На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)
Кирилл Семёнович Москаленко




Москаленко Кирилл Семёнович

На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)



Москаленко Кирилл Семёнович 

На Юго-Западном направлении. 1943-1945. 

Воспоминания командарма. Книга II 

Содержание 

Введение 

Глава I. Канун битвы на Курской дуге 

Глава II. Крах "Цитадели" 

Глава III. Удар за ударом 

Глава IV. Днепровская эпопея 

Глава V. Освобождение Киева 

Глава VI. Ещё один провал Манштейна 

Глава VII. Житомирско-Бердичевская наступательная операция 

Глава VIII. За Южный Буг 

Глава IX. Разгром 1-й танковой армии противника 

Глава X. Отражение контрудара у Карпат 

Глава XI. На новый участок фронта 

Глава XII. Львовско-Сандомирская операция 

Глава XIII. В глубь Карпат 

Глава XIV. Через Дуклинский перевал 

Глава XV. Ясло-Горлицкая операция 

Глава XVI. По дорогам Польши и Чехословакии 

Глава XVII. У последней преграды 

Глава XVIII. Путь на Прагу 

Страницы минувшего 

Примечания 

Введение 

Настоящие воспоминания, являющиеся продолжением моей первой книги, посвящены 
второй половине Великой Отечественной войны, начиная с Курской битвы. 

Позади остались грозные 1941 и 1942 годы, когда враг, используя временные 
преимущества, глубоко проник на нашу территорию, угрожая свободе и 
независимости, самому существованию Советского государства. Наступила иная пора.
 Правда, противник был все еще очень силен. Достаточно сказать, что к середине 
1943 г. он располагал на советско-германском фронте более чем 230 дивизиями, 
тысячами танков и самолетов, десятками тысяч орудий и по-прежнему стремился к 
захвату нашей Родины и порабощению ее народов. 

Наконец, Советский Союз все еще один на один сражался с объединенными силами 
фашистского блока. 

Но ведь еще в невообразимо тяжких условиях первого и второго годов войны наш 
народ и его Красная Армия сумели в славных битвах под Москвой и Сталинградом 
сорвать замыслы врага и нанести ему серьезные поражения. Этими победами было 
положено начало коренному перелому в ходе войны. Так на что же могли надеяться 
захватчики в середине 1943 г., когда мы стали неизмеримо сильнее! 

Враг потерял не только численное превосходство, но и то преимущество, которое в 
недавнем прошлом дали ему внезапность нападения и обладание отмобилизованными 
ресурсами почти всей Европы. Ход событий теперь определяли постоянно 
действующие, решающие факторы - мощь социалистического государства, его 
морально-политическое, экономическое и военное превосходство. 

Вполне поэтому закономерно, что грохот Курской битвы - одной из величайших во 
второй мировой войне - стал похоронным звоном для всей наступательной стратегии 
противника. И хотя этой битвой и выходом на Днепр завершился коренной перелом в 
ходе войны в нашу пользу, вооруженная борьба длилась еще почти два года, то был 
уже период почти непрерывных наступательных операций Красной Армии. Полностью 
овладев инициативой в борьбе с сильным противником, наши Вооруженные Силы 
успешно осуществили сложнейшую задачу сокрушения его стратегической обороны по 
всему советско-германскому фронту на громадную глубину от Курска до Берлина и 
победоносно завершили войну в самом логове врага. 

Невольно напрашивается сравнение наступательных возможностей, 
продемонстрированных обеими сторонами. Я имею в виду тот факт, что Красной 
Армией были сорваны не только план "блицкрига", но и достижение противником 
целей во всех его наступательных кампаниях, в то время как сама она, 
осуществляя наступление, успешно выполняла все намеченные задачи. 

Так, напав на нашу страну 22 июня 1941 г., вооруженные до зубов фашистские 
полчища выдохлись менее чем через шесть месяцев под Москвой, где они были 
разгромлены и обращены в бегство. Еще меньше времени продолжалось их следующее 
крупное наступление, начавшееся летом 1942 г. и завершившееся той же осенью 
окружением, а вскоре и разгромом отборных фашистские войск под Сталинградом. 
Наконец, считанные дни длилась операция "Цитадель" на Курской дуге, приведшая к 
еще более сокрушительному поражению врага. 

Во всем этом весьма наглядно отразилась авантюристичность как в целом 
военно-политических планов гитлеровской клики, так и ее военной стратегии. 

В результате каждая из проведенных вермахтом наступательных кампаний против 
Красной Армии завершалась его крупным поражением на решающем участке фронта. 

Советские же Вооруженные Силы, руководимые и направляемые Коммунистической 
партией, успешно осуществили шесть военных кампаний с наступательными целями 
против фашистской Германии. Первая из них привела к разгрому гитлеровцев под 
Москвой, а последняя завершилась водружением знамени Победы над рейхстагом. 
Четыре из этих наступательных кампаний следовали почти непрерывно одна за 
другой, начиная с летне-осенней 1943 г. и кончая завершающей кампанией 1945 г. 

Наступательные кампании Красной Армии в Великой Отечественной войне имели ярко 
выраженные особенности. Одна из них состояла, как известно, в решительности 
целей, продиктованной характером войны, представлявшей собой бескомпромиссную 
смертельную схватку двух непримиримых классовых сил. Осуществление же 
поставленных целей достигалось умелым определением направлений главного удара, 
массированием сил и средств борьбы на решающих направлениях, внезапностью 
ударов по врагу, глубоко продуманным применением оперативных и стратегических 
резервов. 

Эта характеристика, в которой отражены крупнейшие достоинства советского 
военного искусства, относится как к кампаниям наших Вооруженных Сил в целом, 
так и к их действиям на юго-западном направлении, о которых рассказывается в 
предлагаемых воспоминаниях. 

Но всегда ли и во всех ли наступательных операциях проявлялись упомянутые 
черты? Справедливость требует сказать: иногда были у нас и ошибки, и просчеты. 
Вот почему и в этой книге о могучем, победоносном наступлении наших войск 
читатель найдет и примеры не всегда удачных решений. Такие ошибки, естественно, 
исправлялись в последующем, и потому они не могли оказать решающего влияния ни 
на ход наступательных кампаний Красной Армии, ни на исход всей борьбы на 
советско-германском фронте. Но о них нужно помнить и для того, чтобы на них 
учиться, и для того, чтобы понять всю сложность и остроту задач, решавшихся 
тогда Советскими Вооруженными Силами. 

Советское командование оказалось на неизмеримой высоте по сравнению с вражеским.
 Этот факт был настолько очевидным для всего мира, что к нему обращались и на 
Западе в поисках объяснения огромных успехов Красной Армии. 

"Гитлеровским генералам, - заявил в августе 1944 г. по нью-йоркскому радио 
комментатор Фрэнк Кингден, - противостоят талантливые полководцы, маршалы и 
генералы... Когда я думаю о них, мне невольно вспоминаются слова одного критика 
о музыке Шостаковича. Как заметил этот критик, музыка Шостаковича тем хороша, 
что она не претендует на какую-то сверхоригинальность, а исходит из напевов 
самого русского народа. То же самое можно сказать о полководцах Красной Армии. 
Они выбраны из самой толщи многостороннего гения русского народа, пробужденного 
к жизни революцией. 

Эти люди являются вестниками новой страны, сынами простого народа, доказавшими, 
что этот народ способен выдвинуть более талантливых и одаренных генералов, чем 
потомки аристократов. Русские генералы выигрывают сражения потому, что они 
знают больше, чем написано в уставах. Эти люди изменили направление войны и ее 
облик". 

Под стать полководцам и воины Красной Армии отличались высоким сознанием долга, 
патриотизмом, храбростью и смелостью. 

Всех их вырастила и воспитала Коммунистическая партия, Доверие которой они с 
честью оправдали. 

Красная Армия, имея возвышенную цель защиты своей Родины, покрыла себя 
неувядаемой славой и стала самой мощной и закаленной армией. Ее отличали три 
особенности, отмеченные нашей партией: Красная Армия является армией 
освобожденных рабочих и крестьян, армией Великой Октябрьской социалистической 
революции; Красная Армия является армией братства между народами нашей страны, 
армией освобождения угнетенных народов; Красная Армия с первого же дня своего 
рождения воспитывается в духе интернационализма, в духе единства интересов 
рабочих всех стран. 

Советские войска во главе со своим командованием не только выигрывали сражения, 
но и одержали полную победу в войне. Между тем о гитлеровских генералах и 
фельдмаршалах говорят, что каждый из них мог выиграть одно-два сражения, но все 
вместе они оказались в состоянии лишь проиграть войну. 

Разгром фашистской Германии и милитаристской Японии избавил мир от огромной 
опасности. "Плоды этой великой победы, - отметил Генеральный секретарь ЦК КПСС 
Л. И. Брежнев в отчетном докладе XXIV съезду нашей партии, живут и в 
сегодняшней международной действительности... 

Вот уже четверть века человечество избавлено от мировой войны. Советская страна,
 ее внешняя политика внесли немалый вклад и в это историческое завоевание 
народов. Однако силы агрессии и милитаризма хотя и потеснены, но не обезврежены.
 За послевоенные годы они развязали более 30 войн и вооруженных конфликтов 
разных масштабов. Нельзя считать полностью устраненной и угрозу новой мировой 
войны. Не допустить, чтобы эта угроза стала реальностью, кровное дело всех 
миролюбивых государств, всех народов". 

Что касается Советского Союза, то мирный созидательный труд его народов надежно 
охраняют наши могучие Вооруженные Силы. Как подчеркнуто в том же докладе, "у 
нас есть все необходимое - и честная политика мира, и военное могущество, и 
сплоченность советского народа, - чтобы обеспечить неприкосновенность наших 
границ от любых посягательств и защитить завоевания социализма". 

* * * 

Считаю своим долгом выразить искреннюю благодарность за помощь в подготовке 
этой книги полковнику И. Д. Фосту, генералам и офицерам Военно-научного 
управления Генерального штаба, Отдела печати Главного политического управления 
Советской Армии и Военно-Морского Флота, Архива Министерства обороны СССР, а 
также за техническую работу - полковнику П. В. Капитанову, М. М. Афанасьевой и 
Т. В. Каретниковой. 

  

Глава I. Канун битвы на Курской дуге 

I 

Шла весна 1943 года. Мы подводили итоги боевых действий за предшествующий 
осенне-зимний период. 40-я армия, которой я продолжал командовать, занимала 
оборону на том рубеже, где в марте был остановлен противник, пытавшийся взять 
реванш за Сталинград. Известно, что из той затеи гитлеровского командования 
ничего не получилось. Ни реванша, ни захвата стратегической инициативы немцы не 
добились. Фронт стабилизировался и в полосе армии проходил по линии 
Краснополье-Трефиловка. Справа от нас оборонялась 38-я армия генерал-лейтенанта 
Н. Е. Чибисова, слева - 6-я и 7-я гвардейские армии генерал-лейтенантов И. М. 
Чистякова и М. С. Шумилова. Это и был южный фас Курского выступа, где оборону 
возглавляло полевое управление Воронежского фронта. Северную часть Курского 
выступа обороняли армии Центрального фронта. 

Тогда, в конце марта, еще трудно было предвидеть, как развернутся события на 
нашем Воронежском фронте, а также соседнем Центральном. Однако мы знали, что 
противник накапливает силы, и понимали, что он, несомненно, попытается 
предпринять новое наступление. Информация фронта и данные, добываемые разведкой 
нашей армии, подтверждали это. 

Наконец, о том же говорило оживление в действиях мелких подразделений 
противостоявшего врага. Хотя фронт и стабилизировался, затишья не было. То и 
дело возникали перестрелки, огневые налеты и артиллерийские дуэли, небольшие 
стычки на переднем крае с целью проведения разведки или улучшения позиций. Вот 
один из многочисленных эпизодов тех дней. 

На участке одного из наших батальонов, занимавшего траншею менее чем в 100 
метрах от противника, враг вел себя крайне агрессивно. На каждый выстрел с 
нашей стороны гитлеровцы отвечали шквалом ружейно-пулеметного и минометного 
огня. Было очевидно, что они стремятся держать в своих руках огневую инициативу.
 В первую траншею указанного участка можно было проникнуть только в темное 
время суток. 

Но вот произошла смена на переднем крае. Новый командир батальона решил 
изменить существующее положение и, так сказать, вызвать врага на откровенность. 
Он договорился с артиллеристами и минометчиками, отдал соответствующие 
распоряжения ротам, и при первом же огневом налете противника, произведенном, 
как обычно, вечером, батальон ответил огнем всех видов оружия. Сотни снарядов и 
мин, тысячи пуль обрушились на головы врага, до тех пор пока он не прекратил 
огонь. 

Ночь прошла спокойно. Победа в этой огневой дуэли осталась за нами. Утром 
батальон с поддерживающей артиллерией открыли огонь первыми и устроили врагу 
побудку. Фашисты молчали. Не открывали они огня и следующие двое суток. А когда 
вне графика с вражеской стороны прозвучал один-единственный винтовочный выстрел,
 батальон ответил на него шквалом огня. 

Гитлеровцы, казалось, примирились с потерей огневой инициативы. Но нет. В один 
из дней они внезапно атаковали позиции батальона. Броском преодолели небольшую 
нейтральную зону и даже ворвались в первую траншею. Вспыхнула яростная 
скоротечная схватка. Большая часть фашистских солдат была истреблена. Когда же 
оставшиеся в живых бросились бежать, наши воины устремились за ними, на их 
плечах ворвались во вражеские траншеи, уничтожили там гитлеровцев и остались в 
расположении вражеской обороны. Закрепившись там, батальон отбил все попытки 
врага вернуть потерянное. 

Приведенный пример, конечно, далеко не единственный, свидетельствовал не только 
об отваге наших воинов, но и об их высоком воинском мастерстве, твердой 
решимости громить врага повсюду, где он оказывал сопротивление. В то же время 
данный эпизод, как и многие другие, показывал, что противник стремится 
действовать активно, а это был верный признак его намерения предпринять новое 
наступление. 

Мы тогда не знали, что Курский выступ, его значение вырастут до стратегических 
масштабов и что там завершится коренной перелом в войне. 

Наступление врага после овладения Харьковом и Белгородом было остановлено, и 
наши войска заняли оборону. Начинать им пришлось с самого необходимого и 
простого. Нам требовалось создать оборонительные позиции и рубежи, быть в 
готовности к отражению предполагаемого удара противника. 

Для этой цели войскам 40-й армии 29 марта было отдано боевое распоряжение, в 
котором предусматривалось осуществление оборонительных мероприятий. В 
результате его выполнения во всех войсковых звеньях начиная со стрелкового 
отделения и выше была проведена тщательная рекогносцировка местности, 
организована система огня перед передним краем и в глубине, оборудованы узлы 
сопротивления и батальонные опорные пункты с расчетом организации круговой 
обороны занимаемых позиций. 

Первостепенное значение придавалось организации противотанковой обороны путем 
построения системы противотанковых опорных пунктов на вероятных направлениях 
движения танков и мотопехоты противника и подвижных противотанковых резервов. 

В итоге осуществленных мероприятий, инженерного оборудования местности и 
надежной сети связи к 3 апреля была создана основа, фундамент, на котором 
постоянно совершенствовалась наша оборонительная система. 

Параллельно с началом оборонительных работ штабом разрабатывался подробный 
оперативный план армейской оборонительной операции. Он являлся результатом 
уяснения задачи, оценки местности и предусматривал различные варианты действий 
войск армии в зависимости от направления ударов и состава сил противника. 
Вскоре план был готов и одобрен командующим войсками фронта. 

"Оперативный план 

оборонительной операции 40 армии на рубеже: Успенское, высота 138,2, высота 218,
2, Луки, Высокий, южная окраина Завертячее, южная окраина Нов. Сергеевка, 
высота 202,0, совхоз Отрадное, Солдатское, высота 213,7, высота 222,8, южная 
окраина Смирнов. 

I. Цель операции 

Правильной организацией пехотного и артиллерийского огня в сочетании с 
инженерными заграждениями и маневром войск второго эшелона и противотанкового 
резерва создать прочную оборону занимаемого рубежа, не допустив прорыва танков 
противника в направлениях: Краснополье, Угроеды; Пушкарное, Илек-Пеньковка, 
Красная Яруга, Белое; Ново-Березовка, Солдатское, Ракитное, Пены, Рыбинские 
Буды; Томаровка, Ивня, Обоянь. 

II. Замысел операции 

Прочно удерживая главный оборонительный рубеж тремя усиленными стрелковыми 
дивизиями в сочетании с инженерными заграждениями и сооружениями, не допустить 
прорыва противника в расположение обороны, разбивая и уничтожая его перед 
передним краем. 

В случае прорыва на отдельных участках танков и пехоты противника уничтожить их 
в глубине обороны соединениями вторых эшелонов и подвижным танковым резервом. 

При явном превосходстве противника соединениям главной оборонительной полосы 
вести сдерживающие бои, уничтожая наступающего противника на основных, 
промежуточных и отсечных позициях. Соединениям второй полосы обороны принимать 
на себя дальнейшие удары противника, прилагая все усилия к его окончательному 
разгрому у этой полосы. Противотанковым резервам стремительными действиями по 
флангам обеспечить выполнение этой задачи войсками второй полосы обороны. 

При необходимости в помощь войскам второй полосы обороны вводить подвижный 
резерв. С проникновением противника ко второй полосе обороны войска главной 
полосы частью сил содействуют уничтожению противника на второй полосе, отходя 
основными силами на армейскую тыловую оборонительную полосу или, в зависимости 
от обстановки, на отсечную позицию, где занимают оборону в готовности к 
уничтожению противника. Сюда же, в случае необходимости, ведя сдерживающие бои, 
отходят и части второй полосы обороны. Войска, занимающие отсечные позиции, 
используются в исключительном случае. 

III. Состав войск и группировка 

Оборонительная операция строится двумя эшелонами, резервами и отсечными 
позициями. 

1 эшелон: 237 сд; 805 гап; 206 сд; 839 гап; 1 б-н ПТР; 100 сд; 4 гв. ИПТАП и 3 
б-н ПТР 

2 эшелон: 161 сд; 309 сд и 16 ибр 

Резерв: 59, 60 тп, 86 тбр, учебный батальон 169 азсп, 2 батальон ПТР, 36 мин. 
полк. 

Войска отсечных позиций: 219 и 184 стрелковые дивизии... 

IV. Боевые действия войск 

1. Дивизии первого эшелона имеют у себя резервы силою не менее батальона, 
занимая ими узлы дорог и танкоопасные направления. 

При прорыве противника на отдельных участках его дальнейшее продвижение должно 
быть остановлено... 

По обстановке используются резервы соседних дивизий или армейские. 

2. Задачи дивизиям: 

а) 237 сд обороняет полосу... Резерв - в районе Степок и Вязовое. ПТР - в 
районе Вязовое. Особо прочно дивизия прикрывает направления: Краснополье, 
Угроеды и Просеки, Вязовое. Организует сильную ПТО. Подготавливает контратаки в 
направлениях: Степок, вые. 239,4, Успенское; Степок, Покровка, НовоДмитриевка; 
Вязовое, Просеки; Вязовое, Илек-Пеньковка. 

Основная задача дивизии: не допустить прорыва танков и пехоты противника в 
направлении: Краснополье, Угроеды; Ново-Дмитриевка, Покровка; Пушкарное, 
Высокий. Стык с соседом справа обеспечивается огнем артдивизиона. КП - Степок. 

б) 206 сд с 805 гап, 4 гв. ИПТАП обороняет участок... Резерв - в районе Деревня 
No 7, "2-я Пятилетка". Подготавливает контратаки в направлениях: "2-я 
Пятилетка", "Светлый Путь", "Новая жизнь"{1} . Основными силами обороняет 
направления: Вязовое, Илек-Пеньковка, Теребрено; Станичный, Ново-Сергеевка. Не 
допускает прорыва пехоты и танков противника в этом направлении. Обеспечивает 
стык с соседом справа в направлении Луки огнем не менее артдивизиона. КП 
Красная Яруга. 

в) 100 сд с 839 гап 76 гв. ап, 494 мп обороняет участок... Резерв в районе 
Ракитное. Подготавливает контратаки в направлениях: Ракитное, Цебулевка, 
Солдатское; Ракитное, Смирнов, Трефиловка, сосредотачивая на этих направлениях 
и свои основные силы для обороны с задачей не допустить прорыва пехоты и танков 
противника. Стык с соседом справа обеспечивает огнем артполка. КП Цебулевка. 

г) 59, 60 тп, 86 тбр и учбат 169 азоп - ПТ подвижной резерв. Подготавливает 
контратаки в направлениях: 

59 тп с ротой 169 азсп: а) Вязовский, Колотиловка; б) Красная Яруга, "2-я 
Пятилетка", Пролетарский; в) Вязовский, Вязовка, Просеки; г) Пролетарский, 
Солдатское. 

60 тп и 86 тбр с двумя ротами учбата 169 азсп: а) Красная Яруга, "2-я 
Пятилетка", Илек-Пеньковка; б) Пролетарский, Солдатское; в) Ракитное, Веденская 
Готня, Трефиловка; г) Ракитное, Сумовская, Дмитриевка; д) Ракитное, Кобылевка, 
Коровино. 

д) 161 сд подготавливает во второй оборонительной полосе рубеж отметка 221,3, 
иск. Ржавец, иск. Репеховка, Семейная и контратаки в направлениях: Угроеды, 
Краснополье; Покровка, Ново-Дмитриевка; Репеховка, Вязовое, Илек-Пеньковка; 
Вязовский, Красная Яруга. 

е) 309 сд подготавливает оборонительный рубеж совхоз Дубилянское, Пролетарский, 
Ново-Березовка и контратаки в направлениях: Красная Яруга, Илек-Пеньковка, 
Теребрено; Красная Яруга, совхоз Отрадное, Нов. Сергеевка; Ракитное, 
Пролетарский, Солдатское; Ракитное, Веденский, Трефиловка; Ракитное, Веденский, 
Дмитриевка; Ракитное, Кобылевка, Коровино. 

Варианты действий 

1. При наступлении противника в направлении Краснополье, Угроеды. 

Правофланговый полк 237 сд не допускает проникновения противника в Успенка и 
распространение его на север. ПТ резерв дивизии подтягивается к району высота 
239,4 и становится на ОП. Резерв совместно с ПТ резервом уничтожает противника 
в районе высоты 239,4. На этом направлении сосредоточивается огонь всей 
артиллерии дивизии. В случае прорыва противника к высоте 239,4 161 сд совместно 
с 59 тп наносят контрудар по расстроенному противнику, уничтожая и отбрасывая 
его к Краснополье. В случае прорыва отдельных групп противника в 
северо-восточном направлении их окончательно уничтожают части 219 сд. 

2. При наступлении противника в направлении Пушкарное, Илек-Пеньковка, Красная 
Яруга, Белое. 

Части 206 и 100 сд ведут сдерживающие бои, уничтожая противника на подступах к 
переднему краю, сосредоточив на этом направлении огонь всей артиллерии, в том 
числе и 4 гв. ИПТАП. В случае прорыва противника левофланговый полк 206 сд 
занимает отсечную позицию на рубеже высот 216,5, 214,6, 194,6, продолжая 
уничтожать во фланг прорвавшегося противника. Правофланговый полк 100 сд 
уничтожает противника с отсечной позиции на рубеже высот 214,2, совхоз Отрадное.
 

161 сд с 59 тп из района Репеховка, Вязокрайний, оставив прикрытие на 
занимаемом рубеже, контратакует противника в направлении Вязовое, 
Илек-Пеньковка. 

309 сд с двумя сп и с 60 тп, а в случае необходимости и 86 тбр, атакует 
противника в направлении Красная Яруга, высота 233,2, Илек-Пеньковка. 

3. При наступлении противника с направления Ново-Березовка на Солдатское, 
Ракитное. 

Части 100 сд ведут сдерживающие бои, уничтожая противника перед передним краем. 
В случае прорыва противника на этом направлении 309 сд с 59 и 60 тп 
контратакует его в районе Ворсклица, Смирнов. Атака производится, опираясь на 
созданные по линии Пролетарский, Ново-Березовка ПТОПы, ПТ рубеж и наличие на 
нем одного сп 309 сд. 

4. При наступлении противника в стык с левым соседом или в его полосе в 
направлении Зыбино, Герцовка, Завидовка. 

309 сд с 60 тп, 16 ибр и третьим армейским батальоном ПТР, оставив на 
занимаемом рубеже прикрытие, наносит контрудар в направлении Веденский, 
Дмитриевка или Кобылевка, Коровино, содействуя разгрому прорвавшегося на этом 
направлении противника. 

В остальном войска действуют и используются по обстановке. 219 сд и 184 сд 
прочно удерживают свои рубежи. 

Командующий 40 армией 

генерал-лейтенант Москаленко 

Член Военного совета 

генерал-майор Крайнюков 

Начальник штаба 

генерал-майор Венский"{2} . 

План оборонительной операции являлся основным документом, руководством для 
действий войск, хотя далеко не исчерпывал всего комплекса осуществляемых 
мероприятий. Его приложениями были планирующие документы по разведке, 
артиллерийскому обеспечению обороны, организации противотанковой обороны, 
инженерному обеспечению и заграждению местности, боевой подготовке войск, 
противовоздушной обороне, по маскировке и многие другие. Нет необходимости 
помещать здесь перечисленные планы, а о соответствующих мероприятиях, 
проводимых в войсках армии, будет сказано ниже. 

II 

Обстановка, сложившаяся весной 1943 г. в районе Курска, была благоприятна для 
Советских Вооруженных Сил. Победы, достигнутые на советско-германском фронте, 
явились началом коренного перелома в ходе всей второй мировой войны. После 
зимних ожесточенных сражений на советско-германском фронте наступило 
относительное спокойствие. Обе воюющие стороны готовились к очередным 
решительным битвам. Немецко-фашистская армия стремилась к захвату 
стратегической инициативы и к реваншу за Сталинград, а Красная Армия - к 
разгрому и изгнанию оккупантов с советской земли. Именно тогда, ранней весной, 
начали появляться признаки того, что первые столкновения крупных масс войск на 
советско-германском фронте развернутся в районе Орловского и 
Белгородско-Харьковского выступов. 

К тому времени военно-политическое положение фашистской Германии после 
поражений, понесенных зимой 1942/43 г., резко ухудшилось. Враг, понеся огромные 
потери, лишился на юге всех территориальных "завоеваний" лета 1942 года. 
Советские войска прорвали блокаду Ленинграда, освободили район Великих Лук и 
ликвидировали Ржевско-Вяземский выступ. В зимней кампании Красная Армия 
разгромила более 100 дивизий фашистской коалиции, что составляло до 40% всех ее 
дивизий на советско-германском фронте. Общие безвозвратные потери немцев в 
живой силе за период с 1 июля 1942 г. по 30 июня 1943 г., по данным 
генерального штаба сухопутных войск Германии, равнялись 1135 тыс. человек. 

Что касается ударной силы гитлеровской армии - бронетанковых сил, то бывший 
генерал-инспектор бронетанковых войск генерал Гудериан 9 марта 1943 г. писал: 
"К сожалению, в настоящее время у нас нет ни одной полностью боеспособной 
танковой дивизии. Однако успех боевых действий как этого года, так и 
последующих лет зависит от того, удастся ли нам снова создать такие соединения. 
Если нам удастся разрешить эту задачу, то мы во взаимодействии с 
военно-воздушными силами и подводным морским флотом одержим победу. Если не 
удастся, то наземная война станет затяжной и дорогостоящей"{3}. 

Блок фашистских государств трещал по всем швам. Разгром четырех армий стран - 
сателлитов Германии под Сталинградом и на Дону посеял в них неуверенность в 
благоприятном исходе войны. Союзник Германии на Дальнем Востоке - Япония начала 
терпеть поражение от США в бассейне Тихого океана, а Италия уже стояла на грани 
выхода из войны. В странах - союзницах Германии усилилось недовольство войной. 
Престиж Германии в их глазах был подорван. 

Чтобы поднять моральное состояние вермахта и немецкого народа, восстановить 
военный и политический престиж Германии, укрепить фашистский блок, гитлеровцы 
решили провести на Восточном фронте большое летнее наступление. Они не без 
оснований считали, что переход к обороне в стратегических масштабах будет 
означать признание военного поражения Германии. Поэтому Гитлер и высший 
генералитет решили наступать во что бы то ни стало. "Мы должны наступать из 
политических соображений", - заявил начальник штаба верховного 
главнокомандования вооруженных сил Германии фельдмаршал Кейтель в мае 1943 г.
{4} Гитлеровские генералы надеялись разгромить наши главные силы и тем самым 
добиться изменения хода войны в свою пользу. 

С наступлением весны 1943 г. Германия и ее союзники начали сосредоточение войск 
и техники. Для того чтобы восполнить людские потери и восстановить 
многочисленные разбитые дивизии, гитлеровское правительство вынуждено было 
объявить новую тотальную мобилизацию. Мужчины в возрасте от 17 до 50 лет были 
брошены в ад войны. Кроме того, было разбронировано и призвано в армию около 1 
млн. высококвалифицированных рабочих. Для работы в промышленности и сельском 
хозяйстве насильно привлекалось более 6 млн. иностранных рабочих и 
военнопленных. Гитлер провозгласил грандиозную программу увеличения военного 
производства, особенно новых образцов оружия. 

В результате всех этих мероприятий, несмотря на огромные потери, понесенные 
немецко-фашистской армией, к лету 1943 г. она продолжала оставаться сильным 
противником. Фашистским руководителям удалось пополнить войска живой силой, 
увеличить производство тяжелых танков, орудий и минометов в 2 раза и самолетов 
в 1,7 раза по сравнению с 1942 г., однако потери военной техники были настолько 
велики, что значительный рост производства военной промышленности не мог их 
восполнить. 

Общая численность немецких войск к лету 1943 г. была примерно такой же, как 
осенью 1942 г. Всего они насчитывали до 10,3 млн. человек, в том числе в 
действующей армии - 6682 тыс. Из них на Восточном фронте было около 4,8 млн. 
человек, т. е. почти три четверти всего личного состава. Кроме того, 525 тыс. 
\13 - схема; 14\ человек насчитывали войска союзников Германии на Восточном 
фронте{5}. 

Из имеющихся 294 дивизий здесь находилось 195, в том числе танковых - 21, 
моторизованных - 7, т. е. на 42 дивизии больше, чем 22 июня 1941 г. Сателлиты 
выставили 32 дивизии и 8 бригад. 

Отсутствие второго фронта в Европе позволило гитлеровскому командованию 
сосредоточить на советско-германском фронте свои главные силы из числа наиболее 
боеспособных соединений. Правительства западных держав, вопреки своим обещаниям,
 после окончания военных действий в Северной Африке вместо открытия второго 
фронта готовились к вторжению в Италию. Они выжидали дальнейшего развития 
событий на Востоке, так как советско-германский фронт продолжал оставаться 
основным и решающим фронтом второй мировой войны. 

Для своего летнего наступления немецко-фашистское командование выбрало Курский 
выступ, конфигурация которого, правда, имела для нас выгодные преимущества. Он, 
как известно читателю, образовался весной 1943 г. между Орлом и Харьковом и 
вошел в историю под названием Курской дуги. Линия фронта здесь была выгнута в 
сторону гитлеровских войск. К северу и к югу от нее имелись Орловский и 
Белгородско-Харьковский выступы, обращенные выпуклостью в нашу сторону. Первый 
из них был сильно укрепленным плацдармом, имевшим оперативно-стратегическое 
значение, поскольку мог быть использован врагом для удара с целью обхода Москвы 
с юго-востока. Второй прикрывал захваченный противником Донбасс и позволял 
предпринять действия, представлявшие опасность для наших войск внутри Курской 
дуги. 

В них обоих и видело вражеское командование трамплины для наступления по 
сходящимся направлениям. Два встречных удара, нацеленных на Курск, должны были 
привести к окружению и разгрому значительных сил Красной Армии. Дальнейшие 
действия определялись результатами этой исходной операции. 

В первой половине апреля план наступательной операции был готов и получил 
кодовое наименование "Цитадель". Соответственно замыслу в районе Орла и 
Белгорода - Харькова сосредоточивались две крупные ударные группировки. Они 
насчитывали до 50 дивизий, в том числе 14 танковых и 2 моторизованные. В числе 
их были и известные эсэсовские танковые дивизии "Адольф Гитлер", "Райх", 
"Мертвая голова" и моторизованная дивизия "Великая Германия". 

Сосредоточению танковых дивизий уделялось особое внимание, так как фашистское 
командование все надежды по прорыву обороны советских войск возлагало на новые 
типы танков "пантера", "тигр" и самоходные орудия "фердинанд". 

Против войск Центрального фронта, оборонявших северный фас Курской дуги, 
располагалась 9-я армия из состава группы армий "Центр", имевшая восемь 
пехотных, шесть танковых и одну моторизованную дивизии. Командовал 9-й армией 
генерал-полковник Модель. Ее ударная группировка, насчитывавшая 270 тыс. 
человек и имевшая около 3,5 тыс. орудий и минометов, 741 танк (в том числе 45 
танков "тигр") и 280 штурмовых орудий, была развернута на фронте до 40 км в 
полосах 13-й и 70-й армий. Эта группировка должна была нанести удар из района 
Орла на Курск. 

Войскам Воронежского фронта противостояли пять пехотных дивизий 2-й немецкой 
армии из группы армий "Центр", 4-я танковая армия и основные силы оперативной 
группы "Кемпф"{6}. Последние две входили в состав группы армий "Юг", 
возглавляемой генерал-фельдмаршалом Манштейном. 

Группировки, предназначенные для нанесения ударов на этом направлении, 
составляли основные силы 4-й танковой армии генерала Гота (пять танковых, две 
пехотные и одна моторизованная дивизии), развернутые к западу от Белгорода с 
задачей наступать вдоль шоссе Обоянь-Курск, и группа "Кемпф" (четыре пехотные и 
три танковые дивизии), которой было приказано наступать на Корочу и, выйдя на 
рубеж Тим- Волчанок, обеспечить с востока продвижение 4-й танковой армии на 
Курск. 

В двух ударных группировках в полосе Воронежского фронта насчитывалось до 280 
тыс. человек, около 4 тыс. орудий и минометов. Восемь танковых и одна 
моторизованная дивизии, усиленные отдельными танковыми батальонами и 
дивизионами штурмовых орудий, являлись основой ударных группировок. Они имели 
на вооружении 1559 танков (в том числе 337 танков "тигр") и 253 штурмовых 
орудия "фердинанд". В оперативном резерве у Манштейна имелся 24-й танковый 
корпус в составе двух танковых дивизий, а также еще одна танковая, 
моторизованная и пехотная дивизии, находившиеся в Донбассе, но уже намеченные к 
переброске на курское направление. 

Всего для проведения операции "Цитадель" было сосредоточено к началу 
наступления около 900 тыс. солдат и офицеров, до 10 тыс. орудий и минометов, 
свыше 2,8 тыс. танков и штурмовых самоходных орудий, более 2 тыс. самолетов в 
составе 4-го и 6-го воздушных флотов - три четверти всей авиации противника, 
действовавшей на советско-германском фронте. Все дивизии ударных группировок 
были в основном доведены до штатной численности. Пехотные насчитывали до 12,5 
тыс., а танковые в среднем 15-16 тыс. солдат и офицеров, 150-160 танков и 
штурмовых орудий. 

Большие надежды фашисты возлагали на свои танки "тигр" и "пантера", самоходные 
орудия "фердинанд", усовершенствованные самолеты "Фокке-Вульф-190А" и 
"Хеншель-129". Они рассчитывали, что новые танки и самоходные орудия с пехотой 
в тесном взаимодействии с авиацией и артиллерийско-минометным огнем легко 
протаранят оборону и окружат наши соединения и части, обороняющие Курский 
выступ. Новые танки "тигр" имели мощную лобовую броню, которую не пробивали 
бронебойные снаряды нашей войсковой артиллерии калибра 45, 57, 76 и 85-мм на 
дистанции свыше 500 м. 

"Тигр" был грозным танком, поэтому мы особое внимание обращали на 
психологическую подготовку бойцов к отражению танковых ударов. Каждый воин 
"обкатывался" танками, находясь в траншее, имея на вооружении противотанковую 
гранату нового образца и зная уязвимые места немецких танков. Кроме того, 
непосредственно перед самой битвой наши артиллеристы получили подкалиберные 
снаряды для 45, 57 и 76-мм пушки и коммулятивные{7} (бронепрожигающие) для 
76-мм полковых пушек и 122-мм гаубиц. Роль этих снарядов, подоспевших в срок 
для уничтожения "тигров" и "фердинандов", невозможно переоценить. Возможности 
немецких танков были в значительной степени ослаблены. 

Таким образом, здесь было собрано в кулак все, что позволяли людские ресурсы и 
промышленность гитлеровской Германии и порабощенных ею стран. "Вся 
наступательная мощь, которую германская армия способна была собрать, - писал 
впоследствии генерал Эрфурт, бывший сотрудник штаба верховного 
главнокомандования вооруженных сил Германии, - была брошена на осуществление 
операции "Цитадель"{8}. 

В связи с подготовкой наступления и с целью укрепления дисциплины гитлеровское 
командование усилило репрессии против солдат и унтер-офицеров. Военно-полевые 
суды выносили жестокие приговоры за самые незначительные проступки. К этому же 
времени относится приказ Гитлера: "...Господам главнокомандующим, командирам 
корпусов и дивизий в случае необходимости действовать беспощадно и докладывать 
мне об особых случаях невыполнения задач, чтобы я мог немедленно принять 
необходимые меры"{9}. 

III 

Нашему Верховному Главнокомандованию удалось заблаговременно раскрыть 
наступательный замысел врага под Курском и учесть его при разработке планов 
летней кампании 1943 г. Противник был убежден, что Советский Союз в течение 
зимней наступательной кампании истощил свои силы. При составлении своих планов 
он исходил из этого предположения. В действительности же надо сказать, что к 
тому времени в нашей стране, в тылу и на фронте, произошло много важных перемен.
 Они отражали происходивший тогда процесс дальнейшего роста производства 
военной продукции и усиления мощи Красной Армии накануне предстоящих решающих 
битв с врагом. 

Движущей силой этого процесса являлась мудрая политика Коммунистической партии. 
Благодаря грандиозной по масштабам и содержанию деятельности партии, ее 
Центрального Комитета наша страна становилась с каждым днем все сильнее. 
Советский народ, окрыленный победами на фронте в предыдущей кампании, 
самоотверженно трудился для ускорения разгрома немецко-фашистских захватчиков. 
Это позволило советской промышленности превзойти немецкую по уровню выпуска 
военной продукции и все в больших размерах обеспечивать фронт боевой техникой, 
вооружением, боеприпасами. Мощь Красной Армии неизмеримо возросла, что 
создавало благоприятные условия для проведения новых крупных наступательных 
операций. 

Хочется привести конкретные сведения о том, как наполнялась новыми силами 
Красная Армия, как росло ее качество. 

Прежде всего следует отметить резко возросшую огневую мощь стрелковых войск, 
получавших все в большем количестве автоматическое оружие. На вооружение 
поступили пистолет-пулемет Судаева (ППС) и станковый пулемет системы Горюнова. 

В стрелковых дивизиях в 1,5 раза увеличилось число 82-мм и 120-мм минометов. 
Резко увеличилось поступление в стрелковые войска противотанковых средств. 
Широкое применение их давало возможность наступавшим частям эффективнее 
уничтожать противника, быстрее прорывать его оборону и обеспечивать высокие 
темпы наступления. Немецкий генерал Меллентин, начальник штаба 48-го танкового 
корпуса, после битвы на Курской дуге писал: "Русская пехота имеет хорошее 
вооружение, особенно много противотанковых средств: иногда думаешь, что каждый 
пехотинец имеет противотанковое ружье или противотанковую пушку"{10}. 

Огневая мощь общевойсковой армии возросла за счет включения в ее штат тяжелого 
пушечного, минометного, противотанкового и зенитного полков. 

Артиллерия также постоянно усиливала свою мощь и стала подлинным "богом войны". 
Важная роль принадлежала истребительно-противотанковой артиллерии. Она росла 
как количественно, так и качественно. Так, к лету 1943 г. появилась 
модернизированная 57-мм пушка, быстро завоевавшая авторитет у стрелковых войск. 
Качественный рост противотанковой артиллерии шел путем увеличения числа орудий 
более крупных калибров. 76-мм и 85-мм пушки составляли 60 процентов всех 
противотанковых орудий. Вся противотанковая артиллерия была поставлена на 
механическую тягу, что резко повысило ее подвижность, маневренность, отсюда и 
эффективность. 

В целом в артиллерии в связи с переходом к наступательным действиям возникла 
необходимость создания мощных средств о целью разрушения укрепленных районов и 
подавления огневой системы противника. Поэтому дальнейшее развитие получила 
тяжелая артиллерия, особенно гаубичная. На вооружение была принята 152-мм 
гаубица образца 1943 г., которая сохранила боевые свойства своей 
предшественницы, но стала легче ее и маневренное. Значительное место в 
артиллерии Резерва Верховного Главнокомандования занимали минометные полки и 
полки реактивной артиллерии. 

Наступательные задачи Красной Армии требовали массирования артиллерийского и 
минометного огня, поэтому для увеличения ударной силы и лучшего управления в 
бою была улучшена организационная структура. Артиллерийские полки сводились в 
артиллерийские соединения. Еще в 1942 г. было сформировано 26 артиллерийских 
дивизий с количеством орудий 168. Вскоре 16 из них были преобразованы в 
артиллерийские дивизии прорыва, количество орудий в которых увеличено до 356. 
Минометные полки были объединены в минометные бригады, а отдельные дивизионы и 
полки реактивной артиллерии - в гвардейские минометные бригады. Вскоре на 
основании опыта войны, показавшего силу огня полевой реактивной артиллерии в 
еще большем массировании, из гвардейских бригад были сформированы гвардейские 
минометные дивизии. Один залп такой дивизии выбрасывал 3456 снарядов весом 320 
тонн. 

Зенитная артиллерия сводилась в зенитные артиллерийские дивизии, где один из 
четырех полков малокалиберной артиллерии получал на вооружение 76-мм или 85-мм 
пушки среднего калибра. 

Танковые и механизированные войска также наращивали ударную мощь. Они получали 
все в большем количестве новые боевые машины отечественного производства. 
Одновременно старые типы танков заменялись новыми. Увеличивался удельный вес 
средних и тяжелых танков. Генерал Меллентин с горечью признавал преимущество 
наших танков: "... у них был танк Т-34, намного превосходивший любой тип 
немецких танков"{11}. Комментарии излишни. 

Что касается танков, поступавших по ленд-лизу ив США и Англии, то они 
составляли незначительную часть от общего числа танков, находящихся на фронтах, 
кроме того, это были преимущественно легкие танки, которые наша промышленность 
уже не производила. 

К началу битвы на Курской дуге у нас впервые в массовом количестве появились 
самоходно-артиллерийские установки СУ-152, СУ-122, СУ-85, СУ-76 и др. Они 
решили задачу усиления и стрелковых войск артиллерией высокой подвижности и 
огневой мощи. 

Авиация к июлю 1943 г. увеличила вдвое парк самолетов, что привело к 
количественному росту фронтовой авиации и к более активной помощи наземным 
войскам в операциях. На вооружение поступали также более совершенные самолеты 
Ла-5, Як-9, Пе-2, Ил-4 и усовершенствованные штурмовики Ил-2, превосходившие по 
тактико-техническим данным вражеские самолеты. 

Коренные изменения произошли также в инженерных войсках, войсках связи и др. 

Параллельно с перевооружением и усилением всех родов войск совершенствовалась 
организационная структура. В стрелковых войсках к лету 1943 г. в основном был 
завершен переход к корпусной системе, что намного улучшило управление войсками. 
К тому же времени были сформированы артиллерийские корпуса прорыва и танковые 
армии, в состав которых входили только танковые и механизированные корпуса, а 
стрелковые дивизии исключались из них. 

Массовое поступление в действующие войска боевой техники значительно усилило 
боевую мощь Красной Армии и ликвидировало былое превосходство противника в 
технической оснащенности. Красная Армия вновь получила возможность перейти от 
стратегической обороны к крупным наступательным операциям. Достаточное 
количество вооружения и техники позволило массированно применять артиллерию, 
танки и авиацию на решающих направлениях. 

Война обогатила нас, генералов, офицеров и войска, разносторонним боевым опытом.
 К этому времени мы приобрели навыки успешного проведения крупных 
наступательных и оборонительных операций. Офицеры и генералы научились 
управлять войсками, оснащенными большим количеством техники. Одним словом, мы 
прошли долгий и трудный путь и, как говорится, сдали экзамен на зрелость. 

К началу летней кампании еще больше укрепился моральный дух советских войск, их 
дисциплина и организованность, повысилась политическая сознательность воинов. 

Ярким свидетельством этому служил тот факт, что только за 1942 г. в ряды нашей 
партии вступило 1 млн. 340 тыс. человек. 

Поистине исполинская работа была проделана советскими людьми во главе с партией.
 Результатом ее явилось дальнейшее изменение соотношения сил на фронте в пользу 
Советского Союза. Именно это и оказывало теперь определяющее влияние на ход 
войны и, в частности, на разработанный советским командованием план 
летне-осенней кампании. 

Курский выступ должен был занять в ней ведущее место. Глубоко вклинившийся в 
оборону противника, он имел для нас важное оперативное значение. Сосредоточив 
на нем крупные силы, мы создали для врага реальную опасность. Центральный фронт 
во взаимодействии с Брянским получал возможность нанести удар по орловской 
группировке противника. То же самое в отношении белгородско-харьковской 
группировки гитлеровцев могли сделать войска нашего Воронежского фронта 
совместно с Юго-Западным. 

Ликвидация орловского плацдарма противника снимала угрозу нового удара 
фашистских войск на Москву и создавала благоприятные условия для развития 
нашего наступления на Брянск. Поражение же белгородско-харьковской группировки 
врага вело к ликвидации угрозы Курскому выступу с юга, открывало возможности 
освобождения Левобережной Украины, в том числе и Донбасса. 

В таких условиях переход наших войск к наступательным действиям в широких 
масштабах, т. е. нанесение упреждающего удара, могло дать нам определенные 
преимущества. Но анализ сложившейся обстановки привел к отказу от такого 
способа действий. 

Советское командование тщательно проанализировало и обсудило сложившуюся 
обстановку (в том числе данные всех видов разведки) и сочло целесообразным на 
первом этапе летней кампании провести на курском направлении стратегическую 
оборонительную операцию. 12 апреля Ставка приняла предварительное решение о 
преднамеренной обороне, гласившее: наступление противника встретить мощной 
обороной и, нанеся его ударным группировкам потери, ослабить их, а затем 
перейти в контрнаступление и завершить разгром врага. В последующем 
контрнаступление должно было перерасти в общее наступление от Смоленска до 
Азовского моря. 

Решение Ставки было предварительным потому, что замысел вражеского командования 
к тому времени не был раскрыт до конца. А оно могло действовать двояко: перейти 
в наступление или занять оборону, зарыться в землю и попытаться отразить наш 
удар, если мы первыми перейдем в наступление. 

Второй вариант был менее вероятный, но его следовало иметь в виду, если враг 
попытается таким путем выйти из кризисного состояния. 

Ждать пришлось недолго. Гитлеровское командование пришло к выводу о нанесении 
удара сразу после окончания весенней распутицы. 

15 апреля 1943 г. Гитлер подписал оперативный приказ No 6, в котором было 
сказано: "Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться 
быстрым и решающим успехам. Наступление должно дать в наши руки инициативу на 
весну и лето текущего года. 

В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с 
величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть 
использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое 
количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан 
проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском 
должна явиться факелом для всего мира"{12}. 

Фашисты придавали своему наступлению характер генерального сражения. По 
существу оно таким и явилось. 

Решение Ставки ВГК весьма примечательно. Оно подчеркивает очень важное 
обстоятельство: весной 1943 г. мощь Красной Армии настолько возросла, что 
советское командование располагало широкими возможностями выбора способов 
вооруженной борьбы. 

Решением о преднамеренной обороне Ставка ВГК не отдавала инициативу в руки 
врага. Инициатива находилась в руках советского командования, а немецкому 
командованию была предоставлена только возможность нанести удар первыми. Оно не 
сумело раскрыть всей глубины нашего замысла. 

Идея Ставки заключалась в том, чтобы прежде всего создать глубоко 
эшелонированную многополосную оборону, способную выдержать массированные удары 
танковых группировок и подорвать наступательную мощь врага. По своему характеру,
 определявшемуся максимальным развитием инженерных сооружений и взрывных 
заграждений на всю глубину, она должна была превзойти все, что мы делали в этой 
области за всю войну. Одновременно Ставка сосредоточила крупные оперативные 
резервы для отражения удара и последующего перехода в контрнаступление. 

На основе этого замысла были поставлены задачи пяти фронтам. 

Центральному (командующий генерал армии К. К. Рокоссовский, член Военного 
совета генерал-майор К. Ф. Телегин, начальник штаба генерал-лейтенант М. С. 
Малинин) и Воронежскому (командующий генерал армии Н. Ф. Ватутин, член Военного 
совета генерал-лейтенант Н. С. Хрущев, начальник штаба генерал-майор С. П. 
Иванов) - создать мощные глубоко эшелонированные рубежи, в ходе обороны 
измотать и обескровить противника, наступающего на Курск соответственно с 
севера и юга. После этого оба фронта должны были перейти в контрнаступление, 
первый во взаимодействии с Западным и Брянским фронтами, второй - совместно с 
Юго-Западным фронтом и Степным военным округом, и завершить разгром вражеских 
группировок в районе Орла, Белгорода и Харькова. 

Степному округу - с 10 июля Степной фронт (командующий генерал-полковник И. С. 
Конев, член Военного совета генерал-лейтенант И. З. Сусайков, начальник штаба 
генерал-лейтенант М. В. Захаров), занимавшему рубежи позади Центрального и 
Воронежского фронтов, было приказано в случае неудачного для наших войск исхода 
оборонительного сражения не допустить возможного прорыва крупных группировок 
противника в восточном направлении как со стороны Орла, так и со стороны 
Белгорода. Для этого ему предстояло подготовить контрудары на Малоархангельск, 
Курск, Обоянь, Белгород. Все же основная задача войск округа состояла в том, 
чтобы на определенном этапе сражения решать наступательные задачи. 

Для выполнения поставленных задач командующие фронтами приняли соответствующие 
решения. Их осуществление началось немедленно. Прежде чем перейти к изложению 
всего относящегося к Воронежскому фронту, что и явится основным содержанием 
настоящей главы, коснусь кратко и решения командующего Центральным фронтом. 

Центральный фронт сосредоточивал основные усилия на своем правом крыле, в 
95-километровой полосе от Туровца до Рождественского. Здесь, на направлении 
вероятного главного удара, были развернуты 24 стрелковые дивизии, на остальном 
фронте - 17. 

В первый эшелон, имевший задачу не допустить прорыва обороны, вошли все пять 
общевойсковых армий- 13-я (командующий генерал-лейтенант Н. П. Пухов), 48-я 
(командующий генерал-лейтенант П. Л. Романенко), 70-я (командующий 
генерал-лейтенант И. В. Галанин), 65-я (командующий генерал-лейтенант П. И. 
Батов), 60-я (командующий генерал-лейтенант И. Д. Черняховский). Те из них, 
которым предстояло обороняться на направлениях, где ожидались удары противника, 
получили узкие полосы и наибольшее количество сил и средств. Особенно это 
относилось к 13-й армии. Ей было придано свыше 30% всей артиллерии и до 35 % 
танков и САУ, выделенных на усиление общевойсковых соединений. 

Во втором эшелоне располагались 2-я танковая армия генерала А. Г. Родина и в 
резерве отдельные танковые соединения и части. Им было приказано подготовить 
контрудары на всех вероятных направлениях наступления противника. 

Что же касается командующего Воронежским фронтом, то он видел три вероятных 
направления ударов противника: Обоянь, Курск; Белгород, Короча; Волчанок, Новый 
Оскол. И в соответствии с этим принял решение сосредоточить основные усилия в 
центре и на левом крыле фронта в 164-километровой полосе от Краснополья до 
Волчанска, где оборонялись три армии: на уже упомянутом участке от Краснополья 
до Трефиловки протяженностью 50 км - наша 40-я, левее, до Белгорода (64 км) - 
6-я гвардейская и далее, до Волчанска (50 км) - 7-я гвардейская армии. 

Кроме того, в первый эшелон вошла и 38-я армия, составлявшая правое крыло 
фронта. Она занимала часть западного фаса Курского выступа - до стыка с 
войсками Центрального фронта. Во втором эшелоне были 1-я танковая и 69-я армии, 
которыми соответственно командовали генерал-лейтенант танковых войск М. Е. 
Катуков и генерал-лейтенант В. Д. Крюченкин. Обе они имели задачу занять и 
прочно удерживать третью полосу обороны, расположенную за боевыми порядками 40, 
6-й и 7-й гвардейских армий - и быть в готовности к нанесению контрударов. В 
резерве фронта были оставлены 35-й гвардейский стрелковый корпус 
генерал-лейтенанта С. Г. Горячева, а также 2-й и 5-й гвардейские танковые 
корпуса полковника А. С. Бурдейного и генерал-лейтенанта А. Г. Кравченко. 
Группировку войск фронта с воздуха прикрывала 2-я воздушная армия 
генерал-лейтенанта С. А. Красовского. 

IV 

Советским войскам предстояла борьба, требовавшая колоссального напряжения 
моральных и физических сил. И первым, важнейшим условием успеха являлось 
создание такой обороны, о которую должен был разбиться натиск бронированных 
фашистских орд. 

Несколько забегая вперед, должен сказать, что развитие событий внесло 
коррективы в оценку предполагаемых наступательных действий противника в полосе 
Воронежского фронта. Свой удар он нанес на участке, расположенном левее 40-й 
армии. К этому вопросу я еще вернусь. Здесь же нужно отметить, что в 
соответствии с поставленной задачей наша армия, подобно двум другим, также 
располагавшимся на направлении ожидаемого удара, приложила много усилий для 
строительства той мощной обороны, которая была впервые создана Советскими 
Вооруженными Силами накануне Курской битвы. 

Говоря о грандиозной оборонительной системе Красной Армии в районе Курского 
выступа, нужно подчеркнуть, что она также явилась отражением неизмеримо 
возросшего советского военного искусства. 

Из истории мы знаем о существовании большого числа оборонительных систем, 
считавшихся мощными и даже неодолимыми. Но ни одна из них не смогла в итоге 
выдержать до конца ударов противника. Самым свежим для нас подобным примером 
была французская линия Мажино, в которую тогдашние политические и военные 
руководители Франции настолько верили, что даже рассчитывали при помощи ее 
укреплений вообще "отгородиться" от войны. Но, как известно, и эта линия не 
спасла Францию от нашествия гитлеровского вермахта. 

Честь блестящего решения проблемы создания непреодолимой оборонительной системы 
принадлежит Красной Армии. И тот факт, что задача эта была осуществлена в 
условиях, когда противник применил наибольшее за всю вторую мировую войну 
массирование сил и средств на сравнительно узких участках фронта, еще выше 
поднимает славу советского военного искусства. 

Расскажу для примера о том, что представляла собой оборона на участке 40-й 
армии. Такой она была и в полосах 6-й и 7-й гвардейских армий. 

Мы качали планомерно создавать ее еще в апреле, когда советское командование, 
как я уже отмечал, раскрыло замысел врага. Она сооружалась на основе 
утвержденной Генеральным штабом инструкции по рекогносцировке и строительству 
полевых оборонительных рубежей, учитывавшей накопленный в предшествующих 
операциях огромный опыт. 

Руководствуясь ею, мы особое внимание обращали на создание широко развитой 
системы траншей и ходов сообщения, ставшей основой инженерного оборудования 
оборонительных полос, на организацию противотанковой и противовоздушной обороны,
 строительство батальонных узлов и ротных районов обороны, максимальное 
использование особенностей местности и организацию плотного огня перед передним 
краем и в глубине. 

Оборона 40-й армии, созданная самоотверженным трудом ее воинов, состояла из 
трех полос - главной, второй и тыловой армейской. 

Главная полоса имела три позиции. В первой из них были подготовлены две-три 
сплошные траншеи полного профиля. Они отстояли одна от другой на 150-250 м и 
были соединены ходами сообщения. Вторая и третья позиции имели одну-две траншеи 
каждая. В главной полосе было 36 батальонных узлов обороны, 6231 огневое 
сооружение. Кроме того, мы приспособили к обороне 227 зданий. 

Таким образом, на 1 км фронта приходилось 113 огневых сооружений - в среднем по 
одному на каждые 9 м! 

Основными огневыми сооружениями являлись дзоты (424- легкого и 50 усиленного и 
тяжелого типа) и противоосколочные гнезда (610). Дзоты представляли собой 
рубленые сооружения размером 2х2 м с перекрытием в 4-5 рядов бревен диаметром 
22-25 см. Амбразурные стенки дзотов были двойные. Пространство между ними 
засыпалось землей. Количество дзотов составляло в среднем 8 на 1 км фронта. 
Батальонные узлы обороны имели сеть ходов сообщения полного профиля, 
связывавших огневые точки и укрытия между собой по фронту и в глубину. Всего 
имелось 215 км ходов сообщения, что составляло 3,8 км на 1 км фронта. 

Из общей протяженности по фронту главной полосы обороны в 56 км танкоопасные 
участки составляли 30 км. Они были прикрыты противотанковыми препятствиями и 
заграждениями, общая длина которых составляла 102,3 км (минные поля - 67,5 км, 
противотанковые рвы, эскарпы, надолбы и др. - 34,8 км). Общая протяженность 
противопехотных препятствий составляла 151 км, из которых минных полей - 60 км, 
проволочных заграждений - 80,7 км, завалов - 10,3 км. 

Во второй полосе обороны было создано 23 батальонных узла и 4 отдельных ротных 
района обороны, 5187 огневых сооружений и 111 зданий приспособлено к обороне. В 
числе их было 73 дзота легкого и 3 усиленного типа и 276 противоосколочных 
гнезд. При протяженности полосы обороны в 44 км плотность огневых сооружений 
достигала около 118 на 1 км фронта. Сеть ходов сообщения составляла 162 км, т. 
е. 3,8 км на 1 км фронта обороны. Протяженность противотанковых препятствий 
равнялась 28,3 км, в том числе различных невзрывных - 12,2, минных полей-16,1. 
Всего на наиболее танкоопасных направлениях была установлена 9651 
противотанковая мина. Противопехотные препятствия были установлены на фронте 33 
км, из них на 11 км были расположены минные поля (5188 мин), на 
остальных-колючая проволока, завалы и др. 

На тыловой армейской оборонительной полосе протяжением 43 км было оборудовано 9 
батальонных узлов и 4 отдельных ротных района обороны. Имелось 840 огневых 
сооружений (по 24 на 1 км), в том числе 32 дзота и 37 противоосколочных гнезд, 
а также 170 зданий, приспособленных к обороне. Сеть ходов сообщений составляла 
192 км, т. е. 4,4 км на 1 км фронта. Здесь работ по устройству противотанковых 
и противопехотных препятствий не производилось. Вдоль всего фронта естественным 
препятствием являлась р. Псел. 

Отсечных позиций между второй и тыловой полосами было две: правая и левая. На 
первой из них насчитывалось 7, а на второй - 9 батальонных районов обороны. В 
них было 2598 (982 и 1616) огневых сооружений и 19 зданий, приспособленных к 
обороне. Число дзотов составляло 66, противоосколочных гнезд - 99. Из 95 км 
ходов сообщения 9 км имелось на правой отсечной позиции и 86 км на левой. 
Противотанковые заграждения и препятствия, оборудованные только на левой 
отсечной позиции, составляли 6,1 км, из них 4,6 км - противотанковые поля с 
общим количеством 2879 противотанковых мин и 1,5 км - земляные препятствия. 
Противопехотных препятствий имелось 10,8 км, причем 9,8 км из них - на левой 
отсечной позиции{13}. 

Большое развитие получили минно-взрывные заграждения. В полосе 40-й армии было 
установлено: противотанковых мин - 59032, противопехотных мин-70994, снарядов - 
6377. Снаряды как мины заграждения впервые использовались в широких масштабах. 
Мины замедленного действия широко применялись для создания заграждений на 
дорогах и особенно на мостах. Наибольшее количество взрывных препятствий было 
установлено перед передним краем и в главной полосе обороны. 

Идея обороны заключалась в том, чтобы создать условия для нанесения поражения 
наступающему противнику перед передним краем советских войск. Этим и 
объяснялось сосредоточение наших основных сил и средств в главной полосе 
обороны. В то же время вторая и тыловая полосы были достаточно мощными для того,
 чтобы, опираясь на них, наши войска могли разгромить отдельные вражеские части,
 если бы им в ходе боя удалось сюда прорваться. 

Уплотнением взрывных заграждений в ходе оборонительного боя должны были 
заниматься подвижные отряды заграждения, состоявшие из саперов. В каждой 
дивизии было 1-2 саперных взвода с запасом 400-500 противотанковых мин, а в 
состав армейского противотанкового резерва входили 1-2 саперные роты с запасом 
1000-1500 противотанковых мин. 

Противотанковые рубежи создавались на танкоопасных направлениях и 
эшелонировались на всю глубину армейской обороны. На каждом из них в 
соответствии с характером местности были подготовлены противотанковые опорные 
пункты, позиции для артиллерии, танков и самоходно-артиллерийских установок, а 
также различные заграждения. На важнейших участках были вырыты противотанковые 
рвы, берега рек и оврагов эскарпировались. В лесах и рощах устраивались завалы, 
усиленные фугасами. 

Противотанковые опорные пункты организовывались в масштабе стрелкового полка. В 
зависимости от направления они делились на главные и второстепенные, поэтому и 
состав их был различным. Средняя плотность противотанковых средств в дивизиях 
составляла 11 орудий и до 10 противотанковых ружей ста 1 км фронта. Кроме того, 
для борьбы с танками противника командиры полков и дивизий имели у себя 
артиллерийско-противотанковые резервы, полностью моторизованные и обладавшие 
большой подвижностью и маневренностью. Располагались они заблаговременно на 
танкоопасных направлениях, где подготавливали по нескольку рубежей 
развертывания. 

Для борьбы с танками привлекалась артиллерия всех калибров. Занимавшей закрытые 
огневые позиции надлежало вести подвижный заградительный огонь по атакующим 
танкам и сосредоточенный по районам их скопления. Вся артиллерия была 
подготовлена к тому, чтобы в случае прорыва танков противника в глубину нашей 
обороны отражать их атаки огнем прямой наводкой. Важная роль в этом случае 
отводилась и подвижным отрядам заграждения, которые имели задачу в ходе боя 
минировать местность на путях движения танков противника. Кроме того, в 
стрелковых ротах и в каждом взводе создавались истребительные группы, 
вооруженные гранатами, противотанковыми минами, запасами взрывчатки. Они в 
любой момент были готовы вступить в единоборство с вражескими танками. 

Большое внимание уделялось противовоздушной обороне. Главную группировку армии 
от ударов авиации противника прикрывала приданная зенитная артиллерийская 
дивизия. Ее орудия были подготовлены также для ведения огня по танкам. Для 
борьбы с авиацией и воздушными десантами противника было приспособлено свыше 
50% ручных, станковых пулеметов и противотанковых ружей, имевшихся в армии. 

Мы знали о подготовке противника к нанесению сильного удара и, в свою очередь, 
перейдя преднамеренно к обороне, готовились в кратчайший срок подорвать его 
наступательные возможности, нанести ему поражение и затем разгромить в ходе 
контрнаступления. А для этого надо было создать оборону непреодолимую. Она 
должна была стать глубокой противотанковой, противоартиллерийской, 
противовоздушной и противодесантной. И мы создали такую оборону. 

Все наши солдаты как бы стали саперами. Мы вырыли сотни километров траншей и 
ходов сообщений с ячейками, оборудованными для стрельбы. Создали укрытия для 
танков, орудий, автомашин и лошадей, обслуживавших передний край обороны, 
убежища для личного состава с перекрытиями, гарантирующими безопасность при 
разрыве даже 150-миллиметрового снаряда. Замаскировали все это под фон 
окружающей местности, чтобы скрыть от наземного и воздушного наблюдения. 

Больше всего усилий, естественно, затратили на оборудование переднего края 
обороны. Здесь были созданы сплошные противотанковые и противопехотные 
препятствия, прикрытые фланкирующим огнем стрелкового оружия. Сюда же был 
нацелен огонь всей артиллерии и минометов, в том числе приданной и 
поддерживающей. Перед передним краем были оборудованы позиции боевого охранения.
 Все оружие подготовили для ведения огня ночью. 

Легко представить, сколько самоотверженного труда вложили воины армии в 
создание столь мощной обороны, вновь продемонстрировав этим свою беззаветную 
преданность Коммунистической партии, своему народу, Родине, непреоборимое 
стремление сорвать замыслы врага, сокрушить его в бою. 

Огромному моральному подъему в войсках способствовала действенная 
партийно-политическая работа. Формы и методы ее непрерывно совершенствовались. 

В описываемый период важнейшую роль сыграло постановление ЦК ВКП(б) от 24 мая 
1943 г. "О реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в 
армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет". 

Воспитательная работа командиров, политработников, партийных и комсомольских 
организаций на основе решения ЦК ВКП(б) стала одним из важнейших условий 
дальнейшего увеличения мощи Советских Вооруженных Сил. Политическому и 
культурному воспитанию личного состава еще больше способствовали фронтовые, 
армейские, дивизионные газеты. Их сеть была расширена, укреплены кадры. 
Красноармейская печать выполняла роль умелого агитатора, пропагандиста и 
организатора масс на фронте. 

Наша оборона в районе Курского выступа была не вынужденной, а преднамеренной. 
Строилась она на основе богатого опыта двух лет войны. 

Улучшение организации и оснащения войск Красной Армии, рост их боевого опыта, 
расширение размаха воспитательной работы в соединениях и частях - все эти черты 
были характерны и для нашей 40-й армии. 

Прежде всего - о воспитательной работе. В отличной ее организации большая 
заслуга принадлежала членам Военного совета армии К. В. Крайнюкову и А. А. 
Епишеву, прибывшему к нам вместо И. С. Грушецкого, начальнику политотдела армии 
П. В. Севастьянову, начальникам политотделов дивизий и бригад А. Е. Кашунину, С.
 А. Костину, И. А. Осокину, В. П. Прокофьеву, Н. М. Самарцеву, В. Д. Шорникову 
и др. 

В связи с упомянутым изменением в составе Военного совета я испытал 
двойственное чувство: не хотел расставаться с Иваном Самойловичем Грушецким и в 
то же время был глубоко обрадован предстоявшей возможности совместной работы с 
Алексеем Алексеевичем Епишевым. 

С полковником И. С. Грушецким мы вместе прошли большой победный путь от 
Воронежа до северо-восточных районов Украины. Делили все трудности и радости, 
стали близкими друзьями. За исключительную работоспособность, трезвый ум и 
простоту в обращении с людьми его любили и уважали все, с кем он работал в 
Военном совете, штабе, политотделе армии, в войсках. И прощались мы с ним с 
сожалением. Но его ждали новые обязанности члена Военного совета Степного, а 
позже 2-го Украинского фронта, и нам оставалось лишь поздравить его с 
повышением, присвоением звания генерал-майора и пожелать нашему другу и 
товарищу самых наилучших успехов. 

Прибытие Алексея Алексеевича Епишева на должность члена Военного совета армии 
радовало меня по многим причинам. 

Я уже рассказывал в первой книге "На юго-западном направлении" о встречах с ним 
в 1942 г. Они произошли в Купянске, когда в этом городе одновременно оказались 
штаб 38-й армии, которой я в то время командовал, и Харьковский обком партии во 
главе с его первым секретарем А. А. Епишевым. Алексей Алексеевич тогда 
основательно помог нам в решении всех вопросов, относившихся к компетенции 
местных органов власти, и у меня осталось весьма высокое представление о его 
энергии и разносторонних способностях. 

И теперь в армию к нам он пришел отнюдь не новичком в военном деле. Его большой 
опыт политической работы дополняли знания, полученные им в свое время в Военной 
академии механизации и моторизации РККА. Словом, генерал-майор А. А. Епишев 
сразу окунулся в работу, и мы с ним с первых же дней нашли общий язык в деле 
руководства войсками. С этого и началась наша совместная деятельность, которой 
суждено было продолжаться до последних дней войны и вырасти в настоящую дружбу. 


Вместе со всеми членами Военного совета он внес немалый вклад в организацию 
воспитательной работы в армии. Направляемые К. В. Крайнюковым и А. А. Епишевым 
политорганы, партийные и комсомольские организации, а также весь командный 
состав развернули широкую деятельность по укреплению политико-морального 
состояния войск, воспитанию стойкости и упорства, мужества и отваги, готовности 
отдать все силы для разгрома ненавистного врага. 

В каждой дивизии работало до 500 агитаторов из числа коммунистов и комсомольцев.
 Они проводили беседы в подразделениях, личным примером воодушевляли всех 
воинов. Многое в этом отношении сделали работники политотдела армии во главе с 
полковником П. В. Севастьяновым. Их всегда можно было увидеть в соединениях и 
частях, где они направляли усилия всех коммунистов и комсомольцев на подготовку 
сначала упорной обороны, а затем и перехода в наступление. 

Большое место в воспитательной работе в частях и подразделениях отводилось 
художественной самодеятельности, выступлениям армейского ансамбля песни и 
пляски, а также других самодеятельных коллективов. К нам на фронт частенько 
приезжали и профессиональные артисты, спектакли и концерты которых пользовались 
у солдат и офицеров, у всех нас, огромным успехом. 

Помню, приезжал к нам даже фронтовой филиал Московского театра им. Вахтангова с 
настоящей театральной программой, с декорациями и обширным реквизитом, В его 
составе были народные артистки республики Анна Алексеевна Орочко и Александра 
Исааковна Ремизова, заслуженные артисты А. К. Граве, И. К. Липский, В. А. 
Покровский и еще свыше 20 актеров. Они ежедневно давали по нескольку спектаклей 
и концертов, аудиторию которых каждый раз составляли 3-4 тыс. воинов нашей 
армии. 

Шла вторая половина июня. Момент был напряженный. Весь личный состав армии 
выполнял главную задачу тех дней - совершенствовал оборону, готовился к 
отражению предстоявшего крупного наступления врага. Работали днем и ночью, с 
большим напряжением, с полной отдачей сил. И лучшим отдыхом для воинов были 
встречи с артистами. Их спектакли и концерты как рукой снимали усталость. Но не 
только в этом состояло значение фронтовых бригад артистов. Своей большой и 
плодотворной деятельностью в войсках они демонстрировали заботу Родины о воинах,
 сражавшихся на фронте, тесные, кровные узы, связывающие наш народ и его 
Красную Армию. Наконец, всем содержанием своих концертов и спектаклей, воем, я 
бы сказал, их тоном, настроением они укрепляли в зрителях великую любовь к 
социалистической Родине, готовность сражаться и побеждать во имя ее свободы и 
независимости. 

Культурное обслуживание, наряду с политической работой, занимало большое место 
в воспитании воинов. В условиях фронта, в напряженной обстановке смертельной 
борьбы с врагом политорганы находили возможность организовывать спектакли и 
концерты, регулярно снабжать воинов армии газетами, журналами, книгами. 

До сих пор помню, какую радость доставили мне присланные в июне 1943 г. Главным 
политическим управлением две посылки с книгами. 

Книга всегда была моим другом. Библиотека, которую я начал собирать с детских 
лет, к началу войны стала довольно обширной. Наряду со специальной военной 
литературой, в ней были сочинения классиков марксизма-ленинизма, книги по 
философии, истории, художественные произведения отечественных и иностранных 
писателей и поэтов. Увы, ее постигла участь многих культурных ценностей, 
погибших в огне войны, развязанной врагом. 

Поэтому я был вдвойне обрадован скромным, но таким дорогим для меня подарком. И 
тогда же послал секретарю ЦК партии и начальнику Главного политического 
управления А. С. Щербакову письмо, в котором от души благодарил за внимание. 
Это письмо, оказывается, сохранилось в архиве. Вот оно: 

"Начальнику Главного политического управления Красной Армии 

генерал-лейтенанту тов. А. С. Щербакову. 

Мною получены из Отдела агитации и пропаганды ГлавПУ РККА две посылки с 
книгами: "Краткая советская энциклопедия", "Мемуары" Армана де Коленкура, 
"Хождение по мукам" А. Толстого, "Дипломатические комментарии" Кикудзиро Исии, 
"Генерал Багратион" С. Голубова и "Брусиловский прорыв" С. Сергеева-Ценского. 

Я очень тронут вашим вниманием и заботой о нас, фронтовиках. 

Прошу передать мою искреннюю благодарность работникам Отдела агитации и 
пропаганды. При всей занятости и напряженности в работе все же выкраиваем 
свободные минуты для чтения литературы, повышения своих знаний и обогащения 
своего культурного уровня. 

Для меня этот подарок особенно ценен, так как я своих книг не имею. Моя богатая 
библиотека, с любовью и старанием собранная мною до войны, вместе с вещами 
досталась фашистам. 

Постараюсь ваше внимание и заботу оправдать практическими делами. 

Командующий войсками 40 армии 

генерал-лейтенант К. Москаленко 

27 июня 1943 г."{14} 

Для чтения книг, действительно, выкраивалось не много времени. Но те краткие 
минуты, в которые удавалось прочитать страницу-другую, озаряли ярким светом все,
 чем жили мы тогда. Думалось о бесчисленных войнах, пережитых человечеством, и 
о том, что ни одна из них ни по масштабам, ни по сущности своей не могла 
сравниться с Великой Отечественной войной советского народа за свободу и 
независимость первого социалистического государства, за освобождение народов 
Европы от тирании германского фашизма. И с новой силой вспыхивало чувство 
гордости Родиной, нашей великой ленинской партией, под водительством которой 
советский народ и его Вооруженные Силы успешно готовили окончательный разгром 
врага. 

V 

Повседневная партийно-политическая работа укрепляла духовные силы наших воинов. 
Мы были уверены, что на сей раз не только не отступим с занимаемых рубежей, но 
и в конечном счете разгромим врага. 

Об этом красноречиво свидетельствовали итоги двух лет Великой Отечественной 
войны. В ходе двухлетних боев на советско-германском фронте полностью 
провалились авантюристические планы германских империалистов, рассчитанные на 
порабощение народов Советского Союза. Красная Армия, мобилизовав свои основные 
силы и приобретя необходимый опыт современной войны, взяла инициативу в свои 
руки и нанесла врагу жестокие поражения. Немцы потеряли большую часть своих 
кадровых дивизий и испытанного командно-офицерского состава, а также военной 
техники. Наступательная мощь фашистской Германии развеяна и находилась под 
могильными холмиками солдат и офицеров, а техника ржавела на обширных полях 
прошедших сражений. Ни фашистские руководители, ни воинствующий генералитет, ни 
геббельсовская пропаганда не вспоминают больше о "непобедимости" немецкой армии,
 развеянной еще в 1941 г. в открытом бою. Наоборот, они вынуждены публично 
опровергать свою собственную догму о Молниеносной войне, признать полную 
несостоятельность основных своих военно-политических целей и открыто заявлять о 
том, что война приняла затяжной, длительный характер и якобы победа будет ими 
завоевана в "позиционной" войне. 

Неумолимо шло время. Миновала вторая годовщина нападения гитлеровской Германии. 
Каждый день мы ожидали наступления немецко-фашистских войск, придирчиво 
проверяли каждый окоп и каждую огневую позицию. Мы знали, что враг еще силен и 
коварен, для наступления стянул крупные силы и его угрозы не простое 
бахвальство. Однако и мы не сидели сложа руки, а за три месяца создали еще 
невиданную оборону. Мы верили, были убеждены, что отразим вражеский удар, что 
осуществятся наши большие ожидания и продолжится начатое под Сталинградом 
массовое изгнание оккупантов из Советской страны. Не я один верил в это. Все 
генералы и офицеры, младшие командиры и бойцы на переднем крае, во втором 
эшелоне или в штабе были непреклонны в своей решимости продолжить борьбу до 
победного конца. У каждого был свой счет с фашистами. 

У нас было все для отражения наступления противника. Непреклонная воля к победе 
и прекрасное вооружение. Если в чем-либо возникала потребность, то бойцы 
говорили: "Нам подбросит Урал, который как при коммунизме распределяет по 
потребности". 

Противник тем временем непрерывно сосредоточивал крупные силы перед Курским 
выступом. Ни к одной операции в прошлые годы враг так тщательно не готовился, 
как к своей "Цитадели", и нигде раньше не сосредоточивал такой ударной силы на 
сравнительно узком участке фронта. Еще ранней весной он начал создавать 
важнейшую предпосылку будущих успехов наземных войск - завоевание господства в 
воздухе. Напряженные воздушные бои начались в середине апреля на Кубани, где 
противник удерживал плацдарм, но в итоге менее чем за два месяца он потерял 
свыше 1,1 тыс. самолетов. 

В районе Курского выступа ожесточенная борьба за господство в воздухе началась 
в начале мая. Первый внезапный массированный удар наших бомбардировщиков и 
штурмовиков в сопровождении истребителей по 17 аэродромам противника был 
нанесен утром 6 мая. Потери врага исчислялись в 215 самолетов. Советская 
авиация недосчиталась 21 машины. За три дня наша авиация совершила около 1,4 
тыс. самолето-вылетов, уничтожила свыше 500 немецких самолетов, потеряв 122. Во 
второй воздушной операции, осуществленной по 28 вражеским аэродромам, было 
уничтожено 223 самолета. 

В течение июня советская авиация вывела из строя 789 самолетов, в том числе в 
центре советско-германского фронта 580, а сама потеряла 415 боевых машин. 

Немецкая авиация не оставалась пассивной. Ее командование в мае и июне 
осуществило своей авиацией около 380 налетов по советским аэродромам, в которых 
участвовало 1230 самолетов. Но большинство из них не были массированными и 
успеха не имели. Наши зенитчики и истребители сумели отразить удары, сбив 184 
самолета противника. 

Наиболее крупный и массированный удар вражеской авиации был осуществлен на 
железнодорожный узел Курск 2 июня. В нем участвовало 420 бомбардировщиков и 120 
истребителей. Наши истребители не смогли перехватить все группы вражеских 
бомбардировщиков, налетавших со всех сторон, и около сотни из них сбросили груз 
бомб на железнодорожный узел. Все же им не удалось вывести из строя узел на 
продолжительное время. Через 12 часов он возобновил работу, а 145 вражеских 
самолетов и их экипажи были внесены немецким командованием в списки 
безвозвратных потерь. Фашисты отказались от массированных ударов днем и 
ограничивались ночными налетами. Свою авиацию они оттянули на более глубокие 
тыловые аэродромы. 

Упорный характер борьбы за господство в воздухе еще накануне битвы под Курском 
имел своими последствиями то, что фашистская авиация понесла не меньший урон, 
чем в ходе Сталинградской битвы. Советские летчики и зенитчики внесли свой 
вклад в ослабление ударной мощи фашистской авиации непосредственно перед 
решающим сражением на земле. 

Все мы внимательно следили за действиями врага и располагали всеми необходимыми 
данными о подготовке гитлеровцев к наступлению. В любой момент можно было 
ожидать перехода противника в наступление. 

Так, по докладу начальника штаба, на 10 апреля в полосе Центрального фронта 
противник имел в первой линии свыше 15 пехотных и 3 танковых дивизий, причем 
продолжал подтягивать туда новые соединения{15}. Два дня спустя Военный совет 
Воронежского фронта доносил в Генеральный штаб, что противник перед фронтом 
"сможет создать ударную группу силою до 10 танковых дивизий и не менее шести 
пехотных дивизий, всего до 1500 танков, сосредоточение которых следует ожидать 
в районе Борисовка, Белгород, Муром, Казачья Лопань"{16}. 

В полосе 40-й армии мы уже в первой декаде мая наблюдали оживленное движение 
войск противника. У нас на правом фланге участились предпринимавшиеся врагом 
разведка боем и поиск. Пленные показывали, что среди офицеров идут разговоры о 
наступлении. 

Из приведенного видно, что немецкое командование неоднократно предпринимало 
попытки начать наступление, но откладывало сроки, пока не остановилось на дате 
5 июля. Оно колебалось, сомневалось в целесообразности проведения 
наступательной операции. По свидетельству Гудериана, Гитлер в то время сказал 
ему следующее: "При мысли об этом наступлении у меня начинает болеть живот"{17}.
 

Пока фашистское командование готовилось к нанесению удара, мы создали оборону 
на Курской дуге и накопили резервы для наступления. Так, уже в мае 1943 г. в 
резерве Ставки ВГК находилось восемь общевойсковых, три танковые, одна 
воздушная армии{18}, пять артиллерийских дивизий прорыва и четыре гвардейские 
минометные дивизии. 

В те дни к нам часто приезжал командующий фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин. 
Мы с ним были знакомы еще с довоенного времени по совместной службе на Украине, 
где он был одно время начальником штаба Киевского военного округа. В войну 
встретились уже на Воронежском фронте, которым он командовал в то время, когда 
я был назначен на должность командующего 40-й армией. Мы оба обрадовались тогда 
встрече и оживленно расспрашивали друг друга, он о состоянии наших дел под 
Сталинградом, а я - об обстановке под Воронежем. 

Мое глубокое уважение к Николаю Федоровичу и вера в его способности крупного 
военачальника еще более возросли после того, как нам стало известно, что 
руководимые им в то время войска Юго-Западного фронта сыграли важную роль в 
разгроме и окружении сталинградской группировки противника. 

В конце марта 1943 г. генерал армии Н. Ф. Ватутин снова возглавил войска нашего 
фронта, и, надо сказать, с его прибытием все здесь как-то оживилось. 

Н. Ф. Ватутин обладал счастливой способностью воодушевлять людей, и вокруг него 
все всегда находилось в движении. Новый командующий фронтом часто бывал в 
войсках, пристально следил за силами и состоянием противника. Быстро 
ознакомившись с обстановкой, он твердо взял в свои руки руководство войсками 
фронта. Характерной его чертой было стремление предоставить подчиненным большую 
самостоятельность, поддержать хорошую инициативу. Поэтому мы, командармы, 
охотно обращались к нему за советом, делились своими мыслями. И всегда 
встречали понимание, поддержку. 

Запомнился разговор с Николаем Федоровичем, состоявшийся примерно в середине 
апреля, сразу же после принятия Ставкой предварительного решения о 
преднамеренной обороне на Курской дуге с последующим переходом в 
контрнаступление. Надо сказать, что Н. Ф. Ватутин сначала был сторонником идеи 
упреждающего удара по изготовившемуся к наступлению противнику. Однако затем 
пришел к выводу, что Ставка приняла единственно правильное решение. Об этом он 
и говорил со мной в упомянутой беседе. 

Я, со своей стороны, также был глубоко убежден в дальновидности решения Ставки. 
И в связи с этим напомнил Николаю Федоровичу о неудачно закончившемся 
упреждающем ударе войск Юго-Западного фронта в мае 1942 г. под Харьковом. 
Расспросив о подробностях, которые не были ему известны, он сказал, как бы 
размышляя вслух: 

- Да, вывести войска из укреплений в условиях, когда у противника танковый 
кулак, значит обречь их на поражение, В том и заключается одна из причин 
успехов гитлеровских войск в начале войны, что им удавалось навязывать решающие 
бои не в укреплениях, а в открытом поле, где они могли использовать свое 
тогдашнее превосходство в танках и авиации. А вот под Москвой и Сталинградом 
потерпели поражение потому, что в оборонительных боях мы измотали, обескровили 
их, а затем нанесли мощные удары. Следовательно, оборона должна быть и впредь 
одним из средств подготовки наступления - активной, подразумевающей готовность 
обороняющихся в нужный момент нанести сокрушительный удар по выдохшемуся врагу. 
В этом как раз и заключается сущность решения Ставки. И мы должны его выполнить 
до конца. 

Николай Федорович часто бывал у нас в армии. Он лично помогал нам в организации 
как оборонительных работ, так и подготовки к контрнаступлению. 

Итак, мы знали, что вражеские войска будут наступать в районе Курской дуги 
крупными силами. Но нам не было известно, когда и на каком участке фронта 
начнется это наступление. Был момент, когда казалось, что враг нанесет свой 
удар уже 10-12 мая. Соответствующее предупреждение мы получили от штаба фронта. 
Но дни шли, а удар не последовал. 

Для нас же не только каждый лишний день, но и каждый час означал возможность 
еще лучше, тщательнее подготовиться к отражению вражеского наступления. А в том,
 что противник рано или поздно будет наступать, мы не сомневались. Впрочем, что 
касается 40-й армии, то хотя считалось, что она находится на направлении 
предстоящего удара врага, эта уверенность была несколько поколеблена во второй 
половине июня. 

Так, 15 июня перебежчик из 3-го батальона 164-го пехотного полка 57-й пехотной 
дивизии показал, что дивизия, противостоявшая правому флангу 40-й армии, имела 
задачу лишь удерживать занимаемый ею рубеж обороны, наступление же 
предполагалось осуществить "на более ответственном участке фронта". Он же 
сообщил, что с начала июня в районе Харькова и Белгорода, т. е. левее полосы 
40-й армии, велось сосредоточение немецко-фашистских войск{19}. 

Четыре дня спустя пленный солдат 2-го батальона 676-го пехотного полка 332-й 
пехотной дивизии заявил, что уже в течение двух-трех недель в его части ходят 
слухи о предстоящей передислокации дивизии к востоку, в район Головчино. А это 
было также за пределами полосы нашей армии. Вскоре эти сведения подтвердились: 
взятые в конце июня пленные из состава той же дивизии показали, что она снялась 
со своего прежнего рубежа обороны с тем, чтобы сосредоточиться ко 2 июля против 
6-й гвардейской армии. 

Наконец, тогда же все виды разведки и наблюдения армии и фронта отметили 
сосредоточение войск противника в районе Белгорода, в полосах обороны 6-й и 7-й 
гвардейских армий. 

Военный совет 40-й армии признал очевидным, что в нашей полосе обороны 
противник не намеревался наносить свой главный удар. В связи с этим было решено 
на случай, если данный прогноз оправдается и враг перейдет к активным действиям 
против соседних армий, просить у командования фронта разрешения нанести силами 
40-й армии контрудар в направлении Черкасское во фланг и тыл наступающему 
противнику{20}. 

Полной ясности о времени и направлении ударов противника у нас не было. В 
данных, которыми мы располагали, сомнение вызвал тот факт, что фашистское 
командование, всегда искавшее слабые места в нашей обороне и именно там 
пытавшееся добиться успеха, теперь действовало по-иному: оно сосредоточивало 
свои основные силы против сильно укрепленного участка обороны, где, как 
несомненно знал враг, во втором эшелоне Воронежского фронта располагались 
танковая и общевойсковая армии. Да к тому же и фронтовые резервы. Не хитрость 
ли это? И не в том ли она заключалась, чтобы отвлечь внимание советского 
командования от действительного направления подготавливаемого удара? 

Таким образом, все еще не исключалась возможность наступления противника на 
нескольких направлениях, в том числе и в полосе 40-й армии. И потому у нас, как 
и у соседей слева - 6-й и 7-й гвардейских армий, задача оставалась прежней: 
всячески укреплять оборону своей полосы, всесторонне готовиться к отпору врагу. 


Ход выполнения этой задачи всеми войсками, оборонявшими Курскую дугу, 
внимательно и повседневно контролировали заместитель Верховного 
Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и начальник Генерального 
штаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский, а также командование фронтов. 
Они систематически рассматривали и заслушивали доклады командармов, командиров 
корпусов и дивизий, начальников инженерной службы, направляли в войска комиссии 
для проверки состояния работ и помощи в выявлении и устранении недочетов. 

В этом ярко проявилась одна из важных характерных черт командного состава 
Красной Армии. Никто из нас, начиная с командиров полков и кончая высшим звеном,
 не сидел в штабах, а стремился постоянно бывать в частях, на передовых 
позициях, чтобы лично убедиться в прочности обороны или выбрать наиболее 
выгодные направления для наступления. Это хорошее правило полностью оправдало 
себя в войну. Разумеется, оно не означало, что командующему нужно всегда быть 
впереди. Но и свои командные и наблюдательные пункты, откуда осуществлялось 
руководство боем и операцией, мы не превращали в постоянное местопребывания. 

Работа по выявлению малейших недочетов в организации обороны непрерывно велась 
и в нашей 40-й армии. Об их устранении мы регулярно доносили фронту. 

Вот один из отчетных документов - от 11 июня 1943 г.: 

"Командующему войсками Воронежского фронта. 

Доношу, что в войсках армии система наблюдения проверена и в данное время 
организована, обеспечивая до предела просмотр местности в полосах дивизий перед 
передним краем обороны в сторону противника. 

Пересмотрена система расположения НП пехоты и артиллерии, внесены изменения. 

Секторы наблюдения взаимоувязаны, организованы передовые НП с круглосуточным 
дежурством на них лиц среднего комсостава. Результаты наблюдения суммируются 
штабами. 

Оптические средства используются полностью в целях наблюдения. 

Командующий войсками 40 армии 

генерал-лейтенант К. Москаленко 

Член Военного совета армии 

генерал-майор К. Крайнюков 

Начальник штаба 40 армии 

генерал-майор А. Батюня"{21} . 

Более подробно об исправлении обнаруженных недочетов сообщалось в другом 
донесении. Оно гласило: 

"Командующему войсками Воронежского фронта. 

Выполняя ваш приказ 001174 от 17. 6. 43 г., мною войскам даны конкретные 
указания по устранению недостатков. Проведенной поверкой боеготовности 
установлено: 

I. Боевое охранение 

1. Огневая связь между БО установлена. 

2. Ориентиры целеуказания артиллерии, а также запланированные огни, 
поддерживающие боевое охранение артиллерии, командиры боевого охранения знают. 

3. Связь с боевым охранением - телефонная и при помощи сигналов. 

4. Расчистка секторов обстрела произведена. 

5. Боевое охранение обеспечивается огнем стрелкового оружия с основной обороны. 


II. Главная полоса обороны 

1. Ходы сообщения и траншеи расширены и углублены (в 710 сп 219 сд). 

2. Система огня перед передним краем пересмотрена, внесены изменения в сторону 
большого создания флангового и косоприцельного огня (100, 237, 219, 309 сд). 
Огонь стрелкового оружия взаимодействует между собой. 

3. Оружие для стрельбы ночью подготовлено. 

4. Плотность огня на переднем крае доведена в среднем до 10-11 пуль в одну 
минуту на один погонный метр. Резерв КСД{22} и КСП{23} и их огневые средства 
используются для стрельбы перед передним краем. 

5. Введена система ежедневной поверки оружия комсоставом... 

Снайперы используются по назначению. 

III. Управление 

1. Сеть НП батальона, сп развита и обеспечивает просмотр впереди лежащей 
местности (исключая отдельные пункты), на НП установлено дежурство 
соответствующих командиров. Результаты наблюдения суммируются, делаются выводы. 
С ячейками управления взвода, роты организованы занятия. 

IV. Изучение противника 

Делом детального изучения противника с командным составом лично занимаются КСД 
и НШД{24} . Улучшено качество изучения противника (в 100 и 219 сд). 

V. Боевая подготовка 

1. В 237 и 219 сд планы боевой подготовки с бойцами и младшими командирами 
составлены, проводятся в жизнь. Срывы занятий прекращены. Занятия проводят 
средние командиры, а при хорошем инструктаже и младшие командиры. Отработка 
задач одиночного бойца - закончена. В данный момент отрабатывается 
наступательный бой. 

2. Бой винтовок поверен. 

3. Продолжается отработка взаимозаменяемости пулеметчиков, минометчиков и 
артиллеристов. 

VI. Дисциплина и внутренний порядок 

1. Дисциплина среди бойцов и командиров улучшена. 

2. Налажен учет личного состава. 

3. Распорядок дня выполняется. 

4. Приняты меры к улучшению внешнего вида бойца, и оп значительно уже улучшен. 

VII. Инженерные сооружения 

1. Дзоты со слабым перекрытием усиливаются. 

2. Комсостав знает расположение мин на его участке, мин. поля закреплены, 
организована охрана. 

3. Минные поля обеспечены огнем... 

VIII. Материальное обеспечение 

1. Нательным бельем... по мере поступления обеспечиваются. Организован ремонт 
обуви. 

IX. Артиллерия 

1. Боевая документация отработана, план пристрелки огней внутри обороны имеется.
 

2. Комендантская служба в птопах{25} проверена и организована. Управление огнем 
в птопах отработано, проведены занятия с комендантами. 

3. Противотанковые карточки согласно БУП{26} , ч. 1 - имеются. 

4. Рубежи открытия и прекращения огня установлены. 

5. Планирование огней произведено с учетом огневой производительности. 

6. НЗО, СО, ПЗО{27} по батареям распределены, расход снарядов и порядок ведения 
огня установлен. 

7. Кодирование местности артиллерийскими и пехотными командирами отработано. 

8. Передовые арт. НП на переднем крае и на линии ОТ имеются, направление 
контратак отработано. 

9. Взаимная информация по разведке артиллерией и общевойсковой разведкой 
проводится. 

В период с 26 по 27. 6. 43 г. мною организуется вторичная поверка в дивизиях 
главной полосы обороны - по устранению отмеченных недостатков. 

В период с 28 по 30. 6. 43 г. в дивизиях 2-го эшелона намечен инспекторский 
смотр. 

Командующий войсками 40 армии 

генерал-лейтенант К. Москаленко 

Член Военного совета армии 

генерал-майор К. Крайнюков 

Начальник штаба 40 армии 

генерал-майор А. Батюня"{28} . 

Эти документы хорошо отражают многообразие наших повседневных забот в тот 
напряженный период ожидания вражеского наступления. Буквально тысячи, казалось 
бы, мелочей и составляли весь тот громадный комплекс мероприятий, который 
осуществляли наши войска, готовясь к отражению удара. 

VI 

Задача 40-й армии заключалась в том, чтобы упорной обороной полосы фронта от 
Краснополья до Трефиловки не допустить прорыва противника в северном и 
северо-восточном направлениях. В том случае, если вражеским войскам все же 
удалось бы вклиниться в нашу оборону, то. мы должны были вводом в бой вторых 
эшелонов корпусов и резервов армии восстановить положение. 

Правую половину полосы армии оборонял 47-й, левую - 52-й стрелковые корпуса 
генерал-майоров А. С. Грязнова и Ф. И. Перхоровича. В состав первого из них 
входили 237-я и 206-я стрелковые дивизии (командиры генерал-майор П. А. 
Дьяконов и полковник В. И. Рутько), находившиеся в первом эшелоне, и 161-я 
стрелковая дивизия генерал-майора П. В. Тертышного - во втором. У 52-го 
стрелкового корпуса первый эшелон составляли 219-я и 100-я стрелковые дивизии 
генерал-майора В. П. Котельникова и полковника Н. А. Беззубова, второй - 309-я 
стрелковая дивизия полковника Д. Ф. Дремина. 

Первые эшелоны корпусов обороняли главную полосу, вторые - следующую, а 184-я 
стрелковая дивизия, находившаяся во втором эшелоне армии, - тыловую армейскую. 
В резерве у меня были 86-я танковая бригада, 59-й и 60-й танковые полки. Кроме 
того, мы создали армейскую артиллерийскую группу, артиллерийский 
противотанковый резерв и подвижный отряд заграждения. Прикрытие от ударов с 
воздуха осуществляли 9-я зенитная артиллерийская дивизия полковника Н. А. 
Рощицкого и 1488-й артиллерийский полк ПВО. 

С целью упрочения обороны переднего края и подступов к нему мы усилили каждую 
дивизию первого эшелона истребительно-противотанковым артиллерийским полком и 
полком гвардейских минометов, а 237-ю - двумя истребительно-противотанковыми 
полками. Кроме того, 100-й и 206-й стрелковым дивизиям было придано по 
батальону противотанковых ружей. 

В среднем плотность артиллерии в нашей главной полосе составляла 15,7 орудий и 
16 минометов на 1 км фронта. Это меньше, чем было в 6-й и 7-й гвардейских 
армиях, однако все же позволяло при помощи маневра силами и средствами 
осуществить прочную оборону нашей полосы. 

Особое внимание мы уделяли обучению штабов и войск, организации противотанковой 
и противовоздушной обороны, а также осуществлению маневра огневыми средствами, 
вторыми эшелонами и резервами в ходе оборонительного сражения. 

Что касается боевой подготовки пехоты, то она велась на специально 
оборудованных полях. Стрелки обучались владеть в совершенстве противотанковыми 
гранатами, бутылками с горючей смесью, а также тренировались в отсечении и 
уничтожении наступающей за танками пехоты противника. Для выработки стойкости в 
обороне мы устраивали "утюжку" окопов танками Т-34, двигавшимися в различных 
направлениях. На таких занятиях наши солдаты убеждались в том, что танк не 
страшен, если знаешь его уязвимые места и если хорошо подготовил свой окоп. 

Учеба проводилась и у танкистов, артиллеристов, в инженерных и других частях. 
Борьбе с танками "тигр" и самоходными орудиями "фердинанд" обучался весь личный 
состав армии. 

Хочу напомнить, что все это происходило в условиях весьма напряженной 
обстановки на переднем крае. В те дни, как и весь предшествующий период, 
противник вел себя крайне вызывающе. То и дело гитлеровцы предпринимали попытки 
захватить какую-нибудь облюбованную ими позицию. Чтобы дать представление об 
ожесточенном характере вспыхивавших в связи с этим боев, приведу один лишь 
пример. 

В полосе 100-й стрелковой дивизии генерала Ф. И. Перхоревича{29} находилась 
важная высота, овладеть которой и решили фашисты. Но их неоднократные попытки 
осуществить это намерение малыми силами не увенчались успехом: наше боевое 
охранение прочно удерживало свою позицию. Тогда в ночь на 24 июня враг начал 
атаку по всем правилам. Предприняв артналет и окаймив высоту 
артиллерийско-минометным огнем, он бросил для ее захвата до сотни автоматчиков. 


Боевое охранение в составе 9 бойцов во главе с коммунистом лейтенантом И. Н. 
Карнауховым приняло бой. Доблестные советские воины сражались до последнего 
патрона. Все они пали смертью храбрых. Но гитлеровцам не долго пришлось владеть 
высотой. Ее обошел с тыла взвод лейтенанта Соснина из 9-й роты 472-го 
стрелкового полка. Загремело "ура", и наши воины устремились к вершине. Высота, 
которая отныне стала называться Карнауховской, была отбита. На скатах ее 
осталось до 70 убитых и раненых гитлеровцев, остальные бежали. 

Обозленный неудачей враг открыл бешеный артиллерийский и минометный огонь. Он 
обрушил на высоту до 4 тыс. снарядов и мин. Решив, по-видимому, что все 
находившиеся на ней уничтожены, гитлеровцы вновь пошли в атаку, на этот раз 
силой до полка пехоты с четырьмя танками и шестью самоходными установками. Но 
опять потерпели поражение. 472-й стрелковый полк, поддержанный артиллерией 
дивизии, встретил их массированным огнем. Все вражеские атаки захлебнулись. 

Дорого обошлась противнику попытка овладеть высотой. После боя наши наблюдатели 
при помощи стереотрубы подсчитали на кладбище в расположении врага несколько 
десятков крестов{30}. Вероятно, урок не прошел даром. Попытки захватить высоту 
больше не предпринимались. 

Высота стала символом несокрушимой мощи нашей обороны накануне битвы, а 
лейтенант Карнаухов навечно зачислен в списки 100-й дивизии. 

Готовились мы, как уже сказано, не только к обороне, но и к контрнаступлению. 
Это, кстати, подчеркивает царившую среди всех нас твердую уверенность в том, 
что удар противника будет при любых условиях отражен, а вслед за тем мы сами 
пойдем вперед, чтобы разгромить гитлеровцев и очистить от них нашу землю. 

Насколько широко велась у нас, наряду с укреплением обороны, подготовка к 
контрнаступлению, можно судить по такому факту. У себя в тылу мы построили 
точно такие укрепления, какие видели у противника, и на них учили войска 
преодолевать сопротивление врага. 

Слов нет, и войскам, и командованию все это стоило больших усилий. Особенно 
резко увеличилась физическая нагрузка. И потому мы делали все возможное, чтобы 
создать условия для отдыха личного состава и значительно улучшить питание. И, 
как я уже рассказывал, неплохо организовали культурное обслуживание войск. 

Нелегко приходилось также начальникам отделов штаба полковникам В. И. Белодеду, 
Т. С. Утину, М. Я. Маслию, И. И. Горелкину и их немногочисленным помощникам, 
которые по моему приказанию тщательно проверяли ход оборонительных работ и 
боевой подготовки войск. Что касается меня и членов Военного совета К. В. 
Крайнюкова и А. А. Епишева, то мы почти все дни и ночи проводили в соединениях 
и частях, помогая им в решении поставленных задач. Тем же были заняты 
командующие родами войск и начальники служб, особенно начальник инженерных 
войск полковник А. П. Петров со своим штабом. 

Все чаще приезжал к нам командующий фронтом. И мы вместе с ним изучали 
буквально каждый метр местности на переднем крае обороны и в глубине, особенно 
на направлениях вероятного наступления противника, которое Николай Федорович 
по-прежнему не исключал и на нашем участке. Проверяли, куда, на какую цель 
направлено каждое орудие, предназначенное для стрельбы прямой наводкой или 
стоящее на закрытой позиции. Вместе с командирами дивизий и полков подсчитывали 
плотность ружейно-пулеметного огня на один погонный метр перед передним краем и 
в глубине. Осматривали и следили за маскировкой позиций как с воздуха, так и с 
земли, оборонительными работами, инженерным оборудованием позиций, в 
особенности добивались создания мощной, непреодолимой противотанковой обороны. 

Николай Федорович вновь и вновь напоминал, что противостоящими войсками 
командует Манштейн и что он отличается не столько полководческими способностями,
 сколько уменьем слепо, безжалостно бросать на смерть своих солдат ради 
достижения цели. Поэтому он требовал держать войска в повышенной, напряженной 
готовности и неусыпно стремиться любыми способами разгадать вражеские планы. 

- Дважды довелось мне столкнуться с Манштейном, - говорил Н. Ф. Ватутин, один 
раз на Северо-Западном фронте в 1941 г. и вторично на Юго-Западном фронте в 
начале этого года. Оба раза он действовал по одному и тому же шаблону: танковый 
таран. Неужели он рассчитывает, что и теперь это ему поможет? Впрочем, не 
исключено, что придумает какую-нибудь другую пакость. Но в любом случае бросит 
в бой все, что имеет. А силы у него немалые. 

Кстати, от Н. Ф. Ватутина я впервые узнал подробности о его "встречах" с 
Манштейном. Он был основательно побит в 1941 г., а в марте 1943 г. Манштейну 
удалось ненадолго взять верх. Николай Федорович, видимо, хорошо запомнил эту 
свою неудачу и на ее примере учил командармов избегать ошибок. 

Однако, что готовил нам Манштейн на Курской дуге? Временами казалось, что 
глубокая и прочная оборона - радикальное средство борьбы с изготовившимся для 
прыжка врагом. Но ведь оборона - не самоцель и разгромить противника можно 
только в результате решительного наступления. Это и являлось вашей задачей. 

  

Глава II. Крах "Цитадели" 

I 

А время шло. Миновал июнь. Противник продолжал сосредоточение войск в районе 
Белгорода в полосах 6-й и 7-й гвардейских армий. Все яснее и конкретнее 
вырисовывались планы и намерения вражеского командования. Сомнения вызывало 
только одно: не обманывает ли противник, сосредоточивая войска на самом прочном 
участке фронта? 

2 июля командующие Воронежским и Центральным фронтами получили из Ставки 
Верховного Главнокомандования предупреждение: противник нанесет удар в период с 
3 по 6 июля. 

В связи с этим войска обоих фронтов усилили наблюдение и разведку, выставили 
дополнительные секреты. 

День 3 июля прошел относительно спокойно. А ночью нам стало известно: сведения 
Ставки подтвердил перебежчик из 168-й пехотной дивизии, задержанный в полосе 
соседней 6-й гвардейской армии, в районе Кондырева (в 5 км к северу от 
Белгорода). Он сообщил, что наступление гитлеровцев начнется в ночь на 5 июля 
северо-западнее Белгорода. Из его показаний стало также известно, что еще 2 
июля немецким солдатам выдали сухой паек и, как обычно перед наступлением, 
шнапс и что в указанном районе неприятельские саперы уже обезвреживают свои 
минные поля и снимают проволочные заграждения{31}. 

К 12 часам 4 июля генерал армии Н. Ф. Ватутин вызвал всех командармов на 
совещание в штаб фронта{32}. На основании имевшихся данных он высказал 
убеждение в том, что в ближайшие часы, не позднее следующего утра, противник 
перейдет в наступление. Вероятнее всего - из района севернее и северо-западнее 
Белгорода, но, подчеркнул командующий фронтом, возможно, и на других 
направлениях. В связи с этим он уточнил задачи армиям и приказал держать войска 
в полной боевой готовности. 

Действительно, вражеские войска тогда уже изготовились к наступлению, на 
которое фашистская клика возлагала все свои надежды. Задержка же была вызвана 
тем, что состояние обороны советских войск в районе Курска и их группировка, а 
также неясность замыслов советского командования одно время породили у 
гитлеровцев сомнения в успехе операции "Цитадель". Но после долгих колебаний 
все же было решено наступать. 

И в тот самый день 4 июля, когда мы собрались у Н. Ф. Ватутина, Гитлер в 
обращении к войскам, предназначенным для операции "Цитадель", с обычной 
напыщенностью заявил: "С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных 
наступательных боев, исход которых может решить войну. Ваша победа больше, чем 
когда-либо, убедит весь мир, что всякое сопротивление немецкой армии в конце 
концов все-таки напрасно... Мощный удар, который будет нанесен советским армиям,
 должен потрясти их до основания... И вы должны знать, что от успеха этого 
сражения зависит все..."{33} 

События развернулись совсем не так, как предсказывал фашистский оракул... 

Когда я возвратился из штаба фронта на командный пункт армии, мне доложили, что 
на правом фланге в районе Краснополье противник между 13 и 14 часами пытался 
вести разведку боем. Силою до взвода при поддержке артиллерийско-минометного 
огня он завязал бой с боевым охранением, но успеха не имел и, понеся потери, 
был рассеян огнем оборонявшихся подразделений. 

В то же время из штаба фронта сообщили, что в 16 часов после сильной 
артиллерийской подготовки передовые части вражеских войск силами до двух 
дивизий с 60 танками перешли в наступление в полосе 6-й гвардейской армии. 
Действия наземных войск противника поддерживала бомбардировочная авиация 
группами до 50 самолетов. До наступления темноты продолжался бой, но противнику 
только на незначительном участке удалось сбить боевое охранение и подойти к 
переднему краю обороны. 

По указанию Ставки командующие фронтами отдали приказы о проведении утром 5 
июля заранее спланированной и подготовленной артиллерийской контрподготовки по 
районам сосредоточения ударных группировок противника. На Центральном фронте 
эту задачу должна была выполнить артиллерия, расположенная во всей полосе 13-й 
армии, а также на примыкавших к ее флангам участках трех соединений 48-й и 70-й 
армий. На Воронежском фронте к проведению контрподготовки планировалось 
привлечь артиллерию 6-й, 7-й гвардейских и 40-й армий. 

Тот факт, что наша армия должна была участвовать в артиллерийской 
контрподготовке, показывает, что до последнего момента считалось вероятным 
наступление противника и в ее полосе. Такое впечатление создавали и имевшиеся в 
нашем распоряжении разведывательные данные. Они были довольно подробными, о чем 
свидетельствует, например, такой документ, представленный мне перед отъездом на 
вышеупомянутое совещание: 

"Данные о противнике на участке 40 армии 

по состоянию на 3.7.43 года 

1. На участке армии в первой линии обороняются три немецкие пехотные дивизии: 

а) 57 пд - командир дивизии генерал-лейтенант Пикко. Обороняет участок по 
фронту 18 км, имея все три полка в первой линии... 

б) 255 пд - командир дивизии генерал-лейтенант Поппе. Обороняет участок 17 км...
 

в) 332 пд - командир дивизии генерал-лейтенант Шефер. Против армии обороняется 
двумя полками, занимает участок по фронту 18 км. 

Указанные соединения имеют в своем составе до 120 полевых орудий, 77 минометов. 
Всеми видами разведки выявлено действие 8 батарей 150-мм (29 орудий), 25 арт. 
батарей 105-мм (83 орудия), 20 батарей 75-мм (78 орудий). Итого 54 батареи-190 
орудий. Кроме того, 27 отдельных минометов. Наиболее плотная группировка 
артиллерии в районе Почаево, Касилово, Никитское. По-видимому, в этом районе 
действует и артиллерия танковой дивизии, находящейся в резерве в районе 
Борисовка, Грайворон. 

2. Группировка мотомехвойск противника: 

а) По данным авиации, в районе Сумы, Ниж. Сыроватка, Вол, Бобрик действует тд 
неустановленной номерации, общей численностью до 200 танков 

б) С 20.6 по 26.6.43 г. авиацией отмечено до 20 танков в районе Староселье и до 
1Г) танков Славгородок (10-20 км юго-вост. Краснополье), принадлежность танков 
не установлена. 

в) На рубеже Ново-Березовка, Казацкое (сев. Томаровка) в боевых порядках пехоты 
действует до 100 танков, предположительно тд СС "Райх", ближайший резерв до 40 
танков в лесу зап. Ближний (юго-зап. Белгород) и до 60 танков в районе 
Стрелецкое, Красное, Белгород, принадлежащих тд СС "Мертвая голова". 

3. Ближайших и оперативных резервов пехоты в полосе армии не установлено. 

4. Инженерное оборудование: 

На переднем крае противник создал прочную оборону в инженерном отношении. По 
данным авиации, противник строит вторую линию обороны на рубеже: Сумы, 
Славгородок, Грайворон, Бессоновка. 

5. Авиация противника: 

Авиацией отмечалось до 100 самолетов на полевых аэродромах Белополье, Лебедин, 
Грайворон, Борисовна, Микояновка, предположительно из состава Харьковского 
аэродромного узла, которые ведут разведку наших боевых порядков... 

7. Действия противника за последнюю декаду: 

Противник в течение второй половины июня месяца, обороняя занимаемый рубеж, 
продолжал совершенствовать его в инженерном отношении, одновременно 
подготавливая второй оборонительный рубеж, пополняя действующие части личным 
составом и материальной частью. На отдельных участках силою взвод- рота вел 
разведку. 

Авиация противника одиночными самолетами ежедневно систематически - по 
нескольку вылетов - вела разведку боевых порядков и тыловых рубежей с попутным 
бомбометанием. 

Артиллерия противника вела редкий арт.-мин. огонь в сочетании с короткими 
огневыми налетами силою батарея-дивизион, особенно из района Краснополье, 
Веденская Готня. 

Начальник разведывательного отдела штарма 40 полковник Черных"{34} . 

Оставались считанные часы до начала наступления вражеских ударных группировок. 
Все было готово к отражению их удара. В последний раз проверен каждый метр 
обороны. 

Во всех частях и подразделениях прошли короткие митинги, на которых 
зачитывалось обращение Военного совета и политуправления фронта, призывавшее 
войска выполнить поставленную задачу, сорвать замысел противника. Обращаясь к 
коммунистам, Военный совет и политуправление Воронежского фронта призывали их 
быть на самых ответственных и опасных участках боя, своим примером воодушевлять 
бойцов. В обращении говорилось: "Народ, партия большевиков благословили тебя на 
ратное дело. Будь храбрейшим среди храбрых! Умело, стойко, зло бей врага. 
Победа сама не придет, ее надо вырвать, завоевать. Вступая в смертельный бой с 
врагом, всегда помни, что ты вожак масс, что ты сын Коммунистической 
партии"{35}. 

В ответ на этот призыв коммунисты, комсомольцы, все наши воины поклялись 
отстаивать каждую пядь родной земли, не жалея крови и самой жизни, дать врагу 
сокрушительный отпор. 

... Наступило 5 июля. Враг заканчивал последние приготовления. Но едва 
забрезжил рассвет, на боевые порядки противника, на его огневые позиции, 
командные и наблюдательные пункты обрушился шквал огня. То была артиллерийская 
контрподготовка войск Центрального и Воронежского фронтов. Она нанесла врагу 
значительный урон. Вызванное ею замешательство в стане противника привело даже 
к тому, что немецко-фашистское командование было вынуждено перенести начало 
атаки на полтора-два часа. Было уже 5 часов 30 минут, когда гитлеровцы после 
артиллерийской подготовки перешли в наступление против Центрального фронта. 
Спустя полчаса началось наступление врага и в полосе Воронежского фронта. Под 
прикрытием огня тысяч орудий и минометов, при поддержке сотен самолетов к 
переднему краю устремилось множество немецких танков и штурмовых орудий. За 
ними следовала пехота. На земле и в воздухе вспыхнули ожесточенные сражения. 

Так началась историческая Курская битва. 

Должен оговориться, что не ставлю себе задачу дать здесь подробное описание 
всех ее событий. О ней уже написаны целые тома. Поэтому отмечу лишь основные ее 
вехи, сосредоточив внимание читателя на малоизвестных или недостаточно 
освещенных в литературе, но весьма существенных вопросах. 

Итак, основные вехи этого грандиозного сражения. 

С севера, в полосе Центрального фронта, гитлеровцы нанесли главный удар в 
направлении на Ольховатку на 40-километровом участке силами трех пехотных и 
четырех танковых дивизий по левофланговым соединениям 13-й и тремя пехотными 
дивизиями по правому флангу 70-й армий. Одновременно крупные силы наступали с 
юга на оборонительные рубежи Воронежского фронта. Здесь противник нанес главный 
удар по 6-й гвардейской армии силами пяти танковых, одной моторизованной и двух 
пехотных дивизий в общем направлении на Обоянь. Второй его удар - из района 
южнее Белгорода силами трех танковых и трех пехотных дивизий в общем 
направлении на Корочу - пришелся по 7-й гвардейской армии. 

Бои за передний край главной полосы обороны сразу же приняли ожесточенный 
характер. На направлении главного удара на Центральном фронте противник в 
первый же день ввел в сражение 500 танков, на Воронежском - до 700, рассчитывая 
мощными таранами сломить оборону наших войск. Первыми ринулись в атаку тяжелые 
танки "тигр". Они шли группами по 15-20 машин в сопровождении штурмовых орудий 
"фердинанд". За каждой такой группой двигались на большой скорости по 50-100 
средних танков. Пехота следовала на бронетранспортерах. 

Характерной особенностью действий вражеских ударных группировок было 
одноэшелонное оперативное построение всех танковых и пехотных дивизий. Оно 
означало, что немецко-фашистское командование стремится одним сильным 
первоначальным ударом прорвать оборону и нанести поражение советским войскам. 

Ни того, ни другого противник, как известно, не достиг. Если же учесть, что 
глубина созданной нашими войсками обороны составляла от 50 до 250 км, а местами 
и до 300 км, то становится очевидной авантюристичность как всего замысла 
операции. "Цитадель", так и оперативного построения ее ударных группировок. 

II 

События на Центральном и Воронежском фронтах развернулись по-разному. Но у них 
была одна общая черта: они с самого начала не оправдали надежд противника. 

Коротко о ходе боев на соседнем Центральном фронте. 

Четыре раза в течение дня пытался враг прорвать оборону советских войск, но 
неизменно вынужден был отходить, неся большие потери. Тем не менее фашистское 
командование непрерывно бросало в бой все новые и новые силы. После пятой атаки 
им, наконец, ценою огромных потерь удалось на узком участке вклиниться в 
оборону, выйти ко второй полосе севернее Ольховатки. Еще менее успешно 
наступали они в направлении на Малоархангельск и Гнилец. 

Определив направление главного удара противника, командующий Центральным 
фронтом отдал войскам приказ нанести утром 6 июля контрудар по вклинившейся 
группировке с целью восстановления положения. Для выполнения этой задачи 
привлекались 17-й и 18-й гвардейские стрелковые корпуса 13-й армии, 2-я 
танковая армия (13-й и 16-й танковые корпуса) и 19-й танковый корпус из резерва 
фронта, поступивший в оперативное подчинение 2-й танковой армии. 

В назначенное время после 10-минутного огневого налета артиллерии они в ходе 
двухчасового боя отбросили противника на 1,5-2 км. 

Противник, однако, ввел в бой свежую 9-ю танковую дивизию и к концу дня 
оттеснил их в исходное положение. За этим последовали попытки любой ценой 
прорвать вторую полосу обороны 13-й армии. В них участвовала и авиация 
противника, которая, несмотря на понесенные ею большие потери, непрерывно 
бомбила боевые порядки обороняющихся войск. Не достигнув здесь цели, враг 
перенес свои основные усилия на другой участок. С утра 7 июля две пехотные 
дивизии и до 200 танков перешли в наступление на Поныри. 

Здесь оборонялась 307-я стрелковая дивизия. Ни одна из предпринятых противником 
в течение дня пяти атак, несмотря на его численное превосходство, не принесла 
ему успеха. Правда, к концу дня сильным ударом танков враг овладел северной 
частью Поныри. Но на следующее утро 307-я стрелковая дивизия, перегруппировав 
силы, решительной контратакой выбила его оттуда. Ожесточенные бои вновь не 
прекращались весь этот, а также следующий день. Но даже вводом в сражение новых 
сил противнику не удалось изменить обстановку в свою пользу. 

Тогда командующий 9-й немецкой армией Модель решил вывести из боя ряд танковых 
дивизий для пополнения, с тем чтобы возобновить наступление 12 июля и завершить 
прорыв. 

Но совершиться этому не было суждено. Войска Западного и Брянского фронтов 12 
июля начали наступление против 2-й танковой армии, удерживавшей Орловский 
выступ. Командование группы армий "Центр" вынуждено было перебросить туда часть 
сил 9-й армии, приостановив ее наступление. Последняя перешла к обороне. За дни 
наступления она продвинулась всего лишь на 10-12 км, но потеряла за это время 
42 тыс. солдат и офицеров и сотни танков. 

Войска Центрального фронта измотали и обескровили наступавшую на Курск с севера 
вражескую группировку, остановили ее и вынудили перейти к обороне. В то же 
время фронт сохранил свои резервы и еще 10 июля приступил к подготовке 
контрнаступления. 

Еще более ожесточенное сражение развернулось в полосе нашего Воронежского 
фронта на участках 6-й и 7-й гвардейских армий - на обоянском и корочанском 
направлениях. Сотни самолетов с душераздирающим воем пикировали на их позиции, 
сбрасывая большое количество бомб. В атаках участвовало до 700 танков при 
поддержке артиллерии и минометов. 

Манштейн снова наносил таранный удар танками и мотопехотой, но безуспешно. 
Советские войска встречали врага не на наспех занятом рубеже. Гитлеровским 
войскам противостояла мощная оборона. Враг попадал под губительный огонь орудий,
 минометов, реактивной артиллерии, но, несмотря на огромные потери, лез 
напролом. 

Особенно сильный удар был нанесен врагом в районе населенных пунктов Черкасское 
и Быково, где оборонялись подразделения 67-й гвардейской стрелковой дивизии, и 
на участке 52-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии. Там в 
первом эшелоне наступали 4 танковые и 2 пехотные дивизии. На рубеже Березов, 
хутор Гремячий противник поставил дымовую завесу на фронте 1,5-2 км и, ослепив 
наблюдательные пункты обороняющихся, создал невыгодные условия для стрельбы 
нашей артиллерии. Весь день фашистские самолеты беспрерывно бомбили главную 
полосу обороны на участке в 6 км по фронту и 4 км в глубину. Над этой 
сравнительно небольшой территорией в течение около 17 часов одновременно в небе 
было от 200 ,до 300 вражеских самолетов. После этого передний край на узком 
участке атаковали две группы танков, насчитывавших 39 и 42 боевые машины, за 
которыми двигалась мотопехота. 

Гвардейцы не дрогнули. Они обрушили огонь артиллерии на группу, состоявшую из 
39 танков. 16 из них были подбиты. Что же касается второй группы, то, поскольку 
она двигалась прямо на минное поле, командир дивизии Герой Советского Союза 
гвардии полковник И. М. Некрасов приказал не тратить на нее снарядов. 

И действительно, при подходе к минному полю подорвались 7 танков. Одновременно 
артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем было уничтожено более 2 тыс. 
вражеских солдат и офицеров, двигавшихся за танками. Атака была сорвана. Обе 
группы повернули назад, не сумев подойти даже к переднему краю. И хотя атаки 
продолжались одна за другой, противнику за день боя ценою огромных потерь 
удалось продвинуться лишь до 2км западнее населенного пункта Черкасское. 

Противник не считался ни с какими потерями и шел напролом. Приведу такой пример.
 В полосе 52-й гвардейской стрелковой дивизии оборонялась 95-я огнеметная рота. 
При отражении одной из атак огнеметчики подпустили поближе танки и пехоту и 
открыли огонь из 15 фугасных огнеметов. 3 танка и до 20 автоматчиков сгорели в 
огне. Атакующие после некоторого замешательства возобновили атаку и вышли в 
сферу действий второй линии наших огнеметов. По ним открыли огонь из 38 
огнеметов. Еще 4 танка и до 50 автоматчиков были уничтожены. 

Казалось, понеся такие потери, противник должен был отказаться от дальнейших 
атак. Однако, приведя в порядок поредевшие ряды, гитлеровцы пошли в обход 
оборонявшейся роты. Выйдя на фланг, они снова попали под огонь 32 фугасных 
огнеметов и дополнительно потеряли 4 танка и более 100 солдат и офицеров. 
Только после этого остатки атакующих отошли в исходное положение. 

Нужно отдать должное напористости вражеских солдат и стремлению выполнить 
приказ. Но все же наши бойцы оказались мужественнее и храбрее немецких. Они 
сдержали лавину металла и огня. Сражались и умирали, но не отступали. 

В этот день также разгорелись ожесточенные воздушные бои. Обе стороны 
стремились завоевать господство в воздухе. Особенно отличились в этих боях 
летчики 5-го истребительного авиакорпуса генерал-майора авиации Д. П. Галунова. 
Они сбила 173 немецких самолета. 

Во второй половине дня командующий войсками фронта поставил армиям задачу 
продолжать уничтожение наступающего противника, усилить оборону на второй 
полосе и не допустить расширения прорыва в стороны флангов. 1-я танковая армия 
генерала М. Е. Катукова, а также приданные 6-й гвардейской армии 2-й и 5-й 
гвардейские танковые корпуса должны были занять оборону на второй полосе и 
отразить любую попытку врага прорваться в направлении Обояни. Такую же задачу 
подучила и одна дивизия (93-я гвардейская) 35-го гвардейского стрелкового 
корпуса. 

Для усиления 7-й гвардейской армии на корочанское направление перебрасывались 
две дивизии (92-я и 94-я гвардейские)) 35-го гвардейского стрелкового корпуса и 
две дивизии (111-я и 270-я) 69-й армии. 

40-й армии было приказано усилить оборону своего левого фланга для 
предотвращения прорыва противника на Ракитное.. 

Выполняя директиву командующего фронтом, я направил 309-ю стрелковую дивизию 
совместно с 59-м танковым полком на вторую оборонительную полосу, где они 
должны были занять участок Пролетарский - Кобылевка - Венгеровка. Туда были 
переброшены также 12-й и 1689-й истребительно-противотанковые полки и 1461-й 
полк самоходной артиллерии. Переданную нам на усиление из 38-й армии 192-ю 
танковую бригаду одновременно сосредоточил в районе Ракитное. К исходу 5 июля 
все эти соединения и части заняли указанные им новые позиции на стыке с 6-й 
гвардейской армией. 

6 июля противник возобновил наступление на всем фронте 6-й гвардейской армии. 
Наиболее опасная обстановка сложилась в центре и на правом ее фланге. 250 
бомбардировщиков нанесли массированный удар по боевым порядкам 67-й гвардейской 
стрелковой дивизии, после чего вражеским танкам удалось прорвать здесь оборону 
и выйти ко второй полосе на участке Завидовка, Солонец. Однако там они были 
остановлены войсками 1-й танковой армии совместно с 90-й гвардейской стрелковой 
дивизией. Наши воины отразили восемь атак и удержали свои позиции на второй 
полосе. Только на узком участке противник углубился в нашу оборону на 10-18 км. 
Войска 7-й гвардейской армии также остановили врага перед второй полосой 
обороны. 

Оценив обстановку. Ставка в ночь на 7 июля передала Воронежскому фронту два 
танковых корпуса из состава Степного и Юго-Западного фронтов - 10-й и 2-й. 
Кроме того, 5-й гвардейской танковой армии было приказано сосредоточиться в 
районе Старый Оскол и быть в готовности нанести фланговый удар в случае прорыва 
противника в направлении Обоянь, Курск. Для содействия войскам Воронежского 
фронта была направлена также авиация Юго-Западного фронта. 

Противник, вводя свежие дивизии, рвался к Обояни. Бои с каждым днем становились 
все ожесточеннее, но не приносили успеха врагу. Например, 9 июля он 
сосредоточил на 10-километровом участке фронта до 500 танков и предпринял 12 
атак по 60-100 машин. 

Однако командование Воронежского фронта своевременно приняло меры к отражению и 
этого удара. Здесь врагу противостояли истребительно-противотанковая бригада, 
три отдельных истребительно-противотанковых полка и четыре гвардейских 
минометных дивизиона. Сюда же прибыли 10-й танковый корпус и 309-я стрелковая 
дивизия из состава нашей 40-й армии. 

Потеряв в боях до 300 танков и свыше 50 самолетов и продвинувшись за день всего 
лишь на 8 км, противник прекратил дальнейшее наступление на этом направлении. 
Начался кризис наступления. За пять дней крупных танковых сражений враг понес 
огромные потери в технике и живой силе, исчерпал свои резервы та не смог 
прорваться на север, вдоль шоссе. 

Фашистское командование решило усилия своих поредевших войск перенести в 
направлении Прохоровки и там достичь перелома в ходе битвы. Ему удалось 
осуществить перегруппировку \57 - фотография; 58\ своих сил и подготовку удара 
на новом направлении. Для наступления западнее Прохоровки было сосредоточено до 
500 танков и самоходных орудий 4-й танковой армии, а южнее - до 200 танков 
группы "Кемпф". Двумя согласованными ударами танковых группировок Манштейн 
рассчитывал разгромить войска 6-й гвардейской и 69-й армий на этом направлении, 
тем самым обеспечивая себе выход к Курску с востока и создавая угрозу окружения 
наших войск на южном фасе Курской дуги. 

Советское командование разгадало замысел противника. Ставка Верховного 
Главнокомандования усилила Воронежский фронт, передав в его состав 5-ю 
гвардейскую (командующий генерал-лейтенант А. С. Жадов) и 5-ю гвардейскую 
танковую (командующий генерал-лейтенант П. А. Ротмистров) армии. 27-я армия 
генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко из состава Степного фронта получила задачу 
выдвинуться в район Курска, а 53-я армия генерал-лейтенанта И. М. Манагарова 
занять оборону на первом фронтовом оборонительном рубеже по р. Сейм. 

Представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский и командующий 
Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутин, оценивая обстановку, сложившуюся в ходе 
оборонительного сражения войск фронта, пришли к выводу, что противник на 
прохоровское направление подтягивает крупные силы и что срыв готовящегося удара 
явится окончательным провалом наступления на Курск с юга. Разгромить же 
вклинившуюся группировку противника на обоянском и прохоровском направлениях 
можно было только серией мощных контрударов войск фронта, усиленного 
стратегическими резервами. 

Ватутин решил нанести ряд контрударов по всей вклинившейся группировке, а не 
только у Прохоровки. 1-я танковая и часть сил 6-й гвардейской армий должны были 
ударить по врагу из района Меловое, Березовка на Яковлеве, 5-я гвардейская 
танковая и часть сил 5-й гвардейской армий - из района Прохоровки на Яковлеве. 
Для участия в контрударах привлекалась также часть сил 7-й гвардейской, 40-й и 
69-й армий. 2-я и 17-я воздушные армии получили задачу обеспечивать действия 
наземных войск. 

Утром 12 июля наша авиация нанесла массированный удар по боевым порядкам 
вражеских войск. Туда же обрушился огонь тысяч орудий и минометов. После этого 
в атаку перешли танки и пехота. По всей дуге вклинения вражеских войск 
завязалось ожесточенное танковое сражение, продолжавшееся весь день. 

Ведущее место заняли бои западнее Прохоровки, где в результате кризиса, 
наступившего на обоянском направлении, командование вермахта надеялось добиться 
успеха. Там во встречном сражении 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой 
армий с танковым корпусом СС участвовало до 1200 танков и САУ. 

День 12 июля под Прохоровкой закончился поражением немецко-фашистских войск, 
потерявших до 400 танков, 300 автомашин, свыше 3500 солдат и офицеров{36}. Наши 
войска также потеряли около 300 танков и самоходно-артиллерийских установок.. 
Танковые дивизии противника, составлявшие основу его ударной группировки, были 
окончательно лишены возможности наносить, массированные удары. Они потеряли 
ударную мощь не только в боях под Прохоровкой, а главным образом в результате 
упорных сражений 6-9 июля на обоянском направлении, где 6-я гвардейская, 1-я 
танковая армии, 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса нанесли им колоссальные 
потери в живой силе и технике. Именно) там 9 июля 1943 г. потерпела крах 
последняя попытка врага прорваться в район Обояни. Южнее Обояни гитлеровское 
командование исчерпало свои резервы и испытало кризис наступления. Под 
Прохоровкой кризис углубился, а окончательно разразился 15 июля. В этот день 
завершился полный провал операции "Цитадель". Враг вынужден был перейти к 
обороне. Инициативой полностью овладело Советское командование. 

Положение врага, вклинившегося в нашу оборону на глубину до 35 км, ухудшилось и 
в связи с тем, что по решению Ставки еще 12 июля перешли в наступление войска 
Западного и Брянского, а 15 июля и Центрального фронтов с целью ликвидации 
орловской группировки противника. 

В помощь последней врагу пришлось направить моторизованную дивизию "Великая 
Германия". Одновременно вражеское командование было вынуждено перебросить еще 
одну танковую дивизию - 17-ю - против войск Юго-Западного фронта. Обе были 
взяты из состава белгородско-харьковской группировки, и без того крайне 
ослабленной в боях последних дней. К тому же, как уже сказано, ее главные силы 
после неудачного наступления оказались в "мешке" и им угрожало окружение. 

Вследствие всего этого вражеское командование поспешило начать в полосе 
Воронежского фронта отвод своих войск. Противник рассчитывал, что, опираясь на 
заранее подготовленные позиции на участке от г. Сумы до Белгорода и по правому 
берегу реки Сев. Донец, он создаст неприступную оборону и одновременно сможет 
выделить силы для парирования наших ударов. 

16 июля противник начал скрытно отводить свои главные силы из "мешка". 
Обнаружив его отход, Ставка Верховного Главнокомандования приказала 
Воронежскому фронту перейти в преследование с целью ликвидации группировки 
противника. Для наращивания усилий вводился в действие Степной фронт под 
командованием генерал-полковника И. С. Конева. В его составе были 4-я 
гвардейская, 47-я, 53-я, а также переданные из Воронежского фронта 7-я 
гвардейская и 69-я армии. 

К исходу 17 июля войска Воронежского фронта сломили яростное сопротивление 
арьергардов противника и вышли на рубеж Березовка, Яковлеве, Лучки. Армии 
Степного фронта 19 июля после упорных боев овладели рубежом Лиски, Шахово, 
Щелоково, Ново-Оскочное, Верхний Ольшанец, Шляхово. В последующие дни враг был 
отброшен в основном на рубежи, которые он занимал до перехода в наступление. 

В течение 17 дней на сравнительно небольшой территории разыгралось грандиозное 
сражение, в котором участвовало с обеих сторон колоссальное количество боевой 
техники, в первую очередь танков и авиации. В ходе этой борьбы противнику был 
нанесен сокрушительный удар. Под обломками "тигров", "пантер" и "фердинандов" 
оказались похороненными и стратегические резервы немецко-фашистского 
командования, и его надежды на реванш за поражения предыдущей зимы. 

III 

Говоря об итогах оборонительной операции Воронежского фронта, нельзя не 
обратиться к одному из интереснейших документов по этому вопросу. Я имею в виду 
донесение генерала армии Н. Ф. Ватутина Верховному Главнокомандующему И. В. 
Сталину. 

Это донесение представляет большой интерес. И прежде всего потому, что картина 
грандиозного сражения отражена в нем с той исчерпывающей полнотой, которая 
могла быть доступна лишь командующему фронтом, у которого в руках были все нити 
битвы в полосе фронта. Не менее значительную ценность в связи с этим имеет и 
содержащаяся в донесении оценка роли войск Воронежского фронта в оборонительной 
операции на Курской дуге. 

Позволю себе привести текст донесения. 

"Верховному Главнокомандующему 

Маршалу Советского Союза 

тов. Сталину 

Докладываем: 

Войска Воронежского фронта в период с 5 по 23.7.43 г. вели напряженную 
оборонительную операцию. В ходе этой операции противнику нанесено крупное 
поражение, наши войска одержали победу и к исходу 23.7.43 г. полностью 
восстановили свое прежнее положение, выполнив поставленную Вами задачу и 
сохранив боеспособность. 

О ходе операции, действиях наших войск и результатах операции считаем 
необходимым объективно доложить следующее: 

I. План противника под условным названием "Цитадель" предусматривал в первый 
день наступления захват Обояни и во второй день наступления захват Курска и 
окружение наших войск в районе Курского выступа. 

Для выполнения этого плана противник главный удар наносил против Воронежского 
фронта, сосредоточив здесь в конечном итоге одиннадцать танковых и одну 
моторизированную дивизии (тд СС "Райх", "Адольф Гитлер", "Мертвая голова", 
"Великая Германия" и "Викинг", 6, 7, 11, 19, 3 и 17 тд и 16 мд). Из указанного 
количества пять дивизий (3, 19, 17 тд, тд СС "Викинг" и 16 мд) были переброшены 
в район Белгорода из Донбасса. Танковые дивизии были объединены в три танковых 
корпуса: 3, 48 и 5 тк СС. По показаниям пленных, дивизии к началу операции были 
укомплектованы танками полностью и имели до 250-300 танков в каждой дивизии, из 
них значительное количество было танков "тигр". По данным нашей агентуры, в 
Ахтырке был сосредоточен резерв танков до 200 штук. Таким образом, противник 
имел до 4000 танков и самоходных орудий{37} . 

Кроме танковых дивизий, в наступлении принимало участие до двенадцати пехотных 
дивизий. 

Главные силы противник развернул и ввел в бой против 6 гв. армии, где с первых 
же дней операции было брошено в атаку шесть танковых дивизий. Впоследствии сюда 
подошли еще три дивизии: "Викинг", 17 тд и 16 мд. Все эти дивизии участвовали в 
боях. Участие в боях 17 тд подтверждается захваченным приказом по танковой 
дивизии "Райх", в котором ясно сказано, что 17 тд наступала правее дивизии 
"Райх". Установлено, что 17 тд, несмотря на то что она вступила в бой позже 
других, понесла очень большие потери и вновь переброшена против Юго-Западного 
фронта лишь в составе около 60 танков. 

Против Шумилова{38} немцы наступали тремя танковыми дивизиями (6, 7 и 19) и до 
пяти пехотных дивизий. 

Установлено, что каждая танковая немецкая дивизия имеет в своем составе один 
танковый полк, три мотополка и один артполк. В каждом мотополку, кроме пехоты, 
имеется еще по одному танковому батальону. 

