1818 году Ленорман пригласили на императорский прием. На нем она и была 
представлена самому Александру I. И надо сказать, что император заметил 
подаренное кольцо у нее на пальце, что его весьма порадовало. Александр, 
славившийся радушным обращением с простыми людьми, сам подошел и заговорил с 
предсказательницей. «Каким вы видите меня, мадемуазель?» – спросил он, намекая 
на ее талант прорицательницы будущего. Но Ленорман отвела глаза: «Ваше будущее 
не дано никому увидеть. Оно загадочно, ибо вами руководят силы Наивысшие». 
Император улыбнулся: «Неужели вам не под силу разгадать эту загадку?» Ленорман 
тоже улыбнулась, но вымученно: «Никому это не будет под силу».
Надо признать, что и тут французская Кассандра оказалась права. Смерть 
Александра I в Таганроге в ночь на 19 ноября 1825 года оказалась внезапной и 
породила множество слухов. Еще больше слухов породило появление неизвестно 
откуда в далекой Сибири старца Федора Кузьмича, в котором многие, видевшие 
императора Александра, его и признавали. Выходит, в Таганроге он не умер, а 
всего лишь тайно покинул трон, уйдя замаливать грехи: ведь это при его 
молчаливом согласии когда-то заговорщики убили его отца, императора Павла I. 
Однако то, что Александр и старец Федор – одно и то же лицо, не удалось ни 
доказать, ни опровергнуть даже в ХХ веке. Как и предсказала Ленорман, загадка 
осталась на века.



«Я не хочу вам ничего сказать!»

Интересно, что Ленорман не любила озвучивать плохие пророчества. Как все 
великие прорицатели, они считала, что судьба все же не однолинейна и в ней 
может случиться развилка, если человек пойдет по созидательному пути, тогда и 
разрушительного результата не будет. А вот если предречь нечто плохое, то весть 
может подействовать на людей как внушение. Ну а от внушения до исполнения 
пророчества – один миг. О силе внушения Ленорман рассказал швейцарский врач, 
ученый и естествоиспытатель Франц Месмер, приехавший в Париж. Месмер занимался 
гипнозом, тогда еще абсолютно неразработанным направлением в области психологии 
и медицины. Именно он и объяснил гадалке, сколь важно воздействие на 
человеческое подсознание (правда, тогда такого термина не существовало, 
говорили – на внутренние чувства).
Впрочем, и сама Ленорман понимала, что, обладая большим психическим 
воздействием на клиентов, вполне может им что-то внушить. Поэтому простым людям 
она старалась говорить как можно меньше плохого и больше хорошего. А если не 
могла найти ничего положительного, старалась вообще прервать сеанс.
Не она первая поступала так даже с самыми влиятельными клиентами. Сохранилось, 
например, предание, что Екатерина Медичи уговаривала, а потом и приказала 
своему личному предсказателю Мишелю Нострадамусу открыть ей, о ком он написал 
следующее в 49-м катрене IX центурии своих предсказаний:


Сенат Лондона потребует умертвить законного короля.


Строка жуткая, верно? К тому же безо всяких поэтических символов, коими так 
славились пророчества Нострадамуса. Вот и хотелось королеве Медичи знать 
наверняка. Но предсказатель смолчал. Не поддался даже на угрозы, отрезав: «Я не 
хочу об этом говорить!» Только подсказал: «Все дело в датах, моя королева. А 
это будет не скоро». Екатерина на этом и успокоилась. Не скоро – и хорошо.


Сергей Муравьев-Апостол

Но все сбылось дословно в 1649 году. Короля Англии Карла I казнили по приговору 
английского парламента. Законный король был обезглавлен как «тиран, изменник, 
убийца и враг государства». И случилось это в году, который совпал с номером 
самого катрена Нострадамуса – 49. Говорил же он, что все дело в датах.
Вот и Ленорман не любила предсказывать плохое, особенно если клиент был ей 
чем-то симпатичен. Ну а русские офицеры, вошедшие в Париж, были ей таковыми. 
Париж вообще встретил «освободителей» весьма радушно, особенно русских, которые 
отличались простотой и галантностью. Русских офицеров наперебой приглашали на 
вечера, суаре, балы. Военные охотно принимали приглашения, ведь все они были 
молоды, хоть и получили за подвиги высшие чины и награды. Словом, возраст брал 
свое – молодые люди мечтали познакомиться со всеми удовольствиями и 
развлечениями, которые только могла предложить им тогдашняя столица мира. В 
числе других времяпрепровождений оказались и посещения гадательного салона 
известной на всю Европу предсказательницы. Но вот невероятное: мадемуазель 
Ленорман весьма любезно встречала молодых русских офицеров – красавцев, 
удальцов, остроумцев, прекрасно говоривших по-французски, – однако 
предсказывать их судьбы не торопилась, а часто и вообще отказывалась.
Однажды вместе с друзьями в салон пришел совсем молодой, но уже прославленный в 
боях Сергей Иванович Муравьев-Апостол. Офицеры смеялись и шутили, смеялась и 
сама Ленорман, что-то шутливо предсказывая то одному, то другому. Но Муравьева 
она словно игнорировала. В конце концов тот поинтересовался сам: «Что же вы 
скажете мне, мадам?» Ленорман вздохнула: «Ничего, месье… Я не хочу вам ничего 
сказать…» Муравьев взвился: «Хоть одну фразу!»


Неизвестный художник. Кондратий Рылеев. Первая половина XIX в. (после 1826 г.)

И тогда гадалка произнесла: «Хорошо. Скажу одну фразу: вас повесят!» Муравьев 
опешил, но не поверил: «Вы ошибаетесь! Я не англичанин, мадам, а русский 
дворянин. А в России дворян не вешают. Таково распоряжение императора». – «Для 
вас император сделает исключение!» – грустно проговорила Ленорман.
Это «приключение» бурно обсуждалось в офицерской среде, пока к гадалке не 
сходил Павел Иванович Пестель, человек-практик, не верящий ни в какую мистику. 
Когда он вернулся, то, смеясь, сказал: «Девица выжила из ума, боясь русских, 
которые заняли ее родной Париж. Представляете, она предсказала мне веревку с 
перекладиной!»
Когда же к Ленорман пришел 19-летний поэт Кондратий Федорович Рылеев, служивший 
в артиллерийском полку, гадалка, взглянув на его ладонь, отбросила руку: «Я не 
могу вам ничего сказать!» – «Отчего?» – удивился Рылеев. «Не хочу!» А когда 
Кондратий начал настаивать, проговорила: «Вы умрете не своей смертью». – «Меня 
убьют на войне? На дуэли?» – не отставал молодой поэт. «Гораздо хуже! – 
отрезала гадалка. – И больше ничего не спрашивайте!»
Позже некоторыми современниками было замечено, что, встречаясь с русскими 
офицерами, Ленорман заводила странные увещевательные беседы. «Оставьте свои 
губительные замыслы, господа! Может, тогда вам удастся обойти вашу странную 
судьбу!» Офицеры приподнимали брови, не понимая слов провидицы. Они ведь еще не 
помышляли ни о каких противоцарских выступлениях. Да и до декабря 1825 года 
оставалось 11 лет. А Ленорман хмурилась даже в солнечные дни и шептала сама 
себе: «Я знаю, они все равно сделают это… Глупые бесшабашные головы!»


П.Ф. Соколов. Михаил Лунин. 1822

Она опять оказалась права. Они сделали это – вышли на Сенатскую площадь, чтобы 
потом отправиться кто в ссылку, а кто и на виселицу. Муравьев-Апостол, Пестель 
и Рылеев принадлежали к последним. Вместе с другими декабристами их повесили 
под дробь барабана. И последнее, что увидел Пестель, была веревка на 
перекладине.
Оказался верен парижский прогноз и для забияки Михаила Сергеевича Лунина. «Вы 
всем сулите казни египетские!» – заявил он Ленорман с порога. Та только пожала 
плечами: «Вам не суждена казнь. Но вы об этом горько пожалеете!» 
Бретер-кавалергард хохотнул: «Я никогда не пожалею, что живу в свое 
удовольствие!» – «Ошибаетесь! – отрезала Ленорман. – Вам придется жить в 
принуждении и скончаться в казенном доме».
Увы, в 1826 году декабрист Лунин был приговорен к политической смерти, 
отправлен сначала в Свеаборгскую крепость, потом в Выборгский замок, а затем на 
каторжные работы сначала в Читу, а после 1830 года на Петровские заводы. Однако 
в 1836 году наряду с другими декабристами Лунину было дано послабление – 
возможность поселения в селе Урик около Иркутска. Наверное, тогда 
подрастерявший лихость Михаил вспомнил гадание Ленорман и констатировал: 
гадалка оказалась не права. Ведь раз его выпустили на поселение, ему уж не 
суждено умереть в казенной тюрьме. Однако 17 марта 1841 года Лунина снова 
арестовали. На этот раз по доносу и обвинению в том, что он пропагандирует 
воззрения декабристов. Михаила Сергеевича заключили в страшную Акатуйскую 
тюрьму – там он и скончался, вероятно, в 1845 году.
Интересно, если бы в 1814 году в шумном Париже молодые русские офицеры 
прислушались к увещеваниям мадемуазель Ленорман, смогли бы они избежать столь 
трагической участи? Или нет – и человеческая история записана где-то там, на 
Небесах?..



Гадание для красавицы

Однако самыми известными пророчествами Мари-Анны Аделаиды Ленорман считаются 
два предсказания: Мари-Розе Жозефине де Богарне и Наполеону Буонапарте. Именно 
эта чета стала символом Франции тех лет, ибо мир узнал о них под именами 
Наполеона Бонапарта и его супруги Жозефины.
Шел 1795 год – непростой для революции, непредсказуемый, неустойчивый. Будущее 
страшило, и потому практически все, кто имел средства, тянулись в салоны 
предсказателей. Имеющие сантимы шли к уличным гадалкам, имеющие луидоры спешили 
в салон мадемуазель Ленорман.
Две гибкие фигурки скользнули по улице де Турнон и вошли в салон, робко 
оглядываясь. Им пришлось переодеться в платья своих горничных, чтобы попасть 
сюда незамеченными, ибо этих красавиц знал весь Париж. Одна – Тереза Тальен, 
любовница всесильного деятеля революции – Барраса. Вторая – Жозефина Богарне, 
недавно овдовевшая – ее мужа казнили на гильотине во время террора 1794 года. У 
нее осталось двое детей, но, слава богу, были влиятельные покровители, в числе 
которых конечно же и ее подруга Тальен. Впрочем, Жозефина не слишком переживала 
из-за смерти супруга, брак был сословным, и она никогда не любила мужа. И 
теперь Жозефина, не потерявшая вкуса к жизни, пожелала узнать будущее.
Первой в кабинет к прорицательнице осмелилась войти Тереза Тальен. Она увидела 
молодую, но уже сильно располневшую женщину, которая с трудом поднялась при ее 
появлении. Оказалось, что гадалка весьма низка ростом и кособока. Но ум у нее 
был остер. «Не думайте, что я не разглядела за платьем горничной ее хозяйки! – 
улыбаясь, проговорила она. – Присядьте, ваша светлость, я раскину на вас карты».



Ф. Жерар. Императрица Жозефина. 1801

Тереза тоже улыбнулась в ответ: «Не стоит величать меня столь громко, я не 
княгиня и даже не графиня». Но улыбка Ленорман стала еще загадочнее: «Вы 
станете и той и другой!»
Через несколько минут Тереза выбежала в прихожую и радостно сообщила подруге: 
«Я выйду замуж за князя!» Жозефина недоверчиво поджала губы. Что за чушь?! 
Во-первых, выйти за князя во времена революции – все равно что самой себе 
подписать смертный приговор. Во-вторых, ни один почтенный князь не женится на 
Терезе, ибо все знают, что она состояла в любовных связях чуть не со всеми 
парижскими депутатами. Даже нынешний любовник Баррас не сильно уважает ее и 
даже, говорят, поколачивает. Но вслух Жозефина только дипломатично заметила 
(нельзя же терять влиятельную подругу!): «Если так, то я стану женой восточного 
паши! Разве не понимаешь, Тереза, это же явная глупость. Пойдем отсюда!»
И, завистливо вздохнув (надо же – княгиня Тереза!), Жозефина направилась к 
выходу. Зачем платить деньги за то, что тебе скажут откровенную лесть, да еще 
такую грубую?!
Но голос Ленорман, вышедшей в прихожую, остановил Жозефину: «Не торопитесь, 
мадам, когда вы выслушаете меня, вам не в чем будет завидовать подруге!»
Словно в тумане Жозефина вошла за гадалкой в кабинет, села в кресло и как 
завороженная уставилась на толстые пальцы Ленорман, ловко раскладывающие карты.
«Вы выйдете замуж еще удачнее, мадам! – таинственно улыбнулась гадалка. – Ваша 
воля – верить или нет в мои предсказания. И это случится очень скоро. Не 
пройдет и года, как вы сочетаетесь браком. И каким! Пройдет время, и вы, мадам, 
станете императрицей Франции!»
Жозефина вспыхнула и вскочила. Да эта гадалка – сумасшедшая! Стать императрицей,
 чтобы сложить голову под ножом революционной гильотины?! Это кому же в голову 
придет сказать такое нынче?! Скорее отсюда! И Жозефина кинулась к двери.
«Обратите внимание на того молодого человека, который только что вошел в 
приемную! – крикнула ей вслед Ленорман. – Его зовут Наполеон Бонапарт. Он был 
представлен вам на прошлой неделе. Вы видели его, но не УВИДЕЛИ. Но вам суждено 
разглядеть его совсем скоро».
Дверь стукнула, и обе красавицы, не оглядываясь, выскочили из салона. Каждая 
думала про себя, что зря выложила за сеанс круглую сумму. Однако все сбылось. 
Тереза Тальен сначала вышла за графа, потом после его смерти – за князя де 
Шимея. Между прочим, она родила ему семерых детей и была вполне счастлива. И 
это случилось уже во времена империи, когда титул князя снова стал в почете.
Жозефина же стала женой Наполеона Бонапарта. И случилось это уже через год. 
9 марта 1796 года они сочетались гражданским браком, ставшим весьма модным во 
времена революции. Впрочем, позже они и обвенчались. Но, расписываясь в мэрии 
революционного Парижа, оба явили доказательства огромной любви: Жозефина 
записала себя моложе на четыре года, а вот Наполеон прибавил себе полтора, ведь 
ей было 32, а ему всего-то 26 лет. Об истории их жизни и любви нынче знают все. 
Но выходит, что Ленорман узнала об этом раньше других.
Жозефину Наполеон обожал. Отправляясь в походы, постоянно строчил ей письма. Ну 
а в день бракосочетания преподнес кольцо, внутри которого было выгравировано: 
«Женщине моей судьбы».
Впрочем, несмотря на судьбоносность брака, супруги были не прочь поискать 
острых ощущений на стороне, но их измены только подогревали взаимную бешеную 
страсть. Однако детей у них не было. Поначалу это никак не огорчало обоих. 
Наполеон искренне полюбил детей Жозефины от первого брака, помогал им, наравне 
со своими родными многочисленными племянниками. Но все изменилось после 
коронации. Да, как и предсказала некогда Ленорман, Жозефина стала императрицей. 
Сам папа римский Пий VII в соборе Парижской Богоматери перекрестил супругу 
Наполеона, благословляя на императорский трон. Но после коронации стало ясно: 
династии Бонапартов нужен престолонаследник. Вот с тех пор тревога и овладела 
душой Жозефины. Оказалось, легче приобрести корону, чем ее удержать.
Конечно, в ход пошли предсказания. Ну а к кому обратиться, как не к легендарной 
Ленорман? Впрочем, Жозефина давно уже и дня не могла прожить без ее гаданий. О, 
сколько секретов знала эта хромоножка о самых великих и влиятельных людях мира! 
Но на этот раз гадание не заладилось.
Ленорман была рассеянна. Вздыхала, ахала, но ничего не говорила. Мудрая 
Жозефина перестала спрашивать и оставила гадалку ужинать. После обильных порций 
деликатесов и старинного вина, до которого гадалка была охоча, хозяйка спросила 
как бы невзначай: «Стоит ли чего-то опасаться императору, мадемуазель?» 
Толстуха Ленорман вытерла губы и проговорила: «Австрии, мадам!» От такого 
ответа Жозефина вздохнула, расслабляясь. Она-то знала, что австрийские войска 
уже не могут угрожать ее мужу. Еще день-другой, и армия Франции наголову 
разобьет войска Австрии. «А чего надо опасаться мне?» – уже улыбаясь, 
поинтересовалась Жозефина. «Австрии!» – резко повторила гадалка и поднялась 
из-за стола. Другому такое пренебрежение этикетом грозило бы тюрьмой, но личная 
гадалка императрицы иногда позволяла себе подобное. Успокоенная ответом 
Жозефина даже не стала укорять ее. Пусть себе идет отдыхать, если угроза 
всего-то в Австрии.
Но через несколько месяцев Жозефина в ужасе вспомнила пророчество Ленорман. 
Наполеон заключил династический брак именно с принцессой Австрии – 
Марией-Луизой, которая и родила ему законного наследника. «Бог мой и Матерь 
Божия! Вы оказались правы! Именно Австрии и Наполеону, и мне самой надо было 
бояться!» – написала бывшая императрица своей гадалке.
Итак, официально Жозефина уступила трон австриячке. Но Ленорман предсказала ей 
невероятное: «Ваш трон не уйдет от вас. Вас даже похоронят в императорской 
мантии. И лучшие правители самых влиятельных королевских домов явятся 
оплакивать вас». Правда, этому пророчеству Жозефина уже не поверила. Да и чему 
верить? Сама империя Наполеона перестала существовать в 1814 году. В Париж 
вошли войска союзников. Правда, они оказались галантны, особенно российский 
государь император Александр I. Он особенно трогательно относился к прекрасной 
женщине, которая, как он считал, испытала столько бед. Александр обожал свою 
супругу и не мог понять, как это Наполеон решил развестись с женой, с которой 
прожита вся жизнь. Парижане с удивлением могли наблюдать эту парочку – русский 
царь и бывшая французская императрица, прогуливающиеся по набережной Сены. 
Именно в те дни Жозефина получила странное послание от Ленорман. Всего два 
слова: «Дует ветер!»
Ясно, что гадалка опасалась писать что-то прямо, однако она надеялась, что 
Жозефина поймет ее. Но бывшая императрица не обратила внимания. Очарованная 
галантностью российского самодержца, она старалась выглядеть как можно моложе и 
красивее. Ведь от отношения Александра зависело все ее будущее. Но оказалось, 
что будущее зависело совсем не от этого, а от слов Ленорман. Однажды Жозефина и 
Александр гуляли в парке Мальмезон. Вечер был прохладным, а потом и вовсе 
налетел сильный пронзительный ветер. Но Жозефина позволила себе надеть только 
легкий шарф. Тогда-то она и простудилась. 29 мая 1814 года 50-летняя Жозефина, 
бывшая супруга Наполеона, скончалась в горячке.
Но и тут сбылось пророчество Ленорман. Жозефину де Богарне похоронили в 
коронационной императорской мантии, и попрощаться с ней явились представители 
лучших домов Европы во главе с российским императором Александром I.
И вот что занятно: русские связи не порвались. Прямые потомки Жозефины 
оказались-таки в России. Именно здесь в СССР в 1937 году была расстреляна ее 
праправнучка Дарья Евгеньевна Богарне. Конечно, как враг народа. Парадоксы 
истории поразительны: когда-то революционные войска Франции, к которым 
принадлежал и Наполеон, расстреливали инакомыслящих. И вот в ХХ веке 
последователи новой революции посчитали врагами родственников Наполеона. Словом,
 была бы революция, а враг найдется…



Седьмой трон и корона для императора

Доподлинно известно, что император Наполеон Бонапарт пользовался услугами 
гадалок и предсказателей и никогда не стыдился сказать об этом. Выросший на 
Корсике, он, как все жители этого острова, был суеверным, верил и в судьбу, и в 
сглаз, и, конечно, в то, что любую порчу можно снять, а любую удачу привлечь. 
Но главное, Наполеон Бонапарт, еще не ставший ни первым консулом, ни тем более 
императором Франции, верил в свое великое будущее.
И в тот судьбоносный день, когда Жозефина Богарне с подругой посетили Ленорман 
и подивились ее кажущимся невероятными пророчествам, Наполеон тоже вошел в 
коридор салона и устроился в уголке приемной, ожидая своей очереди. Он не узнал 
в «горничных», промелькнувших мимо него, известных светских красавиц. Впрочем, 
он и не приглядывался, ибо и сам пришел инкогнито, закрывшись глухим плащом, 
который взял у своего конюха. Но разве Ленорман проведешь?
Она тут же распознала, что он из знатной, хотя и небогатой семьи. Что родился 
на острове. Что ныне – военный. Теперь он хотел заказать гороскоп, но Ленорман 
властно взяла молодого человека за руку: «Я скажу вам по руке. Вы займете один 
за другим шесть самых влиятельных постов». Лицо молодого человека пошло пятнами.
 «Я всегда это подозревал! Фортуна будет ко мне благосклонна!»
Гадалка неуклюже поднялась со своего кресла: «Даже более того, ваше величество! 
Седьмым троном станет трон императора. Позвольте я процитирую вам Шекспира: 
«Слава тебе, Макбет! Ты станешь королем!» Скажу больше: вы взлетите благодаря 
влиянию на вас некой особы, предназначенной именно для вас самой фортуной. Но 
бойтесь оказаться неблагодарным! Вы будете на седьмом троне только до тех пор, 
пока не забудете, что спутница вашей жизни послана вам судьбой. Если вы 
покинете ее, фортуна покинет вас!»
Молодой человек фыркнул: «Но у меня нет спутницы жизни! И вряд ли я, военный, 
встречу ее в будущем». Ленорман подняла на него свои проницательные очи: «Вы 
уже встретили ее, ваше величество! Только что. Это та самая брюнетка с 
небольшой родинкой, которая прошла мимо вас, пока вы ждали в моей приемной!»
Стоит ли говорить, что невероятное предсказание мадемуазель Ленорман сбылось. 
Наполеон Бонапарт занял последовательно шесть высших постов Франции и затем 
стал императором. 9 марта 1796 года он женился на Жозефине Богарне. А в 1804 
году, решив стать императором, Наполеон, не слушая возражений близких, пожелал, 
чтобы обожаемая Жозефина короновалась вместе с ним.
Однако накануне коронации Наполеон вновь посетил Ленорман. Вот тогда он и 
услышал второе предсказание, ставшее для него роковым.
«Вы должны проявить терпение, – сказала гадалка, внимательно вглядываясь в 
карточный расклад, – и склонить голову перед монаршей короной. Тогда она 
прослужит вам всю вашу жизнь. Но на нетерпеливой голове корона останется, увы, 
всего на десять лет». Наполеон усмехнулся. «Уж если я надену корону, то не дам 
ей упасть!» – надменно проговорил он. Ленорман промолчала. Иногда и пророчице 
стоит проявить благоразумие…
2 декабря 1804 года начался отсчет времени, которое предсказала гадалка. В этот 
день в парижском соборе Нотр-Дам состоялась пышная церемония коронации. 
Наполеон и Жозефина прибыли к собору в вызолоченной карете. Новоявленный 
император выглядел чрезвычайно роскошно: в пурпурном бархатном одеянии, 
коротких штанах-буфах, белых чулках, вышитых драгоценными каменьями. Жозефина, 
напротив, была одета в скромное белое платье, но с шикарным кружевным 
воротником-стойкой. И в волосах ее сияли бриллианты невиданной величины, еще 
недавно принадлежавшие королевскому дому Бурбонов. В соборе архиепископ накинул 
на царственную чету пурпурные мантии, отделанные горностаем. Но короновать 
новоявленного императора с супругой должен был прибывший из Рима сам папа 
Пий VII. По протоколу церемонии он должен был возложить монаршую корону на 
голову нового императора Франции. Однако корона оказалась чрезвычайно тяжелой, 
Пий – уставшим и встревоженным, к тому же и немощным. Его короткие руки не 
смогли поднять такую тяжесть столь высоко, чтобы торжественно возложить корону 
на голову Бонапарта. Наполеон и сам понимал, что должен склонить голову перед 
папой. Но звенела революционная Марсельеза, и Бонапарт мыслил себя хоть и 
императором, но революционным. Гордость и мятежный дух не позволяли ему 
склонить голову перед каким-то там папой. В конце концов, революционная Франция 
уже давно оплачивает из собственной казны все расходы Ватикана. Да и наконец-то 
исполнялось предсказание Ленорман о заветном седьмом троне. Наполеон будет 
императором!
Бонапарт решительно выхватил корону из уже трясущихся рук Пия VII и резким 
движением надел на свое чело. Он забыл вчерашнее пророческое предупреждение 
Ленорман о том, что должен быть терпелив и склонить голову перед короной. Он не 
хотел этого и потому не дождался коронации судьбы, выхватив у нее корону. Он не 
смог сдержаться и… короновал себя сам!
В ту же секунду начался отсчет времени. Как и предсказала Ленорман, корона не 
удержалась на нетерпеливой голове. Минет ровно 10 лет, и в 1814 году Наполеону 
придется отречься и от престола.
Впрочем, еще раньше начала исполняться и последняя часть из предсказания, 
полученного Наполеоном от Ленорман в день первого посещения ее салона. Тогда 
сивилла предсказала, что фортуна будет на его стороне только в том случае, если 
он не покинет ту, что послана ему Провидением. Но он покинул – вынужден был 
поступить так. Думал, что делает как лучше, ведь новому императорскому дому 
Франции нужен был наследник. Но получилось как всегда – хуже. В 1810 году 
Наполеон, разведясь с Жозефиной, взял в супруги 19-летнюю Марию-Луизу, дочь 
австрийского императора Франца. Та родила Бонапарту законного наследника. Но 
вот поразительный пассаж: после развода с Жозефиной удача покинула Наполеона. 
Дальнейшее известно: сокрушительное поражение, плен и смерть в ссылке на 
острове Святой Елены.



Предупреждение человека в красном

Впрочем, не одна Ленорман предупреждала Наполена о возможном крахе, если он не 
выполнит условия судьбы. В жизни Бонапарта существовал и еще один официально 
зафиксированный современниками пророк. Правда, имя его осталось в тайне, молва 
же прозвала его просто человек в красном, ибо он всегда ходил в наглухо 
закрытом плаще темно-красного цвета. Так вот, этот человек трижды пытался 
предупредить Наполеона о том, что его поступки ведут в бездну. Но разве 
дорвавшиеся до власти правители слышат хоть какие-то предупреждения?!
Впервые роковой незнакомец в красном появился перед Наполеоном во время 
Египетского похода 1799 года. Тогда солдаты армии Наполеона, выведенные из себя 
тем, что вместо романтического марша на Восток их ожидала каждодневная 
жесточайшая резня, начали палить из пушек по Большому египетскому сфинксу, видя 
именно в нем олицетворение той странной силы, которая не желает покориться их 
армии, славнейшей в мире.
Наполеон не останавливал своих воинов. Ему и самому казалось, что сфинкс, 
меняясь на глазах в лучах заката, становится ужасающим чудовищем, скалящимся на 
французов своей жуткой, но бессмертной мордой. Да, это чудовище было 
бессмертным, в то время как любого француза и даже самого Наполеона ежедневно 
подстерегала смерть!..
И вот однажды, когда полководец меланхолично взирал на то, как его солдаты дают 
по сфинксу очередной залп, он вдруг заметил у себя за спиной нечто красное, 
почти кровавое. Наполеон резко обернулся – он терпеть не мог, если кто-то 
находился позади него. Он уже собрался сделать знак страже, но рука вдруг 
повисла в воздухе.
«Не зови никого! – услышал он глухой голос человека в красном плаще. – То, что 
я скажу, предназначено только тебе: если твои солдаты не прекратят увечить 
Вечного сфинкса, всех вас ждут вечные несчастья!»
Наполеон нахмурился: никто не имеет права давать ему указания. «Должны же мои 
люди учиться целиться!» – выкрикнул он. Но неожиданно увидел, что говорит сам с 
собой – никакого человека в красном рядом не было. Тот пропал так же 
таинственно, как появился.
Однако пророчество оправдалось. Большая часть армии осталась в песках пустыни, 
а желанная победа так и не далась в руки. Чтобы спасти реноме, Наполеону 
пришлось сделать вид, что итальянские походы важнее для Франции, и отбыть в 
Париж. Правда, там его встретили как национального героя. Но, увы, появились и 
противники его взглядов и военных завоеваний. Словом, большая политика 
потребовала больших жертв.
Второй раз Наполеон увидел странного предупреждающего только спустя 10 лет. Но 
все эти годы действительно не дались Бонапарту легко. Он боролся за власть, 
воевал, побеждал и терпел поражения. Но 10 июля 1810 года его войска одержали 
важную победу у деревушки Ваграм на Дунае. Правда, сама победа стоила Наполеону 
27 тысяч убитых, но ведь его противники, эрцгерцог Карл и император Австрии 
Франц, потеряли еще больше – 32 тысячи. Все поля и перелески вокруг были усеяны 
трупами. Но императора Наполеона это нисколько не смущало. На то и война, чтобы 
гибли солдаты и мирные жители.
Вечером под жуткое карканье стервятников, налетевших со всей округи, Бонапарт 
уже готовился ко сну, как вдруг дверь в его походный домик отворилась. В свете 
факелов возник смутно знакомый силуэт. Неужели снова загадочный человек в 
красном?..
«Ты не послушал меня в прошлый раз. Но время идет, ты катишься в бездну!» – 
глухо проговорил незнакомец. Наполеон захохотал: «Ты о чем, мой странный гость? 
Я иду к вершине славы. В Европе нет силы, способной меня остановить!» – 
«Ошибаешься! – проговорил человек в красном. – Всегда есть две возможности: 
кто-то, сильнее тебя, всегда есть наверху, а кто-то – рядом с тобой!» Наполеон 
потер руки: «Если ты о Боге, мой добрый друг, то он на моей стороне. Если же о 
ком-то на этой грешной земле, то он пока не родился!» Таинственный незнакомец 
усмехнулся: «Твой победитель родился уже давно. Помнишь ли ты Александра 
Македонского?»
Бонапарт развеселился: «Ты думаешь, меня победит покойник?» – «Не один воин 
носит такое имя! – отрезал человек в красном. – Даю тебе четыре года, чтобы 
сделать выбор: ты должен либо покорить Европу, либо заключить всеобщий мир!» И 
с этими словами странный гость опять пропал.
Наполеону стало как-то не по себе. И когда на другой день, 11 июля, император 
Австрии Франц предложил ему подписать мирный договор, Бонапарт согласился. 
Впрочем, мир в Европе продержался недолго. Известно также, что в 1812 году 
нашлись в заснеженной России силы, положившие конец власти Наполеона. Ну а 
императором России тогда был Александр I.
Ну а когда истекли предсказанные четыре года – с 1809 по 1813 год, – стало ясно,
 что Наполеон не смог ни завоевать Европу, ни установить всеобщего мира. 
1 января 1814 года хмурый человек в красном плаще отважно потребовал личной 
встречи с императором. И, к удивлению всех, Наполеон его принял.
К тому времени войска России и ее союзников уже готовились перейти Рейн, а 
английская армия Веллингтона перевалила через Пиренеи, вступая на юг Франции. 
Опытный военачальник Наполеон понимал, что может надеяться только на чудо. 
Может, его он и ждал от человека в красном?..
Увы, тот, сверкая глазами, воскликнул: «Я предупреждал, что у тебя есть четыре 
года, но ты только тешил свое самолюбие! Мечтал доказать всем, сколь ты велик и 
как правитель, и как воин. Теперь у тебя только три месяца. Покайся перед 
союзниками, и сможешь достигнуть мира!» Наполеон покраснел от ярости: «Ты 
хочешь, чтобы я, великий воин, закончил свои дела миром?! Да еще и покаялся?! В 
чем – что, возвеличив Францию, я хотел сделать и весь мир счастливым?! Да я 
лучше умру на поле боя!» Таинственный человек повернулся к двери, но с порога 
бросил: «Глупец! Ты принес в мир одни муки. И тебе не суждена смерть на поле 
боя. Ты умрешь вдали от всех, и к тому времени мир тебя забудет!»
Хлопнула дверь. На этот раз человек в красном плаще прошествовал из покоев 
императора у всех на виду. Но никто не осмелился его задержать. Ну а упрямый 
Наполеон вновь ввязался в свои последние сражения. И они, как и предсказывал 
человек в красном, оказались проигранными. Смерть ждала Наполеона не на поле 
брани, а на скалистом острове в изгнании и одиночестве.



Предсказание для гасконца

То был странный март – солнечный и обольстительный. Казалось, еще вчера Париж 
изнемогал от проливных дождей, но сегодня на деревьях уже наливались почки. По 
вечерам город окутывался волшебной сиреневой дымкой, и забывалось, что вокруг 
бушуют революционные страсти и лишь год назад, в начале 1793-го, под 
восторженные крики и улюлюканье толпы был казнен несчастный король Людовик XVI. 
Столица революции стремилась жить, закрывая глаза на кровавые ужасы. Вот и в 
тот мартовский день три офицера французской армии, получив увольнение, спешили 
насладиться всеми радостями жизни. Двое из них были совсем молоды, третий – 
смуглый, черноволосый и темноглазый – постарше. Именно он решил познакомить 
молодых приятелей с «парижскими тайнами». Троица уже посетила несколько 
кабачков, в каждом из которых угостилась щедрой выпивкой. И хотя трактирщики от 
души нахваливали продаваемое вино, офицеры, выходя на улицу, еще долго 
плевались, жалея о потраченных франках. Молодые люди попытались было приударить 
за красотками, но «девицы парижской радости» запросили немыслимых денег. У 
офицеров таковых не оказалось – то ли они не рассчитали, сколько надо было 
брать, то ли потратили общую кассу быстрее, чем думали. Словом, к середине дня 
они просто слонялись по знаменитым улицам и бульварам и таращились на девушек в 
алых революционных косынках. Не помня как, очутились в незнакомом месте – на 
улице де Турнон и увидели вывеску: «Мадемуазель Ленорман, книготорговец».
Вояки загоготали. Они не раз слышали про мадемуазель Ленорман и прекрасно знали,
 что никакими книгами она не торгует, а за странной вывеской кроется знаменитый 
на весь Париж гадательный салон. «Зайдем?» – спросил самый молодой офицер. 
«Денег нет!» – отрезал самый старший, черноволосый. Но товарищ ткнул пальцем в 
дверь. Там висела записка: «Храбрым воинам революции – скидка».
Словом, решили зайти. Правда, наиболее трезвый из всей компании, черноволосый 
Жан-Батист Бернадот (а именно так звали нашего героя), гадалок не любил, ну а 
уж эту вообще терпеть не мог. А как иначе, если его приятелю, корсиканцу 
Наполеону Бонапарту, она предсказала, что тот станет ни много ни мало 
императором?!
Конечно, Бонапарт быстро сделал военную карьеру, став революционным генералом. 
Но пророчить ему императорский трон?! Это же чистое шарлатанство. Немудрено, 
что Бернадот попытался образумить подвыпивших приятелей: «Все гадалки врут! 
Ничего им не дам!» Но тут дверь салона неожиданно распахнулась и на пороге 
появилась сама мадемуазель Ленорман.
«Проходите, господа! – пригласила она офицеров. – Ну а вам, месье, – гадалка 
вонзила в Бернадота пронзительный взор, – я погадаю даром».
Офицеры загалдели и ввалились в дом. Но, войдя в темную комнату, освещенную 
всего четырьмя свечами, притихли. «Смелее, месье! – прозвучал хриплый голос 
гадалки. – Вы же – цвет французской армии. Вот вы, – Ленорман ткнула пальцем в 
одного, – станете бригадным генералом. А вы, – поворот к другому, – даже 
маршалом».


Ю.Я. де Лосе. Портрет Карла XIV Юхана

«А как же я? – неожиданно для себя воскликнул Бернадот. – Нагадайте и мне 
хорошее! Со следующего жалованья я готов заплатить как истинный император!» 
Ленорман повернулась к нему: «Вам не быть императором, месье! Вы станете 
королем, ведь вы – королевский сын!»
Бернадот, разозлившись, выскочил из салона, хлопнув дверью. Да эта ведьма 
просто издевается над ним! Это надо же такое выдумать: он, Жан-Батист Бернадот,
 – королевский сын?! Да его папаша даже не был дворянином. Почтенный Анри 
Бернадот, скончавшийся 14 лет назад, служил простым поверенным и имел скромную 
клиентуру среди торговцев. И не в Париже, а в Беарне и По, городках забытой 
богом провинции Гасконь. Жан-Батист был его самым младшим, пятым ребенком, что 
в общем-то не сулило никаких перспектив. После кончины отца практически все его 
имущество отошло старшему наследнику. Младшему же достались лишь старинная 
шпага да рассказы о былой воинской славе предков, сражавшихся под знаменами 
самого «короля-солнце» – Людовика XIV.
Может, наслушавшись именно этих рассказов, Бернадот захватил семейную шпагу и 
записался в армию. Однако продвижению по службе мешало неблагородное 
происхождение, и только к 25 годам гасконец дослужился до старшего сержанта. Но 
вскоре свершилась революция, так что он получил свой шанс и, надо признать, 
неплохо им воспользовался. За несколько лет революционных войн Бернадот 
дослужился до полковника. Разумеется, мечтал о генеральских эполетах. Но о 
королевском троне?! Никогда! Он же истинный республиканец, ненавидящий всех 
тиранов и угнетателей. Он даже татуировку на руке сделал огромными буквами: 
«Смерть королям!» Ему незачем скрывать свои убеждения.
Обман все эти гадания. Именно так Бернадот и сказал Наполеону, когда осенью 
следующего года увиделся с ним в Париже. Но Бонапарт ухмыльнулся: «Будь начеку! 
Недавно эта Ленорман нашептала мне, что я женюсь на Жозефине Богарне. И что ты 
думаешь? Я протанцевал с этой красоткой креолкой пару танцев и уже влюблен в 
нее по уши». Бернадот удивленно воззрился на приятеля: «Но ты помолвлен с 
Дезире Клари!» Наполеон хитро улыбнулся: «И что? Думаешь, я не знаю, что ей я в 
принципе безразличен? И еще мне известно, что ты к ней неровно дышишь. Так что 
забирай – женись и владей. В конце концов, не оставаться же ей старой девой…»
Какой еще старой девой?! Это ей-то, 18-летней красавице?.. Бернадот вспомнил, 
как шесть лет назад морской полк, в котором он служил, был расквартирован в 
Марселе. Он снял скромную комнату в доме торговца и судовладельца Франсуа Клари.
 У хозяина оказались две дочери – Жюли и Дезире. Неудивительно, что внимание 
постояльца полностью сосредоточилось на старшей, которая к тому времени уже 
была девицей на выданье. У них уже почти завязался роман, да тут, как назло, 
подоспел приказ о передислокации полка. Бернадот покинул Марсель. Но чуть ли не 
каждый день посылал Жюли страстные письма. Поначалу красавица отвечала на них, 
но потом перестала: видно, нашла себе нового поклонника. Зато совершенно 
неожиданно Бернадот получил послание от ее младшей сестренки Дезире. Девочка 
писала что-то ласковое и ободряющее. В конце прибавила: «Жду вас с победой». И 
хотя это был обычный лозунг революционных времен, Бернадот был растроган: 
все-таки приятно, что и тебя где-то ждет нежная невинная детская душа.
Но Дезире выросла. И когда в прошлом году Бернадот, оказавшийся в Марселе, 
решил по старой памяти навестить дом Франсуа Клари, его встретила уже не робкая 
девочка, а улыбающаяся брюнетка с блестящими карими глазами, ставшая гораздо 
красивее своей старшей сестры, которая к тому времени уже была обручена со 
старшим братом Наполеона Бонапарта – Жозефом. Впрочем, судьба Жюли Бернадоту 
была уже неинтересна. Все его чувства и мысли были только о Дезире. Он даже 
собирался просить ее руки, но его опередил Наполеон, который, не желая 
отставать от своего братца, посватался к юной Дезире. Почтенный Франсуа Клари, 
прознавший, что у Наполеона появились высокопоставленные покровители в Париже и 
его военная карьера стремительно набирает ход, решил-таки благословить эту 
помолвку. Хотя прекрасно знал, что у Дезире – свои симпатии и письма она пишет 
вовсе не Наполеону, а Жан-Батисту Бернадоту.
Бернадот тогда сильно переживал. Хотел даже вызвать Наполеона на дуэль. Но 
сдержался и, как выяснилось, не прогадал. И теперь он слышит, как Бонапарт сам 
говорит, что влюбился в парижскую красавицу Жозефину Богарне. Это ли не перст 
судьбы? Теперь Жан-Батист смело попросит руки Дезире, и все они, друзья – 
Наполеон, его старший брат Жозеф и Бернадот, – станут еще и родственниками.
Правда, женитьбу на Дезире Бернадоту пришлось отложить на 3 года. Жан-Батист 
провел их в непрерывных войнах, которые революционная Франция вела почти со 
всей Европой. Он стал генералом, и весьма удачливым, одержавшим немало побед в 
сражениях против австрийцев на Рейне и в Италии. Именно в итальянских 
«революционных походах» Бернадот добавил себе еще одно имя – Жюль, в честь 
великого полководца Юлия Цезаря. И лишь в августе 1798 года они с Дезире 
наконец-то поженились.
Год спустя у них родился сын. В духе возникшей в то время моды на викингов и 
вообще все скандинавское мальчика решено было назвать Оскаром. И никому не 
пришло в голову, что это имя, довольно странное для Франции, оказалось ему дано 
неспроста. И сам Бернадот, конечно, ничем не связал его с давним гаданием 
мадемуазель Ленорман. А зря!
Честно говоря, о визите к Ленорман он вообще забыл. Однажды только вспомнил о 
нем, когда 19 мая 1804 года получил маршальский жезл. Не королем он стал, а 
маршалом Франции. «Соврала гадалка», – усмехнулся Бернадот. Хотя тут же признал,
 что приятелям его она нагадала верно: один уже давно стал бригадным генералом, 
да и второй, его тезка Жан-Батист Бессьер, теперь тоже маршал. Ну да и сам он 
не в обиде. В конце концов, дружки тогда заплатили гадалке за предсказания, а 
он не дал ни сантима. Вот, видно, она его и обманула…
Маршальский жезл звал в бой, благо возможностей проявить себя на полях сражений 
было предостаточно. Бернадот заслуженно получил от своих солдат прозвища 
Храбрец и Счастливчик – руководимые им войска одерживали одну победу за другой. 
Во время кампании 1806 года его корпус наголову разбил армию прусского генерала 
Блюхера. В плен было взято множество неприятельских солдат и офицеров, в том 
числе и небольшой шведский отряд под командованием полковника Г. Мернера, 
воевавший на стороне пруссаков. Но в отличие от других победителей маршал 
Бернадот повел себя исключительно вежливо и корректно по отношению к шведам. Он 
предоставил пленникам еду и одежду, обустроил, как мог, и впоследствии отправил 
на родину. Шведы были настолько удивлены и благодарны, что наперебой 
рассказывали соотечественникам о «благородном рыцаре Бернадоте». Рассказы 
поползли по всей стране, обрастая восторженными легендами. И когда больной и 
бездетный шведский король Карл XIII начал совсем дряхлеть, Государственный 
совет страны, созванный в 1810 году для решения вопроса о судьбе монархии, 
предложил ему, казалось бы, невероятное – объявить своим законным наследником 
ставшего столь популярным в Швеции Бернадота и для этого усыновить французского 
маршала. Недолго поразмышляв, король согласился. Ведь Бернадот был еще 
сравнительно молод, у него были высокие представления о морали и нравственности,
 он обожал свою жену. И что самое удивительное – сын его носил имя легендарного 
древнего прорицателя-скальда – Оскара. Это ли не Божье предзнаменование?! К 
тому же, как замечательный военачальник, Бернадот всегда мог защитить страну, а 
как друг и даже родственник Наполеона, имел самого могущественного на то время 
союзника.
Услышав об этом предложении, храбрый маршал Франции задрожал, словно осиновый 
лист. И было от чего прийти в неописуемое волнение! Разве не твердила когда-то 
хромоножка Ленорман о том, что ему суждено стать королевским сыном, а затем и 
королем? Он-то думал, у бедняжки не все дома, а оказалось, она действительно 
могла видеть будущее.
5 ноября 1810 года Бернадот был формально усыновлен шведским королем и стал 
регентом. При этом еще до кончины Карла XIII и официального вступления на 
престол в 1818-м начал проводить собственную внешнюю политику, необходимую 
прежде всего для своей новой родины. Он даже принял участие в военной кампании 
1813–1814 годов на стороне антинаполеоновской коалиции. Узнав о переходе своего 
бывшего маршала на сторону противников, Наполеон не стал гневно осуждать его, а 
только вздохнул: «Я не могу сказать, что он изменил. Он просто стал, так 
сказать, шведским…»
И самое удивительное, что после той войны шведская армия никогда уже ни с кем 
не воевала. Так что военные таланты Бернадоту больше не пригодились, зато его 
знания европейской жизни и дипломатии оказались чрезвычайно полезными.
Разумеется, он хорошо помнил, кому обязан столь невероятным «предназначением 
трона». Хотя награду, о которой говорила Ленорман, отправила в Париж Дезире. 
Наверное, сам новоявленный монарх уже постеснялся связываться с какой-то 
парижской гадалкой. Но его супруга выслала ей довольно значительную по тем 
временам сумму в 10 тысяч франков.
Под именем Карла XIV Юхана Бернадот правил Швецией 26 лет и умер на 82-м году 
жизни 8 марта 1844 года. Когда его тело обмывали, старая тайна вышла наружу – 
на руке увидели ту самую «крамольную» татуировку. Буквы были полустерты. Видно, 
Бернадот много раз пытался избавиться от нее, но так и не сумел. Зато смог 
основать новую королевскую династию, которая до сих пор правит в Швеции и, 
между прочим, имеет самую лучшую репутацию.



Не спящие в ночи

Особой частью предсказаний великой Ленорман стали, как ни странно, предречения 
о ночном сне. И так уж вышло, что самые известные «ночные» предсказания 
коснулись именно русских клиентов французской сивиллы. Однажды к ней с визитом 
пришла богатая москвичка В.П. Пулкова-Крекшина, которая прибыла в Париж, как 
тогда говаривали, «чтобы развлечься». Денег у москвички было немерено, и потому 
она скучала, не зная, чем заняться.
Ленорман взглянула на ладонь богачки и посоветовала «найти себе дело». Гадалка 
ведь была превосходным психологом. Но Пулкова только фыркнула: «Чем же 
прикажете мне заниматься? Я не для того воспитана и ничего не умею!» – «Но есть 
же у вас склонность к чему-то!» – проговорила Ленорман. «Только любопытство! – 
захохотала москвичка. – От любопытства и к вам пришла. Скажите же, какова будет 
моя жизнь и какой окажется смерть?»
Ленорман не любила пустых разговоров, ведь ее ждали люди с реальными 
несчастьями. Может, потому она ответила: «Вы умрете ночью в постели!» Был ли 
это формальный ответ, чтобы отвязаться, или Ленорман действительно предрекла 
судьбу? Но результат оказался таков: Пулкова вернулась в Москву и перестала 
спать ночами. Спала днем, а по ночам играла в преферанс. Еще и шутила: 
«Ленорман дала мне дельный совет: найти свою склонность к какому-то делу. Вот я 
и нашла – преферанс!»
В 1830-х годах появился в Москве и еще один богатый оригинал, ездивший в 
молодые годы в Париж и посетивший там салон мадемуазель Ленорман. Был он 
человеком известным, много жертвовавшим на благотворительность, может, поэтому 
никто из рассказывающих о нем не упоминает его имени. Так вот сей оригинал тоже 
получил от Ленорман свое пророчество. Сначала она рассказала ему много чего 
правдивого о его прошлом, потом еще больше реального о его настоящем. Но его 
интересовало будущее. Гадалка снова разложила карты и проговорила: «Жизнь ваша 
будет обеспеченной, хотя и сумбурной». Но ведь русскому человеку важно 
потаенное. «А как я умру?» Мадемуазель сложила карты: «Могу вас предупредить: 
вы умрете в своей постели!» Российский оригинал побледнел: «Как? Когда?» – 
«Когда ляжете в постель!» – последовал ответ.
«И вот с тех пор, – как написал в своей легендарной книге «Замечательные 
чудаки» Михаил Пыляев в конце XIX века, – мягкая перина, подушки из лебяжьего и 
гагачьего пуха, шелковые одеяла были брошены и вынесены из квартиры, чтобы 
такие дорогие сердцу предметы его не соблазнили. Напрасно друзья смеялись ему в 
глаза, упрекая его в легковерии… Но слова Ленорман звучали в его ушах хуже 
погребального колокола.
Образ его жизни стал очень оригинален: он вставал почти со светом, проводя ночь 
в обществе, потому что ему было скучно без общества, тяжело и невыносимо 
отдыхать в полусогнутом положении более часа».
С раннего утра для московского оригинала уже закладывали карету, в ней он и 
отдыхал, засыпая на воздухе, или отправлялся с визитами в дома, где все знали, 
что он прикорнет где-нибудь в уголке – но только на стуле или на табурете. Боже 
упаси, не на диване или софе!
Словом, он шел на все, чтобы избежать своего мрачного предсказания. И стоит 
заметить, что пожил он достаточно – полвека. Но однажды после очередного 
семейного скандала ему стало плохо. Родственники и слуги вознамерились все-таки 
уложить его в постель. Бедняга сопротивлялся, как мог. Уставшие слуги 
разбрелись. А барину, сидевшему укутанным в кресле, к утру стало лучше. Да вот 
незадача: пришел врач и велел силой уложить его в постель. Больного и перенесли 
насильно. Но как только положили – он и отдал богу душу. Выходит, опять 
Ленорман сказала правду.
Но есть в историях о не спящих по ночам особый рассказ – легенда о самой 
известной «неспящей» – петербургской красавице Авдотье Голицыной, которую 
современники называли Княгиней Ночи.
Правда, история умалчивает, Ленорман или кто другой напророчил блистательной 
русской аристократке, что смерть застанет ее ночью в постели неприбранной, но 
Авдотья Голицына по возвращении из Парижа стала вести совершенно ночной образ 
жизни: принимала гостей, давала обеды, устраивала балы. Днем же спала, 
справедливо почитая, что обманула судьбу. По такому образу жизни она стала 
достопримечательностью туманного Петербурга. Лучшие люди России – от блестящих 
представителей высшего света до талантливых поэтов, живописцев и «прочих 
гениев» – готовы были сложить к ногам прекрасной Княгини Ночи хоть жизнь, хоть 
честь. И судьба этой женщины достойна того, чтобы ее вспомнить…
Зимой в Петербурге ночи долгие. Весь февраль 1818 года метет метель. Ветер воет 
по пустым улицам. Горожане пораньше на боковую укладываются. И только огромный 
дом на Большой Миллионной улице каждую ночь призывно зажигается отблеском сотен 
свечей. Весь Санкт-Петербург знает: здесь изволит проживать таинственная 
красавица – княгиня Авдотья Ивановна Голицына. Лучшие мужчины обеих столиц 
России, да и не только России, готовы сложить сердце к ее ногам. Но говорят, 
она ко всем равнодушна – настоящая Снежная королева.
Странная женщина и странное жилище! Весь день в особняке на Большой Миллионной 
тишина, сумрачные окна тяжелыми портьерами завешены, но к ночи дом оживает: 
портьеры раздвигаются, во всех комнатах зажигаются люстры, слуги высыпают на 
улицу с золотыми канделябрами, так что Большая Миллионная мерцает огнями, 
словно один огромный бриллиант. В полночь к дому съезжаются кареты. Собираются 
гости. И ровно в два часа ночи начинается парадный обед.
Как только господа изволят рассесться за огромным инкрустированным столом на 
две сотни персон, их слуги занимают места на людской половине, где их тоже ждет 
отменное угощение. Но, и закусывая, слуги боязливо оглядываются, крестятся, 
негромко обсуждая хозяйку дома и странные порядки, заведенные ею.
В один из вечеров в дворницкой бывалым кучерам пришлось успокаивать слугу, 
впервые привезшего своего господина на Миллионную.
«Ночами добрые люди спят, одни упыри бродят! – истово осенял себя крестом кучер.
 – Может, ваша княгиня – ведьма? Мужиков привораживает? Не дай господь! Ведь 
мой-то хозяин совсем мальчишка – восемнадцать годков всего». Бывалые кучера 
интересовались, посмеиваясь: «А ты кого привез?» Кучер снова крестился: 
«Пушкина Александра Сергеевича!»
Княгиня вошла в свой будуар, тщательно прикрыв дверь. Хороший все-таки выдался 
денек, вернее, ночка! Давно она так не веселилась: у юного Александра Пушкина 
тысячи забавных историй в голове. И сам он забавный – нетерпеливый, горячий. 
Пишет хорошие стихи и княгине заявил: «Вы, Эудокси, моя муза!»
Пришлось поправить мальчика: «Я русская, Александр. И не к лицу мне 
«французиться», как болонке! Никакая я не Эудокси, а обычная Евдокия. А если 
хотите быть со мной в дружбе, зовите Авдотьей».
Княгиня улыбнулась, вспоминая. Еще пятилетней девочкой она объявила домашним: 
«Я – Авдотья!»
Сначала все пришли в изумление. Целый год пытались перевоспитать и 
переименовать упрямую девчушку. «Вы, Эудокси, имеете честь происходить из 
знатного дворянского рода! – всплескивала руками гувернантка-француженка. – А 
все барышни знатных родов должны зваться по-французски. Вы же не деревенская 
девчонка, а барышня!» – «Не хочу! – кричала пятилетняя барышня. – Я – Авдотья!»
Может, и отчитали бы девочку за такое упрямство, а может, и наказали бы, да у 
кого поднимется рука на сироту? Родители крошечной Авдотьи – действительный 
тайный советник, сенатор Иван Михайлович Измайлов и его жена, урожденная 
Александра Борисовна Юсупова, – уже умерли к тому времени, оставив своих двух 
дочек – Дуню и ее младшую сестру круглыми сиротами. После смерти родителей 
девочки жили в Москве у дяди – Михаила Михайловича Измайлова, московского 
градоначальника. С ним же потом переехали в Петербург. Но и дядюшка Михаил 
Михайлович, покричав и посерчав на старшую племянницу, назвавшуюся таким 
просторечным деревенским именем, в конце концов смирился. Упрямства Авдотье с 
детства было не занимать – во всем она привыкла держать свой верх. Решила, 
например, в 10 лет, что станет учиться истории и математике, как мальчики, и 
уговорила-таки дядю нанять преподавателей. Пока младшая сестра разучивала 
контрадансы и кадрили, старшая, ничуть не стесняясь, решала математические 
задачки. Да, много гонору в ней было. Жаль, в главном не смогла судьбу 
переупрямить…
А все Павел! Во всей чехарде ее жизни виноват этот сумасбродный император. 
Дорвался до власти и пошел чудить. Во все вникал: сколько пуговиц на мундир 
пришивать, сколько раз дамам в Летний сад гулять выходить. Сам стал женить 
подданных по своему усмотрению. Вот и облагодетельствовал 19-летнюю Дуню – 
выдал в 1799 году замуж за князя Сергея Михайловича Голицына, своего любимца. 
Конечно, этот Голицын несметно богат, молод – всего-то 25 лет. К тому же 
всячески обласкан властью – действительный тайный советник, кавалер высших 
орденов России. Но ведь и Дуня Измайлова не с улицы: ее отец тоже был в чести, 
да и богач дядюшка отписал ей половину состояния. А уж в высшем свете Авдотья 
своей красотой да статью вообще грандиозный фурор произвела, на самых значимых 
балах в обеих столицах блистала. На одном из таких балов в Петербурге она 
увидела своего будущего мужа – с лица спала, остолбенела. Мозгляк! Росточку 
небольшого, глазки прищурены, ручки дергаются – чистый паучишка. Как за такого 
замуж идти?! Но разве откажешь? Ведь царская милость, пропади она пропадом!
Да вот только свадьбу сыграли, взбалмошный Павел охладел к любимцу. Пришлось 
Голицыным за границу бежать. Пока путешествовали, муж где-то поотстал, а сама 
Авдотья помчалась по Европе. Париж, Берлин, Дрезден падали у ее ног. Немудрено 
– с ее-то красотой, да с деньгами, да еще с умом. Говорили, он у нее острее 
бритвы. На «русские приемы» княгини Голицыной съезжались самые записные 
острословы, включая мадам де Сталь. А как-то «фаворитка Европы» знаменитая 
мадам Рекамье потащила русскую подругу к гадалке. Авдотья до сих пор помнит: в 
Париже солнечный день, но в салоне гадалки полумрак от тяжелых задернутых штор. 
Гадалка, еще не старая женщина, но уже тучная и одутловатая, раскладывая карты, 
смотрит на бриллианты русской красавицы и неодобрительно говорит: «К чему столь 
наряжаться, мадам? Все равно смерть застанет вас ночью во сне неприбранной!»
Авдотья ахнула, но нашлась: «Незваная гостья не застанет меня неприбранной! Не 
буду спать – стану жить вечно!»
Так она стала Princesse Nocturne – Княгиней Ночи. Что ж, по ночам все не как 
днем: шутки тоньше, люди мягче, мысль острее. Ночь – время тайн и волнений. Но 
на пустой флирт Авдотья не согласна. Ей интересно другое. И потому в свой салон 
она приглашает только «умные головы» – поговорить о странных вещах: смысле 
жизни, философских идеях, открытиях в науке. Да разве сравнится с пустыми 
любовными играми затейливая игра ума?! Одно, правда, плохо: самые приятные игры 
надоедят, если они не на родном языке!
Освобождение пришло в 1801 году – неожиданно не стало ненавистного Павла I. 
Отыскав мужа в Дрездене, Авдотья объявила: «Наш брак недействителен! Я считаю 
себя свободной!»
Это был необычайно смелый и дерзкий поступок, ведь жена при любых 
обстоятельствах обязана была следовать за мужем и жить в его доме, иначе ей 
грозила общественная обструкция. Но дерзкой и упрямой Авдотье было наплевать на 
мнение других людей. В Россию она вернулась без своего постылого мужа. Купила 
особняк на Большой Миллионной улице, заодно выкупив и земли соседей – чтобы 
никто не мешал жить. И удивительно: общество закрыло глаза на ее дерзкое 
поведение. Да и как иначе? Ведь весь цвет петербургской знати в первый же месяц 
засвидетельствовал ей свое почтение. Культурная элита вообще вознесла ее 
мужество и красоту на пьедестал. Жуковский, Карамзин, Вяземский – все по 
первому зову неслись в салон Княгини Ночи, готовые не спать до утра, а говорить,
 музицировать, читать свои последние сочинения. А однажды княгиня услышала 
чей-то смех: «Брат мой никуда не ездит, потому что опыты по химии проводит да 
задачки по математике решает! – Это молодой красавец князь Петр Долгоруков, 
дипломат и приближенный нового царя Александра I, рассказывал о своем младшем 
брате. – Представляете, женщины души в нем не чают, а он им лишнего комплимента 
сказать не соизволит. Сама Жозефина, супруга Наполеона, увидев его в Париже, 
пока он был там с дипломатической миссией, положила на него глаз. Еще бы – ведь 
мой брат стал полковником в 1800 году, когда ему только-только стукнуло 
двадцать лет. И что же? Этот лихой вояка любой свободный день готов проторчать 
за письменным столом – все чертит свои математические формулы и сокрушается, 
что наш батюшка отдал его в армию и не разрешил заниматься наукой!»
Авдотья была поражена. Неужели есть еще кто-то, кому интересны не балы и 
светские сплетни, а математические задачки да химические опыты? Не ученый или 
педагог, а человек ее круга?.. На другой же день Михаил Петрович Долгоруков 
получил приглашение в салон Княгини Ночи. Ровно в полночь она увидела, как 
высокий, могучий русоголовый красавец поднимается к ней по лестнице. Ее 
огромные темные глаза стали еще темнее, когда он подошел ближе, склонился к 
руке. Он был менее красив, чем брат, но более мужествен: ведь он – герой 
Аустерлицкого сражения, награжденный золотой шпагой с гравировкой «За 
храбрость». Весь обед Михаил сидел подле хозяйки, рассказывал о том, как еще до 
Аустерлица слушал лекции в Сорбонне. Ведь хоть родители и отдали его на военную 
службу, сам он хотел заниматься химией или математикой. Быть ученым – это ли не 
высшее счастье?
Под утро, когда гости разошлись, Михаил с Авдотьей все еще сидели за столиком у 
окна и писали что-то по очереди на листах бумаги. Уже потом, когда Долгорукий 
все-таки убежал на службу, Авдотья поняла: вдвоем они решили уравнение, над 
которым сама она билась многие годы. Или это было не уравнение, а формула 
любви?..
В конце 1806 года Авдотья решилась на официальный развод. Ненавистный муж стоял 
около ее кресла и задумчиво гладил собственные манжеты. «Прекрасно, Эудокси! – 
гнусаво протянул он на французский манер. – Ты мне изменила. Но что ты хочешь 
от меня? Чтобы я держал свечку?» Авдотья ахнула: «Как пошло!» Голицын 
передернул плечами: «А в двадцать шесть лет влюбляться не пошло? Ты же почти 
старуха! Попомнишь мое слово: твой любовник скоро бросит тебя!»
Никогда! Из всех походов Михаил шлет страстные письма. Авдотья ждет их с 
замиранием сердца. Ведь письма – знак: Михаил жив. Это главное! Уж много лет 
она не спала ночами, но теперь она не спит и днем. Страхи, воспоминания, 
тревоги кружатся в голове. Михаил воюет с Наполеоном. В военном ведомстве 
Авдотье сказали, что его военные таланты незаменимы. В 1807 году он стал самым 
молодым генералом в русской армии. Это, конечно, замечательно! Но что Авдотье 
до этого?! Только страх и бессонница… Кончается одна военная кампания, 
начинается другая. Остается только молиться: лишь бы Михаил вернулся! Авдотья 
готова жить с ним невенчанной, пусть свет злословит. Она готова изменить ночной 
образ жизни, пусть ей придется умереть. Только бы он вернулся…
В конце лета 1808 года началась «шведская кампания». Долгорукова отправили 
командиром Сердобольского отряда. В жаркие августовские дни кампания шла вяло… 
В Петербурге тоже стояла жара. Набережные и мостовые плавились на солнце. Не 
спасала даже ночь. Все, кто мог, разъехались из города. Авдотья осталась – как 
уехать, если постоянно ждешь вестей? В тот день она не могла заснуть – душила 
жара и странные предчувствия. Прищурив глаза, она смотрела, как садится солнце. 
Внезапно ей показалось: огромный огненный шар треснул и взорвался. Или что-то 
взорвалось перед мысленным взором Авдотьи? Она схватилась за голову и вдруг 
осознала – случилось что-то ужасное!
А в это время на далеком поле боя под Индесальмом выстрелила пушка. И Михаил 
Долгоруков – храбрец, весельчак, любимец всей армии – упал навзничь: его 
разорвало ядром.
«Красавец князь Долгоруков был человеком необыкновенного душевного такта, 
отменного воспитания, сугубо сведущий в истории и в науке математической, ума 
быстрого, характера решительного и прямого, сердца добрейшего и души 
благороднейшей» – так написал о нем современник. И еще: «Если бы он был жив, то 
стал бы героем России…»
С тех пор прошло 10 лет. Но разве время измеряется годами? Княгиня Голицына 
вздохнула: время измеряется страданиями! Нет, никто не видел ее плачущей – она 
не доставила злопыхателям такого счастья. И разговоры о ее печальном романе 
давно угасли. Петербург признал, что красавица княгиня – свободная женщина, 
живет необычной жизнью, избегает подруг, предпочитая друзей-мужчин. Ее ночной 
салон по-прежнему место, куда все стремятся, но допускаются лишь избранные. 
Конечно, милому сорванцу Александру Пушкину Авдотья пошлет еще не одно 
приглашение. Она ведь наслышана о таланте и пылкости молодого поэта. А вчера 
Андрей Карамзин, сын великого русского историка, прошептал ей: «Пушкин влюблен 
в вас смертельно! Он проводит вечера у вашего дома, лжет от любви, сердится от 
любви, только еще не пишет от любви».
Слава богу, Карамзин ошибался: Пушкин пишет! Он уже посвятил Голицыной оду 
«Вольность» и еще многие строки. Например:


