Мелитополя. Ведь всем нашим войскам надо немедленно готовиться отразить удар с 
севера, чтобы не оказаться в окружении.
      На аэродроме подруливаю самолетом прямо к КП. Здесь все летчики. Они уже 
оставили машины, ждут отправления в общежитие. Расправляя карту, я приглашаю 
командира полка в сторонку. Я должен рассказать правду о виденном. Здесь никому 
не нужны ни преуменьшения, ни преувеличения. Но как сказать о том, что я 
чувствую, что я думаю после этого полета? Я не могу быть безразличным. Я помню 
Николаев.
      — Что там? — Виктор Петрович испытующе смотрит на меня.
      — Плохо! — У Орехова черно от немецких танков и машин.
      — Точно?
      — Как то, что я стою перед вами. После моего подробного доклада командир 
спешит к телефону и на ходу спрашивает:
      — Почему ведомый пришел раньше?
      — Не знаю, товарищ командир.
      Среди летчиков не видно моего ведомого. Но сейчас не до него, поговорю с 
ним потом. Товарищи бросают в мою сторону тревожные взгляды, но никто ни о чем 
не спрашивает. Моя тайна понятна им без слов: севернее нас, уже в нашем тылу, 
наступает противник.
      Командир полка выходит с КП:
      — Сейчас же перелетаем в Володарское!
      Да, в ту осень учебные аэродромы очень быстро превращались во фронтовые. 
Сумерки тоже стали подходящим временем для перелетов.
      На второй день наш полк рано утром вылетел на штурмовку, а мне выпало еще 
раз лететь на Орехов.
      Этот вылет оказался для меня слишком тяжелым и слишком продолжительным.
      Другого такого не было до конца войны.
      
8. Самолет на дорогах
      
      Когда идешь на разведку, в полете все внимание сосредоточиваешь только на 
противнике. Наши позиции, все, что не относится к твоему заданию, проплывают 
под крыльями почти незамеченными. Память лишь на несколько минут фиксирует 
видимое, а надолго сохраняет лишь заданное ей. Из первого полета на Орехов я 
привез впечатление о противнике, своих войск в этом районе для меня словно не 
существовало. Но вот я снова лечу со своим ведомым Степаном Комлевым на Орехов… 
Утро. По долинам и балкам стоит, как вода, почти белый туман. Он низко стелется 
по земле, скрывая от взгляда с воздуха строения, дороги, деревья. На минутку 
представляешь себе тишину и свежесть осеннего утра в степном селе, но глаза 
ищут то, что принесла сюда война.
      Мы летим вдоль дороги, идущей к Орехову от Полог. Теперь меня интересует 
все: войска и наши и противника. Обзор с воздуха помогает командованию 
составить представление о расположении сил, о линии фронта.
      Вчера вечером мне нужно было уточнить, где находится противник; сегодня, 
хотя никто не ставил именно такую задачу, я сам хочу проследить, где наши 
войска, сколько их.
      Перед вылетом мы условились с Комлевым о взаимодействии в районе 
разведки: если понадобится чтото рассмотреть, я снижаюсь один, он остается на 
высоте.
      Балка, туман. Пикирую почти до самой земли. По дороге движутся на Орехов 
наши машины. Взмываю вверх и через некоторое время опять «зондирую» туман, 
застилавший долину. Снова наши войска. Значит, немцам не удается пройти здесь 
победным маршем. Будут бои!..
      Еще одно пикирование у самого Орехова.
      Немцы!
      Они растеклись по проселкам, укрылись в посадках, садах. Куда ни бросишь 
взгляд — наткнешься на вражеский танк, на солдат, приметных по внешнему виду, 
на характерные по форме чужие машины и тягачи. Стараюсь запомнить, где, в каком 
месте и что обнаружил, разворачиваюсь. Чем скорей я передам штабам увиденное, 
тем ценнее для них мои сведения.
      На обратном маршруте я еще раз пикирую к земле: нужно выпустить по 
вражеским машинам реактивные снаряды, подвешенные под крыльями моего МИГа. Бить 
по машинам такими снарядами большое удовольствие. Можно хорошо поохотиться. Но 
почему ведомый резко спикировал вслед за мной?
      Еще взгляд на высоту, и поведение ведомого становится понятным. За нами 
идет четверка «мессеров». Они, конечно, безошибочно приняли нас за разведчиков 
и попытаются сделать все, чтобы нас уничтожить.
      «Мессеры» уже пристраиваются ко мне и к ведомому. Наша малая высота сразу 
поставила нас в затруднительное положение. Комлева атакуют. Я, дав мотору 
форсаж, резкой горкой иду ему на выручку. Очень хорошо, что не использовал 
реактивные снаряды, теперь они пригодятся. Стреляю по «мессеру» — снаряд 
оставляет ослепительную огненную трассу и исчезает в воздухе. Не попал! Но 
«мессер», увидев мою «маленькую ракету», шарахнулся в сторону. В хвосте у 
самолета Комлева другой вражеский истребитель. Достать бы его вторым снарядом!
      Пуск. Второй снаряд тоже прошел мимо. Бью пулеметным огнем. Удачно. 
«Мессершмитт» задымил. Вспыхнув, он скрылся подо мной.
      А где же Комлев? В трудные минуты всеми чувствами тянешься к напарнику. Я 
не успел осмотреться, как услышал удары по моему самолету.
      В воздухе мотор машины чувствуешь так же, как собственное сердце. Слух 
сразу уловил перебои в его работе. Посмотрел на приборы — скорость падает. 
Теперь мысли только о том, чтобы подальше оттянуть от расположения вражеских 
войск. Немецкие танки стали в эти минуты непосредственной угрозой для меня. 
Если посаж