Противник вел наступление, применяя массовые танковые атаки на узком фронте 
группами 500 и более танков при поддержке массированной авиации, которая на 
узком фронте производила авиационную подготовку и сопровождала атаку танков. 

Операция вылилась в огромное, невиданное до сих пор ожесточенное сражение, 
поскольку обе стороны с исключительным упорством и настойчивостью добивались 
своих целей. Операция проходила следующим образом: 

1. О возможном наступлении немцев мы были заблаговременно предупреждены Вами. 
Кроме того, перебежчик-немец, перешедший на нашу сторону 3.7.43 г. из 168 пд, 
сообщил нам, что немцы собираются 5.7.43 г. перейти в наступление. В 
соответствии с этим войска были приведены в повышенную боевую готовность. 

2. 4.7.43 г. с 16.00 противник начал сильную боевую разведку против 6 армии, 
для чего пустил в дело до двух дивизий. Войска нашего боевого охранения дрались 
исключительно упорно, и противнику лишь в одном месте, в направлении Бутово, 
удалось оттеснить наше боевое охранение и подойти к нашему переднему краю. 

3. Чтобы сорвать наступление противника, решено было в 3.00 5.7.43 г. на фронте 
6 и 7 гв. армий произвести артподготовку в течение 20 минут, а в 4.20 м. 5.7. - 
авиацией произвести удар по аэродромам и по боевым порядкам противника. 

Все это было выполнено в срок. Артконтрподготовка застала противника врасплох 
на его исходных позициях для наступления и, бесспорно, нанесла ему значительные 
потери. В результате в дальнейшем артподготовка и наступление противника, 
начиная с 3 час. 30 мин. 5.7, велись разновременно и неорганизованно. 

Атаки противника повсюду были встречены уничтожающим огнем артиллерии, 
минометов, PC и пехотного оружия и атакой боевых порядков противника нашей 
авиацией. В разгроме врага сыграли немалую роль также минные поля, другие 
противотанковые препятствия, а также фоги и мино-огне-фугасы. 

По показаниям пленных, противник от огня всех видов авиации и на всех указанных 
выше препятствиях перед передним краем обороны понес огромные потери и к исходу 
5.7.43 г. не смог прорвать нашу главную оборонительную полосу и лишь в одном 
месте, в районе Березов, вклинился на передний край нашей обороны. 

Выяснилось, что противник направляет свои главные усилия против нашей 52 гв. сд 
(направление Бутово, Покровка), по которой он сильно массировал удары своей 
авиации. Всего в первый день противник, по уточненным данным, произвел 3600 
самолето-вылетов по боевым порядкам войск фронта, из них большую часть по 
боевым порядкам 52 гв. сд. 

Наши войска дрались с исключительным упорством и 5.7.43 г. в основном удержали 
свои позиции. 

4. 6 июля сражение продолжалось на переднем крае и в глубине главной 
оборонительной полосы. 

Во второй половине дня противник с помощью двухдневных массированных ударов 
авиации по боевым порядкам 52 гв. сд пробил здесь брешь и начал выходить к 
переднему краю второй оборонительной полосы. На участке 7 гв. армии противнику 
удалось выдвинуться в район Крутой Лог. 

В полдень 6 июля было принято решение о вводе в бой 1 та, 2 и 5 гв. тк 
одновременно. 1 та должна была к 20.00 6.7 выйти к переднему краю второй 
оборонительной полосы на участке Раково, Яковлеве, седлая шоссе 3-м мк и имея 
во втором эшелоне 31 тк южнее Зоринские Дворы. Отдельные танковые корпуса 
должны были к 24.00 6.7 выйти: 5 гв. тк - в район иск. Яковлеве, Лучки (южные), 
Лучки (северные); 2 гв. тк- в район Нечаевка, Петровский, Рождественка, 
Тетервино. 

Все эти танковые соединения должны были принять удар противника на себя и с 
рассветом 7.7.43 г. быть готовыми нанести контрудар. Все танковые соединения 
совершенно незаметно для противника в указанный им срок вышли в назначенные им 
районы. 

К этому времени выяснилось, что: 

а) на обояньском направлении наступали части 48 тк и 5тк СС, всего до семи тд, 
которые концентрировали свой удар вдоль шоссе и несколько восточное шоссе; 

б) 51 гв. сд, занимавшая участок на широком фронте на второй оборонительной 
полосе по обе стороны шоссе, не в состоянии сдержать натиск всего до шести 
танковых дивизий противника, наступавших перед ней. На фронте же 71 и 90 гв. сд 
все атаки противника были отбиты и положение здесь было более прочным; 

в) с юга к линии фронта подходили дополнительные силы противника. 

Учитывая все изложенное выше, а также то обстоятельство, что фронту предстояло 
еще в течение нескольких дней отражать наступление противника собственными 
силами, к утру 7.7.43 г. было решено встретить дальнейшую атаку противника 
танковыми соединениями с места. 

Это решение в условиях создавшейся тогда обстановки мы считаем наиболее 
правильным и целесообразным. Выполнение его привело к тому, что противник 
разбился на обояньском направлении и нашего фронта не прорвал. Противник к 
этому времени уже смял центр 51 гв. сд, и если бы было принято решение наносить 
контрудар танковыми соединениями, то, при отсутствии уже прочного фронта 
стрелковых войск в полосе шоссе, мы быстрее израсходовали бы свои силы, а 
противник наверняка прорвался бы на Обоянь, а далее он начал бы развивать успех 
на Курск. Это в корне изменило бы для нас в худшую сторону обстановку и 
помешало бы нашим наступательным операциям, которые готовились в районе Орла. К 
этому времени от Вас лично по телефону ВЧ был получен приказ "изматывать 
противника на подготовленных рубежах и не допустить его прорыва до тех пор, 
пока не начнутся наши активные действия на Западном, Брянском и других фронтах".
 

Изложенное выше решение обеспечивало полностью выполнение Вашего приказа. 

Мы считаем, что применение на Воронежском фронте абсолютно таких же методов 
действий, какие были применены на Центральном фронте, было бы ошибочным и 
губительным... Центральный фронт имел целый артиллерийский корпус усиления, 
который создавал непреодолимый щит для врага, под прикрытием которого можно 
было маневрировать. Если бы Воронежский фронт тоже имел артиллерийский корпус, 
тогда противник вторую полосу не взломал бы и танковые соединения под 
прикрытием артиллерийского щита надо было бы использовать для контрудара. 

Следует отметить, что при выполнении принятого решения бой танковых соединений 
отнюдь не носил пассивный характер. Наоборот, они были активны и всякая попытка 
противника вклиниться в нашу оборону немедленно отражалась контратаками 
танковых резервов из глубины. Таких контратак было произведено очень много. 

5. 7 июля противник неожиданно для него напоролся на активную оборону танковых 
соединений, которые действовали во взаимодействии со стрелковыми соединениями. 

В течение 7.7.43 г. противник понес огромные потери и почти не имел успеха. Мы 
же за день боя потеряли лишь около 50 танков. 

Лишь к вечеру противнику удалось потеснить 5 св. тк и противник начал 
просачиваться между Яковлеве и Лучки - в стык между Катуковым и Кравченко{39} . 
Для ликвидации этого просачивания пришлось бросить в контратаку в направлении 
Лучки 31 тк 1 та, который успешно выполнил эту задачу. 

Начиная с 6 и особенно 7.7.43 г. противник центр всех своих усилий главных сил 
танков и авиации направил вдоль шоссе на Обоянь. Чтобы прочно закрыть это 
направление, начиная с утра 6.7.43 г. мероприятиями фронта началось быстрое 
усиление обояньского направления. На усиление Катукова и Чистякова в период 6, 
7 и 8.7.43 г. на обояньское направление были переброшены с участков 38 и 40 
армий три отдельные танковые бригады, четыре отдельных танковых полка, три 
истребительно-противотанковые бригады, до восьми иптапов и два батальона ПТР. 
Сюда же поднята из 40 армии одна пушечная тяжелая артбригада и 309 сд, а из 
состава 38 армии - 204 сд и один гап. 

Кроме того, на 8.7.43 г. был организован контрудар четырех танковых корпусов. 
Однако этот удар был упрежден противником, успеха не получил, но отвлек часть 
сил противника с обояньского направления на прохоровское, облегчив тем самым 
положение Катукова. 

В период 9 и 10.7 на обояньское направление, ввиду непрекращающихся 
ожесточенных атак противника, пришлось рокировать из района Беленихино 5 гв. тк 
и из района совх. "Комсомолец" - 10 тк. Одновременно на рубеж Меловое, 
Новенькое, Ивня, Курасовка были выведены из состава 40 армии 184 и 219 сд, 
которые были включены в состав 6 гв. армии. 

Это усиление обояньского направления, выдвижение и контратака танковых корпусов 
на прохоровском направлении позволили отразить все многочисленные атаки 
противника на обояньском направлении, нанести ему огромные потери и в конечном 
итоге заставили противника к вечеру 10.7. отказаться от нанесения удара на 
Обоянь. 

6. Не добившись никакого успеха на обояньском направлении, противник к вечеру 
10.7. в полосе шоссе переходит к обороне и главные усилия (5 тк СС и 17 тд - 
всего до пяти тд) направляет на прохоровское направление, а силами 48 тк 
наступает на Ивня и западнее в надежде свернуть наш фронт к западу. 

Однако на ивнянском направлении он встречает подготовленную нашу оборону. Эта 
оборона возлагается на армию Чистякова, которая уже к этому времени получила на 
усиление из состава 40 армии 184, 219 и 309 сд и из состава 38 армии - 204 сд. 
Кроме того, на усиление Чистякова были переключены 5 гв. тк и 10 тк, несколько 
иптаповских полков и полков PC. 

В дальнейшем все атаки противника на этом направлении были отбиты с большими 
для него потерями. 

Что касается прохоровского направления, то в течение 11.7. противник производил 
перегруппировку своих сил (5 тк СС и 17 тд) на это направление и готовился тут 
атаковать. 

С нашей стороны уже с 10.7.43 г. на это направление выходили части 5 гв. та 
Ротмистрова, а с севера на участок между шоссе и Васильевка (10 км зап. 
Прохоровка) выходили части 5 гв. армии Жадова. 

Обе эти армии готовились к контрудару на 12.7.43 г., для чего: 

10 и 11.7.43 г. производились рекогносцировка участков контратаки, выход войск 
на исходное положение, пополнение боеприпасами и разведка; 

армия Ротмистрова за счет ресурсов фронта была усилена одной тяжелой пушечной 
бригадой, двумя ГАП б/м{40} , двумя полками PC, одной 
истребительно-противотанковой бригадой, одной зенитной дивизией и одним 
самоходным артполком; 

армия Жадова также за счет ресурсов фронта была усилена тремя ГАП, четырьмя 
минометными полками, двумя полками PC и несколькими иптапами. К сожалению, 
армия Жадова к началу наступления имела лишь 0,5 бк боеприпасов и подвезти ей 
больше не представилось возможности. 

Контрудар 5 гв. та Ротмистрова и 5 гв. а Жадова начался 12.7.43 г. в 8 час. 30 
мин. В результате контрудара правый фланг Жадова продвинулся около 4 км, а 
левый фланг был потеснен танковыми частями противника также около 4 км. 

Танковая армия Ротмистрова с приданными ей 2 и 2 гв. тк непосредственно 
юго-западнее Прохоровка на узком фронте сразу вступила во встречное сражение с 
танковым корпусом СС и 17тд противника, которые двинулись навстречу Ротмистрову.
 В результате на небольшом поле произошло ожесточенное массовое танковое 
сражение. 

Противник потерпел здесь поражение, но и Ротмистров понес потери и почти не 
продвинулся вперед. Правда, Ротмистров не вводил в бой своего мехкорпуса и 
отряда Труфанова{41} , которые частично использовались для парирования ударов 
противника по армии Крюченкина{42} и по левому флангу армии Жадова. 

Одновременно с этим Катуков совместно с Чистяковым нанесли ряд ударов против 48 
тк противника, причинив ему значительные потери. 

В результате этих боев главная группировка противника окончательно была 
обескровлена и разгромлена. 13.7.43 г. противник производил уже слабые атаки на 
прохоровском, обояньском и ивнянском направлениях, а 14.7.1943 г. перешел здесь 
к обороне и продолжал проявлять активность лишь против Крюченкина. Однако уже 
было ясно, что и против Крюченкина он выдыхался, силы его были истощены. 

7. На корочанском направлении противник, оттеснив 7 гв. армию Шумилова к 
востоку от Крутой Лог, силами 3 тк (6, 7 и 19 тд), 167, 168 и 198 пд устремился 
на северо-восток против армии Крюченкина и к 15.7.43 г. добился здесь 
некоторого территориального успеха, овладев Мал. Яблоново, Плота, Ржавец, 
Выползовка и Александровка. 

Однако уже 12 и 13.7. армия Крюченкина за счет ресурсов фронта была усилена 
десятью иптапами, одним полком PC, одним танковым полком, а затем и одной 
тяжелой пушечной бригадой. Кроме того, части Крюченкина поддерживались частью 
сил 5 мк и отряда Труфанова из армии Ротмистрова. Это усиление дало возможность 
нанести большие потери противнику и остановить его наступление. 

Противник с утра 16.7. и на участке Крюченкина перешел к обороне. 7 гв. армия 
Шумилова провела несколько контратак, приковывая тем самым на себя часть сил 
противника. 

8. Как только противник перешел к обороне, начались контратаки наших войск и 
сильная боевая разведка. Вскоре был обнаружен отход противника. Войска 
Воронежского фронта начали немедленно преследование противника и к исходу 23.7.
43 г. восстановили положение. 

Результаты операции 

1. План противника сорван. Нигде противнику не удалось прорвать нашего фронта. 
Он лишь потеснил наши войска на глубину до 40 км{43} . 

Противник втянул в эту операцию все свои резервы с юга, стянул сюда свою 
авиацию. Это дало возможность в более легких условиях начинать наши 
наступательные операции в районе Орла и на юге. 

Противник, стянув в район Белгорода крупные силы и не достигнув цели, понес 
огромные потери и потерпел поражение. 

В боях с 4 по 22.7. противник потерял: 

убитыми и ранеными солдат и офицеров - 135 000 чел. 

пулеметов - 367 шт. 

минометов - 444 " 

орудий полевых - 606 " 

[...] 

бронемашин - 24 " 

самолетов сбито и подбито - 917 " 

автомашин с войсками и грузами - 4761 " 

бензозаправщиков - 40 " 

взорвано складов с горючим и боеприпасами - 28 " 

Следует указать, что значительная часть подбитых танков противником быстро 
восстанавливалась. 

Указанные выше потери подтверждаются показаниями пленных. Так, например, 
пленные 3 тд показали, что перед наступлением дивизия имела не менее 250-300 
танков, а в стрелковых ротах мотополков было по 180 человек. К концу же 
операции в дивизии осталось 30 танков и в ротах не более 40 человек, а 
некоторых подразделений совершенно не существует. Пленные других дивизий 
показывают примерно то же самое. 

Достигнутые противником небольшие территориальные успехи к настоящему времени 
ликвидированы. 

При отходе противник оставил на поле боя трофеи - орудия, машины и другое 
военное имущество, большей частью разбитое. Много подбитых танков и машин он 
эвакуировал. Трофеи подсчитываются. 

К настоящему времени противник до пяти-шести довольно потрепанных танковых 
дивизий направил для действий против ЮЗФ{44} , ЮФ{45} и в район Орла. Остальные 
его силы осели на его старом оборонительном рубеже. 

II. Войска фронта проявили большое упорство в обороне... Ни одна часть не 
погибла и в окружение не попала. Большую маневренность показали иптаповские 
полки и ибр{46} . Менее маневренными оказались танковые соединения. Все части 
фронта налицо... 

К 15.7.43 г., т. е. к моменту перехода противника к обороне, а также и в 
настоящее время войска фронта вполне боеспособны... При передаче 69 армии и 7 
гв. армии в Степной фронт всего передано: 

стрелковых дивизий - 17 

истребительных бригад - 3 

истребительных противотанковых артполков - 8 

пушечных артполков резерва Главнокомандования - 5 

минометных полков - 3 

гвардейских минометных полков - 3 

зенитных дивизий - 2 

отдельных зенитных полков - 4 

батальонов ПТР - 11 

танковых бригад - 3 

танковых полков - 3 

К 20.7.43 г. войска Воронежского фронта несколько пополнены людьми и матчастью. 
Стрелковые дивизии 6 гв. армии имеют каждая от 5300 человек и больше. 

III. Работа авиации носила напряженный характер. Авиация Воронежского фронта за 
период с 5 по 17.7. произвела 10821 самолето-вылет. 

Авиация противника в период с 3 по 19.7.43 г. произвела 13 386 самолето-вылетов,
 из них 5.7.43 г. - 3600 самолето-вылетов. 

IV. Общий вывод: к настоящему времени войска Воронежского фронта, нанеся 
поражение противнику и восстановив свое прежнее положение, способны вести 
активные наступательные операции. 

Командующий войсками Воронежского фронта 

генерал армии Н. Ватутин..."{47} 

Хотелось бы подчеркнуть некоторые из отмеченных в донесении положений. 

Прежде всего - о намечавшемся на 7 июля контрударе наших танковых соединений. 
Отказа от него, как достаточно ясно показано в приведенном донесении, 
настоятельно потребовало изменение обстановки. И в этом решении, на мой взгляд, 
отразилась одна из характерных черт полководческого таланта Николая Федоровича 
Ватутина - уменье чутко улавливать малейшие изменения обстановки, видеть в 
связи с этим дальнейшее развитие событий и соответственно действовать, не 
останавливаясь и перед коренной перестройкой ранее принятого плана. 

Заслуживает внимания и сделанное в донесении замечание относительно различия в 
методах действий на Воронежском и Центральном фронтах, объяснявшееся 
особенностями обстановки. Здесь важно отметить два обстоятельства: 
сопоставление возможностей сосредоточения артиллерии на участках прорыва и 
особенно различие в силе ударов, нанесенных противником по войскам двух фронтов.
 

Напомню, что полоса обороны Центрального фронта равнялась 306 км, а 
Воронежского - 244 км. Первый имел в своем составе 11098 орудий и минометов 
всех калибров, а второй-8697. Отсюда плотность орудий и минометов на 1 км 
фронта соответственно была равна 36,3 и 35,6, т. е. была почти одинаковой на 
обоих фронтах. Однако наряду с этим характер местности, по определению военных 
советов фронтов и представителей Ставки Маршалов Советского Союза Г. К. Жукова 
и А. М. Василевского, позволял противнику нанести удар на Центральном фронте на 
участке в 95 км, что составляло 31% его полосы, а на Воронежском - на участке в 
164 км (67% полосы). 

Важную роль на фоне этого играла первоначальная сила удара. Сопоставление ее в 
двух немецко-фашистских группировках приводит к заключению, что первоначальная 
сила удара была несравненно больше у Манштейна, чем у Моделя. Первый ввел в 
сражение 5 июля шесть танковых дивизий, а второй только две. К тому же Модель в 
связи с подготовкой к наступлению войск Западного и Брянского фронтов из 
имевшихся шести танковых и одной моторизованной дивизий не использовал для 
наступления против войск Центрального 12-ю танковую и 10-ю моторизованную 
дивизии. Подобного облегчения войска Воронежского фронта не испытали. 

Из сказанного напрашивается вывод, что Воронежский фронт располагал меньшими 
возможностями для концентрации сил и средств на предполагаемом участке атаки 
противника, но отразил более мощный удар. Достичь этого удалось маневром сил и 
средств с неатакованных участков фронта и своевременным прибытием резервов 
Ставки ВГК. 

В связи с этим важно иметь ясное представление и о различии в силах вражеских 
группировок, нацеленных против войск Центрального и Воронежского фронтов. Как 
указано выше, против южного фаса дуги Манштейн имел почти на 800 танков и 
самоходных орудий больше, чем Модель в районе Орла. Как это ни странно, но до 
сих пор можно встретить утверждение, что различие в силах было невелико, а 
потому нельзя считать его существенным и что противник продвинулся на 
Центральном фронте на меньшую глубину, чем на Воронежском вследствие 
неправильного распределения сил и средств в полосе последнего. 

Об ошибочности такой точки зрения Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал: 
"Так, Ставка и Генштаб считали, что наиболее сильную группировку противник 
создает в районе Орла для действий против Центрального фронта. На самом деле 
более сильной оказалась группировка против Воронежского фронта... Этим в 
значительной степени и объясняется то, что Центральный фронт легче справился с 
отражением наступления противника, чем Воронежский фронт"{48}. 

Считаю себя обязанным дополнить сказанное им по данному вопросу. Тем более, что 
при рассмотрении его обычно имеют в виду тот факт, что командование 
Воронежского фронта, включив 50-километровую полосу 40-й армии в участок 
вероятного наступления врага, лишило себя возможности создать более плотную 
оборону в полосах 6-й и 7-й гвардейских армий. 

Такое предположение ошибочно по целому ряду причин. 

Оценивая возможное направление удара противника, командование Воронежского 
фронта, конечно, учитывало, что кратчайший и наиболее удобный путь к Курску, 
куда стремился враг, лежал вдоль шоссе через Обоянь. И именно данное 
направление было прикрыто особенно прочно. 

Но мог ли командующий фронтом ограничиться этим? Прав ли был бы он, сделав 
заключение, что немецко-фашистское командование изберет кратчайшее направление, 
хотя оно несомненно знает о подготовленной здесь наиболее прочной обороне? 
Ответ на эти вопросы может быть только отрицательным. Тем более, что фашистские 
танковые группировки, встречая упорное сопротивление, всегда отказывались от 
лобовых атак и искали обходных путей. 

Вот почему командование Воронежского фронта не ограничилось созданием весьма 
прочной обороны в полосе только 6-й гвардейской армии и сосредоточением здесь 
мощных средств усиления, а также 1-й танковой армии - второго эшелона фронта. 
Наряду с этим оно приняло необходимые, диктуемые обстановкой меры по 
организации отпора возможным попыткам врага прорвать оборону справа или слева 
от кратчайшего направления, т. е. в полосах 40-й и 7-й гвардейской армий. 

И обоснованность этих мер ни в малейшей степени не уменьшается тем, что 
противник все же решил наступать на Курск вдоль шоссе. 

Во-первых, это произошло в связи с появлением нового фактора - переоценки 
противником наличия в составе его ударной группировки большого количества 
тяжелых танков "пантера", "тигр" и мощных самоходно-артиллерийских установок 
"фердинанд". Немецко-фашистское командование считало их неуязвимыми и потому, 
изменив своей обычной тактике, решилось наступать на участке с самой прочной 
обороной. Тем самым оно рассчитывало не только прорваться к Курску на 
кратчайшем направлении, но и отрезать при этом возможно большую часть войск 
двух наших фронтов, в том числе и 40-ю армию. 

Во-вторых, не следует забывать, что сосредоточение наибольших сил и средств в 
полосе 6-й гвардейской армии как раз и подтверждает правильность оценки 
командования фронта, ожидавшего главного удара именно там, где он и был нанесен.
 Что же Касается полосы 40-й армии, то сосредоточенные здесь войска и средства 
усиления предназначались не только для обороны на случай обходного движения 
врага, но и для контрудара в юго-восточном направлении. 

Такой контрудар был нами спланирован еще в период подготовки обороны. 
Предусматривалось, что он будет нанесен после перехода противника в наступление 
против 6-й гвардейской армии: Нацеленный на Черкасское, т. е. под основание 
предполагаемого прорыва, он мог сыграть важную роль при разгроме наступавшей 
вражеской группировки. 

Наш план был одобрен Н. Ф. Ватутиным, и мы тщательно подготовились к его 
осуществлению в том случае, если оправдается предположения о намерении 
противника наступать левее нашей полосы. Когда же 5 июля именно так и 
получилось, я отдал распоряжение дивизиям второго эшелона, танковым бригадам и 
частям усиления сосредоточиться на левом фланге армии и быть в готовности к 
нанесению контрудара. 

Осуществить намеченное не удалось лишь потому, что обстановка потребовала 
переброски значительной части сил 40-й армии в полосу прорыва, т. е. на участок 
6-й гвардейской армии. С 6 по 8 июля мы по приказанию командующего фронтом 
направили туда три стрелковые дивизии - 184, 219 и 309-ю, две танковые и две 
артиллерийские бригады, два танковых, самоходный, гаубичный, четыре 
истребительно-противотанковых и два гвардейских минометных полка. Им выпала 
высокая честь совместно с войсками 6-й гвардейской и 1-й танковой армий 
остановить наступление вражеской группировки, разгромить и отбросить ее в 
исходное положение. 

Таким образом, большая часть сил 40-й армии по существу послужила для 
командования фронта крупным резервом, которым можно было в максимально короткие 
сроки маневрировать непосредственно на поле боя, направляя его на наиболее 
угрожаемые участки. Примером тому могут служить боевые действия 309-й 
стрелковой дивизии под командованием полковника Д. Ф. Дремина и 86-й танковой 
бригады под командованием полковника В. С. Агафонова. 

Как известно, наиболее яростную попытку прорваться к Обояни противник 
предпринял 9 июля. В тот день, как я уже говорил, он бросил в атаку на узком 
участке фронта до 500 танков. Фашистское командование создало здесь небывалую 
плотность танков. Если в среднем она составляла до 50 на 1 км фронта, то на 
отдельных участках превышала 100. Кроме того, в район боевых действий были 
брошены крупные силы авиации, сделавшие за день свыше 1500 самолето-вылетов. 

Командование фронта своевременно вскрыло намерения врага и в свою очередь 
создало на этом направлении сильную группировку артиллерии, танков и основных 
сил 2-й воздушной армии. В числе других войск сюда и были переброшены 309-я 
стрелковая дивизия, усиленная 869-м и 1244-м истребительно-противотанковыми 
полками, и 86-я танковая бригада. Уже утром 9 июля они с ходу встали в оборону 
в районе к югу от развилки дорог, идущих из Обояни на Белгород и на Ивню, за 
боевыми порядками 31-го танкового корпуса и 51-й гвардейской стрелковой дивизии.
 

Главный удар противник нанес вдоль шоссе в районе Новоселовки, на участке двух 
последних соединений и оборонявшихся правее 3-го механизированного корпуса и 
67-й гвардейской стрелковой дивизии. К середине дня гитлеровцам удалось 
прорвать фронт обороны; 3-й механизированный корпус генерала С. М. Кривошеина, 
а также 31-й танковый корпус генерала Д. X. Черниенко и 51-я гвардейская 
стрелковая дивизия полковника Н. Т. Таварткиладзе отошли за боевые порядки 
309-й стрелковой дивизии. 

Вместе с ними она и приняла на себя последующие удары врага. Ее 959-й 
стрелковый полк, будучи атакован, оказался несколько оттесненным на север. Но 
опытный командир полка полковник Ф. Г. Мащенко, не однажды за время войны 
побывавший в опасной обстановке, тут же организовал контратаку. После 
ожесточенного боя противник, понеся потери, был отброшен в исходное положение. 

Успешно отразили вражеские атаки и остальные полки дивизии. Бойцы умело 
отсекали пехоту от танков и уничтожали их. На рубеже, занятом 309-й и соседними 
стрелковыми дивизиями, враг не прошел. За день он потерял здесь много танков, 
исчерпал свои резервы и потерпел полный крах. 

Оборонявшаяся правее 86-я танковая бригада прошла славный боевой путь в составе 
40-й армии и особо отличилась в наступательных операциях предшествующей зимой. 
Я хорошо знал многих ее воинов и тогдашнего командира бригады подполковника В. 
Г. Засеева, павшего смертью храбрых в боях за Харьков. Теперь ее возглавлял 
столь же отважный и умелый командир полковник В. С. Агафонов. 

В первый же день вражеского наступления бригада вместе с другими соединениями 
изготовилась к нанесению контрудара в направлении Черкасское, однако затем была 
переброшена в район южнее Обояни. Там она заняла оборону, оседлав дорогу 
Белгород-Обоянь, и также не допустила прорыва танковой лавы противника. 
Танкисты вкопали свои боевые машины в землю и с места отразили все вражеские 
атаки. 

Наиболее отличились в этих ожесточенных боях экипажи командира танковой роты 
233-го танкового батальона капитана Н. Г. Губа, командиров танков лейтенантов И.
 Е. Миляева, Н. В. Каюшкина, В. И. Голубчикова, командира танкового взвода 
старшего лейтенанта Л. Г. Дударова. Каждый из них уничтожил от двух до четырех 
танков врага. По одному танку подбили экипажи старших лейтенантов П. В. 
Болотова и В. Е. Кравченко, лейтенантов А. М. Батрака, В. А. Кулика, Н. Д. 
Колчина, младших лейтенантов Н. Ф. Заруба, И. И. Абдукаримова и других{49}. 

Боевые действия этих соединений, как и 184-й и 219-й стрелковых дивизий со 
средствами усиления, также переброшенных из полосы 40-й армии на обоянское 
направление, внесли ощутимый вклад в успешное отражение вражеской попытки 
прорыва на Курск с юга. Это, как мы видели, отметил и генерал армии Н. Ф. 
Ватутин в приведенном выше донесении Верховному Главнокомандующему. 

Из данного документа и приведенных мною фактов видно, что даже неатакованная 
40-я армия своими основными силами и средствами, а также 38-я армия частью сил 
участвовали в отражении вражеского наступления на направлении главного удара. 
Это лишает всякой почвы утверждения о якобы не использованных командованием 
Воронежского фронта возможностях применения собственных сил для отпора врагу. 

Остается, таким образом, вопрос о причине привлечения резервов Ставки к борьбе 
с наступающим противником. И она ясна. Ибо в условиях, когда по сравнению со 
своим правым соседом войска Воронежского фронта обладали меньшей огневой силой, 
именно на них, как с полным основанием писал Н. Ф. Ватутин, обрушился удар 
главных сил, участвовавших в операции "Цитадель". Это подтверждается уже тем, 
что на южном фасе Курской дуги противник в первый день нанес удар силами пяти 
корпусов, а на северном - трех. 

Эти данные, ни в малейшей степени не снижающие значения замечательных действий 
войск Центрального фронта по отражению удара фашистской группировки и ее 
разгрому, в то же время свидетельствуют, что армии Воронежского фронта победили 
врага, действуя в более трудных условиях. И знать это нужно, ибо мы должны 
отдать должное всем, кто добыл грандиозную победу в Курской битве, покрыв себя 
бессмертной славой. 

* * * 

Оборонительное сражение под Курском, подобно битве под Сталинградом, вошло в 
историю военного искусства и Великой Отечественной войны как одно из величайших 
в современной эпохе. Оно оказало огромное влияние на весь последующий ход 
второй мировой войны в целом, нанесло смертельную рану фашистскому зверю. 

Мечтая за четыре дня дойти до Курска, гитлеровцы не смогли прорвать и половину 
наших оборонительных рубежей. Они захлебнулись в собственной крови и вынуждены 
были отходить на те рубежи, с которых начали свое наступление. Враг не смог 
получить ожидаемой свободы маневра. 

Один из пленных, офицер-танкист, объяснял это следующим образом: "Наши потери в 
танках огромны. Теряли мы танки не только от огня обороняющихся, но и на минных 
полях. Мы никогда не ожидали, что русские могут столько установить мин. 
Танкисты боялись действовать из-за минных полей, и это повлияло в значительной 
мере на развертывание военных действий"{50}. 

А начальник штаба вражеского 48-го танкового корпуса впоследствии писал: 
"Русские совершенствовали оборону на вероятных направлениях нашего прорыва. 
Весь район был буквально усеян минами... Ни одного минного поля, ни одного 
противотанкового района не удавалось обнаружить до тех пор, пока не подрывался 
на мине первый танк или не открывало огонь первое русское противотанковое 
орудие"{51}. 

К этому следует добавить, что и оборона, о которую разбилось наступление 
противника, и мощный огонь, которым он был встречен, - все это дело рук 
советских воинов. Это они сорвали предполагаемый победный марш гитлеровцев, 
которым пришлось за каждый метр продвижения заплатить огромными потерями. 

Исключительно самоотверженно действовали, например, наши артиллеристы. Они 
проявили бесстрашие и изобретательность в борьбе с противником. На их долю 
пришлось свыше 60 процентов подбитых гитлеровских танков. Так как снаряды 
противотанковых орудий не пробивали лобовой брони "тигров", то расчеты, 
находясь со своими орудиями в укрытиях, пропускали фашистские танки, а затем 
поражали их в борта и в кормовую часть. 

Истребители танков не ждали, когда немецкие танки будут наступать на участках 
обороны их подразделений и частей, а шли навстречу им. Они поражали их 
противотанковыми гранатами или с помощью длинных шестов подводили 
противотанковые мины под вражеские танки и подрывали последние. Когда в первые 
дни боев было обнаружено, что фашисты отбуксировывают повреждённые танки и, 
отремонтировав их, снова посылают в бой, то истребители танков с запасом 
взрывчатки пробирались во вражеский тыл и добивали вражескую технику, превращая 
ее в металлический лом. 

Высокую оценку действиям наших войск в Курской битве дал Верховный 
Главнокомандующий Маршал Советского Союза И. В. Сталин. В его приказе от 24 
июля 1943 г. говорилось: "Проведенные бои по ликвидации немецкого наступления 
показали высокую боевую выучку наших войск, непревзойденные образцы упорства, 
стойкости и геройства бойцов и командиров всех родов войск в том числе 
артиллеристов и минометчиков, танкистов и летчиков. Таким образом, немецкий 
план летнего наступления нужно считать полностью провалившимся. Тем самым 
разоблачена легенда о том, что немцы летом в наступлении всегда одерживают 
успехи, а советские войска вынуждены будто бы находиться в отступлении"{52}. 

Родина высоко оценила мужество, стойкость, массовый героизм участников Курской 
битвы. Свыше 100 тыс. солдат и офицеров награждены орденами и медалями. Среди 
них было немало и воинов 40-й армии. Правда, многим из них довелось, как уже 
сказано, сражаться не на тех участках, где они готовили оборону, а на иных, за 
пределами полосы нашей армии. Но и там они показали, что не потеряли даром ни 
одного часа в течение месяцев всесторонней подготовки к отражению вражеского 
наступления. 

Бывший фашистский генерал Гудериан писал впоследствии: "В результате провала 
наступления "Цитадель" мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска,
 пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на 
долгое время были выведены из строя... Само собой разумеется, русские поспешили 
использовать успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. 
Инициатива полностью перешла к противнику"{53}. 

Итак, оборонительная операция закончилась крупным успехом войск Красной Армии. 
На очереди была новая задача - контрнаступление. 

  

Глава III. Удар за ударом 

I 

В нашем контрнаступлении под Курском летом 1943 г. 40-я армия получила, 
несомненно, важную, но в общем сравнительно скромную задачу: активными 
действиями обеспечить главную группировку войск Воронежского фронта, 
наступавшую на левом крыле и в центре фронтовой полосы, от возможных ударов 
противника справа, с северо-запада. Ход событий, однако, внес существенные 
коррективы в этот план. Постепенно направление, на котором сражалась 40-я армия,
 превратилось из второстепенного в главное. И в значительной мере это было 
результатом решительных и успешных действий ее войск. 

Но не будем забегать вперед. 

В 1943 г. враг был еще силен. Поэтому не удивительно, что его 4-я танковая 
армия и армейская группа "Кемпф", действовавшие против войск Воронежского 
фронта в районе Харькова и Белгорода, после перехода к обороне частично 
восполнили понесенные ими крупные потери. К 1 августа эти группировки 
насчитывали 14 пехотных и 4 танковые дивизии. В их составе было 200 тыс. солдат 
и офицеров, свыше 3 тыс. орудий и минометов, 600 танков и штурмовых орудий. С 
воздуха вражескую группировку обеспечивало около тысячи самолетов. 

Эти внушительные силы опирались на заранее подготовленную оборону. 

Ее первая полоса глубиной 6-8 км имела три сильно укрепленные позиции. На 
каждой были оборудованы опорные пункты и узлы сопротивления, соединенные ходами 
сообщения. Опорные пункты имели значительное количество дзотов. Вторая полоса 
представляла собой позицию глубиной 2-3 км. Между нею и главной полосой 
проходила промежуточная позиция. Глубина всей тактической зоны вражеской 
обороны составляла здесь 15- 18 км. Но это было далеко не все. В период 
контрнаступления нашим войскам предстояло в районе Белгородско-Харьковского 
выступа преодолеть семь оборонительных полос и два кольцевых обвода, 
возведенных противником вокруг Харькова. Таким образом, общая глубина обороны 
противника достигала примерно 80-90 км. 

Характер действий наших войск на этом направлении был определен директивой 
Ставки, предписывавшей Воронежскому и Степному фронтам нанести смежными 
флангами сильный удар из района северо-западнее Белгорода на Богодухов, Валки, 
Нов. Водолага. Цель- рассечение группировки противника на две части с 
последующим охватом и разгромом его основных сил в районе Харькова. 

О содержании этой директивы я узнал в конце июля на совещании, проведенном 
представителем Ставки маршалом Г. К. Жуковым. Оно состоялось на КП командующего 
6-й гвардейской армией И. М. Чистякова. В его землянке в тот день собрались все 
командармы Воронежского фронта. Вскоре прибыли Г. К. Жуков и Н. Ф. Ватутин. 
Изложив цели наступления и указав намечаемое направление главного удара войск 
фронта, представитель Ставки предложил собравшимся высказать свои соображения 
относительно проведения операции. 

Должен отметить, что о предстоявшем наступлении я, как и, несомненно, каждый из 
участников совещания, задумывался не раз. Мне, в частности, казалась заманчивой 
мысль нанести основными силами нашего фронта удар с рубежа Краснополье, 
Солдатское в общем направлении на Ахтырку, Полтаву. По моему мнению, это 
позволило бы нам охватить с запада всю белгородско-харьковскую группировку 
противника и во взаимодействии с войсками Степного и Юго-Западного фронтов 
окружить и уничтожить ее, т. е. повторить Сталинград в еще более крупном 
масштабе. 

Не скрою, эта идея была мне по душе и потому, что открывала перспективу 
нанесения главного удара в полосе находившейся под моим командованием 40-й 
армии. Иначе говоря, ей предстояло бы действовать не на вспомогательном, как 
намечалось, а на главном направлении. И вот, когда мне было предоставлено слово,
 я высказал свои соображения по плану операции. Однако предложение перенести 
несколько западнее направление главного удара не было принято. Внимательно 
выслушав меня, Г. К. Жуков ответил так: 

- Сейчас у фронта не хватит сил для предлагаемого вами глубокого охвата и 
окружения противника. Поэтому Верховный Главнокомандующий приказал бить врага 
по голове, т.е., по его главным силам. А где они? Как известно, под Белгородом. 
Там и ударим. Однако я согласен с вами в той части, что следует усилить удар по 
противнику в полосе 40-й армии. С этой целью необходимо на ее левом фланге, а 
не в полосе 6-й гвардейской армии, как намечалось ранее, ввести в сражение 
свежую 27-ю армию. 

Решение, конечно, было правильное. Ставка, как мне стало ясно, исходила из 
стремления не давать противнику времени на дальнейшее усиление обороны. А этого 
можно было достичь лишь в том случае, если планируемый удар нанести как можно 
быстрее. Разгром противостоявших фашистских войск в кратчайший срок должен был 
положить начало новому мощному наступлению Красной Армии с целью изгнания 
оккупантов с советской земли. 

Итак, в соответствии с директивой Ставки командующий Воронежским фронтом принял 
решение нанести главный удар силами 6-й и 5-й гвардейских, 1-й танковой и 5-й 
гвардейской танковой армий. После разгрома противостоявшей группировки 
противника предполагалось развить наступление подвижными соединениями в общем 
направлении на Золочев, Валки, в обход Харькова с запада. Действия главной 
ударной группировки фронта обеспечивались справа ударом 40-й и 27-й армий. 

Задача войск 40-й армии состояла в том, чтобы активными действиями на правом 
крыле фронта сковать противника. Основными силами - двумя-тремя стрелковыми 
дивизиями и танковым корпусом мы должны были прорвать вражескую оборону на 
участке Теребрено, Липовые Балки и, развивая наступление в Юго-Западном 
направлении, к исходу 10 августа выйти на рубеж Холодово, Пархомовка, Белки, 
Тростянец. Там нам предстояло закрепиться, обеспечивая правый фланг 27-й армии. 
Нашим же правым соседом по-прежнему была 38-я армия, которая получила задачу 
активными действиями сковать противника на 72-километровом фронте от Снагости 
до Краснополья. 

Приступив к подготовке наступательной операции, мы сразу же почувствовали, как 
мало сил оставалось тогда у 40-й армии. Нам очень не хватало теперь тех 
стрелковых дивизий и средств усиления, которые были нами выделены в ходе 
оборонительного сражения для действий в полосах других армий. 

В конечном счете, однако, подготовка к предстоявшей наступательной операции 
прошла успешно. Этому способствовало то, что мы получили на усиление 2-й 
танковый корпус под командованием генерал-майора А. Ф. Попова. Созданную нами 
ударную группировку можно было, таким образом, считать довольно сильной, 
конечно, учитывая при этом вспомогательный характер поставленной нам задачи. 

К ее выполнению мы подготовились за несколько дней. Да и войска Воронежского 
фронта в целом в такой же короткий срок завершили все приготовления к 
контрнаступлению. В столь стремительном их осуществлении сказался опыт, 
накопленный в предшествовавших действиях наших войск. В особенности это 
относится к опыту зимы 1942/43 г. Войска Воронежского фронта, например, в 
январе-феврале подготовили и успешно осуществили несколько крупных 
наступательных операций - Острогожске-Россошанскую, Воронежско-Касторненскую, 
Белгородско-Харьковскую. 

Думается, нельзя не указать на это обстоятельство. Ведь описываемый момент 
представлял собой завершение коренного перелома в ходе войны в пользу 
Советского Союза. Поэтому нам, как никогда ранее, требовалось уменье 
стремительно, в максимально короткие сроки, осуществить всестороннюю подготовку 
больших войсковых масс к крупным наступательным операциям с самыми решительными 
целями. И можно с гордостью сказать, что советское военное искусство и в этом 
отношении оказалось на должной высоте. Свидетельство тому все последующие 
события Великой Отечественной войны, представлявшие собой непрерывную цепь 
следовавших один за другим мощных ударов по врагу. 

...Контрнаступление войск Воронежского фронта на белгородско-харьковском 
направлении началось 3 августа 1943 г. Ему предшествовала мощная трехчасовая 
артиллерийская подготовка и удары нашей авиации. Захватив первую позицию 
противника, войска 5-й и 6-й гвардейских армий вклинились и во вторую. На этом 
рубеже в 13 часов их обогнали введенные в сражение войска 1-й и 5-й гвардейских 
танковых армий. Совместно с пехотой они прорвали главную полосу вражеской 
обороны. Стремительно развивая наступление, танковые армии к исходу первого дня 
завершили прорыв тактической зоны обороны противника и продвинулись на глубину 
до 26 км. 

В течение следующих двух дней войска фронта продолжали успешно наступать на 
всех направлениях. 5 августа 6-я гвардейская армия овладела Томаровкой, которую 
противник превратил в сильно укрепленный узел обороны. Войска Степного фронта в 
тот день штурмом взяли Белгород. 

А вечером мы узнали необыкновенную новость: в Москве был произведен салют в 
честь доблестных войск, освободивших Орел и Белгород. Так отмечать победы на 
фронте стало у нас в дальнейшем традицией. Но в тот вечер, о котором здесь 
рассказывается, салют в Москве особенно обрадовал нас. В столь торжественной и 
новой тогда форме приветствия отличившимся войскам тоже отражалась явственно 
обозначившаяся перемена во всем ходе войны, и мы, находившиеся на фронте, не 
могли не почувствовать это. Живо представлялось озаренное ярким фейерверком 
небо столицы нашей Родины - Москвы и радостно думалось: вот и начинают 
сбываться слова о том, что будет на нашей улице праздник! 

День 5 августа был и для 40-й армии богат событиями. Ее войска в 7 часов 15 
минут, после двухчасовой артиллерийской подготовки и удара по противнику с 
воздуха, начали прорыв вражеской обороны на 7-километровом участке. 

Небезынтересная деталь: в момент атаки и за 10 минут до нее мы создали 
несколько мощных дымовых завес, общий фронт которых составил около 6 км. В 
боевом донесении военно-химического управления Воронежского фронта об этом 
сообщалось следующее: 

"При прорыве обороны противника на левом фланге ударной группировки 40 армии в 
7.05. 5.8.43 г. была применена система из четырех дымовых завес (маскирующего, 
ослепляющего и отсечного действия). Дымзавесы облегчили выполнение ближайшей 
тактической задачи армии и, полностью задымив узел сопротивления в Теребрено, 
прикрыли подход атакующих подразделений от прицельного огня противника, подвоз 
боеприпасов на огневые позиции, выход части артиллерии на ОП для стрельбы 
прямой наводкой. Ослепив наблюдение противника, дымзавеса нарушила систему его 
огня, чем облегчила обход Теребрено и узлов сопротивления южнее. Система 
маскирующих дымзавес выявила и отвлекла уцелевшие огневые точки противника, 
обрушившиеся на отдельные участки ее двумя огневыми налетами"{54} . 

Искусное применение дымовых завес помогло войскам армии при очень 
незначительных потерях прорвать главную полосу обороны, позволило успешно 
ввести в прорыв 2-й танковый корпус и к исходу дня продвинуться на глубину 
более 8 км. В тот день войсками 40-й армии было уничтожено 2665 гитлеровских 
солдат и офицеров, 54 танка, 18 пулеметов и захвачено 250 пленных, 30 орудий, 
10 минометов, 47 пулеметов, много боеприпасов, снаряжения и имущества{55}. 

Главная группировка войск фронта 6 и 7 августа наступала так же успешно. 6-я 
гвардейская армия при содействии части сил 27-й и 5-й гвардейской армий 
окружила и уничтожила борисовскую группировку противника в составе трех 
пехотных и одной танковой дивизий. К исходу 7 августа наши войска на этом 
направлении продвинулись до 100 км, а фронт прорыва расширили до 120 км. В 
результате их стремительного наступления группировка противника была разрезана 
на две части, между которыми образовался разрыв по фронту до 50-55 км. В него и 
устремились соединения 1-й танковой армии, овладевшие 7 августа одним из 
важнейших узлов сопротивления противника - г. Богодухов. 

Мощный удар наших войск на белгородско-харьковском направлении поставил под 
угрозу группировку противника в Донбассе. В связи с этим танковые дивизии, 
только что переброшенные немецко-фашистским командованием с белгородского 
направления на изюм-барвенковское, были спешно повернуты обратно. 

40-я армия уже 6 августа почувствовала усилившееся сопротивление врага. 
Действовавшие против нас части 57-й, 33-й пехотных дивизий в течение всего дня 
предпринимали яростные контратаки, поддержанные 30-50 танками. Тут же 
действовали 7-я и 11-я танковые дивизии. 

Особенно тяжело пришлось 100-й стрелковой дивизии при овладении дер. Почаево. 
Нужно отметить, что это было одно из лучших соединений 40-й армии. Им долго 
командовал опытный и храбрый военачальник генерал-майор Ф. И. Перхорович. Когда 
же последний был выдвинут на должность командира 52-го стрелкового корпуса, 
дивизию возглавил сначала полковник Н. А. Беззубов, а с 17 июля полковник П. Т. 
Цыганков, обладавший всеми необходимыми для этого качествами. Инициативные и 
смелые офицеры командовали и частями этой дивизии. Всех их я хорошо знал, так 
как часто бывал у них не только на переднем крае, но и в боевом охранении. 
Среди них, в частности, был и М. В. Луговцев, впоследствии генерал-полковник, 
командующий Одесским военным округом. В 100-й стрелковой дивизии он тогда 
отлично командовал полком. 

В бою 6 августа всем воинам этой дивизии хорошо пригодились их боевой опыт, 
мужество и стойкость. 

Вскоре после полудня противник нанес сильный артиллерийский и авиационный удар 
по боевым порядкам наступавших соединений. В течение получаса вражеские 
самолеты сбросили на них более 1,5 тыс. бомб разных калибров. Сразу же после 
этого гитлеровцы силами до двух пехотных полков с 50 танками контратаковали 
472-й стрелковый полк. Прорвавшись на его тылы, они отрезали полк от основных 
сил дивизии. Более того, возникла угроза выхода противника в тыл наступавшей 
главной группировки войск армии. 

Но советские воины не дрогнули. Ведя бой в окружения, полк в течение пяти часов 
бесстрашно отбивал все атаки врага. А тем временем подоспела помощь. В схватке 
с врагом особенно отличилась 32-я истребительно-противотанковая бригада 
полковника И. В. Купина. С ходу развернувшись, она в самый тяжелый момент 
приняла на себя всю силу удара вражеских танков. Гитлеровцы вновь и вновь 
атаковали, но каждый раз их атаки отбивались огнем артиллерии и подразделений 
472-го стрелкового полка. 

В этом бою противник потерял около 800 солдат и офицеров, 12 танков и 15 
автомашин, но цели не добился. К 18 часам части второго эшелона дивизии и 
стрелковый полк из резерва армии ликвидировали вражеское кольцо вокруг 472-го 
стрелкового полка. Нанеся удар по противнику, они отбросили его к югу от 
Почаево. 

В тот день замечательный подвиг совершила лейтенант медицинской службы Л. М. 
Финникова. Когда полк оказался в окружении, в его составе было 78 раненых. Они 
не могли получить необходимого лечения, их жизнь была в опасности. Наличие 
раненых сковывало маневр полка. И вот Лидия Михайловна Финникова смело взялась 
вывести своих подопечных из расположения окруженного полка. Все 78 раненых были 
доставлены в безопасное место, после чего полк получил возможность полностью 
использовать свои силы для борьбы с врагом. 

Это один из многих и многих примеров беззаветной храбрости и самоотверженности 
наших воинов-женщин. 

Об их участии в Великой Отечественной войне написано уже немало. Не могу и я не 
выразить уважение и восхищение героическими советскими женщинами. 

В действующую армию они пришли уже в первые часы после вероломного нападения 
фашистской Германии. Сначала это были главным образом жены, дочери, сестры 
командиров пограничных войск и частей, дислоцировавшихся вдоль границы, а также 
врачи, медицинские сестры, служащие штабов, войсковых учреждений и местные 
жительницы. Одни из них взяли в руки винтовки или заменили выбывших из строя 
пулеметчиков, другие с санитарными сумками пришли перевязывать раненых и 
эвакуировать их с поля боя. 

Вслед за тем, когда вся страна узнала о начавшейся войне и военкоматы были 
буквально осаждены добровольцами, требовавшими немедленной отправки на фронт, 
немалую их часть составили девушки - работницы, колхозницы, служащие, студентки 
и даже школьницы. Всякими правдами и неправдами они вступали в действующие и 
формировавшиеся части, желая лишь одного - участвовать в защите Родины, в 
разгроме фашистских захватчиков. 

Их не пугали ни трудности военной службы, ни смертельная опасность. С чувством 
гордости, взволнованно произносили она священные слова военной присяги: "Я, 
гражданка Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Красной 
Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честной, храброй, 
дисциплинированной..." И можно ли удивляться этому! Ведь советские женщины, 
верные дочери своей социалистической Родины, воспитанные в духе горячей любви к 
Отчизне и родной Коммунистической партии, не могли остаться в стороне, когда 
над их народом нависла угроза фашистского порабощения. Так вновь сбылись 
ленинские слова: "Пролетарские женщины не будут смотреть пассивно, как хорошо 
вооруженная буржуазия будет расстреливать плохо вооруженных или невооруженных 
рабочих. Они возьмутся за оружие..."{56}. 

Да, как и в гражданскую войну, когда женщины сражались за Советскую власть, они 
и на борьбу с фашистским нашествием вышли с оружием в руках. Они были летчиками,
 танкистами, артиллеристами (особенно в зенитных частях), связистами и медиками 
различных специальностей, регулировщицами, партийными и комсомольскими 
работниками. Не было такого партизанского отряда и такой подпольной организации,
 где бы не участвовали женщины. Какую храбрость они проявили, какие 
изумительные подвиги совершили! 

Приятно отметить, что женщины были и в нашей 40-й армии, а также в 38-й, 
которой мне довелось впоследствии командовать, и все они проявили себя 
подлинными героинями. 

Вот, например, 20-летняя санинструктор В. О. Гнаровская. Всегда она находилась 
в боевых порядках подразделений, неизменно проявляя храбрость и 
самоотверженность. Только в одном бою на р. Сев. Донец Валерия Гнаровская 
вынесла с поля сражения 47 раненых бойцов и офицеров с их оружием. А в 
критические минуты она сама брала в руки автомат и участвовала в отражении 
вражеских атак. На ее личном счету было 28 уничтоженных фашистов. 

Однажды через линию нашей обороны прорвались два вражеских "тигра". Они 
устремились в район расположения штаба полка, где находились также раненые 
солдаты и офицеры. Один фашистский танк подбили бойцы, второй уничтожила В. О. 
Гнаровская. Она подползла к нему и метко бросила связку гранат. Но при взрыве 
погибла и отважная патриотка. Ей было посмертно присвоено звание Героя 
Советского Союза. 

Смертью храбрых пала старшина медицинской службы К. С. Константинова, тоже 
санинструктор. Во время эвакуации раненых в тыл на ее повозку внезапно из-за 
холма напало до сотня фашистских автоматчиков. Ксения залегла в кустарнике и 
огнем автомата прикрывала раненых до тех пор, пока они не достигли безопасного 
места. Будучи ранена в голову, она сама сделала себе перевязку и продолжала 
стрелять. Но кончились патроны, и ее в бессознательном состоянии схватили 
фашисты. Помощь опоздала. Когда подоспевшие воины нашего батальона, уничтожив 
большую часть гитлеровцев и обратив в бегство остальных, нашли Ксению, она была 
мертва. Фашисты зверски расправились с ней, мстя за убитых ею 12 гитлеровцев. 

Другой пример. 

Когда во время боя к раненому ротному командиру позвали санитара, пошла Зинаида 
Туснолобова. В пути она была ранена в обе ноги. И все же ползком добралась к 
командиру. Он был уже мертв. Взяв у него документы, она поползла назад. 
Обратный путь был еще мучительнее. Девушка потеряла много крови и передвигалась 
с огромным трудом. Тем временем окруженные западнее Воронежа гитлеровцы перешли 
в контратаку, и один из них, заметив Зину с санитарной сумкой, принялся бить ее 
ногами, а затем прикладом. Раненая потеряла сознание. Лишь на следующий день, 
когда фашисты были обращены в бегство, наши бойцы подобрали ее на поле боя и 
отправили в госпиталь. Советские врачи спасли жизнь Зины и вскоре поздравили ее 
с присвоением звания Героя Советского Союза. 

Этого высокого звания были удостоены и многие другие беспредельно отважные 
девушки, которые не только спасли жизнь десяткам раненых, не только сами 
сражались бесстрашно, но и увлекали за собой в атаку бойцов. Это Вера Сергеевна 
Кощеева, Зинаида Ивановна Маресева, Зинаида Александровна Самсонова, Мария 
Захаровна Щербаченко и многие другие. 

Посмертно стала Героем Советского Союза младший лейтенант медицинской службы 
Федора Андреевна Пущина. Во время налета вражеских бомбардировщиков, когда в 
здании, где находились раненые, уже бушевал пожар, она не покинула свой пост. 
Раненых, которых она продолжала перевязывать, вытаскивали буквально из огня. 
Последней вынесли Федору, уже в бессознательном состоянии, всю обожженную. Она 
спасла раненых ценою собственной жизни. 

Орденом Красного Знамени была награждена санинструктор 309-й стрелковой дивизии 
Анна Севастьяновна Марченко. Одной из первых в своей стрелковой роте она 
ворвалась во вражескую траншею и в завязавшейся рукопашной схватке гранатой 
убила двух фашистских солдат и офицера. В том же бою она оказала первую помощь 
39 раненым бойцам. Механик сержант Валентина Васильевна Полозова, телефонистка 
ефрейтор Зинаида Ивановна Котлярова были награждены орденами Красной Звезды. 
Сотни других женщин - врачей, фельдшеров, санитарок, радисток и телеграфисток, 
политработников также удостоены высоких наград за воинскую доблесть. 

Мужественно, храбро сражались с врагом наши советские женщины. В Великую 
Отечественную войну они вновь оправдали слова, сказанные В. И. Лениным об их 
подвигах в гражданскую войну: "Какую храбрость они проявили, как храбры они и 
сейчас! Представьте себе страдания и лишения, которые они выносят. И они 
держатся, держатся потому, что хотят отстоять Советы, потому что хотят свободы 
и коммунизма. Да, наши работницы великолепны, они - классовые бойцы. Они 
заслуживают восхищения и любви"{57}. 

II 

Гитлеровцы не сумели остановить наступление 40-й армии. Им лишь удалось 
несколько затормозить его, да и то ненадолго. 

Для развития наступления командующий фронтом 6 августа передал нам из состава 
27-й армии еще один танковый корпус - 10-й под командованием генерал-майора В. 
М. Алексеева. Ночью мы произвели частичную перегруппировку и с утра 7 августа 
возобновили наступление в направлении Тростянец. К исходу дня войска 40-й армии 
находились на рубеже Краснополье, Мезеновка, Славгород, Мощеное. Перед правым 
флангом армии противник начал отвод своих войск на Боромлю. В последующие дни 
вражеские контратаки вновь участились, и мы во взаимодействии с 27-й армией 
продолжали вести ожесточенные бои с танками и мотопехотой противника. 

Немецко-фашистское командование, видя угрозу, нависавшую над левым крылом войск,
 стремилось любой ценой остановить наше дальнейшее продвижение. С этой целью 
оно решило ввести в сражение моторизованную дивизию "Великая Германия" и часть 
сил 57-й пехотной дивизии. 

О переброске мотодивизии в район Боромля мы узнали заблаговременно от 
перешедшего на нашу сторону немецкого офицера из штаба 7-й танковой дивизии. 
Его сообщение вскоре подтвердил захваченный в плен командир роты тяжелых танков 
51-го дивизиона. Он показал, что дивизион имеет до 80 танков "тигр", "пантера" 
и самоходных орудий "фердинанд"{58}. 

Таким образом, ввод в сражение этой дивизии, на которую командование противника 
возлагало большие надежды, не был для нас неожиданным. Своевременно 
предпринятые нами меры сделали усилия врага безуспешными. 

Впрочем, бой против брошенных противником 11 августа в контратаку крупных сил 
был напряженным. Моторизованная дивизия "Великая Германия" совместно с частями 
57-й пехотной дивизии, действуя на узком участке, нанесла удар по нашей 206-й 
стрелковой дивизии. В результате упорного трехчасового боя превосходящим силам 
гитлеровцев удалось незначительно потеснить ее части. 

Одновременно противник оказал яростное сопротивление частям 10-го танкового 
корпуса и 100-й стрелковой дивизии, входившей, как и 206-я, в состав 47-го 
стрелкового корпуса генерала А. С. Грязнова. Враг стремился не допустить их 
переправы на западный берег р. Боромля и удержать в своих руках г. Тростянец. 

В тот день враг заметно усилил противодействие также в полосе 52-го стрелкового 
корпуса, наступавшего силами всех своих трех дивизий - 237, 161 и 309-й. 

К исходу 11 августа войска 40-й армии сломили сопротивление гитлеровцев. В тот 
день 52-й стрелковый корпус, взаимодействуя со 2-м танковым, достиг линии, 
проходившей к западу от Гребенниковки и далее вблизи Шаблино, по 
северо-западной окраине Боромли и западной части Пархомовки. 47-й стрелковый и 
10-й танковый корпуса вышли на рубеж Первомайск, восточный берег р. Боромля, 
северо-восточная окраина г. Тростянец, Каменка. 

Чтобы яснее представить дальнейшее развитие событий в полосе 40-й армии, 
следует кратко коснуться обстановки на фронте в целом. 

Положение оборонявшегося противника к тому времени резко осложнилось. Войска 
нашего фронта продолжали успешно развивать наступление. На своем правом крыле 
они приблизились к Боромле, Ахтырке, Котельве, а на левом перерезали железную 
дорогу Харьков-Полтава в районе Богодухова. 

Немецко-фашистское командование не могло не увидеть во всем этом реальную 
угрозу Харькову и Донбассу. Советским войскам в те дни, по признанию 
командующего группой армий "Юг" генерал-фельдмаршала Манштейна, "удалось 
осуществить прорыв на стыке обеих армий (имеются в виду 4-я танковая армия и 
армейская группа "Кемпф". - К. М.) и значительно расширить его по глубине и 
ширине... 4-я танковая армия была оттеснена на запад, группа "Кемпф" - на юг... 
Путь на Полтаву и далее к Днепру был для противника, видимо, открыт"{59}. 

Пытаясь спасти положение, вражеское командование начало перебрасывать в район 
прорыва войска с других направлений. Манштейну удалось сосредоточить западнее 
Ахтырки и южнее Богодухова 11 дивизий, в том числе 7 танковых и моторизованных. 
Они имели до 600 танков и предназначались для действий против левого крыла и 
центра, т. е. главной группировки войск Воронежского фронта, наступавшей на его 
левом крыле и в центре. 

Уже 11 августа во второй половине дня противник силами трех танковых дивизий СС 
- "Райх", "Викинг" и "Мертвая голова" - нанес из района Константиновки 
контрудар в направлении Мерефы. Ослабленные соединения 1-й танковой и левого 
фланга 6-й гвардейской армий были вынуждены с боями отойти. Командующий фронтом 
ввел в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию. 

К югу от Богодухова развернулись ожесточенные бои, длившиеся до 17 августа. 
Создав на этом направлении превосходство в танках, противник не только 
затормозил наступление войск главной группировки Воронежского фронта, но и 
несколько потеснил их и продвинулся до 20 км в северном направлении. 

Вновь осложнилось положение и на правом крыле фронта. Перед 40-й армией, 
например, к 12 августа занимали оборону на заранее подготовленном рубеже часть 
сил 88-й пехотной дивизии, а также 57-я и 332-я пехотные, 4, 7-я и 11-я 
танковые дивизии, моторизованная дивизия "Великая Германия". Это означало, что 
и здесь немецко-фашистское командование продолжало наращивать силы. К нам же на 
усиление прибыла к тому времени всего лишь одна стрелковая дивизия - 23-я и ряд 
артиллерийских частей. 

Однако поставленная нам задача требовала продолжать наступление. Поэтому, 
исходя из наличия сил, я принял решение произвести перегруппировку войск к 
правому флангу и там 13 августа нанести удар по врагу, разгромить 
противостоящие части 88-й, 57-й пехотных и 7-й танковой дивизий, овладеть г. 
Лебедин и к исходу дня выйти на р. Псел. 

52-й стрелковый корпус в составе 237, 309, 23 и 161-й стрелковых дивизий 
предназначался для прорыва фронта обороны, 10-й танковый корпус - для развития 
наступления. 47-му стрелковому корпусу предстояло силами двух дивизий - 206-й и 
100-й прочно удерживать занимаемый рубеж. 

Командующий фронтом утвердил это решение, и мы тотчас же приступили к его 
выполнению. К сожалению, на деле не удалось осуществить все именно так, как 
намечалось. Во-первых, сил у нас стало еще меньше: 10-й танковый корпус по 
распоряжению штаба фронта убыл в состав 47-й армии. Во-вторых, когда 
правофланговые соединения 40-й армии с утра 13 августа после артиллерийской и 
авиационной подготовки перешли в наступление в общем направлении на Великий 
Выстороп, они встретили исключительно сильное огневое сопротивление. 

Особенно упорные бои развернулись в районе населенных пунктов Градское и Лесное.
 Стремясь удержать их, противник не считался ни с какими потерями. Гитлеровцы 
предпринимали одну за другой контратаки. Сил же для их разгрома у нас явно не 
хватало. В результате бои на этом направлении, то и дело переходившие в 
рукопашные схватки, приняли затяжной характер. 

В течение трех дней нам удалось продвинуться только на 4- 5 км. 

Напомню, что одновременно продолжались ожесточенные бои к югу от Богодухова. 
Там противник танковыми соединениями яростно контратаковал войска главной 
группировки Воронежского фронта, стремясь воспрепятствовать их продвижению 
вперед. В те же дни он пытался остановить армии Степного фронта, наступавшие на 
Харьков. 

Ни одной из этих целей гитлеровцы не достигли, зато понесли огромные потери. 

Вынужденные прекратить 17 августа атаки южнее Богодухова и перейти к обороне, 
они все же не отказались от намерения овладеть им. Столь упорное стремление 
прорваться в этот город объяснялось тем, что немецко-фашистское командование 
рассчитывало таким путем срезать выступ, образовавшийся к югу от Ахтырки в 
результате наступления главных сил Воронежского фронта, и уничтожить их. 
Осуществление данного плана возлагалось на мощную группировку в составе 
моторизованной дивизии "Великая Германия" и основных сил 11-й и 19-й танковых 
дивизий, которые для этого перегруппировывались в район севернее Ахтырки. 

Таким образом, сложилась своеобразная расстановка сил: немецко-фашистское 
командование готовилось нанести контрудар по центру Воронежского фронта, но 
предназначенные для этого войска сосредоточивало севернее, в полосе 27-й армии. 
Это и определило роль 40-й армии в последовавших затем событиях. Как только 
командованию фронта благодаря четкой работе разведки стало известно о намерении 
противника, оно решило нанести упреждающий удар, и сделать это, естественно, 
должна была 40-я армия. 

Приняв такое решение, командование фронта усилило 40-ю армию главным образом 
артиллерией. Действовать нам предстояло совместно с 47-й армией генерала П. П. 
Корзуна, которая до этого находилась в резерве командующего фронтом и теперь 
вводилась в бой. 

Нам была поставлена задача разгромить противостоявшие на лебединском 
направлении вражеские войска, обойдя их в районе Ахтырки с запада, и достичь р. 
Псел. Тем самым мы должны были создать угрозу тылам группировки противника, 
предназначавшейся для контрудара из района Ахтырки на Богодухов. 

В соответствии с приказом фронта командование и штаб 40-й армии разработали 
оперативный план предстоявшей операции. В нем учитывалось, что 47-я армия, с 
которой нам предстояло взаимодействовать, самостоятельного участка не получала, 
ей отводился 9-километровый участок на левой половине нашей полосы. Далее 
намечалось, что еще правее нанесут главный удар две усиленные дивизии 52-го 
стрелкового и соединения 2-го танкового корпусов. Наступать же слева от 47-й 
армии было приказано 47-му стрелковому корпусу (также двумя усиленными 
дивизиями). Все это должно было слить воедино и значительно усилить удар двух 
армий. Пожалуй, даже трех, так как одновременно и 38-я армия генерала Н. Е. 
Чибисова, действовавшая справа, переходила в наступление смежным с 40-й армией 
флангом. 

Состав группировки, предназначенной для выполнения приказа фронта, не оставлял 
сомнений в том, что главный удар следует нанести на правой половине полосы 40-й 
армии. Этого требовал и анализ обстановки. 

Надо сказать, что в течение всех предшествующих дней враг предпринимал сильные 
контратаки против нашего левого фланга. Этим и объяснялись упомянутые выше 
особенно напряженные бои, которые пришлось вести соединениям 47-го стрелкового 
корпуса. Было понятно, что поведение противника продиктовано стремлением не 
допустить продвижения наших войск на юго-запад, т. е. по кратчайшему 
направлению к Днепру. Также не вызывало сомнений, что в силу этого большая 
часть противостоявших 40-й армии войск была сосредоточена против ее левого 
фланга. 

Вот почему при определении направления главного удара я и остановил свой выбор 
на правофланговом участке. Это решение, утвержденное командующим фронтом, 
предусматривало как раз то, чего опасался противник, - сильный удар в 
юго-западном направлении, но не там, где его ожидало вражеское командование, а 
несколько севернее. 

Более детальное представление об оперативном плане 40-й армии могут дать 
некоторые выдержки из него. 

Так, о целях операции в нем было сказано следующее: 1) прорвать оборону 
противника на участках от Холодово до рощи в 400 м западнее Гапоновки и от 
высоты 180,0 до населенного пункта Белка; 2) во взаимодействии с войсками 47-й 
армии уничтожить противостоящие части 68-й, 57-й пехотных, 7-й и 11-й танковых 
дивизий; 3) овладеть рубежом р. Псел и прочно его удерживать; 4) быть в 
готовности к последующей наступательной операции. 

Обеим ударным группам 40-й армии предстояло тесно взаимодействовать с 47-й 
армией, наступая совместно с ней в течение первого и второго дня. Далее 47-я 
армия, достигнув рубежа Боровенька, Должик, должна была выйти из нашей полосы, 
нанеся удар в юго-западном направлении, в обход Ахтырки, в то время как войскам 
40-й армии надлежало продолжать наступление к р. Псел. Им предписывалось 
очистить левый берег реки от противника и занять прочную оборону правофланговой 
группой на участке Пашков, Бишкинь, Селище, левофланговой - от Боброве до 
Сосновки. 

Всю операцию глубиной 40-70 км предполагалось провести в течение трех суток{60}.
 

Нельзя не отметить, что подготовка к операции, включая разработку оперативного 
плана и постановку задач соединениям, была проведена менее чем за сутки. Это 
отражало характерную в то время для Красной Армии черту значительно возросший 
уровень управления войсками. Четче, чем когда-либо, работали штабы, готовя всю 
необходимую документацию. Надежной стала связь, что позволяло командирам 
своевременно докладывать свои решения командующему фронтом и получать от него 
необходимые указания. 

Что же касается постановки задач соединениям, то в данном случае, как и во 
многих других, нам для этого не нужно было тратить время на сборы командиров. 
Ведь и я, и члены Военного совета армии К. В. Крайнюков и А. А. Епишев почти 
непрерывно находились в корпусах и дивизиях. Естественно, что проще было тут же,
 на месте, ставить им боевые задачи. Так мы и делали. 

Темной безлунной ночью была проведена необходимая перегруппировка войск. Ранним 
утром 17 августа заговорила наша артиллерия и нанесла бомбовые удары по врагу 
авиация. После этого, в 7 часов, мы перешли в наступление. 

Противник яростно оборонялся. На рубеже Верхняя Сыроватка, Холодово, 
Новгородское, Пархомовка нашей правофланговой группе оказали упорное 
сопротивление 68, 88 и 57-я пехотные дивизии, имевшие по 40-50 танков каждая. 
Левофланговая же встретила не менее сильное сопротивление частей 75-й пехотной, 
19-й и 11-й танковых дивизий врага. 

Но это не могло остановить наших воинов, охваченных высоким наступательным 
порывом. 

Левофланговый 47-й стрелковый корпус, ломая упорное сопротивление врага, 
продвинулся до рубежа Грузское, Зубовка, Тучное, Становая. Особенно же успешно 
действовали 52-й стрелковый и 2-й танковый корпуса под командованием 
генерал-майоров Ф. И. Перхоровича и А. Ф. Попова. В ходе ожесточенных боев они 
в первый же день наступления освободили ряд населенных пунктов, в том числе и 
те, которыми нам не удалось овладеть несколько дней тому назад. Среди них были, 
например, Великий Выстороп, превращенный противником в сильный узел 
сопротивления, Низы и Нижняя Сыроватка. 

Наступила ночь. Бои в полосе 52-го стрелкового корпуса продолжались. Однако 
сопротивление гитлеровцев постепенно начало ослабевать. Причиной тому, как 
выяснилось из показаний пленных, был полученный противостоявшими нам здесь 
войсками приказ об отходе на правый берег Псела. Им предписывалось укрепиться 
там и воспрепятствовать форсированию этой реки нашими частями. Это 
обстоятельство, подтверждавшееся нашей разведкой, да и поведением противника, 
который, пользуясь ночной тьмой, уже приступил к отводу войск за реку, 
несомненно, открывало перед 40-й армией новые возможности. 

III 

Те дни мне особенно памятны тем, что снова, в третий раз за время войны, передо 
мной возникли берега Псела. 

Никогда не забыть первой встречи с ним в сентябре 1941 г. После невероятно 
тяжелых боев в окружении, гибели многих дорогих сердцу боевых товарищей, в том 
числе командующего фронтом М. П. Кирпоноса, членов Военного совета М. А. 
Бурмистенко и Е. П. Рыкова, начальника штаба В. И. Туликова и других, в час, 
когда смерть занесла свою косу и над нашей группой, пробивавшейся на восток, 
эта река стала для нас как бы чертой, где кончалась ночь фашистской оккупации. 
Как я уже рассказывал в первой книге "На юго-западном направлении", здесь мы 
тогда с боями прорвались к своим и возобновили организованную борьбу с врагом. 

Вторая встреча с Пселом произошла уже ранней весной 1943г., когда наша 40-я 
армия, наступая на запад от Харькова, освободила сотни населенных пунктов и 
форсировала эту реку на участке от Сум до Лебедина. Тогда нам пришлось по 
приказу командующего фронтом отойти от нее. 

Но вот прошло около пяти месяцев, и мы снова у ее берегов, теперь уже для того, 
чтобы навсегда изгнать врага с родной земли. Сколько важных решающих событий 
произошло за этот сравнительно короткий срок! Если и тогда, весной, мы громили 
противника, то теперь - и это показала всему миру Курская битва - наши силы 
настолько возросли, что гитлеровцы уже были не в состоянии воспрепятствовать 
могучему натиску советских войск. 

Кстати, такое положение на советско-германском фронте во время Курской битвы и 
после нее надолго стало предметом бессильной ярости гитлеровских генералов. 
Гудериан, например, даже после войны с явной неохотой признавал, что к 
упомянутому периоду "пожалуй, навсегда исключалось возобновление наступления в 
восточном направлении"{61}. А Манштейн, который в летне-осенних боях 1943 г. на 
Украине окончательно растерял свои лавры, в неистовой злобе уверял, что 
советские войска представляют собой гидру, у которой "на месте одной 
отрубленной головы вырастали две новые"{62}. 

Советский Союз, ведя справедливую, освободительную войну против 
немецко-фашистских захватчиков, наращивал мощь своей Красной Армии. В тылу 
формировались десятки новых дивизий, с заводских конвейеров сходило все больше 
вооружения и военной техники. Страна, ставшая единым военным лагерем и 
направившая под руководством Коммунистической партии свои усилия целиком на 
дело разгрома врага, давала фронту все необходимое для этого в непрерывно 
возрастающем количестве. 

Такой оборот дела, разумеется, не был предусмотрен гитлеровцами. Они, как 
признавал тот же Манштейн, "не ожидали от советской стороны таких больших 
организаторских способностей в этом деле (в ведении войны. - К. М.), а также в 
развертывании своей военной промышленности"{63}. 

Конечно, уже после войны гитлеровские генералы занялись всеми подобного рода 
рассуждениями, как и выискиванием аргументов для собственного оправдания. В 
период же нашего контрнаступления, о котором здесь рассказывается, все их 
усилия были направлены на заштопывание прорех, то и дело образовывавшихся в их 
обороне под натиском наших войск. 

Но если враг пытался "удержаться на поле боя", то мы стремились отбросить его 
все дальше на запад. Ибо советские воины видели перед собой не просто поле боя, 
а родную землю, ждущую освобождения. 

Об этом и думалось мне на берегу Псела. Глядя на светлые воды реки, я мысленно 
сравнивал три встречи с ней. У первых двух при всей их непохожести была одна 
общая черта: обе они закончились, увы, нашим отходом на восток. Третья, твердо 
верилось, будет иной, отсюда мы пойдем только на запад. Залогом тому была наша 
воля к победе, подкрепленная неизмеримо возросшей мощью Красной Армии... 

Взглянув на карту местности, где мы тогда вели бои, нетрудно увидеть, что Псел 
здесь все более круто поворачивает на Юго-Запад. Например, от Верхней Сыроватки,
 где наступали части 52-го стрелкового и 2-го танкового корпусов, до реки, как 
говорят, рукой подать. Войскам же, действовавшим на левом фланге 40-й армии, 
даже по прямой нужно было преодолеть в несколько раз большее расстояние, чтобы 
выйти к прибрежному населенному пункту Сосновке. При этом, как я уже отмечал, 
нашим левофланговым войскам путь к реке преграждала сильная группировка врага, 
правофланговые же сломили сопротивление противника и вынудили его к отходу за 
Псел. 

В таких условиях я решил отказаться от фронтального наступления на левом фланге 
и вместо этого усилить правый фланг и оттуда нанести удар в направлении 
Сосновки вдоль р. Псел. Тем самым мы могли ускорить выполнение поставленной 
армии задачи и сверх того основными силами выйти на тылы вражеской группировки 
в районе Ахтырки и Лебедина. 

И вот тогда же, в ночь на 18 августа, 52-му стрелковому корпусу была передана 
161-я стрелковая дивизия из состава 47-го стрелкового корпуса. Она получила 
задачу продвигаться вслед за 309-й стрелковой дивизией и быть готовой развить 
наступление на Лебедин. 

Тем временем немецко-фашистское командование завершило подготовку к нанесению 
контрудара из района Ахтырки на Богодухов. Правда, наступление 40-й, 47-й и 
левого фланга 38-й армий основательно спутало ему карты, так как отвлекло часть 
сил, предназначавшихся для контрудара. Однако противник не отказался от своего 
плана, рассчитывая, видимо, на то, что сумеет разгромить основные силы ударной 
группировки Воронежского фронта и отсечь от нее, а затем уничтожить и 
наступающие войска 40-й и 47-й армий. 

Вследствие всего вышесказанного утром 18 августа почти одновременно были 
нанесены два удара: наш - в юго-западном направлении вдоль р. Псел и вражеский 
- из района Ахтырки на Богодухов. 

Контрудар мотопехоты и танков противника, поддерживаемый авиацией, пришелся по 
нашему соседу слева - 27-й армии. Ее оборона на узком участке была прорвана. К 
исходу дня противник продвинулся еще на 20-25 км в том же направлении. 
Вследствие этого правофланговые соединения 27-й армии оказались под угрозой 
окружения. 

Чтобы отбросить наступающего врага, командующий фронтом направил против него 
часть сил 4-й гвардейской армии. Одновременно на угрожаемый участок были 
выдвинуты 1-я гвардейская и 242-я танковые бригады 31-го танкового корпуса, 
входившего в состав 1-й танковой армии. 

Исключительно важную роль в срыве контрудара противника сыграло продолжавшееся 
наступление 40-й и 47-й армий. Оно, как уже отмечено, еще 17 августа отвлекло 
часть сил вражеской группировки, предназначавшейся для контрудара на Богодухов. 
К исходу же 19 августа положение войск противника, противостоявших нашему 
наступлению, еще более ухудшилось. 

К тому времени мы уже осуществили значительную часть замысла, с которым была 
связана переброска 161-й стрелковой дивизии в полосу 52-го стрелкового корпуса. 
Войска этого корпуса под командованием генерал-майора Ф. И. Перхоровича 
добились новых успехов. Так, 237-я стрелковая дивизия генерал-майора П. А. 
Дьяконова очистила от гитлеровцев лес западнее Великого Высторопа, вышла к р. 
Псел и закрепилась на рубеже Пашкино, Бишкинь. 

309-я стрелковая дивизия полковника Д.Ф. Дремина, взаимодействовавшая с частями 
2-го танкового корпуса, вела бои уже в центре г. Лебедин. Юго-Западной окраиной 
этого города, а также населенными пунктами Гарбари, Чернецкое к тому времени 
овладела 161-я стрелковая дивизия генерала П. В. Тертышного. 19 августа г. 
Лебедин был полностью освобожден. 

Разгром лебединской группировки противника оказал непосредственное влияние на 
дальнейший ход боев в этом районе. Потеряв опорные пункты в Кудиновке, Лебедине,
 Будылках, вражеское командование начало еще поспешнее отводить свои войска на 
западный берег р. Псел. 

В те дни отличился и 47-й стрелковый корпус. Отражая непрерывные контратаки 
танков и пехоты противника, 206-я стрелковая дивизия генерал-майора С П 
Меркулова достигла рубежа Ольшана, Братское. 100-й стрелковой дивизии 
полковника П. Т. Цыганкова также пришлось дважды отражать танковые атаки врага. 
И ее полки, успешно выполнив задачу, вышли на рубеж Мещанка, Новая, Подол. 
Более того совместно с частями 10-го танкового корпуса, наступавшего теперь в 
составе 47-й армии, они, наконец, сломили сопротивление гитлеровцев в районе г. 
Тростянец. 19 августа и этот город был освобожден. 

Таким образом, мы разгромили лебединскую группировку противника, 
противостоявшую нашему правому флангу, и успешно продвигались на левом. При 
этом теперь у нас на левом фланге действовали дивизии не только 47-го 
стрелкового корпуса, но и соединения 47-й армии, которая к тому времени 
повернула в соответствии с выполняемой задачей на юг, в обход Ахтырки. 

В итоге, как и намечалось, была создана угроза тылам вражеской группировки, 
наносившей контрудар из района Ахтырки на Богодухов Вследствие этого 
немецко-фашистское командование вынуждено было вновь ослабить эту группировку, 
перенацелив еще часть ее сил для противодействия наступлению 40-й и 47-й армий. 


Наиболее ожесточенное сопротивление было оказано врагом на левом фланге нашей 
40-й армии, куда он перенацелил также и авиацию. Последняя группами от 20 до 60 
самолетов несколько часов непрерывно бомбила боевые порядки 100-й и 126-й 
стрелковых дивизий 47-го корпуса. В полдень 20 августа бомбовому удару был 
подвергнут штаб 52-го стрелкового корпуса и выведен из строя узел связи. Два 
часа спустя такая участь постигла штаб 206-й дивизии, где часть работников 
штаба была выведена из строя, командир дивизии генерал-майор С. П. Меркулов был 
контужен, а начальник штаба полковник Н. А. Ткаченко - убит. 

Однако все это не улучшило положения гитлеровцев. К исходу 20 августа войска 
40-й и 47-й наших армий подошли к Ахтырке с севера и северо-запада, глубоко 
охватив левый фланг группировки противника, наносившей контрудар. Одновременно 
главные силы 40-й армии в составе усиленного 52-го стрелкового и 2-го танкового 
корпусов продолжали успешно наступать вдоль р. Псел все дальше на юго-запад. 

Все это вместе взятое вынудило фашистское командование отказаться от 
дальнейшего наступления на Богодухов и отдать приказ о переходе своей ударной 
группировки к обороне. 

Последующие дни ознаменовались на южном крыле советско-германского фронта 
взятием Харькова войсками Степного фронта под командованием генерала армии И. С.
 Конева. Войска Воронежского фронта освободили Ахтырку, разгромив действовавшие 
в районе этого города дивизии противника. Остатки вражеских соединений поспешно 
отступали. 

Задачи, поставленные Ставкой Верховного Главнокомандования, были выполнены. 
Недавно еще мощная и грозная белгородско-харьковская группировка противника 
подверглась разгрому, были созданы условия для освобождения Донбасса и всей 
Левобережной Украины. В ходе этих боев войска Воронежского фронта продвинулись 
на 140 км и нанесли гитлеровцам большие потери. Только с 11 по 20 августа враг 
потерял 34600 солдат и офицеров, 521 танк, 530 орудий, 140 минометов, 2327 
автомашин, 140 самолетов. Кроме того, наши войска взяли в плен 1736 солдат и 
офицеров{64}. 

Итоги контрнаступления советских войск, которым 23 августа завершилась Курская 
битва, были очень плачевны для немецко-фашистской армии. Всего в ходе этого 
величайшего сражения второй мировой войны было разгромлено до 30 дивизий 
противника. 

Эта историческая победа была достигнута в результате возросшего могущества 
Советского государства и его Вооруженных Сил. Ее выковал на фронте и в тылу 
весь наш народ, сплоченный Коммунистической партией в единое целое и 
направляемый ею к единой цели - разгрому ненавистного врага. И это совсем не 
общие слова, а вполне осязаемая реальность. 

Именно благодаря ей свершилось то, что даже нашим западным союзникам казалось 
маловероятным, а противнику представлялось попросту невозможным: Советские 
Вооруженные Силы смогли не только сорвать гитлеровские планы завоевания и 
порабощения нашей Родины, но и повернуть весь ход войны в свою пользу. 

Если в Сталинграде было положено начало массовому изгнанию захватчиков с 
советской земли, то пять месяцев спустя, в битве под Курском, еще более 
грандиозной как по количеству участвовавших войск, так и по насыщению их 
новейшими техническими средствами войны, фашистская Германия вместе с крушением 
"Цитадели" по существу проиграла войну. На Курской дуге завершился коренной 
перелом во второй мировой войне. Весь мир, восхищенный результатами битвы и 
успехами Советских Вооруженных Сил, убедился в неизбежной гибели немецкого 
фашизма. Народы порабощенных стран увидели в Красной Армии свою 
освободительницу. Возмездие неотвратимо надвигалось на гитлеровскую Германию. 

Уже до самого конца войны противник не мог оправиться от сокрушительного 
поражения в Курской битве. Полностью лишившись возможности вести крупные 
наступательные операции против Красной Армии, он перешел к обороне на всем 
советско-германском фронте. 

Усилия немецко-фашистского командования, которое еще недавно самоуверенно 
рассчитывало на победу в войне против Советского Союза, теперь были направлены 
на то, чтобы как-нибудь избежать неминуемо надвигавшегося разгрома. 

В тот момент, летом 1943 г., эта черта особенно резко сказалась в действиях 
группы армий "Юг", на которую тогда обрушились наиболее мощные удары советских 
войск. "Смысл наших боев, - признал командующий этой крупнейшей вражеской 
группировкой генерал-фельдмаршал Манштейн, описывая впоследствии события того 
периода, - состоял в том, чтобы удержаться на поле боя..."{65} Но и этой цели 
противник не достиг. Он не удержался на поле боя ни в сражениях 3-23 августа, о 
которых рассказано в данной главе, ни в последующее время. 

Что касается 40-й армии, то, как мы видели, она внесла немалый вклад в успешное 
выполнение задач контрнаступления войск Воронежского фронта. К сказанному 
следует добавить, что итог ее решительных действий был довольно внушительным. 
40-я армия в дни наступления освободила свыше 250 населенных пунктов, в том 
числе Краснополье, Боромлю, Тростянец, Лебедин. Ее соединения за это время 
продвинулись на 130-160 км{66}. 

Именно в глубине продвижения вперед состояла главная особенность успеха 40-й 
армии. К 23 августа между Сумами и Ахтыркой в результате наступления войск 
Воронежского фронта образовался своеобразный, как бы заостренный выступ в 
сторону противника. Северный его фас заняла наступавшая на г. Сумы 38-я армия, 
южный - 47-я. 40-я же армия, совершив глубокий прорыв в юго-западном 
направлении, вдоль причудливо извивающегося Псела, вышла на самое острие 
выступа. Так мы оказались впереди остальных армий Воронежского фронта и ближе 
их всех к цели нашего дальнейшего наступления - Днепру. 

IV 

23 августа успешно закончилось наше контрнаступление, и в тот же день 40-я 
армия, как и все войска Воронежского и Степного фронтов, начала готовиться к 
новой наступательной операции. Значительный масштаб предстоявших действий 
определялся их целью - прорывом к Днепру и форсированием его. Времени на 
подготовку у нас оказалось мало. Уже 31 августа командующий Воронежским фронтом 
поставил 40-й армии задачу на наступление, которое мы должны были начать через 
два дня. 

Так вновь почти без паузы совершился переход от одной наступательной операции к 
другой. В сущности теперь это становилось уже привычным, так как обстановка 
требовала наступать без промедления. 

В то время немецко-фашистское командование, убедившись в окончательном крахе 
своей наступательной стратегии и взяв курс на затягивание войны, спешно 
приступило к созданию оборонительного рубежа стратегического значения. Линия, 
на которой намеревались его построить, шла с севера на юг по р. Нарва, Чудскому 
озеру, затем восточное Витебска, по рекам Сож, Днепр и Молочная. 

Таким образом, этот рубеж должен был протянуться от Балтийского до Азовского 
моря. Он получил название "Восточный вал" и был объявлен "пределом" отхода 
немецко-фашистских войск на запад. Приказ о его строительстве был отдан 
Гитлером 11 августа. В полосе нашего фронта он проходил по правому берегу р. 
Днепр в его среднем течении. 

От темпов нашего наступления во многом зависело, успеет ли противник 
осуществить свои планы создания мощного днепровского оборонительного рубежа. 
Иначе говоря, речь шла о том, чтобы, создав наиболее благоприятные условия для 
форсирования Днепра, избежать излишних потерь и в то же время ускорить 
освобождение не только Левобережной, но и Правобережной Украины. 

Из этого и исходило Советское Верховное Главнокомандование, потребовавшее 
продолжать наступление на юго-западном направлении, используя благоприятно 
складывавшуюся здесь обстановку и не давая противнику времени на усиление его 
войск и укрепление обороны. Тогда же Ставка приступила к быстрому наращиванию 
сил в полосе намеченного наступления. 

Центральному и Воронежскому фронтам передавались 61, 52 и 3-я гвардейская 
танковая армии, два танковых, один механизированный и два кавалерийских корпуса.
 Усиливался и Степной фронт. Однако нанести запланированные удары нужно было, 
не дожидаясь прибытия всех подкреплений, которые предстояло вводить в бой по 
мере их выхода на исходные позиции и в соответствии с планом операции. 

Задачи на быстрое выдвижение к Днепру и захват плацдармов на правом берегу 
получили войска трех фронтов - Центрального, Воронежского и Степного. Первый из 
них под командованием К. К. Рокоссовского, действовавший на северном участке 
полосы наступления, был нацелен на нанесение удара левым крылом на Чернигов и 
далее на запад. Войска Степного фронта во главе с И. С. Коневым должны были 
направить основные усилия на выход к участку от Кременчуга до Днепропетровска. 

Между Центральным и Степным предстояло наступать Воронежскому фронту. 

В соответствии с указаниями Ставки заместитель Верховного Главнокомандующего 
маршал Г. К. Жуков и командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин разработали 
следующий план операции, датированный 9 сентября: 

"I. Общая цель операции - уничтожить противника на левобережье Днепра, очистить 
от противника все левобережье Днепра в пределах разгранлиний фронта. К 1-5 
октября 1943 г. выйти на р. Днепр и захватить плацдарм на правом берегу р. 
Днепр на участке Ржищев- Черкассы с тем, чтобы в дальнейшем продолжать операцию 
на правобережье. 

2. Главный удар наносится правым крылом фронта силами 38 и 40 А, 3 ТА, 1 гв. кк,
 2, 10 и 5 гв. тк с задачей глубокого обхода противника, выхода в направлении 
Киев и главными силами на участок Ржищев-Канев для форсирования р. Днепр. 

Вспомогательный удар наносится центром - силами 47, 52, 27 армий с ближайшей 
задачей перерезать коммуникацию противника Полтава-Киев и далее выйти в 
направлении Черкассы. В ходе операции 47 А с 3 мк будет выведена в резерв 
фронта в районе Лубны для дальнейшего ее использования на главном направлении. 

4 гв. А с 3 тк будет обеспечивать операцию фронта с юга и содействовать 
Степному фронту в овладении районами Полтава и Кременчуг. 

Захват плацдарма на правом берегу р. Днепр на участке Ржищев-Черкассы 
намечается осуществить силами 3 ТА, 1 гв. кк, 5 гв. тк, 2 и 10 тк при 
содействии воздушнодесантных соединений и всей авиации фронта. 

Форсирование р. Днепр на указанном участке вслед за захватом плацдарма 
намечается осуществить силами 40, 52 и 47 арм. 

3. Операцию фронта намечено провести в следующие три этапа: 

1-й этап проводится силами, имеющимися в настоящее время во фронте, без 3 ТА и 
1 гв. кк. Задача этого этапа: 

а) занять выгодное исходное положение для дальнейших действий 3 ТА и 1 гв. кк; 

б) перерезать коммуникацию противника Полтава-Киев в районе Ромодан, Миргород и 
овладеть этими пунктами, а также охватить район Полтава с запада с тем, чтобы 
сломить упорство сопротивления противника на полтавском направлении; 

в) собрать и сосредоточить 3 ТА и 1 гв. кк в исходном районе 20-30 км западнее 
и северо-западнее Ромны. 

Продолжительность этого этапа до 18-20.9.43 г., к этому времени выйти на фронт: 
главными силами стрелковых соединений - Крапивна, Блотница, Лохвица, Миргород, 
Яреськи, (иск.) Полтава и подвижными соединениями - в район Ромодан, Покровская 
Багачка, Хорол, нанося ими удар во фланг и тыл противнику из района Липовая 
Долина в ю.-з. направлении между р. Сула и р. Хорол. 

Ближайшая задача этого этапа - не позднее 12.9.43 г. овладеть: Ромны, Гадяч и 
выйти на фронт Галка, Ромны, Гадяч, Вел. Сорочинцы, Диканька, а также 
ликвидировать плацдарм пр-ка в районе Колонтаев и южнее Котельва. 

По выполнении ближайшей задачи 6 гв. А выводится в резерв Ставки. 

2-й этап будет проводиться с участием 3 ТА и 1 гв. кк, которые будут наносить 
удар на правом крыле фронта в направлении Прилуки, Петровка, Переяслав, 

Другая подвижная группа в составе 2, 10 и 5 гв, тк нанесет удар в направлении 
Лубин, Гребенка, Золотоноша. Задача этого этапа, отрезая и уничтожая пр-ка, - 
выйти на р. Днепр ориентировочно в следующие сроки: подвижными соединениями - 
26- 27.9.43 г. и главными силами общевойсковых армий - 1-5.10.43 г. 

3-й этап имеет задачей захват плацдарма на правом берегу р. Днепр на участке 
Ржищев-Черкассы; сроки будут зависеть от обстановки. 

4. Авиация фронта будет действовать: 

а) в первом этапе в интересах 40 и 52 А; 

б) во втором этапе в интересах 3 ТА и 1 гв. кк; 

в) в третьем этапе в интересах захвата плацдарма. 5. Артиллерийский корпус 
прорыва действует в центре совместно с 47 и 52 А, а во втором этапе после 
вывода 47 А в резерв фронта с 40 А, т. е. в направлении, где ожидается 
наибольшее сопротивление противника. Кроме того, из этого центрального 
направления корпус может быть легко повернут в зависимости от обстановки либо 
вправо, либо влево. 

К концу 2-го этапа операции арткорпус выходит в район Переяслав и обеспечивает 
захват плацдарма на правом берегу р. Днепр. 

6. Главные усилия инженерного обеспечения операции будут направлены на то, 
чтобы обеспечить форсирование целого ряда имеющихся на пути наступления рек и 
всеми переправочными средствами обеспечить форсирование р. Днепр и захват 
плацдарма"{67} . 

План был утвержден Верховным Главнокомандующим с указанием задачу второго этапа 
операции выполнить не позже 1-го, а третьего этапа не позже 5 октября. 

Основные усилия сосредоточивались на правом крыле фронтовой полосы с целью 
уничтожения противника на Левобережной Украине и захвата плацдармов на участке 
Ржищев-Черкассы на правом берегу р. Днепр. 

Готовясь к предстоящему наступлению, 40-я армия 2 сентября после артиллерийской 
подготовки приступила к форсированию р. Псел и овладению выгодным исходным 
положением. 

Наиболее упорное сопротивление встретили мы на левом фланге, которому 
по-прежнему противостояли крупные силы мотопехоты и танков. Правда, учитывая 
это, командование армии усилило левый фланг. Теперь 47-й стрелковый корпус 
действовал там совместно с частями 2-го танкового корпуса. Тем не менее и этих 
сил оказалось недостаточно. В течение всего первого дня они отражали в районе 
Веприка и Мартыновки яростные контратаки, в которых участвовало до двух полков 
мотопехоты со НО танками. 

В этом бою наши части уничтожили свыше 500 вражеских солдат и офицеров, сожгли 
и подбили 20 танков, в том числе 12 "тигров". Однако противник продолжал 
оказывать упорное сопротивление, стремясь любой ценой сдержать натиск наших 
войск. 

На правом же фланге мы вновь достигли успеха. Передовые части 52-го стрелкового 
корпуса быстро форсировали Псел. К исходу 2 сентября они продвинулись на 10-12 
км, выйдя на рубеж Хильков, Лифино, восточная окраина населенного пункта 
Межиричи. Продолжая расширять захваченный здесь плацдарм, наши части тогда же 
завязали бой севернее Михайловки. 

С этого момента бои на правом фланге также приняли ожесточенный характер. 
Противник непрерывно подбрасывал подкрепления, контратаковал, цеплялся за 
каждый населенный пункт. Но под натиском наших войск с каждым днем отступал все 
дальше на запад. 

К 6 сентября передовые отряды соединений 40-й армии, продолжая продвигаться с 
боями на запад от Псела, освободили десятки населенных пунктов и форсировали р. 
Грунь. Таким образом, мы полностью выполнили свою ближайшую задачу и теперь 
владели к западу от Псела плацдармом до 15 км по фронту и до 15-40 км в глубину.
 

Здесь вновь следует обрисовать общую обстановку на Воронежском фронте. Без 
этого было бы трудно представить в полной мере характер событий, происходивших 
в полосе 40-й армии. 

В то время наш сосед - 38-я армия под командованием генерал-лейтенанта П. Е. 
Чибисова продвинулась более чем на 20 км и освободила Сумы. Слева же от нас, в 
районе Гадяча и к югу от него, противнику удалось остановить наступление 47-й и 
52-й армий. Встретив сильное сопротивление, они не смогли нанести 
запланированный удар в направлении Ромодана, Хорола. 

Но и этим не исчерпывались возникшие там осложнения. Тогда, в начале сентября, 
гитлеровцы еще надеялись удержать часть Левобережной Украины, пытаясь для этого 
разгромить главную группировку Воронежского фронта. Вновь, как и в августе, 
вражеское командование спешно подтянуло крупные силы мотопехоты и танков, на 
этот раз в район Гадяча, создав для начала угрозу флангового удара по войскам 
47-й и 52-й армий. Видимо, в дальнейшем, разумеется в случае удачи, противник 
намеревался угрожать также тылам 40-й и 27-й армий. 

В таких условиях приобретал особенно важное значение успех, достигнутый нами 
справа от угрожаемого участка. Он позволял дальнейшим наступлением, в первую 
очередь ударом войск 40-й армии в юго-западном направлении, во фланг и в тыл 
противника, сорвать планы вражеского командования, направленные против всей 
главной группировки войск Воронежского фронта. Следствием такого удара должен 
был стать вынужденный отвод вражеской мотопехоты и танков из района Гадяча и 
южнее, что в свою очередь позволяло ускорить наступление 47-й и 52-й армий. 

Этот план возник вечером 6 сентября после моего доклада командующему фронтом о 
выполнении 40-й армией поставленной ей задачи. Выслушав, Николай Федорович 
немного помолчал, видимо, обдумывая решение, потом быстрыми и точными 
движениями набросал на лежавшей перед ним карте направление следующего удара 
40-й армии. 

Мы находились у меня на КП. Н. Ф. Ватутин, обычно проводивший много времени в 
войсках, в последнее время особенно часто бывал у нас в 40-й армии. 

- Говорят: где успех, туда и начальство едет, - заметил он однажды с улыбкой. - 
Доля правды в этом, конечно, есть. Надо же посмотреть, можно ли развить успех...
 

Командование армии, всегда стремившееся к развитию успеха, неизменно встречало 
поддержку со стороны Николая Федоровича. Много раз он и сам указывал нам на 
новые возможности, открывавшиеся в ходе наступления 40-й армии. 

Более того, еще в августе, когда войска 40-й армии, действуя на правом крыле 
фронта, начали успешно продвигаться на Юго-Запад, в обход всей группировки 
противника, Николай Федорович увидел в этом ключ к решению задач фронтовой 
наступательной операции в целом. И в то время, как армии центра и левого крыла 
перемалывали брошенные против них вражеские резервы, Н. Ф. Ватутин начал 
усиливать 40-ю армию, с тем чтобы воздействовать на противника угрозой его 
флангу и тылу. 

Уже на второй день наступления он передал в мое подчинение еще один танковый 
корпус - 10-й под командованием генерал-майора танковых войск В. М. Алексеева и 
возвратил нам 309-ю стрелковую дивизию полковника Д. Ф. Дремина. Потом из 
состава 47-й армии прибыла 29-я стрелковая дивизия полковника Н. М. Ивановского.
 40-й армии были тогда же приданы мощные средства усиления пушечная и 
истребительно-противотанковая бригады, два гаубичных, два 
истребительно-противотанковых и два гвардейских минометных полка. 

Конечно, усиление 40-й армии было лишь частью мероприятий, проводившихся в 
соответствии с замыслом командующего фронтом. Ведь одновременно вводились в 
сражение и резервы, выделяемые Ставкой Верховного Главнокомандования. То были 
сначала 4-я гвардейская, потом 47-я и, наконец, 52-я армии. Они нанесли немалые 
потери врагу, громя противостоящие войска. 

Действия 40-й армии, однако, имели одну важную особенность: ее участок стал как 
бы эпицентром событий на Воронежском фронте. И произошло это не только 
вследствие смелых и решительных действий войск 40-й армии. Огромную роль 
сыграло полководческое искусство Н. Ф. Ватутина, сумевшего не только увидеть, 
но и эффективно реализовать возникшие тогда новые возможности. Без этого 
первоначальный успех 40-й армии не получил бы столь широкого развития. 

Напомню, как это было. 

Началось с того, что еще в первой половине августа, когда наступление главных 
сил Воронежского фронта было остановлено противником, действовавшая правее 40-я 
армия сломила сопротивление врага на своем участке. Командование группы армий 
"Юг" усмотрело в этом угрозу обхода своей ахтырской группировки. В результате 
противостоявшие 40-й армии войска получили крупные подкрепления и предприняли 
сильные контратаки, о которых я уже рассказывал. 

Что могли мы им противопоставить? Ведь 40-я армия в первые дни контрнаступления 
Воронежского фронта имела незначительные силы, не соответствовавшие 
поставленной ей задаче. Одних их было мало не только для того, чтобы угрожать 
флангу ахтырской группировки противника, но и для того, чтобы удержать 
захваченный рубеж в условиях усиливающихся вражеских контратак. 

Но изменение обстановки в полосе 40-й армии не укрылось и от внимания 
советского командования. Я не знаю, кому об этом изменении доложили раньше 
Ватутину или Манштейну, зато мне хорошо известно, что командующий Воронежским 
фронтом опередил командующего группой армий "Юг" в переброске войск к северу. 
По той же причине и в дальнейшем неоднократные попытки противника создать 
перевес сил и отбросить войска 40-й армии не имели успеха. 

Итак, Николай Федорович хорошо понимал, что в создавшейся ситуации 40-я армия 
при наличии достаточных сил и средств могла содействовать быстрейшему поражению 
противника в полосе Воронежского фронта. И продолжал усиливать ее, ставя 
соответственно все более важные задачи. 

Войска 40-й армии оправдали надежды командующего фронтом. Примеры тому прорыв к 
Пселу и последовавший за ним удар вдоль реки к району Гадяча. В результате этих 
стремительных бросков на юго-запад была создана угроза флангу и тылам врага. 
Она в сочетании с усилившимся натиском 47-й и 52-й армий привела к срыву 
подготовлявшегося гитлеровцами контрудара и вынужденному отводу вражеских войск.
 

Этим не были исчерпаны возможности нанесения 40-й армией особенно 
чувствительных ударов по врагу. Напротив, они возросли после того, как войска 
нашей армии, наступая теперь на самом острие ударного клина Воронежского фронта,
 вновь прорвали оборону противника, на этот раз на рубеже р. Псел. Форсировав 
реку и захватив на ее правом берегу довольно значительный плацдарм, мы опять 
оказались в состоянии нанести удар во фланг противнику. 

Именно этого и требовал теперь командующий фронтом. 

- Ясно? - спросил он, все еще не выпуская из рук карандаш, которым только что 
наметил на карте направление предстоящего удара 40-й армии. 

Все было ясно. Но, пожалуй, не мешало бы усилить правофланговый 52-й стрелковый 
корпус, которому предстояло выполнить самую трудную часть задачи. Да и соседям 
слева - 47-й и 52-й армиям следовало бы одновременно с нами предпринять 
активные действия. Наконец, нам требовались хотя бы сутки на подготовку... 

- Само собой разумеется, - сказал в ответ на эти рассуждения командующий 
фронтом. - В директиве все уточним, вы получите ее завтра к вечеру. Пока могу 
сообщить, что усиливаю 40-ю армию 42-й гвардейской и 29-й стрелковыми дивизиями,
 6-м танковым корпусом. Полагаю, дивизии прибудут к вам завтра, 7-го, корпус - 
8-го. Ну, а удар вы нанесете... 

Ватутин выжидающе взглянул на меня, и я счел это приглашением высказать свои 
соображения о сроках начала наступления. 

- Девятого, - сказал я. 

- Девятого утром, - уточнил Николай Федорович и, поставив эту дату на карте, 
положил карандаш, даже отодвинул его от себя, как бы подчеркивая, что все 
решено. 

Здесь потому так подробно рассказано об этом разговоре, что некоторые его 
детали отчасти характеризуют полководческий стиль Николая Федоровича Ватутина. 
Свои решения он принимал быстро, однако умел тщательно их взвесить, учтя 
соображения и предложения тех, кому надлежало выполнять его приказы. Если же 
видел, что требовалась помощь, то никогда не заставлял просить о ней дважды. 

V 

Проводив Николая Федоровича, я собрал Военный совет и ознакомил его с решением 
командующего фронтом. Тут же договорились о необходимых мероприятиях. Нужно 
отметить, что члены Военного совета К. В. Крайнюков и А. А. Епишев принимали 
активное участие в обсуждении и решениях. Они часто были вместе со мной в 
войсках и всегда были в курсе всех событий на фронте армии. С этого момента по 
существу мы и начали готовиться к выполнению новой задачи. 

Не все, конечно, шло так, как нам хотелось. Например, было очень важно 
сохранить и по возможности расширить наш плацдарм к западу от Псела. Именно 
обладание им позволяло вновь нанести удар в юго-западном направлении, во фланг 
и тыл врагу. Но это, видимо, понимали и гитлеровцы. А потому они уже утром 7 
сентября предприняли сильную контратаку, которая едва не лишила нас 
значительной части плацдарма. Он, как я уже отметил, включал и небольшую 
полоску земли, захваченную нами на западном берегу р. Грунь. С нее прежде всего 
и попытались гитлеровцы отбросить нас, рассчитывая тем самым затруднить или 
даже остановить дальнейшее наступление 40-й армии. 

Начали они с 15-минутного артиллерийского налета и одновременного авиационного 
удара, обрушив их на позиции одной из частей 237-й стрелковой дивизии. Затем в 
контратаку было брошено на этот же участок до двух полков пехоты, 
поддерживаемых самоходной артиллерией, и до 30 танков. 

Враг наносил удар из района Васильевки вдоль западного берега р. Грунь, 
стремясь отрезать от него и уничтожить подразделения 237-й стрелковой дивизии. 

Своей цели гитлеровцы не достигли. Правда, им удалось ценою значительных потерь 
отбросить наши части на восточный берег Груни и занять расположенную на 
западном берегу половину дер. Капустинцы и с. Вел. Лука. 

Но ненадолго. Несколько часов спустя части 237-й, а также подоспевшей 42-й 
гвардейской стрелковых дивизий восстановили положение. Под прикрытием 
артиллерийского огня они переправились на западный берег реки и очистили его от 
противника. Район, необходимый нам в качестве исходной позиции для намечаемого 
удара, вновь был в наших руках. 

Таким образом, 42-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которой тогда командовал 
генерал-майор Ф. А. Бобров, пришлись с ходу ввести в бой. Зато теперь она 
находилась уже на западном берегу р. Грунь, откуда ей предстояло наступать в 
составе 52-го стрелкового корпуса дальше на запад и юго-запад. 

Тем временем окончился короткий сентябрьский день. Вечером, как обещал Н. Ф. 
Ватутин, мы получили директиву фронта{68}, и я смог ознакомиться с задачами, 
поставленными войскам Воронежского фронта в целом. 

Задачи ставились на период до 12 сентября включительно. К этому сроку войскам 
фронта предстояло достичь рубежа, идущего от с. Галка через Рожицы, 
Долгополовку, Коржи, Юменевку и Мазоник (38-я армия), Масонив, Русановку, 
Краснознаменское и Крутьки (40-я армия) до дер. Млыны (47-я армия) и оттуда до 
Вел. Сорочинцев (52-я армия), далее к Шишакам (27-я армия), Михайловке (4-я 
гвардейская армия) и, наконец, к району Рублевки (6-я гвардейская армия) стыку 
со Степным фронтом. 

Эта линия, начинавшаяся в районе г. Ромны, овладеть которым было приказано 38-й 
армии, заметно выдвигалась к западу в полосе 40-й армии, а еще южнее все более 
круто уходила на восток. Таким образом, 40-й армии предстояло не только 
действовать на острие клина, но и в соответствии с замыслом Н. Ф. Ватутина 
нанести удар во фланг всей группировке, противостоявшей центру и левому крылу 
Воронежского фронта. 

С большим удовлетворением узнал я из содержания директивы, что одновременно с 
нашим фланговым ударом мощное давление с фронта окажут на эту вражескую 
группировку 47-я и 52-я армии. Первой из них приказывалось уничтожить 
противника в районе г. Гадяч, второй - в районе г. Зеньков. Обе армии должны 
были при этом выйти на р. Псел к тому моменту, когда 40-я армия, продвигаясь 
дальше на юго-запад, достигнет уже р. Хорол. Слева от 52-й армии действовала 
27-я. Ей предписывалось также продвинуться к Пселу. Еще левее, в районе, 
расположенном к северо-западу и северо-востоку от Полтавы, должны были 
наступать 4-я и 6-я гвардейские армии. 

Так как мы еще накануне, сразу же после убытия командующего фронтом, начали 
подготовку к наступлению, то теперь предстояло быстро завершить ее в 
соответствии с принятым мною решением. Оно предусматривало нанесение главного 
удара на правом фланге силами 52-го стрелкового, 2-го и 6-го танковых корпусов. 
Первый из них должен был наступать четырьмя дивизиями. Для нанесения 
вспомогательного удара, который, согласно этому же решению, наносился в центре 
армейской полосы, одну стрелковую дивизию выделял 47-й стрелковый корпус. 
Основным же его силам предстояло перейти в наступление несколько позднее. 

Такое решение позволяло максимально сократить объем подготовительных 
мероприятий. Особенно важно было то, что мы могли обойтись без перегруппировки 
стрелковых дивизий и средств усиления, которая потребовала бы прежде всего 
немалого времени. А его у нас было совсем немного: с момента получения 
директивы фронта до начала наступления оставались один день и две ночи. Кроме 
того, любая более или менее значительная перегруппировка могла привлечь 
внимание противника и лишить нас возможности нанести внезапный удар. 

Правда, предстояло вое же Перегруппировать с левого на правый фланг 2-й 
танковый корпус. Но, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. 
Дело в том, что боевых машин в строю у этого корпуса было тогда немного. Ведь 
его отважные воины во 

главе с командиром генерал-майором танковых войск А. Ф. Поповым уже больше 
месяца почти не выходили из боя. Так что подняться с места им было нетрудно. Да 
и расстояние, которое корпусу теперь предстояло преодолеть, было невелико. 

Все это вместе взятое внушало уверенность в том, что корпус быстро выйдет на 
исходные позиции для наступления. Что же касается его незначительных сил, то 
именно это учитывал командующий фронтом, принимая решение о передаче нам 6-го 
танкового корпуса под командованием генерал-лейтенанта танковых войск А. Л. 
Гетмана. 

- У Гетмана тоже не густо, - заметил тогда Н. Ф. Ватутин, - но вместе с Поповым 
это уже будет сила - почти сотня танков. 

Андрея Лаврентьевича Гетмана, тогда генерал-лейтенанта танковых войск, я хорошо 
знал как опытного боевого командира. Его корпус уже в то время имел заслуженную 
славу. Он, как и 2-й танковый, длительное время вел непрерывные бои, прошел 
сквозь жестокий огонь Курской битвы, а в дальнейшем, во время наступления наших 
войск, участвовал в отражении сильного контрудара противника в районе Ахтырки. 

К 5 сентября, когда 6-й танковый корпус был передан в мое подчинение, его 
материальная часть состояла из 20 танков Т-34 и 32 танков Т-70. Действительно, 
не густо. Но у меня не было сомнений в том, что и в таком составе корпус 
генерала А. Л. Гетмана мог в немалой степени содействовать выполнению задачи, 
поставленной 40-й армии. 

И я не ошибся. 

Кстати замечу, что к моменту передачи нам 6-го танкового корпуса он по приказу 
командующего фронтом уже сосредоточился в районе Лебедина. Так что ему 
оставалось лишь подготовиться к совместным наступательным действиям с 52-м 
стрелковым и 2-м танковым корпусами. 

Штабы и войска армии закончили подготовку к исходу 8 сентября. Важную роль в 
быстром и успешном ее завершении, как всегда, сыграли работники штаба армии во 
главе с генерал-майором А. Г. Батюней. Хотя они еще до получения директивы 
фронта успели проделать большую предварительную работу, им пришлось 
основательно потрудиться и в ночь на 8 сентября, и в последующие сутки. 

Один из результатов нашей подготовительной работы состоял в том, что мы нашли 
возможность наступать более высокими темпами по сравнению с предусмотренными в 
директиве фронта. Согласно этому расчету, представленному нами Н. Ф. Ватутину и 
утвержденному им, войска армии должны были выйти с боями на указанный нам рубеж 
к исходу 11 сентября - на сутки раньше установленного срока{69}. Это 
объяснялось тем, что танковые и моторизованные дивизии из полосы нашей армии 
враг оттянул к центру Воронежского фронта, где он намеревался нанести удар. 

Возобновив наступление 9 сентября и взаимодействуя с войсками 38-й армии, 
правофланговые соединения 40-й армии к исходу третьего дня не только выполнили 
поставленную задачу, но и продвинулись на 20 км западнее указанного им рубежа. 
Мы с ходу форсировали р. Хорол и стремительно продвигались к р. Сула. 

Наступление правофланговых войск 40-й армии способствовало переменам и в полосе 
47-го стрелкового корпуса. Удары 52-го стрелкового, 2-го и 6-го танковых 
корпусов, наносимые в юго-западном направлении, в первые же дни наступления 
привели к свертыванию вражеской обороны и перед левым флангом армии. В связи с 
этим, а также с переходом в наступление 47-й армии настало время активно 
действовать и левофланговому 47-му стрелковому корпусу. Выполняя приказ, его 
соединения нанесли тяжелое поражение 10-й моторизованной дивизии противника и к 
13 сентября продвинулись на 14 км. При этом они освободили до 50 населенных 
пунктов, в том числе - во взаимодействии с частями 47-й армии г. Гадяч. 

Важнейший же итог нашего удара по врагу в эти дни состоял в том, что мы 
разорвали фронт его 4-й танковой армии в междуречье Псела и Хорола. Забегая 
вперед, отмечу, что ее войскам, рассеченным на две изолированные группы, так и 
не удалось вновь соединиться в ходе их дальнейшего отступления вплоть до Днепра.
 Но и там, даже после того как остатки этих групп переправились на западный 
берег, они оказались настолько оторванными одна от другой, что Манштейну 
пришлось передать, например, 24-й танковый корпус из 4-й танковой армии в 
состав действовавшей южнее 8-й армии. 

В то же время сопротивление противника, отступавшего с боями и цеплявшегося за 
каждый мало-мальски выгодный рубеж, не только не ослабевало под ударами наших 
войск, но, напротив, все более возрастало. Это объяснялось тем, что 
противостоявшие нам войска непрерывно усиливались за счет переброски 
подкреплений с соседних участков. 

Так было и после взятия Лохвицы. В полосе 40-й армии и до этого оборонялась 
значительная группировка. В составе ее были четыре пехотные дивизии - 88, 57, 
255 и 112-я, имевшие к тому же по 30-40 танков каждая. Теперь же вражеское 
командование, обеспокоенное глубоким проникновением 40-й армии в юго-западном 
направлении, выдвинуло против нашего правого фланга 11-ю танковую дивизию и 
моторизованную дивизию "Великая Германия", ранее предназначавшиеся для 
нанесения флангового удара из района г. Гадяч по войскам 47-й и 52-й армий. 
Таким образом, оно было вынуждено отказаться от осуществления намеченного 
контрудара, чего мы и добивались. 

Угроза была ликвидирована. Все армии фронта перешли в наступление. 

Провал замысла противника вновь подтвердил, что прошли времена, когда 
немецко-фашистское командование могло уверенно планировать действия своих войск.
 Теперь война велась по планам советского командования, и гитлеровцам, хотя они 
и обладали еще немалыми силами, приходилось думать уже о том, как бы спастись 
от надвигавшегося разгрома. 

Мы не сидели сложа руки. Оценив обстановку, открывавшую возможности дальнейшего 
развития успеха, командование армии с согласия фронта отдало приказ продолжать 
наступление. И уже 13 сентября наши правофланговые войска на широком фронте 
форсировали р. Суду и освободили г. Лохвица. 

При этом отличились части 309-й стрелковой дивизии генерал-майора Д. Ф. Дремина,
 в особенности 957-й стрелковый полк подполковника Г. М. Шевченко. Он первым с 
ходу форсировал Сулу в районе дер. Лука и, заняв рубеж Яхинки, Дирекивщина, 
перерезал таким образом дороги, ведущие из Лохвицы на север и северо-запад. 
Удачно маневрируя, подразделения 957-го стрелкового полка начали заходить в тыл 
вражескому гарнизону и отвлекли на себя его внимание. 

Этим умело воспользовался командир первого батальона 955-го стрелкового полка 
капитан Д. П. Потылицын. Дружно ринувшись в атаку, его роты одновременно 
захватили вое три моста через Сулу в районе города. Противник, не успевший их 
взорвать, попытался отбросить наших воинов за реку. Но батальон капитана 
Потылицына стойко отбивал атаки гитлеровцев и удержал мосты до подхода главных 
сил дивизии. 

Вскоре бой шел уже на западной и юго-западной окраинах города. К исходу дня 
вражеский гарнизон был разгромлен. Его остатки бежали в юго-западном 
направлении. В г. Лохвице наши части захватили большие трофеи. 

Эти подробности боя за Лохвицу приведены мною не случайно. Они очень характерны 
для действий войск 40-й армии в период очищения Левобережной Украины от 
гитлеровцев. Наши солдаты под командой своих офицеров действовали стремительно, 
умело используя боевой опыт, накопленный в предшествующих боях. 

Приведенные примеры свидетельствуют также о том, что огромный наступательный 
порыв наших войск проявился не просто в продвижении вперед с выталкиванием 
гитлеровцев с занимаемой ими территории. Нет, он вылился в искусный маневр 
значительных войсковых масс, который позволил им в ходе своего наступления 
перемалывать силы врага. 

Отступая, немецко-фашистские войска превращали территорию Левобережной Украины 
в выжженную пустыню. Разрушали города и села, железные дороги, мосты и 
шоссейные дороги. Взрывали сотни заводов и фабрик. Поголовно угоняли все 
взрослое население в фашистское рабство. Противник в яростной злобе пытался 
после своего ухода ничего те оставить для наших войск, рассчитывая этим 
остановить наше наступление. 

Следы фашистских зверств были на всем нашем пути к Днепру. 

Не забыть то, что мы увидели, например, после освобождения Гадяча. Там, на 
Замковой улице, в здании агрошколы немецко-фашистское командование устроило 
застенок, в котором гитлеровские палачи ежедневно умерщвляли десятки ни в чем 
не повинных наших людей. Кто попадал в этот лагерь, живым не возвращался. На 
стене камеры No 20 с болью в сердцах читали мы надпись, оставленную пленным 
советским солдатом Сандро Чатурия: "Опять били, бьют без конца, сил нет больше. 
Я чувствую, как я умираю. Я никогда не думал, что можно сердцем ощущать 
приближение смерти. Ну, вот и конец. Прощайте, товарищи. Сандро не подвел вас и 
никого не выдал". 

Ногтями выковыривали узники слова гнева и ненависти к врагу. "К вам, мать и 
сестра, обращаюсь я, - писал Василий Степанов, колхозник из села Касимово 
Рязанской области. - Пока вы живы, мстите немцам. Я погибаю". Рядом другая 
запись: "Кажется, очередь доходит и до меня. Ну, да. Идут - расстрел"{70} 

Десятки таких надписей на разных языках. То был зовущий к отмщению крик сердец 
замученных фашистскими палачами людей. 

Невиданные зверства учинили гитлеровцы в населенном пункте Чернухи. За два года 
своего господства они сожгли 200 домов, угнали на каторжные работы 500 человек, 
расстреляли 700 мирных граждан и, надругавшись над их трупами, сбросили в общую 
яму. 

Все это усиливало в наших солдатах и офицерах жгучую ненависть к фашистским 
захватчикам, укрепляло волю к разгрому врага. И каждый из нас стремился сделать 
все для быстрейшего изгнания захватчиков с родной земли. Очередным шагом к тому 
должен был стать наш выход к Днепру. 

Знакомясь с результатами разбоя гестаповцев над советскими людьми, я вспомнил 
одно из многих писем, попавших к нам вместе с трофеями. Вот его содержание: 
"Сегодня мы изрядно выпили, - писал солдат немецко-фашистской армии своей жене. 
- Солдатская жизнь опасна и горька. Одно утешение - в вине. Выпив, 
развеселились, - наплевать на все. Разговор зашел о наших предках древних 
германцах. Роберт сказал, что они считали за честь пить кровь побежденного 
врага. Я ответил: а разве мы не такие? И мы должны пить кровь русских. А выпил 
бы? - спросил Роберт. - И выпил бы. - Ребята начали подзадоривать. Я был пьян. 
Побежал в сарай, вывел пленного русского солдата, самого молодого, какой там 
был, и приколол его, как барана. Я подставил к груди стакан от фляги, наполнил 
его и выпил одним махом. Было тошно, но я сдержался, чтобы убедить всех, что 
это даже приятно. Другие солдаты тоже начали выводить пленных, прикалывали их и 
пили кровь"{71}. 

То письмо тогда потрясло меня. Не меньшее впечатление произвели и застенки 
Гадяча. Со стен и пола камер пыток звучал призыв: не медли, отомсти! 

  

Глава IV. Днепровская эпопея 

I 

Устранение угрозы центру Воронежского фронта у Гадяча не означало, однако, что 
мы уже сломили сопротивление противника на пути к цели - Днепру. Враг продолжал 
поспешно накапливать здесь силы для того, чтобы вновь попытаться остановить 
наши наступающие войска. 

На этот раз все более опасным становилось положение 40-й армии. Прорвавшись к г.
 Лохвица, мы опять оказались значительно западнее своих соседей - 38-й армии 
справа и 47-й и 52-й армий слева. 

При этом левофланговые дивизии 38-й армии, которые взаимодействовали с нашим 
52-м стрелковым корпусом, после форсирования Суды на участке Перекоповка - 
Новая Гребля были остановлены противником на рубеже Глинск, Ярошевка. Рубеж, 
достигнутый 47-й армией, был еще восточное. Ее правофланговые соединения, 
действуя совместно с 47-м стрелковым корпусом, форсировали р. Хорол и вышли на 
линию населенных пунктов Березовая Лука, Рашевка, Лысовка. 

На левом же фланге ее войска встретили упорное сопротивление частей 57-й и 
255-й пехотных дивизий и успели лишь форсировать р. Псел. 

Из всего этого видно, что войска правого крыла и центра Воронежского фронта 
продолжали продвигаться на юго-запад уступом, как бы вгоняя в оборону 
противника огромный клин. И опять на острие клина была 40-я армия. Ее 
командованию, естественно, нужно было особенно тщательно оберегать свои фланги 
и неослабно следить за обстановкой у соседей. Тем более, что нам, как уже 
отмечено, приходилось испытывать возрастающее сопротивление гитлеровцев, что 
всегда сопутствовало подготовке противника к нанесению контрудара. 

Это было известно нам по опыту. Однако мы не знали, где будет нанесен контрудар 
и какими силами. Между тем через несколько часов, утром 14 сентября, нам 
предстояло возобновить наступление. Следовательно, в то время как мы начнем 
продвигаться вперед, затаившийся где-то враг попытается нанести нам удар в 
спину. 

Именно так действовали гитлеровцы все последние недели. Стремясь любой ценой 
остановить дальнейшее продвижение наших войск, противник яростно сопротивлялся 
и время от времени наносил довольно сильные контрудары своими резервами. Этим 
он рассчитывал нарушить планы советского командования и не дать ему в полной 
мере использовать стратегический успех, наметившийся после разгрома основных 
группировок противника в районах Орла, Белгорода, Харькова и в Донбассе. 

Обо всем этом думал я, возвращаясь под вечер 13 сентября на командный пункт 
армии из только что освобожденной Лохвицы. Там, в центре армейской полосы, а 
также на левом фланге ни наземная, ни авиационная разведка не обнаружили 
признаков подготовки противника к нанесению контрудара. Оставалось предположить 
одно из двух: либо полученные здесь данные не соответствуют действительности, 
либо на этот раз гитлеровцы готовят контрудар по нашему правому флангу. 

На командном пункте уже ждал с докладом начальник штаба генерал-майор А. Г. 
Батюня. Он сообщил об обострении обстановки на правом фланге в районе Новой 
Гребли. 

- Командир 52-го стрелкового корпуса генерал Перхорович доносит, - говорил 
начальник штаба, - что противник усилил огневое сопротивление. Активизировалась 
вражеская разведка, упорно нащупывающая наш стык с правым соседом. Взятые южнее 
Новой Гребли пленные оказались солдатами 7-й пехотной дивизии. 

Этой дивизии до сих пор не было среди противостоявших нам войск, и ее появление 
здесь могло означать лишь одно: фашистское командование опять пыталось создать 
кулак для контрудара. Такого мнения придерживались и А. Г. Батюня, и 
находившийся здесь же член Военного совета армии К. В. Крайнюков. 

- Пленные показали, что их дивизия прибыла вчера вот сюда, - продолжал 
начальник штаба, отмечая на карте район к западу от Ярошевки и Новой Гребли. 
Затем его карандаш скользнул чуть севернее, к Волошновке. - А здесь, тоже в 
полосе правого соседа, отмечено скопление до полка пехоты. Об этом сообщил 
командир 232-й стрелковой дивизии 38-й армии генерал-майор И. И. Улитин. Он же 
сообщил, что рядом, в районе населенного пункта Нижнее, появились до 25 танков, 
артиллерия и пехота неустановленной численности. 

Было очевидно, что названные пункты противник избрал в качестве исходного 
рубежа для атаки. Не оставалось сомнений и в том, что он нанесет свой удар в 
южном направлении, под основание выступа, занятого наступающими войсками 40-й 
армии, с целью отбросить их на восточный берег Сулы и восстановить оборону по 
западному берегу. Мы также пришли к выводу, что удар, судя по всему, будет 
нанесен не позже завтрашнего утра. Это значило, что если верны предположения 
относительно намерений противника, то 52-му стрелковому корпусу предстоит в 
одно и то же время наступать на Пирятин и несколько правее отражать контрудар 
гитлеровцев. 

В то время, когда мы вырабатывали свое решение, в штаб поступило распоряжение 
командующего фронтом: нам из состава 47-й армии передавалась 23-я стрелковая 
дивизия под командованием генерала А. И. Королева. Мы должны были принять ее в 
ночь на 14 сентября, с тем чтобы немедленно использовать на правом фланге для 
наступления на Пирятин. 

Это было как нельзя более кстати. 

Наскоро поужинав, я решил тотчас же отправиться в 52-й стрелковый корпус, где, 
таким образом, вновь должны были развернуться главные события. Ко мне 
присоединился Константин Васильевич Крайнюков, и мы выехали, не теряя времени. 

Уже наступила полночь, когда мы добрались до командного пункта корпуса. Генерал 
Ф. И. Перхорович, только что возвратившийся из 42-й гвардейской стрелковой 
дивизии, доложил, что на ее участке противник продолжает сосредоточение войск, 
явно готовясь нанести контрудар. Командир корпуса также перечислил принятые в 
связи с этим меры и в заключение попросил усилить 42-ю гвардейскую стрелковую 
дивизию артиллерией. Мною тут же было отдано распоряжение подтянуть к полосе 
дивизии истребительно-противотанковый полк и армейский подвижный отряд 
заграждения, развернув их на участке от Голенки до Першетравневого. 

Однако этого было мало. Ведь отражать контрудар на участке 42-й гвардейской 
стрелковой дивизии предстояло одновременно с возобновлением нашего наступления 
во всей полосе армии или спустя несколько часов. И нужно было не только отбить 
вражескую атаку, но и нанести сильный ответный удар, способный по меньшей мере 
прорвать оборону гитлеровцев в междуречье Сулы и Удая, лежавшем на нашем пути к 
Днепру. 

Поэтому я решил привлечь к делу 2-й танковый корпус. Его командиру 
генерал-лейтенанту А. Ф. Попову был передан приказ обеспечить отражение 
вражеских атак и быть в готовности к нанесению контрудара во взаимодействии с 
42-й гвардейской стрелковой дивизией. 

Возвратились мы на свой командный пункт под утро, так что времени для отдыха 
осталось мало. 

Возобновив наступление в 8 часов 14 сентября, войска армии встретили сильное 
сопротивление. Это давала себя знать очередная переброска сил противника в нашу 
полосу, произведенная, по-видимому, за последние сутки. Особенно упорно 
оборонялись вражеские части, противодействовавшие левому флангу армии. 

На правом же сопротивление вскоре начало ослабевать, и 52-й стрелковый корпус, 
наступавший частью сил в юго-западном направлении, продвинулся на несколько 
километров. 

В тот момент я испытал большой соблазн развить этот первый успех вводом в бой 
частей 42-й гвардейской стрелковой дивизии и 2-го танкового корпуса, 
предназначавшихся для отражения ожидаемого контрудара противника. Ведь время 
шло, а контрудара все еще не было. И думалось: возможно, мы ошиблись, и 
противник намеревался лишь обороняться... 

Не знаю, надолго ли хватило бы у меня терпения ждать, но, видимо, у противника 
было его еще меньше. 

Ровно в полдень 7-я пехотная дивизия при поддержке 40 танков нанесла контрудар 
в направлении Ярошевки и Новой Гребли. Потеснив 232-ю стрелковую дивизию 38-й 
армии, гитлеровцы ворвались в эти населенные пункты и двинулись к югу. Они явно 
намеревались ударить по правому флангу 42-й гвардейской стрелковой дивизии. 
Одновременно по ее левому флангу противник нанес удар силами до полка пехоты с 
танками. 

Появилась и фашистская авиация. Группы по 35-40 самолетов наносили бомбовые 
удары главным образом по боевым порядкам 52-го стрелкового корпуса. 

Бои сразу же приняли ожесточенный характер. Однако спустя два часа гитлеровцы, 
потеряв 10 танков и до 200 солдат и офицеров, были вынуждены прекратить атаки. 

Получив донесение об этом, я отдал приказ без промедления нанести ответный удар.
 В соответствии с ранее намеченным планом это сделали уже в 14 часов 30 минут 
42-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Ф. А. Боброва и часть сил 
2-го танкового корпуса генерал-лейтенанта А. Ф. Попова. А когда противник, не 
выдержав их удара, поспешно начал отходить, Ф. И. Перхорович ввел в бой и 23-ю 
стрелковую дивизию генерала А. И. Королева, специально предназначавшуюся для 
развития наступления на Пирятин. 

На левом фланге армии гитлеровцы в тот день также начали с контратак. Правда, 
здесь они действовали меньшими силами, чем в полосе 52-го стрелкового корпуса, 
но с такой же яростью и так же безуспешно. Четыре вражеские контратаки отразил 
за день 47-й стрелковый корпус, которым теперь командовал генерал С. П. 
Меркулов. Измотав гитлеровцев в боях, наши войска и здесь вынудили их к отходу. 


Так была сорвана еще одна попытка врага задержать наступление наших войск. На 
этот раз, как нетрудно было понять, немецко-фашистское командование стремилось 
восстановить свою оборону по западному берегу Сулы. Но, понеся немалые потери, 
не достигло цели. 

В тот же вечер командный пункт 40-й армии по моему распоряжению был выдвинут в 
дер. Западинцы, расположенную к западу от Лохвицы. Здесь он опять находился в 
непосредственной близости к наступающим войскам, что значительно улучшало 
условия для управления ими. 

15 сентября гитлеровцы вновь попытались организовать оборону на пирятинском 
направлении. Упорное сопротивление оказывали они и в последующие дни, 
преимущественно на водных рубежах. 

В связи с этим считаю себя обязанным рассеять существующее заблуждение 
относительно характера действий противника в полосе 40-й армии 16-18 сентября. 
В нашей военно-исторической литературе можно встретить утверждение, что с 16 
сентября вражеское сопротивление резко ослабло на всем левобережье Днепра. 
Подобные высказывания основаны главным образом на том, что в ночь на 16 
сентября командование группы армий "Юг" отдало своим войскам приказ об отходе 
за Днепр. 

Такой приказ, санкционированный Гитлером, действительно был отдан вечером 15 
сентября Манштейном, как он сам о том свидетельствовал впоследствии. Однако для 
того, чтобы осуществить этот приказ, войскам противника нужно было обезопасить 
свои пути отхода к переправам через Днепр от угрозы со стороны наступающих 
советских войск. Переправ было пять - у Киева, Канева, Черкасс, Кременчуга и 
Днепропетровска. К трем из них - Киевской, Каневской и Черкасской - вели пути, 
проходившие частично в полосе 40-й армии, что и определило обстановку на нашем 
участке фронта 16, 17 и 18 сентября. 

Вопреки упомянутым утверждениям, противник в эти дни упорно оборонялся, пытаясь 
замедлить наше продвижение в междуречье Сулы и Удая. Когда же наступающие 
войска 40-й армии, разгромив противостоявшую группировку, на исходе 17 сентября 
вышли на восточный берег Удая, мы встретили организованное сопротивление 
заранее выдвинутых сюда частей 75-й пехотной, 19-й танковой и 10-й 
моторизованной дивизий, а также боевых отрядов, сколоченных из остатков 38-й и 
255-й пехотных дивизий. Как нам стало известно, в дальнейшем они имели задачу 
прикрыть расположенные к западу от этой реки железнодорожные линии, по которым 
немецко-фашистские войска отходили к переправам у Киева, Черкасс и Каяева. 

Командование группы армий "Юг" ставило своей целью удержать плацдармы у этих 
переправ через Днепр. 

В те дни от взрыва мины трагически погиб командующий войсками соседней нам 47-й 
армии генерал-лейтенант П. П. Корзун. Я знал его с сентября 1941 г., когда мы 
оба оказались в окружении восточное Киева. Тогда мне особенно понравилась в нем 
огромная энергия, с какой стремился он к прорыву из кольца и соединению с 
главными силами войск нашего фронта. Мы прорвались, но в дальнейшем пути наши 
надолго разошлись. Лишь в августе 1943 г. мы встретились вновь и опять 
действовали вместе на пути к Днепру. Удар двух армий, нанесенный нами 17 
августа в обход ахтырской группировки противника с запада, имел существенное 
значение для войск всего фронта. При этом взаимодействовали мы исключительно 
плодотворно. Тем более грустно было узнать, что генерал Корзун погиб всего лишь 
в нескольких переходах от места, где мы пробивали в 1941 г. кольцо окружения. 
Похоронен он в г. Гадяче. О П. П. Корзуне с теплотой и сердечностью вспоминает 
бывший начальник политотдела 47-й армии, позднее заместитель начальника 
Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота 
генерал-полковник М. X. Калашник в своей книге "Испытание огнем". 