Отечество почти я ненавидел —
Но я вчера Голицыну увидел
И примирен с отечеством моим.


Конечно, поэт должен быть пылок и влюблен. Черноволосый и кудрявый озорник, он 
сегодня весь вечер шептал что-то об Амуре, Психее и их волшебной любви. Это 
прекрасно, вспомнить прелестные древнегреческие мифы. Хотя придется объяснить 
озорнику Александру, что никакого «амура» у них быть не может: он только входит 
в жизнь, а Княгиня Ночи уже прожила свои 38 лет. К тому же «амур» ей просто не 
нужен.
Княгиня присела к столику перед кроватью, открыла темно-синий сафьяновый бювар. 
Там хранилось самое ценное в ее жизни – листы, исписанные Михаилом: уравнения, 
формулы, задачки. Некоторые она так еще и не решила…
В 1835 году во Франции вышла математическая книга «Анализ силы». Княгиня 
Голицына стала первой русской женщиной-математиком, издавшей свои труды. Так 
что первенство великой Софьи Ковалевской – просто красивая легенда. Судьба 
преподнесла Авдотье и еще один «подарок». Ее «благоверный муж» влюбился. Теперь 
уже он сам стоял перед женой в униженной позе и просил развод. Лепетал что-то 
про высокие чувства… Авдотья только плечами повела: «Влюбляться на шестом 
десятке? Как это пошло, Сергей!»
Развернулась и ушла. Пусть мучается!
Голицын мучился. Скрывая невозможность развода, задаривал невесту и ее 
родственников как мог. Братьям невесты отписал полмиллиона из личного состояния.
 Но невеста все равно дала ему от ворот поворот. Хоть могла бы и подождать – 
Авдотья согласилась-таки на развод. Правда, саму ее вся эта история уже не 
интересовала – Голицына уехала за границу. Там в ее салоне бывали все – от Дюма 
до Сент-Бёва. Там выходили ее книги, записки, литературные труды. Но, когда она 
стала болеть, решила вернуться на родину. Распорядилась похоронить себя в 
Александро-Невской лавре рядом с могилой Михаила Долгорукова. Вздохнула: «Буду 
там, где мое сердце!..»
15 января 1850 года в своем петербургском доме Княгиня Ночи уснула в последний 
раз. Конечно, днем. Но оказалось, смерти все равно – день или ночь. Главное, 
что княгиня спит.



Соперница Ленорман

Поразительно, но у гениальной Ленорман была соперница. О ней теперь почти 
позабыли, но были времена, когда французы, в общем-то мало любившие французскую 
сивиллу, обожали и носили на руках другую пророчицу, трепетно внимая каждому ее 
слову. Звали эту молодую девушку Сюзетт Лабрусс. Она не имела гадательного 
салона, не была известна в светских кругах и большую часть жизни провела в 
странствиях и скитаниях. Сюзетт проповедовала, мечтала о справедливости, но 
сильнее всего об обновлении Церкви, в которой святые отцы перестанут думать 
только о себе и пополнении своего кошелька, а наконец-то обратятся к нуждам 
прихожан, помогут беднейшим, утешат и поддержат обиженных. Немудрено, что в 
революционные времена Лабрусс оказалась в Париже.
1786 год начался удручающе. Королевская казна была пуста. В стране недород. 
Французы с трудом находят себе пропитание. По ночам из Парижа в пригороды 
пробираются отчаянные горожане, чтобы под покровом темноты грабить редкие 
повозки с провизией, тянущиеся из провинции. Один из таких «провиантских 
поездов» с вяленой рыбой сопровождает молодой поручик Боунапарте. Ему 17 лет, 
он никому не известен. И в бедности он мечтает о великих делах. Но пока 
приходится сопровождать рыбные подводы.
Пара смоляных факелов ослепила лошадей первой повозки. Подводы на секунду 
замедлили ход. Но и этого хватило, чтобы из оврага, словно зайцы, выскочили 
дюжие парни, крича и улюлюкая. Миг – и подводы встали. Еще миг – и парни 
кинулись на оторопевших кучеров и солдат сопровождения. Их тащили с коней, 
бросали в мерзлую грязь. Нападение было столь внезапным, что времени на оборону 
не хватило. На обочину канавы полетел и молодой поручик Боунапарте. Секунда – и 
над его головой оказались вилы, занесенные кем-то из отчаянных грабителей. И 
вдруг…
«Стойте! – В ночи прозвенел тонкий девичий голос, в котором не было страха, 
зато звучали ноты приказа. – Не смейте трогать его! Он под защитой Всевышнего!» 
Вилы отлетели в сторону. Юного поручика подняли с земли. «Отвезите его подальше 
от этой свары! – вновь прокричала девушка. – Через несколько лет именно он 
станет вашим защитником. Весь мир узнает имя героя!»
Боунапарте отряхнули от грязи и посадили на повозку. Возница гикнул, и лошади 
рванули. Юный поручик обернулся, чтобы увидеть свою спасительницу, но только и 
смог заметить, что черную рясу с развевающимся на ветру наголовником. «Она 
кто?» – воскликнул Боунапарте пораженно. «Монашка, сбежавшая из монастыря, – 
проговорил возница. – Ей всего-то 18 лет, но вот уж год, как она бродит по 
стране и проповедует». – «О чем?» – «Говорит, что старая религия с ее жадными 
попами-лиходеями устарела. Что скоро наступит крах. Понадобится обновленная 
вера, более близкая по духу к самому Евангелию. И знаешь, как она ее называет? 
Религия свободы, братства и равенства. И мы ей верим, приятель». – «Да кто она 
такая?!» – «Сюзетт Лабрусс. Запомни это имя, приятель. Может, тебя и вправду 
будут знать люди, но ее точно не забудут».
Юную пророчицу и вправду любили люди. Они спасали ее от церковников, давая 
приют и еду. За это молодая пророчица объясняла, что настоящим католикам нужно 
вернуться к вере, чистой от лжи, обмана и алчности, к вере раннего христианства,
 которая взывала о любви к ближнему, а не о том, чтобы, обирая других, набивать 
свои карманы. Еще Сюзетт умела исцелять болезни и утешать страждущих. Словом, 
была почти святой. И никто не удивился, что в роковой 1789 год Сюзетт Лабрусс 
появилась в Париже, где к ней за советом и предсказаниями потянулись люди и 
простые, и известные.
Париж в то время давал приют многим отчаянным и сомневающимся. Даже служители 
церкви, усомнившиеся в правильности духовных путей, устраивали здесь диспуты. 
На одном из таких собраний Сюзетт Лабрусс познакомилась с монахом Домом Жерлем. 
Он был уже немолод, но полон оптимизма и желания участвовать в преобразованиях. 
Правда, официальная Церковь не одобряла его действий, зато он нашел 
восторженный отклик в сердцах приверженцев полузапрещенной секты «Новые 
иоанниты». Однажды Сюзетт подошла к нему. «Вы станете участвовать в 
преобразовательной деятельности, к которой так стремитесь, – предрекла девушка.
 – Но вы пожалеете об этом!»
Дом Жерль скривился. Да если бы ему только дали возможность, уж он никогда бы 
не пожалел! Но судьба распорядилась по-своему. В первый же год революции Жерль 
действительно стал членом Учредительного собрания Франции. С пафосом начал 
излагать свои идеи, но, увы, революция особым указом запретила всяческие 
религиозные воззрения. Правда, через пару лет сам Робеспьер сказал Жерлю: «Не 
отчаивайтесь! Придет время, когда я буду вынужден восстановить то, что теперь 
стремлюсь разрушить, – религию. Тогда вы поможете мне в этом деле». Эти слова 
Жерль с надеждой пересказал Сюзетт, но та только грустно усмехнулась. Она и 
сама мечтала об обновленной вере, но… Несколько дней назад ей было видение: 
голова Робеспьера катится к подножию гильотины. Видения никогда не подводили 
Лабрусс. А значит, будет казнь Робеспьера, но обновления Церкви не предвидится.
В Париже Лабрусс познакомилась с епископом Талейраном. «Папа отлучит вас от 
сана! – предрекла она. – Не противьтесь этому. Вы рождены для другого поприща. 
Вы будете служить республике, императору и королю!» Молодой Талейран искренне 
удивился: «Не может быть сразу и республики, и короля. Да и тому, кто захочет 
служить «многим господам», не сносить головы». Сюзетт перекрестилась: «Вам это 
не грозит. Вы найдете выход из любого положения, потому что сумеете стать 
политическим хамелеоном. Станете менять окраску, и вам будут верить». – 
«Глупости! – процедил Талейран. – С чего люди будут мне верить?» Сюзетт сплела 
пальцы и прошептала: «Если захотите вести людей за собой, скажите, что это 
необходимо им!»
Талейран крепко запомнил эти слова. Ими он будет пользоваться всю жизнь. Ведь 
ему, действительно отлученному папой римским от сана, придется вечно хитрить и 
изворачиваться. Но он сумеет найти язык с любой властью. Во времена республики 
он станет министром иностранных дел, но обманет чаяния народа и поможет 
Наполеону прийти к власти. Потом предаст и Бонапарта, снова став высшим 
внешнеполитическим сановником во времена реставрации королевской власти. И 
всегда, когда ему придется принимать неоднозначные решения, Талейран станет 
вспоминать совет Сюзетт Лабрусс. Больше того, когда о ней позабудут в 
революционных страстях, а потом намеренно станут вычеркивать ее имя из истории 
тех лет, именно старый лис Талейран вспомнит о Лабрусс в своих мемуарах и даже 
напишет: «Эта провидица не была типичной. Обычно они гадают за деньги, Лабрусс 
делала это бесплатно. Обычно гадалки пророчат клиентам, думая об их нуждах, 
Лабрусс же предсказывала миру, думая о всеобщем счастье, равенстве и братстве. 
Их она мечтала найти прежде всего в церкви. Старалась искренне, рисковала 
головой, но не сумела найти. Словом, она была некоей провидицей с общественным 
уклоном. Может, потому о ней так быстро забыли, в то время как не забыли о 
мадемуазель Ленорман?..»
И еще образованный Талейран, никогда, между прочим, не брезговавший обращаться 
к предсказателям, нашел показательные пророческие строки в манускрипте канцлера 
Парижского университета, кардинала Пьера д’Айи. Манускрипт был составлен в 
конце XIV века, но уже тогда провидец-кардинал предсказал Французскую революцию 
в конце века XVIII и появление двух величайших пророчиц, чьи имена будут 
начинаться на одну и ту же букву, но пути кардинально разойдутся. Так и вышло: 
одна была Ленорман, другая – Лабрусс, обе на букву «Л». Но пути оказались 
разными: Ленорман предсказывала в столичном Париже в комфортабельном салоне, 
живя на широкую ногу. Лабрусс же проповедовала в скитаниях, не имея практически 
ничего. И ратовала не за состоятельных клиентов, а за добро и справедливость 
между людьми. И за свои проповеди не брала ни гроша. Ну что это за пророчица? 
Это же смутьянка какая-то…
Немудрено, что она решила поучить уму-разуму самого папу римского. Но этот 
поступок заслуживает особого рассказа, ибо не было в мировой истории ничего 
подобного.



Пий VI и два французских генерала

Нелегко быть провидицей с общественным уклоном. Такие всем только мешают. Да и 
им не помогает никто. Вот и Сюзетт Лабрусс поняла: не стоит ждать поддержки от 
революции в делах церковных. И тогда Сюзетт решила сама заняться духовной 
миссией – отправиться в Рим, дабы рассказать самому папе о том, какие 
чудовищные несправедливости творятся в католическом мире. Лабрусс всерьез 
верила, что сможет убедить главу Ватикана покаяться в грехах и принять идеи 
свободы, равенства и братства. Но все вышло иначе: пророчица угодила в тюрьму.
Ее дорога в Рим больше напоминала триумфальное шествие. Простые люди любили 
Сюзетт и верили ей. Из всех пророчиц революции именно она была по-настоящему 
близка к народу. Ее феномен состоял в том, что она была даже не столь 
провидицей, сколь общественной деятельницей своей эпохи. В Рим она отправилась 
пешком, как паломница. По дороге проповедовала в церквях, домах, на улицах и 
площадях. Она излечивала больных – даже паралитиков поднимала на ноги, 
прокаженных очищала от язв. Французы, немцы, итальянцы встречали ее как святую. 
Немудрено, что папа счел ее личным врагом, а прелаты католической церкви вообще 
чуть не ведьмой. До Рима добраться она не успела, уже в Болонье смутьянку 
поджидал папский нунций. Не оробевшая и перед ним, Сюзетт Лабрусс предрекла: 
«Если Пий VI не покается, посадит меня, разрешит убить французского генерала, 
то другой генерал прикажет арестовать его, и папа умрет через год!» Услышав 
рассказ нунция, Пий растерялся. Он вообще был человеком нерешительным, и, отдав 
приказ заточить смутьянку в тюрьму замка Святого Ангела в Риме, все же не 
решился ее казнить. Так что Сюзетт все-таки попала в Святой город. Правда, в 
качестве узницы, а не проповедницы.
Увы, ее предсказание исполнилось. В декабре 1797 года при уличных беспорядках 
папская охрана убила видного французского генерала Дефо. Французы тут же 
среагировали, послав в Рим армию под командованием генерала Луи Бертье. 15 
февраля 1798 года армия захватила Рим, и папа Пий отправился в тюрьму крепости 
Балансе. В августе 1799 года там он и умер.
Поразительно, но с генералом Луи Бертье Сюзетт Лабрусс связывало еще одно 
давнее пророчество. Они встретились за 10 лет до смерти Пия VI – 8 июля 1789 
года. Тогда храбрый вояка Луи Бертье еще только мечтал о высших чинах. Сюзетт 
ошарашила его: «Через неделю ты станешь генералом! Но все равно останешься 
верным солдатом. А через три года спасешь двух важных женщин». Бертье не 
поверил: «Генералом мне не стать. Я с трудом до майора-то дослужился!» Сюзетт 
улыбнулась: «Ты станешь даже военным министром. И после твоей смерти у тебя 
будут учиться солдаты всего мира. Но ты должен беречь себя. Ведь именно тебе 
предстоит спасти меня!»
Лабрусс ни в чем не ошиблась. В день взятия Бастилии Луи Бертье остался верен 
королю и принимал участие в защите тюрьмы. Наутро, 15 июля 1789 года, по указу 
короля он стал генерал-майором. Затем его назначили начальником штаба 
Национальной гвардии Версаля, где пребывал монарх. В 1792 году Бертье спас двух 
родных теток Людовика XVI и помог им выбраться из революционной Франции. Это 
был воистину благородный и героический поступок. Только за одно подозрение о 
связи с кем-то из Бурбонов, родственников короля, можно было проститься с 
жизнью. Но Бертье, тронутый страданиями престарелых женщин, все же помог им, 
рискуя жизнью.
Но в дни кровавого террора осторожный Бертье решил не рисковать и покинул Париж.
 При Наполеоне же вернулся и стал бессменным начальником штаба армии Бонапарта. 
Именно тогда он и заложил такие основы штабной службы, по которым до сих пор 
учатся офицеры всей Европы.
Но дальнейшее оказалось тоже верным: именно на долю Бертье и выпало 
освобождение Лабрусс из римской тюрьмы. Провожая ее в специально снятый дом на 
тесной римской улочке, Бертье не удержался и спросил: «Если еще тогда в Париже 
ты знала, что мне придется тебя освобождать, разве ты не предвидела, что папа 
Пий VI угодит в тюрьму? Зачем тогда тебе надо было идти в Рим и вразумлять 
его?»
Лабрусс вздохнула: «У судьбы не прямая дорога. Всегда возможна извилина или 
развилка. Если б папа прислушался ко мне, может, я уже давно жила бы в том доме,
 куда ты везешь меня только сейчас. И была бы не узницей, а гостьей папы. Тогда 
и Пий не оказался бы в тюрьме. Результат вышел бы тем же – ты приехал бы в Рим 
и здесь встретил и папу и меня. Но все было бы по-иному… Таких развилок много 
скапливается за годы жизни. И каждый человек может их использовать себе на 
благо. Но я, увы, не слишком могущественная провидица, как парижская Ленорман. 
Она видит сразу все дороги и результат. А я только до ближайшей развилки…» – «И 
что ты видишь про меня?» – не удержался Бертье.
Сюзетт улыбнулась: «Невероятное! Вижу, как ты, мой храбрый маршал, передашь 
Наполеону императорскую державу, а наш общий приятель, Талейран, накроет его 
плечи алой мантией с королевским горностаем». – «Ну уж это точно – выдумка! – 
хохотнул Бертье. – Зачем герою республики, славному гражданину Бонапарту 
держава с мантией?!»
Сюзетт засмеялась: «Гражданину республики они, конечно, не нужны. А вот 
императору Франции просто необходимы!» – «Глупости!» – взорвался Бертье. 
«Поживешь – увидишь!» – философски заметила провидица.
И маршал Бертье увидел. 2 декабря 1804 года на коронации Наполеона он лично 
подал новоявленному императору императорскую державу Франции, другие маршалы – 
кто шпагу святого Шарлеманя, кто орден Почетного легиона. А вот министр 
Талейран, старый знакомый Сюзетт Лабрусс, накинул на плечи Наполеона пурпурную 
мантию с королевским горностаем. Все случилось, как описала Лабрусс.
Сама же пророчица после римского пленения вернулась в родную Францию истинной 
героиней. Ее торжественно встречали в городах и селениях, предлагали дома и 
деньги. Но она от всего отказалась. Даже придя в Париж, не осталась там, а 
отправилась в странствие по стране и вплоть до восстановления монархии колесила 
с проповедями о любви и братстве, взаимопомощи и доброте друг к другу.
Однако официальная Церковь, вернувшаяся после воцарения Людовика XVIII, не 
приняла народную пророчицу. На нее начались гонения, а потом Лабрусс и вовсе 
исчезла с исторической сцены. Что с ней стало, неизвестно – ни когда она умерла,
 ни где. Понятно, что официальная Церковь, а за ней и власти предержащие 
всячески попытались стереть даже саму память о ней. Да и то подумать: какой 
власти нужны все эти обновления, о коих так страстно мечтала эта странная 
пророчица с общественным уклоном? Однако в памяти народа эта странная пророчица 
все равно осталась. Да и как иначе? Она же стала единственной 
женщиной-предсказательницей, которая сделала предсказание самому папе римскому.



«Я ль буду в роковое время…»

Декабрь 1825 года выдался в Петербурге малоснежным, зато ветреным. В проулках 
выло так, что простые горожане жались к стенам и шептали: «Голосит как по 
покойнику!»
В квартире поэта Кондратия Федоровича Рылеева на набережной Мойки в доме № 72 
шло бурное обсуждение: выступать против присяги новому царю Николаю I или 
подождать другого случая? Все обернулись на хозяина, ведь поэт Рылеев был душой 
Северного тайного политического общества. Кондратий встал: «Мы сильны, и 
отлагать не должно. Судьба наша решена!»
«Виват! – радостно и разгоряченно закричали будущие декабристы. – Рождество мы 
уже станем праздновать в стране своих принципов!» Рылеев переплел пальцы: «Я 
уверен, что мы погибнем… хотя пример, конечно, останется…» Писатель Александр 
Одоевский, друг поэта, тихо проговорил: «Откуда подобный пессимизм?» Рылеев не 
ответил…
Да и что мог сказать он, много раз испытавший судьбу на поле брани и получивший 
одно за другим три предсказания?.. Хотя, конечно, надо верить в лучшее…
Он всегда говорил себе так: и когда строгий отец Федор Андреевич отдал его в 
Петербургский кадетский корпус, и когда оставил там – на муштру, битье розгами 
и вечное недоедание – на целых 13 лет. Отец сам был полковником в отставке. Не 
имея средств, он стал управляющим княгини Варвары Голицыной в ее имении Батово 
Петербургской губернии, там Кондратий и родился 18 сентября (29-го по старому 
стилю) 1795 года.


Пророчество первое: «Вы можете быть спокойны…»


Когда он переступил порог корпуса, ему было 6 лет. В силу бедности и 
неродовитости он не мог рассчитывать ни на какие поблажки. Спасало одно: книги. 
Уже с 8 лет он начал «марать бумагу стишатами», как выразился один из его 
наставников. Прочел про Цезаря и решил заделаться великим полководцем и 
руководствоваться благом народа. Когда же началась Отечественная война 1812 
года, написал отцу письмо – восторженное, романтическое – «мечтаю о счастии 
приобщиться к числу защитников своего отечества!». И едва в 1814 году состоялся 
выпуск его курса, Рылеев записался в действующую армию.
Вот там-то он узнал, почем фунт лиха и какова изнанка войны. Но он все равно 
говорил себе: надо верить в лучшее. Его полковые товарищи, такие же 
артиллерийские офицеры, продвигаясь с боями русской армии, часто захаживали к 
гадалкам и предсказательницам в тех местах. Всем хотелось знать, вернутся ли 
они с войны. В одном из захудалых городков Германии товарищи затащили и Рылеева 
к местной гадалке. Та хоть и была немкой, но одевалась как цыганка. Раскладывая 
огромные странные карты, трясла широкими разноцветными рукавами, бормотала 
что-то невнятное. А под конец сказала: «Вы можете быть спокойны, герр офицер. 
Вас не убьют ни на войне, ни на дуэли». Такой ответ вполне устроил 18-летнего 
офицера, и ничего уточнять он не стал.


Пророчество второе: «Вы умрете не своей смертью!»


К осени 1814 года полк Рылеева уже обосновался в побежденном Париже. Как ни 
странно, парижане принимали «освободителей от корсиканского чудовища Наполеона» 
весьма благосклонно – приглашали на балы, маскарады, суаре и парадные обеды. В 
столице Франции было и еще одно развлечение – все старались попасть в 
гадательный салон мадемуазель Ленорман, пророчицы, которую за верность 
предсказаний Европа звала французской сивиллой.
Не устоял и Кондратий, которому в сентябре как раз исполнилось 19 лет, и он 
решил узнать будущее. Плохих предсказаний он не опасался, ведь у него уже было 
вполне благополучное пророчество немецких земель. Однако знаменитая Ленорман 
отмахнулась от вошедшего русского. «Трудно гадать такому красавцу!» – 
отшутилась она. Однако юный офицер оказался настойчив: «Не хотите посмотреть по 
картам – погадайте по руке!»
Вздохнув, Ленорман взяла ладонь Рылеева, но, взглянув, отбросила в ужасе: «Я не 
могу вам ничего сказать!» Рылеев уперся: «Я настаиваю!» И тогда гадалка 
выдохнула: «Вы умрете не своей смертью!» Юноша удивился: «Не может быть! Мне 
уже гадали и сказали, что меня не убьют ни на войне, ни на дуэли!» – «Все будет 
гораздо хуже! – отрезала Ленорман. – И больше ничего не спрашивайте! Я не 
скажу…»
От предсказательницы Рылеев вышел в самом тяжелом расположении духа. Он уже 
много раз слышал, что странная парижская пророчица отказывается гадать русским. 
А когда ее вынуждают, предсказывает несчастья. Приятелю Рылеева – милейшему 
Муравьеву-Апостолу – Ленорман напророчила, что его повесят. Глупость какая! По 
российским законам аристократа никак нельзя повесить – это же позорная казнь 
для простонародья.
Весной 1817 года Рылеев вместе со своей частью вернулся на родину. Влюбился в 
дочку воронежского помещика Наталью Тевяшову, написал в честь этого чувства 
множество лирических стихов и попросил у матери благословения на свадьбу: 
«Решительно женюсь!» Пришлось, конечно, выйти в отставку и поступить на службу. 
Но романтические настроения не прошли. «Сумею доплатить Отечеству на 
партикулярной службе то, что недоплатил на военной», – написал Кондратий матери.
 Вот таким общественным романтиком был 22-летний Рылеев!..
С осени 1820 года он становится заседателем Петербургской уголовной палаты. Он 
уже мечтал о том, как станет защищать обиженных и все опять же станет хорошо, 
но вышло иначе. Несправедливые приговоры шли потоком, но молодой заседатель 
ничего не мог сделать. «Для нынешней службы нужны подлецы, – с горечью напишет 
он матери, – а я никак не могу им быть!..»
Неудивительно, что осенью 1823 года Рылеев вступает в тайное Северное общество. 
К тому времени он уже довольно известный стихотворец. Он сошелся с литературным 
миром, подружился с Пушкиным. Еще в 1820 году Рылеев создал сатирическую оду «К 
временщику», став первым политическим поэтом. В 1821–1823 годах он опубликовал 
знаменитые исторические поэмы «Думы», среди которых культовыми стали «Смерть 
Ермака» («Ревела буря, дождь шумел,/ Во мраке молнии летали…») и «Иван Сусанин» 
(«Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги…»). Все это положило начало русской 
гражданской поэзии. Но «поэт в России больше чем поэт…» – и вот уже романтик 
Рылеев член тайного общества. И вот его трагическое прозрение: «Я ль буду в 
роковое время…»


Пророчество третье: на крови.

Еще до того, как выпал снег, Рылеева пригласили прочитать свои лирические стихи 
в салон статской советницы Екатерины Татариновой, известной на весь Петербург 
как «тайная пророчица». Она не гадала ни по просьбе, ни за деньги, но иногда на 
нее сходили спонтанные предсказания, которые она обычно выражала немного 
нескладными стихами. Вот и теперь, после того как все приглашенные на вечер 
разошлись, Татаринова задержала Кондратия. Слова ее были путаны. «Что же делать,
 как нам быть? – воскликнула она словно в трансе. – Надо Россию кровью обмыть!» 
– «Вы говорите о крови нового императора Николая?» – глухо спросил поэт. «Нет, 
о другой крови… – прошептала Татаринова. – Может быть, вашей…»

Ну как после трех пророчеств можно было не сказать: «Я уверен, что мы 
погибнем…»? Конечно, можно было бы не пойти на Сенатскую площадь. Но ведь шли 
не для себя – искали лучшей жизни для народа. И вот итог: именно народ от 
декабристов и отшатнулся. Люди не поняли их порыва. Жены-дворянки поехали за 
ссыльными мужьями в Сибирь, а народ улюлюкал им вслед. Жена Наталья тоже 
бросилась хлопотать за Рылеева. Рыдала: «Не сиротите нашу крохотную дочь!» 
Ничего не помогло. Немецкая гадалка оказалась права: его не убьют ни на войне, 
ни на дуэли. Ленорман увидела судьбу Рылеева на 10 лет вперед, Татаринова 
подтвердила: кругом кровь…
Ранним утром 13 июля (25-го по старому стилю) 1826 года пятерых 
зачинщиков-декабристов, в том числе и Кондратия Рылеева, казнили. Причем поэта 
дважды: под ним оборвалась веревка. Обычно в таком случае казнь заменяют 
каторгой, считается, что за осужденного заступились Небеса. Но что России до 
Небес? Сто верст и все лесом… Николай I приказал продолжить казнь. Поэта 
повесили вторично.
P. S. Семье казненного (жене и дочери Рылеева) по царскому распоряжению выдали 
денежное пособие. Супруга Николая I выслала Наталье Рылеевой 2 тысячи рублей. 
Дочери Рылеева определили казенный пенсион. Как всегда, все измерилось 
деньгами…



Предупреждение судьбы, или Последствия ослушания

С именем поэта-декабриста Кондратия Рылеева связано еще одно пророчество, а 
вернее, связано оно с его матерью – Анастасией Матвеевной Рылеевой. Известно, 
что она без памяти любила своего единственного сына. Но когда ребенку 
исполнилось 3 года, он заболел крупом, болезнью по тем временам почти 
неизлечимой. Из Петербурга вызвали врачебное светило, но, осмотрев 
задыхающегося мальчика, врач только и сказал: «Молитесь, если вы набожны!..» 
Мать упала на колени. Но казалось, Бог не слышал ее молитв – сын метался и 
хрипел. И тогда, забыв обо всяком смирении, мать воскликнула: «Всемогущий Боже! 
Ты учил нас молиться: «Да будет воля ТВОЯ!» Но сейчас я требую: да будет воля 
МОЯ – оставь жизнь моему сыну!»
И вдруг откуда-то раздался странный голос: «Опомнись, женщина, ты сама не 
знаешь, о чем просишь!» Анастасия Матвеевна обернулась и увидела… ангела со 
свечой. «Не моли о выздоровлении! – горестно произнес он. – Пусть сын твой 
уйдет на Небеса, не принеся на землю ужасного зла!» Анастасия Матвеевна 
вскочила: «Мой сын никому не может принести зла!» Ангел вздохнул: «Я покажу 
тебе жизнь сына…» Он поднял над собой свечу и отодвинул невесть откуда 
взявшуюся первую завесу. Перед матерью возникла та же комната, в которой только 
что умирал ее сын. Но на этот раз мальчик лежал на кроватке румяный и здоровый. 
Вот он улыбнулся во сне – и все пропало. Снова возник ангел со свечой и 
отодвинул вторую завесу. Анастасия Матвеевна увидела своего сына лет десяти. Он 
сидел за столом и что-то увлеченно читал. И снова ангел отдернул завесу. Перед 
матерью возникла картина: ее выросший сын в военном мундире быстро шел по 
незнакомому ей чужеземному городу. Миг – и он скрылся вдали.
А ангел уже отдергивал четвертую завесу. Анастасия Матвеевна увидела некое 
официальное помещение с государственным гербом. Ее Кондратий, совсем уже 
взрослый, сидел на службе в гражданском партикулярном платье и что-то писал. 
Потом возникла пятая комната. Там было много народу. Незнакомые Анастасии 
Матвеевне молодые люди, видно друзья ее сына, о чем-то громко и взволнованно 
спорили. А ангел уже тянул мать к шестой завесе. Однако около ее плотной пелены 
он остановился: «У тебя еще есть ТВОЯ воля, чтобы все предотвратить. Одумайся, 
пока не поздно. Иначе увидишь ужас, который ждет твоего сына. Отступись, и он 
покинет землю, не ведая зла. Но если сейчас ты зайдешь за эту завесу, обратного 
пути не будет – зло свершится!» – «Господь милостив! – воскликнула мать. – Он 
не допустит зла и оставит мне сына. Открывай!»
Ангел вздохнул и раздернул последнюю завесу. За ней, покачиваясь, скрипела… 
виселица. Анастасия Матвеевна в ужасе увидела в петле своего сына и лишилась 
чувств. А когда очнулась, за окнами уже брезжил рассвет. Ее маленький Кондратий 
тихо спал и дышал спокойно. «Какой ужасный сон…» – только и успела подумать 
мать, как мальчик улыбнулся во сне – точь-в-точь как в начале ужасного видения. 
Но он был жив! Об ином мать старалась не думать! Но однажды, уже спустя много 
лет, зашла к сыну в комнату. Тот что-то увлеченно читал. Мать окликнула его, но 
он ее даже не заметил. Зато перед ее глазами встала давняя картина кошмарного 
видения. И она поняла, что Небеса отдернули перед ней вторую завесу.
Потом началась война с Наполеоном. Увидев сына в мундире, мать побелела: это 
была третья картина ее дав него видения. Кондратий в составе русской армии 
прошел через всю Европу, поглядев, как живут люди в свободных от 
крепостничества странах. Вернувшись на родину, он поступил на гражданскую 
службу. И однажды, зайдя в его кабинет, мать узнала то самое официальное 
помещение с гербом из четвертой ночной картины. Правда, со службы Кондратий 
уволился и занялся литературой. Его признали как поэта-романтика, но мало кто 
знал, что он еще и идеолог тайного общества.
В дом Рылеевых стали приходить друзья, будущие декабристы. Мать встречала их, и 
ужас сжимал ее душу – она узнавала тех самых спорящих молодых людей, которых 
видела за пятой завесой своего ночного кошмара. Не удержавшись, Анастасия 
спросила сына: «Скажи, что вы задумали? Зачем собираетесь, о чем говорите? Мне 
страшно за тебя, сынок!» Кондратий попытался улыбнуться: «Я и мои друзья стоим 
за правое дело, и мы готовы на все. Не отговаривайте меня, маменька, а 
благословите!» И мать поняла, что это – конец: ужасная картина, некогда 
показанная ангелом, сбудется. Но мать прижала сына к сердцу и благословила. Он 
же говорил о правом деле…
Кондратия Рылеева казнили 13 июля (по старому стилю) 1826 года. Анастасия 
Матвеевна, в отличие от иных родственников казненных, не осудила своего сына и 
всю дальнейшую жизнь поддерживала светлую память о нем. О страшном видении она 
долго ни с кем не делилась. Но однажды не выдержала и рассказала близким 
друзьям, а потом и написала свое знаменитое письмо. Правда, послание это до сих 
пор подвергается историками сомнениям: кто говорит, что это – результат 
воспаленного воображения матери, у которой смертельно болел ребенок, кто 
уверяет, что бедная женщина выдумала все, потрясенная казнью сына. Ну а кто и 
вовсе уверяет, что письмо Рылеевой – подделка. Пусть они говорят! А вы, дорогие 
читатели, прочтите последние строки послания матери: «Вы, те, кому я протягиваю 
мои руки, с кем я говорю сейчас, может быть, через многие годы! Клянусь вам 
всеми страданиями, перенесенными мной, что все, написанное мной, – правда, 
светлая правда!»
Вот тут и задумаешься: если Бог не дает ребенка, что это значит? Например, 
православная религия не считает, что это – проклятие или наказание. Напротив, в 
этом усматривается знак: данным людям следует жить ради особых свершений, 
предназначенных им судьбой. А может, просто ребенок данной пары может принести 
в мир некую угрозу – не будь его, все пошло бы по-иному. История имеет много 
подобных примеров. Ведь если бы у Николая II и его супруги не было больного 
сына, история России могла бы повернуться по-другому. При дворе не забрал бы 
силу Григорий Распутин, которому удавалось лечить царевича Алексея. Николай, не 
обремененный боязнью за больного сына, занимался бы делами правления… Впрочем, 
у истории не бывает сослагательных наклонений. Или все же бывает, а мы просто 
не хотим их?



Вещий сон

С самым кровопролитным сражением Отечественной войны 1812 года – битвой под 
Бородином 7 сентября (26 августа по старому стилю) – оказалось связано 
множество мелких, но ярких и трагических событий. Но возможно, самым загадочным 
и мистическим оказалось пророчество, случившееся в семье молодого 
генерал-майора русской армии Александра Тучкова.
Шла ранняя весна 1812 года. Хотя в Европе и было неспокойно, но грядущая война 
России с Наполеоном еще не началась. Полк генерала Тучкова мирно стоял в 
Минской губернии. К генералу приехала его молодая супруга – Маргарита. Конечно, 
жизнь в полку не приветствовалась дамами высшего света, но Маргарита, несмотря 
ни на что, старалась не разлучаться с любимым мужем даже в заграничных походах, 
куда направляли полк Тучкова, разделяла с ним все тяготы и лишения нелегкой 
походной жизни.
Однако весной 1812 года красавица Маргарита приехала в часть мужа после 
рождения долгожданного сына Николеньки. Тому уже пошел второй годик, и мать 
смело оставила его у своих родителей на руках нянек и мамок.
В то утро у Тучкова проходило армейское совещание, и Маргарита прикорнула в 
соседней комнате. Ей приснился странный сон. Будто рядом с ней стоит брат 
Кирилл, который служит адъютантом у генерала Барклая-де-Толли. Отрываются 
темные двери, и входит ее старик отец Михаил Петрович. Он протягивает Маргарите 
крошечного сына Николеньку и горестно говорит: «Вот все, что осталось тебе от 
твоего Александра!.. Муж твой пал на Бородинском поле…» Маргарита в ужасе 
смотрит на отца, озирается по сторонам и вдруг видит, как прямо в воздухе 
вокруг нее вспыхивает надпись «Бородино», и слышит свистящий шепот из этого 
незнакомого слова.
В ужасе Маргарита закричала и… проснулась. Слава богу, это был всего лишь 
кошмарный сон! В комнату уже вбежал ее любимый муж – живой и невредимый. Но 
ужас застлал разум бедной женщины. «Что такое Бородино?! – закричала она не 
своим голосом. – Где находится Бородино?!» Перепуганный Тучков начал утешать 
жену: «Это просто глупый сон. Я никогда не слышал такого названия!» Но 
перепуганная Маргарита все кричала. Чтобы успокоить ее, Александр принес карты, 
разложил их перед женой. Вдвоем они долго искали название, но не нашли. «Нет 
никакого Бородина!» – подытожил Тучков и погладил жену по голове, как маленькую.

Да только, видно, не на тех картах искали. Ведь деревня Бородино находилась 
аккурат под Москвой. Но кто же мог предположить, что неприятель не только 
нападет на Россию, но и подойдет так близко к Первопрестольной?
На рассвете 26 августа на Бородинском поле началось самое грандиозное сражение 
Отечественной войны 1812 года, одно из самых кровопролитных за все XIX столетие.
 Трое братьев Тучковых участвовали в бою. Александр погиб на знаменитых 
Багратионовых флешах. Когда солдаты на мгновение заколебались под утроенной 
атакой французов, он высоко поднял знамя Ревельского пехотного полка и повел 
его в бой. Но через несколько мгновений пушечное ядро, выпущенное с французской 
батареи, угодило прямо в молодого генерала и разорвалось прямо у него на груди.
Маргарита в то время находилась в Кинешме. Почти все дни она проводила в церкви 
– молилась и плакала. В один из таких сентябрьских дней, выйдя на улицу, она 
вдруг увидела своего брата Кирилла. Кинулась обнимать его, но брат был бледен и 
молча повел сестру за собой. Они вошли в дом. И тут отворились тяжелые темные 
двери, и вошел их отец, сгорбленный и постаревший. На руках он держал 
крохотного Николеньку. И прозвучали слова из кошмарного, но вещего сна: «Вот 
все, что осталось тебе от твоего Александра!.. Муж твой пал на Бородинском 
поле…» У Маргариты помутилось сознание. Она только и прошептала: «Где находится 
Бородино?!» – и упала в обморок.
Но недаром она ездила с мужем по полям сражений в мужском платье. Приехала она 
и на страшное Бородинское поле. Там стоял смрад, лежали непогребенными десятки 
тысяч тел – отступая, войска не смогли предать земле умерших героев. Зажав нос 
и борясь с подступающей тошнотой, Маргарита бродила по запекшемуся от крови 
полю, крестясь и наступая на умерших. Она хотела найти тело мужа. Но так и не 
смогла.
Поняв, что найти тело Александра невозможно, она вернулась домой. Но не 
смирилась. Она не могла. Не имела права…
Уже через год с малолетним сыном на руках Маргарита Тучкова вернулась в 
Бородино. Внесла огромный вклад в Можайский монастырь, монахи которого хоронили 
и отпевали обезображенные тела. А на следующий год начала постройку часовни над 
братскими могилами. Потом стала руководить постройкой храма. Сама поселилась 
как схимница в крошечной сторожке при стройке.
Она решила выкупить землю для строительства церковных зданий. Но этого не 
потребовалось. Владельцы отдали ее бесплатно. Они даже прозвали Тучкову «святой 
генеральшей». Земли оказалось много. И тогда Маргарита выстроила при храме 
богадельню – ведь множество женщин, чьи мужья геройски пали на Бородинском поле,
 остались вдовами без всяких средств. К началу 1830-х годов в Спасо-Бородинском 
богоугодном общежитии во главе с Маргаритой Михайловной обосновалось 70 вдов и 
девушек-бесприданниц. Женщины не только постоянно творили молитвы. Обитель 
обеспечивала себя – насельницы пряли, ткали, шили одежду и пекли на продажу 
особый хлеб, пользовавшийся большим спросом даже в самой Москве. Дошел рецепт 
этого хлеба и до наших дней. Так что, покупая буханку черного «Бородинского», 
вспомните и о героях 1812 года и об их вдовах – в первую же очередь о Маргарите 
Михайловне Тучковой, ставшей хранительницей душ, погибших при Бородине.
В конце 1830-х годов Спасо-Бородинская община стала женским монастырем, а 
Маргарита Тучкова – его настоятельницей, матерью Марией. 26 августа 1839 года в 
честь 25-летия победы над Наполеоном на Бородинском поле был устроен парад 
российских войск и открыт памятник в честь павших героев. На открытии памятника 
император Николай I низко поклонился Тучковой: «Вот почтенная вдова, которая 
предупредила меня и сама воздвигла памятник неподражаемый, – неожиданно 
произнес он, указав на Спасо-Бородинский монастырь. – Теперь все знают про 
Бородино – памятник воинской славы».



Судьба под диктовку

Пророчества часто обретают совершенно непредсказуемые облики. Судьба ухитряется 
найти (или сотворить) посланцев, которые сообщают тем или иным людям их будущее.
 История имеет много классических примеров «диктовки судьбы». Конечно, если бы 
такие «диктанты» выслушивали люди творческих профессий, это было понятно: 
творческие люди склонны к фантазиям. Но самый показательный случай произошел с 
человеком, не склонным ни к каким фантазиям…
Герой Отечественной войны 1812 года и покоритель Кавказа, генерал Ермолов был 
одним из лучших русских военачальников, человеком огромного личного мужества, 
пользовавшимся безграничной любовью в армии. Уже при жизни подвиги генерала 
воспевали Пушкин, Лермонтов, Жуковский. Молодой Лев Толстой обсуждал с 
Ермоловым тему своей будущей эпопеи «Война и мир».
Однако в истории Алексей Петрович Ермолов остался не только как символ доблести 
русского оружия. Сохранились многочисленные свидетельства того, что генерал 
обладал поразительным даром предсказывать судьбу, и, как правило, безошибочно.
Так, например, в ночь перед Бородинским сражением он попрощался со своим другом 
– молодым генералом Кутайсовым, сказав, что тот «найдет свою смерть от 
пушечного ядра». И действительно, на следующий день Кутайсов был убит ядром, 
выпущенным с французской батареи. Напротив, за день до битвы под Лейпцигом 1813 
года Ермолов в разговоре с бароном Остен-Сакеном как бы вскользь заметил: «Не 
робей, пули для тебя еще не отлито! – Потом сделал небольшую паузу и добавил: – 
Да и вообще никогда не будет отлито».
И ведь как в воду глядел! Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен не только не получил ни 
одной царапины в Лейпцигском сражении, но не был ранен и в десятках последующих,
 участником которых он стал за свою полувековую службу в русской армии.


Дж. Доу. Портрет Алексея Петровича Ермолова. Не позднее 1825

Поговаривали, что способности к предсказанию у Ермолова проявились неспроста. 
Вспоминали, что когда он в молодости был в ссылке в Костромской губернии, то 
сумел встретиться со знаменитым прорицателем того времени монахом Авелем. И 
якобы Авель открыл ему некую тайну – как возможно увидеть будущее. Так это или 
не так, сейчас уже не установишь. Однако же есть документально подтвержденный 
исторический факт – за пятьдесят с лишним лет до своей кончины Ермолов с 
абсолютной точностью знал об основных событиях, которые произойдут лично с ним 
на протяжении всей его последующей жизни, включая и дату собственной смерти. И 
обстоятельства, в которых он получил эти знания, были весьма и весьма 
загадочные.
В то время Алексей Петрович служил «всего лишь» в чине подполковника и был 
послан в небольшой провинциальный городок провести одно служебное дознание. И 
вот как-то вечером сидел он за столом в комнате выделенного ему дома, обдумывая 
показания разных людей, с которыми столкнулся в ходе расследования. Внезапно 
прямо перед своим столом Ермолов увидел незнакомого человека, судя по одежде – 
местного небогатого горожанина. Алексей Петрович вздрогнул – видать, так 
глубоко задумался, что даже скрипа отворяемой двери не услышал. Хотел позвать 
ординарца, да словно язык к нёбу прирос. Хотел спросить у незнакомца, что тому 
нужно, да и как он вообще здесь оказался, но и тут какая-то сила остановила. 
Незнакомец же, нисколько не смущаясь, взглянул прямо в глаза Ермолову, 
улыбнулся и вдруг потребовал: «Возьми перо и бумагу. Пиши!»
Как завороженный, Ермолов потянулся за чистым листом, а пришедший, опять 
улыбнувшись, начал диктовать: «Подлинная биография. Писал генерал от инфантерии 
Ермолов…»
Алексей Петрович хотел было возразить, что никакой он еще не генерал, а пока 
лишь скромный подполковник, но опять ничего не смог вымолвить и, словно 
загипнотизированный, исписал целый лист бумаги, на котором предстали основные 
события всей его последующей жизни. Здесь говорилось и о войне 1812 года, и о 
поездке ко двору персидского шаха в 1817 году, и о событиях на Кавказе, и об 
опале генерала при Николае I, и о весьма долгом периоде жизни в отставке вплоть 
до кончины в весьма почтенном возрасте. Закончив диктовать, таинственный 
человек удовлетворенно вздохнул и вдруг неожиданно исчез, словно его и не было. 
Ермолов же, очнувшись, кинулся к своему ординарцу, находившемуся в соседней 
комнате. Но тот поклялся, что никто не проходил в кабинет его высокоблагородия. 
Более того – и не выходил оттуда. Да и сама входная дверь дома давно была 
закрыта на замок.
Понимая, что история эта выглядит несколько странной, Ермолов долго никому о 
ней не рассказывал. И только в глубокой старости поведал о таинственном 
происшествии одному из своих близких знакомых. Знакомый этот отправлялся со 
спецпоручением в Европу и зашел попрощаться с Алексеем Петровичем в его 
московский дом на Пречистенке. Было это в конце 1859 года, и тогда Ермолову шел 
уже 83-й год. Друг тревожился, застанет ли он в живых старика, когда вернется. 
«Не бойся, – сказал Ермолов. – Езжай спокойно. Я не умру до твоего возвращения».
 Друг вздохнул: «Точно только Бог может знать, а нам, грешным, ничего не 
ведомо…» Генерал тяжело поднялся со своего массивного кресла и пробурчал: «А 
вот это как сказать…»
Ермолов подошел к письменному столу и извлек из него пожелтевший от времени 
лист бумаги: «Узнаешь, чей почерк?» Друг взглянул: «Твой!» – «Тогда смотри. – 
Ермолов раскрыл пожелтевшие листы. – Здесь записаны все важнейшие даты моей 
жизни. И записал все это я сам еще в молодости». И Алексей Петрович рассказал 
другу ту самую таинственную историю, случившуюся с ним много лет назад. Он даже 
показал своему собеседнику весь документ, закрыв лишь последнюю строку: «Этого 
тебе не надо читать. Здесь записаны год, месяц и день моей смерти».
Друг прочел все внимательно и изумился. В самом деле, в документе точно были 
изложены основные факты ермоловской биографии. Да и бумага по виду была 
довольно старая. Но быть может, старик решил пошутить и разыграть своего гостя? 
Тем более что последнюю строчку посмотреть не дал. Но уж как-то не похоже все 
это было на характер Ермолова, явно не склонного к подобным розыгрышам.
Сомнения развеялись окончательно, когда после смерти генерала в его архиве 
обнаружился тот самый документ с указанием абсолютно точной даты кончины – 11 
апреля 1861 года. Надо сказать, что и встретил генерал свою смерть весьма 
примечательно. Он спокойно сидел за столом в своем любимом кресле, постукивая 
по старой привычке ногой об пол. То есть он спокойно ждал – уверенный в том, 
что произойдет.
Случай этот, ставший известным после смерти генерала, наделал много шума. 
Современники живо обсуждали его, гадая, кто же был незнакомцем, посвятившим 
Ермолова в тайну его собственной судьбы? Персонаж вещего сна? Вряд ли, ибо 
подобные сны если и предсказывают события, то не в таких количествах и не с 
такой точностью. Видение некоего духа в спиритуалистическом понимании? 
Сомнительно. Ведь генерал не узнал в таинственном госте никого, с кем был бы 
знаком.
Впоследствии сын генерала Ермолова в подробностях пересказал загадочную историю,
 приключившуюся в молодости с его отцом, известной исследовательнице оккультных 
явлений Елене Петровне Блаватской. Она живо заинтересовалась этим случаем и 
даже посвятила ему большую статью под выразительным названием «Астральный 
пророк». В статье этой в соответствии с постулатами оккультизма и эзотерической 
философии она утверждала, что случившееся было проявлением некоего высшего эго 
генерала Ермолова. Ведь если принять доктрину о том, что для индивидуального 
бессмертного эго человека в Вечности не существует ни прошлого, ни будущего, а 
только одно бесконечно длящееся настоящее, то окажется вполне естественным, что 
«вся жизнь личности, которую одушевляет эго, от рождения до смерти, должна быть 
столь же ясно видна высшему эго, как она невидима и скрыта от того 
ограниченного зрения, которое имеет его временная и смертная форма». По версии 
Блаватской, Ермолов, работая поздно вечером, внезапно впал в некое дремотное 
состояние. И личность его внезапно стала восприимчивой к присутствию своего 
высшего эго. Именно по его подсказке Ермолов и записал чисто механически все 
события открывшейся ему биографии.
Что же касается образа странного человека, одетого как небогатый горожанин, то 
он, по мнению Блаватской, относится к «тому классу хорошо известных явлений, 
которые знакомы нам как ассоциации идей и реминисценции в наших сновидениях». 
Иначе говоря – своеобразным отражением множества горожан, которых Ермолову 
перед этим пришлось опросить в ходе своего расследования.
Что ж, может быть, такое объяснение предвидения генерала Ермолова и справедливо.
 Кто знает? Поговаривают, что к нему же склонялся в старости и сам генерал, 
когда на вопрос одного из знакомых, прознавших об этой интригующей истории, 
ответил, что таинственным человеком был… он сам. Или все-таки, может, его 
астральный двойник?.. Но кто бы ни надиктовал Ермолову предсказание его жизни, 
он оказался прав.
Другим классическим примером судьбоносной диктовки может служить случай с 
великим прозаиком XIX века – легендарным Ги де Мопассаном. В 1885 году он начал 
писать рассказ «Орля», но работа застопорилась, и писатель много дней просидел, 
марая листы бумаги и тут же выбрасывая их. Нет, начало Мопассану вполне 
понравилось: Орля был неким духом, поселившимся у героя рассказа и пакостившим 
по мелочам, как всякий полтергейст. Однако продолжение рассказа никак не 
вытанцовывалось. И однажды Мопассан в ярости переломил перо и опрокинул 
чернильницу.


