Раздался взрыв, другой. На пол посыпались осколки оконного стекла.
      Но внезапно бомбежка прекратилась. Прямо в халате я побежал на стоянку, 
которая находилась рядом с санчастью.
      — Как же вы «мессеров» допустили до аэродрома? — накинулся я на летчиков.
      — Да мы только что с задания возвратились, — оправдывались они. — Не 
успели даже заправить самолеты.
      В это время в небе показалась группа «хейнкелей». Они тоже заходили на 
поселок. Взлетать было уже поздно, и я лег на землю рядом со скирдой. Снова 
засвистели бомбы. Они падали совсем близко. Но и на этот раз ни я, ни мой 
самолет не пострадали.
      Вернувшись в санчасть, я сбросил халат и стал надевать обмундирование.
      — Куда вы? — удивленно спросила врач.
      — Не могу больше ползать по земле, доктор!
      Я вовремя явился к самолету: наша эскадрилья вылетала на штурмовку. 
Поднявшись в воздух, я окинул взглядом поселок и — ахнул: рядом с аэродромом, 
на усадьбе МТС, стояли ряды комбайнов. С высоты они очень походили на 
автомашины и танки. Так вот почему нам не помогает никакая маскировка самолетов.
 Пока эта техника находится здесь, не будет нам покоя…
      Вечером стало известно, что с каховского плацдарма противник перешел в 
наступление. Полку приказали рано утром перелететь под Мелитополь. Ой, Днипро, 
Днипро, и с тобой приходится расставаться! Надолго ли — не знаю. Но уверен, что 
рано или поздно мы вернемся к тебе.
      …На новом аэродроме мы приземлились после штурмового удара по вражеским 
войскам. Каждый израсходовал свой боекомплект полностью, а здесь не оказалось 
ни горю чего, ни боеприпасов. Мы затащили самолеты в лесопосадки, забросали их 
ветками и от нечего делать стали «травить баланду». Даже в небо посматривали 
лишь изредка.
      А чего за ним наблюдать? Кто сюда залетит? Попробуй разыщи нас в таком 
глухом уголке. И всетаки, когда в воздухе послышался гул самолета, мы 
насторожились. Интересно, кто же это летит? Комдив! Егото УТИ4 нам хорошо 
знаком.
      Самолет идет низко над землей, на уровне макушек деревьев, с теневой 
стороны лесопосадок. Очень хорошо маскируется, хотя в воздухе никакой опасности.
 Видно и «мастерство» летчика, особенно по тому, как он заходит на посадку.
      — Комдив с инспектором. Вдвоем пилотируют.
      — Достанется нам за то, что бездельничаем.
      — Не бойся, прежде чем сесть, они еще за земной шарик заденут.
      — Не каркай!
      Самолет вдруг действительно резко просел, чиркнул крылом по земле и 
рухнул.
      Ктото захохотал, но, поняв, что неуместно, сразу умолк. Бежим к самолету.
 Если бы такое произошло с кемнибудь другим, а не с нашим начальством, можно 
было бы от души посмеяться. Их падение оказалось и комичным и удивительно 
счастливым.
      Когда мы помогли им выбраться изпод сломанной машины, комдив, несмотря 
на то, что рана на щеке мешала ему говорить, начал отчитывать инспектора:
      — Я же тебе передал ручку!
      — А я считал, что вы сами будете сажать.
      Подъехала машина и увезла пострадавших. Теперь можно было и пошутить…
      Несчастье с УТИ спасло и нас и командира БАО от обычных грозных разносов 
комдива. Машины с горючим и боеприпасами пришли с опозданием изза того, что их 
бомбили по дороге. Но они всетаки пришли, и мы, заправив самолеты, вскоре 
вылетели штурмовать вражеские войска, продвигающиеся к Мелитополю и Сивашу.
      На полеты я пришел не сразу. Собрав летчиков, я рассказал им о Чкалове и 
Супруне, о том, что мне было дорого в них: беззаветная отвага, решительность, 
широкая эрудиция, глубокие знания. Я говорил о многом, а все свел к испытанному 
вертикальному маневру, к резкости и перегрузке при пилотировании, к расчетам 
при стрельбе. Это были первые крупицы нашего боевого опыта, мои личные 
наблюдения и выводы.
      В тот день я с каждым из молодых «подрался» в воздухе, над аэродромом. А 
вечером, за ужином, спросил ребят:
      — Ну как, завтра снова будем гоняться друг за другом или?..
      Они не дали договорить:
      — На фронт!
      — В полк!
      Утром наша группа в четком строю пар сделала круг над Володарском и взяла 
курс на запад, к Мелитополю. Никитин, Труд и Супрун шли ведущими. Поглядывая на 
них, я вспомнил свои первые боевые полеты над Прутом, первые успехи и неудачи. 
На минутку показалось, что я тоже только сейчас лечу на фронт. Молодой задор 
охватил меня, хотелось вот так, с ходу, ринуться с этими парнями в бой и 
сокрушать врага. Я подумал о том, что уже сделали мы, живые и павшие, в первые 
дни войны. Да, Прут и Днестр находились далеко отсюда, но борьбе с врагом мы 
отдали все что могли. Перед теми, которые встают сейчас рядом с нами, наша 
совесть чиста. Это поймут они в первых же испытаниях.
      Показался Мелитополь. Южнее его горела Акимовка.
      Аэродром встретил нас необычным оживлением. Проворно, почти торопливо 
подкатывали к самолетам бензовозы, метались на стоянках техники.
      Мы направились группой на КП. И здесь, у землянки, на меня наскочил 
выбежавший по ступенькам посыльный. За дверью ктото громко, приподнятым тоном 
разговаривал по телефону. Чувствовалось чтото новое, небудничное в нашей 
установившейся жизни отступающей