II 

Оборонявшийся в Пирятине сильный гарнизон опирался на заблаговременно созданный 
здесь узел сопротивления с опорными пунктами на северных и южных подступах к 
городу, имел артиллерию, самоходные орудия и танки. Серьезным препятствием для 
наших наступающих частей был и Удай с его заболоченными берегами и взорванными 
противником мостами. 

Дело осложнялось тем, что у нас не было табельных переправочных средств, сильно 
отстававших в течение всего периода наступления. К этому вопросу я еще вернусь. 
Пока же отмечу, что и Псел, и Хорол, и Сулу мы форсировали на подручных 
средствах. Огромную помощь при этом оказывали нашим частям местные жители. И не 
только в доставке подручных средств. Охваченные великой радостью освобождения 
от ужасов оккупации, женщины, дети и старики, составлявшие в основном население 
очищенных от гитлеровцев городов и сел, повсюду становились нашими проводниками.
 Самоотверженно, не страшась смертельной опасности, они вели передовые отряды 
наступающих советских войск тайными прибрежными тропами к наиболее удобным для 
переправы местам. 

Так было и при форсировании Удая. Здесь частям 309-й и 237-й стрелковых дивизий 
генерал-майора Д. Ф. Дремина и полковника П. М. Мароль помогали переправиться 
на западный берег жители сел Харьковцы, Заречье, Деймановка, Великая Круча и 
Запорожская Круча. 

Одними из первых форсировали реку в районе Заречья подразделения 955-го 
стрелкового полка подполковника И. Е. Давыдова. Под покровом ночи они бесшумно 
переправились на противоположный берег, имея задачу отвлечь на себя силы 
обороняющихся. Вскоре их обнаружил противник. Гитлеровцы открыли бешеный огонь, 
а затем всю ночь контратаковали, стремясь сбросить наши подразделения в реку. 
Но это им не удалось. 

А тем временем на гарнизон Пирятина обрушился удар с юга. Его нанесли два 
других полка 309-й стрелковой дивизии - 959-й и 957-й, успевшие утром 
переправиться через Удай в районе Великой Кручи. Когда же гитлеровцы 
перебросили на это направление свои танки и самоходные орудия, с севера усилили 
натиск 955-й стрелковый полк и присоединившиеся к нему части 237-й стрелковой 
дивизии. 

Противник, имевший приказ во что бы то ни стало удерживать Пирятин, яростно 
оборонялся. Однако к 23 часам 18 сентября вражеский гарнизон, потеряв только 
убитыми свыше 300 солдат и офицеров, а также большую часть своей артиллерии и 
танков, был выбит из города. 

В тот же день части 42-й гвардейской стрелковой дивизии, продолжавшие наступать 
на правом фланге армейской полосы, освободили г. Прилуки. 

Но если 309-я стрелковая дивизия, сыгравшая главную роль в боях за освобождение 
Пирятина, стала "Пирятинской" уже на следующий день, 19 сентября, то 42-й 
гвардейской стрелковой дивизии столь же почетное наименование "Прилукской" было 
присвоено лишь спустя несколько дней. Причиной тому было недоразумение, в 
результате которого донесения об освобождении г. Прилуки прибыли в Ставку 
одновременно из штабов Воронежского и Центрального фронтов. 

Случай это редкий, и его уникальность подчеркивается тем, что даже в 
послевоенное время, причем в печати, плохо осведомленные авторы повторили 
версию об освобождении Прилук одной из дивизий Центрального фронта. Поэтому 
справедливость требует вновь подтвердить, что на самом деле эта честь 
принадлежит 42-й гвардейской стрелковой дивизии 52-го стрелкового корпуса 40-й 
армии Воронежского фронта. Надеюсь, что всякие сомнения на этот счет рассеет 
нижеследующий документ, составленный Г. К. Жуковым и командованием фронта 21 
сентября 1943 г. и хранящийся в архиве: 

"Товарищу Иванову{72} 

Докладываем: 

По проверенным данным на месте установлено, что Прилуки были заняты в 6.00 18.9.
43 г. 42 гв. сд 40 армии генерал-лейтенанта тов. Москаленко; командует 42 гв. 
сд генерал-майор Бобров Федор Александрович. 

В это время правое крыло армии Чибисова{73} имело задачей идти 10-15 км 
севернее Прилуки и в город не заходить, а обходить. 

Дивизия Центрального фронта двигалась на Прилуки, пересекая боевые порядки 
войск Чибисова, когда уже в городе противника не было, а там находились части 
42 гв. сд. 

Просим присвоить 42 гв. сд наименование Прилукской"{74} . 

Бои с ожесточенно сопротивлявшимся противником продолжались в полосе 40-й армии 
и 19 сентября. В тот день они завершились освобождением десятков населенных 
пунктов и, в частности, узловой железнодорожной станции Гребенки. Сопротивление,
 встреченное нами при освобождении этой станции, городов Прилуки, Пирятин, а 
также г. Лубны, занятого в те дни 47-м стрелковым корпусом, было по существу 
последней попыткой противостоявших войск задержать наступление 40-й армии. 

Сразу после этого обстановка коренным образом изменилась. К исходу 19 сентября 
сопротивление противника резко ослабло. 

Это не было неожиданностью для нас. Начиная с 

16 сентября все виды разведки подтверждали, что немецко-фашистское командование 
поспешно отводило войска за Днепр. С потерей основных опорных пунктов на 
левобережье и последнего оборонительного рубежа по р. Удай противник заметно 
ослабил сопротивление. Обстановка на фронте вновь резко изменилась в нашу 
пользу. Учитывая все это, командующий войсками Воронежского фронта отдал новую 
директиву, в которой потребовал быстрее выйти на Днепр и форсировать его. 

Эту задачу должны были прежде всего выполнить 3-я гвардейская танковая и 40-я 
армии. Было приказано к исходу 24 сентября первой из них совместно с 1-м 
гвардейским кавалерийским корпусом выйти в район Ковалин, Козинцы, Городище, 
Козлов, Московцы в готовности с ходу форсировать Днепр. Быть в готовности 
незамедлительно сделать то же самое предписывалось и 40-й армии, которая к 
указанному выше сроку должна была достичь Днепра на участке Кайлов, Рудяки, 
Кальне, Гусинцы, Яшники, Пидсинне, Андруши, Козинцы, Чаплин. 

В район Козинцы, Городище, Хоцки, Натягайловка должна была к исходу 26 сентября 
подойти и 27-я армия - второй эшелон фронта. Левее, на участок Жерноклевы, 
Воробьевка, Хрущевка, предписывалось выйти к 24 сентября 47-й армии, захватив 
Лепляво и Канев силами 3-го гвардейского механизированного корпуса, а в район 
иск. Хрущевка, Богодуховка, Бол. Бурмак, Погребняки, Семеновка - 52-я армия, 
имевшая задачу одновременно освободить г. Золотоношу сильными передовыми 
отрядами. 4-я гвардейская армия должна была обеспечить левое крыло фронта, 
действуя на участке от Семеновки до р. Хорол и далее по этой реке до устья р. 
Решетиловка. 

Наступавшая на правом крыле фронта 38-я армия получила задачу к исходу 24 
сентября занять рубеж Вел. Дымерка, Требухов, Борисполь, Воронков, Кайлов. 
Следовательно, она должна была к названному сроку выйти на Днепр лишь своим 
левым флангом, на стыке с 40-й армией. 

В эту директиву вскоре также было внесено существенное изменение, касавшееся 
сроков выхода на Днепр. Оно было вызвано тем, что враг, отступавший под нашим 
натиском за Днепр, на пути своего бегства поджигал населенные пункты, сжигал 
хлеб, убивал скот. И пытался угонять население для принудительного 
использования на оборонительных работах за Днепром. Нужно было сорвать его план,
 спасти советских людей и материальные ценности от уничтожения. 

В этих целях командующий фронтом отдал в ночь на 19 сентября следующее боевое 
распоряжение: 

"Командармам 3 гв. ТА, 38 А, 40 А. 

Противник, отходя, стремится сжечь весь хлеб. Обстановка требует максимальных 
темпов наступления. Приказываю: 

1. Тов. Рыбалко двигаться со скоростью 100 км в сутки с расчетом в район 
Переяславль лучшими подвижными частями и танками выйти не позднее 22.9.43 г. 

2. Командующим 40 и 38 А ускорить темпы наступления, в первую очередь 
подвижными войсками, которыми выйти к р. Днепр также к 22.9.43 г. 

3. О принятых мерах донести"{75} . 

Из всего сказанного видно, что сроки быстрейшего освобождения Левобережной 
Украины все время менялись в сторону сокращения. И поскольку теперь мы должны 
были выйти на Днепр раньше, то и сроки форсирования его намного приблизились. 
Задача преодоления реки с ходу, продиктованная необходимостью дезорганизовать 
мероприятия врага по обороне правого берега, не только не снималась, но и 
приобретала особенно важное значение. Ибо противник, которому удалось 
уничтожить за собой все переправы, стремился использовать это преимущество, 
чтобы прочно закрепиться на Правобережье. 

Для выполнения упомянутого боевого распоряжения фронта во все соединения армии 
были посланы ответственные работники штаба с целью конкретизации задач и помощи 
командирам дивизий и танковых корпусов. Выехал в передовые части и я с К. В. 
Крайнюковым. 

Менее суток спустя, 20 сентября, произошло знаменательное событие: наши 
передовые подразделения начали выходить к Днепру. Одним из первых сделал это 
передовой отряд 309-й стрелковой дивизии генерал-майора Д. Ф. Дремина. После 
того как 10-й танковый корпус освободил Переделав, где отличились 178-я и 183-я 
танковые бригады майора К. М. Пивоварова и подполковника Г. Я. Андрющенко, 
названный отряд прошел через этот город и достиг Днепра. Вот как описано это 
событие в журнале боевых действий 309-й стрелковой дивизии: 

"Выход на р. Днепр. Части дивизии после овладения г. Пирятин, сбивая подвижные 
отряды прикрытия, под сильным воздействием авиации противника стремительно 
наступали на юго-запад в направлении на г. Переяслав-Хмельницкий. Приказом 
комдива для быстрого выхода к р. Днепр был сформирован передовой отряд в 
составе 2-го батальона 957 сп, посаженный на авто-гужевой транспорт..." Далее в 
журнале боевых действий отмечено, что этот передовой отряд "был выброшен вперед 
с задачей: в ночь на 21.9.43 г. выйти на р. Днепр и произвести разведку берега, 
переправ и мест сосредоточения для форсирования р. Днепр. 

В 8.00 20.9.43 г. передовой отряд выступил из Гречано-Петровский и, совершив 
80-км марш по маршруту Вел. Каратунь, г. Переяслав-Хмельницкий, Карань, к 22.00 
20.9.43 овладел о. Андруши, выйдя первым на р. Днепр в р-не Пристань, о. 
Андрушинский, в полосе наступления 40 армии. Командиром отряда и разведчиками 
362 ОРР была произведена разведка берега, переправ и мест сосредоточения для 
частей на участке Пристань-Пидсинне... 21-23.9.43 г. части дивизии стали 
выходить на р. Днепр на участке Пидсинне-Гусинцы и сосредоточиваться для 
переправ..."{76} 

В ночь на 22 сентября вышли на берег Днепра и передовые отряды 237-й, 42-й 
гвардейской, 161-й и 337-й стрелковых дивизий. Причем они сразу же выслали 
разведку на противоположный берег и начали форсирование. Первые маленькие 
плацдармы были захвачены 22 сентября. Одновременно с дивизиями нашей армии к 
Днепру вышли и передовые отряды 3-й гвардейской танковой армии. Так, рота 
автоматчиков 51-й гвардейской танковой бригады в ночь на 22 сентября вместе с 
партизанами отряда имени Чапаева без потерь форсировала р. Днепр и освободила 
населенный пункт Григоровку. 

Здесь я позволю себе небольшое отступление. 

Некоторые исследователи и мемуаристы утверждают, что перелом в боевых действиях 
войск Воронежского фронта в сентябре 1943 г. при освобождении Левобережной 
Украины произошел после ввода в сражение 3-й гвардейской танковой армии. Это не 
соответствует действительности. 3-я гвардейская танковая армия, включенная в 
состав Воронежского фронта 6 сентября, задержалась в районе Курска из-за малой 
пропускной способности восстанавливаемых железных дорог и, к сожалению, смогла 
сосредоточиться в районе Ромны (в 150-170 км от Днепра) с опозданием. В 
сражение она была введена только в ночь на 20 сентября. 

Решительный же перелом на Воронежском фронте, как показано выше, начался в 
первой декаде сентября в полосах 40-й, а затем и 38-й армий. С 16 сентября они, 
ломая сопротивление арьергардов, повели стремительное наступление. Темп 
продвижения этих армий вперед непрерывно нарастал, достигая 25- 30 км в сутки. 
Противник на киевском и переяславском направлениях безостановочно отступал к 
Днепру. 40-я армия, например, в первые дни наступления форсировала реки Псел, 
Грунь, Хорол, Сула, а 18 сентября освободила г. Пирятин, преодолела р. Удай и к 
исходу следующего дня достигла р. Гнилая Оржица в 60- 70 км от Днепра. 

Что касается выхода к Днепру, то он, как уже отмечено, был осуществлен войсками 
40-й и 3-й гвардейской танковой армий одновременно, командные пункты которых 
для удобства организации взаимодействия по указанию Н. Ф. Ватутина 
располагались рядом. 

В боях тех дней отличились все соединения и части нашей армии. Это подчеркивало 
и командование фронта, которое в своем донесении Верховному Главнокомандующему 
И. В. Сталину отмечало, что 40-й армией "при наступательной операции пройдено 
свыше 350 км, взяты города Тростянец, Боромля, Лебедин, Гадяч, Лубны, Пирятин, 
Лохвица, форсированы реки Боромля, Псел, Грунь, Хорол, Сула, Удай"{77}. 

Многим соединениям 40-й армии были присвоены почетные наименования в честь 
освобождения ими крупных населенных пунктов. 2-й танковый корпус под 
командованием генерал-лейтенанта танковых войск А. Ф. Попова был преобразован в 
8-й гвардейский танковый корпус. 

В описываемый период характерной особенностью в планах и действиях Воронежского 
фронта было то, что начиная с 3 августа направление главного удара постепенно 
перемещалось с левого на правый фланг, на киевское стратегическое направление. 
По-видимому, Ставка и Генеральный штаб пришли к выводу, что наибольшего успеха 
в разгроме немецко-фашистских войск можно ожидать на юго-западе 
советско-германского фронта и, в частности, на киевском направлении. Поэтому 
Верховное Главнокомандование усиленно направляло свои резервы Воронежскому 
фронту, предвидя, что овладение Киевом решит участь вражеских войск на 
Правобережной Украине, в Крыму и на Кубани. Думается, что и маршал Г. К. Жуков, 
как заместитель Верховного Главнокомандующего, сыграл в этом деле определенную 
роль, координируя действия Воронежского и Степного фронтов. 

III 

Итак, перед нами был Днепр. Много врагов захлебнулось в его водах. По ним плыл 
князь Олег в далекий Константинополь, стремительно проносились стаи казачьих 
"чаек" иэ Запорожской вольницы, его пересекал битый под Полтавой король 
шведский, бежавший в Турцию. Днепровские воды видели воинов в буденовках, 
спешивших бить интервентов. Теперь ему доведется видеть разгром гитлеровцев. 
Старый и седой, ласковый и грозный, он воспет народом, заселяющим его берега. 
Он в сказках и преданиях, в поэзии Тараса Шевченко и в прозе Гоголя. Кто не 
знает произведения Тараса Шевченко "Реве та стогне Дншр широкий" или 
гоголевского описания "Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит 
сквозь леса и горы полные воды свои!". 

Песни о прославленной реке пели, подойдя к ней, и наши воины. Наиболее 
популярной была "Песня о Днепре" Е. Долматовского: "Ой, Днепре, Днепре, ты 
широк, могуч, мы в атаку шли под горой..." 

Днепр! Сколько мыслей и чувств вызвал он во мне в тот памятный день, когда 
вместе с передовыми частями армии мы с генералом К. В. Крайнюковым вышли на 
берег реки и молча глядели на нее, не в силах высказать словами радость 
долгожданной встречи. Перед моим мысленным взором стояла картина нашего отхода 
от Днепра в тяжкие дни ранней осени 1941 г. Враг оказался тогда сильнее нас, и 
ни беспримерный героизм советских воинов, ни их ненависть к захватчикам, 
вторгшимся на советскую землю, не смогли отвратить тяжелого исхода тех боев. Но 
даже тогда, когда враг торжествовал, полагая, что он завладел Днепром "на 
тысячу лет", мы знали, верили: мы вернемся. 

И вот сбылось, мы вновь здесь, на днепровском берегу, а гитлеровцы позорно 
бегут за реку. Они еще надеются удержаться на Правобережье, но этому не бывать. 
Мы придем и туда, чтобы освободить всю нашу Родину и, загнав врага в его 
собственное логово, нанести ему смертельный удар. И нас не остановит ни широкая 
гладь реки, ни сила, которой еще много у врага. 

Да, его войска там, на правом берегу, ощетинились жерлами орудий и минометов, 
приготовили все виды смертоносного оружия. В небе неумолчно воют самолеты 
противника, получившие приказ уничтожить всякого, кто попытается перебраться 
через реку. Немецко-фашистское командование продолжало усиливать свои войска, 
подтягивая туда все новые дивизии с других участков фронта. 

Следовательно, с каждым днем, с каждым часом усложнялась наша задача. А она и 
без того была нелегкой. Ведь передовые отряды наших армий не смогли опередить 
противника и захватить переправы. Отступавшему врагу удалось оторваться от 
наших войск и, переправившись через Днепр, уничтожить за собой все мосты и 
переправы. 

И все же нам предстояло форсировать реку. Без промедления, используя фактор 
внезапности для дезорганизации вражеской обороны на правом берегу. 

- Представляю, как лихорадочно подтаскивает противник на правый берег технику и 
войска, - словно угадывая мои мысли и не отрывая взгляда от Днепра, тихо сказал 
Константин Васильевич. И решительно повернулся ко мне: Командарм! Мы должны как 
можно быстрее начать форсирование. Иначе оно обойдется нам дорого... 

- Да, да, конечно, - подтвердил я, думая в то же время, что действовать нужно 
не только стремительно, но и продуманно, с учетом особенностей участка 
форсирования. 

Войскам 40-й и 3-й гвардейской танковой армий предстояло, как уже отмечалось, 
форсировать Днепр в районе букринской излучины. Обращенная в нашу сторону, она 
уже по этой причине была выгодна для нас в тактическом отношении: мы могли 
артиллерийским огнем с левого берега с трех сторон простреливать почти всю 
территорию излучины и таким образом несколько облегчить первоначальные действия 
по захвату плацдармов на правом берегу. 

Трудности при форсировании предстояло преодолеть серьезные. Днепр на участке от 
Ржищева до Черкасс имеет пойму шириной от 1 до 15 км, изрезанную озерами, 
старицами. Русло извилистое, делится на рукава, образующие большое количество 
островов и песчаных мелей. Ширина зеркала реки - 600-800 м, глубина - 8-12 м. В 
целом местность против букринской излучины способствовала сосредоточению и 
укрытию наших войск. 

Правый берег реки обрывистый, высотой 60-80 м, а у Григоровки - 150 м; он 
позволял противнику организовать сильную оборону и просматривать подходы 
советских войск к Днепру. Местность в излучине изобилует множеством высот, 
сильно пересечена оврагами глубиной 30-40 м и долинами с крутыми обрывами. Эту 
особенность обороняющиеся умело сочетали с искусственными заграждениями. 
Местность в излучине не позволяла применять массированно подвижные войска, 
особенно танки, и затрудняла наступление других родов войск. Наконец, противник 
располагал хорошей сетью дорог и имел свободу скрытого маневра силами и 
средствами, в то время как действия наших войск были скованы широкой водной 
преградой и находились в поле зрения врага. 

Кроме перечисленных трудностей, существовало еще два важных обстоятельства, о 
которых нельзя не сказать. 

Как мы уже видели, жизнь внесла существенные поправки в планы операций. 
Стремительное наступление главных сил Воронежского фронта привело к тому, что 
наши части начали выходить к Днепру на 10 суток раньше, чем было предусмотрено. 
При таких темпах одни тыловые части не успевали восстанавливать дороги и мосты, 
а другие - обеспечивать войска в полной мере боеприпасами, горючим и 
продовольствием, потребность в которых возросла в связи с необходимостью 
создать хотя бы минимальные запасы материальных средств перед форсированием 
такой мощной водной преграды. 

Вторым фактором, определявшим дальнейшие действия наших войск, являлось 
отставание штатных и приданных переправочных средств. 22 сентября у Днепра 
имелось всего 16 переправочных понтонов. На следующий день дополнительно 
прибыло еще 32. Даже 24 сентября в районе предстоящего форсирования Днепра 
находилось крайне незначительное количество переправочных средств. Они 
продолжали прибывать вплоть до конца месяца. Немалую роль в их сосредоточении и 
бесперебойном снабжении войск всем необходимым сыграл А. А. Епишев, 
непосредственно руководивший этим. Будучи в свое время первым секретарем 
Харьковского обкома партии и заместителем народного комиссара среднего 
машиностроения, он приобрел огромный опыт не только партийной, но также 
государственной и хозяйственной деятельности и использовал его на новом поприще 
своей работы. 

Передовые и разведывательные отряды начали форсирование Днепра на подручных 
средствах уже в ночь на 22 сентября. И правильно сделали, что не дождались 
штатных переправочных средств, ибо они не только прибыли с опозданием, но и 
вообще нам не достались, так как по приказу командующего фронтом были переданы 
3-й гвардейской танковой армии. 

Отдавая приказ о форсировании Днепра с помощью подручных средств, я предоставил 
командирам дивизий широкую инициативу в выборе наиболее выгодных для переправы 
участков, не считаясь с разграничительными линиями. Такое решение было 
продиктовано вышеперечисленными сложными условиями, в которых предстояло 
выполнить поставленную задачу. 

Здесь мне приходится коснуться еще одного пробела в нашей военной историографии.
 Среди довольно подробных описаний операций по форсированию Днепра войсками 
ряда армий не найти достаточно полного изложения опыта 40-й армии. Между тем 
она, как увидит читатель, одной из первых среди армий Воронежского фронта 
форсировала Днепр и захватила плацдармы на его правом берегу, приковав крупные 
силы врага к своему участку, что облегчило выполнение той же задачи другим 
армиям. 

Нижеследующие воспоминания, разумеется, далеко не исчерпывают этой темы. Однако 
я надеюсь, что опыт 40-й армии по форсированию Днепра привлечет внимание 
исследователей и они восполнят пробел. 

Итак, перед соединениями и частями 40-й армии стояла невероятно трудная задача 
- с ходу преодолеть Днепр с весьма ограниченным количеством штатных 
переправочных средств, под огнем противника. И тот факт, что она оказалась по 
плечу нашим воинам, до сих пор наполняет сердце гордостью за советского солдата,
 не знающего преград в борьба с врагом. 

Войска были окрылены успехами в боях за освобождение Левобережной Украины. 
Огромный подъем среди солдат и офицеров вызвал приказ Ставки Верховного 
Главнокомандования, гласивший, что те, кто первыми форсируют крупные реки, в 
том числе, разумеется, Днепр, представляются к присвоению звания Героя 
Советского Союза. Содержание этого приказа являлось в те дни основой всей 
политической работы в войсках. Политорганы, партийные и комсомольские 
организации оказали командованию армии и ее соединениям огромную помощь в 
подготовке и осуществлении броска через Днепр. Широко разъяснялось значение 
форсирования реки с ходу. Лозунгом дня стали слова: "Даешь Днепр!" 

Особое внимание командиры и политработники уделяли ознакомлению личного состава 
со способами заготовки необходимых материалов для изготовления подручных 
переправочных средств и их использования, учили закреплять за собой плацдарм, 
который предстояло захватить на противоположном берегу. 

Исключительно важную роль в мобилизации войск армии на форсирование Днепра 
сыграло обращение Военного совета фронта с призывом напрячь все силы для 
выполнения долга. В нем говорилось: "Славные бойцы, сержанты и офицеры! Перед 
вами - родной Днепр. Вы слышите плеск его седых волн. Там, на его западном 
берегу, древний Киев - столица Украины. Вы пришли сюда, на берег Днепра, через 
жаркие бои, под грохот орудий, сквозь пороховой дым. Вы прошли с боями сотни 
километров. Тяжел, но славен ваш путь... Вы с честью выполнили свой воинский 
долг перед Родиной. Слава вам, богатыри! Сегодня наш путь - через Днепр. 
Окиньте взглядом берег, что стоит перед вами. Там Киев, украинская земля, там 
дети и жены, отцы и матери, братья и сестры. Они ждут вас!"{78} 

И воины армии ответили делом на этот призыв. Повсюду на левом берегу в укрытиях 
кипела работа. С необыкновенной быстротой и поразительной изобретательностью 
изготовлялись переправочные средства. В дело пошло все, что оказалось под рукой,
 - бревна, доски, бочки. Сколотив плоты, бойцы под огнем врага подтаскивали их 
к самому берегу, спускали на воду. Местные жители помогли рыбачьими лодками, 
строительным материалом. 

Не могу не отметить самоотверженность, проявленную при этом местным населением. 
Когда мы обратились к жителям ближайших населенных пунктов, к нам на помощь для 
строительства моста пришло более 2 тыс. человек. Они работали под непрерывным 
огнем артиллерии и минометов противника. И хотя 150 человек из них были ранены, 
а некоторые убиты, никто не ушел, работы продолжались днем и ночью. 

IV 

Наступила незабываемая ночь на 23 сентября, когда началось массовое 
форсирование Днепра - эпопея массового героизма советских воинов. Первыми 
преодолевали реку штурмовые группы и отряды, имевшие в своем составе от взвода 
до батальона. Им была поставлена задача захватить плацдармы и обеспечить 
форсирование Днепра своим частям и соединениям. И они выполнили приказ, проявив 
подлинный героизм и беззаветную преданность Родине. 

Вместе с К. В. Крайнюковым я провожал штурмовую группу 161-й стрелковой дивизии 
генерал-майора П. В. Тертышного. Действуя в составе стрелковой роты под 
командованием младшего лейтенанта М. Б. Ивенкова и подготовив два плота и три 
лодки, она одной из первых двинулась к правому берегу. Едва десант занял свои 
места, младший лейтенант приказал: 

- Отчаливай! 

Вот скрылась в темноте первая лодка. За ней пошел плот, на котором с группой 
бойцов находился парторг роты Мещеряков. За ними отчалили остальные. Двигались 
они столь бесшумно, что мы, хотя и вслушивались напряженно, не уловили ни 
малейшего звука. 

Начало хорошее. Но главное впереди. Вряд ли удастся отряду Ивенкова преодолеть 
реку незаметно для противника. И тогда... 

Так и есть. На правом берегу, занятом противником, взвилась в воздух серия 
ракет. На реке стало светло как днем. Весь десант был виден как на ладони. Как 
поступит горстка смельчаков? Нет, они не повернут назад! И действительно, лодки 
и плоты плыли вперед. Мы видели, как пригнулись на них люди, стремясь как бы 
слиться с водной гладью и продолжая грести изо всех сил. 

А противник, лихорадочно освещая ночное небо ракетами, уже открыл сильный 
автоматно-пулеметный огонь. Трассирующие пули плотным веером сходились над 
десантом, падая в воду. Огонь с каждой минутой усиливался. Вскоре откуда-то из 
глубины вражеской обороны загремели орудийные залпы. Вокруг десанта поднялись 
столбы воды, послышались глухие разрывы. Одна из лодок взлетела на воздух, но 
остальные уже успели приблизиться к берегу. И когда опять вспыхнули ракеты, мы 
увидели силуэты чудом уцелевших людей, высаживающихся на берег, занятый 
противником. Автоматная стрельба усилилась. Раздались разрывы гранат. Потом 
внезапно все затихло. 

В тревоге ждали мы сигнала с того берега. Но шли минуты, а отряд Ивенкова не 
давал о себе знать. С болью подумалось: неужто погибли? И вдруг над Днепром 
вспыхнул долгожданный сигнал - красная и зеленая ракеты. Рядом с нами гремело 
"ура". Огромное чувство радости охватило всех на левом берегу: наши живы, они 
уже закрепляются на клочке земли, отбитом у врага! 

Попытки других подразделений дивизии переправиться на противоположный берег 
успеха не имели. Оставалось поддерживать десант огнем с левого берега. 

Начался рассвет. Противник предпринимал отчаянные усилия, чтобы сбросить роту 
Ивенкова в реку. Но безуспешно. Поддерживаемая огнем артиллерии и минометов с 
левого берега, рота в течение дня отбила четыре атаки. Большую помощь отважным 
бойцам оказала авиация 2-й воздушной армии, дважды нанесшая бомбоштурмовые 
удары по атакующему противнику. 

Только следующей ночью на участок роты переправилось несколько батальонов, 
которые расширили плацдарм на глубину до 1,5 км. Впоследствии туда 
переправилась вся дивизия. 

Смело и решительно действовал в ту ночь и 569-й полк 161-й стрелковой дивизии. 
Второй стрелковый батальон на \131 - схема; 132\ подручных средствах, под 
сильным огнем противника переправился на западный берег. Стремительной атакой 
он выбил гитлеровцев из опорного пункта в Зарубенцах и тем самым обеспечил 
форсирование реки остальным силам полка и дивизии. Уже к исходу 23 сентября эта 
дивизия полностью, с артиллерией и приданными частями усиления, переправилась 
на западный берег, достигнув Трактомирова, Луковиц и расширив плацдарм на 
глубину от 3 до 4 км. 

Такие небольшие плацдармы были захвачены также частями 309-й стрелковой дивизии 
генерал-майора Д. Ф. Дремина и 10-го танкового корпуса генерал-майора В. М. 
Алексеева в районе Балыки, Щучинки. 253-я стрелковая дивизия генерал-майора Е. 
В. Бедина овладела плацдармом в районе Ходорова. 

Вслед за тем 309-я стрелковая дивизия заняла населенный пункт Монастырек и 
восточную часть Щучинки, 161-я генерал-майора П. В. Тертышного - Трактомиров, 
337-я стрелковая дивизия генерал-майора Г. О. Ляскина - Зарубенцы, 38-я 
стрелковая дивизия полковника А. В. Богданова - Григоровку. При расширении 
плацдармов последние три дивизии, очистив от врага Вел. Букрин и Луковицу, 
соединили свои фланги. 

Несмотря на большую усталость после длительных непрерывных боев, личный состав 
всех соединений армии действовал с большой энергией и поистине самоотверженно. 

Смелости и мужеству, находчивости и солдатской смекалке не было предела. 

26 сентября, как только для танков Т-34 были подготовлены паромы, на одном из 
них переправились и мы с командующим 3-й гвардейской танковой армией П. С. 
Рыбалко и членами военных советов обеих армий К. В. Крайнюковым и С. И. 
Мельниковым, а также небольшой группой офицеров оперативные и разведывательных 
отделов. На паром вместе с танком погрузили и наши виллисы, после чего мы 
двинулись к противоположному берегу, на букринский плацдарм, куда вышли наши 
передовые части. Но не успели мы пройти до середины реки, как над нами 
закружили четыре "мессершмита". Они поочередно пикировали и обстреливали паром, 
в сущности беззащитный, так как ни одной зенитной установки на нем не было. Но, 
к нашему счастью, ни разу не попали в паром, хотя, пока мы добрались до правого 
берега, они сделали четыре захода. 

К тому времени войска 40-й армии имели на западном берегу четыре плацдарма. 
Самым большим из них, в районе букринской излучины, мы овладели совместно с 
войсками 3-й гвардейской танковой армии. 

Так было положено начало созданию букринского плацдарма, который в последующем 
сыграл большую роль в освобождении Правобережной Украины. 

За успешное форсирование Днепра, стойкость и мужество в бою по захвату и 
удержанию плацдармов Указами Президиума Верховного Совета СССР 47 генералам, 
1123 офицерам, 1268 солдатам, ефрейторам, сержантам и старшинам было присвоено 
высокое звание Героя Советского Союза. Среди них было 136 воинов 40-й армии, в 
том числе генералы Е. В. Бедин, Д. Ф. Дремин, Г. П. Исаков, П. В. Тертышный, 
полковник А. П. Петров, подполковники Д. И. Буштрук, И. Е. Давыдов, В. Н. 
Федотов, майор П. И. Шурухин, младший. лейтенант М. Б. Ивенков, сержанты Г. Т. 
Ивин, И. М. Котов, рядовые С. И. Козлов, А. М. Куц, Б. Д. Ларионов, М. 3. 
Щербаченко и др. Только в 161-й стрелковой дивизии это высокое звание было 
присвоено 28 солдатам и офицерам. Звания Героя Советского Союза был удостоен и 
я. Более тысячи воинов армии были награждены боевыми орденами и медалями. 

V 

Борьба за плацдарм приняла ожесточенный и кровопролитный характер. Противник 
предпринимал все меры, чтобы не допустить форсирования Днепра, а те войска, 
которые уже захватили плацдармы, пытался отбросить за реку любой ценой. Он 
действовал все более крупными силами. Дело в том, что немецко-фашистское 
командование еще при подходе наших войск к Днепру срочно начало перебрасывать в 
букринскую излучину 10-ю моторизованную, 167-ю пехотную и 19-ю танковую дивизии.
 Передовые части этих соединений уже 21 сентября появились на рубеже 
Трактомиров, Григоровка. Теперь же здесь действовали уже основные силы этих, а 
также 112-й и 225-й пехотных дивизий врага. 

Выше я отмечал помощь, оказанную 2-й воздушной армией отдельным нашим штурмовым 
группам. Теперь же вынужден высказать и упрек в ее адрес. Воздушная армия 
снизила свою активность в связи с нарушением плана перебазирования и снабжения 
горючим. Как показывает журнал боевых действий фронта, ее частями 19 сентября 
было произведено 98 самолето-вылетов, 20 сентября - 43, 21 сентября 16, 22 
сентября - 24, в день массового форсирования Днепра, 23 сентября, - ни одного, 
а 24-го - 122 самолето-вылета{79}. 

Вражеская же авиация в те дни непрерывно, группами по 15-30 и более самолетов, 
бомбила боевые порядки частей 40-й и 3-й гвардейской танковой армий, а также 
места переправ на обоих берегах Днепра. Истребители на низких высотах 
подвергали обстрелу все, что появлялось на поверхности воды. Так, в оперативной 
сводке 309-й стрелковой дивизии за 23 сентября указано, что в полосе дивизии 
зафиксировано 440 самолето-вылетов вражеских самолетов. 24 сентября 60 
"Хеншель-126" и 23 "Ю-87" бомбили и штурмовали переправы северо-восточнее 
Щучинки{80}. 25 сентября в 40-й армии было зарегистрировано 1500 
самолето-вылетов противника{81}. 

Неудачно был выброшен и воздушный десант, предназначавшийся по решению 
командующего фронтом для облегчения действий войск по захвату и расширению 
плацдарма. Десанту ставилась задача не допустить подхода резервов противника к 
букринской излучине, что могло оказать положительное влияние на дальнейший ход 
борьбы на правом берегу. Однако в результате отсутствия у штаба фронта ясного 
представления о противнике, районы высадки десанта были определены неправильно. 
Поэтому выброшенные в ночь на 24 сентября в районы Пии, Потанцы, Грушево, 
Куриловка, Литвинец и Тростянец 3-я и часть сил 5-й воздушно-десантных бригад 
были сразу же атакованы танками и пехотой врага и своей задачи не выполнили. 

24 сентября на всех захваченных нами плацдармах продолжались упорные бои с 
контратакующим противником. 3-я гвардейская танковая армия в эти дни почти не 
увеличила свои силы на правом берегу Днепра, так как противник все время 
авиацией и артиллерией разрушал переправы. 40-я же армия продолжала медленно, 
по-прежнему с помощью подручных средств, переправлять войска на плацдармы. 

Там были уже два полка 237-й стрелковой дивизии, а третий завершал форсирование.
 Два полка переправила на западный берег и 68-я гвардейская стрелковая дивизия 
генерал-майора Г. П. Исакова. Там они завязали бой на северо-западной окраине 
Ржищева. 309-я стрелковая дивизия генерал-майора Д. Ф. Дремина, в полном 
составе форсировавшая Днепр, громила врага на юго-восточной окраине этого 
города, у высоты 165,3, в населенных пунктах Ульяники и Щучинка совместно с 
частью сил 10-го танкового корпуса. 253-я стрелковая дивизия генерала Е. В. 
Бедина одним полком вела бои за Ходоров, а остальными продолжала форсирование 
реки. 

161-я стрелковая дивизия генерал-майора П. В. Тертышного с частями 3-й 
гвардейской танковой армии в тот день вела упорные бои на рубеже, проходившем 
от северо-западной окраины Мал. Букрина до высот 205,6 и 209,7 и далее к роще в 
2 км южнее Григоровки. На северной окраине Григоровки сосредоточилась 38-я 
стрелковая дивизия полковника А. В. Богданова, переправившая сюда два полка. 
337-я стрелковая дивизия генерал-майора Г. О. Ляскина также двумя полками 
форсировала Днепр и находилась в районе Зарубинцы. Туда же готовился 
переправиться 9 ночь на 25 сентября 8-й гвардейский танковый корпус, 
сосредоточившийся в лесу восточное Вьюнище. 

25 сентября бои на плацдармах велись с еще большим упорством. Войска 40-й и 3-й 
гвардейской танковой армий отбивали яростные атаки врага и медленно 
продвигались вперед. 47-я армия в это время вышла главными силами к Днепру. Два 
ее стрелковых полка форсировали реку юго-восточнее Канева и мелкими группами 
вели разведку западного берега. 

На следующий день мы в основном закончили переправу пехоты 40-й армии через 
Днепр. 3-я гвардейская танковая армия также переправила часть своих сил - три 
механизированные бригады и четыре мотострелковых батальона из состава 
нескольких танковых бригад. 

Переправа танков и артиллерии по-прежнему шла очень медленно. К исходу 26 
сентября 40-я армия имела на западном берегу 17 танков, 27 орудий 76-мм, 51 
орудие 45-мм, 98 минометов 82 и 120-мм, 3-я гвардейская танковая армия - 14 
танков и 18 минометов 120-мм. Основные силы последней переправились через Днепр 
28 сентября. 

Противник продолжал усиливать свои войска, действовавшие против нас. Так, 
захваченные в районе дер. Колесище пленные подтвердили вступление в бой частей 
19-й танковой и 167-й пехотной дивизий в полосе 40-й армии. Кроме того, на 
участке 237-й стрелковой дивизии были взяты пленные из состава 43-й пехотной 
дивизии. 

27-29 сентября ожесточенные бои на плацдармах шли днем и ночью. Обе стороны 
ставили перед собой активные задачи. Огнем и контратаками пехоты с танками враг 
стремился задержать продвижение наших войск на плацдармах. Его авиация не 
прекращала ударов по боевым порядкам наших войск и пунктам переправ. 

Мы же прилагали все усилия, чтобы сломить сопротивление противника и выйти на 
рубеж Стайки, Шандра, Хмельная, с тем чтобы расширить плацдарм и создать 
условия для свободного наращивания сил. Однако нехватка переправочных средств 
не позволяла войскам фронта достаточно быстро наращивать свои силы на западном 
берегу. В результате к 29 сентября так и не удалось соединить все захваченные 
участки в один плацдарм. 

Чтобы сломить упорное сопротивление противника, генерал армии Н. Ф. Ватутин 
принял решение ввести в сражение второй эшелон фронта - 27-ю армию, 
сосредоточившуюся в районе Переяслава. Он поставил ей задачу к утру 29 сентября 
переправиться на букринский плацдарм и на следующий день принять от 40-й армии 
часть ее полосы - участок Янивка, Шандра. В том случае, если 40, 47 и 3-я 
гвардейская танковая армии не выйдут к намеченному рубежу, 27-й армии было 
приказано вступить в бой ранее указанного срока. 

Вследствие непрерывных атак вражеской авиации и артиллерийского обстрела 
переправ войска 27-й армии переправлялись медленно. Приходилось по нескольку 
раз в сутки восстанавливать мосты. Тяжелую материальную часть вообще не 
удавалось переправить. Стрелковые же части армии сразу по прибытии на правый 
берег вводились в бой на плацдарме, где с каждым часом нарастали ожесточенные 
бои. 

Стянув в район букринского плацдарма значительные силы, гитлеровцы предприняли 
целый ряд контратак. 29 сентября силами 19-й, 7-й танковых и 20-й 
моторизованной дивизий они начали наступление с рубежа Мал. Букрин, Колосище, 
поддерживаемое большим количеством артиллерии. Авиация противника группами по 
20-30 самолетов нанесла до 70 бомбо-штурмовых ударов по боевым порядкам 40-й, 
47-й и 3-й гвардейской танковой армий. 

В этот день мы особенно нуждались в помощи нашей авиации. И она была в полной 
мере оказана нам 2-й воздушной армией. Тем не менее в результате напряженного 
боя наши войска под натиском превосходящих сил противника вынуждены были 
оставить северные окраины Вел. Букрина и Григоровки, высоты 201,8 и 244,5. 

VI 

Напряженные бои на букринском плацдарме продолжались и 30 сентября. 40-я армия 
совместно с частями 3-й гвардейской танковой и 27-й армий в течение дня 
отразили шесть контратак противника. К исходу дня мы сами перешли в наступление 
и несколько улучшили положение своих войск, вернув потерянные накануне позиции 
и расширив плацдарм в районе букринской излучины до 11 км по фронту и до 6 км в 
глубину. Здесь и сосредоточились теперь части 3-й гвардейской танковой и 40-й 
армий. 

Первая к тому времени переправила на правый берег Днепра орудий 45-мм 38, 76-мм 
- 44, минометов 120-мм - 39, 82-мм - 48, самоходных орудий - 5, танков - 42. 
Войска нашей 40-й армии к указанному дню имели почти столько же танков (40), но 
значительно больше другой техники. У нас было орудий 45-мм 179, 76-мм - 240, 
122-мм - 40, минометов 82-мм - 234, 120-мм - 131, установок PC - 9. Но и этих 
сил оказалось недостаточно. В результате не только на букринском, но и на 
других плацдармах сломить сопротивление врага не удалось. 

Повсюду немецко-фашистское командование не прекращало наращивать усилия, 
направленные на ликвидацию наших плацдармов. Севернее Ржищева 2 октября 
противник силами 34-й пехотной дивизии и танковой дивизии СС "Райх" после 
сильной авиационной и артиллерийской подготовки перешел в наступление против 
237-й и 42-й гвардейской стрелковых дивизий. В течение двух суток здесь днем и 
ночью шли непрекращающиеся кровопролитные бои. 

Лишенные маневра, наши войска под натиском превосходящих сил врага вынуждены 
были 4 октября оставить большую часть этого плацдарма. Только два полка - по 
одному из 237-й и 42-й гвардейской стрелковых дивизий - удержались в прибрежной 
полосе, севернее и южнее населенного пункта Гребенки. Остальные силы дивизий 
были переведены на восточный берег Днепра. 

Одновременно гитлеровцы непрерывно атаковали соединения 40, 27 и 3-й 
гвардейской танковой армий в букринской излучине. Не считаясь с огромными 
потерями, вражеское командование здесь, на фронте 4-6 км, бросало в контратаки 
по два-три полка пехоты при поддержке до 150 танков и 100 самолетов. Но цели не 
добилось. На этом участке 5 октября противник в основном прекратил наступление 
и перешел к обороне. Бои велись только на отдельных направлениях мелкими 
группами. 

В боях на плацдармах наши воины проявили массовый героизм. Приведу лишь 
несколько примеров. 

Действуя в составе одного из подразделений 309-й стрелковой дивизии, отбившего 
подряд три атаки, бронебойщик С. П. Лаптев в рукопашных схватках уничтожил 
четырех гитлеровцев. Но вслед за этим противник предпринял еще одну атаку, 
поддержанную четырьмя танками. Будучи ранен в голову, но продолжая сражаться, 
Лаптев меткими выстрелами из противотанкового ружья подбил три танка, а их 
экипажи уничтожил огнем автомата. Только после второго тяжелого ранения герой 
оставил поле боя; он был отправлен в госпиталь. 

Военный совет армии послал С. П. Лаптеву горячее приветствие. В нем говорилось: 
"Вы сражались за Правобережную Украину как истинный русский патриот. Ваша 
стойкость, мужество и воинское умение восхищают всех. Благодарим вас за честную 
солдатскую службу Родине. Желаем скорого выздоровления. Представляем вас к 
высокой правительственной награде"{82}. Вскоре С. П. Лаптеву Указом Президиума 
Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза. 

Самоотверженно и умело сражались с врагом на плацдармах полки под командованием 
подполковников М. А. Шкунова и П. И. Шурухина из 42-й гвардейской стрелковой 
дивизии. Сотни солдат и офицеров этих полков за мужество и героизм были 
награждены орденами и медалями. Так было во всех соединениях и частях 40-й 
армии. 

Недавно, просматривая архивные документы, я с волнением читал скупые строки 
журнала боевых действий этой дивизии за дни форсирования Днепра и боев на 
плацдарме. Вот эти записи: 

"Были намечены два пункта переправ для частей 309-й Пирятинской стрелковой 
дивизии: 

1) против ур. Вороново; 2) против восточной окраины Монастырек. Командир 309 
Пирятинской сд генерал-майор Дремин приказал в ночь на 24.9.43 г. начать 
форсирование р. Днепр: 957 сп - в районе ур. Вороново, 955 сп - в районе 
восточной окраины Монастырек. 

Первым десантом на рыбачьих лодках и на ДСЛ{82} переправлялись разведчики. 
Части дивизии для обслуживания переправ имели 10 ДСЛ и 8 рыбачьих лодок. В два 
часа 24.9.43 саперы Моисеев и Солдатов первыми переправили десант разведки 957 
сп (М. Е. Доможаков, П. Ф. Беседин, И. М. Котов, М. С. Кисляков и др.), которые,
 пользуясь ночной темнотой, незаметно переправились через р. Днепр и были 
обнаружены противником лишь на правом берегу. 

Противник открыл сильный минометный и пулеметный огонь. 

Разведчики, пользуясь кустами и складками местности, подошли к населенному 
пункту Щучинка и дерзко атаковали противника, захватив контрольного пленного, 
по опросу которого удалось установить нумерацию и группировку частей противника.
 Пленный немецкий солдат принадлежал к 41 мп 10 мд, части которой поспешно 
перебрасывались в районы переправ 309 сд. 

Вслед за разведкой начал переправу 2-й стрелковый батальон 937 сп. За ночь было 
перевезено 250 человек пехоты и 25 ящиков боеприпасов. Дисциплина и 
организованность саперных и стрелковых подразделений обеспечили отличную 
светозвукомаскировку. Подразделения обнаруживались противником в момент, когда 
они начинали действовать на правом берегу. 

В районе Щучинка-Балыка противник сосредоточил части 10 мд с поддерживающей 
самоходной артиллерией и танками. Начавшиеся бои носили упорный и ожесточенный 
характер. 957 сп окопался, произвел маскировку и в течение 24 и 25.9.43 г. 
удерживал узкий рубеж вдоль берега в районе урочища Вороново. 

Бомбардировочная и истребительная авиация в течение дня не позволяла вести 
переправу и наносила массированные удары по районам сосредоточения к переправам.
 В этих условиях большое значение имела маскировка сосредоточения частей, 
переправ и мест сосредоточения. К утру лодки и паромы вытаскивались на берег, 
где тщательно маскировались. Для личного состава отрывались щели. Кроме этого, 
для отвлечения авиации и артиллерийского огня от действительных переправ в 
пустых участках разжигались костры, производилась ложная демонстрация подхода 
подразделений, которые обнаруживались авиаразведкой и наблюдателями противника. 
Враг по ложным объектам наносил удары бомбардировочной авиацией и вел артогонь. 


К ночи 25.9.43 г. на переправу было подвезено 13 рыбачьих лодок, парк лодок А-3,
 31 ДСЛ и комплект ТЗИ{84} , которые в эту же ночь вступили в эксплуатацию, что 
позволило переправить свыше 600 человек пехоты, 22 орудия ПТО 45-мм, 120-мм 
минометов - 6, пушек 76-мм - 11, боеприпасов - 30 ящиков, лошадей - 28. 

За 957 сп был переправлен 343 оиптад и 959 сп. Накопившись, 957 сп при 
поддержке полковой дивизионной артиллерии, минометов, PC, артиллерии РГК начал 
бой за овладение Щучинка - Балыка. Преодолевая сильное сопротивление противника,
 после 2-дневных боев овладели Щучинка-Балыка и, отбивая многочисленные 
контратаки противника, с боями продвигались в направлении высоты 172,6. 

Одновременно с действиями 957 сп в ночь на 24.9.43 г. в районе восточной 
окраины Монастырек начал переправу 955 сп с группой автоматчиков 11 мсбр. Взвод 
разведчиков под командой ст. сержанта Г. К. Задорожного на пробитых лодках под 
огнем противника форсировал реку, произвел разведку и в течение суток удерживал 
узкую полосу берега, отражая многочисленные контратаки противника из 
направления Монастырек. 

В ночь на 26.9.43 г. переправились полностью 1 и 2 батальоны 955 сп под 
командованием капитана Потылицына. 27.9.43 г. овладели высотой 175,4 Монастырек,
 где и закрепились. 

Противник беспрерывно контратаковал. 

955 сп действовал силой от батальона до полка при поддержке 7 танков и 
самоходных пушек. Контратаки противника, отражаемые массированным огнем 
артиллерии и пехоты, успеха не имели. 

Развивая наступление в юго-западном направлении, 30.9.43 г. 955, 957, 959 сп 
соединились флангами, овладели высотой 172,6 и, ликвидировав изолированность, 
закрепились на рубеже западная опушка рощи, западнее Монастырек, южная окраина 
Щучинки". 

Об итогах боев дивизии за плацдарм в том же журнале боевых действий 
указывалось: 

"Части дивизии выполнили боевую задачу в чрезвычайно сложных условиях, находясь 
под сильным воздействием авиации, артиллерии, не имея специально приданных 
саперов и понтонных частей. Каждый дом, каждый курган и малые высоты, не говоря 
о командных высотах и населенных пунктах, брались боем. Противник вое время 
предпринимал контратаки, поддерживая их до 14 танков и сильным артминогнем. 

Несмотря на эти исключительные трудности, части форсировали большую водную 
преграду и, овладев плацдармом, удержали его. В этих боях бойцы и командиры 
проявили геройство, отвагу. 

Эти бои дивизии высоко оценило правительство Советского Союза. 47 бойцов, 
сержантов и офицеров были удостоены высшей правительственной награды - звания 
Героев Советского Союза, в том числе командир 309 Пирятинской сд генерал-майор 
Дремин, командир артиллерийского полка Титов, командир 955 сп подполковник 
Давыдов, командир 957 сп подполковник Шевченко, комбат 1/955 сп капитан Д. П. 
Потылицын, разведчики 957 сп Беседин, Доможаков, Кисляков и другие. 
Правительственными наградами за форсирование р. Днепр награждено 2098 бойцов, 
сержантов и офицеров. 

За период боев 26.9-3.10.43 г. дивизия отбила 96 контратак противника. С 24.9 
по 3.10.43 г. уничтожено: солдат и офицеров - 2406... Потери дивизии: убито - 
176, ранено - 360, без вести пропало - 13"{85} . 

В успехи, достигнутые войсками 40-й армии при форсировании Днепра и захвате 
плацдармов на западном берегу, огромный вклад внесли политорганы, партийные и 
комсомольские организации. Они повседневно разъясняли справедливые, 
освободительные цели войны советского народа, воспитывали любовь к Родине, 
укрепляли боевой дух, прививали бесстрашие и дисциплину. 

Главное место в политической работе занимала пропаганда боевых успехов наших 
войск, рассказы об отличившихся солдатах и офицерах, подразделениях и частях, 
упрочение веры в мощь своего оружия. Все это способствовало непрерывному 
нарастанию наступательного порыва войск, их непреклонной решимости преодолеть 
все трудности при захвате и удержании плацдармов на правом берегу Днепра. 

Повседневная воспитательная работа в соединениях и частях укрепляла высокие 
морально-боевые качества наших воинов, была тем чудесным источником, из 
которого солдаты и офицеры армии черпали силы для ожесточенных боев с 
противником, массового подвига. 

Многие воины, идя в бой, вступали в партию. За сентябрь партийные организации 
армии выросли на 2 тыс. человек. Большинство работников политотделов были 
направлены в части и подразделения, первыми форсировали реку. Коммунисты и 
комсомольцы составляли 50-70% личного состава передовых отрядов. 

Да, там, где было особенно трудно и опасно, первыми шли коммунисты и 
комсомольцы. 

На участке 38-й стрелковой дивизии в районе южнее Григоровки противник 
предпринял яростную контратаку при поддержке до 40 танков и 80 самолетов. После 
двухчасового боя, понеся большие потери, один из стрелковых батальонов начал 
отходить к берегу Днепра. Нависла угроза выхода противника во фланг и тыл 
частям дивизии. 

Тогда прозвучал пламенный призыв заместителя командира батальона по политчасти 
старшего лейтенанта И. Г. Тарадейко: "Товарищи! Отступать некуда, позади в трех 
километрах Днепр! Лучше смерть, чем позорное отступление за Днепр"{86}. 

Замполит поднялся во весь рост и с возгласом "За Родину, вперед!" увлек за 
собой весь батальон. Воодушевленные его бесстрашием, солдаты дружно бросились в 
атаку. В яростной рукопашной схватке они смяли вклинившегося противника и 
отбросили его. Так батальон восстановил свое первоначальное положение, а 
местами даже продвинулся дальше. 

Беспримерное мужество проявил на букринском плацдарме заместитель командира 
1950-го истребительно-противотанкового полка капитан В. С. Петров. В течение 
нескольких дней артиллеристы совместно с пехотой отбивали яростные атаки 
противника. У орудий оставалось по одному-два человека. Петров лично руководил 
ведением огня. Когда вражеские танки вывели из строя один из расчетов, Петров 
бросился к орудию и продолжал вести огонь по противнику. Вскоре Петров был 
тяжело ранен в руки, но поле боя не покинул, пока не была отбита атака. Врачи 
спасли жизнь героя, однако были вынуждены ампутировать ему обе руки. 
Впоследствии, выйдя из госпиталя, В. С. Петров добился разрешения остаться в 
действующей армии. Он вернулся в свой полк, дошел до Берлина и за бои на 
подступах к нему получил вторую Золотую Звезду. В дальнейшем В. С. Петров стал 
генералом. 

Высокие моральные и боевые качества, проявленные в боях за Днепр нашими 
генералами, офицерами, сержантами и солдатами, вынуждены были признать даже 
враги. Бывший гитлеровский генерал Дёрр в статье, опубликованной в книге под 
редакцией английского военного историка Лиддел Гарта, писал, что немецкое 
командование всегда поражалось способности советской пехоты преодолевать водные 
преграды. "Там, где позиции немцев и русских разделялись рекой, отмечал он, - 
форсирования можно было ожидать в любой момент... Никакая бдительность не могла 
помешать русским с помощью различных средств форсировать реку ночью. Часто 
русских внезапно обнаруживали в местах, где их меньше всего можно было ожидать. 
Они действовали с невероятной быстротой. Им было достаточно одной ночи, чтобы 
превратить небольшой плацдарм в мощный опорный пункт, из которого их трудно 
было выбить. Как только на плацдарме накапливалось достаточно сил, начиналось 
наступление"{87}. 

Форсирование Днепра с ходу на подручных средствах явилось беспримерным в 
истории войн подвигом, совершенным не отдельными солдатами и офицерами, а всеми 
наступающими войсками. 

Они показали при этом высокое воинское мастерство, героизм и беззаветную 
преданность Родине. 

Последовавший за этим захват плацдармов на западном берегу Днепра резко изменил 
обстановку на фронте в нашу пользу. Планы немецко-фашистского командования были 
сорваны. Над противником нависла угроза потери стратегического рубежа обороны. 

И хотя враг был все еще силен и нам предстояли долгие и тяжелые бои, мы все 
более прочно развертывались на западном берегу. Впереди у нас была высокая цель 
- освобождение Киева и всей Правобережной Украины. "Киев, - писала 17 октября 
1943 г. "Правда", - стоит перед глазами отважных бойцов. Киев стоит перед 
глазами всего нашего народа. Первая столица Украины, она ждет в огне и дыму 
того торжественного часа, когда Красная Армия, изгнав немцев, вернет ему святые 
права и всенародный почет. С высот правого берега Днепра открывается простор 
Правобережной Украины. Вся она, и с ней родная Западная Украина, ожидают своего 
часа". 

Тот час был недалек. 

  

Глава V. Освобождение Киева 

I 

На 12 октября командующий фронтом назначил начало наступления с букринского 
плацдарма с целью прорыва вражеской обороны и обхода Киева с юго-запада. 

В нанесении удара должны были участвовать 40, 27, 3-я гвардейская танковая и 
47-я армии. 

Здесь нужно обрисовать особенности букринского плацдарма, ибо без этого трудно 
представить неблагоприятные условия, в которых проходили все предпринятые нами 
здесь наступательные действия. 

Еще до подхода к Днепру букринский выступ привлек внимание командования фронта 
по двум важным причинам. Во-первых, он находится недалеко от Киева, который нам 
предстояло освободить. Во-вторых же, будучи обращен в нашу сторону, он 
представлял собой идеальный участок для форсирования Днепра. Весьма 
существенным являлось то обстоятельство, что при преодолении реки этот выступ, 
как уже отмечалось, можно было простреливать нашим огнем с трех сторон. 

Все это, несомненно, способствовало тому, что форсирование, осуществлявшееся 
вначале при помощи подручных переправочных средств, было проведено успешно. 

Однако в дальнейшем, в ходе борьбы за расширение захваченных плацдармов и 
последующих наступательных действий, район букринской излучины обнаружил и 
другие особенности. Это прежде всего резко пересеченная местность, сковывавшая 
маневр наших войск, особенно танковых, и препятствовавшая полному использованию 
их ударной мощи. 

Данное обстоятельство не укрылось от внимания командующего фронтом. Беспокоило 
оно и побывавшего у нас на плацдарме представителя Ставки маршала Г. К. Жукова. 
Ознакомившись с рельефом местности и обороной противника, он писал 5 октября 
генералу армии Н. Ф. Ватутину: 

"Вводить танковую армию раньше, чем будет захвачен рубеж выc. 175,2, высоты, 
прилегающие к западной части Вел. Букрин, Мал. Букрин, Колесище, выc. 209,7, 
невозможно по следующим причинам: 

1. Глубина обороны противника сейчас эшелонирована до Мал. Букрин включительно. 


2. Местность настолько пересеченная, что танковая армия вынуждена будет 
двигаться только по тропинкам и дорогам, преодолевая на своем пути большие 
крутизны высот. 

3. Маневр ее по фронту с целью обходов будет невозможен из-за характера 
местности. 

4. Тактическую оборону включительно до Мал. Букрин нужно сломать артиллерией и 
пехотой с танками поддержки и самоходными орудиями. Только с захватом 
вышеуказанной линии танковая армия должна обогнать боевые порядки пехоты. Более 
ранний ввод ее на этой местности погубит армию"{88}. 

Такого же мнения придерживался и Н. Ф. Ватутин. И хотя это нашло отражение в 
его решении на наступление, тем не менее возросшее сопротивление врага, 
неблагоприятный рельеф местности оказали серьезнейшее влияние на ход операции. 

Прибыв к нам на букринский плацдарм, Николай Федорович собрал командармов на НП 
40-й армии и уточнил боевые задачи. 

40-й армии предстояло нанести главный удар своим левым флангом, силами 47-го 
стрелкового корпуса. К исходу первого дня наступления мы должны были овладеть 
рубежом Стайки, Янивка, второго - рубежом Халепье, Черняхов, Переселение. Нам 
также предписывалось выйти силами 8-го гвардейского и 10-го танковых корпусов в 
район Долина, Гусачевка, высота 200,0, Антоновка. 

27-я армия, которая к тому времени занимала слева от нас восточную часть 
букринского плацдарма, получила задачу во взаимодействии с нашей 40-й армией 
разгромить противника и к исходу второго дня операции выйти на рубеж Кагарлык, 
Липовец. В ее полосе должна была наступать и 3-я гвардейская танковая армия, с 
тем чтобы к исходу второго дня выйти в район Ставы, Шпендовка, Запрудье. 47-й 
армии было приказано к тому же сроку достичь рубежа Зеленьки, Емчиха. 

Командующий фронтом дал нам также ряд указаний, среди которых следует особо 
выделить одно. Сообщив, что, по данным штаба фронта, противник подслушивал наши 
переговоры, Н. Ф. Ватутин потребовал принять необходимые меры в этом отношении, 
а также провести мероприятия по дезинформации врага. 

Я подчеркиваю это указание генерала армии Н. Ф. Ватутина, во-первых, потому, 
что оно непосредственно связано с важнейшим элементом всякого наступления - 
обеспечением внезапности, от которой во многом зависит успех, а во-вторых, 
потому, что нам так и" не удалось ее достичь. Разумеется, были приняты все 
необходимые меры по предотвращению подслушивания противником наших телефонных 
переговоров. Что же касается главного - дезинформационных действий, то они 
проводились в узких масштабах и не достигли своей цели. 

В результате противник не был введен в заблуждение и знал, что наши войска 
готовят наступление с захваченных плацдармов. Это было видно из того, что он 
продолжал укреплять свою оборону и непрерывно подтягивал новые силы. 

Тут я подхожу и к другому важнейшему обстоятельству, отрицательно сказавшемуся 
на наступательных действиях войск фронта с букринского плацдарма. Напомню, что 
между началом форсирования Днепра и переходом в наступление, о котором идет 
речь, прошло дней двадцать, и за это время противник успел перебросить на 
угрожаемый участок крупные силы. 

Так, к 11 октября на участке от Халепья до Ржищева занимала оборону 34-я 
пехотная дивизия, далее до Ходорова - 10-я моторизованная и эсэсовская танковая 
"Райх". В букринской излучине находились 72, 112, 167, 225-я пехотные, 7-я, 
19-я танковые и 20-я моторизованная дивизии. Против войск 47-й армии в районе 
Студенец, Бобрица и южнее действовали 3-я танковая и 57-я пехотная дивизии. 

Кроме того, в тот же период, особенно в последнюю неделю перед нашим 
наступлением, вражеское командование усиленно укрепляло свои позиции на всем 
фронте от Гребени до Бучака. Разумеется, и благоприятный для обороны рельеф 
местности был при этом широко использован. 

Так продолжало давать себя знать уже упоминавшееся отсутствие достаточных 
переправочных средств к началу форсирования Днепра. Оно, как и тяжелое 
состояние дорог, и слабое авиационное обеспечение, не позволило перебросить на 
правый берег в минимальный срок такое количество сил и средств фронта, которое 
дало бы возможность быстро овладеть всем букринским выступом и без промедления 
наступать дальше. 

Кстати, то, что сказано выше об отставании табельных переправочных средств, 
полагаю полезным дополнить данными, показывающими крайне неудовлетворительные 
транспортные возможности Воронежского фронта в период форсирования Днепра и 
боев за плацдармы. Об этом исчерпывающе свидетельствует нижеследующее донесение 
от 26 сентября 1943 г.: 

"Москва, товарищу Сталину. 

Войска Воронежского фронта большинством армий вышли на реку Днепр, а остальные 
армии выйдут в ближайшие два-три дня, в то же время тылы армий и фронта 
растянулись от Белгорода до Днепра на 480 километров, что совершенно не дает 
возможности нормально обеспечивать войска боепитанием. 

Подача боеприпасов и горючего от войск отстает, а также тратится большое 
количество горючего, потому что от Сум-Лебедина на 330 километров все подается 
исключительно автотранспортом, в связи с тем что здесь оканчиваются фронтовые 
железнодорожные коммуникации. 

Наш фронт приступил к восстановлению железнодорожного участка, проходящего по 
тылам фронта - Нежин-Прилуки- Гребенка-Золотоноша и Бахмач-Прилуки. 

24.9 была готова линия к пропуску поездов Нежин-Прилуки, к 30.9 будет готова 
линия до Гребенки и 3.10 - до Золотоноши. Но линия железной дороги Бахмач-Нежин 
находится на участке Центрального фронта и в его подчинении, поэтому для 
пропуска поездов через его участок требуется ваше решение. 

Мы обратились в Управление тыла Красной Армии для разрешения пропуска нам через 
Бахмач-Нежин четырех пар поездов ежедневно до станции Прилуки и с 30.9 с 
продлением линии железной дороги до Гребенки еще четырех пар, всего 8 пар. 

26.9 получили от Управления тыла Красной Армии ответ, что нам разрешено только 
две пары, ссылаясь на то, что это основная коммуникация Центрального фронта, в 
то время как Центральный фронт имеет железнодорожные линии Брянск-Бахмач, 
Бахмач-Гомель, Льгов-Ворожба-Бахмач. 

Воронежский фронт в этом направлении не имеет ни одной линии. Полтава-Гребенка, 
которая нам планируется как основная магистраль, сильно разрушена и потребует 
длительного времени для восстановления. Фронт же должен передислоцировать тылы 
армий и фронта сейчас, немедленно и сделать необходимые запасы на линии 
Нежин-Золотоноша, ибо с продвижением дальше за Днепр наших войск коммуникации 
еще больше растянутся и мы затрудним успешное выполнение боевых задач армий 
из-за недостаточной подачи боеприпасов, горючего и продовольствия. 

Исходя из этого, Военный совет просит вас разрешить нашему фронту подачу 8 пар 
поездов в сутки из Белгорода через Сумы- Ворожба-Бахмач-Нежин на 
Прилуки-Гребенка-Золотоноша. 

Командующий войсками Воронежского фронта 

генерал армии Н. Ватутин..."{89} 

Разрешение было получено. Да и в своей полосе Воронежский фронт в результате 
самоотверженных усилий войск и неутомимых тружеников-железнодорожников с 
помощью местного населения с каждым днем улучшал тыловые коммуникации, 
разрушенные врагом при отступлении. Однако трудности, имевшие место в начале 
форсирования Днепра и боев за плацдармы, продолжали сказываться и в последующие 
дни. 

Одни затруднения влекли за собой другие. Помимо отставания переправочных 
средств, что задержало сосредоточение войск на правом берегу, серьезнейшим 
образом на ход событий повлияла нехватка горючего, особенно для авиации. 
Возможно, что в этом и заключалась одна из причин недостаточной активности 2-й 
воздушной армии. Вражеская же авиация усиленно препятствовала форсированию реки 
и сосредоточению наших войск на плацдарме. И это также давало 
немецко-фашистскому командованию возможность выиграть время для переброски 
крупных сил в район букринской излучины. Правда, оно не смогло осуществить 
своего намерения сбросить в Днепр переправившиеся войска. Однако прочную 
оборону создать сумело. 

В таких неблагоприятных во всех отношениях условиях началось наше наступление 
12 октября. 

40-я армия после артиллерийской и авиационной подготовки нанесла удар силами 
47-го и 52-го стрелковых корпусов. Но встретила упорное сопротивление. 
Контратаки противника при поддержке танков следовали одна за другой. Опасаясь 
прорыва обороны, враг ввел в бой все свои силы. В течение всего дня шли 
ожесточенные бои, в которых обе стороны несли большие потери. 

Успех в конце концов был достигнут нами, но весьма незначительный. 47-й 
стрелковый корпус под командованием генерал-майора С. П. Меркулова совместно с 
частями 27-й и 3-й гвардейской танковой армий продвинулся на 5-8 км и овладел 
дер. Ходоров. Еще меньших результатов добился 52-й стрелковый корпус под 
командованием генерал-майора Ф. И. Перхоровича на щучинском плацдарме. Он 
продвинулся в южном и юго-восточном направлениях не более чем на километр. 
Дальнейшее его наступление было остановлено сильным огнем и контратаками 
противника. В результате войска армии не смогли соединить букринский и 
щучинский плацдармы. 

47-я армия, наносившая удар со Студенецкого плацдарма, также не сумела сломить 
сопротивление врага и соединиться с частями 27-й армии. 

Прорвать оборону противника не удалось и танковой армии, которая была встречена 
сильным артиллерийским огнем и контратаками тяжелых танков противника. 

Таким образом, первый день боя не принес войскам фронта существенных 
результатов. Противник же, проявляя большую активность в букринской излучине, 
одновременно направил все усилия своей авиации на нанесение ударов по 
переправам, тем самым препятствуя усилению наших войск на правом берегу. 

Еще не утихли бои, когда в 18 часов начальник штаба армии генерал-майор А. Г. 
Батюня передал мне следующий приказ командующего фронтом: "Войскам 40-й армии с 
утра 13 октября возобновить наступление и к исходу дня главными силами выйти на 
рубеж Ржищев, Янивка, а подвижными соединениями в район Черняхов, Стритовка". 
Кроме того, генерал армии Н. Ф. Ватутин требовал перебросить к утру 13 октября 
на плацдарм всю остававшуюся еще на левом берегу поддерживающую артиллерию, 
подвезти боеприпасы и горючее. 

А. Г. Батюня доложил, что такие же задачи получили 3-я гвардейская танковая и 
27-я армии, действовавшие слева от нас. 

Требование командующего фронтом относительно переброски артиллерии и всего 
необходимого для ведения боя, разумеется, вполне понятно. Но, к сожалению, 
выполнить его в течение одной ночи оказалось невозможно. Ведь, в частности, 
40-й армии нужно было переправить всю материальную часть 17-й артиллерийской 
дивизии, не говоря уже обо всем прочем. Достаточного же количества переправ и 
паромов не было. Так и пришлось нам на следующее утро наступать почти в том же 
составе, что и накануне, причем даже без достаточного количества боеприпасов, 
что и не замедлило сказаться на действиях войск. 

Произведя за ночь частичную перегруппировку, 40-я армия 13 октября возобновила 
наступление. Ему предшествовал 15-минутный огневой налет по обороне противника. 


С первых минут боя стало заметно, что вражеское сопротивление по сравнению с 
первым днем значительно возросло. Сразу же после перехода наших войск в 
наступление гитлеровцы на нескольких направлениях предприняли контратаки. 
Ожесточенные бои во многих местах переходили в рукопашные схватки. К 15 часам в 
войсках армии стал резко ощущаться недостаток боеприпасов, особенно для 
артиллерии и минометов. Если к этому добавить, что большая часть тяжелой 
артиллерии оставалась на левом берегу, то нетрудно будет понять, почему и 13 
октября мы, как и другие армии фронта, действовавшие на букринском плацдарме, 
заметного успеха не имели. 

Таков же был результат и последующих попыток, предпринимавшихся вплоть до 15 
октября на фронте от Ржищева до Канева. Наступлению активно противодействовал 
противник, продолжавший непрерывно подтягивать свежие войска в район букринской 
излучины. Поэтому единственным итогом наших четырехдневных ожесточенных боев 
явилось незначительное расширение букринского плацдарма. Эти бои показали, что 
удары наших войск не только не нарастали, но и постепенно слабели вследствие 
недостаточности введенных в дело сил и средств. 

В результате Ставка отменила намеченное фронтом на 16 октября новое наступление,
 потребовав подготовить новую операцию с предварительным сосредоточением 
необходимых сил и средств. 

Не лучше дела обстояли и на правом крыле фронта. 38-я и 60-я армии не смогли 
разгромить киевскую группировку противника и овладеть городом. Они добились 
лишь незначительного расширения плацдармов северо-западнее Ясногородка и в 
районе Лютежа. 

Второе наступление, предпринятое войсками Воронежского фронта на правом берегу 
Днепра 21 октября, также больших результатов не дало. Правда, уже к исходу 
этого дня нам удалось после упорных боев соединить щучинский плацдарм с 
букринским и подойти к восточным окраинам населенных пунктов Ульяники, Липовый 
Рог. Но этим и исчерпывается достигнутый успех. Что касается соседней 27-й 
армии, то лишь правофланговые ее соединения несколько продвинулись, овладев 
Ромашками. В центре и на левом фланге она продвижения не имела. 

Следующие два дня мы продолжали попытки наступать. Но не смогли сломить 
ожесточенное сопротивление крупных сил противника, поддерживаемых авиацией, 
которая непрерывно действовала над полем боя группами по 30-40 самолетов. 

Стало очевидно, что перед нами была прочная, глубоко эшелонированная оборона. 
Создав ее почти за месяц боев, противник по существу закрыл нашим войскам выход 
из букринской излучины на запад. В то же время незначительные размеры плацдарма 
и недостаток переправочных средств не позволяли нам использовать здесь основную 
массу артиллерии. А ее огонь с левого берега вследствие плохих условий 
наблюдения оказался малоэффективным, не обеспечивал достаточной поддержки 
стрелковых соединений. Противник же против букринского плацдарма сосредоточил 
десять дивизий, половину которых составляли танковые и моторизованные. Наконец, 
сильно пересеченная местность крайне ограничивала использование крупных 
танковых соединений. 

Тем не менее командование нашего фронта, переименованного 20 октября в 1-й 
Украинский, приняло решение начать в конце октября третье наступление с 
букринского плацдарма. Однако Ставка Верховного Главнокомандования, находясь в 
Москве, сумела правильнее оценить все то, что было у нас перед глазами, и 
отменила наступление. 

Помню, в полдень 23 октября к нам на НП на букринском плацдарме, откуда мы с П. 
С. Рыбалко и А. А. Епишевым руководили боем, подъехал Н. Ф. Ватутин. В то время,
 когда мы докладывали ему обстановку, Николая Федоровича попросили к аппарату 
ВЧ. Вызывал Верховный Главнокомандующий. Выслушав доклад командующего фронтом, 
И. В. Сталин неодобрительно отнесся к намерению продолжать наступление с 
букринского плацдарма. Не претендуя на дословное воспроизведение всего этого 
разговора, полагаю, однако, целесообразным изложить его так, как он был потом 
подробно передан нам Н. Ф. Ватутиным. 

- Видимо, войскам товарищей Москаленко и Рыбалко, - сказал Верховный, очень 
трудно наступать на Киев с этого плацдарма. Местность там резко пересеченная, и 
это мешает маневрировать большими массами танков. Противнику это удобно. И 
местность у него возвышенная, командующая над вашей. Кроме того, он подтянул 
крупные силы - танковые и моторизованные дивизии, много противотанковых средств 
и авиации. Все это вы и сами знаете. Остается сделать вывод. Он состоит в том, 
что ударом с юга Киева вам не взять. А теперь посмотрите на лютежский плацдарм, 
находящийся к северу от Киева в руках 38-й армии. Он хотя и меньше, но 
местность там ровная, позволяющая использовать крупные массы танков. Оттуда 
легче будет овладеть Киевом. - Помолчав, И. В. Сталин добавил: - Предлагаю вам 
продумать вопрос о рокировке 3-й гвардейской танковой армии, а также частей 
усиления 40-й армии на лютежский плацдарм. Надо скрытно, в темное время суток, 
вывести их с букринского плацдарма на лютежский. 40-й и 27-й армиям продолжать 
демонстрацию наступления с прежнего направления. Словом, врага нужно обмануть. 

Когда Николай Федорович рассказал нам о своей беседе с Верховным, я подумал: ни 
нам, командармам, ни командованию фронтом, ни побывавшему у нас не раз маршалу 
Г. К. Жукову не пришла в голову мысль о рокировке ударной группировки фронта на 
лютежский плацдарм. А ведь мы были на местности, видели ее, тщательно изучили 
обстановку. Я не мог скрыть своего удивления тщательностью, с которой Ставка 
анализировала боевые действия, и у меня невольно вырвалось: 

- По каким же картам следит Верховный за нашими действиями, если видит больше и 
глубже нас? Николай Федорович улыбнулся: 

- По двух- и пятисоттысячным за фронты и по стотысячной - за каждую армию. 
Главное же, на то он и Верховный, чтобы подсказывать нам, поправлять наши 
ошибки... 

II 

Вслед за тем, 24 октября, из Москвы поступила следующая директива: 

"Представителю Ставки ВГК товарищу Жукову 

Командующему войсками 1-го Украинского фронта товарищу Ватутину. 

1. Ставка ВГК указывает, что неудача наступления на букринском плацдарме 
произошла потому, что не были своевременно учтены условия местности, 
затрудняющие здесь наступательные действия войск, особенно танковой армии. 
Ссылки на, недостаток боеприпасов не основательны... 

2. Ставка приказывает произвести перегруппировку войск 1-го Украинского фронта 
с целью усиления правого крыла фронта, имея ближайшую задачу - разгром киевской 
группировки противника и овладение Киевом. 

Для чего: 

- 3-ю гвардейскую танковую армию Рыбалко перевести на участок фронта севернее 
Киева, используя ее здесь совместно с 1-м гвардейским кавкорпусом. Слабые в 
ходовом отношении танки Рыбалко оставить на месте для пополнения ими 8-го 
гвардейского и 10-го танковых корпусов. Поступающие на пополнение фронта танки 
использовать в первую очередь для укомплектования танковых корпусов Рыбалко; 

- усилить правое крыло фронта тремя-четырьмя стрелковыми дивизиями за счет 
левого крыла фронта; 

- использовать также для усиления правого крыла фронта 135 и 202 стрелковые 
дивизии, передаваемые вам из 70-й армии резерва Ставки; 

- привлечь к участию в наступлении на Киев 60-ю и 38-ю армии и 3-ю гвардейскую 
танковую армию. 

3. Наступательные действия на букринском плацдарме вести остающимися здесь 
силами, в том числе танковыми частями, с задачей притянуть на себя возможно 
больше сил противника и при благоприятных условиях прорвать его фронт и 
двигаться вперед. 

4. Переброску Рыбалко произвести так, чтобы она прошла незаметно для противника,
 используя макеты танков. 

5. Переброску Рыбалко и трех-четырех стрелковых дивизий с левого крыла начать 
немедленно и закончить сосредоточение их на правом крыле к 1-2.11.43 года. 

6. Наступление правого крыла начать 1-2.11.43 г., с тем чтобы 3-я гвардейская 
танковая армия начала действовать 3- 4.11.43 г. Левому крылу начать наступление 
не позже 2.11.43 г. 

7. Разгранлинию между Белорусским и 1-м Украинским фронтами оставить прежнюю. 
Из состава 61-й армии Белорусского фронта передать с 24.00 25.10.43 г. две 
левофланговые стрелковые дивизии в состав 13-й армии 1-го Украинского фронта. 

8. Исполнение донести. 

Ставка Верховного Главнокомандования 

Сталин 

Антонов"{90} . 

Перемены коснулись и меня. 27 октября командующий фронтом на основании решения 
Ставки приказал мне срочно сдать 40-ю армию и принять 38-ю, которой предстояло 
наносить главный удар в операции по освобождению Киева. 

Нелегко было расставаться с хорошо сработавшимся коллективом управления 40-й 
армии и ее героическими войсками. 

Сформированная в августе 1941 г. в составе войск Юго-Западного фронта, она с 
тех пор прошла славный боевой путь. За ее плечами были кровопролитные схватки 
со 2-й танковой группой Гудериана, рвавшейся в глубь нашей обороны. В 1942 г., 
имея в своем составе дивизии, недостаточно укомплектованные современными 
техническими средствами борьбы, она приняла на себя удар лавины вражеских 
танков и вынуждена была уступить более мощной силе. Став у Воронежа 
несокрушимой стеной, воины 40-й армии сковывали крупные силы противника в то 
время, когда решалась судьба Сталинграда и Кавказа. 

Затем наступил час расплаты. Много замечательных страниц в историю разгрома 
противника на юге вписали войска героической 40-й армии, с которыми я прошел от 
Воронежа до букринского плацдарма на Днепре. За это время они осуществили 
несколько блестящих операций, прославивших наше советское оружие. Многие воины 
армии пали в боях за освобождение Родины, но их боевые товарищи продолжали 
храбро и умело громить врага. 

За время войны мне довелось в разное время командовать несколькими армиями. И 
каждое расставание оставляло на сердце грусть. И тем более трудно было 
прощаться с 40-й армией, которой я командовал дольше, чем другими, свыше года. 
Успел привыкнуть и полюбить многих работавших здесь со мной. 

Но приказ звал туда, где я, видимо, был сейчас нужнее. Тепло, по-братски 
распрощавшись, я убыл в 38-ю армию. Впрочем, с двумя близкими товарищами мне, к 
счастью, не пришлось расставаться. Это были Алексей Алексеевич Епишев, 
назначенный членом Военного совета 38-й армии{91}, и Александр Григорьевич 
Батюня, ставший моим заместителем на новом месте службы. 

За неделю до меня ушел из 40-й армии и К. В. Крайнюков. Немногим меньше года 
продолжалась наша совместная боевая служба. Она началась накануне 
контрнаступления под Сталинградом и продолжалась до Днепра. Трудный, но славный 
участок пути к победе прошли мы вместе. Успехи войск нашей армии и неудачи 
сблизили нас, поэтому я с большим сожалением расставался с Константином 
Васильевичем, опытным и умным боевым комиссаром, трудолюбивым, настойчивым и 
всесторонне развитым политработником. Но наше содружество не обрывалось 
окончательно, так как он, уйдя от нас, стал членом Военного совета нашего же 
фронта. 

38-я армия с февраля 1943 г. являлась правым соседом 40-й армии, и мы постоянно 
взаимодействовали в боях под Касторным и севернее Белгорода, под Сумами и на 
Курской дуге, а последнее время - при выходе на Днепр. Ее фронт проходил у 
Киева по левому берегу, а главные силы были сосредоточены севернее города на 
плацдарме. Этот плацдарм был захвачен в конце сентября, в следующем месяце 
несколько расширен в ходе наступления и обладал некоторыми преимуществами для 
использования войск по сравнению с букринским плацдармом. 

Прибыв 28 октября на командный пункт 38-й армии, я познакомился здесь с другим 
членом Военного совета полковником 3. Ф. Олейником, начальником штаба 
генерал-майором А. П. Пилипенко, начальником оперативного отдела полковником Н. 
Л. Кремниным и командующим артиллерией армии генерал-майором В. М. Лихачевым, а 
также с начальниками отделов и служб. На следующий день прибыл А. А. Епишев, а 
еще несколько дней спустя и А. Г. Батюня. В командовании фронта тогда тоже 
произошли некоторые изменения. 31 октября на должность заместителя командующего 
прибыл генерал-полковник А. А. Гречко{92}, с которым я был знаком еще с декабря 
1941 г. по совместной службе в 6-й армии Юго-Западного фронта. Знал я, что он 
служил затем на Южном фронте, участвовал в битве за Кавказ, где командовал 
успешно 12, 18, 47 и 56-й армиями. 

... Последние дни октября были наполнены напряженной подготовкой к наступлению 
с лютежского плацдарма, которое собственно и должно было положить начало 
Киевской наступательной операции. К ее подготовке было приковано все внимание - 
и наше, и командующего фронтом с его штабом. 

Первая трудность состояла в том, что потребовалось в крайне короткие сроки 
осуществить перегруппировку большого количества сил и средств. Уже в ночь на 26 
октября, когда я был еще в 40-й армии, мы начали переправлять с букринского 
плацдарма на левый берег Днепра все ее средства усиления. Переправилась также и 
3-я гвардейская танковая армия в полном составе. После этого войска должны были 
совершить форсированный марш на расстояние 150-200 км, затем переправиться 
через Десну и вновь через Днепр - на лютежский плацдарм. 

Особенно трудно было артиллеристам, которым не хватало средств тяги и 
транспорта. Так, частям 7-го артиллерийского корпуса прорыва из-за нехватки 
тягачей пришлось перевозить свои орудия в два-три рейса. По-прежнему имелись 
перебои в снабжении горючим. 

Хотя переправу войск с букринского плацдарма на левый берег Днепра мы начали 
ночью, тем не менее она осуществлялась под активным воздействием артиллерии и 
авиации противника, что резко снизило ее темпы. На устойчивость наведенных 
мостов и паромов резко влияли непрерывные взрывы авиационных бомб. Были и 
прямые попадания, вынуждавшие тратить много времени на восстановление переправ. 
В целом же перегруппировка прошла успешно. Много сделали для этого инженерные и 
химические войска. Первые построили мосты и обеспечивали их эксплуатацию, а 
вторые искусными дымовыми завесами маскировали переправы от налетов авиации и 
ударов артиллерии противника. Это до некоторой степени уменьшило число 
попаданий снарядов и бомб. Например, 28 октября, когда группа вражеских 
самолетов бомбила переправы, связывавшие букринский плацдарм с левым берегом, 
дымовая завеса помешала ей причинить ущерб. 

Саперы, которые навели еще в период форсирования Днепра три моста понтонный и 
два деревянных, много раз восстанавливали их после причиненных врагом 
разрушений. Мастерство наших инженерных частей вынужден был признать 
впоследствии даже бывший гитлеровский генерал Меллентин. "Русские, - писал он, 
- навели через Днепр несколько переправ, причем проявили настолько большое 
искусство в этой области, что сумели построить мосты для переправы войск и 
лошадей с настилом ниже уровня воды"{93}. 

Чтобы скрыть от противника уход с букринского плацдарма на север танковой армии 
и артиллерии усиления, 40, 27 и 47-я армии изготовили и расставили в своих 
полосах обороны большое количество макетов танков и орудий. Сделано это было 
столь мастерски, что по скоплениям этих макетов авиация и артиллерия противника 
усердно наносила удары вплоть до перехода наших войск в наступление севернее 
Киева. До этого момента и радиостанции ушедших частей работали с прежней 
нагрузкой на старых местах дислокации. 

Все это позволило скрыть от противника осуществленную в короткий срок большую и 
сложную перегруппировку войск с букринского плацдарма на лютежский. 

Прибыв в 38-ю армию, я располагал буквально считанными днями для ознакомления с 
обстановкой в ее полосе. Ибо требовалось немедленно приступить к подготовке 
операции. И потому, не теряя времени, объехал войска и осмотрел местность. 
Сопровождал меня начальник штаба армии генерал-майор А. П. Пилипенко, с которым 
я встречался еще минувшей зимой, когда он был начальником штаба Воронежского 
фронта. 

Лютежский плацдарм получил наименование от населенного пункта Лютеж и по форме 
напоминал равнобедренный треугольник, вершиной которого на севере являлось 
устье р. Ирпень. Боковыми сторонами треугольника были на востоке р. Днепр, а на 
западе р. Ирпень. К югу его основанием являлась линия между населенными 
пунктами Мощун и Вышгород, удаленными друг от друга на 14 км. Расстояние с 
севера на юг равнялось 19- 20 км. Значительная часть плацдарма была покрыта 
лесом. 

К северу от устья р. Ирпень небольшие плацдармы удерживали войска 13-й армии 
генерал-лейтенанта Н. П. Пухова и 60-й армии генерал-лейтенанта И. Д. 
Черняховского. 

Всего лишь 10 км отделяли от Киева линию обороны 38-й армии на лютежском 
плацдарме. Она проходила в основном в 1- 2 км западнее р. Ирпень - от ее устья 
до населенного пункта Мощун, затем круто поворачивала на восток, заканчиваясь 
на Днепре, у Вышгорода, который она разделяла на две части. Здесь 
сосредоточились почти все силы армии: две стрелковые дивизии - на рубеже р. 
Ирпень, а шесть - фронтом на юг, против главных сил противника, прикрывавших 
Киев. 5-й гвардейский Сталинградский танковый корпус и 1-я чехословацкая 
отдельная бригада находились также на плацдарме, в районе НовоПетровцы. Полосу 
обороны армии, тянувшуюся по восточному берегу Днепра от Вышгорода до Триполья, 
оборонял сравнительно небольшой сводный отряд. 

К началу ноября перед войсками 1-го Украинского фронта противник имел 30 
дивизий, из них 7 танковых и 2 моторизованные, более 3600 орудий и минометов, 
до 400 танков и штурмовых орудий, 665 самолетов. Из этого количества перед 
фронтом 38-й и 60-й армий действовало 12 пехотных и 2 танковые дивизии. 
Плотность артиллерии и минометов на 1 км обороны не превышала 38-40 единиц. 
Однако оборона врага, особенно в полосе предстоящих действий 38-й и 3-й 
гвардейской танковой армий, была довольно прочной. Здесь она имела глубину до 
14-15 км и состояла из трех полос. Кроме того, непосредственно к северу от 
Киева гитлеровцы использовали противотанковый ров, вырытый нашими войсками еще 
летом 1941 г. Позиции противника состояли из траншей, ходов сообщений и хорошо 
оборудованных огневых точек. Наибольшая плотность инженерных сооружений была в 
полосе шоссе Лютеж-Киев. В глубине на особо важных направлениях имелись 
оборонительные рубежи. Все дороги были заминированы, села превращены в опорные 
пункты. 

Нам предстояло сокрушить оборону врага, и первым условием успешного выполнения 
этой задачи была скрытность подготовки. 

Благодаря принятым мерам переправа войск с букринского плацдарма на левый берег 
проходила в основном незаметно для противника. Но еще важнее было достичь 
такого же результата во время их марша на север и в особенности при переброске 
на лютежский плацдарм. 

Легко представить себе, сколько поистине героических усилий потребовалось для 
этого от всех, кто участвовал в перегруппировке. Ведь на лютежский плацдарм до 
1 ноября должны были рокироваться большие войсковые массы и целый поток 
материальных средств. То были 3-я гвардейская танковая армия, переправой 
которой руководил заместитель командующего фронтом генерал-полковник А. А. 
Гречко, 23-й стрелковый корпус генерал-майора Н. Е. Чувакова в составе трех 
стрелковых дивизий, 7-й артиллерийский корпус прорыва генерал-майора П. М. 
Королькова, несколько стрелковых дивизий, которые вошли в 21-й стрелковый 
корпус генерал-майора В. Л. Абрамова, 21-я зенитная артиллерийская дивизия, 9-я 
истребительно-противотанковая артиллерийская бригада и другие части для 
усиления 38-й армии. 

Переправа и здесь производилась только ночью. Однако не хватало мостов, и нужно 
было строить новые под бомбами и снарядами врага. Но и организация переброски 
войск не исчерпывала забот. Необходимо было еще и скрытно, с соблюдением 
строжайшей маскировки, сосредоточить на плацдарме вновь прибывающие соединения 
и части. 

И на все это нам было отведено всего лишь несколько дней. Директива фронта 
требовала готовности войск к исходу 1 ноября. Правда, наступление 38-й армии, 
намечавшееся на 2 ноября, было затем отсрочено на сутки для накопления 
необходимого количества боеприпасов, но все же время для подготовки было 
ограниченным. 

В том, что подготовка была своевременно и успешно осуществлена, огромная 
заслуга всех воинов армии, командиров и политработников ее соединений и частей. 
Прекрасно организовал генерал-майор А. П. Пилипенко работу возглавляемого им 
штаба, от четкости которой по существу и зависела во многом организация всей 
подготовки. Значение деятельности штаба армии в те дни было особенно велико еще 
и потому, что нам предстояло наносить главный удар в операции по освобождению 
Киева. 

III 

38-й армии в составе 21, 23, 50 и 51-го стрелковых корпусов и 1-й чехословацкой 
пехотной бригады с приданными армии 5-м гвардейским танковым корпусом и 7-м 
артиллерийским корпусом прорыва было приказано нанести главный удар с рубежа 
Мощун, Вышгород в направлении Дачи Пуща-Водица, Святошино, ст. Жуляны, 
Васильков. Прорвав фронт противника, мы должны были обеспечить ввод 3-й 
гвардейской танковой армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Далее 
нам предстояло обойти Киев с запада, освободить его и к исходу 5 ноября выйти 
на рубеж Васильков, Триполье. 3-я гвардейская танковая армия с 1-м гвардейским 
кавалерийским корпусом, составлявшие подвижную группировку фронта, получили 
задачу к тому же сроку достичь района Фастов, Белая Церковь, Гребенки. 

Напомню, что севернее лютежского плацдарма находились позиции 60-й армии 
генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского, но между ними и фронтом 38-й армии 
существовал обращенный в нашу сторону выступ. Он был занят войсками противника, 
угрожавшими оттуда тылу 38-й армии. Поэтому армии генерала Черняховского было 
приказано наступать в юго-западном направлении и разгромить оборонявшегося там 
противника, очистив от его войск междуречье Ирпени и Здвижка и обеспечивая 
ударную группировку фронта с запада. С целью воспрепятствовать переброске в 
полосу наступления последней сил противника, действовавших против наших войск 
на букринском плацдарме, 40-я и 27-я армии также должны были перейти в 
наступление и, развивая его в направлении Пии, Кагарлык, Белая Церковь, сковать 
там вражеские дивизии. \159 - карта; 160\ 

Таким образом, основная идея этого решения заключалась в том, чтобы главным 
ударом с лютежского плацдарма и вспомогательным с букринского разгромить 
группировку противника, освободить Киев и тем самым создать благоприятные 
условия для освобождения Правобережной Украины. 

Принятое мною на основе директивы фронта решение было изложено в боевом приказе 
войскам армии. 

Я счел необходимым нанести главный удар внутренними флангами 50-го и 51-го 
стрелковых корпусов во взаимодействии с 5-м гвардейским танковым корпусом в 
общем направлении на Святошино. Им приказывалось расчленить группировку 
противника в северном секторе обороны Киева и, уничтожив ее по частям, выйти на 
фронт Любка, ст. Беличи, северная окраина Приорки. В дальнейшем действия по 
овладению Киевом возлагались на 51-й стрелковый корпус. Главные же силы армии 
должны были к исходу 4 ноября достичь рубежа Дачи Буча, Забуча, Лычанка, Музычи,
 Бобрица, Будаевка, Лесники и во взаимодействии с южной группировкой фронта 
окружить и уничтожить вражеские войска в районе Киева. 

Вспомогательный удар планировалось нанести силами левобережного сводного отряда,
 находившегося в районе острова Казачий (южнее Киева). Он должен был к исходу 
первого дня наступления ударной группировки армии переправиться через Днепр и 
перерезать дорогу, идущую с юга через Пирогово на Киев. 

Предусматривалось двухэшелонное оперативное построение войск армии в 
наступательной операции. В первом - 50-й, 51-й стрелковые и 5-й гвардейский 
танковый корпуса, во втором - 21-й и 23-й стрелковые корпуса. Такой боевой 
порядок обусловливался сложившейся в районе Киева обстановкой. 

Не приходилось сомневаться, что противник не отдаст Киев без упорной борьбы. И 
мы ожидали, что уже в первые дни нашего наступления он попытается сорвать его 
сильным контрударом. Именно на этот случай нам были необходимы достаточно 
мощные вторые эшелоны, способные как парировать удары врага, так и обеспечить 
наращивание усилий первого эшелона армии для развития стремительного 
наступления. 

В соответствии с этим решением войскам армии были поставлены следующие задачи. 

50-му стрелковому корпусу генерала С. С. Мартиросяна в составе 163, 232 и 167-й 
стрелковых дивизий с 39-м армейским танковым полком было приказано нанести 
главный удар своим левым флангом в направлении Дачи Пуща-Водица, ст. Беличи, 
развернув 74-ю стрелковую дивизию для прикрытия правого фланга от удара 
противника по восточному берегу р. Ирпень. Окружив и уничтожив противника в 
районе Мостище, Дачи Пуща-Водица, высота 114,2, он должен был к исходу первого 
дня выйти главными силами на рубеж указанной высоты, ст. Беличи, Берковец. 

В дальнейшем ему надлежало развивать наступление на Святошино, Жуляны, Пирогово 
и, достигнув к исходу третьего дня линии Бета Почтовая, Кременище, Лесники, 
Пирогово, быть в готовности к нанесению удара в направлении Германовки. 

51-му стрелковому корпусу генерала П. П. Авдеенко в составе 136, 240 и 180-й 
стрелковых дивизий с 20-й и 22-й гвардейскими танковыми бригадами 5-го 
гвардейского танкового корпуса предстояло нанести главный удар правым флангом в 
направлении Детский санаторий, Сырец. Разгромив вражеские войска в районе 
Детского санатория, северной окраины Приорки и южной части Вышгорода, он должен 
был к исходу первого дня выйти на рубеж Берковец, северная окраина Приорки. 
Дальнейшая его задача 

состояла в том, чтобы, развивая удар в направлении Сырец, Соломенка, ст. Киев-2 
товарная и введя в бой 1-ю чехословацкую отдельную бригаду, достичь к исходу 
второго дня населенных пунктов Отрадный, Сырецкие лагеря, а также ст. Киев, 
Петровка товарная, к концу следующего дня - линии Мышеловка, Совки, Соломенка, 
Подол, к исходу 5 ноября - овладеть Киевом. 

23-й стрелковый корпус генерала П. Е. Чувакова действовал в составе 23, 30 и 
218-й стрелковых дивизий, а также 74-й стрелковой дивизии, которая 
переподчинялась ему после выхода 50-го стрелкового корпуса на рубеж Любка, 
Берковец. Сразу же после этого он должен был наступать вдоль восточного берега 
р. Ирпень и с утра 4 ноября атаковать противника на фронте Мостище, Гореничи. К 
исходу того же дня ему надлежало выйти на рубеж Дачи Буча, Забуча, Лычанка, 
Неграши, Музычи и быть в готовности к отражению контрударов немецко-фашистских 
войск с запада и к продолжению наступления вдоль Житомирского шоссе. 

21-й стрелковый корпус генерала В. Л. Абрамова начинал наступление двумя 
стрелковыми дивизиями - 135-й и 202-й. Сосредоточив их к вечеру третьего дня в 
лесу южнее Дачи ПущаВодица и используя успех 50-го и 23-го стрелковых корпусов, 
он должен был за сутки продвинуться до Белгородки, Бобрицы, Будаевки, Веты 
Почтовой. На четвертый день ему предстояло принять в свой состав также 71-ю и 
340-ю стрелковые дивизии, после чего, по мере продвижения левого крыла 60-й 
армии к Раковке и Озерам, сворачивать фронт противника. 

Существенная роль в операции отводилась 5-му гвардейскому танковому корпусу. 
Ему приказывалось поддерживать бой 51-го стрелкового корпуса не менее чем двумя 
танковыми бригадами, чьи силы должны были действовать в качестве танков НПП. 
Далее ему надлежало иметь в резерве мотострелковую и танковую бригады, а также 
танковый полк для развития прорыва в направлении Святошино, на участке 50-го 
стрелкового корпуса. 

Прорыв я решил осуществить на 6-километровом участке, с тем чтобы обеспечить 
там максимально возможное массирование артиллерии. Дело в том, что весь наш 
фронт в сторону Киева равнялся 14 км, и при равномерном распределении на нем 
имевшихся орудий и минометов получалось не более 185 стволов на километр. 
Директива же фронта требовала довести их до 300. Поэтому и было предпринято 
сосредоточение основной массы артиллерии и минометов на узком участке. 

Здесь, в полосах наступления 50-го и 51-го стрелковых корпусов, к 
артиллерийской подготовке были привлечены как их собственные средства, так и 
орудия и минометы 7-го артиллерийского корпуса, двух других стрелковых корпусов,
 а также 3-й гвардейской танковой армии, 1-го гвардейского кавалерийского 
корпуса и 1-й чехословацкой отдельной бригады. В результате мы сосредоточили на 
6-километровом участке 88% всех имевшихся орудий и минометов, создав здесь 
весьма высокую плотность - в среднем 380 стволов на километр фронта. 

Но и при этом распределение артиллерии не было равномерным. Учитывая характер 
предстоявших действий, мы сосредоточили в 51-м стрелковом корпусе по 344 орудия 
и миномета на 1 км фронта, а в 50-м - по 416{94}, не считая гвардейских 
минометов, в том числе и приданной нам 3-й гвардейской минометной дивизии. 

Такая высокая плотность артиллерии при прорыве вражеской обороны была тогда 
создана впервые за весь прошедший период Великой Отечественной войны. Кстати, 
немецко-фашистские генералы накануне Курской битвы утверждали, что прорвут 
оборону советских войск техническими средствами борьбы. Но, как известно, и это 
им не помогло. Прошло четыре месяца, и мы стояли уже на пороге Киева. Причем, 
перед нашими техническими средствами - артиллерией, минометами, танками, 
авиацией не устояла вражеская оборона ни на так называемом Восточном вале, ни, 
как мы увидим, в Киевской наступательной операции. Успех этой операции, помимо 
всего прочего, означал еще и крупную техническую победу Вооруженных Сил 
Советского Союза, обеспечившую при огромном размахе боевых действий минимальные 
потери в людях. И немалый вклад в это важное достижение был внесен 38-й армией. 


То обстоятельство, что участок прорыва был чрезвычайно узким, сначала вызывало 
сомнение в правильности решения. Опасение состояло в том, что противник огнем 
артиллерии и минометов с флангов мог прошить всю эту небольшую полоску земли и 
тем самым застопорить наше наступление. 

Беспокойство по этому поводу выразил и представитель Ставки маршал Г. К. Жуков, 
присутствовавший на одном из наших совещаний. Это было 1 ноября, когда я собрал 
в Новопетровцах, в местном колхозном клубе, членов Военного совета, командиров 
корпусов, дивизий и бригад, среди которых находился и командир чехословацкой 
бригады полковник Л. Свобода, начальников политотделов, а также командующих 
артиллерией армии, корпусов и дивизий. Совещание проходило под руководством 
командующего фронтом Н. Ф. Ватутина. Кроме него и маршала Г. К. Жукова, 
присутствовали члены Военного совета фронта, заместитель командующего А. А. 
Гречко и начальник штаба С. П. Иванов. 

Когда я доложил замысел операции и свое решение, предусматривавшее, в частности,
 сокращение участка прорыва вдвое, Георгий Константинович заметил: 

- А не прошьет ли противник огнем с флангов боевые порядки частей прорыва? 

Но обменявшись мнениями с Н. Ф. Ватутиным, поддержавшим мое решение, он также 
дал свое согласие. 

Здесь же мы отработали на картах операцию, уточнили порядок выполнения задач 
войсками армии. Собравшиеся договорились и обо всем, что относилось к 
взаимодействию, а затем разъехались по соединениям, чтобы на местности еще раз 
проверить свои замыслы и поставить задачи войскам. 

Что касается выбранного мною весьма узкого участка прорыва, то именно 
"нетипичность" такого решения для армии и обеспечила в дальнейшем успех, 
явившись неожиданностью для вражеского командования. Кроме того, мы учитывали 
еще два существенных фактора. Первый из них заключался в том, что покрытая 
лесами местность в районе предстоявших действий сильно ограничивала наблюдение 
противника. Второй же - намеченная быстротечность операции не оставляла врагу 
достаточного времени, чтобы принять эффективные ответные меры. 

Итак, четыре дня и четыре ночи непрерывно работали штабы армии, соединений и 
частей над созданием ударной группировки. Одновременно гола постановка задач 
войскам и организация взаимодействия. Повсюду, от корпуса до взвода, она 
производилась непосредственно на местности. 

Кроме того, со всем командным составом армии мы отработали каждую деталь 
предстоявших боевых действий, особенно вопросы взаимодействия артиллерии и 
авиации со стрелковыми и танковыми частями. Большая работа была проделана также 
по инженерному оборудованию исходного положения для наступления. Командные и 
наблюдательные пункты командиров всех степеней для лучшего управления боем 
располагались в непосредственной близости от своих войск. 

Мы с командующим 3-й гвардейской танковой армией генералом П. С. Рыбалко 
обосновались вместе на моем командном пункте, оборудованном в Новопетровцах. 
Наблюдательный пункт был устроен на безымянной высоте юго-западнее этого 
населенного пункта, в 200 м от переднего края противника. Здесь же было 
оборудовано два блиндажа для генерала Н. Ф. Ватутина, который со своей 
оперативной группой и занял их 31 октября, чтобы лично наблюдать за действиями 
войск. 

В полосе 38-й армии, от устья р. Ирпень до Триполья, на фронте в 90 км 
оборонялись части немецко-фашистской 4-й танковой армии в составе девяти 
дивизий - 68, 75, 82, 88, 208, 223, 323-й пехотных и 7-й и 8-й танковых, 
усиленных артиллерией резерва главного командования противника. Кроме того, 
следовало ожидать, что в ближайшие дни после прорыва обороны вражеское 
командование перебросит сюда значительную часть сил из числа 14 пехотных, 5 
танковых и 2 моторизованных дивизий, находившихся на других участках в полосе 
фронта. 

Мы понимали, что в этом случае резко уменьшится созданное нами превосходство 
сил на главном направлении, снизится темп наступления, бои примут тяжелый, 
напряженный характер. И соответственно готовили войска. 

В эти дни под руководством членов Военного совета армии генерал-майора А. А. 
Епишева и полковника 3. Ф. Олейника политорганы, партийные и комсомольские 
организации соединений и частей провели большую и содержательную работу по 
мобилизации всего личного состава на выполнение поставленной нам исключительно 
ответственной задачи. Особое значение ей придавало то, что она совпала с 
подготовкой к празднованию 26-летия Великой Октябрьской социалистической 
революции. "Освободим Киев к 26-й годовщине Великого Октября" - этот лозунг 
стал основой всей политической работы в войсках армии. 

В подразделениях и частях накануне наступления состоялись короткие митинги. 
Такая форма обращения к бойцам перед боем стала у нас традицией и являлась 
одним из звеньев, обеспечивавших успех операции. 

Хочу подчеркнуть, что слово писателя в годы Великой Отечественной войны играло 
важную роль в формировании и укреплении в каждом советском человеке, в каждом 
воине Красной Армии любви к социалистической Родине и ненависти к захватчикам. 
Большое моральное воздействие оказывали произведения Алексея Толстого, Михаила 
Шолохова, Алексея Суркова, Ильи Оренбурга, Константина Симонова и других наших 
писателей и поэтов. Они тонко понимали думы и чувства советских людей и умело, 
вдохновенно писали о любви к Отчизне. Их статьи, публиковавшиеся главным 
образом в "Правде" и "Красной звезде", перепечатывались во фронтовых и 
армейских газетах. 

Накануне наступления в нашей армии побывал И. Эренбург. Его выступление на 
митинге было опубликовано в армейской газете "За счастье Родины": "Мы должны 
спасти Киев. Мы должны опередить факельщиков. Мы должны обогнать смерть. Киев 
ждет. Он ждет в смертельной тоске. Нет без Киева Украины. Нет без Киева нашей 
Родины. На нас смотрит сейчас вся Россия. Здесь, у седого Днепра, идут грозные 
бои. От них зависит судьба Киева. От них зависит и наша судьба. Если выбьем 
немцев из Киева, они покатятся в Германию. Немцы хотят, чтобы Киев стал их 
опорой. Киев должен стать их могилой"{95}. 

Накануне наступления личному составу был объявлен приказ Военного совета фронта 
о решительном штурме Киева. В нем говорилось о великой чести, выпавшей на долю 
войск фронта в освобождении столицы Украины. Битва за Киев, указывалось в 
приказе, это - борьба за вызволение всей Украины, за разгром противника и 
изгнание его с советской земли. 

Обращаясь к воинам, Военный совет фронта писал: "Боевые друзья! В боях с врагом 
вы показали величественные примеры отваги, мужества и героизма. Грудь многих из 
вас украшена орденами и медалями. Около тысячи бойцов, сержантов, офицеров и 
генералов нашего фронта удостоены высшего звания - Героя Советского Союза. Вы 
разгромили врага на Дону. Вы разгромили немецкие дивизии под Белгородом. От 
Дона до Днепра вы победно прошли сквозь пламя и лишения войны. Вы героически 
форсировали Днепр и подошли к стенам великого Киева". Во имя его освобождения 
приказ призывал "не щадить ни сил, ни крови своей, ни самой жизни... 
Стремительным ударом рассекать вражеские войска, окружать их и брать в плен. 
Тех, кто не сдается, беспощадно уничтожать..." 

Как я уже говорил, наступление войск 38-й и 60-й армий было перенесено на 3 
ноября, что было связано с большими трудностями в накоплении материальных 
запасов. А за два дня до этого противнику был нанесен удар с букринского 
плацдарма, имевший целью ввести его в заблуждение, сковать силы на 
второстепенном направлении и не дать возможности использовать их против главной 
ударной группировки наших войск, готовивших наступление севернее Киева. 

Хотя действовавшие там 40-я и 27-я армии в течение 1- 2 ноября в ходе 
напряженных боев сумели лишь на отдельных участках продвинуться на 1-1,5 км, 
все же они своими действиями ввели в заблуждение противника. Судя по 
противодействовавшим им крупным силам, вражеское командование по-прежнему 
считало, что там наносится главный удар. Так, оно дополнительно ввело в бой 
танковую дивизию СС "Райх" и одновременно выдвинуло к букринскому плацдарму до 
двух пехотных дивизий. 

Несмотря на усиливавшееся противодействие врага, 40-я и 27-я армии по приказу 
командующего фронтом все же продолжали наступление и этим в значительной мере 
содействовали успеху предстоявшего удара нашей главной группировки севернее 
Киева. 

IV 

... Незаметно, в заботах, прошла ночь перед боем. Закончены последние 
приготовления. Войска заняли исходное положение для наступления. Саперные 
подразделения разминировали проходы в минных полях, завершили свою работу 
связисты. Посланные в войска офицеры штаба армии один за другим возвратились, 
доложив о готовности соединений и частей к наступлению. В 5 часов утра 3 ноября,
 получив соответствующие донесения от командиров корпусов, дивизий и частей 
усиления, я, в свою очередь, доложил командующему фронтом: войска армии готовы 
к наступлению. 

Три часа спустя по моему сигналу началась 40-минутная артиллерийская и 
авиационная подготовка. Для того, чтобы противник не уловил момента ее 
окончания и начала поддержки атаки пехоты и танков, нами был разработан 
специальный график артиллерийского наступления, имевший одну особенность. Она 
состояла в том, что огневой налет по переднему краю и ближайшей глубине обороны 
противника был коротким, всего лишь трехминутным. Вместо же заключительного 
огневого налета в последние пять минут артиллерийской подготовки по тем же 
целям был произведен залп всех частей полевой и реактивной артиллерии и орудий, 
стрелявших прямой наводкой. 

Тут-то и дала себя знать созданная нами высокая плотность артиллерии. Оборона 
противника была буквально сметена. Как мы потом увидели, все траншеи, ходы 
сообщений, огневые позиции и дзоты были разрушены. В результате вскоре же после 
начала атаки стали поступать донесения о том, что наши войска беспрепятственно 
продвинулись до 2 км в глубину вражеской обороны. Немногие уцелевшие там 
солдаты и офицеры противника разбежались. На огневых позициях и в траншеях было 
обнаружено много убитых гитлеровцев, большое количество брошенных орудий и 
боеприпасов. 

Вот как проходила атака в 167-й стрелковой дивизии генерала И. И. Мельникова. 

В момент окончания артиллерийской подготовки ее атакующие цепи с танками 39-го 
армейского танкового полка в едином мощном порыве бросились вперед. Минуты 
потребовались для преодоления расстояния в 150-250 м, и наступающие оказались 
там, где еще недавно была траншея фашистов. Теперь она была разрушена, как и 
проволочное препятствие перед ней и все инженерные сооружения. Зияли лишь 
воронки от снарядов и мин, повсюду были трупы гитлеровцев, обломки дзотов и 
оружия. 

Такая же картина ждала наших воинов и дальше. 

Лишь продвинувшись на два километра, бойцы батальона старшего лейтенанта А. И. 
Рожкова по вспышкам стрелкового оружия определили, что впереди уцелевшие 
гитлеровцы. Но звуков их стрельбы не было слышно. Ее заглушал мощный грохот 
артиллерийского сопровождения атаки. Двигаясь на острие клина своей дивизии, 
батальон решительно углублялся в оборону врага, уничтожая отступавшие остатки 
подразделений противника. 

Но так было до подхода к району Дачи Пуща-Водица. Здесь батальон был 
контратакован силами более пехотного полка и, вынужденный остановиться, занял 
круговую оборону. Одна за другой были отражены четыре контратаки пехоты с 
танками. Сильную поддержку батальону продолжала оказывать артиллерия. С ее 
помощью враг был рассеян, и батальон старшего лейтенанта Рожкова вновь 
стремительно двинулся вперед. 

Везде, где враг оказывал сопротивление, его уничтожали. Где не могла 
действовать артиллерия, вступали в бой истребители танков. Так было в полосе 
240-й стрелковой дивизии полковника Т. Ф. Уманского. Продвигаясь вдоль дороги 
на Киев, ее части были контратакованы пехотой с 70 танками. Поскольку лесистая 
местность затрудняла действия артиллерии, с врагом схватились истребители 
танков. Правда, это несколько затянуло дело, однако к наступлению темноты 
противник был большей частью уничтожен, а его остатки поспешно отступили. 

В ходе наступления 3 ноября артиллерия еще дважды открывала массированный огонь 
по опорным пунктам противника: один раз по южной части Дачи Пуща-Водица и 
другой - по высоте, расположенной восточное. В этот день впервые в полосе армии 
действовал 7-й артиллерийский корпус прорыва под командованием генерала П. М. 
Королькова. Его удар по врагу был подобен огневому смерчу. Тогда все мы воочию 
убедились, каким мощным средством являлся артиллерийский корпус прорыва. 
Понятным стало, чего не хватало нашему Воронежскому фронту в оборонительной 
битве на Курской дуге... 

Противник спешно подтягивал свои резервы к району прорыва. 51-й стрелковый 
корпус, например, во второй половине дня отражал контратаки, в которых 
участвовала и 20-я механизированная дивизия, действовавшая до 1 ноября в полосе 
27-й армии на букринском плацдарме. Одновременно авиационной разведкой было 
установлено выдвижение больших колонн танков и автомашин из районов Белой 
Церкви и Корсунь-Шевченковского. Всего, как было отмечено, на Киев с юга 
двигалось до 125 танков и самоходных орудий. 

Все это также подтверждало, что удар с лютежского плацдарма был неожиданным для 
противника и что лишь теперь он начал перебрасывать сюда резервы с букринского 
плацдарма, которые так и не успели принять участия в борьбе за Киев. 

Это подтвердил впоследствии и командующий группой армий "Юг" Манштейн. Ни он 
сам, ни его штаб не знали о перегруппировке советских войск на лютежский 
плацдарм. Вот что он писал о нашем ударе с этого плацдарма: "Было неясно, имеет 
ли это наступление далеко идущие цели или противник пока пытается занять 
западнее Днепра необходимый ему плацдарм. Вскоре оказалось, что 4 танковая 
армия не сможет удержать своей полосы на Днепре..."{96} 

Неоценимую помощь наземным войскам оказала 2-я воздушная армия 
генерал-лейтенанта авиации С. А. Красовского. Перед наступлением в ночь на 3 
ноября легкие ночные бомбардировщики совершили 207 самолето-вылетов с целью 
уничтожения живой силы и техники противника в районах Горянки и Дачи 
Пуща-Водица. А днем начиная с 10 часов 20 минут наша авиация действовала 
непрерывно. Удары наносились по пехоте противника как в боевых порядках, так и 
на подходе, по артиллерии на огневых позициях и по танкам. Всего за день боя 
было произведено до 1150 самолето-вылетов{97}. 

На одном из самолетов "Ил-2" в составе 5-го штурмового авиационного корпуса 
прочищал путь наземным войскам и старший лейтенант Георгий Тимофеевич Береговой,
 ныне летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза. Небо над полем боя 
надежно было прикрыто истребителями от вторжения авиации противника. 31 самолет 
противника из числа тех, что пытались прорваться в воздушное пространство над 
нашими войсками, был сбит истребителями и зенитным огнем. Уже ночью, на 
командном пункте армии, мне рассказывали, что пленный летчик одного из сбитых 
самолетов горько сетовал на утрату былого господства фашистской авиации в 
воздухе. 

Такого мощного удара немецко-фашистское командование не ожидало, тем более с 
этого плацдарма. Да и вообще оно было убеждено, что отразит все удары наших 
войск. Но уже в первый день наступления 38-я армия прорвала оборону противника 
на фронте до 10 км и продвинулась на глубину от 5 до 7 км. К исходу дня 
соединения армии овладели населенным пунктом Дачи Пуща-Водица. 

Наиболее упорное сопротивление гитлеровцы оказали в центре и на левом фланге 
5-го стрелкового корпуса, особенно в районе Вышгорода, где они изо всех сил 
стремились сдержать наше наступление. Во второй половине дня противник начал 
контратаковать при поддержке огня артиллерии и минометов, расположенных на 
лесных полянах. То обстоятельство, что они не были обнаружены ранее нашей 
разведкой и, следовательно, не подавлены, помешало прорыву вражеской обороны на 
флангах армии на всю тактическую глубину. Осложнил наступление частей 50-го и 
51-го стрелковых корпусов также лесистый характер местности. 

Мужественно, отважно действовали в тот день войска 38-й армии. Особенно 
отличились части и подразделения 240-й стрелковой дивизии Героя Советского 
Союза Т. Ф. Уманского, 167-й стрелковой дивизии генерал-майора И. И. Мельникова,
 а также танкисты 5-го гвардейского танкового корпуса. 

Сосед справа - 60-я армия под командованием генерал-лейтенанта И. Д. 
Черняховского прорвала оборону противника в своей полосе, к исходу дня овладела 
рядом населенных пунктов и завязала бои за Дымер. 

Благодаря этому теперь можно было не опасаться удара вражеских войск во фланг и 
тыл 38-й армии. Но в то же время, учитывая наличие у противника в ближайшем 
резерве двух танковых и одной моторизованной дивизий, необходимо было для 
развития операции непрерывно наращивать усилия ударной группировки. 

Ставка потребовала не затягивать Киевскую операцию, так как каждый лишний день 
давал противнику возможность сосредоточивать силы. 

В связи с этим командующий фронтом приказал в ночь на 4 ноября ввести в бой 
23-й стрелковый корпус, усилив его 39-м танковым полком, и в течение двух дней 
очистить от противника восточный берег р. Ирпень. Для усиления темпов 
наступления 38-й армии придавался в оперативное подчинение 6-й гвардейский 
танковый корпус 3-й гвардейской танковой армии. Его бригады действовали как 
танки непосредственной поддержки пехоты на главном направлении и должны были 
вместе со стрелковыми дивизиями обойти Киев с запада и юго-запада, перерезав 
пути отхода противника. 51-й стрелковый корпус должен был освободить Киев. 

Для развития успеха войск 38-й армии командующий фронтом приказал с утра 4 
ноября ввести в сражение 3-ю гвардейскую танковую армию с задачей к исходу 
следующего дня выйти в район Плесецкое, Васильков, Гневаха. Действия обеих 
наших армий должна была всеми силами поддерживать 2-я воздушная армия. 

Поскольку теперь особенно важное значение приобретали действия танковых 
корпусов, генерал армии Н. Ф. Ватутин дал их командирам следующие указания: 
"Успешное выполнение задач зависит в первую очередь от стремительности, 
смелости и решительности ваших действий. Ваша цель - в самый кратчайший срок 
выполнить поставленные вам задачи, для чего, не боясь оторваться от пехоты, 
стремительно двигаться вперед, смело уничтожать отдельные очаги противника, 
навести панику среди его войск. Стремительно преследовать их, с тем чтобы к 
утру 5. ноября нам занять Киев. Командирам всех степеней быть со своими частями 
и лично вести их для выполнения задачи"{98}. 

В соответствии с полученной задачей я уточнил задачи корпусам, приданным и 
поддерживающим частям на следующий день. Тогда же ночью развернулась подготовка 
к продолжению наступления. Производилась частичная перегруппировка войск, 
пополнялись боеприпасы. К утру был заново спланирован огонь армейской 
артиллерийской группы для обеспечения атаки 50-го, 51-го стрелковых корпусов и 
танковых частей. 

Здесь я должен указать на одно обстоятельство, воспрепятствовавшее врагу в 
полной мере использовать резервы для противодействия нашему наступлению 
севернее Киева. Дело в том, что эта существенная деталь не фигурирует ни в 
одной из многочисленных книг и статей, написанных за десятилетия об 
освобождении Киева. 

Речь идет о действиях части сил 38-й армии, форсировавшей Днепр южнее Киева, в 
районе острова Казачий, и овладении ею плацдармом у населенного пункта Вита 
Литовская. Мне напомнил о них в письме из Харькова бывший командир одной из рот 
838-го стрелкового полка 237-й стрелковой дивизии Н. А. Евдабник, и весь этот 
эпизод как бы ожил в памяти. 

Я уже отмечал, что 38-я армия, сосредоточенная на лютежском плацдарме, в то же 
время имела на левом берегу Днепра сводный отряд. Он оборонял рубеж от устья 
Десны до стыка с 40-й армией в районе населенного пункта Кайлов. Сводный отряд 
в составе 126-го и 367-го стрелковых полков 71-й стрелковой дивизии, 127-го и 
128-го армейских заградительных отрядов и учебного батальона возглавлял 
заместитель командира названной дивизии полковник С. И. Сливин. Ему я поставил 
2 ноября такую задачу: 

"I. Силами, находящимися в вашем распоряжении, подготовить удар из района 
острова Казачий в направлении Вита Литовская, Пирогово с ближайшей задачей 
перерезать дорогу, идущую с юга через Пирогово на Киев и не допустить движения 
противника по этой дороге. Операцию начать в ночь на 4.11.43 г. по особому 
распоряжению. 

2. С утра 3.11.43 г. (время-дополнительно) всеми частями, находящимися в вашем 
подчинении и поступающими в ваше распоряжение сп 237 сд и курсами младших 
лейтенантов, действовать огнем, применять дымы и ракеты для сковывания 
противника и его обмана и стремиться на западный берег р. Днепр, для чего 
подготовить лодки и паромы. 

3. Работать по личному указанию зам. командующего армии Батюня. План 
представить на утверждение к 20 часам 2.11.43г."{99} 

Это распоряжение отражало один из важнейших элементов плана предстоявшей 
наступательной операции севернее Киева. Оно имело целью создать заслон на пути 
вражеских резервов, переброску которых со стороны букринского плацдарма 
немецко-фашистское командование, как мы понимали, должно было начать сразу же 
после нашего удара. И отряд полковника Сливина блестяще справился с этой 
задачей. 

В день перехода армии в наступление он сковывал противника огнем и 
демонстрировал форсирование Днепра. А в ночь на 4 ноября на подручных средствах 
переправился через реку в районе острова Казачий и захватил плацдарм. 

Получив затем задачу развивать быстрыми темпами наступление и к концу дня 
овладеть населенными пунктами Вита Литовская и Пирогово, он и ее выполнил с 
честью. Несмотря на то что отряд был изолирован от армии и не имел поддержки 
артиллерии, он действовал стремительно. Перерезав дорогу, идущую на Киев вдоль 
Днепра, и овладев населенным пунктом Вита Литовская, сводный отряд облегчил 
действия ударной группировки 38-й армии по освобождению Киева. Ибо противник не 
смог воспользоваться ближайшей дорогой для переброски войск в город со стороны 
букринского плацдарма. В дальнейшем сводный отряд воспрепятствовал отходу 
вражеской группировки из Киева на юг по этой дороге. 

Успешные действия сводного отряда не ускользнули и от внимания маршала Г. К. 
Жукова, который счел необходимым развить их с помощью дополнительных сил. Так, 
в час ночи 5 ноября он писал командующему фронтом генералу Ватутину: "В связи с 
неудачей 40 А и 27 А и успехом 38 А рекомендую взять (целесообразно у Жмаченко 
и Трофименко) две дивизии и переправить на правый берег Днепра южнее Киева не 
одну, а три дивизии и оказать помощь северной группе в быстрейшем овладении 
Киевом"{100}. 

Дивизии были выделены, но не успели принять участия в освобождении Киева. Что 
же касается задачи противодействия переброске вражеских резервов, то ее успешно 
выполнил наш сводный отряд. 

4 ноября в 10 часов войска 38-й армии возобновили наступление. В это же время 
также перешла в наступление левофланговыми соединениями 60-я армия. 

Противник, введя в бой части 7-й танковой и 20-й моторизованной дивизий, 
предпринял ряд сильных контратак. Особенно яростными были они в районе Дачи 
Пуща-Водица, в полосе наступавших частей 50-го стрелкового корпуса. Здесь 
гитлеровцам даже удалось потеснить наши части и овладеть районом Детский 
санаторий. 

В связи с этим я вынужден был ввести в бой на данном направлении весь состав 
5-го гвардейского танкового корпуса. В район Дачи Пуща-Водица была направлена 
также 340-я стрелковая дивизия, до того действовавшая на правом фланге. 

Что касается 51-го стрелкового корпуса, то к исходу дня он с боями продвинулся 
на 5-6 км и вышел к окраинам Приорки и к пригороду Киева. Для увеличения темпа 
наступления в соответствии с приказом командующего фронтом в сражение введена 
была 3-я гвардейская танковая армия, командующий которой генерал П. С. Рыбалко 
по-прежнему находился на моем НП. В 10 часов 30 минут его танки начали 
выдвигаться в исходное положение. 

С выходом соединений танковой армии на рубеж обгона артиллерия произвела мощный 
огневой налет по вражеским боевым порядкам. Но, к сожалению, не все огневые 
средства противника были подавлены. Поэтому танковые части были встречены 
организованным артиллерийским огнем. Им пришлось втянуться в тяжелые бои и 
вместе с пехотой завершать прорыв тактической зоны обороны противника. 

Развернулись ожесточенные бои. Несмотря на ввод в сражение танковых корпусов, 
дивизий 23-го стрелкового корпуса и привлечение большого количества артиллерии 
для обеспечения их действий на этом направлении, войска 38-й и 3-й гвардейской 
танковой армий за день продвинулись на незначительное расстояние только на 2-3 
км. 

Учитывая сложившуюся обстановку, мы с генералом Рыбалко решили продолжать 
наступление и позже. Оно было возобновлено в 20 часов. 

Чтобы ошеломить врага, танки зажгли фары, включили сирены и вместе с пехотой 
после огневого налета пошли в ночную атаку. Сломив сопротивление растерявшегося 
противника, они вынудили его к поспешному отходу. Преследуя бегущих гитлеровцев,
 части 7-го гвардейского танкового корпуса генерала К. Ф. Сулейкова вышли к 
северной окраине Святошино и перерезали шоссе Киев-Житомир. 

Здесь они вновь встретили организованное сопротивление и всю ночь совместно с 
подоспевшей нашей пехотой вели бой. Но и на этот раз надежды противника 
отразить наступление не оправдались. Он был разгромлен в ночном бою. Как и 
повсюду, наши воины действовали в районе Святошино смело и решительно. Вот один 
из многих примеров. 

Расчет орудия старшего сержанта Е. И. Дубинина из 1666-го 
истребительно-противотанкового артиллерийского полка, сопровождавшего 3-ю 
гвардейскую танковую армию после ввода в прорыв, вместе с танками ворвался в 
Святошино. Увидев, что на одном из перекрестков им пытаются преградить путь 
вражеские танки, он выкатил свое орудие на открытую площадку и открыл огонь по 
противнику. В результате три фашистских танка и самоходное орудие "фердинанд" 
были подбиты. 

Доблесть и мастерство Е. И. Дубинина были широко известны на всем фронте. Еще в 
боях под Белгородом, умело отражая ожесточенные атаки противника, он уничтожил 
два тяжелых танка и до 30 гитлеровцев. После этого, уже в августе, в ходе 
нашего наступления, во время одной из танковых контратак гитлеровцев он также 
выкатил свое орудие на открытую позицию, подбил два танка и уничтожил десятки 
фашистов. А на букринском плацдарме его орудие участвовало в отражении трех 
танковых атак противника. 

Вершиной подвигов Е. И. Дубинина был бой в Святошино, за который ему было 
присвоено звание Героя Советского Союза. 

Потеряв Святошино, противник с утра 5 ноября начал отход из Киева. Большие 
колонны автомашин, танков и артиллерии двинулись отсюда на юг, в направлении 
Василькова, а также из района Боярка-Будаевка на юго-запад. Однако на фронте 
нашего наступления сопротивление врага еще не было окончательно сломлено. 

В 9 часов 20 минут войска 38-й армии после артиллерийской подготовки 
возобновили наступление. Противник, еще не оправившийся от нашей ночной атаки, 
не выдержал нового удара и начал отходить. Только на северной окраине Приорки 
он продолжал оказывать довольно упорное сопротивление. Но недолго. 

К исходу дня соединения армии вновь продвинулись вперед по всему фронту. 23-й 
стрелковый корпус достиг рубежа северная окраина Дачи Буча, Корытище, 
Петропавловская Борщаговка. 50-й стрелковый корпус вышел на линию Жуляны, 
Софиевская Борщаговка, Никольская Борщаговка, западная окраина Киева. А 167-я 
стрелковая дивизия этого корпуса совместно с 51-м стрелковым корпусом в это 
время уже вела бои в Киеве. 

Плечом к плечу с советскими воинами здесь геройски сражались солдаты и офицеры 
1-й чехословацкой отдельной бригады под командованием полковника Л. Свободы. 

Немногим более полугода прошло с тех пор, когда возглавляемый им батальон 
геройски участвовал и боях под Харьковом. После этого он был доукомплектован и 
переформирован в бригаду, которая в период подготовки к боям под Киевом была 
включена в состав 38-й армии. И вот теперь по настоятельной просьбе ее 
командования и личного состава я с разрешения Военного совета фронта ввел ее в 
бой в полосе наступления 51-го стрелкового корпуса. И бригада генерала Л. 
Свободы вновь проявила высокую воинскую доблесть, самоотверженно сражаясь за 
освобождение столицы Украины. 

Тогда же на правом фланге главной группировки нашей армии заместителем 
командующего фронтом генерал-полковником А. А. Гречко был введен в бой 1-й 
гвардейский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта В. К. Баранова. Уже к 
исходу дня его 1-я и 7-я гвардейские кавдивизии, используя успех соседней 60-й 
армии, завязали бои в районе Раковки и южнее. 

О достигнутых к тому времени результатах операции можно судить по содержанию 
следующего документа: 

"Москва, тов. Сталину. 

Докладываем: 

Для непосредственной обороны Киева противник сосредоточил шесть пехотных 
дивизий (68, 75, 82, 88, 223 и 323 пд) с частями усиления - 385 учебный 
батальон, 101 и 109 артполки РГК, 1 учебный минометный полк тяжелых метательных 
аппаратов, 618 дивизион ПТО, 202 дивизион штурмовых орудий, 11 и 12 отдельные 
штурмовые роты. С начала нашего наступления в район Киева противник подтянул 5 
и 7 танковые дивизии (с общим количеством до 150-170 танков) и 20 
моторизованную дивизию из резерва. 

Против ударной группы 60-й армии противник имел шесть пехотных дивизий (183, 
208, 217, 291, 327 и 340 пд) с частями усиления - 231 артполк и 276 дивизион 
штурмовых орудий РГК и 4.11.43 г. подтянул 8 танковую дивизию (80 танков). 

Для прикрытия Киева с севера противник построил три укрепленные полосы обороны 
с развитой системой инженерных укреплений. Каждая полоса обороны имела окопы 
полного профиля с ходами сообщений, противотанковые рвы, проволочные 
заграждения, лесные завалы и минные поля. 

В ходе боев за Киев войска 1 Украинского фронта разбили 68, 75, 82, 88, 323, 
340, 183, 217 и 327 пд, 20 мд и 7 тд, которые потеряли до 60-70% личного 
состава и большую часть материальной части. В боях подбито и сожжено до 100 
танков, захвачено до 1300 пленных. Захвачены большие трофеи - склады 
боеприпасов, вооружения и снаряжения, подсчет которых продолжается. 

Ватутин 

5.11.43 г. 21.40"{101} . 

Таким образом, 5 ноября 38-я и 3-я гвардейская танковая армии добились 
решающего перелома в наступлении: наши соединения уничтожали противника в 
опорных пунктах на западной и северо-западной окраинах Киева и стремились 
быстрее прорваться к центру города, чтобы предотвратить его разрушение 
противником. 

V 

Вечером, когда я возвратился на КП, чтобы отдать дальнейшие распоряжения 
войскам, позвонил по телефону Николай Федорович Ватутин. Он сообщил, что только 
что разговаривал по ВЧ с И. В. Сталиным. 

- Верховный приказал передать, что доволен ходом операции, и высказал пожелание 
скорее освободить Киев. 

Помню, как раз в тот момент нам с А. А. Епишевым принесли ужин. Собственно, это 
был и обед, так как в течение всего дня не удавалось выкроить для него времени. 
Но, видно, и поужинать была не судьба. Закончив разговор с командующим фронтом, 
я вместе с А. А. Епишевым, а также командующим артиллерией армии генералом В. М.
 Лихачевым, начальником группы гвардейских минометных частей генералом А. П. 
Яровым, генералом В. С. Голубовским, состоявшим для поручений при Г. К. Жукове, 
и группой офицеров немедленно выехал в штаб 50-го стрелкового корпуса генерала 
С. С. Мартиросяна. Уточнив последние данные обстановки, мы поехали в штаб 167-й 
стрелковой дивизии генерала И. И. Мельникова, находившейся в районе кинофабрики.
 

Отсюда было ближе всего к центру Киева. Поэтому, добравшись до Мельникова, я 
приказал ему не приостанавливать наступление и ночью. Тут же наша группа вместе 
с частями дивизии и армейским танковым полком двинулась вперед. 

И вот мы уже в Киеве. Вокруг шли бои, гремела артиллерия, пылали дома, среди 
которых я с болью увидел и здание университета, подожженное гитлеровцами. Да, 
еще шла борьба, ожесточенная, кровопролитная. 

Двигаясь вслед за танками, мы добрались, наконец, по бульвару Шевченко до 
Крещатика. Там нас неожиданно встретили большие группы восхищенных, сияющих 
киевлян. Вокруг рвались снаряды, свистели пули, а жители города плотным кольцом 
окружили наши машины и бурно выражали свою радость. 

В 4 часа утра 6 ноября, возвращаясь обратно, я заехал в штаб 50-го стрелкового 
корпуса, расположившийся в Святошнне, и оттуда доложил командующему фронтом о 
взятии Киева. Н. Ф. Ватутин, видимо, усомнился, так как спросил: 

- Кто вам об этом доложил? 

Узнав же, что я только что сам побывал на Крещатике, он несказанно обрадовался: 


- Выходит, можно докладывать товарищу Сталину? 

- Да, - твердо ответил я, - можно докладывать об освобождении Киева. 

Охваченные высоким наступательным порывом, воины 51-го стрелкового корпуса 
совместно с частями 5-го гвардейского танкового корпуса, 1-й чехословацкой 
отдельной бригадой и 167-й стрелковой дивизией 50-го стрелкового корпуса к 4 
часам утра 6 ноября полностью освободили Киев{102}. 

Час спустя представитель Ставки Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и 
командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин направили 
следующую телеграмму Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину: "С величайшей 
радостью докладываем вам о том, что задача, поставленная вами по овладению 
нашим прекрасным городом Киевом - столицей Украины, - войсками 1-го Украинского 
фронта выполнена. Город Киев полностью очищен от немецких оккупантов. Войска 
1-го Украинского фронта продолжают выполнение поставленной вами им задачи"{103}.
 

Развернувшиеся южнее и юго-западнее Киева ожесточенные бои продолжались и 6 
ноября. С нарастающей силой нанося удары по врагу, соединения 38-й армии на 
ряде направлений продвинулись на 20-25 км. Части 23-го стрелкового корпуса 
форсировали р. Ирпень. Введенный в бой 21-й стрелковый корпус преследовал 
противника в юго-западном направлении. 50-й и 51-й стрелковые корпуса и 5-й 
гвардейский танковый корпус успешно продвигались в южном направлении. 

1-я чехословацкая отдельная бригада после боев за город сосредоточилась по 
моему приказу в районе Киевского ипподрома и приводила себя в порядок. 