Ги де Мопассан

И тут дверь отворилась, и на пороге возникла некая фигура, которую писатель 
никак не мог рассмотреть, хотя вошедший подошел к столу писателя, а потом и 
уселся на стул напротив. «Кто вы и что хотите?» – воскликнул изумленный 
Мопассан. Незнакомец помедлил с ответом, оценивающе глядя на литератора, и 
наконец промолвил: «Пиши!»
И прежде чем Мопассан сумел испугаться, его рука сама схватила новое перо, 
чистый лист бумаги и… начала записывать то, что диктовал вошедший. Это был 
рассказ, который никак не получался. Это были слова, которые старательно искал 
писатель, но не смог найти – хотя это была лексика и стиль самого Мопассана! 
Гость вдохновенно продолжал диктовать, литератор усердно записывать, пока рука 
его не затекла от напряжения, и перо выпало на стол. Но к тому времени и 
рассказ уже подошел к концу.
Как незнакомец вышел из комнаты, Мопассан не смог понять. Просто был – и нет. 
Но скоро Мопассан понял, что, записывая текст, каким-то странным образом он еще 
и сумел мысленно пообщаться с гостем. И не раз потом писатель понимал, что то 
или иное событие для него уже не в новинку – о нем предупредил его странный 
посетитель.
О своем незнакомце провидце Мопассан рассказал друзьям, проконсультировался со 
спиритами, желая понять, кто приходил в его дом. Но ответа не получил. А через 
некоторое время Мопассан вдруг понял: неведомым гостем был он сам в виде 
собственного двойника.



Времена года и времена века

Часто мы сетуем: где-то нас сглазили, кто-то нам напророчил… Однако, чтобы 
напророчить, нужно, чтобы мы сами искренне доверяли тому, кто вещает нам, когда 
мы слушаем со всем вниманием. И кто это может быть? Кому мы безоговорочно 
доверяем, к кому прислушаемся в первую очередь? Да к самому себе!
Разве не говорят нам постоянно сведущие люди: не держите в голове мрачных 
мыслей, не пророчьте себе? Увы, держим и пророчествуем, настраиваем сами себя 
на дурной лад. Уж сколько таких примеров знает история. Как сказал – так и 
вышло, что подумал – то и случилось. Или, может, в жизни каждого наступают 
такие моменты, когда он сам себе становится провидцем?
Наверное, так. Ибо уж слишком много примеров показывают, что в особый момент 
человек способен увидеть свое будущее. Четче всего подобные события можно 
просмотреть в жизни талантливых личностей, творческих людей, например поэтов. 
Это понятно, ведь они «профессионально» мыслят образами. Но что поразительно – 
оказалось, что поэты мыслят… временами года. Ведь именно так – с помощью 
природных стихий или смены календарных месяцев они часто предсказывают то, что 
случится с ними.
Великий сказочник Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822) слыл человеком 
странным, непонятным, парадоксальным. В его сказках романтическое представление 
о жизни сталкивалось с реальностью и погибало, погребенное под завалами вражды, 
злобы, зависти, пошлости. Судьба Гофмана оказалась трагической: он прошел через 
войну, голод, нищету, болезни, у него умерла обожаемая дочка, его покинула 
возлюбленная. Не потому ли он научился предсказывать будущее не только в своих 
сказках, но и в жизни? Во всяком случае, свою смерть он сумел предсказать – и 
весьма своеобразно. В апреле 1822 года, уже больной, он отправился на прогулку 
– полюбоваться пробивающейся зеленью. Тогда он и написал рассказ «Исцеление», 
увидев свое исцеление так: «О! Зелень, зелень! Прими меня в свои объятия!» И не 
ошибся: Гофмана не стало летом – 25 июля, – посреди самого разгара буйства 
зелени.
Но может, даром предвидения обладают только великие сказочники? Отнюдь! Русский 
литератор (поэт, драматург, переводчик Шиллера и Байрона) Лев Александрович Мей 
(1822–1862) хоть и слыл широко известным в России середины XIX века (на сюжеты 
его стихотворных драм позже композитор Римский-Корсаков напишет свои оперы 
«Царская невеста» и «Псковитянка»), но не был ни сказочником, ни тем более 
великим писателем. Но он как-то написал стихи, посвященные своим 
друзьям-лицеистам. Там вспоминалось былое:


Каждый был тогда поэт,
Каждый знал, что май не долог…


Но почему это май не долог – в нем, между прочим, 31 день?! Но видно, Мей писал 
о чем-то своем. Так и вышло. Через несколько месяцев в его жизни наступил новый 
май 1862 года – и Мей умер 16-го числа. Месяц действительно оказался для него 
недолгим.

А вот русский поэт, писатель, драматург, один из виднейших представителей 
символизма Федор Кузьмич Сологуб (1863–1927) написал в 1913 году в одном из 
своих триолетов
[1]
:



Каждый год я болен в декабре,
Не умею я без солнца жить.
Я устал бессонно ворожить,
Я склоняюсь к смерти в декабре…


Надо сказать, что был тогда Сологуб вполне здоров и очень известен. Вот только 
в те времена был моден сплин, упаднические настроения, романтическая грусть. 
Декаданс, одним словом. Сологуб решил соответствовать и не выпадать из моды. И 
что?
Через 14 лет Сологуб скончался именно в декабре, 5-го числа. Как себе и 
напророчил…
А вот строки Хади Такташа (1901–1931), поэта, драматурга, одного из основателей 
татарской поэзии:


Чувствую я давно:
В день первого снега
От вас уйти суждено…


И снова как по писаному: поэт ушел из жизни 8 декабря 1931 года, как раз когда 
в его родном крае выпал первый снег. Было Такташу всего-то 30 лет.
Перейдем к дням не столь отдаленным. Вторая половина ХХ века. Но способность 
предсказания «смертельного времени года» по-прежнему присутствует. И никакие 
развития технического прогресса ей не препятствуют.


Я умру в крещенские морозы,
Я умру, когда трещат березы, —


написал известнейший лирический поэт Николай Михайлович Рубцов (1936–1971). И 
снова точное, яркое и образное пророчество. И трагическая смерть. Рубцов погиб 
в семейной ссоре у себя дома в Вологде. Чисто русский лирический поэт и чисто 
русская кончина: выпивка, ссора, смерть. Было как раз 19 января 1971 года. День,
 когда православные (к коим и принадлежал поэт) отмечают день Крещения Господня.

А вот стихотворение великого Иосифа Александровича Бродского Fin-de-siecle:


Век скоро кончится, но раньше кончусь я.
И это, боюсь, не вопрос чутья.
Скорее – влиянье небытия на бытие…


Строки написаны в 1989 году. Прошло еще несколько лет, казалось, миллениум уже 
рядом. Но в 1996 году 28 января лауреата Нобелевской премии по литературе не 
стало. ХХ век закончился уже без великого Бродского.
И не одни известные литераторы оказываются правы в своих пророчествах. Ирина 
Олеговна Хролова (1956–2003) была мало кому известной поэтессой из города 
Мариуполя (правда, ее стихи ценили и Белла Ахмадулина, и Римма Казакова), но 
оказалась великой пророчицей. В одной поэтической строке она ухитрилась дать аж 
три предсказания, и все – верные.


По какой-нибудь там вероятной весне
У меня остановится сердце во сне…


И как точно! Ирина Хролова умерла 8 апреля 2003 года (весной, как и сказала) и 
действительно во сне и от остановки сердца. Невероятно!
Но еще о больших невероятностях можно задуматься, если всмотреться в даты жизни 
наших героев. В данном рассказе «предсказатели» подбирались произвольно – 
просто из тех, что на слуху. И что бы вы думали?!
Наш первый персонаж, Гофман, умер в 1822 году. А второй, Мей, в этом году 
родился. Умер же он в 1862 году. А вот третий герой, Сологуб, родился в 1863 
году. Ну не череду ли пророков рождает история?..



Предсказания в семье Пушкиных

Проницательный Владимир Даль был не только создателем легендарного толкового 
словаря русского языка. Он был еще и ближайшим другом Александра Сергеевича 
Пушкина. Еще он оказался тем, на чьих руках великий русский поэт и скончался. 
Так что словам Даля о Пушкине стоит поверить. И вот что он написал: «Пушкин 
говаривал о приметах, которые никогда его не обманывали, и, угадывая глубоким 
чувством какую-то таинственную, непостижимую для ума связь между разнородными 
предметами и явлениями, в коих, по-видимому, нет ничего общего, уважал 
тысячелетнее предание народа, доискивался в нем смыслу, будучи убежден, что 
смысл в нем есть и быть должен, если не всегда можно его разгадать».
Другие друзья и приятели Александра Сергеевича тоже отмечали, что Пушкин был 
человеком мистическим, верил в предсказания, любил гадать у цыганок, чьи хоры 
он посещал. Вот только откуда идет эта внутренняя вера в предсказания и приметы,
 мало кому известно. А дело в том, что Пушкин вырос в семье, где рассказы о 
таинственных явлениях были частью реальной семейной истории. Да и родственники 
поэта сами вполне могли бы стать предсказателями и даже медиумами.
Взять хотя бы случай с отцом Пушкина, Сергеем Львовичем, и его братом, Василием 
Львовичем. Произошел он, когда мальчики еще были малы, но уже испытали горе – 
скончалась их бабушка Ольга Васильевна Чичерина. На девятый день после ее 
смерти Сергей и Василий сидели в детской. И вдруг Сергей увидел, что в комнату 
вошла покойная бабушка, благословив, осенила внуков крестом и исчезла. Сергей 
отлично понимал, что такого не может быть, и потому никому, даже брату Василию, 
не сказал, что видел.
С тех пор прошло 15 лет, оба мальчика выросли и стали офицерами. Однажды на 
пиру своего лейб-гвардии Егерского полка, хлебнув для храбрости, молодые 
офицеры стали обсуждать таинственные и мистические случаи. «Ну а вы, Пушкины, 
неужто никогда не встречались с потусторонним?» – спросил кто-то. И тогда 
Сергей Львович рассказал о своем детском видении. «Как? – вскочив, взволнованно 
проговорил его брат Василий. – Неужто ты тоже видел бабушку? Так это было наяву,
 а я думал, что она мне приснилась!» Приятели-офицеры изумились: «Так вы 
настоящие медиумы, раз можете видеть души ушедших людей!»
Однако не только братья Сергей и Василий обладали такими способностями. Сын 
Сергея – Лев Сергеевич (брат Александра Сергеевича) однажды рассказал 
родственникам историю о видении, которое предсказало ему удачу на военном 
поприще. В 1826 году Лев Сергеевич решил поступить на военную службу. Но полк, 
в котором он мечтал служить, должен был отбыть из Петербурга, а родители Льва, 
как на грех, уехали в Михайловское. Получалось, что Льву придется отправиться в 
поход без благословения родителей. А это, всякий знает, дурной знак…
Но служба есть служба. И молодой человек, вздохнув и помолившись, начал 
собирать свои нехитрые пожитки. Была уже ночь. В лунном свете Лев вышел из 
своей комнаты и пошел по коридору, как вдруг дверь, ведущая в отцов кабинет, 
отворилась, и Лев увидел, что там сидит его покойная бабушка Марья Алексеевна 
Ганнибал. В растерянности Лев сделал к ней несколько шагов. Бабушка поднялась и 
приблизилась. Подняла руку и перекрестила внука. Как будто сделала это вместо 
его отсутствующих родителей.
Всю жизнь потом Лев Сергеевич был убежден, что именно это благословение бабушки 
предсказало ему блестящую военную карьеру. «Благословение тени добрейшей бабки 
нашей послужило, знать, мне на пользу, – говорил он. – Во всех отчаянных 
сражениях с персиянами и поляками я среди адского огня не получил даже контузии,
 пули отскакивали от меня, как от заколдованного».
Но самым мистически настроенным человеком в роду Пушкиных была его старшая 
сестра Ольга Сергеевна. Современники поражались: «У нее был удивительный талант 
предвидения будущего по линиям ладони». Как говаривали тогда, Ольга была 
хироманткой.
Хиромантия – предсказание судьбы по линиям руки человека – наука древнейшая и 
чрезвычайно сложная. Ольга Сергеевна занялась ею почти профессионально. Она 
научилась с первого взгляда совершенно точно предсказывать людям их будущее, 
читая по руке легко, как по книге. Вот только близким людям она ни за что не 
хотела гадать.
Но в год, когда Александр окончил лицей, он пристал к сестре: «Расскажи о моем 
будущем!» Конечно, в лихие юные годы, только вступая в жизнь, кажется, что все 
плохое нас минет, а жизнь преподнесет только удовольствия. Вот и юный поэт был 
уверен, что впереди – счастье. И никак не мог понять, отчего мудрая сестрица 
отказывается погадать. «Да я к любой гадалке и цыганке могу пойти! – в сердцах 
вскричал Александр. – Они, конечно, погадают, но ведь обманут, да еще и денег 
возьмут. А ты, моя родная, мало того что правду скажешь, еще и денег не 
возьмешь!»
Словом, улестил Александр сестрицу, та и решилась погадать. Взяла руку брата, 
долго всматривалась в линии на его ладони. И вдруг заплакала, уткнулась брату в 
ладонь, поцеловала мокрыми губами да и выскочила из комнаты.
Пушкин за ней: «В чем дело, Оля?» Сестра всхлипнула: «Зачем ты принудил меня 
погадать?! Теперь я боюсь за тебя!» Бесшабашный Пушкин улыбнулся: «Глупости! 
Что за меня бояться? У меня впереди прекрасная и долгая жизнь!» Ольга 
всхлипнула в последний раз и, не сдержавшись, выпалила: «Тебе грозит 
насильственная смерть в среднем возрасте! И до старости ты не доживешь!»
Беспечный Саша хотел рассмеяться по своей привычке, но смех застрял у него в 
горле. Он ведь знал, что его сестра-провидица никогда не ошибается…
Другое известное предсказание Ольги Сергеевны относится к ее дальнему 
родственнику – Александру Батурину, поручику лейб-гвардии Егерского полка, где 
традиционно служил род Пушкиных. Батурин был молод, полон сил, его карьера шла 
в гору. Однажды в увольнении он гостил у Пушкиных и стал уговаривать Ольгу 
предсказать ему по руке: «У вас такой необычайный талант. Мечтаю им 
воспользоваться!»
Но Ольга не клюнула на просьбу красавца гвардейца. «Нет, я не стану! – 
проговорила она. – Вдруг увижу что-то нехорошее!» Но Батурин не отставал: 
«Ничего плохого и быть не может! Да и не верю я в хиромантию. Вздор это! Готов 
об заклад побиться, что ваше предсказание не сбудется!»
Ольга нахмурилась. Она не хотела гадать близким, но и сдержаться, когда хают ее 
обожаемую хиромантию, не смогла. «Давайте руку!» – немного побледнев, буркнула 
она. Батурин протянул ладонь и, смеясь, проговорил: «Уверяю вас, тут нет ничего 
страшного!» Ольга вздрогнула и отбросила его ладонь: «Напротив! Вы умрете 
насильственной смертью, и она уже стоит у самого вашего порога!» Батурин только 
рассмеялся: «Я молод, здоров, отлично владею оружием. К тому же мы не на войне 
и даже не на Кавказе, где в ущельях льется кровь!»
И Ольга не выдержала. «Кровь может пролиться везде!» – глухо проговорила она и 
вышла из залы.
В ту ночь Батурину предстояло дежурить, и он отправился в полк. Но, едва войдя 
в казарму, услышал страшный шум. Вошел к солдатам и увидел, что двое пытаются 
сдержать треть его – пьяного, разъяренного. А тот вдруг вырвался и, неожиданно 
кинувшись на Батурина, вонзил в его сердце нож. Несчастный Батурин умер 
мгновенно.
На следствии выяснилось, что один из офицеров отправил солдата в карцер, а тот, 
выйдя, напился для храбрости, решив наказать обидчика. Да с пьяных глаз 
перепутал – убил не того. Воистину, «кровь может пролиться везде», но Ольга 
Сергеевна долго потом убивалась, что ее пророчество опять сбылось.
Ну как мог Александр Сергеевич Пушкин, выросший в такой семье, не верить 
предсказаниям, гаданиям, приметам? Конечно, он верил, иначе не дал бы своей 
Татьяне Лариной такой характер:


Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ее тревожили приметы;
Таинственно ей все предметы
Предвосхищали что-нибудь,
Предчувствия теснили грудь.


Не с милой ли сестрицы Ольги это списано?..



Серые зайцы… черные монахи…

Известно, что многие великие люди верят в приметы-предсказания. И это 
«суеверие» не делает их менее великими. Напротив, те, кто прислушиваются к 
пророческим знакам, получают подарки судьбы. Те же, кто их игнорируют, попадают 
впросак, а то и вовсе в беду. Издревле у всех народов Европы существуют поверья 
о смысле происходящего, символические толкования будущего. Знаком могут 
выступить и вещь, и знамение, и даже поведение людей и животных.
Особое значение в народной мудрости приобрели встречи. В русском фольклоре одно 
из самых пророческих предупреждений – баба с пустым или полным ведром. По 
английской примете, встретить первым путником мужчину – к доброму путешествию. 
Весь европейский мир всегда верил, что встретить трубочиста – к счастью, а вот 
человека в черной рясе – к неприятностям. Легенды и сказания донесли до нас 
поверье о том, что неожиданно выпрыгнувший на дорогу заяц сулит несчастье и в 
то же время служит предупреждением: откажитесь от дороги, все равно пути не 
будет или он приведет к беде. Словом, длинноухий «малый братец» у всех народов 
мира служит неким предсказателем и охранителем. Послушаешься пророческого знака 
– убережешься от беды.
Но от чего пошло такое поверье? Да от того, что еще в античном мире верили, что 
в шкуру быстроногого посланника облачается злой дух, которого Вакх, бог вина и 
вакхических игрищ, гонит прочь, дабы он не мешал празднику. И ясно, что никто 
из людей не хотел бы встретить этот выгнанный злой дух на своем пути.
Известно, что древнеримский полководец Фламиний, увидев выбежавшего на него 
зайца, отказался командовать конницей. Ну а в христианском мире этот миф 
трансформировался в уверенность, что бесы, колдуны и ведьмы, чтобы преодолеть 
расстояние побольше, облачаются по ночам в заячьи шкуры.
Уже во времена бонапартистских войн историк Ги Бретон записал случай с самим 
Наполеоном. В 1812 году, изучая местность по реке Неман, которую он собирался 
форсировать в нападении на Россию, Бонапарт ехал на лошади. Он был отличный 
наездник, но внезапно прямо под копыта лошади выпрыгнул заяц, и Наполеон выпал 
из седла. Когда же он поднялся, то был бледен, ибо усмотрел в этом плохое 
предзнаменование. Он даже спросил у приближенных: «Вы ведь подумали о том же, о 
чем и я, не правда ли?» Конечно, приближенные бросились заверять императора в 
том, что никакого предзнаменования они не видят да и в приметы-пророчества не 
верят.
Словом, летом армия Наполеона прошла через Неман и вторглась в Россию. И что 
же? Правильно – бежала потом домой, как заяц…
Россияне же никогда не пренебрегали приметами. Знали точно: примета – то же 
пророчество, только краткое и прямое. Никаких тебе иносказаний: перебежит 
дорогу заяц – жди беды, коль не остановишься или не свернешь с пути. Кстати, 
стоит отметить, что в ХХ веке, когда зайцы повывелись, их роль взяли на себя 
черные коты. Да и как не взять? Во-первых, не пропадать же примете. Во-вторых, 
как известно, мистически это родственные животные, недаром в китайском 
календаре они означают один и тот же год – кролика-зайца-кота. В-третьих, 
немудрено, что зайца заменили котом, в ХХ веке лопоухие повывелись в наших 
лесах.
Однако в XIX веке в России зайцев было немерено. И вот эта-то примета и 
сослужила верную службу самому Александру Сергеевичу Пушкину.
Как отмечали современники, поэт был человеком, доверявшим интуиции, в приметы 
верил, предсказания всегда пытался расшифровать. Недаром его любимая героиня 
Татьяна Ларина «верила преданьям простонародной старины». Да в «Евгении 
Онегине» прямо написано:


Когда случалось где-нибудь
Ей встретить черного монаха
Иль быстрый заяц меж полей
Перебегал дорогу ей, —
Не зная, что начать со страха,
Предчувствий горестных полна,
Ждала несчастья уж она.


Быстрые зайцы и черные монахи сослужили верную службу в судьбе Пушкина. Вот его 
слова: «Зайцы, луна и попы приносят несчастье!» А вот свидетельства его друзей. 
Как-то раз поэт был приглашен на именины к соседке Новосельцевой. Гости уже 
собрались, но Пушкина все не было. Его не стали дожидаться и сели за стол. Пир 
уже шел вовсю, когда, наконец, прибыл и поэт. Вбежал в залу и упал на колени 
перед хозяйкой: «Не сердитесь! Я выехал из дома и был уже неподалеку отсюда, 
когда проклятый заяц пробежал поперек дороги. Вернулся домой, вышел из коляски, 
а потом сел в нее опять и приехал!»
А вот письмо самого Пушкина жене Наталье Николаевне: «Третьего дня, выехав 
ночью, отправился я к Оренбургу. Только выехал на большую дорогу, заяц 
перебежал мне ее. Черт его подери… На третьей станции стали закладывать мне 
лошадей – гляжу, нет ямщиков… решился я ехать другой дорогой. Повезли меня 
обратно – я заснул – просыпаюсь утром, – что же? Не отъехал я и пяти верст. 
Гора – лошади не взвезут… Дорого бы я дал, чтобы быть борзой собакой: уж этого 
зайца я бы отыскал».
А вот другое письмо жене: «Въехав в границы болдинские, встретил я попов и так 
же озлился на них, как на симбирского зайца. Недаром все эти встречи».
Словом, судьба учила поэта: перебежит дорогу заяц – быть беде, встретится 
чернорясник – жди неприятностей. Вот только к чему была такая настойчивость?
Оказалось, все неспроста. Замысел судьбы раскрылся в декабре 1825 года. Узнав о 
смерти императора Александра I, Пушкин, живший тогда в опале в Михайловском, 
решил поехать в столицу. Надеялся, что в наступившей неразберихе никто не 
узнает, что он побывал в Петербурге, куда путь ему был заказан.
И вот поэт приказал слуге готовить повозку и собираться с ним в столицу. Сам же 
отправился проститься с тригорскими соседками, столь милыми его любвеобильному 
сердцу. Но когда ехал в Тригорское, дорогу ему перебежал заяц. Вот 
неприятность! Но когда возвращался – другой. Так что домой поэт явился уже в 
полной досаде на злые предвестия. Только вошел в дом, узнал, что слуга его 
внезапно свалился в горячке. Конечно, приказал собираться другому слуге. А 
время все шло. Когда, наконец, ввечеру поэт с сопровождающим собрались выезжать,
 то прямо в воротах столкнулись со священником в черной рясе. Ну как бороться с 
такой лавиной злых предсказаний?!
Пушкин плюнул и велел распрягать лошадей. Так и остался в деревне.
О том, что было бы, не прислушайся он к старинным приметам-предсказаниям, и 
каковы были бы последствия, сам поэт рассказал позже на пирушке в тесном кругу: 
«Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером <…> и, следовательно, попал 
бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; 
вероятно, я попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами,
 милые!» Ох, недаром современники замечали, что «Провидению угодно было осенить 
покровом нашего поэта. Он был спасен!». Уточним – не Провидение, а простые 
российские зайцы и черный монах спасли Пушкина. А еще точнее – народные приметы,
 которые за века стали настоящими предсказаниями и оберегами тем, кто их 
замечает.



Черная фрау

В начале XIX века в Северной столице появилась новая гадалка. Говорили, что 
приехала она из Европы, спасаясь от войск Наполеона, что сама то ли немка, то 
ли голландка. Фамилия ее была Kirchhof, на русский лад звали ее кто – Киргхоф, 
а кто – Кирхгоф. Из Алис Филипп она стала Александрой Филипповной. По-русски 
знала всего пару фраз, состояния не имела и зарабатывала на жизнь своим трудом 
– гадала на картах, по руке и на кофейной гуще. В предсказаниях своих под 
мнение клиентов не подлаживалась, гадания ее всегда были лаконичными, но 
содержали некую изюминку авантюризма. Может, поэтому главными посетителями ее 
скромной наемной квартиры, которую она превратила в гадательный салон, были 
прежде всего молодые офицеры, шумные и безрассудные. Но и эти бретеры и кутилы 
стихали в ее салоне. Уважали гадалку за серьезный вид (фрау Киргхоф всегда 
носила закрытые черные платья), бесстрастно-менторский тон и опасались ее 
остромистического взора – а ну как сглазит?..
Фрау была еще не стара – ей всего-то шел четвертый десяток, но юным повесам она 
казалась старухой. Ее называли черной фрау-дамой, старухой, ведьмой и даже 
черной теткой. Еще величали Александром Македонским (или Александрой 
Македонской), ибо она была Александра Филипповна, а великий полководец, как 
известно, тоже был сыном Филиппа.
Зимой 1811 года поздним вечером в салон к фрау Киргхоф пришел офицер К. Мартенс.
 Но не успела гадалка взять в руки карты, как в ночной тиши раздалось гиканье 
кучера, прямо перед окнами с визгом затормозили полозья саней – сразу было 
понятно, что пожаловал не простой посетитель. Мартенс испугался, поскольку 
покинул расположение полка без увольнительной и не хотел ни с кем столкнуться – 
мало ли что. Гадалка поняла его растерянный взгляд и открыла объемистый шкаф: 
«Полезайте!» Едва офицер успел спрятаться, двери отворились, и в комнату вошли 
два представительных господина, оба в статском платье и шляпах, которые они не 
сняли, видно, не хотели быть узнанными.
Один из гостей по-хозяйски опустился в кресло, проговорив: «Я желаю знать свое 
будущее!» Фрау окинула незнакомцев пристальным взором и достала новую колоду 
карт. Разложив, долго смотрела и наконец вкрадчиво проговорила: «Вы не тот, кем 
кажетесь. Но я не вижу по картам, кто вы на самом деле. Вы находитесь в 
двусмысленном положении. Вы не знаете, на что решиться, но… – Голос гадалки 
креп. – Ваши дела пойдут блестяще, если вы будете действовать смело и энергично.
 Сперва вы испытаете большое несчастье, но, вооружившись твердостью и 
решимостью, преодолеете бедствие. Вам предстоит блестящее будущее…»
Гость будто только и ждал этих слов. Он вскочил и, удовлетворенно бросив 
спутнику: «Пойдем, брат!», вышел из комнаты. На столе гадалки остался кошелек с 
деньгами. За окном заскрипели полозья. Сани унеслись в ночь.
Пораженный Мартенс выбрался из шкафа. Он был бел, как чистый лист. Руки его 
дрожали. «Знаете, кто это был? – прошептал он почти в священном ужасе. – 
Генерал-адъютант граф Уваров с самим…» Гадалка перебила его: «С самим 
императором!»
Действительно, в ту ночь фрау Киргхоф посетил император Александр I. Он всегда 
отличался тягой к мистике, а в то неспокойное время, когда впереди уже маячило 
вторжение Наполеона, ему был нужен совет высших сил. И, судя по его 
удовлетворенному виду, он получил его от гадалки. Киргхоф оказалась права в 
своем предсказании: действительно, войска Наполеона сначала теснили русскую 
армию, даже Москва была сдана, но потом…
Всем известно, сколь позорно «бежали Бонапартовы войска». Ну а император 
Александр Павлович получил в Европе почетный титул Победителя и Освободителя. 
Его ждала воистину блестящая судьба.
В 1817 году фрау Киргхоф посетил Александр Сергеевич Грибоедов. Он не верил в 
пророчества и предсказания, саму гадалку величал не иначе как глупой ведьмой, 
но посещать ее стало модным в свете, и Грибоедов решил не терять реноме 
светского человека. В своих бумагах он оставил весьма расплывчатое упоминание: 
«На днях ездил я к Киргхоф. Попросил погадать, что со мной будет, да она такой 
вздор врет, хуже Загоскиных комедий!» Однако «ведьма» ведала, что пророчила: 
«Ваша жизнь будет оценена в один алмаз. Его преподнесет персидский шах».
Конечно, для Грибоедова, в ту пору жившего в Петербурге, слывшего светским 
угодником и увивавшегося за актрисами, такие слова черной фрау были смешны. 
Какой шах, какие алмазы – это же просто сказка «Тысячи и одной ночи»! Но 
пройдет 12 лет, и 30 января 1829 года 100-тысячная толпа бросится к зданию 
русского посольства в Персии. Полномочного посла России в Персии, Александра 
Грибоедова, а вместе с ним и 37 работников посольства беснующиеся фанатики 
разорвут на куски. А в качестве извинения персидский шах Фетх-Али, или, как его 
называли, Баба-хан, пришлет российскому императору громадный алмаз, который 
трагически окрестят «Шахом».
В конце ноября 1825 года к фрау Киргхоф приехал боевой генерал-храбрец М.А. 
Милорадович, ныне военный генерал-губернатор Санкт-Петербурга. Он почитал себя 
счастливчиком, в 50 кровопролитных сражениях не получил ни единой царапины и 
всегда говаривал: «Для меня пуля еще не отлита! Особая нужна пуля…» Но фрау 
Киргхоф ледяным голосом произнесла, погадав ему на кофейной гуще: «Вас убьют 
через две недели!» И опять оказалась права. Нашлась-таки пуля и для 
Милорадовича. 14 декабря на Сенатской площади его смертельно ранил декабрист 
Каховский.
Но самое известное предсказание, обессмертившее имя Киргхоф в веках, было 
сделано ею поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Шел 1818 год. Пушкину тогда 
было 19 лет. Год назад он окончил лицей. Начиналась взрослая жизнь, обещающая 
множество радостей и удовольствий. Вот только после выпуска Саше Пушкину 
погадала его сестра Ольга. Она увлекалась хиромантией и, как известно, нагадала 
брату, что он не доживет до старости – в среднем возрасте его ждет 
насильственная смерть. Гадание встревожило юного эмоционального поэта, может, 
оттого он и решил вместе с приятелем Никитой Всеволожским зайти к фрау Киргхоф. 
Вдруг та скажет нечто утешительное?
Действительно, начало гадания было преотличным. «Вы на днях встретитесь с вашим 
давнишним знакомым, который вам будет предлагать хорошее место по службе; потом 
в скором времени получите через письмо неожиданные деньги. И знаете, что вам 
выпадает? Практически национальная слава».
От таких слов Пушкин пришел в неописуемый восторг. И место, и деньги, и слава – 
чего ж еще? Но беспристрастный голос гадалки вернул его на грешную землю: 
«Может быть, вы проживете долго, но на 37-м году берегитесь белого человека, 
белой лошади и белой головы!»
От гадалки Пушкин, по словам брата Льва, «и без того несколько суеверный», 
вышел в растерянности. Тем более что все нагаданное началось сбываться. Давний 
товарищ А.Ф. Орлов предложил ему место в конной гвардии (от которого поэт, 
впрочем, отказался), лицейский друг Корсаков прислал деньги за карточный долг, 
ну а слава… Она тоже ждала поэта. И потому в дружеском кругу он частенько 
говаривал: «А ведь сбываются предсказания старой фрау!»
Да и к последнему фатальному пророчеству Пушкин отнесся серьезно. Об этом 
говорит несколько случаев из его жизни. Когда в 1826 году он решил стреляться 
на дуэли с забиякой Федором Толстым, то, упражняясь в стрельбе, беззаботно 
говорил другу А.Н. Вульфу: «Этот меня не убьет, а убьет белокурый, как колдунья 
пророчила!»
Один из вернейших друзей поэта, Павел Петрович Нащокин, вспоминал, что в 1830 
году Пушкин решил податься в Польшу – участвовать в войне. Но, узнав, что в 
войсках противника есть какой-то Вайскопф, отказался от своей затеи. Ведь 
«вайскопф» означает по-немецки «белая голова». «Как бы не сбылись слова немки,
 – сказал Пушкин Нащокину. – А ну как этот Вайскопф меня убьет?»
Записал Нащокин и смешной случай. Когда Пушкин возвращался из Бессарабии в 
Петербург, губернатор одного из городов пригласил его на местный бал. А там 
какой-то светлоглазый, белокурый офицер начал пристально вглядываться в поэта. 
Может, никак не мог вспомнить, кто это, откуда знакомо лицо? Но Пушкин 
испугался – быстро вышел из комнаты в коридор. Офицер за ним. Пушкин вошел в 
комнату рядом – офицер по пятам. Так весь вечер и ходили из комнату в комнату. 
«Мне и совестно и неловко было, – рассказывал поэт Нащокину, – и, однако, я 
должен сознаться, что порядочно-таки струхнул!»
И смешно, и грустно… И трагично по результату: 29 января (10 февраля по новому 
стилю) 1837 года Пушкин стрелялся с Дантесом. Тот был белокур, одет в белый 
мундир кавалергарда и прибыл к месту дуэли на белой лошади. Ну почему 
петербургская дама в черном оказалась права?!



Петербургская сивилла

Значимые люди Санкт-Петербурга стремились попасть в ее «пятничный салон», хотя 
она не обладала никакой властью. Она не стремилась к славе писательницы или 
историка, но ее блестящие дневники до сих пор переиздаются в России и за 
рубежом, и историки изучают по ним пушкинскую эпоху. В своей жизни она часто 
поступала странно. Может, потому, что знала наперед, что случится?..
Детство Даши Тизенгаузен, которую в семье ласково звали Долли, было заполнено 
мамиными слезами. Вот и перед Рождеством 1809 года мама, Елизавета Михайловна, 
вместо того чтобы готовиться к празднику, опять расплакавшись, ушла к себе.


П.Ф. Соколов. Долли Фикельмон. 1836

Долли с сестрой Катей остались никем не замеченные в гостиной. Катя была старше 
сестры на год и потому считалась взрослой. «Мама из боязни за дедушку!» – 
объяснила Катя. Долли кивнула. Конечно, их дедушка, Михаил Илларионович Кутузов,
 постоянно воюет за Россию. Это очень опасно! «Но горше всего мама плачет о 
покойном папеньке!» – вздохнув, проговорила Катя. Долли тоже вздохнула. Она не 
помнила отца, он погиб, когда ей исполнился всего год. Но она знала, что смерть 
папеньки была героической. Это случилось в битве при Аустерлице. Федор Иванович 
Тизенгаузен был не только зятем Кутузова, но и его флигель-адъютантом. Да что 
должности – Кутузов любил Федора как родного сына! Но при Аустерлице войскам 
пришлось тяжело. Кутузов был ранен. А Федор Иванович со знаменем в руках повел 
солдат в атаку. Увы, сам он упал, сраженный пулями. Конечно, в 1809 году 
девочки и не предполагали, что подвиг их отца увековечит Лев Толстой в романе 
«Война и мир», описывая сцену ранения Андрея Болконского. Но зато обе сестры 
слышали уже сотни раз от маменьки, что сам Наполеон был поражен храбростью их 
отца и повелел отдать погибшему воинские почести.
Но что осиротевшим дочкам и безутешной вдове с похвал Наполеона?! Долли уже 5 
лет, но она ни разу не слышала смеха матери, не видела ее улыбки. Вот и 
Катенька шмыгнула носом: «У всех завтра будет праздник, а у нас маменька станет 
плакать всю жизнь…» У Долли с глаз словно пелена спала. И хотя ей было всего 5 
лет, но она ответила сестре запальчиво и уверенно, словно взрослая: «На 
следующее Рождество у нас будет праздник. И маменька перестанет плакать – она 
замуж выйдет!»
Не случайно говорят, что устами младенца глаголет истина. В 1811 году Елизавета 
Михайловна действительно вышла замуж за генерал-майора Николая Федоровича 
Хитрово. Фельдмаршал Кутузов одобрил новый брак дочери. Долли и Катя быстро 
привыкли к отчиму. Тем более что их жизнь явно изменилась к лучшему. Николая 
Федоровича назначили российским поверенным ко двору герцога Тосканского, и в 
1815 году все семейство отбыло во Флоренцию. Вот где начался настоящий 
праздник!
Роскошный особняк. Балы. Обеды. Приемы. А когда маменька решила вывести дочурок 
в свет – наряды, драгоценности, туфельки с пряжками из изумрудов. Вся 
тосканская знать была поражена красотой сестер Тизенгаузен. Тогда сестры и не 
задумывались, что столь роскошная жизнь требует огромных средств. Не знали, что 
отчим потихоньку влезает в долги, да такие многочисленные, что началось 
нашествие кредиторов. Отдавать было нечем. И генералу Хитрово пришлось 
распродать все: роскошный дом, картины, книги, мебель, экипажи, драгоценности 
жены. Правда, наряды и украшения падчериц генерал ухитрился сохранить. Такие 
перемены дались Хитрово тяжело: с ним случился инсульт и он умер в мае 1819 
года.
Маменька снова залилась слезами. Но нужно было как-то содержать семью. А тут 
еще у старшей дочки Катеньки случился неподходящий роман, к тому же появилось 
на свет внебрачное дитя – сын Феликс. Что делать? Пришлось записать мальчика на 
имя самой Елизаветы Михайловны. Хорошо хоть младшая дочка Долли порадовала 
материнское сердце – сделала достойную партию. 3 июля 1821 года она вышла замуж 
за австрийского посла во Флоренции графа Карла Людвига фон Фикельмона. Ей было 
всего 16 лет (ведь она родилась 14 октября 1804 года), а графу 43 года. Разница 
в 27 лет юную невесту не смутила, ибо граф был добр, приятен, умен и готов 
взять юную супругу вместе с ее семьей – матерью, сестрой и Феликсом. Карл также 
смирился с тем, что у его жены наличествуют странные пророческие способности. 
Прознавшие о них знакомые во Флоренции, а потом и в Неаполе, куда графа 
перевели по службе, постоянно приходили к Долли советоваться, ловя каждое 
брошенное ею слово. Еще бы – слова графини Фикельмон почти всегда сбываются. 
Сказала она, что графиня Бутурлина занеможет, так и вышло. Предсказала, что у 
мадам Фотти пропадет, а потом сыщется алмазное ожерелье, опять же так и 
случилось. Недаром Долли Фикельмон прозвали флорентийской сивиллой.
Между тем Елизавета Михайловна соскучилась по России. В 1823 году она съездила 
в Петербург, наладила старые связи и даже познакомилась с молодым, но уже 
известным поэтом Александром Пушкиным. Привезла списки его стихов, взахлеб 
прочла дочерям и даже стала читать на манер сказок внучке, которую потребовала 
назвать Елизаветой-Александрой в честь императора Александра I и его супруги 
Елизаветы Алексеевны. Долли и Карл согласились, но звали дочь короче: Элизалекс.
 К четырем годам кроха уже сама лопотала пушкинские строки. «Что ж, скоро мы 
увидим вашего хваленого поэта!» – изрекла Долли и не ошиблась. В 1829 году ее 
мужа назначили австрийским послом в Россию.
К сентябрю 1829 года все многочисленное семейство Фикельмон-Тизенгаузен 
разместилось в роскошном особняке на Дворцовой площади. На правах австрийской 
«посольши» графиня Фикельмон открыла салон, куда стремился попасть весь цвет 
Петербурга. Долли была приветлива, но умна: она выбирала только лучших, к тому 
же не из придворных щеголей, а из людей творческих – поэтов, музыкантов, 
художников, архитекторов. Естественно, любимцем салона оказался Пушкин.
Что привлекло в нем Долли? Неуемная жажда жизни, природная веселость, 
раскрепощенность, легкость бытия, которых сама она была лишена с детства. Долли 
отлично уживалась с мужем, но сердце ее не ведало любви, о которой столь 
страстно говорил и писал поэт. Вообще, приехав в Петербург из чопорной Европы, 
она словно попала в страну снежных сказок. Ее пьянила метель, приводили в 
восторг огромные проспекты, дворцы и улицы столицы. Она и раньше вела дневник, 
но теперь тетради в кожаных переплетах стали ее ежедневными спутниками. Она 
записывала в них свои «ежеденьствия». Ей, смотрящей как бы со стороны, 
открывались неизведанные картины и нравы российского быта, будней и праздников. 
Такая выдержанная и спокойная, Долли начала принимать участие в экстравагантных 
веселых выходках. Да ведь ей и было-то всего 25 лет! На Рождество 1830 года она,
 Катя, маменька, Пушкин и еще четверо знакомых ездили по домам в маскарадных 
костюмах. «Мы очень позабавились, хотя маменька и Пушкин были тотчас узнаны», – 
записала она в дневнике. Пушкин волновал ее кровь, но она была замужем, имела 
дочь и должна была вести себя подобающе жене посла. Так что Долли вздохнула с 
облегчением, когда узнала, что Пушкин женится. «Жена его – прекрасное создание,
 – записала Долли. – Но меланхоличное и тихое выражение ее лица похоже на 
предчувствие несчастья». А через месяц появилась и другая запись: «Кажется, 
судьба не сулит супругам Пушкиным ни спокойствия, ни тихой радости». Вот они – 
новые предчувствия-предсказания. И какие точные! Недаром и в России Долли стали 
называть сивиллой.
Пушкин занимал все больше места в дневниках Долли и все чаще приходил в ее 
салон. Один. Без жены. Долли понимала: поэт хоть и женился, но легкомысленной 
жизни не оставил. Что же Долли гнать его домой? Тем более что он пылко 
утверждает: «Вы имеете несчастье быть самой блестящей из наших светских дам». 
Это уже почти признание в чувствах. Долли записывает в своих дневниках беседы с 
Пушкиным, и вдруг зимой с 1831 на 1832 год упоминания о поэте резко обрываются. 
С чего бы это?
Тайна раскрылась только после смерти поэта, когда его друг Павел Нащокин 
рассказал первому пушкинисту Петру Бартеневу историю о том, как Пушкин 
добивался расположения одной из светских красавиц, дамы замужней, блистательной 
и безукоризненной. Поэт приложил немало усилий, пока дама не назначила ему 
ночью тайное свидание в своем доме. «Начались восторги сладострастия, – 
рассказывал Нащокин. – Перед камином была разослана пышная полость из 
медвежьего меха… Быстро проходило время в наслаждениях. Наконец, Пушкин как-то 
случайно подошел к окну… и с ужасом увидел, что уже совсем рассвело! Как быть?» 
Поэт наскоро оделся, влюбленные вышли, но у дверей встретили дворецкого. 
Хозяйка чуть не упала в обморок, но Пушкин так крепко сжал ей руку, что она 
сдержалась и распрощалась с поэтом так естественно, будто столь ранний визит – 
обычное дело. Словом, дворецкий даже не посмел ничего заподозрить.
Впоследствии литературоведов долго мучил вопрос: о какой даме шла речь? 
Известный пушкинист М. Цявловский понял первым: столь страстное свидание было у 
поэта с Долли Фикельмон. Вот почему она перестала упоминать в дневниках имя 
Пушкина: она не хотела снова испытать тот страх разоблачения, что уже испытала 
однажды поутру. Она поняла, что обманные страсти не для нее. Ведь она по-своему 
любила и своего мужа, и жену поэта. Недаром она говорила: «Мы с Натали похожи. 
Уйдет одна, другая не задержится на этом свете». Петербургская сивилла 
оказалась права и в этом. Она скончалась 10 апреля 1863 года на 59-м году жизни.
 К тому времени она уже вдовела и жила в семье дочери Элизалекс. Та вышла замуж 
за австрийского князя Эдмонда Клари-и-Альдригена, и вся семья поселилась в 
замке недалеко от судетского города Теплице. Там в часовне церкви Пресвятой 
Девы Марии и похоронена «Дарья Тизенгаузен (Фикельмон), придворная дама», как 
написано на плите. А за 3 месяца до похорон Долли умерла Наталья Николаевна. 
Так что и в этом Долли Фикельмон оказалась права.
И последний штрих в родословной Долли Фикельмон. Незаконный сын ее сестры 
получит фамилию Эльстон и женится на графине Е. Сумароковой, став 
Сумароковым-Эльстоном. Кутузову он будет правнуком. А вот сам он, Феликс 
Сумароков-Эльстон, станет прадедом другого Феликса – Юсупова-Эльстона. Того 
самого, которому суждено будет стать убийцей Распутина. Вот такие витки истории.
 И что поразительно: Долли Фикельмон смогла разглядеть их на расстоянии. «Не 
убивайся, сестрица! – сказала она рыдающей Катеньке, когда та только поняла, 
что попала в тягостное положение. – Этот мальчик запланирован судьбой!» Все 
оказалось правдой – и то, что родился мальчик, и то, что судьба уже прочертила 
свою линию.



