дит ко мне и кричит прямо над ухом:
      — Летчик, а ну вперед, покажи пример!
      — Хорошо, — ответил я, но тут же подумал, что за мной не пойдут и я 
окажусь один среди поля.
      — Броневичок поедет впереди. Давай! — словно поняв мои сомнения, говорит 
полковник.
      Подгоняю машину к броневичку, и мы, увлекая остальных, катим дальше, к 
лесополосе. Над нами вспыхивают ракеты. Светло как днем. Фашисты бьют спереди и 
с боков.
      Стремление пробиться за посадку захватило всех. Никакого чувства страха. 
Знаем: за лесополосой все это должно кончиться. Только бы дойти…
      Впереди уже показались черные тени. А вот и сама лесополоса. Бросаемся в 
нее, рассчитывая здесь укрыться, но на нас нажимают задние. Ревут машины, 
трещат деревья. Выскакиваю снова на поле и вижу: весь огонь сосредоточен теперь 
по тем, кто только выходит из Черниговки на открытую дорогу. Броневик покатил 
вдоль посадки. Полковника здесь нет, приходится распоряжаться мне. Подзываю 
двух солдат с автоматами в руках.
      — Просмотрите посадку, нет ли там немцев. Они уходят. Машины теперь 
выстраиваются вплотную. Среди них и моя. На ней полно людей.
      Через несколько минут возвращаются наши автоматчики, докладывают:
      — Все проверили, никого там нет. Броневичок разворачивается и едет влево, 
вдоль посадки. Машины следуют за ним. Я подбегаю к своей полуторке.
      — Поехали.
      — Не заводится, товарищ командир.
      Колонна идет вперед. Мы остаемся одни, в темноте.
      Солдаты прыгают из кузова нашей машины, догоняют других. Вся колонна 
теперь повернула туда, влево, я даже вижу ее в скупом свете молодого месяца.
      Шофер приспосабливает насос, чтобы продуть трубку. Вдруг там, на бугре, 
слева взлетает каскад ракет и вспыхивает яростная пальба: строчат автоматы, 
пулеметы, бьют минометы. Загорается сразу несколько машин. Отсветы пожара 
разливаются по всему полю. Стрельба усиливается.
      Слышу: мотор полуторки заработал.
      — Давай вправо! Там чернеет лог, видишь?
      — Вижу.
      Вот так проверили… «Никого там нет…» На три шага отошли и вернулись… 
Струсили. Сколько жизней унес их обман!..
      Теперь оставшиеся автомашины повернули за нами. Пешие тоже. Движемся без 
остановок, но единым потоком. Чувствую себя каплей в этой людской реке. Ктото 
пробудил в людях чувство локтя и вселил в них презрение к страху. Кто? Невольно 
думаю о полковнике. Это он — пусть грубо и властно — поднял людей и не позволил 
им опустить руки.
      На рассвете подошли к реке. Первыми переправляются артиллерийские упряжки.
 Но вот орудие перевернулось и потащило за собой лошадей. Погибли и все солдаты,
 сидевшие на лафете. Домой напишут — «пропали без вести».
      Машины обходят глубокое место и прокладывают другой путь.
      Ожидая очереди у переправы, я прислушиваюсь к разговорам:
      — Один генерал застрелился под Черниговкой.
      — Жалко девушек. Всех автоматчики перебили.
      — Куда мы едем?
      — На Володарское.
      …Днем нашу колонну еще раз обстреляли немецкие мотоциклисты. Подъехали к 
Володарскому. Дорога проходит у самого аэродрома. Там ни одного самолета. Куда 
улетели? Никто не знает. Заехали в поселок, может быть, узнаю чтонибудь о 
своем полке.
      Но сначала нужно завернуть на аэродром и достать горючего. В баке бензина 
осталось очень мало.
      На складе горючего не оказалось. Тогда я вспомнил, что бензовозы ездили 
заправляться на край леса. Там тоже была закопана в землю цистерна. Разыскал ее,
 открыл и обрадовался — она была наполнена первоклассным авиационным бензином!
      Заправил машину, налил бочку про запас и стал думать: как поступить с 
оставшимся горючим? Ну конечно, сжечь, чтобы не досталось врагу. Но каким 
образом? Придумал. Отрезал шланг, смочил бензином, один конец опустил в бак, 
другой поджег и бросил.
      На бешеной скорости мы помчались в сторону. Вдруг видим: стоят машины. 
Пока мы с солдатом искали бензин и заправлялись, их собралось в лесу очень 
много. Они растянулись почти до самого бензосклада. На грузовиках сидели люди. 
Хочу крикнуть им, чтобы убегали отсюда, и не могу: горло сдавили спазмы. 
Страшная картина встала в моем воображении.
      — Поворачивай назад! — кричу шоферу.
      На полной скорости несемся назад, к бензоцистерне. Шофер посматривает на 
меня, я на него. Оба понимаем, что играем со смертью. Последние секунды пути 
были похожи на воздушный бой. Успеем выдернуть шланг — спасем людей, себя, не 
успеем…
      Уже виден дымок. Значит, шланг еще тлеет на поверхности. Подбежав к 
цистерне, я выдергиваю шланг из горловины и отбрасываю в сторону. На лбу 
выступают капельки холодного пота. Я радуюсь, что нас выручил счастливый случай,
 а точнее, собственная неопытность. Бензин, оказывается, сразу испарился, а 
резина тлела очень медленно.
      Наш просчет обернулся удачей. Мы возвращаемся в лес, я разыскиваю 
командира колонны и докладываю о найденных запасах бензина. Туда направляются 
десятки грузовиков. Мы едем впереди, показывая дорогу.
      Как только стемнело, колонна двинулась в путь, на Донбасс. Там, говорят, 
возводится линия обороны, значит есть и наши войска.
      Это был еще один тяжелый переход. В некоторых селах уже стояли немцы, и 
мы вынуждены были пробиваться в обход по разбитым проселочным дорогам, вброд 
через реки, то и дело толкать машины. И всетаки к утру мы добрались до 
СтароБешева, где были наши войска.
      В штабе