дофину. Все равно блудный сын не явился!
Ну а толстяк Луи уныло брел по темной аллее Версальского парка – подальше от 
ярко освещенного дворца, от всей этой показной шумихи и лихорадочной радости. В 
дальних углах парка почти не было освещения, и черный плащ принца сливался с 
темнотой. Толстяк снял маску – уж тут-то его точно не найдут!..
Он давно привык к тому, что шумная и праздничная жизнь не для него. Весь этот 
яркий, веселый, роскошный мир крутится вокруг только одного «солнца» – короля 
Людовика XIV. Робкому Луи никогда не стать вровень с остроумным и блестящим 
красавцем отцом. Тому хоть и перевалило за пятьдесят, но он строен, подтянут, 
готов в любой миг хоть станцевать партию в балете, хоть загнать оленя на охоте, 
хоть выиграть огромнейшую ставку в карточной игре. «Король-солнце» все может. 
Он – почти Бог. А кто же угонится за божественным?..
С детства Луи понял, что ему не перегнать отца ни в красоте, ни в остроумии, и 
потому он никогда не позволял себе ни каприза, ни прихоти, ни даже крошечного 
собственного мнения. Да и зачем позволять? Все равно все будет так, как решит 
«Солнце»!
Король решил, что у его сына робкий характер, и отдал его на воспитание 
доблестному вояке – офицеру де Монтозье. Думал, тот научит дофина храбрости. Но 
вояка только избивал Луи, еще и грозился, что вообще убьет, если дофин 
расскажет о побоях. Тогда-то Луи и научился молчать. Но синяки и рваные рубцы 
на теле рассказали все сами, и король-отец передал сына новому воспитателю – 
Жану Боссюэ, автору богословских и исторических сочинений. Но огромные трактаты 
не умещались в голове бедного Луи, так что новый учитель вскоре сообщил 
Людовику, что «ум дофина маловыразителен». Король вызвал сына и обвинил в 
нерадении к знаниям. Луи хотел объяснить, что старается, как может, но отец 
только бросил: «Глупости!» И тогда принц вообще перестал говорить. А зачем? Все 
равно скажешь глупость…
Потом король женил его по собственному выбору. Хотя это оказалось не так уж и 
плохо. Принцесса из заштатного Баварского герцогства тоже оказалась ни 
грациозна, ни стройна. В день своего приезда она вообще, выходя из кареты, 
упала на землю. Тщеславный «король-солнце» счел, что взволнованная принцесса 
решила приветствовать его, стоя на коленях, и остался весьма польщен. Правда, 
повезло и Луи. Плохо говорящая по-французски баварка мало вступала в разговоры. 
Вот они и молчали вместе с Луи. И это было замечательно! Но со временем бедная 
принцесса покинула сей бренный мир. Отец сказал: «Что делать? Бог дал – Бог 
взял». Ему хорошо говорить: он – «Солнце», которому принадлежит весь мир. А 
несчастный Луи, потеряв женушку, опять остался один…
Дофин подошел к скамейке под деревом и плюхнулся, вытирая пот. Вдали от 
придворного шума здесь так тихо и умиротворенно. Луна окутывала деревья 
серебристым светом. И вдруг от одного из деревьев отделилась угловатая тень – 
какой-то человек вышел на дорожку парка.
Луи замер. Грабитель? Убийца? Надо бежать! Но, впрочем, далеко ли он убежит?..
Человек приблизился и поднял руку: «Не бойтесь, ваше высочество! Я не причиню 
вам вреда. Я только хочу кое-что сказать!»
Дофин порылся в памяти: кажется, когда-то он видел этого человека. Вернее, 
слышал и запомнил этот голос. Луи вообще легче всего запоминал голоса. Сам 
вечно молчавший, он любил слушать ЗВУКИ. Да у него только и радостей-то было 
что вкусно поесть и, лежа на диване, послушать музыку. Отец разрешил ему 
держать крошечный оркестрик, и Луи с упоением слушал его игру. Под маршевые 
мелодии он выбивал дробь пальцами, а под сентиментальные мог и слезу пустить. И 
всегда старался запомнить все звуки. Вот и этот голос когда-то запомнил. Да, 
так и есть – это астролог Жером Гудрэ: «Я специально отправился за вами, ваше 
высочество, хотел поговорить наедине. Настало ваше время. Звезды сулят 
счастливый поворот. Вас ждет тайное счастье!»
И пока Луи силился понять смысл этих слов, Гудрэ растворился в тени и быстро 
свернул на другую дорожку, за кустами которой его ждали друзья-заговорщики. 
«Толстяк заглотнул наживку! – прошептал астролог. – Скоро я скажу ему, что 
звезды велят отринуть отца и самому сесть на трон. Государственный переворот – 
вот и вся тайна!»
Наутро, хоть звезды и посулили счастье, Луи ждал выговор от отца. Людовик XIV, 
распаляясь, выговаривал сыну так долго, что вся речь слилась в уме принца в 
одну нудную черную ноту с красными всполохами монаршего гнева.
Зализывать раны дофин побрел в покои своей сводной сестры – принцессы де Конти. 
Там у него давно было излюбленное местечко – удобное кресло за одной из 
многочисленных ширм, расставленных в огромной комнате приемных покоев. Здесь 
дофин нередко просиживал целыми днями, никем не видимый и сам не желавший 
чьего-либо общества. Но в этот день сестра устраивала музыкальное суаре – перед 
ней и ее друзьями выступали модные певцы. Так что Луи не заснул, как обычно, а 
начал прислушиваться. Ему даже показалось, что из-за соседней ширмы с золотыми 
павлинами слышатся какие-то посторонние звуки, а на самых драматических 
аккордах – грустные всхлипы. Сначала дофин даже подумал, что это вскрикивают 
павлины, потом, правда, понял, что этого не может быть, – птицы же не живые, а 
вышитые. Выходит, за ширмой кто-то сидит – такой же невидимый обществу, как и 
сам Луи.
Дождавшись, когда концерт окончится и сестра со своими придворными выйдет в сад,
 увалень выбрался из своего убежища и подошел к ширме напротив. Легонько 
отодвинул павлинью загородку и ахнул – прямо на него рухнул ворох разноцветного 
атласа и бархата. Оказывается, за ширмой сидела девушка-швея. Заваленная шитьем,
 она не могла встать, увидев дофина, и только вскрикнула, торопливо вынимая изо 
рта булавки, которыми скалывала будущие платья. Глаза у девицы были заплаканные