Кто заплатит за удачу

Молодуха-цыганка улыбалась. Ей нравилось гадать около этого трехэтажного дома с 
небольшими колоннами. Здесь на пересечении Екатерининского канала, Офицерской 
улицы и Мариинского переулка жили актеры петербургских театров – забавная 
публика, готовая поверить во все, что угодно. Таким и соврать не грех. Но два 
молодых актера, что стояли сейчас перед цыганкой, всегда выглядели такими 
серьезными. Гадалка знала, что они родные братья из театральной семьи 
Каратыгиных. Младший Петр – щуплый, застенчивый, на сцене, говорят, молодых 
героев играет. Старший Василий – настоящий трагик, черноволосый высокий 
красавец с вьющимися волосами. Цыганка прищурилась и проговорила лукаво: «Жить, 
касатики, будете в одном доме, на одной квартире. Потом разъедетесь, но все 
равно останетесь в одном доме и на одной квартире. Чистую правду говорю – 
позолотите ручку на удачу!»
Гадалка призывно зыркнула на старшего красавца, но серьезный Василий только 
плечами пожал. Эка невидаль! За что тут деньги платить? Ясно, живут вместе – у 
родителей, в том же казенном доме, где и все актерские семьи. Ну а уж коли 
женятся, может, и разъедутся. Это как случится. Но вот разъехаться и остаться в 
одной квартире одновременно – невозможно. Чушь говорит цыганка!
«Нет у меня денег, красавица!» – отрицательно покачал он головой. Гадалка 
повернулась к младшему брату Каратыгину – Петру: «И у тебя нет денег?» 
Застенчивый Петр замялся. Ну как быть, если все деньги у Василия, а у Петра, 
как всегда, 5 копеек на разъезд? Юноша залился краской и прошептал: «Пятачок 
возьмете?»
Цыганка захохотала: «Последнего не беру! Обожду пока. Самой будет интересно: 
кто заплатит за вашу судьбу-удачу?» И, передернув плечами в алой шали, гадалка 
убежала. А братья отправились своей дорогой – в театр.
Молодой трагик Василий Каратыгин «входил в моду». Весь Петербург рвался на его 
спектакли. Критика уже нарекла его «надеждой русского трагического искусства». 
Он уже с блеском сыграл Фингала и Танкреда. В трагедии Озерова «Эдип в Афинах» 
его партнершей оказалась юная Сашенька Колосова – дочь знаменитой актрисы 
Евгении Ивановны Колосовой, которой восторгался сам Пушкин. День за днем, 
спектакль за спектаклем – молодые люди и не заметили, как полюбили друг друга. 
Василий подал прошение в дирекцию императорских театров – хочу, мол, жениться и 
зажить собственным домом. О доме дирекция, конечно, не подумала, но вот 
квартиру сыскала, благо в том же театральном доме была одна пустая – на третьем 
этаже.
Смотреть новое жилье пришли втроем: Василий, Саша и Евгения Ивановна. Отомкнули 
запертую дверь и остановились на пороге. «Не нравится мне тут! – проговорила 
Колосова-старшая. – Затхло как-то и сумеречно». – «Давно не жил никто, – 
ответил Василий. – Это ведь бывшая квартира танцовщицы Телешовой». Колосова 
залюбопытствовала: «И почему после Телешовой никто тут не жил? Говори, Василий, 
мы ведь с дочкой в собственном доме живем, ваших казенных сплетен не знаем».
Пришлось Василию рассказать, что несколько лет назад жила в этой квартире 
балерина Екатерина Телешова. Была она вздорна и капризна, ничуть не талантливее 
других танцовщиц, да вот закрутила роман с самим генерал-губернатором, героем 
войны 1812 года – графом Милорадовичем. Тот осыпал ее милостями, оплачивал 
прихоти и даже выгонял соперниц-балерин в угоду своей Катеньке. Вот и утром 14 
декабря 1825 года заехал к Катеньке – покрасоваться в новом парадном мундире.
Было пасмурно. Падал мелкий снежок. Братья Каратыгины – старший Василий и 
младший Петр – видели из замерзшего окна, как всесильный граф Милорадович 
спешил пожелать доброго утра своей капризной пассии. Весь «сценический дом» еще 
только лениво просыпался – репетиции на сегодня были отменены, ведь ожидалось 
торжественное событие – присяга на верность новому императору Николаю I. 
Накануне друзья Каратыгиных – Одоевский, Якубович, Бестужев – говорили, что 
многие не хотят присягать Николаю после смерти Александра I, что возможны 
волнения. Но, судя по частному посещению Милорадовича, все было спокойно. Вдруг 
во двор въехал жандарм и побежал наверх к Телешовой. Через минуту выбежал 
Милорадович, торопливо сел в карету, и она рванула с места. Василий Каратыгин 
тогда выскочил в коридор и услышал обиженные вопли Телешовой: «И зачем я сюда 
переехала? На Офицерской он у меня днями сиживал, а тут полчаса не побыл. 
Ничего, вернется!»
Он не вернулся. Через несколько часов граф Милорадович был смертельно ранен 
декабристом Каховским.
Телешова прорыдала всю ночь. Соседи, забыв, как она строила им пакости и 
выживала из театра, сидели с ней. Под утро, затихнув, она прошептала: «А еще 
говорил – хорошая квартира! Да будь она проклята!»
Услышав такую историю, Саша изумленно заахала: «И ты предлагаешь нам жить в 
такой квартире?!»
Василий вздохнул: «Другой-то ведь никто не даст! Да и ремонт тут давно сделали».
 – «А нехороший дух остался!» – ежась, прошептала Саша.
И тогда ее мать решительно произнесла: «Я вообще всегда думала – нельзя жить в 
театральном доме. Вся жизнь на виду. Погляды, сплетни. А что у вас по молодости 
денег на собственное жилье нет, так я вот что скажу: пусть Вася к нам 
переезжает. Негоже жить в такой нехорошей квартире!»
Ну а у Пети Каратыгина свои дела – своя любовь наметилась. Теперь каждый день 
Петя приходит во флигель театрального дома. Еще недавно тут был кусочек 
коридора и чуланчик. Потом их отгородили от общего коридора и поселили новую 
жиличку – юную актрису Любовь Дюрову. Веселая хохотушка быстро покорила не 
только зрителей, но и коллег-актеров. А уж Петя, часто игравший в паре с Любой, 
глаз с нее не сводил. Чуть не каждый день зазывал к себе – познакомил с 
родителями, разучивал вместе роли. Вот и сейчас явился с радостной вестью: 
«Любушка! Брат Василий женится на Саше Колосовой!» Только вот Люба вмиг 
побелела. Села на стул, пальцы сцепила.
«Что с тобой? – испугался Петр. – Почему ты не рада?» А Люба в слезы: «Я 
думала… Мы с тобой поженимся…» Петр от счастья аж задохнулся: «Конечно! Хоть 
завтра!» – «И не завтра и никогда! – выдохнула Люба. – Евгения Ивановна 
Колосова – моя родная тетя, а Саша – двоюродная сестра. Если она выходит за 
твоего брата, ты становишься моим братом. Тогда мы не сможем пожениться без 
специального разрешения церковного Синода. А он вряд ли его даст, тем более нам 
– актерам!»
Вот так счастье одного брата обернулось несчастьем другого. Напрасно Василий 
хлопотал через театр, напрасно Петр ходил по кабинетам канцелярии Синода. Но в 
ответ слышалось: «Это же просто неприлично!»
Влюбленные совершенно отчаялись. Казалось, будто непреодолимая бездна разлучает 
их навеки. Но нашелся-таки знакомый с судьбоносной фамилией Богомолов. Он помог 
хорошенько подмазать секретаря канцелярии, и проблема разрешилась совершенно 
по-российски: что нельзя за так или за маленькие деньги, можно за большие.
За несколько дней до венчания Люба поехала на Смоленское кладбище – отслужить 
панихиду по похороненной там матери. Подъезжая к кладбищу, она вдруг увидела 
над воротами «мертвую голову», как она потом в слезах рассказала Пете. Ей 
сделалось так дурно, что она вернулась домой. Петр тоже поехал на Смоленское. 
Над воротами висел образ Смоленской Божьей Матери. Она смотрела на будущего 
жениха грустно и как-то отчаянно. Тут бы и задуматься перед материнским 
отчаянием, но… впереди так явственно маячило счастье.
Словом, 28 сентября 1827 года Петя с Любой сыграли долгожданную свадьбу. 
Василий с Сашей, переживавшие всю эту историю не меньше новобрачных, принесли 
дорогие подарки, даже театральное начальство расщедрилось – назначило молодым 
квартиру на третьем этаже. Ту самую, о которой такие нехорошие разговоры идут. 
Да только какое дело счастливым влюбленным до чужих разговоров? Да и мало ли 
что болтают!..
Любочка Каратыгина легко взлетела на третий этаж. Отомкнула заржавевшим ключом 
тяжелую дверь и вошла в комнаты. Ее встретили затхлость с сыростью и еще 
какой-то тяжелый, нежилой дух. Но Любочка не обратила на них внимания. 
Подумаешь, открыть окна, проветрить да помыть! Зато теперь у них с Петей – свое 
жилье!
Жили дружно. Всё вместе – и дом и сцена. Через год ожидали первенца. Люба уже 
шила пеленки-распашонки, правда, частенько прихварывала. И тогда начинала 
вздыхать: «Как-то у нас промозгло в квартире!» – и распахивала окна. Как-то 
Петр возвращался из театра домой и увидел, что к открытому окну несется воробей.
 Где-то в мозгу шевельнулся суеверный страх: если птица влетит – не к добру. 
Петр кинулся в квартиру, но воробей опередил его. Птицу Петр, конечно, выгнал, 
но дурное предзнаменование из головы не шло. Любе он ничего не сказал, она и 
так боялась родов.
Но все прошло нормально. Родился чудесный мальчик, которого назвали в честь 
брата Любы – тоже актера – Николая Дюра. Люба даже вышла на сцену и вдруг – 
захворала. «Как же сыро в этой квартире!» – жаловалась она мужу. Доктора 
говорили: у нее грудница, а оказалось – чахотка! Проклятая актерская болезнь… 
«А что вы хотите? – скривился один врач. – Вся ваша актерская братия ест 
кое-как, живет в сырых квартирах, на солнышке не бывает!» Бедный Петр вздохнул: 
где же видеть солнышко? Актер уходит на репетицию еще затемно, со спектакля 
приходит, когда уже темно.
4 декабря 1828 года Любы не стало. Ее похоронили на том самом Смоленском 
кладбище. На этот раз мать не пугала ее, а приняла в свою могилу. На следующий 
день Петр съехал с квартиры на третьем этаже и перебрался к родителям. Те уже 
год как жили не в театральном доме, а у Поцелуева моста в доме Немкова.
В начале 1831 года приятель-актер Хотяинцев познакомил Петра Каратыгина с 
начинающей певицей – Софьей Биркиной. Девушка жила в доме крестной – бывшей 
оперной примы Нимфодоры Семеновой. Считалось, что Нимфодора обучает ее пению. 
Соня Биркина действительно прекрасно дебютировала и уже пела Агату в «Вольном 
стрелке» Вебера с огромным успехом. Но не капризной крестной она была обязана 
фурору, а собственному таланту и трудолюбию, поскольку в доме Нимфодоры жила 
скорее на правах бедной родственницы, бегающей день и ночь по разным поручениям 
бывшей примадонны и ее дочерей.
Однажды Петр застал девушку в слезах – вздорная Нимфодора ни за что ни про что 
устроила ей выволочку. С тех пор Петр стал считать своим долгом хоть чем 
порадовать бедную девушку: приносил конфеты после спектакля, собственноручно 
выпилил Соне подсвечник из березового корня. Весной они каждый вечер гуляли по 
улицам и набережным Петербурга. Но в июне в городе объявилась страшная 
«индийская гостья» – холера. Театры позакрывались. Все, кто мог, бежали за 
город. Укатила на дачу и Нимфодора с дочерьми и крестницей.
В первый же день переезда Соня прислала Петру весточку: «Приходи к нам! Я 
встречу тебя в роще». И любовь оказалась сильнее панического страха заразы. 
Каждый день Петя преодолевал пешком несколько верст – извозчики отказывались 
ездить. Однажды день оказался знойным и каким-то особенно зловещим. Петр пришел 
с раскалывающейся головой и тут же закричал подходившей Соне: «Не приближайся! 
Я, кажется, заболел!» – «Ты просто перегрелся на солнце! – ответила Соня. – Мы 
с тобой не заболеем. Это точно – мне карты сказали».
Оказалось, живя в «бедных родственницах», Соня выучилась гадать на картах – в 
угоду дочкам своей благодетельницы. Девицы на выданье, они постоянно мучили ее 
расспросами о кавалерах, романах и прочих девичьих тайнах. И – верили ей. 
Поверил и Петя. И ведь права оказалась Соня – не только они, но и их семьи 
пережили холерное лето!
Осенью Соня пришла в дом Каратыгиных знакомиться с родителями и, главное, с 
сыном Петра – Николенькой. Родители не слишком одобряли появление мачехи для 
любимого внука. Бабушка, заливаясь слезами, решила оставить Колю себе – не 
отдавать в сиротское житье к чужой женщине. Тем более что мальчик вообще боялся 
незнакомых людей.
Когда Соню усадили пить чай «со знакомством», бабушка заперла внучка. Соня 
выпила чашку и, беспокойно озираясь, выпалила: «Сейчас Коленька прибежит!» И 
точно – дверь распахнулась, на пороге стоял как-то вырвавшийся из своей комнаты 
четырехлетний Коля. Соня раскрыла объятия, и Коленька рванулся к ней: «Мама!» 
Соня схватила его в охапку и заплакала. Это и был и сговор, и обручение, да и 
сама свадьба. Это было счастье. Но как тяжело оно далось…
Бабушка потом только ахала: «Откуда ж вы узнали, что Николенька выбрался из 
своей комнатки?» А Соня, все еще держа на руках мальчика, улыбнулась: «Я много 
чего наперед знаю, уж вы простите меня!»
Странный дар – то ли ясновидения, то ли предсказания – быстро развивался у Сони.
 Особенно отчетливо сказалось это, когда она заболела после рождения своего 
первенца Пети. Семейство Каратыгиных вызвало самого лучшего доктора – 
лейб-медика Арендта. Знаменитость быстро вынесла приговор: актерская болезнь – 
чахотка! Петр пришел в отчаяние – ему мерещилась его первая жена, умершая от 
той же болезни.
Было 26 октября, день Дмитрия Солунского. Соня, превозмогая жар, вдруг 
предложила мужу: «Сегодня погода хорошая, пройдись немного, да не забудь по 
дороге зайти поздравить Хотяинцева, он сегодня именинник».
Что толкнуло ее на эту просьбу? Может, то, что именно Дмитрий Хотяинцев 
познакомил их когда-то? Или все же предчувствие, предвидение?
У Хотяинцева стоял пир горой. Но он тут же выскочил из-за стола и стал убеждать 
Петра позвать к Соне молодого штабс-лекаря Николая Браилова. «Чем может помочь 
никому не известный врач, если не помог сам Арендт?» – грустно подумал Петр, но,
 вернувшись домой, сказал жене, что позовет еще одного доктора. «Вот он-то мне 
и поможет!» – обрадовалась Соня. И опять она оказалась права! Браилов вылечил 
ее в шесть недель.
К 1839 году в семье Сони и Петра Каратыгиных было уже четверо детей: Коля, Петя,
 Надя и Вера. В мае оба мальчика и двухгодовалая Вера заболели корью. Доктора 
сказали: обычное дело – детская болезнь – пройдет. Не прилипла эта зараза 
только к трехгодовалой Наде. Она весело бегала по дому, а отец с матерью 
хлопотали вокруг больных.
Ночью Коле стало совсем плохо. Петр сидел у его постели в немом отчаянии. Тихо 
вошла Соня и сказала странно глухим голосом: «Если нам суждено лишиться 
кого-нибудь из них, пусть этот жребий падет на одного из моих детей, лишь бы 
Николенька остался жив!»
Господь лишь знает, понимала ли она, что говорит?! Или она специально говорила 
для ангела смерти?..
Наутро дети стали выздоравливать. Но слегла веселая Надя. Прибежавший доктор 
заплакал: она не выживет! В тот вечер Петр был занят в спектакле. О том, что 
было дальше, он рассказал в своих записках: «Уезжая в театр, я поцеловал, 
перекрестил мою бедную девочку, у которой уже началась предсмертная агония, и 
поехал «ломать комедию»! Как я играл в тот вечер, не помню, удивляюсь теперь 
только, как я мог помнить тогда свою роль… Почтеннейшая публика! Не судите 
иногда слишком строго нашего брата актера, если он подчас не так удачно вас 
потешает: ведь он тоже – муж, отец, семьянин…»
31 декабря, вечером под Новый 1853 год, давали комедию «Русская свадьба». 
Играли лучшие актеры Александринского театра: Мартынов, Брянский, Сосницкие, 
Самойловы, Гусева, Каратыгины.
К тому времени оба брата уже занимали ведущие места в сценической табели о 
рангах. Петр давно перешел с ролей молодых любовников на роли благородных отцов.
 Кроме того, он начал писать пьесы и водевили, которые имели большой успех. 
Успешно преподавал на актерских курсах – учил молодежь. Но своей самой большой 
заслугой Петр Каратыгин считал то, что он все-таки добился разрешения на 
постановку грибоедовского «Горя от ума». Это была его дань памяти погибшему 
другу.
Еще больший успех выпал на долю Василия – непревзойденного исполнителя 
трагических ролей Гамлета, Отелло, Лира, Чацкого. Его слава гремела по всей 
России, сам император Николай I восторгался его игрой. Правда, разночинский 
критик Белинский и писатель Герцен обругали в своих статьях Василия Каратыгина, 
поставив ему в вину как раз то, что его игра нравилась императору. Но ведь и 
простая публика неистовствовала при появлении Каратыгина и тоже считала его 
великим. Так что любой спектакль с участием Каратыгиных мог рассчитывать на 
успех. Вот и «Русская свадьба» прошла на необычайном подъеме. По окончании 
актеры весело распили шампанское. Потом холостая молодежь отправилась справлять 
Новый год в сценический буфет, а семейные актеры разъехались по домам. Василий 
поехал к брату.
За семейным ужином их ждали жены и дети. Василий подошел к столу и улыбнулся: 
«Помнишь, Петя, что нагадала нам цыганка? Будто мы разъедемся по разным домам, 
но останемся жить в одной квартире? Я тогда не поверил. А ведь точно все вышло 
– хоть и живем в разных домах, но на все праздники собираемся вместе».
Петр нахмурился: «Зря все-таки мы тогда не дали ей денег! Она ведь не просто 
так просила, а на судьбу-удачу…»
Василий только черными кудрями тряхнул: «Эка вспомнил! Наша удача всегда при 
нас. Да вон и своя предсказательница. А ну-ка, раскиньте на меня картишки, 
Софи!»
Соня вскинула на деверя свои темные глаза и прошептала: «Не хочу…»
Но Василий недаром был театральным красавцем – супротив его просьбы было не 
пойти. «Ну, Софи, не упрямьтесь! – словно тигренок заурчал он. – Праздник ведь 
– новогодье. Что мне ваши карты предскажут?»
Соня вздохнула и нехотя начала раскидывать карты, приговаривая: «Уговорили… Вы 
у нас – трефовый король…» – и вдруг замолкла: на трефовом короле лежал пиковый 
туз.
Однако первый месяц не принес ничего страшного. Но в феврале заболел Яков 
Брянский, замечательный комический актер, любимец публики. Диагноз прозвучал 
как гром среди ясного неба – холера! Очень быстро Брянский «сгорел». Проводить 
его вышла вся труппа. Хоть и боялись артисты холеры, но не прийти не могли – 
Брянского все любили. И только когда собрались, заметили, что похороны 
приходятся на понедельник, а это по русской примете – жди нового покойника.
Стужа стояла страшная, но, когда беднягу Брянского вынесли из театра, актеры, 
сняв шапки, пошли за гробом пешком. Во главе процессии – Василий Каратыгин. У 
могилы старик Сосницкий, желая разрядить обстановку, подтолкнул актрису Гусеву: 
«Ну что, старуха, печалишься? Нам всем туда дорога выйдет!»
Испуганная Гусева взвизгнула: «Не хочешь ли первым попробовать? Ты старее 
меня!»
Кто бы знал, какое значение приобретет эта неожиданная перепалка и вообще сами 
похороны Брянского. А ведь милейший и тихий был человек! Может, для его 
замечательного таланта не было подходящей труппы там, на небесах? Вот он и 
начал подыскивать себе партнеров…
Через несколько дней пошла та же «Русская свадьба», которую с таким восторгом 
давали на Новый год. Играли уже без Брянского. В первом действии молодой артист 
Максимов подошел к Петру Каратыгину: «Петр Андреевич, что это с Гусевой? Я ее 
по роли поцеловал, а прикоснулся точно ко льду или к мертвой голове».
У Петра сердце упало: вспомнилось, как бедная Люба говорила про мертвую голову. 
Через несколько минут, вернувшись со сцены, замечательная комедийная актриса 
Гусева, не имевшая себе равных в ролях сварливых кухарок и старух, упала 
замертво. А ничего не подозревающий зал все еще хлопал ее искрометному уходу.
Петр кинулся в гримерную. Василий сидел уже там, облокотясь на стол, и как-то 
тяжело дышал. Видно, переживал. Желая ободрить его, Петр пошутил: «Ну, брат, мы 
нынче стали похожи на римских гладиаторов: умираем на сцене под рукоплескания 
публики!»
И опять шутивший не подумал, что, как говорил Шекспир, хорошая шутка 
оборачивается предсказанием.
На другой день у Василия начался жар и безумная головная боль. Видно, на 
похоронах Брянского он все-таки застудил голову. Начиналась мозговая горячка, 
но Василий, превозмогая боль, играл – заменить его было некем. Через неделю он 
свалился. И дернул его черт позвать не обычного врача, а модного тогда 
гомеопата. Знаменитость лечила его каплями и крупинками, но Василию становилось 
только хуже. Наконец начался бред.
Петр все ночи сидел с братом. Однажды Василий очнулся и сказал то, что Петр 
смог бы отнести только к очередному бреду: «Знаешь, что я думаю? Мы с Брянским 
иногда ссорились: уж не его ли похороны мне подрадели?»
В полночь с четверга на пятницу 13 марта 1853 года великий русский трагик 
Василий Андреевич Каратыгин скончался на 52-м году жизни. Хоронили его 15 марта.
 Вся набережная Мойки, Синий мост, Исаакиевская площадь были заняты народом. 
Гроб не повезли на Смоленское кладбище, а понесли на руках. Так и плыл он, 
передаваемый из рук в руки, до самой могилы. Даже засыпать ее скорбящие зрители 
не дали – каждый хотел отдать последнюю дань, бросив горсть земли. К вечеру на 
могиле образовался огромный поминальный курган.
Но по Петербургу очень скоро поползли темные слухи… Будто не умер Василий 
Каратыгин, а просто впал в летаргический сон. И похоронили его враги заживо. И 
были эти страшные слухи столь сильны, что зять Василия Андреевича – Владимир 
фон дер Пален, решив поставить памятник великому тестю, вынужден был вскрыть 
могилу при понятых, чтобы развеять нелепые домыслы. Но и после вскрытия безумцы 
утверждали, что крышка в гробу была сдвинута, а тело оказалось перевернутым на 
бок.
На самом деле и крышка была прибита, и тело лежало как положено. Да и хоронили 
Василия Каратыгина уже с трупными пятнами. Но откуда взялась эта дикая легенда?
Пришлось брату Петру предпринять свое расследование. Оказалось, после того, как 
родные ушли с кладбища, у могильного холма осталось несколько купцов – особо 
страстных поклонников великого трагика. Богач Дмитриев, к которому Василий 
Каратыгин десять лет ходил покупать устрицы, приволок корзину снеди и ящик 
шампанского. Купцы искренне посчитали, что, коль при жизни актеры «глотают 
шампанею», почему бы не проводить служителя Мельпомены этим же «нектаром богов».
 Проводы шли до глубоких сумерек, купцы позвали сторожей и могильщиков, в конце 
концов пропели «вечную память» и разъехались в слезах.
Но один из кладбищенских сторожей так упился, что подняться не смог. В полночь 
очнулся он рядом со свежей могилой, и в полупьяном мозгу его пошли плясать 
фантастические картинки: померещились ему собирающиеся вокруг мертвецы да стон 
из могилы. От таких видений он кинулся прямиком к кладбищенскому священнику. 
Тот, видя, что мужик мертвецки пьян, обругал его. Но сторож заупрямился: «Не 
пьян я, а слышал настоящие стоны – похоронили живого человека!»
Священник все-таки послал слугу проверить. Слуга ходил, слушал на могиле. Но 
все было спокойно. Наутро сторожу устроили разнос. Что ему оставалось, как не 
клясться и божиться, что он слышал стоны? Долго еще знакомые и незнакомые 
спрашивали Петра: неужели и вправду брат его в могиле перевернулся? «Да 
помилуйте, господа, – отвечал грустно Петр, – как же ему не перевернуться в 
гробу, когда лучшие его роли теперь только ленивый не играет!»
И действительно, многие брались за репертуар трагика Каратыгина, но никто не 
смог подняться до его высот. Ну а Петр все еще блистал на сцене, правда, теперь 
уже в ролях стариков да благородных отцов. Хотел после смерти брата уйти из 
театра – да не смог. Театр же как дом родной. Если уж уходят из него – так 
вперед ногами.
А как-то вечером на спектакль пришла старуха в грязном салопе. Билетер только 
ахнул, взглянув на ее билет, но впустить не посмел. Побежал звать начальника: 
«Какая-то старуха цыганка подает мне самый дорогой билет. Небось украла 
где-нибудь».
Вышли два дюжих молодца да и выбросили старуху из театра. Билет, конечно, 
порвали.
Так и осталась старая цыганка у входа в царство Искусства. Прислонилась к стене 
перевести дух. И обидно – деньги на билет чуть не год копила. И страшно – а ну 
как выбегут молодцы да еще накостыляют? А главное – войти в театр так хотелось. 
Увидеть хоть перед смертью, где он играл, этот красавец Василий? Его-то уж нет. 
А она все помнит, как, молодая да красивая, гадала ему, кудрявому да статному…
…Петр сидел в гримерной. Смотрел на стену, куда повесил большой литографический 
портрет брата.
«Каратыгины, на сцену! – закричал за дверью помощник режиссера и тут же, вбежав 
в гримерную, осекся, извиняясь. – Простите, Петр Андреевич! Никак не привыкну, 
что Василия Андреевича нет…» – «Ничего!» – криво усмехнулся Петр и подумал: 
«Права оказалась та цыганка: разъехались мы с братом, а все равно остались в 
одной квартире – своей гримерке. И даже когда он на тот свет отправился, все 
равно тут, дома, остался. Потому как один у нас дом – Театр…»
Но об одном жалел Петр: почему Василий не дал цыганке денег? Может, если б 
заплатил, откупились бы они от тягот судьбы?..
Тихо открылась дверь, и в гримерную проскользнула Соня. Она давно уже не 
выступала на сцене сама, но частенько заходила к мужу.
«Знаешь, Петруша, – проговорила она, снимая шубку, – я у театра старуху цыганку 
встретила. Представляешь, она хотела ваш спектакль посмотреть. Пришлось дать ей 
денег на билет на галерку. В партер-то ее не пустят».
Петр застыл на месте: «Что ты сказала?» – «Я дала ей денег, – извиняясь, 
проговорила Соня. – Сказала: пусть помянет Василия…»
Милая Соня! Она и не знала, что заплатила за судьбу-удачу…



Пророчества сказочника

Действительно, кому, как не сказочникам, уметь предсказывать будущее? Главный 
сказочник мира – Ханс Кристиан Андерсен (1805–1875), которого в России 
традиционно принято называть Ганс Христиан, – лучшая кандидатура для 
доказательства того, что сказочникам подвластно все.
Андерсен действительно умел предсказывать. Вот, например, история его сказки 
«Дюймовочка». Впрочем, у Андерсена девочку звали Томмелизой. Дюймовочка 
появилась в русском переводе как калька – и не с датского языка, а с 
английского перевода – крохотная, с один дюйм. Хотя, надо отдать должное, в 
русском языке имя Дюймовочка прозвучало просто гениально. Не надо было 
объяснять, как у Андерсена – «крохотная Томмелиза». Но почему – крохотная? Дело 
в том, что Андерсен написал эту сказку для Генриетты Вульф, с которой 
познакомился в детстве, когда жил еще в домике матери на острове Фюн. Генриетта 
(Хетти, как звал ее юный Ганс) от рождения была увечна – горбата и малоросла. 
Но она была очень добра и приветлива. Сколько раз она ободряла несчастного 
Ганса! А он всю жизнь называл ее своим лучезарным эльфом. Но вот оба выросли. И 
Андерсен понял, насколько несчастна Генриетта. Тогда он написал ей сказку. 
Задумывались ли читатели, о чем эта «детская» сказка? О приключениях 
Дюймовочки? Нет! Эта «взрослая» сказка о поисках мужа. О том, как трудно найти 
достойного возлюбленного, когда все окружающие – жуки, кроты и жабы. В своей 
сказке Андерсен попытался наворожить героине счастливую судьбу – дать любимого 
– прекрасного эльфа в чудесной солнечной Италии.


Г.Х. Андерсен. 1860

Жаль, что это произошло всего лишь в сказке. В жизни же Генриетте только и 
удалось, как побывать в этой самой Италии. После смерти отца, морского адмирала,
 совсем одинокая Хетти пристрастилась к путешествиям, тем более что средства 
позволяли ей сделать это. Она объездила много стран, но во время одного из 
таких путешествий корабль, на котором она плыла, затонул.
Андерсен не знал об этом. Но однажды, когда он шел по улице, вдруг почувствовал,
 что происходит нечто жуткое. Писатель внезапно оказался посреди бушующего 
океана, и дома, как громадные волны, нахлынули на него. Улица смешалась в одно 
водянисто-кровавое месиво, и Андерсен потерял сознание. И только через 
несколько недель Ганс узнал, что в тот самый день утонула его Хетти – его 
маленький лучезарный эльф.
Надо сказать, что подобное ясновидение случалось с писателем не раз. Обычно он 
чувствовал плохое, когда оно происходило с теми, кого он любил. Дошло до того, 
что он стал в каждом опоздании друга предполагать худшее и страшно бояться. 
Ведь, вспоминая своего сошедшего с ума деда, он думал, что и сам лишается 
разума. Так что своими картинами ясновидения Андерсен предпочитал не делиться. 
Это была его тайна. Но в сказках она иногда прорывалась наружу.
Так однажды маленький сын поэта Мозера, приятеля Андерсена, подарил ему 
солдатика, чтобы сказочник не был одинок. Андерсен написал сказку «Старый дом», 
где одинокий старик коротал время с игрушечным солдатиком. Потом старик умер, и 
солдатика нашли его юные родственники. Андерсен очень любил эту сказку, но 
частенько горевал над ней – ему казалось, что сказка пророчит нечто нехорошее. 
Он даже перестал читать ее на вечерах, куда его приглашали благодарные читатели.
 Конечно, никто не понимал, в чем тут дело. А Андерсену не хотелось говорить, 
что он чувствует: его сказка пророческая. Но по прошествии лет выяснилось, что 
сказка воплотилась в жизнь: мальчик, подаривший Андерсену солдатика, умер от 
тяжелой болезни. От него только и осталась коллекция оловянных солдатиков.
Иногда, правда, у Андерсена бывали и счастливые видения. Еще мальчишкой он 
рассказывал старушкам из богадельни, которую он часто посещал, что его сказки 
понравятся самому королю и он даже придет в гости к Андерсену. Старушки, 
умудренные жизнью, грустно улыбались: как же, придет король к сыну сапожника!..
Но что бы вы думали? Прошло время, вышли в свет сказки Андерсена, и короли 
Дании – и Фридерик VII, и Фридерик VIII – действительно стали приглашать 
сказочника во дворец – почитать свои творения. А когда Андерсену станет тяжко 
передвигаться, король Фридерик VIII сам станет заезжать к нему в гости.
Но было в жизни Андерсена и невероятное предсказание, которое прошло через всю 
его жизнь и всегда согревало, давая надежду на лучшее и прогоняя несчастья, 
которые так и сыпались на бедного сказочника как из рога изобилия. Это 
пророчество сделала простая женщина-гадалка, жившая по соседству с крохотным 
домиком Андерсенов. И когда в 1829 году 14-летний Ганс решил отправиться в 
далекую столицу – Копенгаген, его мать пошла к этой гадалке. «Стоит ли моему 
мальчику идти в такую даль? – спросила она. – Что ждет его в огромной и 
незнакомой столице?»
Гадалка пошептала что-то и ответила: «Твой сын станет большим человеком, и в 
его честь даже зажгут праздничный огонь!» Да если бы не это предсказание, мать 
никогда бы не отпустила сына так далеко!..
Много бед пришлось пережить юному Гансу, много хлебнуть несчастий и перенести 
унижений. Впрочем, он никогда не надеялся на легкие пути. А однажды еще совсем 
крохой сказал матери: «Сначала приходится много-много претерпеть, а потом и 
прославишься!» И эти его слова оказались пророческими. Нет в мире стран, где не 
знали бы люди сказок Андерсена. Ну а однажды, на склоне лет, 6 декабря 1867 
года, писатель-сказочник действительно дождался нагаданного «праздничного огня» 
в свою честь. В тот день городок Оденсе, где он родился, приветствовал своего 
великого земляка. И в ночном небе вспыхнул фейерверк в его честь.
Было и еще одно предсказание Андерсена, которое особенно значимо для нас в 
России. Когда-то уже известный сказочник познакомился в Копенгагене с молодым 
скромным актером Королевского датского театра – Петером Годфридом Эммануэлем 
Хансеном. Андерсен, всегда приветливый и добрый к людям, особенно к начинающим 
свой жизненный путь, решил приободрить молодого актера. Он подарил ему книгу 
своих сказок с надписью: «Я уверен, что вы еще прославите мои сказки!» Конечно, 
писатель имел в виду, что Хансен начнет читать его сочинения с эстрады (тогда 
были модны литературные чтения). Но его слова обернулись воистину 
невероятнейшим пророчеством.
В начале 1890-х годов (когда самого сказочника уже не было на этом свете) 
Хансен, так и не ставший большим актером, оказался в России. Надо было как-то 
зарабатывать на жизнь. И Хансен решил переводить сказки своего великого 
соотечественника, ведь до 1894 года они печатались в России не в переводе со 
шведского, а с немецкого или английского (помните «Дюймовочку»?). К тому же в 
Петербурге Хансен женился на русской девушке Анне и окончательно обрусел, став 
Петром Годфридовичем Ганзеном. Анна с детства учила немецкий и датский языки, 
так что неловкости общения не существовало. Более того, она, давно прочитавшая 
сказки Андерсена в оригинале, воодушевленно поддержала мужа в его затее с 
переводами. Вдвоем они и осуществили переводы для собрания сочинений Андерсена, 
вышедшего к его 90-летнему юбилею.
Переводы эти оказали огромное влияние на развитие всей культуры России. Они до 
сих пор считаются непревзойденными. Мы и сейчас наслаждаемся ими. А вот 
современники так отозвались на выход их в свет: «Благоухающая поэзия Андерсена 
впервые предстала читателям во всей своей чарующей прелести». Такой отзыв 
написал ведущий издатель того времени Иван Горбунов. И еще он заметил: «Если бы 
лучшие писатели мира нашли себе таких переводчиков!..»
А вот Андерсен нашел! И самым невероятным способом: «Я уверен, что вы еще 
прославите мои сказки!» И заметьте: сказочник написал это в будущем времени. 
Словно знал, что будет. Так, может, он действительно был ясновидящим?..



Правда и ложь о московском старце

Каких только гадостей не писали об этом человеке, чего только не сочиняли, как 
только не изобличали! Но москвичи с 1821 по 1861 год, как, впрочем, и жители 
провинции, регулярно ездили к нему за советом, ибо привыкли всякое дело 
начинать, переговорив с ним – крошечным, сухоньким «старцем» – Иваном 
Яковлевичем Корейшей.
История провидчества в России – особенная: тайная, опасная, обычно не 
одобряемая властями. Говорят же, у каждого в этой жизни собственное место. 
Символично, что своего пророка Москва держала в… сумасшедшем доме у 
Преображенской заставы. Врачи определили: он неизлечимо болен. Власти решили: 
опасен для общества. Газеты неустанно злословили о «юродивом бездельнике», 
«неграмотном, доморощенном пророке». Журналисты со смаком описывали, как «юрод» 
валялся на полу, прикрывшись засаленным одеялом. Как, заслышав вопрос, 
размешивал пальцами воду в стакане и давал отпить посетителям. А когда его уж 
очень донимали, ошалело кричал и даже плевался. Дикая картина, верно? Непонятно 
только одно: почему каждый день с раннего утра нескончаемые очереди посетителей 
выстраивались в Преображенскую больницу чуть не от самой заставы? Сенатор, 
прикативший на орловских рысаках, дожидался рядом с каким-нибудь писцом, а 
белотелая купчиха маялась вместе со старухой нищенкой. И никаких сословных 
различий! Да вот удивительно: могила «юрода» на кладбище собора Святого Илии 
почитаема москвичами до сих пор. И только сейчас стало возможным написать его 
истинную биографию – без прикрас и выдумок.
Оказалось, что, описывая «доморощенного пророка Преображенской заставы», пресса,
 как обычно, сильно лукавила. И не был он ни диким, ни безграмотным, просто 
судьба его оказалась жестокой и ужасной. Впрочем, как и бывает у настоящих 
пророков.
Иван Яковлевич Корейша, родившийся в семье смоленского священника, был и 
образован и набожен – закончил семинарию и Духовную академию. Сам преподавал в 
духовном училище Смоленска, да быстро понял, что не знает ответа на два главных 
вопроса: зачем люди живут и как им можно помочь? Вот тогда-то Иван Яковлевич и 
отправился по святым местам – обретать духовную мудрость. Побывал в 
Киево-Печерской лавре, в монастыре на Соловках, 3 года провел в уединении в 
Ниловой пустыни. Когда вернулся в Смоленск, перебрался на окраину в заброшенную 
баньку. За советом к нему потянулось множество людей. Вход в баньку был очень 
низок – приходилось вползать на четвереньках. Но ведь коли российский человек 
задумает узнать истину, он и на колени встанет!..
Однако истины бывают разными – за одну награда полагается, а за другую и крест. 
Нашелся крест и для Корейши. Пришли как-то к нему родители, задумавшие насильно 
выдать дочь-бесприданницу за богатого вельможу. А Иван Яковлевич запретил 
насильственный брак. Жених решил отомстить. Кинулся в Москву к влиятельным 
дружкам, те состряпали дело и немедленно освидетельствовали «пострадавшего умом 
бывшего преподавателя».
А поскольку в самом Смоленске никто учителя не считал сумасшедшим, то ночью из 
Москвы прискакали приставы с санитарами, скрутили непокорного Корейшу веревками,
 бросили на дно телеги и, прикрыв рогожами, чтобы не видно было, тайком увезли 
в московскую Преображенскую больницу. А уж чтобы и там нельзя было бы сыскать, 
17 октября 1817 года приковали Корейшу цепью к стене в сыром подвале. 
Понадеялись, что помрет. Но Корейша надежд мучителей не оправдал и держался до 
последнего. А через 3 года сменилось начальство больницы. Новый глав врач, 
известный психиатр, доктор Саблер, решил сделать обход вверенной клиники. 
Приказал открыть и двери подвала, да чуть сознания не лишился: на земле валялся 
получеловек-полускелет. Но он еще дышал!..
Доктор Саблер тут же приказал отнести пациента в отдельную палату. Иван 
Яковлевич пришел в себя, поправился телесно, но разум его приобрел странное 
свойство: Корейша начал предсказывать врачам и санитарам разные мелкие события 
их будущего. И никогда не ошибался. А однажды попросил Саблера: «Завтра приедет 
к больному из соседней палаты мать его. Разрешите ей зайти ко мне!» Доктор 
разрешил. Что сказал Корейша плачущей матери, неизвестно. Но через пару дней 
старушка приехала в больницу с какой-то ладанкой, читала над сыном молитвы, и 
тот выздоровел. Конечно, на радостях мать не скрыла от знакомых, кто дал ей 
совет, как вылечить сына. И к Корейше повалил московский люд.
Больничное начальство отвело необычному пациенту просторную комнату с кроватью 
и другой мебелишкой. Но тот выбрал самый темный уголок возле печки и на полу 
расстелил свой жидкий матрасик. В этом углу Корейша и принимал посетителей. Уже 
через пару месяцев все стены комнаты оказались увешаны иконами, ведь платы 
предсказатель не брал. Иногда только просил принести меду. Не знал бедняга, что 
хитрые санитары, дежурившие у его комнаты, завели свои порядки: за каждое 
посещение взимали от алтына до двугривенного серебром.
Вопреки ходящим по городу анекдотам о «юродивом безобразнике» Корейша на 
посетителей не бросался, просто, понимая, что надо больше двигаться, постоянно 
бегал по своей комнатушке, а говоря с вопрошателем, брызгал слюной, ибо челюсти 
у него были разбиты. А уж сумасшедшим он точно не был. Многие посетители, 
ожидая увидеть «косноязычного пророка», бывали просто ошарашены, когда при них 
Корейша вдруг сбрасывал маску юродства и говорил совершенно осознанно, да еще и 
чистым литературным языком. Чаще всего это случалось, когда Иван Яковлевич 
видел, что пришедшего мучают не личные неприятности, а «вечные вопросы». С 
такими людьми Корейша беседовал особо, и под впечатлением от его разговоров 
люди обращались к Богу и добрым делам. Так, один московский фабрикант маялся 
«вселенской скукой» от «неисчислимого капиталу». Но после встречи с московским 
старцем он ушел в монастырь, став иеромонахом Леонтием, а через 10 лет – 
духовником Корейши.
Однажды Корейшу посетил сам император Николай I. Беседа осталась в тайне, но 
вышел император взволнованный и пасмурный. Буркнул только: «Слава Богу, я – 
Николай I!..» Никто из придворных ничего не понял. Ведь только в начале ХХ века 
можно было осознать, сколь тяжко придется Николаю II…
После царского визита и генерал-губернатор Москвы граф Закревский поспешил на 
Преображенку. Ввалился в палату, звеня начищенными орденами, а Корейша 
повернулся к московскому владыке задом да и повел речь, глядя в потолок: «Глуп 
я, други милые, совсем глуп! Залез на верхушку и думаю, что выше меня уж нет 
никого. А где ж мне другими править, если я с собой управиться не могу? Вся-то 
и отрада: навешаю на грудь всяких цацек да и хожу, распустив хвост, как петух 
индийский!»
Закревский скрипнул зубами, но хладнокровно поинтересовался у врача: «Чем 
больной хворает?» Корейша же, опередив врача, подскочил к генерал-губернатору и 
торжественно объявил: «Пыжусь-надуваюсь, лопнуть собираюсь!» Закревский, 
поперхнувшись, вылетел из палаты: располосовать бы этому наглецу спину прямо на 
площади, да нельзя – царский любимец…
Впрочем, с простыми людьми преображенский старец вел речи куда проще. Как 
свидетельствуют современники, он «примирял враждующих, умягчал злопамятных», 
«отваживал пьяниц от спиртного». Купцы советовались с ним по «смутным сделкам», 
а купчихи «об укрощении буйного мужнего нрава». Часто нескончаемый людской 
поток утомлял старца, и тогда он отвечал невнятно, как типичный юродивый. 
Случались и казусы. Некая купчиха беспокоилась о старшей дочери – та замуж 
вышла, а детей нет. Мамаша поехала в Преображенскую больницу, уплатила, как 
положено, двугривенный санитарам за вход и попросила старца: «Помолись, батюшка,
 чтоб у моей дочки ребеночек родился!» Дело было уж ввечеру, старец устал и 
сказал: «Напиши имя дочки!» Купчиха написала, положила записку на подоконник и 
ушла.
А через 9 месяцев родила купеческая дочка, да не старшая, а младшая. И на позор 
семьи – безо всякого мужа! Разъяренная купчиха ворвалась в палату к Корейше: 
«Что ты наделал? Я просила за старшую, а ты напутал!» Иван Яковлевич только 
пальцем на подоконник указал. Кинулась купчиха свою записку искать. Глядь, а 
там ее же материнской рукой вместо имени старшей дочки имя младшей написано. 
Выходит, не старца вина, а самой купчихи…
О московском пророке писали Лесков и Островский. Достоевский обессмертил его в 
романе «Бесы» под именем Семена Яковлевича. Конечно, писатели-интеллигенты 
иронизировали над страстью москвичей к предсказаниям и над самим «доморощенным 
пророком». Но ведь дар-то был! Например, ровно за год до Крымской войны Корейша 
начал заставлять посетителей щипать корпию и заготовлять сухари для армии. И 
ровно в указанную им дату началась война. Знал он и дату своей кончины. 
6 сентября 1861 года попросил позвать исповедника.
Похоронили старца возле церкви Ильи-пророка в селе Черкизове у Преображенской 
заставы. В первый же день особо усердные обожатели растащили цветы с могилы. 
Некоторые аж начали от деревянного креста щепки отщипывать. Теперь село 
Черкизово вошло в черту Москвы, церковь до сих пор жива, и могилка А.Я. Корейши 
по-прежнему почитается. Над ней – навес с цветами и неугасимая лампада.
И еще не забыли москвичи, что, умирая, старец шептал: «Слушайте, какие 
последние слова скажу… Будет, как есть, правда… Страшно станет, но спасетеся… И 
спасена будет вся наша земля!» Так что не страшися, люд российский, будет 
впереди Правда!..



Предсказание творцу Исаакиевского собора

Постройка главного собора города – явление неординарное, ну а главного собора 
страны?! Во втором десятилетии XIX века стало ясно, что в столице России, 
великом и славном городе Санкт-Петербурге, явно не хватает главнейшего храма, 
который смог бы не просто вмещать в себя грандиозную толпу прихожан, но и 
отражать мощь, силу духа, красоту, богатство и щедрость великой державы, 
победившей самого Наполеона. Словом, Александр I объявил конкурс на перестройку 
старого Исаакиевского собора, который должен был стать символом 
государства-победителя.
Невероятно, но конкурс выиграл пока еще мало кому известный архитектор 
Монферран, приехавший за два года до того, в 1816-м, из Парижа. Именно там Анри 
Луи Огюст Рикард де Монферран познакомился с императором Александром и показал 
ему альбом своих работ. Грандиозные замыслы столь понравились императору, что 
Монферран получил большие подъемные и оказался в российской столице. Здесь он 
стал зваться на русский манер Августом Августовичем или Августом Антоновичем, 
обрел вторую родину и трудился по 20 часов в сутки. Именно ему Петербург обязан 
возникновением такого символа города, как Александровская колонна, в народе, 
правда, прозванная более просто, а то и уничижительно (вот оно – отношение к 
власти!) Александрийским столпом. И Первопрестольная приобрела от таланта 
Монферрана свой символ – Царь-пушку, которую архитектор сумел установить на 
подходящую платформу, а Нижний Новгород – здание своей ярмарки, тоже, как 
известно, символ города.
Но главным созданием Монферрана стал конечно же Исаакиевский собор. Строился 
этот гигант 40 лет – с 1818 (когда Александром I был подписан указ о начале 
строительства) до 1858 года, когда собор наконец освятили, но уже в присутствии 
Александра II.
Отчего же такие долгие сроки строительства, во время которых сменилось аж три 
государя? Неужто никто из них не смог надавить на архитектора? Неужто Монферран 
не хотел поскорее угодить монаршему заказчику?
На то есть свое предание. Петербуржцы шептались, что некий заезжий ясновидящий 
предсказал Монферрану, что он умрет, как только закончит строительство. Шутники 
даже глумились: «То-то он так долго строит!..»
Но каково же было удивление (и горе!) горожан, когда спустя месяц после 
официального освящения Исаакия пророчество исполнилось: Монферран действительно 
умер. Внезапно. Ничем не болея…
А случилось это так. На торжественное освящение храма в честь Исаака 
Далматского (отсюда и народное название собора) прибыл сам император Александр 
II. Кто-то из недоброжелателей Монферрана указал монарху на странную сцену в 
декоре здания. Там было изображено поклонение святых Исаакию Далматскому. При 
этом все пришли к святому с поклоном, но одна фигура головы не склонила. 
Напротив, она гордо протягивала Исаакию макет своего творения – собора. И в 
этой фигуре все с легкостью узнавали скульптурный портрет самого Монферрана. 
«Экий гордец! – прошептал императору недоброжелатель. – Смутьян просто…»
Смутьянов набожный и мистически настроенный Александр II не любил. Поэтому, 
когда к царю подвели архитектора, властитель не только не поблагодарил его за 
труды, но даже руки не подал – сделал вид, что вообще не узнал создателя 
главного собора страны.
Монферран обиделся и, что греха таить, испугался. Неужто его творение не 
понравилось императору?! Он пришел домой, лег на диван, захандрил да и перестал 
вообще куда-либо выходить. Улучшить настроение не помогло и известие о том, что 
за строительство собора Александр II возвел Монферрана в ранг действительного 
статского советника, наградил золотой медалью, украшенной бриллиантами, на 
Андреевской ленте и пожаловал 40 тысяч рублей серебром. Словом, признал-таки 
заслуги. Но Монферран все равно чувствовал себя оскорбленным, ведь за 
возведение Александровской колонны отец Александра II, тогдашний император 
Николай I, пожаловал архитектору орден Святого Владимира и наградил 100 
тысячами рублей золотом. Так неужели благодарность за постройку огромного 
собора должна быть меньше, чем за постройку какой-то колонны?!
Словом, Монферран не на шутку расстроился и… умер. Точно по предсказанию – 
спустя месяц после окончания своего главного строительства.
И вот ведь насмешка судьбы: почти полвека Монферран работал на славу и 
процветание Петербурга, а Северная столица даже не смогла достойно похоронить 
своего главного архитектора. Сам-то Монферран еще при жизни был уверен в 
благодарности потомков. Он даже написал на своем девизе, который ему разрешил 
иметь сам император Николай Павлович: «Не весь умру». Во время строительства 
собора (еще в 1835 году) архитектор составил завещание, в котором просил, как 
это всегда было принято при строительстве соборов в Европе, «всемилостивейшего 
соизволения, дабы тело (его) было погребено в одном из подземных сводов 
<Исаакиевского собора>». Но «благодарный» Александр II решил, что такая честь 
была бы лишней. Пусть хоть и придворный, но ведь всего-то – архитектор!..
Обиженная таковым отношением к покойному супругу, вдова Монферрана покинула 
Россию и забрала тело мужа. Ныне он похоронен на кладбище Монмартр в Париже. И 
французы весьма гордятся, что великий зодчий все-таки вернулся к ним. Французам 
и невдомек, что архитектор мечтал упокоиться в России. Но у нас, как всегда, не 
хватило пары метров в подвалах громаднейшего собора…



«Время придет, судьба даст знак!»

История человечества состоит не только из реальных происшествий, но и из 
мистических событий, которые особым образом оказывают влияние на реальность. 
Конечно, ученые от подобных фактов отмахиваются, стараясь не замечать. Но как 
не заметить то, о чем рассказал сам президент США – знаменитый Авраам Линкольн?


А. Линкольн

Линкольн не был ни романтиком, ни мистиком. Напротив, только жесткий и трезвый 
политик мог раз и навсегда покончить с рабством в Соединенных Штатах. Однако он 
придавал большое значение приметам и символам в жизни человека, считая их 
некими посланиями Высших сил. Был у Линкольна и давний верный друг – Уорд Хилл 
Ламон, который частенько давал своему высокопоставленному приятелю дельные 
советы и толковые рекомендации. Однако сам мистер Ламон прославился не дружбой 
с Линкольном, а своими странными способностями – он был едва ли не сильнейшим 
медиумом Америки. Линкольна, конечно, мало интересовали медиумические 
способности старого друга, но одно его правило политик запомнил. «Время придет, 
судьба даст знак!» – любил говаривать Ламон.
В ноябре 1860 года, когда вся его семья так переживала за его политическую 
карьеру, что супруга даже слегла с нервной лихорадкой, Линкольн увидел сон, в 
котором чей-то голос спросил его: «Хочешь ли ты быть переизбранным на второй 
срок президентства? Это будет очень тяжелое для тебя время…» Линкольн, 
нисколько не раздумывая, ответил: «Да! Но не потому, что стремлюсь к власти, а 
просто считаю, что именно президентскую работу именно я выполню сейчас лучше 
всех».
Этот странный сон Авраам и пересказал супруге, уверяя ее, что теперь точно 
знает: он будет выбран на второй срок. Однако он не сказал жене о другой фразе 
из своего пророческого сна. Ведь, услышав его согласие, голос Судьбы произнес: 
«Но тебе придется заплатить. Ты умрешь при исполнении своих служебных 
обязанностей!» Но к чему волновать супругу такими страшными словами? Тем более 
что пророческие сны уже тревожили Линкольна. Однажды ему приснилось, что один 
из его генералов, командующий отрядами северян, прислал в Белый дом телеграмму 
о победе своих войск. Увы, это был только сон! И, проснувшись, Линкольн очень 
пожалел об этом. На утреннем заседании руководителей администрации президент 
хотел говорить об увеличении военных расходов. И победа тут была бы кстати.
Но сон – не явь и не доказательство своей правоты. Руководители администрации 
только встревоженно качали головами: «Пока нет побед, не стоит просить денег у 
конгресса!» Линкольн вспыхнул: «Скоро будет победа!» Но заседание уже 
закрывалось. И тут президент, поднявшись, заявил: «Подождем еще полчаса. Я 
ожидаю телеграмму!» – «Откуда вы знаете, что она придет?» Линкольн упрямо 
нахмурил брови: «Я видел ее… во сне!»
И тут двери отворились. Вошел секретарь: «Господин президент! Вам срочная 
телеграмма!» И это было то самое долгожданное послание – верный аргумент в 
действиях президента Линкольна.
Март 1865 года выдался хлопотливым для Белого дома. Президент отбивался от 
нападок различных политических партий и группировок. Дни Линкольна проходили то 
в бесконечных дискуссиях, то в изматывающих интервью с газетчиками, а то и 
вовсе в спорах с женой Мэри, женщиной вспыльчивой и взбалмошной, которая 
частенько ставила супруга в невыгодное положение, высмеивая его сторонников. 
Президент нервничал, спал урывками. Часто засыпал не у себя в спальне, а в 
каком-нибудь кабинете Белого дома.
В ту ночь, как ни странно, удалось лечь спать пораньше. Во всем Белом доме 
царила какая-то неестественная тишина, словно все его многочисленные обитатели 
– и Линкольны, и охрана, и помощники, и прислуга – заснули в полной тишине. Но 
часа через два президента разбудили странные звуки, как будто вдалеке кто-то 
плакал.
Линкольн поднялся, наскоро оделся и, взяв свечу, спустился вниз из своей 
спальни, расположенной на втором этаже. Проходя по лестнице и коридорным 
пролетам, президент заметил, что нигде почему-то нет света. На первом этаже 
тоже было темно, хотя плач и стоны слышались тут отчетливее, чем наверху. Но 
как ни странно, вокруг никого не было. Освещая себе путь свечой, Линкольн 
прошел по целой анфиладе комнат – везде слышался плач, но нигде не было ни души.
 Президенту стало страшно – где же слуги, помощники, охрана?! Наконец, он 
добрел до восточного крыла Белого дома и в изнеможении толкнул тяжелую дверь 
Большого зала. Та распахнулась со зловещим скрипом, и Линкольн замер на пороге.
Посреди зала стоял гроб, закрытый белым покрывалом. Вокруг рыдали безутешные 
люди. В первом ряду Линкольн разглядел лица своей жены Мэри и вице-президента 
Джонсона. «Кто умер в Белом доме? Что случилось?» – спросил Линкольн одного из 
солдат охраны. «Президент! – ответил охранник. – Его убили!»
«Не может быть! – хотел крикнуть Линкольн. – Я жив!» Но тут его сознание 
затуманилось, и он… проснулся.
Только спустя пару недель Линкольн решился поведать о своем сне. Но говорить 
было как-то неудобно – разве он мальчишка, чтобы бояться снов?! Президент 
написал письмо своему другу Ламону, описав то, что увидел. Это письмо 
сохранилось в американских архивах, как и ответ Ламона. Друг встревожился: 
«Постарайся быть очень осторожным. Знаешь ведь, что каждый знак имеет свою 
тайну. Твой сон – предупреждение. Никуда не ходи один и постарайся отдохнуть!»
В пятницу 14 апреля 1865 года президент США вместе с женой, друзьями и 
многочисленной охраной отправился в театр. Он всегда любил сцену и обожал 
актеров. К тому же театр – самое многолюдное место, уж там-то с президентом, 
которого любит вся нация, ничего не может случиться!
В тот вечер в театре Форда давали веселую комедию. Линкольн сидел в 
правительственной ложе с супругой. Публика восторженно аплодировала игре 
актеров. В театре стояли смех и гвалт. И никто не заметил, как в 
правительственную ложу вошел бывший актер Джон Уилкс Бут и сзади, практически в 
упор, выстрелил в президента. В шуме представления звук выстрела оказался почти 
незаметен. И только майор Рэтбоун, который находился в ложе, понял, что 
произошло непоправимое, и кинулся на Бута. Но убийца полоснул майора ножом и 
выскочил из ложи прямо на сцену. Публика решила, что это очередной актерский 
трюк, и разразилась аплодисментами. Но тут окровавленный Рэтбоун, высунувшись 
из ложи, закричал, что на президента совершено покушение. Дирижер оркестра 
попытался задержать Бута, но тот и его ударил ножом, потом пробежал мимо 
актеров и выскочил через дверь на сцене.
В театре поднялась паника. Женщины теряли сознание, мужчины судорожно метались: 
кто-то бросился в погоню за убийцей, кто-то попытался помочь президенту. Но 
смертельно раненному Аврааму Линкольну уже ничем нельзя было помочь.
Через день в Большом зале восточного крыла Белого дома началась панихида по 
убитому президенту. В самый разгар ее вдруг со скрипом распахнулась тяжелая 
дверь. Мэри Линкольн и вице-президент Джонсон в испуге подняли заплаканные лица.
 Но в проеме раскрывшейся двери никого не увидели.
Сбежавшего убийцу президента обнаружили только в ночь с 25 на 26 апреля. Бут 
прятался на уединенной ферме. В завязавшейся перестрелке он был застрелен и 
унес с собой в могилу тайну покушения. Ясно же, что стрелял именно он, но в 
спланированном заговоре участвовало много людей.
Однако не только эта тайна тревожит исследователей, а еще одно мистическое 
совпадение, случившееся век спустя. В 1960 году, через 100 лет после избрания 
Линкольна на президентский пост, очередным президентом США стал Джон Кеннеди – 
так же, как и Линкольн, любимец простого народа. И он тоже был убит почти через 
100 лет – в 1963 году. Причем, как и Линкольн, в пятницу, при большом скоплении 
народа и в присутствии своей жены. И если Линкольн был застрелен, когда 
находился в театре Форда, то Джон Кеннеди – когда ехал в автомобиле фирмы 
«Форд». И при этом автомобилем был «линкольн»!
Еще более удивительным станет совпадение, если вспомнить, что убийца Линкольна, 
Бут, родился в 1839 году, а убийца Кеннеди, Ли Харви Освальд, ровно через 100 
лет – в 1939-м. И Бут, и Освальд были южане и состояли в экстремистских 
сообществах. И в том и в другом случае выстрелы были произведены одним 
человеком, но за всем этим стоял целый заговор. Вот только зачинщиков в обоих 
случаях полиция так и не нашла.
Однако история с пророческими видениями в Белом доме не закончилась. Со 
временем по всей Америке расползлись слухи, что Авраама Линкольна видели в 
Белом доме в виде… призрака. Президент расхаживал по коридорам, холлам и 
комнатам здания своей характерной походкой, скрестив руки за спиной. Почти все 
поздние хозяева Белого дома чувствовали его присутствие: и Рузвельт, и 
Эйзенхауэр, и супруги Кеннеди, Джонсоны, Рейганы. Гарри Трумэн, вступивший на 
пост президента США в 1945 году, сначала высмеивал рассказы о привидении 
Линкольна, ну а потом резко замолчал. Жене же он признался, что сам лично 
однажды увидел Авраама в собственной спальне.
Да и простые служащие Белого дома до сих пор частенько сталкиваются с убитым 
16-м президентом. Один из телеграфистов, выйдя из комнаты, которая прежде 
служила кабинетом Линкольна, и оставив там нужные на завтра бумаги, выключил 
свет. Но через пару секунд тот вновь зажегся. Видно, и призракам неудобно 
читать депеши в темноте. Когда же телеграфист отпер дверь и вошел в кабинет, то 
никого там не обнаружил. Разве только было холодно и резко пахло озоном, что 
обычно и отмечается после посещения призраков.
А однажды Мэри Эбен, помощница супруги президента Рузвельта, войдя в бывшую 
спальню Линкольна, ясно увидела, что убитый Авраам, сидя на кровати, снимает 
ботинки. Мэри вскрикнула, и на ее крик прибежала собака Рузвельтов – Фала. Но, 
подскочив к двери спальни, и та перепугалась – поджала хвост и заскулила. 
Значит, тоже поняла, что не реальный человек сидит на кровати.
Но хуже всего пришлось королеве Нидерландов Вильгельмине, которую во время 
визита поселили как раз в одной из комнат, когда-то принадлежавших семье 
Линкольн. Собственно апартаменты были весьма удобны, Вильгельмина расслабилась, 
но, готовясь ко сну, услышала стук в дверь. Поскольку было уже поздно, королева 
давно отпустила свою горничную. В конце концов, и слуги имеют право на отдых. 
Так что пришлось Вильгельмине самой открыть дверь. Каково же было ее изумление, 
когда на пороге она увидела покойного Линкольна, одетого во фрак, как на прием. 
16-й президент США окинул ее испытующим взглядом, словно хотел рассмотреть 
получше, потом поклонился и… растаял в воздухе.
Словом, как подытожил пресс-секретарь президента Клинтона Майкл Мак-Карри: 
«Время от времени появляются сообщения, что в Белом доме появляются 
таинственные видения, напоминающие известных исторических личностей, и я верю 
им. Я слышал такие рассказы от серьезных людей, и у меня нет основания им не 
верить…»



Все совпадает – и что дальше?