Тем временем 3-я гвардейская танковая армия, обогнав стрелковые войска, 
стремительно продвигалась на Фастов, Казатин. 60-я армия в своей полосе 
завершила очищение от противника междуречья Ирпени и Здвижа, надежно 
обеспечивая правый фланг 38-й армии. 

Наши войска, воодушевленные победой под Киевом, безостановочно продвигались 
вперед, в направлении Фастова, нанося все новые и новые удары по противнику. 

Решительно действовал в этот день личный состав 2-й воздушной армии. Авиация 
помогала нашим войскам в разгроме отходящего противника. Она наносила удары по 
отступающим колоннам. Наши отважные летчики смело вступали в бой с вражескими 
истребителями, прикрывавшими отход своих наземных войск. 

Нельзя не отметить, что в тот день резко активизировалась и фашистская авиация. 
Группами от 8 до 30 бомбардировщиков она наносила непрерывные удары по нашим 
войскам, особенно по боевым порядкам 50-го и 51-го стрелковых корпусов, а также 
3-й гвардейской танковой армии. Совершала массированные налеты на переправы 
через Днепр. Но уже ничто не могло изменить того непреложного факта, что враг 
выбит из Киева и поспешно отступает на запад. 

Много славных подвигов при освобождении Киева совершили воины 38-й армии. Их 
доблесть и самоотверженность дополнялись уменьем, опытом и мужеством командиров.
 

Пример тому - действия начальника армейской оперативной группы гвардейских 
минометных частей гвардии полковника Иосифа Семеновича Юфа. Он и прежде 
неоднократно проявлял свои незаурядные способности, умело применяя огонь 
гвардейских минометов. Действуя под Белгородом, группа под его командованием с 
13 по 18 июля уничтожила 30 танков, 85 автомашин, 3 склада и до 7 батальонов 
противника, подавила огонь 13 вражеских минометных батарей. 

В период боев за овладение и расширение плацдарма на западном берегу Днепра 
полковник И. С. Юфа сумел под сильным огневым воздействием противника без 
потерь переправить гвардейские минометные части, сыгравшие затем существенную 
роль в Киевской наступательной операции. Готовясь к ней, Иосиф Семенович 
скрытно вывел свои части на огневые позиции в непосредственной близости от 
противника, организовал массированный огонь восьми гвардейских минометных 
полков и этим содействовал прорыву вражеской обороны стрелковыми и танковыми 
войсками. За четыре дня боев, с 3 по 6 ноября, руководимые им части уничтожили 
2 полковых штаба, 10 танков, 38 блиндажей, 13 наблюдательных пунктов, 30 
пулеметных точек, несколько батарей артиллерии и минометов разного калибра и до 
3 батальонов пехоты противника. 

За личную отвагу и умелое руководство группой в период освобождения Киева И. С. 
Юфа был удостоен звания Героя Советского Союза. 

Такой чести был посмертно удостоен и гвардии старшина Шолуденко Никифор 
Никитович - командир разведвзвода роты управления 22-й гвардейской танковой 
бригады, уроженец Киевской области. 5 ноября он с группой разведчиков проник на 
площадь Калинина и солдаты его взвода первыми водрузили Красное Знамя на здании 
областного комитета партии. Там, в неравном бою Н. Н. Шолуденко пал смертью 
храбрых{104}. 

Доблестный старшина воевал в составе бригады под Сталинградом, на Дону, под 
Воронежем, на Курской дуге в качестве помощника, а затем - командира взвода. 
Часто он выполнял ответственные боевые задания. Неоднократно с группой 
разведчиков проводил глубокие рейды в тылу противника, принося важные сведения 
о силах и средствах врага, чем способствовал успешному выполнению задач бригады.
 Например, 17 октября Шолуденко с группой разведчиков выявил и досконально 
разведал сильный опорный пункт противника у населенного пункта Яблонка. 
Благодаря точной засечке огневых точек бригада сравнительно легко овладела им и 
значительно расширила лютежский плацдарм, нанеся врагу большие потери. Н. Н. 
Шолуденко уничтожил в том бою 7 солдат противника и захватил несколько ротных 
минометов и пулеметов. 

Таких примеров беззаветной храбрости и величайшей самоотверженности наших 
воинов было так много, что для их описания нужна отдельная книга. Только среди 
Героев Советского Союза были командир танкового батальона капитан В. Н. Лагутин 
и командир танка техник-лейтенант Б. Г. Колодченко, командир орудия старший 
сержант Я. Г. Агафонов и наводчик орудия красноармеец Н. П. Крылов, разведчики 
старший сержант Т. М. Джалалов и красноармеец Е. К. Кузин, пулеметчик старший 
сержант А. С. Поддубный и многие другие. 

Всего за четыре дня операции войска фронта разгромили 12 немецко-фашистских 
дивизий, потерявших до 60% личного состава и большую часть боевой техники. В 
боях было уничтожено 186 танков, 78 самолетов, 1053 автомашины, 38 самоходных 
орудий, 102 орудия, 73 миномета, 11 складов с различным имуществом и более 20 
тыс. вражеских солдат и офицеров. Наши войска захватили около 3 тыс. пленных, а 
также много различной боевой техники. 

Считаю своим долгом особо подчеркнуть исключительно высокий уровень управления 
войсками со стороны командующего и штаба фронта в период боев за освобождение 
Киева. Это тем более необходимо, что сохранился документ, свидетельствующий о 
необоснованном упреке заместителя начальника Генерального штаба генерала армии 
А. И. Антонова в специальной директиве по этому поводу. Документ, который я 
имею в виду, - ответное письмо Н. Ф. Ватутина А. И. Антонову. 

Вот его текст: 

"Зам. начальника Генштаба т. Антонову 

Только лично 

На No 14982 

С вашей директивой я позволю себе в корне не согласиться, так как она 
совершенно не соответствует действительности и не знаю, на каких данных она 
основана. Управление Киевской операцией было мною организовано следующим 
образом: 

В период со 2 по 6 ноября 1943 г. я, член Военного совета Хрущев, командующий 
артиллерией Баренцев, командующий ВВС Красовский, начальник ГМЧ Яровой (каждый 
с группой командиров), зам. нач. штаба фронта Виноградов с группой командиров 
штаба фронта, зам. командующего артиллерией фронта по ПВО находились непрерывно 
на наблюдательном пункте высота 175,9, что 2 км зап. Ново-Петровцы и на ВПУ - 
Старо-Петровцы. Здесь я имел непрерывно личное общение с Москаленко, Рыбалко, 
Корольковым (командиром 7 арт. корпуса), со всеми командирами авиакорпусов и, 
кроме того, имел с ними бесперебойную проводную связь, всегда немедленно влиял 
на ход боя. 

С этого же наблюдательного пункта я имел совершенно бесперебойную связь по ВЧ с 
Черняховским, Пуховым, Жмаченко, Трофименко (т. е. со всеми армиями), со штабом 
2 воздушной армии и с Москвой. Кроме того, я имел связь со всеми командирами 
стрелковых корпусов и танковых корпусов и имел возможность немедленно 
реагировать на их действия. 

Кроме того, при Рыбалко был непрерывно Штевнев{105} и его заместитель 
Петров{106} , которые находились при танковых корпусах и лично проводили в 
жизнь мою волю. 

Больше того, я мог говорить по телефону с каждым командиром дивизии и мог лично 
видеться с ними. Поочередно в 51 ск, у Рыбалко и в 23 ск находился мой 
заместитель товарищ Гречко. 

Все изложенное выше является неоспоримыми фактами, в правильности которых может 
убедиться любой ваш представитель, ибо это факты. Во второй половине дня 6 
ноября 1943 г. я лично с членом Военного совета Крайнюковым и нач. штаба фронта 
Ивановым посетил Москаленко и Рыбалко, видел их войска, на месте поставил 
задачи и только к утру 7.11.43 г. прибыл в Трибухово (свой основной КП), чтобы 
сдвинуть Пухова и сдвинуть во что бы то ни стало с букринского плацдарма 40 и 
27 армии, а также организовать надежную оборону района Фастов выдвижением туда 
пехоты, чтобы освободить оттуда Рыбалко, организовать работу тыла и перенос 
своего КП в район Белгорода зап. Киева. Эти задачи я во многом уже разрешил. 
Считаю, что изложенная выше организация управления во многом обеспечила 
успешное выполнение задачи по прорыву фронта противника, овладению Киевом и 
развитию успеха. 

Не меньшее значение имела предварительная работа по подготовке операции. 
Военным советом фронта проведена глубокая работа со всеми командирами корпусов, 
дивизий и бригад 60, 38 армий и 3 гв. ТА, 7 арт. корпуса. Я вынужден это 
написать потому, что на протяжении всего периода с 5.7.43 г. отдельные лица 
относятся к нашему фронту совершенно необъективно и льют грязь на любую 
положительную работу. Я убежден, что и ваша директива явилась в результате 
какого-либо совершенно необъективного документа. 

Прошу этот мой доклад доложить лично товарищу Сталину, которого я убедительно 
прошу прочесть его. 

Одновременно докладываю, что сейчас действительно имеется ряд трудностей и 
недочетов в управлении и связи, по которым принимаются меры. В каждом корпусе и 
армии имеются люди от Военного совета фронта. Товарищ Гречко сейчас у Рыбалко. 
Туда же выехал Штевнев. Инспектор кавалерии с рацией - в 1 гв. кк. Зам. нач. 
артиллерии фронта - в 38 армии. На левый фланг 38 армии выехал член Военного 
совета товарищ Крайнюков. Во исполнение вашей директивы я выслал еще четыре 
группы командиров штаба со средствами связи, пересмотрел проволочную и 
радиосвязь, наметил меры улучшения. 

Начальник штаба фронта т. Иванов предупрежден, к нему вообще предъявляются 
высокие требования. Однако я должен для объективности доложить, что он является 
молодым, растущим, трудолюбивым, энергичным и положительным штабным командиром. 


Ватутин 

10.11.43г."{107} 

Тем не менее генерал С. П. Иванов на следующий день был освобожден от должности 
начальника штаба 1-го Украинского фронта, что представляется мне необоснованным 
шагом со стороны генерала А. И. Антонова. При всем моем уважении к нему не могу 
не присоединиться к высказанному Н. Ф. Ватутиным утверждению, что упрек в адрес 
штаба нашего фронта был необоснованным. Что касается генерала С. П. Иванова, то 
он и в тот период, и ранее, и в дальнейшем, как я в этом неоднократно убеждался,
 был одним из наших способнейших штабных работников крупного масштаба, всегда 
умел организовать четкую, высокоэффективную деятельность возглавлявшихся им 
штабов. 

Так было и при освобождении Киева. Уж кому-кому, а мне и П. С. Рыбалко была 
хорошо видна вся работа штаба фронта, сыгравшая поистине неоценимую роль в боях 
за Киев. И его значительному вкладу в успех операции все мы отдавали должное в 
те незабываемые минуты, когда слушали прозвучавший на всю страну, на весь мир 
приказ Верховного Главнокомандующего, в котором высоко оценивались действия 
наших войск. 

В приказе говорилось: "Войска 1 Украинского фронта в результате стремительно 
проведенной операции со смелым обходным маневром сегодня, 6 ноября, на рассвете,
 штурмом овладели столицей Советской Украины городом Киев - крупнейшим 
промышленным центром и важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на правом 
берегу Днепра. Со взятием Киева нашими войсками захвачен важнейший и 
наивыгоднейший плацдарм на правом берегу Днепра, имеющий важное значение для 
изгнания немцев из Правобережной Украины. 

В боях за освобождение города Киева отличились войска генерал-полковника 
Москаленко, генерал-лейтенанта Черняховского, танкисты генерал-лейтенанта 
Рыбалко, летчики генерал-лейтенанта авиации Красовского и артиллеристы 
генерал-лейтенанта артиллерии Королькова"{108}. 

В тот день столица нашей Родины - Москва салютовала доблестным войскам 1-го 
Украинского фронта 24 залпами из 324 орудий. Такое количество орудий 
участвовало в салюте впервые. 

Войскам 38-й армии была объявлена благодарность. Большинству ее соединений и 
частей присвоено почетное наименование "Киевских". В том числе - 5-му 
гвардейскому танковому корпусу, 23, 30, 74, 136, 163, 167, 180, 218, 232, 240 и 
340-й стрелковым, 13-й и 17-й артиллерийским, 3-й гвардейской минометной, 8-й и 
2-й зенитным артиллерийским дивизиям и многим истребительно-противотанковым 
бригадам и полкам, минометным и инженерным частям. 

1-ю чехословацкую отдельную бригаду Советское правительство наградило орденом 
Суворова второй степени. Советскими орденами и медалями было награждено 139 ее 
солдат и офицеров, в том числе и ее прославленный командир полковник Л. Свобода.
 Военный совет фронта, поздравляя личный состав бригады с одержанной победой, 
писал ее командиру: "Столица Украины - древний славянский Киев - никогда не 
забудет, что за его освобождение плечом к плечу с воинами доблестной Красной 
Армии сражались под вашим командованием героические братья - сыны 
чехословацкого народа"{109}. 

День 6 ноября был для трудящихся Киева днем избавления от ужасов фашистской 
оккупации. 

Гитлеровцы за время оккупации Киева, продолжавшейся 778 дней, разграбили город, 
а его жителям причинили огромные страдания. Здесь они замучили, расстреляли и 
отправили в душегубки более 195 тыс. человек. Свыше 100 тыс. киевлян были 
угнаны на каторжные работы в Германию. Крупный город, в котором до войны было 
900 тыс. жителей, почти опустел, в нем осталось всего лишь 180 тыс. человек. 
Партийным и советским органам, приступившим к работе, с первых часов 
освобождения города предстояло очень многое сделать, чтобы восстановить и 
наладить нормальную жизнь города. 

Освобождение Киева имело также большое международное значение. Во всем мире это 
событие расценивалось как новый мощный удар по армии фашистской Германии. 
Лондонское радио на многих языках сообщило о новой крупной победе Красной Армии.
 "Занятие Киева советскими войсками, - говорилось в радиосообщении, - является 
победой, имеющей огромное не только военное, но и моральное значение. Когда 
гитлеровцы заняли Киев в 1941 г., они хвастливо заявляли, что это повлечет за 
собой полнейшее поражение советских войск на всем юго-востоке. Теперь времена 
изменились. Германия слышит звон похоронного колокола. На нее надвигается 
лавина"{110}. 

Да, грозной лавиной, которую не смог и в дальнейшем остановить враг, несмотря 
на все свои усилия, шли мы вперед, на запад, громя противника и очищая от него 
родную землю. Нас ждали новые нелегкие бои, новые большие испытания. Но мы шли 
под непобедимыми знаменами нашей Коммунистической партии, нашей 
социалистической Родины и потому знали: ничто не остановит Красную Армию на 
пути к полному разгрому фашизма. 

  

Глава VI. Еще один провал Манштейна 

I 

Первый этап Киевской наступательной операции войск 1-го Украинского фронта, 
завершившийся освобождением Киева, привел к резкому ухудшению положения 
противника. Во вражеском стане царило смятение, о чем можно судить по 
сохранившимся документам. Так, уже 6 ноября 1943 г. гитлеровский генштаб 
оценивал обстановку на фронте группы армий "Юг" следующим образом: 
"Существующая в настоящее время обстановка в районе Киева свидетельствует о 
наличии крупной неприятельской операции прорыва, которая будет иметь решающее 
значение для всего Восточного фронта. Очаг главной опасности на участке группы 
армий "Юг" находится в районе Киева". 

Едва оправившись от шока, вызванного ошеломляющим ударом советских войск, 
вражеское командование поспешно приняло меры, имевшие целью не только 
остановить дальнейшее продвижение армий 1-го Украинского фронта, но и 
восстановить положение в районе Киева. Оно повернуло на Киев 25-ю танковую 
дивизию, прибывшую из Франции. В Казатине и на подходе к нему были задержаны и 
выгружены эшелоны танковой дивизии СС "Адольф Гитлер", следовавшие на другой 
участок фронта, но теперь получившие новую задачу. В район Белой Церкви начали 
прибывать части 198-й пехотной дивизии. В район Гребенки с букринского 
плацдарма перебрасывалась танковая дивизия СС "Райх". 

В то время как противник рассчитывал вновь захватить Киев и восстановить свою 
оборону по Днепру, советское командование нацелило войска на ускорение темпов 
наступления, чтобы не дать врагу возможность завершить сосредоточение своих сил.
 

Общевойсковые армии 1-го Украинского фронта после завершения первого этапа 
Киевской наступательной операции имели задачу выйти на рубеж Житомир, Троянов, 
Бердичев, Райгород, Турбов, Липовец, Ильинцы. Подвижным войскам предстояло 
ударом со стороны Малина освободить г. Коростень и ударом со стороны Житомира 
овладеть г. Черняхов. К исходу операции 1-й гвардейский кавалерийский корпус 
должен был сосредоточиться в районе Хмельники, а 3-я гвардейская танковая армия 
- в районе Жмеринки{111}. 

Учитывая сложившуюся обстановку, Военный совет 1-го Украинского фронта 7 ноября 
следующим образом уточнил задачи армиям на ближайший период. 

Нашей 38-й армии предстояло продолжать днем и ночью стремительное преследование 
противника, наступая IB двух расходящихся направлениях - в западном на Житомир 
и южном - на Белую Церковь, что значительно расширяло ее фронт. 

Для развития наступления на житомирском направлении надлежало сформировать 
подвижную конно-механизированную группу армии в составе двух гвардейских 
корпусов - 5-го танкового и 1-го кавалерийского. Ей ставилась задача к исходу 9 
ноября освободить Житомир и удерживать его до подхода главных сил армии. В 
южном направлении должны были действовать 21, 50 и 51-й стрелковые корпуса. В 
центре полосы 38-й армии было приказано наступать 3-й гвардейской танковой 
армии. Она получила задачу нанести удар в направлении Фастов, Казатин и к 
исходу 9 ноября овладеть последним. 

60-я армия получила самостоятельную задачу продолжать наступление, нанося свой 
главный удар в направлении Радомышль-Черняхов и вспомогательный - на Коростень. 
Часть своей полосы вместе с одним из стрелковых корпусов она передала правому 
соседу - 13-й армии, которая с 8 ноября начинала наступление на Овруч. 

40-й и 27-й армиям, действовавшим на букринском плацдарме, откуда противник 
отвел часть своих сил, было приказано перейти в наступление в общем направлении 
на Кагарлык, сосредоточив основные силы на узком участке фронта. 

Осуществление этих задач началось в тот же день. Преследуемый советскими 
войсками противник отходил в западном, юго-западном и южном направлениях. 

Значительных успехов добились войска нашей 38-й армии. На всем фронте они 
продвинулись вперед. Правда, противник, используя промежуточные рубежи, 
предпринимал отчаянные усилия задержать наше продвижение, но вынужден был 
отступать на Житомир, Фастов, Белую Церковь. Не менее успешно наступала и 60-я 
армия. К исходу дня ее войска захватили плацдарм на западном берегу р. Здвиж и 
этим как бы взяли старт для движения на Коростень и Черняхов. 

Вражеское командование на казатинское и белоцерковское направления срочно 
подтягивало резервы. Авиаразведка фронта обнаружила подход новых автоколонн и 
артиллерии противника к району Белая Церковь. На аэродромах, занятых 
гитлеровцами, было зафиксировано более 800 самолетов{112}, что также 
подтверждало упорное наращивание сил врага. 

Усиливающееся сопротивление гитлеровцев очень скоро показало нам, что сил 38-й 
армии недостаточно для успешного наступления во всей ее значительно 
расширившейся полосе. Это, в частности, резко сказалось на темпах продвижения к 
железнодорожному узлу Фастов. Дважды в течение дня командующий фронтом требовал,
 чтобы войска 38-й армии ускорили наступление, и оба раза я докладывал ему, что 
для выполнения этой задачи необходимо усилить группировку войск армии, 
действующую в направлении Фастова. При этом мною учитывалось, что перед 
войсками армии, продвигавшимися на запад, возникала опасность вражеского 
контрудара с юга, из района Белой Церкви, под основание нашего большого клина. 
Для предотвращения такой угрозы я просил, во-первых, не создавать подвижной 
группы, а 5-й гвардейский танковый корпус оставить на белоцерковском 
направлении. Во-вторых, пополнить войска армии двумя-тремя стрелковыми 
дивизиями с целью наращивания усилий. 

Но только во второй половине дня, после того как штаб фронта реально убедился, 
что имеющимися в наличии силами армия не в состоянии развить стремительное 
наступление на столь широком фронте, были отданы необходимые указания. Задача 
по овладению Житомиром теперь возлагалась на 1-й гвардейский кавалерийский и 
23-й стрелковый корпуса. Для облегчения действий кавкорпуса приказывалось 
нанести удар одной стрелковой дивизией в направлении Мотыжина. 5-й гвардейский 
танковый корпус был оставлен для действий в направлении Белой Церкви. Кроме 
того, в состав 38-й армии передавались две стрелковые дивизии из 40-й и 27-й 
армий. 

В этот день в полосе наступления 38-й армии наиболее успешно действовали 21, 50 
и 51-й стрелковые, а также 1-й гвардейский кавалерийский корпуса. Отважные 
конники генерала В. К. Баранова стремительно наступали на Житомир. Передовой 
отряд кавкорпуса перерезал шоссе в тылу противника. Успешно продвигался на 
запад вдоль шоссе Киев-Житомир 23-й стрелковый корпус генерала Н. Е. Чувакова, 
встретивший упорное сопротивление врага. 

Соединения 3-й гвардейской танковой армии, развивая наступление на юго-запад, 
овладели Фастовом и во взаимодействии с войсками 38-й армии расположенным к 
юго-востоку от него населенным пунктом Фастовец. Наши войска при этом захватили 
большие трофеи и много пленных солдат и офицеров. Особенно отличились под 
Фастовом танкисты 91-й танковой бригады, которой командовал полковник И. И. 
Якубовский, удостоенный за эти бои звания Героя Советского Союза (вторую 
Золотую Звезду он получил в 1944 г. за участие в Львовско-Сандомирской 
операции), а бригада - почетного наименования "Фастовской". Такое почетное 
наименование было присвоено также всем бригадам 6-го гвардейского танкового 
корпуса генерала А. П. Панфилова (51, 52, 53-й гвардейским танковым и 22-й 
гвардейской мотострелковой бригадам, которыми соответственно командовали 
подполковник М. С. Новохатько и полковники М. Л. Плесско, В. С. Архипов, Н. Л. 
Михайлов) и 1893-му самоходно-артиллерийскому полку подполковника Ф. Е. Басова. 


Потеря противником крупного железнодорожного узла Фастов была для него тяжелым 
поражением. Мы же получили возможность продолжать дальнейшее наступление в 
район Белой Церкви, овладение которым могло коренным образом улучшить положение 
наших войск на букринском плацдарме. 

Не желая мириться с потерей Фастова, противник прилагал все усилия, чтобы 
вернуть его, а затем нанести по войскам фронта сильный контрудар и восстановить 
прежнее положение в районе Киева. Для этого немецко-фашистское командование 8 
ноября начало перебрасывать силы с других участков для усиления противодействия 
наступающим войскам 38-й и 3-й гвардейской танковой армий. 

По мере подхода резервов гитлеровцы переходили к контратакам при поддержке 
большого количества танков. 

Продвижение наших войск в районе Фастова резко замедлилось. Уже во второй 
половине дня 8 ноября 3-я гвардейская танковая армия отразила первые контратаки 
25-й танковой дивизии и танковой дивизии СС "Райх". В связи с этим мною были 
направлены на левый фланг сильные противотанковые средства. Все танкоопасные 
направления армии были перекрыты противотанковой артиллерией. В районе Триполье,
 где противник мог нанести удар вдоль Днепра на Киев, заняла позиции 28-я 
истребительно-противотанковая артиллерийская бригада. В район Красное был 
выдвинут армейский противотанковый резерв - 9-я гвардейская 
истребительно-противотанковая артиллерийская бригада. Два отдельных 
истребительно-противотанковых артиллерийских полка - 1666-й и 1075-й 
развернулись в районе Обухова с целью увеличения глубины противотанковой 
обороны на этом направлении. 

Несмотря на недостаток боеприпасов, горючего и плохое состояние дорог, 
артиллерия оказывала наступающим войскам немалую поддержку, обеспечивая их 
дальнейшее продвижение вперед. 

9 ноября в районе Фастова развернулись ожесточенные бои. 232-я и 340-я 
стрелковые дивизии 50-го стрелкового корпуса генерала С. С. Мартиросяна 
совместно с частями 3-й гвардейской танковой армии при поддержке артиллерии 
отбивали непрерывные яростные контратаки двух упомянутых вражеских танковых 
дивизий. Первую атаку пехоты с 40 танками, нанесшими в полдень удар на Фастовец,
 они отбили, уничтожив 10 танков. Спустя час противник атаковал с другого 
направления, на этот раз 80 танками. Ему удалось потеснить наши части, а 
позднее, в ночном бою, овладеть населенным пунктом Фастовец. 

Совместными усилиями пехоты, танков и артиллерии дальнейшее продвижение 
противника было остановлено. Однако враг про должал накапливать силы. 
Оживленное движение пехоты и до 100 танков противника было отмечено к югу от 
Фастова, захват которого явно продолжал оставаться ближайшей целью гитлеровцев 
на этом направлении. 

И в последующие дни успешно продвигались вперед, встречая слабое сопротивление, 
только 23-й стрелковый и 1-й гвардейский кавалерийский корпуса на житомирском 
направлении и 21-й стрелковый корпус, наступавший на широком фронте на 
казатинском направлении. Левофланговые же войска 38-й армии и 3-я гвардейская 
танковая армия, перешедшие по приказанию командующего фронтом к жесткой обороне,
 продолжали отражать контратаки пехоты и танков противника. 

Фронт наступления 38-й армии значительно расширился. Если в начале операции он 
составлял около 34 км, то к 13 ноября увеличился до 220 км. Вследствие этого 
плотность войск резко уменьшилась, артиллерия рассредоточилась. Сказались и 
потери, понесенные дивизиями, прошедшими с боями от 80 до 150 км. Всеми этими 
обстоятельствами во многом предопределялись те трудности, с которыми войска 
встретились в оперативной глубине обороны противника. 

Не последнюю роль в распылении сил сыграло и решение быстрее овладеть г. 
Житомир, принятое командованием фронта по указанию Ставки. 

Н. Ф. Ватутин в то время говорил мне, что, выслушав доклад об освобождении 
Киева, Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин выразил пожелание быстрее 
овладеть Житомиром. С этой целью 38-й армии придавался кавалерийский корпус для 
создания подвижной группы. Туда же предполагалось нацелить 5-й гвардейский 
танковый и 23-й стрелковый корпуса. Но, как известно, первый из них был 
оставлен для продолжения наступления на Белую Церковь, где ухудшилась 
обстановка. В результате силы, предназначавшиеся для наступления на Житомир, 
были ослаблены. 

Отмечу, что но вопросу о целесообразности удара на Житомир тогда и в 
послевоенные годы высказан ряд критических замечаний, с которыми, однако, 
нельзя согласиться. Казалось бы, удар всеми силами 38-й и 3-й гвардейской 
танковой армий на юг и Юго-Запад, во фланг и тыл группам армий "Юг" и "А" 
обеспечивал более быстрый разгром крупнейшей группировки вражеских войск и 
освобождение Правобережной Украины. Но не следует забывать, что такой глубокий 
удар нельзя было наносить, не разгромив одновременно противника западнее Киева 
и не овладев Житомиром. Ведь этот крупный узел дорог являлся в тот момент 
крупной базой снабжения немецко-фашистских войск, что позволяло гитлеровскому 
командованию сосредоточить там резервы и нанести опасный удар на Киев. 

Могут сказать, что в таком случае нужно было ждать прибытия резервов Ставки, 
опаздывавших в связи с тем, что отступавший противник разрушил дороги, а пока, 
после освобождения Киева, занять оборону и с места отразить вражеский контрудар.
 Но можно ли было пренебречь преимуществами, полученными нами в результате 
просчета вражеского командования, которое сосредоточило свои резервы в районе 
букринского плацдарма, в то время как мы нанесли главный удар в районе Киева, 
разгромив действовавшую там группировку противника? Нет, ибо нельзя было давать 
противнику время на исправление ошибок и не громить до конца его войска к 
западу и к югу от Киева. Так и действовали наши армии, в результате чего враг 
понес вскоре сокрушительное поражение в этом районе. 

Бывший гитлеровский генерал-фельдмаршал Манштейн, командовавший в описываемый 
мной период группой армий "Юг", в своих мемуарах признал, что наступление 
советских войск резко ухудшило положение немецко-фашистской группировки. Он 
писал: 

"После тяжелых боев был оставлен Киев... Удалось задержать продвижение 
противника лишь в 50 км ниже города... На западном фланге 7 ак мы потеряли 
важный для выгрузки подходящих сил и снабжения 8 армии железнодорожный узел 
Фастов (60 км юго-западнее Киева). Оба корпуса, стоявших на Днепре севернее 
Киева, были отброшены далеко на запад: 13 ак до Житомира, а 49 ак до Коростеня. 
Оба этих важных железнодорожных узла, через которые осуществлялась связь с 
группой армий "Центр", а также снабжение 4 танковой армии, были заняты 
противником. 4 танковая армия, таким образом, была разорвана на три далеко 
отстоявшие друг от друга группы"{113}. Признание вражеского командующего дает 
яркое представление о состоянии киевской группировки противника. 

Отсутствие достаточных сил ввиду затянувшегося подхода резервов Ставки 
отрицательно повлияло на ход нашего наступления. Противник сумел сначала 
затормозить продвижение войск фронта, а затем, как мы увидим, и несколько 
потеснить их, впрочем, ненадолго. 

Сначала обстановка осложнилась, как уже сказано, на белоцерковском направлении. 
Сюда противник перебрасывал крупные силы - три танковые дивизии (1-ю, 25-ю и СС 
"Адольф Гитлер") из Западной Европы, две танковые (3-ю и 10-ю), две 
моторизованные и две пехотные дивизии с других участков фронта группы армий 
"Юг". Они-то и оказывали все возрастающее сопротивление, затормозив продвижение 
войск левого фланга 38-й и 3-й гвардейской танковой армий. 

Правда, уже 10 ноября враг контратаковал и части 21-го стрелкового корпуса в 
районе Брусилова, расположенного к югу от шоссе Киев-Житомир. В этот день 
гитлеровцы здесь бросили в бой свежие силы. Трижды предпринимались контратаки 
пехоты при поддержке от 30 до 50 танков. Первые две были успешно отбиты при 
поддержке корпусной и армейской артиллерии. Однако в дальнейшем наши части не 
смогли удержать позиции и к исходу дня с боями отошли на несколько километров. 

Все же наибольшие трудности мы испытывали пока на южном направлении, в полосах 
наступления 50-го и 51-го стрелковых корпусов. Хотя 163-я стрелковая дивизия 
полковника Ф. В. Карлова, входившая в состав первого из них, продвинулась в тот 
день на 20 км и заняла Корнин и Мохначку западнее Фастова, остальные силы этого 
корпуса при поддержке сводной бригады 17-й артиллерийской дивизии совместно с 
частями танковой армии вели ожесточенные бои с танковыми дивизиями СС "Адольф 
Гитлер" и "Райх" в районе Фастова и Фастовца. Резко активизировался враг и на 
участке 51-го стрелкового корпуса. Силами 10-й моторизованной и 3-й танковой 
дивизий он предпринял, как мы и предполагали, наступление вдоль Днепра на Киев. 
Но заблаговременно принятые меры сорвали вражеский план. Ценой больших потерь 
гитлеровцам удалось потеснить наши части только в районе населенного пункта 
Жуковцы. На остальном участке 51-го стрелкового корпуса атаки противника были 
отбиты. 

Из сказанного видно, что к исходу 10 ноября наступление войск 38-й армии от 
Фастова до Днепра было фактически остановлено. Основная ударная сила фронта - 
3-я гвардейская танковая армия - была связана боями с подошедшими резервами 
противника в районе Фастова и не смогла прорваться на Казатин, Не имел успеха и 
удар танкового корпуса Кравченко в южном направлении на Белую Церковь с целью 
создания перелома в боях на букринском плацдарме, где попытки 40-й и 27-й армий 
перейти в наступление были по-прежнему безрезультатны. 

II 

Сложившаяся обстановка на левом крыле фронта требовала принятия срочных мер, 
так как дальнейшее наступление ударной группировки в том составе, в каком она 
была, не представлялось возможным из-за увеличения фронта наступления и потерь 
в живой силе и технике. 

10 ноября командующий фронтом отдал следующее распоряжение: "Не приостанавливая 
наступления 13, 60 и 38-й армий, я решил в самое короткое время разбить 
противника в районе Фастова, Белая Церковь и во что бы то ни стало сдвинуть 
вперед 40-ю и 27-ю армии"{114}. 

При выполнении поставленных задач сразу же сказалась недостаточность сил на 
наиболее опасном в то время южном направлении. 11 ноября на всем участке фронта 
от Фастова до Триполья наша пехота, артиллерия и танки отражали непрерывные 
атаки противника. Здесь вели оборонительные бои на прежних позициях 50-й и 51-й 
стрелковые корпуса 38-й армии совместно с частями 3-й гвардейской танковой 
армии. 

Введенные в бой две стрелковые дивизии 40-й армии - 42-я гвардейская и 337-я - 
оборонялись на левом фланге 38-й армии, в районе Жуковцы. Численное 
превосходство здесь оказалось на стороне противника. В результате к исходу дня 
он вновь потеснил обороняющихся, захватил Жуковцы и подошел к Триполью. 

С каждым часом нарастало ожесточение боев в районе Фастова. Для отражения атак 
танков противника не хватало артиллерии. По моей просьбе для усиления 
фастовского направления во второй половине дня из 40-й армии в 38-ю были 
переданы 33-я пушечная артиллерийская бригада, 9-й и 10-й минометные полки, а 
также две бригады из резерва фронта. Все прибывшие части использовались для 
усиления 50-го стрелкового корпуса. Одновременно на усиление 163-й стрелковой 
дивизии были посланы минометный и два истребительно-противотанковых 
артиллерийских полка, дивизион реактивной артиллерии. Однако подобные частные 
меры не могли изменить общего положения и скорее были рассчитаны на оборону, 
чем на активные действия. 

В частности, именно по этой причине поставленная 50-му стрелковому корпусу 
задача отбить у противника Фастовец успеха не имела. Противник, сосредоточив 
там большое количество пехоты и танков, сумел отразить атаки наших частей, а 
затем сам атаковал населенный пункт Клеховка. Но 1432-й легкий артиллерийский 
полк, занимавший позиции на южной и западной окраинах деревни, после 
полуторачасового боя подбил 16 танков и самоходных орудий противника и вынудил 
его отойти в Фастовец. 

В целом оборона на фронте 50-го и 51-го стрелкового корпусов не была нарушена. 
Только 163-я стрелковая дивизия вынуждена была оставить Мохначку и отойти в 
северном направлении. На остальном фронте пехота во взаимодействии с танками и 
артиллерией продолжала отражать многочисленные контратаки противника, удерживая 
прежние рубежи. 

Стойко оборонялась частью сил и 3-я гвардейская танковая армия в районе Червона.
 Северо-восточнее же Паволочи противник ввел в бой 1-ю танковую дивизию, под 
натиском которой противостоявшие ей части 7-го гвардейского танкового корпуса 
сбоями отходили на Фастов. Части 40-й армии продолжали бои с противником южнее 
Триполье. 38-й и 3-й гвардейской танковой армиям в отражении вражеских 
контратак содействовали воины 2-й воздушной армии генерала С. А. Красовского. 
Пользуясь улучшив шейся погодой, отважные летчики ударами с воздуха уничтожали 
танки, артиллерию и живую силу противника. Например, 12 ноября они совершили 
около 300 самолето-вылетов. 

События с 9 по 12 ноября на левом фланге армии выглядят несколько мрачновато. 
Но в то же время следует иметь в виду, что войска фронта, в том числе и правый 
фланг нашей армии, успешно наступали северо-западнее и западнее Киева - от 
Припяти до Фастова. 

13-я армия генерала Н. П. Пухова, перед которой противник отходил, оказывая 
слабое сопротивление, продвигалась на Овруч, угрожая путям, соединявшим фланги 
групп армий "Центр" и "Юг". Вскоре она их надежно перерезала. 

60-я армия генерала И. Д. Черняховского наступала еще более стремительно. Уже 
10 ноября она вышла на восточный берег р. Тетерев, направляя удар на крупный 
узел дорог Коростень. 

Наиболее высокие темпы в наступлении имели правофланговые корпуса нашей 38-й 
армии. Так, 1-й гвардейский кавалерийский корпус, продвигаясь по 25-30 км в 
день, 10 ноября освободил Радомышль, а еще через три дня - Житомир. Не 
отставали от него и дивизии 23-го стрелкового корпуса, которые вместе с 
кавалеристами освобождали Житомир. 

Левее, где наступал 21-й стрелковый корпус, обстановка несколько раз менялась. 
Преследуя разбитые части 68, 88, 33-й пехотной и 20-й моторизованной дивизий 
противника и выйдя на рубеж железной дороги Житомир - Фастов на участке 
западнее Корнина, он продолжал продвигаться вперед в широкой 40-километровой 
полосе. Сплошного фронта там не было, и бои шли на нескольких направлениях за 
населенные пункты. В связи с быстрым продвижением стрелковых частей артиллерия 
отстала, в боевых порядках наступающих действовали лишь отдельные орудия. 
Поэтому, когда противник силами до 40 танков контратаковал части 71-й 
стрелковой дивизии, они не выдержали удара и отошли в северном направлении, к 
району Озера, оголив фланг и тыл 135-й стрелковой дивизии, наступавшей на 
Котлярку. А та под нависшей угрозой окружения также отошла с достигнутого 
рубежа. 

Донесение об этом, полученное мною в 19 часов, не могло не обеспокоить, так как 
нетрудно было увидеть возникшую опасность выхода противника на тылы 23-го 
стрелкового и 1-го кавалерийского корпусов. Поэтому командиру 21-го стрелкового 
корпуса генералу В. Л. Абрамову тотчас же было приказано лично выехать на 
участок прорыва, организовать наступление частей и восстановить прежнее 
положение. 

Таким образом, к исходу 12 ноября войска фронта продолжали развивать 
наступление на житомирском и коростенском направлениях, однако в районе Фастова 
и на казатинском направлении были остановлены и отражали непрерывно 
усиливавшиеся вражеские контратаки. Явственно обозначилось стремление 
противника перейти в контрнаступление. В этих условиях, дополнявшихся 
чрезмерной растянутостью войск и понесенными в боях потерями, дальнейшее 
продвижение правого крыла фронта в районе Житомира и Черняхова становилось 
опасным. 

Это учла Ставка. В тот день фронту было приказано временно приостановить 
наступление и, усилив группировку войск на угрожаемом участке, разбить 
действующие на белоцерковском направлении силы противника, после чего 
возобновить наступление на казатинском направлении. Для решения наступательных 
задач Ставка одновременно приказала сосредоточить к концу ноября- началу 
декабря в районе Киева крупные резервы - 1-ю танковую, 18-ю и 1-ю гвардейскую 
армии. 

Войска 1-го Украинского фронта перешли к обороне. На этом закончился второй 
этап Киевской наступательной операции. В ходе его войсками фронта был достигнут 
крупный успех. Они разгромили 15 дивизий противника, захватили в плен 41 тыс. 
солдат и офицеров, а также уничтожили или захватили 1200 орудий и минометов, 
600 танков и самоходных орудий, 90 самолетов, 1900 автомашин и много другой 
боевой техники{115}. 

Важным итогом наступления явилось расширение небольшого плацдарма на правом 
берегу Днепра в районе Лютеж до 400 км по фронту и 150 км в глубину. Теперь это 
был стратегический плацдарм, и хотя не удалось соединить его с букринским, тем 
не менее обладание им давало возможность нашим войскам в дальнейшем развернуть 
крупное наступление с целью освобождения всей Правобережной Украины, 

Это отлично понимало немецко-фашистское командование. Видя опасность 
создавшегося положения, оно продолжало спешно перебрасывать в район Киева все, 
что могло, рассчитывая этими силами ликвидировать наш плацдарм, вновь захватить 
столицу Украины и восстановить на этом участке оборону по Днепру. Характерная 
особенность планов противника заключалась в том, что если в период 8-12 ноября 
он стремился остановить наступление на юг и там же, на фронте от Фастова до 
Днепра, тщетно пытался нанести удар на Киев, то теперь его главные усилия были 
перенесены к западу, на участок Ивница, Ходорков, Корнин. Немецко-фашистское 
командование, видимо, считало, что на этом участке наша оборона слабее и что 
здесь прорваться к Киеву будет легче. 

Между тем в течение 12 и 13 ноября командующий фронтом в соответствии с 
указаниями Ставки поставил войскам задачи по обороне южного фаса плацдарма на 
фронте Житомир, Фастов, Триполье. Оборонять полосу у Днепра было приказано 40-й 
армии, которой в связи с этим из состава 38-й армии был передан 51-й стрелковый 
корпус со средствами усиления. 50-й стрелковый корпус придавался 3-й танковой 
армии, на которую возлагалась оборона района Фастова с задачей не допустить 
прорыва противника в северном и северо-восточном направлениях. 38-я армия 
должна была перейти к жесткой обороне в полосе от Житомира до Корнина силами 
1-го гвардейского кавалерийского, 23-го и 21-го стрелковых корпусов. 

Таким образом, именно 38-я армия вновь, но уже в ослаблен ном составе, 
оказалась на направлении предстоящего удара противника. Причем, действительно, 
этот участок фронта был наименее укреплен и насыщен нашими войсками. 

Для усиления этого участка фронта западнее Корнина мной немедленно были приняты 
меры. 

Одновременно с вышеупомянутыми решениями было приказано часть сил 13, 40 и 60-й 
армий вывести во фронтовой резерв и сосредоточить в полосе обороны 38-й армии. 
В состав последней передавался также 17-й гвардейский стрелковый корпус. Все 
это свидетельствует о стремлении нашего командования к наращиванию сил на 
данном участке. Ибо намерения противостоящего врага, его готовность к нанесению 
удара были разгаданы. Это подтверждали данные разведки о перегруппировке танков 
противника в район Корнипа, показания пленных и, наконец, начавшиеся во второй 
половине дня 13 ноября контратаки гитлеровцев из районов Ходоркова, Корнина в 
северном направлении, на Брусилов. 

И все же наших сил оказалось недостаточно, так как предпринятая перегруппировка 
не была завершена к моменту, когда противник нанес контрудар. 

Контратаки гитлеровцев из районов Ходоркова, Корнина настораживали. Было 
очевидно, что если противнику удастся прорваться на брусиловском направлении, в 
центре обороны 38-й армии, и выйти на шоссе Киев-Житомир, то резко ухудшится 
положение наших войск как на фастовском, так и на житомирском участках фронта. 
В этом случае враг смог бы угрожать их тылам. Поэтому мною были немедленно 
приняты меры для парирования удара. 21-й стрелковый корпус мы усилили 
противотанковой артиллерией. В район возможного прорыва была переброшена 13-я и 
часть 17-й артиллерийских дивизий генералов Д. М. Краснокутского и С. С. 
Волкенштейна из 7-го артиллерийского корпуса прорыва и другие части усиления. 

Хотя мы и отразили атаки, но утром 15 ноября противник возобновил активные 
боевые действия. Положение войск 38-й армии на участке Житомир, Фастов 
оставалось недостаточно прочным. Войска армии все еще не успели полностью 
закончить перегруппировку и организовать жесткую оборону. Штабы еще не 
обеспечили устойчивого управления войсками. 

Поэтому, несмотря на то что вражеский удар для нас не был неожиданным, войска 
были слабо подготовлены к его отражению. Пришлось пережить десять тревожных 
дней и ночей, пока противник, встретивший стойкие сопротивление, выдохся. 

Наступление получило развитие в двух местах - в районе населенного пункта 
Ивница силами двух пехотных дивизий с 60 танками в направлении Житомир и с 
рубежа Ходорков, Корнин силами четырех танковых и одной моторизованной дивизий 
в северном направлении. Бои сразу же приняли ожесточенный характер. Но силы 
были неравны, и противнику массированными атаками танков, наступавших группами 
по 60, 100 и даже 150 машин, удалось в первый же день вклиниться в оборону 38-й 
армии на 4-5 км. 

Его авиация в светлое время также почти непрерывно группами по 20-30 самолетов 
бомбардировала позиции наших войск. 

В районе Ивница, на вспомогательном направлении, гитлеровцы после прорыва 
фронта повернули по шоссе на Житомир и вышли на тылы дивизий 23-го стрелкового 
корпуса. Это сделало весьма затруднительным управление правофланговыми войсками 
армии, и потому по приказу фронта 23-й стрелковый и 1-й гвардейский 
кавалерийский корпуса были 16 ноября переданы в состав нашего правого соседа 
60-й армии. Поэтому в дальнейшем этого участка фронта я касаться не буду. Скажу 
лишь, что действовавшим там 7-й и 8-й танковым дивизиям противника в тот же 
день удалось форсировать р. Тетерев и перерезать шоссе Киев-Житомир. А 20 
ноября оба корпуса, оказавшиеся под угрозой окружения, по приказу командующего 
фронтом оставили Житомир и отошли к северу от него, в район г. Черняхов. 

Неприятно было оставлять Житомир. Всего лишь 7 дней назад мы радовались его 
освобождению и поздравляли командование и войска 1-го гвардейского 
кавалерийского и 23-го стрелкового корпусов. В течение пяти дней они преодолели 
сопротивление противника на глубину более 120 км от рубежа р. Ирпень и овладели 
городом, захватив огромные склады боеприпасов, продовольствия, фуража и 
различного имущества, которые затем пришлось уничтожить. Велико было значение 
города как узла дорог, и поэтому фашисты, подготавливая контрнаступление, 
спланировали обход его с востока и севера. 

Впоследствии о жестоких боях в полуокружении рассказывал мне начальник штаба 
23-го стрелкового корпуса полковник С. А. Андрющенко, который фактически 
руководил боевыми действиями, поскольку командир корпуса генерал Н. Е. Чуваков 
был контужен. Уже 16 ноября коммуникации корпуса по шоссе Киев-Житомир были 
перерезаны. Запасы боеприпасов и горючего в результате стремительного 
наступления были истощены, а связь со штабом армии нарушена. Соединения и части 
вели ожесточенные бои с противником, отражали его многочисленные атаки, но 
ввиду нехватки боеприпасов и угрозы окружения вынуждены были оставить город и 
отойти на север. 

Противнику удалось осуществить прорыв и на главном направлении, в районе Корнин.
 Нанесенный им здесь особенно тщательно подготовленный удар крупными силами 
привел к тому, что и 17-й гвардейский стрелковый корпус генерала А. Л. 
Бондарева и танковая группа, которой усилил 38-ю армию командующий фронтом, 
были вынуждены отойти к северу. Враг оттеснил 71-ю стрелковую дивизию 21-го 
стрелкового корпуса, она отошла за боевые порядки 17-го гвардейского 
стрелкового корпуса. 

В ходе напряженных боев 16 и 17 ноября обстановка продолжала ухудшаться. 
Противник рвался на север, чтобы и здесь быстрее выйти на шоссе Киев-Житомир. 
Но встретил непреодолимую преграду - узел обороны Брусилов. Там успели 
сосредоточиться 17-я артиллерийская дивизия и некоторые части из резерва. Они 
отразили многочисленные атаки противника. В этом районе немецкие танки не 
смогли прорваться ни на Киев, ни в тыл нашим войскам у Фастова. Кстати, там 
принимал участие в боях и А. А. Епишев, который по заданию Н. Ф. Ватутина 
привел с левого фланга армии два истребительно-противотанковых артиллерийских 
полка и расположил их на пути вражеских танков. 

Встретив отпор, гитлеровцы нанесли удар на северо-запад, в сторону крупного 
населенного пункта и узла дорог Коростышева, находившегося в полосе 60-й армии. 
Там они, наконец, прорвались, но лишь к исходу 17 ноября, т. е. на третий день 
своего наступления, после ожесточенных боев захватили Кочерово и вышли на шоссе 
Киев-Житомир в 15 км северо-западнее Брусилова. Глубина прорыва была равна 30 
км. 

Целью, к которой рвались немецкие танковые и моторизованные дивизии, 
по-прежнему был Киев, только-только начавший оживать после более чем 
двухлетнего ига. 

Хотя киевляне уже знали о новой опасности, нависшей над городом в связи с 
контрнаступлением врага, все же в городе царило спокойствие и уверенность в том,
 что противник будет разгромлен. Помню, в самый разгар боев под Брусиловом, где 
мы с генералом А. А. Епишевым в то время неотлучно находились в войсках, нам 
доставили приглашения следующего содержания: "Уважаемый товарищ, Президиум 
Верховного Совета, Совет Народных Комиссаров УССР и ЦК КП(б)У приглашают вас на 
митинг по поводу освобождения от немецких захватчиков столицы Советской Украины 
города Киева и на вечер встречи общественности с командованием воинских частей. 
Митинг состоится 17.11.43 г. в 14.00 в городе Киеве. После митинга, в 17.00, 
состоится вечер встречи"){116}. 

В Киев поехал от нашей армии член Военного совета генерал А. А. Епишев, от 3-й 
гвардейской танковой армии - член Военного совета С. И. Мельников. Мне, как и 
генералу Рыбалко, к сожалению, не удалось принять участия во встрече с 
киевлянами. Мы лишь попросили передать им, что наши воины полны решимости 
сорвать вражеский план прорыва к столице Украины. 

То был третий день фашистского контрнаступления, но попрежнему узел обороны 
Брусилов преграждал танкам противника выход на оперативный простор. Не дал 
гитлеровцам ожидаемого результата и прорыв на Киевское шоссе. Повсюду встречая 
организованный отпор, их танки и пехота могли действовать на ограниченном 
пространстве, не имея успеха. 

В середине дня 18 ноября фашисты бросили на Брусилов одновременно до 100 танков 
с целью взять его ударом в лоб. Потеряв подбитыми около 50 танков, они 
вынуждены были прекратить лобовые атаки. Им пришлось обходить Брусилов с 
северо-запада и юга, сосредоточив для этого до 400 танков и крупные силы 
авиации, что привело, конечно, к потере времени, опасной для противника. Лишь 
22 ноября, когда продвижение 400 танков противника, поддерживаемых крупными 
силами авиации, в обход Брусилова поставило наши войска под угрозу окружения, 
мы по приказу фронта оставили этот населенный пункт. 

В борьбе за Брусилов гитлеровцы потеряли не только 5 дней, но и большое 
количество танков. Значительная часть вражеской боевой техники к 22 ноября 
грудами покореженного и обгорелого металла лежала вокруг Брусилова. И это 
сыграло немаловажную роль в том, что тогда же, 22 ноября, в основном и 
закончилось фашистское контрнаступление. 

Враг и в последующие три дня пытался продолжать наступление на Киев, но теперь 
сил и средств для прорыва к столице Украины у него уже не было. Он выдохся. 
Если несколько дней назад противник бросал в атаку одновременно но 100 и более 
танков, то 23 и 24 ноября -лишь от 15 до 30, да и то на отдельных направлениях. 


Правда, 25 ноября в последних атаках гитлеровцев вновь участвовали значительные 
силы. Они были сосредоточены на двух узких участках фронта - к северу и к югу 
от шоссе Киев-Житомир, у населенного пункта Раковичи и у дер. Ястребенька 
(восточнее Брусилова). 

К северу от шоссе, в полюсе 237-й стрелковой дивизии, враг предпринял три атаки,
 причем в последней из них участвовало до 40 танков и двух полков пехоты. Но им 
удалось лишь оттеснить одну из наших частей от населенного пункта Лисицы. 

Еще больше вражеских сил было брошено в районе Ястребеньки против частей 211-й 
стрелковой дивизии, где действовало около 110 фашистских танков с пехотой. Но и 
здесь итогом нескольких ожесточенных атак гитлеровцев был лишь захват дер. 
Старицкой. 

Впрочем, и эти результаты, достигнутые ценою немалых потерь, были вскоре 
сведены к нулю. В тот же день после наступления темноты части 237-й и 211-й 
стрелковых дивизий генерал-майоров Ф. Н. Пархоменко и В. Л. Махлиновского, 
выполняя приказ командования армии, сильными контратаками отбросили противника 
и полностью восстановили положение. 

III 

На этом закончились попытки врага в полосе 38-й армии прорваться к Киеву и 
отбросить войска фронта за Днепр. 

Славно поработала при отражении контрудара наша истребительно-противотанковая 
артиллерия, особенно 7-й артиллерийский корпус. В отдельные дни он участвовал в 
отражении 5-8 атак, предпринимавшихся силами от 40-60 до 100 танков. С 15 по 25 
ноября корпус подбивал не меньше 18 танков в день, не считая бронетранспортеров 
и автомашин с пехотой. А 18 ноября он вывел из строя 51 танк и две 
самоходно-артиллерийские установки. Причем 13 танков были подбиты раньше, чем 
они успели подойти к переднему краю. Это позволило нарушить боевой порядок 
танков противника и огнем стрелкового оружия и минометов нанести поражение 
атакующей пехоте{117}. 

Конечно, нашим артиллеристам пришлось сражаться с немалым напряжением. Несли 
они и потери. Но на каждое наше орудие, подбитое врагом, приходилось по 
нескольку уничтоженных фашистских танков. 

Отмечу, что в этих боях впервые в большом масштабе были применены для стрельбы 
прямой наводкой по танкам 152-мм гаубицы-пушки и 203-мм гаубицы. Результаты 
оказались отличными. Читатель легко может себе представить, какой вид имели 
подбитые такими мощными снарядами вражеские танки. 

В памяти сохранилась картина, увиденная мною на огневых позициях одной из 
батарей 152-мм гаубиц-пушек. Мы с командиром корпуса П. М. Корольковым попали 
туда, когда только-только отгремел бой, который отважные артиллеристы закончили 
перед нашим приходом. Его результатом было около десятка подбитых фашистских 
танков, грудами мертвого металла застывших невдалеке. Один из "тигров" успел 
подмять под себя орудие, но тут же сам был подбит соседней гаубицей. Так и 
стоял он теперь с проломленным от прямого попадания бортом. Наши артиллеристы 
вышли победителями из поединка с танками противника. 

Штатная и приданная артиллерия 38-й армии сыграла очень важную роль в срыве 
контрудара врага. И ей принадлежит немалая заслуга в том, что в результате 
жарких кровопролитных боев гитлеровцы за десять дней продвинулись только на 32 
км, в среднем по 3 км в сутки. 

Думаю, что в нашей литературе все еще недостаточно показана роль артиллерии в 
Великой Отечественной войне, основной огневой силы любого боя. Каждому из нас, 
от командира стрелкового полка до командующего фронтом, всегда и везде 
требовался совет артиллерийского начальника, являющегося в вопросах ведения 
боевых действий в дивизии или армии третьим лицом - после командира и 
начальника штаба. Между тем до сих пор мало известно из книг о наших видных 
артиллеристах, таких, как П. М. Корольков, В. М. Лихачев, С. С. Волкенштейн, Д. 
М. Краснокутский, И. Ф. Санько, о командующих артиллерией дивизий, корпусов и 
армий, о героических подвигах орудийных расчетов. 

Отчасти в этом повинны сами артиллеристы. Очень немногие из них рассказали в 
своих воспоминаниях о славных боевых делах артиллерии, без которой не обходился 
ни один бой, ни одна операция. Между тем были бы интересными и полезными их 
воспоминания об управлении большой массой артиллерии, о героических подвигах 
артиллеристов как при прорыве обороны под Киевом, так и при отражении 
контрударов под Брусиловом. Они, несомненно, могли бы раскрыть новые страницы 
славной Киевской наступательной операции, пополнить сокровищницу боевого опыта 
наших Вооруженных Сил. 

Блестяще выполненная артиллеристами в то время задача была исключительно сложна 
и трудна: впервые нами применялись такие высокие плотности - свыше 350 орудий 
на 1 км фронта. И тоже впервые, достигнув превосходства в технике над 
противником, мы тогда осуществили прорыв вражеской обороны средствами техники. 
Генералы Лихачев, Баренцев, Корольков, Волкенштейн, Краснокутский были первыми 
артиллерийскими начальниками, практически руководившими выполнением этой 
сложной задачи. 

Хочу сказать доброе слово, в частности, о командующем артиллерией нашей армии 
генерал-майоре В. М. Лихачеве. Это волевой, знающий организатор с богатым 
боевым опытом. К тому времени, когда я вступил в командование 38-й армией, он 
со своим штабом уже составил план артиллерийского наступления в Киевской 
наступательной операции. Не менее успешно был им скорректирован этот план, 
когда я счел необходимым сократить участок прорыва с целью увеличения плотности 
артиллерии. 

Безукоризненно действовала артиллерия в ходе операции. Она разрушала инженерные 
сооружения и укрепления, уничтожала наблюдательные пункты, огневые средства, 
живую силу противника, парализовала работу вражеских узлов связи и управления, 
на 85-90% подавляла огонь фашистских артиллерийских батарей, как засеченных до 
начала наступления, так и выявленных в период артиллерийского наступления. 

Следует подчеркнуть, что к 15 ноября на небольшом участке фронта 38-й и 3-й 
гвардейской танковой армий немецко-фашистское командование сосредоточило девять 
танковых (в том числе полностью укомплектованные 1, 19, 25-ю и дивизию СС 
"Адольф Гитлер", а также пополненные личным составом и танками 7-ю, 8-ю и 
дивизию СС "Райх") и две моторизованные дивизии, не считая пехоты. Иначе говоря,
 против нас было брошено почти столько же танковых и моторизованных дивизий, 
сколько действовало на Курской дуге против главных сил всего Воронежского 
фронта. 

Столь значительным массированием сил и средств фашистское командование 
рассчитывало легко осуществить свой план возвращения в Киев. Однако 
просчиталось. Незначительное продвижение противника не окупало его огромных 
потерь боевых машин и личного состава. 

Постепенно темп наступления противника затухал, заметно уменьшалось количество 
танков и пехоты, одновременно участвовавших в атаках. Удар не увенчался успехом.
 Цели, поставленные войскам немецко-фашистским командованием накануне 
контрнаступления, не были достигнуты. 38-я и 3-я гвардейская танковая армии 
стойким сопротивлением сначала локализовали прорвавшуюся группировку, а затем 
лишили ее всякой перспективы. 

Любопытно, что Манштейн в мемуарах утверждал, будто бы удар на Киев, 
наносившийся под его командованием, "был сорван в результате распутицы"{118}. 
Эту же версию повторил генерал Ф. Меллентин, бывший начальник штаба 48-го 
танкового корпуса, в состав которого входили участвовавшие в нанесении удара на 
Киев 1, 7, 19, 25-я танковые, эсэсовские "Адольф Гитлер" и "Райх", а также 68-я 
пехотная дивизии. Он заявил: "...26 ноября наступила оттепель, и распутица 
сделала всякое передвижение войск практически невозможным. В связи с этим наше 
предполагаемое наступление на Киев пришлось отменить"{119}. 

Если поверить этому объяснению, то получается, что единственным препятствием 
наступлению немецко-фашистских войск были неблагоприятные климатические условия.
 Впрочем, если Манштейн вообще не упомянул о советских войсках, нанесших 
фашистским танковым и моторизованным дивизиям огромные потери и остановивших их 
наступление, то Меллентин признал понесенный атакующими урон, но дал ему 
объяснение, явно рассчитанное на легковерного читателя. "Потери возрастали, - 
писал он, - так как никто не хотел ложиться в страшную грязь от пуль и снарядов 
противника"{120}. 

Можно подумать, что гитлеровцы предпочитали гибнуть под пулями и снарядами, но 
не испачкать в грязи свои мундиры. Нелепость подобного объяснения очевидна. 
Напомню также, что количество пехоты, участвовавшей во вражеском 
контрнаступлении, было сравнительно небольшим. Особенностью наступательных 
действий противника в те дни являлось, как уже отмечено. массированное 
применение танков, а ведь им "ложиться в грязь от пуль и снарядов" не 
приходилось. 

Таким образом, уже по этим причинам попытки гитлеровских генералов оправдать 
провал своего наступления не выдерживают критики. Но и это не все. "Распутица" 
в конце ноября 1943 г. в районе Киева - выдумка Манштейна, повторенная 
Меллентином. 

Действительно, ноябрь в тот год не отличался суровостью. Температура во второй 
половине месяца колебалась в среднем от плюс 2° днем до минус 4° ночью. Шел 
снег, местами мокрый, земля, промерзшая ночью, не успевала оттаивать днем. Лишь 
на грунтовых дорогах появлялась легкая слякоть, не препятствующая движению 
войск и техники. Что же касается шоссе, имевших твердое покрытие, то на их 
состояние погода не оказывала существенного влияния. Эти данные, взятые мною из 
журнала боевых действий, где ежедневно отмечалось состояние погоды, не 
нуждаются в комментариях. Кроме того, как явствует из того же журнала, спустя 
месяц, когда возобновили успешное наступление войска 1-го Украинского фронта, 
погода была такая же, как и в конце ноября. Однако наши войска, в том числе и 
танки, быстро продвинулись на 80-200 км" о чем будет рассказано ниже. 

Здесь же целесообразно коснуться еще одного ничем не обоснованного утверждения 
Ф. Меллентина. Речь идет о его попытке найти дополнительное оправдание неуспеха 
контрнаступления в ноябре 1943 г. ссылкой на ошибку командующего 4-й танковой 
армией генерал-полковника Рауса. Последний якобы заменил решительный план удара 
на Киев робким планом вернуть сначала Житомир и разгромить находящиеся там 
советские войска, а уже затем идти на Киев. "Наш замысел нанесения 
молниеносного удара глубоко в тыл русским войскам, - писал Меллентин, - был 
принесен в жертву слишком осторожной по своему характеру операции"{121}. 

Не берусь судить, так ли было на самом деле, но, кстати, замечу, что о 
молниеносных ударах слишком уж поздно было говорить. Автор воспоминаний забыл о 
Сталинграде и Курске, не сделал никаких выводов из поражения немецко-фашистских 
войск на Украине и Днепре. А времена изменились. Был конец 1943 г., война 
велась по планам советского командования, наши Вооруженные Силы обладали 
достаточной мощью не только для отражения ударов противника, но и для 
одновременных наступательных действий. 

Так обстояло дело, в частности, и на 1-м Украинском фронте. 

15 ноября, когда в полосе 38-й армии уже шли ожесточенные бои с атакующей 
мощной танковой группировкой врага, армии правого крыла фронта - 13-я и 60-я 
продолжали успешное наступление на запад. 17 ноября войска 60-й армии 
освободили крупный узел дорог Коростень, а на следующий день 13-я армия выбила 
противника из г. Ельска. В результате железная дорога на г. Мозырь была 
перерезана и связь между группами армий "Центр" и "Юг" надежно прервана. 

Над ударной группировкой противника, нацелившейся на столицу Украины, нависла 
угроза с севера и запада, со стороны Коростеня и находившегося тогда в наших 
руках Житомира. И именно это продиктовало немецко-фашистскому командованию 
необходимость наступать на Житомир и этим ослабить свои силы, наступавшие на 
Киев. Однако и после 20 ноября, когда мы вынуждены были оставить Житомир, 
угроза удара во фланг и в тыл ударной группировки врага продолжала существовать 
и отвлекала часть ее сил. 

Таким образом, следует признать ясным вопрос о неизбежности раздвоения усилий 
ударной группировки противника. Но беспочвенность его наступательного плана 
состояла не только в этом. Ибо вообще шансы немецко-фашистского командования на 
успех попытки вновь захватить Киев были равны нулю. Это подтверждается тем, что 
его удар в районе Фастова не поколебал нашей обороны, а в районе Брусилова 
натолкнулся на непреодолимое сопротивление. Достаточно сказать, что только с 11 
по 17 ноября на фронте от Житомира до Фастова было подбито и сожжено 390 
фашистских танков и самоходно-артиллерийских установок, 68 бронемашин, 26 
орудий и уничтожено до 9 тыс. немецких солдат и офицеров{122}. 

Именно все это вместе взятое, а не мнимая распутица и прочие "причины" привели 
к срыву плана противника. Тот же Меллентин, например, признал: "Фронтальный 
удар дивизии "Лейбштандарт"{123} на Брусилов провалился; впервые за время войны 
эта знаменитая дивизия не сумела выполнить поставленной задачи"{124}. 

Говоря о причинах провала вражеского контрудара, следует упомянуть и такой 
фактор, оказавший решающее влияние на ход событий, как успешно проведенная в 
ходе боев под Житомиром и Брусиловом крупная перегруппировка войск 1-го 
Украинского фронта, способствовавшая организации прочной обороны. Противник 
вновь натолкнулся на стойкость советских войск в обороне, на непрерывные 
контратаки и, будучи не в силах решительно преодолеть их сопротивление, даже в 
первые дни продвигался не более чем на 4,5-5 км в день. 

В результате всего этого враг и понес столь огромные потери, что вынужден был 
прекратить наступление. В данном отношении весьма показательно положение, 
например, в 7-й танковой дивизии, о котором рассказал в своих показаниях 
перешедший на сторону советских войск немецкий офицер-танкист. "После того как 
немецкие войска заняли Житомир, - сообщил он, - мы несколько воспрянули духом. 
Появились проблески надежды, что нам удастся опять зацепиться за Днепр и 
удержать за собой хотя бы часть Украины. В связи с занятием Житомира Гитлер 
издал приказ, в котором требовал развивать наступление и во что бы то ни стало 
занять Киев... Мы продвигались вперед с огромным трудом и несли тяжелые потери. 
К концу ноября наша дивизия потеряла не менее 70% личного состава и почти весь 
танковый парк. Ожесточенная битва поглощала все силы. Пополнения не покрывали 
наших потерь. Обескровленные и измотанные части выдохлись и не в состоянии были 
продолжать атаки"{125}. 

Тяжелые потери, понесенные немецкими дивизиями, особенно танковыми, вынудили 
гитлеровское командование 25 ноября прекратить наступление вдоль шоссе 
Житомир-Киев. 

Мы же готовились разгромить вражескую группировку и восстановить положение, 
существовавшее до 15 ноября. Силами для осуществления таких задач фронт уже 
располагал. Сначала предполагалось нанести удар на следующий день, затем он был 
отсрочен еще на двое суток. Но в конце концов было решено, что недостаточно 
восстановить положение и что целесообразнее занять жесткую оборону, измотать 
противника в случае перехода его в наступление, а с подходом дополнительных сил 
начать подготовку контрнаступления, разгромить правое крыло вражеских войск на 
Украине и выйти на рубеж р. Южный Буг. 

29 ноября командующий фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин, согласно директиве 
Ставки, поставил армиям задачи на оборону и доукомплектование войск. 

38-я армия обороняла рубеж Негребовка, Ставище, Ястребенька, Сущанка 
протяженностью 42 км. Ее задача заключалась в пресечении возможных попыток 
врага прорваться на киевском направлении и в подготовке войск к активным 
действиям - пополнении и обучении личного состава, довооружении, создании 
необходимых запасов. 

Противостояли нам танковые дивизии - 8, 19 и 25-я, а до 3 декабря также 1-я, 
7-я и танковая дивизии СС "Адольф Гитлер". Кроме того, как мы предполагали, во 
втором эшелоне вражеской обороны находилась на доукомплектовании 20-я 
моторизованная дивизия. Противник здесь теперь не предпринимал активных 
действий танками и живой силой, ограничиваясь ведением разведки и огневыми 
налетами артиллерии и особенно шестиствольных минометов. 

Но если на всем левом крыле 1-го Украинского фронта наступило затишье, то иначе 
обстояло дело на правом, в полосе 60-й армии. Немецко-фашистское командование 
не оставляло надежды отбросить наши войска за Днепр и в декабре предприняло 
новые попытки овладеть Киевом со стороны Коростеня и Малина и восстановить 
локтевую связь с группой армий "Центр". 

Кстати, уже упоминавшийся Меллентин в своих мемуарах утверждал, будто бы это 
наступление вследствие эффективных мер фашистского командования по соблюдению 
полной внезапности явилось неожиданным для советских войск{126}. Однако он 
напрасно тешит себя этой мыслью. Меры предосторожности не помогли, о чем 
свидетельствуют документы. 

Так, в отчете войсковой разведки 38-й армии в те дни отмечалось: "В результате 
активных действий разведчиков, путем захвата контрольных пленных на фронте 
армии были установлены следующие перегруппировки: 3.12.43 противник снял с 
участка фронта армии 1 тд, 7 тд и тд СС "Адольф Гитлер", перебросил их на 
другой участок, рокировал сев. Кочерово тд СС "Райх" и ввел в первую линию 
обороны 8 тд, снятую из района сев. Житомир, и вывел в резерв 20 мд"{127}. 

Итак, армейская разведка зафиксировала, что танковые дивизии убыли. Фронтовая 
же проследила их дальнейший маршрут. Из ее донесения на 18 часов 5 декабря 1943 
г. было известно следующее: "Радиоразведкой установлено перемещение узлов связи 
штабов: 7 тд из Юзефовка в Ивановичи (20 км западнее Черняхов), 8 тд из Царевка 
в Юзефовка, 48 тк из Попельня в район Вильск (15 км сев.-зап. Житомир). Одна из 
радиостанций, предположительно из сети тд СС "Адольф Гитлер", переместилась из 
Морозовки в район Житомира. Штаб 4 ТА из района Белая Церковь переместился в 
район Бердичев"{128}. 

Полагаю, этого достаточно, чтобы рассеять иллюзии битых гитлеровских генералов 
относительно эффективности принимавшихся ими мер по соблюдению скрытности своих 
приготовлений, в частности перегруппировки войск из района Брусилова в район 
северо-западнее Житомира. 

Разгадав новый замысел врага, наше командование приняло необходимые меры по 
обороне правого крыла фронта. В результате были успешно отражены две попытки 
наступления на Малин, предпринятые противником с 6 по 14 декабря из района 
Черняхова и с 19 по 22 декабря из района Коростеня. 

В итоге боев противник добился лишь небольшого тактического успеха. Так, 60-й 
армии пришлось оставить незначительную территорию в междуречье Ирши и Тетерева. 


Самым неприятным было то, что плацдарм на р. Тетерев, занятый частью сил 1-й 
гвардейской армии, был ими оставлен. В результате этого Ставка ВГК сместила 
генерала В. И. Кузнецова, назначив 15 декабря вместо него генерал-полковника А. 
А. Гречко. 

За небольшой тактический успех у Коростеня и Радомышля враг заплатил новыми 
тяжелыми потерями. Киев был по-прежнему недостижим для немецко-фашистских войск,
 а их наступательные (возможности оказались исчерпанными. 

Так в конце декабря 1943 г. отражением контрнаступления противника завершилась 
Киевская стратегическая наступательная операция 1-го Украинского фронта. 
Начиналась новая - Житомирско-Бердичевская. 

IV 

Советское командование во второй половине декабря завершило сосредоточение в 
районе Киева крупных стратегических резервов. В состав 1-го Украинского фронта 
вошли 1-я гвардейская армия генерал-полковника А. А. Гречко, 18-я армия 
генерал-полковника К. Н. Леселидзе, 1-я танковая армия генерал-лейтенанта 
танковых войск М. Е. Катукова. Взамен убывших на доукомплектование 10-го и 8-го 
гвардейского танковых корпусов прибыли два других - 25-й танковый под 
командованием генерал-майора танковых войск Ф. Г. Аникушкина и 4-й гвардейский 
танковый под командованием генерал-лейтенанта танковых войск П. П. Полубоярова. 


16 декабря Военный совет фронта подписал разработанный штабом план 
Житомирско-Бердичевской наступательной операции. Его идея заключалась в 
сокрушительном разгроме противостоящих сил врага и в выходе на р. Южный Буг, 
чтобы полностью покончить с попытками гитлеровцев наступать на Киев. Этот план 
был утвержден Ставкой. 

Войскам фронта противостояла немецкая 4-я танковая армия в составе 30 дивизий, 
в том числе 8 танковых и одна моторизованная. Ей были приданы также два тяжелых 
танковых батальона, шесть дивизионов штурмовых орудий, большое количество 
артиллерийских, инженерных, охранных, полицейских и других частей и 
подразделений. 

То обстоятельство, что в этой армии была сосредоточена почти треть всех 
танковых дивизий противника, действовавших на советско-германском фронте, не 
являлось случайным. Киевский плацдарм, захваченный нашими войсками, нависал над 
всей вражеской группировкой на Правобережной Украине. И потому 
немецко-фашистское командование, как мы уже видели, любой ценой стремилось 
ликвидировать его, усиливая для этого свою 4-ю танковую армию. 

Танковые группировки 4-й танковой армии действовали на двух участках. В районе 
Брусилова она имела в первом эшелоне до четырех дивизий, в районе 
Малин-Радомышль - три-четыре дивизии. 

В разгроме обеих группировок и состоял замысел операции 1-го Украинского фронта.
 Главными силами фронта предусматривалось нанести два удара. Одновременно 
обеспечивающие операции намечались на крайних флангах - на коростенском и 
белоцерковском направлениях. 

Главный удар, согласно плану, наносился в центре полосы фронта с целью разгрома 
группировки противника в районе Брусилова с последующим выходом на рубеж Любар, 
Винница, Липовец. 

Эту задачу должны были выполнить: 1-я гвардейская, 18-я, 38-я, 1-я и 3-я 
гвардейская танковая армии. 

Второй удар предусматривалось нанести двумя днями позже по малин-радомышльской 
группировке противника с выходом в дальнейшем на рубеж р. Случь, Любар. Его 
предстояло осуществить силами 60-й армии, усиленной двумя танковыми и одним 
кавалерийским корпусами, а также частью сил 1-й гвардейской армии во 
взаимодействии с 3-й гвардейской танковой армией. 

Провести обеспечивающую операцию на правом крыле фронта было приказано 13-й 
армии, на левом - 40-й армии. Первой из них ставилась задача освободить г. 
Коростень и в дальнейшем наступать на Новоград-Волынский, второй - силами 
ударной группировки в составе двух-трех дивизий в начале наступления нанести 
удар в западном направлении и во взаимодействии с частями левого фланга 38-й 
армии освободить Корнин, а затем свернуть оборону противника южнее Фастова и 
совместно с частью сил 27-й армии овладеть Белой Церковью. Было предусмотрено в 
ходе операции усилить 13-ю и 40-ю армии танковыми корпусами. 

Обеспечение и поддержка действий ударных группировок возлагались на 2-ю 
воздушную армию. 

Сопоставив даты, читатель увидит, что подготовка этой новой наступательной 
операции велась в те же дни, когда войска правого крыла фронта отражали удары 
сильной танковой группировки врага. 

Крупные силы противник сосредоточил и в полосе 38-й армии. Среди них до 3 
декабря было шесть танковых дивизий, затем остались три - 8, 19 и 25-я, имевшие 
к тому времени свыше 190 танков. Активных действий они не вели. На них была 
возложена оборона этого направления, которому враг придавал важное значение. 
Ведь оно вело к крупным узлам дорог - Бердичеву и Казатину. А оба эти города 
использовались в качестве баз снабжения немецко-фашистских войск. Более того, 
их удержанием гитлеровское командование рассчитывало обеспечить себе свободу 
дальнейших действий в днепровской дуге. 

Сразу же после провала своего контрнаступления противник начал усиленно 
укреплять оборону на этом направлении. Здесь была создана система опорных 
пунктов с сильными гарнизонами, которые постепенно все больше закапывались в 
землю, одновременно возводя заграждения, особенно минно-взрывные. Все это было 
нам известно, так как войска 38-й армии, совершенствуя свои оборонительные 
рубежи и в то же время успешно готовясь к наступлению, непрерывно вели активную 
разведку полосы противника. 

Здесь я должен отметить четкую работу наших разведчиков во главе с полковником 
С. И. Черных. Благодаря засылке небольших групп разведчиков в тыл противника на 
глубину до 10 км, сведениям, полученным от "языков", удалось достаточно полно 
вскрыть группировку противника, систему огня, слабые места обороны, фланги и 
стыки. Важную роль в этом сыграли личные наблюдения, которые изо дня в день 
велись командованием армии, корпусов, дивизий, артиллерийскими начальниками. 

В течение месяца, предшествовавшего нашему наступлению, мы основательно изучили 
оборону противника и были уверены в успехе. 

Выше уже отмечено, что мы располагали данными о перегруппировках вражеских 
войск. В частности, штаб армии своевременно получил сведения об убытии 1-й, 7-й 
танковых дивизий и танковой дивизии СС "Адольф Гитлер", появлении на нашем 
участке прибывшей из района Житомира 8-й танковой дивизии и ее перемещениях. 
Были известны нам также места сосредоточения артиллерии, замаскированных танков.
 

Тщательное изучение обороны противника особенно содействовало выполнению 
поставленных задач. Так, мы успешно использовали добытые данные об отсутствии 
предполагавшихся укреплений в районах Соловьевки, Озер, Кривого, расположенных 
в глубине вражеской обороны. Доставленные разведчиками сведения такого же 
характера относительно района Мохначки позволили принять решение о нанесении 
удара на этот населенный пункт и далее на Корнин совместно с частью сил 40-й 
армии. 

Итак, мы вновь готовились к наступлению. 16 декабря Военный совет армии обсудил 
ход доукомплектования войск личным составом и материальной частью, наметил 
дальнейшие меры в этом деле. На следующий день я собрал командиров корпусов, 
дивизий и отдельных частей, ознакомил их с директивой фронта и поставил задачи 
на наступательную операцию. 

Утром 19 декабря был разослан боевой приказ войскам 38-й армии. Им ставилась 
задача во взаимодействии с 1-й танковой армией прорвать оборону противника в 
направлении Хомутец, Ходорков, разгромить его в районе Брусилов, Ходорков, 
Корнин и наступать в дальнейшем в направлении Бровки. Прорыв предстояло 
осуществить правым флангом в обход Брусилова с юга. Главный удар наносился 
двумя стрелковыми корпусами, вспомогательный - одним. 

Боевой порядок корпусов строился в два эшелона. Войскам было приказано к исходу 
первого дня наступления, обеспечив ввод в прорыв 1-й танковой армии с рубежа 
Брусилов, Краковщина, Дивин (глубина 8 км), продвинуться на глубину 10-12 км, к 
исходу второго дня - на 28-30 км. Определялась и глубина дальнейшей задачи - 60 
км. 

Справа в обход Брусилова с севера должна была наносить удар 18-я армия во 
взаимодействии с 3-й гвардейской танковой армией. Слева 40-я армия частью сил 
наносила удар в районе Мохначка в обход Корнина с юга. 

С целью тщательной и всесторонней организации наступления в качестве приложения 
к боевому приказу войскам были разосланы указания следующего содержания. 

"Особенность обороны противника перед фронтом 38 армии и соседа справа состоит: 
а) в большой подвижности войск (танковые соединения с мотопехотой); б) в 
системе размещения танков небольшими группами по населенным пунктам с целью 
усиления маневроспособности при контратаках; в) в наличии самоходной артиллерии 
и, следовательно, в маневроспособности ее; г) в малочисленности пехоты 
противника. Ожидаемый способ противодействия нашему наступлению со стороны 
противника будет заключаться в контратаках небольшими группами танков с 
автоматчиками и в попытках нанести контрудар резервами танков и пехоты при 
завязке боя в глубине обороны противника. 

Задачей наступающих частей является: опережать любой маневр противника и, 
следовательно, находиться в полной готовности к немедленному отражению его 
контратак или к подавлению всяких попыток перейти в контратаку. 

Во исполнение личных указаний Маршала Советского Союза тов. Жукова приказываю: 

1. С исходного положения для наступления боевой порядок дивизий иметь в два 
эшелона (два полка в первом, один во втором). 

2. Боевой порядок 74 ск и 17 гвск иметь также в два эшелона. 

3. Вторым эшелонам дивизий и корпусов наступать вслед за первыми, развернувшись 
в боевые порядки на исходных рубежах наступления первых эшелонов и не 
свертываясь в колонны до выполнения задачи дня либо до особого указания. 

4. Наступление первых и вторых эшелонов заранее разметить по карте масштаба 1 
:50 000 от рубежа к рубежу до полка включительно. Предпочтительно пользоваться 
целиной, ведя основную массу войск вне дорог. 

5. Противотанковым истребительным полкам и дивизионам передвигаться по рубежам 
от высоты к высоте в последовательности, исключающей захват врасплох 
контратакующими танками всей массы артиллерии во время ее передвижения. 

6. Танки групп ПП двигаются в боевых порядках пехоты, не отрываясь от нее и 
ведя борьбу с танками и самоходной артиллерией противника. 

7. Главную массу приданных средств ПТО держать на флангах, имея в виду 
возможные контратаки танков противника с направлений: 1) Брусилов; 2) Водотый; 
3) Ходорков; 4) Соловьевка; 5) Корнин. В дивизиях и корпусах иметь запас 
противотанковых мин на автомашинах. 

8. Передовым отрядам придать противотанковые истребительные полки и обеспечить 
отряды противотанковыми минами. 

9. В каждом наступающем батальоне иметь группы разграждения в составе 
одного-двух отделений стрелков с саперами на каждый батальон. Боевую работу 
групп разграждения прикрыть всеми видами огня. 

10. Для уничтожения не подавленных артиллерией огневых точек противника иметь 
штурмовые группы, действующие в тесном взаимодействии и вслед за группами 
разграждения. 

11. Войска держать в готовности к немедленному отражению танковых атак, имея 
наготове все средства ПТО, в том числе и противотанковые мины, используя всякую 
возможность для применения противотанковых мин в сочетании с активными 
противотанковыми средствами. 

12. Подготовить пехоту и танки к согласованным действиям и взаимопомощи в звене 
танк-отделение-взвод. Обеспечить пехоту сигнальными средствами и в первую 
очередь трассирующими пулями и ракетами. 

13. На намеченных рубежах выхода войск и закрепления заранее определить систему 
ПТО, группируя основные средства ПТО на направлениях вероятных танковых атак 
противника. 

14. Обход населенных пунктов, обороняемых противником, с флангов и тыла считать 
обязательным и единственно правильным видом маневра, независимо от силы 
сопротивления противника. 

15. С целью увеличения активных штыков в роте изъять из стрелковых рот 50-мм 
минометы. 

16. План действий и настоящие указания проработать на местности и по карте: 20.
12.43 командиры дивизий с командирами полков; 21.12.43 - командиры полков с 
командирами батальонов; 22.12.43 - командиры батальонов с командирами рот. 

Задачу до бойца довести за два часа до наступления. 

17. Готовность к наступлению проверить во всех звеньях к исходу 22.12.43, 
обратив особое внимание на знание задачи офицерским составом, организацию 
взаимодействия, обеспеченность боеприпасами, управление и связь. 

Командующий войсками 38 армии 

генерал-полковник Москаленко 

Член Военного совета 

генерал-майор Епишев 

Начальник штаба 38 армии 

генерал-майор Пилипенко"{129} . 

Военный совет и штаб армии, весь командный и политический состав соединений и 
частей тщательнейшим образом планировали и проводили подготовку войск к 
предстоящему наступлению. Как теперь мне известно, такое мнение сложилось и у 
генерал-лейтенанта В. С. Голубовского, который возглавлял группу генералов, 
прибывшую в нашу армию для выполнения задания Маршала Советского Союза Г. К. 
Жукова. Кстати, о характере этого задания тогда я не знал, да и не спрашивал о 
нем. Помню, позвонили из штаба фронта, передали распоряжение допустить эту 
группу к работе с документами, обеспечить ей посещение войск. Приказ я выполнил.
 Вскоре В. С. Голубовский со своими помощниками уехал, но впоследствии мы 
встретились вновь. Он командовал 101-м стрелковым корпусом в составе 38-й армии.
 

После войны, знакомясь с архивными документами, я увидел донесение генерала 
Голубовского от 19 декабря 1943 г. представителю Ставки Маршалу Советского 
Союза Г. К. Жукову. Оказалось, что оно содержит оценку хода подготовки 38-й 
армии к наступлению. Вот текст этого документа: 

"Юрьеву{130} . 

Согласно вашему личному указанию по предстоящим наступательным действиям 38 А в 
течение 17-18 декабря с группой генералов, работающих со мной, проделал 
следующее: 

... Присутствовал на совещании командиров корпусов, дивизий и их командующих 
артиллерией. Командарм дал полные и исчерпывающие указания по подготовке к 
проведению предстоящих действий. В развитие указаний командарма начальником 
штаба армии отдельно проведено совещание с начальниками штабов соединений и 
командующим артиллерией армии (Лихачев) - с артиллерийскими начальниками. 

В период 1-15 декабря части армии получили пополнение, в основном из 
мобилизованного местного населения освобожденной территории, общим количеством 
18000 человек в возрасте 18-45 лет. 

Численный состав соединений, проверенный мною на сегодня: 

74 ск - дивизии доведены до 6900 человек, 21 ск - состав дивизий 4500-5000 
человек и 17 гв. ск - 5000-6000 человек. К доукомплектованию 21 и 17 гв. ск 
меры приняты... Укомплектованность артиллерийских частей и подготовленность в 
специальном отношении - благополучно. 

В течение ближайших 2-3 дней буду заниматься непосредственно в войсках по 
проверке всех вопросов, связанных с предстоящей боевой задачей армии". 

В том же донесении генерал Голубовский писал: "Зимним обмундированием армия 
обеспечена на 60%. Остро стоит вопрос с обувью для офицерского состава. 
Автотранспортом соединения армии обеспечены недостаточно. Требуется оказание 
помощи за счет фронта..."{131} 

Перечитывая эти строки, я с благодарностью подумал об их авторе. Так вот кто 
помог нам тогда в снабжении! Видимо, его объективная оценка недостатков в 
снабжении армии немало способствовала тому, что наши довольно обширные заявки 
не только на обувь и прочие виды довольствия, но и на автотранспорт, вооружение 
и пополнение личным составом стали удовлетворяться фронтом полностью и по 
первому требованию. 

V 

В ходе подготовки к наступлению много внимания мы уделили, как всегда, 
распределению сил и средств. 

В составе армии было три стрелковых корпуса - 17-й гвардейский генерала А. Л. 
Бондарева, 21-й генерала Е. В. Бедина, а также 74-й генерала Ф. Е. Шевердина, 
прибывший взамен 52-го, переданного 19 декабря в 18-ю армию вместе с его 
полосой обороны. Корпуса имели по три стрелковые дивизии каждый и располагались 
в линию, занимая полосу обороны общей протяженностью 25 км. Главный удар 
наносили находившиеся справа 74-й и 17-й гвардейский корпуса, которые получили 
участки прорыва по 3,5 км. Здесь мы сосредоточили основную массу артиллерии и 
других средств усиления. В 74-м стрелковом корпусе артиллерийская группировка 
составляла в среднем 193,8 орудий и минометов на 1 км фронта, а в 17-м 
гвардейском - 176,8. Для непосредственной поддержки пехоты использовались 7-й, 
9-й гвардейские и 39-й танковые полки. В полосах этих корпусов после прорыва 
обороны противника вводилась в бой 1-я танковая армия. 

Слева же, где 21-й стрелковый корпус оборонял полосу в 18 км, артиллерийская 
плотность была небольшая - 17,6 орудий и минометов на 1 км фронта. 

В движение были приведены почти все войска армии, за исключением левофланговых. 
Дивизии 17-го гвардейского стрелкового корпуса рокировались влево, создавая 
ударную группировку и освобождая участок для прибывших соединений 74-го 
стрелкового корпуса. 

В ближайшем тылу перемещалась к фронту 1-я танковая армия. 

Местность в полосе 38-й армии была открытая, и противник мог обнаружить 
перегруппировку войск и разгадать намерения нашего командования. К счастью, 
этого не произошло. И в значительной мере потому, что перегруппировка войск, 
согласно боевому приказу осуществлявшаяся с 20 по 23 декабря, производилась в 
темное время суток. Кроме того, была установлена жесткая маскировочная 
дисциплина. 

Надо полагать, что все это способствовало скрытности наших приготовлений. И 
противник на нашем участке продолжал обороняться, а в районе Коростеня и Малина 
по-прежнему безрезультатно наступал, пытаясь прорваться на восток и окружить 
части 60-й армии у населенного пункта Мелени. 

Ясное подтверждение тому, что передвижения войск фронта у Брусилова не были 
обнаружены и не насторожили вражеское командование, мы получили уже в ходе 
наступления. В штаб армии была доставлена разведчиками карта противника, 
отражавшая его представление о группировке и положений наших войск. Надо 
сказать, что она отчасти соответствовала действительности, но лишь до 
перегруппировки. Изменений, происшедших в положении наших войск за последние 
дни, карта не содержала. Это могло бы показаться маловероятным, но решительный 
разгром вражеских танковых дивизий и стремительное продвижение войск фронта 
лучше всего показывали внезапность нашего наступления для противника. 

Готовясь к наступлению, мы одновременно с перегруппировкой сил вели разведку 
боем, осуществлявшуюся по плану штаба фронта одновременно во всех армиях. Она 
началась 21 декабря в 15 часов. В тот день все дивизии первого эшелона вели 
разведку боем усиленными стрелковыми ротами на второстепенных направлениях. На 
следующий день она проводилась уже усиленными стрелковыми батальонами, причем и 
на второстепенных и на главных направлениях. Так было и 23 декабря, накануне 
наступления. 

Разведка боем подтвердила, что противник продолжает занимать обороняемый рубеж 
и располагает в тактической глубине подвижными танковыми резервами. Как только 
наши отряды вклинивались в боевые порядки обороны, он немедленно предпринимал 
контратаки танками и самоходными орудиями, усиленными небольшим количеством 
пехоты. Из всего этого мы сделали подтвердившийся вскоре вывод: недостаток 
пехоты вынудил противника усиливать прочность обороны контратаками из глубины. 
В ходе разведки боем были уточнены также начертание вражеского переднего края и 
цели для нашей артиллерии. 

У читателя может возникнуть вопрос: неужели даже трехдневная разведка боем не 
насторожила немецко-фашистское командование и оно не догадалось о готовности 
советских войск к наступлению? 

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к материалам, показывающим, как 
оценивало обстановку вражеское командование. 

Напомню, что противостоящими войсками командовал генерал-фельдмаршал Манштейн, 
о котором другой ведущий гитлеровский генерал, Гудериан, сказал: "Наш самый 
лучший оперативный ум"{132}. Возможно, в немецко-фашистском генералитете он и 
был "лучшим", однако ведь оказался бит советскими генералами и под Сталинградом,
 и под Курском, и на Левобережной Украине, и в районе Киева. И немалую роль 
здесь играли просчеты гитлеровского "лучшего оперативного ума" в оперативных и 
стратегических вопросах, в оценке обстановки на фронте. 

Так было и на этот раз, о чем можно судить по собственным мемуарам Манштейна. 
Правда, говоря о положении своей 4-й танковой армии в канун рождества 1943 г., 
он уверял, будто ему "все же было ясно, что на этом фланге группы армий снова 
собирается гроза" {133}. Однако это лишь фраза, явно призванная оправдать 
задним числом ее автора. На самом же деле наше наступление застало его врасплох,
 причем даже после того как оно уже началось, Манштейн не имел ни малейшего 
представления о масштабах нашего удара. "Первые донесения о начале наступления 
противника по обе стороны от шоссе Киев-Житомир, - писал он, - я получил, 
находясь в 20 мотодивизии, расположенной за угрожаемым участком фронта в 
резерве. Я хотел присутствовать на рождественском празднике в ее полках. 
Вначале донесения не содержали особо тревожных сведений"{134}. 

Невольно подтвердив таким образом, что наступление началось внезапно как для 
него лично, так и для войск 4-й танковой армии, он далее, также помимо своей 
воли, обнаруживает и одну из причин этого. 

Известно, что главная ударная группировка наших войск у Брусилова состояла из 
1-й гвардейской, 18-й и 38-й общевойсковых, 1-й и 3-й гвардейской танковых 
армий. Манштейн же считал, что 3-я гвардейская танковая армия находилась 
севернее, в полосе 13-й армии. Вот что писал он сам: "Особенно опасным было то, 
что за этой армией, по-видимому, сосредоточивалась 3 гвардейская танковая армия.
.."{135} 

Не знал Манштейн и о том, что в нашу ударную группировку входила и 18-я армия. 
И хотя она участвовала в наступлении с первого дня, вражескому командованию 
стало известно о ней с большим опозданием. "Впоследствии, - писал Манштейн, 
характеризуя обстановку "в последующие дни", т. е. спустя несколько дней после 
начала нашего наступления в районе Брусилова, - в этой группе стала отмечаться 
и 18 армия"{136}. 

Все это не оставляет сомнений в том, что противник не имел представления о 
действительных масштабах перегруппировки наших войск, а следовательно, не знал 
и ее целей. Поэтому не вызывает удивления, что разведка боем, проводившаяся 
нашими войсками в течение трех дней, не насторожила врага в районе Брусилова. 
Вероятно, она была расценена как стремление отвлечь внимание от главного 
направления, где готовился переход в наступление. 

Случайно ли так получилось? Нет, это был прямой результат осуществляемой нами 
дезинформации противника. Я уже говорил о мерах в этой области, предпринятых 
нашим командованием. Что же касается заблуждений Манштейна относительно 
группировки правого крыла 1-го Украинского фронта, то они также были вызваны 
мероприятиями нашего командования по радиодезинформации. 

В этом отношении большой интерес представляет следующее распоряжение штаба 
фронта от 18 декабря: 

"Командармам 13, 60. 

С целью введения противника в заблуждение в отношении наших намерений 
командующий войсками фронта приказал: командирам 13 и 60 провести 
демонстративные действия в районах: 

1. Командующему 13 армией в районе Ходаки, Хотиновка, Липляны, Медынова Слобода,
 Сарновичи. 

2. Командарму 60 в районе Перемога, Мелени, Чеповичи, Ксаверов. 

3. В этих районах показать: а) подготовку большой операции с ударом на запад и 
юго-запад, для чего показать сосредоточения крупных войск пехоты, артиллерии и 
танков; б) показать до 20 дивизионных ложных радиосетей (по 10 на армию); в) 
показать сосредоточение танковой армии Рыбалко в районе Ходаки, Стремингород, 
Медынова Слобода. Радиостанции прибудут от Рыбалко в Каленское к утру 19.12.43; 
г) распустить слухи, что на всем фронте мы перешли к жесткой обороне, а на 
коростеньском направлении будем наступать; д) вести непрерывную разведку на 
фронте Коростень, Холоено, Шершни. 

4. Эту ложную операцию провести в период с утра 19.12.43 г. до утра 26.12.43 г. 


Боголюбов"{137} . 

Наряду с этим войскам были даны указания, чтобы при перегруппировке все 
радиостанции оставались на местах прежней дислокации и продолжали работать с 
прежним режимом до начала наступления. 

Теперь остается лишь сопоставить содержание цитируемого документа с 
вышеприведенными оценками Манштейна, и становится очевидным, что наше 
командование ввело в заблуждение противника, навязало ему желаемое для нас 
ошибочное представление о силах фронта и их намерениях. 

А вот еще один штрих, дополняющий картину проводившейся в широких масштабах 
дезинформации гитлеровцев. 

Как отмечалось выше, 19-22 декабря противник осуществлял контрудар 
юго-восточнее Коростеня, стремясь окружить часть наших войск в районе 
населенного пункта Мелени и затем наступать на киевском направлении. Встретив 
решительное сопротивление наших войск, сопровождавшееся контратаками танков и 
пехоты, вражеское командование пришло к выводу, что в районе Мелени 
сосредоточены крупные резервы наших войск и что оттуда готовится удар на 
Житомир. Окончательно убедили гитлеровцев в этом все те же дезинформационные 
мероприятия нашего командования. 

И противник действовал именно так, как нужно было нам: решив, что угрожаемым 
участком является район Мелени, он и не подумал перебрасывать отсюда войска к 
Брусилову, где мы готовились нанести главный удар. 

"Сопротивление русских, - писал Меллентин, говоря об обстановке в районе Мелени,
 - становилось все более решительным, а 21 декабря они предприняли неожиданные 
для нас по своей силе контратаки... Русские оказались значительно сильнее, чем 
мы предполагали. Днем 21 декабря в наш штаб была доставлена карта, найденная у 
убитого русского майора (карта была подброшена нашей разведкой. - К. М.). К 
нашему удивлению, оказалось, что мы пытались окружить у Мелени не менее трех 
танковых и четырех стрелковых корпусов русских. Видимо, русские сосредоточили 
свои силы для крупнейшего наступления от района Мелени на Житомир... 

В 15. 00 нам стало известно, что у русских созвано большое совещание командиров 
соединений. Этот факт, а также общая обстановка на нашем фронте 
свидетельствовали о том, что русские меняют свой план действий. Было вполне 
вероятно, что они откажутся от первоначального наступления на Житомир, а 
сосредоточат свои усилия на уничтожении 48-го танкового корпуса. Исходя из 
такой оценки, мы приняли решение перейти к обороне. 23 декабря мы оттянули 
назад наши охватывающие противника фланги и вели оборонительные бои на всем 
фронте..." 

Далее писания Меллентина уже не имеют ничего общего с действительностью, ибо он,
 призвав на помощь свою фантазию, уверяет, будто бы таким путем 48-му танковому 
корпусу гитлеровцев "удалось упредить и в значительной степени сорвать еще одно 
крупное наступление..." 

На самом же деле на следующий день, 24 декабря, немецко-фашистское командование 
поняло, что допустило очередной крупный оперативный просчет, ибо в то время как 
48-й танковый корпус вел бои у Коростеня с частями Красной Армии, проводившими 
разведку, наши войска нанесли мощный удар в районе Брусилова и смяли 
оборонявшийся там 24-й танковый корпус. И только после этого "48-й танковый 
корпус получил приказ немедленно оставить позиции у Мелени и совершить со 
своими тремя танковыми дивизиями стремительный марш на юг для восстановления 
положения на прорванном участке фронта". 

Но было уже поздно. Мы в полной мере использовали внезапность нашего 
наступления на брусиловском направлении. А то обстоятельство, что уже 24 
декабря вражеское командование вынуждено было снять 48-й танковый корпус с 
позиций у Мелени и перебросить его в полосу нашей 38-й армии, естественно, 
резко ослабило сопротивление удару, нанесенному два дня спустя правым крылом 
фронта. Но расскажу обо всем этом по порядку. 

В директиве командующего фронтом на проведение Житомирско-Бердичевской 
наступательной операции было сказано: 

"... 2. Я решил: вначале разбить брусиловскую группировку... На двое суток 
позднее главной операции... разгромить малин-радомышльскую группировку..." В 
соответствии с этим наступление главной ударной группировки, в которую входила 
и 38-я армия, началось 24 декабря. Еще накануне мы были извещены о том, что 
штурмовая и бомбардировочная авиация нанесут удар по позициям противника в 9 
часов 5 минут, а десятью минутами позже залпами гвардейских минометов и огнем 
всех артиллерийских и минометных средств начнется артиллерийская подготовка. 
Она планировалась продолжительностью в 90 минут, но атака пехоты и танков 
непосредственной поддержки пехоты должна была начаться на пятьдесят первой 
минуте. Это делалось для того, чтобы в момент перехода артиллерии к 
сопровождению атаки пехоты и танков не было паузы или изменения режима огня и, 
следовательно, чтобы противник, находясь в укрытиях, не мог определить начало 
нашей атаки. 

И вот наступил назначенный день... 

  

Глава VII. Житомирско-Бердичевская наступательная операция 

I 

Тишина декабрьского утра внезапно была как бы расколота залпом гвардейских 
минометных частей. Впереди, там, где находился противник, земля вздрогнула от 
мощного удара. И еще не утих грохот разрывов, как загремела наша артиллерия. 

Так начался для гитлеровцев канун третьего, последнего, рождества, проведенного 
ими на советской земле. Первый раз, в 1941 г., Советские Вооруженные Силы 
испортили захватчикам праздник, громя их под Москвой. Второе рождество фашисты 
встретили в окружении под Сталинградом, тщетно мечтая вырваться из кольца наших 
войск. И теперь, в декабре 1943 г., над ними вновь занесла карающую руку 
Красная Армия. Но пенять им было не на кого. Незваные, они принесли советскому 
народу горе и неслыханные жертвы. Но настал час расплаты, и пусть теперь 
жестокий враг сполна получит отмщение. 

Так думал я, выслушивая в тот час доклады о результатах авиационной и 
артиллерийской подготовки. Они были весьма эффективны: огневая система 
противника на переднем крае и в ближайшей глубине оказалась подавлена, а 
основная масса огневых средств уничтожена. Тактическая зона обороны врага в 
полосе только 38-й армии была уже в тот день прорвана на 20 км по фронту и до 
12 км в глубину. Таких же успехов достигли 1-я гвардейская и 18-я армии под 
командованием генерал-полковников А. А. Гречко и К. Н. Леселидзе. 

Андрей Антонович Гречко принял 1-ю гвардейскую армию всего лишь за 9 дней до 
начала наступления. Причем, как отмечено выше, он вступил в командование ею в 
неблагоприятной обстановке. В течение девяти дней А. А. Гречко организовал 
оборону восточного берега р. Тетерев, подготовил и осуществил прорыв в 
юго-западном направлении. Под его руководством войска армии форсировали реку и 
на третий день наступления вновь овладели оставленным ими 13 декабря Радомышлем.
 Успешно действовали они и при разгроме житомирско-бердичевской группировки 
противника. 

В декабре 1943 г. к нам на киевский плацдарм из резерва Ставки ВГК прибыла 18-я 
армия. Она сразу же приняла участие в отражении вражеских ударов, а затем в 
наступлении, начавшемся 24 декабря, вошла в состав ударной группировки фронта. 

Хорошо запомнился мне командующий 18-й армией энергичный, жизнерадостный 
генерал-полковник К. Н. Леселидзе. Сам он был всегда в движении, и в полевом 
управлении его армии работа кипела. Наше знакомство началось заочно: как-то 
пришла на мое имя посылка с фруктами и вином, и оказалось, что это К. Н. 
Леселидзе делился с соседями-командармами дарами своей родной земли солнечной 
Грузии. Так делал он не раз. Личное знакомство с ним, состоявшееся незадолго до 
Житомирско-Бердичевской операции, оставило во мне чувство глубокой симпатии к 
этому замечательному человеку, талантливому военачальнику. Ему не суждено было 
дожить до победы. Скоропостижная смерть унесла его в могилу, оставив нам лишь 
светлые воспоминания о нем. 

Под стать командующему были член Военного совета генерал-майор С. Е. Колонин, а 
также начальник политотдела полковник Л. И. Брежнев. 

Помнится мне, что при передаче нами части полосы предстоящего наступления 
прибывшей с Северного Кавказа 18-й армии я впервые встретился с Л. И. Брежневым.
 Он прибыл к нам вместе с представителями своей армии, которых мы ознакомили с 
передаваемыми ей дивизиями 52-го стрелкового корпуса. В свою очередь от них мы 
узнали о состоянии 74-го стрелкового корпуса, взамен передаваемого в состав 
нашей армии. 

В ходе общей беседы, а затем и в узком кругу Леонид Ильич высказал 
удовлетворение тем, что войска армии прибыли в состав 1-го Украинского фронта, 
действующего на важном стратегическом направлении. Из этой же беседы мы узнали, 
что он вместе с армией участвовал во всех оборонительных и наступательных 
операциях на Северном Кавказе. Мне понравилась его простота, смелость и 
решительность суждений и действий. Одним словом, мы поняли, что в лице Леонида 
Ильича имеем дело с отличным организатором партийно-политической и 
идейно-воспитательной работы, обладавшим широким кругозором и в военных 
вопросах. Он оказался также хорошим товарищем и умным собеседником. 

Таким образом, 18-ю армию возглавляли опытные, творческие руководители, и это 
во многом обусловило ее действия, в частности в Житомирско-Бердичевской 
наступательной операции. 

Возвращаясь к действиям 38-й армии, отмечу, что, как показали пленные из 
состава 19-й и 25-й танковых дивизий, наступление наших частей было для них 
неожиданным, а артиллерийский удар настолько сильным, что не только в полосе 
прорыва, но и на прилегающих участках солдаты, устрашенные залпами гвардейских 
минометов, покинули свои позиции и бежали. 

Атакующие части двигались вперед, не встречая серьезного сопротивления, с 
темпом 2- 3 км в час. Только во второй половине дня на рубеже Брусилов, 
Соловьевка, Турбовка противник попытался организовать оборону. Создав там 
отдельные очаги сопротивления, он предпринимал контратаки, однако изолированные,
 слабо управляемые, силами до батальона пехоты с 8-10 танками. Лишь в районе 
Соловьевки в контратаке врага участвовало до 30 танков. Но они не достигли цели.
 

Операция протекала успешно. Правда, в результате короткого декабрьского дня 
часть задач не удалось выполнить до конца. Атакующие только успели подойти к 
намеченному рубежу. Брусилов и лес южнее не были очищены от противника. 
Соловьевка была занята только частично. В известной мере это объяснялась также 
опозданием с вводом в бой 183-й стрелковой дивизий, составлявшей второй эшелон 
74-го стрелкового корпуса, а также недостаточной мобильностью 335-й стрелковой 
дивизии при маневрировании. 

С наступлением темноты я приказал войскам закрепиться на достигнутых рубежах, а 
частью сил продолжать выполнение задачи дня. В 1 час 30 минут был освобожден от 
противника Брусилов, а вслед за ним и остальная часть населенного пункта 
Соловьевка. 

Поскольку затронут вопрос о недостатках первого дня наступления, следует 
отметить и самый существенный из них. Он состоял в том, что введенная в прорыв 
1-я танковая армия не вырвалась вперед и не повела за собой пехоту, как того 
требовала директива фронта. 

В целом же итоги первого дня боя в полосе 38-й армии были успешными. Войска 
армии прорвали вражескую оборону, освободили 10 населенных пунктов, вынудив 
противника поспешно отступать в юго-западном направлении. Наиболее напористо и 
умело действовали соединения 17-го гвардейского стрелкового корпуса 
генерал-лейтенанта А. Л. Бондарева. Выше всяких похвал был 7-й артиллерийский 
корпус прорыва, залпы которого производили опустошение в стане противника. 

Не могу не рассказать, однако, и об одном неприятном эпизоде, относящемся к 
артподготовке. Произошел он в то же утро. Было так. 

Оставалось около 15 минут до начала залпа гвардейских минометов и открытия огня 
всей артиллерии. Командный состав давно находился на наблюдательных пунктах и 
огневых позициях. Пехотинцы, артиллеристы, танкисты, саперы, связисты - все 
были на своих местах. Десятки тысяч людей ждали сигнала. Уже сверены часы. 
Заслушаны доклады о готовности войск. Медленно тянулись томительные минуты. 
Нервное напряжение нарастало. Все стремились казаться спокойными, но не каждому 
это удавалось. 

И в это время одна установка гвардейских минометов дала залп. "Сыграла" одна 
"катюша", как тогда говорили солдаты. Я еще раз взглянул на часы: не хотел 
верить, что произошло нечто непредвиденное. Однако назначенное для начала 
артиллерийской подготовки время действительно еще не наступило. Тогда я 
мгновенно схватил трубку телефона, желая выяснить причину преждевременного 
залпа. Но в это время "заиграла" вторая установка, потом целая батарея, а за 
ней все гвардейские минометы. Мои попытки остановить открытие огня ни к чему не 
привели. Началась своего рода цепная реакция. Вся артиллерия армии, в том числе 
приданная и поддерживающая, открыла огонь. Совершилось что-то невероятное. 
Артиллерийская подготовка началась без команды и сигнала. 

Еле сдерживаясь, я потребовал разъяснения от находившихся тут же командующего 
артиллерией армии генерала В. М. Лихачева и командира 7-го артиллерийского 
корпуса прорыва генерала П. М. Королькова. Не меньше меня пораженные 
происшедшим, они, однако, не успели ничего сказать, так как в это время связист 
протянул мне телефонную трубку, и я услышал голос маршала Жукова, находившегося 
вместе с Ватутиным на наблюдательном пункте 18-й армии. 

- Почему открыли огонь преждевременно? 

- Пока не знаю, приказал выяснить, - ответил я. 

И тут же услышал залпы артиллерии, донесшиеся с полосы соседей справа. Это в 
18-й и 1-й гвардейской армиях началась артиллерийская подготовка, хотя время 
для ее начала все еще не наступило. Ведь все, о чем здесь рассказано, произошло 
в течение одной, от силы двух минут. 

Вероятно, Г. К. Жуков также услышал, что артиллерийская подготовка без сигнала 
распространилась по всей полосе наступления 1-го Украинского фронта. Его голос, 
только что еще спокойный, мгновенно изменился, стал резким. Разговор закончился 
тем, что Г. К. Жуков решил послать для расследования случившегося начальника 
контрразведки и прокурора фронта. 

Расследование, начавшееся в то же утро, показало, что артиллерийская подготовка 
не была сорвана. Она только началась прежде установленного срока, но 
проводилась согласно запланированному графику. Нашелся и "виновник" неприятного 
эпизода. Оказалось, что при проверке одной установки перед открытием огня была 
обнаружена неисправность в электропроводке, а при устранении дефекта произошло 
короткое замыкание в одном звене, затем она дала залп четырьмя минами. 
Обслуживающий персонал соседних установок не имел часов, которые были приятной 
редкостью в период Великой Отечественной войны и имелись в основном только у 
командного состава. Думая, что подошло время начала артиллерийской подготовки, 
он мгновенно также открыл огонь. 

На огневых позициях артиллерии и минометов все было готово к открытию огня. 
Орудия были заряжены, наводчики, ожидая момента открытия огня, держали руки на 
спусковых механизмах. Поэтому так быстро был открыт огонь всей артиллерией и 
минометами. 

Рассказанный эпизод не оказал отрицательных последствий на ход операции. Так 
как пехота и танки были готовы к переходу в наступление и находились на 
исходных позициях, то им была дана команда перейти в атаку на 15 минут ранее 
запланированного срока. Атака началась на 51 минуте артиллерийской подготовки, 
как и планировалось. 

Что же касается эффективности артподготовки, то она была исключительно высокой. 
Днем после прорыва обороны противника к нам в армию приехали маршал Г. К. Жуков 
и командующий войсками фронта генерал Н. Ф. Ватутин. Мы отправились посмотреть 
результаты артиллерийской подготовки. Машины подрулили к одному из участков 
бывшего переднего края противника. Здесь повсюду были видны следы залпов 
"катюш", с большой точностью накрывших цели. Маршал Г. К. Жуков был доволен 
таким результатом. Уезжая, он забрал с собой и "гостей", производивших 
расследование. Они, в свою очередь, поблагодарили за предоставленную 
возможность увидеть результаты артиллерийской подготовки. 

Этот эпизод доставил мне несколько неприятных часов. Но я прекрасно понимал, 
что за все происходившее в армии несу личную ответственность и потому оснований 
для обиды на маршала Г. К. Жукова у меня не было. 

Редкая удача тогда сопутствовала нам. Много солдат и офицеров противника на 
переднем крае было уничтожено в первые минуты артиллерийской подготовки. 
Поэтому и прорыв вражеской обороны был осуществлен сравнительно легко. 

Вечером того же дня мне стало известно из перехваченной передачи фашистской 
радиостанции, что на участке прорыва, там, где наиболее интенсивно поработала 
наша артиллерия, противник понес особенно тяжелые потери. 

Поздно ночью Г. К. Жуков доложил Верховному Главнокомандующему: 

"1. Прорыв обороны противника в районе Брусилов армиями Леселидзе, Москаленко и 
левым флангом Гречко произведен. 

В 14.00 в прорыв введены армии Катукова и Рыбалко... 

Приказал отрядам действовать ночью, чтобы не дать противнику затыкать прорыв... 


3. Противника очень крепко побили огнем... Имеются большие трофеи вооружения, 
но они пока не подсчитаны"{138} . 

На этом закончился богатый событиями первый день наступления. 

II 

Второй день был несравненно легче. Получив еще накануне вечером задачу 
решительно продвигаться вперед и в течение дня выйти на рубеж Западня, 
Соболевка, Корнин, Белки, мы в 9 часов 20 минут, после 30-минутной 
артподготовки, возобновили наступление. Развивалось оно успешно. Противник, 
потеряв управление, в беспорядке продолжал отходить в юго-западном направлении. 
Только на отдельных участках он вел артиллерийский огонь из глубины и 
производил безуспешные контратаки небольшими группами танков и пехоты. 
Контратаки носили робкий, неуверенный характер и не повторялись на одном и том 
же направлении. 

В этот день перешла в наступление и ударная группировка 40-й армии в составе 
трех стрелковых дивизий. Она прорвала оборону противника в юго-западном 
направлении на участке Мохначка, Волица и, выполнив поставленную задачу, 
способствовала частям 38-й и 1-й танковой армий в овладении м. Корнин. 

В полосе наступления ударной группировки фронта сопротивление противника 
продолжало ослабевать. Однако мы уже знали, что в этом отношении назревают 
перемены. Здесь нужно напомнить приведенные выше воспоминания бывшего 
начальника штаба 48-го танкового корпуса Ф. Меллентина. Из них видно, что после 
начала нашего наступления в районе Брусилова немецко-фашистское командование 
поспешно приступило к переброске этого корпуса из района Коростеня на юг, 
готовясь преградить советским войскам путь на Житомир. 

Уже 24 декабря нам стало известно об этом. В середине дня мне позвонил 
командующий фронтом и сообщил, что радиоразведкой установлено перемещение штаба 
48-го танкового корпуса и входивших в его состав трех танковых дивизий 1-й, 7-й 
и СС "Адольф Гитлер" - в сторону Житомира. Это означало возможность появления 
названных вражеских дивизий и в полосе наступления 38-й армии. Складывающаяся 
таким образом обстановка требовала ускорить разгром противостоящих войск до 
подхода вражеских резервов. 

В связи с этим генерал армии Н. Ф. Ватутин в том же разговоре по телефону 
высказал неудовольствие по поводу действий 1-й танковой армии, которая, будучи 
введена в сражение в полосе 38-й армии сутки назад, все еще не смогла 
оторваться от пехоты и выйти на оперативный простор. Было приказано с целью 
упреждения вероятных контрударов противника "принять меры к быстрейшему 
выдвижению танковых корпусов"{139}. 

Меры были приняты. Командиры и штабы стрелковых дивизий установили тесный 
контакт с танковыми бригадами и умелыми действиями своих частей и огнем 
артиллерии обеспечили проход танков через свои боевые порядки и прорыв их в 
глубину обороны противника. Наступающие стремительно шли вперед. Ни 
сопротивление врага, ни сильная оттепель, ни затруднявшая движение валяная 
обувь не помешали им выполнить задачу дня и выйти на рубеж, установленный 
боевым приказом. 

Отважно действовали и танкисты 1-й танковой армии. Устремившись вперед, они к 
концу дня обогнали войска 38-й армии на 12-15 км, а их передовые отряды-на 
25-30 км. Железная дорога Житомир-Фастов была преодолена на всем ее протяжении 
в полосе 38-й армии. 

Таким образом, разгромив противостоящие вражеские войска, мы в течение двух 
дней очистили от них всю ту территорию, на захват которой танковые дивизии 
противника, перешедшие в контрнаступление 15 ноября 1943 г., потратили более 10 
дней и понесли при этом огромные потери в живой силе и танках. Теперь, поспешно 
отступая, они вновь несли значительный урон. В результате прорыва и двухдневных 
боев были разгромлены 19-я и 25-я танковые дивизии противника, причем в 
последней осталось в строю не более 20 танков, а ее артиллерийский полк лишился 
50% орудий. На поле боя осталось свыше 2 тыс. убитых гитлеровских солдат и 
офицеров. Было уничтожено много вражеских танков, 30 орудий разных калибров, 60 
бронетранспортеров и автомашин, 25 минометов, 43 пулемета. Было освобождено 
свыше 45 населенных пунктов, среди них 3 районных центра и 2 железнодорожные 
станции{140}. 

Всего же в полосе фронта за эти два дня противник потерял убитыми и ранеными до 
15 тыс. солдат и офицеров. Войсками фронта было освобождено свыше 150 
населенных пунктов, в том числе три районных центра - Брусилов, Корнин, 
Попельня{141}. 

Ближайшая задача ударной группировки фронта была выполнена: войска в течение 
двух суток прорвали вражескую оборону на 80 км по фронту и на 40 км в глубину. 
Тяжелые поражения были нанесены танковым дивизиям противника - 8, 19, 23-й, СС 
"Раих", а также 68-й пехотной и 213-й охранной дивизиям. 

Противник был деморализован стремительным наступлением советских войск. Это 
наглядно видно из показаний пленных, взятых 24 и 25 декабря. Вот некоторые из 
них. 

"24 декабря днем русские начали наступление. Артиллерийская подготовка 
ошеломила всех нас. Огонь был таким губительным, что немецкая артиллерия не 
сумела даже ответить. На переднем крае находились главным образом солдаты из 
тыловых частей 8-й танковой дивизии. Когда стали приближаться русские танки, то 
все немецкие солдаты побежали. Наша батарея была раздавлена советскими танками. 
Из 12 артиллеристов батареи спаслись только три человека, которые сдались в 
плен. Остальные пытались убежать, но были убиты..."{142} 

"...Артиллерийскую подготовку русские вели всего полчаса. Но когда начался этот 
страшный ад, немецкие солдаты не выдержали и начали разбегаться во все стороны 
как сумасшедшие. Ни один солдат не смог убежать. Потери были огромные. Поле боя 
было усеяно трупами немецких солдат и офицеров. Из 100 человек в нашей роте 
осталось в живых только 17 человек. Когда подошли русские танки и автоматчики, 
то оставшиеся в живых немецкие солдаты сдались им в плен..."{143} 

"25 декабря русские атаковали нас со стороны предместья Радомышль и заняли наши 
окопы. Несмотря на то что их было человек 60, мы никак не могли выбить их 
оттуда. 26 русских начали наступать на нас справа. Положение было угрожающим. 
Мы послали связного в штаб роты, но оказалось, что штаб роты и штаб батальона 
уже удрали. Тогда мы тоже бросились бежать. В этот день мы пробежали 30 
км"{144}. 

Несомненно, что полной картины разгрома немецко-фашистских войск показания 
пленных не дают. Но их существенно дополняют, например, воспоминания генерала 
Меллентина, опубликованные 14 лет спустя. Он писал: "Накануне рождества 1943 
года положение группы армий "Юг" вновь стало критическим. Мы узнали, что 24-й 
танковый корпус потерпел тяжелое поражение, что русские прорвались в районе 
Брусилова и теперь развивают прорыв. По имеющимся данным, они двигались к 
Житомиру, и 48-му танковому корпусу была поставлена задача задержать их 
продвижение... Танковые дивизии 24-го корпуса (8-я, 19-я и дивизия СС "Райх") 
были переданы в наше распоряжение, но никто и понятия не имел, где они 
находятся и какие понесли потери. Мы полагали, что их удастся обнаружить 
где-нибудь в лесах восточное Житомира. Во всяком случае, теперь мы были обязаны 
определить местонахождение этих несчастных дивизий и восстановить фронт. 

Выполнение нашей задачи осложнялось еще и тем, что в Житомире, где скопилось 
огромное количество войск, царило паническое настроение. Помимо тыловых частей, 
4 ТА направила в город артиллерийскую дивизию... Город напоминал настоящую 
мышеловку. Спустя некоторое время штабу нашего корпуса удалось установить 
радиосвязь с 19-й танковой дивизией и передать приказ прорываться в район южнее 
Житомира... Я никогда не забуду этого необычного рождества. Из 19-й дивизии мы 
приняли радиограмму: "Атакован 30 танками противника. Горючего нет. Помогите, 
помогите, помогите!" После чего связь прекратилась"{145}. 

Противник действительно переживал начало той катастрофы, которая постигла его 
вскоре в результате боевых действий советских войск на юге. Несколько забегая 
вперед, отмечу, что эти действия в то время имели решающее значение для 
обстановки на всем советско-германском фронте. Ведь как известно, Верховное 
Главнокомандование Красной Армии основные усилия войск в конце 1943 г. 
нацеливало на разгром наиболее крупной стратегической группировки противника, 
сосредоточенной на юго-западе нашей страны. Она составляла 35,7% пехотных и до 
72% танковых и моторизованных дивизий врага, действовавших на 
советско-германском фронте. Естественно, что ее поражение создавало 
благоприятные условия и на других участках фронта. И первым следствием этого 
вскоре явился разгром немецко-фашистских войск под Ленинградом и Новгородом. 

В конце же декабря 1943 г. на юго-западе еще только развертывались грандиозные 
события по освобождению Правобережной Украины. Но битва за Днепр уже 
закончилась в нашу пользу. Был взломан и "неприступный" Восточный вал, за 
которым немецко-фашистские войска надеялись отсидеться, перезимовать. Затем, 
как мы видели, центр тяжести боев из восточной части излучины Днепра 
переместился в район Киева. Наконец, войска 1-го Украинского фронта, заняв 
охватывающее положение по отношению групп армий "Юг" и "А", 24 декабря начали 
новую крупную наступательную операцию - Житомирско-Бердичевскую. 

Правильность замыслов нашего командования показали уже первые дни боев, когда 
были раздавлены вражеские дивизии в районе Брусилова. 

В этом отношении характерна судьба 25-й танковой дивизии противника, попавшей 
под удар частей 38-й и 1-й танковой армий. Вот что писал гитлеровский генерал 
Гудериан об участи этой дивизии, на которую возлагались большие надежды: "В 
боях с 24 по 30 декабря 1943 года эта несчастная дивизия попала в трудное 
положение: на фронте шириной 40 км она была атакована превосходящими силами 
противника и смята. Дивизия понесла такие тяжелые потери, что ее нужно было 
почти заново формировать. Гитлер и главное командование сухопутных войск решили 
расформировать ее"{146}. 

В последующих зимних боях подобной участи подверглись почти все вражеские 
войска, оборонявшие излучину Днепра, и лихорадочно подбрасываемые резервы с 
других участков советско-германского фронта, а также из Западной Европы. 

III 

Наступление ударной группировки 1-го Украинского фронта успешно продолжалось, 
набирало все более стремительные темпы, развивалось в глубину и в стороны обоих 
флангов. Как и было предусмотрено планом наступательной операции, на третий 
день, т. е. 26 декабря, перешли в наступление 15-й стрелковый корпус 60-й армии 
и правофланговый 11-й стрелковый корпус 1-й гвардейской армии. Их задача 
заключалась в разгроме вражеских войск в районе г. Радомышль с целью 
обеспечения правого фланга главной ударной группировки фронта. На левом ее 
фланге 40-я армия после завершенного накануне успешного обхода узла 
сопротивления противника в Корнине развернула свою ударную группу в 
юго-восточном направлении и продвигалась на Белую Церковь. 

К тому времени войска 38-й армии, встречая слабое огневое сопротивление, 
продвинулись более чем на 20 км и перерезали железную дорогу, соединяющую 
Фастов и Казатин. В этот третий день наступления в наши руки перешла станция 
Попельня. Отмечу, что она находилась на рубеже, которого армия должна была 
достичь к исходу шестого дня операции. Таким образом, уже на третий день армия 
приблизилась к рубежу дальнейшей задачи, проходившему по линии иск. Андрушевка, 
Бровки, Попельня. 

27 декабря ударная группировка фронта в составе 1-й гвардейской, 18-й, 38-й, 
1-й танковой и 3-й гвардейской танковой армий продолжала наступление, хотя 
противник резко усилил сопротивление на житомирском направлении. Введя в бой 
упомянутые выше три танковые дивизии, переброшенные из района Малина, и 18-ю 
артиллерийскую дивизию, прибывшую из-под Белой Церкви, он предпринял 
многочисленные контратаки в районе Коростышева. Но они были отбиты, и наши 
войска в течение дня вновь продвинулись до 25 км. Несколько медленнее наступала 
18-я армия, преодолевавшая лесной массив восточнее Житомира. 

Главные силы 38-й армии овладели населенными пунктами Гардышевка, Андрушевка, 
Цавелки, Вчерайше, Быстровка, Паволочь, а ее передовые отряды, вырвавшись 
вперед, находились уже в 40-45 км от важного узла шоссейных и железных дорог 
Казатина. Рубеж дальнейшей задачи остался далеко позади. 

Столь стремительное наступление армии объяснялось прежде всего тем, что 
противостоящие войска были в первые же два дня боев разгромлены еще в 
тактической зоне своей обороны. А крупных тактических и оперативных резервов у 
немецко-фашистского командования не оказалось. Разрозненные остатки вражеских 
войск бежали в юго-западном направлении, но и они уничтожались в ходе 
преследования. 

Так, в лесу северо-восточнее районного центра Попельня 27 декабря была окружена 
и ликвидирована группа гитлеровцев, насчитывавшая свыше 500 солдат и офицеров 
из состава 25-й танковой дивизии. Часть их сдалась в плен. Нашими войсками было 
захвачено несколько исправных танков, десятки орудий и минометов, 72 автомашины,
 30 тыс. снарядов, 10 тыс. мин, 1 млн. винтовочных патронов. 

Другой важнейшей причиной стремительного наступления 38-й армии было 
наращивание силы удара в связи с вводом в прорыв 1-й танковой армии. Она теперь 
двигалась впереди стрелковых дивизий и громила отступающего противника. 

Значительные результаты были достигнуты всеми войсками фронта. Расскажу кратко 
об их действиях в доследующие дни. 

28 декабря. Вражеские войска продолжали отход на Житомир, Бердичев, Казатин, 
Белую Церковь. В тот день было установлено перемещение войск противника от 
Житомира в район Бердичева и Казатина, вызванное, вероятно, успешным 
наступлением 38-й и 1-й танковой армий. Напряженные бои с танками и пехотой 
завязались на флангах 38-й армии. Появились на нашем участке и части 20-й 
моторизованной дивизии, находившейся до этого на доукомплектовании в Казатине. 
Всем этим немецко-фашистское командование стремилось воспрепятствовать нашим 
действиям в юго-западном направлении, грозившим потерей железнодорожных 
магистралей, используемых для снабжения немецких войск в излучине Днепра. 

Однако попытки врага не увенчались успехом. Нанеся поражение частям 20-й 
моторизованной дивизии, войска 1-й танковой армии в тот же день освободили 
Казатин. 

Успешно продвигались вперед на Житомир 1-я гвардейская, 18-я и 3-я гвардейская 
танковая армии. Перешли в наступление также 13-я и 60-я армии. Первая из них, 
обходя Коростень с севера и юга, освободила около 150 населенных пунктов, а 
вторая, усиленная двумя танковыми корпусами, продвинулась более чем на 40 км в 
направлении г. Черняхов. 

29 декабря. Все армии фронта успешно наступали. Были освобождены города 
Коростень, Красноармейск, Черняхов, Ружин, Сквира и еще свыше 300 населенных 
пунктов. В этот день, наконец, и 27-я армия после двухдневных боев продвинулась 
вперед. Наиболее ожесточенные схватки происходили на правом фланге 38-й армии. 
Здесь на узком участке фронта противник предпринял контратаку силами до 110 
танков и потеснил наши правофланговые части, захватив три населенных пункта. 
Благоприятная обстановка складывалась в районе Житомира, где 18-я армия 
форсировала р. Гуйва и обходила город с юга. 

К исходу 29 декабря, согласно директиве фронта, должен был закончиться второй 
этап операции, или, иначе, - выполнение дальнейших задач войсками армий. 

И они были выполнены. К исходу шестого дня наступления войска 1-го Украинского 
фронта прорвали оборону противника на 300 км по фронту и более чем на 100 км в 
глубину. Потери понесли восемь танковых, одна моторизованная, четырнадцать 
пехотных и две охранные дивизии врага, потерявшие убитыми и ранеными до 40 тыс. 
солдат и офицеров. Кроме того, к этому времени было захвачено и уничтожено 579 
танков, 92 штурмовых орудия, свыше 700 орудий разных калибров, более 680 
минометов, в том числе 60 шестиствольных, 2303 пулемета, 38 складов, взято 
свыше 3 тыс. пленных. 

В послевоенное время бывшие гитлеровские генералы усиленно пытались исказить 
картину разгрома 4-й танковой армии в конце декабря 1943 г. Так, К. 
Типпельскирх хотя и признал, что войска 1-го Украинского фронта "пробили в 
немецкой обороне у Радомышля и южнее брешь шириной 80 и глубиной 40км, взяли 
Радомышль и Брусилов и развили успех в южном направлении"{147}, но все же 
уверял, что этот прорыв был осуществлен "в ходе многодневных боев"{148}. 

Полагаю, данное утверждение полностью опровергается изложенным в настоящей 
главе действительным ходом событий. На самом деле, как мы видели, "брешь", о 
которой говорит Типпельскирх, была пробита нашими войсками к исходу второго дня 
наступления, причем Брусилов был освобожден в ночь на 25 декабря, а Радомышль 
на следующий день. 

Тот же автор писал, будто бы "боеспособность 4-й танковой армии (у которой 
после окончания ее декабрьского наступления взяли приданные танковые дивизии, 
направив их в тыл для пополнения) оказалась настолько ослабленной, что эта 
армия стала неудержимо откатываться назад"{149}. Здесь он имел в виду танковые 
дивизии 48-го танкового корпуса, ибо другие немецко-фашистским командованием не 
снимались с фронта. Но ведь и они не изымались из 4-й танковой армии, а лишь 
перебрасывались с одного активного участка на другой - сначала из района 
Коростеня и Малина в Житомир, а затем в район Бердичева. Более того, 4-я 
танковая армия не только не ослаблялась, но, напротив, непрерывно усиливалась. 
В ходе боев с войсками 1-го Украинского фронта в ее полосу в срочном порядке 
были переброшены 16 дивизий, прибывших из Германии, а также из резерва группы 
армий "Юг" и с других участков советско-германского фронта, о чем речь будет 
идти ниже. 

Пока же обратимся к итогам наступательных боевых действий фронта к исходу 29 
декабря. 

Все армии продвинулись значительно глубже, чем предусматривалось директивой от 
16 декабря. 

13-я и 60-я армии должны были к указанной дате выйти на рубеж в 10-15 км от 
участка железной дороги Коростень - Черняхов. Они же продвинулись дальше и 
овладели обоими этими городами и упомянутым участком железной дороги, а 
приданные им танковые корпуса, оторвавшись от стрелковых дивизий, прошли на 
15-30 км больше. Так, 4-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта 
танковых войск П. П. Полубоярова освободил город Червоноармейск и перерезал 
железную дорогу и шоссе, идущие от Житомира на Новоград-Волынский. 

Другим примером могут служить действия 38-й и 1-й танковой армий. Их задача, 
как сказано, состояла в том, чтобы на шестой день наступления достигнуть рубежа 
Андрушевка, Бровки, Попельня. Подошли же они к нему, а в некоторых местах 
продвинулись еще дальше уже на третий день операции. 28 декабря был освобожден 
Казатин, и рубеж шестого дня операции остался в тылу 38-й и 1-й танковой армий 
на удалении 30-40 км. 

Командование немецко-фашистской группы армий "Юг", еще недавно весьма 
оптимистически оценивавшее положение и считавшее вполне возможным возвращение 
Киева, оказалось перед необходимостью переоценки обстановки. Пока оно принимало 
срочные меры, чтобы заткнуть огромную брешь в своей обороне, войска 1-го 
Украинского фронта продолжали наступление. На всем огромном протяжении от 
Припяти до букринского плацдарма семь общевойсковых - 13, 60, 1-я гвардейская, 
18, 38, 40, 27-я - и две танковые - 1-я и 3-я гвардейская - армии, ломая 
сопротивление врага, продвигались вперед. 

Основные и наиболее напряженные бои развернулись на центральном участке в 
районе Житомира, Бердичева и Казатина. Там были сосредоточены пять танковых и 
одна моторизованная дивизии противника, не считая пехотных. Эту группировку 
обходили с севера войска 13-й и 60-й армий, подвижные части которых блокировали 
Новоград-Волынский и отрезали пути отхода из Житомира на запад. Противник 
вынужден был отводить свои войска на юго-запад. 31 декабря Житомир был 
освобожден войсками 1-й гвардейской и 18-й армий. В Бердичеве и Белой Церкви 
шли уличные бои. 

На всем фронте 38-й армии противник вел сдерживающие оборонительные бои наспех 
сколоченными частями, включавшими учебные, маршевые, саперные батальоны и 
тыловые подразделения. Одновременно он поспешно производил оборонительные 
работы на тыловых рубежах и перебрасывал танковые и пехотные дивизии с других 
участков советско-германского фронта. 

Подготовленных рубежей обороны врага в полосе армии не было обнаружено. Бои шли 
за населенные пункты и командные высоты, за которые противник отчаянно цеплялся.
 Нередко оттуда производились контратаки силами до батальона пехоты с 10- 15 
танками. Наиболее упорствовал противник на правом фланге армии, на рубеже 
Комсомольское, Турбов. Там дивизии 74-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта 
Ф. Е. Шевердина, встретив довольно сильное сопротивление, продолжали 
продвигаться, но уже медленнее. В центре же и особенно на левом фланге враг 
оказывал слабое сопротивление и поспешно откатывался в сторону Винницы и на юг. 


Обстановка на этом направлении, благоприятно сложившаяся в результате разгрома 
19-й и 25-й танковых дивизий, была нами немедленно использована. В то время как 
правофланговые войска армии были связаны боями у Бердичева и Казатина, дивизии 
левого фланга продвигались вперед, угрожая вражеским коммуникациям в районе 
Винницы и Жмеринки. 

Успешно продвигался на юг также правый фланг 40-й армии. Левофланговые же ее 
части сражались за Белую Церковь. 

В обороне 4-й танковой армии противника образовались две огромные бреши. Одна 
на севере, на новоград-волынском и ровненском направлениях, где наступали 13-я 
и 60-я армии, другая - на винницком и уманском, в полосах 38-й и 40-й армий. 
Для немецко-фашистского командования обе бреши представляли большую опасность. 
Первая из них разъединяла смежные фланги групп армий "Центр" и "Юг" и угрожала 
охватом всего левого фланга последней. Вторая же брешь разрывала фронт группы 
армий "Юг". Устремившиеся в нее наши соединения угрожали прежде всего 
перерезать коммуникации войск противника, оборонявшихся в излучине Днепра, что 
в дальнейшем. могло привести к их окружению. 

Таким образом, непосредственная и наибольшая опасность для противника 
заключалась в потере Винницы, Жмеринки и Умани. Поэтому вражеское командование 
предприняло отчаянные попытки закрыть образовавшуюся брешь. Главные свои усилия 
оно направило на удержание Бердичева и Белой Церкви, стремясь тем самым не 
допустить расширения бреши. 

В то же время эти попытки таили угрозу стремившимся на юго-запад и на юг 
соединениям 38-й и 40-й армий. Вероятно, командующий группой армий "Юг" 
Манштейн надеялся удержать названные два города до прибытия резервов, а затем 
нанести встречный удар из Бердичева и Белой Церкви с целью отсечь и окружить 
наши войска в этом районе. 

О наличии такого замысла можно судить, например, по следующему факту. 
Фашистский гарнизон Белой Церкви все время усиливался и вел ожесточенные 
уличные бои, несмотря на то что части 40-й армии охватили город с трех сторон и 
свободными оставались только дороги на восток. Главные же силы 40-й армии, 
наступавшие на уманском направлении, растянулись к югу от Белой Церкви и вели 
бои в 50 км от города, в районе населенных пунктов Черепин, Стрижевка{150}. 
Несомненно, их мог поставить в тяжелое положение сильный встречный удар 
противника из Белой Церкви и Бердичева. Такая же опасность грозила р этом 
случае левофланговым частям 38-й армии. Все это не могло ре учитывать вражеское 
командование. 

