встретились уже на Воронежском фронте, которым он командовал в то время, когда 
я был назначен на должность командующего 40-й армией. Мы оба обрадовались тогда 
встрече и оживленно расспрашивали друг друга, он о состоянии наших дел под 
Сталинградом, а я - об обстановке под Воронежем. 

Мое глубокое уважение к Николаю Федоровичу и вера в его способности крупного 
военачальника еще более возросли после того, как нам стало известно, что 
руководимые им в то время войска Юго-Западного фронта сыграли важную роль в 
разгроме и окружении сталинградской группировки противника. 

В конце марта 1943 г. генерал армии Н. Ф. Ватутин снова возглавил войска нашего 
фронта, и, надо сказать, с его прибытием все здесь как-то оживилось. 

Н. Ф. Ватутин обладал счастливой способностью воодушевлять людей, и вокруг него 
все всегда находилось в движении. Новый командующий фронтом часто бывал в 
войсках, пристально следил за силами и состоянием противника. Быстро 
ознакомившись с обстановкой, он твердо взял в свои руки руководство войсками 
фронта. Характерной его чертой было стремление предоставить подчиненным большую 
самостоятельность, поддержать хорошую инициативу. Поэтому мы, командармы, 
охотно обращались к нему за советом, делились своими мыслями. И всегда 
встречали понимание, поддержку. 

Запомнился разговор с Николаем Федоровичем, состоявшийся примерно в середине 
апреля, сразу же после принятия Ставкой предварительного решения о 
преднамеренной обороне на Курской дуге с последующим переходом в 
контрнаступление. Надо сказать, что Н. Ф. Ватутин сначала был сторонником идеи 
упреждающего удара по изготовившемуся к наступлению противнику. Однако затем 
пришел к выводу, что Ставка приняла единственно правильное решение. Об этом он 
и говорил со мной в упомянутой беседе. 

Я, со своей стороны, также был глубоко убежден в дальновидности решения Ставки. 
И в связи с этим напомнил Николаю Федоровичу о неудачно закончившемся 
упреждающем ударе войск Юго-Западного фронта в мае 1942 г. под Харьковом. 
Расспросив о подробностях, которые не были ему известны, он сказал, как бы 
размышляя вслух: 

- Да, вывести войска из укреплений в условиях, когда у противника танковый 
кулак, значит обречь их на поражение, В том и заключается одна из причин 
успехов гитлеровских войск в начале войны, что им удавалось навязывать решающие 
бои не в укреплениях, а в открытом поле, где они могли использовать свое 
тогдашнее превосходство в танках и авиации. А вот под Москвой и Сталинградом 
потерпели поражение потому, что в оборонительных боях мы измотали, обескровили 
их, а затем нанесли мощные удары. Следовательно, оборона должна быть и впредь 
одним из средств подготовки наступления - активной, подразумевающей готовность 
обороняющихся в нужный момент нанести сокрушительный удар по выдохшемуся врагу. 
В этом как раз и заключается сущность решения Ставки. И мы должны его выполнить 
до конца. 

Николай Федорович часто бывал у нас в армии. Он лично помогал нам в организации 
как оборонительных работ, так и подготовки к контрнаступлению. 

Итак, мы знали, что вражеские войска будут наступать в районе Курской дуги 
крупными силами. Но нам не было известно, когда и на каком участке фронта 
начнется это наступление. Был момент, когда казалось, что враг нанесет свой 
удар уже 10-12 мая. Соответствующее предупреждение мы получили от штаба фронта. 
Но дни шли, а удар не последовал. 

Для нас же не только каждый лишний день, но и каждый час означал возможность 
еще лучше, тщательнее подготовиться к отражению вражеского наступления. А в том,
 что противник рано или поздно будет наступать, мы не сомневались. Впрочем, что 
касается 40-й армии, то хотя считалось, что она находится на направлении 
предстоящего удара врага, эта уверенность была несколько поколеблена во второй 
половине июня. 

Так, 15 июня перебежчик из 3-го батальона 164-го пехотного полка 57-й пехотной 
дивизии показал, что дивизия, противостоявшая правому флангу 40-й армии, имела 
задачу лишь удерживать занимаемый ею рубеж обороны, наступление же 
предполагалось осуществить "на более ответственном участке фронта". Он же 
сообщил, что с начала июня в районе Харькова и Белгорода, т. е. левее полосы 
40-й армии, велось сосредоточение немецко-фашистских войск{19}. 

Четыре дня спустя пленный солдат 2-го батальона 676-го пехотного полка 332-й 
пехотной дивизии заявил, что уже в течение двух-трех недель в его части ходят 
слухи о предстоящей передислокации дивизии к востоку, в район Головчино. А это 
было также за пределами полосы нашей армии. Вскоре эти сведения подтвердились: 
взятые в конце июня пленные из состава той же дивизии показали, что она снялась 
со своего прежнего рубежа обороны с тем, чтобы сосредоточиться ко 2 июля против 
6-й гвардейской армии. 

Наконец, тогда же все виды разведки и наблюдения армии и фронта отметили