В судьбе российского самодержца Александра II переплелось несколько пророчеств. 
Даны они были людьми различными, разных сословий и во времена, разделенные 
годами. Но предсказанное в них совпадало.
Император Александр II пытался даже перепроверить предсказание, спрашивая о нем 
«сведущих людей». Но все равно все совпадало…
Первым стало предсказание мятежного монаха Авеля. Как известно, когда этот 
узник в очередной раз сидел закованный в цепи в камере Петропавловской крепости 
Санкт-Петербурга, к нему пожаловал тогдашний император Павел I. И Авель, не 
укрощенный даже в каземате Петропавловки, предсказал ему судьбу династии 
Романовых. Пророчество об Александре II звучало так: «Внук твой, Александр II, 
царем-освободителем преднареченный. Твой замысел исполнен будет, крестьянам он 
свободу даст, а после турок побьет и славян тоже освободит от ига неверного. Не 
простят ему бунтари великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня 
ясного в столице верноподданной отщепенскими руками…»


Н. Лавров. Император Александр II Освободитель. 1868

Известно, что император Павел это пророчество записал, но запечатал собственной 
печатью в ларце, потому что не желал, чтобы до поры кто-то из Романовых читал 
вещие строки. Но слухи о предсказании Авеля каким-то образом просочились наружу.
 Правда, отец Александра II, Николай I, слухам вообще мало верил, тем более 
мистическим. К тому же он мало вникал в политику, ведь он был всего лишь 
третьим сыном Павла I, и потому трон ему не светил – перед ним было еще два 
брата-наследника.
Вот и рождение 1818 году в семье Николая I первенца Александра особенного 
внимания не привлекло. Раз Николай не числился в наследниках, то кому какое 
дело до его сына? Павлу I наследовал старший сын – Александр I, а в случае его 
смерти – второй брат Константин. Так что крохотный Саша родился безо всякой 
помпы.
Однако мать младенца, юная прусская принцесса, названная в России Александрой 
Федоровной, все равно мечтала о лучшей доле для своего хорошенького и здорового 
первенца и потому решила узнать о судьбе сына. Как всякая прусская принцесса, 
она свято верила в мистические пророчества и предсказания. А в России по тем 
временам лучшим предсказателем являлся живший в Москве юродивый Федор. И вот 
Александра Федоровна уговорила мужа отправить к этому Федору гонцов.
Гонцы отсутствовали в Петербурге всего-то несколько дней. Но когда вернулись, 
выглядели испуганными и потребовали приватного свидания с Николаем и его женой. 
Николай только фыркнул – ни в какие предсказания великий князь не верил и 
прослушать рассказ о путешествии в Первопрестольную хотел в окружении своих 
армейских приятелей. Но Александра Федоровна относилась к провидцам как к 
Божьим указчикам и потому повела мужа в кабинет. Там гонцы шепотом, отводя 
глаза, поведали речь юродивого старца Федора.
Оказалось, тот поверг их в полное смятение, встретив словами: «Берегите 
наследника!» Гонцы удивились: «Разве не слышишь, мы тебя не о наследнике 
спрашиваем, а о сыне Николая Павловича – маленьком Александре!» – «И я о нем 
говорю! – вскрикнул юродивый. – Скажу больше: могуч, славен, силен будет. Божий 
перст, освободитель и свершит великое! – И вдруг провидец по-старчески 
всхлипнул. – А помрет в красных сапогах…» Гонцы ничего не поняли, хоть слова и 
записали. Старший переспросил: «Что ты бормочешь?!» Юродивый перекрестился: 
«Величайший государь крепок будет! Шесть раз за ним смерть придет, да забрать 
не сможет. Шесть раз коснется, только в седьмой раз заберет…»
Услышав от гонцов такие предсказания, Николай изменился в лице: «Никаким 
наследником моему Сашке не стать! Да оно и к лучшему. Подальше от трона – 
посвободнее. Меня другое беспокоит: неужто так сильно болеть будет мой Сашка?»
Но Александра Федоровна поняла из речей другое: «Вдруг судьба переменится? 
Вдруг об этом старец Федор говорил? А если наш сын трон наследует, то только 
через тебя. Выходит, сначала ты, Николай, императором станешь!»
И ведь права оказалась Александра Федоровна: изменяется иногда судьба-то. 
Исполнилось пророчество юродивого Федора. Внезапно скончался император 
Александр I, старший брат Константина и Николая. Но Константин Павлович, второй 
брат, неожиданно отказался от трона в пользу своего младшего брата. И Николай 
Павлович стал императором, а после него на трон взошел и его первенец – 
Александр Николаевич – Александр II.
По традиции коронация должна была проходить в Москве, в кремлевском Успенском 
соборе. Народу собралось море: семья Романовых, москвичи, зарубежные гости. Но 
едва церемония началась, с колокольни Ивана Великого сорвался и упал огромный 
колокол. Отчего? Ни ветра, ни землетрясения не ощущалось. И само-то по себе это 
было страшное событие, а уж во время коронации приобрело зловещее значение.
Напуганные москвичи ринулись за объяснением к самому уважаемому в городе 
предсказателю – провидцу Ивану Яковлевичу Корейше. А тот, живший в церковной 
больнице около Преображенской заставы, уже будто знал, зачем к нему приехали. 
Только и крикнул: «Бедствие великое! Взрыв воздушный ждите!»
Однако никаких взрывов не последовало, и народ успокоился.
А вот в Свято-Сергиевской пустыни произошло странное событие. В покоях 
архимандрита Игнатия вывесили портрет нового императора в натуральную величину. 
Да видно, когда живописец работал, у него не было большого холста, так что 
императорские ноги не поместились, и художник пририсовал их уже на другом, 
«приращенном», куске холста. Портрет это никак не испортило – Александр на нем 
выглядел как живой.
Но каково же было изумление и возмущение архимандрита Игнатия, когда прямо на 
его глазах один их послушников с ужасным криком бросился к царскому изображению,
 да еще с раскаленной кочергой. Сумасшедшего попытались перехватить, но он с 
нечеловеческой силой раскидал братию и приложил кочергу прямо ко шву на холсте 
ниже колен императора.
«У царя по ногам кровь течет! – кричал помешавшийся послушник. – Скорее прижечь 
надо, а то царь кровью изойдет!»
В итоге послушника пришлось перевести в сумасшедший дом, портрет отослать на 
реставрацию. И опять все успокоилось.
Однако о происшедшем пришлось доложить императору. Александр II долго слушать 
не стал, а, отпустив архимандрита, быстро удалился в личные покои. Там 
император, вздохнув, осмотрел свои ноги. От матери он знал о предсказании 
юродивого Федора – тот, кажется, тоже говорил что-то про ноги, а вернее, про 
красные сапоги на ногах. Еще император вспомнил, что когда ездил в молодости по 
России, то попал в Тобольск и не удержался – сходил к тамошнему известному 
шаману. Тот обитал в лесу, вначале делал вид, что не понимает по-русски, только 
моргал жалобно. Но, выпив бутыль водки, пришел в себя, начал понимать и 
попросил свиту отойти. Придворные во главе с В.И. Жуковским, великим поэтом и 
воспитателем Александра, попятились. Шаман же сказал: «Велик будешь, Александр 
Николаевич. Народ освободишь. Ничего не бойся в делах своих. Твой путь уже в 
Небесах написан. Шесть раз смерти в лицо посмотришь. Но только на седьмой раз 
она тебя одолеет. Да ты небось и сам знаешь…» – «Знаю», – прошептал Александр и 
содрогнулся: выходит, не ошиблись другие предсказатели-то…
Всю обратную дорогу Александр молчал, только уже в Тобольске прошептал 
Жуковскому: «Все совпадает…» Жуковский это запомнил и описал в мемуарах сей 
странный случай.
С тех пор Александр жил, твердо зная свое будущее. Оказался мужественным 
человеком – особо не берегся, охраны не увеличил, по столице, стране и Европе 
ездил свободно. Знал, что впереди у него 6 несмертей. Старался не верить в 
седьмую, а работать для страны. Издал указ об освобождении крестьянства от 
крепостного права, начал писать конституцию. Наградой стали 6 покушений. 
Седьмое оказалось последним. Вот что значит быть реформатором-освободителем в 
России… Кажется, народ славить должен, благодарить, на руках носить, а тут…
Сначала в 1866 году стрелял Каракозов, через год – Березовский, за ним – 
Соловьев. Потом за дело принялись народовольцы, и начались те самые страшные 
«воздушные взрывы», предсказанные московским прорицателем Корейшей. В 1879 году 
группа под командованием Софьи Перовской подложила бомбу под железнодорожные 
пути неподалеку от Москвы. Но взорвался не царский поезд, а второй – с багажом. 
Потом Халтурин подложил бомбу прямо в столовой Зимнего дворца. Но ужин начался 
позже, и никто не пострадал. Шестым покушением стал взрыв бомбы на 
петербургской набережной.
1 марта 1881 года в столице был ясный день, предсказанный еще Авелем. Государь 
ехал в карете. Софья Перовская махнула платком – и в сторону кареты полетела 
бомба. Взрыв раздался, но император не пострадал. Народ шарахнулся, но 
Александр-то знал, что это – всего лишь его шестая встреча со смертью. И потому 
он бесстрашно шагнул к террористу, схваченному охраной. Откуда было знать царю, 
что рядом находится второй бомбометатель?
Незамеченный охраной Игнатий Гриневицкий метнул вторую бомбу. И снова раздался 
взрыв (как вскричал некогда московский провидец Корейша: «Бедствие великое! 
Взрыв воздушный!..»). И это была роковая – седьмая – встреча Александра II со 
смертью (опять же, как и предсказано было). Взрыв пробил живот императора и 
раздробил ноги как раз ниже колен, залив их кровью, словно одев в красные 
сапожки (не о них ли говорил юродивый Федор, не эту ли ужасную рану пытался 
прижечь на царском портрете безумный послушник, чтобы царь не изошел кровью?..).
 Только и вспомнились Александру слова тобольского шамана: «Ты и сам все 
знаешь…»
Знал, конечно. Всю жизнь помнил. Пытался перепроверить пророчество. Но разве 
Судьбу переделаешь?..
И ведь что показательно: именно Александр II решился провести в стране 
передовые реформы, именно он, которого назвали позже Освободителем, подписал 
эпохальный указ об освобождении страны от крепостного права. Выходит, бомбы 
террористов – благодарность. Как в той старой присказке: «За все хорошее – 
смерть»?..
И еще: покушение случилось в тот день, когда император решился дать ход проекту 
разработки конституции страны. И все уже знали об этом! Получается, не будь 
террористического акта, Россия уже в ту пору вступила бы в конституционную эру. 
И не случилось бы множества последующих революционных бедствий и 
террористических ужасов. И кто знает, может, такие многочисленные пророчества 
были даны Александру именно для того, чтобы он поберегся и успел до семи 
покушений сделать свое дело. Но он не поберегся и не успел…
А ведь если прислушался бы к предсказаниям, может, мы жили бы в более гуманной 
и счастливой стране…



Странствия великого спирита

Уильям Теккерей, набычившись, заорал на издателя: «Гоните всех спиритов взашей, 
а тем более этого Дэниэла Хоума! Мало нам отечественных английских шарлатанов, 
так еще и из Америки едут!»
Издатель тихонько вздохнул. Нельзя ссориться с самым культовым писателем Англии,
 автором нашумевшей «Ярмарки тщеславия». Конечно же он, ярый материалист, не 
верит ни в какие спиритические сеансы. Но они сейчас на пике моды по всему 
свету, и издатель заплатил большие деньги за то, чтобы именно его печатные 
полосы освещали самого блистательного спирита мира – мистера Хоума. Ну а имя 
Теккерея послужит лучшей рекламой. Даже если просто будет отмечено, что автор 
«Ярмарки тщеславия» посетил один из сеансов американской знаменитости. Но как 
уговорить мэтра?
Как всегда в трудных случаях, издатель вынул из кармана свою знаменитую на весь 
Лондон черно-ониксовую табакерку. Ходили легенды, что еще два века назад сам 
астролог-предсказатель королевы Елизаветы I Джон Ди выточил ее для почтенного 
предка издателя. И теперь эта фамильная реликвия вот уже столетия помогает 
семье. Издатель медленно растворил черные створки и вынул понюшку. Протер в 
пальцах и вкрадчиво спросил: «А вы когда-нибудь видели, чтобы человек летал?» 
Теккерей упрямо вскинул подбородок: «Чушь!» Издатель, усмехнувшись, поднес 
табачок к носу. Втянул и произнес: «А вы пойдите и посмотрите! Говорят, Хоум 
действительно умеет летать. А если нет, вы его и разоблачите!»
В тот майский вечер 1855 года большая гостиная поэта Роберта Браунинга не 
смогла вместить всех желающих. Несколько экипажей, развернувшись от лондонского 
дома поэта, увезли обратно своих разгневанных пассажиров – на улице просто не 
хватило места разместить все прибывшие кареты. Хозяйка дома, писательница 
Элизабет Браунинг, слывшая заядлой спиритуалисткой, восторженно оповещала 
гостей: «Этот Хоум – просто чудо! Третьего дня в салоне поэта Брайанта он 
показал немыслимое. Вместо того чтобы рассказать посетителям об их умерших 
родственниках, как это делают другие медиумы, он принес с собой несколько 
музыкальных инструментов – арфу, аккордеон, гитару – и заставил их, даже не 
притрагиваясь, играть любимые произведения умерших. А на вечере у фабриканта 
Уорда Чейни он оторвался от пола на добрых пару футов и, представляете, 
пролевитировал так целую минуту!»
«Хитрые трюки! – язвительно хмыкнул хозяин, сэр Роберт. В отличие от супруги он 
не верил ни во что мистическое. – Сегодня я выведу шарлатана на чистую воду. И 
не я один. Мой друг, писатель Теккерей, тоже разберется, в чем тут дело».
Увалень Теккерей уже входил в гостиную, раскланиваясь по сторонам. На его 
обычно добродушном лице сегодня читалось воинственное выражение. Кажется, в 
доме Браунинга намечалась молчаливая дуэль между скептиками и спиритом из 
далекой Америки.
22-летний американец стоял за портьерой в соседней комнате. Как всегда перед 
сеансом, у него покрывались липким холодным потом руки. Но сегодня, как назло, 
еще и замирало сердце. Хозяйка дома, шутливо грозя пальчиком, предупредила его, 
что на сеанс придет заядлый скептик Теккерей. Хоум уже читал его давнюю статью 
в «Корнхил мэгэзин», в которой автор разнес в пух и прах все принципы 
спиритуалистики. Конечно, чего ждать от писателя-реалиста? Но не хватало еще, 
чтобы этот злобный реалист разругал и самого Хоума! Тогда на выступлениях в 
Англии придется поставить крест…
А сколько раз уже происходило такое – да вся недолгая жизнь Хоума просто 
испещрена крестами. Дэниэл родился 20 марта 1833 года в почти нищей семье, 
жившей в крошечном городишке в Шотландии. Отец пил, колотил семейство и однажды 
выгнал 5-летнего Дэна из дома. Тут и был бы поставлен на судьбе крохи первый и 
последний крест – замерз бы он в снегу, но судьба сжалилась – мальчишку забрала 
к себе тетка, миссис Мак-Нейл Кук. Потом она перебралась в Штаты в поисках 
лучшей доли, ну и захватила племянника. Но и за океаном Дэну не повезло – то ли 
от переживаний, то ли от перемены климата он подхватил туберкулез. Лежал целыми 
днями в постели и кашлял. Одна радость была – книги. И частенько, зачитавшись 
до полуночи, мальчик наутро просыпался с головной болью и рассказывал тетке о 
том, что случится скоро у соседей, или о том, что произойдет в других городах 
Америки. И каждый раз его известия подтверждались. Тетка пугалась и таскала 
племянника в церковь. Но набожность не помогала. Дэн упрямо «рассказывал 
сказки». А в 1850 году, когда ему исполнилось 17 лет, он увидел во сне 
умирающую мать. Наутро, проснувшись в холодном поту, он сказал тетке, что мать 
умерла, и даже поведал день и час смерти. И каков же был ужас почтенной миссис 
Мак-Нейл Кук, когда из далекой Англии пришло письмо с подтверждением страшного 
события!
В то утро, едва Дэн вошел в кухню, тетка завопила: «Ты привел дьявола в мой 
дом!» А тут еще скалка сорвалась с ее руки и стукнула хозяйку по лбу. «Вон, 
проклятый!» – завизжала тетушка.
Так Дэн, и сам перепуганный до смерти, во второй раз оказался на улице. Брел не 
разбирая дороги, пока не угодил под экипаж. Очнулся в больнице. И почему он 
тогда не умер? Почему Высшие силы не захотели взять его к себе? Почему он 
вынужден фиглярствовать перед всякими богатыми людьми, чтобы получить на 
пропитание?! Он выучился хорошим манерам, почти всем европейским языкам, игре 
на музыкальных инструментах. Да он собственноручно сконструировал несколько 
особых образцов, на которых можно играть тайными пружинами. Да, ему приходится 
водить за нос своих богатых клиентов, но только в малом. А вот как ему удается 
предсказывать и проводить спиритические сеансы, он и сам толком не понимает. 
Знает только, что сначала бывает страшно, потом словно волна подхватывает его, 
и он уже плывет по течению – говорит по наитию, сам не ведая что.
Дэниэл вытер липкие руки и вздохнул поглубже. Надо думать о предстоящем сеансе, 
вон как насмешливо и недоверчиво смотрит Теккерей и что-то явно ядовито шепчет 
соседу, хозяину дома, поэту Браунингу. Впрочем, сама хозяйка дома поддерживает 
спиритические сеансы. К тому же в гостиной много женщин, а они всегда млеют от 
улыбки Хоума, ведь он картинно красив: высокий рост, загадочные голубые глаза, 
грациозные движения. Если бы только публика знала, сколько сил ушло на 
выработку всей этой грации и красоты!
Но надо выходить – публика ждать не станет. Хоум отодвигает занавеску, 
улыбается и произносит глубоким, выразительным голосом: «Пусть десять человек 
сядут за стол посреди комнаты!»
Публика оживляется, все кидаются к круглому столу. И только Браунинг с 
Теккереем не двигаются с места, насмешливо глядя, как леди Элизабет пытается 
отобрать тех, кто будет участвовать в столоверчении. Но вот выбор сделан, 10 
человек устраиваются за дубовым столом, напротив них садится медиум. 
Внимательно оглядев присутствующих, он снова улыбается, но говорит серьезно: 
«Да поможет нам Господь! Прошу всех взяться за руки!»
Десять человек сцепляют руки. И вдруг стол начинает мелко дрожать. Медиум 
откидывается на спинку стула, закрыв глаза, и неожиданно произносит девичьим 
голосом: «Добрый вечер, милорд… Я – Мэри Смайл…» Сидящий напротив Хоума граф 
Грейв шумно ахает: «Это – дочь моего повара! Ее соблазнил лакей. Я, конечно, 
выгнал негодяя без рекомендаций, но бедная девушка повесилась… Как ты там, 
Мэри?» – «Хорошо, – отвечает девушка. – Утром ко мне прибежал ваш Роби, милорд. 
Мы с ним играем…» Граф поражен: «Мой пес Роби сдох на рассвете… Ушел, так 
сказать, в лучший мир. Но об этом никто не знает!»
«Ха-ха!» – раздается скептический смех хозяина. Хоум меняется в лице и 
произносит детским голосом: «А если ты поговоришь со мной, папа, то поверишь, 
что кроме твоего мира есть и другие миры?» Услышав этот голос, Браунинг 
съеживается. Его жена, напротив, возмущается: «Какой еще папа?! У нас нет 
детей!»
И тут Браунинг бросается на спирита: «Как вы узнали о моем незаконном сыне?! Он 
умер, бедняжка…» Хоум, вырываясь из цепких рук Браунинга, кричит уже своими 
голосом: «Я никого не знаю! Они приходят сами! Я не могу ЭТО контролировать!» 
Разъяренный хозяин хватает его за грудки, и тут происходит невероятное – Хоум 
взмывает к потолку. Хозяйка вскрикивает и падает в обморок.
На другой день из дома Браунинга в отель «Кокс» на Джермин-стрит на имя Дэниэла 
Хоума поступил чек на большую сумму и записка: «Высокое мошенничество 
предполагает высокий гонорар». Медиум ответил вежливо и хладнокровно: «Меня не 
раз пытались уличить в мошенничестве. Американская полиция даже заводила дело, 
но свидетельств обмана не нашла. Да и не могла найти: из своей деятельности я 
не извлекаю корысти. Денег за сеансы я никогда не беру!»
Медиум не лгал. Он принимал только подарки и пожертвования, да и то не на свой 
счет, а в фонд Всеобщего спиритического общества. Так что ни под какую статью о 
мошенническом извлечении выгоды он не подпадал. Но Браунинг сумел отомстить. Он 
напечатал сатирическое стихотворение «Мистер Сладж, медиум», чем изрядно 
подпортил репутацию Хоума.
Пришлось тому перебраться на континент. Зато Европа встретила его овациями. Сам 
папа римский Пий XI благосклонно принял Хоума, особенно после того, как тот 
пожелал принять католичество. Но не все приходили в восторг. Вечером 5 декабря 
1855 года какой-то фанатик трижды ударил его ножом в темном переулке. Полиция 
подоспела на удивление быстро. Медиума увезли в частную клинику, а вот фанатика 
одели в смирительную рубашку. Но он еще долго кричал: «Вызывающий духов 
вызывает дьявола!»
Выйдя из больницы, перепуганный Хоум покинул Италию, перебравшись во Францию. 
Сеансов он больше не проводил и ни с кем не общался, пока однажды 16 октября 
1856 года его не вызвали в королевский дворец Тюильри.
Императрица Евгения нервно теребила свое любимое коралловое ожерелье. Она не 
одобряла странное поведение медиума. Сейчас, когда столь необходимо заглянуть в 
будущее, этот упрямец твердит, что после болезни потерял дар ясновидения.
«Приложите усилия, месье Хоум!» – сердится императрица, дергая свое ожерелье. И 
нить вдруг лопается, кораллы дождем сыплются на пол. Евгения приходит в ужас – 
порванное ожерелье не к добру! Но странный медиум вдруг улыбается: «Вы – 
волшебница, ваше величество! Мой дар вернулся. – Хоум кидается собирать кораллы 
и пересчитывает их. – Я знаю, о чем вы желали спросить – о новой революции. 
Упало 15 кораллов, значит, революция будет через 15 лет. Но вас она не коснется.
 У вас есть небесный защитник. Я вызову духов, и они скажут вам, кто это».
Хоум взмахивает рукой, и массивное кресло вдруг со скрипом начинает двигаться 
по паркету, огромная картина падает со стены, а на листе бумаги, лежавшем на 
письменном столе королевы, появляется надпись: «Наполеон». Императрица ахает: 
«Это же почерк великого Бонапарта! Именно так подписывался дядя моего мужа!» – 
«Значит, он и станет вашим небесным покровителем!» – резюмирует медиум.
Надо ли говорить, что революционная Парижская коммуна возьмет власть в Париже 
именно через 15 лет – в 1871 году. Но императрица Евгения при этом не слишком 
пострадает. Ей и ее супругу, низложенному королю Франции Наполеону III, 
позволят уехать в Лондон. Жизнь там будет весьма скромной, но для бывшей 
императрицы долгой. Евгения скончается аж в 1920 году.
Ну а в Париже 1856 года жизнь предсказателя Хоума изменится в лучшую сторону. 
На другое же утро после визита в Тюильри медиум оказывается завален 
приглашениями. Высший свет Парижа не скупится на пожертвования в фонд спиритов. 
Дэниэл дает сеансы ежедневно. Он вызывает дух великих людей и почивших 
родственников, ходит по раскаленным углям, притягивает руками предметы 
столового серебра и взмахом руки разжигает огонь прямо на сцене. Все это 
приводит публику в восхищение и ужас. На один из сеансов в здании театра 
приходит сам великий автор «Трех мушкетеров», садится в первый ряд, скептически 
пыхтит и вдруг басит на весь зал: «А не проверить ли нам карманы этого 
господина? Вдруг там кресало!» И огромный Дюма бросается на сцену.
От неожиданности Хоум вскрикивает и вдруг, взлетев, пересекает сцену, укрывшись 
в кулисах. Зал ахает. Дамы падают в обморок, кавалеры кидаются к сцене. Ну а 
великан Дюма в недоумении трясет своей львиной шевелюрой, бася: «Чудеса!»
С тех пор писатель начинает активную пропаганду феномена Хоума. «Я привел вам 
величайшего медиума из живших на земле!» – вычурно заявляет он, знакомя Хоума 
со своими друзьями. Весной 1858 года Дюма привел Хоума в дом русского графа 
Кушелева-Безбородко, где медиум познакомился с родственником графа – русским 
генералом Кролем и его дочерью Александрой.
Дэниэл поднял глаза на черноглазую русскую красавицу и понял: это Судьба! 
Начались бурное ухаживание и трепетные встречи. Но уже через пару месяцев 
русский император затребовал генерала домой. Хоум впал в панику, ведь он не мог 
уехать из Парижа – императрица Евгения хотела иметь его под рукой «для советов».
 «Дело освобождения» сладил Дюма: уговорил Евгению отпустить Хоума и потащил 
того с собой в поездку по России. Встречали их со всевозможными почестями. 
Вскоре Дюма уехал на Кавказ, а Хоуму родственники Александры заявили, что без 
одобрения императора Александра II свадьбы не бывать. «Тогда я испрошу его 
аудиенции!» – настаивал Хоум. Генерал фыркнул и велел готовить карету: «Что ж, 
поехали!» Ясно же, что император выгонит медиума из России.
Но едва Дэниэл вошел в залу аудиенции, он, как обычно, забыв все словесные 
заготовки, выпалил: «О великий крестный отец!» Император повернулся к генералу: 
«Вы рассказали ему, что я – крестный вашей дочери?» – «Никак нет! – отчеканил 
генерал и замялся. – Видать, он действительно ясновидящий…»
Свадьба заморского гостя стала событием петербургского сезона. Товарищами 
жениха согласились быть известные люди: поэт и писатель, граф Алексей Толстой, 
верящий в переселение душ, в существование вампиров, и граф Бобринский, любимец 
императора, заядлый спиритуалист. Александр Дюма вместе с Кушелевым-Безбородко 
выступили свидетелями.
С высочайшего благоволения Хоум начал проводить спиритические сеансы в залах 
Зимнего дворца. На один сеанс пожелал пожаловать сам император. За час до 
начала группа жандармов самым тщательнейшим образом обыскала зал в поисках 
скрытых механизмов, которые мог бы тайком установить медиум. Сыщики ничего не 
нашли. Но на сеансе в присутствии целого двора мебель двигалась по залу, арфа 
играла сама по себе, хотя Хоум к ней не притрагивался. Впав в транс, медиум 
вызывал души покойных родственников Безбородко и Бобринского. Придворные 
засыпали души каверзными вопросами, пытаясь заставить медиума ответить 
неправильно. Но, отвечая голосами покойных родственников, Хоум не ошибся ни в 
одной детали. Однако российский император все равно не рассеял своего 
скептицизма. А такое недоверие – почти угроза…
Хоум понимал: в огромной, таинственной стране, которая сама полна неизбывного 
мистицизма, он не ко двору. Надо бы уехать из Петербурга. Но обожаемая 
Александрин только что родила сына Гришеньку, ей не до переездов. В начале 1862 
года Хоуму приснился странный сон. Будто он опять очутился в своей детской 
комнате в доме тетки, и жена его – обожаемая Александрин – лежит там на кровати,
 как некогда лежал он сам, болея туберкулезом. Испуганный таким пророчеством, 
Хоум вызвал врача. Тот обследовал Александрин и вынес страшный диагноз – 
чахотка. Бедняжка Александрин сгорела мгновенно. Дэниэл остался с годовалым 
сынишкой Гришей. Тесть-генерал рвал и метал. Он отсудил не только приданое 
дочери, но и внука. Хоум же получил приказ покинуть Россию немедленно.
Медиум вернулся в Лондон. Написал книгу о спиритизме «Случаи из моей жизни». 
Забрав труд из типографии, начал расхваливать его на очередном сеансе. Как 
назло, публика попалась недоверчивая. «А мы проверим, можете ли вы летать!» – 
гаркнул кто-то да и вытолкнул медиума из окна третьего этажа. Поклонники Хоума 
кинулись на хулигана. Завязалась перепалка. В потасовке о самом медиуме забыли. 
И вдруг двери в зале открылись, и Хоум появился на пороге.
«Откуда он взялся? – заволновалась толпа. – Он должен был разбиться или хотя бы 
покалечиться!» – «А я влетел в другое окно!» – устало проговорил Хоум. Толпа 
остолбенела. Сам же спирит был бледен как полотно. Но продажа книги пошла на 
ура.
Однако ни на какой книге не заработаешь состояния. А Хоуму необходимы были 
деньги – он мечтал отсудить себе сына. И вот на одном из сеансов он внушил 
75-летней богачке Джейн Лайон, что покойный муж велит ей передать медиуму 60 
тысяч фунтов на благие цели. Но разве возвращение сына – не самая благая цель?!
Однако старуха проявила неожиданную прыть – понеслась к другому медиуму. Тот, 
конечно, заявил, что Хоум – мошенник. Богачка подала в суд. В результате Хоума 
разорили вчистую. Сам виноват: забыл правило – никогда не брать денег.
…Дэниэл стоял под сводами венецианского собора Святого Марка и вместе с 
прихожанами пел чистым благодарственным голосом. Благодарить Всевышнего было за 
что. Кончилась Франко-прусская война и революционные ужасы в Париже. Хоум 
вспомнил, как 15 лет назад, собирая с пола рассыпавшиеся кораллы императрицы 
Евгении, он предсказал, что новая революция ждет Францию в 1871 году. Если бы 
он только мог предвидеть, насколько жестокой и кровавой окажется Парижская 
коммуна! Но теперь друзья пишут, что Франция возрождается. Как давно Хоум 
мечтал туда вернуться… И главное – не один! О, Дэниэл снова влюбился, и его 
возлюбленная снова русская. Юлия Глумилина – из старинной дворянской семьи. 
Дэниэл рассказал ей о незабвенной Александрин и потерянном Грише. Юлия 
расплакалась: «Я не столь знатна, чтобы помочь тебе, и не столь богата!»
Бог с ним, с богатством! Конечно, средств на новый суд в России у Хоума нет, но 
ведь он не бедствует. После тяжелых лет войн и революций люди всегда хотят 
знать свое будущее. Его опять приглашают и политики, и особы королевской крови. 
К таким сеансам Хоум готовится особо тщательно, долго думая, что «предсказать». 
Но как только сеанс начинается, заготовки вылетают из его головы, и язык 
выговаривает что-то совершенно незапланированное. И именно это 
незапланированное, о чем он даже и не думал, обычно сбывается…
Но теперь все станет иначе! Хватит мотаться по свету. Почему он должен жить на 
колесах, опасаться, что его выгонят вон? Только потому, что его проклятый дар 
требует вечных скитаний? А может, хватит?! Он женится на Юлии, образумится и 
перестанет давать свои проклятые спиритические сеансы. Он осядет во Франции, 
русские почему-то особенно любят именно эту страну. Глядишь, если он 
остепенится и станет благопристойным гражданином, опекуны его сына, назначенные 
генералом Кролем, разрешат Грише увидеться с отцом. А со всякой мистикой и 
вызыванием духов придется завязать.
Конечно, поклонники по всему миру взахлеб уверяют Хоума, что он – уникум, 
феномен. Но разве ученые, не раз исследовавшие его, – и врачи, и химики, и 
физики – не доказали, что никаких отклонений в его организме нет? Результаты 
были опубликованы в прессе. Там говорилось, что он, Хоум, здоровый, но 
абсолютно обыкновенный человек, а значит, ни путешествовать по астральным мирам,
 ни запросто общаться с духами, ни тем более летать никак не может. И разве 
священники не говорили ему, что весь этот спиритизм – дьяволово изобретение?!
«Все! Никакой мистики! Никаких полетов!» – мысленно поклялся Хоум и вдруг, 
совершенно неожиданно для себя, поднялся вверх и поплыл над головами молящихся 
в соборе Святого Марка…
…Юлия вздохнула, обмакнула перо и закончила книгу воспоминаний: «Муж мой Дэниэл 
Данглас Хоум прожил 53 года и умер от застарелого туберкулеза. Вся его жизнь 
прошла на грани обмана и тайны. Всю жизнь люди старались разоблачить его обман, 
но ни разу не смогли. Но и в тайны его мало кто верил. А зря! Ни разу, провожая 
мужа на сеансы, я не видела у него в карманах ни веревок, ни иных специальных 
приспособлений. Но ведь как-то же он летал? И вот однажды я осмелилась и 
спросила мужа: «Если это правда, что ты можешь летать, то почему другие люди не 
летают?» И знаете, что он мне ответил? «Только потому, что не хотят!»



Длинная мерка и комета Галлея

Писатель Марк Твен – один из создателей реалистического жанра в американской 
литературе. Прежде чем заняться литературной деятельностью, будущий создатель 
Тома Сойера перепробовал множество самых «грубых» и опасных профессий: был 
сплавщиком леса, моряком, наборщиком в типографии, где текст составлялся из 
свинцовых букв, что вызывало частые галлюцинации у персонала. Словом, Сэмюэл 
Клеменс, как звали тогда будущего писателя, видел жизнь с жестокой изнаночной 
стороны и никакими романтическими «бреднями» не страдал. Но и его жизнь 
оказалась наполнена пророчествами. Правда, поначалу он никак не мог в них 
поверить…
Шла весна 1852 года. Тогда 17-летний Сэм Клеменс, еще и не подозревавший, что 
мир будет знать его под другим именем, работал печатником в типографии. Но тем 
вечером он специально удрал с работы пораньше и явился в центр городка. Яростно 
сорвал со стены городской ратуши афишку, криво тиснутую утром своей же 
собственной рукой: «Дэн Хоум – американский гений – сеанс спиритизма». Сэмюэл 
кипел: «Ну я ему покажу! Я выведу этого шарлатана на чистую воду!»
Неуклюже перескакивая через ступеньки, Клеменс ворвался в зал. Однако сеанс уже 
закончился, публика расходилась. Клеменс пробрался к помосту. Там за круглым 
столом все еще сидела группа местных спиритов во главе с заезжей знаменитостью 
– щупленьким пареньком года на два старше Сэмюэла. «Эй, гений! – накинулся на 
него Клеменс. – Ты не заплатил за афишу! Хозяин вычел ее стоимость из моего 
жалованья!» Дэн Хоум вздохнул, порылся в карманах и протянул горстку мелочи: 
«Извините, мистер Марк Твен!»
Клеменс вылупился на «гения»: «Марк твен – значит мерка двойная. Почему ты 
назвал меня так? Я что, по-твоему, закладываю за воротник да еще и безо всякой 
меры?!» Юный спирит Хоум снова судорожно вздохнул и объяснил, не поднимая глаз: 
«Марк твен на жаргоне лоцманов – хороший путь. Все будут звать вас так!»
Клеменс сунул деньги в карман и покрутил у виска: «Видать, от спиритических 
сеансов быстро сходят с ума!» Никакой веры спириту у типографского наборщика не 
было. А зря. Пройдет совсем немного лет, и Дэниэл Хоум станет лучшим 
ясновидящим мира. И не только экстрасенсом, но и левитационщиком. На глазах у 
окружающих он сможет подниматься метра на два и даже перелетать через улицу. 
Правда, этот его дар будет спонтанным, он не сможет им управлять. А вот дар 
предсказания Хоум сумеет развить, и тот приведет его во дворцы и лучшие дома 
Европы. Даже в России он будет давать сеансы ясновидения при дворе Александра 
II.
А вот Сэм Клеменс станет Марком Твеном не столь быстро. Первый рассказ, 
принесший ему известность, – «Знаменитая зеленая скачущая лягушка из 
Калавераса» – появится только в 1865 году. А легендарные «Приключения Тома 
Сойера» – в 1876 году, зато принесут громадный успех. И между прочим, это будет 
первый американский роман, отпечатанный на пишущей машинке. Клеменс всегда 
тяготел к техническим новинкам. И на обложке будет стоять его псевдоним: Марк 
Твен. Предсказание Хоума полностью оправдается.
Правда, еще в юности «технарь по уму и романтик по профессии», Сэм Клеменс 
поймет, что и сам не чужд предсказаниям. Еще работая со своим братом Генри на 
пароходе «Пенсильвания», курсировавшем по Миссисипи, Сэм увидит странный и 
зловещий сон. Однажды, получив на пароходе отпуск, он отправится к своей сестре 
в Сент-Луис. Ночью ему приснится, что он встал, вышел в гостиную и увидел, что 
посреди комнаты на стульях стоит металлический ящик. В нем лежит его брат Генри,
 а на груди его большой букет роз – все белые, а одна алая.
Вернувшись на борт «Пенсильвании», Сэм не стал рассказывать о брату о своем 
жутком сне. Да и не до того стало. Сэм начал яростно конфликтовать с командой, 
с одним из матросов вообще подрался – словом, его списали с корабля, проще 
говоря, выгнали вон. Но неунывающий юноша тут же устроился на другой корабль, 
приписанный к порту Орлеана. И вот, уже выйдя в новое плавание, Клеменс узнал о 
гибели «Пенсильвании». На пароходе взорвались котлы, 150 человек пассажиров и 
команды погибли или пропали без вести. Генри Клеменс оказался в числе погибших, 
и тело его прислали сестре. Известие было настолько ужасающим, что бедняга Сэм 
сам грохнулся в обморок и два дня пролежал без движения. Очнувшись, он поехал к 
сестре. Войдя в ее гостиную, Клеменс увидел, что на двух стульях стоит железный 
ящик – кошмар из его сна. В ящике лежит его мертвый брат Генри, а на груди его 
букет из роз – все белые, а одна алая.
Но самое поразительное Марк Твен предсказал самому себе. В начале 1910 года 
общество было взбудоражено появлением на небе легендарной кометы Галлея. Она 
уже не раз посещала Землю, порождая легенды и слухи. Так вот, Марк Твен, к тому 
времени известный не только в Америке, но и в Европе, сказал друзьям: «Я пришел 
в этот мир с кометой Галлея и уйду вместе с ней». Действительно, комета 
появилась над Землей в год рождения писателя – в 1835-м. И когда в 1910 году 
небесная гостья, вновь посетив Землю, ушла в космос, за ней ушел и великий 
американец. Сначала она привела его, потом забрала с собой…



Цыганское гадание для репортера «Таймс»

Этого человека любили и ненавидели – страстно и яростно, называя то «спасителем 
нации», то «гадостным сплетником». Его боялись сильные мира сего. «Железный» 
канцлер Германии Бисмарк в ярости заявлял, что, войдя в самый секретный кабинет,
 первым делом смотрит под стол – не спрятался ли там проклятый репортеришка?! А 
«проклятый» носился по Европе, хитрил, интриговал и обманывал – и все ради того,
 чтобы добыть для своей газеты «Таймс» самые последние новости и сенсационные 
материалы.
В один из майских вечеров 1873 года роскошная карета подкатила к большому 
особняку в фешенебельном пригороде Парижа Сен-Клу. Именно здесь обосновалась 
звезда нынешнего сезона – княгиня Кральт. Высший свет шептался, что красавица 
хоть и явилась из немецкой провинции, однако стремится во всем походить на 
парижан. Она даже стала именоваться мадам Кральта – с ударением на последний 
слог. Главным же козырем, вызывавшим симпатии к «мадам княгине», оказались 
баснословные суммы, которые та тратила щедрой рукой. Обеды и ужины на сотню 
персон стали в ее особняке обычным делом. Но сегодня она давала «обед 
тет-а-тет» и ожидала одного-единственного гостя.
Карета остановилась у парадного подъезда. Лакей в темно-синей ливрее распахнул 
дверцу и отступил назад. Из каретного чрева показался гость с ухоженной гривой 
волос и внушительными бакенбардами. Лихо закинув на плечо полу роскошного 
бархатного плаща, он легко спрыгнул на землю. И тут брови лакея удивленно 
поползли вверх. Приезжий еле доходил ему до плеча!
Наверное, гость заметил лакейскую брезгливость, потому что гордо вскинул голову.
 Подумаешь, еще один дурень счел его карликом. Глупости! Карлик – это когда 
рост ниже метра. А в нем, Анри Жорже Стефане де Бловице, – метр и 43 сантиметра.
 Конечно, не Гулливер, но и не лилипут. Зато всю свою жизнь он создал сам. Хотя 
полвека назад родился в нищей семье в городке Бловиц в Богемии. Тогда его звали 
Генрих Георг Стефан Оппер. Но, попав во Францию, пришлось перекроить имя на 
новый лад, а в качестве фамилии взять название родного городка.
Надо признать, до Франции путь был долог. Еще мальчишкой он сбежал из дома, 
странствовал по Европе, ухитрился даже получить начатки филологического 
образования, что и помогло ему устроиться в Марселе в небольшой лицей.
Впрочем, теперь все это позади. Ныне Бловиц – лучший репортер газеты «Таймс», а 
вернее, ее парижского филиала. И все представители высшего света приглашают его 
на обеды и суаре. Как, например, красавица мадам Кральта. Впрочем, хитрый 
репортерский нюх тут же подсказал Бловицу, что с дамочкой надо держать ухо 
востро. Недаром же она завела речь о том, что известно Бловицу о планах 
премьер-министра Франции Тьера. Бловиц ведь дружен с ним…
«Может, я глупа, но меня возбуждают разговоры о политике, – журчала мадам. – К 
тому же я знаю, что Тьер решил начать перевооружение Франции». Бловиц ахнул про 
себя: вот оно – мадам интересуют секретные сведения. Недаром она прибыла из 
Берлина – у Франции с Германией вечный конфликт. А красавица уже устроилась на 
диванчике в заманчивой позе. Бловиц смотрел на откровенно заигрывающую с ним 
мадам, отражающуюся в зеркале, и вдруг заметил, что пламя свечи в канделябре 
перед стеклом отклонилось и замерцало, словно от сквозняка. Но никакого 
сквозняка не ощущалось. Напрягшись от неожиданной догадки, Бловиц выхватил из 
рук красавицы веер из тончайших павлиньих перьев и поднес его к зеркалу. Перья 
заколыхались, как и пламя свечей.
«Мадам, из вашего зеркала дует, – проговорил Бловиц, поднимаясь. – Я заметил 
между створками промежуток. Вам не кажется, что нас кто-то подслушивает?» 
Кральта вскрикнула и в ярости указала Бловицу на дверь. Репортер, смешно 
поклонившись, вышел. Уже из коридора он услышал яростные вопли мадам и 
ругательства ее собеседника. Все по-немецки.
Выходит, репортер не ошибся: фрау Кральта выспрашивала его по заданию 
германской разведки. Ну разве не говорил Бловиц начальнику парижского отдела 
контрразведки, что фрау Кральта выполняет задания германского командования? Но 
никто не слушал. Весь Париж был околдован роковой красавицей. Да и сам он, 
попав в плен ее чар, едва не выболтал все, что знал, хорошо спасли павлиньи 
перья.
Перья… Бловиц вдруг вспомнил, как в юности в глухой деревушке на хорватской 
границе старая цыганка нагадала ему: «Будешь сидеть с королями и обедать с 
принцами. И знаешь, что поможет тебе? Пух и перья!»
Он тогда еще решил, что старуха просто тронулась. Но теперь-то ему пришлось 
изменить свое мнение. Уже не раз пресловутые «пух и перья» выручали его. Да его 
журналистская карьера началась именно с них!
Еще до Франко-прусской войны жена Бловица Адель (дай Бог здоровья его 
энергичной и неунывающей супруге!) решила продавать перины и подушки домашнего 
изготовления, чтобы хоть как-то поправить дела. Но ожидания не оправдались – 
обнищавшим марсельцам было не до перин. Тогда энергичная Адель начала сдавать 
вместе с перинами… комнаты.
Больше всех оценил ее уют улыбчивый светловолосый квартирант, оказавшийся 
главой Восточно-Алжирской телеграфной компании. Он так привык к хозяйским 
перинам, что велел проложить отдельный кабель прямо в дом Бловица. Но с конца 
зимы 1871 года начались рабочие волнения. Глава компании тут же уплыл в Алжир 
от греха подальше. А потом марсельцы узнали: в Париже к власти пришла коммуна. 
28 марта и в Марселе начались уличные бои. Почта и телеграф перешли в руки 
мятежников. Местной власти необходима была связь с правительством Тьера, 
перебравшегося из революционного Парижа в Версаль. Вот тогда-то Бловиц и 
побежал в мэрию: «У меня в доме есть телефонный провод, вы можете звонить в 
Париж по нему!»
Генерал Вильбоа, командовавший местной жандармерией, ошалело посмотрел на 
учителя: «И что вы хотите за вашу помощь?» – «Я пишу статьи и хочу работать в 
какой-нибудь столичной газете, – взволнованно проговорил Бловиц. – Конечно, 
когда беспорядки закончатся».
Вот так, благодаря телефонному проводу, Бловиц оказался в Париже. Но ведь и 
телефонный провод появился в доме Бловица только потому, что глава телеграфной 
компании полюбил валяться на пуховых перинах. Вот вам и пух с перьями – права 
оказалась цыганка!
Генерал Вильбоа отрекомендовал Бловица самому Тьеру: «Сметливый парень!» Тьеру 
и нужен был такой. Ведь мир не слишком благосклонно отнесся к зверствам, 
которые учинило правительство над поверженными коммунарами. И потому позарез 
необходим был лояльный и покладистый журналист, который, описывая современные 
события, мог бы смягчить их. Самым грозным оппонентом из-за рубежа оказалась 
влиятельнейшая газета «Таймс». Вот Тьер и решил пристроить Бловица в ее 
парижское бюро.
Однако первая же статья показала: провинциальный репортер не так уж и покладист.
 Тьер приказал ему немедленно написать о переговорах с немецким послом. 
«Германия удовлетворена строгими мерами, которые предпринимает мое 
правительство в отношении преступников-коммунаров!» – напыщенно заявил глава 
французского правительства, но глазки его при этом подозрительно забегали. И 
Бловиц учуял подвох. Он не стал торопиться и перепроверил сведения по немецким 
каналам. Оказалось, все наоборот: немецкий посол заявлял протест против 
жестокости в обращении с коммунарами, даже если они и преступили закон. И в 
самых высших кругах заговорили: «Этого Бловица не проведешь!»
И вот Бловиц опять оказался прав – под носом у парижской контрразведки работают 
немецкие шпионы – мадам Кральта и те, кто руководит ее действиями, наблюдая 
из-за зеркала. Статья об этом произвела сенсацию. Тираж «Таймс» подскочил по 
всему миру. В благодарность газета повысила жалованье Бловица до немыслимых 
высот и открыла ему неограниченный кредит на репортерские нужды. Но и Стефан, 
которого читатели окрестили «маленьким великим репортером», работал на совесть: 
писал по 3–4 громадных статьи в неделю. Он мог раздобыть самые сенсационные 
сведения и никогда не ошибался. Недаром публика была уверена: «Если Бловиц 
скажет в июле, что завтра пойдет снег, значит, так и случится!»
И никто не удивился, что именно его «Таймс» командировала в 1878 году на 
величайшее событие современности – Берлинский конгресс, определяющий судьбы 
современной Европы. Тот проходил в атмосфере полной секретности. Сам «железный» 
канцлер Германии Бисмарк следил, чтобы журналистская братия получала только 
официальные пресс-релизы. Но ведь читатели с замиранием сердца ждали интересных 
подробностей. Но, увы, ни одному репортеру не удавалось их добыть.
«Прожженный лис» Бловиц решил пойти на дьявольскую хитрость: он тайно пристроил 
своего агента на место секретаря одного из ведущих немецких дипломатов. Теперь 
тот мог читать секретные бумаги. Но ведь с ним надо было как-то встречаться – и 
так, чтобы никто не узнал! Но немецкая полиция не сводила с хитрого репортера 
глаз: от гостиницы, где он жил, до Дворца конгресса и обратно за ним по пятам 
ходили фиглеры.
Однако маленький ловкач нашел выход. И он, и его агент стали ходить обедать в 
один ресторан, где царили «демократические нравы»: клиенты сами обслуживали 
себя в раздевалке. Хитрый Бловиц решил, что и сам он, и его агент будут 
оставлять в раздевалке совершенно одинаковые цилиндры, а уходя, меняться ими. 
Возвратившись в номер, Бловиц вспарывал подкладку. Ну а там его уже ждали самые 
секретные документы последних заседаний, тайно скопированные агентом. И потому 
каждый раз «Таймс» выдавала читателям сенсацию. Немецкая же полиция с ног 
сбилась, не понимая, откуда сведения. А Бловиц только хихикал про себя и опять 
благословлял перья: ведь именно вспомнив, как жена порола и зашивала наперники 
для подушек, Стефан придумал свой способ «набивки цилиндров».
В октябре 1889 года Бловица пригласили написать про рейс легендарного 
Восточного экспресса, впервые отправлявшегося по маршруту Париж – Стамбул. 
Лучшие мастера мира подготовили специальный локомотив и роскошные вагоны – 
спальный, пульмановский и ресторан, отделанные панелями орехового дерева, 
темно-лиловым бархатом, светильниками, созданными в одной из ювелирных 
мастерских Амстердама. Впоследствии кто только не станет писать об этом 
легендарном экспрессе, даже сама королева детектива ХХ века Агата Кристи 
опубликует свой бестселлер. Но в том первом рейсе из пишущей братии был только 
один – Стефан Бловиц. Остальные приглашенные – только особы королевской крови. 
И потому, когда репортер отправился в вагон-ресторан, при входе случилась 
заминка. Метрдотель в белой отутюженной паре громко объявлял имена входящих: 
«Король Румынии Карл I! Султан Турции Абдул Хамид II!» Глаз метрдотеля скосился 
на низкую фигуру журналиста, и, узнав его, он гаркнул: «Король репортеров 
Бловиц!»
За столиком Стефан обнаружил по правую руку – короля Швеции, по левую – короля 
Румынии, а напротив – принца Астурийского. Кровь прилила к голове Бловица: вот 
и исполнилось пророчество цыганки – он сидит за одним столом с королями и 
принцами. Но помогли ему не какие-то там «пух и перья», а блестящее перо 
журналиста. И отныне весь мир будет знать, что пресса – вот настоящая, реальная 
власть.



Оперетта в сумасшедшем доме

Театральный мир полон разных пророчеств, предсказаний и мистических событий. 
Никуда от этого не деться, сцена – мистический мир: пока горят софиты, он есть, 
погаснут огни – исчезает, словно не было. Но одно из самых трагических 
театральных предсказаний оказалось связано с именем самого веселого и 
насмешливого композитора второй половины XIX века – Флоримона Эрве, создавшего 
сатирический и задорной жанр оперетты.