Однако его расчеты, в существовании которых не приходится сомневаться, были 
сорваны. Командующий фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин в целях создания 
решительного перелома в полосе 40-й армии подчинил ей 5-й гвардейский танковый 
корпус генерал-лейтенанта А. Г. Кравченко и направил его форсированным маршем с 
правого крыла фронта в г. Сквира и далее в направлении Звенигородки. Удар 
танкистов генерала Кравченко способствовал резкому увеличению темпов 
продвижения 40-й, а также действовавшей левее 27-й армий. В ночь на 4 января 
1944 г. Белая Церковь была освобождена. Остатки разгромленного гарнизона 
противника бежали, и планы вражеского командования относительно встречного 
удара рухнули. После этого немецко-фашистское командование все прибывающие 
резервы бросило для закрытия бреши на участке Винница, Умань. А резервы были 
немалые. Так, из района Кривого Рога прибыли управление 1-й танковой армии и 
ряд танковых и пехотных дивизий, а также 96-я и 254-я пехотные (из группы армий 
"Север"), 16-я танковая (из группы армий "Центр"), 101-я легкопехотная (из 
группы армий "А"), 371-я пехотная (из Германии) дивизии. Всего в указанный 
район перебрасывалось 12 дивизий. 

Их переброску зафиксировала в конце декабря 1943 г. и в начале января 1944 г. 
наша авиационная и радиоразведка. Как ею было установлено, особенна оживленная 
выгрузка производилась на станциях вблизи Винницы, Жмеринки, Христиновки, куда 
в отдельные дни прибывало по 20 и более эшелонов противника с войсками, 
техникой и боеприпасами. 

IV 

Хотя гитлеровцы постепенно усиливали сопротивление, войска 1-го Украинского 
фронта продолжали продвигаться вперед. 3 января 13-я армия генерала Н. П. 
Пухова освободила Новоград-Волынский. 5 января 18-я армия и соединения 38-й 
армии овладели Бердичевом. На правом крыле фронта наши войска вышли на р. Случь 
и форсировали ее, на левом противник начал отводить свои части из кагарлинского 
выступа, и основная группировка 27-й армии, освободив Ржищев, соединилась с 
частями, оборонявшимися на букринском плацдарме. 40-я продвигалась в южном 
направлении. Приданный ей 5-й гвардейский танковый корпус 10 января вел бой за 
Звенигородку, где впоследствии, 28 января, и произошло соединение войск 1-го и 
2-го Украинских фронтов. 

Наиболее упорное сопротивление оказывал противник на центральном участке фронта,
 в полосе 38-й армии. Сюда он перебрасывал значительную часть прибывавших 
резервов, сочетая оборону с многочисленными контратаками пехоты и небольших 
групп танков. 

Им подвергся, в частности, и наш правофланговый 74-й стрелковый корпус после 
освобождения Бердичева. Одновременно вражеская авиация произвела массированные 
бомбо-штурмовые удары по его боевым порядкам. Затем противник повторил удар и 
перешел к организованной обороне, после чего продвижение дивизий 74-го 
стрелкового корпуса в юго-западном направлении по существу было приостановлено. 


Сильные резервы противника появились и на направлении, ведущем к населенным 
пунктам Погребище, Липовец, где продолжали наступать 17-й гвардейский и 21-й 
стрелковые корпуса. 2 января южнее Погребища были взяты пленные из 17-й 
танковой дивизии. Через несколько дней там же были отмечены 6-я танковая и 
101-я горнострелковая дивизии. Все они прибыли с нижнего течения Днепра. 

Когда появились передовые танковые части противника, фронт передал 38-й армии в 
оперативное подчинение две танковые бригады 1-й танковой армии. Но этого 
оказалось недостаточно, так как два дня спустя в районе Плисков, Люлинцы, 
Кожанка было отмечено сосредоточение до 120 вражеских танков, а в районе 
станции Оратов - еще 80, двигавшихся на север. Таким образом, характер боевых 
действий и на левом фланге армии менялся. В то же время две наши правофланговые 
дивизии - 305-я и 183-я вели бои в районе Бердичева, вошедшем в полосу 18-й 
армии. 

Поэтому в предвидении встречных боев с оперативными резервами противника я 
обратился к командующему войсками фронта с просьбой сменить две названные 
дивизии и направить их в полосу своей армии для уплотнения боевых порядков и 
создания второго эшелона, а также дополнительно усилить армию танками. 

Просьба была удовлетворена, так как генерал Н. Ф. Ватутин отлично видел, что 
противник наибольшее сопротивление оказывал юго-западнее Бердичева, на 
винницком и жмеринском направлениях, куда подходили вражеские резервы. Для 
ускорения их разгрома командующий фронтом решил уплотнить участки не только 
38-й, но и 40-й армии. Для этого он изменил левые разграничительные линии 60-й, 
1-й гвардейской, 18-й и 38-й армий. В результате войска этих армий были 
перенацелены с юго-западного на южное направление, а полоса 40-й армии 
уменьшилась. Кроме того, левофланговый участок последней передавался 27-й армии,
 а действовавшая там до этого дивизия перебрасывалась на правый фланг 40-й 
армии для нанесения удара во фланг и тыл выдвигавшейся с юга 6-й танковой 
дивизии. 

Что касается 38-й армии, то ей совместно с 1-й танковой армией ставилась задача 
не только не допустить прорыва резервов противника в северном направлении, но и 
разгромить их, выйдя одновременно на рубеж Липовец, Ильинцы. Для этого 1-я 
танковая армия перебрасывалась в район юго-западнее и южнее Погребище, а 38-й 
армии, кроме двух ее дивизий, возвращавшихся из полосы 18-й армии, передавались 
389-я стрелковая дивизия из резерва фронта и 309-я стрелковая дивизия из 
состава 27-й армии. Кроме того, 31-й танковый корпус генерала В. Е. Григорьева, 
составлявший резерв фронта, был сосредоточен в 5-10 км юго-восточнее Погребище. 


Все перечисленные мероприятия проводились в ходе наступления. Левофланговые 
войска 38-й армии в это время продолжали продвигаться вперед, отразив 
контратаки 17-й танковой и 4-й горнострелковой дивизий и не дав им 
сосредоточиться. Лишь вначале темпы наступления несколько замедлились, но по 
мере наращивания силы удара части противника все быстрее откатывались назад. 
Особенно резко это проявилось 7 января, когда 1-я танковая армия 
генерал-лейтенанта М. Е. Катукова, громя части 17-й танковой дивизии противника,
 овладела крупным населенным пунктом и узлом шоссейных дорог Липовец. 

Характерно, что и на этот раз командный пункт танковой армии, по приказанию Н. 
Ф. Ватутина, расположился в одном населенном пункте с КП 38-й армии. Этот уже 
испытанный и оправдавший себя метод организации взаимодействия танкового и 
общевойскового штабов дал самые положительные результаты. Возможность 
непосредственного и постоянного общения двух командармов, начальников штабов и 
офицеров наилучшим образом способствовала согласованному и успешному 
продвижению войск на винницком направлении. 

К исходу короткого зимнего дня 7 января 38-я армия очистила от противника 
населенный пункт Комсомольское и вела бои на рубеже Мшанец, Кумановка, ст. 
Голендры, Нов. Гребля, иск. Константиновка, Конюшевка, северная часть Вахновки, 
Королевка, Феликсовка, Липовец, северная часть Ильинцы, Дубровинцы, Кашланы, 
Лукашивка. Передовые части 1-й танковой армии продвинулись на 8-10 км к западу 
от Липовца. 

К этому времени перед 1-м Украинским фронтом всеми видами разведки было 
установлено 30 дивизий противника, в том числе 17 пехотных, 10 танковых (1, 6, 
7, 8, 16, 17, 19, 25-я, СС "Адольф Гитлер", СС "Райх"), одна (20-я) 
моторизованная и 2 артиллерийские. Хотя большинство танковых дивизий противника 
после понесенных ими в предшествующий период поражений имели большой некомплект,
 все же в их боевых порядках было отмечено до 600 танков. 

Семь из названных дивизий, среди них 6-я и 17-я танковые, прибыли с других 
участков советско-германского фронта, появились перед войсками 1-го Украинского 
фронта в первые дни января и сразу же были брошены противником на наиболее 
опасные для него направления. 

Главная группировка вражеских войск на участке Любар, Ильинцы, где активной 
обороной противник стремился выиграть время для подготовки оборонительного 
рубежа по рекам Случь, Горынь и Южный Буг, теперь насчитывала 13 дивизий, из 
них 7 танковых и одну моторизованную. 

В полосе 38-й армии из числа вновь прибывших немецко-фашистских дивизий 
действовали 6-я, 17-я танковые и 4-я горнострелковая. Однако, ломая усилившееся 
сопротивление врага, мы вместе с 1-й танковой армией продолжали продвигаться в 
направлении Винницы и вскоре уже были в 15 км от этого города. Одновременно 
части 11-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенанта А. Л. Гетмана 
перерезали железную дорогу на участке Винница-Жмеринка у населенного пункта 
Ярышевка. 

Наибольшего успеха наступавшие войска достигли 10 и 11 января. Части 38-й армии 
вели бои на ближних подступах к Виннице. 8-й гвардейский механизированный 
корпус генерал-майора И. Ф. Дремова форсировал р. Южный Буг и на его западном 
берегу овладел населенными пунктами Ворошиловка, Маяиив, Борсков, Шершни и 
Тавров. 

В ходе наступления перед нами стояла задача, следующим образом сформулированная 
в приказе командующего фронтом: 

"С целью полного прекращения железнодорожного движения противника по ж. д. 
Жмеринка - Вапнярка и Христиновка - Тальнос, приказываю: командующим 38 А и 1 
ТА немедленно выбросить диверсионные отряды на ж. д. участок ЖмеринкаВапнярка и 
командующему 40 А на участок Христиновка- Тальное с задачей подорвать жел. дор. 
мосты, жел. дор. полотно и вывести из строя эти железные дороги. Диверсионным 
отрядам придать специалистов саперов и снабдить их достаточным количеством 
ВВ"{151} . 

Приказ был успешно выполнен. При этом особенно отличилась 1-я гвардейская 
танковая бригада. Она ворвалась на восточную окраину Жмеринки и, перехватив 
участок железной дороги, ведущей отсюда на Одессу, разрушила пути и уничтожила 
несколько эшелонов противника. 

Это была та самая танковая бригада, доблесть которой в битве под Москвой в 1941 
г. невольно отметил в своих воспоминаниях бывший командующий 2-й танковой 
армией врага Гудериан. В дни битвы за советскую столицу эта бригада первой была 
удостоена звания гвардейской. Ее командиром тогда был полковник М. Е. Катуков. 
Теперь он в звании генерал-лейтенанта танковых войск командовал 1-й танковой 
армией, и в ее состав входила прославленная 1-я гвардейская танковая бригада 
полковника В. М. Горелова. Под Винницей и Жмеринкой бригада показала свое 
возросшее боевое мастерство. Она первой в армии выполнила приказ командующего 
фронтом. 

В свою очередь войска 40-й армии, выполняя приказ командующего фронтом, 
разрушили железнодорожную линию на участке Яроватка-Поташ (восточное 
Христиновки). Ими было уничтожено там 8 эшелонов е вражескими войсками, танками,
 боеприпасами, горючим{152}. 

Уместно отметить, что Манштейн в своих воспоминаниях "Утерянные победы" пишет, 
что передовые отряды советских войск "вышли в район 30 км севернее Умани, 
являвшейся базой снабжения 1 танковой армии"{153}. 

В действительности для гитлеровцев дело обстояло еще хуже. Снабжение по 
железной дороге их войск в корсунском выступе хотя и временно, но было прервано.
 Войска 40-й армии овладели населенными пунктами Берестовец, Краснополка, 
Тансное, расположенными в 10-11 км северо-восточнее Умани, и с освобождением 
города угрожали нарушить все наземные коммуникации. 

Тем временем противник завершал сосредоточение крупных резервов. Их 
предназначение, как показали дальнейшие события, состояло в том, чтобы 
осуществить очередную "идею" командующего группой армий "Юг" Манштейна: нанести 
Красной Армии тяжелые потери путем внезапных ударов, отсечения части войск и 
быстрого уничтожения их. 

Прежде всего под Винницей он попытался осуществить это намерение в отношении 
прорвавшихся войск 38-й и 1-й танковой армий. Но хотя ему и удалось 
сосредоточить для данной цели значительные силы, он оказался не в состоянии 
осуществить свой план. Многочисленные контратаки и контрудары неизменно 
отбивались с большими потерями для противника. Конечно, это требовало от наших 
войск постоянного и очень большого напряжения. 

Свидетелем всего драматизма событий под Винницей и Жмеринкой, а затем в районе 
Липовца был М. Г. Брагин, корреспондент "Правды" при 1-й танковой армии. Как 
писатель и военный человек (в довоенное время он окончил академию имени М. В. 
Фрунзе, в начале войны командовал танковым подразделением) он понимал глубину 
психологического надлома, увеличивавшегося у немецко-фашистских солдат и 
офицеров со времени Сталинграда, и напрасные потуги гитлеровской клики 
преодолеть этот барьер и добиться реальных успехов на Правобережной Украине. 
Сочетание этих двух качеств помогало ему сделать при оценке событий правильные 
выводы. Будучи очевидцем боев на юго-западном направлении начиная с 
освобождения Киева, М. Г. Брагин оптимистически оценивал успехи войск 1-го 
Украинского фронта зимой 1944 г. Можно высказать лишь сожаление, что он не 
изложил своих наблюдений и заключений в позднейших произведениях. 

Весьма ожесточенный характер носили бои 11-12 января, В первый из этих дней 
противник нанес удар на Липовец, стремясь обойти и отбросить от Винницы 
вырвавшиеся вперед 68-ю гвардейскую и 241-ю стрелковые дивизии. Атаковав их 
двумя группами автоматчиков со 100 танками, враг прорвался было на глубину 5-6 
км и овладел населенными пунктами Ободное и Воловодовка. Но в тот же день, 
будучи контратакован частями 241-й стрелковой дивизии и частью сил двух 
танковых бригад 1-й танковой армии, отошел на Степановку. 

На следующий день гитлеровцы возобновили атаку, но не добились успеха. 

Упорно стремясь осуществить свое намерение, они 14 января вновь начали 
наступление, на этот раз еще более крупными силами и на многих участках фронта. 
Так, на шепетовском направлении 60-я армия в тот день отбивала атаки двух 
пехотных дивизий и до 40 танков. 1-ю гвардейскую армию противник атаковал 70 
танками с пехотой из района юго-западнее Янушполь. Против нашей 38-й и 1-й 
танковой армий на фронте Липовец, Жорнище наступали четыре пехотные дивизии и 
280 танков. 40-я армия севернее Умани в районе Дзенгеловка, ст. Поташ отражала 
удар двух пехотных дивизий и 75 танков. Почти такие же силы (две пехотные 
дивизии с 50 танками) атаковали 27-ю армию. 

Всего 14 января в атаках противника принимало участие до десяти пехотных 
дивизий и свыше 500 танков. Кроме того, войсковой и авиационной разведкой было 
отмечено на различных участках фронта еще свыше 200 вражеских танков, которые 
разгружались на железнодорожных станциях, находились на марше или в местах 
сосредоточения и готовились к вводу в бой. Радиоразведка засекла перемещение 
радиостанции танковой дивизии СС "Мертвая голова" из района Кировограда (2-й 
Украинский фронт) в район Тальное (полоса 40-й армии). Там гитлеровцы 
подготавливали и вспомогательный удар с целью удержания выступа у городов 
Звенигородка и Богуслав. Штаб 48-го танкового корпуса противника переместился в 
район юго-западнее Липовца, где в полосе 38-й и 1-й танковой армий наносился 
главный удар{154}. 

В этих условиях генерал армии П. Ф. Ватутин дал войскам директиву прекратить с 
15 января наступление и принять меры к отражению вражеских контрударов. 
Продолжать продвижение передовыми отрядами было приказано лишь 13-й армии 
генерал-лейтенанта Н. П. Пухова. 

Надо сказать, что переброска резервов противника в полосу 1-го Украинского 
фронта происходила в течение всей Житомирско-Бердичевской наступательной 
операции. Суммированные данные об этом имеются в одном из донесений Г. К. 
Жукова и Н. Ф. Ватутина Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину. В 
документе отмечено, что с 24 декабря 1943 г. по 12 января 1944 г. 
немецко-фашистское командование перебросило и ввело в бой против 1-го 
Украинского фронта дополнительно шестнадцать дивизий, в том числе девять 
пехотных и четыре танковые, а также одну бригаду{155}. 

Любопытно, что часть их была взята даже из группировки, противостоявшей 2-му 
Украинскому фронту, хотя его войска в тот период (с 5 по 16 января) 
осуществляли Кировоградскую наступательную операцию. В ходе ее был нанесен 
сильный удар, отбросивший гитлеровцев еще на 40-50 км от Днепра. Войска 

2-го Украинского фронта захватили важный узел дорог г. Кировоград, что лишило 
немецкую 8-ю армию сильного опорного пункта, нарушило устойчивость ее обороны и 
поставило под угрозу фланги как корсунь-шевченковской, так и криворожской 
группировок врага. 

Но им не удалось развить удар на г. Первомайск, что должно было привести к 
рассечению фронта противника на Правобережной Украине и содействовать 
наступлению как 1-го, так и 3-го Украинских фронтов. 

Не дала ожидаемого результата и попытка Н. Ф. Ватутина помочь в выполнении этой 
задачи. По его приказу 27-я армия генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко силами 
трех стрелковых дивизий нанесла удар на Звенигородку, а 5-й гвардейский 
танковый корпус к исходу 11 января завязал бой за этот город. И все же им не 
удалось оказать существенное содействие ни 52-й армии, ни ударной группировке 
2-го Украинского фронта. Противник смог не только надежно сковать их, но и 
выделить часть сил для нанесения удара но наступавшим войскам 1-го Украинского 
фронта. 

Против них были выдвинуты переброшенные из полосы 2-го Украинского фронта 72-я 
и 168-я пехотные, 6-я и 17-я танковые дивизии. Кроме того, пленные подтвердили, 
что здесь находятся части 11-й танковой дивизии. Наконец, пленные, захваченные 
в районе Монастырище, показывали, что туда ожидалось прибытие 3-й танковой 
дивизии. 

В том же донесении Жуков и Ватутин указывали, что всего противник имел в полосе 
фронта тридцать девять дивизий (вместе с вновь прибывшими), в том числе 
одиннадцать танковых и одну моторизованную. Из них на главном направлении, на 
участках 38-й и 40-й армий, он сосредоточил группировку из пяти-шести пехотных 
и семи танковых дивизий. Она насчитывала до 400 танков, что было, конечно, 
недостаточно для нанесения мощного контрудара в северном и северо-западном 
направлении. И хотя не исключалась возможность подхода дополнительных вражеских 
сил, задача имевшейся группировки, по мнению Г. К. Жукова и Н. Ф. Ватутина, 
заключалась в стремлении не допустить наши войска в Винницу, Жмеринку и Умань. 

Ход событий подтвердил этот прогноз, основывавшийся на реальной оценке, в 
частности, состояния войск противника, несших невосполнимые потери. Только в 
Житомиреко-Бердичевской операции, продолжавшейся немногим более 20 дней, войска 


1-го Украинского фронта разгромили восемь танковых дивизий из состава 1-й и 4-й 
немецких танковых армий. 

В итоге операции войска фронта добились крупного успеха. Продвинувшись на 
глубину от 80 до 200 км, они почти полностью освободили Киевскую и Житомирскую 
области, а также ряд районов Винницкой и Ровенской областей. Нашим войскам, как 
отмечено, не удалось соединить левое крыло с 52-й армией 

2-го Украинского фронта, но они еще больше нависли с севера над группой армий 
"Юг", а 27-я и 40-я армии глубоко охватили вражескую группировку, продолжавшую 
удерживать правый берег Днепра у Канева. Это обстоятельство создало важные 
предпосылки для проведения в дальнейшем Корсунь-Шевченковской операции. 

V 

Итак, успешно закончилась Житомирско-Бердичевская наступательная операция 1-го 
Украинского фронта. Она поставила противника в невыгодное, неустойчивое 
положение. Вражеское командование несомненно понимало, что советские войска 
готовятся к нанесению новых ударов, и стремилось, с одной стороны, снять угрозу 
своим коммуникациям и, с другой - оттянуть начало дальнейших наступательных 
операций Красной Армии, выиграть время для организации обороны с целью 
удержаться на Правобережной Украине до наступления весенней распутицы. Этим 
объяснялось и поспешное стягивание резервов, и попытки нанесения контрударов на 
шепетовском, винницком и уманском направлениях. 

И вот, перейдя к обороне, наши войска отражали почти непрерывные атаки крупных 
танковых группировок противника. 

Особенно тяжелые оборонительные бои шли в полосах 38-й и 40-й армий, где, как 
мы видели, противник сосредоточил наибольшие силы. Вражеские танки наступали на 
трех направлениях: в полосе 38-й армии на Липовец и Ильинцы, стремясь отбросить 
наши части на восток от Винницы, и в полосе 40-й армии из района Христиновки иа 
Монастырщину, Цыбулив с целью оттеснить советские войска за рубеж р. Горный 
Тикич, а также из района населенного пункта Виноград для ликвидации угрозы 
Звенигородке. 

Почти все контратаки противника были отбиты с большими для него потерями. 
Продвинуться же ему удалось лишь на некоторых направлениях, да и то на 
считанные километры. Правда, 16 января в районе Звенигородки гитлеровцы заняли 
несколько населенных пунктов, но вскоре были контратакованы и отброшены. 

После этого вражеское командование сосредоточило севернее Христиновки 6, 16 и 
17-ю танковые, 34, 75 и 82-ю пехотные, а также 213-ю охранную дивизии, 
намереваясь оттеснить наши дивизии к северу. Но и эта крупная группировка, 
встретив решительное сопротивление, продвигалась крайне медленно, многие 
населенные пункты переходили из рук в руки по нескольку раз. 

Натолкнувшись на стойкую оборону, противник в течение следующей недели не 
предпринимал активных действий. Накапливая силы для новых ударов, он продолжал 
подтягивать резервы и сосредоточивал их главным образом в полосах 38-й и 40-й 
армий. Наши войска в эти дни закреплялись на достигнутых рубежах. С обеих 
сторон велась разведка. 

24 января гитлеровцы вновь перешли в наступление. В полосе 38-й армии они 
нанесли удар с рубежа Константиновка, Вахновка на участке 183-й стрелковой 
дивизии. Здесь противник наступал силами двух пехотных и двух танковых дивизий. 
Их действия поддерживала артиллерийская дивизия. В первой атаке, которой 
предшествовали налет 50-70 бомбардировщиков и артиллерийская подготовка, 
участвовало до трех пехотных полков и свыше 200 танков. Превосходящим силам 
врага, поддерживаемым с воздуха авиацией, совершившей до 700 самолето-вылетов, 
удалось к концу дня вклиниться в оборону дивизии на 7 км по фронту и на 5-6 км 
в глубину. Атаки продолжались и с наступлением темноты, а утром бои вновь 
приняли ожесточенный характер. Противник рвался в юго-восточном направлении, в 
тыл частям 17-го гвардейского стрелкового корпуса. 

Навстречу этой вражеской группировке наступали в полосе 40-й армии три немецкие 
танковые дивизии. Нацеливая их удар в северо-западном направлении, на Лукашивку,
 вражеское командование стремилось таким образом срезать уманский выступ. 

38-я армия совместно с частями 1-й танковой армии и 7-м гвардейским танковым 
корпусом 3-й гвардейской танковой армии в течение дня вела тяжелые бои с 
атакующими танками и пехотой. 

К исходу дня 24 января противнику снова удалось продвинуться на юго-восток, 
обходя 17-й гвардейский стрелковый корпус с севера. 

Наши основные усилия в дальнейшем были направлены на недопущение прорыва 
противника на север. Для осуществления этой задачи командующий фронтом вновь 
передал 1-ю танковую армию в оперативное подчинение 38-й армии, а один ее 
танковый корпус (11-й гвардейский) - 40-й армии. 

Замечу, что у нее к тому времени в строю оставалось мало танков. Для усиления 
противодействия наступавшему врагу потребовались дополнительные меры. Тем более 
что, как выяснилось, часть сил, наступавших в полосе 38-й армии, в том числе 
танковая дивизия СС "Адольф Гитлер", была переброшена сюда из состава войск, 
противостоящих ранее 1-й гвардейской и 18-й армиям. 

В связи с этим генерал Н. Ф. Ватутин приказал командующим правофланговыми 
армиями в ночь на 26 января, а также на следующее утро вести разведку боем с 
предварительной артиллерийской подготовкой для сковывания противника. 
Одновременно для отражения удара со стороны вражеской группировки на винницком 
направлении командующий фронтом передал в состав 38-й армии 70-ю гвардейскую 
стрелковую дивизию, 7-й гвардейский танковый корпус 3-й гвардейской танковой 
армии и 9-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду. Кроме того, 
3-й танковый корпус 2-й танковой армии сосредоточивался в Погребище в 
готовности наступать на Вахновку или Плисков. 

Противник же, несмотря на потери, рвался вперед. Его авиация бомбила огневые 
позиции артиллерии, а танки не прекращали атак и ночью. Однако особенность 
обстановки того периода войны, как известно, состояла в том, что, несмотря на 
свою активность на отдельных направлениях, немецко-фашистские войска на всем 
советско-германском фронте по-прежнему испытывали на себе возросшую мощь 
Красной Армии, прочно удерживавшей инициативу в своих руках. Именно в тот 
момент продолжали успешное наступление войска Ленинградского и Волховского 
фронтов. 27 января 1944 г. была окончательно ликвидирована блокада Ленинграда. 

В те же дни начали операцию по разгрому корсунь-шевченковской группировки 
войска 2-го, а затем и 1-го Украинского фронтов. От нашего фронта в этой 
операции участвовали левофланговые 40, 27 и 6-я танковая армии. Почти 
одновременно - 27 января правофланговые 13-я, часть сил 60-й армии, 4-й 
гвардейский и 25-й танковые корпуса приступили к осуществлению Ровно-Луцкой 
наступательной операции. 

Таким образом, войска 1-го Украинского фронта проводили одновременно две 
крупные наступательные операции против группы армий "Юг". 

В этих условиях ее контрудар на винницком и уманском направлениях, несомненно, 
имел также цель отвлечь наши силы с звенигородского направления, чтобы помешать 
соединению ударных группировок 1-го и 2-го Украинских фронтов, завершавших 
окружение более десяти вражеских дивизий в районе Корсунь-Шевченковского. В 
целом, следовательно, эти контрудары по своему характеру и целям не имели 
ничего общего с попытками нанесения контрударов, предпринимавшихся противником 
до Житомирско-Бердичевской операции войск 1-го Украинского фронта. Если тогда 
немецко-фашистское командование пыталось вернуть себе Киев и восстановить 
оборону по Днепру, то теперь, после тяжелого поражения на Правобережье, оно 
стремилось только к тому, чтобы задержать наступление советских войск, любой 
ценой удержать участок днепровского берега в районе Канева. 

При осуществлении этой задачи вражеское командование возлагало особые надежды 
на свои контрудары на винницком и уманском направлениях. Предполагалось, что 
результатом будет отсечение действовавшей там значительной группировки войск 38,
 1-й танковой и 40-й армий с последующим их окружением и уничтожением. 
Одновременно это позволило бы не допустить соединения сил 1-го и 2-го 
Украинских фронтов, а следовательно, и окружения крупной немецко-фашистской 
группировки в районе Корсунь-Шевченковского, дало бы последней свободу действий.
 

Казалось, этому плану благоприятствовало то обстоятельство, что войскам 1-го 
Украинского фронта пришлось отражать сильное вражеское наступление в центре в 
тот самый момент, когда они осуществляли две наступательные операции на своих 
флангах. Однако получилось все иначе. И в этом вновь ярко проявились мощь 
Красной Армии, превосходство советского военного искусства. Генерал армии Н. Ф. 
Ватутин блестяще выполнил чрезвычайно сложную задачу руководства двумя 
наступательными операциями и одновременно отражением контрудара на винницком и 
уманском направлениях. К сожалению, это была его последняя операция 
оперативно-стратегического масштаба. 

Чтобы представить всю ее грандиозность, достаточно напомнить, что правое крыло 
фронта находилось в Западном Полесье и его войска наступали в западном 
направлении, левое - у Корсунь-Шевченковского, где они двигались на восток, 
навстречу армиям И. С. Конева. На этом огромном пространстве действовали 
большие массы войск и боевой техники. И всеми ими спокойно, твердо и уверенно 
руководил Николай Федорович Ватутин. Это была единственная за время войны 
операция, когда один фронт выполнял столь многочисленные и сложные задачи как 
по характеру, так и по направлениям действий. 

Что касается Манштейна, то ему, битому и на этот раз, только и осталось 
впоследствии выигрывать сражения лишь на... страницах своих воспоминаний. Так 
он и сделал себе в утешение. Ряд примеров тому мы уже видели. Приведу еще один, 
касающийся упомянутых контрударов немецко-фашистских войск на винницком и 
умапском направлениях в конце января 1944 г. 

В своих мемуарах Манштейн утверждает, будто бы его войска контрударом "в 
западной части уманской бреши" (имеется в виду брешь между немецкими 4-й и 1-й 
танковыми армиями, пробитая в результате успешного наступления наших войск. К. 
М.) окружили и разбили "крупные силы советской 1 танковой армии". И якобы 
последняя при этом потеряла 8 тыс. убитыми, 5500 пленными, 700 танков и около 
500 противотанковых орудий. Не довольствуясь этими фантастическими цифрами, 
Манштейн добавил: "Наши войска во время этих боев нанесли урон 14 стрелковым 
дивизиям и 5 танковым и механизированным корпусам"{156}. 

Разыгравшуюся фантазию бывшего гитлеровского генерал-фельдмаршала можно легко 
укротить нижеследующими документальными данными: наша 1-я танковая армия имела 
в своем составе один танковый и один механизированный корпуса, насчитывавшие на 
28 января 67 исправных танков и 22 самоходно-артиллерийские установки{157}. 

Относительно же "500 противотанковых орудий", которые-де потеряла 1-я танковая 
армия за эти дни, можно сказать лишь одно: такого количества противотанковых 
орудий одновременно ни одна наша армия не имела на протяжении всей войны. А как 
известно, потерять то, чего не имеешь, невозможно. Наконец, если бы такие 
потери имели место в действительности, а не существовали лишь в воображении 
Манштейна, то руководимая им танковая группировка могла в течение недели 
достичь Киева. Между тем Манштейн в те дни перевел свой штаб из Винницы не на 
восток, в Киев, а на запад, в Проскуров. 

Самое же любопытное заключается в том, что часть наших войск, которую 
гитлеровцам тогда действительно удалось окружить, принадлежала не 1-й танковой, 
а 38-й армии. Причем никаких "танковых и механизированных корпусов" в числе 
попавших в окружение не было. Что же касается стрелковых дивизий, то их было не 
14, как уверял Манштейн, а 5. 

Из этого следует лишь одно: будучи командующим, которому должна быть известна 
структура противостоящих сил, он, однако, не знал, что в состав советских 
танковых армий стрелковые дивизии не входили. Не ведал он и о том, что на 
винницком направлении находилась 38-я армия и лишь часть сил 1-й танковой, 
действовавшей в ее полосе. 

Теперь посмотрим, что же на самом деле произошло в те дни "в западной части 
бреши". 

На винницком и уманском направлениях противнику в течение 24 и 25 января 
удалось продвинуться до 20 км, выйти на тылы 17-го гвардейского стрелкового 
корпуса и охватить его дивизии с северо-востока. Он захватил ряд населенных 
пунктов и атаковал Липовец с севера и востока. На усиление его группировки из 
Проскурова двигалась танковая дивизия,, имевшая 180 танков и штурмовых орудий. 

Утром 26 января вражеская ударная группировка продолжала наступать в 
юго-восточном направлении, обходя Зозов и Липовец с севера. Дивизии 17-го 
гвардейского стрелкового корпуса, снимая части с неатакованных участков и 
вынужденно создавая новый фронт в северо-восточном и восточном направлениях, 
постепенно отходили на юго-восток. 

Это, однако, не устраивало противника. Стремясь окружить и уничтожить наши 
части на этом участке, он нанес еще один удар в районе 8-10 км южнее Липовца с 
рубежа Гордеевка, Павловка. Вновь подошедшая танковая дивизия получила задачу 
прорвать фронт обороны и соединиться с обходящей группировкой, с тем чтобы наши 
войска в районе Липовца оказались. в кольце. Она нанесла удар по левому флангу 
корпуса на участке 309-й стрелковой дивизии, которая незадолго до этого 
перебросила часть своих войск к северу для создания заслона, против обходящей 
группировки противника и потому встретила удар танковой дивизии ослабленными 
силами. В результате противнику в ходе ожесточенных кровопролитных боев удалось,
 вклиниться в нашу оборону, нарушить взаимодействие и связь. Усилилась угроза 
окружения частей 17-го гвардейского стрелкового корпуса и удара в тыл 21-му 
стрелковому корпусу. 

VI 

В связи с вклиниванием противника на стыке корпусов я вынужден был отдать 
приказ на отход частей 21-го стрелкового корпуса на рубеж Павловка, Ильинцы, 
Жаданы, а 155-ю стрелковую дивизию отвести в район Богдановки для создания 
нового фронта против прорвавшейся группировки противника. 

Почему мы не организовали извне прорыв к окружаемым корпусам и не уничтожили 
прорвавшегося врага? 

После целого месяца непрерывных наступательных, а затем оборонительных боев 
войска 38-й и 1-й танковой армий понесли чувствительные потери в личном составе,
 вооружении и оторвались от баз снабжения. 1-я танковая армия была сильно 
ослаблена. 38-я армия находилась не в лучшем положении. Два корпуса из трех 
вели напряженные бои. Не были атакованы лишь две дивизии на правом фланге армии,
 но привлечь их для действий в центре и тем более на левом фланге было 
невозможно, так как они прикрывали важнейшее казатинское направление. Другими 
же силами армия не располагала, резервов не было. 

В то же время противник на узком участке ввел в прорыв до четырех пехотных и 
две танковые дивизии, насчитывавшие до 200 танков, а 26 января южнее Липовца 
вступила в бой еще одна танковая дивизия врага. После этого в полосе 38-й армии 
он достиг общего превосходства. Здесь уже действовало свыше 350 фашистских 
танков. 

Вообще, надо сказать, противник свой контрудар наносил преимущественно танками 
во взаимодействии с самоходной артиллерией и мотопехотой. Нередко одновременно 
в атаках участвовало от 100 до 140 танков. Боевой порядок, как и прежде, 
строился так: впереди тяжелые танки под прикрытием самоходных орудий, а за ними 
средние танки и мотопехота. Назначение такого боевого порядка тяжелыми танками 
и самоходными орудиями с дальних дистанций уничтожить нашу противотанковую 
оборону. Средние танки и мотопехота должны были подавить нашу пехоту. 

Особенность действий врага на этот раз состояла в том, что глубоких вклинении 
танками с отрывом от своей пехоты он не производил. Гитлеровцы ограничивались 
короткими ударами в пределах тактической зоны нашей обороны, стремясь отсечь 
часть советских войск и уничтожить. 

Положение осложнялось и тем, что господство в воздухе на нашем участке фронта 
захватила вражеская авиация. Она делала по 600-700 самолето-вылетов в день. 

Части 38-й и 1-й танковой армий активно и не без успеха контратаковали. Но 
противник, у которого было больше сил и средств, успевал подтянуть их, а мы не 
располагали резервами для наращивания удара, и потому наши контратакующие части 
после ожесточенных боев вынуждены были отходить. Таким образом, ни разгромить 
прорвавшихся, ни пробиться к окружаемым мы не смогли. 

Еще более ухудшилось положение 28 января. Противник с утра возобновил 
наступление двумя группировками. Одна из них, насчитывавшая до 120 танков, 
нанесла удар из района Россоше в восточном направлении, другая в составе 60 
танков - в северо-восточном. К 13 часам им удалось замкнуть кольцо вокруг 
частей 17-го гвардейского стрелкового корпуса. 

После этого танковая дивизия СС "Адольф Гитлер" силами до 100 танков и одного 
полка пехоты 4-й горнострелковой дивизии, а также танковая дивизия 
неустановленной нумерации с частью сил 1-й пехотной дивизии развернули 
наступление на восток в направлении ст. Оратов. Одновременно до 120 вражеских 
танков с востока, с рубежа Оратов, Казимировка, атаковали эту станцию и заняли 
ее, завершив окружение двух дивизий 21-го стрелкового корпуса. Штабы обоих 
корпусов в кольцо не попали, но связь со своими частями потеряли. В то же время 
штаб армии продолжал поддерживать устойчивую радиосвязь с дивизиями, попавшими 
в окружение. Поэтому я немедленно взял на себя непосредственное руководство их 
боевыми действиями. 

Уже в 16 часов дивизиям 17-го гвардейского стрелкового корпуса был передан мой 
приказ подготовиться к прорыву кольца окружения в ночь на 29 января. Они, 
согласно плану, разработанному штабом армии, должны были оставить на занимаемых 
рубежах отряды прикрытия, а главные силы с наступлением темноты сосредоточить в 
населенном пункте Скитка, уничтожив расположенные в нем части противника. Затем 
им предписывалось ударом в направлении совхоза им. Тельмана, Владимировки 
прорвать кольцо окружения и занять поименованные в приказе рубежи обороны. 

Приказом определялся боевой порядок, обеспечивавший прорыв и вывод частей из 
окружения. Первый эшелон должна была составить 68-я гвардейская стрелковая 
дивизия. Ей и предстояло уничтожить гарнизоны противника в Скитке, а затем в 
совхозе им. Тельмана. 309-я стрелковая дивизия, двигаясь во втором эшелоне, 
должна была ликвидировать оставшиеся очаги сопротивления. По выполнении этих 
задач обеим дивизиям надлежало выйти в назначенные районы. 

Прикрытие их выхода было возложено на 389-ю стрелковую дивизию с севера и 107-ю 
- с юга. Для этого первая из них должна была занять рубеж у южной окраины 
Россоше, а вторая силами 516-го стрелкового полка с батальоном 522-го 
стрелкового полка - у населенного пункта Хороша. Построение боевого порядка и 
эшелонирование частей в соединениях было приказано определить командирам 
дивизий. Начало намеченных боевых действий назначалось на 19 часов. С внешнего 
фронта были подготовлены огонь артиллерии и минометов для обеспечения помощи в 
прорыве вражеского кольца и удар всеми имевшимися вблизи силами навстречу 
прорывающимся. Поздним вечером был разработан и передан по радио также план 
выхода из окружения 100-й и 135-й стрелковых дивизий 21-го стрелкового корпуса. 


Оба эти плана были успешно осуществлены. Причем в выходе дивизий 17-го 
гвардейского корпуса из вражеского кольца немалую роль сыграл лично командир 
корпуса генерал-лейтенант А. Л. Бондарев, В момент, когда противник завершил их 
окружение, генерал Бондарев с оперативной группой находился вблизи своих войск, 
но вне кольца. Узнав о случившемся, он немедленно запросил у меня разрешения 
пробраться к окруженным. Я дал на это согласие, так как, во-первых, твердо 
верил в успех намеченного плана вывода войск из кольца и, во-вторых, не 
сомневался ни в личном мужестве генерала Бондарева, ни в его способности 
воодушевить части корпуса на прорыв. И не ошибся. А. Л, Бондарев не только 
сумел в дневное время найти небольшую брешь и проникнуть внутрь кольца, но и 
там действовал столь же смело и решительно, управляя корпусом при помощи 
средств связи 309-й дивизии и личного общения. 

Действия соединений этого корпуса несколько осложнялись тем, что противник, 
видимо, готовясь воспрепятствовать попыткам прорыва и выхода из окружения, с 
наступлением темноты увеличил свой гарнизон в Скитке до двух полков пехоты с 40 
танками. Он также разрушил почти все мосты западнее этого населенного пункта и 
усилил службу охранения. Были приведены в готовность и вражеские гарнизоны в 
Россоше и совхозе им. Тельмана. 

В связи с этим было решено перенести район сосредоточения для прорыва на 1 км к 
западу от Скитки. Соответствующее распоряжение было мною передано из штаба 
армии по рации. И так как нужно было торопиться, чтобы осуществить прорыв, пока 
еще противник не успел укрепиться в Скитке, то одновременно была дана команда 
на начало намеченных действий. Оставив отряды прикрытия на занимаемых рубежах, 
командиры дивизий начали выводить свои главные силы в районы сосредоточения. 
Этот маневр остался не замеченным противником. 

В авангарде 68-й гвардейской стрелковой дивизии двигались. 198-й гвардейский 
стрелковый полк под командованием майора Т. Н. Артемьева и учебный батальон, за 
ними 136-й гвардейский артиллерийский и приданный дивизии 130-й 
истребительно-противотанковый артиллерийский полки в готовности к развертыванию 
и открытию огня. Главные силы составляли 200-й и 202-й гвардейские стрелковые 
полки. Остальные дивизии также изготовились к прорыву согласно плану. 

В 21.00 головной полк подошел к сохранившемуся мосту в 1 км западнее Скитки. 
Началась переправа артиллерии и обозов. Однако мост оказался неисправным. 
Переправа затянулась.. Создалась пробка. Тем временем гитлеровцы обнаружили 
движение войск и открыли артиллерийский и минометный огонь из Россоше. Хотя он 
велся наугад и был малоэффективен, все же возможность внезапного удара была 
потеряна для 68-й гвардейской стрелковой дивизии. Но ее авангард находился уже 
на западной окраине Скитки. 

После полуторачасового огневого боя части 68-й гвардейской и занявшей к тому 
времени назначенные рубежи 309-й стрелковых дивизий по сигналу ракет ворвались 
в Скитку и разгромили вражеский гарнизон, нанеся ему большие потери. Было убито 
и ранено свыше тысячи солдат и офицеров противника, подбито и сожжено 10 танков,
 уничтожено 15 тяжелых и 28 легких пулеметов, 11 минометов. Уцелевшие 
гитлеровцы разбежались. Разгромлены были также гарнизон совхоза им. Тельмана и 
встреченные при дальнейшем выходе из окружения отдельные группы противника. 

К рассвету 29 января все дивизии 17-го гвардейского стрелкового корпуса были 
уже вне вражеского кольца и заняли оборону на указанных рубежах. Так же успешно 
вышли из окружения и две дивизии 21-го стрелкового корпуса генерал-майора Е. В. 
Бедина. 

Прорыв был осуществлен сравнительно легко и быстро в значительной мере 
благодаря тому, что он происходил уже через несколько часов после окружения, до 
того как противник успел закрепить захваченные рубежи. Решающую роль сыграло 
твердое и непрерывное управление штаба армии действиями дивизий, попавших в 
кольцо. Оно продолжалось вплоть до их выхода из окружения. 

Тревожными были те часы для меня, для членов Военного совета, для всех нас. 
Ведь наши войска давно уже не попадали в столь тяжелое положение, как окружение.
 Вместе с тем эти события подтвердили надежность нашей радиосвязи. Они еще раз 
показали гибкость и возросшую способность штаба армии сохранять управление 
войсками в самых сложных условиях боя. 

Несомненная заслуга в этом принадлежала начальнику штаба армии генерал-майору А.
 П. Пилипенко. Он постоянно поддерживал связь по различным каналам со штабами 
корпусов и дивизий. Это позволяло командованию армии быстро и эффективно 
реагировать и влиять на ход и исход боев, способствовало организованному 
занятию рубежей дивизиями по выходе из окружения, стабилизации фронта на данном 
участке и отражению попытки противника прорваться на север. После выхода 
дивизий из вражеского кольца управление ими вновь взяли на себя штабы корпусов. 


Тем временем перед нами встала новая задача. Ведь после выхода частей 17-го 
гвардейского и 21-го стрелкового корпусов из вражеского кольца высвободилась и 
окружавшая их немецко-фашистская группировка. Куда теперь будет направлена ее 
ударная сила? Что должны предпринять мы для локализации ее действий? Размышляя 
об этом, я пришел к следующим выводам: 

вражеская группировка может нанести удар в северном направлении, на Казатин и 
Белую Церковь, все с той же целью срезать уманский выступ и отвлечь силы 1-го 
Украинского фронта со звенигородского направления; командование противника 
может перебросить танковые дивизии на звенигородское направление для деблокации 
своих войск в районе Корсунь-Шевченковский или на ровенское направление, где 
также успешно наступали войска нашего фронта. 

VII 

Непосредственную опасность представлял собой возможный удар на север. Поэтому 
мы начали быстро укреплять это направление. Учитывая, что войсковая и 
авиационная разведка выявила здесь 29 января до 320 танков, принадлежавших 
шести танковым дивизиям - 25, 6, 16, 17-й, СС "Адольф Гитлер" и еще одной 
(неустановленной нумерации), я обратился к командующему фронтом с просьбой 
усилить нашу армию танками и стрелковыми войсками. Николай Федорович, как 
всегда, внимательно выслушал мой доклад об обстановке и тут же сообщил уже 
принятое решение. Намеченные им меры были еще более существенными, чем 
предложенные мной. Чтобы дать представление о них, приведу полученный вскоре 
приказ. Он гласил: 

"Командармам 38, 3 гв. танковой, 2 и 1 танковым. 

Противник пытается в районе Зозов расширить свой прорыв, и не исключена 
возможность удара противника из района Зозов в северном направлении на Казатин 
с целью свертывания наших боевых порядков. 

Для воспрепятствия этому к 6.00 29.1.44 в район Самгородок, Спиченцы вывожу 
главные силы 3 гв. ТА. 

В результате наших перегруппировок на рубеже Голендра, Спиченцы, Оратов 
действуют четыре армии, из них 3 танковые. 

С целью конкретизации задач и лучшего взаимодействия между армиями приказываю: 

1. Ответственность за прочное удержание всего рубежа Голендра, Ротмистровка, 
Андрусовка, Россоше, Оратов возлагается на командарма 38, в руках которого 
оставляю все средства усиления, приданные мною. Этими средствами обязываю 
командарма 38 маневрировать и быстро бросать их на угрожающие направления. 

2. Командарму 3 гв. танковой отвечать за рубеж Голендра, Ново-Гребля, 
Ротмистровка, Андрусовка. Главное внимание рубежу: Шендеровка, Ротмистровка, 
Андрусовка. В этой полосе действий командарму 3 гв. ТА организовать 
взаимодействие со стрелковыми войсками, действующими на данном рубеже. 

3. Командарму 2 танковой отвечать за рубеж иск. Андрусовка, Россоше, Яблоновицы,
 Оратов, организовать взаимодействие со стрелковыми войсками 38 армии. Принять 
в свое подчинение 31 тк и 1 ТА. 

4. Командарму 1 танковой передать все имеющиеся исправные танки и самоходные 
установки в состав 31 тк. Все неходовые танки и СУ поставить в оборону первой 
линии и сдать их 2 ТА. Управление армии, 8 мк без танков и СУ и тылы вывести в 
район Погребище, где немедленно приступить к укомплектованию 8 мк, район 
Погребище привести в оборонительное состояние. 31 тк передать в подчинение 2 ТК.
 

5. Общая задача командармов не допустить дальнейшего прорыва противника, прочно 
удерживать занимаемые рубежи и уничтожить противника контратаками. 

На время этой операции 3 гв. ТА и 2 ТА в оперативном отношении подчиняются 
командарму 38. Главное - в тесном взаимодействии всех родов войск умелым 
маневром, активной обороной разгромить винницкую группировку противника и 
подготовить условия для наступления. 

Ватутин, Крайнюков, Боголюбов"{158} . 

Подчинение двух танковых армий в оперативном отношении общевойсковой 38-й армии 
являлось исключительным случаем в период Великой Отечественной войны. Оно было 
продиктовано сложившейся тогда своеобразной обстановкой. 

Войска фронта, как уже отмечено, осуществляли в тот период две наступательные 
операции на противоположных концах своей полосы. Причем одна из них - 
Луцко-Ровенская - проводилась в западном направлении, а другая 
Корсунь-Шевченковская (совместно с войсками 2-го Украинского фронта) - в 
юго-восточном. Первая имела целью освобождение значительной территории и 
овладение важными узлами дорог - Луцком, Ровно, Здолбуновом, Шепетовкой. В 
оперативном отношении разгром луцко-ровенской группировки лишал противника 
маневра для переброски сил на корсунь-шевченковское направление, способствовал 
глубокому охвату фланга всей вражеской группировки южнее р. Припять и открывал 
возможности нанесения удара в западном направлении, в пределы Южной Польши. Две 
последние задачи носили перспективный характер и закладывали основы для 
последующих операций. 

Корсунь-Шевченковская операция имела еще большее значение. Прежде всего напомню,
 что давно назрела необходимость сомкнуть фланги 1-го и 2-го Украинских фронтов.
 При осуществлении же этой задачи представилась возможность привести в 
исполнение еще один план, имевший важное военно-политическое значение. 

Известно, что тогда, в начале 1944 г., противник продолжал удерживать 
незначительный участок днепровского берега в районе Канева. Гитлеровская 
пропаганда использовала это обстоятельство для попыток ввести в заблуждение 
мировое общественное мнение. Она трубила, что немецко-фашистская армия 
по-прежнему обороняется на позициях "Восточного вала", а немецкие повара все 
еще "черпают воду из Днепра". Вражеское командование продолжало цепляться за 
клочок днепровского берега, что в конце концов и привело к весьма 
неблагоприятным для гитлеровцев последствиям. К этому нужно добавить, что после 
Сталинграда гитлеровцы панически страшились окружения. Но теперь, спустя год, 
память об этом уроке у них, судя по всему, несколько притупилась. Потребовалось 
освежить ее. Такая возможность представилась в районе Корсунь-Шевченковского, и 
она была вскоре блестяще использована нашими войсками. 

Конфигурация фронта была выгодна для нас. Встречными ударами войска 1-го и 2-го 
Украинских фронтов под командованием генералов армии Н. Ф. Ватутина и И.С. 
Конева срезали выступ у основания занятой врагом территории и, соединившись, 
окружили в районе Корсунь-Шевченковского десять дивизий и одну бригаду. 

Понятно, что обе наступательные операции поглощали все основное внимание 
командования и штаба 1-го Украинского фронта. В этих условиях и было сочтено 
целесообразным поручить 38-й армии отражение контрудара в районе уманского 
выступа, оперативно подчинив ей танковые армии, перебрасываемые на это 
направление. 

Однако не следует забывать, что все они имели значительный некомплект. Например,
 3-я гвардейская танковая армия, участвовавшая в наступательных боях с 24 
декабря 1943 г., теперь имела в строю всего лишь 73 танка и 13 
самоходно-артиллерийских установок, а 1-я танковая армия, как упоминалось, 67 
танков и 22 самоходно-артиллерийские установки. Что касается 2-й танковой армии,
 то у нее были только два корпуса - танковый и механизированный малочисленного 
состава. Да и у самой 38-й армии, ослабленной в ходе предшествующих 
наступательных и оборонительных боев, силы были невелики. Противник же в полосе 
армии, на рубеже Голендра, Ротмистровка, Андрусовка, Россоше, Оратов имел 
300-350 танков. 

Учитывая это, командующий фронтом ограничил нашу задачу прочной обороной 
занимаемого рубежа, отражением попыток противника прорваться на север. В 
дополнение к приведенному выше приказу он дал ряд полезных указаний. В 
частности, предписал отражать вражеские атаки огнем всех видов оружия, танки 
тщательно маскировать и подготовить их к ведению огня с места в боевых порядках 
пехоты, контратаки производить только в тех случаях, когда представляется 
удобным быстро уничтожить зарвавшегося противника ударом во фланг и тыл{159}. 

Без промедления мы приступили к оборудованию полосы обороны, широко используя 
инженерные заграждения, особенно взрывные. 

Здесь нужно напомнить, что за время, прошедшее с 24 января когда противник 
начал наносить свой контрудар на винницком и уманском направлениях, обстановка 
резко изменилась. Тогда войска 1-го и 2-го Украинских фронтов оборонялись, и 
это позволило вражескому командованию стянуть крупные силы танков и пехоты к 
месту нанесения контрудара. 24 января 2-й Украинский, а через день 1-й 
Украинский фронты начали Корсунь-Шевченковскую операцию. 27 января 
правофланговые войска 1-го Украинского фронта приступили к Луцко-Ровенской 
операции. 

В эти дни противник продолжал наносить контрудар на винницком и уманском 
направлениях, рассчитывая, что это заставит нас оттянуть силы 27, 40 и 6-й 
танковой армии и тем самым отказаться от наступления в районе 
Корсунь-Шевченковского. Но враг просчитался. 28 января корсунь-шевченковская 
группировка противника была окружена. 

Таким образом, почти одновременно произошло два чрезвычайно неприятных для 
противника события: над одной из его крупных группировок нависла тень 
Сталинграда, а попавшие было в окружение дивизии нашей 38-й армии вырвались из 
вражеского кольца и вновь преградили гитлеровцам путь на север. 

Но именно на север продолжал рваться противник. Теперь он надеялся ударом в 
северном и северо-восточном направлениях с рубежа Липовец-Оратов не только 
деблокировать окруженных, но и нанести поражение всей левофланговой группировке 
войск 1-го Украинского фронта. 

Кстати, существование такого плана у командования группы армий "Юг" ускользнуло 
от внимания авторов послевоенных исторических работ об этом периоде. Между тем, 
с одной стороны как известно, противник начал наступление южнее Лысянки из 
района Ризино с целью деблокирования окруженных лишь 4 февраля, а с другой - 
командование группы армии "Юг" уже 28 января "приняло решительные меры для 
освобождения окруженных корпусов"{160}. 

В чем же заключались эти "решительные меры" в период между 28 января и 4 
февраля? Если вспомнить, что на винницком и уманском направлениях в тот момент 
было сосредоточено до 300-350 танков противника, то станет понятно, почему он 
именно здесь, в полосе 38-й армии, прежде всего попытался прорвать наш фронт, с 
тем чтобы выйти во фланг и в тыл левофланговой группировке 1-го Украинского 
фронта и обходным путем ударом с запада разорвать кольцо окружения. 

Правда, эти попытки носили ограниченный характер и не переросли в большое 
сражение. Однако так получилось вовсе не по воле командования группы армий "Юг".
 Осуществлению его \257 - карта; 258\ планов помешали прежде всего понесенные 
фашистскими войсками большие потери, тяжелое положение окруженных под 
Корсунь-Шевченковским. Срыву замыслов врага содействовало в немалой степени и 
то, что удалось ввести его в заблуждение относительно сил и средств, 
противостоящих ему в полосе 38-й армии. 

Я уже говорил, что имевшиеся здесь наши силы и средства были невелики. Мы же 
решили создать у противника иное впечатление. Поэтому наряду с оборудованием 
полосы обороны инженерные батальоны получили распоряжение срочно изготовить в 
тылу и доставить по железной дороге на позиции как можно больше макетов танков 
и артиллерийских орудий. 

Это задание было выполнено быстро. Так мы получили "пополнение" - свыше 500 
"танков" и несколько сот орудий. Доставили их специально выделенные эшелоны, 
которые, как и следовало ожидать, тотчас же были засечены вражеской 
авиаразведкой. Последняя, несомненно, проследила и за переброской вновь 
прибывшей "техники" на позиции. Тем более, что "маскировка" макетов велась нами 
так, чтобы она не помешала противнику обнаружить их. 

Осуществляя подобные меры, я, откровенно говоря, вначале далеко не вполне был 
уверен в их эффективности: слишком уж резко бросалась в глаза подделка. Каково 
же было наше удивление, когда оказалось, что демонстрация полностью удалась. До 
сих пор перед глазами стоит почти невероятная картина, которую я наблюдал в те 
дни: авиация противника, волна за волной, бомбит макеты, принимая их за 
сосредоточение танков и артиллерии. 

Одновременно с авиационными ударами противник в течение двух дней вел разведку 
боем. В атаках, которые были успешно отражены нашими войсками, участвовало до 
90 танков. А еще свыше 200 находилось тогда в выжидательных районах или 
подходило из глубины вражеского расположения. Но они яе были введены в бой. 

Устрашенный сосредоточением "громадного количества танков" в полосе нашей 38-й 
армии, противник начал передислоцирование своей танковой группировки на восток, 
в полосу левого фланга 40-й армии, с целью осуществить прорыв к окруженным 
войскам кратчайшим путем через Лисянку. Тогда и появились танковые дивизии 
врага в районе Ризино. Передислокация их из района Липовец, Оратов была, таким 
образом, вынужденной. 

На этом безрезультатно закончились попытки гитлеровцев прорваться на север в 
полосе 38-й армии. Как известно, не менее бесславным был итог их дальнейшего 
наступления с целью деблокировки окруженных. Силами двух танковых группировок в 
составе восьми танковых дивизий и одного полка тяжелых танков дважды пыталось 
командование группы армий "Юг" во главе с Манштейном прорваться к окруженным, 
помочь им выйти из кольца. Но тщетно. 

Ликвидация окруженной корсунь-шевченковской группировки противника, 
завершившаяся в ночь на 17 февраля и с полным основанием названная "новым 
Сталинградом", явилась очередным посрамлением немецко-фашистского командования 
и его танковых дивизий. Она позволила надежно сомкнуть фланги 1-го и 2-го 
Украинских фронтов, послужила важным этапом в освобождении Правобережной 
Украины. 

Внимательно следил я и за ходом Луцко-Ровенской наступательной операции 
правофланговых армий нашего фронта. Для меня она была не только еще одним 
блестящим примером успешного выполнения оперативных планов. С радостным 
волнением узнавал я об освобождении населенных пунктов с такими памятными для 
меня названиями - Клевань, Цумань, Киверцы, Рожище, Луцк. Ведь в тех местах и 
западнее, у самой границы, началась для меня война. И теперь, повторяя эти 
названия, я вновь и вновь мысленно переживал события июня 1941 г., тяжелые 
изнурительные бои, гибель товарищей, тяжелый путь отступления. Вспомнился 
рассвет 22 июня, тревожный телефонный звонок, как-то сразу посуровевшее лицо 
старшего лейтенанта Н. И. Губанова, моего адъютанта. Он долго еще был со мной, 
беспредельно храбрый и в то же время очень спокойный, уравновешенный, ни разу 
не дрогнувший под огнем врага. И отношения наши очень скоро перестали быть 
просто служебными, выросли в крепкую дружбу. Случалось нам не раз быть вместе 
под пулеметным и минометным обстрелом, и мы прикрывали друг друга от 
смертоносного огня. Все это никогда не забудется. 

Неизгладимы воспоминания о товарищах по 1-й артиллерийской противотанковой 
бригаде, с которыми пришлось пережить те самые тяжкие месяцы войны. Командиры 
полков А. П. Еременко, А. Г. Забелин, мой заместитель по политчасти Н. П. 
Земцов, начальник, штаба Н. И. Крылов, сержанты И. М. Панфиленок, Н. А. 
Москалев, Г. К. Москвин, командиры 45, 62 и 135-й стрелковых дивизий Г. И. 
Шерстюк, М. П. Тимошенко, Ф. Н. Смехотворов, командир 22-го механизированного 
корпуса С. М. Кондрусев, а затем В. С. Тамручи, с частями которого 
взаимодействовала артиллерийская бригада, и многие, многие Другие славные 
участники первых боев в западных районах Украины вспоминались мне в те дни 
начала 1944 г., когда наши войска освобождали эту землю и гнали врага все 
дальше к границе, откуда он пришел. 

* * * 

Единственным результатом попыток немецко-фашистского командования наступать на 
Киев были огромные потери гитлеровцев. Пополнение не покрывало их. 
Обескровленные и измотанные части выдохлись и не в состоянии были продолжать 
атаки. Зимний поход противника на Киев закончился позорным поражением. 

В этих условиях враг с нетерпением ждал весны, распутицы, надеясь, что уж 
она-то заставит Красную Армию прекратить наступление и предотвратит 
окончательное поражение немецко-фашистских войск на Правобережной Украине. 
Пауза в активных боевых действиях, как надеялось вражеское командование, 
позволит выиграть время для создания оборонительных рубежей, восполнения потерь 
в живой силе и вооружении, создания материальных запасов для продолжения борьбы 
летом 1944 г. 

То были напрасные надежды, и не будь ими ослеплено гитлеровское командование, 
оно поняло бы это еще в январе-феврале. 

Ведь зима была мягкой, сырой. То и дело наступали оттепели, таял снег, на реках 
начинался ледоход. Внезапно все менялось: поднималась пурга, мороз сковывал 
землю. Но ничто не могло остановить наступления советских воинов. В мороз 
надевали валенки, в оттепель - сапоги, и шли неудержимо вперед, на запад. 

Так прошли мы и в эту зиму сотни километров, освободили тысячи городов и сел. 
Повсюду представали перед нами следы чудовищных злодеяний врага, переполнявших 
сердца жгучей ненавистью к фашистским захватчикам. Советский воин освобождал 
свой отчий дом, свою Родину, гнал гитлеровцев к их собственному логову, чтобы 
покончить с фашизмом и избавить от его ига народы Европы. Освободительные идеи 
этой борьбы придавали нашим войскам невиданную мощь. 

Такой силой не обладала и не могла обладать захватническая, грабительская 
немецко-фашистская армия. Да, она еще насчитывала миллионы солдат, имела тысячи 
танков и самолетов. Ее оружие по-прежнему сеяло смерть. Но это была уже не та 
армия, которая после легких побед в Западной Европе вторглась в нашу страну. 

Если удар немецко-фашистских войск под Курском был их последней попыткой 
осуществить большое наступление и в случае его успеха наверстать потерянное со 
времени Сталинграда, то контрнаступление под Киевом показало, что они не могут 
уже рассчитывать на успешное завершение даже значительно более скромных задач. 
Их тактика стала ограничиваться стремлением срезать клинья, т. е. наносить 
двойные удары на флангах вырвавшихся вперед наших подвижных войск. Зимняя 
кампания показала, что ни дневные, ни ночные действия танковых соединений врага,
 ни, наконец, удары его наземных группировок в тесном взаимодействии с авиацией,
 ранее применявшиеся не без успеха, теперь не достигали цели. Лишь один раз 
противнику удалось окружить часть наших войск восточное Винницы, да к те в 
первую же ночь организованно вырвались из кольца. Таким образом, этот эпизод 
показал, что даже такие задачи стали непосильными для немецко-фашистских войск. 
В то же время ликвидация корсунь-шевченковской группировки противника 
свидетельствовала о возросшей мощи Красной Армии и неспособности врага выручить 
свои окруженные войска. 

Потерпев новое крупное поражение, вражеское командование лихорадочно строило 
оборонительные рубежи и создавало части, специально предназначенные для обороны.
 Так, по данным нашей разведки, в войсках противника появились новые 
формирования - танко-истребительные части, вооруженные реактивными 
противотанковыми ружьями. Впервые были захвачены образцы реактивных снарядов, 
предназначенных для борьбы с танками, в том числе фаустпатрон-2 и др. Но все 
эти усилия немецко-фашистского командования не дали ожидаемого результата. В 
ходе зимней кампании Красная Армия продолжала взламывать оборону врага, срывая 
его расчеты на затяжку войны. Ведущую роль в этом на Правобережной Украине 
играл наш 1-й Украинский фронт, в составе которого продолжала действовать и 
38-я армия. 

  

Глава VIII. За Южный Буг 

I 

Приближалась весна 1944 г. В результате зимнего наступления войска 1-го 
Украинского фронта нанесли крупное поражение немецко-фашистским войскам, 
освободили значительную часть Правобережной Украины и отбросили врага на рубеж 
Рожище, Луцк, Млынув, Шепетовка, Любар, ст. Липовец, Лисянка. Линия фронта 
образовывала большой выступ в западном направлении, в котором наши войска южнее 
Полесья нависали над правым крылом группы армий "Юг" и угрожали фланговым 
ударом по ее силам, расположенным в излучине Днепра. 

Справа оборонялись войска 2-го Белорусского фронта (командующий 
генерал-полковник П. А. Курочкин, член Военного совета генерал-лейтенант Ф. Е. 
Боков, начальник штаба генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи), созданного директивой 
Ставки Верховного Главнокомандования 24 февраля 1944 г. Слева действовали армии 
2-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза И. С. Конева 
(член Военного совета генерал-лейтенант танковых войск И. 3. Сусайков, 
начальник штаба генерал-полковник М. В. Захаров). Еще левее, в низовьях Днепра, 
располагались войска 3-го Украинского фронта (командующий генерал армии Р. Я. 
Малиновский, член Военного совета генерал-лейтенант А. С. Желтов, начальник 
штаба генерал-лейтенант Ф. К. Корженевич), которые вместе с 4-м Украинским 
фронтом в феврале успешно завершили Никопольско-Криворожскую наступательную 
операцию. 

Соединение флангов 1-го и 2-го Украинских фронтов, достигнутое в ходе 
совместной Корсунь-Шевченковской операции, означало, что все войска Красной 
Армии на юго-западном направлении получили возможность объединить свои действия 
по цели и времени. Ближайшей их целью являлось окончательное освобождение 
Правобережной Украины. 

Немецко-фашистские войска, действовавшие на Правобережной Украине, в ходе 
зимней кампании были значительно ослаблены, но представляли еще внушительную 
силу. Они составляли до 33% всех пехотных дивизий, находившихся на Восточном 
фронте, 75% танковых и 33% моторизованных. Иначе говоря, на линии, проходившей 
от Луцка до устья Днепра, располагалась наиболее мощная группировка войск 
противника и ее разгром предопределял судьбу и остальных двух 
оперативно-стратегических группировок врага на советско-германском фронте. 

Основные силы вражеских войск на Правобережной Украине - 14 из 18 танковых и 2 
моторизованные дивизии, не считая пехотных, - оборонялись в полосах 1-го и 2-го 
Украинских фронтов. Всего же, в частности, перед 1-м Украинским фронтом 
действовали в составе 4-й и 1-й танковых армий противника 28 дивизий, в том 
числе девять танковых и две моторизованные. Уже одно это подтверждает, что 
войска 1-го Украинского фронта представляли для противника наибольшую угрозу. 

Цель немецко-фашистского командования, после того как оно убедилось в 
окончательном срыве планов восстановления обороны по Днепру, сводилась к 
затягиванию военных действий до "более благоприятной" обстановки. Для этого оно 
решило закрепиться на занимаемых рубежах, создать прочную оборону и удержать 
оставшиеся районы Украины. Тем самым преследовалась двоякая цель политическая и 
экономическая: демонстрируя все еще обширные "завоевания на Востоке", ослабить 
напряженную обстановку внутри Германии и предотвратить развал фашистского блока 
государств, а также сохранить в своих руках экономические ресурсы Правобережной 
Украины. Эти надежды основывались на упоминавшемся расчете, что предстоящая 
весенняя распутица предотвратит наступление советских войск и 
немецко-фашистское командование получит передышку для пополнения поредевших 
дивизий, создания прочной глубоко эшелонированной обороны и подготовки к летним 
операциям. 

Между тем Ставка Верховного Главнокомандования к тому времени располагала 
подготовленными резервами войск и не имела намерений приостанавливать 
наступательные действия на юго-западе нашей страны и предоставлять передышку 
вражеским войскам. Наоборот, еще в ходе зимней кампании она разработала план 
окончательного освобождения всей Правобережной Украины и Крыма и наметила 
последовательность проведения операций. Уже 18 февраля, на следующий день после 
ликвидации окруженной корсунь-шевченковской группировки противника, Ставка дала 
указания о проведении подготовительных мероприятий для осуществления второго 
этапа операции по освобождению Правобережной Украины и поставила задачи войскам 
1-го и. 2-го Украинских фронтов. Десять дней спустя соответствующую директиву 
получили и войска 3-го Украинского фронта. 

Замысел Ставки состоял в том, чтобы одновременными ударами трех фронтов на 
черновицком, уманском и ново-бугском направлениях расколоть немецко-фашистскую 
группировку войск на изолированные части, завершить разгром групп армий "Юг" и 
"А" под командованием генерал-фельдмаршалов Манштейна и Клейста, очистить от 
оккупантов Правобережную Украину и, выйдя к Карпатам, создать благоприятные 
условия для дальнейших действий на запад и в сторону Балкан. Главный удар по 
важнейшей и наиболее многочисленной группировке противника должны были наносить 
войска 1-го и 2-го Украинских фронтов на черновицком и уманско-ботошанском 
направлениях. 

1-й Украинский фронт получил задачу силами трех общевойсковых и двух танковых 
армий нанести удар в южном направлении на участке Дубно, Шепетовка, Любар и 
разбить немецко-фашистскую группировку в районе Кременец, Староконстантинов, 
Тернополь. В дальнейшем предстояло, обеспечивая себя со стороны Львова, 
наступать на Чортков и отрезать немецко-фашистской группе пути отхода на запад 
в полосе севернее р. Днестр. Готовность перехода в наступление 4-6 марта 1944 г.
 На 8-10 марта намечалось наступление левофланговой 38-й армии в направлении 
Ильинцы, Райгород для содействия правому крылу 2-го Украинского фронта в 
овладении районом Гайсин{161}. 

2-й Украинский фронт, действуя силами трех общевойсковых и трех танковых армий, 
должен был перейти в наступление 8-10 марта на участке Виноград, Звенигородка, 
Шпола (на уманском направлении). После разгрома вражеской уманско-христиновской 
группировки ему предписывалось выйти на р. Днестр, а в дальнейшем на р. Прут, 
достигнув государственной границы СССР. 3-му Украинскому фронту предстояло 
нанести рассекающий удар для разгрома группы армий "А" в междуречье Ингульца и 
Южного Буга. Таким образом, главная задача в этой стратегической операции 
возлагалась на войска 1-го Украинского фронта, что диктовалось в первую очередь 
выгодным охватывающим положением его войск по отношению к правому крылу группы 
армий "Юг". В операции предусматривалось тесное взаимодействие 1-го и 2-го 
Украинских фронтов до выхода на рубеж р. Южный Буг. 

Оценивая решение Ставки, необходимо отметить, что важной его особенностью 
являлось нанесение трех рассекающих ударов, что лишало противника возможности 
маневрировать резервами. Не менее существенно и то, что при выборе направлений 
главных ударов и участков прорыва всесторонне учитывались как положение наших и 
противостоящих войск, так и наиболее уязвимые места в системе вражеской обороны.
 

Еще одной особенностью решения были жесткие сроки подготовки операции. Они 
вытекали из необходимости не дать противнику передышки для пополнения передовых 
частей, подвоза боеприпасов и совершенствования своей обороны. 

Ко времени издания указанной директивы Ставки 1-й Украинский фронт имел в своем 
составе шесть общевойсковых - 13, 60, 1-ю гвардейскую, 18, 38 и 40-ю, три 
танковые - 2-ю, 3-ю гвардейскую и 6-ю, а также 2-ю воздушную армии и занимав 
полосу протяженностью до 740 км от Припяти до Лисянки. Основные силы и средства 
были сосредоточены на левом крыле, где наши войска продолжали уничтожать 
танковую группу противника в районе лисянского выступа, и в центре, где они, 
как и правофланговые армии, закрепляли достигнутое положение. Тогда же 
директивой Ставки 40-я общевойсковая, 2-я и 6-я танковые армии, а также 13-я 
артиллерийская дивизия и 94-я самоходно-артиллерийская бригада СУ-76 из 38-й 
армии были переданы в состав 2-го Украинского фронта. На усиление наш фронт 
получил 4-ю танковую армию. Разграничительная линия между фронтами теперь 
проходила от Ржищева к Могилев-Подольскому через Ракитно, Володарку, Животив, 
Жаданы, Брацлав. Изменилась и разграничительная лилия справа. 

В связи с передачей 77-го стрелкового корпуса 13-й армии вместе с его полосой 
вновь образованному 2-му Белорусскому фронту она теперь была следующей: 
Коростень, Городница, Костополь, Зофьювка, Рожище, Верба. 

Перечисленные изменения уменьшили ширину полосы 1-го Украинского фронта до 450 
км, а его состав - до пяти общевойсковых и двух танковых армий. Им 
противостояли главные силы группы армий "Юг" - 4-я и 1-я танковые армии под 
командованием генералов Раус и Хубе в составе 25 дивизий (из них 10 танковых, 1 
моторизованная), моторизованная бригада и части усиления. Эти силы были 
распределены далеко не равномерно. 

На львовском и тернопольском направлениях, где действовали наши 13-я и 60-я 
армии, у противника была отмечена слаборазвитая оборона и отсутствовал сплошной 
фронт. Зато на стыке со 2-м Украинским фронтом и в районе Винницы, т. е. в 
полосах 18-й и 38-й армий, была сосредоточена наиболее сильная вражеская 
группировка. 

В дни, непосредственно предшествовавшие Проскурово-Черновицкой операции, 
противник усилил оборону и на львовском и тернопольском направлениях, 
перебросив в район Староконстантинова, Тернополя, Проскурова четыре танковые 
дивизии-1, 16, 17-ю, "Адольф Гитлер". Они были сняты с уманского направления, 
так как немецко-фашистское командование не ожидало здесь активных действий с 
нашей стороны и в то же время хотело этими силами укрепить положение своей 4-й 
танковой армии. 

На винницком направлении, где противник также ждал удара, по-прежнему 
оставались наиболее боеспособные вражеские соединения. Тут же держал Манштейн и 
свой оперативный резерв-танковые дивизии СС "Райх" и 6-ю, которые в случае 
необходимости могли быть переброшены и в район Староконстантинова, Проскурова и 
Тернополя. 

Вражеская оборона, основательно изученная нами за время небольшого затишья в 
боевых действиях, была полевого типа и состояла из отдельных окопов и 
стрелковых ячеек полного и неполного профиля, соединенных ходами сообщения. На 
некоторых участках были установлены пулеметы, крупные населенные пункты 
превращены в опорные пункты и подготовлены к круговой обороне. 

Таким образом, противник усиленно готовился отразить наше новое наступление. И 
у него для этого имелись немалые силы и средства. Но моральное состояние 
немецко-фашистских войск являлось далеко не блестящим. Их боевой дух был 
надломлен продолжавшимся уже много месяцев успешным наступлением Красной Армии. 
Многие офицеры и солдаты противостоявших нам войск уже не верили в победу 
Германии, участились случаи уклонения от выполнения боевых заданий. Дисциплина 
поддерживалась при помощи жестоких репрессий гестапо против солдат на фронте и 
их семей в тылу, а также запугивания "ужасами" русского плена и высылкой 
немецкого населения в Сибирь в случае поражения Германии. 

Совершенно по-иному обстояло дело в наших войсках. Каждый воин - рядовой, 
командир и политработник, независимо от того, был ли он беспартийным, 
комсомольцем или членом партии, молодым или уже в летах, стремились к единой 
цели - быстрее очистить советскую землю от фашистской коричневой чумы. Помню, 
даже девушки, служившие медицинскими сестрами, связистками и регулировщицами 
движения на прифронтовых дорогах, овладев искусством снайперов, просили послать 
их на передний край, дать возможность сражаться с врагом. И не каждую из них 
удавалось отговорить от этого намерения. Многие из них добивались своего и с 
гордостью шли на ратный подвиг. 

Высокое моральное состояние наших войск было мощным оружием, с помощью которого 
мы побеждали врага. И Коммунистическая партия неустанно оттачивала это оружие. 
Огромную воспитательную работу в войсках вели словом и личным примером наши 
политработники, все коммунисты. Плодами этой неутомимой деятельности были 
твердая уверенность советских воинов в близкой окончательной победе над 
фашизмом и готовность к величайшему самопожертвованию во имя его разгрома. 

После получения директивы Ставки командующий войсками 1-го Украинского фронта 
генерал армии П. Ф. Ватутин 20 февраля принял решение на проведение 
Проскурово-Черновицкой наступательной операции. В его разработке 
непосредственно участвовал представитель Ставки Маршал Советского Союза Г. К. 
Жуков. 

Основной свой замысел командующий фронтом сформулировал следующим образом: 

"... Главный удар нанести с фронта Дубно, Шепетовка, Любар силами 13, 60, 1 гв. 
армий, 3 гв., 4 танковых армий, усиленных всей артиллерией фронта и при 
поддержке авиации фронта, в южном направлении на Проскуров с ближайшей задачей 
к исходу третьего дня операции выйти и овладеть рубежом Берестечко, Кременец, 
Вязовец, Антонины, Староконстантинов, Мотовиловка. В дальнейшем, развивая 
наступление в южном направлении, к исходу двенадцатого дня операции овладеть 
важнейшими узлами дорог противника Броды, Тернополь, Скалат, Проскуров, 
Трибуховцы, Хмельники и выйти на рубеж Берестечко, Броды, Тернополь, Проскуров, 
Хмельники. 

На правом крыле фронта с рубежа Луцк, Броды продолжать наступление и главными 
силами выйти и овладеть рубежом Киселин, Радзехув, Красне, Зборов, где и 
закрепиться с задачей жесткой обороной обеспечить правое крыло фронта от атак 
противника с запада. 

По выходе на рубеж Тернополь, Проскуров, Хмельники войска ударной группы фронта 
должны быть готовы к продолжению наступления в общем направлении на 
Чортков"{162} . 

Из плана операции видно, что войскам фронта были поставлены задачи на 
осуществление обходного флангового удара по левому крылу группы армий "Юг". 
Разгром противника в треугольнике городов Кременец, Староконстантинов, 
Тернополь должна была осуществить ударная группа фронта в ходе стремительного 
наступления в южном направлении. Причем 13-я и 60-я армии выходом на линию 
Броды, Тернополь обеспечивали действия войск на Чортков от всяких 
неожиданностей с запада, со стороны Львова. Кроме того, 13-я армия угрожала 
наступлением на Львов. 1-й гвардейской армии предстояло ударом на 
Староконстантинов, Проскуров рассечь вражеский фронт и поставить в невыгодное 
положение войска противника, оборонявшиеся за р. Южный Буг, в районе южнее 
Бердичева, Винницы и Хмельника. 

4-й танковой армии предписывалось войти в прорыв в полосе 60-й армии и нанести 
удар в юго-восточном направлении и во взаимодействии с 3-й гвардейской танковой 
армией, вводившейся в прорыв в полосе 1-й гвардейской армии, овладеть районом 
Проскурова. Этим они должны были расчленить противостоящие силы противника на 
изолированные части и перерезать основную железнодорожную магистраль, по 
которой обеспечивалось все снабжение вражеских войск на Правобережной Украине. 
Что касается решения командующего войсками 1-го Украинского фронта в отношении 
левого крыла, где находились 18, 38 и 1-я танковая армии, то оно сводилось в 
основном к его обороне на первом этапе операции. Правда, 18-я армия имела 
задачу на 2-3-й день операции перейти в наступление, но лишь тремя 
правофланговыми дивизиями, и во взаимодействии с 1-й гвардейской армией 
окружить и разгромить остропольскую группу противника. 

Задача нашей 38-й армии оставалась прежней. Нам предстояли, как 
предусматривалось директивой Ставки, на первом этапе операции оборона для 
сковывания противника, на втором - наступление в тесном взаимодействии с 40-й 
армией 2-го Украинского фронта. 

1-я танковая армия находилась на доукомплектовании в районе Погребище, за нашей 
38-й армией, и ей также не планировались боевые действия на первом этапе. 

2-я воздушная армия получила задачу уничтожать авиацию противника на аэродромах,
 срывать железнодорожные перевозки и подход резервов врага, нарушать управление 
его войсками и обеспечивать наше наступление главным образом на направлении 
действий ударной группировки фронта. 

25 февраля Ставка утвердила представленный фронтом план, внеся в него некоторые 
изменения. 3-я гвардейская танковая армия должна была вводиться в прорыв в 
полосе не 1-й гвардейской, а 60-й армии, как и 4-я танковая. Действовать ей 
предстояло по-прежнему на проскуровском направлении, но с северо-запада. Чтобы 
1-я гвардейская армия не оказалась при прорыве вражеской обороны без поддержки 
танков, Ставка рекомендовала усилить ее отдельными танковыми и 
самоходно-артиллерийскими полками, имевшимися в составе войск фронта. 

II 

Одним из важнейших вопросов подготовки операции являлось сосредоточение сил и 
средств, а оно было связано с большими перегруппировками. Требовалось 
осуществить рокировку значительного количества частей и соединений с левого 
крыла фронта, где они находились в период ликвидации корсунь-шевченковской 
группировки противника, на правое. Их переброска по железнодорожным линиям и 
походным порядком по грунтовым дорогам началась уже 20 февраля. 

Для создания ударной группировки 60-я армия передвигалась в правую половину 
своей полосы, а левую уступала 1-й гвардейской армии. Та, в свою очередь, 
передавала свою полосу 18-й армии, фронт которой в результате этого удваивался. 
С целью маскировки проводимых мероприятий 60-я армия оставляла на старых 
позициях один стрелковый корпус, передавая его 1-й гвардейской армии. Последняя 
делала то же самое в прежней своей полосе, получая взамен 17-й гвардейский 
стрелковый корпус из 38-й армии. В состав ударной группировки фронта 
перемещались 3-я гвардейская и 4-я танковые армии (последняя прибывала из 
района Киева, где она находилась в резерве Ставки), семнадцать стрелковых и 
одна артиллерийская дивизии, целый ряд артиллерийских и инженерных частей с 
левого крыла фронта. 

Наступление ударной группы фронта планировалось провести в два этапа на общую 
глубину 80-85 км в течение 12 дней. На выполнение ближайшей задачи глубиной 50 
км отводилось трое суток, а дальнейшей (на глубину до 35 км) девять суток. 
Последующие действия не планировались, а только указывалось, как мы видели, их 
направление - на Чортков. 

Не были ли намеченные темпы наступления заниженными? Нет. Не следует забывать, 
что они всегда находятся в немалой зависимости от природных и климатических 
условий. 

Местность, где должны были на этот раз развернуться боевые действия, 
представляет собой равнину, изрезанную густой сетью речных долин и оврагов, 
особенно у левых притоков Днестра. Реки, среди которых наиболее крупными были 
Южный Буг, Днестр и Прут, в тактическом отношении затрудняли развитие 
наступательной операции. Тем более, что форсировать их надо было в период 
весеннего разлива. Дорожная сеть в значительной степени была разрушена, что 
затрудняло маневр войск, а также подвоз и эвакуацию. К тому же началась 
весенняя распутица. И так как немногочисленные шоссейные пути пришлось 
предоставить артиллерии на автотракторной тяге и автотранспорту, то пехоте, 
артиллерии на конной тяге и гужевому транспорту остались лишь проселочные 
дороги. 

В таких условиях противостоящие друг другу войска, как к магниту, тянутся к 
городам и к дорогам с твердым покрытием. Разгорается жестокая борьба за 
населенные пункты, являющиеся узлами дорог, и наступающим приходится 
преодолевать особенно яростное сопротивление противника, что, естественно, 
замедляет темпы их продвижения вперед. Все это и было учтено командующим 
фронтом при определении темпов наступления и сроков проведения операции. В 
таком решении я вижу еще одно проявление полководческого опыта и искусства, 
которым владели генерал армии Н. Ф. Ватутин и Маршал Советского Союза Г. К. 
Жуков. 

Кстати, противник, лихорадочно искавший "радикальных" средств борьбы с 
наступающей Красной Армией, именно в удержании узлов коммуникаций видел весной 
1944 г. способ остановить победоносное движение войск 1-го Украинского фронта. 

С этой целью гитлеровское командование решило объявить крепостями населенные 
пункты, являвшиеся узлами коммуникаций. В них сосредоточивались войска, 
создавались запасы всего необходимого для жизни и боя гарнизона и назначался 
комендант, который в случае падения крепости должен был расплачиваться головой. 
Предполагалось, что крепости преградят путь к важным дорогам или рубежам, а их 
гарнизоны в случае необходимости будут вести бой в окружении, сковывая и 
задерживая продвижение наступающих. 

Любопытно, что Манштейн, задним числом критикуя в своих воспоминаниях "идею" 
таких крепостей, приписывал ее верховному командованию вермахта. Однако, судя 
по тому, что он был автором множества подобных "изобретений" и, в частности, 
весьма усиленно создавал в 1944 г. такие "крепости", полагаю, что он сам и был 
инициатором в этом деле. Как утопающий хватается за соломинку, так и 
командование группы армий "Юг" пыталось держаться за узлы коммуникаций. 

Но попытки эти не оправдали надежд. В ходе последовавшего вскоре весеннего 
наступления войск 1-го Украинского фронта в наших руках довольно быстро 
оказались все "крепости". Несколько затянулась лишь борьба за Тернополь, но и 
там окруженный гарнизон противника был уничтожен 14 апреля 1944 г. Во всех 
остальных случаях гарнизоны крепостей оказывали сопротивление только до тех пор,
 пока не становилось неминуемым их окружение. Обнаружив наши обходные движения, 
гитлеровцы бросали тяжелое вооружение и поспешно бежали. 

Как признал и Манштейн, ставка на "крепости" привела его войска в 1944 г. лишь 
к значительному увеличению и без того больших потерь. 

Мы же, наступая, как-то даже и не почувствовали, что имеем дело с крепостями. 
Например, о том, что г. Винница был немецко-фашистским командованием объявлен 
крепостью, я узнал лишь много лет спустя, после войны, из воспоминаний 
гитлеровских генералов. Единственное, что бросилось в глаза в дни весенних боев 
1944 г., это то, что, в частности, трофейным командам 38-й армии не приходилось 
собирать по полям брошенные гитлеровцами вооружение и технику, так как войска 
противника оставляли все это в населенных пунктах. 

Наши воины немало над этим потешались. Помнится, в г. Бар, где после бегства 
гитлеровцев осталось колоссальное количество трофеев, мне довелось услышать 
такой разговор между солдатами трофейной команды и стрелкового подразделения. 
Первые торжественно поздравляли вторых с тем, что они "приучили" гитлеровцев не 
разбрасывать где попало вооружение и прочее военное имущество", а оставлять все 
это в сосредоточенном виде. В связи с этим трофейщики настаивали на том, чтобы 
бойцы переднего края продолжали "обучение фашистов" и добились от них "сдачи 
оружия из рук в руки". 

Генерал Н. Ф. Ватутин не знал, конечно, что гитлеровское командование 
вдохновится "идеей" крепостей. Но он ясно и отчетливо представлял себе характер 
предстоявших военных действий, учитывая падение морального духа 
немецко-фашистских войск. Поэтому при постановке задач армиям были 
предусмотрены мероприятия, которые в конечном итоге свели к нулю все усилия 
фашистского командования по организации упорной обороны в крепостях. Так, 13-й 
армии было приказано "... Дубно с фронта не атаковать, а обходя его с 
северо-запада и юго-востока, блокировать Дубно и не допустить прорыва войск 
противника из Дубно на юго-запад"{163}. 

И в дальнейшем командующий фронтом требовал применения подобной тактики. Когда 
к югу от Шепетовки и в районе Любар противник создал узлы сопротивления, 
ликвидация которых могла отнять много времени и сил, Н. Ф. Ватутин приказал 
обойти их с флангов. Это позволило 60-й и 1-й гвардейской армиям успешно 
развивать наступление в глубину, нанося удары в промежутках между узлами 
сопротивления. И тотчас же вражеские гарнизоны, боясь окружения, бросали свои 
"крепости" и начинали отход. В результате разгром их всегда происходил на 
открытой местности, вне укреплений. Это экономило время и силы наступающих. 

Наша 38-я армия в составе одиннадцати стрелковых дивизий, десяти артиллерийских 
полков и других средств усиления занимала 90-километровую полосу на рубеже 
Голендра, Андрусовка, Липовец, Оратов. Главные усилия войск армии были 
сосредоточены в направлении Липовца. Дивизии первого эшелона имели участки от 6 
до 12 км. Четыре дивизии находились во втором эшелоне, за счет чего создавалась 
глубина обороны. 

Винницкое направление, на котором оборонялась 38-я армия, являлось тогда одним 
из важнейших, так как здесь, на стыке 1-го и 2-го Украинских фронтов, противник 
имел наиболее многочисленную группировку войск, в которую входили "самые 
боеспособные танковые дивизии. Вероятность нанесения этими силами нового удара 
в северном направлении предопределила необходимость надежно прикрыть его. Эту 
задачу и выполняла наша доукомплектованная и пополненная 38-я армия с 
приданными ей мощными средствами усиления. В соответствии с замыслом 
предстоящей операции нам предстояло сковать упомянутые вражеские силы на левом 
крыле фронта и тем самым обеспечить возможность нанесения главного удара на 
правом, где оборона противника была значительно слабее. На втором этапе 
требовалось оставить в обороне на правом фланге армии четыре дивизии, а семью 
во взаимодействии с 1-й танковой армией, расположенной в районе Погребище, 
подготовить наступление в направлении Бабина, Райгорода с целью содействия 
правому крылу 2-го Украинского фронта в овладении районом Гайсин. 

Следовательно, нашей армии, как мы понимали, не отводилась, как прежде, ведущая 
роль в предстоящей наступательной операции. И хотя это было непривычно, однако 
настроение у всех нас оставалось превосходным, потому что мы уже более полугода 
безостановочно гнали фашистов со своей земли и знали: близок час окончательного 
освобождения всей советской территории от врага. Да и все преимущества замысла 
генерала Н. Ф. Ватутина были очевидны. 

Сильный удар правым крылом фронта позволял захлестнуть войска противника, 
перерезать его коммуникации. Если в августе 1943 г. при разгроме 
белгородско-харьковской группировки немецко-фашистских войск Воронежский фронт 
наносил по ней лобовой удар, то теперь нам представилась возможность ударить в 
обход вражеской группировки, по самому слабому ее месту. Это диктовалось 
конкретно сложившейся обстановкой. 

Ни мне, ни члену Военного совета армии А. А. Епишеву не нужно было разъяснять 
преимущества такого плана. Поэтому мы и направили все свои усилия на то, чтобы 
успешно выполнить возложенную на 38-ю армию часть общей задачи войск фронта. 

Сделать же нужно было немало. Помимо перечисленных задач, поставленных армии 23 
февраля, четыре дня спустя нам было приказано одновременно со сковыванием 
противника и подготовкой наступления демонстрировать подготовку к наступлению 
большого масштаба. Этим мы должны были убедить вражеское командование, что 
главный удар фронта готовится именно здесь, на винницком направлении, а не на 
правом крыле фронта. С этой целью 38-я армия с 28 февраля должна была во всей 
своей полосе вести разведку боем, рекогносцировку местности группами командного 
состава, пристрелку артиллерии и осуществить ряд других демонстрационных 
мероприятий. 

Легко понять, что данная задача основательно осложнила действия армии. Ведь мы 
действительно готовили наступление, хотя и частью сил. А это требовало 
скрытности, маскировки. 

Нам же было приказано сделать все, чтобы противник поверил в готовящееся на 
нашем участке наступление и, следовательно, принял необходимые контрмеры. Как 
сочетать выполнение этих двух, казалось бы, взаимоисключающих задач? С таким 
вопросом ко мне сразу же обратились генерал-лейтенант В. С. Голубовский, 
генерал-майор П. В. Котелков и генерал-майор Д. И. Кислицын, командовавшие 101, 
106 и 67-м стрелковыми корпусами. Особенно недоумевал Д. И. Кислицын. 

В связи с этим мне вспомнилась подобная же ситуация в декабре 1942 г. Как я уже 
рассказывал в своей первой книге, 6-я армия Воронежского фронта должна была 
тогда наступать вместе с Юго-Западным фронтом на Среднем Дону. 40-я же армия, 
которой я тогда командовал, готовилась к проведению Острогожско-Россошанской 
операции. Нам предстояло перейти в наступление со сторожевского плацдарма. И 
здесь же мы по приказу фронта для сковывания противника в целях содействия 6-й 
армии и Юго-Западному фронту демонстрировали подготовку наступления. Все 
получилось как нельзя лучше. Сначала вражеское командование, ожидая наступления 
со сторожевского плацдарма, не перебросило резервы в полосу наступления 
Юго-Западного фронта и 6-й армии. Когда же последние успешно решили 
поставленные задачи, 40-я армия внезапно для противника прорвала его оборону на 
сторожевском плацдарме, окружила и совместно с 3-й танковой ликвидировала всю 
острогожско-россошанскую группировку вражеских войск. 

- Задача, конечно, не из легких, - к такому выводу пришли командиры корпусов, 
после того как я познакомил их с опытом подготовки Острогожско-Россошанской 
операции, - но вполне осуществимая. 

III 

Так началось в новых условиях осуществление опыта прошлой зимы. Командиры 
корпусов и дивизий получили ясное представление о стоявших перед ними задачах и 
приступили к их выполнению. 

Мне не забыть встречи с Н. Ф. Ватутиным, происшедшей несколько позже, незадолго 
до трагического случая, когда он был тяжело ранен. Николай Федорович хорошо 
понимал, что я предпочел бы быть среди тех, кто готовился к предстоящим боям в 
составе ударной группировки фронта. Поэтому он особо подчеркнул, что успех всей 
фронтовой операции в значительной степени зависел от выполнения задач, 
возложенных на 38-ю армию. 

- Пойми, - говорил он, - мы идем на риск, сосредоточивая ударную группировку на 
правом крыле фронта, в то время как главные силы противника находятся у нас на 
левом крыле. Но риск будет полностью оправдан, если 38-я и находящаяся у нее в 
тылу 1-я танковая армия обеспечат отражение возможного вражеского контрудара в 
северном и северо-восточном направлениях. А в том, что они это сделают, не 
сомневаюсь. В свою очередь, успех ударной группировки откроет для 38-й и 1-й 
танковой армий возможность сыграть важную роль в наступлении на втором этапе 
операции. 

Николай Федорович точно предугадал ход событий. 

Но вернемся к периоду подготовки операции. Напомню, что еще в начале февраля 
38-я армия приступила к совершенствованию своей обороны. Мы укрепляли ее 
инженерными сооружениями, ставили минно-взрывные заграждения, вели разведку и 
внимательно следили за всеми передвижениями противника. Количество 
установленных нами мин достигло 45 тыс.{164} Среди них насчитывалось 29 тыс. 
противотанковых. Это было вызвано тем, что, как мы знали, наибольшую опасность 
представляли сосредоточенные против нас танковые дивизии врага. 

Позиции противника представляли собой полевую оборону, состоявшую из двух линий 
траншей в сочетании с опорными пунктами в главной полосе. Второй оборонительный 
рубеж проходил по линии Кордылевка, Прилука-Старая, Вахновка, Липовец и далее 
по р. Соб. Имелись сведения, что гитлеровцы ведут оборонительные работы и на 
правом берегу Южного Буга. 

Благодаря постоянным наблюдениям мы знали, что, хотя все противостоявшие части 
противника в январских боях понесли значительные потери, к концу февраля они 
получили пополнение личного состава, вооружения и техники. В ротах 
насчитывалось уже по 80-100 солдат и офицеров. В обороне следовало ожидать не 
только упорства гитлеровцев, но и их активных действий. 

Непосредственно перед фронтом й8-й армии враг оборонялся силами 101-й 
горнострелковой и 254-й пехотной дивизий, остатками 223-й пехотной дивизии, 
сведенными в два отдельных отряда, одним полком и разведывательным отрядом 
168-й пехотной дивизии. Однако позади них находились крупные резервы, в составе 
которых наряду с 4-й горнострелковой дивизией и офицерским штрафным батальоном 
были 6-я танковая дивизия (в г. Брацлав) и полк 25-й танковой дивизии (в 
Калиновке). До 50 танков врага действовало в районе Липовца и к северо-западу 
от него. Кстати, борьба с танками противника велась нами и в период затишья в 
боевых действиях на фронте армии. Пусть это не удивляет читателя. Дело в том, 
что все наши стрелковые дивизии и инженерно-саперные части, не ограничиваясь 
оборонительными работами и установкой мин, постоянно готовили группы саперов - 
охотников за танками и засылали их во вражеский тыл. Например, на 19 февраля 
действовало 7, а к концу того же месяца еще 50 таких групп. Они смело проникали 
в расположение врага, скрытно подбирались к фашистским танкам и подрывали их. 

В соединениях армии регулярно проводились занятия с рядовым и офицерским 
составом по боевой и политической подготовке, совершенствовалось сколачивание 
подразделений после распределения пополнения, В качестве пополнения в состав 
армии в феврале прибыло свыше 24 тыс. бойцов и командиров{165}. 

На некоторых участках фронта армии дивизии производили улучшение позиций, 
последовательно выдвигая вперед линию боевого охранения, а затем передний край 
главной полосы обороны. 

Несколько слов о саперах - истребителях танков. 

В прошедшей войне бронетанковые войска являлись наиболее маневренной и вместе с 
артиллерией - ударной силой сухопутных войск. Тесно взаимодействуя с другими 
родами войск и авиацией, они определяли исход операции или сколько-нибудь 
крупного боя. 

Наиболее эффективно вела борьбу с вражескими танками, особенно при 
массированном их применении, разумеется, артиллерия. Пехота широко применяла и 
другие средства подрыва или поджога танков противника, в том числе бутылки с 
зажигательной смесью, связки ручных гранат, противотанковые гранаты, 
противотанковые ружья. В каждом стрелковом подразделении имелись истребители 
танков. В первый период войны они были вооружены лишь гранатами и, находясь в 
стрелковых окопах, при приближении атакующих танков вели с ними борьбу, в то 
время как остальные бойцы отсекали пехоту от танков. 

В дальнейшем истребители танков взводов и рот действовали более организованно и 
активно. Они заблаговременно проходили специальную подготовку, во время боя 
сводились в группы и уже не ожидали атаки танков в своих окопах, а 
передвигались туда, где последние атаковали. Это особенно ярко проявилось в 
Курской битве. Когда 5 июля начались массированные атаки вражеских танков, то 
истребители танков в масштабах батальонов, а иногда и полков перебрасывались с 
неатакованных участков на те, где танки противника шли в атаку, т. е. 
истребители шли навстречу танкам и подрывали их. Они имели при себе 
противотанковые гранаты или противотанковые мины и из окопов подводили их под 
танки с помощью шестов. Танки, поврежденные на переднем крае или в ближайшем 
тылу, которые противник мог легко восстановить и снова бросить в бой, наши 
саперы обычно в ночное время подрывали взрывчаткой или противотанковыми минами. 


В январе-феврале 1944 г. в полосе 38-й армии была применена еще более 
эффективная форма борьбы с вражескими танками. 

Были сформированы группы саперов - истребителей танков. В их состав входили 
наиболее смелые, решительные и инициативные бойцы, обладавшие к тому же большой 
физической силой, выносливостью и боевым опытом, прошедшие специальную 
подготовку. Каждая группа из 3-4 человек имела на вооружении автоматы, 
противотанковые мины, ручные и противотанковые гранаты. Пробравшись в тыл врага,
 она действовала там в течение трех суток, преимущественно ночью, и после 
выполнения задания возвращалась обратно, 

Главными объектами нападения этих групп являлись вражеские танки в районах 
сосредоточения, на исходных позициях, в пунктах заправки и т. п., а также 
перемещавшиеся в глубине обороны противника или подбитые, но не уничтоженные за 
передним краем. Для этого группы саперов - истребителей танков; устанавливали 
противотанковые мины на дорогах, где происходило интенсивное движение вражеской 
техники, подкладывали их под танки с таким расчетом, чтобы они подрывались при 
попытке тронуться с места, устраивали засады. 

Это была наиболее активная форма борьбы с вражескими танками. Она позволяла 
уничтожать их до перехода в наступление и в самых неожиданных для противника 
местах. Был случай, когда саперы подложили мины под остановившийся у трактира 
танк быстрее, чем экипаж успел выпить по кружке пива. Выйдя из помещения, 
вражеские танкисты в сумерках ничего не заметили, и тронувшийся с места танк 
подорвался. 

Эффект от массового применения групп истребителей превзошел все наши ожидания. 
Например, в конце января 1944 г. противник у себя в тылу понес большие потери в 
танках, что в значительной степени способствовало срыву готовившегося удара на 
север, о чем речь шла в предыдущей главе. 

В этом отношении весьма показательна приведенная на стр. 277 схема{166}. На ней 
показаны маршруты движения истребителей танков и уничтоженная ими в течение 
трех суток вражеская техника. Это был вклад, который внесли в борьбу с 
противником в те дни воины 15-й штурмовой инженерно-саперной бригады и саперных 
батальонов стрелковых дивизий 38-й армии. Если же учесть, что группы саперов - 
истребителей танков засылались нами во вражеский тыл вплоть до перехода 38-й 
армии в наступление 11 марта 1944 г., то показанное на схеме количество 
уничтоженной бронетанковой техники противника следует значительно увеличить. 

Если читатель одновременно посмотрит еще одну схему, приведенную на стр. 257 и 
показывающую уничтоженную технику противника на этом же участке фронта с 24 
января по 1 февраля 1944 г.; то станет понятно, почему вражескому командованию 
не удалось осуществить поставленной цели и оказать помощь окруженным в районе 
Корсунь-Шевченковский. Оно вынуждено было перебросить танковые дивизии из 
полосы 38-й армии в район, расположенный южнее окруженной группировки. Однако, 
как известно, и здесь им не удалось пробиться к окруженным и оказать им помощь. 


После получения директивы фронта от 27 февраля началось проведение мероприятий 
по дезинформации противника. Цель плана, к осуществлению которого мы приступили 
уже на следующий день, состояла в том, чтобы немецко-фашистское командование 
поверило, будто бы в центре и на левом фланге нашей полосы сосредоточиваются 
3-я гвардейская танковая армия и стрелковый корпус. 

Там и подготавливался мнимый район размещения войск. Производились ремонт 
мостов, расчистка дорог и посадочных площадок для истребительной авиации. Вновь 
расставили на местности 400 макетов танков. Демонстрировали сосредоточение 
стрелковых дивизий, пристрелку всех видов артиллерии и усиленное движение 
транспорта, активизировали действия разведки и рекогносцировку местности 
командным составом. По указанию члена Военного совета А. А. Епишева и 
начальника политотдела Д. И. Ортенберга армейская газета, которая подчас 
разведкой подбрасывалась врагу, в своих материалах делала прозрачные намеки на 
ведущуюся подготовку к наступлению на Немиров. 

Проводились и другие подобные мероприятия, рассчитанные на дезинформацию 
противника. 

Всем этим мы намеревались привлечь внимание основных сил танковой группировки 
противника к погребищенскому направлению. Соответственно расставили мы 
радиостанции 3-й гвардейской танковой армии, своим же собственным запретили 
вести передачи, усилив нагрузку на проводную связь. Наконец, войскам был отдан 
ложный приказ на наступление, выдан двухсуточный сухой паек, пополнен носимый 
запас боеприпасов и произведено уплотнение боевых порядков дивизий{167}. 

Непосредственным результатом перечисленных мероприятий было совершенствование 
противником занимаемых рубежей, активизация его воздушной разведки над передним 
краем и в глубине нашей обороны, перегруппировка с целью создания тактических и 
оперативных резервов. В частности, 6-я немецкая танковая дивизия была 
переброшена в г. Немиров. 

К тому времени мы завершили и подготовку к наступлению на левом фланге. 

Соответственно полученной задаче мною было принято решение прорвать оборону 
противника на участке совхоз Синарна, ст. Оратов и, разгромив противостоящие 
войска, развивать наступление в западном направлении - на Брацлав с последующим 
форсированием Южного Буга и обходом винницкой группировки с юга. 

У разграничительной линии с 40-й армией мы сосредоточили главные силы армии - 
67-й и 106-й стрелковые корпуса. Они имели по три стрелковые дивизии каждый. 
Для развития успеха после прорыва обороны противника и для разгрома его 
резервов планировался ввод в бой 8-го гвардейского механизированного корпуса 
1-й танковой армии. 74-й стрелковый корпус должен был двумя дивизиями 
прикрывать полосу обороны справа, а 101-й стрелковый корпус также двумя 
дивизиями - нанести вспомогательный удар и обеспечивать действия ударной 
группировки армии от возможных неожиданностей справа. 

Как видно из рассказанного выше, 38-я армия занимала выгодное положение и 
располагала превосходством в силах и средствах. Поэтому мы верили в успех 
предстоявшей операции и, с нетерпением ожидая назначенного для ее начала дня, 
внимательно следили за событиями на правом крыле фронта. 

Там в это время положение осложнилось. Несмотря на мероприятия фронта по 
дезинформации противника, немецко-фашистскому командованию, по-видимому, 
удалось добыть сведения о готовящемся ударе. 

Наибольшую опасность гитлеровцы усматривали на своем левом фланге, на 
тернопольском направлении. Действовавший на этом участке правофланговый корпус 
60-й армии после освобождения Шепетовки очистил от вражеских войск Изяслав и 
форсировал р. Горынь. В период подготовки Проскурово-Черновицкой операции он 
продолжал успешно продвигаться вперед в излучине, образуемой этой рекой. Выйдя 
на рубеж Шумек, Ямполь, его дивизии в нескольких местах перерезали железную 
дорогу Шепетовка-Тернополь и овладели плацдармами на правом берегу р. Горынь. 

Поскольку на данном направлении у противника не было ни инженерных сооружений, 
ни сколько-нибудь значительных сил, генерал Н. Ф. Ватутин и поставил 60-й армии 
задачу нанести здесь удар главными силами в юго-западном и южном направлениях. 
Там же планировался и затем был осуществлен ввод в прорыв 4-й и 3-й гвардейской 
танковых армий. 

Но еще до этого угроза обхода фланга всех вражеских войск на Украине вынудила 
немецко-фашистское командование осуществить перегруппировку. С целью не 
допустить продвижения ударной группировки 1-го Украинского фронта в глубину 
своей обороны оно перебросило на тернопольское и проскуровское направления 
шесть танковых дивизий, в том числе 1, 11, 16, 17-ю и танковую дивизию СС 
"Адольф Гитлер" из района Умани, 7-ю - из района Луцка. 

Туда же прибыли из Германии 68-я и 357-я пехотные дивизии. В результате такой 
перегруппировки улучшились условия для действий 2-го Украинского фронта, но 
зато увеличились трудности для наступления 1-го Украинского фронта. 

В такой обстановке приближался день начала Проскурово-Черновицкой операции. 
Подготовка к ней была проведена войсками фронта в максимально короткие сроки. 
Это диктовалось усилившейся распутицей. Кроме того, каждый день отсрочки 
увеличивал передышку для врага, позволял ему продолжать пополнение войск и 
укрепление обороны. Поэтому весь командный состав, штабы и тыловые учреждения 
фронта, работая с большим напряжением и высокой организованностью, своевременно 
завершили подготовку. 

Только нашему командующему фронтом Николаю Федоровичу Ватутину не довелось 
довести до конца начатое им дело. 29 февраля он был ранен и 15 апреле скончался.
 Это была тяжелая утрата. В его лице наше государство потеряло одного из 
талантливых полководцев. И для меня лично смерть Н. Ф. Ватутина явилась 
огромной потерей. Весь последний год я служил под его непосредственным 
руководством, и он стал для меня не только начальником, но и добрым наставником,
 искренним другом. 

IV 

1 марта в командование войсками фронта вступил Маршал Советского Союза Г. К. 
Жуков. Два дня спустя он письменно докладывал Верховному Главнокомандующему: 

"Перегруппировка войск 60, 1 гв. А, 4 ТА и 3 гв. ТА в основном закончена. Не 
подошло для Баданова{168} 70 танков и одна мех. бригада. Не удалось создать 
положенных запасов горючего,, но для первых 2-3 дней ГСМ с натяжкой хватит, 
остальные: на подходе (ожидается прибытие 6-7 марта). 

47 ск и 102 ск, сосредотачиваемые в резерв фронта в районе Славута, Барановка, 
закончат сосредоточение не ранее 9-10 марта. 

Учитывая, что с каждым днем проходимость дорог ухудшается, решил выполнение 
задачи начать 4.3.44 г. с 8-9 часов. Пухов (13 А) будет действовать 4.3 только 
левофланговой 287 сд, остальными частями будет обороняться. Журавлев (18 А) на 
своем правом фланге для взаимодействия с Гречко (1 гв. А) начнет наступление с 
утра 5.3.44 г. Москаленко (38 А), Катуков (1 ТА) будут обороняться до тех пор, 
пока группа "Б"{169} не выйдет в район Умани. 

С выходом группы "Б" к Умани Москаленко начнет наступление согласно 
утвержденному Вами плану"{170} . 

Таким образом, непосредственно перед началом операции: в план ее проведения 
было внесено существенное изменение, касавшееся действий 13-й армии. Вместо 
наступления главными силами в общем направлении на Броды, как намечал Н. Ф. 
Ватутин, эта армия теперь должна была выполнять иную задачу. Это видно из 
следующего документа, подписанного Г. К. Жуковым: 

"С целью прочного обеспечения правого крыла фронта приказываю: 

1. Командарму 13 жесткой обороной прочно удерживать рубеж Рожище, Полонка, 
Суховоля, Красне, Дубно, Русски, Страклув. 

25 тк иметь на луцком направлении. Никаких перегруппировок в связи с известным 
планом временно не производить. 

2. На левом фланге армии в тесном взаимодействии с правым флангом 60 А силою 
одной сд продолжать выдвижение (одновременно с 28 ск 60 А) в юго-западном 
направлении и выйти на рубеж Песчанка, Стар, Носовица, Студзянка, Шепетын, 
Бережце, Тараж-Стары..."{171} 

Такое решение новый командующий фронтом принял потому, что считал недостаточной 
готовность 13-й армии, только 11 февраля завершившей Луцко-Ровненскую операцию, 
к дальнейшим активным наступательным действиям. Кроме того, фронт но располагал 
необходимым количеством артиллерии для усиления этой армии. 

В результате масштабы Проскурово-Черновицкой операции были несколько уменьшены. 
Наступление началось в полосе, значительно меньшей, чем указывалось в директиве 
Ставки. Удар на Броды и далее на Львов не был нанесен. 

К сожалению, маршал Жуков в книге "Воспоминания и размышления" не рассказал 
хотя бы вкратце о причинах изменения задачи 13-й армии на первом этапе 
наступления, о роли каждой из участвовавших в Проскурово-Черновицкой операции 
армий. Между тем это позволило бы уточнить всю картину разгрома вражеской 
группировки на Правобережной Украине, явившегося важным этапом в Великой 
Отечественной войне. 

Со своей стороны замечу: нехватка сил и средств 1-го Украинского фронта для 
развития успеха на Львов, вероятно, объяснялась тем, что в это время 
формировался 2-й Белорусский фронт. Его создание было непосредственно связано с 
освобождением Ровно и Луцка войсками 1-го Украинского фронта, открывшим 
возможность нанести мощный удар на брестском направлении. Для выполнения этой 
задачи значительные резервы Ставки направлялись на укомплектование 2-го 
Белорусского фронта. В их числе были, в частности, 47-я и 70-я армии. Конечно, 
действуя в составе 1-го Украинского фронта, они, безусловно, выполнили бы 
задачу наступления на львовском направлении. Но ведь Ставка готовила и 
осуществляла еще более широкие планы, и изгнать врага нужно было не только с 
Украины, но и со всей советской земли. Что же касается 47-й и 70-й армий, то 
они как раз и предназначались для огромной по значению наступательной операции 
на брестском направлении во фланг и тыл группы армий "Центр". 

Правда, немецко-фашистское командование в тот период исключительное значение 
придавало именно направлению на Львов, так как потеря этого города могла резко 
ухудшить положение групп армий "Юг" и "А", расширить брешь между ними и группой 
армий "Центр". Генерал-фельдмаршал Манштейн, а вместе с ним и начальник 
гитлеровского генерального штаба генерал Цейтцлер полагали наиболее вероятным 
удар советских войск на львовском направлении. 

В подтверждение этому Манштейн приводит следующие слова Цейтцлера: "Он (речь 
шла о Гитлере.-К. М.) говорит, что когда-нибудь же русские перестанут наступать.
 С июля прошлого года они непрерывно ведут наступление. Долго это не может 
продолжаться. Я сказал ему в ответ на это: мой фюрер, если бы вы сейчас были в 
положении русских, что бы вы делали? Он ответил: ничего! Я возразил: я бы начал 
наступление и именно на Львов!"{172} 

Вполне понятно, что гитлеровских генералов Цейтцлера и Манштейна беспокоила 
судьба Львова. Однако нужно подчеркнуть, что замыслы Ставки Верховного 
Главнокомандования были значительно шире. Даже тогда, когда она предусматривала 
наступление 13-й армии на Броды, очевидно, имелось в виду пока лишь угрозой 
удара сковать вражеские силы, с тем чтобы освободить Львов после разгрома 
группы армий "Юг". И этим, как я уже отмечал, далеко не исчерпывались планы 
Ставки, одновременно готовившей разгром группы армий "Центр". 

Пока же на очереди была Проскурово-Черновицкая операция 1-го Украинского фронта.
 

4 марта в 8 часов утра войска 60-й и 1-й гвардейской армий при содействии 2-й 
воздушной армии после артиллерийской подготовки перешли в наступление. 
Артподготовка, к сожалению, не дала ожидаемого результата, так как противник 
накануне начал отвод своих главных сил, в результате чего они не были 
уничтожены в главной полосе. Тем не менее наступление началось успешно. Мощь 
артиллерийского огня обрушилась на арьергарды. Благодаря этому их сопротивление 
легко было сломлено атакой пехоты и танков, которые быстро преодолели первую 
линию вражеских укреплений. 

К исходу дня стрелковые дивизии продвинулись на 10-12 км, а введенные в бой 4-я 
и 3-я гвардейская танковые армии, обогнав пехоту 60-й армии, проникли в глубину 
вражеской обороны до 25 км. В полосе 60-й армии противник отступал на Тернополь 
и Волочиск, перед 1-й гвардейской армией - на Староконстантинов. 

Главным препятствием для наступающих войск в тот день была распутица, сделавшая 
дороги почти непроходимыми для автотранспорта. В то же время отходившие 
вражеские войска стремились организовать оборону дорог с твердым покрытием, 
главным образом магистрали Шепетовка-Староконстантинов- Проскуров. 

На следующий день в наступление перешел также правофланговый 11-й стрелковый 
корпус 18-й армии. 

Особенностью развернувшихся боевых действий являлось то, что наступающие войска 
не только отбрасывали противника, но и перехватывали его пути отхода, окружали 
и уничтожали гитлеровцев, если они отказывались сложить оружие. Как я уже 
упоминал, оборонявшийся южнее Шепетовки враг был обойден с обеих сторон. 
Стойкости у него хватило на одни сутки. На следующий день, даже не дождавшись 
темноты, колонны фашистских войск начали отходить на Староконстантинов. Не всем 
им, однако, это удалось. Часть вражеских войск была окружена и уничтожена. 
Такая участь постигла, например, гарнизон населенного пункта Мокеевцы, 
расположенного в 15 км южнее Шепетовки. Под Теофиполем был уничтожен пехотный 
полк противника. 

За два дня ударная группировка 1-го Украинского фронта преодолела вражескую 
оборону на фронте в 180 км и продвинулась в глубину от 25 до 50 км. Возникла 
возможность более глубокого охвата главных сил 1-й и правофланговых частей 4-й 
танковых армий противника. В частности, в районе Волочиска наступающие вышли на 
участок железной дороги Львов-Жмеринка-Одесса. Основная коммуникационная линия 
противника была перерезана. 

Успешно действовали главные силы 2-й воздушной армии. Поддерживая ударную 
группировку фронта, они нанесли ощутимые потери противнику на дороге 
Староконстантинов-Проскуров. Авиация способствовала быстрому продвижению 
наземных войск, вела борьбу с подходившими резервами врага, препятствовала 
железнодорожным перевозкам. 

Но враг сопротивлялся все более отчаянно. 7 марта он предпринял многочисленные 
контратаки. Вступили в бой главные силы танковых дивизий, прибывших из районов 
Умани и Луцка. Теперь в полосе от Тернополя до Проскурова было сосредоточено до 
девяти танковых и шесть пехотных дивизий, стремившихся любой ценой отбросить 
ударную группировку 1-го Украинского фронта к северу от железной дороги. 
Завязались жестокие бои. 

Наступающие части не только удержали железнодорожную магистраль, но и потеснили 
противника к югу. Был освобожден ряд крупных населенных пунктов, в том числе 
Купель, Черный Остров и Староконстантинов. Но дальнейшее наступление 
приостановилось. 

Это было вызвано не только возросшим сопротивлением противника, но и главным 
образом трудностями, связанными с весенней распутицей. Танки даже по дорогам 
двигались с большим трудом. Колесный автотранспорт оказался в еще более тяжелом 
положении. Основная масса артиллерии растянулась, отстала, боеприпасы 
приходилось подносить на руках, горючее для танков перебрасывать на самолетах. 

Несмотря на столь огромные трудности, ударная группировка фронта за восемь дней 
наступательных боев продвинулась на 70-80 км и вышла на рубеж, проходивший от 
восточной окраины Тернополя к Волочиску, Черному Острову, Николаевке и далее по 
рекам Бужок и Южный Буг через Хмельник до Янова. 1-й и 4-й танковым армиям 
противника были нанесены значительные потери, перерезана их основная 
коммуникационная линия. Наши войска охватили оба фланга проскуровской 
группировки. Захватом плацдарма на р. Южный Буг в районе Хмельника наметилось 
направление для удара на юг с целью ее изоляции от винницкой группировки. 

Главным итогом этих дней был срыв вражеских планов выиграть время для получения 
пополнений и создания прочной обороны. Несмотря на то что распутица сильно 
затрудняла действия наступающих, все же надежды немецко-фашистского 
командования на это обстоятельство также провалились. 

С выходом наших войск на указанный рубеж активные действия отнюдь не 
прекратились. Продолжались начавшиеся еще 7 марта ожесточенные бои, по своему 
характеру напоминавшие ноябрьские дни 1943 г., когда противник под Киевом 
перешел в контрнаступление, а также февральские дни 1944 г. под 
Корсунь-Шевченковским, где враг пытался деблокировать свою окруженную 
группировку. Однако на этот раз войска ударной группировки не только отражали 
многочисленные контратаки, но и непрерывно оттесняли гитлеровцев в юго-западном 
и южном направлениях. Не помогло противнику и то, что на участок Тернополь, 
Проскуров он стянул в конце концов до девяти танковых и шести пехотных дивизий. 
Кстати, здесь впервые вступило в бой значительное количество советских тяжелых 
танков "ИС", продемонстрировавших свое превосходство по мощности огня и 
маневренности над фашистскими "тиграми" - танками "T-VI". 

В числе танковых дивизий, переброшенных противником для отражения наступления 
ударной группировки 1-го Украинского фронта, были также 6-я и 25-я, снятые для 
этой цели с винницкого направления. В связи с этим вероятность попыток 
противника наступать в северном и северо-западном направлениях со стороны 
Винницы или Умани почти полностью исключалась. 

Приближался срок, назначенный командованием фронта для нанесения нашего удара. 
И по мере того как таяли противостоявшие нам вражеские силы, мы все увереннее 
ждали этого дня. 

Радостные вести приходили и со 2-го Украинского фронта. Находившиеся там всего 
несколько дней назад танковые дивизии врага теперь истекали кровью в районе 
Проскурова. В результате ожесточенные бои на рубеже р. Горный Тикич закончились 
разгромом противника. За этим 10 марта последовало освобождение г. Умани. Левый 
фланг 8-й немецкой армии был разгромлен войсками 2-го Украинского фронта. 

38-я армия была готова перейти в наступление и в свою очередь разгромить правый 
фланг немецкой 1-й танковой армии. 

Следует отметить, что, хотя к моменту нашего удара противостоящие силы 
уменьшились, возможности 38-й армии также сократились. Вначале планировалось, 
что в нашей полосе в прорыв будет введен 8-й гвардейский механизированный 
корпус. Кроме того, еще 2 марта при утверждении плана наступательной операции 
38-й армии командующий фронтом сделал такое дополнение: 

"1. 50-60 танков и СУ использовать как танки НПП. 

2. 50 танков и СУ в составе 8 мк для развития успеха ввести в дело после 
преодоления жел. дороги"{173} . 

Наконец, я надеялся, что и всю 1-ю танковую армию удастся использовать для 
совместных действий с 38-й армией. 

Получилось иначе. 6 марта 1-й танковой армии было приказано передислоцироваться 
в полном составе к исходу 9 марта в полосу 60-й армии. Нам в виде утешения 
оставили 20 танков Т-34 с ограниченным моторесурсом{174}. 

Трудно что-либо возразить против такого решения. Оно диктовалось условиями 
борьбы в полосе ударной группировки фронта. Но так или иначе возможности 
нанесения мощного удара в полосе 38-й армии уменьшились. Это, однако, не 
поколебало нашей уверенности в успехе. Напротив, Военный совет армии продолжал 
изыскивать способы наиболее эффективного выполнения поставленной нам задачи. 

Учитывая изменившуюся обстановку, мы сочли необходимым осуществить прорыв 
вражеского фронта в другом месте и усилия войск перенацелить с левого фланга 
несколько севернее, ближе к центру. Там у противника была довольно сильная 
группировка. Разгром последней мог гарантировать нам свободу маневра для обхода 
винницкой группировки и лишал противника возможности нанести удар по правому 
флангу нашей ударной группировки, что он, несомненно, не замедлил бы сделать в 
случае ее перехода в наступление вдоль разграничительной линии с 40-й армией 
2-го Украинского фронта. Наконец, именно у стыка двух фронтов мы 
демонстрировали подготовку к наступлению, и там оборона, конечно, была 
укреплена противником. 

Со своим предложением мы обратились к командующему фронтом, Ответа не было 
довольно долго. Наконец, согласие было получено. Нам разрешалось нанести 
главный удар в направлении Трощи, Вороновицы и Демидовки, обойти Винницу с юга. 
Овладеть ею мы должны были не позднее 18-19 марта. Устанавливался и срок 
перехода в наступление-11 марта. 

Высказываясь за изменение направления главного удара, я, конечно, понимал, что 
это потребует перегруппировки сил, но не сомневался в том, что большой опыт, 
накопленный штабами армии, корпусов и дивизий, позволит провести ее успешно, 
быстро и скрытно. И не ошибся. Правда, противник в последние дни проявлял 
острое беспокойство и в связи с этим усилил наблюдение. Его служба охранения на 
переднем крае использовала собак. Активизировалась и вражеская разведка. 
Несмотря на вое это, перегруппировка была нами проведена успешно. 

Решение на наступление было принято мною 8 марта. Нанести главный удар 
предстояло 101-му и 67-му стрелковым корпусам, вспомогательный - в направлении 
Калиновки - 74-му стрелковому корпусу. К исходу второго дня операции войска 
должны были преодолеть всю тактическую зону обороны, а затем развивать 
наступление в глубину. Задачи корпусам были поставлены на первые четыре дня 
операции, чтобы в случае ее быстрого развития при наличии широкого фронта 
наступления не нарушалось управление войсками. 

В силу сложившейся обстановки наступление на вспомогательном направлении мы 
начали на три дня раньше, чем на главном. Это вызвано было тем, что 
левофланговые части 18-й армии к тому времени продвинулись вперед и нужно было 
использовать их успех. 

Итак, уже 8 марта 305-я стрелковая дивизия 74-го стрелкового корпуса перешла в 
наступление на Калиновку. Этот удар на крупный узел железных дорог, 
расходившихся здесь в четырех направлениях - на Староконстантинов, Казатин, 
Немиров и Жмеринку, стоявший к тому же на автомагистрали Житомир- Винница, 
существенно содействовал успешному наступлению во всей полосе 38-й армии. Он 
создал угрозу всем внутренним коммуникациям немецкой 1-й танковой армии и 
сковал сосредоточенные там вражеские силы. 

Противник лишился возможности в полной мере маневрировать силами и средствами, 
что облегчало действия главных сил нашей армии, имевших задачу обойти винницкую 
группировку врага, в том числе и его части, сосредоточенные у Калиновки. 

Выполнение этой задачи началось 11 марта. В 11 часов 45 минут ударная 
группировка 38-й армии после артиллерийской подготовки перешла в наступление с 
рубежа Богдановка, ст. Липовец, Владимировка, Мервин, Лопатинка. 

Вражеские войска ожидали нашего наступления и потому ежедневно к рассвету 
подтягивались к переднему краю обороны, а несколько позднее отводились. В тот 
день, как и в предыдущие, противник не дождался нашего наступления и, решив, 
что его уже не последует, основные силы отвел в глубь обороны. Мы же, учтя эту 
особенность, перешли в наступление в середине дня, что явилось полной 
неожиданностью для гитлеровцев. 

Противник сильным артиллерийским и минометным огнем, а также многочисленными 
контратаками пехоты с танками и самоходными установками пытался сдержать натиск 
наших войск. Однако ни этими мерами, ни трижды проведенными контратаками на 
некоторых направлениях он не смог сдержать или хотя бы затормозить, снизить 
темпы наступления наших войск. 

Прорвав вражеский передний край на фронте свыше 20 км и овладев после упорных 
боев опорными пунктами гитлеровцев в ближайшей глубине, войска 38-й армии к 20 
часам преодолели главную полосу обороны. 

V 

Как мы и ожидали, наибольшее сопротивление противник оказал на нашем левом 
фланге, у разграничительной линии с 40-й армией 2-го Украинского фронта, где по 
первоначальному плану армия должна была наносить главный удар. Это окончательно 
подтвердило, что вражеское командование именно там ожидало нашего наступления и 
что произведенная в самые последние дни перегруппировка войск 38-й армии не 
была обнаружена противником. 

Гитлеровцы столь отчаянно упорствовали на нашем стыке с 40-й армией, что 
наступавшая здесь 155-я стрелковая дивизия не смогла выполнить задачу первого 
дня. 

Зато удар несколько севернее, между Липовцом и Ильинцами, оказался совершенно 
неожиданным для врага. Конечно, мы шли на известный риск, действуя главными 
силами в этом направлении, так как названные два города, превращенные 
гитлеровцами в крупные опорные пункты, при этом оказывались у нас на флангах. 
Но нами были приняты меры к лишению противника этого преимущества. Например, 
101-й стрелковый корпус, наступавший на правом фланге ударной группировки, 
наносил удар своими левофланговыми силами, где за первым эшелоном был 
сосредоточен и второй - 70-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора И. А.
 Гусева. Она была введена в бой во второй половине дня и действовала в 
северо-западном направлении, свертывая оборону перед правым флангом корпуса и 
обходя с севера Липовец, составлявший костяк вражеской обороны. 

Успешное осуществление этого плана оправдало возлагаемые на него надежды. 
Вражеский гарнизон Липовца был изолирован, скован и не смог оказать влияния на 
ход и исход боев на других участках прорыва. На следующий день, правда, он 
совместно с отступившими сюда частями начал было готовиться к нанесению 
контрудара. Но наша артиллерия, занявшая в течение ночи новые огневые позиции, 
массированным огнем заставила противника отказаться от своего намерения и 
начать отход на запад. 

В течение второго дня наступления войска армии расширили прорыв в сторону 
флангов, форсировали р. Соб, освободили районные центры Винницкой области 
Липовец и Ильинцы, завершили преодоление всей тактической зоны обороны 
противника. Задача дня была выполнена с превышением. Ударная группировка 
продвинулась западнее указанного в плане рубежа. 

В последующие дни противник предпринял многочисленные контратаки, в особенности 
в районе Калиновки. Но они были отражены. В результате обходных маневров мы 
сравнительно легко овладевали его опорными пунктами и продолжали расширять 
фронт прорыва, доведя его 13 марта до 95 км. Иначе говоря, армия наступала во 
всей своей полосе. Только в течение 13 марта ее войска продвинулись вперед на 
20 км. На правом фланге и в центре ударной группировки передовые части в тот 
день, на сутки раньше, чем намечалось планом, завязали бои еще за два районных 
центра Винницкой области - Вахновку и Вороновицу. 

Таким образом, корпуса и дивизии практически раньше срока выполнили план 
наступательной операции и превысили намеченные темпы, несмотря на весеннюю 
распутицу. 

Несколько отставали лишь две левофланговые дивизии, наступавшие на широком 
фронте. Но меня это не тревожило по двум причинам. Во-первых, еще левее успешно 
наступала 40-я армия 2-го Украинского фронта. Во-вторых, главные силы нашей 
армии приближались к Южному Бугу, с форсированием которого войска противника 
перед нашим левым флангом могли оказаться в весьма незавидном положении. Их 
коммуникации были под угрозой. 

Вражеское командование, по-видимому, придерживалось такого же мнения. Такое 
предположение вытекало из того, что авиаразведка отметила движение автоколонн 
противника от Райгорода на Немиров, а это означало не что иное, как начало 
отхода вражеских войск. 

Вывод из этого мог быть один: оборона гитлеровцев в полосе 38-й армии рушится. 
Следовательно, нужно было ускорить темп наступления на главном направлении, 
быстрее форсировать Южный Буг и, обойдя винницкую группировку противника с юга, 
разгромить ее. 

Но нам пришлось выполнять еще более широкую задачу, что диктовалось изменением 
обстановки в полосе ударной группировки фронта. 

К концу первого этапа операции, как уже отмечалось, немецко-фашистское 
командование перебросило туда крупные резервы, которые оказали упорное, 
отчаянное сопротивление наступающим войскам. Разгорелись ожесточенные бои. 
Противник бросал в атаки одновременно два-три пехотных полка и до 100 танков. 
Возникло предположение о возможности вражеского контрудара в северном 
направлении, в связи с чем командующий фронтом отдал приказ о переходе к 
обороне на отдельных участках. 

Это резко затормозило темпы наступления. 

Вскоре удалось достоверно установить, что вражеские резервы предназначались 
только для обороны. Но к тому времени противник уже успел воспользоваться 
передышкой для уплотнения своих боевых порядков. 

Так, из полосы 13-й армии на рубеж Тернополь-Волочиск была переброшена 7-я 
танковая дивизия, а из Германии - 68, 357 и 359-я пехотные дивизии. 

Словом, резервы противника вступили в бой на всем фронте от Тернополя до 
Проскурова. 

Для того чтобы сломить сопротивление врага, требовалось новое решение. 

Командующий фронтом маршал Г. К. Жуков решил, что прежде всего нужно измотать и 
обескровить контратакующие части противника, выйти на рубеж Берестечко, Броды, 
Тернополь, Проскуров, Хмельники и тем самым выполнить до конца ближайшую задачу,
 поставленную Ставкой Верховного Главнокомандования 18 февраля. Постановкой 
активной задачи 13-й армии расширялся фронт наступления, а следовательно, 
растягивались вражеские резервы. 

Ей было приказано начать 15 марта частную операцию по овладению населенными 
пунктами Дубно, Кременец, Броды и выйти на рубеж Берестечко, Броды, Залесье. 

Далее Г. К. Жуков считал возможным через пять-шесть дней, после выполнения 
ближайшей задачи, продолжить наступление с целью выхода на Днестр, с тем чтобы 
отрезать пути отхода противника к северу от этой реки. Главный удар по-прежнему 
намечалось нанести в общем направлении на Чортков, а вспомогательный - левым 
крылом фронта - на Новую Ушицу, Могилев-Подольский. Для выполнения задачи в 
состав ударной группировки включалась 1-я танковая армия и резервы фронта. 

Эти предложения были представлены Ставке 10 марта. На следующий день Верховный 
Главнокомандующий И. В. Сталин утвердил их, внеся ряд корректив. Тернополь и 
Проскуров предлагалось освободить не позже 14-15 марта. После перегруппировки 
сил, не позднее 20-21 марта, войска фронта должны были возобновить общее 
наступление. 

Изменялось направление наступления левофланговых 18-й и 38-й армий. Им 
предстояло нанести удар не на Могилев-Подольский, а северо-западнее - на 
Каменец-Подольский. После форсирования Днестра с ходу они должны были наступать 
на запад и выйти на государственную границу. 13-й и 60-й армиям приказывалось с 
овладением рубежом Берестечко, Броды, Городище, Бучач продолжать наступление на 
запад с целью освобождения Львова и Перемышля. Для этого надлежало 
перегруппировку произвести таким образом, чтобы усилить правое крыло фронта. 
Ускоренным порядком должна была доукомплектоваться 3-я гвардейская танковая 
армия с целью использования ее для освобождения Львова и Перемышля. 
Одновременно получил директиву Ставки и 2-й Украинский фронт. Ему ставилась 
задача преследовать отходившие войска противника, не давая им возможности 
организовать оборону по Южному Бугу. Главная группировка войск фронта должна 
была выйти в район Могилев-Подольский, Ямполь, захватив переправы на Днестре. 

Задачи, поставленные Ставкой, показывают, что на втором этапе основная цель 
операции заключалась в разгроме сначала фланговых 1-й и 4-й танковых армий 
противника, а затем и всей группы армий "Юг" общим наступлением войск 1-го и 
2-го Украинских фронтов. Видная роль отводилась и левофланговым армиям 1-го 
Украинского фронта, которые должны были с ходу форсировать стремительный Днестр 
и овладеть г. Черновицы. 

На основании директивы Ставки командующий фронтом отдал частные приказы армиям. 
Это было 13 марта. 

Таким образом, на третий день своего наступления наша 38-я армия получила 
дополнительные задачи, согласно которым она должна была, взаимодействуя со 
своим правым соседом - 18-й армией, выйти 18 марта на Южный Буг, форсировать 
его с ходу, освободить г. Винницу и к исходу 20 марта овладеть районом 
Почапинец, Жмеринка, Тарасовка. Последующая задача состояла в том, чтобы 
достичь рубежа Бар, Берлинцы-Полевые, а в дальнейшем нам предстояло наступать в 
направлении Каменец-Подольского, Черновиц. 

Из этого видно, что командующий фронтом определил характер действий 18-й и 
нашей 38-й армий на ближайшие шесть дней как наступление с более решительными 
целями. Это подтверждают и установленные для нас глубина и темп продвижения. 
Так, 18-я армия должна была за шесть дней преодолеть 50 км, 38-я - 100 км. 
Темпы продвижения - соответственно 8 и 15 км. Следовательно, и глубина задач, и 
темп наступления нашей армии были вдвое больше. Кроме того, нам предстояло 
форсировать с ходу Южный Буг, в то время как 18-я армия уже имела на 
противоположном берегу этой реки небольшие плацдармы. 

Развитие событий в полосе 38-й армии показало, что в установленный для нас 
сравнительно высокий темп наступления корпуса и дивизии внесли свои коррективы. 
Установив начало общего отхода вражеских войск, я увидел, что противник явно 
намеревался отступить за Южный Буг и занять заранее подготовленные инженерные 
сооружения. Было очевидно, что, достигнув этой цели, его войска за рекой могли 
меньшими силами и более успешно обороняться. Лишить противника этого 
преимущества можно было только безостановочным преследованием, захватом 
переправ и плацдармов. Такая задача и была поставлена войскам. 

И до чего же самоотверженно действовали наши роты и батальоны, дивизии и 
корпуса! Пехота и артиллерия, саперы и тыловики - все устремились вперед. 
Никого не нужно было убеждать в необходимости этого. Ведь перед глазами у нас 
были брошенные противником на путях движения войск оружие, боеприпасы и 
многочисленная техника. И солдаты наши забыли про отдых, сон и горячую пищу. 
Рядом с ними месили грязь проселочных дорог, а если нужно было, то шли и по 
бездорожью командиры и политработники. Все несли на плечах тяжелое оружие, 
боеприпасы. И так по 20-25 км в день. 

Промокшие и усталые, но охваченные неудержимым наступательным порывом, воины 
армии 15 марта, на три дня раньше назначенного срока, вышли к Южному Бугу. В 
тот же день ворвались в восточную, левобережную часть Винницы. А к югу от 
города один из полков 151-й стрелковой дивизии тогда же форсировал в районе 
Сутиски вздувшуюся от половодья реку и на ее западном берегу овладел 
населенными пунктами Ворошиловка, Шершни и Гута, что открывало нам дорогу на 
Жмеринку. 

