бом дивизии, докладывает. Вижу, лицо его бледнеет. 
Он кладет трубку и сердито спрашивает:
      — Зачем сорвали разведку?
      — Как сорвали? Я считал своим долгом…
      — Штаб дивизии требует объяснения, почему вы не пошли на Одессу. Ваши 
данные о немецких танках расценены как выдумка.
      — Что мы, слепые, товарищ капитан?! Такое отношение к данным разведки — 
это просто…
      Я хотел добавить слово «предательство», но сдержался.
      — Не шумите? — оборвал меня замначштаба. — Вы свободны!
      Да, я свободен, со злостью покидаю КП. Нам с Лукашевичем не верят. Нас 
ругают за то, что мы обнаружили танковую группировку войск противника, о 
которой, может быть, еще никто из наших не знает. Обидно за недоверие.
      Мы с Лукашевичем возвращаемся к самолетам и продолжаем дежурить. На 
горизонте пока нет никаких признаков появления вражеских войск, но мы знаем, 
что они уже недалеко отсюда. К вечеру за посадками я заметил клубы черного дыма.
 Оттуда стали доноситься взрывы.
      — Покрышкин — к командиру полка!
      Спешу на КП.
      Навстречу выбегает Виктор Петрович.
      — Летите м посмотрите, что там, — говорит он срывающимся голосом.
      Едва мы с Лукашевичем поднялись в воздух, как ясно увидели немецкие танки.
 Они двигались по двум дорогам и у самого города сходились в одну колонну. Я 
невольно подумал о наших людях, которые, не подозревая о нависшей угрозе, 
работают на верфях и в цехах заводов, о детях, играющих в городском сквере. 
Жутко стало при мысли, что на них вотвот обрушатся вражеские снаряды, а ты 
ничем не можешь помочь.
      Чтобы окончательно убедиться в том, что внизу под нами враг, мы решили 
пролететь над танковой колонной, фашисты открыли огонь из зенитных пулеметов и 
попали в самолет Лукашевича. Позади его машины появилась тонкая серебристая 
ленточка. Все ясно: пробит бензобак, горючее упругой струёй выбивается наружу и 
распыляется.
      «Только бы не загорелся, — подумал я, наблюдая за самолетом Лукашевича. — 
Только бы дотянул до аэродрома».
      К счастью, все обошлось благополучно. После посадки подруливаю машину 
прямо к КП.
      Там полно людей. Отзываю командира полка в сторону.
      — Ну, что там? — спрашивает он.
      — Километрах в пяти от нас немецкие танки. Виктор Петрович спешит к 
телефону и докладывает в штаб дивизии обо всем, что мы успели увидеть. Я слушаю 
разговор и думаю: неужели там и теперь не поверят нам?
      — Всем подготовиться к взлету! — приказывает Виктор Петрович.
      Идем к самолетам. У машины Лукашевича — несколько техников. Они забивают 
деревянной пробкой пробоину.
      У меня не выходят из головы мысли о городе. Если бы в штабе дивизии 
поверили нашему первому докладу, возможно, мы на какоето время задержали бы 
перед Николаевом внезапно появившиеся вражеские войска. А теперь нашей пехоте 
придется очень тяжело.
      Взлетая с аэродрома, самолеты через несколько минут пикируют на колонну 
противника севернее Николаева. Стреляем по машинам и разворачиваемся на восток.
      Гдето недалеко от Херсона, сказали нам, есть село Чернобаевка. Ориентир 
единственный: там много других самолетов. Опять летим ближе к Днепру. Мы должны 
будем сесть еще на этой, правой стороне реки. Но левый берег оттуда совсем 
близко!..
      На аэродроме Чернобаевки просторное поле было все заставлено самолетами и 
напоминало скорее какуюнибудь авиационную выставку, чем фронтовой аэродром. Мы 
с Лукашевичем приземлились на узенькой свободной полосе и, свернув в сторону, 
очутились по соседству с «чайками». Пока рулили к этому местечку, заметили 
машины почти всех существовавших в то время типов. Здесь стояли старенькие 
И15бис, высокие, длинноносые, ИЛ2, притаившиеся среди прочих СУ2, И16, 
новенькие ЛАГ3, МИГи… Их было много. Они напоминали разных птиц, которые 
опустились здесь от усталости, чтобы передохнуть. Это была сила, от этого 
зрелища создавалось впечатление организованности — самолеты каждого типа 
размещались рядом по краям аэродрома, но теснота и то, что сюда прилетали и 
прилетали новые группы, напоминали о том, что авиация отступает, что она 
скопилась здесь потому, что с юга было море, а с севера надвигались танки 
вражеской армии.
      Куда перелетать — пока никто не знал.
      Самолеты, грозные в полете, здесь, в таком положении, были беспомощными, 
вызывали сочувствие.
      Через несколько часов возле аэродрома Чернобаевки начали рваться бомбы, 
сброшенные «юнкерсами». Немцы бомбили дорогу, по которой отходили к Днепру наши 
войска. К этому времени всем полкам, которые сидели здесь, уже было определено 
место базирования за Днепром.
      Взрывы бомб подняли эту огромную стаю самолетов почти за несколько минут. 
Я никогда не видел такого зрелища: взлетали почти одновременно «чайки», СУ2, 
И16, ЛАГи, МИГи, разбегаясь с разных направлений. Случалось, что один самолет 
почти перепрыгивал через другой.
      Мы с Лукашевичем задержались и взлетели со свободного аэродрома. Скоро 
под крыльями засверкал широкий, спокойный Днепр.
      
7. Ой, Днипро, Днипро!