Рождество 1883 года в Париже было отпраздновано необычайно роскошно. Терпкий 
аромат хвои и мандаринов обволакивал город. Витрины магазинов притягивали 
самыми изысканными и дорогими подарками. Столица мира веселилась вовсю. Театры, 
открывавшие свои праздничные представления, сияли почище рождественских елок. 
Особенно знаменитый на весь мир «Варьете», в главной витрине которого 
красовалась огромная афиша: «Премьера! «Мадемуазель Нитуш». Оперетта Флоримона 
Эрве».
Но, глядя на нее, ненасытные до зрелищ парижане, ничуть не стесняясь, громко 
задавали друг другу пикантный вопрос: «А разве он еще не помер, этот сочинитель 
оперетт? Неужели жив?!»
Приоткрывая форточку полуподвальной каморки, выделенной ему театром на время 
предпремьерной лихорадки, бедняга композитор прекрасно слышал все эти 
неприличные вопросы – над окном находилась касса «Варьете». Эрве злился: надо 
же быть такими тупоголовыми! Они путают его с другим композитором – покойным 
Оффенбахом! Ему хотелось выскочить из своей каморки и нахлестать по наглым 
лицам почтеннейшей публики. Но, увы, из своего полуподвала он видел одни только 
ноги – у кого в начищенных башмаках, у кого в прилипшей зимней грязи. А по 
ногам как поймешь – кто и что говорит?!
Конечно, Эрве уже несколько лет ничего не сочинял, его старые оперетты 
перестали идти в Париже, но хоронить его заживо?! Это мы еще посмотрим! Вот 
пройдет премьера «Мадемуазель Нитуш», и все станет ясно.
Однако утром 26 декабря маэстро был не столь уверен в благополучном исходе. И 
кому только пришло в голову назначить премьеру на первый день после праздника?! 
Все явились навеселе: рабочие сцены путались в декорациях, костюмерши – в 
костюмах. Да и сама прима театра, Анна Жюдик, на которую и была рассчитана 
постановка, запаздывала.
Эрве рвал и метал. Разве это нормальное отношение к великому искусству? Вот он, 
например, вообще не уезжал на ночь из театра – прилег на двух составленных 
стульях в своей каморке под кассой. От волнения, конечно, не сомкнул глаз. Но 
как иначе? Ему же 58 лет! Легко ли в такие годы начинать заново? Композитор уже 
переругался с подвыпившими девицами кордебалета, которым, между прочим, сегодня 
придется изображать целомудренных воспитанниц монастырского пансиона «Небесные 
ласточки», то есть почти монашек. А эти «монашки» наложили на себя столько 
косметики, словно они бесстыжие уличные девицы! А тут еще и Жозе Дюпюи – 
исполнитель главной роли Флоридора, преподавателя музыки в монастыре, – 
нарумянил себе щеки и стал похож то ли на беспардонного жиголо, то ли на 
стареющего «мальчика по вызову». В сердцах Эрве погнал его со сцены – умываться.
 И тут у центрального прохода в еще закрытом для зрителей зале возникла 
какая-то суета – вся в мехах явилась певица Анна Жюдик, благоухая экзотическими 
духами.
Слава Богу! Эрве ринулся в зал через боковой проход. Приложился к ручке, 
оцарапав губу об огромный алмазный перстень, поднял глаза на диву и оторопел. 
Мадам Жюдик, которую еще лет пять назад весь мир называл «непостижимой» и 
«несравненной», выглядела хуже некуда: мешки под глазами, отекшие щеки, над 
верхней, кривящейся губой – явные черные усики. Господи боже, да ведь через 
пару часов ей выходить на сцену в образе 17-летней девушки, воспитанницы 
пансиона «Небесные ласточки»! Хороша же будет «ласточка» годков эдак за сорок…
Композитор в ужасе пролепетал: «Что случилось, Анна? Вы заболели?»
Мадам вскинула на него разъяренный взгляд и вырвала руку: «Пропустите меня, я 
должна загримироваться!» И, махнув своей горничной, Жюдик через сцену 
прошествовала в гримерную.
Эрве плюхнулся в кресло первого ряда. Оперетту ждет провал – это ясно. Видать, 
и Жюдик, как все парижане, вчера перебрала с шампанским. А ведь не молоденькая, 
пора бы и меру знать. Да и голос поберечь не мешало бы! Эрве вспомнил, как в 
начале этого года Анна Жюдик появилась в квартирке, которую он снимал на улице 
де Лоретт, выходящей к Монмартру. Вошла, благоухая дорогим парфюмом, и вдруг, 
без объяснения, бухнулась на колени: «Только вы можете спасти меня, маэстро! Вы 
же гений, вы родоначальник оперетты. Вы сможете написать для меня прекрасную 
музыку. Я умоляю вас! Мой голос подводит меня, и мне нужна партия приятная, но 
несложная – под силу угасающему голосу». И дива заплакала.
Ах, зачем только Эрве поддался на ее уговоры? Неужели не знал, что прима театра 
может зарыдать в любой момент, как по заказу? Жил бы он сейчас тихо-спокойно. 
Конечно, как композитора его и не вспоминали бы. Ну и что? Зато сегодня его 
вспомнит весь Париж и станет злорадствовать: новая оперетта Эрве провалилась! 
Лучше бы он и не выходил из забвения…
Сколько раз в жизни Флоримон говорил себе: «Лучше бы я не делал этого!» Но все 
равно делал… Отец с матерью мечтали, чтобы их сын, Флоримон Ронже – таково его 
настоящее имя, обрел стабильность в жизни. Сами они – провинциальный 
французский лавочник и испанская танцовщица – еле сводили концы с концами, и 
потому верхом блаженства им представлялась жизнь нотариуса. К ней и начали 
готовить юного Флоримона. Но он тайком бегал к старичку органисту учиться 
играть. Идиот! Именно так и назвала его мать, выгнав из дома. К тому времени 
отец Флоримона уже умер, и мать привезла сына в Париж. Думала, что там будет 
полегче. Но облегчения не произошло. Упрямый мальчишка все равно бегал в 
соседнюю церковь Сен-Рош, где прислуживал викарию, и, как всегда, учился 
органному мастерству. Да он даже ухитрился взять несколько уроков у знаменитого 
композитора Обера. Вот терпение матери и закончилось. Пришлось мальчишке 
начинать самостоятельную жизнь.
В то весеннее утро 1839 года 14-летний Флоримон, рыдая, плелся по парижским 
улицам. Сам не заметил, как дошел аж до городского предместья. В чахлом парке 
увидел старинную церковь. И будто кто-то прошептал ему на ухо: «Там твое 
будущее!» И зазвучал орган…
Флоримон вошел. В церкви было тихо, видно, органист уже закончил игру. Юноша 
подошел к священнику: «Могу я поиграть на вашем органе?» – и, боясь отказа, тут 
же взбежал на место органиста.
Музыка наполнила церковный свод и, кажется, взмыла в небеса. Взволнованный 
священник обнял юношу: «Вас привело провидение, мой друг! Я – настоятель этого 
храма. И нам так не хватает органиста!» – «Но я же слышал, как у вас играет 
орган!» – изумился Флоримон. «Не может быть… Хотя, впрочем, отчего не может… – 
забормотал нечто непонятное настоятель. – Бог, конечно, прибрал бедного брата 
органиста. Но он сказал…» Флоримон опешил: «Что вы говорите? Кто сказал – 
Господь Бог?!» Настоятель снова забормотал: «Ах нет, конечно! Что такое 
приходит вам в голову, сын мой?! Брат органист, покидая нас, предрек, что без 
музыки мы не останемся. Скоро придет тот, кто предназначен для нас. И вот вы 
пришли. Наш органист никогда не ошибался. Он был пророком нашей скромной 
обители». – «Так этот орган принадлежит монастырю?» – прошептал Флоримон. Ему 
не хотелось служить вдали от мирской жизни. «Нет, конечно, – ответил настоятель.
 – Но нам трудно найти органиста. Музыканты не хотят идти к нам. Может, вы 
займете этот пост?»
Сердце Флоримона застучало от ликования. «Да! – выдохнул он. – Но что это за 
церковь?»
Священник вздохнул и расплылся в улыбке: «Это церковь Бисетра – самой известной 
в Париже психиатрической лечебницы! И я рад, что наш брат органист оказался 
прав в своем последнем пророчестве. Вы – наш человек, юноша. Вы прославите 
Бисетр!»
Флоримон тогда горько усмехнулся: выходит, он вляпался в какое-то пророчество. 
Что ж, предсказателям как раз место рядом с психами. Но ему-то, полному сил и 
энергии, разве можно жить рядом с больными? Не стоит ли, пока не поздно, удрать 
из этого странного места? Но только куда? Где еще сыщешь работу, чтобы не 
умереть с голоду?..
И Флоримон остался. С тех пор в его жизни всегда так: мечтаешь о великом, а 
оказываешься рядом с психами. О, это была еще та работенка! Больных приводили 
на мессы регулярно. Они толпились в проходе, бессмысленно таращась вокруг. Но 
юный органист быстро заметил, что музыка действует на них благотворно. 
Утихомиривались даже самые буйные пациенты – «Наполеон» и «Фауст». И тогда 
Флоримон начал сочинять крошечные кантатки, а из пациентов составил хор. Это 
было зрелище не для слабонервных! Между прочим, этот хор до сих иногда снится 
Флоримону: десятки мужчин и женщин с тупыми лицами, столпившись вокруг 
органиста, воют нечто невразумительное. Но время шло. Больные все больше 
воодушевлялись, многие вышли из затяжной депрессии, и хор зазвучал лучше. Свои 
сочинения Флоримон назвал «музыкальными пилюлями». И эти «пилюли» помогали! 
Один из врачей даже обосновал новый «метод лечения музыкой» и написал научный 
труд. Но конечно, имени молодого органиста там не значилось. Вся заслуга 
досталась автору книги.
И что? Заслуга всегда достается другому: кому угодно – только не Флоримону! 
Ведь это он первым начал сочинять в веселом театральном жанре, он даже название 
для него придумал: оперетта – то есть маленькая опера. Но успех достался 
другому композитору – неунывающему живчику Жаку Оффенбаху, которого даже 
окрестили королем оперетты. А ведь когда-то Оффенбах начинал работать под 
началом Эрве, но быстро открыл собственный театр «Буфф-Паризьенн» и превратился 
из друга в конкурента.
Ох, зачем вообще Эрве связался со сценой?! Сочинял бы церковную музыку, работал 
органистом. Тем более что из психованного Бисетра Флоримону, как талантливому 
органисту, удалось перейти на службу в знаменитую парижскую церковь Сен-Эсташ. 
Правда, настоятель Бисетра отпускал органиста не только с огромной неохотой, но 
и с недоумением.
«Как же так? – воскликнул он. – Ведь покойный брат органист предрек, что его 
преемник нас не покинет и даже умрет в Бисетре!»
Услышав такое, Флоримон в ужасе ринулся вон из кельи настоятеля. Конечно, он 
помнил, что органист, на чьем месте он оказался, слыл в лечебнице пророком. Но 
о том, что он предсказал своему преемнику смерть в Бисетре, узнал впервые. От 
такой перспективы впечатлительный бедняга Флоримон чуть не потерял сознание. 
Нет уж, из этого Бисетра надо бежать. И что бы ни пророчил местный провидец, 
Флоримон никогда больше не вернется сюда!
И пусть он останется без жалованья, которое никак не желает выплачивать упрямый 
настоятель Бисетра, зато будет проводить мессы в лучшей церкви Парижа. 
Сен-Эсташ – это вам не нищая часовня лечебницы. И прихожане ее – не грязные 
больные, а изысканные аристократы привилегированного квартала. За такое место 
следовало держаться зубами. Флоримон сочинял мессы, мотеты и другие церковные 
произведения. Но… покоя ему не было – он начал мечтать о театре.
Сцена! Да Флоримона пот прошибал, когда он думал о ней. Настоящая «живая» 
музыка: арии, дуэты, веселые куплеты, не то что скучные, засушенные хоралы. 
Кулисы, актрисы, кокетливые личики, свободные нравы. Да за это можно продать 
душу дьяволу!
В 1847 году Флоримон познакомился с комическим актером Дезире – смешливым и 
толстеньким. «Хватит протирать штаны у органа! – хмыкнул он. – Напиши-ка музыку 
к моему бенефису!»
У Флоримона тогда дыхание перехватило: сочинить музыку для театра – не чудо ли 
это?! В три дня он написал музыкальную буффонаду «Дон Кихот». Дезире пристроил 
ее в почтенный театр «Пале-Рояль», где и подвизался сам. Это же какая честь для 
Флоримона: когда-то в стенах «Пале-Рояля» играла труппа великого Мольера, а 
теперь зазвучит музыка молодого композитора!
Директор театра тогда спросил его: «Ваша фамилия?»
У молодого композитора сердце екнуло. Если церковное начальство узнает, что он, 
Флоримон Ронже, подвязался на сцене, оно выгонит его взашей. На что тогда жить? 
«Пале-Рояль» хоть и взял буффонаду, но не заплатил ни сантима. Так что 
церковную службу нельзя бросать. Но тут Флоримона осенило: в театре станет 
работать не Ронже, а другой человек. И он крикнул: «Флоримон Эрве!»
И откуда только взялся тогда этот самый Эрве? Впервые Флоримон услышал эту 
фамилию год назад, когда только осваивался в аристократической церкви Сен-Эсташ.
 Группа молодых повес слушала его игру на органе и, ничуть не смущаясь, 
обсуждала исполнителя: «Никакой он не гений! И без особых талантов. И вообще – 
посредственный органист. Да наш приятель, граф де Эрве, на рояле куда лучше 
играет. И песенки его куда веселей!»
И молодые повесы начали прямо в церкви насвистывать пошленькие мелодии. 
Флоримон тогда еле-еле усидел за органом. Да как посмели эти бездельники 
свистеть в церкви?! «Может, хоть староста их остановит?» – подумал он. Но и 
церковный служитель не сделал замечания – богатые прихожане нужны везде.
А через пару дней Флоримон столкнулся с графом де Эрве на ступеньках церкви. 
Граф шел не один, а с двумя красотками. Те щебетали вовсю, стараясь каждая 
привлечь внимание к себе. Граф же в безупречной темно-зеленой фрачной паре 
только лениво улыбался.
Флоримон тогда просто замер. Вот это жизнь: наряды, девушки, улыбки. Может, 
поэтому на вопрос директора театра он прокричал фамилию Эрве.
Но, как всегда, черт его дернул! Никто же не знал в лицо молодого композитора. 
И граф де Эрве, прибывший на премьеру «Дон Кихота», как всегда не смущаясь, 
раскланивался на приветствия своих светских друзей, которые посчитали, что 
музыку к «Дон Кихоту» написал именно он. Ведь он же – Эрве. А бедняга Флоримон 
тогда только удивленно и взволнованно смотрел, как с успехом его премьеры 
поздравляли другого.
Но бог с ними, со всеми! Эрве вздохнул – что было, то прошло… Тогда, конечно, 
он прорыдал полночи. Зато теперь, на провале «Нитуш», вполне бы согласился, 
если бы его музыку приписали другому. Да только чудес не бывает: за провал 
придется отвечать самому… И в это время в коридоре появился помощник режиссера: 
«Маэстро, оркестр в сборе!»
Задвинув подальше все переживания – и прошлые, и настоящие, – Эрве поспешил в 
оркестровую яму. Нельзя, чтобы оркестранты настраивались кто в лес, кто по 
дрова. За всем следует присматривать самому.
Под звуки настраивающихся инструментов маэстро успокаивался. Очнулся, только 
когда по проходу зала пробежал служитель, давая последний звонок. Оказывается, 
разряженная партерная публика уже почти расселась. Шелестела программками, 
наводила друг на друга бинокли, обсуждала прошедшее Рождество и предстоящий 
спектакль.
Эрве выбрался из оркестровой ямы и пристроился в директорской ложе на последнем 
ряду кресел, не видных ни со сцены, ни из зала. Сейчас начнется провал!..
Дирижер взмахнул палочкой, оркестр вступил, занавес пошел вверх. На сцене 
появились целомудренные воспитанницы монастырского пансиона. Композитор вытянул 
шею. Бог услышал его молитвы – девицы умылись, и теперь их лица сияли 
естественной юной простотой. Вот они станцевали свой танец, расступились, 
освобождая путь примадонне. Эрве зажмурился: сейчас появится злосчастная Дениза 
– Жюдик и раздастся оглушительный свист. Но раздались аплодисменты. Мадам Жюдик 
кокетливо оглядела ложи, подняла очи на галерку и, как умела только она одна, 
улыбнулась одновременно всему театру – и партеру, и всем ярусам. У Эрве челюсть 
отвисла: Анна была прелестна и молода!
Мягко приоткрылась дверь директорской ложи, впуская новых зрителей. Около 
композитора присела горничная мадам Жюдик и бойко зашептала: «Моя хозяйка такая 
красавица! А все потому, что гримируется перед старинным зеркалом. Говорят, его 
сделал лет триста назад великий скульптор Бенвенуто Челлини в подарок 
королевской фаворитке Диане де Пуатье. И говорят, это зеркало волшебное: та, 
кто в него посмотрится, красавицей станет!»
Эрве отмахнулся от назойливой девицы. Любят же дамочки привирать! Краем глаза 
композитор увидел в глубине ложи знаменитого парижского гримера месье Грени. 
Цокая языком, он оценивающе смотрел на сцену – не на несравненную Жюдик, 
конечно, на свою работу над ее возрожденным лицом.
Пожалуй, не будет провала. Зал оживлялся все больше, выход Денизы бисировался, 
шутки вызывали бурный смех. И вот появился главный герой – композитор Флоридор. 
Его исполнитель, Жозе Дюпюи, тоже привел себя в порядок. Правда, без розовых 
щек, его лицо обрело какой-то измученно-синюшный оттенок. Тоже, видно, хорошо 
отметил Рождество. Но сейчас его вид превосходно иллюстрировал жалобы на то, 
что ему приходится крутиться как белка в колесе, днем играя мессы в церкви, а 
по ночам тайком сочиняя оперетту для городского театра.
Эрве хмыкнул. Недаром он уговорил либреттистов Анри Мельяка и Антуана Мийо 
написать сюжет этой оперетты, используя собственную биографию. Ведь это он, 
Флоримон Эрве, начиная свою театральную карьеру 30 лет назад, метался между 
двух огней. Каждый день после службы в церкви Сен-Эсташ он, как тать в ночи, 
пробирался тайком в театр, а под утро возвращался обратно. Это он путался в 
нарядах, напяливая под сутану коротенький модный фрак. От двойной жизни голова 
шла кругом – бесшабашные куплеты мешались с церковными хоралами. И вспоминалась 
лечебница в Бисетре: ее пациенты тоже путали реальность с фантазиями.
Как же тяжело давалась оперетта! Свой первый крохотный театр Эрве открыл 8 
апреля 1854 года на бульваре Тампль. Через месяц он придумал название 
«Фоли-Нувель» – «Новые безумства». А как еще он мог назвать свое детище?! На 
первом же спектакле «Жемчужина Эльзаса» в зал со сцены хлынул водопад веселых 
мелодий и ворох безумно-дерзких шуточек. А героиня впервые на сцене станцевала 
и вовсе невообразимое – непристойный канкан. Газеты наперебой ругали спектакль 
за безнравственность. Будто не понимали, что это лучшая реклама – публика 
повалила валом.
«Безумства» прогрессировали. Зрители в бешеном восторге требовали новых 
спектаклей. Но тормозила цензура: театру «Фоли-Нувель» было разрешено ставить 
спектакли только «на два голоса». Другой, может, и не придумал бы, как обмануть 
цензуру, но не Эрве, прошедший школу психлечебницы! В конце концов, театр – тот 
же сумасшедший дом. Так почему не появиться на сцене глухому, немому или 
сумасшедшему герою? Они не будут иметь «голоса», зато смогут кивать или 
отнекиваться на сцене. Мало ли молчащих сумасшедших перевидал Флоримон в 
Бисетре? Но ведь как-то же они общались с миром…
А однажды маэстро вспомнился один из больных, который воображал себя 
«отрезанной головой революции». Так почему бы не вывести такую «голову» в 
постановке? И вот для одной из буффонад Эрве написал терцет для двух «законных» 
героев и отрубленной головы, которая могла говорить и петь (ее партию 
композитор пел сам из будки суфлера), но никаким персонажем считаться не могла. 
Какой еще персонаж? Человек-то уже помер. Но когда терцет кончался, Эрве 
подхватывал голову со сцены и уносил под мышкой. А «живые» герои кричали ему 
вслед: «Так носить голову не модно! Ты нас компрометируешь!» И в зале начинался 
гомерический хохот.
Словом, успех спектаклей был таким потрясающим, что цензурные запреты были 
сняты. Эрве начал сочинять уже не одноактные, а трехактные оперетты. Злоязычная 
пресса писала, что он «полуписатель и полукомпозитор, полувиртуоз и полуклоун». 
Но как иначе? Он же сам, как в лихорадке, сочинял и пьесы и музыку, а потом еще 
ставил и играл сам. Словом, работал не за двоих – за десятерых. Но когда он жил 
иначе? Да он всю жизнь жил двойной, тройной, десятерной жизнью! В год Эрве 
сочинял музыку для 18–20 спектаклей. Да он и сам теперь не понимает, как только 
не рехнулся? 15 лет он работал на износ. Работал бы и дальше, но во времена 
Франко-прусской войны и коммуны оперетту объявили жанром, не выдержанным 
идеологически и примитивно-пошлым. И несмотря на то что к тому времени театр 
Эрве уже именовался не «Фоли-Нувель», а «Фоли-Драматик», то есть вполне 
респектабельно-драматически, его все равно закрыли. И вот только спустя десяток 
лет – «Мадемуазель Нитуш».
Композитор оторвался от воспоминаний. Отчего вдруг наступила такая тишина? 
Слышно даже, как вздохнул господин директор в первом ряду ложи. Так, значит, 
все-таки провал? Эрве обхватил свою седую голову. И тут грянул шквал, нет – 
волна, нет – водопад аплодисментов. Публика бенуара и дальних рядов партера 
кинулась к рампе, топча и отталкивая друг друга. Все хотели поближе увидеть 
несравненную Жюдик, обаятельного Дюпюи. Кто-то в упоении крикнул: «Автора на 
сцену!»
Какой-то богатый щеголь, разодетый как павлин, вдруг гаркнул из первого ряда 
партера: «Да вон же сидит наш разлюбезный господин сочинитель!»
Эрве вжался в спинку своего кресла. Неужели его-таки углядели? Но щеголь ткнул 
рукой в ложу на противоположном конце зала: «Пожалуйте на сцену, граф де Эрве!»
В ложе бенуара во весь рост поднялся седеющий, но все еще весьма импозантный 
господин, в котором потерявший дар речи композитор узнал своего старого 
знакомого – настоящего Эрве. Этот ненавистный двойник, как всегда, 
раскланивался вместо него, хотя и говорил: «Не стоит, друзья! Это же не я, это 
он!» Вот и теперь двойник протянул руку к директорской ложе, где почти прятался 
Флоримон Эрве. Перед глазами у бедняги все завертелось. Последнее, что он 
увидел, – это недоуменный взгляд директора «Варьете». Дальше все стало черно.
Очнулся Эрве за кулисами, где и пролежал оставшиеся акты оперетты. На последний 
«поклон автора» его все-таки вывели Жюдик и Дюпюи. Эрве кланялся, мало что 
понимая. В голове вертелось только одно. К чему такие мучения – двойная жизнь, 
20 сочинений в год, если все успехи приписываются какому-то двойнику?..
Домой композитора привезли почти в полуобморочном состоянии. Участники 
триумфальной премьеры отправились праздновать в ресторан, а занедужившего 
композитора оставили приходить в себя. Прошло несколько дней, потом недель, но 
никто не заметил, что композитор стал редко приходить в театр, словно 
грандиозный и возрастающий успех «Мадемуазель Нитуш» перестал его интересовать. 
Эрве заперся в своей небольшой квартирке на улице де Лоретт, перестал выходить 
из дома, чурался гостей. Будто последняя оперетта забрала себе его жажду жизни 
и стремление к радостям.
Правда, один раз композитор все же вышел в свет. Родня графа де Эрве прислала 
ему приглашение. Флоримон приоделся и надушился – думал, идет в гости. 
Оказалось, на похороны. На пороге дома, двери которого были обиты траурным 
крепом и украшены еловыми ветками, композитору вручили «билет на церемонию 
похорон господина Эрве».
Композитор выбросил злосчастный «билет» и, не заходя на похороны двойника, 
поплелся домой. Но с тех пор в нем что-то сломалось. Он перестал спать, 
бормотал нечто несвязное. Друзья не слишком раздумывали, что делать с 
несчастным страдальцем и поместили его в… лечебницу Бисетр.
И вот по безумной иронии судьбы Эрве вновь оказался в церкви Бисетра, но уже не 
дирижером, а участником «лечебного хора». Сначала врачи даже побаивались: а 
вдруг известный пациент станет буянить и рваться домой. Но вышло по-иному: Эрве 
благостно улыбался, смотря на все вокруг. Прошло столько времени, весь Париж 
переменился до неузнаваемости, но в этой старинной лечебнице все оставалось 
по-прежнему: те же драные простыни на кроватях, тот же черствый хлеб на обед, 
те же походы на мессу. Но теперь даже этот мир нищеты воспринимался Эрве как 
возвращение в юность. Да, собственно, он и вырос в этих стенах. И разве Бисетр 
не прошел с ним по жизни? Ведь это по воспоминаниям его пациентов он писал 
оперетты, выдумывал сюжеты и героев. И вот теперь, на склоне лет, он пел в 
«лечебном хоре», принимая «музыкальные пилюльки», до которых некогда додумался 
сам. И все чаще в затуманенном мозгу вспыхивало воспоминание и слышался голос 
отца настоятеля: «Брат органист сказал, что вы останетесь с нами навсегда и 
умрете здесь».
Что ж, пророк Бисетра оказался прав: Флоримон Эрве на всю жизнь оказался 
связанным с психиатрической лечебницей и умер в Бисетре 4 сентября 1892 года.



Ночь в редакции

В редакции газет, особенно если они ежедневные, всегда кто-то дежурит: вдруг 
придет срочное сообщение, которое надо успеть принять, отредактировать (а то и 
написать) и дать в утренний номер. В ночь на 29 августа 1883 года в газете 
«Глоб» дежурил по редакционному графику журналист Эдуард Сэмсон. Никаких 
срочных новостей не предвиделось, утренний номер уже к полуночи был сверстан и 
лежал в типографии, ожидая подписи выпускающего редактора. Обычно тот приходил 
к четырем утра, сменял дежурного и, если никаких ночных новостей не требовалось 
вставлять, подписывал газету на выпуск в свет. К половине шестого утра свежий 
«Глоб» уже отгружали из типографии, а в шесть продавцы-мальчишки уже предлагали 
его читателям.
Ночь на 29 августа была спокойной, ничего сенсационного не случилось. Но Эдуард 
Сэмсон чувствовал себя ужасно: голова трещала, тело ломило. Наконец, не сумев 
совладать с собой, он забылся на редакционном диванчике коротким беспокойным 
сном. Приснилось ему нечто жуткое – взрыв невероятной силы, потоки лавы из 
жерла вулкана, тысячи людей ищут спасения в море, но и оно бурлит, как кипяток. 
Все гибнут…
Ошарашенный таким ужасным сном, журналист вскочил. Голова кружилась, ноги плохо 
слушались. Но он все же сумел добрести до стола и по журналистской привычке все 
зафиксировать написал: «Маленький живописный остров Праломе недалеко от Явы; 
гора, которая вдруг разломилась пополам, из нее вырвался столб огня и поднялся 
выше туч; тысячи людей бежали из глубины острова к берегу и гибли; огромные 
волны поглощали людей и разрушали строения на берегу».
В полном изнеможении Сэмсон закончил писать и, свернув бумагу, поставил на ней: 
«Очень важно. 29 августа 1883». Почему важно, журналист и сам не понимал. Он 
только и смог дойти до дивана, и, едва в 5 часов явился выпускающий редактор, 
Сэмсон с гудящей головой отправился домой.
Выпускающий редактор, увидев на столе лист с пометкой «очень важно», решил, что 
это запись сообщения, которое Сэмсон принял по телеграфу. Он тут же снял 
малозначимые факты в газетной верстке и дал огромным шрифтом на первую полосу 
«Глоб» записи коллеги, которые он еще немного подредактировал и немного 
приукрасил.
Сэмсон же, прикорнув дома на пару часиков, вышел купить молока. В какой же ужас 
он пришел, когда прочел в свежем номере «Глоба» свою запись, оставленную в 
редакции. Конечно, сюжет был эффектным и будоражащим, но ведь это был сон, а 
никак не свежая новость! Проштрафившийся журналист кинулся к главному редактору,
 пытаясь объясниться. Но он, уже связавшись с мировыми агентствами новостей, и 
так уже понял, что они сели в лужу. К тому же оказалось, что даже острова с 
таким названием – Праломе – не нашлось ни на одной карте мира. Теперь надо 
давать опровержение – от этого упадет тираж. А там и до безработицы недалеко! 
Словом, с несчастным сновидцем главный редактор рассчитался по полной – уволил 
без выходного пособия.
Но каково же было удивление всей скромной редакции «Глоба», когда к вечеру 
именно к ним обратились журналисты ведущих изданий Америки и Европы. Телеграммы 
посыпались дождем с одним вопросом: откуда «Глоб» узнал о грандиознейшем 
извержении вулкана Кракатау? Сей вулкан находился на крошечном островке, 
принадлежащем Индонезии, на Малайском архипелаге в Зондском проливе между 
большими островами Ява и Суматра. Правда, звался островок, как и его вулкан, 
Кракатау, а никак не Праломе. Но кто станет обращать внимание на такие 
частности!
Оказывается, трагедия случилась 26–28 мая. Но из-за удаленности острова-вулкана 
от цивилизации мир узнал известие только к вечеру 29-го числа. «Так где же 
«Глоб» нашел столь осведомленных журналистов?» – изумлялись лучшие газеты США и 
предлагали взять деловых собратьев на работу. Прочитав такое, главный редактор 
тут же вернул Сэмсона в редакцию и поручил освещать последствия извержения 
вулкана. «Глоб» даже увеличила журналисту жалованье – пусть работает здесь и 
никуда не стремится! Больше того, о самом Эдуарде Сэмсоне тоже черкнули пару 
слов, расписав его журналистские достоинства, нюх и хватку. Правда, о его вещем 
сне не помянули. Да и не до снов оказалось…
Извержение вулкана Кракатау отозвалось на всем мире. Мало того что был разрушен 
сам остров Кракатау и другие острова в радиусе 30 километров, там погибли 
тысячи людей, утонули все суда в близлежащих морских водах, а корабли, стоящие 
в портах Суматры и Явы, оказались разбиты в щепки. Позже подсчитали, что 
погибло более 40 тысяч человек. Впрочем, любые подсчеты были примерными.
26 августа подземный гул не давал жителям близлежащих районов спать, а 27-го 
числа они оглохли от взрывов. Столбы пепла вырывались из жерла на 30 километров 
в высоту, а потом небо закрылось черным густым мраком, который и простоял две с 
половиной недели. Сила взрыва была такова, что сегодня ее можно было бы 
сравнить с 200 тысячами атомных взрывов над Хиросимой.
Вызванные взрывом чудовищные цунами вздымались на 40 метров в высоту, сметая в 
море все – людей, деревни, города. На Яве смыло целую железнодорожную насыпь. 
Волна устремилась в океан со скоростью 1100 километров в час – почти со 
скоростью звука. Волны прокатились до побережья Америки, Австралии, врезались в 
европейский пролив Ла-Манш. Впервые человечество узнало, что цунами может 
обогнуть весь земной шар. Ужасающий грохот от взрыва был слышен по всему миру – 
в США, Австралии, на Цейлоне, в Африке. Ударные волны обогнули планету 7 раз.
Дым и пепел распространялись по всей Земле еще несколько последующих лет. 
Атмосфера настолько засорилась и перегрелась, что уровень солнечного света 
понизился везде на 30 процентов. В этой странной рефракции Солнце стало 
видеться землянами в синеватой окраске, а Луна вообще зеленой. Закаты выглядели 
фантастическими: сначала небо окрашивалось в плотный кроваво-красный цвет, а 
потом внезапно наступала кромешная тьма ночи. Интересно, что именно эти 
«небесные эффекты» появились на пейзажах импрессионистов и их последователей. И 
еще более занимательно, что художественная критика утверждала, что в природе 
таких красок нет. Однако именно эти ало-роковые закаты и восходы мы можем 
увидеть на полотнах Клода Моне (одна из таких работ – «Впечатление. Восход 
солнца» – и дала название самому направлению импрессионизма – импрессьон – 
по-французски «впечатление»). Эффект Кракатау отозвался кричаще-красными 
всплесками неба в картинах Эдварда Мунка из серии «Крик», в кружении 
зелено-желто-голубых звезд и «лун» на полотнах Ван Гога.
Все эти детали грандиозной катастрофы Сэмсон описывал на страницах бостонской 
«Глоб», перемежая рассказами моряков, которые во время катастрофы были в море, 
очевидцев с других континентов, исследователей вулкана. Опубликовала газета и 
еще одно пророчество – на этот раз научное. Вулканолог Вербеек в своем докладе 
после гибели Кракатау предсказал, что вскоре на его месте появится новый вулкан.
 Предсказание сбылось. 29 (роковая цифра для Кракатау) декабря 1927 года на 
месте бывшего острова произошло подводное извержение, и из пучины поднялся 
новый остров, а на нем – вулкан.
К середине ХХ века высота нового жерла достигала 150 метров, а к началу ХХI 
века – уже 300 метров. Правда, высота прежнего Кракатау была больше 500 метров, 
но ведь нынешний Анак-Кракатау (то есть Дитя Кракатау) быстро растет и 
периодически извергается. Интересно, кому приснится его новое трагическое 
извержение, когда оно случится?..
Надо сказать, что на старости лет журналист Эдуард Сэмсон рассказал-таки миру о 
своем вещем сне. Одно только было для него непонятно: почему остров в его сне 
назывался Праломе? Но однажды, когда журналисту было уже много-много лет, на 
его имя пришел пакет из Голландского исторического общества. Сэмсон вскрыл 
пакет, и на его руку выпала старинная карта острова Кракатау. Только вот 
назывался он на туземном языке – Праломе. Оказалось, что вещие сны не лгут даже 
в деталях. Просто иногда мы не можем их понять…



Спиритический сеанс

Спиритический сеанс в доме княгини Оболенской не удался. То ли гости не верили 
в вызываемых духов, то ли сами духи не хотели являться в дождливый вечер 
октября 1909 года. Но сколь ни старался известный в Москве медиум господин 
Гербель, никого ему вызвать не удалось. Да и с помощью вертящегося блюдца 
сложилось из букв только одно нелепое послание: «Подсолнух». И адрес: «Татьяне».

Красавица богачка Татьяна Рябушинская только плечами пожала. Глупость какая! Ну 
розы, орхидеи – еще понятно! Это цветы-подарки. Но кому нужен подсолнух, экая 
деревенщина?! Да и в спиритизм красавица верила слабо. На вечер к Оболенским 
попала почти случайно. Княгиня не одобряла нуворишей, тем более купцов, и на 
Татьяну, недавно вышедшую замуж за Михаила Рябушинского, одного из 
братьев-миллионеров, смотрела явно свысока. Конечно, теперь братья Рябушинские 
– хозяева ткацких фабрик по всей России, владельцы собственного банка и 
торгового дома. Но аристократические снобы Москвы до сих пор от фамилии нос 
воротят. Как же, ведь дед нынешних Рябушинских, Михайла, в 16 лет пришел в 
Первопрестольную в одной рваной кацавейке и с сапогами через плечо. Купить 
купил, да надеть боялся. Стопчутся ведь!..
Было это в 1802 году, и именовался Михайла тогда еще Яковлевым, поскольку отец 
его по выписке значился «Яков, сын Денисов – крестьянин Пафнутьевского 
монастыря Ребушинской волости, что за три версты от города Боровска». По 
волости и фамилия образовалась – Ребушинские. Это уж потом какой-то писарь в 
Москве переврал ее, вспомнив, видно, о Курочке Рябе. Впрочем, Михайле было все 
равно, как его кличут. Зато вскоре, скопив денег от торговли ветошью да 
холстами, Рябушинский записался в Московской купеческой управе купцом третьей 
гильдии. Туда, между прочим, один взнос был в тысячу рубликов. Ну а когда 
умирал Михайла 20 июля 1858 года, сыновьям его оставалось в наследство 
имущества и средств уже на 2 миллиона. Невероятные деньги по тем временам!
Но московские снобы и спустя сто лет помнили, что Рябушинские – ветошники. И 
вряд ли гордячка княгиня Оболенская послала бы сегодня Татьяне приглашение, 
если б не вынужденное ближайшее соседство.
В августе 1909 года муж Татьяны купил громадный особняк на той же 
аристократической Спиридоновской улице, где и жили Оболенские. Знатное 
соседство вышло: с одной стороны – князья, с другой – английский 
дипломат-промышленник Джеймс Мак-Гилл. Да только особняк Рябушинских роскошней 
всех будет. В начале ХХ века его выстроил архитектор Шехтель, «отец русского 
модерна». Не дом – настоящий замок. Только рва не хватает! Фасад в готическом 
стиле, спальни в мраморе, двери в витражах, на окнах рамы с зеркальными 
стеклами, вокруг роспись и скульптуры самого Врубеля. Есть и новомодные 
технические диковины – паровое отопление с собственной котельной и своя же 
электростанция рядом с домом. Словом, роскошь безумная. Но промышленник и 
банкир Михаил Рябушинский все мог себе позволить. Тем более что мечтал 
перещеголять старших братьев: Павла Павловича, имевшего «итальянский палаццо» 
на Пречистенском бульваре, и Степана Павловича, которому тот же Шехтель 
выстроил настоящий дворец на Малой Никитской.
Что ж, думала Татьяна, возвращаясь от Оболенских, родню Михаил переплюнул, но 
как в такой дворцовой роскоши жить? В огромных залах чуть не кричать приходится.
 А пока по крутой парадной лестнице поднимешься да по вестибюлю пройдешь, 
замаешься. После утомительного спиритического сеанса Татьяна еле добралась до 
своей комнаты, устало скинув прямо на руки горничной Насти новенькое соболье 
манто. Не надо было по гостям ходить, сидела бы дома! Хотя, конечно, шикарное 
манто и платье, из Парижа выписанное, обновить очень хотелось, да и сапфировое 
колье с серьгами от Фаберже показать. Пусть завистницы локотки покусают! Вот и 
польстилась Татьяна на приглашение Оболенских. И что вышло? Весь вечер князья 
да графья на Татьяну свысока поглядывали. А этот их спиритизм? Одна морока! Два 
часа за столом просидели, держась за руки, как глупые детишки в парке. Говорят, 
Европа от таких сеансов с ума сходит. Вот дурость-то! Хотя, может, в Англии или 
Франции и появляются духи с привидениями, но у нас в Москве…
Дикий вопль пронзил огромный дом. Горничная ахнула и запричитала: «Неужто опять 
самоубивец объявился?»
Татьяна вскочила: «Что за бред? Лучше б сходила посмотреть!» Но Настя в ужасе 
замотала головой: «Хоть режьте, барыня, никуда не пойду!»
Чуть не выругавшись в сердцах на дуру горничную, Татьяна выбежала из комнаты и 
понеслась на звуки.
Воплей уже не было, зато рыдания и всхлипы неслись из боковой комнаты рядом с 
кабинетом Михаила. Обычно в эту комнатушку никто и не заглядывал – ничего, 
кроме шкафов с разной рухлядью, там не было. Но теперь на полу сидела пожилая 
прислуга Клава и ритмично подвывала, хватаясь за сердце. А над головой, в ритм 
воя, качалась и поскрипывала тусклая лампочка без абажура. Вокруг Клавы 
валялись какие-то разноцветные осколки. Татьяна подняла один – выпуклые желтые 
лепестки.
«Что случилось?» – твердый голос хозяйки привел Клаву в чувство. Она перестала 
подвывать и начала оправдываться: «Открыла я, барыня, шкаф. А тут самоубивец-то 
наш и объявился. Тень в углу шастнула, лампочка заскрипела. Я спужалась, об 
шкаф стукнулась. Блюдо со шкафа и упало! Да я в жисть ни разу чашки не била, а 
тут – блюдо с подсолнечниками!..»
Татьяна еще раз взглянула на осколки – и впрямь разбилось уже кривое от 
старости гипсовое блюдо с подсолнухами. Так что же выходит – дух на 
спиритическом сеансе предупреждал Татьяну о том, что разобьется старое блюдо?.. 
Бред какой-то!
Татьяна не стала выслушивать все еще хныкающую Клаву, что она делала так поздно 
у этих шкафов. Развернулась и пошла к себе. Ну и денек! Дурацкий сеанс с 
«предсказанием», да еще и вопли о каком-то «самоубивце»…
«Выкладывай, что тут у вас происходит! – заявила она своей горничной Насте. – А 
то без рекомендаций уволю!» Настя вздохнула и перекрестилась: «Сами знаете, 
барыня, дом этот Савве Тимофеичу Морозову принадлежал. А он дружбу с 
революционерами-нехристями водил. Говорят, те его стращали, вынуждали деньги на 
свою революцию давать. Так застращали, что застрелился Савва Тимофеич в 
одночасье. Теперь вот и бродит душа его, не может успокоиться. Потому вдова его 
Зинаида и продала дом-то. Страшно ведь в таком жить!»
Объяснению Татьяна не поверила. Вряд ли вдова Морозова продала дом от страха. 
Она ни в чем не прогадала: весьма удачно вышла замуж за отставного московского 
градоначальника Рейнбота. Да и вряд ли душа Саввы бродит в московском доме на 
Спиридоновке – застрелился-то он во французском Канне. Случилось это четыре 
года назад – в 1905 году. А дом пустой стоял, потому что ждал выгодного 
покупателя: Зинаида Морозова продала дом Михаилу Рябушинскому за фантастическую 
сумму – 380 тысяч рублей! Хотя самой Татьяне этаких бешеных денег жаль…
А может, просто не привыкла она жить в дворцах-замках? Ведь не на 
аристократической улице воспитывалась, а в крошечном переулке Замоскворечья в 
семье скромного капельдинера Большого театра Фомы Примакова. Конечно, в 
театральном зале шик, позолота, но капельдинер всего-то снует по рядам с 
программками, а как свет погаснет, приходится и чай да шампанское подгулявшим 
купчикам в ложи разносить. Ясно – больших денег не заработаешь. Так что Фома 
Фомич возрадовался, как ребенок, когда удалось пристроить дочку Танюшу на 
казенный кошт в балетное училище при Большом театре.
Да только особыми способностями Таня там не отличилась, выпустили ее всего-то 
фигуранткой в кордебалет. Ну и что? Зато у Тани на последнем курсе особый «дар» 
обнаружился – красота. Ценнее любого диплома будет. Особенно если подойти с 
умом. А ума Татьяне не занимать. С ней все балетные щеголи, что вокруг кулис 
вьются, связываться боялись. Очень уж у нее язычок острый. Отбреет так, что 
потом по всей Москве ее остроты пересказывают. А уж подгулявшим купчикам 
Татьяна никогда не спускала. Они-то частенько красавицу из кордебалета 
старались в ресторан затащить, да она отказывалась – знала, как купцы по 
Москве-то гуляют. Когда зеркала бьют или мебель коньяком моют – это, можно 
сказать, вполне приличные манеры гулянок. А то начнут лакеям лица горчицей 
вымазывать или, еще хуже, фраки сахарной пудрой обсыпать. А ведь фрак для лакея 
самое дорогое сокровище – без него ни в один приличный ресторан не возьмут. А 
однажды в «Яре» купцы удумали действо «Амурские волны». Заставили пианиста 
вальс играть, у рояля крышку открыли, вылили туда несколько ящиков шампанского 
и запустили крошечных консервированных сардин. Пианист играет, рояль с 
шампанским бурлит, рыбки, как живые, от молоточков подпрыгивают. А купчины 
хохочут, заливаются.
Нет уж, подальше от такого веселья! И потому, когда несколько лет назад Михаил 
Рябушинский подловил красавицу фигурантку за кулисами, Таня отбрила его весьма 
зло. Михаил тогда заядлым балетоманом слыл, балерин на балы в Благородное 
собрание тайком приглашать ухитрялся, богатые подарки без счета делал. Но 
красавица Татьяна никаких подарков не возжелала и цель свою имела – достойно 
выйти замуж. А этого Михаил Рябушинский не решился ей тогда предложить. Что ж, 
Татьяна вышла замуж за отставного полковника Комарова, ушла со сцены, родила 
двоих детей. Все шло своим чередом, да вдруг, как на грех, вновь столкнулась с 
Рябушинским.
За время разлуки тот стал еще богаче, знатнее, решительнее. Без обиняков 
предложил развестись с мужем и выйти за него. У Татьяны сердце застучало, спина 
похолодела. Хотела сказать что-нибудь остренькое, а дыхание перехватило. Еще бы 
– черноволосый красавец Михаил улыбался кривой улыбкой обольстителя, но 
Татьяна-то видела, что губы у него дрожали, а в глазах вспыхивал страх. Он, 
такой решительный и уверенный в себе, страшился ее отказа!
Конечно, Михаил тоже, как и все московские купцы, упрям, любит быть на высоте. 
Но он умен, начитан, вполне европеизирован. Как и другие братья Рябушинские, 
получил отличное образование, говорит на разных языках. Себя считает англоманом,
 правда, одевается у лучших парижских портных. По нескольку раз в год за 
границу ездит. Этакий баловень Европы! Да и братья его хоть и отчисляют 
огромные суммы на старообрядческую Рогожскую церковь, но живут вполне 
современно. Степан так и вовсе первым в Москве автомобиль завел. Хоть сам и 
занимается вплотную историей старообрядчества, даже институт по ее изучению 
открыл, но технику «бесовыми игрушками» явно не считает, разных новинок и 
веяний не чурается.
Однако даже самые современные взгляды не помогли старшим братьям, когда они 
узнали о будущей женитьбе младшего. Вызвали Михаила на «семейный ковер» и 
закатили скандал. Но Михаил не дрогнул. Он дал такой отпор братьям, что те 
поартачились-поартачились, да отстали – женись на ком хочешь!
…Яркий свет прервал воспоминания. Татьяна даже глаза зажмурила. Ох уж эти 
новомодные электрические лампочки, которые Михаил приказал обновить по всему 
дому! Вот и сам он улыбается на пороге: «Ты чего, Тата, без света сидишь?»
Татьяна прильнула к мужу: «Так… Вспоминаю, мечтаю, думаю… Может, и мы дружно 
жить будем, как твои родители?» Михаил только усмехнулся в усы: «Ясное дело – 
будем! Ты не огорчайся только. Как говорит наш религиозный брат Степан: время 
придет – все будет. Улягутся слухи, уговорим твоего бывшего мужа отдать нам 
мальчишек. Чтоб ты не бегала к сыновьям тайком, как Анна Каренина. Да и своих 
детей заведем. Я люблю, когда семья большая. А пока расскажи, что у вас тут за 
переполох был? Прислуга гудит, как вулкан!»
Пришлось пересказывать в лицах – как ходила на спиритический сеанс к княгине 
Оболенской, а «призрак» дома обнаружился. Михаил только скривился: «Что за 
глупость несусветная? И что эта Клавдия в угловой комнате делала? Завтра с ней 
поговорю. А к спиритам ты, Тата, ходить не смей! Мы люди верующие. Князьям, 
может, и нечем больше заняться, а ты лучше проверь, как там наша больница, что 
недавно открылась».
И вправду, нельзя без присмотра. Хоть и благотворительность, а все одно: 
разворуют. Да и размах-то огромный – на деньги Рябушинских существуют больницы, 
богадельни, странноприимные дома, детские приюты, сады и школы, училища и 
институты. И на типографии Рябушинские деньги дают, чтобы книга по копейке 
стоила, и музеям, библиотекам, техническим лабораториям средства отчисляют, 
газеты за свой счет выпускают.
Весь этот водоворот дел Татьяну завертел, спиритический подсолнух из головы 
выскочил. Но как на грех, забежал в дом Николай, средний брат Рябушинских. 
Забавный человек! Милый, веселый, всем интересующийся, не то что старшие братья 
с их вечными делами. Но за свою безалаберность и «неспособность к делу» Николай 
считается паршивой овцой в семье. Коммерцией не занимается, а изучает 
современную живопись, а с 1906 года издает символистский журнал «Золотое руно». 
Еще оказывает художникам благотворительную помощь, за что те зовут его 
Лаврентием Великолепным, сравнивая с Лоренцо Великолепным Медичи. За четыре 
года Николай на журнал все свои наличные деньги истратил. Татьяна думала, он о 
себе просить будет – банкротство ведь на горизонте! – а он все о своих 
обожаемых художниках: «Таточка, поговори с мужем о Врубеле! Миша в прошлом году 
«Демона» купил, а в 1907-м Мамонтов ему «Микулу Селяниновича» уступил, да и в 
доме у вас настенные панно в малой гостиной «Утро», «Полдень», «Вечер». Врубель 
плох очень, ум вместе со зрением потерял. А тут один искусствовед о нем книгу 
писать надумал. Но Миша почему-то не хочет его в дом пускать. Уговори мужа, 
Таточка, показать врубелевские картины!»
Татьяна закивала: «Попробую, но ты лучше о себе бы подумал! Небось на мели?» 
Николай вздохнул: «Не привыкать! А хочешь помочь – купи у меня книгу. Редкая, 
старинная. Художник Сомов принес. Двадцать процентов комиссии мне достанутся. 
Книга старинная, редкая, «Цветочная магия» называется».
Ну как не помочь милейшему Николаше? Пришлось взять книгу. А вечером открыла ее 
Татьяна и ахнула. Оказывается, каждый цветок в магии помочь может. Роза 
человеку любовь принесет. Орхидея – обожание. Гладиолус – мужество. Даже 
деревенские растения использовать можно. Крапива от клеветы убережет, 
можжевельник защитит от злых духов, а подсолнечник… Татьяна снова ахнула: о 
фальшивом богатстве предупреждает!
Едва Михаил вернулся с заседания банковского совета, Татьяна и принялась его 
пытать: «Что за дела у тебя сейчас, откуда основные капиталы идут?» А он аж 
взбеленился: «Женщинам о делах нечего знать!»
Пришлось взволнованной Татьяне рассказать мужу о подсолнухе: «А вдруг это 
предостережение о потере денег, не дай бог, о банкротстве?»
Да только Михаил еще больше разозлился: «Какое банкротство?! У нас двенадцать 
отделений банка. Оборот – по миллиарду в год! Фабрики текстильные с самой 
передовой техникой по всей стране. Мы государственный герб России прямо на 
ткани ставим – как знак качества. Ведь наши ткани самые лучшие!»
Но человек делает, да всего не ведает. В 1914 году Михаил начал переговоры с 
Нижегородской льняной мануфактурой. А тут – война!..
Тем утром Михаил неожиданно разбудил жену: «Не зови горничную! Оденься сама и 
иди за мной!»
Привел в угловую комнату – ту самую, где когда-то служанка Клавдия увидела тень 
«самоубивца» и разбила блюдо с подсолнухами. Шепотом начал рассказывать: 
«Помнишь случай с подсолнухом, что на блюде был? Я тогда долго думал: что 
старая Клавдия делала здесь ночью? Она ведь у Саввы Морозова особо доверенной 
прислугой была. Видно, какой секрет знала. Я и стал у нее выпытывать. Целый год 
подарки дарил, даже икону намоленную, от батюшки полученную, пожертвовал. Но 
Клавдия крепким орешком оказалась, молчала, и все. Случай помог: занемогла она, 
испугалась, что тайну с собой унесет, – пришлось мне довериться. Оказалось, 
Савва в углу под полом потайную комнату устроил, а чтобы люка не видно было, 
шкаф поставил. Его-то Клавдия и пыталась сдвинуть, да не могла – тяжел оказался.
 Старуха-то думала, Савва в тайнике золотишко оставил. Ну я, конечно, пообещал 
ей половину отдать. Да только, когда мы с ней шкаф сдвинули, ничего в тайнике 
не нашли. А вот неспокойные времена пришли, я и решил в тайную комнату свою 
коллекцию сложить – картины, скульптуру. Двадцать лет собирал, хотел, как 
некогда братья Третьяковы, новую художественную галерею открыть в Москве. 
Теперь обождать придется…»
Словом, не говоря больше никому, сложили Михаил с Татьяной свою коллекцию. 
Татьяна мужа, конечно, ободряла: «Ничего, кончится война, все достанем!»
Да только война никак не кончалась. А в 1916 году Татьяне и не до нее стало – 
родилась долгожданная дочка. Михаил от счастья хмельной ходил, дочку именем 
жены назвал. Братьям объяснил: «Для меня других женских имен нету!» А Татьяна 
чуть не полгода в постели провалялась. Очнулась, на тебе – проклятый 1917 год – 
Февральская революция… И братец Павел со своей политикой!
Еще в 1915 году учредил старший брат Рябушинский, Павел, в Думе «Прогрессивный 
блок», за что книгоиздатель Сытин и окрестил его «акулой капитализма, рвущейся 
к власти». А в 1917 году на II Всероссийском торгово-промышленном съезде Павел 
Рябушинский заявил, что Временное правительство доведет страну до ручки: 
«Социальное реформирование пошло не творческим, а разрушительным путем и грозит 
России голодом, нищетой, финансовым крахом. То, о чем я говорю, скоро станет 
неизбежным. Но к сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты, 
чтобы она схватила за горло лжедрузей народа, членов разных комитетов и советов,
 чтобы они опомнились».
Какой визг поднялся! Особенно с большевистского фланга – тех самых Советов. По 
их словам, выходило, что именно капиталисты Рябушинские хотят загубить народ 
голодом. Фамилия пугалом стала. Друзья, не разобравшись, рук не подавали. А тут 
и октябрь 1917-го подоспел…
Фабрики-заводы свои же рабочие погромили, а с ними больницы, школы, приюты, 
богадельни – все, что для них же и строилось. Видно, для нового мира не нужны 
ни школы, ни больницы…
Пришлось Рябушинским в 1918 году эмигрировать. С собой не много взяли. Думали: 
уезжают ненадолго. Перед отъездом Михаил Татьяну уверил, что все картины и 
скульптуры из тайной комнаты вынес и передал на хранение в Третьяковскую 
галерею. Татьяна кинулась к родственникам первого мужа, чтобы разрешили ей 
забрать с собой сыновей. Но родственники мальчиков не отдали, да и ей ехать не 
советовали. Сказали легкомысленно: «Ничего страшного не случится!»
Так и уехали Михаил с женой и дочкой Танюшей. И уж потом узнали, что случилось 
с обезумевшей Россией – голод, холод, разруха. И расстрелы – постоянные 
расстрелы «классовых врагов»…
По ночам Татьяна рыдала в подушку, ведь ни весточки от сыновей, а вдруг 
случилось страшное? До конца жизни так и не суждено было узнать ей, что сталось 
с ее мальчиками…
Но жизнь шла. И на нее нужны были деньги. Михаил, правда, сумел реорганизовать 
несколько мелких французских банков, принадлежавших семье Рябушинских еще с 
начала ХХ века, и на вырученные деньги открыл в Лондоне новый акционерный 
коммерческий Western Bank. И снова братья Рябушинские начали торговать в Европе 
и даже в Америке суконными и хлопчатобумажными тканями. Однако, чтобы 
развернуть большое дело, нужны связи. А их-то и не хватало. Татьяна решили 
поискать эти самые связи сама. Вспомнила, что когда-то была балериной, вот и 
пригласила на файф-о-клок (язык сломаешь!) великую балерину Анну Павлову. Та, 
как ни странно, пришла. Весь вечер благожелательно улыбалась и пообещала 
познакомить Рябушинских с высшим и коммерческим светом. Ведь и 
бизнесмены-промышленники, и графы-герцоги, и даже члены королевской семьи 
рукоплескали ее великому танцу. Так что уже на следующем приеме Михаил 
Рябушинский принимал представителей высшего и торгового общества Англии. 
Появились выгодные контракты.
Но пришла беда, 19 июля 1924 года на юге Франции умер старший Рябушинский, 
Павел Павлович, тот самый член Государственного совета, которого большевики 
обвиняли во всех смертных грехах. Михаил почернел с горя. Но пришла беда – 
отворяй ворота! 28 июля, просматривая эмигрантские газеты, Татьяна увидела 
заголовок: «НАЙДЕНЫ СОКРОВИЩА РЯБУШИНСКОГО!»
«Миша!» – только и крикнула она. Муж ворвался в комнату, чуть не свалив 
придиванный столик. Выхватил газету, начал сбивчиво читать вслух: «При 
передвижке шкафов в полу случайно заметили замурованный люк… доступ в потайное 
хранение… извлечено 40 живописных работ Брюллова, Тропинина, Репина, Серова, 
Врубеля… десятки работ европейских живописцев и скульпторов».
«Но ты же сказал, что отдал коллекцию на хранение в Третьяковку!» – закричала 
Татьяна и осеклась.
Михаил, медленно оседая на диван, вдруг заплакал: «Я не смог расстаться! 
Оставил лучшее дома. Ведь там врубелевский «Демон», «Граждане Кале» и «Бюст 
Гюго» Родена. Я думал, вернусь – и сразу к ним!»
У Татьяны в глазах потемнело. Вспомнилась угловая комната в Москве на 
Спиридоновке, Клава, разбившая блюдо с «подсолнечниками», предсказание духа (а 
может, это «самоубивец» Савва предсказывал?) на спиритическом сеансе у княгини 
Оболенской. Господи, говорят, теперь князь Оболенский – шофер в Париже, и рад, 
что хоть так устроился… Прав оказался подсолнух, предсказатель фальшивого 
богатства – лопнули все русские миллионы, как мыльный пузырь!
А через месяц Татьяна узнала, что и контракты Рябушинских стали тоже вдруг 
лопаться. Сначала пришлось превратить мелкие банки в тривиальные меняльные 
конторы, потом обанкротить и любимое детище Михаила – Western Bank. Добила все 
дело Великая депрессия. Или «предсказание подсолнуха» сработало и за границей?..

…Михаил брел по лондонской улице, торговавшей всяким старьем. Вспоминал, как в 
России начинал каждый день с обхода лучших антикварных магазинов – да он мог их 
все на корню скупить! И вот теперь ему уже перевалило за пятьдесят, и он стал 
нищ, беспомощен. Сто фунтов не может отослать вдове незабвенного брата Павлуши. 
А ведь ей нечем за пансион в Париже заплатить! Да и жена Таточка уже два года 
платья перешивает. Последним обручальное колечко в ломбард снесла: отдала мужу 
20 фунтов: «Вдруг какое дельце подвернется…»
Хорошо братцу Николаше говорить: «Я и в России банкротом был – не пропаду. 
Возьму у кого-нибудь вещь на продажу, вот и мои комиссионные!»
Михаил грустно посмотрел на плохо вымытую витрину лондонского магазинчика. Там 
выставлялся старинный сервиз – фарфор с золотым ободком, явно изделие 
Российского Императорского кузнецовского завода. Да за эдакую посуду истинные 
ценители готовы выплатить огромные деньги. Тем более что этот сервиз отлично 
сохранился: вон как сияют белые края, расписанные золотыми подсолнухами! Михаил 
усмехнулся, вспоминая: Таточка как-то рассказывала, что на спиритическом сеансе 
ей предсказали что-то про подсолнечник. Так, может, купить сервизик?
Рябушинский горько усмехнулся. Это давно, в прошлой жизни, он мог купить хоть 
кузнецовский, хоть севрский фарфор. А теперь!.. Взгляд упал на ценник – и 
внутри все словно оборвалось: Михаил ошибся – это не создание Кузнецова. Не 
может старинный фарфор стоить 20 фунтов. Значит, Михаил совсем потерял нюх – 
уже не умеет отличить простой сервиз от произведения искусства!
Рябушинский прилип к витрине. Нет, он не мог ошибиться – это кузнецовский 
фарфор вековой давности! Но почему всего за 20 фунтов – ровно столько, сколько 
лежит в кармане?! Или это провидение: подсолнух – подсказка судьбы?!
Рябушинский вошел в магазин. Будь что будет, он купит сервиз в этом крошечном 
магазинчике. И если повезет, продаст его в лучший антикварный магазин на 
Бонд-стрит. Там дадут хорошие деньги. И Таточка сможет выкупить в ломбарде свое 
обручальное кольцо. И денег еще останется надолго!
Вечером Рябушинский принес домой первую «зарплату». И обручальное кольцо 
вернулось домой. А Михаил отправился по другим дешевым антикварным лавчонкам. 
Вдруг его наметанный глаз сумеет разглядеть новые сокровища. И сумел-таки! Вот 
так и вышло, что средства к существованию стало давать не банковское дело, а то,
 что раньше было хобби, – знание и изучение искусства. Михаил стал одним из 
лучших консультантов по русскому искусству, уже начал оказывать услуги самым 
процветающим салонам, как потом шутила Татьяна, с «подсолнечниковых денег» и 
началось «позднее возрождение Рябушинского». Недаром прозвучало послание на 
спиритическом сеансе – всего одно слово: «Подсолнечник!» – а прошло с Татьяной 
через всю жизнь.



Предсказания Первой мировой войны

После того как случаются трагические и кровавые события, обычно находится 
множество людей, которые вздыхают: «Я же говорил!», «Я предчувствовал, что так 
и будет!». Вот только тех, кто на самом деле говорит и предчувствует ДО ТОГО, 
находится крайне мало.
Например, в Англии ежегодно издавался сборник пророчеств «Альманах старого 
Мура», названный так в честь легендарного кота Мура, от имени которого в начале 
XIX века писал свои сочинения немецкий сказочник Э.Т.А. Гофман. Однако в 
сборнике, вышедшем в 1913 году, где публиковались предсказания на следующий, 
1914 год, нет ни слова о будущей войне миров. А ведь это был самый популярный в 
Европе сборник пророчеств!
Но вот во Франции нашлось предсказание, сделанное, правда, еще за несколько лет 
до 1914 года. Его дала известнейшая парижская гадалка-хиромантка мадам де Тэб.
На самом деле ее звали Анна-Виктория Савари, хотя иногда она называла себя 
Антуанетт Саво. Прожила она не такую уж долгую жизнь (52 года, с 1865 по 1917 
год), но славу имела оглушительную. Современники ее обожали и только 
восклицали: «Кого же и назвать сивиллой нашего времени, как не мадам де Тэб!» 
Тем самым они ставили мадам в один ряд с великой Мари-Анной Аделаидой Ленорман, 
ибо именно ее принято было величать французской сивиллой.
Как некогда ее знаменитая предшественница, мадам де Тэб тоже имела в Париже 
свой салон. Однако, в отличие от Ленорман, гадавшей как угодно и на чем угодно, 
Тэб гадала посетителям по руке, то есть выступала как хиромантка. В ее приемной 
даже висел слепок гипсовой руки человека, которому она сумела предсказать 
практически все события его жизни. И что удивительно – это был русский генерал…
Однако мадам де Тэб слыла не только гадалкой-хироманткой, но и великолепной 
ясновидящей. Именно она и объявила еще за несколько лет до Первой мировой войны,
 что грядет кровавая и ужасная бойня в Европе. Увы, ей не поверили, даже 
несмотря на ее известность. Но гадалка не сдавалась, и в 1913 году предсказала, 
что «надвигающаяся война положит конец давнему господству Пруссии и Германии в 
Европе». Она даже предсказала, что дни кайзера Вильгельма II как короля Пруссии 
и императора Германии сочтены. Правда, он не умрет, но отречется от престола, и 
ему придется бежать за границу. И опять никто не поверил. Но вышло именно так. 
Проиграв войну, 19 октября 1918 года Вильгельм бежал в Голландию.
В том же 1913 году мадам де Тэб публично предсказала, что эрцгерцог Фердинанд 
никогда не взойдет на австро-венгерский престол, который достанется молодому 
человеку, не имеющему сейчас никаких намерений править страной. И опять 
предсказательница не ошиблась. Австрийский престол достался последнему 
Габсбургу – Карлу I. Он правил всего 2 года – с 1916-го по 1918-й. И в момент 
восшествия на трон Австро-Венгрии ему было 29 лет. Принадлежал он к дальней 
боковой ветви Габсбургов и в 1918 году, ввиду распада самой Австро-Венгрии, 
отошел от управления государством. И между прочим, прожил после этого в 
изгнании всего 4 года – умер от простуды.
Ну а то, что австро-венгерский престол не достался легендарному эрцгерцогу 
Фердинанду, теперь знает любой школьник. Фердинанда застрелили в Сараеве. Но 
тогда, в 1913 году, только одна проницательная мадам де Тэб смогла предсказать, 
что в 1914 году австрийский императорский дом постигнет трагедия, которой 
суждено будет стать роковой для всего мира. Ведь именно выстрел в Сараеве 
развяжет Первую мировую войну, не виданную дотоле по жестокости и размаху.
Правда, в истории осталось и еще одно предвидение Первой мировой, а вернее, ее 
истока – гибели эрцгерцога в Сараеве. Но это предвидение принадлежало не 
ясновидящему, а священнику. У Фердинанда и его жены Софии был общий духовник – 
епископ Иосиф де Лани. На рассвете 28 июня 1914 года он увидел странный сон, 
будто получил письмо от эрцгерцога. Епископ сломал герцогскую печать, развернул 
фамильный бланк и ахнул: на листе были не слова, а картина, изображавшая 
роковое событие – убийство супружеской четы. Епископ скомкал и выбросил ужасный 
бланк, но в его руках оказался новый – такой же, но только со словами, 
написанными самим Фердинандом. Эрцгерцог сообщал, что этим днем он и София 
будут убиты.
Проснувшийся епископ поспешил в резиденцию эрцгерцога. Но тот с женой уже уехал 
по утренним делам. Епископ попытался найти Фердинанда, но все его попытки 
оказались тщетны. А потом он услышал роковую весть: в Сараеве прозвучали 
выстрелы. Епископ выскочил на улицу, но только и увидел в небе над городом стаю 
огромных черных птиц – воронов Габсбургов, которые всегда пророчили несчастье.
После убийства эрцгерцога в высшем свете Европы вспомнились и странные слова 
мадам Сильвии, слывшей невероятно сильным медиумом. В 1912 году на приеме в 
доме эрцгерцогини Изабеллы Австрийской она проводила спиритический сеанс и в 
состоянии транса предсказала, что через два года эрцгерцог Франц Фердинанд и 
его жена будут убиты. Никто ей не поверил, и предсказание мгновенно забылось. И 
только через два года вспомнилось вновь…
Ну отчего к словам пророков не прислушиваются? Услышали бы – и побереглись. 
Тогда, глядишь, и повода для войны не нашлось. Или его все равно сыскали бы?..