Накануне командующий фронтом, получив мое донесение об успешном продвижении к 
Южному Бугу, приказал форсировать реку на всем участке наступления армии с 
помощью подручных средств, не дожидаясь подхода табельных. Теперь же, к исходу 
15 марта, он во изменение прежней директивы отдал приказ: 

"1. Главный удар продолжать развивать на Жмеринка. 

С захватом Жмеринка нанести удар пятью сд, усиленными артиллерией и самоходными 
орудиями, в общем направлении на Волковинцы, Деражня с целью создания угрозы 
окружения винницко-летичевско-хмельниковской группировки противника. 

Главную группировку армии в район Жмеринка вывести не позднее утра 17.3.44 г. 

На р. Южный Буг на участке Мизяков, Винница, Селище продолжать действия в 
составе трех усиленных сд. 

2. Удар главной группировки из района Жмеринка на Волковинцы, Деражня 
обеспечить слева одним ск в составе двух сд. 

Главные силы этого корпуса к исходу 19.3.44 г. вывести на рубеж (иск) Бар, 
Копайгород. В районе Станиславчик иметь в армрезерве одну сд. 

3. При движении главной группировки на Волковинцы двумя усиленными сд 
перерезать дороги, идущие из Винницы и из района Хмельник на участке Селище, 
Махновка, Стамповка"{175} . 

Получив этот приказ, я взглянул на часы. Было около 22 часов. Откровенно говоря,
 пришлось призадуматься. Направление главного удара переносилось на Жмеринку. 
Следовательно, нужно было в ходе операции произвести перегруппировку войск 
армии, наступавшей на 95-километровом фронте. Для того чтобы сосредоточить пять 
дивизий со средствами усиления на жмеринском направлении, у нас имелось весьма 
ограниченное время - сутки с небольшим. 

Между тем многие соединения за предыдущие пять дней наступления продвинулись на 
130-140 км в сложных метеорологических условиях и, естественно, растянулись. 
Дороги были труднопроходимы. Часть артиллерии отстала и находилась на марше. В 
стрелковых дивизиях непосредственно в боевых порядках находилось по одному, в 
лучшем случае по два дивизиона артполков, остальные еще только подтягивались. 
Так обстояло дело и в отдельных артиллерийских частях и соединениях. Например, 
23-я истребительная противотанковая артиллерийская бригада имела в боевых 
порядках лишь 8 орудий, остальные отстали из-за распутицы и изношенности 
средств тяги{176}. 

Могли ли мы в отведенный нам короткий срок осуществить требуемую 
перегруппировку и сосредоточение войск? 

Наступающие дивизии к вечеру 15 марта подошли к Южному Бугу своими передовыми 
отрядами. Как уже отмечено, только на ограниченном участке в районе населенного 
пункта Сутиски мы силами стрелкового полка форсировали реку и овладели тремя 
населенными пунктами. 

Приказ же фронта требовал нанести 17 марта удар пятью усиленными стрелковыми 
дивизиями на Волковинцы, Деражню. Но до этого нам предстояло овладеть Жмеринкой.
 

Следовательно, нужно было, чтобы главные силы дивизий, находившиеся пока еще 
лишь на подступах к Южному Бугу, подошли непосредственно к реке, форсировали ее,
 расширили плацдарм, затем продвинулись на 35-40 км от него до Жмеринки и 
освободили этот город. Только после этого они могли сосредоточиться на исходном 
рубеже для дальнейшего наступления. Дивизии 101-го стрелкового корпуса, которым 
предстояло это сделать, вели бой на восточной окраине Винницы и южнее, нужно 
было их сменить и перебросить в район Жмеринки на расстояние 75-80 км, причем с 
переправой через реку. Выполнению поставленной задачи способствовало то, что 
немецко-фашистские войска поспешно отступали, бросали орудия, танки и другую 
технику. Все это делалось для сохранения живой силы с уже упомянутой целью 
занять подготовленный рубеж обороны на правом берегу Южного Буга и оказать 
организованное сопротивление. Наряду с этим силы 38-й армии к рассматриваемому 
времени были ослаблены. Выше уже говорилось, что в ее составе не имелось 
танковых и механизированных войск: 1-я танковая армия убыла на правый фланг 
фронта. К этому следует добавить, что, например, 12 марта, уже в ходе 
наступления, убыли по приказу фронта управление 106-га стрелкового корпуса и 
135-я стрелковая дивизия. А в ночь на 15 марта, как раз тогда, когда была 
поставлена дополнительная трудная задача, снялись с огневых позиций и ушли в 
состав 18-й армии 50-я гаубичная и 39-я пушечная артиллерийские бригады. 
Наконец 15 марта 222-й и 1672-й истребительные противотанковые артиллерийские 
полки должны были быть переданы 60-й армии{177}. 

VI 

Ночь после получения боевого приказа фронта была напряженной. В войну мы все 
отдыхали урывками, когда позволяла обстановка. Так и на этот раз было не до сна.
 

Прежде всего я посоветовался с членами Военного совета А. А. Епишевым и Ф. И. 
Олейником и начальником штаба А. П. Пилипенко. В итоге был сделан, на мой 
взгляд, правильный вывод, что для выполнения приказа необходимо в первую 
очередь форсировать Южный Буг главными силами. В ту же ночь были предприняты 
необходимые меры для скорейшего осуществления данной задачи 101-м и 67-м 
стрелковыми корпусами. 

Но в то же время было совершенно очевидно, что к назначенному сроку они не 
успеют форсировать реку и произвести требуемую перегруппировку. В связи с этим 
мы разработали и к утру 16 марта представили командующему фронтом на 
утверждение свой вариант выполнения его приказа. Предложения исходили из 
необходимости, во-первых, не ослабить темп наступления и, во-вторых, быстрее 
разгромить вражеский гарнизон г. Винницы и освободить этот важный узел 
коммуникаций, который должен был стать базой снабжения войск левого крыла 
фронта, в том числе и 38-й армии. Учитывали мы и то, что Винница была 
превращена в мощный узел сопротивления и потому овладение ею требовало немалых 
сил и времени. 

Руководствуясь всеми этими соображениями, Военный совет армии предлагал такую 
последовательность действий: сначала преодоление Южного Буга во всей полосе 
армии с окончательным очищением г. Винницы от противника и лишь затем 
перегруппировка сил с передислоцированием дивизий 101-го стрелкового корпуса на 
левый фланг. 

Одновременно с окончанием перегруппировки, как намечалось нами, дивизии 67-го 
стрелкового корпуса должны были выйти на рубеж Браилов, Жмеринка, Станиславчик. 
Оттуда, согласно плану фронта, но не утром 17 марта, а несколько позднее, и 
предстояло ударной группировке армии перейти в наступление в направлении 
Волковинцы, Деражни. 

Командующий фронтом сначала согласился с нашим вариантом. План 38-й армии, 
датированный 16 марта и подписанный мной, А. А. Епишевым и А. П. Пилипенко, был 
в тот же день утвержден Г. К. Жуковым{178}. Однако спустя несколько часов, 
поздно вечером, он вновь изменил свое решение и потребовал быстрейшей 
переброски дивизий из-под Винницы с целью форсирования ими Южного Буга в районе 
Сутиски и сосредоточения у Жмеринки. 

Без промедления мною были даны соответствующие распоряжения командиру 101-го 
стрелкового корпуса генералу В. С. Голубовскому. От командира 67-го стрелкового 
корпуса генерала Д. И. Кислицына я потребовал форсированного выдвижения вперед 
с задачей быстрейшего овладения исходным рубежом для наступления. 

К тому времени продолжались начавшиеся еще 15 марта бои в восточной части 
Винницы. Части 241-й стрелковой дивизии генерал-майора П. Г. Арабей овладели 
пригородным населенным пунктом Тяжилов и завязали бои за Суперфос. 70-я 
гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора И. А. Гусева заняла Мал. Хутора и 
железнодорожную станцию Винница, а 211-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. А.
 Кичаева выбила противника из части города. 

Выполняя приказ, генерал В. С. Голубовский вывел эти дивизии из боя и направил 
их к переправам в район Сутиски, предоставив 183-й стрелковой дивизии 
полковника Л. Д. Василевского одной завершить освобождение Винницы. 

Но так как все это происходило уже в ночь на 17 марта, то, само собой 
разумеется, войска 101-го стрелкового корпуса не могли к утру завершить и 
передислокацию в новый район, и форсирование Южного Буга, и продвижение с боем 
к месту сосредоточения у Жмеринки. 

Командующий фронтом в связи с этим высказал мне недовольство по поводу того, 
что ударная группа армии в составе пяти дивизий не смогла начать наступление на 
Волковинцы с утра 17 марта. Мне и самому было неприятно сознавать, что в 
предусмотренный срок мы не выполнили приказ. Вместе с тем Военный совет армии 
считал, что осуществленная нами в течение 17-18 марта переправа семи стрелковых 
дивизий через Южный Буг в период половодья, да еще при запаздывании инженерных 
войск с переправочным имуществом, являлась безусловно успехом. 

Плацдарм на западном берегу Южного Буга, занятый на левом фланге армии частями 
уже упоминавшейся 151-й стрелковой дивизии генерал-майора Д. П. Подщивайлова, 
представлял для нас особую ценность, так как здесь имелась переправа, которую 
наши воины захватили, упредив врага. Указанный плацдарм послужил исходным 
районом для наступления ударной группировки нашей армии. 

Первыми там переправились всеми силами 151-я и 237-я (командир генерал-майор Ф. 
Н. Пархоменко) стрелковые дивизии. Расширив плацдарм, они ворвались первая - в 
Жмеринку, вторая - в г. Браилов. 

Жмеринка, являвшаяся важным в оперативном отношении железнодорожным узлом, была 
освобождена 18 марта, и Москва салютовала нам в честь одержанной победы. 
Успешным действиям 151-й стрелковой дивизии во многом помог 5-й штурмовой 
авиационный корпус генерал-майора Н. П. Каманина. 

Вообще штурмовая авиация после битвы на Курской дуге, по моему мнению, нанесла 
противнику особенно большой урон при освобождении Правобережной Украины весной 
1944 г. Это также явилось в значительной мере результатом успешных действий 
наших наземных войск, поставивших врага в тяжелое положение. В самом деле, 
отступавшие колонны вражеских войск, автомобилей с боеприпасами, горючим и 
различным имуществом, а также транспорт на конной тяге были превосходными 
целями для авиации. Ни машины, ни люди из-за распутицы не могли 
рассредоточиться на окружающей местности. И наши отважные летчики на 
штурмовиках носились над ними, поражая врага бомбовыми ударами, реактивными 
снарядами, свинцовым дождем. Каждое появление грозных "Ил-2" сеяло ужас в 
фашистских колоннах. Многие из них были разгромлены нашей авиацией, и на 
дорогах остались тысячи вражеских машин. 

Действия нашей авиации при освобождении Винницы и Жмеринки были чрезвычайно 
успешны. И этому мы в немалой степени были обязаны командиру корпуса отважных 
штурмовиков Николаю Петровичу Каманину. Он руководил своим соединением с 
высоким мастерством и глубоким знанием дела. Его, успешно возглавлявшего дело 
подготовки наших космонавтов, знают и уважают все советские люди. 

К моменту освобождения Жмеринки форсировали Южный Буг на левом фланге армии и 
переброшенные сюда дивизии 101-го стрелкового корпуса. Теперь появилась 
возможность семью дивизиями нанести удар в обход винницкой группировки. Однако 
часть сил 67-го стрелкового корпуса оказалась скована боями в районе Жмеринки. 

Произошло это вот почему. 

Уже к полудню 17 марта противник, оборонявшийся в восточной части Винницы, был 
разгромлен и в панике бросился за реку, где и укрылся в западной части города, 
взорвав за собой переправы. Тогда было решено форсировать реку севернее и южнее 
Винницы и с флангов разгромить врага. 

Севернее города действовала 305-я стрелковая дивизия полковника А. Ф. Васильева,
 причем два ее батальона к тому времени были уже на западном берегу, где 
захватили небольшой плацдарм. Они еще накануне сосредоточились в дубовой роще 
на левом берегу реки и изготовились к форсированию. Саперы сбили плоты, а 
жители окружающих деревень извлекли из тайников припрятанные от фашистов лодки. 


Дер. Лавровка на противоположном берегу казалась вымер шей, но бойцы знали, что 
там притаился враг. Именно туда нужно было перебросить и закрепить трос для 
переправы. Сделать это вызвался рядовой Дмитрий Семенович Кияшко, полтавчанин. 
Он уже не раз в предшествующих боях проявил смелость, находчивость и 
хладнокровие при исполнении боевых заданий. Так действовал Кияшко и теперь. На 
маленькой лодке он бесшумно отчалил от берега и скрылся в темноте. 
Разыгравшаяся снежная буря благоприятствовала ему. Однако на самой середине 
полноводной реки порывистый ветер вырвал из рук весло, и стремительное течение 
унесло его. Кияшко не растерялся, принялся грести руками. И вот днище лодки, 
наконец, зашуршало по прибрежному песку. Буквально в сотне шагов от вражеского 
дзота бесстрашный воин, действуя по-прежнему бесшумно, надежно закрепил трос, 
облегчавший форсирование. 

Тотчас же от восточного берега отчалили плоты. На первом из них плыли трое 
автоматчиков во главе с командиром отделения Демьяном Верхушиным. Они 
благополучно причалили к берегу, бесшумно приблизились к дзоту и уничтожили 
находившихся там гитлеровцев. Взрывы гранат и автоматные очереди привлекли 
внимание противника, и на смельчаков обрушился огонь из других дзотов. Но 
поздно. 

К Верхушину и его товарищам уже присоединились еще пятеро солдат с парторгом 
роты Николаем Москвиным. А за ними переправлялись другие. Вдоль натянувшегося 
троса вереницей шли лодки и плоты с нашими воинами. Пронзительный ветер 
захлестывал воду в лодки - ее вычерпывали касками, валил с ног - солдаты 
становились на колени и так плыли к вражескому берегу. 

К утру 17 марта, когда противник предпринял контратаку силами до двух пехотных 
батальонов, на правом берегу были уже оба наших батальона с артиллерией и 
минометами. Обрушив на врага огонь орудий и пулеметов, они успешно отразили 
контратаку. Потеряв убитыми и ранеными до 300 солдат и офицеров, противник 
отступил. 

На захваченный плацдарм начали переправляться во второй половине дня 17 марта 
главные силы 305-й стрелковой дивизии. Они с ходу вступили в бой с врагом и 
вскоре, отбросив его, вышли на шоссе Винница-Проскуров. 

Южнее Винницы нашими войсками был захвачен плацдарм на правом берегу реки у 
населенного пункта Собарив. Наступление на этом участке грозило отрезать 
винницкую группировку противника, которая к тому времени была усилена свежей 
пехотной дивизией из резерва командования группы армий "Юг". А так как 
гитлеровцы теперь больше всего боялись окружения, то они и начали отходить из 
Винницы на юго-запад. 

Достигнув района Жмеринки, отступающая группировка вступила в бой с нашими 
частями и даже несколько потеснила их. Вражеские войска ворвались в западную 
часть города. Здесь вновь завязались ожесточенные бои с противником, упорно не 
желавшим примириться с потерей такого крупного узла дорог. И лишь 20 марта он 
был окончательно выдворен из Жмеринки. 

И вот, поскольку часть войск 67-го стрелкового корпуса была скована боями в 
районе Жмеринки, было решено продолжать наступление остальными его силами 
вместе с передислоцируемым на левый фланг армии 101-м стрелковым корпусом. В 
изменившейся обстановке наш удар был теперь нацелен не на Волковинцы, как 
намечалось ранее, а несколько южнее, на крупный населенный пункт Бар, с тем 
чтобы отрезать вражеской группировке пути отхода на Каменец-Подольский и далее 
за Днестр. 

Таким образом, 19 марта наступление нашей 38-й армии велось уже в новой 
группировке. Справа вели бои дивизии 74-го стрелкового корпуса, продолжавшие 
обходить Винницу и теснить противника в самом городе. 67-й стрелковый корпус 
сражался в пригороде Браилова и в западной части Жмеринки, а 101-й завершал 
маневр на левый фланг армии. 

Важной победой ознаменовался следующий день. 20 марта правофланговый 74-й 
стрелковый корпус в результате штурма с форсированием Южного Буга и обходного 
маневра с флангов овладел областным центром и крупным промышленным городом 
Украины - Винницей. 

Читателю, вероятно, известно, что летом 1942 г. Гитлер руководил своими 
войсками, находясь в районе Винницы. Его ставка располагалась в населенном 
пункте Коло-Михайловка, в нескольких километрах от города. Там, в лесу, были 
созданы мощные фортификационные сооружения. Теперь их нельзя было даже увидеть, 
так как гитлеровцы, отступая, все взорвали. 

Центральный 67-й стрелковый корпус окружил и уничтожил прорвавшиеся в Жмеринку 
до двух полков пехоты противника с танками. Одновременно был освобожден и г. 
Браилов. Левофланговый 101-й стрелковый корпус, преследуя отходившие части 
противника, выдвигался на рубеж Бар, Ялтушков для пресечения отхода винницкой 
группировки противника на юго-запад. 

Теперь, учитывая успешное продвижение правофланговых войск армии после очищения 
Винницы от гитлеровцев и несомненно предстоящий отход врага в центре, севернее 
Жмеринки, я решил оставить на рубеже р. Ров прикрытие, а главные силы 67-го 
стрелкового корпуса перебросить к исходу 21 марта на рубеж Ялтушков, Замехов, 
левее 101-го стрелкового корпуса, чтобы обеспечить с запада действия последнего.
 

После того как командующий фронтом Г. К. Жуков утвердил это решение, корпусам 
были даны соответствующие распоряжения. 

Итак, второй раз в ходе наступления мы проводили сложную перегруппировку, 
связанную с маневром корпуса, расположенного в центре, на левый фланг. Теперь 
перед нами не было водной преграды, а это означало, что при хорошей организации 
перекрестного движения войск рокировку можно осуществить без снижения темпа 
наступления. Так и получилось. 

Несомненная заслуга в быстром и слаженном проведении перегруппировки 
принадлежала штабу армии во главе с его начальником генералом Пилипенко. Я уже 
рассказывал о его недюжинных способностях. Хочу добавить, что с октября 1943 г.,
 когда я принял армию под Киевом на лютежском плацдарме, она непрерывно 
участвовала в боях, менялись ее состав и задачи, по-разному складывалась 
обстановка, но штаб армии неизменно работал четко, умело, творчески, 
совершенствуя свое искусство. И его душой был талантливый штабист генерал 
Пилипенко. 

Успешно выполнил свою задачу наш штаб и в период мартовского наступления 1944 г.
 Быстро меняющаяся обстановка и необходимость сложных маневров и решительных 
действий потребовали от него исключительно напряженной работы в постановке 
задач и контроле за исполнением решений. И штаб хорошо справился со своим делом.
 

Одной из важных особенностей его работы было уменье четко организовывать 
маскировку действий войск, способствуя этим внезапности наших ударов по врагу. 
Например, радиосвязью для постановки задач мы пользовались лишь в случае 
крайней необходимости. Генерал Пилипенко строго придерживался правила: 
разговоров по радио о местонахождении штабов армии, корпусов и дивизий не 
допускать. Для этого использовались другие виды связи, что всегда 
способствовало скрытному проведению намечаемых мероприятий. 

В связи с этим любопытна такая деталь: противник вообще не знал, что в составе 
наступающих войск была наша 38-я армия. Это подтверждают воспоминания бывшего 
командующего группой армий "Юг". Не в меру часто перечисляя действовавшие 
против его войск армии 1-го Украинского фронта, он упоминает 38-ю только один 
раз - перед описанием начала Брусиловской наступательной операции. Ни до, ни 
после этого она в этих воспоминаниях не фигурирует. Я уже отмечал, что, говоря 
о боях на винницком направлении в первой декаде января 1944 г., Манштейн 
называет 1-ю танковую армию, а при описании своего последовавшего затем 
контрудара - 40-ю и вновь 1-ю танковую армию, обнаружив тем самым свою полную 
неосведомленность в отношении действовавших против него войск. 

Не была засечена противником 38-я армия ни при форсировании Южного Буга, ни в 
боях за Винницу и Жмеринку. Это видно из того, что, по данным того же автора, 
18-я и 40-я армии якобы имели общую разграничительную линию, между тем как в 
действительности между ними наступала наша 38-я армия, которая и разгромила 
правый фланг немецкой 1-й танковой армии. 

Во всем этом я вижу, однако, не только существенные промахи вражеской разведки, 
но и заслуживающую самой высокой оценки работу нашего штаба, сумевшего скрыть 
от противника даже свое присутствие в районе боевых действий. Указанная 
неосведомленность врага имела и еще одну причину: ни один воин 38-й армии в те 
месяцы, о которых здесь идет речь, не оказался в руках у гитлеровцев. Те, кто 
пал в боях, были с почестями похоронены их боевыми товарищами. В плен же не 
попал в тот период ни один солдат или офицер нашей армии. 

Мы уже имеем данные об огромных потерях немецко-фашистских войск, 
зафиксированные в журналах боевых действий, оперативных сводках и боевых 
донесениях стрелковых дивизий, корпусов и армий, хранящихся в архиве 
Министерства обороны. В каждом из этих документов приведены сведения о 
нескольких тысячах убитых гитлеровцев, тысячах захваченных автомашин с грузами, 
сотнях орудий, танков, десятках складов с боеприпасами, продовольствием и 
другие трофеи. Противник отступал столь поспешно, что ему было не до складов с 
военным имуществом, и он даже уничтожить их не успевал. 

Если же и удавалось кое-что вывезти, то чаще всего и автомашины с грузами, и 
боевую технику ему приходилось бросать на дорогах. Например, на дорогах от Бара 
до Каменец-Подольского и далее на запад были брошены тысячи и тысячи собранных 
во многих странах Европы машин различных конструкций и всевозможных цветов. Мы 
их потом щедро раздавали многим областям Украины, в том числе и моей родной - 
Донецкой. 

Вражеские войска, противостоявшие нашей 38-й армии, особенно ее левому флангу, 
были разгромлены менее чем за одну неделю. 

Это признал даже Манштейн, описывая впоследствии мартовские события 1944 г. 
"Обстановка, - писал он, - продолжала изменяться все быстрее и быстрее. К 15 
марта противнику (имеются в виду войска 2-го Украинского фронта под 
командованием И. С. Конева.- К. М.) удалось нанести сильный удар по левому 
флангу 8 армии. Между этой армией и 1-й танковой армией образовалась широкая 
брешь от Умани до Винницы... Противнику удалось также прорваться на правом 
фланге и, продвинувшись южнее Винницы, выйти на Буг (полоса наступления нашей 
38-й армии.-К. М.). Одновременно 1-я танковая армия оказалась под угрозой 
охвата обоих флангов..."{179} 

Далее автор пытается ответить на вопрос, почему советским войскам удалось так 
быстро добиться успеха. Среди перечисленных им причин больше всех соответствует 
действительности тот факт, что "немецкие дивизии в непрерывных боях с середины 
июля были буквально перемолоты..."{180} 

Маневр войск на левый фланг армии, о котором речь шла выше, осуществлялся, 
конечно, медленнее, чем нам хотелось. Но, не имея подвижных войск, в частности 
танковых, нельзя было достичь более высокого темпа продвижения. Тем более, что 
наши стрелковые дивизии за время предшествующих непрерывных боев с 11 по 20 
марта уже прошли в труднейших условиях весенней распутицы до 200 км. 

Трудности усугублялись еще и тем, что наступательные возможности нашего правого 
соседа - 18-й армии уменьшились в связи с передачей одного из ее стрелковых 
корпусов в состав 1-й гвардейской армии. Основная тяжесть задачи по разгрому 
винницкой группировки противника поэтому легла на нашу 38-ю армию, силы которой 
не прибавлялись от того, что она получила дополнительные задачи. 

Тем не менее трудности успешно преодолевались. В частности, наш 101-й 
стрелковый корпус успел прорваться к Бару. Завязав бой за этот важный узел 
дорог, он надежно перерезал один из важнейших маршрутов отхода 
винницко-летичевской группировки противника на Каменец-Подольский и за Днестр. 

Так обстояло дело к исходу 20 марта на винницком направлении, где наступали 
18-я и наша 38-я армии. К этому времени они освободили ряд городов и других 
крупных населенных пунктов, форсировали Южный Буг и, продвинувшись вперед от 70 
до 200 км, продолжали преследование противника. 

Наступательные задачи на бродском, также вспомогательном, направлении 
осуществляла в те дни и 13-я армия. Действовавшая же на участке Тернополь, 
Волочиск, Проскуров ударная группировка фронта в составе 60-й, 4-й танковой, 
1-й гвардейской и 3-й гвардейской танковой армий, отражая многочисленные 
контратаки немецко-фашистских войск, готовилась к новому наступлению. 

В ночь на 21 марта Ставка Верховного Главнокомандования дала указание 
возобновить наступление на тернопольском, черновицком и каменец-подольском 
направлениях и разгромить немецкую 1-ю танковую армию. 

Ведение сдерживающих боев с целью отвода этой армии на рубеж р. Днестр, а также 
удержание районов Броды и Тернополь командование группы армий "Юг" по-прежнему 
считало своей главной задачей. Его группировка войск в первой линии оставалась 
прежней. Но в то же время верховное командование вермахта, сильно обеспокоенное 
растущей угрозой на львовском и Станиславском направлениях, а также на 
подступах к Румынии, подбрасывало и развертывало стратегические резервы. 

В районе Тернополя сосредоточивалась наиболее сильная группировка в составе 
пяти дивизий - 349-й пехотной, эсэсовских 9-й и 10-й танковых, прибывших из 
Франции, 100-й легкой и 361-й пехотной, переброшенных из Югославии. В районе 
Станислава развертывалась 1-я венгерская, в районе Яссы 4-я румынская армии. 

Но наличие войск в составе 1-го Украинского фронта обеспечивало создание 
превосходства на всех направлениях. Противника ожидало новое тяжелое поражение. 


  

Глава IX. Разгром 1-й танковой армии противника 

I 

Соответственно распоряжению Ставки Верховного Главнокомандования командующий 
фронтом маршал Г. К. Жуков приступил к выполнению плана наступления, 
разработанного еще 10 марта. 

13-й армии генерал-лейтенанта Н. П. Пухова предстояло продолжать наступление на 
львовском направлении и овладеть рубежом Берестечко, Броды, 60-й 
генерал-полковника И. Д. Черняховского взломать оборону противника, после чего 
обеспечить ввод в прорыв 1-й танковой армии генерал-лейтенанта М. Е. Катукова в 
направлении на Чортков, Черновцы и 4-й танковой армии генерал-лейтенанта В. М. 
Баданова на Каменец-Подольский, освободить Тернополь и, достигнув р. Стрыпа на 
участке Городище, Вишневчик, перейти к обороне. 1-я и 4-я танковые армии должны 
были нанести удар во фланг и тыл 1-й танковой армии противника и перерезать ее 
коммуникации, идущие на запад. 1-й гвардейской и 3-й гвардейской танковой 
армиям генерал-полковников А. А. Гречко и П. С. Рыбалко предписывалось 
освободить Проскуров, развить наступление на Ярмолинцы, Гусятин, Чортков и 
овладеть рубежом р. Стрыпа от Вишневчика до устья. 18-й генерал-лейтенанта Е. П.
 Журавлева и 38-й армиям было приказано продолжать преследование противника в 
направлении Каменец-Подольского. 

Из поставленных задач видно, что командующий фронтом стремился к глубокому 
охвату 1-й танковой армии противника и созданию условий для ее полного 
окружения. Этому способствовали и успешные действия 2-го Украинского фронта, 
который разгромил уманскую группировку противника и еще 10 марта освободил г. 
Умань. В связи с этим, как уже отмечалось, изменилась и задача левого крыла 
1-го Украинского фронта. Если раньше 38-я армия должна была своим левым флангом 
нанести удар на Райгород с целью содействия правому крылу 2-го Украинского 
фронта в овладении районом Гайсин, то к 10 марта необходимость в этом миновала. 
По указанию Ставки Верховного Главнокомандования направление наступления 18-й и 
38-й армий было изменено, их нацелили на Каменец-Подольский вместо 
Могилев-Подольского в соответствии с новой разграничительной линией между 
фронтами. 

Напомню также, что таким образом Г. К. Жуков получил возможность использовать 
ударные силы этих двух армий для охвата правого фланга 1-й танковой армии 
противника, а свою 1-ю танковую армию, переброшенную из района Погребище, 
направить на Чортков в составе ударной группировки фронта для разгрома и обхода 
ее левого фланга. 

Однако в директивах Ставки ВГК и фронта замысел окружения не был достаточно 
ясно сформулирован, и хотя 4-й танковой армии было приказано овладеть 
Каменец-Подольским, где перехватывались пути отхода противника на юг, за р. 
Днестр, войскам не ставились задачи на создание внутреннего фронта окружения. В 
то же время внешний фронт окружения по рубежу р. Стрыпа должен был создаваться 
частью сил 60-й и 1-й гвардейской армий. 

Войска приступили к выполнению поставленных задач. 

Утром 21 марта, после короткой артиллерийской подготовки, началось наступление 
60-й и 1-й гвардейской армий, а также 1, 4 и 3-й гвардейской танковых армий. 
13-я армия в то время продолжала вести напряженные наступательные бои на 
бродском направлении, а 18-я и 38-я преследовали винницко-летичевскую вражескую 
группировку. Таким образом, впервые в этой операции одновременно наступали все 
армии фронта. 

В районе Броды, в полосе 13-й армии, как и в районе г. Бар, где наша 38-я армия 
перехватила один из путей отхода вражеской группировки и затормозила ее 
отступление, разгорелись ожесточенные бои. Они оказали существенное влияние на 
общий ход наступления, но не там решалась судьба немецко-фашистской 1-й 
танковой армии. 

Главным, ответственнейшим было по-прежнему направление на юг, на 
Чертков-Черновцы, где на правом крыле фронта вводились в прорыв наши 1-я и 4-я 
танковые армии. И так как выходом их на рубеж Днестра отсекались пути отхода 
вражеских войск на запад, то от успеха их действий зависело выполнение всем 
фронтом задачи, поставленной директивой Ставки ВГК. 

Ударная группировка фронта в первый день наступления на рубеже Тернополь, 
Проскуров прорвала оборону противника и продвинулась на главном направлении на 
глубину 12-20 км, во второй - на 25-30 км, в третий - еще на 25 км. 

Яростное сопротивление оказали вражеские войска в районе г. Проскуров, где они 
предпринимали контратаки пехотой с танками. Но безуспешно. 

Противник был разгромлен. Отдельные вражеские части, встречавшиеся на пути 
стремительного наступления 1-й и 4-й танковых армий, таяли, подобно весеннему 
снегу, а их остатки ручейками растекались в разные стороны. 24 марта на всех 
участках фронта были достигнуты столь существенные результаты, что окружение 
вражеской группировки представлялось делом самого ближайшего времени. 

В тот день наши танковые армии, разорвавшие фронт противника, мчались на юг. 
Выше всяких похвал действовала в оперативной глубине 1-я танковая армия 
генерала М. Е. Катукова. Ранним утром танкисты еще сражались с врагом на улицах 
Чорткова, где перерезали последний железнодорожный путь, связывавший 1-ю 
танковую армию противника с ее глубоким тылом. А уже в 10 часов они вышли на 
55-километровом участке к Днестру. 

Первым достиг реки 8-й гвардейский механизированный корпус генерал-майора И. Ф. 
Дремова. Его 20-я гвардейская механизированная бригада полковника А. X. 
Бабаджаняна подошла к Днестру в районе Залещики, а 1-я гвардейская танковая 
полковника В. М. Горелова и 21-я гвардейская механизированная бригада 
полковника И. И. Яковлева - в районе Устечко. Левее к берегу прорвался 11-й 
гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта А. Л. Гетмана, тотчас же 
приступивший к форсированию реки. Одной из первых переправилась в тот день за 
Днестр 64-я гвардейская танковая бригада подполковника И. Н. Бойко. Вслед за 
танковыми и механизированными соединениями выдвигался 11-й стрелковый корпус 
генерал-майора И. Т. Замерцева, переданный из состава 1-й гвардейской армии в 
подчинение 1-й танковой армии. 

Параллельно наступала 4-я танковая армия, в командование которой вступил 13 
марта генерал-лейтенант Д. Д. Лелюшенко. Первые три дня она действовала слабо. 
Сказались упущения подготовительного периода: то не хватало горючего, то 
прерывалось питание боеприпасами. К чести Д. Д. Лелюшенко следует отметить, что,
 командуя до этого общевойсковыми армиями, он быстро освоился с задачами 
руководителя подвижного, высокоманевренного объединения. В последующих 
операциях 4-я танковая армия под его командованием стала гвардейской и хорошо 
выполняла поставленные ей задачи. Она участвовала в грандиозной Берлинской и 
заключительной Пражской операциях Великой Отечественной войны. 

Но все это было еще впереди. А пока, на четвертый день наступления к Днестру, 
4-я танковая армия, продвинувшись к Гусятину, овладела этим городом и достигла 
района в 20 км от Каменец-Подольского. В течение дня она захватила 55 вражеских 
танков, в том числе 15 "тигров" и 10 "пантер", 300 автомашин, три эшелона с 
артиллерией, большие склады с продовольствием, различным снаряжением, оружием и 
боеприпасами. 

60-я армия в тот день смелым маневром на правом фланге обошла и окружила 
Тернополь с находившимся там 12-тысячным гарнизоном противника. 

К исходу 24 марта, таким образом, был определен разгром вражеских войск на 
Правобережной Украине. Севернее Днестра 1-й танковой армии противника были 
отрезаны пути снабжения и отхода. 

Подолия стала ареной нового поражения немецко-фашистских войск. Много раз ее 
землю топтали иноземные захватчики, но их неизменно настигало возмездие то от 
лихих дружин Богдана Хмельницкого, то от красной конницы Буденного. Так и 
весной 1944 г. пронеслась здесь очистительная буря. В огне прославленных 
"катюш", в гуле самолетов и разрывах мин, снарядов и бомб, в стрекоте 
пулеметных и автоматных очередей пришло освобождение. И словно этого только и 
ждала земля, чтобы расцвесть радостными красками весны. 

Командующий фронтом в тот день направил в войска директиву, конкретизировавшую 
задачи по созданию условий для надежного окружения 1-й танковой армии 
противника. Затем он дал следующие дополнительные указания командующим армиями, 
командирам корпусов, дивизий и бригад. 

"В проводимой операции стремительный выход к р. Днестр и форсирование его с 
ходу имеет исключительно важное стратегическое значение, так как этим противник 
прижимается к Карпатам, теряя путь отхода. Кроме того, вся группировка 
противника, действующая на Украине, изолируется от сил, действующих севернее 
Полесья. 

Поймите важность стоящих перед вами исторических задач и всеми мерами ускорьте 
продвижение вперед, обходя противника, окружая его и не ввязываясь в длительные 
бои с его арьергардами. Примите все меры к быстрейшему продвижению артиллерии в 
боевые порядки наступающих частей. 

Особое значение приобретает стремительное движение 60-й армии к pp. Стрыпа и 
Коропец, отделяющее полуокруженную группировку противника от возможной помощи с 
запада"{181} . 

А вечером пришла новая радостная весть. В 22 часа Верховный Главнокомандующий 
издал приказ, в котором говорилось: 

"Войска 1-го Украинского фронта, отбив все контратаки противника на участке 
Тернополь, Проскуров и измотав в этих боях контратакующие здесь танковые и 
пехотные дивизии немцев, на днях внезапно для врага сами перешли в наступление 
и прорвали его фронт. 

За четыре дня наступательных боев войска 1-го Украинского фронта продвинулись 
вперед от 60 до 100 километров, овладели городом и оперативно важным 
железнодорожным узлом Чортков, городом Гусятин, городом и железнодорожным узлом 
Залешики на реке Днестр и освободили более 400 других населенных пунктов... 

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся при 
осуществлении прорыва, и за освобождение городов Чортков, Гусятин и Залещики 
представить к присвоению наименований "Чортковских", "Гусятинских", 
"Залещицких" и к награждению орденами. 

Сегодня, 24 марта, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины 
салютует доблестным войскам 1-го Украинского фронта, прорвавшим фронт обороны 
немцев на участке Тернополь, Проскуров, - двадцатью артиллерийскими залпами из 
двухсот двадцати четырех орудий. 

За отличные боевые действия объявляю благодарность всем руководимым вами 
войскам, участвовавшим в прорыве обороны немцев"{182} . 

25 марта армии фронта продолжали громить противника. 60-я армия отразила 
попытку врага прорваться в Тернополь на помощь окруженному гарнизону. 1-я 
танковая форсировала р. Днестр своими главными силами и освободила Городенку, 
4-я танковая вела бои за г. Каменец-Подольский. 1-я гвардейская овладела 
Проскуровом, а ее 18-й гвардейский стрелковый корпус форсировал р. Серет и, 
продвигаясь вперед, отодвигал все дальше на запад внешний фронт окружения. 18-я 
и 38-я армии преследовали 1-ю танковую армию противника с востока. Теснимая со 
всех сторон, она несла невосполнимые потери в живой силе и вооружении. Например,
 только при освобождении Проскурова 1-й гвардейской армией было захвачено 95 
танков, в том числе 18 исправных, 52 орудия крупных калибров и другое 
вооружение{183}. 

Оборона 1-й танковой армии врага рухнула на всем фронте. Выход наших армий сна 
Днестр и завязавшиеся бои за Каменец-Подольский означали, что над ней нависла 
угроза полного окружения и, следовательно, уничтожения или пленения. 

Замечу в скобках, что военные историки незаслуженно обошли своим вниманием 
подробности действий по окружению немецкой 1-и танковой армии. Между тем этот 
"мешок" при условии, если бы удалось его прочно завязать, мог привести к 
уничтожению крупных сил противника и к важным изменениям на советско-германском 
фронте. Окружаемая вражеская группировка имела в своем составе 11 пехотных - 1, 
68, 75, 82, 96, 168, 208, 254, 291, 371 и 101-ю легкую, 10 танковых- 1, 6, 7, 
11, 16, 17, 19, 25-ю, СС "Райх" СС "Адольф Гитлер", 20-ю моторизованную и 18-ю 
артиллерийскую дивизии. Часть из них 82-я пехотная, 1-я и 25-я танковые, 18-я 
артиллерийская дивизии были обескровлены, у других сохранились силы лишь 
наполовину. Лишь 8 дивизий - 68, 96, 208, 291, 371-я пехотные, 6, 16 и 17-я 
танковые сохранили свой основной боевой состав. 

И все же это была мощная группировка. По количеству дивизий - 23 - она 
превышала даже группировку, которая была окружена и ликвидирована под 
Сталинградом. 

Немецко-фашистские войска, боявшиеся и избегавшие окружения, все же вновь 
попали в огромный "мешок". Хотя он не был еще завязан, сознание близившегося 
разгрома действовало на них удручающе. Они помнили заверения гитлеровского 
командования выручить окруженную 6-ю армию под Сталинградом и тщетные усилия 
осуществить это. В их памяти были еще свежи февральские события под 
Корсунь-Шевченковским, где были уничтожены десятки тысяч гитлеровцев, которым 
также гарантировали выход из окружения. Фашистские солдаты, офицеры и даже 
генералы, попавшие в кольцо, уже не верили в возможность освобождения 
окруженных. Тем более, что в составе 1-й танковой армии были как раз те 
танковые дивизии (1, 6, 16, 17-я, СС "Адольф Гитлер"), чьи попытки вызволить из 
"котла" свои войска под Корсунь-Шевченковским оказались бесплодными. Солдаты не 
верили своим офицерам, а те генералам, а все они вместе Манштейну, в обоих 
случаях возглавлявшему неудачный поход на выручку окруженных, и своему 
верховному командованию. 

Впрочем, как теперь известно, чувство недоверия было взаимным даже в высших 
кругах: Гитлер не доверял не только своим генералам, но также и фельдмаршалам - 
командующим группами армий. Так, в марте 1944 г. он, по свидетельству Манштейна,
 потребовал от них письменного заверения в лояльности к нему как к главе 
государства и верховному командующему{184}. 

Таков был противостоявший нам весной 1944 г. враг. Морально подавленный, 
страшившийся расплаты за совершенные преступления, но все еще продолжавший 
разбой и готовый на все ради собственного спасения, а поэтому по-прежнему 
опасный. 

И все же, к сожалению, здесь не был повторен Сталинград. 

II 

Маршал Г. К. Жуков решил разгромить вражескую группировку севернее Днестра. 
Полагая наиболее вероятными попытки врага отвести свои войска через 
Каменец-Подольский на юг и юго-запад, за Днестр, командование фронта принимало 
энергичные меры, чтобы лишить врага такой возможности. С этой целью 4-я 
танковая армия должна была после овладения Каменец-Подольским двигаться 
навстречу 38-й армии, наступавшей с востока. Так предполагалось создать к 
северу от Днестра внутренний фронт окружения. 

1-й танковой армии генерала М. Е. Катукова было приказано переправиться через 
реку всеми силами и разгромить вражеские войска в междуречье Днестра и Прута. 

Таким образом, на внутреннем фронте окружения действовали главные силы 1-й 
гвардейской, 18-я, 38-я общевойсковые и 4-я танковая армии. На внешнем - 1-я 
танковая на юго-западе, 18-й гвардейский стрелковый корпус 1-й гвардейской 
армии и 60-я армия на западе. 

1-я танковая армия противника была к 28 марта охвачена почти со всех сторон в 
районе к северо-востоку от Каменец-Подольского. Кольцо, окружность которого 
достигала 150 км, не было прочно замкнуто лишь на западе, между левым флангом 
4-й танковой армии у Лянцкоруни и правым флангом 1-й гвардейской армии у 
населенного пункта Чемеровцы. Разрыв составлял до 15 км. 

1-я гвардейская армия, имевшая там 11-й и 30-й стрелковые корпуса, лишилась их. 
Распоряжением фронта первый был передан 1-й танковой армии и ушел с ней на 
Коломыю и Черновцы, а второй переподчинен 4-й танковой армии. Остальные силы 
1-й гвардейской армии на северном секторе "кольца" вели ожесточенные бои с 
окруженными. 

4-я же танковая армия, овладевшая к тому времени Каменец-Подольским и 
образовавшая юго-западную часть "кольца", также не могла закрыть разрыв. Она 
понесла в предыдущих боях значительные потери и теперь имела менее 70 танков. 
Приданный ей на усиление 30-й стрелковый корпус также не располагал 
достаточными силами: в его составе были только две дивизии и ограниченное 
количество артиллерии. Да и развертывался он для боя уже в ходе отражения 
контратак, не успев подтянуть артиллерию после форсированного движения. Наконец,
 и 4-я танковая армия, и 30-й стрелковый корпус испытывали острый недостаток в 
боеприпасах и горючем, так как были оторваны от остальных сил фронта и 
снабжались только воздушным путем. 

На всем внутреннем фронте наши войска превосходили противника по живой силе, но 
не располагали достаточным количеством артиллерии и особенно танков. У нас 
имелось около 130 танков, а у противника - более 300. Что касается артиллерии, 
то на труднопроходимой местности она перемещалась медленно и нередко отставала. 


Фронт располагал тремя танковыми армиями, а для выполнения основной, решающей 
задачи не оказалось достаточного количества танков. К сожалению, дело обстояло 
именно так. Танковые армии были малочисленны, разбросаны и использовались 
разрозненно, как и правофланговые корпуса 1-й гвардейской армии, оторванные от 
нее. 

Свежая и наиболее сильная 1-я танковая армия, хотя и успешно действовавшая 
далеко за Днестром, в районе Черновцы и Станислава, практически не могла 
оказать помощи в разгроме окруженной группировки противника. 

Что же касается 3-й гвардейской танковой армии, то ее главные силы с 29 марта 
были выведены в резерв фронта на доукомплектование с целью подготовки к 
доследующим действиям - овладению г. Львов и выходу на государственную границу 
на завершающем этапе операции. Это было сделано в соответствии с планом, 
изложенным в докладе Военного совета фронта Верховному Главнокомандующему И. В. 
Сталину от 25 марта и подробно разрабатывавшимся тогда штабом фронта во главе с 
генерал-лейтенантом А. Н. Боголюбовым. Только ее 9-й механизированный корпус 
генерала К. А. Малыгина, переданный на усиление 1-й гвардейской армии, 
участвовал в разгроме окруженной группировки противника. 

4-я танковая армия, о боевых возможностях которой сказано выше, в силу 
сложившейся обстановки была не в состоянии нанести мощный удар по окруженной 
группировке противника еще и потому, что вынуждена была обороняться в 
Каменец-Подольском и его окрестностях от контратакующего врага. Не могли это 
сделать и успешно преследовавшие противника с востока 18-я и наша 38-я армии, 
так как не располагали танками, в то время как окруженная группировка 
наполовину состояла из танковых дивизий. 

Все это показывает, что хотя 1-я танковая армия противника была отсечена от 
своих тылов, изолирована и зажата на небольшом пространстве, но условия для ее 
уничтожения были непрочны. Внутренний фронт окружения был уязвим, причем на 
важнейшем направлении - западном. 

Следует вновь подчеркнуть, что при всех трудностях в снабжении войск 
боеприпасами и горючим фронт располагал силами, способными уничтожить 
каменец-подольскую группировку гитлеровцев. 

Но для этого прежде всего, конечно, нужно было по-иному использовать 1-ю 
танковую армию. Это отметил впоследствии в своих мемуарах и Г. К. Жуков. 
"Сейчас, - писал он, - анализируя всю эту операцию, считаю, что 1-ю танковую 
армию следовало бы повернуть из района Чорткова-Толстое на восток для удара по 
окруженной группировке"{185}. Касаясь вопроса, почему это не было сделано, он 
пояснил: "Но мы имели тогда основательные данные, полученные из различных 
источников, о решении окруженного противника прорываться на юг через Днестр в 
район Залещики. Такое решение казалось вполне возможным и логичным"{186}. 

Свою долю вины за то, что "мешок", в который попала 1-я танковая армия 
противника, не был прочно завязан, несем и мы, командармы. Мы не можем 
уподобляться немецко-фашистским генералам, ссылающимся то на распутицу, то на 
морозы в оправдание своих просчетов и поражений. 

Скажу о себе. Успешные действия 38-й армии по разгрому противостоящего врага, 
очевидно, несколько притупили во мне и в Военном совете армии, как и во многих 
подчиненных, ощущение сложности стоявших перед нами дальнейших задач. Верилось 
в то, что противник быстро теряет способность к сопротивлению и что вследствие 
этого мы легко и в кратчайшие сроки уничтожим окруженную группировку. 

С такими настроениями, общими, на мой взгляд, для командования и фронта и армий,
 отчасти связаны и недоработки в ведении разведки с целью своевременного 
вскрытия состава и намерений противостоящих частей. Сначала разведка фронта и 
армий правильно определила стремление противника отвести свои войска за Днестр, 
но затем не вскрыла изменения направления выхода из окружения и ввела 
командование в заблуждение. 

Командующий немецкой 1-й танковой армией геиерал-полковник Хубе сначала 
действительно стремился отвести свои войска за Днестр и для этого прежде всего 
стягивал их в район Камеиец-Подольского, оставив сильное прикрытие на севере, 
на рубеже Городок, Ярмолинцы. 28 марта передовые части отходившей группировки 
противника подошли вплотную к району Каменец-Подольского и завязали там бои. 

Донесения нашей 4-й танковой армии становились все тревожнее. Враг ожесточенно 
контратаковал ее войска на довольно значительном участке от Лянцкоруни до 
Китайгорода. Первый из этих населенных пунктов находится к северо-западу, а 
второй к юго-востоку от Каменец-Подольского. Таким образом, казалось, что враг 
упорно стремился к Днестру. К этому нужно добавить, что у г. Хотин, куда 
рвались гитлеровцы, имелась понтонная переправа, что могло обеспечить им отход 
за реку. Далее, радиоразведка засекла за Днестром вражеские радиостанции, 
принадлежавшие 1-й танковой армии, 3-му танковому корпусу и двум танковым 
дивизиям противника. Все это можно было расценить только как направление отхода 
противника на юг за Днестр. 

Этот путь казался наиболее вероятным. Поэтому главные усилия наших войск были 
направлены на захват и удержание переправ через Днестр. Даже настойчивые атаки 
окруженных в западном направлении расценивались как стремление врага прорваться 
к переправам в населенном пункте Залещики. 

Не были учтены два важных обстоятельства. Первое из них заключалось в том, что 
ближайшие пути отхода за Днестр были уже перехвачены войсками наших 38, 1 и 4-й 
танковых армий. Второе обстоятельство, ускользнувшее от внимания фронтовой 
разведки, - создание противником к западу от нашего внешнего фронта ударной 
группировки в составе 4-й танковой армии для наступления навстречу своей 1-й 
танковой армии в направлении Подгайцы, Бучач. 

Начиная с 22 марта 38-я армия неотступно преследовала немецко-фашистские части 
в направлении Каменец-Подольского, продвигаясь ежедневно на 15-25км. 
Планомерный отход винницкой группировки был сорван. Хотя у нас и не было 
танковых частей и преследование стрелковыми частями, усиленными СУ-76, 
осуществлялось пешим порядком, все же противник был обойден. 

В районе г. Бар, где сходились дороги, ведущие из Винницы и Летичева, передовые 
части 211, 221 и 70-й гвардейской стрелковых дивизий, которыми командовали 
генерал-майор Н. А. Кичаев, полковник В. Н. Кушнаренко и генерал-майор И. А. 
Гусев, а затем и их главные силы перерезали основные пути отхода врага. Сначала 
была перехвачена дорога, ведущая в Новую Ушицу и далее на Дунаевцы и 
Каменец-Подольский, а затем и другая - на Виньковцы, Новую Ушицу. 

Остановленные таким образом вражеские войска, состоявшие из пехоты, артиллерии 
и танковых частей, начали скапливаться в районе г. Бар. Они предприняли 
контратаки, в которых участвовали не только боевые части дивизий, но даже и 
обслуживающие, а также противотанковая школа. 

Гитлеровцы, как показали пленные из состава 101-й легкопехотной, 208-й, 254-й 
пехотных и 18-й артиллерийской дивизий, имели тогда в этой группе сотни орудий 
и 10-12 тыс. автомашин и получили приказ прорваться в юго-западном направлении. 
Несколько дней продолжались напряженные бои, однако проскочить на Виньковцы 
смогла лишь часть живой силы противника. Остальные были уничтожены в боях, 
закончившихся 25 марта освобождением г. Бар. При этом бежавшие из города 
гитлеровцы смогли лишь, как говорится, унести ноги, бросив орудия, танки, 
транспорт и даже личное оружие, а также различное награбленное имущество. Помню,
 все это в столь огромном количестве валялось на дорогах, что мешало движению 
войск армии. Значительная часть брошенной врагом техники была испорчена или 
сожжена, но все же многое оказалось вполне исправным. 

Радость успеха была омрачена трагической гибелью начальника штаба армии 
генерал-майора Антона Петровича Пилипенко. В те дни были освобождены близкие 
его сердцу родные места, и он хотел как можно скоре узнать о судьбе своей семьи.
 Но почта еще не работала, местная связь разрушена фашистами, а ехать на 
автомобиле долго, да и грунтовые дороги были в связи с распутицей в плохом 
состоянии. По настоятельной просьбе Антона Петровича мы с А. А. Епишевым 
разрешили ему слетать на "По-2". 

- Я вернусь очень быстро, - обещал обрадованный А. П. Пилипенко. 

Это был последний разговор с Антоном Петровичем, отличным начальником штаба, 
человеком большого ума и прекрасной души. Он погиб в результате авиационной 
катастрофы. Генерал-майор А. П. Пилипенко похоронен в Киеве, освобождению 
которого он отдал так много сил и энергии. 

В те напряженные дни, когда на правом крыле 1-го Украинского фронта решалась 
участь 1-й танковой армии противника, успех 38-й армии у г. Бар не был в 
достаточной степени оценен. Несколько позже, когда Г. К. Жуков ознакомился с 
итогами боев на местности, он сказал мне с улыбкой, редко появлявшейся на его 
лице: 

- Славно вы поработали здесь под Баром... 

Вероятно, эти скупые слова означали положительную оценку усилий войск армии в 
операции. 

26 марта войсками 38-й армии была освобождена и Новая Ушица. Выполнили мы и 
требования о перехвате путей отхода противника на рубеже Виньковцы, Зиньков, 
хотя эти пункты находились в полосе 18-й армии. Так или иначе, 26 марта 155-я 
стрелковая дивизия под командованием полковника И. В. Капрова, входившая в 
состав 38-й армии, освободила Виньковцы. Заняв круговую оборону, она дождалась 
там подхода частей 18-й армии. Генерал Е. П. Журавлев в тот же день искренне 
поблагодарил меня за эту помощь. 

Итак, выполняя приказ фронта, 38-я армия после разгрома группировки противника 
в районе г. Бар переключила свои главные силы в направлении Каменец-Подольского.
 До него после освобождения Новой Ушицы оставалось немногим больше 50 км,, и мы 
стремились преодолеть это расстояние в кратчайший срок. 

В те дни все мы, как указано выше, полагали, что противник будет отходить на юг,
 и направили главные усилия войск на захват и удержание переправ через Днестр. 
Соответственно такой оценке командующий фронтом Г. К. Жуков в ночь на 29 марта 
отдал директиву следующего содержания: 

"Командармам 1 гв., 3 гв. танковой, 18, 38, 4 и 1 танковой. 

1. Дунаевская группировка противника окружена полностью. В течение 27 и 28.3 
группа пыталась прорваться в общем направлении через Каменец-Подольск за р. 
Днестр. 

Группы танков противника с пехотой 28.3 отмечались в районах: Гуменцы, 
Лянцкорунь, Купин, Нестеровцы, Дунаевцы, Жванчик. 

29.3.44 г. следует ожидать решительной попытки противника прорваться через 
Каменец-Подольский на Хотин и с рубежа Лянцкорунь, Гуменцы на Скала, Залещики...
 

3. Приказываю армиям продолжать стремительное наступление и 31.3.44 полностью 
закончить разгром окруженной группировки противника..."{187} 

Предполагаемым вражеским планам отхода за Днестр, одной группой в районе 
Залещики, а другой - в районе Каменец-Подольского, соответствовали и задачи 
армиям по их срыву. 

4-я танковая армия получила приказ разбить противника в районе Лянпкоруни и, 
перейдя к обороне на рубеже Черчь, Каменец-Подольский, Китай-город, ни в коем 
случае не допустить прорыва гитлеровцев к р. Днестр. 1-я гвардейская армия 
должна была продолжать наступление в направлении Омотрич, Каменец-Подольский, 
имея главную группировку на своем правом флаяге. 18-й армии предстояло 
продолжать наступление на Дунаевцы, Шатава, а нашей 38-й армии - на Вел. 
Жванчик, Каменец-Подольский, для оказания помощи 4-й танковой армии{188}. 

Именно в эти дни, как стало нам известно позже, вражеское командование изменило 
направление выхода 1-й танковой армии из окружения. 25 марта в гитлеровской 
ставке было принято решение осуществить ее прорыв в западном направлении, 
организовав одновременно встречный удар 4-й танковой армии, усиленной 
перебрасываемыми с запада резервами. 

В соответствии с этим решением генерал-полковник Хубе создал три группы прорыва.
 Основная из них, действовавшая в центре, состояла из пяти танковых, 
моторизованной и пехотной дивизий, а две фланговые группы имели по одной 
танковой и одной пехотной дивизии каждая. Остальные дивизии предназначались для 
сдерживания натиска советских войск и отходили за группами прорыва. 

Теперь прорыв осуществлялся в западном направлении, причем основная группа 
отходила из района Лянцкоруни на Борщов, т. е. как раз туда, где У нас имелся 
разрыв на внутреннем фронте окружения. Поскольку же штаб 1-го Украинского 
фронта продолжал считать, что противник пытается прорваться на юг, за Днестр, 
то по-прежнему усилия наших войск направлялись на то, чтобы отрезать 
гитлеровцев от переправ. 

Таким образом, на своих действительных путях отхода враг встретил явно 
недостаточную преграду - ослабленные части нашей 4-й танковой армии и З0-го 
стрелкового корпуса. Последним командовал генерал Г. С. Лазько, которого я знал 
еще по Елецкой операции 1941 г. как опытного и смелого командира (его 307-я 
дивизия входила в состав ударной группы, которой я в то время командовал). 
Умело действовал он и теперь. Но и 30-му стрелковому корпусу, и частям 4-й 
танковой армии здесь пришлось вести неравные бои с крупными силами танков и 
пехоты, шедшими напролом, не считаясь ни с какими потерями. 

Сдержать вражеский напор не удалось. Противник, просачиваясь в промежутки между 
нашими частями, медленно, но настойчиво отходил на запад. 

Поскольку же вражеским частям при этом удалось выйти на тылы 4-й танковой армии 
генерала Д. Д. Лелюшенко, то она сама оказалась по существу в окружении с 
мизерными запасами горючего и боеприпасов. В этих условиях не смогла она также 
продвигаться из района Каменец-Подольского навстречу 38-й армии, как того 
требовал план фронта. 

В результате усложнилась задача "и 38-й армии, которая в соответствии с 
последней директивой фронта теперь должна была сама отрезать 1-ю танковую армию 
противника от Днестра на всей территории до Каменец-Подольского и прийти в этот 
город для оказания помощи 4-й танковой армии. 

Учитывая обострявшуюся обстановку, Военный совет 38-й армии прилагал все усилия 
к тому, чтобы ускорить выполнение данной задачи. С этой целью мы стремились 
усилить темп преследования отступавших перед нашим фронтом вражеских войск. Но 
тут встретились некоторые особенности и трудности. Первая из них заключалась в 
том, что противник, преследуемый с севера и востока войсками 1-й гвардейской, 
18-й и нашей, 38-й армий, вынужден был отходить в район севернее и 
северо-восточнее Каменец-Подольского. 

Контролируемая им территория при этом резко сокращалась, его боевые порядки 
уплотнялись и, естественно, сопротивление возрастало. 

Трудность определялась характером местности, на которую вышла к тому времени 
наша армия. Это было Подольское плато, изобилующее притоками Днестра. Они текут 
с севера на юг и, следовательно, пересекали полосу армии между Жмеринкой и 
Каменец-Подольским, которые отделяет друг от друга расстояние, равное по прямой 
приблизительно 120 км. Нам пришлось с боями преодолеть 18 рек - Мурафу, Ров, 
Мурашку, Немию, Лядову, Жван, Теребиж, Бахтынку, Батыг, Говорку, Калюс, 
Жарновку, Ушицу, Студеницу, Тернаву, Баговичку, Мукшу, Смотричь, не считая 
более мелких. Конечно, они менее известны, чем, скажем, Южный Буг или Днестр, 
ио не надо забывать, что, во-первых, был период весеннего половодья и, 
во-вторых, отступающий враг уничтожал за собой все мосты и плотины. 

Только благодаря величайшей самоотверженности, мужеству и бесстрашию советских 
воинов, их наступательному порыву и горячему стремлению уничтожить 1-ю танковую 
армию противника все эти препятствия были преодолены. К исходу 31 марта 38-я 
армия отрезала окруженных от Днестра, лишив их возможности отхода к югу и 
юго-востоку от Каменец-Подольского. А на следующий день мы вступили в этот 
город и соединились с 4-й танковой армией. 

Ко 2 апреля, продолжая теперь уже совместно преследовать врата, обе наши армии 
продвинулись на запад от Каменец-Подольского. Вдоль Днестра и севернее, в 
направлении Мельницы-Подольской, наступала 38-я армия, а правее 4-я танковая. 
Перед их фронтом отходили десять дивизий противника - танковые 25-я и СС "Райх",
 пехотные - 1, 82, 168, 254, 371, 75, 101-я легкопехотная и 18-я артиллерийская.
 

Еще правее продвигалась 18-я армия, нависая с севера над этой же вражеской 
группировкой. 

Справа от нее действовала 1-я гвардейская армия, окружавшая полукольцом 
сосредоточенные в районе Скала-Подольская немецко-фашистские дивизии - 68, 96, 
208 и 291-ю пехотные, 20-ю моторизованную, 1, 6, 7, 11, 16, 17, 19-ю танковые и 
танковую дивизию СС "Адольф Гитлер". Линия этого полукольца начиналась еще в 
полосе 18-й армии, откуда она шла к северу, затем поворачивала на запад и у 
Давидковцев уходила на юг, но лишь до населенного пункта Глубочек. Дальше, 
вплоть до Днестра, на участке протяженностью свыше 20 км, наших войск не было. 

В этом, а также в недостаточности сил фронта, занимавших западный фас 
упомянутого полукольца, и заключалась слабость внутреннего фронта окружения. 
Туда, на западный фас, еще только перебрасывались резервы фронта, причем из-за 
большой распутицы они растянулись, а их артиллерия отстала. Все это облегчало 
вражескому командованию вывод войск из окружения. Вклиниваясь в незанятые 
нашими частями промежутки или вступая в бой, немецко-фашистские дивизии 
медленно, но упорно продолжали продвигаться к Чорткову. 

Все мы, командование 1-го Украинского фронта и армий, по-прежнему не 
сомневались, что целью противника являлся отход на юг, за Днестр, и считали, 
что сложившаяся обстановка весьма благоприятна для полного разгрома вражеской 
1-й танковой армии. В соответствии с такой оценкой 2 апреля противнику был 
предъявлен ультиматум следующего содержания, подписанный маршалом Жуковым: 

"Командирам 3, 24 и 48 танковых корпусов, 96, 208, 254, 291, 371 пехотных 
дивизий, 101 горнострелковой дивизии, дивизионной группы Шааль, 20 мотодивизии, 
1, 6, 11, 16, 19, 25 танковых дивизий, танковой дивизии СС "Райх" германской 
армии. 

Ультиматум 

Вы с остатками частей находитесь в полном окружении. Линия фронта далеко 
отодвинулась от вас на юг и запад... 

Во избежание бессмысленного кровопролития предлагаю вам следующие условия 
капитуляции: 

1. Окруженные немецкие войска во главе со своими командирами и штабами 
немедленно прекращают боевые действия. 

2. Вы передаете нам весь личный состав, вооружение и боевую технику 
неповрежденной. 

При принятии настоящих условий капитуляции и прекращении сопротивления 
гарантируется всем генералам, офицерам и солдатам жизнь и безопасность. Всему 
личному составу сдавшихся частей сохраняются: военная форма, знаки различия, 
ордена и личная собственность. 

Всем раненым и больным будет оказана немедленно медицинская помощь. Всему 
личному составу будет обеспечено нормальное питание. Офицерам сохраняются 
холодное оружие и личные транспортные средства. 

Ваш ответ ожидается к 10 часам 4.4.1944 г. по московскому времени в письменной 
форме, через ваших парламентеров..."{189} 

Несомненно, командование фронта, предъявляя ультиматум, исходило из глубокой 
убежденности в том, что положение 1-й танковой армии безнадежно. Но это было не 
так. Это подтверждает в своих воспоминаниях и бывший член Военного совета 
фронта генерал-полковник К. В. Крайнюков{190}. 

Сказанное выше относительно положения сторон в районе окружения следует 
несколько дополнить. 

Читатель уже имел возможность заметить, что преследовавшие противника 18, 38 и 
4-я танковая армии по существу выталкивали его. Достаточных сил, в первую 
очередь подвижных войск, для осуществления глубокого прорыва, рассечения и 
уничтожения окруженных по частям, они не имели. Обе общевойсковые армии давно 
уже действовали лишь стрелковыми корпусами. 4-я же танковая армия была 
ослаблена в результате боев в районе Каменец-Подольского. А так как возможности 
для усиления ее в ходе операций не было, то она и продолжала преследование в 
ослабленном составе. 

Что касается 1-й гвардейской армии, выполнявшей задачу по разгрому окруженных 
на северном участке, то ее фронт был сильно растянут. Он представлял собой, как 
уже отмечено, полукольцо, тянувшееся от стыка с 18-й армией по восточному, 
затем по северному и, наконец, по западному фасу района окружения. 

Таким образом, 1-я гвардейская армия одновременно и наступала с востока и 
севера, и отражала атаки противника на западе. Например, только 2 апреля ее 
войска на рубеже Глубочек, Давидковцы отразили три вражеские атаки, 
предпринимавшиеся силами до двух пехотных дивизий с 75 танками. Правда, она 
усиливалась также резервами фронта, взятыми из состава 18-й и 38-й армий, но их 
состояние, как можно будет увидеть ниже, оставляло желать лучшего. 

Остальные силы фронта - 13-я и 60-я армии - вели активные боевые действия на 
правом крыле, где были окружены гарнизоны противника в Бродах и Тернополе. Что 
касается танковых армий, то они были разбросаны и уже не имели такой ярко 
выраженной ударной группировки, как в начале операции. 

Все сказанное объяснялось отсутствием у нас ясного и полного представления о 
силах противника и намерениях его командования. Это видно и из предъявленного 
ультиматума. В нем перечислены 14 дивизий и одна дивизионная группа. В 
действительности же, как выше сказано, в "котле" находились 23 дивизии. Кроме 
того, мы не сделали выводов из того факта, что за период отхода окружаемых 
войск в районе г. Каменец-Подольского они не были рассечены и расчленены. Хотя 
враг и понес большие потери, все же его командованию удалось сохранить 
управление и собрать свои силы в кулак на сравнительно ограниченном 
пространстве. А мы за то же самое время не смогли создать плотного и прочного 
фронта окружения на западном направлении - ни внутреннего, ни внешнего. 

Все это вместе взятое привело к тому, что к рассматриваемому моменту 
группировка наших войск не соответствовала стоявшей перед ними задаче. 
Существовавшая в начале операции ударная группировка фактически распалась. 

Перегруппировка на западный и даже на северный фасы окружения с целью 
сосредоточения там достаточных сил не была своевременно произведена. Правда, по 
распоряжению фронта были осуществлены вывод в резерв и переброска 52-го 
стрелкового корпуса 18-й армии и 74-го стрелкового корпуса 38-й армии. Но это 
были мероприятия запоздалые. 

Оба корпуса были ослаблены в предыдущих трехнедельных боях и тетерь вводились в 
бой после изнурительного форсированного марша разрозненно, по частям, без 
средств усиления и даже без своей штатной артиллерии, растянувшейся и отставшей 
в пути следования. Естественно, что они не могли стать той стеной, которая 
должна была преградить путь наполовину разгромленным, но все еще обладавшим 
немалыми силами десяти танковым дивизиям, не считая пехотных и моторизованной. 

И еще одно замечание. Когда 29 марта ставились задачи войскам на разгром 
вражеской 1-й танковой армии, не были в достаточной степени учтены сведения о 
противнике на внешнем фронте окружения. Между тем они ясно показывали, что там 
сосредоточивались его стратегические резервы. 

Туда перебрасывались 2-й танковый корпус СС в составе 9-й и 10-й танковых 
дивизий СС и 349-й пехотной дивизии, прибывших из Франции, 100-я легкопехотная 
и 367-я пехотная дивизии из Югославии, 361-я пехотная дивизия из Дании и 214-я 
пехотная дивизия из Германии. Так, запись в журнале боевых действий фронта от 
26 марта гласила: 

"Радиоразведкой была впервые отмечена работа радиосети тд неустановленной 
нумерации в районе Золочев". На следующий день было записано: "Противник на 
рубеже Золочев, Зборов, Конюхи сосредоточивал до двух танковых дивизий, которые 
подтягивал с запада... Радиоразведкой впервые были отмечены в работе узлы связи 
тд неустановленной нумерации в районах Ремизовце (южнее Золочев) и Конюхи". 
Запись от 28 марта: "На участке Зборов - зап. Подгайце противник перебрасывал 
пехоту и танки... В районе Золочев было отмечено до полка пехоты и от Золочев 
через Бережаны на Подгайцы выдвигалось до 100 автомашин"{191} . 

Как оказалось в дальнейшем, резервы противника в составе двух танковых и пяти 
пехотных дивизий сосредоточились в районе западнее Подгайцы, против правого 
фланга 18-го гвардейского стрелкового корпуса генерала И. М. Афонина. Они 
предназначались вражеским командованием для контрудара и создания нового фронта 
между Тернополем и Станиславом, где в обороне образовалась огромная брешь, и 
для нанесения ударов с целью деблокировки 1-й танковой армии. 

Несколько слов о 18-м гвардейском стрелковом корпусе. Двумя дивизиями он 
занимал рубеж от населенного пункта Подгайцы до Мариамполя на Днестре. Прочной 
обороны на этом 35-километровом участке не было, да и неудовлетворительно 
велась разведка на внешнем фронте. Не способствовало действиям корпуса и то, 
что он был изъят из состава 60-й армии и переподчинен 1-й гвардейской армии. 
Последняя в 100 км восточное своими главными силами вела борьбу с частями 1-й 
танковой армии врага в районе Проскурова. Оторванность корпуса для командующего 
1-й гвардейской армией создала значительные трудности в руководстве его боевыми 
действиями. Это делает очевидным нецелесообразность такого переподчинения. 
Следствием такой организационной "недоработки" явилось образование на внешнем 
фронте слабого, уязвимого места. 

При такой обстановке на внутреннем и внешнем фронтах окружения трудно было 
рассчитывать на полную ликвидацию окруженной вражеской группировки. Но именно 
такая задача ставилась нашим войскам в боевом распоряжении от 1 апреля{192}. 

Так как противник продолжал пробиваться на запад и обстановка в связи с этим 
быстро менялась, то фронту то и дело приходилось принимать новые решения. 

Угрожающе обострялась обстановка на северо-западном фасе окружения, т. е. на 
правом фланге 1-й гвардейской армии, которая с трудом сдерживала натиск 
противника, обладавшего превосходством в силах. 

3 апреля противник силами до пяти дивизий пехоты с 85 танками{193} начал 
осуществлять прорыв в западном и северо-западном направлениях. В течение всего 
дня правофланговые войска 1-й гвардейской армии отражали атаки. Было уничтожено 
до 2 тыс. солдат и офицеров противника, около 200 взято в плен. И все же ценою 
тяжелых потерь противнику удалось вклиниться между населенными пунктами 
Глубочек, Езежаны и Давидковцы. 

На следующий день, когда ожидался ответ на ультиматум, на всем фронте вокруг 
окруженной вражеской группировки шли ожесточенные бои. На западном секторе 
отдельным группам пехоты с танками удалось прорваться в район Толстое, 
Ягельница. Преодолев р. Серет, они перерезали железную дорогу и шоссе Чортков - 
Залещики, а вместе с ними и коммуникации 1-й танковой армии генерала Катукова, 
находившейся за Днестром. 

Одновременно противник проявил активность и на внешнем фронте окружения в 
районе Подгайцы. Здесь в этот день гитлеровцы силами до пехотного полка с 30 
танками вели разведку боем. Успеха они не добились. Однако утром 5 апреля 
позиции 18-го гвардейского стрелкового корпуса на участке от Подгайцы до 
Мариамполя были атакованы превосходящими силами четырех дивизий - 100-й и 367-й 
пехотных, 9-й и 10-й эсэсовских танковых. Они потеснили наши части на глубину 
до 10 км. 

С этого момента, после неожиданного для нашего командования удара 
стратегических резервов противника развитие событий, как на внутреннем, так и 
на внешнем фронте окружения, показывало, что 1-й танковой армии противника 
удалось избежать полного уничтожения. 

Здесь нужно отметить, что за период окружения она потеряла в боях и бросила при 
отступлении основную массу танков, штурмовых орудий, артиллерии, минометов и 
автомашин. Ее дивизии лишились свыше половины личного состава. Многие из них 
перемешались и представляли собой потерявшие управление жалкие остатки. Они 
выдыхались, и недалек был час их гибели. 

Но он не наступил. Мы не смогли преградить путь шедшим к ним на выручку свежим 
дивизиям и помешать прорыву окруженных на запад. Западный сектор "кольца" 
окружения не имел, как уже отмечалось, сплошного фронта, а нелетная погода и в 
связи с этим невозможность нанесения ударов авиацией позволили противнику 
сосредоточить значительные массы войск и осуществить ряд массированных атак. 

Однако и после того, как противник прорвался в междуречье Серета и Стрыпы, 
угроза для него еще не миновала. Перед ним лежала открытая безлесная местность, 
упиравшаяся на западе в р. Днестр. 

Но и здесь не удалось полностью ликвидировать 1-ю танковую армию противника. 
Встречный удар шедших к ней на выручку свежих дивизий 4-й танковой армии врага 
позволил окруженным избежать полного разгрома. Часть фронтового резерва - 52-й 
и 74-й стрелковые корпуса, двигавшиеся к внешнему фронту окружения, были 
направлены наперерез прорывающимся, но не смогли сдержать натиск противника и 
были оттеснены к северу, Здесь сказалась и их усталость после многодневного 
марша, и то, что, растянувшись в пути, они не имели времени сосредоточиться, 
вступали в бой с ходу, без отставшей артиллерии. 

7 апреля авангарды наступавшего с запада танкового корпуса СС в районе Бугач 
соединились с передовыми частями своей 1-й танковой армии, выходившей из 
окружения. 

38-я армия в те дни, завершив очищение западной части Kаменец-Подольского от 
противника, продолжала уничтожать арьергарды прорывавшейся на запад 
немецко-фашистской 1-й танковой армии. Нам снова пришлось преодолевать 
многочисленные реки - Жванчик, Кизю, Збруч, Рудку, Цыганску, Вичлаву, Серет, на 
которых враг безуспешно пытался организовать сопротивление. Теперь мы 
действовали без 67-го стрелкового корпуса генерала Д. И. Кислицына, который 
переправился 4 апреля через Днестр и форсированным маршем вдоль правого берега 
реки выдвигался на запад, к Городенке, а оттуда на север - в район Сновидова 
для оказания помощи отходившему 18-му гвардейскому стрелковому корпусу. Он 
получил также задачу прикрыть правый фланг нашей 1-й танковой армии, против 
которой противник активизировал свои действия в районе г. Станислав. 

Главные силы 38-й армии, преследуя врага севернее Днестра, 8 апреля вышли на р. 
Серет и захватили ряд плацдармов на ее западном берегу. Дальнейшее наше 
наступление не имело успеха в связи о резко усилившимся сопротивлением 
противника. Однако и его отчаянные попытки отбросить наши войска на восток были 
безрезультатны. 

Чтобы закончить этот краткий разбор действий войск 1-го Украинского фронта по 
окружению и разгрому немецкой 1-й танковой армии, приведу оценку этих событий, 
данную Маршалом Советского Союза И. С. Коневым. 8 июня 1944 г., спустя две 
недели после того как он принял командование войсками 1-го Украинского фронта, 
Иван Степанович при разборе боевых действий фронта в предшествующий период 
говорил: "...Оперативное положение советских войск в начале марта было выгодно, 
так как целые армии нависали над правым флангом группы армий "Юг" противника... 
Операция на окружение требует маневра и непрерывного управления. Нужно знать, 
кого окружили, и видеть окруженного противника. Противник на первых порах 
упорствует, а затем ищет выхода. Надо вовремя заметить, куда он пойдет на 
прорыв, и там разбить его - это и лежит в основе успеха"{194}. 

III 

Что же касается в целом Проскурово-Черновицкой операции, продолжавшейся полтора 
месяца, то она завершилась крупнейшей победой 1-го Украинского фронта. Наши 
войска продвинулись от 80 до 350 км, освободили территорию, равную почти 42 тыс.
 кв. км, и три областных центра Украины - Винницу, Каменец-Подольский, Черновцы 
и 57 других городов. 1-я и 4-я танковые армии противника были разгромлены и 
изгнаны из пределов Правобережной Украины. 

Мы нанесли им тяжелое поражение в живой силе и технике. Уничтожены сотни танков,
 штурмовых и артиллерийских орудий, минометов, пулеметов и другого оружия. 
Войсками фронта было захвачено 32 тысячи пленных, 272 танка, 2177 
артиллерийских орудий, 1365 минометов, 31468 автомашин и тягачей, 61 
самолет{195}. 

Немалый вклад в эту победу внесла и 38-я армия. Действия 38-й армии в этот 
период имели отличительную особенность. Если в предшествующие месяцы армии, 
наступавшей на главном направлении, придавались один-два танковых корпуса или 
она взаимодействовала с танковой армией, то в Проскурово-Черновицкой операции 
мы, находясь на вспомогательном направлении, танков не имели. Правда, и 
противостоявший нам враг располагал ограниченным количеством танков. Но все же 
они у него были, и потому мы оказались в этом отношении в менее выгодных 
условиях. 

К этой особенности нужно добавить и уже упоминавшиеся трудности, связанные с 
распутицей и досаждавшие как всем наступавшим войскам фронта, так, разумеется, 
и противнику. Но он отходил в основном по дорогам с твердым покрытием, да еще 
разрушал их. Мы же, преследуя его, вынуждены были пользоваться грунтовыми 
дорогами. Весна наступила рано. Бурно таяли снега. Проселочные дороги 
превратились в сплошное месиво. Автомашины передвигались по ним с большим 
трудом. Гужевому транспорту было полегче, но и он отставал, то и дело дожидаясь,
 пока саперы восстановят подорванные гитлеровцами мосты на многочисленных реках.
 Не только обозы, но и артиллерия теряла много времени на поиски объездов и 
переправ. 

Стрелковые войска продвигались исключительно пешим порядком, неся на себе 
пулеметы, 82-мм минометы и боеприпасы к ним, а нередко и артиллерийские снаряды.
 В океане грязи, где часто останавливалась автомашина и даже танк, можно было 
сравнительно легко передвигаться лишь верхом на лошади, но это не решало 
проблемы наступления в целом. Изнурительные марши, непрерывные бои, 
форсирование вздувшихся рек в сложнейших условиях, без переправочных средств 
дополнялись трудностями в организации регулярного питания войск. 

И все это преодолел героический советский воин. Например, войска 38-й армии, 
преследуя противника и ломая сопротивление его арьергардных частей, 
продвигались вперед темпом до 25 км в день. 

Всего с 11 марта по 14 апреля наша армия продвинулась с боями на глубину 305 км,
 освободила около 880 населенных пунктов, в том числе Винницу, Жмеринку и 15 
районных центров - Липовец, Ильинцы, Немиров, Вахновку, Калиновку, Бороновицу, 
Станиславчик, Копайгород, Бар, Ялтушков, Новую Ушицу, Виньковцы, 
Мельницу-Подольскую, Толстое, Гермаковку. Нами было уничтожено и захвачено в 
качестве трофеев большое количество вооружения, техники, боеприпасов и 
различного имущества. За период нашего наступления противник потерял в боях с 
38-й армией только убитыми свыше 24,5 тыс. и пленными около 5 тыс. солдат и 
офицеров. Это в шесть с лишним раз больше, чем безвозвратные потери, понесенные 
за то же время нашей армией{196}. 

Итак, закончилась Проскурово-Черновицкая операция войск 1-го Украинского фронта.
 Говоря о ее значении, хочу вновь отметить, что на юго-западном стратегическом 
направлении гитлеровское командование сосредоточило наиболее боеспособные 
войска, в том числе свыше 70% танковых дивизий, имевшихся на 
советско-германском фронте. 

С конца 1943 г. до середины апреля 1944 г. командованием группы армий "Юг", 
генеральным штабом и верховным командованием гитлеровцев был исчерпан весь 
запас методов и форм вооруженной борьбы, накопленный прусской разбойной 
военщиной, но итог был один - поражение, крах. Ни крупные водные преграды, ни 
мощные оборонительные рубежи, ни короткие и внезапные удары танковых клиньев в 
сочетании с массированным применением авиации для отсечения и уничтожения 
выдвигавшихся вперед войск Красной Армии, ничто другое не давало положительных 
результатов. От колоссальных танковых клиньев, применявшихся гитлеровцами в 
начале войны, против которых мы нашли средство борьбы и выстояли, они перешли к 
своего рода "клинышкам", которые были применены ими, например, в январе 1944 г. 
против нашей 38-й армии в районе Липовца. Это означало не что иное, как 
приближавшуюся катастрофу. 

Гитлеровское командование, не преуспев в попытках удержаться на Правобережной 
Украине, стремилось обеспечить себе хотя бы кратковременную передышку. Но и 
этого не могло добиться. Все козыри политических и военных руководителей 
фашистской Германии были биты на юге нашей страны искусными действиями 
советских войск, возглавляемых талантливыми военачальниками. Красная Армия 
вышла на государственную границу с Чехословакией и перенесла боевые действия на 
территорию королевской Румынии. 

По признанию одного из бывших гитлеровских генералов, фон Бутлара, поражение, 
нанесенное немецко-фашистским войскам в марте-апреле 1944 г., "на южном участке 
Восточного фронта привело немцев к огромным и напрасным потерям"{197}. А другой,
 Типпельскирх, писал, что это было "тяжелое поражение обеих групп армий. С того 
времени, когда немецкие армии шли тернистым путем от Волги и Кавказа, отступая 
к Днепру, это было их самое крупное поражение. Даже такие искусные полководцы, 
как Манштейн и Клейст, не смогли спасти немецкие войска"{198}. 

Успехи советских войск были огромны. Выходом в предгорья Карпат стратегический 
фронт немецко-фашистских войск на востоке был расколот на две части. 

Свободолюбивые народы всего мира радовались успехам Красной Армии. 

Победа на Правобережной Украине заняла особое место в летописи Великой 
Отечественной войны. Тот факт, что вслед за угольными шахтами Донбасса, 
рудниками Криворожья и Никополя, металлургическими заводами Юга враг был изгнан 
с плодородных земель между Днестром и Прутом, означал также увеличение наших 
ресурсов для освобождения всей советской территории, для полного разгрома 
гитлеровской Германии. 

Радостная весть о новой победе воодушевила и тружеников тыла, весь советский 
народ, стремившийся обеспечить свою родную армию всем необходимым для разгрома 
захватчиков. В многочисленных письмах на фронт и высказываниях делегаций 
трудящихся, прибывавших в войска, звучали благодарность и восхищение успехами 
советских воинов и вместе с тем наказ полностью уничтожить фашистскую чуму. 

Особенно яркими и впечатляющими были встречи наших воинов с населением 
освобожденных городов и сел. Женщины, дети, старики со слезами радости обнимали 
освободителей и благословляли на новые ратные подвиги. 

Каждый стремился помочь советским воинам в их боевых делах. Особенно ценной 
была организация местным населением транспортировки боеприпасов для наступающих 
частей. В условиях распутицы, когда мы и артиллерию, особенно противотанковую, 
перевели на конную тягу, помощь местных жителей в перевозке снарядов имела для 
нас большое значение. 

Они же несказанно радовались тому, что могут хоть что-нибудь сделать для своей 
родной армии-освободительницы. Мужчины просили о зачислении в воинские части, 
чтобы личным участием в боях приблизить час окончательной расплаты с врагом за 
все его зверства. 

Следует сказать, что войска 38-й армии, освобождая советскую территорию, не 
увидели большой разницы между теми районами, которые находились под временной 
оккупацией немецко-фашистских войск, и теми, которыми управляла румынская 
военная администрация. Насилие, мародерство и грабеж осуществляли также и 
румынские фашисты. Румынский генеральный штаб еще в 1941 г. по заданию совета 
министров организовал массовое разграбление имущества Советского государства, 
варварски расхищал собственность советского народа. Им была создана целая 
система государственно-грабительских организаций сначала по расхищению богатств 
Одессы, а затем Крыма, Донбасса и "специальная группа для Москвы". Каждая такая 
организация имела в своем составе несколько батальонов, несколько саперных рот, 
роты шоферов и пожарных, автогенные группы, группы "специалистов" по 
художественным ценностям. Они руководствовались специальным "Наставлением". Вот 
что, например, в нем говорилось о технике и приемах грабежа художественных 
ценностей: "Все произведения искусства и художественные ценности надо собирать 
в строжайшей тайне, не привлекая внимания. Желательно, чтобы картины вывозились 
вместе с рамами. Если это невозможно, следует вырезать их из рам бритвой и 
свертывать в трубку. Произведения искусства и национальные ценности надо 
вывозить только в румынских санитарных поездах в пункты по адресу генерального 
штаба, который направит их к месту назначения по степени их важности"{199}. 

"Наставление" предлагало в срочном порядке изъять в оккупированных районах 
рентгеновскую аппаратуру, зубоврачебные и хирургические инструменты, 
фармацевтические материалы и готовые лекарства, упаковать в ящики из-под 
боеприпасов и объявить все это военными трофеями. Оно предписывало вывозить в 
Румынию продовольствие, одежду, скот, оборудование заводов. 

Гитлеровские вассалы ограбили и обездолили советских крестьян. Они увезли плуги,
 бороны, культиваторы, молотилки, веялки, телеги, сбрую, даже мотыги, лопаты, 
вилы. Они не брезговали и домашней утварью, тащили посуду, ложки, ножи - словом,
 все, что попадало под руки. Румынские фашисты во главе с Антонеску в течение 
трех лет поставляли пушечное мясо Гитлеру, который, кстати, мало считался со 
своими сателлитами и даже не информировал их о положении на советско-германском 
фронте. 

В этом отношении любопытно содержание письма, которое Антонеску направил 
Гитлеру 26 марта 1944 г. по возвращении из ставки последнего. 

"Вернувшись сегодня в свою страну, - писал он, - я нашел, что положение 
выглядит совершенно иначе, чем мне это казалось, когда я был в верховном 
командовании вооруженных сил. 

Положение на фронте от Тернополя до Бугского залива очень серьезно. 

Советские войска, прорвавшие фронт между Тернополем и Проскуровом, своими 
передовыми частями 24 марта достигли района Залещики. Вторая основная группа 
противника, форсировавшая Днестр между Могилевом и Каменкой, глубоко вклинилась 
в районе Стефанешти-Яссы, 20-30 км западнее р. Прут. Противник ведет также 
мощное наступление между Днестром и Бугом; оказывается, германский фронт в этом 
районе отодвинут к югу намного дальше, чем это было представлено во время моего 
отъезда из ставки"{200}. 

Фашистский блок начал давать трещины, которым суждено было очень скоро привести 
его к развалу. 

Гитлеровская клика лихорадочно искала выхода из создавшегося положения. 
Поражение групп армий "Юг" и "А", выход советских войск на границу резко 
углубили кризис фашистских войск на советско-германском фронте. Фельдмаршалы 
Манштейн и Клейст были отстранены от руководства войсками. Между тем потерпели 
крах не только они и возглавляемые ими войска, но и все гитлеровское 
командование. Именно об этом говорил тот факт, что на юге советско-германского 
фронта немецко-фашистские войска к маю 1944 г. были изгнаны с огромной 
территории от Сталинграда до западной границы, до тех рубежей, где началась 
война. 

Советские военачальники вновь превзошли хваленых гитлеровских генералов в 
искусстве вождения войск. Это нашло отражение и в том, что Советское 
правительство за разгром крупной вражеской группировки и освобождение 
Правобережной Украины, являвшееся одним из решающих шагов к победе, наградило 
нашего командующего фронтом маршала Г. К. Жукова и начальника Генерального 
штаба маршала А. М. Василевского первыми орденами Победы. 

* * * 

В середине апреля, после ликвидации вражеского гарнизона г. Тернополя, затихли 
бои почти во всей полосе 1-го Украинского фронта. 17 апреля Ставка Верховного 
Главнокомандования приказала войскам фронта перейти к обороне, закрепиться на 
достигнутых рубежах и начать подготовку к последующим наступательным операциям 
и завершению освобождения советской территории. 

Опять мы готовили войска к нанесению новых ударов по врагу. Но, прежде чем мы 
смогли их осуществить, части сил 1-го Украинского фронта, в первую очередь 38-й 
и 1-й танковой армиям, пришлось выполнить еще одну важную задачу. 

  

Глава X. Отражение контрудара у Карпат 

I 

К 17 апреля, когда маршал Г. К. Жуков получил директиву Ставки о переходе войск 
к обороне с целью подготовки дальнейшего наступления, фронт у нас 
стабилизировался далеко не везде. На левом крыле 1-го Украинского фронта, где 
действовали наша 38-я и 1-я танковая армии, бои, напротив, вспыхнули с еще 
большим ожесточением, причем на этот раз наступал противник, сосредоточивший 
крупные силы и ставивший себе далеко идущую цель. 

Чтобы дать о ней представление, напомню: важнейшим оперативно-стратегическим 
итогом мартовской наступательной операции войск 1-го Украинского фронта, наряду 
с разгромом группы армий "Юг" и освобождением Правобережной Украины, был выход 
к Восточным Карпатам. 

Советские войска на 200-километровом участке достигли государственной границы с 
Чехословакией и Румынией, овладев рядом населенных пунктов на румынской 
территории. Это выдающееся событие было отмечено 8 апреля 1944 г. приказом 
Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. Соединения и части, отличившиеся в 
боях, были представлены к присуждению почетного наименования "Прикарпатских" и 
к награждению орденами, а в Москве был произведен салют 24 артиллерийскими 
залпами из 324 орудий. 

В результате выхода наших войск к Восточным Карпатам вражеский фронт был 
разрезан на две части. Группа армий "Южная Украина" была изолирована от 
остальных войск противника, ее коммуникации вынужденно были смещены к югу, в 
объезд Карпат. 

Гитлеровское командование решило предпринять попытку отбросить наши войска от 
предгорий Карпат. Оно ставило целью овладеть междуречьем Днестра и Прута, 
захватить Городенку, Коломыю, Черновцы и восстановить свой стратегический фронт,
 разделенный Карпатами. Несколько забегая вперед, отмечу, враг потерпел в этом 
неудачу. И потому не удивительно, что бывшие гитлеровские генералы и 
западногерманские военные историки начисто умалчивают об этой попытке. К 
сожалению, в нашей литературе эти события не нашли должного освещения, хотя они 
заслуживают внимания исследователей: ведь успешное отражение этой попытки еще 
выше возносит славу советского оружия и значение поражения немецко-фашистских 
войск на Правобережной Украине. 

Полагаю, об этих событиях нельзя не рассказать. 

Еще 24 марта 1-я танковая армия генерала Катукова выходом на Днестр в районе 
Залещики вместе с 4-й танковой армией генерала Лелюшенко севернее реки отрезала 
1-й танковой армии противника пути отхода на запад. В последующие дни, как уже 
отмечено, танкисты генерала Катукова действовали южнее Днестра и 25 марта 
овладели Городенкой, 28 марта - Коломыей, 29 марта - Черновцами. Затем они вели 
бои на ближних подступах к Станиславу и, наконец, вышли на государственную 
границу с Чехословакией. 

38-я армия в это время в изменившемся составе (30, 101 и 107-й стрелковые 
корпуса) выполняла задачу по уничтожению окруженного противника. Сжимая кольцо, 
мы отрезали врага от Днестра. Действуя севернее этой реки, армия к 10 апреля 
форсировала Серет и захватила плацдармы на западном берегу. 

К тому времени противник прорвал внешний фронт окружения, овладел г. Бучач и 
соединился с окруженной группировкой. Действовавшие там 18-й гвардейский 
стрелковый корпус с юга и главные силы 1-й гвардейской армии с севера угрожали 
перерезать узкую горловину и снова замкнуть кольцо окружения. 

В свою очередь противник стремился расширить горловину. Сначала он попытался 
увеличить ее к северу. Там разгорелись ожесточенные бои, в результате которых 
1-я гвардейская армия сорвала намерение врага. Тогда немецко-фашистское 
командование направило свои усилия в южном направлении, где на широком фронте 
оборонялся 18-й гвардейский стрелковый корпус, отрезанный от баз снабжения и 
сильно ослабленный в предыдущих боях. 

Его дивизии имели всего по 300-350 активных штыков. Почти не было артиллерии. В 
141-й стрелковой дивизии имелось всего 4 орудия, в 226-й стрелковой дивизии - 
11 и в 280-й стрелковой дивизии - 7 орудий{201}. Подоспевшие два полка 237-й 
стрелковой дивизии 67-го стрелкового корпуса, ранее входившего в состав 38-й 
армии, прибыли после изнурительного марша и также без артиллерии, отставшей в 
пути, а потому и они не могли оказать существенного влияния на положение 18-го 
гвардейского стрелкового корпуса. В течение четырех дней он отражал непрерывные 
контратаки. Однако 11 апреля под бешеным напором врага с запада, севера и 
востока он, а также действовавший совместно с ним 67-й стрелковый корпус, 
вынуждены были начать отход на юг, к Днестру. 

Командующий фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков усмотрел в этом угрозу. 
Он предполагал, что противник оттеснив 18-й гвардейский и 67-й стрелковые 
корпуса, направит часть танков в район Станислава для продолжения активных 
действий в междуречье Днестра и Прута. В связи с этим генералу Катукову было 
приказано сосредоточить севернее Днестра части одного из танковых корпусов. 

Противник не замедлил активизировать боевые действия и восточное Станислава. 
Тогда Г. К. Жуков, видя, что генералу Катукову будет затруднительно справиться 
с управлением не только своей армией, но и тремя стрелковыми корпусами - 18-м 
гвардейским, 67-м и ранее приданным 11-м, решил направить в район междуречья 
штаб общевойсковой армии. Его выбор пал на 38-ю армию, и он приказал мне к 
исходу 12 апреля "принять командование 11-м, 18-м гвардейским и 67-м 
стрелковыми корпусами выяснить обстановку в 18-м гвардейском и 67-м стрелковых 
корпусах и принять решительные меры к наведению порядка в них"{202}. 

Действовать пришлось быстро. Немедленно был организован вспомогательный пункт 
управления для руководства боевыми действиями 30-го и 101-го стрелковых 
корпусов (107-й стрелковый корпус передавался 1-й гвардейской армии) севернее 
Днестра Разместили мы его в населенном пункте Борщов. А штаб и полевое 
управление передислоцировали в Городенку, направив в район этого города две 
стрелковые дивизии. 

Меры по усилению левого крыла фронта были приняты своевременно однако 
обстановка здесь продолжала оставаться тревожной. В день, когда я принимал 11-й,
 18-й гвардейский и Ь7-и стрелковые корпуса, два последних были оттеснены 
противником за Днестр, причем гитлеровцы уже успели овладеть тремя плацдармами 
на его южном берегу у Петрова, Секерчина и Нижнего и начать здесь 
сосредоточение сил. 

Стало очевидно, что целью вражеского контрудара являлось не только соединение с 
окруженной группировкой, но и ликвидация Станиславского выступа, восстановление 
утраченной связи с войсками, действующими в Румынии, воссоздание непрерывного 
фронта. Поэтому Г. К. Жуков принял дополнительные меры направленные на срыв 
вражеского плана. 

Полосу 38-й армии севернее Днестра вместе с действовавшим там 30-м стрелковым 
корпусом он приказал передать 1-й гвардейской армии, а 101-й стрелковый корпус 
сосредоточить южнее реки в районе Городенки. Нашей 38-й и 1-й танковой армиям 
была поставлена задача ликвидировать плацдармы противника у Петрова и Нижнего, 
и к исходу 19 апреля закончить \335 - карта; 336\ сосредоточение и 
развертывание войск на направлении Станислава с целью овладения этим городом. 

Для обеспечения согласованных действий наших войск в районе Станиславского 
выступа командующий фронтом приказал: 

"1. Армии (1-й танковой.-Я. М.) самостоятельной полосы и разгранлиний не 
устанавливать. 

2. Главная задача 1 ТА, как армии усиления, - обеспечить жесткой обороной 
станиславское направление в полосе между pp. Днестр и Прут. Задачу выполнять в 
тесном взаимодействии с 38-й армией. Старшим начальником на Станиславском 
направлении является командарм 38 генерал-полковник Москаленко, с которым вам 
(т. е. командующему 1-й танковой армией. - К. М.) надлежит отработать все 
вопросы взаимодействия. 

3. 351 сд 11 ск временно оставить в составе 8 гв. мк"{203} . 

Так 38-я армия вновь получила нелегкую задачу. Четырьмя стрелковыми корпусами 
ниже средней укомплектованности- 11-м, 18-м гвардейским, 67-м и 101-м - мы 
действовали в 185-километровой полосе. Причем половину ее занимал левофланговый 
11-й стрелковый корпус, имевший всего две стрелковые дивизии, а средняя 
артиллерийская плотность не превышала 2,4 орудия на 1 км фронта. 

Вообще артиллерийских средств усиления в армии было мало, да и те не все были 
сосредоточены за Днестром. Например, один из дивизионов 628-го пушечного 
артиллерийского полка находился в районе Городенки, а два других из-за 
капитального ремонта средств тяги находились - один в Виннице, а другой в 
Каменец-Подольском. Требовалось также срочно доукомплектовать дивизии 18-го 
гвардейского стрелкового корпуса, однако необходимое для него вооружение нам 
было обещано доставить транспортной авиацией лишь к 20 апреля. 

Недостаточно надежны были и коммуникации как 38-й, так и 1-й танковой армий. 
Они проходили через мостовые переправы у населенных пунктов Залещики и Устечко, 
подвергавшиеся постоянным налетам активизировавшейся авиации противника. 

Имеющимися слабыми силами нам не удалось ликвидировать плацдармы противника у 
Петрова и Нижнего ни 15, ни 16 апреля. Под прикрытием массированного 
артиллерийско-минометного огня и авиации вражеское командование продолжало 
интенсивно накапливать там войска, особенно в районе Нижнего. 

В его замыслах плацдармы играли первостепенную роль. Оттуда враг мог по 
кратчайшему направлению нанести удар на Городенку с целью рассечь фронт 38-й 
армии на две части и выйти к нашим переправам через Днестр, тем самым 
изолировав нас от главных сил фронта и лишив коммуникаций, по которым шло все 
снабжение войск и подходили подкрепления. Если бы противнику удалось 
осуществить это намерение, то наши войска в Станиславском выступе были бы 
фактически окружены. 

Лучшим противодействием вражескому плану, конечно, было бы наступление и 
овладение Станиславом. Но ведь сосредоточение и развертывание своих войск мы 
могли осуществить только к исходу 19 апреля. Поэтому и наступление намечалось 
лишь на 21-22 апреля{204}. 

И противник упредил нас. Спеша воспользоваться благоприятной обстановкой, он 17 
апреля, как раз в тот день, который принято считать окончанием 
Проскурово-Черновицкой операции, перешел в наступление. Первой, с плацдарма в 
районе Нижнего после сильной авиационной и артиллерийской подготовки, нанесла 
удар 101-я легкая пехотная дивизия при поддержке 35- 40 танков 17-й танковой 
дивизии. Одновременно 2-й армейский корпус венгерской армии активизировал 
действия южнее Станислава. Там, как отметила наша авиаразведка, группировка 
противника продолжала увеличиваться. Наращивал силы враг и на направлении 
Нижнего, где, по данным разведки, в течение дня выдвигались из района Бучач 
колонны автомашин с войсками и до 70 танков. 

В течение дня врагу удалось потеснить части 70-й гвардейской стрелковой дивизии 
генерал-майора И. А. Гусева южнее Нижнего и расширить плацдарм. Но ненамного, 
так как в район плацдарма подошли две Другие дивизии 101-го стрелкового корпуса 
- 161-я и 211-я под командованием генерал-майора П. В. Тертышного и полковника 
Г. М. Коченова, а также истребительный противотанковый артиллерийский полк. Они 
приостановили дальнейшее наступление противника. 

Хочу отдать должное солдатам, командирам и политработникам 101-го стрелкового 
корпуса во главе с генерал-лейтенантом А. Л. Бондаревым. Не случайно этот 
корпус и его командир считались лучшими в нашей армии и слава о них гремела на 
весь фронт. Красная Армия всегда была богата умелыми командирами, 
воспитывавшими в воинах стойкость, героизм, самоотверженность, взаимовыручку в 
бою. Они цементируют соединения, части, подразделения и сами являются образцом 
в выполнении "воинского долга. Таким был и генерал-лейтенант Андрей Леонтьевич 
Бондарев. Под его руководством корпус не раз с честью выходил из труднейшего 
положения, одержал немало славных побед. Так и теперь, 17 апреля, главные силы 
корпуса в сложных условиях, когда дорога была каждая минута, успешно совершили 
форсированный марш, вовремя пришли на помощь 70-й гвардейской стрелковой 
дивизии и совместно с ней остановили наступление врага. 

Но по-прежнему внушала опасения интенсивность сосредоточения войск противника. 
Резко возросла и активность его авиации на поле боя и в ближайшей оперативной 
глубине. Так, 17 апреля в районе Нижнего действовало до 300 одних лишь 
бомбардировщиков врага. 

Из информации штаба фронта мне было известно, что нигде в его полосе в то время 
не велось боев, равных по масштабам и ожесточенности тем, которые происходили у 
нас, на левом крыле. Более того, поскольку войска 60-й армии ликвидировали 
окруженный гарнизон противника в Тернополе, то вражеские атаки с целью его 
деблокирования прекратились. Поэтому считалась возможной и переброска ранее 
сосредоточенных там сил за Днестр для действий против 38-й армии. 

В связи с этим я запросил у командующего фронтом усиления 
самоходно-артиллерийскими и истребительными противотанковыми артиллерийскими 
полками. Одновременно решил утром следующего дня, до того как противник 
закончит сосредоточение войск, нанести контрудар силами 101-го стрелкового 
корпуса. 

II 

Этим ударом и начался день 18 апреля. На этот раз мы упредили противника, 
который также готовился с утра возобновить наступление. Он вынужден был 
временно перейти к обороне, и лишь во второй половине дня, введя в бой 
дополнительно части 1-й, 367-й пехотных, 6-й танковой дивизий и бригаду 
шестиствольных минометов, усилил активные действия. Рвался вперед враг и южнее 
Станислава. Там венгерские 2-й армейский корпус, горнострелковая бригада и 2-я 
танковая дивизия овладели населенным пунктом Делятын. 

Всего 18 апреля перед фронтом армии противник ввел в бой свыше 200 танков{205}. 


Продолжая наращивать силы, он в следующие два дня медленно продвигался на юг и 
юго-восток. Атаки наземных войск поддерживала авиация группами по 20-25 
самолетов. А у населенного пункта Тлумач совершили налет одновременно до 100 
самолетов противника. 

Особенно ожесточенные бои на обоих направлениях развернулись 20 апреля. 
Противник наступал тремя группами танков, общее количество которых превышало 
150. После многократных атак они прорвались на отдельных участках и овладели 
рядом населенных пунктов. Врагу удалось соединить плацдармы у Петрова и Нижнего,
 однако ценой больших потерь. 

И мы понесли немалые потери в противотанковой артиллерии. Но на каждое наше 
подбитое орудие приходилось несколько выведенных из строя танков врага. В тот 
день войска 38-й, 1-й танковой армий и наша авиация подбили и уничтожили 68 
танков. Кроме того, противник потерял только убитыми до 1000 солдат и 
офицеров{206}. 

Истребительные противотанковые полки сражались умело и героически. Высокие 
боевые качества продемонстрировали присланные Г. К. Жуковым тяжелые танки "ИС", 
вооруженные 122-мм пушкой, и самоходные установки, имевшие на вооружении 152-мм 
пушку. Оба полка немедленно по прибытии были мною введены в бой. 

Здесь я впервые наблюдал их в сражении. Они были менее маневренны, чем Т-34, но 
как великолепно действовали эти мощные боевые машины! Спокойно, уверенно выведя 
танк из укрытий, экипажи останавливали их, не торопясь прицеливались и 
производили выстрелы. После каждого выстрела проверяли его результат и затем 
все так же спокойно, не спеша, уводили машины в укрытие. Совершив маневр, они 
вновь появлялись, и все начиналось сначала. 

И в этой методичности работы машины, в спокойной уверенности ее экипажа, 
который как бы священнодействовал на поле боя, было столько мощи, неотвратимо 
несшей гибель врагу! Конечно, я знал, что "ИС" действует точно по расчету. Но 
видя, что каждый выстрел означал подбитый вражеский танк, штурмовое орудие или 
уничтоженную пушку, я не мог не восхищаться отличной выучкой славных экипажей 
наших могучих танков и самоходных орудий. 

Невольно вспомнился бой у Торчина в один из первых дней войны, когда 1-я 
артиллерийская противотанковая бригада, которой я тогда командовал, отбивала 
атаку крупных сил фашистских танков. И в то тяжелое время выучка, героизм и 
самоотверженность делали чудеса. Теперь же, думал я, эти высокие качества 
советских воинов помножены на оснащенность новым, более совершенным вооружением 
и накопленный в годы войны огромный опыт. 

С чувством великой благодарности думалось и о славных тружениках тыла, 
создававших во все возрастающем количестве прекрасную боевую технику для 
Красной Армии, для разгрома врага. Вдохновляемые Коммунистической партией на 
самоотверженный труд, они обеспечивали фронт всем необходимым для Победы. И мы, 
воины Советских Вооруженных Сил, могли ответить на эту заботу лишь одним 
разгромом врага. 

Так думали, такими мыслями жили все солдаты, офицеры и генералы нашей армии. И 
в те дни, о которых здесь рассказывается, эти помыслы, приняв вполне конкретные 
очертания, были направлены к единой для всех нас цели - отразить натиск 
отчаявшегося врага, нанести ему новое поражение. 

Свыше половины из 68 подбитых и уничтоженных в боях 20 апреля танков противника 
было на счету у экипажей "ИС" и самоходных орудий. 

У нас же в тот день вышел из строя один танк. Как мне доложили, его броня 
выдержала более 20 прямых попаданий вражеских снарядов. Он был немедленно 
отбуксирован в тыл и в течение нескольких дней, пока его ремонтировали, на него 
приходили посмотреть восхищенные солдаты и офицеры наших ближайших частей. Даже 
в штабе армии оживленно обсуждался этот незначительный эпизод. А так как возле 
нашего танка оказался и один из подбитых фашистских "тигров", то, естественно, 
здесь же со знанием дела производилось сравнение. Оно было не в пользу 
вражеской танковой техники. 

Это, кстати, в один голос подтверждали и пленные танкисты. Один из них, 
принадлежавший к батальону тяжелых танков "тигр", приданному 10-й танковой 
дивизии СС, поинтересовался: 

- Нельзя ли узнать, из какого оружия была с первого попадания пробита лобовая 
броня моего танка? 

- Почему же нельзя? Можно, - ответил начальник разведывательного отдела армии 
полковник С. И. Черных. 

И приказал конвоиру показать пленному наш танк "ИС". Немецкий танкист дважды 
обошел вокруг машины, рассказывал потом конвоир, осмотрел вмятины от попаданий 
вражеских снарядов и, сосчитав их, удивленно покачал головой. Потом заглянул в 
дуло танковой пушки и тяжело вздохнул. Когда его привели обратно к полковнику 
Черных, пленный заявил: 

- Мы слышали, что у русских имеются тяжелые танки, но нас уверяли, что верхом 
совершенства является наш "тигр". Теперь же не знаю, что и сказать. Ваш танк 
обладает многими преимуществами по сравнению с нашим. Перед обладателями такого 
оружия можно только снять шапку. 

День 20 апреля был кульминацией боев с противником, пытавшимся прорваться вдоль 
Днестра к Городенке. Понеся большие потери, враг не добился успеха. На 
следующий день он вновь бросил в бой до 100 танков, но прорваться так и не смог 
и лишь потерял 32 из них{207}. 

Последующие дни также не принесли передышки. Бои продолжались, хотя теперь они 
носили разведывательный характер с обеих сторон. Кроме того, противник на 
отдельных участках все еще пытался прорвать нашу оборону, но слаженными 
действиями нашей 38-й и 1-й танковой армий все атаки были отражены. Вместе с 
тем данные разведки, показания пленных и наблюдения говорили о том, что 
противник не отказался от своего замысла, а, наоборот, производил 
перегруппировку и подтягивал из глубины резервы, готовясь к дальнейшим активным 
действиям, но уже на левом фланге армии. 

Характер предстоящих действий вражеское командование усиленно пыталось скрыть и 
с этой целью предпринимало дезориентирующие меры. Так, в течение ночи на 22 
апреля на правом фланге армии противник переправил на южный берег Днестра до 
полка пехоты и овладел населенными пунктами Михальче и Колянки, расположенными 
в 20 км севернее Городенки. Затем он днем неоднократно предпринимал попытки 
переправить туда же минометы и артиллерию, однако безуспешно. Навстречу врагу 
двинулась часть сил находившейся поблизости 305-й стрелковой дивизии с 
приданными 10 танками. В тот же день она прямо с марша вступила в бой и 
очистила названные населенные пункты от вражеских войск. Уцелевшие гитлеровцы 
бежали в лес на берегу Днестра, но на следующее утро были частью ликвидированы, 
а частью взяты в плен. 

Надо полагать, что намерения вражеского командования состояли не в том, чтобы 
такими сравнительно небольшими силами угрожать штабу и управлению нашей армии, 
расположенным в Городенке. Тем более, что в районе этого города находились 
четыре наши стрелковые дивизии и несколько артиллерийских частей, прибывших на 
усиление. Наивно было также надеяться. что действиями одного полка можно 
отвлечь от левого фланга армии ее резервы, в частности прибывший к нам на 
усиление 17-й гвардейский стрелковый корпус в составе трех дивизий. Намерения 
противника явно заключались в том, чтобы дезориентировать нас. Это 
подтвердилось несколько дней спустя, когда такой же отряд, форсировавший Прут, 
атаковал ст. Матыевце восточнее Коломыи, т. е. на левом фланге армии. Там 
вражеская диверсия также закончилась гибелью переправившихся подразделений. 
Нетрудно было найти объяснение подобной тактики противника, рассчитанной на 
наше предполагаемое легковерие. Я знал, что в конце марта в командовании 
противостоявших вражеских войск произошли изменения. Манштейна сменил Модель, 
авансом при назначении на эту должность получивший звание генерал-фельдмаршала. 
И вот он, вполне обоснованно полагая, что методы руководства войсками, 
применявшиеся его предшественником, обанкротились, пустил в ход свои 
собственные, которые, однако, были нисколько не лучше. 

Напомню, что Манштейн неоднократно был бит Красной Армией, хотя и считался в 
гитлеровской Германии удачливым военачальником. Его, если можно так выразиться, 
стиль руководства войсками также был авантюристическим. Взять хотя бы январские 
события 1944 г., когда он нанес контрудар по 38-й армии из района восточное 
Винницы, применив ночные массированные атаки танков. Нельзя сказать, чтобы наши 
войска были тогда вполне готовы к их отражению, вследствие чего обстановка 
поначалу весьма обострилась. Но авантюристичность затеи Манштейна в том и 
состояла, что он не учитывал соотношения сил в целом. Поэтому немедленное 
принятие необходимых мер командованием фронта и армии разрядило обстановку, и 
враг не только не достиг поставленной цели, но и понес огромные потери. 

Примененный Моделем метод оказался еще менее эффективным. Он представлял собой 
прописную истину, прочно усвоенную и применяемую в бою нашими ротными 
командирами. Наш командный состав имел за плечами огромный, добытый нелегкой 
ценой боевой опыт Великой Отечественной войны. Поэтому шитые белыми нитками 
планы вражеского командования не могли ввести нас в заблуждение. 

Мы постарались воспользоваться тем, что немецкий командующий недооценил 
противостоящую сторону, ибо, как мне было известно по личному опыту, такая 
недооценка не могла не привести к неприятным последствиям. 

Однако как бы ни ошибался враг, его действия всегда представляют опасность. И 
стоит нам при всей продуманности наших действий в целом хоть в чем-то допустить 
оплошность, как за это приходится расплачиваться. 

Так получилось с размещением штаба армии в Городенках. Крупный населенный пункт 
был, конечно, неподходящим местом для этого. И результаты не замедлили 
сказаться. Противник, массированно применявший в те дни авиацию, видимо, засек 
радиосредствами командный пункт 38-й армии. И под вечер 24 апреля 32 самолета 
"Ю-87" и "Ю-88" обрушили бомбовый удар на район расположения нашего штаба и 
полевой военный госпиталь. Я в это время находился на втором этаже небольшого 
здания, которое буквально закачалось от разрывов бомб. Прямых попаданий в дом 
не было, но двери и окна вылетели. В результате налета, продолжавшегося 20 
минут, было убито 15 и ранено 12 человек. В числе погибших был начальник тыла 
армии генерал-майор С. Т. Васильев. Пострадали и многие раненые, находившиеся в 
госпитале. 

Командный пункт армии был немедленно перемещен в более безопасное место 
небольшой населенный пункт Окно, расположенный в 10 км к югу от Городенки. Там 
он работал без помех. 

К этому моменту относится еще одна запомнившаяся мне встреча с Леонидом Ильичом 
Брежневым. Тогда он был, как уже сказано выше, начальником политотдела 18-й 
армии. В то время ее управление прибыло на наш участок фронта, и ему предстояло 
принять часть полосы 38-й армии. Для ознакомления с обстановкой и приехал к нам 
Л. И. Брежнев. Узнав о наших потерях в результате бомбежки, он выразил 
искреннее соболезнование. От него мы узнали, каким ожесточенным бомбежкам 
подвергалась 18-я армия на "малой земле" под Новороссийском. Беседа коснулась и 
предстоящих действий этой армии слева от нас. Леонид Ильич высказал уверенность,
 что принятие ею части полосы 38-й армии облегчит нашему штабу управление 
войсками при дальнейшем отражении контрудара противника. Мы, со своей стороны, 
ознакомили гостя с обстановкой, подробно охарактеризовали дивизии, передаваемые 
18-й армии. Поговорили и о перспективе предстоящих действий в Карпатах. 
Пообедав с нами, Леонид Ильич уехал в свою армию, произведя на меня и всех 
членов Военного совета самое хорошее впечатление. Жизнерадостный и общительный, 
он сумел отвлечь всех нас от неприятного эпизода, связанного с бомбежкой нашего 
штаба. Вдумчивым политическим деятелем, обладающим большим, разносторонним 
опытом партийной и военной работы, показал себя Л. И. Брежнев и в дальнейших 
боевых действиях. Позже я еще несколько раз виделся с ним на фронте и храню 
теплое воспоминание об этих встречах на войне с душевным, простым человеком. 

Бомбежкой нашего штаба вражескому командованию не удалось нарушить управление 
войсками 38-й армии. Как мы видели, не оправдала себя и попытка действиями 
разведки перед всем фронтом армии и отдельными диверсиями ввести нас в 
заблуждение относительно его намерений и заставить разбросать резервы. Не 
укрылась от нашего внимания и производимая противником перегруппировка и 
сосредоточение наиболее боеспособных частей на нашем левом фланге. 

Мы располагали проверенными сведениями о том, что в полосе 38-й армии 
находились 6, 11, 7-я танковые, 101, 367, 371-я пехотные дивизии, отдельные 
части и боевые группы некоторых других, в том числе танковый полк 10-й танковой 
дивизии СС, усиленный двумя тяжелыми танковыми батальонами резерва главного 
командования, а также венгерские 18, 21, 24-я пехотные и 2-я танковая дивизия, 
1-я горнострелковая бригада. 

Вражеская группировка насчитывала до 350 танков, взаимодействовавших с крупными 
силами бомбардировочной авиации. 

Предпринимая контрудары, противник не рассчитывал встретить значительную 
группировку наших войск на правом берегу р. Днестр и намеревался ударами с 
плацдармов у Петрова и Нижнего сразу выйти в район Городенка. По мере того, как 
враг понял свою ошибку, его действия характеризовались осторожностью и 
методичностью при расширении плацдармов. 

Перед началом боевых действий вражеские войска проводили разведку боем на всех 
направлениях, резко повысили активность в ночное время, применяли действия 
мелких групп (взвод, рота) с сильной поддержкой огнем артиллерии и особенно 
шестиствольных минометов. 

Авиация вела усиленную разведку переднего края, коммуникаций и мостовых 
переправ через Днестр, а в период активных действий бомбардировку группами от 
12 до 40 самолетов, повторяя удары в тех местах, где наши войска оказывали 
упорное сопротивление. 

После неудачных попыток прорваться к Городенке противник предпринял наступление 
с целью овладеть населенным пунктом Обертын. Остановленный на подступах к нему, 
он еще раз изменил направление главного удара и перенес центр боев на юго-запад.
 

Наши силы также возросли. Кроме 17-го гвардейского стрелкового корпуса 
генерал-майора А. И. Гастиловича, на усиление армии прибыли две 
истребительно-противотанковые бригады, два гвардейских минометных и несколько 
артиллерийских, в том числе истребительно-противотанковых полков. 

Впрочем, корпус генерала Гастиловича недолго находился в моем подчинении. Он, 
как и 11-й стрелковый корпус, вскоре вошел в состав 18-й армии, полевое 
управление которой по приказу командующего фронтом также было переброшено в 
междуречье Днестра и Прута. Теперь эта армия стала нашим левым соседом. 

Получила пополнение и наша 1-я танковая армия. К ней на усиление прибыли 
танковые и самоходно-артиллерийские части, имевшие на вооружении 213 
бронеединиц. Кстати, 25 апреля, как раз накануне новой попытки врага достичь 
своей цели, этой армии было присвоено почетное наименование гвардейской, с чем 
я от души поздравил ее командующего генерал-лейтенанта М. Е. Катукова. 

Мы были лучше подготовлены к борьбе с противником, которая возобновилась 26 
апреля. В тот день, завершив перегруппировку и сосредоточение сил, враг двумя 
пехотными дивизиями со 120-130 танками нанес удар на стыке 18-й и 38-й армий, 
стремясь наступлением на Коломыю и Черновцы обойти Городенку с юга, отрезать и 
разгромить наши войска в междуречье Днестра и Прута. 

Так наши предположения о действительных намерениях противника подтвердились. И 
поскольку удара мы ждали именно на этом направлении, то и приняли необходимые 
меры к его отражению. В результате все атаки были успешно отбиты. 

На следующий день на том же участке последовал еще более мощный удар. Вражеские 
силы, участвовавшие в наступлении, были дополнены двумя пехотными дивизиями с 
танками. Атаке предшествовали авиационная подготовка (560 самолето-вылетов) и 
массированный удар артиллерии на узком участке фронта шириной 4-6 км. 

III 

В ходе боев, продолжавшихся о неослабевающей силой до конца апреля, атаки 
вражеских войск сменялись нашими контратаками. К 1 мая враг начал выдыхаться. 
Фронт его наступления изо дня в день сокращался, количество атак уменьшалось. А 
к 5 мая они и вообще прекратились почти по всему фронту армии. На переднем крае 
противника была отмечена смена немецких частей, отводившихся на отдых и 
пополнение, венгерскими. 

Таким образом, Станиславский выступ остался в наших руках. Вражеский план 
восстановления единого фронта, разрезанного у Карпат, потерпел провал. Причем 
эта попытка дорого обошлась противнику. 

Основу нашей обороны составляла устойчивая система противотанковых средств. 
Противнику лишь на первом этапе наступления удалось потеснить наши части, в 
дальнейшем же он почти не продвигался вперед. Так, если всего вражеские войска 
на отдельных направлениях с 17 апреля до 5 мая продвинулись на 20-30 км, то 
большая часть этого расстояния была ими пройдена на первом этапе наступления - 
с 17 по 20 апреля. За последние же десять дней - с 26 апреля до 5 мая - их 
продвижение составило всего лишь 3-6 км, да и то на отдельных участках. 

Такое значительное различие объяснялось тем, что на первом этапе наступления 
противника не была полностью сосредоточена вся имевшаяся у нас артиллерия, 
особенно противотанковая. Часть ее отстала при передислокации через Днестр. 
Например, 269-й истребительный противотанковый артиллерийский полк прибыл 
только к исходу 17 апреля, а 32-я истребительная противотанковая артиллерийская 
бригада - к вечеру следующего дня. Когда же артиллерия подтянулась, то создала 
"подкову" на направлении главного удара танков, завлекла их в огневой "мешок" и 
20 апреля, как упоминалось выше, нанесла им тяжелые потери. Всего за период 
наступления противника было подбито и сожжено 148 его танков и штурмовых орудий.
 Враг потерял только убитыми около 7 тыс. солдат и офицеров. 

Самоотверженно боролись с врагом артиллеристы. Приведу хотя бы два примера. 

Батареи 269-го истребительно-противотанкового полка, занимавшие оборону на 
южной окраине населенного пункта Олеша, были атакованы танками и пехотой 
противника. Враг стремился прорваться на восток. Но отважные артиллеристы 
преградили ему путь. Особо отличилась первая батарея капитана А. И. Хроменкова. 
Ее личный состав во главе с командиром мужественно вступил в борьбу с 
превосходящими силами противника. Наводчик старший сержант И. А. Синцов, 
подпустив вражеский танк на 200 м, с первого же выстрела поджег его, а затем 
уничтожил экипаж и 14 пехотинцев. В это время умолкли два наших соседних орудия.
 На одном из них был выведен из строя весь расчет, другое было разбито снарядом,
 и возле него остался невредимым лишь наводчик сержант В. П. Моисеев. Не 
растерявшись, он кинулся к уцелевшей пушке. Заняв место у ее панорамы, сержант 
Моисеев меткими выстрелами уничтожил два фашистских "тигра"{208}. 

Геройски действовала и седьмая батарея 829-го артиллерийского полка, которой 
командовал старший лейтенант А. Я. Шех. Ее орудия располагались на скатах 
высоты 359,0 и прикрывали важную дорогу, ведущую в крупный населенный пункт 
Обертын. 

В течение двух дней пехота и танки противника пытались овладеть этой высотой. 
Они предприняли более десяти атак, но безуспешно. Не помогли ни бомбовые удары 
авиации по высоте, ни интенсивные огневые налеты артиллерии и шестиствольных 
минометов. Батарея лейтенанта Шеха стояла на своих позициях прочно. Она подбила 
несколько танков, уничтожила свыше роты пехоты. Пали смертью храбрых командир 
батареи и часть орудийных расчетов, но противник не прошел{209}. 

Высокую оценку получили действия 9-й гвардейской и 32-й 
истребительно-противотанковых бригад, совершивших коллективный подвиг при 
отражении вражеского наступления. Первая из них была награждена орденом Ленина, 
вторая - преобразована в 11-ю гвардейскую. 

Не достигнув поставленной цели, войска противника перешли с 5 мая на 
Станиславском направлении к обороне. 

Как раз в те дни, когда мы отражали вражеское наступление в районе 
Станиславского выступа, к нам приехал писатель Константин Михайлович Симонов. 
Мы познакомились еще под Сталинградом, когда я командовал 1-й гвардейской 
армией. Момент тогда был неподходящий для продолжительных бесед, но все же наш 
гость побывал в войсках и на переднем крае, беседовал с бойцами, командирами и 
политработниками. Вскоре после той встречи К. Симонов написал правдивую яркую 
повесть "Дни и ночи", в которой, наряду с показом тяжелых кровопролитных боев, 
отразил, на мой взгляд, главное - величайшую убежденность воинов Сталинграда в 
конечном разгроме врага. 

И вот теперь Константин Михайлович приехал к нам, когда мы, оставив позади 
тысячи километров освобожденной родной земли, были уже вблизи заветных 
полосатых столбов западной границы. На этот раз мы имели дело со смертельно 
раненным, обреченным врагом. Но, отчаянно пытаясь уйти от окончательного 
поражения, противник именно здесь, на нашем участке фронта, искал в тот момент 
хотя бы временного успеха. И потому в нашей полосе шли жестокие бои. Вероятно, 
это и привело сюда писателя, всегда устремлявшегося туда, где было трудно, где 
в тяжкой борьбе особенно ярко раскрывались духовные черты человека. 

В этот его приезд нам удалось больше встречаться и беседовать. Правда, урывками,
 когда это позволяла обстановка. Помню, находясь с нами на наблюдательном 
пункте, он подметил, что противник часто менял направления своих ударов, а 
продвижения не имел и лишь нес все возраставшие потери. Искреннее восхищение 
вызвала у него быстрота маневра истребительно-противотанковых частей, 
превосходившая все, что он видел под Сталинградом. 

Да и как могло быть иначе! 

Ведь там, у Волги, вся наша артиллерия была на конной тяге. И вообще тогда у 
нас катастрофически не хватало технических средств борьбы - не только 
артиллерии, самолетов, танков, но даже автоматов. Вот почему, глядя на отличную 
технику" которой была оснащена теперь Красная Армия, можно было сказать, что 
после Сталинграда прошла целая эпоха. И это было именно так, хотя времени 
прошло не так уж много - примерно год и восемь месяцев. Но изменилась не только 
военная техника, иным стало содержание жизни и действий советского воина. Под 
Сталинградом он давал себе клятву: "Ни шагу назад!" Ныне же он шел вперед, 
освобождая родную землю и со всем пылом души готовясь принести свободу народам 
всей Европы. 

Обо всем этом и говорили мы с Константином Михайловичем. Я верил, что ему будет 
по силам создать крупные художественные произведения о наших воинах, о мощи 
нашего социалистического государства, о героической эпопее Великой 
Отечественной войны. 

От нас он уехал, когда наступило затишье. Разумеется, оно было временным. 

Шел май 1944 г. Сорвав попытку врага восстановить непосредственную связь со 
своими войсками, действовавшими в Румынии, войска левого крыла фронта перешли к 
обороне. В течение нескольких дней обе стороны вели бои местного значения для 
улучшения позиций на переднем крае. Вражеская авиация группами по 25-30 
самолетов бомбила боевые порядки наших войск. Одновременно, как уже говорилось, 
немецко-фашистские дивизии выводились в тыл, а их сменяли венгерские войска. 

Мы также отводили часть войск для доукомплектования, выдвигая на их участки 
дивизии второго эшелона. Были выделены силы и средства для обеспечения стыков с 
соседними армиями, а также между корпусами. Оборона строилась по принципу 
батальонных узлов с траншеями вдоль всего фронта армии, отсечными позициями и 
ходами сообщения, тянувшимися вплоть до второго рубежа. Совершенствовалась 
система огня, создавались противотанковые опорные пункты, устанавливались 
противотанковые минные поля. 

Все это делалось в соответствии с директивой фронта от 4 мая и имело целью 
исключить какие бы то ни было неожиданности. Давно нам не приходилось столь 
тщательно готовиться к отражению возможных попыток врага возобновить 
наступление. Нам пригодился богатый опыт создания непреодолимой обороны, 
образцом которой являлась Курская битва. Мы обогатили его успешными 
оборонительными боями прошедшей зимой и теперь широко внедряли в практику. И 
хотя нам было известно, что долго находиться в обороне не придется, все, что 
относилось к ней, делалось прочно, на совесть. Этому же научил опыт войны. Он 
властно диктовал: даже в наступлении и тем более в предшествующий ему период 
будь всегда готов и к обороне. 

К наступлению мы, разумеется, также готовились. Разнообразным задачам армии на 
ближайшее время вполне соответствовал и разработанный нами на основании 
директивы Ставки Верховного Главнокомандования и указаний командующего фронтом 
десятидневный план боевой подготовки частей и соединений. Осуществлялся он во 
всех корпусах и дивизиях. 

Одновременно мы начали забрасывать в тыл к фашистам группы саперов-истребителей 
танков. Результат их боевой работы в связи с уходом вражеских танковых дивизий 
в глубокий тыл на доукомплектование и отдых оказался значительно скромнее, чем 
в январе-феврале. 

Тем не менее и он был очень весом. Вот несколько цифр. В течение мая 85 групп 
саперов-истребителей, проникнув в тыл противника, подорвали 18 танков, 2 
самоходных орудия, 5 бронетранспортеров, 4 пушки, шестиствольный миномет. Кроме 
того, возвратившись в свои части, они доставили весьма ценные данные о 
характере вражеской обороны на переднем крае и в глубине. 

Надо сказать, что, готовя войска к участию в дальнейших наступательных 
операциях фронта, Военный совет армии считал возможным предварительно нанести 
удар по врагу с целью оттеснить его и с той небольшой территории, которую ему 
удалось захватить в апреле на отдельных участках. Признаться, мы хотели 
восстановить положение главным образом для того, чтобы вражеское командование, 
сумевшее осуществить, пожалуй, лишь сотую часть своего наступательного плана, 
лишилось и этого утешения. 

Наше намерение осуществить не пришлось, так как оно не было одобрено 
командующим фронтом. Прибыв 12 мая в штаб 38-й армии, находившийся тогда в 
населенном пункте Окно, маршал Г. К. Жуков сказал мне: 

- Не следует мелкими, булавочными уколами подменять сокрушительные удары по 
врагу. Это устраивало бы противника, особенно здесь, на Станиславском 
направлении, где он держит наиболее мощную группировку своих войск. Нужно 
готовить такую операцию, которая была бы подобна землетрясению. Для этого вы и 
создаете глубоко эшелонированную оборону. 

Георгий Константинович, выступая на совещании руководящего состава нашей армии 
и ее корпусов, потребовал сосредоточить внимание на доукомплектовании дивизий и 
обучении их личного состава. В частности, подчеркнул он, нужно подготовить 
сержантов, а тех из них, кто отличился в боях, направить на курсы младших 
лейтенантов для подготовки командиров взводов. 

Обучение личного состава командующий фронтом рекомендовал начать с 
совершенствования подготовки одиночного бойца, затем отработать действия 
стрелкового отделения, взвода, роты, батальона и полка в обороне и наступлении, 
особенно в ведении ближнего боя в траншеях и ходах сообщений. Он указал, что 
рядовые бойцы, сержанты и офицеры должны заниматься по 8-10 часов в день, чтобы 
повысить знания и навыки по своей специальности, а начиная с командиров рот и 
выше - еще и умение применять средства усиления. 

От штабов требовалось совершенствование их опыта в управлении войсками. Особое 
внимание они должны были уделить подготовке разведчиков и организации их 
успешных действий с целью изучения обороны противника на всю глубину. Времени 
для всего этого достаточно, отметил маршал, и нужно его должным образом 
использовать. В заключение он поблагодарил командный состав за умелое 
руководство войсками в предыдущей операции и выразил уверенность, что в будущем 
армия также с честью выполнит свои задачи. 

- Что же касается этих задач, - сказал он, - то они весьма значительны, что 
вполне соответствует возможностям армии, ее командования и штаба. 

Было очевидно, что высокие требования командующего фронтом диктовались 
очередными грандиозными наступательными замыслами Ставки. И это подтвердили 
развернувшиеся вскоре события. 

Совещание, о котором я упомянул, было в нашей армии последним, где Г. К. Жуков 
выступал в качестве командующего 1-м Украинским фронтом. Вскоре был издан 
приказ Ставки Верховного Главнокомандования: "С целью дать возможность маршалу 
Жукову руководить в будущем действиями нескольких фронтов, освободить его от 
временного командования 1-м Украинским фронтом"{210}. 

IV 

24 мая в командование 1-м Украинским фронтом вступил Маршал Советского Союза И. 
С. Конев. Великую Отечественную войну он начал в июне 1941 г. на Западном 
фронте в качестве командующего 19-й армией. Затем до лета 1943 г. 
последовательно командовал войсками Западного, Калининского, снова Западного и 
Северо-Западного фронтов. И хотя мы воевали на разных направлениях, я знал, что 
руководимые им войска осуществили ряд удачных операций. 

Наши боевые пути сошлись в июле 1943 г., когда Иван Степанович был назначен 
командующим войсками Степного фронта - левого соседа Воронежского, в составе 
которого воевал и я. В Курской битве и особенно в Корсунь-Шевченковской 
операции ярко раскрылся его полководческий талант. И теперь он прибыл к нам 
зрелым руководителем операций крупного масштаба и сразу включился в работу со 
всей силой и энергией. 

Начал маршал И. С. Конев так, как и должно в таких случаях: с изучения и 
обобщения опыта предыдущих операций по освобождению Правобережной Украины. Он 
приказал командующим армиями лично провести с командирами дивизий и полков 
разбор боевых действий, осуществлявшихся зимой и весной 1944 г. Сам же взял на 
себя эту задачу в отношении командармов, начальников штабов, командиров 
корпусов и начальников родов войск фронта и армий. Разбор под его руководством 
проводился в двух группах. Одна из них включала основной командный состав всех 
правофланговых армий и корпусов, другая-1-й гвардейской, 18, 38 и 1-й 
гвардейской танковой армий. Первая работала 6 июня, вторая - два дня спустя. 

Здесь я должен сделать небольшое отступление. Дело в том, что именно в те дни 
мы получили известие о произведенной нашими союзниками по антигитлеровской 
коалиции - американскими и английскими войсками - высадке в Северной Франции. 
Судя по ее масштабам, можно было надеяться, что это и есть" наконец, столь 
многократно обещанный второй фронт в Европе. 

Но не могу не отметить, что это событие тогда не произвело на нас, фронтовиков, 
большого впечатления. Другое дело, если бы второй фронт был открыт на два года 
или хотя бы на год раньше, когда нам было намного труднее. 

Конечно, мы понимали важное политическое и военное значение высадки союзников, 
несомненно приближавшей окончание войны. И это реальное проявление их решимости 
принять участие в сокрушении гитлеровской Германии было встречено одобрительно 
всем советским народом. Но в то же время мы не могли не видеть, что пассивность 
союзнических сухопутных армий в борьбе с главным врагом гитлеровской Германией, 
имевшая место в предшествующие годы, нанесла серьезный ущерб общему делу. Знали 
мы и то, что это было следствием двойственной политики господствующих классов 
США и Англии, которые вопреки союзническим обязательствам и не считаясь с 
требованиями народов своих стран, длительное время уклонялись от открытия 
второго фронта в Европе. 

Для нас не было секретом, что одни представители ведущих американских и 
британских монополий не скрывали своих симпатий к гитлеровской клике, а другие 
открыто высказывали надежду на то, что Советский Союз и фашистская Германия 
взаимно истощат свои силы в войне, после чего им обоим продиктуют свою волю США 
и Англия. Нам не могли быть безразличны слова вице-президента Соединенных 
Штатов Г. Трумэна о том, что, мол, если в войне будет брать верх Россия, то для 
США будет выгодно помогать Германии, и наоборот{211}. 

За этим циничным заявлением стояли реальные интересы монополий, стремившихся 
ослабить обе воюющие стороны. Более того, представители таких монополий 
высказывали сочувствие господствующей клике фашистской Германии. Их не пугала 
фашистская идеология, наоборот, многим она импонировала. Советский же Союз, 
первое в мире государство рабочих и крестьян, носитель новых общественных 
отношений, страшил западных монополистов. Занимая влиятельные посты в 
правительствах своих стран, защитники интересов монополий годами тормозили 
развертывание активных военных действий против фашистской Германии, срывали 
выполнение союзнических обязательств по отношению к СССР и обрекли свою армию 
на продолжительную бездеятельность. 

Мы, по существу, в одиночку сражались с сильным и жестоким врагом, 
использовавшим против нас военный и промышленный потенциал почти всей Европы. 
Естественно, что нам было тяжело, особенно в 1941-1942 гг. Никогда не забыть 
грозной опасности под Москвой, тяжких боев при отходе к Сталинграду, у Калача, 
в междуречье Волги и Дона. Был момент, когда всего 8 км отделяли 1-ю 
гвардейскую армию от 62-й армии В. И. Чуйкова, сражавшейся в Сталинграде, а мы 
так и не смогли соединиться с ней. Непрерывно атаковали, отвлекая на себя 
крупные вражеские силы, штурмовавшие город, нанося им огромные потери, но 
преодолеть узкий коридор не хватило сил. 

Не раз смертельная опасность угрожала нашему социалистическому государству. С 
предельным напряжением отражали мы натиск озверелого фашизма, а наши союзники 
по антигитлеровской коалиции отказывались открыть второй фронт в Европе" чтобы 
отвлечь хотя бы часть сил врага. Даже в 1943 г. они предпочитали во имя своих 
империалистических интересов захватывать позиции в Средиземноморье, не 
оказывавшие серьезного влияния на ход борьбы на советско-германском фронте, где 
решались судьбы всей второй мировой войны, судьбы народов всего мира. 

Советский народ и его Красная Армия под руководством Коммунистической партии не 
только выстояли в этой борьбе, но и, измотав и обескровив отборнейшие войска 
противника, обрушили на него всю мощь своих Вооруженных Сил. 

