еще в меховом комбинезоне!
      Окинув нас взглядом, незнакомец улыбнулся и поднял руку:
      — Привет геройскому воинству! — Подошел и протянул мне широченную ладонь: 
— Сержант Фадеев. Я назвал себя.
      — Аа, Покрышкин!.. Газеты читаем.
      Я тоже сразу вспомнил имя Фадеева. С ним было связано много фронтовых 
историй, похожих на легенды.
      Фадеев сразу объяснил, почему он оказался на нашем аэродроме:
      — Дрались. Горючки не хватило. Как от вас позвонить в наш полк? Зачем 
пропадать двум ужинам?
      — Почему двум? — удивился я.
      Пришли на КП. Пока Фадеев терзал своими ручищами телефонный аппарат и 
грохотал могучим басом, вызывая полк, я с любопытством смотрел на него. 
Вспомнились слышанные о нем рассказы.
      Вадим Фадеев служил в нашей дивизии. Летчики рассказывали, как в первые 
дни войны, еще на территории Молдавии, он с группой истребителей уничтожил 
колонну румынских кавалеристов, направлявшуюся на фронт. Фадеев первым ринулся 
на них и спустился так низко, что лошади, услышав над собой рев мотора, 
ошалели: перестав повиноваться всадникам, они мчались куда попало. Вся колонна 
рассыпалась по полю. Расстреляв патроны, Фадеев настигал конников и рубил их 
винтом самолета…
      Разошлась среди летчиков и совсем недавняя история, которая произошла с 
ним под Таганрогом. Возвращаясь со штурмовки на поврежденном самолете, Фадеев 
приземлился между нашими и немецкими окопами — на нейтральной полосе. Противник 
сразу же открыл по истребителю огонь. Но Фадееву удалось добежать до наших 
траншей. Когда летчик увидел, сколько здесь бойцов, он вырвал у одного из них 
винтовку, снял реглан и, взобравшись на бруствер, заорал своим могучим голосом:
      — Вперед!!!
      Его увидели и услышали солдаты нескольких подразделений. Летчик побежал с 
высоко поднятой винтовкой на позиции врага. Из всех окопов и ходов сообщения за 
ним устремились бойцы. Это уже была настоящая лавина. Немцы оторопели от 
неожиданности и не успели открыть организованный огонь. Наша пехота ворвалась 
на их позиции. Началась рукопашная схватка. Фашисты дрогнули и побежали. 
Преследуя их, советские бойцы быстро заняли господствующую высоту. Туда 
немедленно подошли наши свежие силы и закрепились.
      Когда через некоторое время на высоту пришел командир дивизии, Фадеева 
там уже не было: он буксировал свой самолет. Но комдив разыскал героя. Обняв 
летчика, он сказал, что для дивизии было очень важно овладеть этой высотой, 
заверил, что непременно представит его к награде. Говорят, что Фадеев на все 
похвалы ответил шуткой:
      — Эх, если бы среди вас оказался ктонибудь догадливый и обеспечил бы мне 
сейчас пару вкусных обедов…
      Вскоре я поверил, что могло быть именно так. Мы зашли в столовую. Фадеев 
разделся, и я увидел на его гимнастерке новенький орден Красного Знамени. 
Официантке он сказал: «Мне две порции, пожалуйста». Достал из кармана 
гимнастерки помятую бумажку и положил перед ней. Я взял ее и прочел вслух: 
«Сержанту Вадиму Фадееву во всех БАО отпускать по две порции питания. С. 
Красовский». Командующего нашей воздушной армией мы хорошо знали, и в 
подлинности выданной Фадееву записки никто не усомнился…
      Позже Вадим Иванович Фадеев стал всем нам, а мне, может быть, особенно, 
большим другом. Улетая от нас, он, как обычно, поднял руку и приветливо 
крикнул:
      — До встречи, друзья!
      …На основной аэродром наша эскадрилья перелетела, когда в воздухе уже 
запахло ранней южной весной. Таял снег, темнели холмы и дороги. В полк влилась 
целая группа молодых летчиков, хорошо подготовленных к боям. Возвратились из 
госпиталей и многие ветераны — Комоса, Федоров, Речкалов.
      …В эти дни в моей жизни произошло очень важное событие. На партийном 
собрании, которое проходило прямо на аэродроме, меня приняли в члены партии. А 
через несколько дней тут же, у самолета, я получил партийный билет. Комиссар 
полка Михаил Акимович Погребной и секретарь партбюро Павел Крюков пожали мне 
руку и пожелали новых боевых успехов. Я заверил, что оправдаю высокое звание 
коммуниста.
      Летали мы попрежнему на стареньких, залатанных МИГах и «ишачках». 
Вооруженные реактивными снарядами И16 казались нам все еще надежными и даже 
грозными истребителями. Один бой мне особенно хорошо запомнился. Както группа 
МИГов отправилась на штурмовку вместе с шестеркой И16 соседнего полка. Когда 
мы сбросили бомбы и отстрелялись, на нас вдруг навалились двенадцать 
итальянских истребителей «макки». Они шли развернутым фронтом, крыло к крылу.
      Первой ринулась в лобовую атаку эскадрилья И16. Мы были немного в 
стороне и стали набирать высоту, чтобы атаковать противника сразу вслед за 
«ишаками». «Макки» перед опасностью сомкнулись еще плотнее. Когда они подошли 
на дальность выстрела реактивного снаряда, один И16 залпом выпустил по ним 
шесть своих «эрэсов». Словно огненные стрелы, снаряды понеслись навстречу 
вражеской группе и, взорвавшись, поразили сразу пять самолетов.
      Это произошло у всех на глазах. Пять «макки» вспыхнули и рухнули на землю.
 Уцелевшие шарахнулись в сторону и бросились наутек. Более удачного залпа 
«эрэсами» я не видел за всю войну.
      Немецкая авиация в ту зиму подновила