Блистательная мадам Фрайя

Впрочем, не одной мадам де Тэб удалось предсказать Первую мировую войну. В 
Париже нашлась и другая гадалка, равная ей по силе. Правда, свой прогноз она 
сделала не потому, что хотела узнать именно о военной обстановке в Европе, 
просто предсказывала судьбу клиенту, а мимоходом обмолвилась о предстоящей 
войне. Поразительно!
Французы называли эту гадалку «блистательной мадам Фрайя». Каково было ее 
настоящее имя, теперь уже не установить. Но сохранилось множество мемуаров и 
рассказов современников, в том числе и того самого клиента. Ведь им оказался 
сам Жан Жорес, известнейший французский политик, социалист, основатель газеты 
«Юманите». Слыл он материалистом и прогрессистом (то есть верящим в технический 
прогресс). Но не секрет, что, если «припечет», и ярые материалисты готовы 
обратиться к предсказателям. Вот и Жан Жорес, убежденный атеист и противник 
идеалистических воззрений, тем не менее в начале 1910-х годов решился 
прибегнуть к помощи этой, на его взгляд, лучшей гадалки Парижа – ясновидящей и 
хиромантки мадам Фрайя.
Политика Жана Жореса волновала не собственная судьба, а будущее 
социалистической партии. И заданный им вопрос входил, скорее, в круг 
политической подковерной борьбы, а не ясновидения. «Можно ли рассчитывать на 
бурное развитие социального движения в нашем новом ХХ веке, мадам?» – 
поинтересовался он. Предсказательница отвела глаза, потом вздохнула. Жорес 
почувствовал, как под рубашку заползает холод: неужели он всю жизнь боролся за 
идеи, которым не суждено перешагнуть века? Но мадам Фрайя произнесла: «Ваши 
идеи будут столь бурно развиваться, что под их знаком пройдет весь век. Полмира,
 месье, станет социалистическим».
Жорес облегченно вздохнул: «Вы сняли камень с моей души!» Фрайя покачала 
головой: «Напротив, месье, я вам его туда положила. Ваши идеи изменятся в корне,
 и если бы вы смогли познакомиться с ними лет эдак через двадцать, вы бы их не 
узнали». – «Но почему, мадам?» – в недоумении спросил Жорес. «За них будет 
заплачено слишком много жизней». Политик засомневался: «Вы думаете, что мы 
будем отстаивать свои идеи с оружием в руках? Это невозможно. Франция уже 
пережила несколько революций. Народ не захочет новых потрясений». Мадам Фрайя 
усмехнулась: «Никто не спрашивает у народа, месье. Политики и военные решают 
все сами. Народ для них пешки…» – «Так не стоим ли мы на пороге мировой войны?» 
– взволнованно спросил Жорес. Гадалка ответила кратко: «Война ждет мир, месье, 
но не вас!» Жорес скривился: «Что это значит?» – «Вы не доживете до нее! – 
прозвучал ответ. – И если не бросите заниматься политикой, умрете 
насильственной смертью!»
Жорес не поверил провидице и продолжил свою общественную деятельность. Впрочем, 
в мечтах он уже видел осуществление предсказания о половине земного шара, 
состоящей из стран социализма. Но…
31 июля 1914 года Жан Жорес был застрелен радикальным шовинистом, так и не 
узнав, что 1 августа Германия и Россия вступили в войну, ставшую в итоге Первой 
мировой.
Однако о посещении гадалки политик успел записать в дневнике, впоследствии 
вошедшем в его изданные мемуары. И к «блистательной мадам Фрайя» потянулись 
люди, занимающие самые высокие посты, общественные деятели, юристы и военные. К 
ней обращались министры французского правительства, в том числе и знаменитый 
премьер-министр Франции Жорж Клемансо, и президент Жюль Анри Пуанкаре. В январе 
1917 года мадам Фрайя заявила ему: «Русские скоро выйдут из войны. У них 
начнутся собственные кровавые события. И я очень прошу: не давайте русским 
денег ни под каким предлогом!» Пуанкаре прислушался к словам Фрайя и не выделил 
русским займа, зато расщедрились немцы – и на деньги, и на пломбированный вагон,
 в котором в Россию возвратился товарищ Ленин. И началась революция.
В первой половине ХХ века Фрайя удивила мир еще тремя грандиозными 
предсказаниями. В конце 1920-х годов она предсказала смерть легендарному 
маршалу Франции – Жозефу Жаку Сезару Жоффру. В генералитете Жоффр был культовой 
фигурой. Сын простого бакалейщика, он прошел путь от солдата до маршала. В 
Первую мировую войну командовал французскими войсками, впоследствии был главой 
Верховного военного совета страны. Один из немногих военачальников, кто одержал 
в битвах с немцами немало побед. Но мадам Фрайя предупредила, что престарелый 
маршал скончается на 79-м году жизни. Так и вышло. Жоффр умер в 1931-м. 
Казалось бы, и без предсказаний можно было бы понять, что его жизнь клонится к 
закату. Но проницательная мадам Фрайя не только верно назвала точную дату, но и 
заметила: «Спустя несколько лет Франция пожалеет, что у нее уже нет столь 
видных военных специалистов. Конечно, потом Жоффру поставят памятник, но 
сначала придется пожалеть». И это тоже оказалось правдой. И памятник поставили, 
и ох как пожалели, что нет единого национального лидера и опытного 
военачальника, потому что уже в 1939 году началась Вторая мировая война.
В конце 1920-х годов мадам Фрайя предсказала и падение правящего короля Испании 
из рода Бурбонов – Альфонса XIII. «Он станет последним Бурбоном перед великим 
рубежом. Он не умрет, но скроется в изгнании в 1931 году», – предрекла она. И 
опять была права. Альфонс принял ультиматум новой «республиканской диктатуры» 
под руководством генерала Примо де Риверы и покинул Испанию. Дальнейшее 
известно. В Испании началась гражданская война, потом наступила диктатура 
Франко. Ну а мир в это время действительно проходил «великий рубеж» – началась 
Вторая мировая. Но вот что поразительно: Фрайя предсказала, что Альфонс станет 
последним Бурбоном перед рубежом, словно знала, что после рубежа Испания снова 
превратится в монархию и на троне окажется внук Альфонса – ныне царствующий 
король Хуан Карлос I.
Третье предсказание Фрайя касается начавшейся японо-китайской войны. 
Ясновидящая точно назвала дату ее начала – 1937 год – и предупредила, что война 
в Маньчжурии, если ее развяжут, станет прологом к будущей новой международной 
войне. И опять угадала. Вторая мировой война началась спустя неполных два года 
– в 1939-м.
Выходит, предсказатели могут проследить не только жизнь обычного человека, но и 
жизнь стран, народов и континентов.



Руины старинного замка

Данный случай вошел в историю как классический пример предсказания, 
предчувствия, ясновидения или вещего сна – назовите как хотите, это зависит от 
вашего взгляда на жизнь. Тем более что это предсказание было сделано не 
каким-то провидцем или экстрасенсом, а обычной девушкой, не очень образованной, 
зато самоотверженно любящей. Так, может, это классический пример того, что 
предсказания, предчувствия, вещие сны и ясновидение настолько близки, что их 
трудно отделить друг от друга? А может, это просто пример невероятной любви? 
Или именно любовь (к людям, определенному человеку, своему делу) рождает и 
предчувствие, и ясновидение, и вещие сны?..
Случилось это во втором десятилетии ХХ века, во времена Первой мировой войны. 
Польский юноша Станислав и девушка Мерна любили друг друга и собирались 
пожениться. Но их мечтам не суждено было сбыться: в простые человеческие планы 
вмешалась политика. Началась война, и Станислава Оменского призвали в армию. 
Мерна осталась ждать. Сначала любимый регулярно посылал ей письма. Девушка так 
и жила – от письма до письма. Но внезапно письма перестали приходить, жизнь 
Мерны зависла на волоске и вдруг рухнула: пришла бумага о том, что солдат 
Станислав Оменский пропал без вести на полях сражений осенью 1918 года. 
Несчастная Мерна думала, что от такой новости умрет. Но умереть было 
непозволительной роскошью: у девушки были младшие братья и сестры, и кто-то же 
должен был помогать родителям прокормить их. Мерна устроилась на подсобную 
работу на ферме богатых шляхтичей и трудилась как заведенная. Вернувшись в свою 
каморку под вечер, просто падала на кровать. Но чаще всего сон не шел. Девушка 
никак не могла смириться с тем, что ее Станислав погиб где-то на фронте, и в то,
 что юноша попал в плен, ей тоже не верилось. А о том, что ее любимый мог 
дезертировать, как поступали некоторые солдаты, девушка вообще думать 
отказывалась!
Так в тяжелой работе и бессонных ночах закончился 1918 год. Прошли весна и лето 
– Мерна ходила как в забытьи. Но вот осенью она вдруг начала засыпать мгновенно,
 едва ее голова касалась подушки. И однажды ночью увидела то ли сон, то ли 
видение. Привиделся ей старинный шляхетский замок, одна из башен которого 
лежала в руинах. Мерна шла мимо него по дороге, как вдруг услышала, что из-под 
обломков башни до нее доносится зов Станислава: «Мерна! Мерна!»
Что бы сделала образованная городская девушка? Пошла бы к психологу, к гадалке, 
к подружке, наконец, и рассказала о странном видении. Психолог прописал бы 
порошки, гадалка обнадежила, что все это просто сон, а в жизни все будет хорошо.
 Подружка же посочувствовала, посоветовав все забыть и сходить на танцы – 
развеяться. Но Мерна не была образованной городской девушкой. Зато была любящей.
 Она пошла на поиски своего Станислава. Куда? Сама не знала. Куда глаза глядят…
Мерна бродила полгода – по слякоти, по бездорожью, под дождем и снегом. 25 
апреля 1920 года на юге Польши у деревни Злота она нашла замок из своего 
видения. Война откатилась от деревни еще 18 месяцев назад, но Мерна была 
уверена: в подвале разрушенной башни ее Станислав!
Деревенские сочли девицу сумасшедшей. Когда же она начала умолять помочь ей 
разобрать завал, от нее просто отмахнулись. Кому охота корячиться незнамо 
зачем?! Но Мерна не отступила. Она проплакала день, а наутро кинулась сама 
разбирать завалы голыми руками. Сельчане, ошеломленные ее порывом и 
самоотверженностью, все же помогли ей. Хотя сделали это скорее из-за жалости к 
бедной дурочке, лишившейся ума из-за потери любимого.
Но каково же было всеобщее изумление, когда из-за закрытой железной двери 
подвала раздался голос: «Мерна! Мерна!»
Станислав действительно оказался в завалах рухнувшего замка. Оказывается, он 
был послан за провиантом, ибо в подвале замка был огромный склад еды и питья. 
Но башня обвалилась, выбраться из-за завалов и железной двери он не смог и 
потому просидел в заточении 18 месяцев. И только видение невесты и ее 
самоотверженность спасли Станислава.
Что это было? Ясновидение? Предчувствие? Вещий сон? Предсказание? По мне, так, 
право слово, не важно. Важно, что и предчувствие, и предсказание, и ясновидение 
существуют. Ну а если добавить к этому любовь, то творятся настоящие чудеса.



«…обязательно в России»

Деятели Великой Октябрьской революции, тем более члены Коммунистической партии 
России – СССР, ни в какие пророчества не могли верить априори. В лице Маркса – 
Энгельса – Ленина они имели собственных пророков. Другие не требовались. Но 
один случай предсказания для члена партии большевиков все же остался в истории. 
Речь пойдет о Николае Ивановиче Бухарине, «любимце всей партии», как говорил о 
нем не абы кто, а сам великий вождь революции Ленин. Действительно, Бухарин был 
образован, начитан, интеллигентен. Недаром позже, в 1929 году, он был избран 
академиком АН СССР. В партию большевиков он вступил еще 18-летним юношей в 1906 
году. Впоследствии Бухарин стал блестящим экономистом, известнейшим 
политическим, партийным и государственным деятелем. И вот такой, казалось бы, 
сугубый партиец-материалист и решил однажды узнать собственное будущее.
Дабы не быть голословными, сошлемся на то, что случай этот в 1987 году 
рассказала супруга Бухарина – Анна Ларина. Уже само то, что Анна, пройдя лагеря 
и ссылки, дожила до реабилитации мужа и сумела поведать о нем всю правду, – 
событие исключительное. Впрочем, как и «пророчество для члена ВКП(б)».
В журнале «Огонек» за 1987 год Анна рассказала, что летом 1918 года Бухарина 
командировали в Берлин, где шла подготовка документов для подписания 
пресловутого Брестского мира. Здесь стоит упомянуть, что сам Бухарин был в то 
время против подписания этого кровавого соглашения. Вероятно, именно эта 
неустойчивость настроения и дерзость мыслей (ведь Николай Иванович не принял 
взгляда самого Ленина, желавшего заключить мир с Германией любой ценой) и 
подтолкнула его к невероятному для большевика шагу: желанию узнать будущее.
Кто-то из приятелей рассказал Бухарину об удивительной гадалке, предсказывающей 
судьбы людей довольно точно. Та жила, правда, далековато – на окраине Берлина, 
явно не в престижном районе. Но Николай Иванович, как он потом сказал домашним, 
«ради любопытства» отправился к ней. Предсказательница долго глядела на его 
ладонь, ибо оказалась хироманткой, и наконец произнесла поразительное: «Вы 
будете казнены в своей стране!»
Бухарин оторопел. Он же был любимцем Ленина и всей партии большевиков. Состоял 
в правительстве и во всех значимых государственных комиссиях и комитетах. Кто 
же решит поднять на него руку? Подумав, Бухарин решил, что гадалка пытается 
сказать ему о том, что советская власть не продолжится долго. Ну а те, кто 
придет потом к власти, конечно же начнут казнить коммунистов. Он так и спросил 
напрямую у гадалки: «Вы считаете, что советская власть погибнет?»
Однако прорицательница только пожала плечами: «Я не разбираюсь в политике, тем 
более мировой. При какой власти вас казнят, сказать не могу, но обязательно в 
России!»
Конечно, Бухарин не поверил такому предсказанию. Приехав домой, с усмешкой 
рассказал жене за чаем, какие недалекие лгуны все эти гадалки. Уж в Советской 
России ему, «лучшему партийцу», нечего опасаться. Правда, в 1919 году на 
Бухарина произошло покушение: он был ранен бомбой, которую бросили 
террористы-анархисты в помещение Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском 
переулке Москвы. Но уже скоро Николай Иванович оправился и вновь приступил к 
работе. Наверное, тогда он и вспомнил предсказание о гибели «обязательно в 
России». Конечно же облегченно вздохнул – рядом была гибель, да не случилась. 
Ошиблась чуток гадалка…
Увы, гадание не всегда торопится исполниться. У провидения свой отсчет времени. 
Прошло 20 лет. Наступил 1938 год. И в нем судьбы партийцев вершил не Ленин, уже 
14 лет как лежавший в Мавзолее, а товарищ Сталин, который явно не числил 
товарища Бухарина в любимцах, да и никого не принимал в таком качестве. В 
тяжелой борьбе за безграничную власть Сталину помешал и бывший любимец партии. 
Николая Бухарина обвинили в том, что он возглавил «антисоветский 
правотроцкистский блок», и бросили в подвалы Лубянки. 13 марта 1938 года его 
признали виновным, а 15 марта расстреляли в подмосковном поселке с 
символическим названием «Коммунарка».
Все вышло как было предсказано: Бухарина казнили – и «обязательно в России».
Еще один штрих. Смертный приговор любимцу партии Ленина вынесла комиссия под 
председательством Микояна. И были под приговором подписи не только одиозных 
Берии, Ежова и Хрущева, но и «милых романтических дам революции» – Крупской и 
Ульяновой. То есть супруга и сестра Ленина, не дрогнув, подписали расстрельное 
постановление человеку, которого их же почитаемый родственник считал «лучшим 
партийцем». Вот так подчас складываются судьбы «тишайших женщин»…



Случайные слова, случайные поступки…

Сколь часто мы делаем что-то, говорим о чем-то совершенно не задумываясь. Слова 
вылетают словно без нашего участия, жест происходит будто сам по себе. Люди не 
осознают их. Да и что осознавать, мало ли что скажется или сделается – просто 
так, по неведению, на автопилоте…
Но оказывается, следить за словами, контролировать жесты и детали поведения 
стоит. Недаром же раньше существовало множество поверий, по которым не 
следовало говорить определенные слова («чтоб тебя черт побрал», «поди ты к 
лешему», «дьявол тебя забери» и прочее), запрещалось бросать вслед уходящему 
мусор (выметать из избы), кидать на дорогу колья и веревки. Конечно, мы, 
образованные люди ХХI века, сочтем все это допотопными приметами, посмеемся над 
«глупыми предками» и… будем явно не правы. Конечно, не каждое сказанное слово 
как лыко в строку, но ведь слова обычно облекаются в дела. Да что говорить – 
слова имеют обыкновение сбываться, даже если они случайны…
Чаще всего слова-предчувствия и жесты-символы встречаются в рубежные периоды. И 
случаются они даже не у ясновидящих пророков, а у простых у людей, далеких от 
мистического взгляда на жизнь. И уж никто из них не претендует на звание 
предсказателей.
Легендарный Александр Вертинский, поэт-композитор и певец-актер, выступал на 
заре ХХ века под маской поэтического Пьеро. Как известно, этот грустный 
персонаж был старинным героем итальянской комедии дель арте. Правда, со времен 
Возрождения, когда возник этот герой, он претерпел уже множество изменений. Вот 
и молодой певец Вертинский мыслил его как альтер эго поэтической души, не 
понимаемой сытой буржуазной публикой, неким отверженным духа посреди пира 
пошлости.
Но в концертах Вертинский всегда следовал старинной традиции – костюм его Пьеро 
состоял, как полагалось в веках, из белоснежной атласной куртки свободного 
покроя, белой шапочки и конечно же белого шелкового плаща. Зрители, особо 
зрительницы, были в восторге от такой элегантности. Александра Николаевича даже 
прозвали «белым романтиком».
Вот только зрители ХХ века и не подозревали, что в те времена, когда возник 
грустный Пьеро, белый цвет считался цветом несчастья, даже траурные одежды были 
белыми. Но однажды, следуя какому-то мрачному наитию, Вертинский заказал точно 
такое же одеяние для своего Пьеро, но… черного цвета. Наверное, певец-актер 
решил, что сейчас именно черный цвет лучше подчеркнет грусть песен его Пьеро.
И вот Вертинский первый раз появился на концерте в черном костюме Пьеро. Шел 
вечер 26 октября 1917 года. Публика встретила и черного поэта с восторгом. 
Любовь не убьешь цветом. Но сам Вертинский – романтическая душа, трепетная 
натура – вернулся после концерта в мрачнейшем расположении духа. Что такое – он 
и сам не понимал. Но мир мерещился в черном свете…
На другой день грянула революция – та самая, Октябрьская, которую потом будут 
весь век отмечать почему-то в ноябре. И действительно, весь мир еще долго будет 
пребывать в черном свете, а несчастья сыпаться как из рога изобилия…
Другой пример случайного предсказания – литературный вечер современной поэзии и 
прозы в Ленинграде 25 февраля 1925 года. Зал Государственной академической 
капеллы на Мойке, 20. Анна Ахматова читает свое стихотворение, посвященное 
Сергею Есенину. Строки странны, если не сказать больше…


Так просто можно жизнь покинуть эту,
Бездумно и безбольно догореть.
Но не дано Российскому поэту
Такою светлой смертью умереть…


Скорбно пафосные строки… Но ведь один поэт пишет другому поэту. А у них, поэтов,
 свои взаимоотношения со смертью – они с ней всегда на «ты». Но дальше идет 
что-то невообразимое:


Всего верней свинец душе крылатой
Небесные откроет рубежи,
Иль хриплый ужас лапою косматой
Из сердца, как из губки, выжмет жизнь.


Ну а это каково? Мало того что в первом четверостишии Ахматова практически 
прямо сказала, что смерть поэта – не его рук дело: ему не дано умереть 
собственной смертью, значит, ее принесет кто-то извне. Недаром до сих пор не 
умолкают споры о том, сам ли поэт повесился в ленинградской гостинице 
«Англетер», или ему помогли люди из органов. Но во втором четверостишии 
Ахматова, гадая, каким будет выглядеть «помощник смерти для поэта» – пулей или 
петлей с «хриплым ужасом», совершенно четко обрисовывает картину, как хрипит 
повешенный и жизнь уходит из него по капли, по вздоху, по хрипу…
Впрочем, и эти строки были для Ахматовой всего лишь поэтической метафорой. 
Скорее всего, она просто хотела сказать, что для российского поэта и смерть 
трагична, как вся жизнь. Но вышло по-иному. Ее описание хрипа в петле абсолютно 
предвосхитило смерть Сергея Есенина. И ведь стихотворение это было написано еще 
за 10 месяцев до трагедии в «Англетере»!
И уж совершенно поразителен случай невольного пророчества, произошедший с 
Борисом Пастернаком и Мариной Цветаевой. Вот как рассказал об этом Константин 
Паустовский, великий писатель земли русской и чрезвычайно интуитивный человек. 
В начале войны в день, когда Цветаева собиралась в эвакуацию из Москвы в 
Елабугу, к ней, чтобы помочь в сборах, пришел молодой тогда еще поэт Борис 
Пастернак. Чемоданы в то время были хлипкими, чтобы они не раскрылись, не 
лопнули в самую неожиданную минуту, их обычно перевязывали для прочности 
веревками. Вот Пастернак и принес самую прочную веревку, какую сыскал. Чтобы 
Марина Ивановна не сомневалась, сказал: «За ее прочность я ручаюсь! Она все 
выдержит, хоть вешайся на ней!» Каков же был потом ужас Пастернака, когда ему 
рассказали, что именно на его хваленой веревке Цветаева и повесилась, не 
пережив тягот и унижения…
Вот вам и случайные слова, случайные поступки!



Тайна Хромого Тимура

После своих многочисленных завоеваний великий воин и государственный деятель 
средневекового Востока Тимур, прозванный в Европе Тамерланом, виделся 
современникам чуть не воплощением самого бога войны. Немудрено, что и после его 
смерти народ слагал о нем устрашающие рассказы и легенды. Никто не желал его 
нового появления на этой земле, ибо Тамерлан ассоциировался в сознании людей 
только с новой войной, еще более кровожадной, чем все прежние. Не буди лихо, 
пока оно тихо! Однако не все верили старинным легендам и предсказаниям.
20 июня 1941 года никому и в голову не могло прийти, что может случиться завтра.
 Однако древний узбекский город Самарканд был окутан тревогой: в старинном 
мавзолее Гур-Эмир велись раскопки. Приехавшая из самой Москвы экспедиция искала 
останки легендарного Тамерлана. Местные жители не могли препятствовать, но и не 
могли одобрить вскрытие усыпальницы.
Три древних старика в засаленных халатах и тюбетейках сидели в чайхане рядом с 
мавзолеем Гур-Эмир. Старики тревожно вздыхали и настороженно глядели на дверь. 
И вот наконец она распахнулась, и, щурясь от палившего азиатского солнца, в 
чайхану вошел молодой человек. Старики вскочили как по команде: «Сынок, ты ведь 
из тех, кто вскрывать могилу Тамерлана вздумали?»
Молодому человеку надо было бы сказать, что он – только начинающий кинооператор 
Малик Каюмов. Он лишь снимает происходящее на пленку. А главные в этой 
экспедиции известные ученые: академик-востоковед А.А. Семенов, писатель-историк 
С. Айни, скульптор М.М. Герасимов и другие, приехавшие из Москвы и Ленинграда. 
Но от вида испуганных старцев Каюмову и самому стало не по себе, и он решил 
отшутиться: «Да, я самый главный, без меня никуда!» И тогда один из стариков 
вынул из полы засаленного халата старинную книгу: «Гляди, сынок, что в этой 
книге написано: «Кто вскроет могилу Тамерлана – выпустит на волю духа войны. И 
будет битва такая кровавая и страшная, какой мир не видал во веки вечные».
Каюмов похолодел. Уже не раз экспедиция, приехавшая в Самарканд по приказу 
самого Сталина, слышала такие речи. Правда, шептались все больше за спиной. Кто 
же отважится отговаривать от «вскрытия могилы Тамерлана в целях науки и нужд 
государства», как писалось в приказе о создании экспедиции? В мае 1941 года 
большая команда сотрудников НКВД, сопровождаемая экспертами из ленинградского 
Эрмитажа и усиленная местными кадрами науки и искусства, решила вскрыть 
семейную усыпальницу Тимуридов, где в числе других предполагалось найти 
захоронения самого Тамерлана и его внука – великого астронома Улугбека.
Работу начали еще 16 июня. Но в первый же день строители, которые рядом с 
Гур-Эмиром возводили гостиницу «Интурист», неудачно перекрыли один из арыков, и 
вода хлынула прямо в подземелье мавзолея. Местные жители еще пуще принялись 
шептаться, что дух Тамерлана не желает осквернения. Но сотрудники из столичного 
НКВД быстро навели порядок – кого-то из строителей-саботажников опять 
арестовали, а другие с риском для жизни ухитрились-таки спустить воду из склепа.

19 июня наткнулись на нефритовую плиту, надпись на которой подтверждала, что 
именно под ней и лежит тело великого завоевателя мира. Тут же перечислялось все 
множество его почетных имен. Но снять огромнейшую плиту сразу не удалось – 
смогли только чуть сдвинуть. Правда, и этого хватило – из-под плиты пошел 
дурманящий запах, от которого участникам раскопок стало плохо. Все выбежали на 
улицу. «Это пахнут ароматические вещества, которыми забальзамировали когда-то 
тело!» – объяснил скульптор Герасимов. Но молодой кинооператор опять услышал 
шепот местных жителей, стоявших неподалеку: «Беда! Дух Хромого Властителя 
вырвался на волю!»
В ночь на 20 июня Каюмов почти не спал – вспоминал то, что знал о Великом 
Тимуре. Тот родился 8 апреля 1336 года по современному летоисчислению где-то 
неподалеку от узбекского города Кеш, семья его принадлежала к монгольскому 
племени Барлас. Он долго боролся за власть, собирал под своим началом обширные 
земли. Получив ранение в правую ногу, стал хромым, и его прозвали Хромым 
Тимуром – по-персидски Тимур-лонг (отсюда и Тамерлан). В 1370 году ему 
присягнули многочисленные монгольские и тюркские военачальники, но титул хана 
Тимур не принял, а довольствовался званием великого эмира. Своим 
местопребыванием он избрал Самарканд, практически отстроив разоренный набегами 
город заново. Уже в качестве единоличного властителя Тимур совершил военные 
походы по территориям Ирана, Малой Азии, Золотой Орды и даже Индии и везде брал 
громадную добычу. Его владения простирались от Армении на западе до Индии на 
востоке, от Арала на севере до Персидского залива на юге. Но Тимур понимал, что 
власть нельзя распылять, и потому крепко держал ее в своей руке.
К тому же он был не просто великим воином, но и образованнейшим человеком. 
Неплохо разбирался и в экономике: отстроив свою столицу Самарканд, он добился 
того, чтобы главный караванный путь в Европу проходил именно через этот город. 
Словом, как правитель для того времени он был вполне прогрессивен. Может, 
потому и прожил довольно долго – почти до 70 лет, покинув мир в 1405 году во 
время своего очередного военного похода.
Образ Тимура навеки сохранился в памяти народов Средней Азии. Но вот о месте 
его захоронения никто толком не знал. Ученые же выдвигали самые разные версии. 
Но теперь разгадка казалась, как никогда, близкой.
20 июня работы начали с самого утра. Все члены экспедиции были на взводе. 
Оказалось, ночью некоторые видели таинственное свечение над плитой. Но 
мистические явления продолжались и при свете солнца. Когда плиту стали снимать 
с помощью лебедки – та сломалась. Гробница словно сопротивлялась. Но начальство 
дало приказ снимать плиту вручную. Не помня себя от страха, плиту своротили 
общими усилиями. Но как оказалось, это было только начало: под нефритовой 
плитой оказалась другая! А на ней надпись: «Нарушивший завет Тимура будет 
наказан, а по всему миру разразятся жестокие войны».
Ученые отпрянули от плиты. Возникло замешательство. Но последовал приказ – 
разбирать дальше! Съемочная группа спустила вниз прожектора – и тут свет погас. 
Электрики метались, стараясь починить проводку. Многим членам экспедиции стало 
плохо – они начали задыхаться. Объявили перерыв. Тогда-то Каюмов и отправился в 
чайхану.
И вот теперь он ведет туда начальство: заместителя председателя Совета народных 
комиссаров Узбекской республики Т.Н. Кары-Ниязова, востоковеда Семенова и 
историка Садриддина Айни. Пусть сами увидят и старцев, и предостерегающее 
пророчество.
Айни первым просмотрел книгу и повернулся к старикам: «Это не священная книга. 
Это «Джангнома» – собрание сказаний о древних битвах и героях. Но записаны они 
всего лишь в XIX веке. К тому же надпись, о которой вы говорите, и вовсе 
сделана на полях. Конечно, вскрывать могилы грех, но мы делаем это в научных 
целях». Айни повернулся к Кары-Ниязову, и ответственный партийный деятель 
согласно закивал: раз партия сказала, что в научных целях, значит, так и есть.
А тем временем в мавзолее уже починили и свет, и лебедку. Сняли вторую плиту, 
за ней еще и третью. Уже после беглого осмотра найденного скелета стало ясно – 
это Тамерлан: рост высокий, голова большая, голень правой ноги изувечена. 
Скульптор Герасимов наконец-то вздохнул с облегчением: по большому счету, 
только он и Айни верили, что Тамерлан захоронен в Гур-Эмире. Другие историки 
называли иные места. И вот, пожалуйста, сомнений нет, зато есть хорошо 
сохранившийся череп, по которому скульптор может сделать портрет, используя 
свою авторскую методику. И все наконец узнают, как действительно выглядел 
Тамерлан!
Ну а кинооператор, засняв происходящее, побежал в чайхану. Думал застать там 
стариков. Но тех уже не было. Каюмов начал расспросы, но оказалось, что никто 
никогда раньше не видел этих людей. Троица словно пришла ниоткуда и пропала 
никуда.
Бурная работа вокруг гробницы Тамерлана велась весь следующий день. Вечером все 
были вымотаны до предела. Наутро 22 июня 1941 года решили послушать радио. И 
узнали: пророчество сбылось – началась война. Та самая – «кровавая и страшная, 
какой мир не видал во веки вечные».
Все добытое экспедиция быстро упаковала и увезла в Москву. Малик Каюмов, 
потрясенный до глубины души, ушел на фронт добровольцем. И такой уж ему 
представился случай, что сумел он встретиться с маршалом Георгием 
Константиновичем Жуковым. Узнав, что Каюмов лично снимал на пленку вскрытие 
гробницы Тамерлана, маршал пожелал узнать подробности. Тогда-то оператор и 
рассказал ему и про таинственных старцев, и про проклятие и в конце попросил: 
«Надо смыть грех – вернуть останки Тамерлана и его родственников обратно в 
мавзолей!»
Жуков был человеком не только мудрым, но и решительным. На свой страх и риск он 
доложил об этой истории Сталину. И вот в одночасье скульптор Герасимов получил 
приказ как можно скорее закончить работу над портретом Тамерлана. Герасимов 
стал работать днем и ночью, но приказ выполнил. Хромой Тимур, как живой, 
смотрел теперь на своих далеких потомков, прищурив хитрый глаз. Череп же 
Великого Хромца в особом ящике отправили обратно в самаркандскую усыпальницу. 
Останки захоронили вновь 20 декабря 1942 года. А уже через несколько дней стала 
ясна неотвратимость победы Красной армии в Сталинградской битве, ознаменовавшей 
коренной перелом в ходе войны.
Конечно, возможно, это и совпадение. Но может быть, не зря все-таки Тамерлан 
приказал написать на своей могиле предупреждение потомкам?.. Конечно, дух войны 
удалось вновь загнать в могилу – но какой ценой?!



Предсказание московского школьника

Многие школьники ведут дневники, которые нынче именуются личными страницами на 
разных сайтах. Но раньше дневники писались от руки, и это являлось весьма 
развитым способом познания как мира, так и самого себя. Страницы дневников 
заполнялись новостями, описаниями событий интересных только самому автору, ну, 
может, еще и горстке его близких друзей. Конечно, во все века существовали еще 
и литературные, мемуарные, профессиональные дневники, но не о них речь. 
Детям-школьникам интересны их личные события и переживания. Что сказал учитель, 
что сделали родители, как отреагировала девочка с первой парты, которой так 
хочется сказать что-то хорошее, но вместо этого изо рта вылетает очередная 
грубость. Словом, все то, что взрослые называют очередной ерундой или глупостью.

Но дневники московского школьника Левы Федотова – 15 ничем не примечательных 
общих тетрадей, заполненных убористым почерком с середины 1930 по середину 1941 
года, – построены по иному принципу. Нет, конечно, там есть и школьные новости, 
и красочные детали событий, происходящих с обычным мальчиком, а потом и юношей, 
но часто эти детали простой жизни соседствуют с совершенно невероятными 
утверждениями, касающимися глобальных мировых и политических вопросов. Впрочем, 
то, что они невероятны, думалось только в то время, когда писался дневник. 
Потом же стало ясно, что они по-настоящему пророческие, ибо отображают будущее.
Чего стоит, например, запись от 27 декабря 1940 года: «– Мы здесь такую волынку 
накрутили, – сказал я, рассматривая первую газету, – что с таким же успехом 
могли обещать ребятам организованный нами полет на Марс к Новому году!..
– А чем плохая мысль? – сказал Борька. – Если бы осталось место, мы могли бы и 
об этом написать…
– Только потом добавить, – продолжал я, – что <…> этот полет отменяется и 
ожидается в 1969 году в Америке!»
Как вам такой пассаж в 1940 году? Школьник Федотов пишет о полете с Земли на 
другой космический объект. Но как – с каким чувством полной уверенности: будет 
так и никак иначе! Еще надо отметить, что в те времена дети Страны Советов 
видели в мировых лидерах только свое Отечество. Любой другой школьник сказал бы,
 что полет будет конечно же в СССР. Но не Лева Федотов. Он-то ясно видел, что 
корабль взлетит в 1969-м из Америки. Он что – не патриот?!
Да, патриот, патриот, но… еще и юный пророк. А пророкам невозможно говорить 
неправду.
Хотя кое в чем Лева ошибся: в 1969 году состоялся американский полет не на Марс,
 а на Луну. Видно, по молодости лет и пророки ошибаются в деталях.
Однако в своем самом значимом пророчестве Лев Федотов не ошибся. Наверное, уже 
повзрослел, хотя прошло всего-то полгода. Но это было время, когда и день мог 
посчитаться за год, а уж год – вообще за целую жизнь. В начале 1941 года 
18-летний юноша начал писать целые страницы о… будущей войне. И что самое 
поразительное: каждая его строка впоследствии сбылась. Немудрено, что 
обнаруженные во времена «оттепели» его дневники произвели сенсацию. С подачи 
известного писателя Юрия Трифонова выдержки из них были напечатаны во многих 
газетах и научно-популярных изданиях. И выяснилось, что простой школьник 
предсказал не только время начала Великой Отечественной войны, но и ее развитие.

Тут стоит вспомнить, что атмосфера тех лет хоть и была напряженной, но о 
возможной грядущей войне говорили с энтузиазмом, почти с восторгом. Общество 
тех лет безоговорочно верило партийной пропаганде, что если война начнется, то 
доблестная Красная армия в тот же день отбросит врага и перейдет к ведению боев 
на его территории. Ну а доблестная советская авиация тут же поразит врага в его 
логове. Так что война будет краткой и победоносной. Фильмы, романы, газетные 
статьи взахлеб рассказывали о подобном сценарии. Ну а к началу 1941 года уже со 
слов самого Сталина было известно: войны вообще не будет. Советский Союз и 
фашистская Германия, заключившие пакт о взаимном ненападении, братья навек.
И вдруг запись в дневнике Левы Федотова от 5 июня 1941 года: «Я думаю, что 
война начнется во второй половине этого месяца или в начале июля, но не позже… 
Я готов дать себя ко вздергиванию на виселицу, но я готов уверить любого, что 
немцы обязательно захватят все эти наши новые районы (то есть земли, вошедшие в 
состав СССР по пакту Молотова – Риббентропа 1939 года) и подойдут к нашей 
старой границе… Очевидно, у старой границы они задержатся, но потом вновь 
перейдут в наступление, и мы будем вынуждены придерживаться тактики 
отступления… Поэтому нет ничего удивительного, что немцы вступят и за наши 
старые границы и будут продвигаться, пока не выдохнутся. Вот тогда только 
наступит перелом, и мы перейдем в наступление».
Да полно, мальчик ли писал такое – и на фоне всеобщего энтузиазма военного 
шапкозакидательства?! Такие аналитические строки по плечу военным теоретикам, а 
не московскому школьнику. Да кто он такой был, этот Лева Федотов?
Родился он 10 января 1923 года. Не в Москве. Отец его был провинциальным 
партийным руководителем и был переведен в столицу, когда Лева уже пошел в школу.
 Здесь коммунист Федотов в партийные боссы не выбился, но в конце 1930-х годов 
получил командировку на Алтай, где и умер от разрыва сердца. Мать же Левы 
устроилась в Москве костюмершей в один из театров. Словом, по тем временам 
семья Левы была обычной, к высшей власти не приближенной. Но как же мальчик 
смог предсказать кровавый ход войны?
«Как это ни тяжело, но вполне возможно, что мы оставим немцам даже такие центры,
 как Житомир, Винница, Витебск, Псков, Гомель… Минск мы, очевидно, сдадим; Киев 
немцы также могут захватить, но с непомерно большими трудностями. О судьбах 
Ленинграда, Новгорода, Калинина, Смоленска, Брянска, Кривого Рога, Николаева и 
Одессы – городов, лежащих относительно невдалеке от границ, я боюсь рассуждать. 
Правда, немцы, безусловно, настолько сильны, что не исключена возможность 
потерь и этих городов, за исключением только Ленинграда.
То, что Ленинграда немцам не видать, это я уверен твердо. Ленинградцы – народ 
орлы! <…> Окружить Ленинград, но не взять его фашисты еще смогут… окружить 
Москву они, если бы даже и были в силах, то просто не смогут… За Одессу, как за 
крупный порт, мы должны, по-моему, бороться интенсивнее, чем даже за Киев… и я 
думаю, одесские моряки достойно всыпят германцам… Если же мы и сдадим по 
вынуждению Одессу, то… гораздо позже Киева».
И ведь это строки не Советского информбюро, а простого юноши. И он писал их в 
то время, когда на страницах главной газеты СССР «Правда» от 14 июня 1941 года 
появилась опровержение ТАСС, где говорилось, что слухи о скорой войне СССР и 
Германии абсолютно бессмысленны. Да и весь советский народ был уверен, что 
гитлеровцы не рискнуть напасть. И вдруг запись Федотова от 21 июня 1941 года – 
неотвратимо трагическая: «Я чувствую тревожное биение сердца, когда думаю, что 
вот-вот придет весть о вспышке новой гитлеровской авантюры. Откровенно говоря, 
теперь, в последние дни, просыпаясь по утрам, я спрашиваю себя: «А может быть, 
в этот момент на границе уже грянули первые залпы?» Теперь нужно ожидать начала 
войны со дня на день».
Поразительные строки! А ведь сверстники Левы в эти дни жили совсем иными 
чувствами: светлыми, радостными, праздничными ожиданиями выпускных вечеров, 
когда юный человек покидает стены школы и вступает в новую счастливую взрослую 
жизнь. И только Лева Федотов знал, что готовит им эта новая жизнь…
Знание это, однако, оказалось чересчур тяжелым. Через месяц после начала войны 
Лева написал почти с ужасом: «Справедливость моих предположений была явно не по 
мне. Я бы хотел, чтобы я лучше оказался не прав!» Но он оказался прав. И в 
описаниях масштабного отступления, и в предсказаниях эпохальной победы: в ночь 
с 22 на 23 июля Федотов написал, что Красная армия освободит не только свою 
страну, но и страны Европы, занятые фашистами, дойдет до Берлина, и там после 
тяжелейших боев будет подписан пакт Победы.
Как московский школьник смог столь точно описать ход войны – загадка. Как, 
впрочем, и личность этого юного вундеркинда. По свидетельствам его 
друзей-одноклассников, он вообще был «человеком тайны». За энциклопедические 
знания в школе его звали «местным Гумбольдтом», за множество невероятных 
талантов «Леонардо из 7-б». Федотов изучал океанографию и палеонтологию, 
историю и литературу. Он писал фантастические романы и научные трактаты в стиле 
XVIII века, рисовал картины и сочинял музыку. Но всегда его притягивали 
«старинные и странные времена»: обычаи и религия Древнего Египта, история 
тайных обществ Европы. Друг и однокашник Федотова, будущий писатель Юрий 
Трифонов, говорил: «Он был так не похож на всех! …страстно развивал свою 
личность, поспешно поглощал все науки, все искусства, все книги, всю музыку, 
весь мир. Он точно боялся опоздать куда-то!»
И вот что примечательно: всегда открытый для друзей Лева ни слова не сказал им 
о своих дневниках. Видно, понимал, что написанное – явная крамола, за которую 
можно и пострадать, ведь его видения шли вразрез с генеральной линией партии на 
быструю и победоносную войну. Но вот вопрос: видя будущее страны, знал ли Лев 
Федотов о своем будущем? Тогда его поступок вдвойне велик: ибо, обладая 
законным белым билетом (как все ученые гении, он был сильно близорук да еще и 
плохо слышал), Лев Федотов пошел добровольцем на войну. Впрочем, воевать ему не 
пришлось: в грузовик, который вез его на фронт под Тулой, попала бомба. Лев 
Федотов погиб 25 июня 1943 года. Впрочем, есть и иные версии…
Современные исследователи допускают, что НКВД прознал про дневники и молодого 
предсказателя арестовали, едва он выехал из Москвы. Из застенков он не вернулся.
 Ну а подрыв машины инсценирован. Обычный сценарий тех страшных лет.
Что ж, закон выживания был прост: меньше знаешь, крепче спишь. А вернее: живешь,
 пока не знаешь. Лев Федотов ЗНАЛ. А значит, и ему не суждено было долго жить. 
Ведь знание – смертельно опасно…



Мир кино: осторожно – предвидение!

Американская киноиндустрия знает множество легендарных предсказаний. Но те, о 
которых пойдет речь, исключительны. И что удивительно, никаких ясновидящих – 
напротив, пророками стали те, кто не верил ни в какую мистику.
Легендарный американский композитор и музыкант, руководитель известного во всем 
мире джазового оркестра, любимец публики Глен Миллер был ярым оптимистом и не 
верил ни в какие предсказания. Из всех пророчеств доверял лишь одному, которое 
повторял регулярно: «Я предсказываю на завтра день куда лучший, чем сегодня!»
Хоть оркестр Глена Миллера и считался эталоном во всем мире, а его самого 
называли королем джаза, маэстро не зазнался. Он всегда был прост и 
доброжелателен, общителен и весел. Любил хорошую шутку, легко и вдохновенно мог 
сам подшутить над друзьями и приятелями. При этом шутки его не содержали ничего 
обидного. К коллегам по работе, особенно к членам своего оркестра, Миллер 
относился практически как к ближайшим родственникам. Объяснял так: «Я как тот 
самый еврейский мальчик, который любит большую семью. Чем больше вокруг людей, 
тем лучше и спокойнее в жизни я себя чувствую!»
Вот только в Рождество 1943 года окружающие заметили, что живчик Миллер как-то 
притих. Он даже не хотел идти на ежегодную джазовую вечеринку, которая 
устраивалась лучшими джазистами аж с 1925 года и получить приглашение на 
которую мечтал каждый музыкант. Да что вечеринка! Он не пошел на премьеру 
нового фильма, где снялся его оркестр. «Да мой оркестр постоянно играет на 
сцене и мелькает в кино…» – только и проворчал он.
С начала нового 1944 года настроение короля джаза еще больше испортилось. «О 
чем ты так переживаешь?» – волновались друзья. «О будущем Рождестве!» – 
раздраженно отвечал музыкант. Впрочем, все списывали его мрачное настроение на 
тяжелые военные времена, в Европе ведь гремела Вторая мировая война.
В то время многие актеры, литераторы, музыканты мечтали внести свою, пусть хоть 
небольшую, лепту в приближение победы. Но что они могли сделать? Только 
поддержать дух нации. Но в 1944 году стало возможным давать концерты перед 
английскими войсками, тем более что в Англию были направлены некоторые части 
американских войск. Вот и оркестр Глена Миллера уже летал в июне 1944 года в 
Англию, чтобы выступить перед расквартированными там американскими солдатами. 
Принимали его самым восторженным образом, преподносили трогательные подарки, 
которые было не просто достать в условиях военного времени. Но Миллер 
становился все мрачнее. Никто не понимал, в чем дело, ведь война явно подходила 
к концу, открытие второго фронта давало американцам большие надежды и вселяло 
оптимизм, столь необходимый во времена всеобщих лишений.
В декабре, на Рождество, оркестр Миллера пригласили выступить в Париже на 
концерте для союзных войск. Накануне вылета Глен детально обсудил будущие 
выступления. Все были веселы и, вдохновленные победой, строили грандиозные 
планы.
Миллер тоже развеселился. Но когда все уже собирались расходиться, вдруг 
вздохнул и, словно очнувшись, проговорил: «Не знаю, зачем я трачу время на эти 
разговоры… У меня такое предчувствие, что вы, ребята, вернетесь домой без 
меня…»
Слова были настолько неожиданны, что музыканты решили сделать вид, что ничего 
не слышали. На другое утро оркестр вылетел в Париж. Сам Миллер поднялся в 
воздух на другом самолете – частном, легком, одномоторном. Было это в ночь на 
15 декабря 1944 года. В Европу самолет не прилетел. И вообще никто больше не 
видел ни его, ни экипажа, ни самого Миллера. Все исчезли непонятным образом.
Другой классический пример странного пророчества относится к судьбе культового 
голливудского актера Джеймса Дина. Этот молодой, 24-летний американец славился 
бесшабашностью, любовью к вечеринкам и эксклюзивным вещам. Но он очень хотел, 
чтобы не только Голливуд, но и представители серьезного искусства приняли его в 
свое общество. В те дни в Америке как раз находился великий английский 
трагический актер, неподражаемый исполнитель Гамлета, Шейлока и других ролей 
шекспировского репертуара Алек Гиннес. Дин решил произвести на Гиннеса 
ошеломляющее впечатление. 23 сентября 1955 года он пригласил актера в самый 
роскошный ресторан Лос-Анджелеса. Сам же прибыл на роскошном гоночном 
автомобиле, недавно купленном. Этот серебристый «Порше-550-спайдер» так 
очаровал Дина, что он дал своему железному коню имя – Маленький Негодяй.
После обеда Дин вывел Гиннеса и его импресарио, с которым пришел великий 
англичанин, к стоянке и с лучезарной улыбкой и законной гордостью 
продемонстрировал свой автомобиль.
Реакция Алека Гиннеса оказалась поразительной. Он окинул внимательным взглядом 
Маленького Негодяя и его молодого хозяина и вдруг выпалил: «Сейчас 10 часов 
вечера, 23 октября 1955 года. Если ты, Джеймс, сядешь в этот автомобиль через 
неделю в это же время, тебя найдут мертвым в этой машине!»
Дин сначала оцепенел, а потом расхохотался: «Да ты перепил, дружище!» Пришлось 
Гиннесу извиниться за свою внезапную вспышку. Но его импресарио видел, как 
актеру неприятно случившееся. Дин отлично знал, что Гиннес не раз попадал в 
мистические ситуации. Недаром же он играл Макбета, признанного самой 
мистической ролью, приносящей несчастье. Но вот Гиннесу несчастий роль не 
принесла. Напротив, он словно получил благословление ангела-хранителя сцены. 
Например, однажды он опоздал с выходом на сцену. Выскочил впопыхах, но все 
равно не сумел попасть на нужный пятачок в свете софита, где должен был 
говорить свой монолог. Подумал: «Кошмар!» Но в это время тот самый софит, под 
которым он должен был стоять, рухнул вниз.
В другой раз Гиннес должен был прийти на воскресную службу в Вестминстерский 
собор, но проспал и опоздал, ведь в то время он жил за городом. Но каков же был 
его ужас, когда актер узнал, что утренний поезд, на котором он должен был ехать 
в Лондон, попал в аварию.
А недавно Алекс Гиннес сказал одной актрисе: «Я бы на твоем месте носил хлыст!» 
Актриса скривилась: что за чушь?! А на другой вечер, когда она возвращалась 
после спектакля, на нее напала собака и покусала. А ведь если бы был хлыст, 
актриса отбилась…
И вот теперь Гиннес пророчит смерть Дину. «Правда, этому молодому шалопаю море 
по колено, он не прислушается к совету!» – в сердцах подумал импресарио. Джеймс 
Дин действительно не прислушался. И ровно через неделю, 30 октября, сидя за 
рулем Маленького Негодяя, Дин лоб в лоб столкнулся с автомобилем марки «Форд». 
Мощный «форд» с хозяином устояли, а вот Дин с Маленьким Негодяем разбились 
насмерть.
Впрочем, от Негодяя осталась хотя бы груда железа, еще на что-то годная. Но 
когда разбитый автомобиль повезли в знаменитый автосервис Джорджа Барри, 
Негодяй соскользнул с погрузчика и покалечил механика. Разозленные рабочие 
разобрали Негодяя. Оказалось, что у него исправны два колеса. И их приобрел 
один покупатель и поставил на свой автомобиль. И что?! Исправные колеса лопнули 
прямо в пути. Машину занесло, водитель чуть не погиб.
Другие части Маленького Негодяя тоже чуть не поубивали новых хозяев. Мотор 
достался гонщику Уильяму Эшриду, а задний привод его коллеге Трою Макгенри. Так 
вот Эшрид на ближайших гонках получил серьезную травму, а Макгенри и того хуже 
– разбился насмерть.
А корпус искореженного Маленького Негодяя все еще стоял в гараже Джорджа Барри. 
Но вскоре там случился пожар. Все машины сгорели – кроме Негодяя. Когда же 
машину-убийцу решено было вывезти из гаража, она сорвалась с грузовика и 
придавила шофера. Насмерть! В общем, Негодяя оставили в покое. Так он и стоял, 
расплющенный, жуткий. Но в 1960 году неожиданно исчез из гаража. Интересно, 
кому достался? Узнать не сложно. Достаточно посмотреть сводки дорожной полиции 
– кто погиб в это время…
Третья же легендарная пророческая история, долго будоражащая киномир, случилась 
в 70-х годах прошлого века. В 1973 году английская актриса Джулия Кристи 
снялась в трагической роли в фильме «Сейчас не смотри». Джулия сыграла героиню, 
которая потеряла сына: ее мальчик утонул в совсем неглубоком пруду, и мать всю 
жизнь маялась ужасным видением гибели ребенка.
Прошло 4 года, и в 1977 году актриса сдала свой дом (с прелестным прудиком) на 
лето своим близким друзьям Лесли и Джонатану Хилл. «На вашем месте я бы 
устроила новый медовый месяц! – сказала актриса. – Отошлите вашего сына в 
скаутский лагерь». Но Хиллы не пожелали. И вот ужас! Однажды они обнаружили 
своего маленького сына в том самом пруду. Ребенок, как в том роковом фильме, 
утонул буквально на мелководье! И лежал мертвый лицом вверх, словно ожидая 
родителей. Вот уж точно: сейчас не смотри!..