Развязывая войну против Советского Союза, гитлеровская клика полагала, что 
первые военные неудачи Красной Армии подорвут доверие народных масс нашей 
страны к Коммунистической партии и Советской (власти, посеют рознь между 
многочисленными народами СССР, расшатают основу социалистического государства - 
союз рабочих, крестьян и интеллигенции. В действительности же трудности 
военного времени еще больше укрепили доверие народных масс к партии и 
правительству, упрочили дружбу между народами и союз трудящихся нашей Родины. 

Советский народ единодушно поднялся на защиту своего Отечества. В тяжелых 
кровопролитных боях, в неслыханном единоборстве на фронте в 3 тыс. километров 
Красная Армия сначала сдерживала многомиллионную, оснащенную новейшей военной 
техникой немецко-фашистскую армию, нанося ей огромный урон в людях и вооружении.
 Сравнительно легко покорив десяток европейских стран, фашистская военная 
машина в боях против Советского Союза дала осечку. 

В первый год войны Красная Армия разгромила вражеские ударные силы под Москвой, 
второй ознаменовался поражением и уничтожением немецко-фашистских войск под 
Сталинградом, третий начался с их тяжелого поражения в Курской битве и теперь 
заканчивался поспешным отходом обескровленного противника по всему фронту. 

Таков был военно-политический итог трех лет Великой Отечественной войны. 

Фашисты рассчитывали на неспособность советской промышленности справиться с 
задачами производства вооружения в массовых масштабах, транспорта - с военными 
перевозками, а сельского хозяйства - со снабжением армии и народа 
продовольствием и промышленным сырьем. И в этом враг просчитался. 

Военное хозяйство нашей страны, преодолевая огромные трудности, быстро шло в 
гору{212}. Достаточно сказать, что в первой половине 1944 г. объем промышленной 
продукции тыловых районов по сравнению с первой половиной 1941 г. составил 185%,
 а по четырем наркоматам военной промышленности - 570%. 

За первую половицу 1944 г. страна дала Красной Армии около 16 тыс. самолетов, 
почти 14 тыс. тяжелых и средних танков и самоходно-артиллерийских установок, 26 
тыс. орудий калибра 76 мм и выше, 477 тыс. пулеметов, не считая авиационных, и 
автоматов, 91 млн. снарядов, авиабомб и мин. 

Только за первые пять месяцев 1944 г. количество танков, 
самоходно-артиллерийских установок и самолетов в действующей армии увеличилось 
более чем на 25 %. 

Объем продукции рос также за счет фабрик, заводов, рудников, колхозов и 
совхозов, встававших из пепла и руин на освобожденной от оккупации земле. За те 
же полгода Донбасс дал около 8 млн. т угля, заводы Юга выплавили около 400 тыс. 
т стали. Колхозы и совхозы освобожденных районов засеяли яровыми культурами 19 
млн. гектаров земли. 

Так советский народ опрокинул все расчеты врага на непрочность советской 
экономики. Былое превосходство врага в количестве танков и самолетов осталось 
позади. Советское государство, основанное на нерушимом братском содружестве 
народов, в ходе войны окрепло и упрочилось, а фашистское государство, 
основанное на угнетении народов, не выдержало испытаний войны и стояло перед 
неминуемой катастрофой. 

Не менее разительным был и внешнеполитический итог трех лет Великой 
Отечественной войны. 

К 1941 г. гитлеровская клика поработила страны Западной Европы, вовлекла в 
разбойничий союз Италию, Румынию, Финляндию, Венгрию, Болгарию и угрожала жизни 
и безопасности всех народов мира. Вероломным нападением на Советский Союз она 
стремилась обеспечить осуществление своих планов мирового господства. Тогда 
наша страна вела смертельную борьбу один на один. К лету 1944 г. положение в 
корне изменилось. Государства антигитлеровской коалиции укрепили свой боевой 
союз, имели согласованные планы полного разгрома вооруженных сил гитлеровской 
Германии, превосходили врага в количестве и качестве войск и вооружения. 
Фашистский блок проиграл войну, близился час его полного разгрома. 

Что же касается вклада западных союзников в завоевание победы, то к тому 
моменту, о котором здесь рассказывается, он был невелик. 

В связи с этим нельзя не удивляться западным фальсификаторам истории, и поныне 
утверждающим, что бомбардировка немецкой военной промышленности авиацией 
Соединенных Штатов и Англии оказала решающее влияние на сокращение производства 
и обеспечение фашистских войск техникой. Увы, это не так. Усиление 
интенсивности англо-американских бомбардировок в 1943-1944 гг. действительно 
имело место. И все же упомянутого сокращения не произошло. Напротив, немецкая 
военная промышленность в первой половине 1944 г. продолжала наращивать выпуск 
продукции и достигла в июле высшего уровня за все годы войны. Производство 
танков увеличилось в 5,1 раза, самолетов - в 2,6 раза, 
артиллерийско-стрелкового вооружения - в 3,2 раза и боеприпасов - в 3 раза по 
сравнению с январем-февралем 1942 г.{213} 

Вопрос о том, чьими усилиями был нанесен основной ущерб обеспечению вермахта 
вооружением, станет яснее, если напомнить об огромных потерях, нанесенных ему 
Красной Армией. Только в первой половине 1944 г. трофейная служба советских 
войск подобрала на полях сражений такую массу брошенных отступавшим врагом 
оружия, боеприпасов и техники, что эти потери, по признанию экономистов 
Западной Германии, "сократили наличие вооружения в таких размерах, которые 
превышали производственную мощность промышленности"{214}. 

На германской военной экономике резко сказалось поражение немецко-фашистской 
армии зимой 1943 и весной 1944 гг. В связи с колоссальными потерями в личном 
составе командующий армией запаса вермахта поставил вопрос об увеличении 
пополнений для фронта. В своем докладе он писал: "Если при старой цифре (т. е. 
при прежнем уровне потерь. - К. М.) месячная норма пополнения составляла 200 
тыс. человек, то теперь она должна быть увеличена примерно на 70 тыс. 
Следовательно, в месяц требуется 270 тыс., а на летний период - 1,62 млн. 
человек. ...Для обеспечения 1,6-миллионной цифры имеется в наличии согласно 
плану... примерно 400 тыс. человек, если не меньше. Остальные 1,2 млн. человек 
могут быть набраны только из числа забронированных"{215}. 

Иначе говоря, пришлось мобилизовать людей, занятых в промышленности, а это, в 
свою очередь, вело к уменьшению выпуска вооружения, боеприпасов и боевой 
техники. Словом, нос вытащили - хвост увяз. 

Не менее беспочвенны утверждения фальсификаторов истории о том, что поставки по 
ленд-лизу будто бы спасли СССР от неминуемой гибели. 

Нет, мы не забыли, что в ходе войны под давлением народных масс правительства 
США и Англии взяли на себя обязательства оказывать Советскому Союзу 
экономическую помощь и направили в нашу страну известное количество 
продовольствия, автотранспорта, сырья и вооружения. Однако ленд-лиз не мог 
оказать существенного влияния на ход и исход войны на советско-германском 
фронте, поскольку поставки в нашу страну по отношению к военной продукции, 
изготовленной тогда в СССР, составили: по танкам- 10%, по самолетам-менее 12%, 
по зенитным орудиям-около 2%, а в целом не превышали 4%{216}. 

О многом говорит и тот факт, что поставки по ленд-лизу достигли наибольшего 
размера в 1943-1944 гг., когда Советские Вооруженные Силы добились уже перелома 
в войне в свою пользу, а отечественная промышленность работала на полную 
мощность. Именно в эти годы наша военная индустрия дала соответственно 224% и 
251% продукции по сравнению с 1940 г. А вот в неимоверно тяжелом для нас 1941 г.
 США и Англия передали Советскому Союзу всего лишь 750 самолетов, 501 танк и 8 
зенитных пушек. 

Победы Красной Армии, одержанные зимой и весной 1944 г., свидетельствовали о 
неуклонном росте могущества социалистической державы. Какая огромная дистанция 
отделяла наше государство от царской России времен первой мировой войны! 

Царская Россия на третьем году империалистической войны, в конце 1916 г., имела 
разрушенное хозяйство и неудержимо катилась вниз. Народ обнищал, был озлоблен, 
ненавидел царское правительство и его бюрократический продажный аппарат. 
Войскам не хватало вооружения и боеприпасов. Армия терпела поражение и была 
бессильна добиться перелома в ходе войны. Бездарный генералитет занимал 
господствующее положение в царской ставке и генеральном штабе. В стране 
складывалась революционная ситуация. 

Советский Союз на исходе третьего года жесточайшей в истории человечества войны 
был одним из самых могучих государств мира. Социалистическая военная экономика 
неуклонно росла. Советский народ, воспитанный и сплоченный Коммунистической 
партией, представлял собой образец морально-политического единства. Красная 
Армия во все возрастающем количестве получала великолепную боевую технику, 
боеприпасы, снаряжение, продовольствие. Совершенствовались ее организационные 
формы. Росло мастерство солдат, офицеров и генералов. Творчески осваивая опыт 
войны, советские воины научились бить врага в любой обстановке и шли от победы 
к победе. 

С выходом наших войск на юге к государственной границе начала приобретать 
реальные очертания великая освободительная миссия Советских Вооруженных Сил в 
отношении народов стран, порабощенных гитлеровцами. 

Еще 6 ноября 1941 г. в докладе на торжественном заседании в Москве, посвященном 
24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, И. В. Сталин от 
имени нашей партии и всего народа говорил: "У нас нет и не может быть таких 
целей войны, как захват чужих территорий, покорение чужих народов, все равно, 
идет ли речь о народах и территориях Европы, или о народах и территории Азии, в 
том числе и Ирана. Наша первая цель состоит в том, чтобы освободить наши 
территории и наши народы от немецко-фашистского ига. У нас нет и не может быть 
таких целей войны, как навязывание своей воли и своего режима славянским и 
другим порабощенным народам Европы, ждущим от нас помощи. Наша цель состоит в 
том, чтобы помочь этим народам в их освободительной борьбе против гитлеровской 
тирании и потом предоставить им вполне свободно устроиться на своей земле так, 
как они хотят. Никакого вмешательства во внутренние дела других народов"{217}. 

Эти слова, прозвучавшие в тяжкий для нашей Родины час, уже тогда выражали 
непреклонную решимость Коммунистической партии и всего советского народа 
разгромить врага и, очистив от него собственную землю, помочь в этом другим 
народам. Уже в то время они вдохнули надежду в сердца порабощенных гитлеровцами 
сотен миллионов людей за рубежом. И, поднимаясь на борьбу с врагом, они с 
нетерпением ждали освобождения, веря, что его принесет им Красная Армия. 

Интернациональный долг, в духе которого Коммунистическая партия воспитала весь 
наш народ, повелевал Красной Армии оказать народам Европы помощь в их 
освободительной борьбе. 

Наконец, во имя интересов всего человечества мы не могли прекратить борьбу до 
ликвидации германского фашизма. 

Таково было и взаимное обязательство держав антигитлеровской коалиции 
Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Англии, торжественно 
провозглашенное на Тегеранской конференции, состоявшейся 28 ноября-1 декабря 
1943 г. 

Главы трех правительств И. В. Сталин, Ф. Д. Рузвельт и У. Черчилль приняли в 
Тегеране Декларацию о совместных действиях в войне против гитлеровской Германии 
и о послевоенном сотрудничестве. Были согласованы и военные вопросы, среди 
которых одним из важнейших являлось решение об открытии в Западной Европе 
второго фронта к 1 мая 1944 г. 

По этому вопросу уже написано немало. Хочу поэтому подчеркнуть лишь одну важную 
деталь. Согласие США и Англии на открытие весной 1944 г. второго фронта, с 
которым они преднамеренно тянули уже третий год, было в значительной мере также 
обусловлено победами Красной Армии, в том числе и разгромом немецко-фашистских 
войск на Правобережной Украине. 

Кстати, сохранился очень интересный документ, касающийся и этого вопроса. Я 
имею в виду запись беседы И. В. Сталина с британским министром иностранных дел 
А. Иденом примерно за месяц до Тегеранской конференции. Этот документ приведен 
на страницах журнала "Международная жизнь". Здесь же целесообразно 
процитировать из него всего несколько слов, сказанных тогда И. В. Сталиным о 
втором фронте. Вот они: "Мы не буквоеды. Мы не будем требовать того, что наши 
союзники не в состоянии сделать"{218}. 

Весь ход событий на советско-германском фронте не мог не внушить правительствам 
наших тогдашних западных союзников мысль о том, что Красная Армия и без второго 
фронта разгромит гитлеровскую Германию. А это значило, что в случае дальнейшей 
оттяжки с высадкой во Франции они могли вообще опоздать к финалу борьбы на 
европейском континенте. 

Из сказанного видно, что хотя мы и были рады открытию второго фронта, но для 
особых восторгов не было причин. Не верилось, что наконец-то западные союзники 
начнут воевать всерьез. Уж очень долго они не выполняли свои обещания. И теперь 
мы хотели убедиться, что вслед за американской консервированной тушенкой, 
которую у нас в войну иронически называли вторым фронтом, вступили в борьбу с 
гитлеровской Германией и англо-американские войска. 

Как известно, наши ожидания на этот раз оправдались. Вскоре англо-американские 
войска развернули боевые действия в Нормандии в широких масштабах, и это 
способствовало ускорению разгрома врага. Впрочем, несмотря на высадку в 
Нормандии, гитлеровское командование продолжало держать свои главные силы на 
советско-германском фронте. Здесь в июне 1944 г. действовали 228 дивизий и 23 
бригады врага, а объединенным англо-американским войскам противостояли 86 
дивизий, из которых 61 находилась во Франции, Бельгии и Голландии, а остальные 
в Италии{219}. 

Поэтому не следует забывать, что высадка в Нормандии была произведена в 
чрезвычайно выгодных условиях. Красная Армия за три года войны нанесла 
немецко-фашистским войскам крупные поражения, измотала и обескровила их. А тот 
факт, что оставшиеся боеспособными вражеские войска находились на 
советско-германском фронте, означал, что у гитлеровского командования не было 
достаточных сил, чтобы помешать созданию фронта в Северной Франции. По 
свидетельству Гудериана, немецко-фашистские войска к 1944 г. понесли на 
Восточном фронте такие огромные потери, что "были разрушены планы создания сил 
на Западе для отражения англо-американского вторжения"{220}. 

Несколько забегая вперед, отмечу, что и после открытия второго фронта в 
Западной Европе решающая роль в разгроме гитлеровской Германии по-прежнему 
принадлежала Красной Армии. Главным оставался советско-германский фронт. 

Что же касается сил противника в Западной Европе, то генерал Меллентин, ставший 
к тому времени начальником штаба группы армий "Г", охарактеризовал их следующим 
образом: 

"Войска, находившиеся под нашим командованием, были невероятно пестрыми: тут 
были солдаты из различных частей ВВС, полицейские, старики и подростки, были 
даже специальные батальоны из людей, страдающих желудочными заболеваниями или 
ушными болезнями"{221}. 

Представляют интерес также следующие пояснения, которые дал впоследствии бывший 
начальник штаба Западного фронта генерал Вестфаль: "Было общеизвестно, что 
боеспособность немецких войск на Западе уже к моменту вторжения была 
значительно ниже, чем боеспособность наших дивизий на Востоке. Соединения, 
понесшие огромные потери на Восточном фронте, приходилось обменивать на такие 
же соединения, пополненные на Западе. Значительное количество находившихся во 
Франции так называемых "стационарных" дивизий (их было 22, т. е. треть всех 
немецких дивизий, находившихся во Франции, Бельгии и Голландии. - К. М.) было 
скудно оснащено вооружением и автотранспортом и состояло в основном из солдат 
престарелого возраста"{222}. 

Перед нами же до конца войны, как подтверждают и немецкие источники, были 
наиболее сильные и боеспособные дивизии противника, которые в целом и по 
численности, и по вооружению в несколько раз превосходили войска вермахта на 
Западном фронте. И нам предстояло их окончательно сокрушить. Этой задаче были 
посвящены усилия всей Красной Армии, в том числе и войск 1-го Украинского 
фронта, совершенствовавших свое воинское мастерство в преддверии новых боёв с 
врагом. 

Боевое, приподнятое настроение царило в наших войсках, готовившихся с честью 
выполнить предстоящие задачи. Этой цели и был посвящен организованный И. С. 
Коневым разбор предшествующих операций. 

V 

В нашей группе, собравшейся 8 июня в штабе 38-й армии, докладчиками были 
командующие 1-й гвардейской армией генерал-полковник А. А. Гречко и 1-й 
гвардейской танковой армией генерал-полковник М. Е. Катуков. Они подробно 
рассказали о действиях войск при прорыве обороны противника и бое в глубине, 
отметили и положительный опыт, и недостатки. В ходе дальнейшего обсуждения 
выступающие указывали на упущения при окружении 1-й танковой армии противника. 
Упреки адресовались командованию, штабам и начальникам родов войск как фронта, 
так и армий. Высказывалось сожаление, что не удалось полностью уничтожить 
окруженную группировку. 

Как и многие другие участники обсуждения, говорил об этом и я. Отметив 
положительные стороны операции, а она была превосходной по своим результатам, я 
счел необходимым сказать о слабости внутреннего и внешнего фронтов окружения с 
западной стороны кольца и о наших ошибках. 

Заключительное слово маршала Конева на разборе мартовской наступательной 
операции 1-го Украинского фронта содержало одновременно указания о подготовке 
войск к последующим операциям. Полагаю полезным воспроизвести его выступление 
по памяти и по документам{223}. Вот его содержание: 

А. Оценка действий войск Красной Армии 

Мартовские операции трех Украинских фронтов войдут в историю как лучшие 
операции Великой Отечественной войны. Обстановка была такова, что вражеские 
войска, измотанные и понесшие крупные потери зимой, надеялись отсидеться в 
условиях весенней распутицы. Командование противника не ожидало, что Красная 
Армия может нанести удар в марте. Ставка Верховного Главнокомандования учла это 
обстоятельство и, несмотря на трудности, решила нанести удары силами трех 
фронтов. В ходе проведения операций оказалось, что они были полной 
неожиданностью для противника. Если местами и не была достигнута тактическая 
внезапность, то в стратегическом масштабе она была налицо. Для решений 
командиров было характерно массирование танковых, артиллерийских и пехотных сил 
и средств на решающих участках фронта для прорыва вражеской обороны, в 
частности массирование танков, которые осуществили прорыв на большую глубину. 

Вопрос о плотности боевых порядков наших войск и о насыщении их артиллерией 
решался в зависимости от группировок противника. Плотность стрелковых войск на 
участках прорыва, достигавшая пяти стрелковых дивизий на 14 км фронта, 
обеспечила успех в начале операции и в ходе ее развития. 

Принципы внезапности, неожиданности нанесения ударов и массирования сил и 
средств на участках прорыва должны оставаться ведущими и в последующих 
операциях. 

Б. Некоторые особенности проведенных операций 

1. В ходе весенних операций противник встретил трудности, связанные с условиями 
бездорожья, что в свою очередь вызвало резкое падение его маневренных 
возможностей. На действиях наших войск природные условия сказались в 
завершающий период операции, когда противник подтянул оперативные резервы, в 
том числе 31)0-400 танков, а наша артиллерия не смогла обеспечить развитие 
прорыва и сопровождение пехоты в оперативной глубине. 

2. Несмотря на бездорожье и грязь, мартовская наступательная операция носила 
ярко выраженные черты маневренной операции, чего нам так не хватало в первый 
период войны. Теперь мы владеем большим искусством маневра силами и средствами. 
Смелый маневр нередко помогал нам в трудные моменты операции, выводил из 
затруднительных положений. Оперативный маневр дал хорошие и даже неожиданные 
результаты. Научившись маневрировать, мы теперь можем шире использовать 
возможности войск. 

3. Искусство управления войсками и организации взаимодействия их находится на 
высоком уровне, но все же не на таком, какой нужен при проведении маневренной 
операции. При высшем, более совершенном уровне управления войсками и 
организации взаимодействия их по цели, месту и времени мы достигли бы в 
мартовской операции еще больших результатов. У нас еще недостаточно налажена 
информация снизу вверх. Командиры и штабы опаздывают с принятием решений. 
Средства усиления и подавления отстают. Разведка, обеспечение флангов и стыков 
по-прежнему являются слабым местом. 

4. Мы выигрываем за счет стратегического маневра. Умеем осуществлять 
оперативный маневр. Тактическое же маневрирование является слабым местом. 
Нередко можно наблюдать лобовые атаки, в результате которых противник 
вытесняется. Нужно учить войска охватам и обходам, заставлять врага вести бой в 
невыгодных условиях, тогда и результаты будут еще большие. 

5. Оперативное положение наших войск в начале марта было выгодным, так как 
целые армии нависали над флангом группы армий "Юг", и это облегчило разгром 
противника. Ему нанесены огромные потери, и ныне он восстанавливает поредевшие 
части и соединения. Теперь начертание переднего края обороны прямолинейное, и 
нам следует решить, как добиться позиционного преимущества в самом начале 
предстоящего наступления. 

6. Операция на окружение требует маневра и непрерывного централизованного 
управления. Разведка должна дать данные о составе и силах окруженных и 
постоянно знать их намерения. Окруженный противник, как правило, на первых 
порах упорствует, а затем ищет выхода из окружения. Вовремя определить 
намерения противника тоже входит в функции разведки. 

7. 1-я гвардейская танковая армия получила задачу в первый день развить прорыв 
на глубину 35-40 км. Это вполне соответствует смелым действиям и проверено на 
практике. Армия не вводилась в прорыв, а сначала участвовала в прорыве, затем 
совершила смелый бросок в глубину, оторвалась от пехоты и в дальнейшем 
действовала самостоятельно. 

Танковые армии еще не освоили, не научились быстро преодолевать крупные водные 
преграды. Этому надо готовить танковые части, но не следует забывать, что, 
кроме строительства своих переправ, нужно готовить танкистов к захвату 
вражеских. 

8. При разборе недостаточно говорилось о противнике, его действиях и тактике в 
ходе операции, а это надо постоянно изучать во всех звеньях войск. 

В. Как готовить войска к будущим операциям 

1. Боевые порядки наших войск в наступлении должны соответствовать обороне, 
созданной противником. Чем глубже оборона противника, тем глубже должны быть 
наши боевые порядки. Сейчас оборона противника, как никогда раньше, имеет 
несколько оборонительных полос, поэтому надо разведать, как эти полосы насыщены 
войсками, и в зависимости от этого строить боевой порядок. Атака должна быть 
организована так, чтобы танки и пехота при непрерывной поддержке артиллерии 
прорвали вражескую оборону на всю ее глубину. Короче, весь боевой порядок 
должен осуществить сквозную атаку. 

2. Бросок в атаку должен быть стремительный. В первом эшелоне должен двигаться 
штурмовой батальон, которому необходимо придать танки, орудия, саперов и др. 
Пехота должна ни в коем случае не залегать под минометным огнем, а продвигаться 
перебежками и переползанием. Для маскировки широко применять дымы. 

3. Боевой порядок стрелковых подразделений - цепь, управляемая офицерами, - 
оправдал себя. Пехотинцы должны отстрелять упражнения курса боевых стрельб с 
целью совершенствования меткости. 

4. Наши артиллеристы приобрели опыт артиллерийского планирования прорыва, но 
его необходимо постоянно совершенствовать и видоизменять, так как противник 
привыкает к нашим методам и приспосабливается к ним с целью понижения 
эффективности артиллерийского огня. 

5. Основой успеха артиллерийского наступления является хорошее знание 
противника и непрерывное уничтожение его огневых точек при сопровождении пехоты 
и танков в глубине. Надо улучшить артиллерийскую разведку и наблюдение. В бою 
не ждать заявки на огонь от командиров стрелковых и танковых подразделений (с 
заявками надо покончить навсегда), а самим нести ответственность за результаты 
боя. Отставание наблюдательных пунктов от пехоты и танков, а также опоздание с 
занятием огневых позиций недопустимы. 

6. Расчеты всех калибров артиллерии, в том числе большой мощности и эрэсов, 
тренировать для ведения огня по танкам. Отражение 38-й армией в ноябре 1943 г. 
контрудара противника на киевском плацдарме показало необходимость такого 
обучения и эффективность борьбы специальных видов артиллерии с танками. 

7. Управление боем при прорыве должно быть до предела централизованным и 
непрерывным, поэтому штабы должны находиться вблизи войск, ведущих бой. Одну 
часть работников штаба начальник штаба должен держать при себе, а другую - в 
войсках. Роль корпусного звена возрастает, хотя корпус еще не охватывает все 
вопросы боя. Командир корпуса со штабом должен быть хорошим организатором 
взаимодействия на поле боя. 

Надеюсь, читатель должным образом оценит это выступление 

И. С. Конева. Хотя оно и несколько пространно, однако содержит очень ценное 
обобщение опыта ведения боевых действий, столь необходимое в тот момент, когда 
наступательная операция, к которой мы готовили войска, была уже не за горами. 

  

Глава XI. На новый участок фронта 

I 

В мае-июне 1944 г. у нас на 1-м Украинском фронте шла интенсивная подготовка к 
новому наступлению. Она сопровождалась разбором предшествующих операций 
зимне-весенней кампании, обобщением и изучением во всех звеньях войск 
приобретенного опыта. Предстоящее наступление должно было стать важной 
составной частью летне-осенней кампании Красной Армии, грандиозной по масштабу 
и замыслу. 

Прежде чем рассказать о ее целях и задачах, коснусь некоторых событий, 
относящихся к участию в ней 38-й армии, ибо они ярко иллюстрируют 
необыкновенную тщательность и продуманность всех деталей подготовки Ставкой 
Верховного Главнокомандования плана этой кампании. 

Наша 38-я армия, как уже известно читателю, находилась в районе Станиславского 
выступа. Отразив попытки противника соединить разорванный у Восточных Карпат 
стратегический фронт и улучшить свои позиции, мы закрепились на занятом нами 
рубеже и готовились к наступлению. 

Представлялось очевидным, что наступать нам следует в северо-западном 
направлении - через Станислав на Львов, охватывая последний с юго-востока. 
Преимущества такого решения определялись сложившейся конфигурацией фронта. 

Действуя со Станиславского выступа, мы имели благоприятные условия для обхода 
войск противника, оборонявшихся по рубежу р. Стрыпа, проходившему к северу от 
Днестра. Сулило успех и то обстоятельство, что здесь находился стык 1-й 
немецкой танковой и 1-й венгерской армий. Наконец, в ходе наступления наш 
правый фланг прикрывался Днестром и мы получали возможность рассечь вражеский 
фронт и занять охватывающее положение по отношению ко всей группировке 
противника, оборонявшейся восточное Львова. 

Этот замысел армейской операции поддержали члены Военного совета А. А. Епишев и 
Ф. И. Олейник, а также наш штаб и командиры корпусов. Докладывая о нем 
командующему фронтом маршалу И. С. Коневу, я предложил использовать для 
развития успеха в полосе 38-й армии 1-ю гвардейскую танковую армию, 
дислоцировавшуюся в междуречье Днестра и Прута вместе с 10-м танковым корпусом 
4-й танковой армии. 

Прежде чем принять решение, Иван Степанович приехал к нам на наблюдательный 
пункт, откуда ознакомился с местностью, на которой предстояло наступать. Он 
побывал также в частях на переднем крае, выслушал доклады командиров о 
группировке противника и состоянии его обороны. После всего этого командующий 
фронтом одобрил наш замысел и дал указание приступить к планированию прорыва и 
подготовке войск к наступлению. Он с удовлетворением отметил, что предложенная 
идея совпадает с его намерениями нанести один удар из района Станиславского 
выступа, а другой, не менее мощный, на правом крыле фронта, тоже на Львов с 
охватом вражеской группировки с севера. 

19 июня командующий фронтом подписал план предстоящей операции и через 
несколько дней вместе с членом Военного совета К. В. Крайнюковым вылетел в 
Москву для представления своих соображений в Ставку. 

Идея фронтовой операции заключалась в разгроме вражеской группы армий "Северная 
Украина" нанесением ей трех ударов. Один из них предполагалось нанести из 
центра оперативного построения войск на Львов силами 60-й, 3-й гвардейской 
танковой армий и еще одного танкового корпуса, другой - правее, из района стыка 
3-й гвардейской и 13-й армий, в обход Львова с севера. Эшелон развития прорыва 
составляли два танковых и два кавалерийских корпуса. Главный удар намечался на 
Станиславском направлении, в обход Львова с юго-востока силами 38-й и 18-й 
армий, в полосах которых соответственно вводились 1-я и 4-я танковые армии. Что 
касается 38-й армии, то план ее перегруппировки в соответствии с этим замыслом 
был утвержден командующим фронтом еще 17 июня{224}. 

План всей операции и был представлен в Ставку. Ставка внесла в него важнейшие 
коррективы, изменив не только замысел двухстороннего охвата, но и группировку 
наших войск, а также направление главного удара фронта. 

О причинах такого решения Ставки Иван Степанович рассказал мне тогда, позвонив 
по телефону из Москвы. Постараюсь на основе этого телефонного разговора, а 
также разъяснении И. С. Конева после возвращения из Ставки изложить содержание 
его беседы с Верховным Главнокомандующим. Я хочу коснуться данного вопроса, 
поскольку он связан с дальнейшими действиями 38-й армии. 

Докладывая в Ставке план разгрома львовской группировки противника, командующий 
1-м Украинским фронтом изложил свое вышеприведенное решение. Необходимость 
удара на Станиславском направлении он мотивировал тем, что на стыке 1-й 
немецкой танковой и 1-й венгерской армий легче осуществить прорыв и охватить 
слева немецко-фашистскую группировку в районе Львова. И. С. Конев полагал, что 
предложенный план имел и военно-политическое значение, поскольку его 
осуществление предусматривало изолировать в Карпатах венгерскую армию от 
немецко-фашистских войск. 

Внимательно выслушав, Верховный Главнокомандующий, однако, не согласился с 
отдельными положениями предложенного плана. 

- Наши командующие фронтами, армиями и их штабы, - сказал И. В. Сталин, 
научились хорошо планировать и осуществлять свои замыслы с чисто военной точки 
зрения, но им следует также овладеть уменьем учитывать политическую обстановку. 
С военной точки зрения выбор Станиславского направления заслуживает одобрения, 
так как учитывает выгодную конфигурацию фронта и особенности противостоящего 
противника. Но, подчеркнул Верховный, он не отвечает сложившейся политической 
ситуации. 

Далее И. В. Сталин пояснил: путем оккупации Венгрии гитлеровцам удалось 
несколько затормозить развал фашистского блока, и для того, чтобы ускорить его, 
необходимо сосредоточить усилия не в стыке венгерской и немецкой армий, а 
против главной группировки немецко-фашистских войск в районе Львова, разгром 
которых, естественно, приведет к выходу сателлитов из войны на стороне 
гитлеровской Германии. В связи с этим Ставка предложила сосредоточить главные 
силы фронта на львовском направлении и ударом на кратчайшем направлении на 
Львов разгромить противника. Удар на Станиславском направлении отменялся еще и 
потому, что паша группировка за Днестром и войска, наступавшие на Львов с 
востока, были разделены большим расстоянием, что вело к распылению сил фронта и 
лишало возможности маневрировать ими. 

Даже сейчас, когда прошло столько лет после окончания войны и нам хорошо 
известны все события ее последнего года, такое решение представляется 
примечательным по своему характеру. Чтобы принять его вопреки чисто военным 
преимуществам, надо было не только ясно видеть всю исключительную сложность 
политической обстановки того времени и правильно определить ход ее развития, но 
и найти наиболее действенные средства, влияющие на это развитие. Принятое 
Ставкой решение учитывало все эти моменты. Только так можно его оценивать 
теперь, когда, повторяю, мы знаем, что это решение в огромной степени 
способствовало последовавшему вскоре развалу фашистского блока. 

Но хочу подчеркнуть, что и тогда, в июне 1944 г., решение Верховного 
Главнокомандующего произвело HP меня огромное впечатление. Я перебирал в памяти 
события недавнего прошлого, первую встречу с хортистской армией. Еще в январе 
1943 г. на Дону венгерские солдаты не хотели воевать за интересы гитлеровской 
Германии, но они еще только роптали. Теперь же, после того как 19 марта 1944 г. 
немецко-фашистские войска оккупировали Венгрию, абсурдность положения 
венгерских солдат и офицеров стала еще более очевидной, и они уже большими 
группами сдавались в плен и переходили на сторону Красной Армии. 

Вот некоторые из их заявлений, впоследствии переданные нами Советскому 
информбюро для опубликования. 

Ефрейтор 37-го венгерского полка: "Когда мы уезжали на фронт, у казарм 
собралась большая толпа женщин. Они плакали и говорили: 

- Немцы грабят Венгрию, а вы едете на фронт. Оставайтесь дома, и пусть немцы 
сами воюют"{225}. 

Один из 19 солдат 57-го венгерского полка, перешедших на сторону Красной Армии 
и принесших с собой винтовки и 6 ручных пулеметов: "Еще будучи в Венгрии, мы 
сговорились не воевать на стороне немцев. При первом удобном случае решили 
сдаться в плен. Воспользовавшись тем, что нас послали в боевое охранение, мы 
перешли к русским"{226}. 

Группа артиллеристов 1-й венгерской горнострелковой бригады: "Наш отряд в 
количестве 50 человек охранял склад, боеприпасов. Русские автоматчики 
приблизились к складу. Сержант Имре Бор запретил нам стрелять в русских и 
предложил организованно сдаться в плен. Все солдаты с радостью поддержали 
сержанта. До отъезда на фронт мы видели, как немцы оккупировали и грабили 
Венгрию. Никто из нас не хотел сложить свою голову за Гитлера"{227}. 

Коллективное заявление восьми солдат 27-й венгерской легкопехотной дивизии: "На 
днях офицеры объявили нам приказ командира корпуса, в котором говорилось, что 
жены, дети и все члены семей солдат, перешедших к русским, будут 
расстреливаться. Все имущество перебежчиков будет конфисковано. Такими 
приказами предатели венгерского народа думают удержать солдат на фронте и 
заставить их умирать за Гитлера. Но всех солдат им не запугать. Мы не хотим 
быть вместе с немцами и поэтому перешли на вашу сторону"{228}. 

В архиве Министерства обороны СССР сохранилось множество подобных документов. В 
одном из них зафиксировано, например, что на Станиславском направлении только в 
мае 1944 г., т. е. сразу после смены немецких частей венгерскими, перешли на 
сторону Красной Армии 570 хонведов{229}. В этом, как и в вышеприведенных фактах,
 отразилось принявшее в то время широкий размах антифашистское движение в 
Венгрии и в ее армии, подробно описанное впоследствии в исторической 
литературе{230}. 

Да и сам факт оккупации Венгрии войсками вермахта по существу означал, что это 
государство из сателлита фашистской Германии превратилось в порабощенную 
гитлеровцами страну. На волоске держался и союз правителей ряда других 
европейских стран с германским фашизмом. 

Несомненно, на всем этом и основывался вывод Ставки о том, что новое поражение 
гитлеровских войск неминуемо повлечет за собой развал фашистского блока. 

Как известно, именно таков и был один из важнейших итогов летне-осенней 
кампании Красной Армии в 1944 г. Что же касается венгерских войск на 
советско-германском фронте, то значительная их часть отказалась воевать против 
Красной Армии. В частности, начала вскоре разваливаться 1-я венгерская армия, 
ее командование сдалось в плен советским войскам. 

Итак, нашему замыслу нанесения удара в стыке немецкой и венгерской армий не 
суждено было осуществиться. И тем не менее 38-й армии предстояло не только 
наступать, но и выполнять одну из основных задач готовившейся операции. Об этом 
сказал мне И. С. Конев по возвращении из Москвы. Ставка, как я узнал от него, 
сначала настаивала на том, чтобы нанести один мощный удар - на львовском 
направлении, однако при вторичном обсуждении по предложению командующего 
фронтом было принято решение наступать одновременно и в направлении 
Равы-Русской. 

Вот как описывает это заседание Ставки присутствовавший на нем член Военного 
совета фронта К. В. Крайнюков: "... Мы были в кремлевском кабинете Верховного 
Главнокомандующего. Здесь собрались члены Политбюро ЦК ВКП(б) и ГКО, 
представители Ставки и Генштаба. И. В. Сталин предоставил слово маршалу Коневу, 
предложив в пределах 45-20 минут изложить идею плана. И. С. Конев объяснил 
замысел предстоящей операции, показав на карте, как наши войска двумя мощными 
ударами на львовском и рава-русском направлениях должны будут рассечь группу 
немецко-фашистских армий "Северная Украина", окружить и уничтожить противника в 
районе Броды. 

- А почему два удара?- зажигая трубку и разгоняя рукой сизый дымок, спросил 
Верховный Главнокомандующий. - Может быть, два удара и не стоит наносить? Пусть 
вместо двух ударов будет один мощный, сокрушительный удар на львовском 
направлении. Как вы думаете? 

И. С. Конев доложил, что один удар, пусть даже очень мощный, будет выталкивать 
противника, а не уничтожать его, и немецко-фашистское командование получит 
больше возможностей для маневра резервами, для парирования нашего удара. 

- Прошу вас, товарищ Сталин, - заявил И. С. Конев, - взять за основу наш 
оперативный план и утвердить его. Фронт - крупное войсковое объединение и в 
состоянии нанести мощные удары на двух направлениях. А два достаточно мощных 
удара сулят нам больше оперативных выгод. 

Я заметил, что Сталин, продолжая ходить по кабинету, спокойно выслушал доводы 
командующего. Потом он подошел близко к Ивану Степановичу. 

- Вы очень упрямы, Конев, - негромко, с характерным акцентом произнес И. В. 
Сталин, и, пряча усмешку в усы, добавил: - Что ж, может быть, это не так уж и 
плохо. 

При обсуждении нашего оперативного плана Верховный Главнокомандующий отнюдь не 
навязывал своего мнения, а, наоборот, согласился со всеми доводами Конева, 
предложив в рабочем порядке уточнить детали и на другой день завершить 
рассмотрение плана... 

Утвердив план операции, Верховный Главнокомандующий сообщил нам о первых удачах 
в наступлении Белорусских фронтов. 

Пожелав 1-му Украинскому фронту успехов, И, В. Сталин сказал: 

- Имейте в виду, Конев, операция должна пройти безупречно и принести желаемый 
результат"{231}. 

К тому времени Ставка Верховного Главнокомандования завершила огромную работу 
по планированию и подготовке летне-осенней кампании. 

Наступательные операции, проведенные Красной Армией зимой и весной 1944 г. 
против вражеских группировок под Ленинградом и на Украине, значительно улучшили 
стратегическую обстановку. Советские войска нанесли противнику тяжелое 
поражение, после чего временно перешли на всем фронте к обороне и развернули 
подготовку к летним наступательным операциям. 

Величественны были политические цели предстоящего наступления. Они были 
сформулированы в первомайском приказе Верховного Главнокомандующего и состояли 
прежде всего в том, чтобы "очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю и 
восстановить государственные границы Советского Союза по всей линии, от Черного 
моря до Баренцева моря. Но наши задачи не могут ограничиться изгнанием 
вражеских войск из пределов нашей Родины... Чтобы избавить нашу страну и 
союзные с нами страны от опасности порабощения, нужно преследовать раненого 
немецкого зверя по пятам и добить его в его собственной берлоге. Преследуя же 
врага, мы должны вызволить из немецкой неволи наших братьев поляков, 
чехословаков и другие союзные с нами народы Западной Европы, находящиеся под 
пятой гитлеровской Германии"{232}. Ставка Верховного Главнокомандования 
наметила планы решительного наступления Красной Армии на всем 
советско-германском фронте. Формой его было избрано последовательное нанесение 
ударов на разных направлениях. 

Общее представление о замысле Ставки можно получить из посланий И. В. Сталина Ф.
 Рузвельту и У. Черчиллю. 

Так, 6 июня 1944 г. союзникам сообщалось: "Летнее наступление советских войск, 
организованное согласно уговору на Тегеранской конференции, начнется к середине 
июня на одном из важных участков фронта. Общее наступление советских войск 
будет развертываться этапами путем последовательного ввода армий в 
наступательные операции. В конце июня и в течение июля наступательные операции 
превратятся в общее наступление советских войск"{233}. 

В послании от 9 июня говорилось: "Подготовка летнего наступления советских 
войск заканчивается. Завтра, 10 июня, открывается первый тур нашего летнего 
наступления на Ленинградском фронте"{234}. 

21 июня глава Советского правительства информировал союзников: "... Не позднее 
чем через неделю начнется второй тур летнего наступления советских войск (речь 
шла о Белорусской операции.-К. М.). В этом наступлении будет принимать участие 
130 дивизий, включая сюда и бронетанковые дивизии. Я и мои коллеги рассчитываем 
на серьезный успех. Надеюсь, что наше наступление окажет существенную поддержку 
операциям союзных войск во Франции и в Италии"{235}. И еще одно послание - от 
27 июня: "Относительно нашего наступления можно сказать, что мы не будем давать 
немцам передышку, а будем продолжать расширять фронт наших наступательных 
операций, усиливая мощь нашего натиска на немецкие армии"{236}. 

Отмечу, что идея последовательного нанесения ударов на различных направлениях 
была одним из новых достижений советского военного искусства. Ее рождение 
связано с боевыми действиями наших войск на юго-западном направлении в первой 
половине 1944 г. Если проследить за ходом наступательных операций 1, 2, 3 и 
4-го Украинских фронтов, то легко заметить, что они как раз и представляли 
собой ряд последовательно нанесенных ударов, объединенных общим замыслом и 
единым руководством Ставки Верховного Главнокомандования и ее представителей 
Маршалов Советского Союза Г. К. Жукова и А. М. Василевского. 

Вот как это происходило. 

Житомирско-Бердичевская наступательная операция 1-го Украинского фронта 
началась 24 декабря 1943 г., Кировоградская 2-го Украинского фронта несколько 
дней спустя, 5 января 1944 г. Завершились они почти одновременно: первая - 15 
января, вторая - два дня спустя. И на первый взгляд может показаться, что они 
лишь проводились одновременно, но не были связаны единым замыслом. Это 
впечатление рассеивает проводившаяся непосредственно вслед за ними, с 24 января 
по 17 февраля, Корсунь-Шевченковская наступательная операция левого крыла 1-го 
и правого крыла 2-го Украинских фронтов. 

В те же дни - с 27 января по 11 февраля осуществлялась Ровно-Луцкая 
наступательная операция правого крыла 1-го Украинского фронта, а с 30 января по 
29 февраля - Никопольско-Криворожская наступательная операция 3-го и 4-го 
Украинских фронтов. 

Итак, в первой половине января наступали войска двух, а в феврале уже всех 
четырех Украинских фронтов. При этом масштабы наступления значительно были 
расширены, а сами эти операции представляли собой звенья одной цепи, оперативно 
связанные между собой, несмотря на отделявшее их расстояние и время. Еще не 
заканчивалась одна операция, как начиналась другая. 

Такой метод полностью оправдал себя. Он позволял сковывать войска противника 
почти на всем фронте, резко затруднив для него создание крупных резервов и 
маневрирование ими. И хотя вражеское командование все же пыталось оперировать 
резервами, они были вынуждены метаться с одного участка фронта на другой, 
повсюду опаздывая. Когда же в результате этого к началу марта вражеские резервы 
оказались разбросаны и связаны, войска первых трех Украинских фронтов перешли в 
наступление всеми силами одновременно. Это была вершина блестяще 
осуществленного единого замысла по разгрому и изгнанию противника из пределов 
Правобережной Украины и выходу к западным и юго-западным государственным 
границам. 

И вот теперь Ставка Верховного Главнокомандования решила проверенный на 
практике группой фронтов метод последовательного нанесения ударов применить в 
масштабах всего советско-германского фронта в летне-осенней кампании 1944 г. 
План кампании разрабатывался заблаговременно, в период весенних боев. 

12 апреля Государственный Комитет Обороны признал крайне невыгодным для нас 
начертание линии фронта на смоленско-минском направлении. Там, севернее р. 
Припять, на территории Белоруссии, образовался выступ, который вдавался в нашу 
сторону. Он представлял собой основу вражеской обороны и ограничивал действия 
наших войск на флангах. Удерживая этот "белорусский балкон", как называло его 
немецко-фашистское командование, оно прикрывало прямые пути к Берлину с востока 
и обеспечивало более устойчивое положение своих войск в Прибалтике и Западной 
Украине. 

Чтобы создать необходимые условия для наступления Красной Армии, нужно было 
прежде всего срезать этот выступ. Кроме того, здесь, в полосе Западного фронта, 
вражеские войска были ближе всего к Москве. 

Ставка Верховного Главнокомандования в связи с этим приняла решение о 
необходимости разгрома белорусской группировки противника. Так определилось 
направление главного удара. Для дезориентации врага Ставка решила 
демонстрировать ложное сосредоточение войск северо-восточнее Кишинева в полосе 
3-го Украинского фронта, а в то же время скрытно провести перегруппировку для 
создания решающего превосходства в силах и средствах на центральном участке 
советско-германского фронта. 

К концу мая план наступления Красной Армии в 1944 г. окончательно сложился. Оно 
должно было начаться на Карельском перешейке. Затем планировалось нанести 
главный удар в кампании, осуществляемый на первом этапе силами 1-го 
Прибалтийского и трех Белорусских фронтов, а на втором - также и войсками 2-го 
и 3-го Прибалтийских фронтов с севера, а левого крыла 1-го Белорусского фронта 
и 1-го Украинского фронта - с юга. Полоса наступления расширялась от Чудского 
озера до Карпат. 

II 

Войска нашего фронта должны были разгромить группу армий "Северная Украина". 
План операции, в котором исключался удар на Станиславском направлении, был 
утвержден на заседании Ставки. 

Вкратце рассказав об этом заседании, И. С. Конев также сказал мне, что принял 
решение наступать на рава-русском направлении силами двух общевойсковых - 3-й 
гвардейской и 13-й, одной танковой армий и конно-механизированной группы, а на 
львовском нанести войсками 60-й, нашей 38-й, двух танковых армий, 
конно-механизированной группы, а также 5-й гвардейской армии генерала А. С. 
Жадова, находившейся во втором эшелоне фронта. 

Признаться, я был в недоумении. 

- 38-я - на Львов с востока? 

Иван Степанович объяснил: 38-я армия рокируется в район к северо-западу от 
Тернополя, откуда она и будет наступать на Львов в составе главной ударной 
группировки фронта. Теперь все было ясно, но легче от этого не стало. Ведь нам 
предстояло не более и не менее как передвинуться на 170-200 км к северу с 
переправой через Днестр почти всей армии. Но командующий фронтом "утешил" меня: 
одновременно должны были перегруппироваться в соответствии с новым замыслом 
операции и почти все другие армии. 

Дело в том, что по окончании весенних военных действий основная группировка 
фронта оказалась к югу от Тернополя. Там находилась большая часть войск 60-й, 
1-я гвардейская, 38-я, 18-я общевойсковые и все три танковые армии. 

Следовательно, для осуществления плана предстоящей наступательной операции 
потребовалось произвести крупные перемещения, а именно: 

3-я гвардейская армия должна была уплотнить свои боевые порядки. 
Высвободившуюся таким образом часть ее полосы слева предстояло занять 13-й 
армии. В свою очередь она передавала небольшой участок фронта своему левому 
соседу - 60-й армии, которой было приказано рокировать туда семь дивизий. Часть 
полосы, ранее занятой ими, отводилась нашей 38-й армии, а остальную ее часть и 
всю прежнюю полосу 38-й армии вместе с 18-м гвардейским стрелковым корпусом в 
составе четырех дивизий должна была принять 1-я гвардейская армия. Таким 
образом, ей, как и 13-й армии, полосы увеличивались, а остальным трем армиям - 
уменьшались. 

Перегруппировывались также танковые войска и артиллерия. 1-я гвардейская 
танковая армия в составе танкового и механизированного корпусов из района 
Городенки перебрасывалась по железной дороге на правое крыло фронта, в район 
стыка 3-й гвардейской и 13-й армий. Танковый корпус 4-й танковой армии, 
находившийся у Коломыи, должен был также по железной дороге прибыть в район к 
северу от Тернополя. 

Наконец, на участки прорыва перемещались с юга на север 39 артиллерийских 
полков и 7 артиллерийских бригад. 

Такая крупная перегруппировка сил и средств фронта сразу же показалась мне не 
вполне оправданной. Особенную озабоченность вызывала предстоявшая рокировка 
38-й армии на новый, незнакомый участок фронта перед самым началом 
наступательной операции. Не проще ли было осуществить менее сложную 
передислокацию отдельных стрелковых соединений и средств усиления, с тем чтобы 
наступать смежными флангами 60-й и 1-й гвардейской армий? Тем более, что эти 
армии весьма успешно осуществили прорыв обороны противника в предыдущей 
Проскурово-Черновицкой операции и хорошо знали условия участка, на котором 
наносился новый удар... 

Не буду скрывать, это были всего лишь сомнения, так и не оформившиеся в 
какой-то определенный вывод. В конце концов во мне взяло верх стремление к тому,
 чтобы наша 38-я армия действовала на направлении главного удара войск фронта, 
и опасения, связанные с трудностями предстоявшей перегруппировки, уже не 
казались обоснованными. 

Но к этому вопросу мы еще вернемся. 

Наступательные операции Красной Армии летом 1944 г. начались так, как было 
предусмотрено планом Ставки. 10 июня войска Ленинградского фронта под 
командованием генерала армии Л. А. Говорова перешли в наступление на Карельском 
перешейке и уже через 10 дней освободили г. Выборг. 

Все мы были этому несказанно рады. Ведь фронт отдалился от города Ленина далеко 
на север, и измученные страшной блокадой герои-ленинградцы, наконец, вздохнули 
свободно. 

Тем временем пришло новое приятное известие: 21 июня войска Карельского фронта 
под командованием генерала армии К. А. Мерецкова также нанесли удар по врагу и 
спустя неделю очистили от вражеских войск столицу Карельской республики - 
Петрозаводск. 

Но врага ждали еще более мощные удары. 23 и 24 июня в Белоруссии перешли в 
наступление одновременно войска четырех фронтов - 1-го Прибалтийского 
(командующий генерал армии И. X. Баграмян, член Военного совета 
генерал-лейтенант Д. С. Леонов, начальник штаба генерал-лейтенант В. В. 
Курасов), 3-го Бе лорусского (командующий генерал-полковник И. Д. Черняховский, 
член Военного совета генерал-лейтенант В. Е. Макаров,, начальник штаба 
генерал-лейтенант А. П. Покровский), 2-го \374 - карта; 375\ Белорусского 
(командующий генерал-полковник Г. Ф. Захаров, член Военного совета 
генерал-лейтенант Л. 3. Мехлис, начальник штаба генерал-лейтенант А. Н. 
Боголюбов) и правого крыла 1-го Белорусского (командующий генерал армии К. К. 
Рокоссовский, член Военного совета генерал-лейтенант Н. А. Булганин, начальник 
штаба генерал-полковник М. С. Малинин). 

И сразу же начали приходить непрерывным потоком радостные вести, будоража и 
воодушевляя всех воинов нашего фронта, пока еще только готовившихся к 
наступлению. Под ударами Красной Армии на огромном участке советско-германского 
фронта от Полоцка на Западной Двине до Мозыря на Припяти была разгромлена 
группа армий "Центр", и ее остатки поспешно отступали на запад. Войска 
Прибалтийского и Белорусских фронтов 26 июня освободили Витебск, 27-го - Оршу, 
28-го - Могилев, 29-го - Бобруйск. Большие группировки вражеских войск в районе 
Витебска, Бобруйска и восточнее Минска были окружены, уничтожены или пленены. 
25 немецко-фашистских дивизий прекратили существование. 

3 июля увидел своих избавителей Минск - столица Советской Белоруссии. 

Белорусская наступательная операция была блестящим образцом советского военного 
искусства. Это вынуждены были признать даже наши враги. Вот что писал о ней 
впоследствии Меллентин: "Эта битва явилась одним из крупнейших событии войны, а 
как военная операция значительно превосходила по своим масштабам вторжение 
союзников в Нормандию"{237}. 

Такой грандиозный размах наступления с одновременным участием войск четырех 
фронтов был делом еще невиданным. И за его блестящим развитием мы следили с 
радостным волнением,, вносившим особую приподнятость в трудные будни нашей 
подготовки к наступлению. 

Подготовка к бою неизменно накладывала на жизнь войск отпечаток деловитой 
сосредоточенности и озабоченности. И все же этот настрой не всегда был одинаков.
 Сколько раз в начале войны, в невыносимо тяжкие дни и месяцы, приходилось 
видеть в глазах наших воинов, готовившихся к бою, щемящую боль и немой вопрос: 
доколе же будет враг топтать нашу родимую землю? Но пришла пора, когда мы 
начали гнать захватчиков на запад. И хотя оставались суровыми наши будни, а 
война продолжала уносить жизни боевых товарищей, новое чувство жило в душе. То 
было радостное чувство торжествующей справедливости, ощущение близящейся победы.
 Было оно столь могучим и всеобъемлющим, что на любое трудное дело, на любую 
опасность шли наши воины с песней и веселой шуткой. И с каждым новым успехом в 
борьбе с врагом росло и ширилось это чувство, словно неиссякаемый родник, 
питавший неудержимый наступательный порыв войск. 

В обстановке огромного подъема готовились мы к наступлению. 24 июня была 
получена директива Ставки на проведение операции, получившей впоследствии 
наименование Львовско-Сандомирской. Командующий фронтом приступил к перемещению 
сил и средств в соответствии с новым планом перегруппировки, утвержденным им 
после возвращения из Москвы{238}. 

38-я армия уходила в новую полосу с управлениями 67-го и 101-го стрелковых 
корпусов, 70-й гвардейской, 121, 211, 241 и 305-й стрелковыми дивизиями, а 
также частями усиления и тыловыми подразделениями. 

Марш в район Тернополя мы начали 28 июня. Стрелковые войска шли пешим порядком 
по заранее подготовленным маршрутам и только в ночное время. Артиллерия 
усиления двигалась по другим дорогам также скрытно. Перевозка боеприпасов, 
продовольствия и других материально-технических средств осуществлялась 
автомобильным и гужевым транспортом. Чтобы представить ее объем, отмечу, что 
только для переброски грузов армейской базы было произведено около 4 тыс. 
рейсов автомашин. 

Наибольшие трудности представлял путь через Днестр, так как переправы имелись 
лишь в Устечко и Залещиках. 

Проделав тяжелый, почти 200-километровый марш, 38-я армия к 7 июля 
сосредоточилась в указанных нам предпозиционных районах. 

В тот день завершилась и рокировка войск всего фронта, начавшаяся 26 июня. 
Таким образом, в течение более десяти дней почти на всем протяжении фронта 
сменялись и передвигались войска, одни армии растягивали свои силы по 
увеличившейся полосе, другие целиком покидали прежние позиции и занимали новые. 


Полностью передислоцировались из Станиславского выступа три армии - наша 38-я, 
4-я танковая и 1-я гвардейская танковая. Последняя перегруппировывалась на 
правое крыло фронта для совместных действий с 3-й гвардейской и 13-й армиями. 
Наконец, прибывала по железной дороге из резерва Ставки 5-я гвардейская армия 
генерала А. С. Жадова - второй эшелон фронта. 

Командование фронта, несомненно, отдавало себе отчет в том, что столь крупная 
перегруппировка могла быть раскрыта противником. Это видно из того, что 
одновременно осуществлялись маскировочные мероприятия в полосах 1-й гвардейской 
и 18-й армий. Здесь имитировалось сосредоточение ударной группировки в составе 
двух общевойсковых, двух танковых армий и танкового корпуса. Для этого были 
изготовлены и применены макеты 453 танков, 612 орудий, 200 автомашин. 

Однако, как мы увидим далее, принятые меры оказались недостаточными. Противник, 
давно ожидавший нашего наступления на юге, систематически забрасывал 
парашютистов с рациями. Активизировалась и агентура гитлеровцев 
националистическое подполье в западных областях Украины. И хотя действия и тех 
и других решительно пресекались, все же, очевидно, некоторые данные о 
подготовке наступления поступали к вражескому командованию, и оно усиленно 
готовилось к отражению удара 1-го Украинского фронта. 

Здесь необходимо указать еще на одно важное обстоятельство. Планы 
немецко-фашистского командования на лето и осень 1944 г. носили оборонительный 
характер. Перед лицом неминуемо надвигавшейся катастрофы гитлеровская клика 
стремилась выиграть время в надежде на то, что среди стран антигитлеровской 
коалиции начнется раскол. Именно это подразумевал Кейтель, когда он 
впоследствии, в июне 1945 г., сказал допрашивавшим его советским офицерам: "С 
лета 1944 г. я понял, что военные уже сказали свое слово и не могут оказать 
решающего воздействия - дело оставалось за политикой..."{239} 

В соответствии с этими надеждами был избран и метод действий на 
советско-германском фронте - стратегическая оборона. Были определены вероятные 
направления наступления советских войск, после чего там заранее подготовили 
оборонительные рубежи и сосредоточили крупные группировки войск. 

При этом враг допустил огромный просчет, вытекавший из неправильной оценки 
возможностей и намерений советского командования. Противник предполагал, что 
главный удар в летне-осенней кампании 1944 г. Красная Армия нанесет на 
юго-западном направлении, между Припятью и Черным морем. Поэтому там, на 
львовском и бухарестском направлениях, гитлеровское командование и 
сосредоточило свои главные силы - 45 % - лехотных и 73% танковых и 
моторизованных дивизий{240}. 

Начальник штаба верховного главнокомандования фашистской Германии 
генерал-фельдмаршал Кейтель, оценивая стратегическую обстановку, говорил в мае 
1944 г. на совещании командующих армиями Восточного фронта: "На Восточном 
фронте положение стабилизировалось. Можно быть спокойным, так как русские не 
скоро могут начать наступление. Исходя из данных перегруппировки сил противника 
и общего военного и политического положения, надо считать, что русские, 
вероятно, свои главные силы сконцентрируют на южном участке фронта. Они теперь 
не в состоянии одновременно вести бои на нескольких главных направлениях...
"{241} 

Эту оценку подтвердил позднее на Нюрнбергском процессе возглавлявший штаб 
оперативного руководства Иодль: "Мы предполагали, что удар со стороны русских 
последует на южном участке, а именно в направлении румынской нефти, поэтому 
основное количество танковых дивизий и было сосредоточено нами в районе южных 
групп армий..."{242} 

Что касается белорусского направления, где в действительности готовился главный 
удар Красной Армии, то здесь обстановка не внушала противнику опасений. В 
трофейном "Бюллетене оценок положения противника на Восточном фронте" от 13 
июня 1944 г. заявлялось, что готовящиеся наступательные действия советских 
войск "...против группы армий... "Центр" имеют цель ввести в заблуждение 
германское командование относительно направления главного удара и оттянуть 
резервы из района между Карпатами и Ковелем..."{243} Вот почему 21 из имевшихся 
на 1 июня на советско-германском фронте 30 танковых и моторизованных дивизий 
противника была сосредоточена в группах армий "Северная Украина" и "Южная 
Украина". Южнее Припяти находились три из четырех танковых и моторизованных 
дивизий, имевшихся в резерве главного командования сухопутных войск (ОКХ). 

Напомню, что в войну и до войны имели место просчеты и с нашей стороны. Так, мы 
предполагали, что в случае нападения на нашу страну немецко-фашистские войска 
нанесут главный удар на киевском направлении. Там и создавалась нами основная 
группировка войск. Между тем враг нанес главный удар на московском 
стратегическом направлении. 

Но просчет просчету рознь. Во-первых, ошибка в оценке намерений тогда еще 
потенциального противника была допущена до начала войны. Во-вторых, мы 
располагали временем и возможностями для исправления просчета. Вражеское же 
командование допустило большой просчет на исходе третьего года войны, не имея 
ни времени, ни возможностей для исправления ошибки. В результате были сорваны 
гитлеровские планы затяжки войны. 

Советское командование, со своей стороны, немало сделало для того, чтобы ввести 
противника в заблуждение. После весенних операций 1944 г. все шесть танковых 
армий, т. е. наиболее мощные подвижные объединения, были оставлены в районе 
южнее р. Припять. Лишь 5-я гвардейская танковая армия в последних числах мая 
была переброшена в район западнее Смоленска. 

Причем противник не заметил ее передислокации, осуществлявшейся одновременно с 
ложным сосредоточением войск северо-восточнее Кишинева. 

В Красной Армии имелись не только танковые армии, но и отдельные танковые и 
механизированные корпуса. Часть из них была в первую очередь доукомплектована 
личным составом и боевой техникой и сосредоточена на белорусском направлении. 

Последнее относится также к общевойсковым армиям, которые тогда или 
впоследствии вошли в состав Белорусских фронтов. Так было, например, с 28-й 
армией. В конце марта 1944 г., после освобождения г. Николаева, она была 
выведена из состава 3-го Украинского фронта в резерв Ставки ВГК, в кратчайший 
срок доукомплектована и к началу Белорусской операции находилась уже в районе 
Бобруйска в составе 1-го Белорусского фронта. В район Смоленска были 
переброшены после уничтожения крымской группировки противника 2-я гвардейская и 
51-я армии, также предварительно доукомплектованные. 

Таким образом, упустив подготовку Белорусских фронтов к наступлению, противник 
пристально следил за советскими войсками южнее Припяти. В этом заключалась 
основная причина того, что последовавшее в июле наступление 1-го Украинского 
фронта не явилось неожиданностью для врага. 

Как нам стало известно уже в ходе наступления, 16 июля, Гитлер, за несколько 
дней до того издал специальный приказ противостоявшим 1-му Украинскому фронту 
войскам группы армий "Северная Украина", заявив, что "противник в настоящее 
время готов к наступлению, в связи с чем предстоят тяжелые боевые дни". "Фюрер" 
требовал любой ценой удержать позиции. Любопытно, что при этом он писал в том 
же приказе: "Дивизия, которая в случае прорыва русских не предпримет 
немедленных контратак с целью ликвидации брешей и удержания своих позиций до 
последнего солдата, подвергает опасности многие другие части..."{244} 

Как видим, даже в ходе разгрома войск группы армий "Центр"{245} противник 
придавал особенно важное значение мероприятиям по отражению предстоящего удара 
наших войск южнее Припяти. И усиленно к этому готовился. 

Таким образом, можно констатировать, что начавшаяся в первые дни Белорусской 
наступательной операции перегруппировка войск 1-го Украинского фронта 
способствовала тому, что немецко-фашистское командование утвердилось еще на 
некоторое время в своей ошибочной оценке. И это, с одной стороны, дало Красной 
Армии дополнительные преимущества при разгроме группы армий "Центр", но, с 
другой-в известной мере осложнило задачу советских войск на юго-западном 
направлении, где противник продолжал держать свои главные силы. 

III 

Здесь, на юге, враг в предшествовавший нашему наступлению период развернул и 
наиболее обширные оборонительные работы. Впоследствии, когда мы прорвали 
фашистскую оборону, знакомясь с ее характером, я невольно вспомнил Курскую 
битву. Создавалось впечатление, что нашу оборону, о которую летом 1943 г. 
разбилось последнее крупное наступление немецко-фашистских войск, они 
попытались скопировать ныне, год спустя. 

О многом подумалось в связи с этим. 

Гитлер и его клика вели агрессивную, захватническую войну с целью завоевания 
мирового господства. Орудием осуществления этих планов являлась прежде всего 
немецко-фашистская армия, которая должна была громить, разрушать, покорять. 
Места для обороны в гитлеровских планах не оставалось, поэтому в вермахте 
вопросами ее организации ни в теоретическом, ни в практическом плане никто не 
занимался. 

Когда же гитлеровская армия встретила отпор в битве под Москвой, где была 
разгромлена ее ударная группировка, она была вынуждена перейти к стратегической 
обороне. Но и тогда захватчики не создали прочной, глубоко эшелонированной 
обороны. Гитлер и его генералитет считали, что переход к оборонительным 
действиям - явление для них случайное, временное, и готовились с весны вновь 
начать наступление, надеясь на этот раз сокрушить сопротивление Красной Армии и 
победоносно закончить войну. 

Даже после Сталинграда они все еще рассчитывали сначала на реванш, а затем на 
разгром советских войск под Курском. Однако уже тогда им пришлось приступить к 
строительству оборонительных рубежей. 

И лишь стремительным наступлением Красной Армии, не оставлявшим противнику ни 
времени, ни сил для создания действительно прочной обороны, можно объяснить то, 
что у него не оказалось ее ни на Левобережной Украине, ни даже на Днепре. 
Конечно, оборонительные работы врагом велись повсюду, где это было возможно, но 
мощь этих сооружений, в частности оборонительного вала на Днепре, была завышена 
геббельсовской пропагандой с целью воодушевить немецко-фашистские войска и 
устрашить Красную Армию. 

Но если создание оборонительных рубежей противником, в частности на. Днепре, в 
какой-то степени было осуществлено, то попытка устрашить и остановить советские 
войска потерпела полный провал, ибо Вооруженные Силы СССР накопили огромный 
опыт прорыва вражеского фронта, подтверждавший, что неприступных оборонительных 
сооружений не бывает. Детище Великой Октябрьской социалистической революции, 
Красная Армия была и в Великую Отечественную войну достойной наследницей 
славных боевых традиций времен взятия Перекопа. 

Авантюристические руководители фашистского рейха не понимали этого. И потому 
пытались запугать нас действительными и мнимыми валами, остановить наше 
наступление массированными ударами танков и авиации. 

Но ни комбинация этих средств, ни маневр силами и средствами, ни любые иные их 
старания не давали желаемых результатов. Красная Армия, ломая сопротивление, 
неудержимо двигалась на запад. И вот теперь, когда гитлеровцы потеряли 
захваченные ими на юге нашей страны территории, когда советские войска 
готовились перешагнуть границы и идти дальше, к логову фашистского зверя, 
вражеское командование искало спасения в попытках создать действительно мощную 
оборону по образцу войск Центрального и Воронежского фронтов на Курской дуге. 

Идея глубоко эшелонированной противотанковой обороны, рожденная советским 
военным искусством и блестяще примененная в Курской битве, обеспечила тогда 
осуществление целей и задач, поставленных нашим командованием. 

Ныне же именно Модель, который вместе с Манштейном возглавлял ударные 
группировки войск, участвовавших в операции "Цитадель" и безнадежно увязавших в 
нашей обороне под Курском, тщился под Львовом взять реванш, позаимствовав те 
самые методы Красной Армии, которые привели к провалу наступления 
немецко-фашистских войск летом 1943 г. Из этой затеи ничего не вышло, хотя 
фашистскому командованию, развернувшему еще в апреле усиленные работы по 
сооружению укреплений, до некоторой степени удалось создать глубоко 
эшелонированную и хорошо подготовленную оборону. 

К началу наступления 1-го Украинского фронта противостоявшие войска подготовили 
оборонительные рубежи общей глубиной до 240 км. Основное внимание было обращено 
на инженерное оборудование и обеспечение войсками трех полос, глубина которых 
составляла 40-50 км. Кроме того, города Грубешув, Рава-Русская, Львов, Галич, 
Станислав и другие были превращены в мощные узлы обороны. 

Особенно сильно был укреплен Львов. Вокруг него были построены внешний и 
внутренний оборонительные обводы, прикрывавшие город с севера, востока и 
юго-востока. 

Главная полоса обороны глубиной до 6 км была обильно оборудована инженерными 
сооружениями, в том числе дзотами. Она имела к началу операции три-четыре 
сплошные траншеи полного профиля, соединенные ходами сообщения, которые 
одновременно являлись отсечными позициями. 

Чтобы получить хотя бы общее представление о вражеской обороне, следует учесть 
особенности местности к западу от рубежа, занимаемого нашими войсками. 

Она изобилует возвышенностями и глубокими оврагами. Высота отдельных холмов 
достигает 300 м. К югу от линии Тернополь, Николаев ее пересекают 
многочисленные притоки Днестра. Наиболее значительные из них Стрыпа, Золотая 
Липа, Гнилая Липа, текущие в меридиональном направлении. Ширина их составляет 
до 50 м, глубина - до 3 м. Берега крутые, обрывистые, широкие поймы заболочены. 
Реки в сочетании с окружающим рельефом представляют серьезные препятствия, 
ограничивающие действия подвижных соединений, наступающих с востока на запад. 

Таким образом, характер местности благоприятствовал созданию прочной обороны. 

Кроме того, нужно иметь в виду, что грунтовых дорог на территорий, где 
развернулись боевые действия войск фронта, было достаточно, а улучшенных-меньше,
 причем особенно не хватало сквозных маршрутов. К тому же железнодорожная сеть 
в районе действий противника была более развитой и полностью обеспечивала все 
потребности групп войск "Северная Украина". 

Перед 1-м Украинским фронтом оборонялись немецко-фашистские 1-я танковая и 
главные силы 4-й танковой, а также 1-й венгерской армии, объединенные в группу 
армий "Северная Украина". Вражеское командование сосредоточило основные усилия 
на львовском и Станиславском направлениях. Слабее обеспечивалось рава-русское 
направление. Основная масса пехотных дивизий находилась в первом эшелоне, 
второй эшелон составляли танковые, моторизованные и несколько пехотных дивизий. 
Они располагались в 15-30 км от переднего края, что соответствовало намерению 
врага вести упорную борьбу за тактическую зону обороны. 

Отсутствие глубоких оперативных резервов ограничивало командование противника в 
широком маневре имевшимися силами и средствами. 

Особенность обстановки, в частности, для нашей 38-й армии, как я и предполагал, 
состояла прежде всего в ограниченности времени между прибытием на новый, 
совершенно незнакомый, участок и началом наступления. 

Оказавшись в полосе, где до того находился левый фланг 60-й армии, мы 
располагали недостаточными сведениями об обороне противника, которую нам 
предстояло прорывать, о противостоящих силах врага, его системе огня на 
переднем крае и особенно в глубине. Средствами авиации для вскрытия группировки 
противника даже в пределах тактической зоны мы не располагали, а времени для 
организации серьезной наземной разведки у нас не было. Все это крайне осложняло 
задачу армии. 

Причем даже те несколько дней, которые оставались до начала наступления, мы не 
могли использовать для этой цели. Причина тому простая: распоряжением Ставки, 
подписанным заместителем Верховного Главнокомандующего Маршалом Советского 
Союза Г. К. Жуковым и заместителем начальника Генерального штаба генералом А. И.
 Антоновым и датированным 29 мая 1944г., в целях обеспечения скрытности 
проводимых фронтовых мероприятий вновь прибывшим в ту или иную полосу войскам 
запрещалось, в частности, ведение всех видов наземной разведки. Не дозволялись 
новым частям также ознакомительные облеты территории, какие-либо изменения в 
режиме ведения огня, в том числе даже с целью пристрелки артиллерии и минометов.
 Ограничивалось проведение командирских рекогносцировок. 

Начальник разведки армии полковник С. И. Черных хорошо знал свое дело, но и он 
оказался бессильным помочь своему командованию и что-либо предпринять в 
сложившихся условиях. Словом, мы почувствовали себя в новом районе так, словно 
нам набросили повязку на глаза. 

Хочу подчеркнуть, что не имею в виду бросить упрек в адрес тех войск, которые 
сменила наша 38-я армия. Дело в ином. Опыт показал, что разведка должна вестись 
систематически и особенно активно в период, непосредственно предшествующий 
операции. Ибо противник, тем более настороженный, ожидающий удара, использует 
каждый день и час для совершенствования своих позиций, наращивания сил и 
средств для обороны. 

Кроме того, нельзя считать достаточными разведывательные данные об обороне 
противника в целом на участке того или иного объединения или даже соединения. 
Когда мы говорим, что знаем врага, это значит: части и подразделения 
осведомлены и о местности, на которой вот-вот начнется бой, и о противостоящих 
непосредственно им войсках. Это значит, каждому стрелку, пулеметчику, 
артиллеристу известно, откуда и из какого оружия по его позиции ведет огонь 
противник, а взводный и ротный командиры достоверно знают, куда направить 
основные усилия в атаке, в какой последовательности и какими средствами 
уничтожать вражеские огневые точки. 

Таких сведений войска 38-й армии, только что прибывшие в новую полосу, 
естественно, не имели. А вот противник, как уже отмечено выше, располагал 
известными данными о новой группировке войск 1-го Украинского фронта. Помимо 
главной тому причины - крупной перегруппировки, которая уже в силу своих 
масштабов не могла ускользнуть от внимания врага, были и другие. 

Имелись факты нарушения режима маскировки тыловыми и другими частями. Штабы, в 
том числе и нашей 38-й армии, недостаточно контролировали марш войск и 
переправу через р. Днестр. У нас, например, были случаи нарушения графика 
движения колонн. Так, общий ход марша был задержан в ночь на 29 июня в 
результате скрещения двигавшихся на север частей 121-й и 305-й стрелковых 
дивизий. Несколько часов спустя нарушили график 70-я гвардейская и 211-я 
стрелковые дивизии. Вследствие этого они достигли районов дневок уже в светлое 
время суток и могли быть замечены разведкой противника. Так получилось на 
следующий день в 121-й и 305-й стрелковых дивизиях. 

Офицеры штаба армии, облетавшие на самолетах У-2 маршрут войск с целью проверки 
соблюдения дисциплины марша и маскировки в районах дневок, установили, что в 
ряде случаев части располагались с обозами на опушках рощ и были хорошо видны с 
воздуха. Кроме того, места их расположения выдавали костры. Еще больше таких 
случаев было выявлено в тыловых частях в первые два-три дня марша. 

Факты нарушения режима марша и маскировки были, разумеется, пресечены. Но все 
же они имели место почти во всей полосе фронта, поскольку перегруппировка 
охватила подавляющую часть его войск. И это тоже способствовало ее обнаружению 
разведкой противника. 

Говоря о фактах демаскировки, нельзя не вспомнить об одном неприятном эпизоде. 
Он произошел 10 июля, когда командный состав войск армии, приданных и 
поддерживающих соединений после розыгрыша на картах предстоявшей операции 
разъезжался по своим местам. Командир 8-го штурмового авиационного корпуса 
генерал-лейтенант В. В. Нанейшвили улетел на У-2, но в пути самолет потерял 
ориентировку, был поврежден огнем противника и приземлился в ничейной полосе 
между двумя траншеями - нашей и вражеской, отделенными расстоянием не более 400 
м. 

Наши солдаты увидели, как из самолета выскочили и залегли в неровностях 
местности два человека. Приметили также, что один из них был в генеральской 
форме. Видели это и гитлеровцы из противоположной траншеи. Они тут же открыли 
огонь. Наши воины, стремясь спасти своих, ответили тем же. 

В одно мгновение завязался жаркий бой. С обеих сторон в нем участвовало сначала 
почти по батальону пехоты и несколько артиллерийских и минометных батарей. 
Затем к фашистам прибыло подкрепление. В связи с этим по моему приказанию был 
введен в бой еще один батальон. Генерал Нанейшвили и летчик, наконец, добрались 
в свою траншею невредимыми{246}. 

Я хорошо знал генерала Нанейшвили. Опытный организатор и летчик, он всегда умел 
устанавливать взаимопонимание с общевойсковыми командирами и со знанием дела 
содействовал полевым войскам в успешном проведении операций. Сейчас он на 
заслуженном отдыхе, и я часто вспоминаю его добрым словом. 

Что же касается инцидента, о котором здесь рассказано, то он, разумеется, 
приведен мною исключительно для того, чтобы показать, как случай способствовал 
усилению настороженности врага, хорошо понимавшего, что генералы на переднем 
крае бывают неспроста. 

Конечно, не следует представлять себе дело таким образом, будто вражеское 
командование располагало исчерпывающими сведениями о перегруппировке войск 
фронта. Напротив, оно узнавало немногое и часто с опозданием. Так, наша 38-я 
армия к 7 июля уже находилась в новой полосе, а противник лишь на следующий 
день обнаружил ее уход с прежних позиций. 

Но все же движение крупных войсковых масс и их сосредоточение на определенных 
участках не укрылись от его внимания. Это позволило вражескому командованию 
сделать вывод, что наступление наших войск - дело ближайшего времени, и принять 
дополнительные меры противодействия. 

Судя по захваченным впоследствии документам, штаб группы армий "Северная 
Украина" еще в первых числах июля имел данные о готовящихся ударах на 
рава-русском и львовском направлениях. Немецко-фашистская разведка вскрыла 
расположение и состав всех общевойсковых армий, действовавших в первом эшелоне, 
места сосредоточения конно-механизированных групп и 3-й гвардейской танковой 
армии. Но вместе с тем противник стремился скрыть наличие у него сведений о 
перегруппировке. По-видимому, с этой целью колонны передвигавшихся войск 
преднамеренно не подвергались на марше воздействию вражеской авиации. Модель 
имел иной план, с помощью которого он рассчитывал сорвать наше наступление. 

О его замысле мы узнали 10 июля. В тот день командующий фронтом И. С. Конев, 
выступая перед руководящим составом нашей армии, предупредил, что, согласно 
добытым фронтовой разведкой данным, на ряде участков возможен отвод войск 
противника с занимаемых ими позиций на один из рубежей в глубине обороны с 
целью избежать потерь от нашей артиллерийской подготовки. 

Сообщение было не из приятных. Оно означало, что противник располагал какими-то 
конкретными сведениями о нашей подготовке к наступлению. И если он собирался 
отводить войска лишь на некоторых участках, следовательно, ему было известно, 
где именно таится угроза. Враг явно пытался обмануть нас. Наиболее вероятным 
было предположение, что отвод его войск в глубину приурочен к последнему 
моменту перед началом нашего наступления. 

Стал ясен и расчет вражеского командования на то, что мы, не заметив его 
маневра, обрушим огонь своих орудий и минометов на... пустое место. Снаряды 
вспашут оставленные позиции, и наша артиллерийская подготовка будет сорвана, 
вследствие чего мы не сумеем прорвать глубоко эшелонированную оборону. 

Читатель легко представит себе всю серьезность этого вопроса, если учтет, что 
на участках прорыва мы сосредоточили на каждом километре фронта в среднем по 
181 орудию, не считая 45-мм пушек и 82-мм минометов. 

Мощный удар предстояло нанести и с воздуха. И в случае, если врагу удастся 
добиться того, что мы сбросим накопленные нами запасы снарядов, мин и авиабомб 
на позиции, оставленные его войсками, то это может значительно облегчить ему 
задачу отражения нашего наступления. 

Почти все наши штабы и войска впервые встретились с такой опасностью. Поэтому 
были особенно тщательно разработаны и осуществлены меры, направленные на срыв 
замысла противника. Прежде всего мы резко усилили наблюдение, с тем чтобы 
задуманный врагом маневр был своевременно замечен. 

Сложность этой задачи состояла в том, что установить отвод войск противника в 
глубину обороны мы могли лишь путем хорошо организованной неослабной разведки. 
Между тем проведение разведывательных мероприятий, как отмечено выше, вновь 
прибывшим соединениям было запрещено. 

Выход все же нашли. 

До прибытия 38-й армии в новую полосу намеченный ей участок прорыва занимала 
находившаяся в обороне 140-я стрелковая дивизия 60-й армии. Теперь она была 
включена в состав нашей армии, но должна была передать свой участок частям 
четырех вновь прибывших стрелковых дивизий, которым и предстояло прорывать 
здесь вражескую оборону. Так вот, чтобы не раскрывать их появления на переднем 
крае до предусмотренной планом смены, было решено разведку и усиленное 
наблюдение за противником с целью установления возможного преднамеренного 
отхода с первой траншеи возложить на 140-ю стрелковую дивизию. 

Ее командир генерал-майор А. Я. Киселев прекрасно справился с ответственнейшей 
задачей. Он расширил сеть наблюдательных пунктов, в том числе и офицерских, 
организовал поисковые группы разведчиков, действовавшие почти непрерывно в 
темное время суток, подслушивание и разведку боем. В результате скрытный отход 
вражеских войск с переднего края для организации сопротивления в глубине был 
полностью исключен. 

Усиленную разведку и наблюдение 140-я стрелковая дивизия вела вплоть до 
последнего часа своего пребывания на этом участке. 

Смена войск началась в ночь на 12 июля. Сначала в боевые порядки 140-й 
стрелковой дивизии было введено по одному стрелковому батальону четырех 
упомянутых дивизий в пределах намеченных для них разгранлиний. Командиры 
батальонов и рот сразу же расположились в траншее и на наблюдательных пунктах 
для изучения исходных позиций для наступления, переднего края и системы огня 
обороны противника, а также разработки плана предстоящих действий своих 
подразделений. 

Следующей ночью 140-я стрелковая дивизия окончательно передала свои позиции, 
проведя непосредственно перед этим разведку боем силами стрелковой роты в 
полосе каждой сменившей дивизии. Это делалось затем, чтобы удостовериться, не 
оставил ли противник своих позиций на переднем крае, попытаться вскрыть его 
огневую систему и скрыть произведенную смену войск. 

На следующий день мы планировали наступление передовыми батальонами, усиленными 
танками и артиллерией, но уже из состава сменивших дивизий. 

Теперь на участке прорыва заняли исходное положение в полном составе 70-я 
гвардейская, 211, 121 и 304-я стрелковые дивизии, которыми командовали 
генерал-майор И. А. Гусев, подполковник И. П. Елин, генерал-майор И. И. Ладыгин 
и полковник А. С. Галъцев. Они и взяли на себя дальнейшее наблюдение за 
противником. 

Таким образом, было сделано немало для того, чтобы не прошел незамеченным 
возможный преднамеренный отвод вражеских войск. 

Однако, как показали дальнейшие события, не в нем заключались те неожиданности, 
с которыми встретилась наша 38-я армия после начала своего наступления. 
Решающее воздействие на ход операции в нашей полосе, по крайней мере вначале, 
оказали отмеченные выше факторы - раскрытие противником подготовки войск фронта 
к наступательной операции и трудности, связанные с перегруппировкой на 
совершенно незнакомую местность непосредственно перед нанесением удара. 

Авторы многочисленных военно-исторических исследований и воспоминаний о 
Львовско-Сандомирской наступательной операции не рассматривают и критически не 
оценивают последствий ошибок, допущенных в подготовительный период. Почему эта 
операция не явилась внезапной для противника не только в оперативном, но и, 
особенно, в тактическом масштабах? В силу каких причин вражеское командование 
знало, на каких направлениях и когда будут нанесены удары наших войск, каков 
общий состав ударной группировки фронта? На эти вопросы наша литература пока не 
дала ответа. 

Между тем он необходим. И отнюдь не для того, чтобы задним числом бросить в 
чей-либо адрес упрек. Нет, это нужно для обобщения опыта Великой Отечественной 
войны, для выяснения сущности упущений, которым не должно быть места. 

Во всех крупных фронтовых и межфронтовых операциях 1944 г. при нанесении ударов 
достигалась в той или иной степени оперативная или тактическая внезапность. И 
это являлось прежде всего результатом слаженной, хорошо спланированной и 
осуществленной работы в подготовительный период. 

От внезапности удара в значительной мере зависит успех в выполнении 
наступательной задачи. Это один из важнейших и определяющих элементов военных 
действий. И его отсутствие неизбежно ведет к большому напряжению сил, 
привлечению дополнительных войск, потере времени и, следовательно, невыполнению 
намеченного плана. Фактор внезапности возникает не сам по себе, а в результате 
глубоко продуманного замысла предстоящей операции, правильного выбора 
направления главного удара, боевой выучки войск, скрытого сосредоточения 
превосходящих сил, глубокого изучения противостоящего врага и др. 

Строгое соблюдение перечисленных элементов в подготовительный период 
закладывает фундамент успешного осуществления плана, дает в руки наступающих 
такие преимущества, которые в более короткое время и с меньшей затратой сил и 
средств приводят к достижению поставленной цели. Стройная система намеченных 
перед Львовско-Сандомирской операцией мероприятий была нарушена изменением идеи 
замысла, что повлекло за собой крупное перемещение войск. В тот период в 
условиях ограниченного времени командованием фронта и нами, командармами, были 
допущены ошибки. 

Ведь главное - скрытно подтянуть войска и укрыть их от наблюдения противника, 
дислоцируя в районах сосредоточения на предельно возможном удалении от участка 
прорыва. При этом в выжидательных и исходных районах они должны находиться 
минимальное время или проходить их с ходу перед вводом в бой. Таким образом, 
если они и будут обнаружены врагом, то у него не останется времени для принятия 
контрмер. Используя эти и многие другие возможности, можно было перед началом 
Львовско-Сандомирской операции уменьшить число войск, участвовавших в 
перегруппировке, да и сократить расстояние, на которое они перебрасывались. Тем 
самым свелись бы к минимуму возможности противника в раскрытии наших замыслов. 

В действительности, как мы видели, все происходило иначе. План операции 
предусматривал перегруппировку огромных войсковых масс. Это уже само по себе, 
особенно в сложившихся тогда условиях, таило опасность раскрытия противником 
готовящегося удара. При переброске крупных сил и средств нами недостаточно 
соблюдались маскировочные мероприятия, что объяснялось отчасти массовым 
характером передислокации войск на большое расстояние, а также упущениями 
командования и штабов армий, корпусов, дивизий. Наконец, на ряде участков, в 
первую очередь в полосе 38-й армии, прорыв обороны противника осуществлялся без 
необходимых в таких случаях подробных данных об обороне врага, его силах и 
средствах. 

В результате в ходе операции пришлось привлечь дополнительные силы, прорыв 
обороны противника затянулся. А это дало ему определенные преимущества, 
несомненно наложившие отпечаток на общие итоги операции. Но, несмотря на вое 
это, благодаря энергии и полководческому искусству И. С. Конева, умело 
осуществившего маневр танковыми армиями, войска фронта достигли большого успеха.
 

Наступление четырех фронтов в Белоруссии, подобно девятому валу, захлестывало 
немецкие гарнизоны. Вот уже были очищены от врага Вильнюс и Пинск, и советские 
воины достигли окраин Каунаса и Гродно. 

Именно этот момент, когда войска в Белоруссии вышли на один меридиан с нами, и 
был выбран для начала наступления 1-го Украинского фронта между Припятью и 
Карпатами. 

Войска 1-го Украинского фронта к тому времени занимали полосу шириной 440 км на 
рубеже, проходившем западнее Луцка, Брод, Езерны, Бучача, Коломыи, 
Краснопольска. В его состав входили 7 общевойсковых (1, 3 и 5-я гвардейские, 13,
 18, 38 и 60-я), 3 танковые (1-я, 3-я гвардейские, 4-я) и 2-я воздушная (ас 16 
июля и 8-я воздушная) армии, 3 отдельных танковых (4-й гвардейский, 25-й и 
31-й) и 2 кавалерийских (1-й и 6-й гвардейские) корпуса. 

Вновь прибывшими 3-й, 5-й гвардейскими и 8-й воздушной армиями соответственно 
командовали генерал-полковник В. Н. Гордов, генерал-лейтенанты А. С. Жадов и В. 
Н. Жданов. 60-й армией вместо генерал-полковника И. Д. Черняховского, 
возглавившего войска 3-го Белорусского фронта, командовал генерал-полковник П. 
А. Курочкин. 

Наша 38-я армия была готова вместе с другими войсками фронта обрушить всю свою 
боевую мощь на головы гитлеровцев. Подготовка к наступлению прошла с 
исключительным подъемом. Все были охвачены огромным воодушевлением - и Военный 
совет, и штаб, и войска армии. Мы с А. А. Епишевым и Ф. И. Олейником тогда 
особенно часто встречались с нашими политработниками, развернувшими большую 
работу по политической подготовке операции. Запомнились воспаленные от 
бессонных ночей, но радостно возбужденные глаза начальника политотдела армии 
генерал-майора Д. И. Ортенберга. Вероятно, все мы выглядели так в те дни, 
наполненные замечательными известиями с других фронтов и счастливым сознанием 
того, что и мы готовим удар, который окончательно выбросит врага с родной земли 
и перенесет войну за пределы нашей Родины. 

Мое положение командующего армией, конечно, позволяло мне видеть многие 
предстоящие трудности. Так уж случилось, что даже в оборонительный период войны 
я с вверенными мне войсками не раз выполнял наступательные задачи. А последние 
полтора года, начиная с января 1943 г., мы почти непрерывно гнали врага на 
запад. Но при этом не было еще случая, чтобы перед началом операции оборона 
противника, его силы и средства, а также система огня были недостаточно изучены.
 Теперь же я столкнулся именно с такой обстановкой, и она не могла не тревожить.
 

Однако, как я уже говорил, в тот момент это были лишь смутные опасения, и они 
оказались не в состоянии заглушить радостное ощущение величия свершившихся и 
ждавших нас впереди событий. И, конечно, я, как и вся наша армия, чувствовал 
себя счастливым от сознания того, что нам отведена важная роль в осуществлении 
всей фронтовой операции. 

Приближались дни, когда мы полной мерой испытали и трудности, которых опасались,
 и радость новой победы. 

  

Глава XII. Сандомирская операция 

I 

К началу операции в составе нашей 38-й армии было три стрелковых корпуса 101-й, 
67-й и вновь переданный нам 52-й, насчитывавшие десять стрелковых дивизий. Мы 
получили задачу прорвать оборону противника северо-западнее Тернополя на 
6-километровом участке Бзовица, Богдановка и, развивая главный удар семью 
дивизиями в направлении Перемышляны, Городок, во взаимодействии с 4-й танковой 
и 60-й армиями разгромить львовскую группировку противника. Нам было приказано 
одновременно, свертывая оборону противника на юго-запад, силами трех дивизий 
обеспечить на второй день операции ввод ударной группировки 1-й гвардейской 
армии для развития наступления на Галич. 

К исходу первого дня операции войска армии должны были выйти на рубеж Плугув, 
Козова (глубина до 20 км), к исходу второго дня - на линию Зашкув, Павлув (40 
км). В дальнейшем нам ставилась такая задача: развивая стремительное 
наступление и отрезая пути отхода противника из Львова на юго-запад, ударом 
двух стрелковых дивизий с юга и юго-запада во взаимодействии с 60-й армией 
овладеть Львовом. На рубеж Городок, Николаев мы должны были выйти к исходу 
пятого дня операции. 

Ознакомившись с директивой фронта, я не мог не увидеть, что устанавливаемые ею 
темпы наступления для пехоты значительно превышали возможности войск. Городок 
находился в 160 км, а Николаев в 140 км по прямой от исходного рубежа для 
наступления. Достичь его на пятый день операции могли лишь небольшие подвижные 
группы на механической тяге, имевшиеся в составе армии. 

Это подтвердилось, когда мы 10 июля на картах и ящике с песком отрабатывали все 
детали предстоящей операции. В тот день я собрал у нас в штабе руководящий 
состав 38-й армии, ее корпусов, дивизий и приданных частей, а также 4-й 
танковой армии, которая должна была вводиться в прорыв в нашей полосе. 

На занятиях присутствовал командующий фронтом. Выслушав наши доклады и решения, 
он отметил, что удовлетворен ими. Маршал И. С. Конев также подчеркнул в своем 
выступлении, что они соответствуют его указаниям, данным при разборе 
зимне-весенних операций войск фронта. Командующий фронтом дал ряд указаний по 
проведению этой операции. После тщательного анализа он согласился уменьшить 
темпы наступления. 

Впоследствии, много лет спустя, из воспоминаний К. В. Крайнюкова я узнал, что 
этот вопрос возникал и в Москве при рассмотрении представленного И. С. Коневым 
плана Львовско-Сандомирской операции. Тогда "Ставка и Генштаб обратили внимание 
Военного совета фронта на то, что запланированные темпы наступательной операции 
(30-35 км в сутки) для пехоты завышены и нереальны"{247}. Далее К. В. Крайнюков 
отмечает: "Впоследствии мы убедились, что это замечание было вполне 
справедливо"{248}. 

Итак, подготовка операции подходила к концу. 11 июля войскам армии был отдан 
боевой приказ на наступление. Срок готовности - к 21 часу 13 июля. 

Принятое мною решение предусматривало прорыв обороны противника силами всех 
трех стрелковых корпусов. В первом эшелоне должны были действовать четыре 
стрелковые дивизии, во втором - пять. Свертывание обороны противника на 
юго-запад и юг возлагалось на 52-й стрелковый корпус. Одновременно с его ударом 
главные силы армии должны были продолжать безостановочное наступление в 
направлении Зборов, Поморжаны, Перемышляны, Городок. 

Войскам приказывалось к исходу первого дня операции прорвать тактическую зону 
обороны противника на глубину до 20 км и выйти на рубеж населенных пунктов 
Славна, Травотлоки, Конюхы, Козова. На следующее утро наступающим корпусам 
предстояло обеспечить ввод в прорыв 4-й танковой армии с рубежа Славна, 
Травотлоки. Используя ее успех в преодолении тыловых рубежей по рекам Золотая 
Липа и Гнилая Липа, стрелковые войска к исходу третьего дня должны были 
прорвать оборону на глубину до 65 км и, выйдя на линию Подъяркув, Стоки, Новые 
Стрелища, Беньковка, обойти Львов с юга. 

Оперативное построение армии было определено в один эшелон: впереди стрелковые 
корпуса в одну линию и в резерве одна стрелковая дивизия. Имелась, конечно, 
возможность строить армию и по-другому: два корпуса в первом эшелоне и один - 
во втором. Но нельзя было не учитывать, что их командирам требовалось времени 
на ввод в бой стрелковых дивизий из второго эшелона меньше, чем армии, и это 
улучшало условия для наращивания удара с целью безостановочного движения в 
глубину. Кроме того, при таком оперативном построении армии командирам корпусов 
предоставлялось больше творческой инициативы, и их роль в бою резко повышалась. 


Что же касается боевого порядка соединений, то и он имел два эшелона. В первом 
из них 101-й и 52-й стрелковые корпуса - по две стрелковые дивизии, во втором - 
одну, а дивизия соответственно - по два и по одному полку. Лишь расположенный в 
центре 67-й стрелковый корпус был построен в три эшелона. Все его дивизии 
заняли исходное положение в затылок одна другой. Такой боевой порядок, 
эшелонированный в глубину, соответствовал указаниям командующего фронтом об 
обеспечении прорыва глубоко эшелонированной обороны и непрерывности атаки. 

Для прорыва обороны противника и стремительного наступления силы 38-й армии 
сосредоточились с расчетом создания решительного превосходства на участке 
прорыва, находившемся у нас на правом фланге. Его протяженность по фронту 
составляла 8,6 км, или меньше четверти всей полосы наступления армии. Но на нем 
было сосредоточено свыше 70% стрелковых дивизий, артиллерии и минометов, все 
имевшиеся танки и самоходно-артиллерийские установки. Здесь для участия в 
артиллерийской подготовке привлекались также артиллерия и минометы 4-й танковой 
армии и даже часть сил 1-й гвардейской армии, которая должна была перейти в 
наступление сутки спустя. Для сравнения отмечу, что в то же время на 
левофланговом 14-километровом участке мы оставили всего лишь один стрелковый 
полк. 

Как уже знает читатель, дивизии первых эшелонов корпусов заняли исходные 
позиции для наступления в ночь на 13 июля. 

Той же ночью нам стало известно, что в полосе 3-й гвардейской и 13-й армий, 
готовившихся нанести удар на рава-русском направлении, разведка боем установила 
начавшийся отход войск противника под прикрытием арьергардов с главной полосы 
обороны. Поэтому там уже на рассвете начали действовать передовые батальоны, а 
затем в бой вступила также часть сил первых эшелонов стрелковых дивизий 3-й 
гвардейской и 13-й армий. К концу дня они продвинулись на 8-15 км. 

Иначе сложилась обстановка в полосе наступления 60-й и 38-й армий. 

Мы также провели разведку боем силами сменявшейся 140-й стрелковой дивизии. 
После этого и здесь по плану фронта должны были вступить в дело передовые 
батальоны, усиленные танками и артиллерией. Однако противник вел себя совсем не 
так, как на правом крыле фронта. Разведка боем показала, что, проявляя крайнюю 
настороженность, он оказал яростное сопротивление разведывательным отрядам и 
явно стремился удержать свои позиции. Отменив в связи с этим ввод в бой 
передовых батальонов в полосах 60-й и 38-й армий, но все еще не исключая 
возможность отхода врага и на этом участке прорыва, командование фронта 
перенесло их действия на сутки. 

Наступило раннее утро 14 июля. Мы с членом Военного совета А. А. Епишевым еще 
до рассвета приехали на участок к востоку от г. Обыдра. 

И вот теперь здесь начали наступление на вражеские позиции подразделения 896-го 
полка 211-й стрелковой дивизии при поддержке двух артиллерийских полков. 
Одновременно атаковали противника передовые отряды остальных дивизий, также 
поддерживаемые артиллерией. Враг встретил их артиллерийско-минометным огнем, 
который велся преимущественно с дальних позиций и отдельными орудиями и 
минометами с ближних. Тем не менее к 9 часам передовые отряды овладели 
траншеями первой и второй линий, выполнив поставленную задачу. Дальнейшее их 
продвижение замедлилось упорным сопротивлением врага, который резко усилил 
артиллерийский и минометный огонь{249}. 

Погода в первой половине дня была крайне неблагоприятной для действий авиации. 
Между тем нам было приказано наступать силами дивизий первого эшелона лишь 
после нанесения удара по противнику с воздуха. Во второй половине дня 
метеорологические условия, наконец, улучшились. 

В 16 часов, после полуторачасовой артиллерийской подготовки, бомбардировочных и 
штурмовых действий авиации, войска 60-й и 38-й армий по приказу командующего 
фронтом перешли в наступление. К концу дня мы вклинились в оборону противника 
на 3-7 км. 

Я был глубоко не удовлетворен результатами первого дня. 

Все мы, узнав, что противник начал отвод своих войск на рава-русском 
направлении на вторую полосу обороны, в свою очередь ожидали такого же маневра 
на львовском направлении. И поэтому опасались израсходовать накопленные 
боеприпасы на оставленные им позиции. Это привело к потере темпа и времени. 
Враг незамедлительно воспользовался нашим упущением. Стало ясно, что он не 
намеревался отходить. Более того, оказалось, что командование противника 
заблаговременно предприняло весьма энергичные меры, для срыва нашего 
наступления и подтянуло, как выяснилось в ходе боя, тактические резервы, а 
также 1-ю и 8-ю танковые дивизии и использовало, их в главной полосе обороны, 
нанеся контрудар. 

Я до сих пор убежден, что итоги первого дня наступления могли быть более 
значительными, если бы мы не дожидались улучшения погоды и удара с воздуха, а 
сразу же после вклинения передовых батальонов во вторую траншею ввели в бой 
дивизии первого эшелона стрелковых корпусов. Обстановка, действительно была не 
совсем ясной, но в ходе решительных действий она должна была бы проясниться. 

Что же помешало мне активно, энергично действовать? 

Мое положение осложнялось тем, что сам я не мог принять решение о вводе первого 
эшелона в бой. Дело в том, что прорыв мы осуществляли на правом фланге, смежном 
с 60-й армией. взаимодействуя с ней под непосредственным руководством 
командующего фронтом, который, естественно, не мог допустить изолированных 
действий одной из двух армий, наступавших на общем направлении. 

Известная же скованность была, полагаю, вызвана все тем же ожиданием отвода 
войск противника, навеянным обстановкой в полосе наступления 3-й гвардейской и 
13-й армий. 

С другой стороны, восторжествовала хорошо известная истина о том, что 
наступление при поддержке бомбардировочной и штурмовой авиации всегда оказывает 
более мощное воздействие на противника. Между тем в данном конкретном случае, 
после того как противнику стало известно место давно ожидаемого им удара, 
отсрочка была неоправданна. Это лишний раз подтверждает, что нет правил без 
исключения, нет положений, которые были бы применимы в любых условиях. 

Тем более это относится к описываемому здесь случаю, когда и после улучшения 
погоды далеко не полностью осуществились возлагавшиеся надежды на удар с 
воздуха. Он был нанесен главным образом по целям, расположенным в глубине. В то 
же время авиация недостаточно воздействовала на главную полосу обороны 
противника ввиду смещения ее переднего края после успешных действий передовых 
батальонов. 

В ходе артиллерийской подготовки, длившейся полтора часа, далеко не полностью 
были уничтожены живая сила и огневые средства врага на занимаемом рубеже. 
Правда, его связь и управление были нарушены, но ненадолго. Противнику удалось 
скрытно произвести перегруппировку огневых средств, подтянуть часть их из 
глубины и усилить оборону после действий передовых батальонов. Словом, 
эффективность этой артиллерийской подготовки не идет ни в какое сравнение с той,
 о которой я рассказывал при описании Киевской или Житомирско-Бердичевской 
наступательных операций. 

Иначе говоря, артиллерийская и авиационная подготовка не выполнила полностью 
своей роли. Маршал Г. К. Жуков впоследствии писал: "Организуя подготовку 
операции на львовском направлении, разведка... полностью не смогла вскрыть всю 
систему обороны противника... В результате недостаточного изучения расположения 
огневой системы противника с большими дефектами была спланирована 
артиллерийская и авиационная подготовка"{250}. 

Наконец, о танках. 

1-й Украинский фронт имел свыше 2 тыс. танков и самоходно-артиллерийских 
установок. Но основная масса танков находилась на вооружении танковых армий и 
корпусов, предназначавшихся для действий в оперативной глубине противника. 
Группам непосредственной поддержки пехоты (НПП) было выделено мизерное 
количество боевых машин. 

Так, в 38-й армии было только 29 танков и 45 самоходно-артиллерийских установок 
СУ-76. Их хватило лишь для обеспечения действий передовых батальонов. Когда же 
после артиллерийской подготовки в наступление перешли стрелковые дивизии 
первого эшелона, то это была атака пехоты без достаточного обеспечения танками 
непосредственной поддержки пехоты. А если учесть вышесказанное, то и без 
достаточно эффективной поддержки артиллерии и авиации. 

При таких условиях в современном бою трудно ожидать большого успеха. И он 
действительно был в первый день операции незначительным. 

В то же время позади нас находилась танковая армия. Согласно приказу, она ждала,
 когда стрелковые войска прорвут оборону противника и очистят ей путь для 
действий в оперативной глубине. 

Надо признать, что мы с Д. Д. Лелюшенко, командующим 4-й танковой армией, 
допустили просчет в использовании его танков. Следовало часть их выделить для 
действий совместно с пехотой до преодоления тактической зоны обороны противника.
 Для этой цели были выделены 63-я гвардейская танковая и 17-я гвардейская 
механизированная бригады, но в бою от первой принимало участие 10 танков, а от 
второй - передовой отряд в составе танковой роты{251}. Не сомневаюсь, что 
большее количество танков могло ускорить прорыв, а тем самым и выход 4-й 
танковой армии на оперативный простор и разгром оперативных резервов врага. 

Упомянутые недостатки позволили противнику организовать сильное огневое 
сопротивление на заранее подготовленной и оборудованной второй полосе обороны. 
Результатом этого и явилось незначительное продвижение наших войск в первый 
день наступления. 

Примерно такая же обстановка сложилась тогда и в полосе 60-й армии. 

II 

В течение ночи на 15 июля войска 38-й армии разведывательными отрядами 
устанавливали группировку противника и его огневую систему, а с рассвета 
артиллерия вела пристрелку целей, Затем мы провели часовую артиллерийскую 
подготовку в сочетании с авиационным ударом. 

В 8 часов 30 минут стрелковые дивизии под прикрытием огневого вала возобновили 
наступление. Атакующие части встретили огневое сопротивление, которое усилилось 
с окончанием сопровождения пехоты артиллерийским огневым валом. Выявилось много 
огневых точек, которые накануне не были засечены. Вражеские войска не только 
упорно сопротивлялись, но и начали проводить целую серию контратак. Например, 
части 101-го стрелкового корпуса только до 10 часов отбили 10 контратак. Каждая 
из них предпринималась силами до двух батальонов при поддержке 20-25 танков. 
Это явилось для нас неожиданностью. Было совершенно ясно, что противник 
стремился не только затормозить наше наступление, но сорвать его и восстановить 
первоначальное положение. Вскоре выяснилось, что нас атаковали 1-я и часть сил 
8-й танковых дивизий. 

Требовалось уничтожить атакующие танки, которые начали теснить наши боевые 
порядки. 

Еще на рассвете мы с А. А. Епишевым приехали в 101-й стрелковый корпус 
генерал-лейтенанта А. Л. Бондарева, так что события развертывались на наших 
глазах. Увидев угрозу срыва наступления, я не стал терять времени на переезд на 
командный пункт армии, а остался на месте, поддерживая через штаб армии связь 
со всеми корпусами и штабом фронта. 

Вражеский контрудар вначале грозил большими неприятностями. Танкам противника 
удалось прорваться через наши цепи и приблизиться к артиллерийским позициям. 
Там их встретила огнем дивизионная и корпусная артиллерия. В результате 
огневого удара, в котором приняла участие также армейская артиллерийская группа 
и вся приданная артиллерия, танки противника были остановлены, потеряли 40-50 
машин и начали отход. К этому времени подоспела и наша авиация, начавшая 
штурмовать танки с малых высот. Наиболее эффективно действовали бомбардировщики 
2-го гвардейского бомбардировочного авиационного корпуса генерал-майора И. С. 
Полбина. 

В итоге комбинированного удара противотанковых средств стрелковых дивизий, 
артиллерии и авиации мы отразили контрудар противника и отбросили его танковую 
группировку. 

Но и наступление наших войск в тот день было по существу сорвано. 

Зато 60-я армия, избавившись благодаря стойкости корпуса генерала Бондарева от 
угрозы удара во фланг ее наступающих войск, начала довольно успешно 
продвигаться вперед. К концу дня она прорвала оборону противника на глубину 
8-10 км. 

В значительной мере это объяснялось тем, что танковая группировка противника 
основными силами нанесла удар по войскам 8-й армии. Лишь часть сил одной из 
двух танковых дивизий, а именно 8-й, была нацелена против 60-й армии. К тому же 
эта дивизия еще на марше подверглась удару нашей авиации. 

Это подтверждает и позднейшее свидетельство бывшего начальника штаба 48-го 
танкового корпуса противника, противостоявшего нашим войскам. Отметив, что 
"маневр 1-й танковой дивизии прошел удачно", он писал далее: "Совсем иначе 
обстояло дело с 8-й танковой дивизией. Русские прорвали оборону в том месте, 
где мы и предполагали, поэтому дивизии следовало, выполняя приказ, лишь пройти 
через лес по заранее установленному маршруту. Но командир дивизии, к несчастью, 
решил уклониться от полученных указаний и для выигрыша времени начал движение 
по шоссе Золочев-Езерна, хотя генерал Бальк самым строжайшим образом запретил 
всякое передвижение войск по этой дороге. Результат нарушения приказа не 
замедлил сказаться. На марше 8-я танковая дивизия, двигавшаяся длинными 
колоннами, была атакована русской авиацией и понесла огромные потери. Много 
танков и грузовиков сгорело, все надежды на контратаку рухнули"{252}. 

Там же мы находим и свидетельство относительно слабости остальных сил, 
противостоявших нашему правому соседу. "Галицийская дивизия СС (состоявшая из 
буржуазно-националистических элементов западных областей Украины.-К. М.), 
которая оборонялась в лесу, не смогла оказать сильного сопротивления, и русские 
добились глубокого вклинения на левом фланге 48-го танкового корпуса". 

Что касается 1-й танковой дивизии, действовавшей против 38-й армии, а до того 
скрытно сосредоточенной в районе Зборова, то ее не постигла судьба 8-й. 
Противник не зря выбрал район Зборова для сосредоточения танков, используя 
особенности местности. Почти за три века до нашей Львовско-Сандомирской 
операции, в августе 1649 г., славные полковники Богдана Хмельницкого Нечай, 
Богун, Гладкий, Глух, Воронченко и другие в лесах и неровностях именно этой 
местности укрыли до 60 тыс. конных казаков, которые затем внезапно напали и 
разгромили регулярную армию шляхетского войска. Так что особенности рельефа 
местности в районе Зборова позволяли укрыть не одну танковую дивизию. 

Другой важный фактор состоял в том, что в полосе 60-й армии действовали 
танковая и механизированная бригады 3-й гвардейской танковой армии. 

Это нужно пояснить. Директивой фронта от 7 июля 60-й армии была поставлена 
задача выйти к исходу первого дня операции на рубеж Подгорце, Сасов, Плугов, 
Золочев. На этом же участке прорыва должна была на следующее утро начать 
наступление 3-я гвардейская танковая армия. Ей предстояло с рубежа Сасов, 
Золочев развивать прорыв в направлении Буек, Каменка Струмилова, Жолкев, Янов и 
во взаимодействии с другими армиями фронта разгромить львовскую группировку 
противника. Но так как 60-я армия по известным уже причинам не вышла на 
указанный рубеж, то командующий 3-й гвардейской танковой армией 
генерал-полковник П. С. Рыбалко принял иное решение. В сложившейся обстановке 
он счел необходимым помочь 60-й армии завершить прорыв обороны противника 
передовыми отрядами для обеспечения ввода в сражение главных сил своей армии. 
Командующий фронтом дал согласие на это. 

В результате в бой были введены 56-я гвардейская танковая и 69-я 
механизированная бригады. 

В решении начать действия передовыми отрядами армии, в стремлении помочь 
стрелковым войскам быстрее прорвать вражескую оборону и тем самым ускорить 
выполнение своей задачи ярко проявились черты П. С. Рыбалко как военачальника. 
Он, на мой взгляд, был одним из самых выдающихся командующих танковыми армиями 
периода Великой Отечественной войны. П. С. Рыбалко оставил богатое наследство 
исследователям, которое, к сожалению, все еще ждет их внимания. Пожалуй, ни 
одно танковое или общевойсковое объединение не сохранило таких обширных 
документальных материалов, как 3-я гвардейская танковая армия. Это поистине 
золотой фонд, в котором можно найти анализ каждой операции армии, всех 
возникавших перед ней проблем. И ко всему этому приложил свою руку Павел 
Степанович. 

Мне неоднократно приходилось действовать совместно с ним, и всегда я убеждался 
вновь и вновь в том, что это человек большого ума, талантливый командарм. Он не 
был узким специалистом по применению подвижных танковых масс. Блестящий 
теоретик и практик, мысливший оперативными категориями, П. С. Рыбалко решал 
поставленные задачи творчески, глубоко продуманно. 

Так действовал он и во Львовско-Сандомирской операции. Генерал Рыбалко не стал 
ждать, когда пехота очистит путь для танковой армии. Стремясь быстрее выполнить 
общую задачу, он увидел новое решение, лучше отвечавшее сложившейся обстановке, 
и осуществил его, способствовав тем самым успеху прорыва и в дальнейшем 
разгрому львовской группировки противника. 

Один из передовых отрядов 3-й гвардейской танковой армии вместе с частями 15-го 
стрелкового корпуса днем и ночью пробивал брешь в обороне противника, а затем 
оторвался от пехоты, перерезал дорогу Сасов, Золочев и к утру 16 июля вышел на 
рубеж, с которого вся армия должна была, согласно плану, вводиться в прорыв. 
Позади себя передовой отряд оставил узкую полосу освобожденной советской земли, 
так называемый колтовский коридор, длиной 16-18 км и шириной 4-6 км. 

Но еще раньше, когда в сущности было неясно, удастся ли все же пробить эту 
брешь, и даже трудно было определить, явится ли она дорогой к разгрому врага, 
генерал Рыбалко уже подготовил свою танковую армаду для ввода в прорыв и 
обратился к маршалу Коневу за соответствующим разрешением. 

Был ли в этом решении риск? 

Противостоящие вражеские войска были скованы на флангах тяжелыми 
кровопролитными боями, в которые втянулись и ближайшие оперативные резервы 1, 8,
 16 и 17-я танковые дивизии. Стратегические резервы противника перебрасывались 
в Белоруссию, где с каждым днем разрасталась катастрофа для гитлеровских войск 
группы армий "Центр". Правый наш сосед, левое крыло 1-го Белорусского фронта, 
изготовился нанести с 18 июля удар на Брест и Люблин, что должно было расширить 
масштабы наступления Красной Армии. 

И. С. Конев и сам все это великолепно понимал. Но целесообразность ввода 
танковой армии по узкому простреливаемому с обеих сторон коридору вызывала в 
штабе фронта сомнения. Высказывались опасения относительно возможных тяжелых и 
напрасных потерь. Но все эти возражения вскоре отпали, так как было принято во 
внимание, что по названному коридору пойдут не малоподвижные пехотные колонны, 
а танки и автомашины с войсками. Командующий фронтом приказал ввести армию в 
сражение, но потребовал стремительных и решительных действий. Утром 16 июля она 
могучим потоком хлынула в горловину коридора. Это был риск, но смелый, 
обоснованный. 

Однако вернемся к вражескому контрудару танковыми дивизиями. Он явился 
неожиданным для меня. Подобный контрудар был нанесен также на рава-русском 
направлении. Там действовали фашистские 16-я и 17-я танковые дивизии, наспех 
переброшенные со Станиславского направления. Они не успели сосредоточиться, 
поэтому их удар не имел существенного влияния на ход боевых действий. 

Что касается контрудара танковой группировки противника в полосах 60-й и 38-й 
армий, то своей внезапностью он угрожал сорвать наступление наших войск на 
львовском направлении. Как это могло произойти? Полагаю, что первопричиной 
такого промаха являлось недостаточное изучение противостоявших вражеских сил. 
Как фронтовые, так и армейские разведывательные органы не сумели полностью 
вскрыть состав, группировку и замысел врага. Отсюда и несовершенство армейских 
планов наступательной операции. План 38-й армии несомненно был бы несколько 
иным, если бы мы располагали более подробными сведениями о намерениях, силах и 
средствах противника. В действительности обстановка на участке прорыва армии 
была иная и меры по разгрому танковой группировки пришлось принимать в ходе 
операции. 

В первую очередь на уничтожение вражеских танков были нацелены все 
противотанковые средства, штатная, приданная и поддерживающая артиллерия. 
Командующий фронтом, твердо и уверенно управлявший войсками, извещенный мной об 
обострении обстановки на участке прорыва, немедленно перенацелил значительные 
силы 2-й воздушной армии против контратакующих танков противника. Во второй 
половине дня они произвели свыше 1800 самолето-вылетов и вместе с артиллерией 
армии сорвали вражеский контрудар. Кроме того, И. С. Конев направил в полосу 
армии противотанковый резерв и приказал ускорить действия 107-го и 4-го 
гвардейского танкового корпусов 1-й гвардейской армии из-за левого фланга 38-й 
армии для сковывания и разгрома вражеских войск. 

Срочные и решительные меры возымели свое действие, и угроза срыва наступления 
была ликвидирована. 

Кстати, в уже упоминавшихся воспоминаниях К. В. Крайнюкова говорится, что он 
вместе с маршалом И. С. Коневым 15 июля выезжал в 38-ю армию. Нет, в тот день к 
нам приезжал начальник штаба фронта генерал армии В. Д. Соколовский, о чем я 
хорошо помню, и это подтверждается записью в журнале боевых действий армии{253}.
 Он приезжал по поручению командующего, чтобы на месте ознакомиться со 
сложившейся обстановкой. Встретились мы на наблюдательном пункте 101-го 
стрелкового корпуса. 

К тому времени контрудар противника был уже отражен и он начал отводить свои 
танки из-под нашего огневого удара. Я рассказал Соколовскому, как развивались 
события и какие меры были предприняты для отражения контрудара. 

Вскоре был получен приказ командующего фронтом с задачей на 16 июля. Он 
предписывал войскам армии перейти утром следующего дня в наступление и 
продолжать выполнение ранее поставленной задачи. Предварительно, в течение ночи,
 мы должны были подтянуть всю артиллерию, в том числе и тяжелую, на огневые 
позиции в непосредственной близости от боевых порядков пехоты, определить 
вражескую группировку, наличие у нее танков и выявить огневую систему 
противника. Мной были отданы соответствующие распоряжения войскам. Генерал 
Соколовский одобрил их и уехал в свой штаб. 

На следующий день я получил из штаба фронта телеграмму за подписью командующего,
 в которой указывались недостатки, допущенные командованием и штабом 38-й армии,
 приведшие к невыполнению задач, поставленных ей на 15 июля. В ней указывалось 
на плохое ведение разведки, своевременно не вскрывшей сосредоточение танковой 
группировки противника, направления и времени ударов, слабо организованное 
использование артиллерии и нарушение управления. 

Несомненно, при отражении неожиданного контрудара были допущены некоторые 
ошибки и с моей стороны. Вероятно, определенное неудобство вызывало управление 
войсками. Хотя я находился в 101-м стрелковом корпусе и через его узел связи 
руководил отражением контрудара, поддерживая постоянную связь с командующим 
войсками фронта, штабом армии, командующими родами войск, начальниками служб 
армии и корпусами (при необходимости мог связаться с каждым в отдельности 
командиром дивизии), все же лучшим местом был бы свой наблюдательный пункт. 

Что касается работы разведывательных органов, то, по моему мнению, этот вопрос 
недостаточно исследован. Проще всего сказать, как это делают авторы некоторых 
военно-исторических работ, что командование и штабы 38-й и 60-й армий плохо 
организовали разведку и потому не обнаружили сосредоточения танков в глубине 
обороны противника. Однако это не раскрывает действительного положения дел, не 
объясняет причины того, что контрудар немецких танковых дивизий, несколько 
нарушивший первоначальный план проведения операции, был для нас неожиданным. 

Ожесточенный характер боев 14 и 15 июля, а также дальнейший ход борьбы ясно 
показали, что противник тщательно подготовился к отражению нашего наступления. 
И рубеж, перед которым застопорилось движение стрелковых дивизий 38-й армии, и 
заранее сосредоточенные танковые дивизии подтвердили заблаговременную 
подготовку контрудара, который и был нанесен сразу же после вклинения в оборону 
противника. 

Быть может, не стоило бы вообще касаться вопроса о том, кто именно плохо 
организовал разведку. Но вопрос этот выходит за рамки событий, происходивших на 
львовском направлении в те дни. А в истории нашей разведки, многократно 
показавшей в ходе войны блестящие образцы своей сложной и благородной 
деятельности, среди множества страниц героизма и самоотверженности, 
замечательных успехов и бесценных по своему значению достижений имели место и 
неудачи. Умалчивать о них не в наших интересах. Ибо опыт - это счет не только 
удач, но и ошибок, упущений. Не приходится и говорить, что бывали и такие 
случаи, когда необходимые сведения вообще не удавалось добыть, либо полученные 
данные не соответствовали действительности. Так получилось и в этот раз. 

В этом отношении случай с 1-й и 8-й танковыми дивизиями противника очень 
характерен. 

Поскольку 1-я и 8-я танковые дивизии составляли вражеский резерв, то, 
естественно, все виды разведки, во всех звеньях разведывательных органов фронта 
должны были следить за их передвижениями. Примером этому может служить 
выявление места дислокации 8-й танковой дивизии в районе Золочева, которая 
затем при выдвижении к участку прорыва была подвергнута заранее спланированному 
бомбо-штурмовому удару нашей авиации и понесла существенные потери. Было ли это 
сделано в отношении 1-й танковой дивизии? Не полагаясь целиком на память - ведь 
прошло больше четверти века, - я попытался найти ответ на этот вопрос в 
архивных документах. 

Из них выяснилось, что 1-я танковая дивизия противника с начала июня 1944 г. 
находилась западнее Зборова, а по информации, полученной штабом 38-й армии, - в 
районе Бучач до 10 июля, т. е. в 70-80 км южнее действительной дислокации войск.
 Кстати сказать, выдвижение 16-й и 17-й танковых дивизий на рава-русском 
направлении было обнаружено также с опозданием. 

В предыдущей главе рассказано, что делала 38-я армия в последних числах июня и 
в начале июля и почему она не могла вести разведку после передислокации со 
Станиславского направления. Наш штаб ничего не знал о расположении 1-й танковой 
дивизии противника в районе Зборова, поэтому о ней, естественно, не упоминалось 
и в боевом приказе от 11 июля. Она находилась рядом, но ни армия, ни фронт не 
знали об этом. После произведенной смены войск в ночь на 13 июля у нас уже не 
оставалось времени и не было необходимых средств не только для проведения 
глубинной разведки, но даже для более тщательного изучения противника и его 
обороны в главной полосе. Словом, на этот раз разведка не помогла нам в 
достаточной степени. В результате врагу удалось нанести неожиданный удар и 
помешать выполнить поставленные задачи. 

Спустя много лет, в июле 1971 г., маршал И. С. Конев, выступая в Академии 
Генерального штаба при защите дипломной темы "Способы отражения контрудара 
противника в ходе фронтовых наступательных операций летне-осенней кампании 1944 
г.", раскрыл причину, почему действиям командования 38-й армии при отражении 
контрудара противника в Львовско-Сандомирской операции была дана резкая оценка. 
Он мотивировал это тем, что в то время стратегической инициативой безраздельно 
владело советское командование, наряду с этим 1-й Украинский фронт располагал 
превосходными силами и средствами, поэтому так чувствительна была реакция на 
случай, когда войска 38-й армии не выполнили задачи в намеченный срок. 

Далее он рассказал, что для изучения обстановки на месте в 38-ю армию был 
направлен генерал В. Д. Соколовский, который к разбирательству дела подошел не 
совсем объективно и поторопился проинформировать о своих выводах Генеральный 
штаб до ознакомления с ними командующего. В заключение маршал И. С. Конев 
сказал, что в таком виде приказ можно было не издавать, и призвал историков при 
использовании документов прошлой войны всесторонне и глубоко оценивать 
складывавшуюся обстановку и учитывать мотивы, под влиянием которых 
разрабатывались документы. 

Мне никогда не приходилось высказываться по этому вопросу, чтобы это не было 
сочтено как стремление оправдаться, уйти от ответственности. Теперь же должен 
отметить, что в названном приказе и телеграмме внимание акцентируется не на 
причинах, способствовавших возможности нанесения контрудара, а на следствии, т. 
е. на недостатках, выявленных при отражении внезапного контрудара. Причинность 
и следствие же неотделимы, их нельзя разрывать и рассматривать отдельно. 

Продолжу рассказ о дальнейших действиях после ввода в прорыв 3-й гвардейской 
танковой армии в полосе правого соседа. 

III 

События продолжали развертываться. 

Сутки спустя после ввода 3-й танковой армии на том же участке, в полосе 60-й 
армии, была введена в прорыв и 4-я танковая армия генерала Д. Д. Лелюшенко. По 
первоначальному решению, как я уже упоминал, ее предполагалось использовать в 
полосе 38-й армии. Но так как наступление последней застопорилось, а попытка 
ввести в сражение танковую армию 16 июля на участке Ивачув, Ярославице не 
увенчалась успехом, то командующий фронтом изменил свое решение. 

Вначале двум танковым армиям было тесновато. Но вскоре они начали буквально 
поглощать пространство, предрешив разгром львовской группировки врага. 

Наша 38-я армия 16 июля возобновила наступление теми же силами. В то время как 
справа от нас после ввода в прорыв 3-й гвардейской и 4-й танковых армий 
наступление шло успешно, в нашей полосе обстановка оставалась напряженной. Это 
может показаться странным. Ведь в результате успехов, достигнутых в полосе 60-й 
армии с началом активных действий 3-й гвардейской, а вслед за ней и 4-й 
танковых армий, после резкого снижения наступательных возможностей танковой 
группировки противника, казалось бы, должна была ослабнуть и напряженность в 
полосе 38-й армии. Но этого не произошло. Получилось, скорее, наоборот. 

Когда противник установил, что 3-я гвардейская танковая армия начала 
втягиваться в уже упоминавшийся узкий коридор, то наряду с угрозой он увидел в 
этом возможность нанести ей поражение путем выхода на ее коммуникации. С этой 
целью было задумано осуществить встречные удары и перерезать "колтовский 
коридор". С севера предполагалось действовать частью бродской группировки, а с 
юга - силами зборовской и золочевской группировок, сосредоточенных на стыке 
60-й и 38-й армий. Выполняя данное намерение, вражеское командование начало 16 
июля усиливать войска, противостоявшие 38-й армии, частями 254-й пехотной 
дивизии, прибывавшей со Станиславского направления. 

Таким образом, обстановка в полосе 38-й армии еще более осложнилась. Теперь, на 
третий день операции, нам нужно было перегруппировать свои войска, перенеся 
основные усилия на правый фланг и сделав его заходящим. Последнее диктовалось 
необходимостью, с одной стороны, разгромить крупные силы пехоты и танков южнее 
"колтовского коридора", нацелившиеся на перехват коммуникаций 3-и гвардейской 
танковой армии, и, с другой - ударом в юго-западном направлении, в тыл 
зборовской группировки противника, ликвидировать ее в соответствии с задачей, 
поставленной армии. 

На правый фланг я направил еще не принимавшие участия в боях 140-ю и резерв 
армии - 183-ю стрелковые дивизии. Действуя в составе 101-го стрелкового корпуса,
 усиленного артиллерией, они получили задачу наступать сначала на запад, а 
затем повернуть в юго-западном направлении - в район к западу от Зборова с 
целью разгрома вражеской группировки, оборонявшейся перед фронтом армии. Теперь 
все наши дивизии находились в первом эшелоне. До предела использовалась огневая 
и ударная сила армии. 

Шли ливневые дожди. Насквозь промокшие пехотинцы, пулеметчики, артиллеристы и 
минометчики с трудом преодолевали грязь, но все же, хотя и медленно, 
продвигались вперед. За четыре дня боев, с 14 июля, преодолевая упорное огневое 
сопротивление и отражая контратаки танков и пехоты противника, они продвинулись 
на 8-14 км, освободили более 30 населенных пунктов, среди которых был и 
районный центр Козлов. 

За это время войска армии нанесли противнику серьезные потери. По свидетельству 
одного из пленных, его 113-й мотополк 1-й танковой дивизии, в котором роты до 
вступления в бой насчитывали по 100-120 человек, за два дня потерял до 70% 
личного состава и 40 танков. Всего же за первые четыре дня наступления войсками 
армии было уничтожено примерно 5 тыс. вражеских солдат и офицеров, 18 орудий, 
24 миномета, 80 пулеметов, подбито и сожжено 72 танка{254}. 

В это время широкий размах приобрело наступление на правом крыле фронта, где 
вместе с 3-й гвардейской и 13-й армиями действовала уже и 1-я гвардейская 
танковая армия. Они нанесли поражение рава-русской группировке противника. 
Вражеские войска в районе Броды, в промежутке между наступающими армиями 
правого крыла и центра фронта, были окружены и разгромлены, а их остатки 
большей частью взяты в плен. 

18 июля начался коренной перелом и в действиях нашей 38-й армии. В первой 
половине дня противник еще оказывал сильное огневое сопротивление с западного 
берега р. Стрыпа. Он предпринял на разных участках 12 контратак силой от 
батальона до полка пехоты, каждую из которых поддерживало по 10-15 танков. Но 
после этого его сопротивление было сломлено, тактическая зона обороны 
преодолена. На ряде участков наши части форсировали реку и сначала захватили, а 
затем расширили плацдармы на ее западном берегу. 

Хотя противник и теперь продолжал контратаки, но их количество, а также 
численность участвовавших в них пехоты и танков резко сократились. Это начали 
сказываться большие потери и усталость вражеских войск. 

В связи с этим фашистское командование спешило пополнить ряды обороняющихся, 
подбрасывая подкрепления. Так, если к началу операции войскам нашей армии 
противостояли 96-я, 357-я пехотные, 1-я танковая и часть сил 8-й танковой 
дивизий, то, например, 20 июля в числе взятых в тот день 98 пленных оказались и 
солдаты различных частей 75-й, 100-й легкой, 254-й, 359-й пехотных дивизий, 
отдельного танкового батальона, двух дивизионов штурмовых орудий, отдельного 
саперного батальона{255}. 

Но ни одна из перечисленных дивизий противника уже не представляла собой 
полноценной боевой единицы. Это по существу были остатки разгромленных дивизий, 
сведенные в группы. 

Еще более печальная участь постигла восемь вражеских дивизий, попавших в 
окружение в районе г. Броды. Они были полностью разгромлены. Личный состав 
противостоявших нам войск был также до крайности деморализован поражениями. 
Процесс разложения еще более усилился после того, как 20 июля вырвавшаяся из 
огневого кольца смерти небольшая часть окруженной в районе Броды группировки, 
бросившая все танки, орудия и пулеметы, распространила весть о полном разгроме 
там своих войск и вновь сразу же попала под удар частей нашего 101-го 
стрелкового корпуса. С взятыми тогда в плен мне довелось беседовать, и главным, 
что бросалось в глаза, были блуждающие взгляды обезумевших от страха 
гитлеровских вояк. 

Фашистское командование не могло не видеть тщетность усилий сорвать наступление 
советских войск. Надежда на организацию сопротивления в пределах тактической 
зоны обороны провалилась. Связь между частями была нарушена, управление 
парализовано, а наши танковые армии вели бои уже на ближних подступах к Львову. 


Началось преследование немецко-фашистских войск, в результате которого остатки 
немецкой 4-й танковой армии были отброшены за Вислу южнее Варшавы, а 1-й 
танковой армии, противостоявшей нашей 38-й армии, прижаты к Карпатам. 
Фашистское командование охватила растерянность. "Никто не знал, - писал 
впоследствии бывший гитлеровский генерал Меллентин, находившийся в числе 
бегущих на запад фашистов, - где закончится это ужасное отступление"{256}. 

Наша 38-я армия, отразив за прошедшую неделю свыше 70 контратак пехоты с 
танками и перемолов вражеские резервы, также перешла к решительному 
преследованию противника. 

Теперь мы вели боевые действия в тех районах, где 28 лот назад, 4 июля-13 
августа 1916 г., во время первой мировой войны, осуществляли наступательную 
операцию русские войска под командованием генерала от кавалерии Алексея 
Алексеевича Брусилова. И я невольно перебирал в памяти все, что знал об этой 
славной странице нашей истории. 

Поражали масштабы брусиловского наступления: оно завершилось разгромом четырех 
австрийских армий в полосе между Полесьем и Днестром. В итоге операции войск 
Юго-Западного фронта австрийская армия потеряла свыше 1 млн. убитыми и ранеными,
 450 тыс. пленными, 581 орудие и около 1800 пулеметов. 

Тогда впервые в позиционной войне была осуществлена наступательная операция 
крупного масштаба с одновременным прорывом фронта на пяти направлениях. Она 
выявила новые черты русского военного искусства: тщательность подготовки 
наступления на широком фронте, продуманное использование артиллерии и авиации, 
внезапность удара на нескольких направлениях в одно и то же время, развитие 
прорыва в оперативной глубине, умелую борьбу с вражескими резервами. 

Из истории мы знаем: русские солдаты и офицеры проявили в этой операции высокое 
боевое мастерство и геройство, а артиллеристы - высокое искусство стрельбы. И 
было радостно сознавать, что их немеркнущий подвиг ныне продолжили достойные 
наследники славы русского оружия - победоносные войска Красной Армии. 

Мощными ударами одновременно на всем громадном советско-германском фронте они 
громили многомиллионную армию врага, завершая в эти дни изгнание захватчиков с 
родной земли и неся освобождение порабощенным фашизмом народам Европы. Все 
известные до тех пор из истории войн наступательные операции превзошло по своим 
масштабам и результатам летне-осеннее наступление Красной Армии. 

В дни, о которых здесь рассказывается, оно еще только развертывалось, принимая 
с каждым днем все больший масштаб. 11 июля войска Красной Армии завершили 
уничтожение окруженной восточное Минска крупной вражеской группировки, 13 июля 
освободили столицу Советской Литвы - Вильнюс, 16 июля вступили в Гродно, 17-20 
июля силами 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов пересекли 
государственную границу с Польшей. 

Под натиском Красной Армии разбитые войска противника отступали по всему фронту.
 Смертельно раненный враг уползал в свою берлогу, тщетно надеясь там найти 
спасение. 

Вместе со всеми войсками фронта успешно преследовала противника 38-я армия. 
Сосредоточив на правом фланге усилия четырех стрелковых дивизий 101-го 
стрелкового корпуса и артиллерийско-минометных средств усиления, мы форсировали 
р. Золотая Липа и продолжали продвигаться вперед. За ними уступом слева 
наступал 67-й стрелковый корпус. 

Несколько замедлилось наступление лишь в центре, в полосе 121-й стрелковой 
дивизии генерала И. И. Ладыгина. Когда она, преодолевая сопротивление вражеских 
арьергардов, начала отставать от своих правофланговых соседей, я вынужден был 
выехать на ее участок. 

Со мной отправился и член Военного совета армии генерал А. А. Епишев. Так было 
всегда. Туда, где трудно, мы ехали вместе, и совет, помощь Алексея Алексеевича 
неизменно способствовали успешному решению многих сложных задач. Делили мы с 
ним и радость побед, и превратности войны, не раз чудом избегали опасности. В 
эту поездку А. А. Епишеву не удалось ее избежать. 

Рано утром 22 июля мы с Алексеем Алексеевичем приехали к командиру 67-го 
стрелкового корпуса генералу И. С. Шмыго, а оттуда вместе с ним прибыли в 121-ю 
стрелковую дивизию. Наблюдательный пункт генерала Ладыгина находился на 
западной окраине населенного пункта Нестюки, только что отбитой у противника. 
Командир дивизии доложил обстановку, и мы обсудили план действий. Было решено 
послать два полка через лес для форсирования р. Золотая Липа и обхода 
населенного пункта Дунаев с северо-запада. 

Отдав соответствующие распоряжения, я направился к машине. В это время генерал 
Ладыгин пригласил нас к завтраку. Мне не хотелось задерживаться, так как я был 
недоволен недостаточной распорядительностью командира дивизии, да и нужно было 
спешить в правофланговый корпус генерала Бондарева. Но Алексей Алексеевич был 
настроен иначе. 

- Пожалуй, не мешало бы остаться, - предложил он, - ведь мы и выехали, не 
позавтракав, а дело идет к полудню. 

В конце концов и я решил не обижать генерала Ладыгина отказом от его 
гостеприимства. Тем более, что из-за недостатка времени делал это уже не раз. 

Расположились прямо на траве. И признаться, я подумал, что, действительно, 
хорошо сделали мы, воспользовавшись возможностью краткого отдыха, редко 
случавшейся в те напряженные дни. 

Именно в эту минуту внезапно начался залповый минометный обстрел, нацеленный 
прямо на НП дивизии. Пришлось прижаться к земле. Почти сразу же враг открыл и 
шквальный пулеметный огонь. Несколько человек на НП дивизии было ранено, были и 
убитые. 

- Откуда тут взялось бревно? - услышал я рядом голос Алексея Алексеевича. С 
легким стоном он добавил: - Здорово оно меня по спине... 

Но никакого бревна не было. Одного взгляда на А. А. Епишева было достаточно, 
чтобы увидеть: он ранен, и не только в спину, но и в бедро. Я помог Алексею 
Алексеевичу отползти на несколько метров в сторону от места обстрела и вместе с 
подбежавшими солдатами оказал ему первую помощь. Сюда же принесли и командира 
дивизии генерала Ладыгина, получившего тяжелое ранение. Обоих мы немедленно 
отправили в медсанбат, а потом в Москву на лечение. 

Теперь поздно было вспоминать, что от командования фронта мне не раз 
доставалось за рискованные выезды на линию огня. Да и неизбежны были они в 
сложной обстановке решительной борьбы с врагом, когда такие поездки вызывались 
прямой необходимостью. Так было и теперь, и наш совместный с членом Военного 
совета приезд в дивизию не был напрасным. Новое решение помогло ей быстро 
наверстать отставание и в дальнейшем продолжать успешное наступление. 

Но невыразимо горько было сознавать, что армия, быть может, надолго потеряла 
замечательного политического руководителя, а я - близкого друга и верного 
товарища, с которым делили радости и заботы. 