Пророчество на сто миллионов

Баронет Альфред Бейт медленно спускался по полукруглой лестнице своего дворца в 
поместье Рассборо. Построенный недалеко от Дублина в середине XVIII века, 
Рассборо-Хаус по праву считался «жемчужиной ирландского края». Колоннада и 
портики в античном стиле, огромные залы с лепниной на потолках и мозаичными 
полами, антикварная мебель и старинные гобелены, геральдические львы на 
парадной лестнице – это ли не истинное произведение искусства? Но будь проклят 
тот день, когда сэр Альфред, польстившись на эту «жемчужину», решил перевезти 
сюда свою знаменитую коллекцию живописи!
Первый трейлер с картинами прибыл в Рассборо-Хаус осенью 1973 года. Вообще-то 
поместье было приобретено Бейтом задолго до этого. Но вечно занятый делами, он 
все никак не мог найти время для перевозки из Южной Африки художественной 
коллекции. Она была собрана еще к началу XX века его покойным дядюшкой – 
южноафриканским миллионером Альфредом Бейтом и впоследствии досталась ему в 
наследство от отца. Разбогатев на торговле алмазами, Бейт решил вложить часть 
своего огромного состояния в произведения искусства и приобрел несколько 
десятков картин старых мастеров. Под конец жизни хотел перебраться в Европу, 
создать открытую для публики художественную галерею, да не успел. Но вот его 
племянник, которого при рождении также окрестили Альфредом, наконец-то сможет 
воплотить в жизнь его мечты…
Сэр Альфред встречал драгоценную коллекцию в дверях Рассборо-Хаус, придерживая 
за ошейники своих любимцев – чистопородных мраморных догов, специально 
обученных для охраны. Огромные псы скалились на рабочих, выходивших из трейлера,
 и поглядывали на хозяина. Но хозяйские руки держали их крепко.
Наконец, первую картину, обернутую в мягкую ткань и обвязанную бечевками, 
внесли по пологим ступеням лестницы в холл. «Осторожней!» – крикнул хозяин. И 
это было ошибкой.
От его взволнованного тона один из псов рванул в сторону рабочего; испугавшись, 
тот уронил картину прямо на мраморный пол. От удара бечевки лопнули, и между 
складок ткани показался фрагмент золоченой рамы – в такие обычно вставляют 
старинные полотна.
«Святой Патрик! – раздался резкий шепот дворецкого Стоуна. – Это же – 
живопись!»
Хозяин обернулся на голос: «Конечно! Коллекция Бейтов будет висеть здесь!» 
Дворецкий побелел как мел: «Но это же Рассборо-Хаус… Здесь не место картинам…»
Сэр Альфред побагровел. Что себе позволяет этот тип?! Однако объясняться на 
людях не стал, а только процедил ледяным тоном: «После ланча жду вас в кабинете,
 Стоун!»
В тот день ланч начался с опозданием – размещение картин заняло больше времени, 
чем ожидалось, хотя Бейт заранее распланировал, что где будет висеть. На 
большой стене зала – огромные полотна Рубенса, поближе к свету – прелестные 
лирические портреты Гейнсборо, а на самом видном месте – между окон – «Дама со 
служанкой, пишущая письмо» кисти несравненного Вермеера. Слава богу, воров 
можно не опасаться! Ведь мы в благословенной Ирландии, где артнеппинг, иначе 
говоря – кража произведений искусства, дело неслыханное. Это на континенте что 
ни день – новая кража. В свое время даже легендарную «Джоконду» не смогли 
уберечь. Исчезла средь бела дня и обнаружилась только через два с лишним года. 
Правда, было это еще в начале XX века. Ну а через несколько десятилетий 
грабители и вовсе распоясались. Еще бы – цены на картины выросли в разы. За 
один холст известного художника можно выручить несколько миллионов долларов. 
Впрочем, сам-то Бейт принял все возможные меры предосторожности: решетки на 
окнах, электронные замки, натренированные собаки. К тому же коллекция 
застрахована. Друг сэра Альфреда, мистер Дагдейл, директор известнейшей 
страховой компании «Ллойд», лично составил контракт. Так что пусть дворецкий не 
бледнеет – живописи в Рассборо не угрожает ничего…
Стоун с поклоном протиснулся в дверь кабинета. Что ж, хозяину надо угождать, 
ведь найти работу сегодня – проблема не из легких. И зачем нечистый дернул его 
за язык в холле?..
«Итак, я жду объяснений!» – процедил Бейт. Лоб Стоуна покрылся испариной: 
выгонит, как пить дать выгонит!.. «Видите ли, сэр, – опустив глаза, забормотал 
он, – это местная легенда…»
Бейт вынул сигару и закурил: «Может быть, вы забыли, Стоун, но я – не местный. 
Так что со здешними легендами незнаком. Но только, ради бога, избавьте меня от 
рассказов о привидениях». – «О нет, сэр, – замотал головой дворецкий, – речь не 
о привидениях. Легенда гласит, что один из давних владельцев поместья, граф 
Миллтаун, как-то поручил местному художнику написать картины для украшения 
дворцовых залов. Художник работал день и ночь, но картины не понравились 
заказчику, и тот, не заплатив ни пенни, велел сжечь их. Представляете, что 
пережил художник?! Увидев, как его творения уничтожает огонь, он в сердцах 
проклял и обидчика, и его поместье. «Пусть ни одна приличная живопись не 
уживется в Рассборо!» – зловещим голосом проговорил художник. С тех пор 
замечено: стоило хозяевам приобрести картину какого-нибудь известного живописца,
 как в дом залезали грабители, а то и вовсе случался пожар, и ценная покупка 
превращалась в гору пепла».
Бейт только скривился, услышав старинную байку. Как представитель семьи, 
связанной с алмазным бизнесом, он и сам знал дюжину сказок с легендарными 
проклятиями, связанными с историей драгоценных камней. Да чего только не 
придумаешь, чтобы состряпать продаваемому бриллианту богатую родословную! Но 
при чем тут его картины?.. И почему они не могут висеть в Рассборо?
Апрельским вечером 1974 года Альфред Бейт и его супруга, леди Клементина, 
урожденная Митфорд, сидели в малой гостиной, смотрели телевизор и наслаждались 
только что полученным из Франции коллекционным коньяком. Обслуживали себя сами, 
поскольку в доме осталась только пара старых слуг да дворецкий Стоун. Молодых 
же, лакея и горничную, пришлось отпустить в Дублин на премьеру оперы Вагнера. 
Конечно, где это видано, чтобы слуги отпрашивались послушать классическую 
музыку, но в этой спокойно патриархальной «зеленой стране», видно, все возможно.

Оторвавшись от экрана, сэр Альфред бросил взгляд на жену, но тут же зажмурился. 
Его ослепил блеск бриллиантового ожерелья. «Неужели то самое», – подумал он, 
вспомнив об ожерелье, которое было на юной красавице Клементине Митфорд в тот 
давний день на благотворительном балу в Лондоне, когда они познакомились. И не 
просто познакомились, но и влюбились друг в друга без памяти, а через несколько 
месяцев поженились. Но как же давно это было – 35 лет назад…
От воспоминаний Бейта оторвало появление Стоуна: «К вам мисс Дагдейл, сэр!»
Бейт не слишком-то жаловал Бриджет-Роуз Дагдейл, дочку своего друга, директора 
страховой компании. Как не раз говаривала леди Клементина, девица была «из 
отвязных». Водила компанию с какими-то малоприятными субъектами, называвшими 
себя «истинными ирландскими героями». Бейт даже подозревал, что Бриджет-Роуз 
связана с террористами из Ирландской республиканской армии. Впрочем, все это 
одни догадки. И какая б она ни была, это же дочь его почтенного друга. Словом, 
Бейт приказал: «Закрой собак в кабинете, Стоун. Мисс Дагдейл их боится».
Бриджет-Роуз просидела с Бейтами минут пять. Тараторила что-то о малопонятной 
просьбе отца. Потом они выпили по рюмочке коньяка и… провал. Первое, что 
услышал Бейт, когда очнулся с дикой головной болью, – это стоны дворецкого. Тот,
 связанный, с заклеенным ртом, валялся, словно куль, рядом с хозяйской четой. 
Да и чета выглядела не лучше: веревки на ногах и руках, рты также заклеены 
пластырем. Где-то вдалеке раздавался лай псов, запертых в кабинете. Вот когда 
Бейт пожалел, что поставил там наипрочнейшую дубовую дверь…
Но самое ужасное случилось потом, когда он увидел, что из гостиной выносят 
картины. Не сумев сдержаться, он нечленораздельно замычал. Но тут же раздалась 
автоматная очередь. Оказывается, эта чертова Дагдейл заявилась к ним не одна, а 
в компании со своими «истинными ирландскими героями». Глаза у Бейта от ужаса 
полезли на лоб, и он снова отключился.
Вернувшиеся из Дублина поздним вечером слуги нашли хозяев в самом жалком 
положении. Тут же вызвали врачей и полицию. Выяснилось, что нежданная гостья 
незаметно подсыпала в рюмки четы Бейт сильнодействующий транквилизатор, ну а 
потом открыла двери своим сообщникам. Банда из пяти человек скрутила дворецкого,
 запихнув его вместе со стариками слугами в одно из подсобных помещений. 
Сторожей-собак можно было не опасаться: Бриджет-Роуз была уверена, что хозяин 
прикажет закрыть их при ее появлении. Так что бандиты совершенно 
беспрепятственно вывезли на грузовике 19 полотен, среди которых были работы 
Вермеера, Рубенса, Гойи. Знали же, негодяи, что брать!
Бейт поднял все свои связи. Ирландская полиция и частные детективы, нанятые 
Дагдейлом, опозоренным поступком дочери, кинулись на поиски Бриджет-Роуз и ее 
сообщников. Девушку нашли, считай, мгновенно – через 11 дней. И не где-нибудь 
на краю света, а всего лишь в десятке миль от Рассборо, в заброшенном коттедже. 
При аресте она попыталась оказать сопротивление и даже успела выстрелить в 
полицейских. А когда ее, обкуренную и пьяную, наконец-то схватили, еще долго 
кричала: «Я показала этому миру, что кое-что стою!» Потом на допросе говорила, 
что хотела в обмен на картины добиться освобождения нескольких своих приятелей 
из Ирландской республиканской армии, находившихся в британской тюрьме, хотя 
четко припомнить их имена так и не смогла. Впрочем, подельников своих не выдала,
 а посему и получила весьма приличный тюремный срок, отправившись за решетку на 
9 лет.
Ну а картины, слава богу, нашлись целыми и невредимыми в том же коттедже и были 
возвращены законному владельцу.
Конечно, Бейт принял меры – пригласил специалистов, которые поставили в 
Рассборо особую сигнализацию: стоит только прикоснуться к картинам, начинает 
выть сирена. Для надежности нанял и специально обученных охранников. Так что со 
временем страсти улеглись. Более того, через несколько лет сэр Альфред открыл 
свое поместье туристам, которые регулярно посещали Рассборо-Хаус, интересуясь 
прежде всего находящейся там коллекцией картин. О старинном проклятии уже 
начали забывать. И оно не преминуло о себе напомнить.
В один из майских дней 1986 года, когда супруги Бейт пребывали в Лондоне, 
случилось невероятное. В два часа ночи в Рассборо-Хаус завыла сирена. Вызванная 
дежурным охранником полиция прибыла через четыре минуты. Отключила сигнализацию,
 тщательно обыскала весь дом, но ничего не нашла. Через час, однако, снова 
тревожно завыла сирена. Опять стражам порядка пришлось отключать сигнализацию и 
проверять сохранность коллекции. Убедившись, что все картины висят на своих 
местах, полиция в очередной раз отбыла восвояси. Но час спустя опять раздался 
вой. И тогда охранник, решив, что сигнализация просто неисправна, выключил ее 
сам. На всякий случай он, конечно, обошел дом, но все было спокойно. Однако 
когда через два часа его сменщик пошел инспектировать галерею, то обнаружил, 
что на месте нет 18 картин. Общая стоимость похищенного приближалась к 100 
миллионам долларов!
Вечером срочным авиарейсом взволнованный хозяин прилетел домой. Его встречал 
дворецкий, постаревший за одну ночь на добрый десяток лет: «Я не справился, 
сэр… не уберег… Можете меня уволить. Но это все старое проклятие Рассборо!»
Бейт не стал слушать бормотаний старика. Ему, человеку дела, не до сказок и 
легенд. Надо было действовать, не теряя при этом драгоценного времени. Сэр 
Альфред объявил о большом вознаграждении тому, кто раскроет это преступление и 
вернет похищенное. Действия ирландской полиции быстро активизировались, и уже 
через несколько дней на одном из пустырей Дублина обнаружили автомобиль, 
которым воспользовались грабители. Более того, в нем лежало 7 картин из числа 
похищенных. Но, увы, наименее ценные. Выходит, воры сумели оценить похищенное и 
даже рассортировать его, забрав с собой 11 наиболее дорогих полотен.
Коллекционер, конечно, был благодарен за находку и выплатил часть обещанного 
вознаграждения. Но ведь исчезли жемчужины его собрания – картины Вермеера, 
Метсю и Рубенса, портреты Гейнсборо и Гойи. Дело получило международный 
резонанс, и местная полиция с ним явно не справлялась. Пришлось подключать 
знаменитый Скотленд-Ярд, где были самые лучшие специалисты по артнеппингу. А 
лучший из лучших – шеф художественно-антикварного отдела Чарльз Хилл.
Правда, прежде, чем пригласить англичанина, Бейт дотошно изучил его послужной 
список. Сыщику было почти 40 лет. Родился он в Кембридже, но его отец служил 
летчиком ВВС Соединенных Штатов. Чарльз Хилл хоть и учился в Британии, но пошел 
по стопам отца – завербовался в армию США. В составе десантной дивизии 3 года 
воевал во Вьетнаме. Конечно, мир в основном с осуждением относился к действиям 
американцев, но Бейту было только на руку, что приглашенный им сыщик прошел 
жестокую военную школу. Такой найдет его картины! Тем более что на его счету 
уже полсотни успешных операций подобного рода. А главное – он прекрасно знаком 
с ирландскими реалиями, ибо сам окончил Тринити-колледж в Дублине, а затем 
некоторое время работал учителем в Северной Ирландии.
Чарльз Хилл действительно оказался типичным англичанином – подтянутым, 
серьезным и при этом необычайно расторопным. Внимательно выслушав расстроенного 
хозяина и охранника, отключившего сигнализацию в ту злополучную ночь, он 
предложил им проехать с ним до Дублина и отправиться прямиком в местный 
киноархив. Там их отвели в крохотный зальчик и показали черно-белый фильм 
двадцатилетней давности. Бейт рассеянно смотрел, как эффектно-стильная звезда 
Голливуда Одри Хёпберн и элегантный красавец Питер О’Тул замышляли похитить 
какую-то статуэтку. И к чему это кино?..
Но тут пошли кадры, где показывалось, как бесшабашные герои, несколько раз 
устроив ложную тревогу, добились отключения сигнализации. Вдруг взволнованный 
охранник вскочил: «Сэр, свидетельствую, в Рассборо все было именно так! Выходит,
 грабители смотрели этот фильм?..» – «И работали по сценарию!» – подтвердил 
сыщик. «Да что это за фильм?» – воскликнул ошарашенный Бейт. «Как украсть 
миллион» 1966 года выпуска. Между прочим, это любимый фильм моего старого 
знакомого – главаря дублинской мафии Мартина Кэхилла. В юности он был ярым 
поклонником красавицы Одри Хёпберн и даже писал ей за океан восторженные письма.
 И знаете, что я выяснил? Оказывается, он до сих пор благоговеет перед этой 
звездой экрана. А ровно через три дня после кражи картин из Рассборо Одри 
Хёпберн обратилась в полицию с просьбой оградить ее от незнакомого, но 
подозрительного поклонника. Тот прислал ей письмо: «Вы, мой ангел, вдохновили 
своего генерала на подвиг. Я пошел по Вашим стопам и получил не один миллион, а 
сто!» Хёпберн принесла письмо в полицию – ее смутило то, что речь явно шла о 
фильме «Как украсть миллион». Выходит, ее поклонник – какой-то вор». – «Но 
почему вы связали это письмо с главарем дублинской мафии?» – не понял Бейт. «Да 
потому, что в письме написано, что ангел вдохновил генерала. А Генерал – это 
кличка Мартина Кэхилла».
Бейт присвистнул с уважением. Хитер этот сыщик Скотленд-Ярда. Теперь, по 
крайней мере, понятно, в каком направлении вести поиски. Главное – выйти на 
контакт с людьми из окружения Генерала, а дальше, как говорится, уже дело 
техники.
Но преступники, почуяв неладное, решили залечь на дно. Почти полгода никаких 
вестей о похищенных картинах не было. Первыми обнаружились картины Рубенса, 
которые нашли при разгроме одной из ирландских террористических группировок, с 
которой сотрудничал Мартин Кэхилл. Вскоре после этого в Лондоне при весьма 
необычных обстоятельствах нашлись еще 3 похищенных полотна. Кэхилл, решив 
вступить в один из наркосиндикатов, предложил их в качестве вступительного 
взноса. А через некоторое время в Стамбуле при передаче крупной партии героина 
обнаружилась картина Метсю «Дама, читающая письмо», которой Генерал хотел 
расплатиться с турецкими наркобаронами. Все эти произведения искусства были 
конфискованы и возвращены владельцу. Но самые дорогие картины Вермеера и Гойи 
как в воду канули. По сведениям тайных агентов Хилла, они не фигурировали ни 
при каких расчетах мафиозных групп и не попали ни к одному частному 
коллекционеру.
Бедняга Бейт уже начал подумывать, что грабители, не сумев ни продать, ни 
пустить в оборот эти картины, решили просто их уничтожить. Однако столь мрачные 
прогнозы, к счастью, не оправдались.
Вскоре Скотленд-Ярду пришла шифровка из Антверпена. Бельгийские коллеги 
сообщали, что, по их оперативным данным, Мартин Кэхилл получил огромный заем у 
одного из теневых торговцев бриллиантами. В залог был оставлен всего лишь один 
длинный кофр, который был помещен в хранилище Люксембургского банка. Прочтя это 
сообщение, Хилл встрепенулся. Скорее всего, в кофре свернутые в трубку холсты, 
и раз заем огромен, значит, это – шедевры. Неужели Вермеер и Гойя?..
Надо было действовать решительно, но осторожно, дабы не спугнуть преступников. 
Под видом молодого гранильщика алмазов Хиллу удалось внедрить своего агента в 
окружение антверпенского торговца, а потом и самому, загримированному до 
неузнаваемости, встретиться с ним. Как и Генерал, Хилл попросил крупную сумму 
денег в долг под залог двух картин – но на сей раз неизвестных портретов 
Тициана. Условие было только одно: он должен лично присутствовать при помещении 
картин на хранение в надежный банковский сейф.
И вот оба участника сделки оказались во все том же Люксембургском банке. Рядом 
с каждым – телохранитель. В сопровождении служащего банка они спускаются в 
хранилище. Торговец осматривает полотна Тициана и документы, удостоверяющие их 
подлинность, и открывает сейф. В глубине его Хилл видит тот самый кофр. Однако 
бдительный телохранитель торговца перехватывает взгляд сыщика. Около сейфа 
завязывается потасовка. Пуля пробивает руку Хилла, но банковский служащий, 
заранее проинструктированный полицией, вызывает внутреннюю охрану. Приглашаются 
понятые, и, придерживая раненую руку, Чарльз Хилл вынимает из сейфа 
продолговатый кофр. Застежки звякают, и взорам присутствующих предстают 
свернутые в рулоны холсты Вермеера и Гойи.
Узнав о находке, Альфред Бейт был на седьмом небе от счастья. Правда, в 
Рассборо-Хаус эти картины так и не возвратились. Сначала они некоторое время 
пребывали в полиции в качестве вещественных доказательств, ну а затем были 
включены в число тех 17 живописных шедевров, которые сам Бейт, не желая более 
рисковать, решил передать в дар Национальной галерее Ирландии. Впрочем, часть 
коллекции продолжала оставаться в Рассборо, в том числе и «Портрет мадам 
Бачелли» кисти Гейнсборо. С ним сэр Альфред никак не мог расстаться. Однажды, 
когда он в очередной раз зашел полюбоваться на старинную красавицу, ему стало 
плохо. Вызванные доктора отправили Бейта сначала в клинику Дублина, потом 
перевезли в Лондон. Ставились разные диагнозы, и только слуги в Рассборо-Хаус 
перешептывались: «Это картины выпили из него жизнь!» В 1994 году Альфреда Бейта 
не стало. Странно, но в один год с ним ушли и другие участники «живописной 
драмы»: старый дворецкий задохнулся во сне, а Мартин Кэхилл был застрелен на 
пороге своего дома, не поделив что-то с сообщниками.
Однако картинная галерея в Рассборо продолжала жить и регулярно принимать 
посетителей. Вдова Бейта, леди Клементина, распорядилась о беспрецедентных 
мерах безопасности, с использованием самых современных высокотехнологичных 
методов. Казалось бы, картинам ничего более не угрожает. Но в один из теплых 
июньских дней 2001 года, когда леди Бейт преспокойно завтракала на своей 
половине, раздался сильный грохот, и весь дом содрогнулся. Оказалось, одна из 
стен была протаранена мощнейшим грузовиком. Из него выскочили трое грабителей в 
черных масках, которые быстро сняли с разрушенной стены две картины и, бросив 
их в свою машину, рванули прочь. Вся операция заняла три минуты. Прибывшие 
минуту спустя полицейские лишь констатировали пропажу «Вида на Флоренцию» 
Бернардо Беллотто и многострадального «Портрета мадам Бачелли» Гейнсборо, 
который крали уже в третий (!) раз.
Снова из Скотленд-Ярда был приглашен Чарльз Хилл: третья кража – это же нечто 
несусветное! Хорошо, что сэр Альфред уже не прознает о таком позоре…
«Надо было отправить портрет Гейнсборо в Дублинскую галерею! – сокрушалась леди 
Клементина. – Одно останавливало: мой дорогой Альфред так любил его. Говорил, 
что красавица Бачелли похожа на меня…»
Сыщик ласково погладил руку хозяйки Рассборо: «Не горюйте, мадам! Кажется, я 
смогу вернуть вам картины, и весьма скоро».
История с новым ограблением оказалась точно такой же, какой Хилл и предполагал. 
За пару месяцев до этого был убит главарь дублинской мафии, некогда сменивший 
самого Генерала. Заступивший на его место молодой и горячий Мартин Глэндор 
должен был доказать, что и он весьма крут. И доказал это весьма необычно – 
украл картины из собрания Бейта, как когда-то легендарный Генерал. Конечно, 
кража вышла не столь изящна и добыча не такой большой – всего 2 полотна, а не 
18, но «ритуальное ограбление» все же совершено. Впрочем, обо всех этих 
тонкостях пожилой леди знать не нужно. Зачем ее лишний раз волновать. Нужно 
просто вернуть ей картины. Вот это Чарльз Хилл и пообещал.
И надо признаться, обещание выполнил быстро. 28 сентября 2002 года портрет 
Гейнсборо и пейзаж Беллотто с большой помпой вернулись в Рассборо-Хаус. Однако 
уже с утра Чарльз Хилл позвонил в поместье: «Будьте осторожны, леди Клементина, 
поставьте усиленную охрану!» Старая леди ответила, улыбаясь: «Что может 
случиться, если на празднике сам куратор Национальной галереи Ирландии Серджио 
Бенедетти?»
Но сыщик знал, что говорил. Ведь недавно в дублинской мафии вновь произошел 
передел сфер влияния, а значит, злосчастному поместью опять угрожало нашествие 
грабителей. Ведь с легкой руки Генерала ограбление Рассборо стало теперь чем-то 
вроде обряда инициации для каждого нового «крестного отца» местного преступного 
сообщества.
Чарльз Хилл не ошибся: через два дня после того, как куратор Национальной 
галереи укатил в Дублин, свершилось четвертое ограбление Рассборо – дерзкое, 
как насмешка. В 6 утра воры выбили окно с заднего фасада дома и увезли 5 картин.
 Правда, почему-то не польстились на несчастную «Мадам Бачелли», зато 
прихватили «Доминиканского монаха» Рубенса, которого Генерал уже крал в 1986 
году!
Весь день полиция носилась за преступниками. Уходя от погони, те сменили 5 
машин. Такого не увидишь и в самом захватывающем кино! И хотя бандитам удалось 
скрыться, через 3 месяца похищенные картины были обнаружены в Дублине при 
попытке продать их перекупщикам.
Леди Бейт решила больше не искушать судьбу. Конечно, над местной легендой про 
«живописное проклятие» можно и посмеяться. Но ведь картины в их доме 
действительно никак не уживались: за четверть века из «злосчастного поместья» 
исчезало почти полсотни ценнейших полотен. Получилось пророчество на 100 
миллионов – не много ли?
Словом, леди Клементина решила далее не рисковать и передать остававшуюся в 
Рассборо часть коллекции Бейта Национальной галерее. И надо сказать, едва 
успела это сделать. Ибо 17 августа 2005 года отошла в мир иной, лишь немного не 
дожив до своего 90-летия.



Советница Белого дома

Даже самые ярые материалисты во все века готовы были обратиться к 
предсказателям. Особенно часто это случалось в переломные моменты истории. Так 
американский президент Франклин Рузвельт во время Второй мировой войны имел 
особую советницу – предсказательницу-ясновидящую Джейн Диксон.
К тому времени она имела уже достаточную известность. Ясновидение Джейн 
началось с детства. Она родилась 13 января 1918 года в небогатой семье супругов 
Пинкерт, живших в городке Медворт штата Висконсин. Когда девочке шел всего-то 
второй год и она только что научилась говорить, произошел странный случай, 
напугавший ее мать. В то утро девочка сильно капризничала, мать пыталась дать 
ей разные игрушки. Но малышка, заплакав, вдруг проговорила: «Дай бумажку, у 
которой черные края!» В эту минуту в дверь постучали. Посыльный принес заказное 
письмо. Мать вскрыла его и ахнула: перед ней лежало извещение о смерти ее отца 
в траурной рамке!
С тех пор мать начала испытывать необъяснимый страх перед дочерью. А та все 
чаще предсказывала что-то – иногда по мелочи («Сейчас папа вернется с рыженьким 
щенком!»), иногда выдавая печальные известия («Мама, не ходи к миссис Клинк, 
она только что облилась кипятком!»). Отец, правда, относился к изречениям 
дочери по-своему – просто считал глупостями, а саму дочь ненормальной.
В конце концов доведенная до отчаяния мать решилась на крайнюю меру – отвела 
6-летнюю девочку к известной в тех краях цыганке, которая предсказывала будущее.
 Та внимательно рассмотрела ладони девочки и вздохнула: «У вашей дочки нелегкая 
судьба!» Мать испугалась: «Она заболеет? Будет жить в бедности? Или ее станет 
тиранить муж?» Гадалка покачала головой: «Нет, мэм. Ваша дочь будет и здорова, 
и обеспечена, и выйдет замуж по любви за хорошего человека. Вот только ей будет 
не до всего этого. Вашу дочь ждет нелегкая жизнь тех, кто знает будущее…»
Бедная миссис Пинкерт ахнула: знать заранее будущее – это ли не ужасно?! «И 
ничем нельзя помочь?» – тихо спросила она. Цыганка внимательно посмотрела на 
девочку: «Единственное, что я могу для нее сделать, дать вот это!» И гадалка 
протянула Джейн свой старинный хрустальный шар. «Смотри в него, крошка! – 
проговорила она. – Говори людям, что там видишь, и ничего не бойся!»
С тех пор Джейн не расставалась с подарком цыганки. И помнила: «Не бойся!» Даже 
когда ее первый раз вызвали в Белый дом к президенту Рузвельту, она не 
испугалась. Несколько часов президент беседовал с ней, спрашивая о разных 
событиях в мире. А события эти были страшными, ведь шла Вторая мировая война. 
Но Джейн рассказала ему обо всем, что увидела в своем старинном магическом шаре.
 Не побоялась и не покривила душой, даже когда Рузвельт спросил о дне своей 
смерти. Только вздохнула и назвала дату. И как потом стало ясно, не ошиблась.
Как, впрочем, не ошиблась и та цыганка, что нагадала ее судьбу в 1924 году. 
Действительно, Джейн стала известной предсказательницей, вместе с известностью 
пришла и обеспеченная жизнь. Перед войной девушка удачно и по любви вышла замуж 
за предпринимателя Джеймса Диксона. Правда, вначале молодой человек не 
воспринимал всерьез ее предсказаний, твердил: «Чудачка!» Но однажды эта чудачка 
чуть не в истерике вцепилась в рукав его пиджака: «Не лети сегодня в Чикаго!» 
Муж не то чтобы поверил Джейн, но испугался ее бурной истерики и отложил 
поездку. И что?! Наутро он прочел в газетах, что самолет, на котором он должен 
был лететь, разбился и никто из пассажиров не выжил. Вот с того знаменательного 
утра мистер Диксон и понял: его жена обладает знаниями о будущем.
Джеймс принял главное решение своей жизни – он стал помогать жене, потому что 
быстро понял: жить со знанием будущего крайне сложно. К тому же его хрупкая 
тоненькая Джейн никак не могла сдерживать свою натуру: она предсказывала всем и 
всегда. Во времена войны люди нуждались в том, чтобы кто-то сказал, что их ждет,
 и Джейн Диксон начала вещать в прямом эфире по местному радио, а потом и на 
всю страну. В своих прогнозах он старалась подчеркнуть будущие победы на 
фронтах Европы и Азии, вселить надежду на то, что после войны все станет лучше. 
Однако сама она знала, что и после великой победы обеспеченная жизнь не 
наступит по мановению волшебной палочки.
С 1947 года Диксон начала вести колонки «Прогнозов от Джейн» на страницах самых 
популярных газет США. Ее назвали великой пророчицей Америки, но относились к 
ней с опаской, ибо Диксон храбро и самоотверженно говорила о том, что случится. 
А в будущем было так много ужасного…
Своему давнему другу, премьер-министру Черчиллю, Джейн предсказала, что после 
войны его ждет поражение на выборах. Это было практически невозможно, ведь 
Черчилль являлся народным героем, под предводительством которого была одержана 
победа. Но это произошло.
В 1946 году Диксон рассказала на одном из приемов в индийском посольстве, что 
Индию ожидает раздел страны. Ни один дипломат ей не поверил, все были возмущены 
столь бестактным прогнозом, но… вскоре Пакистан вышел из состава Индии. На 
карте мира появилось два государства.
Еще великая Диксон предсказала, что индийский лидер Махатма Ганди будет убит, и 
даже назвала дату. Предрекла самоубийство культовой киноактрисы Америки – 
Мэрилин Монро. Напророчила и убийство Мартина Лютера Кинга. Однако не только 
печальные прогнозы слетали с ее языка. Джейн предрекла президентство Гарри 
Трумэну и Дуайту Эйзенхауэру. С улыбкой оповестила она, что Жаклин Кеннеди 
выйдет замуж за Аристотеля Онассиса.
После смерти Сталина посол Америки в Москве специально приехал в Нью-Йорк, 
чтобы спросить ясновидящую о будущем СССР. Диксон долго смотрела на свой 
знаменитый магический шар и, оторвавшись от его хрустальных граней, точно 
описала внешность трех правителей, которые быстро сменят друг друга. И посол 
узнал по ее детальным описаниям Маленкова, Булганина и Хрущева. О последнем 
Диксон сказала: «Этот задержится надолго и даже приедет в США». И опять не 
ошиблась.
Но самое главное предсказание своей жизни Диксон сделала в 1952 году. Она 
обнародовала пророчество о том, что в 1960 году президентом США станет Джон 
Кеннеди, но через три года его застрелят в Техасе. Такое пророчество привело 
Америку в шок: какая-то гадалка осмеливается заявить, что президента США могут 
пристрелить, как собаку! Джейн даже оказалась в опале. Ее передачи закрыли, а 
колонки в газетах сняли. А уж рассчитывать на то, чтобы получить место личной 
предсказательницы Кеннеди, ставшего президентом, и речи быть не могло. Но Джейн 
все равно старалась хоть через знакомых предупредить Кеннеди. Увы, никто ее не 
слушал.
22 ноября 1963 года Диксон ужинала вместе с вдовой адмирала Коэна, личного 
друга президента. Ужин проходил в престижнейшем ресторане «Мейфлауэр». Кушанья 
были изысканны, обслуживание на высоте. Но Джейн даже не смогла притронуться к 
блюдам. У нее кружилась голова, и виделась ей отвратительная черная туча над 
Белым домом, а потом эта мерзкая чернота потянулась по небу в направлении 
Техаса и взорвалась над улицей Далласа. Ясновидящая вскрикнула и начала умолять 
вдову адмирала отговорить Кеннеди от поездки в Даллас. Увы, миссис Коэн не 
восприняла слова Джейн всерьез. А зря – именно в поездке в Даллас президента 
Джона Кеннеди и застрелили.
После такого предсказания Америка перестала относиться скептически к словам 
своей великой пророчицы. Во времена президентства Ричарда Никсона она стала 
пользоваться его большим расположением: давала советы, подсказывала возможности 
действий. Но и ему бесстрашная Диксон не побоялась предречь беду – предсказала 
громкий политический скандал. Более того, посоветовала, не дожидаясь раздувания 
скандала, уйти в отставку. Никсон так и сделал – подал в отставку сам. И кстати,
 сберег себе и нервы, и репутацию.
Между прочим, у Джейн Диксон была «любимица». Даже во времена «охоты на 
коммунистических ведьм» и холодной войны ясновидящая с большим уважением 
говорила о СССР. Пророчица верила в то, что только совместно с Россией Америка 
сумеет удержать мир от всеобщей катастрофы. И хотя она видела в будущем 
различные природные катастрофы, которые губительно отразятся на всех странах, 
именно на Россию она смотрела с надеждой: «У России откроется возможность 
развития. Природные бедствия меньше всего затронут Россию, и еще меньше 
Западную Сибирь. Надежда мира, его возрождение придут из России и не будут 
иметь никакой связи с тем, чем является коммунизм». То есть еще за десятилетия 
до падения безраздельной власти КПСС Диксон видела, что коммунизм уже обречен. 
И в этой обновленной, свободной России ясновидящая находила возможность 
преобразования всего мира: «Именно в России возникнет самый подлинный и великий 
источник свободы. Тогда каждый человек станет жить ради своих идей и ближних… 
Это будет совершенно другой способ существования, базирующийся на принципе, 
который станет основой новой философии жизни…»
Мудрая пророчица Америки успела увидеть, как и это ее предсказание сбывается. 
Когда Россия освободилась от коммунистических пут, Диксон даже заявила, что 
мечтает посетить Москву и Петербург. Увы, не случилось. Джейн Диксон уже была 
обременена годами и болезнями. 25 января 1997 года ясновидящая ушла в горний 
мир на 80-м году жизни. Маги считают, что именно на этом году человек переходит 
на новый виток духовных знаний. Интересно, что нового узнала на Небесах та, 
которой было открыто будущее Земли?..



Легенда рода Гримальди

Регулярно, по нескольку раз в год, мировые таблоиды пестрят заголовками, 
ставшими уже давно приевшимися: князь Монако Альберт II Гримальди никак не 
может выбрать себе супругу, а своему трону – княгиню. Об этом судачили и 30 лет 
назад, судачат и сейчас, хотя Альберту, князю Монакскому и герцогу де 
Валентинуа, в 2010 году уже исполнилось 52 года. Но ни любви, ни законного 
наследника!..
И все чаще историки и мистики вспоминают историю рода Гримальди и страшное 
пророчество, которому идет уже восьмое столетие. Легенда относит его к XIII 
веку, когда в Монакском замке на скале правил первый князь рода Гримальди – 
Ренье I (1267–1314). Был он человеком жестоким, но любвеобильным, если не 
сказать проще – жутким бабником. Однажды сей прелюбодей похитил из порядочного 
дома девушку-фламандку. Заворожив красавицу сладкими речами-посулами, он 
склонил ее к плотской любви, позабавился вовсю да и… бросил. Обычная история по 
тем временам (да и по нынешним тоже). Только вот девица оказалась сильной и 
опытной ворожеей. Не стерпев обиды, она прокляла жестокосердного Ренье, 
наложила на весь его род заклятие и предсказала: «Никогда ни один Гримальди не 
будет счастлив в браке!»
Может, на другой род магия ворожеи и не подействовала бы, ведь если люди живут 
по заповедям и нравственным законам, к ним никакое заклятие не пристанет. Но 
Гримальди давно презрели все заповеди, и заклятие обернулось пророчеством на 
века. Ведь даже князь Ренье завладел властью в Монако жестокой хитростью.
Дело было так. Поздним вечером 6 января 1297 года в ворота ощетинившейся 
бойницами генуэзской крепости на скале Монако постучал проходивший монах в 
длинной черной рясе. Негоже было оставлять святого отца, просившего приюта на 
ночь, и стража на секунду отворила ворота. Путник вошел, еле переставляя ноги, 
тяжело опираясь на посох. Замешкался в воротах и…
Неожиданно из-за его спины появился отряд вооруженных головорезов и налетел на 
стражников. Охрану вмиг смяли, и отряд ворвался в замок. Еще несколько минут – 
и не ожидающие нападения защитники замка были перерезаны. Хитрость оказалась 
сильнее силы. Сам монах безжалостно орудовал окровавленным клинком.
Монаха звали Франческо Гримальди. И был он не святым отцом, а 
воякой-авантюристом по кличке Малишиаль. Происходил он из рода Гримальдо 
Канелла, некогда даже избиравшегося консулом Генуэзской республики в 1162 году. 
Однако с тех пор потомки Гримальдо обеднели и решили поправить свои дела 
обычным разбоем.
Захваченную хитростью крепость Франческо передал своему двоюродному брату 
(тогдашнему хозяину клана Гримальди) – Ренье. И уже тот под именем Ренье I 
оказался 8 января 1297 года властителем и замка, и княжеского престола 
монегасков (коренных жителей края), и 1900 квадратных метров земли, которая 
из-за ее выгодного расположения (юг Франции на границе с Италией) ценилась 
дороже жемчуга и злата. На гербе же Гримальди появились две монашеские фигуры, 
достающие мечи из-под черных ряс.
Впрочем, и они не смогли защитить Гримальди от проклятия красавицы фламандки и 
ее пророчества. Во все века в семьях князей Монако царила неразбериха и ссоры. 
Даже выходя замуж по любви и сердечной склонности, представители этого 
княжеского рода не могли надеяться на любовь, вполне дарованную их простым 
подданным.
Пророчество фламандки продолжает действовать и в наши дни. Еще прапрадед 
нынешнего князя Альберта II – Альберт I (1848–1922) – развелся со своей женой, 
английской аристократкой Мэри Викторией Дуглас-Гамильтон. А ведь брал в жены по 
любви! И что? Едва их единственному сыну Луи исполнилось 10 лет, как в 1880 
году родители развелись, и более того – сын остался с матерью и жил потом в 
семье отчима. Неслыханные события по временам викторианской морали.
Но когда Луи II (1870–1949) и сам взошел на княжеский престол, то вообще не 
женился. Ну а поскольку сыновей у него не было, пришлось признать законной дочь 
Шарлотту, рожденную вне брака от французской актрисы-певички. Этот поступок 
вообще шокировал высший свет.
Сама же Шарлотта (нынешнему Альберту II она приходится бабушкой), получив титул 
княгини Монакской, в 1920 году сочеталась браком всего лишь с худородным 
французским графом – Пьером де Полиньяком. После женитьбы, дабы не прервалась 
династия, Пьеру торопливо присвоили титул князя и дали фамилию Гримальди. 
Сначала молодые вели почти примерную светскую жизнь. В 1922 году у них родился 
долгожданный наследник по мужской линии – сын Ренье. Но затем в семье начались 
конфликты и ссоры, так что пришлось развестись практически со скандалом.
Сам Ренье III (отец Альберта), отвергнув сословный брак, в середине ХХ века 
женился по горячей любви на золотоволосой звезде Голливуда – прекрасной актрисе 
Грейс Келли. Брак считался просто сказочным, преподносился прессой как 
исполнение истории о Золушке, вышедшей замуж за реального и благородного 
красавца принца, но… 13 сентября 1982 года золотоволосая Грейс Келли погибла в 
автокатастрофе.
Судьба детей Ренье III и Грейс тоже развивается трагично. Их дочь (cестра 
Альберта II) была замужем дважды. И оба раза конечно же по любви. Первый брак с 
французским плейбоем Филиппом Жюно закончился невероятно скандальным разводом. 
Второй брак – истинной трагедией. Каролина вышла замуж за итальянца Стефано 
Казираги и прожила с ним семь счастливых лет. Но видно, от пророчества 
фламандки уйти не смогла. 31 октября Казираги вышел в море на катере и погиб 
неподалеку от Монако.
Проклятое пророчество преследует и брата Каролины – правящего ныне Альберта II. 
Иначе как объяснить, что уже не раз он намечал свадьбу то с одной, то с другой 
претенденткой на свое сердце, но до вступления в брак дело так ни разу и не 
дошло? Так что правящие дома мира в смятении: кому достанется княжеский трон 
Монако – богатейшего государства? Его сестре Каролине? Ее старшему сыну Андре 
Казираги? Или 52-летний князь Альберт Монакский все же сумеет побороть 
старинное родовое пророчество?..
И между прочим, у него есть к этому все предпосылки. Ведь его отец – только 
формально Гримальди, а на самом деле француз Пьер де Полиньяк. Собственно, род 
Гримальди прервался по мужской линии. Может, прервется и проклятое пророчество?.
.



Тайные консультанты власти

Однако хоть власть предержащие и пользовались услугами предсказателей, но 
вплоть до президентства Рональда Рейгана это держалось в тайне. Но в 1988 году 
в США разразился невероятный скандал. Пресса обнародовала сенсацию: президент 
Рейган не принимает ни одного важного шага без консультаций с предсказателями, 
ясновидящими, астрологами. Вот что написал глава администрации Белого дома 
Дональд Риган: «Практически каждый серьезный шаг и каждое решение, 
принимавшееся Рейганами, основывалось на астрологических советах Джоан Квигли».
Кто такая Квигли, Америке не надо было объяснять. Все знали, что она – 
практикующий профессиональный астролог. Правда, до обнародования ее связей с 
хозяевами Белого дома Квигли не имела такой популярности, как, например, Джейн 
Диксон, называемая великой пророчицей Америки. Но после того, как стало 
известно, что Джоан Квигли помогала советами чете Рейган еще до того, как 
Рональд стал президентом, ее имя стало появляться в прессе чуть не ежедневно. 
Писали, что она – давняя подруга супруги Рейгана – Нэнси, что много лет уже 
делает для четы астрологические прогнозы на каждый день.
Психологи быстро попытались оправдать президента, объявив, что его тяга к 
мистическому обусловлена… профессией. Ведь он – актер, представитель 
мистического искусства. Однако рядовые американцы были шокированы известием, 
что в апартаменты супругов Рейган в Белом доме даже проведена особая линия для 
экстренной связи с «личным консультантом».
Американцы узнали, что именно Квигли помогла Рейгану выиграть дебаты во время 
президентской кампании, выбрав для них наиболее благоприятное время, она же 
назначила даже саму дату инаугурации президента. Ей пришлось выбрать и дату 
проведения операции по удалению раковой опухоли, которая, как известно, прошла 
для президента успешно.
Предсказала ясновидящая Джоан и покушение на Рейгана. Впрочем, не это удивило 
американцев – в обществе с давних пор бытовала легенда о том, как один из 
индейских вождей, прокляв белых захватчиков, предсказал: каждый четвертый их 
вождь будет убит. А Рональд Рейган как раз был 40-м президентом США. Американцы 
удивились, насколько точно Квигли сумела назвать дату покушения – 30 марта 1981 
года, а главное то, что Рейган при этом не только останется жив, но и будет 
впоследствии переизбран на второй срок. Так и случилось. Несмотря на серьезные 
ранения, Рейган выжил, был успешно прооперирован и достаточно быстро вернулся к 
исполнению своих обязанностей, а затем и выиграл очередные выборы. «Тут 
определенно есть заслуга ясновидящей, – написала пресса. – Кто знает, стал бы 
так яростно бороться за жизнь 70-летний президент, если бы ему не было 
доподлинно известно, что он просто ДОЛЖЕН выздороветь?»
Выяснилось, что именно советы той же Джоан Квигли помогали Рейгану избежать 
многих международных осложнений. А это большая удача, учитывая, что сам 
президент особой политической прозорливостью не обладал. Словом, общественность 
признала Джоан Квигли сильнейшей ясновидящей США, а ее деятельность – крайне 
полезной.
В 1989 году, после окончания восьмилетнего срока правления Рейгана (1980–1988), 
Джоан Квигли написала книгу «Что говорит Джоан». Книга эта, по сути, 
представляла собой дневник Джоан, содержащий записи ежедневных телефонных 
консультаций с ней супруги президента Нэнси Рейган. На страницах книги есть 
интересное для россиян предсказание. Оказывается, Квигли составила гороскопы 
Рональда Рейгана и Михаила Горбачева на день их встречи и увидела их 
невероятную схожесть. «Меркурий Ронни (Рейгана) был очень близок Венере 
Горбачева, – написала она, – более того, во время своей первой встречи оба они 
находились в созвездии Козерога…» Этой схожестью хитрая Квигли сумела 
подтолкнуть мнительного и не доверяющего никому Рейгана на договор с Горбачевым 
по проблемам ядерного разоружения. Ведь легко договориться с тем, кто 
представляет собой двойника твоего небесного «я».
Книга имела бешеный успех. Американцы посчитали, что мудрая 60-летняя (а именно 
столько лет было Джоан Квигли в год издания книги) предсказательница-астролог 
вполне имела право давать советы их не слишком-то прозорливому президенту 
Рейгану. Квигли даже назвали «лучшим астрологом США». И надо сказать, что с тех 
пор наличие предсказателей в роли личных консультантов президента Америки стало 
обычным явлением.
В 2008 году во время очередной президентской кампании ведущие таблоиды США 
вспомнили о том, что кандидат в президенты Хилари Клинтон (бывшая первая леди 
Америки и будущий ее госсекретарь) еще со времен президентства Билла Клинтона 
постоянно советуется с предсказателями. Известный журналист Боб Вудворт даже 
провел исследование на эту щекотливую тему. Выяснилось, что Хилари тесно дружит 
с писательницей-парапсихологом Джин Хьюстон, которая не только использует в 
психологической работе множество мистических техник, но и может точно 
предсказывать будущее. Вудворт сумел приоткрыть и несколько тайн неиссякаемого 
оптимизма и железной воли хрупкой с виду леди Хилари. Оказалось, что 
подруга-парапсихолог посоветовала Хилари найти «небесную покровительницу», 
предсказав, что ее сила и перейдет на госпожу Клинтон. Хилари выбрала Элеонору 
Рузвельт, супругу великого президента США времен Второй мировой войны, и стала 
во всем на нее ориентироваться.
Этот выбор помог ей сохранить оптимизм и собрать в кулак несгибаемую волю в 
самые тяжелые времена, даже когда ее супруг столь неудачно порезвился в 
кабинете Белого дома с Моникой Левински и вся страна потом долго обсасывала 
детали дурацкого адюльтера. Но, увы, выбор в идеалы супруги Рузвельта для 
Хилари Клинтон был неудачен. Ведь Элеонора всегда была лишь второй в дуэте 
Рузвельтов. Так случилось и с Хилари. Каким бы сильным ни было ее влияние на 
политику, но президентом в итоге стал ее однопартиец Барак Обама. Ну а Клинтон 
– лишь госсекретарем. Словом, повнимательнее стоит обходиться и с 
предсказаниями, и с пророческими выборами…
А вот французский президент Франсуа Миттеран в свое время открыто признал, что 
обращался к предсказательнице Элизабет Тесье, которая, кстати, была актрисой, 
дружившей с четой Джульетта Мазина – Федерико Феллини. Именно великий 
кинорежиссер и обнаружил в не слишком-то талантливой молодой актрисе совсем 
иные, не сценические, способности – к ясновидению и астрологии.
С тех пор клиентами Тесье стали многие звезды искусства (Марлен Дитрих, Джо 
Дассен, Пако Рабан и др.) и сильные мира сего (премьер-министр Пакистана 
Беназир Бхутто, король Испании Хуан Карлос, секретарь блока НАТО Манфред Вернер 
и др.). В Париже Элизабет Тесье издавала газеты и журналы, выпустила мемуары. 
Она даже получила титул «Звезда пророков». Так что почему бы к ее помощи не 
прибегнуть французскому президенту?
В мемуарах провидица призналась, что бывали дни, когда Миттеран звонил ей через 
каждые два часа. Неудивительно, что, когда в СССР началась перестройка, 
французский президент заказал Тесье особые гороскопы и предсказания судьбы 
Михаила Горбачева, а потом и Бориса Ельцина. Уместно напомнить, что и в самой 
России нет-нет да и просачиваются сведения о том, что и здесь «люди во власти» 
обращаются к предсказателям и экстрасенсам. Что ж, любопытство явно не порок. И 
пока простых обывателей укоряют, что недостойно верить предсказателям, сильные 
мира сего вовсю пользуются их услугами. Ну и кто после этого оказывается в 
выигрыше?..



Кейси, Ванга и другие: как они делали это

Предсказание у каждого провидца формируется по-своему. Дельфийские пифии 
вдыхали пары дурманящего источника, чтобы впасть в транс. Великий Мерлин, как 
гласят предания, умел поворачивать время в нужном ему направлении, повествуя о 
прошлом или будущем. Нострадамус рассказывал, что видит картинки будущего, если 
долго смотрит на огонь или даже просто в темноту. Ему же приписывается машина, 
которая эти картины показывала. Это изобретение он показал французской королеве 
Екатерине Медичи, и та увидела на экране машины будущую смерть своих сыновей. 
После этого события Нострадамус уничтожил свое изобретение.
Святой Одили являлся ангел, рассказывающий будущее. Виллим Брюс составлял 
гороскопы и читал свою знаменитую тайную Черную книгу. Елисей Бомелий смотрел 
на небеса и в свой огромный магический кристалл. Сестра Пушкина Ольга просто 
глядела на раскрытую ладонь и читала по ней судьбу человека. А известнейший 
врач XIX века, москвич Александр Овер, видел во сне будущее свое и своих 
пациентов. Некоторые провидцы записывали пророчества в трансе (так начинал и 
Нострадамус), другие прибегали к помощи карт, рун, магических досок, шаров, 
камней и прочего. Ну а профессия астролога, использующего для предсказаний 
гороскопы, составленные по движениям звезд и других небесных тел, вообще вплоть 
до Новейшего времени истории была одной из самых распространенных в мире.
Обычно провидцы сильны в каком-то одном способе предсказания. Но вот великая 
Ленорман могла практически все. Она гадала на своих знаменитых картах, смотрела 
судьбу в хрустальном шаре, предсказывала по числам (то есть занималась 
нумерологией), по руке (освоила хиромантию), она даже научилась составлять 
гороскопы – стала астрологом. Ее таланты были неисчислимы – Ленорман могла 
предсказать будущее, даже глядя на траву, листья деревьев, пролетающее облако 
или в просто в темноту. Эта множественность способностей только подчеркивала 
неисчерпаемость ее дара.
Однако чаще всего прорицатели оказываются ясновидящими: то есть у них в 
сознании возникают некие видения. Так было у великого русского пророка, 
опального монаха Авеля, сумевшего предсказать судьбу не только государей, во 
времена которых он жил, – Екатерины II, Павла I, Александра I и Николая I, но 
будущих государей – Александра II, Александра III и Николая II. Так было и у 
культового московского предсказателя Ивана Яковлевича Корейши, которого власти 
сначала определили в застенок, а потом и в сумасшедший дом у Преображенской 
заставы. Но москвичи середины XIX века ездили и туда, беспрекословно веря хоть 
и странному, но «вещему старцу».
ХХ век дал новый импульс развитию искусства предсказания. Во-первых, мир 
захлестнуло увлечение спиритизмом, и стало модным узнавать судьбу посредством 
медиумов, общающихся с духами. Даже самые трезвые головы не устояли против 
этого увлечения: король Великобритании Эдуард VI и создатель Шерлока Холмса – 
Артур Конан Дойль. Даже некоторые самые расчетливые российские купцы оказались 
в плену медиумических сеансов. Во-вторых, войны и революции, разгул 
преступлений и масштабные катастрофы, такие как гибель «Титаника», вызывали 
страх перед жизнью и отсюда – стремление узнать будущее, дабы получить хоть 
какую-то надежду.
Практически все публичные люди ХХ века хоть раз да обращались к услугам 
предсказателей. Американские президенты – Рузвельт, Трумэн и Эйзенхауэр – 
внимали пророчествам Джейн Диксон. Чета Рейган пользовалась гороскопами Джоан 
Квигли, Хилари Клинтон – советами личного парапсихолога Джин Хьюстон.
Однако особую роль сыграли предсказатели, ясновидящие и астрологи во время 
Второй мировой войны. И вклад их был признан материалистами-историками. Дело в 
том, что всем была известна тяга Гитлера к мистике. Фюрер пользовался услугами 
многих предсказателей. Правда, после того, как их предсказания переставали его 
удовлетворять или просто приходились не по нраву, Гитлер методично и 
безжалостно отправлял «несправившихся» или «проштрафившихся» горе-пророков в 
концлагеря, а то и просто приказывал устранить. Однако долгое время фюрер 
доверял своему личному астрологу Карлу Крафту. Тот составлял для главы нацистов 
развернутые гороскопы, которые Гитлер, гордясь своей особой миссией, давал 
почитать Гиммлеру и Герингу, дабы и те могли сверить свои жизни с судьбой 
Гитлера. Словом, любое значимое событие в ставке фюрера и в верхних эшелонах 
нацистской Германии сначала «просматривалось» немецкими предсказателями и 
астрологами, а потом уже осуществлялось согласно рекомендациям, которые они 
выдавали.
Узнав об этом, английская разведка собрала собственную группу провидцев. По 
личному распоряжению премьер-министра Уинстона Черчилля ее возглавил астролог 
Луи де Волль. Он был лично знаком с Карлом Крафтом. До войны учился в одном из 
немецких институтов, где практиковалось изучение астрологии и других древних 
магических наук. Так что Волль был отлично знаком с правилами и приемами, 
которыми пользовались эзотерики немецкой школы. Ими мудрый Волль и решил 
воспользоваться при собственных расчетах, чтобы суметь взглянуть на события с 
немецкой точки зрения. И началась «дуэль пророков», как позднее назвали эту 
операцию военные историки. Хитрые англичане под руководством Волля 
предсказывали события, составляя гороскопы такими, какими сделал бы их немецкий 
коллега Карл Крафт. Из этих гороскопов англичане вполне могли предположить суть 
рекомендаций, которые выдаст Крафт фюреру. И тогда англичане рекомендовали 
своему военному командованию поступать с точностью до наоборот. Так что когда 
немецкие бомбардировщики устремлялись к городу, где, судя по предсказаниям 
«астрологов фюрера», не было никакого прикрытия, на них обрушивалась вся мощь 
зенитных установок англичан. То же случалось и с маневрами фашистских подводных 
лодок, которые совершенно неожиданно для них наталкивались на тщательно 
расставленные мины.
Кстати, именно группа английских «пророков» предложила открыть второй фронт в 
Нормандии, а не на Балканах, как вначале предполагалось. Дело в том, что 
англичане предсказали: германские ясновидцы напророчат Гитлеру открытие второго 
фронта именно на Балканах. Значит, нужно сделать иначе. Так и была выбрана 
Нормандия. Конечно, высадка там оказалась гораздо труднее и опаснее, но зато в 
этом месте фашистские войска никак не ждали высадки противника. И 
премьер-министр Черчилль одобрил план открытия второго фронта именно в 
Нормандии. Так что и представители такой ненаучной области, как пророчества и 
предсказания, внесли свою лепту в победу над врагом.
Однако самыми легендарными предсказателями ХХ столетия стали двое: в первой 
половине века – американец Эдгар Кейси, а во второй – болгарская ясновидящая 
Ванга Димитрова. За свою долгую жизнь они сделали сотни тысяч пророчеств. Кейси 
предсказывал во сне, в который вводил себя сам, ему задавали вопросы, он 
отвечал, часто потом и не помнил что. Недаром Эдгара называли спящим пророком. 
Сам он считал, что во время сна его разум может подключиться к мозгу любого 
человека, знающего ответ, или вселенскому разуму. Слепая Ванга брала в руку 
кусочек сахара, который пришедший к ней человек должен был предварительно 
приносить с собой. Кристаллы сахара передавали ясновидящей всю информацию о 
человеке, его окружении и будущем, которое ожидает. Возможности Кейси и Ванги 
были огромны: они могли лечить, искать пропажи, рассказывать о тайнах прошлого, 
о событиях будущего.
Предусмотрительные американцы создали для работы с наследием Кейси целый 
научный институт. Сами пророчества записаны в громадное количество томов и даже 
пронумерованы. С предсказаниями же Ванги дело куда загадочней. Она ведь гадала 
простым людям, которые приезжали к ней со всего мира. Хотя с Вангой тоже 
работали ученые, но частных предсказаний они не записывали, а глобальных 
пророчеств Ванга давать не любила. Так что публикующиеся ныне пророчества о 
скорой третьей мировой войне или глобальных катастрофах – легенды, так 
называемые апокрифы Ванги.
Настоящие ясновидящие всегда подчеркивают, что они – не исключение. Ген 
предсказания есть у каждого человека. Конечно, у ясновидящих он развит сильнее. 
Но и обычный человек вполне может предсказывать, даже если он никаких 
экстрасенсорных возможностей не признает. Смогла ведь простая девушка Мерна 
найти своего любимого, разыскивая его на основании своего вещего сна. Да и 
писатели, поэты, актеры, не обладающие никакими задатками ясновидящих, тоже 
частенько могли предсказать будущие события.
Так не стоит ли и всем нам просто внимать тем знакам и символам, вещим снам и 
предвидениям, которые посылает нам судьба? Ведь верим мы или нет, пророчества 
живут в веках, помогая людям, меняя судьбы и давая ключи от будущего. Взглянем 
же на себя: вдруг мы тоже – ясновидящие и яснослышащие?




Примечания



1


Триолет – стихотворение из восьми стихов на две рифмы, при этом первый стих в 
обязательном порядке повторяется в четвертой и седьмой, а второй стих – в 
завершающей строке. (
Примеч. ред.
)