Конечно, думал я, он оправится от ран, однако к тому времени нам пришлют замену,
 а его после выздоровления направят на другой участок фронта. Но этого-то как 
раз и не хотелось. Мне казалось, никто не заменит для меня Алексея Алексеевича, 
с которым мы без слов понимали друг друга. 

Скажу сразу: Алексей Алексеевич после лечения возвратился в нашу 38-ю армию, и 
мы вместе прошли боевой путь до последнего дня войны. Суровые и величественные 
будни ее последних сражений еще сильнее скрепили наше взаимопонимание, дружбу, 
среди бесчисленных проявлений которой была и готовность прикрыть своим телом 
товарища в минуту опасности. О последнем я говорю отнюдь не символически. Помню,
 однажды, проезжая в машине невдалеке от линии огня, мы попали под пулеметный 
обстрел. Решали мгновенья. И Алексей Алексеевич, не растерявшись, навалился на 
меня, толкнул на пол машины, а сам распластался сверху. Выпустил он меня из 
этого "плена" только после того, как опасность миновала. 

Но в тот июльский день 1944 г., когда А. А. Епишев был ранен, я не мог знать, 
направят ли его снова к нам. И потому послал начальнику Главного политического 
управления Красной Армии генерал-полковнику А. С. Щербакову следующую 
телеграмму: 

"Член Военного совета 38-й армии генерал-майор А. А. Епишев в боях за Родину 
под м. Дунаев тяжело ранен. Ранение не смертельное, требует лечения 30-45 суток.
 До выздоровления прошу на его место другого кандидата не назначать, а его 
обязанности по совместительству будет выполнять член Военного совета полковник 
Олейник"{257} . 

Просьба была удовлетворена. 

Но вернемся к Львовско-Сандомирской операции. 

В день ранения А. А. Епишева и И. И. Ладыгина войска армии продвинулись на 
16-18 км, а 121-я стрелковая дивизия, применив обходный маневр главными силами, 
форсировав р. Золотая Липа и овладев Дунаевом, продвинулась дальше на 20 с 
лишним километров. Теперь впереди у нас был сильно укрепленный оборонительный 
рубеж противника на западном берегу р. Гнилая Липа. Но вражеские войска и здесь 
не удержались. Разрозненными группами поспешно отходили они на запад, хотя и 
это не всем удавалось. Многие такие группы охватывались нашими частями и 
уничтожались. Резко увеличилось число пленных и захваченных орудий, танков, 
пулеметов, автомашин и складов. 

IV 

Организованное сопротивление кончилось, начиналось бегство вражеских войск. Что 
же касается рубежа обороны на р. Гнилая Липа, то он мог иметь свое 
первоначальное значение лишь при подходе крупных резервов противника. А их не 
было. Поэтому Гнилая Липа была форсирована нами с ходу и оборонительный рубеж 
преодолен на ряде участков почти без боя. 

Наступление успешно продолжалось и в последующие дни. 24 июля мною был отдан 
новый боевой приказ войскам армии. Он требовал сформировать передовые отряды 
для быстрейшего захвата узлов дорог, переправ и населенных пунктов. Целью в 
данном случае являлся перехват путей отхода вражеских колонн. Для этого в 
состав передовых отрядов включались специально сформированные стрелковые роты, 
вооруженные автоматами и пулеметами, а также группы саперов. Они имели при себе 
вьючных лошадей с запасом мин, продовольствия и боеприпасов, что позволяло 
успешно выполнить поставленную задачу. 

101-му стрелковому корпусу, действовавшему по-прежнему в составе четырех 
стрелковых дивизий, была поставлена особая задача. Генерал Бондарев должен был 
одну дивизию повернуть на юг, в направлении населенного пункта Бобрка, и 
нанести удар в тыл частям противника, противостоявшим 67-му и 52-му стрелковым 
корпусам. Остальными тремя дивизиями ему предстояло наступать в северо-западном 
направлении и содействовать овладению Львовом, куда уже подошла 4-я танковая 
армия, завязавшая бои за город. 

Генералу Бондареву я поставил задачу после овладения Львовом наступать оттуда 
на юг, в направлении Николаева, в тыл вражеским войскам, отходившим перед 1-й 
гвардейской и 18-й армиями. Однако силы 101-го стрелкового корпуса понадобились 
для борьбы с 68-й и 168-й пехотными, 101-й горнострелковой дивизиями, 
переброшенными со Станиславского направления, и бои в городе грозили принять 
затяжной характер. 

Войска корпуса генерала Бондарева форсированным маршем двинулись в район, 
расположенный к югу и юго-западу от Львова с целью его обхода. Уже в первый 
день три дивизии продвинулись более чем на 20 км, а одна из них - 183-я - на 35 
км и подошла к Львову вплотную. В течение следующих двух дней весь 101-й 
стрелковый успешно громил вражеские войска с юга и юго-запада от города. 
Одновременно он перерезал шоссе, идущее отсюда к Николаеву, и очищал от 
противника кварталы южной части Львова. 

Утром 27 июля концентрическими ударами главных сил 4-й танковой армии, 
наступавшей с юго-востока, частью сил 3-й гвардейской танковой армии, 
наносившей удар с запада, и 38-й армии, атаковавшей Львов с юга, при 
одновременном ударе войск 60-й армии с востока был освобожден крупный 
промышленный и административный центр западной части Украины - город Львов. 

В тот день столица нашей Родины Москва салютовала войскам 1-го Украинского 
фронта 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий. В приказе Верховного 
Главнокомандующего от 27 июля 1944 г. при перечислении отличившихся в первую 
очередь были названы 3-я гвардейская и 4-я танковые армии генерал-полковника П. 
С. Рыбалко и генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко. Этим подчеркивалась их ведущая 
роль в овладении городом. В соответствии с тем же принципом далее в приказе 
были отмечены 38-я и 60-я армии. Почетное наименование "Львовских" было 
присвоено четырем стрелковым корпусам, в том числе трем - 52, 67 и 101-му - из 
состава 38-й армии и одному - 28-му - из состава 60-й армии, а также десяти 
стрелковым полкам, из которых шесть - 203-й гвардейский Краснознаменный, 227, 
318, 574, 894 и 1002-й входили в состав правофланговых 67-го и 101-го 
стрелковых корпусов 38-й армии. 

С потерей Львова фашистское командование лишилось важного узла дорог, которому 
придавало большое значение в системе обороны на советско-германском фронте. А 
так как в тот же день части 3-й гвардейской танковой армии освободили и г. 
Перемышль, то гитлеровским войскам была отрезана возможность отхода на запад. 
Они вынуждены были отступать на юго-запад, в направлении Самбора, по 
единственной еще удерживаемой ими дороге. 

Таким образом, к 28 июля войска 1-го Украинского фронта успешно решили 
поставленные перед ними задачи. Группа армий "Северная Украина" потерпела 
тяжелое поражение. Она была отброшена на 200 км от своего первоначального 
положения и рассечена на две части. 

После потери противником Львова и Перемышля ему угрожал выход советских войск 
на тылы его станиславской группировки, насчитывавшей свыше двадцати пехотных и 
трех танковых дивизий. Правда, многие из них были сильно потрепаны в ходе 
наступления 1-й гвардейской армии А. А. Гречко и 18-й армии Е. П. Журавлева, а 
от некоторых по существу остались одни номера. Но в целом они представляли еще 
внушительную силу, и вражеское командование стремилось ее использовать. 

И вот обе фашистские группировки - львовская, поспешно отступавшая на юго-запад,
 и станиславская, отходившая на запад, предприняли попытку любой ценой удержать 
дорогу Самбор-Санок-Кросно. Но и этим не исчерпывались намерения врага. 

Дело в том, что на участке Самбор, Николаев, куда была переброшена часть сил со 
Станиславского направления, гитлеровцам удалось организовать упорное 
сопротивление частям 4-й танковой армии и левому флангу 38-й армии. В то же 
время они сумели в полосах наступления 1-й гвардейской и 18-й армий закрепиться 
на выгодном, заранее подготовленном рубеже обороны, проходившем в основном 
вдоль р. Свича, правого притока Днестра. 

Цель противника была ясна: наряду с удержанием дороги Самбор-Санок-Кросно как 
можно дольше сохранять в своих руках нефтеносный Дрогобычский район. 

Должен сказать, что гитлеровское командование всегда с особым упорством, не 
считаясь с любыми потерями, обороняло районы, богатые природными ресурсами. Что 
же касается нефтяных месторождений, хотя бы и небольших, то за них фашисты 
цеплялись наиболее яростно и ожесточенно. Дрогобычский нефтеносный район тому 
пример. И хотя гитлеровцы понесли здесь особенно тяжелые потери, им все же 
удалось, правда на непродолжительное время, удерживать район Дрогобыча и 
Борислава, несколько замедлив выполнение дальнейшего плана нашего командования. 


Замысел командования 1-го Украинского фронта состоял в том, чтобы развивать 
наступление силами б0-й армии на Дембицу, а нашей 38-й - на Кросно. 
Одновременно 1-я гвардейская армия из района западнее Станислава, а левый фланг 
38-й и 4-я танковая армии, действовавшие из района Самбора, должны были нанести 
встречный удар и овладеть нефтеносным районом Дрогобыча и Борислава. 

Этот-то план и попыталось сорвать вражеское командование, но не достигло успеха.
 Оно смогло только на несколько дней оттянуть освобождение Дрогобыча и 
Борислава, да и то потому, что наш удар осуществлялся без участия 4-й танковой 
армии, переброшенной в район сандомирского плацдарма. 

Что касается 38-й армии, то в соответствии с упомянутым замыслом фронта она 
после овладения Львовом получила задачу частью сил выйти форсированным маршем 
на рубеж Перемышль-Добромиль для дальнейшего наступления на Кросно. Здесь мы 
должны были своими правофланговыми соединениями отрезать пути отхода противника,
 противостоявшего нашему левому флангу и 1-й гвардейской армии. В то же время 
нам было приказано наступать и левым флангом на Дрогобыч. 

События на флангах нашей армии развивались по-разному. 

Правофланговый 101-й стрелковый корпус 30 июля вышел на рубеж Перемышль, 
Добромиль. Затем во взаимодействии с конно-механизированной группой генерала В. 
К. Баранова он форсировал р. Сан, вышел на подступы к Ясло, Кросно и овладел г. 
Санок. Коммуникации дрогобычской группировки противника на Краков были 
перерезаны. Таким образом, важная задача, имевшая большое оперативное значение, 
была выполнена. Видную роль в этом сыграла здесь 70-я гвардейская стрелковая 
дивизия, переброшенная сюда на автомашинах. С 4 августа фронт в районе Кросно 
стабилизировался. 

Действия 67-го и 52-го стрелковых корпусов, чьи позиции, обращенные фронтом на 
юг, тянулись вдоль левой разграничительной линии армии, приняли затяжной 
характер. Первый из них вел бои у Хырова и Самбора, второй - у Николаева. 

Наиболее ожесточенное сопротивление оказывал противник в районе г. Самбор, 
который являлся важным опорным пунктом гитлеровцев в предгорьях Карпат. 
Учитывая его выгодное географическое положение, вражеское командование особенно 
тщательно подготовило противотанковую оборону подступов к городу. Одновременно 
противник предпринимал сильные контратаки, сдерживая наступление частей 38-й 
армии. 

Обстановка резко изменилась лишь после того, как войска 4-го Украинского фронта,
 в состав которого вошли 1-я гвардейская и 18-я армии, завладели 6 августа г. 
Дрогобыч и вышли в тыл самборской группировке врага. Фашистское командование 
вынуждено было снять часть своих войск из района Самбора и перебросить их для 
создания обороны на р. Днестр. 

Этот маневр противника был своевременно вскрыт командиром 305-й стрелковой 
дивизии. И ее полки при поддержке артиллерии под покровом ночи внезапной атакой 
захватили северо-западную часть Самбора. Ведущую роль сыграл маневр одного из 
ее полков. Вот как рассказывается об этом в документе, бережно хранящемся в 
наших архивах: 

"Краткое описание боевых действий 1000-го стрелкового полка 305 стрелковой 
Белгородской Краснознаменной дивизии по овладению г. Самбор. 

1000 стрелковый полк 6.8.44 г. получил задачу наступать в юго-восточном 
направлении и к утру 7.8.44 г. овладеть узлом шоссейных и железных дорог г. 
Самбор. 

Выполняя поставленную задачу, полк до 1.00 7.8.44 г. вел тщательную разведку в 
направлении Самбор с целью выявления огневых средств и сил противника. 

Оставив один стрелковый батальон для прикрытия на рубеже 1,2 км северо-западнее 
с. Повторня, жел. дорога 1,4 км сев.-зап. г. Самбор, двумя стрелковыми 
батальонами нанес удар в направлении Поводова. Сбив части прикрытия противника, 
стремительным броском пехоты овладел с. Поводова, отрезал пути отхода 
противнику по шоссе Самбор-Старый Самбор и начал развивать наступление в 
юго-восточном направлении на г. Самбор. 

Одновременно для развития наступления были введены в бой основные силы дивизии, 
которые начали наступление в направлении Повторня, сев. и сев.-вост. окр. 
Самбор и, ведя ожесточенные бои, на плечах противника ворвались в город и 
завязали уличные бои. В результате решительных действий рядового, сержантского 
и офицерского состава сопротивление противника было сломлено и в 6.30 7.8.44 г. 
штурмом был взят последний опорный пункт немцев в предгорьях Карпат - г. Самбор.
 Таким образом, пути отхода дрогобычской группировки противника в сев.-зап. 
направлении были отрезаны. Разбитые части противника были отброшены на южный 
берег р. Днестр. 

В течение дня 7.8.44 г. противник, стремясь восстановить положение, 
неоднократно переходил в контратаки силою до 2-х батальонов при поддержке арт. 
мин. огня и 6 танков. Все контратаки противника были успешно отбиты с большими 
для него потерями, и г. Самбор прочно удерживается нашими частями. 

Командир 52 стрелкового корпуса гвардии 

генерал-майор Бушев"{258} . 

Не менее отважно сражались танкисты. 

Взвод танков лейтенанта Е. П. Жилина первым ворвался на северную окраину города.
 Вражеские пушки открыли огонь по танку командира. Экипаж под командой Жилина 
заставил замолчать одно орудие, но немецким снарядом была повреждена танковая 
пушка. Отважный командир на предельной скорости направил свой танк на второе 
орудие и раздавил его вместе с расчетом. Пулеметным огнем была уничтожена 
пехота, прикрывавшая вражескую огневую позицию. 

Так грозная "тридцатьчетверка" и без пушки громила фашистов. Но вражеские 
снаряды рвались все ближе. Один из них попал в танк. Героический экипаж погиб. 
За бессмертный подвиг весь он был посмертно награжден правительственными 
наградами, а лейтенанту Е. П. Жилину присвоено высокое звание Героя Советского 
Союза. 

К тому времени, когда г. Самбор был очищен от врага, общий фронт 38-й армии, 
составлявший к началу операции 38км, растянулся до 210 км. Правда, силы 
противостоящего врага не превышали наши, но у него имелось больше танков. Что 
касается его живой силы, то она состояла из всех тех групп, которые отходили со 
Станиславского направления и любой ценой стремились пробиться на запад по 
единственной дороге на Краков, которую уже в нескольких местах перерезали 
войска нашей армии. 

Отходившие группы 1-й танковой армии представляли собой немалую силу, 
включавшую значительное количество танков, артиллерии, моторизованной пехоты. К 
20 августа фронт в полосе 38-й армии стабилизировался. Это легко понять, если 
учесть, что мы действовали здесь без 4-й танковой армии, переброшенной на 
сандомирский плацдарм, куда переместился центр тяжести боев 1-го Украинского 
фронта. 

Итак, после преодоления р. Сан мы теперь вели боевые действия на территории 
Польши. Советская земля на нашем участке фронта, за исключением небольших 
районов в предгорьях Карпат, была очищена от фашистской нечисти. И хотя впереди 
нас ждали новые жестокие бои, было радостно сознавать, что великая битва за 
освобождение нашей Родины близится к полному завершению и что она уже переросла 
в борьбу за освобождение всех порабощенных народов Европы, за окончательное 
уничтожение злейшего врага человечества - германского фашизма. 

Вокруг нас лилась через край радость тысяч и тысяч людей, которым Красная Армия 
в ходе победоносного наступления возвращала отнятые гитлеровцами свободу и 
человеческое достоинство. До глубины души волновало, трогало стремление каждого 
из этих людей хоть чем-нибудь помочь советским воинам в их ратном деле. Многие, 
узнав о действиях 1-й армии Войска Польского, шли сражаться против гитлеровцев 
в ее рядах. 

Много написано книг и создано произведений искусства, ярко рассказывающих о 
подвигах советских людей в минувшую войну, о великой эпопее партизанской борьбы 
с оккупантами, о героическом подполье, созданном Коммунистической партией на 
временно оккупированной территории для борьбы с врагом. К тому, что хорошо 
знает обо всем этом читатель, мне хотелось бы добавить несколько страничек, 
относящихся к западным областям Украины. Они, на мой взгляд, послужат скромным 
вкладом в разоблачение зарубежных фальсификаторов истории, распространяющих и 
поныне клевету относительно настроений населения западных областей Украины в 
период войны. При этом они используют тот факт, что после нападения 
гитлеровской Германии на Советский Союз в указанных областях активизировались 
буржуазно-националистические элементы. 

Войну мне довелось начать в западной части Украины, жители которой менее чем за 
два года до того стали гражданами нашей социалистической Родины. И я не забыл, 
что с началом боевых действий появились в лесах некоторых западноукраинских 
областей буржуазно-националистические банды. Но мне также хорошо известно, что 
то была платная агентура гитлеровской разведки и что руководство ею 
осуществлялось из Берлина. 

Членами банд являлись местные кулаки, чьи земли были отобраны и разделены между 
беднейшим крестьянством, и различное антисоветское отребье, бежавшее еще в 
период гражданской войны за пределы нашей страны и нашедшее приют на территории 
бывшей панской Польши. 

Поэтому не удивительно, что они после нападения гитлеровской Германии на 
Советский Союз всячески вредили Красной Армии - нарушали линии связи, нападали 
на отдельные машины, стреляли из-за угла. 

В период временной оккупации банды были пополнены белогвардейским сбродом, 
собранным со всей Европы, и безуспешно пытались вести борьбу с патриотическим и 
партизанским движением населения западных областей Украины. Когда в 1944 г. 
гитлеровцам пришлось особенно туго, они объединили эти банды в дивизию с 
претенциозным названием "Галичина", что должно было ввести в заблуждение 
местных жителей и вовлечь их в ряды гитлеровского воинства. Для характеристики 
упомянутой дивизии добавлю, что она была эсэсовской. Уже по одному этому можно 
видеть, что именно представлял собой ее личный состав. 

Население западных областей Украины обмануть не удалось, а дивизия СС 
"Галичина" попала в "котел" в районе г. Броды и была уничтожена войсками 
Красной Армии. Подлинная же Галиция, ее население вели активную борьбу с 
оккупантами и с нетерпением ждали прихода своих освободителей - воинов Красной 
Армии. 

Вот один из сохранившихся документов, являющийся ярким свидетельством единства 
всего советского народа и его детища - Красной Армии: 

"Приказ 

войскам 38-й армии 1 Украинского фронта 

29 июля 1944 г. 

Действующая армия 

22 июля 1944 г. в м. Сьвиж привезли около 70 раненых красноармейцев и офицеров. 
Санитарных и войсковых частей в населенном пункте не оказалось, и раненые были 
размещены в бывшем замке графа Комаровского. Оборудование помещения, постелей 
для раненых и их питание организовано было группой местных жителей во главе с 
ксендзом Здиславом Семенец. 

Противнику контратакой крупных сил удалось временно занять Сьвиж. Эвакуировать 
раненых бойцов и офицеров не представилось возможным и было решено спасти их от 
немецко-фашистских захватчиков в самом населенном пункте. Местная жительница 
Екатерина Клещинская спрятала двух бойцов у себя на сеновале, Каспер 
Джугашевский спрятал двух раненых в подвале, Юзеф Головатый взял к себе одного 
капитана и одного бойца. Михаил Вжешч отдал свою лошадь двум легкораненым, и 
они уехали в другое село. Отдал свою лошадь раненому бойцу Феликс Зозуляк. 
Четырех бойцов взял домой Францишек Бальзер, одного Прокоп Датсков. 

В помещении замка оставалось 35 тяжелораненых, которых не успели забрать 
патриоты м. Сьвиж. Немцы вошли в помещение, отобрали у раненых ценные вещи, а 
местным жителям под угрозой расстрела запретили оказывать помощь бойцам, 
доставлять им продукты питания, обрекая таким образом их на голодную смерть. 

Несмотря на эти угрозы, жители под руководством ксендза Здислава Семенец 
продолжали заботиться о раненых бойцах, доставлять продукты питания, 
производить в неотложных случаях перевязки. Когда при обыске квартир немцам 
удалось у гр. Михаила Вжешч найти раненую девушку-красноармейца, он заявил, что 
это его больная сестра и этим спас девушку-воина от жестокой расправы. 

На 4-й день части Красной Армии снова освободили Сьвиж. После вступления наших 
частей патриоты, спасшие жизнь раненым, передали их госпиталям Красной Армии. 

Приказываю: 

За оказание помощи в размещении и уходе за ранеными, за спасение их от расправы 
немецко-фашистских захватчиков гражданам м. Сьвиж Львовской области объявить 
благодарность: 

1. Организатору спасения раненых ксендзу м. Сьвиж гр-ну Здиславу Семенец, 

гражданам м. Сьвиж: 

2. Клещинскому Яну 

3. Вжешч Михаилу 

4. Класховскому Францишеку 

5. Зозуляк Феликсу 

6. Гале Яну 

7. Коваленко Филиппу 

8. Клещинской Екатерине 

9. Гжегожскому Касперу 

10. Головатому Юзефу 

11. Бальзеру Францишеку 

12. Степанской Людвиге 

13. Тур Капоржиме 

14. Датскову Прокопу 

Командующий 38 армией 

генерал-полковник Москаленко 

За члена Военного совета 

генерал-майор Ортенберг 

Начальник штаба 38 армии 

Воробьев"{259} . 

Это всего лишь один из множества эпизодов, ярко показывающих высокое сознание 
гражданского долга у широких масс населения Западной Украины подлинных 
советских патриотов, самоотверженно использовавших каждую возможность, чтобы 
помочь Красной Армии в борьбе с врагом. 

Мне остается лишь добавить, что я не только начал войну в западных областях 
Украины, но и вместе с ее жителями участвовал в освобождении их. Ведь 
пополнение дивизий, входивших в состав 38-й армии, начиная с весны 1944 г. 
состояло в значительной степени из местных уроженцев. Численность их у нас 
составляла многие десятки тысяч человек. И каждый из них, как и все советские 
люди, ненавидел фашистов, сражался с ними геройски, самоотверженно, не щадя 
жизни во имя освобождения родной земли. Они составляли неотделимую частицу 
нашей армии и позднее, при героическом штурме Карпат и освобождении польской и 
чехословацкой территорий. 

Коммунистическая партия вдохновила и организовала всех советских людей на 
священную Отечественную войну. Под ее руководством, выдержав неимоверные 
трудности и преодолев смертельную опасность, нависшую над социалистической 
Родиной, вооруженный советский народ отстоял свободу и независимость, изгнал 
врага из пределов страны. Теперь мы готовились выполнить свою освободительную 
миссию в отношении других порабощенных народов. 

Мы знали: они ждут Красную Армию-освободительницу, исстрадавшиеся в фашистской 
неволе, потерявшие миллионы своих соотечественников, загубленных гитлеровскими 
палачами. До тех пор мы лишь читали о зверствах, чинимых фашистами в Польше, а 
теперь, вступив на ее землю, воочию увидели страшные следы их разбоя. 

Когда воины 38-й армии вступили в селение Касторовце Сенокского уезда, местные 
жители Ксения Павук, Ян Барановский, врач Лернер рассказали им следующее: 

"За время своего хозяйничанья в этих местах немецкие оккупанты совершали 
чудовищные злодеяния по истреблению местного польского, украинского и 
еврейского населения. Эти зверства осуществлялись работниками гестапо в городе 
Санок. Воглаве их стоял штурмфюрер Шойрингер. В деревне Трепча в декабре 1941 г.
 находился концлагерь, где помещались заключенные из местных жителей. На 12 
декабря 1941 г. в лагере, который жители называли Фридхофом (кладбищем), 
помещалось около 600 заключенных. Лагерем управляли эсэсовцы Денслер, Шрайдер и 
Кунце, не выпускавшие из рук резиновых палок. Ежедневно в лагере умирало 20-30 
человек. 

12 декабря 1941 г. заключенных перевели в другой лагерь, в село Заслав. Рядом с 
новым лагерем находился лес. В этот же день из числа заключенных были отобраны 
60 человек, которым приказали рыть в этом лесу могилу на 600 человек. 13 
декабря 1941 г. все заключенные были выведены в лес, построены перед могилой и 
расстреляны. Перед расстрелом отобрали 18 человек - врачей и плотников (среди 
них был и врач Лернер), которых позже использовали для погрузки награбленного у 
населения добра в вагоны для отправки в Германию. 

После расстрела Шойрингер обнаружил, что расстреляно не 600 человек, а только 
510. Тогда он приказал набрать в селе Заслав 90 женщин для расстрела. Видя свою 
неминуемую гибель, часть этих женщин разбежалась по лесу. Тогда Шойрингер со 
своей шайкой начал за ними охоту, и все они были расстреляны... 

Среди замученных в лагере Заслав находились следующие известные всем жителям 
лица: 

1. Инженер Анцион Мячеслав; 

2. Капитан Люрский; 

3. Юрист Крамышевский с женой и детьми; 

4. Портной Клюсс с женой; 

5. Фармацевт Айзенбах Казимир: 

6. Бурмистр города Санок Слушкевич Маке; 

7. Доктор медицины Сухомей; 

8. Сапожник Гавель; 

9. Главный судья Фриц с женой и детьми; 

10. Сын главного врача городского госпиталя Даманьский и многие другие. 

Всего в городе Санок немецкие изверги истребили до 6000 человек. Из деревни 
Залуч немцы вывезли до 300 женщин, детей и стариков в лагерь под Раву-Русскую 
(село Белзец) 14 января 1943 г. Там они все были зверски замучены: расстреляны, 
умерщвлены электрическим током, сожжены живьем. Детей разрывали на части. С 13 
декабря 1942 г. по 14 января 1943 г. в этом лагере было замучено до 3000 
человек..." 

Велика была радость населения первых польских районов, в которые уже вступили 
наши войска. И каждый стремился высказать свою благодарность Красной 
Армии-освободительнице. 

Вот, например, несколько таких высказываний жителей селения Дыдня при встрече 
воинов 38-й армии. Крестьянка Янина Евдонь: "Вы нам снова вернули жизнь и 
возможность чувствовать себя хозяевами. Мы больше не боимся, что у нас все 
заберут". София Небыванец: "Сейчас поляк может снова ходить с поднятой головой 
и не бояться концлагерей. Мой отец рабочий из Борислава Ян Небыванец не дожил 
до этого радостного дня. Он умер в концлагере". Ксендз Станислав Хрыппель: "Я 
не политик, а только богослужитель, но я знаю, как рады все поляки, что сломлен,
 наконец, надменный дух немцев, не считавших поляков за людей". Людвиг 
Гилевский, ксендз: "Я вижу, что русские офицеры и солдаты разговаривают с 
поляками, как равные с равными, свободно показывая им свое оружие. Ничего 
подобного не было при немцах. Поляк, подошедший к оружию, был бы на месте 
расстрелян"{260}. 

Наше вступление на территорию Польши было как бы заключительным аккордом 
Львовско-Сандомирской наступательной операции. Она продолжалась с 13 июля по 29 
августа. За это время войска 1-го Украинского фронта нанесли крупное поражение 
наиболее мощной немецко-фашистской группировке вовек на советско-германском 
фронте, в состав которой в разнос время входило 56 дивизий (в том числе 10 
танковых и моторизованных) и 6 пехотных бригад. Из них 8 дивизии было 
уничтожено полностью, а 32 потеряли от 50 до 70% личного состава. 

Общие потери группы армий "Северная Украина" убитыми, ранеными и пленными 
составили около 200 тыс. солдат и офицеров. За полтора месяца боев было 
захвачено около 2200 орудий разных калибров, до 500 танков, 10 тыс. автомашин, 
12 тыс. лошадей и до 150 различных складов. 

Одним из важнейших итогов разгрома противника во Львовско-Сандомирской операции 
явилась дальнейшая деморализация его войск. Об этом можно судить, например, по 
захваченному нами приказу командира корпусной группы генерала танковых войск 
Балька от 3 августа 1944 г. В этом документе, разосланном во все батальоны, он 
писал: 

"При своих поездках по фронту я установил, что до сих пор, несмотря на мой 
приказ от 27.7.44 г., не обращают достаточного внимания на случаи отставания от 
частей людей. Наличие отставших от части свидетельствует о плохой дисциплине в 
этой части... 

Сегодня я отдаю следующее распоряжение. 

1. Встретив группу отставших из одной дивизии, я тут же отдал приказ о 
расстреле на месте. 

2. В другой дивизии я был вынужден забрать обратно посланное о ней сообщение в 
сводку верховного главнокомандования, так как я не намерен представлять 
дивизиям, имеющим отставших, высокую честь опубликования их для немецкой 
общественности. 

3. Я приказал арестовать одного офицера генштаба, который выдавал отставшим от 
части документы с направлением в тыл, вместо того, чтобы послать их вперед. 

4. Приказал удалить из корпуса в течение 24 часов военного судью, который 
уступал интересам солдат. 

Для окончательного искоренения случаев отставания людей я требую: 

а) Во всех дивизиях прикомандированным офицерам-адъютантам наблюдать за всеми 
обозами, тыловыми дорогами. Я не хочу видеть румяных, выхоленных адъютантов, 
без дела валяющихся на КП. 

б) Отставших посылать лишь вперед, а ни в коем случае не в тыл. Необходимо 
давать им путевку, по которой можно было бы определить часть и время 
отправления в нее. К этому необходимо больше привлечь полевую жандармерию. Ее 
деятельность не должна ограничиваться только регулированием движения. В будущем 
я буду привлекать к ответственности командиров частей полевой жандармерии, люди 
которой не в состоянии дать подробных и ясных указаний отставшим, ибо они тем 
самым сознательно подрывают нашу боевую мощь. 

в) При тщательной проверке, которой необходимо подвергать всех отставших, нужно 
точно проверять обстоятельства, при которых они отстали от части. 

Необходимо дать подробные указания всем начальникам тыловых служб об обращении 
с отставшими. 

г) Буду особенно строго наказывать начальников, выполняющих свои поручения вяло,
 небрежно и без интереса. При представлении к повышению, к награде железным 
крестом в золотой оправе, рыцарским орденом и т. д. в особой записке доносить, 
сколько отставших имела часть во время последних боевых действий. 

При сборе всех офицеров, унтер-офицеров и рядовых еще раз подробно указать на 
то, что отставание от части, если это не вызвано особыми условиями, является 
нечестным поступком и свидетельствует о трусости... 

Генерал танковых войск Бальк"{261} . 

В результате Львовско-Сандомирской наступательной операции были освобождены 
западные области Украины, значительная часть Юго-Восточной Польши. Войска 1-го 
Украинского фронта захватили обширный оперативный плацдарм на западном берегу 
Вислы в районе Сандомира, а левым крылом вышли к предгорьям Карпат, подойдя на 
большом участке к чехословацкой границе. 

Ударная группировка войск фронта на завершающем этапе операции находилась на 
плацдарме и после отражения вражеских контрударов ближе других фронтов подошла 
к территории фашистской Германии. Таким образом, сложилась благоприятная 
обстановка для того, чтобы после приведения в порядок войск и подтягивания 
тылов, прикрывшись заслонами со стороны Карпат, нанести удар по Силезскому 
промышленному району и в дальнейшем перенести боевые действия в логово 
гитлеровцев. 

Был и другой важный итог июльско-августовского наступления 1-го Украинского 
фронта. Чтобы увидеть его, необходимо предварительно обратиться к обстановке на 
самом южном участке советско-германского фронта. 

Там, на территории Советской Молдавии и королевской Румынии, находилась крупная 
группировка вражеских войск "Южная Украина", имевшая в своем составе две 
немецко-фашистские и две румынские армии. Еще в итоге весенней наступательной 
операции 1-го Украинского фронта наши войска вышли на широком фронте к 
Карпатским горам и этим разобщили на две части силы противника. Вражеская 
группировка "Южная Украина" оказалась изолированной от главных сил гитлеровских 
войск, расположенных в Прибалтике, Белоруссии и в западной части Украины. 
Ближайшие рокадные дороги, связывавшие их, были перерезаны, и войсковые грузы в 
Румынию могли поступать только кружным путем через Чехословакию и Венгрию. В 
свою очередь и возможности маневра оперативными резервами между группами армий 
противника резко сократились. 

Дальнейшая изоляция южного крыла гитлеровских войск и произошла в ходе 
Львовско-Сандомирской наступательной операции. Разгромленные фашистские войска 
были выброшены из пределов Советской Украины. 38-я армия овладела узлами дорог 
Самбор и Санок, в результате чего коммуникации между группировками "Северная 
Украина" и "Южная Украина" еще больше растянулись. Теперь их связь могла 
осуществляться лишь через район Моравска Острава. Оперативное положение группы 
армий "Южная Украина" еще более ухудшилось. Создались предпосылки для ее 
разгрома, что, как известно, и произошло вскоре. 

* * * 

Таковы в основном были поистине замечательные итоги Львовско-Сандомирской 
операции. Это подтверждалось также и присвоением нашему командующему маршалу И. 
С. Коневу высокого звания Героя Советского Союза. Успехи войск, кроме 
сказанного, существенно дополнялись и тем, что к концу операции, помимо 
главного, западного, выделялось еще одно самостоятельное операционное 
направление - на Венгерскую низменность через перевалы Карпатского хребта. Одна 
угроза вражеским коммуникациям сулила нам заманчивые перспективы. Правда, 
дальнейший ход событий, в особенности после разгрома группы армий "Южная 
Украина" войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов, с чисто военной точки зрения 
исключил необходимость фронтального удара с целью преодоления Карпат. Однако, 
как мы увидим далее, этого потребовали иные жизненно важные соображения. 

Конечно, в дни завершения Львовско-Сандомирской операции, в успехе которой был 
и наш важный вклад, мы еще не знали о характере предстоявшей нам новой задачи. 
Но, пройдя с боями в ходе этой операции 280 км, воины армии были готовы вновь и 
вновь громить врага там, где прикажет Родина. 

  

Глава XIII. В глубь Карпат 

I 

После завершения Львовско-Сандомирской операции наша 38-я армия вместе со всеми 
войсками 1-го Украинского фронта, согласно директиве Ставки от 30 августа, 
перешла к обороне. Позади были полтора месяца напряженных боев, и дивизии 
нуждались в отдыхе и пополнении. 

1 сентября я отдал соответствующий приказ войскам. Он предусматривал создание 
прочной обороны с целью не допустить прорыва противника в полосе армии. Для 
этого намечалось создать три оборонительных рубежа с двумя-тремя линиями 
траншей на каждом. В тот же день соединения и части приступили к выполнению 
этой задачи. 

Но жизнь внесла коррективы в наши намерения. 

2 сентября я был неожиданно вызван к командующему фронтом. Тотчас же выехал к 
нему на командный пункт. Причина вызова была мне неизвестна. Но было ясно, что 
я нужен Ивану Степановичу неспроста и что в его планах произошли серьезные 
изменения. 

Долго гадать не пришлось. Путь на командный пункт фронта был недалек, и вскоре 
я увидел озабоченного и в то же время находившегося в каком-то приподнятом 
настроении маршала И. С. Конева. Он тут же сообщил мне, что решил использовать 
38-ю армию для наступательной операции через Карпаты с целью оказания помощи 
Словацкому вооруженному восстанию, руководимому Компартией Чехословакии. 

История этого восстания ныне широко известна. Тогда же оно только начиналось. 

Словакию, как известно, гитлеровская клика объявила "самостоятельным 
государством" в марте 1939 г. после мюнхенского предательства и присоединения 
Чехии и Моравии к фашистской Германии в качестве протектората. Гитлеровцы 
контролировали политическую и хозяйственную жизнь, внутреннюю и внешнюю 
политику Словакии. По их указанию марионеточное правительство создало армию, 
одной из главных задач которой являлось участие в войне на стороне Германии. 
Однако словацкие солдаты и офицеры, направленные на советско-германский фронт, 
переходили на сторону Красной Армии. Даже целая словацкая бригада еще в июле 
1941 г. предприняла попытку перейти в районе г. Липовец на сторону советских 
войск. И этому помешала лишь недостаточная договоренность с командованием 
действовавших там частей нашей 12-й армии{262}. В 1942 и 1943 гг. оставленные 
для охраны коммуникаций словацкие солдаты целыми подразделениями вместе с 
офицерами уходили в партизанские отряды. 

Теперь в штабе фронта имелись обширные сведения о положении в Словакии, где с 
выходом советских войск к Карпатам уже в начале 1944 г. заметно 
активизировались и выросли антифашистские группы. Их объединяла и сплачивала на 
активную борьбу с оккупантами и их прислужниками Коммунистическая партия 
Чехословакии. Образовалось много новых партизанских отрядов, руководимых 
подпольным Словацким национальным советом. 

Марионеточное правительство, напуганное угрозой народного восстания, обратилось 
с просьбой в Берлин о немедленной помощи. Немецко-фашистское командование 
начало вводить полицейские войска, снятую с фронта 357-ю пехотную дивизию и ряд 
других частей. Узнав о движении оккупантов, партизаны спустились с гор и 
перешли в наступление. На их сторону переходили отдельные гарнизоны. 

По призыву Национального совета в ответ на оккупацию страны 29 августа в 
Словакии поднялось вооруженное восстание, в котором инициатива принадлежала 
трудящимся массам. Боевые действия восставшего народа и партизан сразу же 
приняли широкий размах. 

Восстание носило народный, национально-освободительный характер. Им руководила 
Коммунистическая партия Чехословакии. Выдающуюся роль в его организации играли 
видные деятели партии Г. Гусак, К. Шмидке, Я. Шверма, Л. Новомесский и другие. 
К вечеру 30 августа под контролем восставших и партизан оказались две трети 
территории Словакии. Город Баньска-Бистрица, расположенный в центральной части 
страны, стал организационным и политическим центром, в котором Словацкий 
национальный совет объявил о взятии законодательной и исполнительной власти. 

Однако вскоре восставшие столкнулись с серьезными трудностями. Эмиссары 
находившегося в Лондоне эмигрантского буржуазного правительства Чехословакии 
хотели подчинить народное движение своим целям. Используя тот факт, что большая 
часть высшего командного состава охваченной разложением словацкой армии искала 
способов уйти от ответственности за сотрудничество с германским фашизмом, 
эмигрантское правительство намеревалось с помощью реакционного офицерства 
захватить ключевые позиции в стране до прихода Красной Армии. 

Этот замысел требовал, чтобы восстание проводилось только войсками, без участия 
трудящихся и партизан. И потому офицеры, привлеченные к разработке плана 
военного восстания, отвергли его увязку с действиями народных масс и 
партизанских отрядов. В результате восстание не получило поддержки со стороны 
армии, хотя часть солдат и перешла на сторону партизан. 

Повстанцы вынуждены были вести боевые действия на широких фронтах одним легким 
вооружением против врага, имевшего артиллерию, танки и авиацию. Теснимые со 
всех сторон, они могли надеяться только на помощь Красной Армии. И они 
обратились к Советскому правительству с просьбой о помощи. 

Эмигрантское правительство Чехословакии в это время хладнокровно наблюдало за 
тем, как назревала кровавая расправа гитлеровских войск над восставшим народом. 
Оно имело свой план, который должен был привести к установлению прежних 
буржуазных порядков в стране после разгрома фашистской Германии. Согласно этому 
плану, восстание предполагалось начать захватом центральных районов Словакии. 
Одновременно две дивизии Восточно-Словацкого корпуса должны были перейти в 
наступление навстречу наступающей Красной Армии с задачей ударить с тыла по 
немецко-фашистским силам в Восточных Бескидах и открыть для советских войск 
Дуклинский и Лупковский перевалы, 

План восстания был сообщен 31 августа Советскому Верховному Главнокомандованию 
в Москве. В тот же день на командный пункт 1-го Украинского фронта прилетел 
заместитель командира Восточно-Словацкого корпуса полковник Тальский. Он 
сообщил о предполагаемом наступлении двух дивизий. 

Обо всем этом и рассказал мне в общих чертах командующий фронтом И. С. Конев. 
Он добавил, что Советское правительство, рассмотрев ситуацию, приняло решение, 
учитывающее. что в Словакии происходит не замкнутое военное выступление, а 
национально-освободительное восстание. Поэтому, руководствуясь высокими идеями 
поддержки прогрессивных движений народов в борьбе с фашизмом и следуя традициям 
международной солидарности трудящихся, наше правительство пошло навстречу 
просьбе повстанцев. Немедленно была усилена материальная помощь патриотам 
Словакии, а 2 сентября в Москве было принято решение подготовить и провести в 
помощь народному восстанию наступательную операцию частью сил 1-го Украинского 
фронта. 

С волнением слушал я все, что говорил Иван Степанович. Решение нашего 
правительства, выражавшее искренние чувства дружбы советского народа к народам 
Чехословакии, ставшим жертвой немецко-фашистской агрессии, вызывало глубокое 
удовлетворение. Именно эти чувства продиктовали нанесение удара в Карпатах 
вопреки его оперативной нецелесообразности. 

Как известно, к тому времени Ставкой были предприняты меры с целью 
использования благоприятно сложившейся в ходе июльско-августовского наступления 
1-го Украинского фронта обстановки для удара в глубокий тыл группы армий "Южная 
Украина". 

Первым таким мероприятием было создание нового фронта - 4-го Украинского. Оно 
было вызвано тем, что в ходе операции 1-го Украинского фронта в его полосе, 
кроме основного - западного, выделилось еще одно самостоятельное операционное 
направление - через перевалы Карпатского хребта на Венгерскую равнину. 
Командование и штаб нашего фронта не могли успешно руководить боевыми 
действиями на расходящихся направлениях одновременно. Поэтому задача продолжать 
наступление через Карпатский хребет, захватить и прочно удерживать перевалы в 
направлениях Гуменне, Ужгород, Мукачево с последующим выходом на Венгерскую 
равнину была возложена на вновь созданный 4-й Украинский фронт. 

В его состав вошли две армии, переданные из 1-го Украинского фронта, - 1-я 
гвардейская под командованием генерал-полковника А. А. Гречко, 18-я 
(командующий генерал-лейтенант Е. П. Журавлев), а также 8-я воздушная армия 
(командующий генерал-лейтенант авиации В. Н. Жданов). Командующим фронтом был 
назначен генерал-полковник И. Е. Петров, членом Военного совета 
генерал-полковник Л. З. Мехлис, начальником штаба - генерал-лейтенант Ф. К. 
Корженевич. Выполняя директиву Ставки, войска 4-го Украинского фронта медленно 
продвигались вперед по покрытым лесами предгорьям Карпат. 6 августа 1-я 
гвардейская армия штурмом овладела последним по счету областным центром Украины 
- Дрогобычем. На следующий день был освобожден центр нефтедобычи - г. Борислав. 


15 августа Ставка разрешила 4-му Украинскому фронту временно перейти к обороне 
с целью подтянуть тылы, пополнить войска, непрерывно наступавшие уже более 
месяца, и подготовить их к действиям в горно-лесистой местности. Новое 
наступление намечалось на 28 августа. Но за два дня до этого оно было отменено. 


Дело в том, что в ходе наступления войска нашего фронта глубоко обошли фланг 
группы армий "Южная Украина", находившейся на территории Советской Молдавии и 
Румынии. В этом Ставка Верховного Главнокомандования, внимательно следившая за 
Львовско-Сандомирской наступательной операцией, увидела новые возможности для 
разгрома указанной вражеской группировки. 20 августа в наступление против 
группы армий "Южная Украина" перешли войска 2-го и 3-го Украинских фронтов. На 
пятый день операции они окружили, а затем и ликвидировали основную массу 
немецко-фашистских войск в районе Кишинева и Ясс. Это вновь резко изменило 
обстановку. Войска 2-го Украинского фронта получили возможность выйти на 
Венгерскую равнину с юго-востока и в дальнейшем действовать в обход 
Чехословакии с юга. 

Таким образом, отпала необходимость нанесения фронтального удара значительными 
силами с целью преодоления Карпат. Выгоднее было наступать в западном 
направлении, обходя горный массив Карпат с севера, разгромить там 
немецко-фашистские войска и перенести боевые действия на территорию Германии, а 
против высокогорных районов Чехословакии выставить заслоны войск. 

И все же Советское правительство, Ставка Верховного Главнокомандования приняли 
решение наступать через Карпаты, невыгодное в военном отношении, но необходимое 
политически. Верные ленинским принципам пролетарского интернационализма и своей 
высокой освободительной миссии, советский народ и его Красная Армия бескорыстно 
протягивали руку помощи народам Чехословакии. Так возник замысел 
Карпатско-Дуклинской наступательной операции наших войск первого шага в 
освободительной миссии Красной Армии в Чехословакии. 

Вернемся к прерванному рассказу о беседе с И. С. Коневым. Ивана Степановича 
соединили с Москвой, и я слушал, как он докладывал Верховному 
Главнокомандующему о своем решении возложить проведение операции на ставшую 
левофланговой 38-ю армию. 

- В ближайшие дни, - говорил он, - армия будет пополнена личным составом, 
вооружением и другими материальными ресурсами, усилена танковым и кавалерийским 
корпусами, а также артиллерийской дивизией прорыва и через восемь-десять дней 
подготовки будет готова к наступательной операции. 

По характеру дальнейшего разговора я понял, что И. В. Сталин не был 
удовлетворен этим сроком и напомнил о необходимости оказать помощь восстанию 
как можно скорее. Верховный потребовал начать наступление через пять, максимум 
через шесть суток. Затем он одобрил предложение И. С. Конева о нанесении 
вспомогательного удара из района г. Санок силами одного из стрелковых корпусов 
4-го Украинского фронта, и пообещал дать соответствующее распоряжение. Просьба 
передать нам 1-й Чехословацкий армейский корпус, находившийся тогда в составе 
4-го Украинского фронта, также была удовлетворена. 

Попрощавшись с Верховным, Иван Степанович подвел меня к карте и продолжил 
изложение цели операции. В заключение он поставил армии задачу, которая в целом 
состояла в том, чтобы выйти на словацкую территорию и соединиться со словацкими 
частями и партизанами, ведущими борьбу с немецкими захватчиками. 

Возвратившись в тот же вечер к себе, я рассказал обо всем этом члену Военного 
совета Ф. И. Олейнику. Затем поставил задачи начальнику штаба В. Ф. Воробьеву, 
начальникам родов войск и служб. Так мы начали готовить наступательную операцию.
 

К тому времени 38-я армия по-прежнему имела в своем составе три стрелковых 
корпуса - 52, 101 и 67-й. Ими командовали генерал-майор С. М. Бушев, 
генерал-лейтенант А. Л. Бондарев и генерал-майор И. С. Шмыго. В составе первого 
из этих корпусов были три дивизии: 304-я полковника А. С. Гальцева, 305-я 
полковника А. Ф. Васильева и 340-я генерал-майора Ф. Н. Пархоменко. Корпус 
генерала Бондарева имел 70-ю гвардейскую, 183-ю и 211-ю стрелковые дивизии, 
которыми командовали генерал-майор И. А. Гусев, полковник Л. Д. Василевский и 
подполковник И. П. Елин. В корпус генерала Шмыго входили 140-я (командир 
генерал-майор А. Я. Киселев), 121-я (командир полковник П. М. Доценко) и 241-я 
(командир полковник Т. А. Андриенко) стрелковые дивизии. 

Учитывая минимальный срок, предоставленный для подготовки к наступлению, мы 
стремились в первую очередь доукомплектовать войска. Одновременно с приемом 
пополнения ускоренно велось его обучение. Характер боевой подготовки личного 
состава определялся своеобразием и сложностью, а главное - новизной 
поставленной нам задачи. 

Необычным в предстоящей операции был прежде всего горный театр. Он был незнаком 
и войскам нашей армии, и ее командованию. Все предшествующие три с лишним года 
войны мы сражались на равнинной местности. Привычными и понятными были степи и 
леса, где армия сначала умело оборонялась, а затем стремительно наступала и 
морозной зимой, и в летний зной, и в распутицу, форсируя многочисленные малые и 
большие реки. Всему этому мы научились. Теперь предстояло приобрести опыт 
действий в горах. И не на полигонах - для этого не оставалось времени, а в боях 
с противником. 

Нас ожидало наступление на юг. А там высились хребты покрытых лесом гор. И чем 
дальше, тем выше были их вершины, окутанные дымкой облаков. Казалось, перед 
нами была невиданная стена толщиной в десятки и сотни километров. Ее не 
подорвешь, чтобы расчистить себе путь, и тем более не перепрыгнешь. Не могло 
быть и речи об обходе гор, их нужно было брать ударом в лоб. Ведь к этому и 
сводился вынужденный характер решений, принятых Ставкой и командующим фронтом. 
И надо было при любых условиях выполнить поставленную задачу, преодолев для 
этого и Карпаты и, несомненно, ожидавшее нас упорное сопротивление врага, чья 
оборона в условиях гор наверняка была особенно мощной. 

II 

Горная война! О ней писал еще Ф. Энгельс. Но он говорил о войнах прошлого. А их,
 разумеется, многое отличало от нашего времени, когда воюющие стороны 
оперировали миллионными армиями и сплошные линии фронтов пересекали целые 
континенты. В этих условиях наступательные боевые действия в горах являлись 
лишь отдельными эпизодами. 

Опыта их ведения, в частности, в Карпатах, не дала нам первая мировая война. 
Тогда через эти горы прорвалась только дивизия генерала Корнилова, известного 
впоследствии в качестве злейшего врага молодого Советского государства. Но и 
она в районе Ужгорода была окружена и взята в плен противником. Вторая мировая 
война ничего не прибавила к этому "опыту" до сентября 1944 г., кроме борьбы на 
Кавказе, где мы вначале оборонялись, а потом перешли в наступление. 

4 сентября я получил директиву фронта, в которой задачи, ставившиеся армии, 
были конкретизированы. Они состояли в следующем: 

1. Наступать группировкой в составе шести стрелковых дивизий, 1-го 
чехословацкого, 1-го гвардейского кавалерийского и 25-го танкового корпусов, 
усиленной 17-й артиллерийской дивизией прорыва, двумя бригадами PC "M-31", 
двумя полками PC "M-13". 

2. Прорвать оборону противника на участке Непля, Оджиконь, развить наступление 
в направлении Поток, Дукля, Тылява, Прешов, после чего соединиться с 
повстанцами на территории Словакии. 

3. Для прорыва вражеской обороны иметь в первом эшелоне четыре стрелковые 
дивизии, а во втором эшелоне - две. Для развития прорыва в дальнейшем 
использовать кавалерийский, танковый и чехословацкий армейский корпуса. 

4. В первый день операции выйти на рубеж Ясло, Осек, Кобыляны, Ивонич, Взянка, 
во второй - с рубежа Змигруд Новы, Дукля ввести перечисленные выше корпуса и, 
стремительно развивая наступление, на третий день достичь границы Словакии, на 
пятый - овладеть ст. Любовня, Сабиновом и Прешовом. 

5. По мере развития наступления организовать прочную оборону справа по рубежу 
Шебне, Ясло, Осек, Смерековец, Тыляч тремя стрелковыми дивизиями. Охватывая 
Кросно с запада, свернуть оборону противника влево, в направлении Ясьлиска, и 
установить взаимодействие с частями 1-й гвардейской армии, которые будут 
наступать из района Санок на Команьча. 

Далее командующий фронтом отводил для артиллерийской подготовки два часа, 
требуя провести ее по методу, который он указал мне лично. О нем я расскажу 
ниже. 

Той же директивой было приказано командующему 2-й воздушной армией прикрыть 
наступающие войска истребительной авиацией и содействовать наступлению 
штурмовым авиационным корпусом. 

Итак, нам предстояло наступать через ту часть Карпат, которая называется 
Восточными Бескидами. Это горная цепь высотой до 700 м, протянувшаяся с 
северо-запада на юго-восток. Наиболее доступным для движения войск был признан 
Дуклинский перевал на высоте 502 м, через который проходит шоссе Кросно-Прешов. 
Здесь много речек и ручьев, вливающихся в конечном итоге в Вислу на севере и 
Дунай на юге. Их каменистые русла лежат в узких долинах. Даже при 
незначительных осадках уровень воды в них быстро повышается. Обильные же 
осенние дожди превращают их в бурные горные потоки, несущие множество камней и 
начисто сносящие хрупкие мосты. 

Самыми серьезными водными преградами могли стать для нас реки Вислок, Ясюлька и 
Ондава. Они не шире 100-150 м, но расположены в узких долинах и глубоких 
ущельях, увеличивающих трудности форсирования. 

Картина будет неполной, если не учесть плохо развитую дорожную сеть. На 
северных склонах Карпат на 10-15 км фронта приходилась одна дорога, а в глубине 
гор - еще меньше. Шоссе при ширине не более 6 м и крутизне подъема в 10-15°, а 
местами до 20-30°, могло обеспечить весьма невысокие темпы передвижения войск. 
Грунтовые же дороги оказались малопригодными даже для гужевого транспорта. Во 
время дождей они быстро раскисали и превращались в сплошное месиво. 

Условия театра боевых действий благоприятствовали обороняющемуся противнику. 
Тем более, что немецко-фашистское командование готовилось любой ценой удержать 
Восточные Бескиды. Их оперативное значение было чрезвычайно велико. Они 
прикрывали кратчайший путь из районов Западной Украины и Польши в Восточную 
Словакию и Венгрию. И нашего удара отсюда гитлеровцы страшились даже позднее, 
когда войска 2-го Украинского фронта вступили в Венгрию с востока и подошли к 
Будапешту. 

Гитлеровское командование заблаговременно создавало прочную оборону в Восточных 
Бескидах. По его приказу две словацкие дивизии еще в мае 1944 г. начали здесь 
инженерные работы. 

Наиболее сильная полоса создавалась вдоль Главного Карпатского хребта, но к 
августу она не была полностью готова. Поэтому отступавшие немецко-фашистские 
войска заняли другой рубеж - в предгорьях Карпат, на линии Гоголув, левый берег 
р. Вислок, Кросно, Беско, Санок. 

Здесь и проходил теперь передний край главной полосы обороны противника, 
которую он продолжал усиленно укреплять. К началу нашего наступления она 
состояла из двух позиций. Первая включала систему опорных пунктов, 
оборудованных на выгодных в тактическом отношении высотах и в крупных 
населенных пунктах. Промежутки прикрывались на отдельных участках траншеями в 
две-три линии, соединенными ходами сообщения и проволочными заграждениями в 
один-два кола. 

В сильный опорный пункт был превращен г. Кросно, являвшийся крупным узлом дорог.
 Враг опоясал его сплошной траншеей, подступы на важных направлениях 
заминировал, улицы перекрыл баррикадами. В подвалах каменных домов были 
установлены пулеметные гнезда, отдельные дома и перекрестки заминированы. 
Широко использовались "сюрпризы" из мин и фаустпатронов. Прочно укрепили 
гитлеровцы и район населенных пунктов Беско и Сенява, находившихся на левом 
фланге нашей армии. Они прикрывали горные проходы, ведущие во фланг и тыл 
кросненской группировки. 

В 8-15 км от переднего края в конце августа начались работы по оборудованию 
второй полосы обороны. Она проходила по северным склонам горного хребта. Здесь, 
на высотах, и были оборудованы опорные пункты, состоявшие из отдельных окопов и 
траншей. 

Наконец, был еще и промежуточный рубеж, для создания которого гитлеровцы 
согнали местное население. Он тянулся в 16-20 км от переднего края главной 
полосы обороны, по линии Ясло, Змигруд Новы, Лыса Гура, Дукля и далее на 
юго-восток. Все эти населенные пункты были превращены в сильные узлы обороны. 
Наиболее мощный из них находился в населенном пункте Дукля. Он-то и прикрывал 
шоссе, ведущее на одноименный перевал через Карпаты. 

Устойчивость обороны в значительной степени усиливалась условиями 
горно-лесистой местности, о которых уже сказано. Шоссе и основные грунтовые 
дороги, вдоль которых должны были двигаться советские войска, противник 
заминировал, установил деревянные и каменные завалы, а мосты подготовил к 
взрыву. 

Характер района предстоящих боевых действий снижал наступательные возможности 
наших войск. Если же учесть, что войска 38-й армии получили малообученное 
пополнение буквально накануне наступления, то легко представить возникшие 
трудности как при подготовке, так и особенно в процессе боевых действий. Уже в 
ходе операции приходилось учить войска извлекать даже из таких условий 
местности выгоды для уничтожения противника и решительного продвижения вперед. 

Характер местности, усложнявший ведение боя и операции в целом, предъявлял 
также повышенные требования к организации взаимодействия и управления войсками. 
Если пехота с пулеметами и минометами могла наступать в любых направлениях и 
рассчитывать на поддержку и сопровождение полковой артиллерии на конной тяге, 
то артиллерия средних и крупных калибров на механической тяге требовала дорог с 
твердым покрытием и с небольшими подъемами. И то, что их не хватало, вело к 
сокращению возможности маневра, снижало эффективность огня. Даже ведение 
артиллерийской разведки и выбор огневых позиций превратились в трудные проблемы.
 О танках и говорить нечего: они могли двигаться только по дорогам и долинам, в 
основном в колонне. 

Конечно, все эти трудности стали очевидны для нас в полном объеме уже в ходе 
операции. Однако основные из них были ясны и перед ее началом. Знали мы и о 
силах противостоявшего врага. 

В первых числах сентября на кросно-дуклинском направлении, в полосе 38-й армии, 
оборонялись 545, 208, 68-я пехотные дивизии и несколько отдельных батальонов, в 
том числе один из состава 96-й пехотной дивизии, противостоявшей нашему левому 
соседу - соединениям 1-й гвардейской армии. Все войска противника находились в 
главной полосе обороны, имевшей глубину 6-7 км. Наиболее плотные группировки 
враг создал на флангах. Несколько слабее были его силы в центре, где 
оборонялась 208-я пехотная дивизия. 

При всем том тактические резервы противника были не так уж сильны, а 
оперативные заняты подавлением народного восстания в Словакии. Впрочем, не 
исключалась переброска резервов с соседних участков, расположенных севернее 
Карпат, где наши войска везде перешли к обороне. 

Анализ всех обстоятельств привел нас к выводу, что" несмотря на трудности, мы 
добьемся успеха при прорыве обороны и действиях в глубине. Этому должны были 
способствовать скрытная подготовка операции, внезапность удара, максимально 
возможные темпы наступления. В таком духе давал мне наставления командующий 
фронтом, так думало и командование армии. 

Однако в действительности все оказалось гораздо сложнее. Но не будем забегать 
вперед. 

Обдумывая предстоявшую операцию, я понимал, что выполнение задачи зависело от 
быстроты разгрома врага в предгорьях Карпат, стремительности удара подвижными 
соединениями - кавалерийским и танковым корпусами. Мы должны были упредить 
противника в занятии укреплений Дуклинского перевала, чтобы: своевременно выйти 
в районы, контролируемые восставшими словаками. Глубина операции равнялась 90 
км, и мы должны были за 5 дней преодолеть это расстояние. Средний темп 
наступления стрелковых корпусов составлял 18 км, а танкового - до 25 км. В 
целом темпы были высокие, но реальные и вполне достижимые. Важным звеном плана, 
облегчавшим его выполнение, являлось предполагаемое встречное наступление 1-й и 
2-й словацких дивизий к перевалам Карпатского хребта. 

Принятое мною решение в соответствии с планом предусматривало двухэшелонное 
оперативное построение армии: в первом все три стрелковых корпуса, во втором - 
приданный нам 1-й Чехословацкий армейский корпус. 1-й гвардейский кавалерийский 
и 25-й танковый корпуса, также прибывавшие в состав армии, предназначались в 
качестве подвижной группы для расчленения вражеской группировки и 
стремительного наступления к перевалам через Карпаты. Они, как уже отмечено, 
должны были вводиться в прорыв на второй день операции. 

Прорыв обороны противника должны были осуществить все три стрелковых корпуса. 
На 8-километровом участке фронта на дуклинском направлении сосредоточивалась 
ударная группировка в составе шести стрелковых дивизий: четыре в первом эшелоне 
и две - во втором. Там же, в центре оперативного построения армии, 
располагались штатная и приданная артиллерия и минометы. Их общая плотность 
должна была составить до 140 стволов на 1 км фронта. 

После уточнения задачи войскам армии было приказано в первый день операции 
выйти на рубеж Секлювка-Гурна, Ясло, Ленжины, Ленки, ст. Рыманув, на третий 
достичь населенных пунктов Бартне, Радоцина, Кружлова, на пятый - ст. Любовня, 
Савинов, Прешов, Ганушовце. 

52-му стрелковому корпусу генерал-майора С. М. Бушева предписывалось перейти в 
наступление своим левым флангом - 305-й стрелковой дивизией полковника А. Ф. 
Васильева в первом эшелоне и 340-й стрелковой дивизией генерал-майора Ф. Н. 
Пархоменко - во втором. Прорвав оборону противника на фронте иск. Хшонстувка, 
Байды, корпус должен был выполнить ближайшую задачу овладеть населенными 
пунктами Бжезувка, Тарновец. 

Прикрыть действия этих войск было приказано силами двух стрелковых полков 304-й 
стрелковой дивизии полковника А. С. Гальцева на участке Опашенка, Непля. 
Третьим же овладеть Хшонстувкой и Шебне для обеспечения правого фланга 305-й 
стрелковой дивизии. 

К исходу первого дня корпусу предстояло ударом с юговостока овладеть г. Яспо и 
выйти на рубеж Секлювка-Гурна, Ясло, Зажече, Ленжины. В дальнейшем он должен 
был наступать в общем направлении на Смерековец, Тылич, развертываясь по 
восточному берегу р. Вислок до Маркушки и далее до Бартне и Смерековца фронтом 
на запад и северо-запад для прикрытия справа главной группировки армии. При 
этом генералу С. М. Бушеву предписывалось 340-ю стрелковую дивизию ввести в бой 
из-за левого фланга 305-й стрелковой дивизии с рубежа Будзиш, Ящев в 
направлении Потакувки. 

101-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта А. Л. Бондарева получил приказ 
наступать также двумя эшелонами: в первом 70-я гвардейская стрелковая дивизия 
генерал-майора И. А. Гусева и 183-я стрелковая дивизия полковника Л. Д. 
Василевского, во втором - 211-я стрелковая дивизия подполковника И. П. Елина. 
Он должен был прорвать оборону на участке высота 276,0, Оджиконь. Ближайшая 
задача - овладеть рубежом Порембы, Свежова Польска. 211-я стрелковая дивизия 
вводилась из-за правого фланга корпуса в общем направлении Поток, Поляны. 

К исходу первого дня войскам генерала Бондарева предписывалось выйти на фронт 
Токи, Рувне, второго - достичь Ростайни, Цехани, Гуты Поляньской, третьего - 
овладеть рубежом Здыня Бехеров, Смилно, Дубова. 

67-й стрелковый корпус генерал-майора И. С. Шмыго должен был действовать, 
прикрываясь слева 140-й стрелковой дивизией генерал-майора А. Я. Киселева и 
121-й стрелковой дивизией полковника П. М. Доценко на рубеже Спорне, Саночек. 
Правофланговой же 241-й стрелковой дивизии полковника Т. А. Андриенко 
предстояло прорвать оборону на участке Оджиконь, Турошувка, обойти с запада и 
юго-запада г. Кросно и овладеть им. А к исходу дня достичь рубежа Ветшно, 
Иванич, ст. Рыманув. В дальнейшем корпусу приказывалось наступать в общем 
направлении на Ясьлиску, нанося удар правым флангом, и к исходу второго дня 
операции выйти на рубеж Ясьлиска, Суровица, третьего - на линию Мергешка, 
Вислова, Букова Горка. 

За его правым флангом предстояло продвигаться в направлении Кросно, Головенки, 
Дукля 1-му Чехословацкому армейскому корпусу под командованием генерала 
Кратохвила, назначенному во второй эшелон. Последний с выходом частей 101-го 
стрелкового корпуса в район Дукли должен был с рубежа Ивля, Ясенка наступать на 
Тыляву, Ладомирову, Гипальтовце, с тем чтобы к исходу второго для операции 
выйти к Вилынне, Тыляве, а к исходу третьего - на рубеж Яркова Воля, Ниж. 
Свидник. С утра второго дня наступления, с выходом пехоты к населенным пунктам 
Токи, Ленки, намечалось с рубежа м. Змигруд Новы, Глайске ввести в прорыв 1-й 
гвардейский кавкорпус. Действуя в общем направлении на Кремину, Бардеву, он 
должен был к вечеру достичь района Радоцина, Комлоша, Зборов, Никола, а сутки 
спустя через Бардеву, Тарнов, Малцов выйти к Мушине, ст. Любовня, Плавнице, 
Русковоле, захватив переправы через р. Попрад. 

От 25-го танкового корпуса генерал-майора Ф. Г. Аникушкина приказ требовал 
войти в прорыв одновременно с кавкорпусом, но с рубежа Ивля, Дукля и после 
выхода пехоты к Ясло, Кобыляны. Он имел задачу нанести удар в направлении 
Ладомирова, Прешова и стремительным броском к концу того же дня выйти к Выш. 
Свиднику, Ладомирове, а к концу следующего - в район Слов, Раславице, 
Копривница и затем овладеть Прешовом. 

На период прорыва обороны противника приказывалось привлечь всю артиллерию 1-го 
гвардейского кавалерийского, 25-го танкового и 1-го Чехословацкого армейского 
корпусов. Исходное положение для наступления войска должны были занять в ночь 
на 7 сентября. 

III 

Таким образом, для подготовки операции войска армии имели, если даже считать с 
момента моего возвращения с командного пункта маршала И. С. Конева, всего лишь 
пять суток, а со времени получения директивы фронта еще меньше четыре дня. 
Сделать же нужно было много. К тому же выявился ряд дополнительных трудностей. 

Одна их них заключалась в нехватке танков непосредственной поддержки пехоты, 
ставшей слабым местом в боевых порядках. Из штатных средств армия имела 12-й 
гвардейский танковый и 349-й гвардейский тяжелый самоходно-артиллерийский полки,
 но в них насчитывалось только 22 бронеединицы. Пришлось пойти на вынужденную 
меру - взять 25 из 86 имевшихся танков и самоходно-артиллерийских установок 
25-го танкового корпуса, предназначенного для развития успеха. Но и после этого 
мы смогли дивизиям первого эшелона дать лишь по 12 танков. Такое количество, 
если учесть, что каждая из них имела 2-километровый участок фронта, не могло 
сыграть существенной роли при прорыве вражеской обороны. 

Чтобы восполнить этот пробел, было решено сформировать в них по два штурмовых 
батальона. Они должны были после окончания артиллерийской подготовки 
действовать, впереди боевых порядков, ворвавшись на передний край противника, 
захватить важнейшие опорные пункты и ликвидировать таким образом возможный 
разрыв между окончанием артиллерийской подготовки и началом атаки главных сил. 
Штурмовым батальонам и были приданы танки непосредственной поддержки пехоты для 
усиления их огневой мощи. 

Вообще же бронетанковых войск у нас было мало. Из имевшихся в них в целом 108 
бронеединиц 47, как сказано выше, было выделено для непосредственной поддержки 
пехоты. Таким образом, для развития успеха в глубине оставалось всего 33 танка 
и 28 самоходно-артиллерийских установок. К этим трудностям несколько позднее 
добавились и другие, вызванные тем, что штаб 25-го танкового корпуса 
недостаточно внимательно и четко провел разведку маршрутов выдвижения с 
исходных позиций. 

Особые надежды мы возлагали на "бога войны". Советская артиллерия, заслуженно 
получившая этот титул, полностью оправдала его своими великолепными действиями 
во всех операциях Великой Отечественной войны. Она вместе с минометами 
уничтожала живую силу и технику противника, разрушала инженерные сооружения, 
короче, расчищала дорогу и обеспечивала действия всех остальных наземных войск. 
Ее залпы воодушевляли пехотинцев и танкистов. И чем чаще они раздавались, чем 
большие опустошения производили в стане врага, тем быстрее и успешнее советские 
войска продвигались вперед. 

И в Карпатско-Дуклинской операции ей была отведена ведущая роль. 82,2% всей 
имеющейся артиллерии мы расположили на направлении главного удара, большей 
частью в полосе наступления 101-го стрелкового корпуса. 

Основная ее масса в период операции была сосредоточена в группах поддержки 
пехоты и в дивизионных артиллерийских группах. Это должно было обеспечить 
самостоятельность действий стрелковых полков и дивизий, столь необходимую при 
наступлении в горно-лесистой местности. Учитывая ограниченное количество дорог, 
мы только в дивизиях создали противотанковые артиллерийские резервы, 
предназначавшиеся для отражения контратак танков противника. Во время же 
артиллерийской подготовки и они привлекались для ведения огня прямой наводкой 
по целям, выявленным на переднем крае вражеской обороны. Кроме того, в армии 
были созданы две артиллерийские группы, из которых одна включала все соединения 
и части реактивной артиллерии, а другая - ствольную артиллерию крупных калибров.
 

Для артиллерийской подготовки привлекалось 1517 орудий и минометов из имевшихся 
1724. Артиллерийскую поддержку атаки планировалось осуществить методом огневого 
вала в сочетании с последовательным сосредоточением огня, ведущегося в течение 
часа по рубежам, расположенным в 100 м один от другого, всего на глубину 1,5 км.
 На всю операцию выделялось 2,8 боекомплекта. 

Неплохо спланировали авиационное обеспечение. Количество самолето-вылетов 
штурмовиков, бомбардировщиков, ночных бомбардировщиков и истребителей было 
определено на каждым день операции. 

Таким образом, многое давало уверенность в том, что в установленный пятидневный 
срок армия сумеет преодолеть Карпаты и соединиться со словацкими повстанцами. 
Залогом успеха должны были стать скрытное сосредоточение войск, внезапность 
первоначального удара, разгром вражеских войск в тактической зоне обороны и 
непрерывность наступления подвижных соединений. 

Верой в успешное выполнение новой задачи были охвачены все воины армии. В тот 
период мы переживали большую радость по поводу завершавшегося освобождения 
родной земли. Это чувство дополнялось сознанием предстоявшей нам, как и всей 
Красной Армии, высокой освободительной миссии в отношении всех порабощенных 
народов Европы. И потому с особым подъемом была встречена в соединениях и 
частях весть о том, что первый шаг в этом направлении предстоит сделать нашей 
38-й армии. Когда же стало известно, что мы идем на выручку к словацким 
повстанцам, то еще большее воодушевление охватило войска. 

Огромную по масштабам и содержанию деятельность в короткий период подготовки к 
операции развернули политсостав, партийные и комсомольские организации фронта 
под руководством начальника политуправления фронта генерала С. С. Шатилова. Они 
сделали все для того, чтобы каждый наш воин знал и понимал сущность предстоящей 
операции и свою непосредственную задачу. 

38-я армия в тот момент находилась в районе, где сходились границы Советского 
Союза, Румынии, Венгрии, Чехословакии и Польши. Он отличался неповторимым 
своеобразием политических, национальных, культурных отношений и этнографических 
особенностей. Там проживали украинцы, венгры, словаки, чехи, поляки. Все они 
долгие годы были порабощены немецким фашизмом, ненавидели гитлеровцев, вели с 
ними скрытую и открытую борьбу, но не смогли объединить усилия и самостоятельно 
добиться освобождения от фашистского ига. 

Надо сказать, что это обстоятельство сразу подметили наши воины. Здесь, да и 
повсюду, где им пришлось сражаться за пределами Родины, они невольно сравнивали 
порядки и условия в этих местах с великими завоеваниями своего 
социалистического государства, где мудрая политика ленинской партии, 
жизненность ее идей сплотили все наши народы в единую братскую семью, сумевшую 
не только выстоять против сильного и жестокого врага, но и очистить от него 
родную землю и прийти на помощь другим порабощенным народам. 

Естественно, возникало множество вопросов, и на каждый из них наши 
политработники должны были дать ответ. Это уже была не просто политграмота, а 
глубокое и всестороннее разъяснение величайших преимуществ нашего 
социалистического строя, во сто крат умноживших мощь Родины - и экономическую, 
и политическую, и оборонную, давших каждому из нас неиссякаемые силы и для 
мирного созидания и для разгрома врага. 

От политработников в эти дни потребовалось также знание истории и общественного 
устройства стран, на пороге которых мы стояли, раскрытия причин, приведших к 
тому, что их народы были преданы своими буржуазными правительствами и оказались 
под пятой гитлеризма. 

Наконец, стремясь помочь в освобождении народов Европы от гнета германского 
фашизма, советский воин хотел узнать, какая именно частица этой миссии выпала 
на его долю. 

Ответы на все эти вопросы дополнялись тем, что видели вокруг себя наши солдаты 
и офицеры. Восторженные встречи Красной Армии местным населением лучше всяких 
слов говорили, что оно видит в ней свою освободительницу, долгожданную и 
желанную. И каждый советский воин понимал, что здесь он не только солдат, но и 
представитель Советского государства, носитель идей нового мира, социализма, 
несущего всем народам освобождение от всяческого угнетения. 

Это сознание высокого интернационального долга ярко проявилось на митингах, 
проходивших в частях и подразделениях в канун наступления. Времени для долгих 
речей не было, и каждый говорил кратко, но с глубокой убежденностью в правоте 
нашего дела. Пожалуй, суть всех выступлений можно увидеть в следующих словах 
рядового Якобца, произнесенных им на митинге в одном из полков 305-й стрелковой 
дивизии: "Мы должны помочь словацкому народу, чтобы его восстание фашисты не 
смогли подавить и потопить в крови". 

Кто-кто, а 305-я стрелковая дивизия хорошо знала, как умеют зверски 
расправляться гитлеровцы. Здесь хорошо помнили трагический эпизод 18 января 
1943 г., в дни Острогожско-Россошанской наступательной операции. 305-я 
стрелковая дивизия действовала тогда в составе 40-й армии, которой я в то время 
командовал. Наступление закончилось полным разгромом немецких, итальянских и 
венгерских войск на Дону южнее Воронежа. Но в ходе боев, конечно, случалось и 
нашим воинам попадать в опасное положение. 

Так произошло с группой бойцов 1002-го стрелкового полка 305-й стрелковой 
дивизии во главе с агитатором полка капитаном И. С. Обловым. Группа успешно 
выполнила приказ командира, уничтожив вражеские пулеметы, мешавшие продвижению 
вперед, но вскоре в с. Алексеевке оказалась на пути двух отступавших фашистских 
полков и была окружена. В ходе ожесточенного боя оставшиеся в живых пять наших 
воинов уничтожили до 200 гитлеровцев, но, получив тяжелые ранения и 
израсходовав боеприпасы, были захвачены в плен. 

На допросе, когда враги потребовали сведений о Красной Армии, капитан Облов 
ответил: 

- Коммунист не может стать предателем. 

Это же повторили все попавшие в плен бойцы. И тогда гитлеровцы разожгли на 
улице костер и по одному бросили в него раненых воинов. Герои умерли страшной 
смертью, но ни один из них не стал предателем. 

Об этом рассказали местные жители через несколько часов, когда фашисты были 
выбиты из села. Еще тлел костер, на котором погибли верные сыны Родины. Их тела 
были в таком ужасном состоянии, что среди них однополчане смогли опознать лишь 
капитана Ивана Сергеевича Облова, уроженца с. Горки Ковровского района 
Ивановской области. Он работал слесарем, а потом председателем заводского 
комитета на московском заводе "Калибр", учился в Промышленной академии, по 
окончании которой стал парторгом ЦК партии на одном из заводов Москвы. 

Со дня гибели И. С. Облова и его товарищей прошло почти 20 месяцев. За это 
время в дивизии появились новые командир полковник А. Ф. Васильев и начальник 
политотдела подполковник А. Д. Галкин, сменилось и командование полка. Дивизия 
прошла большой победный путь от Дона до Карпат. И все это время в сердцах се 
воинов горел неугасимый огонь отмщения за зверски уничтоженных товарищей, за 
все то горе, что принесли гитлеровцы. 

Свой счет врагу дивизия вела и здесь, у Карпат. На стене дома, в котором 
разместился ее штаб, висел транспарант с надписью: "Прочти! Запомни! В этом 
селе немецкие захватчики расстреляли 52 мирных жителя, угнали в рабство 205 
человек..." 

Искоренить фашизм! - с этой думой готовился к наступлению весь личный состав 
армии. Солдаты и офицеры делали все, чтобы обеспечить выполнение предстоящей 
задачи. И хотя не было у них опыта ведения боевых действий в горах и даже не 
успели они получить необходимое для этого оснащение - вьючный транспорт, 
носилки, лямки, канаты и т. п., воины армии, охваченные высоким наступательным 
порывом, настойчиво готовились к новой схватке с врагом. 

Важное значение для осуществления плана операции имело ожидаемое встречное 
наступление Восточно-Словацкого корпуса на Дуклинский и Лупковский перевалы. Мы 
верили, что, появись в тылу оборонявшихся немецко-фашистских войск 
тридцатитысячный, хорошо вооруженный словацкий корпус, и никакая оборона не 
устоит против двухстороннего удара. Ведь что касается словаков, то в этой 
операции им предстояло сражаться за свои коренные национальные интересы. 

Поэтому даже с учетом того, что этот корпус, по сравнению с советскими войсками,
 имел меньший опыт ведения боевых действий, можно было не сомневаться, что 
запланированное взаимодействие помешает немецко-фашистскому командованию 
своевременно оказать помощь своим войскам в Восточных Бескидах. Следовательно, 
войска 38-й армии окажутся на перевалах раньше, чем враг перебросит сюда войска 
с других участков фронта, и это приведет к разгрому противника в короткий срок. 


Атака войск 38-й армии началась 8 сентября в 8 часов 45 минут. Ей 
предшествовала 125-минутная артиллерийская подготовка. Непосредственно перед 
атакой был совершен огневой налет длительностью 15 минут, характеризовавшийся 
большой плотностью огня в полосе переднего края. Она была достигнута сочетанием 
удара артиллерии непосредственной поддержки с залпами PC. Чтобы не дать 
противнику возможности засечь момент перехода от артиллерийской подготовки к 
атаке пехоты и танков и сопровождению их огнем, треть орудий за две минуты до 
этого перенесли огонь с атакуемого рубежа на 100 м дальше, на следующий рубеж. 
То же самое по мере движения пехоты и танков НПП к рубежу атаки сделала и 
остальная часть артиллерии. 

В момент броска к переднему краю весь ее огонь в течение двух минут наращивался 
на следующем рубеже. Затем все повторялось: орудия и минометы вновь перенесли 
огонь еще на 100 м в глубину. По этому методу так называемого "сползающего" 
огня в течение одного часа огневому удару подверглись последовательно 15 
рубежей с находящимися там опорными пунктами и скоплениями войск противника. 
Так наша артиллерия мощной огневой поддержкой сопровождала пехоту и танки, как 
и планировалось, на глубину 1,5 км. 

Первую траншею вначале атаковали уже упоминавшиеся восемь штурмовых батальонов 
с танками НПП. За ними двигались цепи остальных частей дивизий первого эшелона. 
И спустя час вклинились в оборону противника на 1,5 км. 

Таким образом, первоначальный удар пехоты с танками и артиллерии был в полном 
смысле синхронным. Дальнейшее движение атакующих обеспечивалось методом 
последовательного сосредоточения огня по узлам, опорным пунктам и скоплениям 
живой силы противника. 

Далее действия атакующих были не менее успешными. За два с половиной часа боя 
штурмовые батальоны продвинулись на 6- 8 км и овладели всей первой позицией. В 
полдень они находились уже за второй позицией главной полосы обороны противника.
 

Во избежание возможных случайностей, способных снизить темп наступления, и 
учитывая недостаток танков НПП, я еще в первой половине дня приказал командиру 
25-го танкового корпуса выдвинуть передовые отряды для поддержки действий 
дивизий первого эшелона. Одновременно ему было дано указание приступить к 
выдвижению главных сил корпуса. Начали выдвигаться на исходный рубеж ввода в 
прорыв также 1-й гвардейский кавалерийский и 1-й Чехословацкий армейский 
корпуса. 

Но прорыв осуществлялся успешно только на узком центральном участке фронта 
наступления армии, где была сосредоточена мощная ударная группировка. На 
флангах же, имевших слабые силы артиллерии и растянутые стрелковые соединения, 
которые не обладали достаточными возможностями для прорыва вражеской обороны, 
успех не был достигнут. 

Так, на правом фланге 304-я стрелковая дивизия не смогла продвинуться, и потому 
305-я стрелковая дивизия вынуждена была развертываться фронтом на запад. Однако 
она и там к вечеру встретила организованное сопротивление, которое не смогла 
преодолеть. Лишь введенная в бой командиром 52-го стрелкового корпуса 340-я 
стрелковая дивизия форсировала р. Ясюльку и продвинулась дальше к югу. \447 - 
карта; 448\ 

67-й стрелковый корпус, действовавший на левом фланге, не смог захватить г. 
Кросно. Бой за город принял затяжной характер. Корпус же не имел второго 
эшелона и потому не мог наращивать силу удара. 

Это лишило нас лучших дорог в полосе прорыва. Выдвигавшиеся корпуса подвижной 
группы и второго эшелона армии вынуждены были двигаться вслед за первым 
эшелоном, что привело к перегрузке дорог, к сковыванию маневра. Замедление 
марша ставило под угрозу срыва план одновременного ввода в сражение указанных 
корпусов, а это, в свою очередь, грозило потерей темпа развития операции с утра 
следующего дня. 

IV 

В течение ночи обстановка резко ухудшилась. 

Немецко-фашистское командование опасалось выхода советских войск в районы, 
контролируемые повстанцами в Словакии, и дальнейшего прорыва в Венгрию. Оно еще 
надеялось создать новый фронт в Южных Карпатах и остановить войска 2-го 
Украинского фронта, удержав в своих руках позиции на Балканах и в Дунайском 
бассейне. Наступление же 38-й армии угрожало не только потерей всего этого, но 
и захватом коммуникаций находившихся там фашистских войск. Поэтому вражеское 
командование после первых же донесений о нашем ударе приступило к срочной 
переброске в полосу наступления 38-й армии значительных сил с других участков 
фронта. 

В первый день нашего наступления сюда были спешно направлены 1-я танковая 
дивизия из района сандомирского плацдарма, 8-я танковая дивизия из района 
Кракова, 338-й пехотный полк 208-й пехотной дивизии и разведывательный отряд 
68-й пехотной дивизии. Две последние части, прибывшие из Словакии, где они 
сражались против восставших, уже вечером 8 сентября вступили в бой в районе 
шоссе, идущего на Дуклю. 

В район прорыва из полосы 4-го Украинского фронта прибыла 75-я пехотная дивизия.
 Захваченные вскоре пленные сообщили, что она совершила изнурительный марш и на 
рассвете 9 сентября была введена в бой с задачей отбросить прорвавшиеся части 
Красной Армии к северу и восстановить положение западнее и юго-западнее г. 
Кросно. 

Но это было только начало. Вскоре переброска сил и средств противника приняла 
еще большие размеры. В связи с этим целесообразно рассмотреть еще один важный 
вопрос. 

Явилось ли начало Дуклинской наступательной операции неожиданностью для 
вражеского командования и как отразилась на темпах нашего наступления 
переброска резервов? Из всего сказанного выше явствует: да, бесспорно, 
тактическая внезапность была достигнута. 

Тот факт, что противник не ожидал нашего наступления, подтвердила также 
разведка боем, проведенная накануне наступления во всей полосе нашей 38-й армии 
и с целью маскировки одновременно во всей полосе 60-й армии. В известной 
степени этому способствовала и кратковременность подготовки, хотя во многом 
другом она, разумеется, сказалась отрицательно. 

Внезапность нашего удара подтвердили и пленные, захваченные в ходе боев. Вот, 
например, показание обер-ефрейтора 3-й роты 337-го пехотного полка 208-й 
пехотной дивизии: 

"Между солдатами все время шли разговоры о том, что русские будут наступать. 
Ночью было очень неспокойно, все время стреляли пулеметы и орудия. Настроение 
солдат было напряженным. Но, очевидно, для нашего командования сегодняшнее 
наступление русских оказалось неожиданным. Я думаю так потому, что никаких 
серьезных мер за последние дни не было предпринято для отражения этого 
наступления... Артиллерийская подготовка совершенно ошеломила нас. Я до сих пор 
не понимаю, как мы остались живы. Из окопа нельзя было поднять головы. Я сказал 
солдатам из моего отделения, что единственный выход для нас - это остаться в 
окопе, пока не придут русские, и сдаться им в плен. Один молодой парень не 
послушал меня и попытался убежать. Наверное, он был убит. Все остальные сдались 
в плен"{263} . 

Не берусь утверждать столь же уверенно, что наш удар был неожиданным также и в 
оперативном масштабе. Дело в том, что фашистское командование держало свои 
резервы севернее и южнее Карпат в состоянии высокой готовности. Это и понятно. 
Ибо в результате разгрома немецко-фашистской группировки в Румынии и успешного 
продвижения наших войск к восточным границам Венгрии можно было ожидать и 
наступления Красной Армии через Карпаты с целью выхода на Венгерскую равнину. 
Кроме того, резервы были наготове еще и потому, что они могли срочно 
потребоваться для подавления Словацкого восстания. 

Могут вызывать сомнение лишь действия 75-й пехотной дивизии, которая, находясь 
во втором эшелоне в полосе 4-го Украинского фронта в районе Турка, еще 4 
сентября начала выдвигаться к северо-западу от этого города. Но это 
обстоятельство не дает основания полагать, что фашистское командование имело 
данные о предстоявшем наступлении 38-й армии и что в связи с этим оно 
подтягивало названную дивизию в полосу нашего удара. Ибо за первые три дня 
марша она продвинулась всего на 60 км и лишь 8 сентября, уже после начала 
нашего наступления, была по тревоге брошена в район прорыва. 

Это позволяет думать, что первоначально она предназначалась для использования в 
борьбе с восставшим словацким народом. Но не будем исходить из предположений. 
Обратимся к фактам. 

75-я пехотная дивизия, возможно, и понадобилась бы фашистскому командованию для 
боев с повстанцами. Точно так же трудно было бы ему снять с внутреннего фронта 
в Словакии и перебросить в полосу наступления нашей 38-й армии части 68-й и 
208-й пехотных дивизий, не говоря уже о других войсках, если бы... 

Выше уже рассказывалось о предполагавшемся участии Восточно-Словацкого корпуса 
в Карпатско-Дуклинской наступательной операции. Поскольку заверения полковника 
Тальского были учтены командующим фронтом при разработке плана наступления, 
следовательно, действия названного корпуса являлись одним из важных звеньев 
замысла операции. Ведь речь шла не более и не менее как о том, что словацкие 
дивизии ударят в тыл противнику и, захватив оборонительные сооружения на 
перевалах, окажут существенное содействие вступлению наших войск в Словакию. 

Что же произошло в действительности? 

Когда гитлеровцы обрушились на словацких повстанцев, командир 
Восточно-Словацкого корпуса генерал Малар, забыв свой долг, бросил войска на 
произвол судьбы и уехал в Братиславу. Более того, он потребовал, чтобы дивизии 
оставались в казармах, не поддерживая восстание и не предпринимая намеченного 
наступления к перевалам. Полковник Тальский не пожелал взять на себя 
командование корпусом и также уехал, не оставив никаких указаний. 

Все это тотчас же стало известно гитлеровскому командованию, и оно, предприняв 
наступление на дезорганизованные словацкие дивизии, разоружило их. 

Первое известие о трагедии Восточно-Словацкого корпуса доставили в штаб фронта 
руководители партизанских отрядов. Поначалу трудно было поверить в случившееся. 
Но вскоре сообщение полностью подтвердилось. Что можно сказать о поведении 
командования корпуса? Впоследствии генерал Л. Свобода, президент Чехословацкой 
Социалистической Республики и бывший командир 1-го Чехословацкого армейского 
корпуса в СССР, квалифицировал их действия, как предательство{264}. Трудно с 
этим не согласиться. 

Так вражескому командованию удалось устранить из нашего замысла наступательной 
операции одно из важных звеньев, от которого во многом зависел успех операции. 
Разоружив Восточно-Словацкий корпус, противник получил также возможность 
беспрепятственно перебрасывать в полосу наступления 38-й армии свои войска, 
причем из числа и уже действовавших против повстанцев, и еще только 
подтягиваемых в район восстания. 

Резкое изменение обстановки, происшедшее вечером 8-го и в ночь на 9 сентября, 
не было известно в тот момент ни командующему фронтом, ни мне. Да, в сущности, 
лишь очень благоприятное стечение обстоятельств могло помочь нам ночью в горах 
установить перегруппировку вражеских войск и его мероприятия по организации 
сопротивления на промежуточном рубеже. 

Но обстоятельства не благоприятствовали нам в этом смысле, и об увеличении сил 
противника мы узнали уже в ходе наступления 9 сентября. 

В этом отношении характерны действия 101-го стрелкового корпуса генерала 
Бондарева, продвинувшегося 8 сентября глубже других корпусов. Его 70-я 
гвардейская и 193-я стрелковые дивизии прорвали оборону на глубину 12 км. 
Встретив к вечеру сопротивление на высотах южнее Хоркувки и Махнувки, командир 
корпуса предположил, что если гитлеровцы сами не уйдут ночью, то будут легко 
сбиты утром следующего дня, а потому и не ввел дивизию второго эшелона. То была 
ошибка. К утру же обстановка еще более ухудшилась, сопротивление не только не 
ослабло, но и значительно возросло, так как вступили в бой резервы врага. 

Отсутствие сведений о прибытии последних привело к тому, что их появление не 
было учтено накануне при постановке армии задач на 9 сентября. Они были 
сформулированы следующим образом: решительно продолжая наступление главными 
силами стрелковых корпусов, обеспечить ввод подвижной группы в прорыв и 
наращивание удара вторым эшелоном, т. е. 1-м Чехословацким армейским корпусом. 

Итак, важнейшей задачей второго дня наступления, кроме продвижения стрелковых 
корпусов, являлся ввод в сражение кавалерийского, танкового и чехословацкого 
корпусов. 

Но только первый из них, да и то вначале, действовал успешно. После настойчивых 
атак при поддержке части сил 183-й стрелковой дивизии он сумел прорваться вдоль 
дороги к дер. Кобыляны. Казалось, корпус проник в глубину обороны противника. 
Однако вблизи упомянутой деревни он был остановлен огнем и контратаками. 

Танковый же корпус, как уже сказано, плохо разведал маршруты движения, и теперь 
это сказалось. Он задержался на переправах через р. Ясюльку и не смог обогнать 
пехоту. 

Не лучшим образом действовал и 1-й Чехословацкий армейский корпус. Его командир 
генерал Кратохвил еще накануне вечером, когда противник обстрелял шедшую 
впереди 3-ю бригаду, отправился в следовавшую за ней 1-ю бригаду генерала Л. 
Свободы и изменил ее маршрут. При этом им не была должным образом 
проанализирована обстановка. Не дал он и необходимых указаний командиру 3-й 
бригады. В результате бригады, вступив в бой, поменялись местами, не 
предусмотренными планом, что не могло не повлиять отрицательно на ввод корпуса 
в сражение. Генерал Кратохвил не смог организовать должным образом разведку и 
охранение, не увязал действия корпуса с соседями, от которых мог получить не 
только поддержку, но и сведения о противнике. 

В итоге 9 сентября 3-я бригада, подвергшаяся в районе Вроцанка внезапному удару 
артиллерии и минометов врага, понесла потери. В трудном положении оказалась 1-я 
бригада. В то время как она готовилась к наступлению, ее войска подверглись 
нападению частей вновь прибывшей 75-й пехотной дивизии противника, поддержанной 
большим количеством танков. Последние несколько потеснили бригаду в районе 
Махнувка. И лишь дальнейшие ее решительные действия позволили восстановить 
положение. 

Видную роль в отражении вражеских контратак здесь сыграла артиллерия, 
поставленная на прямую наводку. Своевременную помощь 1-й чехословацкой бригаде 
оказали находившиеся поблизости от нее 111-я танковая бригада 25-го танкового 
корпуса и дивизион капитана Н. Я. Перевозчикова из 623-го артиллерийского полка 
183-й стрелковой дивизии. 

Решительно и смело действовал капитан Перевозчиков. Возглавив группу своих 
разведчиков, он договорился с танкистами о совместной поддержке чехословацкой 
пехоты. И вскоре танк с десантом на броне под сильным огнем на большой скорости 
прорвался к пехотинцам, ведущим бой. Отважная группа Перевозчикова отбросила 
вражескую пехоту, уже было успевшую захватить огневые позиции одной из батарей. 
Отбив три орудия и несколько пулеметов, разведчики во главе с командиром 
дивизиона открыли огонь по отступающему врагу и нанесли ему значительные 
потери{265}. 

Отразив контратаки противника, 1-я и 3-я чехословацкие бригады во второй 
половине дня с упорными боями продвинулись вперед на 2-3 км, заняв населенные 
пункты Бубрка и Вроцанка. Участником этих боев был и Мартин Дзур, ныне министр 
национальной обороны ЧССР. 

9 сентября в наступление перешел также 107-й стрелковый корпус 
генерал-лейтенанта Д. В. Гордеева. Он входил в состав 1-й гвардейской армии 
4-го Украинского фронта. Корпус имел задачу ударом в направлении Команьча 
содействовать наступлению 38-й армии. Он успешно форсировал р. Сан у г. Санок, 
но продвинуться смог только на 4-5 км. Каждую высоту ему приходилось брать с 
упорными боями. 

В тот день все силы 38-й армии втянулись в сражение, которое принимало все 
более упорный и напряженный характер. К врагу продолжали прибывать новые силы, 
и он непрерывно наносил контрудары. Атаки наших войск следовали одна за другой. 
Но так как бои постепенно перемещались в горы, удобные для обороны, то 
трудности наступления возрастали. За день войска продвинулись на 2-6 км. 

Резкого перелома боев в нашу пользу не произошло ни на флангах, ни в районе 
действий ударной группировки армии. И это несмотря на ввод в сражение подвижной 
группы и второго эшелона. Более того, темп наступления падал. Соотношение сил 
менялось в пользу противника. К тому же по мере продвижения вперед фронт армии 
растягивался. 

Много сил приходилось выделять для надежного прикрытия правого фланга. 

Двухдневные бои показали неспособность командиров 25-го танкового и 1-го 
Чехословацкого армейского корпусов генералов Аникушкина и Кратохвила руководить 
войсками. Поэтому в ночь на 10 сентября приказами командующего фронтом И. С. 
Конева они были отстранены от командования. Командиром 25-го танкового корпуса 
был назначен полковник В. Г. Петровский, 1-го Чехословацкого армейского корпуса 
- генерал Л. Свобода. 

В связи с этим вспоминается мне ночь на 10 сентября, Мы с И. С. Коневым стояли 
у карты боевых действий армии. Когда я доложил об обстановке, он спросил, 
каково мое мнение о кандидатуре генерала Л. Свободы на должность командира 1-го 
Чехословацкого армейского корпуса. Вопрос был вызван тем, что командующий 
фронтом еще мало знал его. 

Мне же ответить было легко. Я помнил умелые и продуманные действия Л. Свободы в 
качестве командира отдельного батальона в боевых действиях в марте 1943 г. под 
Харьковом. Хорошо знал и о том, что он успешно руководил бригадой при 
освобождении Киева, а затем в районе Белой Церкви. Высокие награды Советского 
правительства, которыми был отмечен генерал Л. Свобода, также подтверждали, что 
он полностью заслуживает назначения на должность командира корпуса. 

Иван Степанович выслушал, задумался ненадолго. И тут же попросил срочно 
соединить его по телефону с Верховным Главнокомандующим, Когда И. В. Сталин 
ответил, командующий фронтом доложил мотивы назначения генерала Л. Свободы 
командиром корпуса. Верховный одобрил это решение. 

И немедленно был издан следующий приказ: 

"1. Командира 1 чак бригадного генерала Кратохвила, как не справившегося с 
командованием корпусом, не умеющего организовать бой и твердо руководить 
войсками, освободить от занимаемой должности и отправить в распоряжение Ставки 
ВГК. В командование корпусом с 6.00 10.9.1944 г. вступить командиру 1 чех. 
бригады - бригадному генералу Свободе. 

2. Командиру корпуса генералу Свободе приказываю навести порядок в корпусе, 
взять твердо управление войсками корпуса в руки и решительно выполнить боевую 
задачу. 

3. Исполнение донести. 

Конев. 

2.15 10.9.1944 г."{266} 

Генерал Людвик Свобода, впоследствии выдающийся государственный и военный 
деятель, президент Чехословацкой Социалистической Республики, показал высокие 
способности и на посту командира корпуса. 

V 

В ходе двухдневных боев войска 38-й армии не смогли прорвать тактическую зону 
обороны, уничтожить противостоящие войска и развить стремительное наступление к 
перевалам Карпат. Экстренной переброской войск с других участков фронта врагу 
ценой больших усилий и жертв удалось затормозить продвижение нашей армии. Мы не 
перерезали дорогу Ясло-Змигруд Новы-Дукля, и ближайшая цель вражеского 
командования теперь заключалась в том, чтобы не допустить к ней советские и 
чехословацкие войска. Ибо это шоссе служило единственной рокадной коммуникацией,
 связывавшей фланговые группировки 1-й танковой армии противника, и являлось 
единственным и наиболее удобным путем для маневра и снабжения войск всем 
необходимым. 

Тот факт, что для гитлеровцев потеря шоссе означала бы резкое ухудшение их 
положения и что для нас перехват его стал бы выигрышем, предопределил характер 
сражения на подступах к нему. Подступы, да и само шоссе стали ареной 
ожесточенных и кровопролитных боев. 

Ввиду изменившегося соотношения сил я вынужден был отказаться от постановки 
глубоких задач на 10 сентября, определив их на глубину 4-8 км. 52-му, 101-му и 
1-му Чехословацкому корпусам было приказано овладеть в тот день рубежом шоссе, 
а 67-му стрелковому корпусу - г. Кросно. Не ставя 1-му гвардейскому 
кавалерийскому и 25-му танковому корпусам задачу прорыва в глубину вражеской 
обороны, я потребовал от них наступать вместе со стрелковыми войсками. 

Такое решение диктовалось усилившейся угрозой на нашем правом фланге. Туда, как 
мы уже знали, командование 1-й танковой армии противника перебросило из 
Словакии части 78-й пехотной дивизии и армейский штурмовой полк, а из полосы 
60-й армии - 544-ю пехотную дивизию. Оттуда и исходила теперь угроза срыва 
нашей наступательной операции. 

Командующий фронтом утвердил мое решение. В связи с усилением вражеской 
группировки и ее возросшим сопротивлением он приказал перебросить из своего 
резерва 4-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта П. П. Полубоярова на 
правый фланг полосы наступления 38-й армии. 

Утром 10 сентября после 30-минутной артиллерийской подготовки ударная 
группировка армии возобновила наступление. Но на всех направлениях противник 
встретил нас сильным огневым сопротивлением и контратаками. Особенно 
ожесточенными были они на правом фланге армии, на участке 52-го стрелкового 
корпуса. 

Только в первой половине дня он отразил 15 контратак. Каждая из них 
предпринималась силой до полка пехоты при поддержке 10-12 танков и самоходных 
орудий. Для их отражения пришлось перебросить на правый фланг часть артиллерии, 
в том числе 1663-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк и все три 
полка 37-й легкой артиллерийской бригады, а также гвардейские 12-й танковый и 
349-й тяжелый самоходный полки. 

Тревожное это было утро. Легче стало к полудню, когда на правом фланге 
сосредоточился 4-й гвардейский танковый корпус. Хотя он имел всего лишь 59 
танков и 9 самоходных орудий, но его прибытие гарантировало от возможных 
неожиданностей. Теперь я мог сосредоточить свое внимание на главном направлении,
 в частности на районе Кобыляны. 

Кобыляны и несколько других населенных пунктов расположены в узкой долине меж 
двух хребтов, вершины которых цепью тянутся на запад. В том же направлении 
течет небольшая речка Ленки. Ближайшие склоны голые, а дальше горы до самых 
вершин покрыты лесом. Много глубоких, обрывистых оврагов, на дне которых бегут 
ручьи. 

Прелестное место, особенно для отдыха! Великолепные виды с вершин! Увы, нам 
было не до прогулок. В моей памяти эти места остались такими, какими они были в 
сентябре 1944 г. Моросящий дождь, туман, словно мокрая вата, нависшая над 
долинами и ущельями. Глинистая почва, раскисшая от дождей и чрезвычайно 
затруднявшая движение транспорта и людей. Крутые склоны, с которых то и дело 
соскальзываешь. Вязкая почва, огромными комьями прилипающая к обуви и к колесам.
 

Здесь и в мирной обстановке с непривычки так просто не пройдешь, особенно к 
населенным пунктам Баня и Лазы, расположенным на высоких склонах гор. Нашей же 
ударной группировке пришлось взбираться туда под огнем врага. Ей, если считать 
по прямой, нужно было продвинуться с боями по вышеописанной местности не менее 
чем на 5-б км, чтобы достичь шоссе Змигруд Новы-Дукля. 

Какие нужны слова, чтобы описать мужество и самоотверженность советских и 
чехословацких воинов, наступавших через хребет! Войска 101-го и 1-го 
Чехословацкого корпусов с приданными частями кавалеристов и танкистов 
настойчиво продвигались вперед. Отразив несколько сильных контратак и нанеся 
врагу тяжелые потери, они теснили его все дальше. 

Вот уже 101-й стрелковый корпус овладел населенным пунктом Сулистрова. Теперь 
он наступал вдоль дороги на Дроганову, Глойсце. Оба селения расположены в узкой 
долине, по которой течет р. Ивелька с притоками. Мосты отступавшие фашисты за 
собой взрывали. Но не это нам мешало, ведь приходилось форсировать и не такие 
реки. 

Главная трудность была в ином. Выбить противника из селения можно было 
действиями со скатов близлежащих гор. Но для этого следовало сначала захватить 
вершины, высившиеся по обе стороны населенного пункта. Взбираться же на них с 
пулеметами, минометами, орудиями и боеприпасами можно было только на виду у 
противника и под его огнем. Иногда местность позволяла обходить вершины, но все 
равно мы должны были и с фронта демонстрировать наступление. 

Так брали наши войска одну за другой горы, хотя каждая из них была в сущности 
крепостью. Вот когда мы учились самому трудному на войне - бою в горах. 

Не менее тяжел был путь 1-го Чехословацкого армейского корпуса. Имея задачу 
нанести удар правым флангом в направлении Палацувки, он под командованием 
генерала Л. Свободы выполнил ее. Решив использовать успех 183-й стрелковой 
дивизии, командир корпуса перегруппировал с этой целью 1-ю стрелковую бригаду в 
район Кобыляны. Оттуда она перешла в наступление и во второй половине дня 
внезапной атакой овладела населенным пунктом Палацувка. Затем бригада 
преодолела лес и при поддержке частей той же дивизии захватила высоту 534. 

Вот как рассказывал об этом впоследствии генерал Л. Свобода. 

"На рассвете 11 сентября 1944 года завязались кровопролитные бои советских и 
чехословацких войск с немецко-фашистскими захватчиками. Высота 534 стала 
свидетельницей чрезвычайно напряженных боев. Здесь нам пришлось испытать и 
пережить столько, что, пожалуй, никто из оставшихся в живых участников 
упомянутых боев никогда не забудет этого. 

... На гребне высоты и ее склонах - десятки мертвых фашистов. Никто из наших не 
считал, сколько он уничтожил врагов: не до того было. Гитлеровцы сопротивлялись 
отчаянно. Но справедливый гнев и ненависть к врагу удесятеряли силы 
чехословацких воинов. Стиснув зубы, они шли на штурм высоты, которая казалась 
неприступной. 

Обороняющихся становилось все меньше и меньше, но редели и цепи наступающих. С 
наблюдательного пункта было видно, как чехословацкие воины поднимаются, делают 
короткие перебежки, падают, поднимаются и снова устремляются вперед. До гребня 
высоты остается несколько десятков метров. И вот уже первые воины ворвались в 
траншею противника. Видны лишь облачка от разрывов ручных гранат и мечущиеся в 
дыму человеческие фигуры. Наконец, высота взята. Кровопролитный бой на 
мгновение утих"{267}. 

Много высот в Карпатах. И выше и ниже. Но эта особая, она вошла в историю 
чехословацкой армии. Находясь в 2 километрах севернее шоссе Змигруд Новы-Дукля, 
высота 534 господствует над всей долиной, в том числе и над населенными 
пунктами Дукля, Теодорувка, Надоле и другими. И вот теперь, когда 1-я бригада 
овладела ею, все движение по шоссе оказалось под контролем ее огня. 

Гитлеровцы не хотели мириться с этим и с отчаянным упорством контратаковали 
чехословацкие части. Так роли переменились: теперь фашистам пришлось 
карабкаться вверх. И они карабкались. Контратаки носили столь ожесточенный 
характер, что вершина высоты несколько раз переходила из рук в руки. В один из 
моментов, когда вершиной владела чехословацкая бригада, ее главные силы 
спустились в долину и даже захватили Теодорувку и перерезали шоссе, за которое 
собственно и шла борьба. Но с наступлением темноты противник несколько раз 
яростно контратаковал, создав угрозу тылу бригады. Пришлось отвести ее на 
высоту. 

Напряженность боев достигла предела 12 сентября. Противник подбросил 
дополнительные силы, обошел вершину и прорвался в тыл, к Палацувке, но смелой 
контратакой был отброшен на южные склоны высоты. После этого он в течение двух 
часов предпринял пять контратак, каждый раз силами до полка пехоты с танками и 
самоходно-артиллерийскими установками. 

Все они были отражены общими усилиями советских и чехословацких войск. Рядом с 
1-й бригадой сражались стрелковый и артиллерийский полки 183-й стрелковой 
дивизии, танковая и мотострелковая бригады 25-го танкового корпуса, а также 
один из полков 11-й гвардейской истребительно-противотанковой артиллерийской 
бригады. 

Бой при поддержке авиации в конечном итоге завершился тем, что батальон 
автоматчиков под командованием Героя Советского Союза старшего лейтенанта Сохор 
закрепился на вершине высоты. 

В этих боях вновь была скреплена навечно боевая дружба советских и 
чехословацких воинов. О многих ее проявлениях рассказал в своей книге генерал Л.
 Свобода. Так, вспоминая об одной из бешеных контратак врага, когда 
напряженность боя достигла предела, перед гитлеровцами вдруг встала стена огня 
и дыма от разрывов снарядов советской артиллерии и минометов. Отчетливо 
послышалось приближающееся русское "ура". Контратака была отбита. А был и такой 
случай, не забытый Л. Свободой: 

"Едва мы вошли в траншею на высоте, как вблизи начали рваться первые мины 
вражеских шестиствольных минометов. Кто-то схватил меня сзади и повалил на дно 
траншеи. Моя голова ткнулась в глину. На мне лежали два человека, и я не мог 
даже пошевельнуться. Несколько сильных взрывов, и снова тишина. 

Как я уже говорил, со мной шли два советских офицера. Когда стали рваться мины, 
они прикрыли меня своим телом. 

- Что это значит, товарищи? - спросил я, как только встал на ноги. 

- Ничего, товарищ генерал. Просто вам нельзя погибать, - ответил советский 
капитан"{268}. 

В то время когда чехословацкий корпус вел бой за высоту 534, главные события 
происходили в 2-3 км западнее, на участке 101-го стрелкового корпуса. Ему 
оставалось овладеть опорным пунктом в Глойсце, и шоссе надежно перекрывалось. 
Это значило, что правый фланг 1-й танковой армии противника отсекался от ее 
главных сил и подвергался разгрому. 

14 сентября после часовой артиллерийской подготовки 70-я гвардейская стрелковая 
дивизия штурмом овладела опорным пунктом в Глойсце, перехватила шоссе и 
завязала бой на северной окраине населенного пункта Ивля. Для закрепления 
успеха туда была послана танковая бригада. Одновременно часть сил той же 
дивизии совместно с 1-й гвардейской кавалерийской дивизией обходным маневром 
через горы вышла к населенному пункту Лыса Гура. Но полностью овладеть им они 
не смогли, так как отстала артиллерия. Все же в итоге в наших руках оказался 
3-километровый участок шоссе. 

Однако нетрудно было предвидеть, что именно сюда, в район Лыса Гура, Глойсце 
переместится в ближайшие дни центр решающих боев, которые определят дальнейший 
ход операции. Вражеский фронт обороны не был прорван, но важнейшая, 
единственная коммуникация - шоссе Змигруд Новы-Дукля, связывавшая севернее 
Карпат фланги 1-й танковой армии противника, была перерезана. Положение 
противника от этого резко ухудшилось, и его изолированная правофланговая 
группировка могла быть разгромлена без надежды на помощь главных сил 1-й 
танковой армии. 

Вражескому командованию, конечно, такая перспектива не улыбалась, и оно 
поспешно перебрасывало крупные силы к шоссе. 8-я танковая, 78-я и 544-я 
пехотные дивизии выдвигались к Змигруд Новы из района Ясло. Там они ранее были 
сосредоточены для удара под основания прорыва в направлении Кросно. Но от этого 
намерения командование противника отказалось ввиду ухудшения обстановки на 
шоссе. 

Район Змигруд Новы был избран для сосредоточения войск, перебрасываемых из-под 
Ясло, не случайно. Это крупный узел шоссейных дорог Южной Польши. Отсюда идут 
дороги на север к Ясло, на запад к Горлице, на юг через Лупковский перевал в 
Словакию. Две дороги вели на восток через полосу наступления 38-й армии и 
заканчивались у шоссе Кросно-Дуклинский перевал. Одна из них шла через 
населенный пункт Кобыляны, другая - к Дукле. 

Важное значение Змигруд Новы учитывалось нами еще при разработке плана операции 
армии. Мы тогда предусмотрели овладение этим населенным пунктом. Однако взят он 
не был. Тут особенно дали себя знать последствия предательства командира 
Восточно-Словацкого корпуса генерала Малар. Когда уже к исходу первого дня 
наступления в район прорыва 38-й армии стали прибывать вражеские резервы, это 
привело к срыву выхода 52-го стрелкового корпуса на р. Вислока{269}, а 
следовательно, и овладения г. Ясло и Змигруд Новы. 

Последний и в дальнейшем, на протяжении всей Карпатско-Дуклинской операции 
оставался в руках противника, так как 38-я армия не располагала на правом 
фланге достаточными силами для овладения им. Нам, напротив, приходилось 
постоянно заботиться о прикрытии этого фланга, причем мы могли усиливать 
находившийся там 52-й стрелковый корпус только путем ослабления ударной 
группировки армии. 

Что же касается шоссе Змигруд Новы-Дукля, то оно, как мы уже видели, было 
перерезано и противник стягивал войска для контрудара с целью отбросить нас от 
него. Кроме вышеперечисленных, в район Змигруд Новы перебрасывались 101-я 
горнострелковая дивизия из Турка (полоса 4-го Украинского фронта), совершавшая 
марш через Словакию, а также 1-я и 8-я танковые дивизии, штурмовой полк 1-й 
танковой армии и артиллерийский дивизион РГК, имевший на вооружении десять 
155-мм самоходных гаубиц. Оборону на Дуклинском перевале заняла 357-я пехотная 
дивизия, переброшенная из района борьбы против Словацкого народного восстания. 

Я не сомневался в том, что враг готовит контрудар. И потому, в свою очередь, 
перебросил к шоссе 162-ю танковую бригаду, 1244-й самоходно-артиллерийский полк 
и артиллерийские части, в том числе 11-ю гвардейскую 
истребительно-противотанковую бригаду. 

Противник не заставил себя долго ждать. 

  

Глава XIV. Через Дуклинский перевал 

I 

Середина сентября была отмечена многочисленными контратаками пехоты и танков 
противника. В течение двух дней враг предпринимал их 30 раз. Но все они были 
отражены. При этом только в первый день противник потерял 37 танков и 
самоходных орудий. Наши артиллеристы сражались умело и самоотверженно. Они 
подпускали танки на 300-400 м и затем наверняка, одним снарядом подбивали их. 
Следовавшие за танками автоматчики уничтожались огнем ручных пулеметов. 

Кстати, в те два дня мы испытали все преимущества обороняющихся в условиях 
горной войны. Гитлеровцы атаковали, но наши воины отражали натиск и поражали их 
на выбор. 

Фашистское командование хотело не только оттеснить нас и восстановить движение 
своих войск по шоссе. Оно стремилось окружить и уничтожить ударную группировку 
38-й армии. Для этого контратаки производились не только вдоль шоссе на Дуклю, 
но и в 6 и 12 км севернее - вдоль шоссе на Кобыляны, Ветшно и в районе 
Лубно-Шляхецке, где проходила дорога на восток через Хоркувку на Зрецин. 

Замысел гитлеровцев, как видим, был тщательно продуман. Но его осуществление 
зависело отнюдь не от них одних. Да и не те были времена. Инициатива 
принадлежала нам. К тому же наша армия пришла в Карпаты с достаточным боевым 
опытом, который помог нам разгадать замысел противника, тем более что с 
подобными намерениями гитлеровского командования приходилось и раньше иметь 
дело не раз. 

Наконец, и положение наших войск в результате достигнутых успехов позволяло 
сорвать планы противника и продолжать решительное наступление. А успехи были 
уже немалые. Во-первых, мы все же расширили прорыв в сторону левого фланга, и 
140-я стрелковая дивизия во взаимодействии с 12-й гвардейской танковой бригадой 
4-го гвардейского танкового корпуса очистила от противника Кросно. Это улучшило 
коммуникации армии. Во-вторых, и между населенными пунктами Лыса Гура и Глойсце 
в обороне противника была пробита брешь шириной в 2 км. 

Здесь надо сказать, что еще за несколько дней до этого, оценив обстановку, я 
счел необходимым поставить войскам армии активные задачи на продолжение 
наступления. Решение состояло в том, чтобы прежде всего ввести в прорыв 1-й 
гвардейский кавалерийский корпус под командованием В. К. Баранова. Этот 
необычный в подобных условиях маневр, как мне представлялось, должен был 
застать врага врасплох. Кроме того, я ожидал, что действия кавкорпуса в 
оперативной глубине обороны противника приведут к дальнейшему улучшению 
обстановки для 38-й армии. К сожалению, как будет показано ниже, я не учел всех 
условий, в которых пришлось действовать кавкорпусу. 

Командующий фронтом одобрил это решение. Надо сказать, что Иван Степанович 
Конев большую часть времени находился в нашей армии и хорошо видел всю 
сложность обстановки. Его советы и указания, а также оказываемая им помощь 
играли весьма важную роль в организации и ведении всей операции. 

Итак, кавкорпус получил задачу наступать в направлении населенных пунктов 
Поляна, Кремпна и выйти на дорогу, ведущую в Словакию - в район Зборов. Вслед 
за ним с целью обеспечения его коммуникаций должна была продвигаться 70-я 
гвардейская стрелковая дивизия. Расширение участка прорыва было возложено на 
25-й танковый корпус, которому для этого предстояло действовать в сторону 
Змигруд Новы. 

В ночь на 12 сентября кавалеристы начали движение на юг. Они продолжали его 
также весь следующий день и ночь. Но сразу же начало сказываться отсутствие 
хороших дорог. 

Вследствие этого корпус не смог провести за собой артиллерию, танки, самоходные 
установки и обозы. Даже 45-мм пушек, 82-мм минометов и боезапаса к ним удалось 
взять ограниченное количество. 

Этот серьезный недостаток, казалось, мог компенсироваться внезапностью 
наступления корпуса. Но она содействовала его успеху лишь вначале. Так, в 
первые же два дня корпус проник на глубину до 18 км и вышел на чехословацкую 
границу. Затем вновь начались осложнения. На этот раз они явились следствием 
неудачно сложившихся действий танковых и стрелковых войск. 

25-й танковый корпус, имевший всего лишь 27 танков, утром 12 сентября перешел в 
наступление на Змигруд Новы через Лысу Гуру. Но к тому времени там уже 
сосредоточилась 1-я танковая дивизия противника, изготовившаяся к контратаке 
вдоль шоссе. Наши танки сорвали задуманный врагом удар по правому флангу армии. 
Ни в тот, ни на следующий день ни на одном участке фронта противнику не удалось 
добиться успеха. Все его атаки были отражены артиллерией и 25-м танковым 
корпусом. 

Но и последний не смог продвинуться вперед. Напряженность боев здесь, на 
направлении нашего главного удара, нараставшая с самого начала операции, 14 
сентября достигла кульминационной точки. В этот день по участку, где в прорыв 
вошел 1-й гвардейский кавалерийский корпус, вражеское командование нанесло 
двухсторонний удар на Глойсце: силами 1-й танковой дивизии с пехотой со стороны 
Змигруд Новы и силами 8-й танковой дивизии с пехотой со стороны Ивли. 

Им удалось несколько потеснить малочисленный 25-й танковый корпус и подоспевшую 
121-ю стрелковую дивизию, переброшенную из 67-го стрелкового корпуса после 
взятия Кросно, но еще не закрепившуюся здесь. В результате противник закрыл 
ранее образовавшуюся брешь и отрезал коммуникации, связывавшие 1-й гвардейский 
кавалерийский корпус с главными силами армии. Обстановка на направлении 
главного удара 38-й армии осложнилась. На первый взгляд могло даже показаться, 
что операция застопорилась и что наступающие выдохлись. 

В самом деле, ведь все войска армии втянулись в затяжные бои, фронт наступления 
растянулся. Ударная группировка была ослаблена также переброской части ее сил 
для обеспечения правого фланга. Туда в конечном итоге было направлено до 50% 
сил и средств армии. 

Но противник продолжал непрерывно перебрасывать резервы в полосу действий нашей 
армии. К рассматриваемому времени здесь были уже сосредоточены вновь прибывшие 
из района Радомысль (Польша) главные силы 359-й пехотной дивизии и 
передислоцированная из района севернее Варшавы 24-я танковая дивизия. Они также 
были включены в так называемую группу Пюхлера, объединявшую все 
немецко-фашистские войска в полосе наступления 38-й армии. Их теперь было 
столько, что если в начале операции мы имели общее превосходство в силах и 
средствах, то теперь об этом не приходилось и говорить. Наоборот, при равном 
соотношении численности войск противник имел, например, танков, самоходных 
установок и пулеметов в два с половиной раза больше, чем мы. 

Так что же, провал замысла операции? Нет, ни в коем случае. Анализ обстановки 
говорил о другом. 

Инициатива принадлежала нам, и советское командование знало, что нужно 
предпринять в условиях, когда врагу удалось временно изменить в свою пользу 
разрыв в соотношении сил. По приказу И. С. Конева подтягивались фронтовые 
резервы и включались по мере необходимости в состав армии. 

Так, к моменту, о котором идет речь, он передал в мое подчинение 14-ю 
гвардейскую и 359-ю стрелковые дивизии генерала В. В. Скрыганова и полковника П.
 П. Косолапова, 4-й гвардейский и 31-й танковые корпуса генерал-лейтенанта П. П.
 Полубоярова и генерал-майора В. Е. Григорьева. Корпуса имели соответственно 
лишь 59 и 58 танков. 

В результате армия по-прежнему обладала необходимыми силами и средствами для 
выполнения поставленных задач и, в частности, для поиска и реализации нового 
решения, соответствующего изменившейся обстановке. 

Из сказанного видно, что угрозы полного срыва нашего наступления не 
существовало. Другое дело, что обстановка действительно была сложной, 
напряженной. Причем при сложившемся соотношении сил исход борьбы зависел, 
пожалуй, от того, какая из воюющих сторон раньше найдет у противостоящих войск 
уязвимое место и стремительнее нанесет удар. 

Противник, как мы видим, искал успеха на правом фланге и в центре полосы 
наступления 38-й армии. Здесь, на участке Луценно, Дукля, и была сосредоточена 
к середине сентября основная группировка войск противника. 

Ей противостояли и наши главные силы -ударная группировка армии в центре и 
весьма значительное количество войск на правом фланге. 

В поисках ответа на вопрос, где находится наиболее уязвимое место у противника, 
мы, естественно, обратили внимание на свой левый фланг, против которого 
действовали всего лишь две пехотные дивизии - 68-я и 75-я. Главные силы 
последней оборонялись у Дукли, пытаясь в то же время многочисленными 
контратаками пехоты и танков с востока захватить занятый нашими частями отрезок 
шоссе Дукля-Змигруд Новы. Там, к востоку от Дукли, в полосе 67-го стрелкового 
корпуса, и находилось наиболее слабое звено в обороне противника. 

Правда, здесь его рубеж проходил по горному хребту, имевшему всего-навсего два 
узких прохода - севернее Любатувки и южнее Рыманува, где почти исключался 
маневр войск. Но зато овладение ими и дальнейшее движение на Ясьлиску позволяло 
выйти в тыл сильной вражеской группировке, сосредоточенной против 101-го 
стрелкового корпуса. Тем самым мы могли добиться ряда выгод, а именно: 
расширить прорыв в сторону левого фланга, оказать помощь отрезанному врагом 
1-му кавалерийскому корпусу и, наконец, сорвать готовившийся одновременный удар 
противника со стороны Змигруд Новы и из района Дукли. 

Так было принято решение перенести главные усилия армии на левый фланг. 

В боевом приказе войскам ставилась задача нанести удар по вражеской группировке 
восточнее Дукли, лишенной надежных коммуникаций с главными силами противника, и 
уничтожить ее. К наступлению из района Врублик-Крулевски в направлении Ясьлиски 
привлекался 4-й гвардейский танковый корпус, имевший 59 танков и 9 самоходных 
установок. Он был направлен на левый фланг армии, где должен был действовать 
совместно со 140-й стрелковой дивизией. Им было приказано отрезать пути отхода 
войск противника от Дукли на юг, в сторону перевала через Карпаты, разгромить 
их и захватить Ясьлиску и Тылеву, а в дальнейшем соединиться с 1-м гвардейским 
кавалерийским корпусом. 

Выполнению этого замысла должно было способствовать и наступление 1-й 
гвардейской армии генерал-полковника А. А. Гречко. Она наносила одновременно с 
нами удар на своем правом фланге у г. Санок сначала одним 107-м стрелковым 
корпусом, два дня спустя также 30-м, а с 14 сентября и 11-м стрелковыми 
корпусами. Такое наращивание сил было вызвано тем, что одного корпуса оказалось 
недостаточно для выполнения задачи. Противник, укрепившийся на высотах и в 
населенных пунктах, оказывал ожесточенное сопротивление, вследствие чего 
запланированный темп наступления войск нашего левого соседа не был выдержан. 

Возможно, в этом сказался и неуспех наступления левофланговых соединений нашей 
армии в первые дни операции. Впрочем, и на действия последних, в свою очередь, 
известное влияние оказал медленный темп продвижения правофланговых войск 1-й 
гвардейской армии. Во всяком случае всю первую неделю операции действия тех и 
других велись изолированно. Лишь к 15 сентября, когда они слились в один удар 
не только по цели, а также по месту и времени, возникли условия для более 
тесного взаимодействия. 

II 

15 сентября бои разгорелись с новой силой. Одновременно с левофланговыми 
войсками перешла в наступление наша главная группировка. Однако она встретила 
ожесточенное сопротивление противника и большого успеха не имела, продвинувшись 
лишь на отдельных участках фронта на 1,5-2 км. 

В то же время вражеское командование, явно надеявшееся разгромить наши войска и 
продолжавшее с этой целью сосредоточивать силы у Змигруд Новы, предприняло 
наступление в районе Мысповы и к концу дня овладело этим населенным пунктом. В 
результате ухудшилось положение 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. 
Снабжение его наземным путем прекратилось и теперь осуществлялось только 
транспортной авиацией. 

Но (Б тот же самый день мы начали расширять прорыв в сторону левого фланга. 4-й 
гвардейский танковый корпус генерала П. П. Полубоярова и 140-я стрелковая 
дивизия генерала А. Я. Киселева, сосредоточившись в районе Врублик-Крулевски, 
нанесли удар в направлении Рыманува, Ясьлиски. Рыманув они захватили, но 
прорваться вдоль дороги по узкому ущелью не смогли. Следовательно, выход в тыл 
вражеской группировки, сражавшейся у Дукли, не был осуществлен. 

Тогда я приказал генералу П. П. Полубоярову выдвинуть сильный отряд еще левее и,
 захватив горный проход к югу от населенного пункта Сенява, нанести оттуда удар 
в тыл противнику, оборонявшему ущелье южнее Рыманува. 

В район Сенявы была направлена 13-я гвардейская танковая бригада полковника В. 
Ф. Орлова. Штурмовая группа бригады ночью неожиданно для врага овладела этим 
населенным пунктом. Но теперь нужно было преодолеть глубокий горный проход. А 
для этого сил одной танковой бригады оказалось мало. В то же время для 
дальнейших успешных действий требовалось сковать силы противника в районе м. 
Рыманув. 

В связи с этим мною было принято решение скрытно перебросить танковый корпус и 
стрелковую дивизию в район Сенявы и оттуда перейти в наступление, нанося удар в 
тыл вражеской группировки. К тому времени по решению командующего фронтом в 
состав армии прибыл 31-й танковый корпус. Он также сосредоточился на левом 
фланге. Теперь наша ударная группа здесь стала сильнее, и ей были поставлены 
еще более решительные задачи. 

Новый боевой приказ, требовавший от ударной группировки в центре продолжать 
наступление в южном направлении, в сторону перевалов, одновременно предписывал 
ударной группе на левом фланге преодолеть горный хребет, отрезать пути отхода 
противника на юг и оказать помощь кавкорпусу. В приказе, в частности, 
говорилось: 

"... 3. 4 тк к рассвету 18.9.44 г. овладеть проходом в район Рудавка-Рымановска 
и, введя в бой весь корпус, наступать в направлении Крулик Польски, Лобатова с 
задачей к исходу 18.9.44 г. выйти главными силами к Дукля, Нова Весь и 
Завадка-Рымановска, отрезав пути отхода противника из района Дукля. 

4. 31 тк с утра 18.9.44 г. стремительным ударом главных сил в направлении 
Вислочек, Крулик Польски, Каменка, Завадка-Рымановска по тылам дуклинской 
группировки противника к исходу дня выйти в район Мшана, Тылява, где 
соединиться с частями 1 гв. кк. 

Вспомогательный удар нанести в направлении Вернеювка, Поляны Суровчине, м. 
Ясьлиска и далее на Тылява. Сильным передовым отрядом занять Липовец, Крайна 
Быстра, Нижни Комарник, где соединиться с партизанским отрядом Шукаева. 

Для быстрейшего выполнения задачи использовать проход в районе Розтоки, занятый 
2 воздушнодесантной чехословацкой бригадой. 

5. 140 сд 67 ск, перегруппировав главные силы к левому флангу, наступать за 4 
тк с задачей к исходу дня свернуть оборону противника и выйти в Любатова. 

6. Начало наступления с исходного района Рудавка-Рымановска - 9.00 18.9.44 г. 

7. Действия танкистов и пехоты должны быть смелыми и дерзкими. Опорные пункты 
противника обходить, оставляя небольшие блокировочные группы..."{270} 

Основная идея плана, как видим, состояла в том, что разгрому подвергался 
изолированный правый фланг 1-й танковой армии противника, а удар наносился в 
западном направлении с обходом вражеских войск, оборонявших горный хребет. При 
этом впервые осуществлялось непосредственное взаимодействие с 1-й гвардейской 
армией 4-го Украинского фронта. 

Конечно, ход боевых действий протекал не гладко. На пути танковых корпусов был 
3-километровый горный проход шириной от 200 до 500 м. Преодолеть его было 
далеко не так просто. Гитлеровцы заминировали все это ущелье, и на его крутых 
склонах, покрытых лесом, устроили засады, снабдив их штурмовыми орудиями. Мосты 
через р. Вислок, лежавшую на нашем пути, были подготовлены врагом к взрыву. 

В то же время в районе Ивля командование 1-й танковой армии противника готовило 
новый контрудар с целью разгрома наших войск и захвата шоссе, идущего оттуда на 
Дуклю. Как раз к исходу 17 сентября оно закончило перегруппировку, сосредоточив 
у Змигруд Новы 1, 8 и 24-ю танковые дивизии, насчитывавшие до 180 танков и 
самоходных орудий. Там же были 78-я и 208-я пехотные дивизии. 

Вражеское командование торопилось. Вероятно, оно было не на шутку обеспокоено 
судьбой своих правофланговых соединений и потерей ближайших коммуникаций, 
находившихся в наших руках. Стремление овладеть коммуникациями, использовать их 
в целях снабжения войск изолированного фланга и восстановления маневренных 
возможностей и заставило его сосредоточить для этого три танковые дивизии. 

Но план противника был сорван в первые же часы боя. 

День 18 сентября начался атаками вражеских танков со стороны Змигруд Новы. Они 
были отбиты 101-м стрелковым корпусом. При этом основная тяжесть боя пала на 
артиллерию. Расчеты противотанковых орудий, установленных в опорных пунктах, 
метко подбивали вражеские танки и штурмовые орудия. И снова нашим верным 
союзником был горный рельеф. Тем самым вновь подтвердилось, что обороняться в 
Карпатах во много раз легче, чем наступать. 

В то время как восточное Змигруд Новы еще шел жаркий бой, на противоположном, 
левом, фланге 38-й армии начала атаку наша ударная группа. 

Первыми подошли к р. Вислок 237-я танковая бригада подполковника В. С. 
Белоусова с батальоном автоматчиков при поддержке 257-го гвардейского тяжелого 
самоходно-артиллерийского полка. Батальон автоматчиков переправился вброд через 
реку и захватил подготовленный к взрыву мост. Саперы немедленно разминировали 
его, и тотчас же по мосту переправились танки. Наступая вслед за автоматчиками 
и сломив сопротивление противника, танкисты в середине дня овладели 
северо-восточной окраиной населенного пункта Рудавка-Рымановска. 

К утру 19 сентября все танковые бригады сосредоточились в районе Тарнавки. Там 
они повернули фронт наступления на запад - во фланг и тыл вражеской группировке,
 оборонявшей высоту восточное Дукли. 

Наибольшего успеха левофланговая группировка 38-й армии добилась 20 сентября. 
4-й гвардейский танковый корпус продвинулся на 18 км и вместе с 1-м 
Чехословацким армейским корпусом в этот день овладел населенным пунктом Дукля. 
31-й танковый корпус продвинулся на 6-9 км. У Поляны Суровичне он встретил 
упорное сопротивление гитлеровцев. Отступившие сюда части противника 
закрепились на покрытой лесом высоте. На этот участок вражеское командование 
поспешно перебрасывало также 24-ю танковую дивизию. 

Вслед за танковыми и 1-м Чехословацким армейским корпусами на рубеж Дукля, 
Каменка, Поляна Суровичне вышли и стрелковые дивизии. 

Быстрому разгрому вражеских войск на левом фланге 38-й армии способствовал 
обходный маневр танковых корпусов во взаимодействии с фронтальным ударом. Кроме 
того, важное значение имели упорные бои правофланговых соединений 1-й 
гвардейской армии, которые к 20 сентября продвинулись до 20 км и вышли к 
населенному пункту Чертижне. 

Чем ближе подходили войска к перевалу, тем менее проходимой становилась 
местность. И тем яснее становились ошибки, допущенные при планировании и, в 
частности, при определении темпов продвижения войск. Ощутимее давали себя знать 
последствия того, что на подготовку операции мы имели крайне ограниченный срок, 
все сильнее сказывалось отсутствие опыта наступления в горно-лесистой местности.
 

Например, оказалось, что в условиях гор велико значение действий вражеских 
резервных частей и даже таких подразделений, как рота и взвод, усиленных одним 
или несколькими орудиями. На равнинной местности они не оказывали существенного 
влияния на ход и исход боя соединений. Здесь же роты и даже взводы, занимая 
ущелья в глубине обороны, замедляли темп наступления наших войск при разгроме 
главных сил противника, предоставляли своему командованию возможность подтянуть 
резервы или организовать оборону на следующем горном рубеже силами отошедших 
частей. 

Отсутствие у нас опыта наступления в горах привело, в частности, и к вводу в 
прорыв кавалерийского корпуса. На равнинной местности это всегда приводило к 
коренному улучшению обстановки в пользу наступающих советских войск. Там не 
было случая, чтобы наши подвижные - танковые или кавалерийские - соединения, 
проникнув в оперативную глубину вражеской обороны, не повели за собой пехоту и 
артиллерию. В горных же условиях с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом 
произошло иное. 

Он вошел в прорыв только с частью артиллерии - с 6 из 17 имевшихся в наличии 
76-мм дивизионных пушек, с 14 из 26 полковых, с 12 из 32 противотанковых орудий.
 120-мм минометов он смог взять с собой 2 из 27{271}. Корпус действовал без 
122-мм гаубиц: три из них, взятые в прорыв, пришлось закопать в землю из-за 
невозможности использовать в условиях бездорожья и отсутствия боеприпасов. Уже 
к концу дня 13 сентября он израсходовал скудные запасы боеприпасов, оставшиеся 
у него после того, как были перерезаны его коммуникации. Осуществлявшееся же 
снабжение воздушным путем не могло обеспечить его всем необходимым для ведения 
боя вследствие неблагоприятных метеорологических условий для действий авиации. 

Кавкорпус особенно сильно испытал на себе тяжелые условия горной местности. При 
весьма незначительных потерях в личном составе он лишился большого количества 
лошадей. Для многих из них, не привычных к горам, движение по такой местности 
оказалось непосильным. Падеж верховых и особенно артиллерийских и обозных 
лошадей достиг 37%, что, разумеется, также резко сказалось на положении 
кавкорпуса. 

Все это вместе взятое парализовало действия кавалеристов и вынудило их 
прорываться обратно на соединение с наступавшими войсками 38-й армии. Таким 
образом, рейд этого корпуса в целом не оказал сколько-нибудь существенного 
содействия ударной группировке 38-й армии. 

Из сказанного можно сделать вывод, что медленные по сравнению с намеченными 
темпы наступления были прежде всего результатом не учтенных при планировании 
операции особых, чрезвычайно сложных условий театра военных действий. Такой 
высокой физической нагрузки на личный состав и интенсивности использования 
технических средств и транспорта, какими отличалась Карпатско-Дуклинская 
операция, мы не знали в прошедшие годы войны. Даже форсирование Днепра и 
операции в период весенней распутицы, пожалуй, потребовали меньшей затраты 
мускульной силы воинов. 

III 

Но тяжесть борьбы не сломила упорства советских бойцов. Ими владела одна мысль 
- быстрее захватить Дуклинский перевал, преодолеть Карпаты и оказать помощь 
восставшим словакам. Политдонесения за тот период содержали многочисленные 
высказывания бойцов, младших командиров и офицеров всех родов войск, 
объединенных единой мыслью: ни горы, ни фашистские силы не остановят нашего 
наступления, не помешают Красной Армии помочь народам Европы в освобождении от 
ненавистного ига. 

Этой думой жило и командование армии. Мы верили, знали, что победа близка, и 
делали все во имя ее быстрейшего достижения. И все же нет-нет, да и бывало 
взгрустнется: ведь как бы там ни было, а мы не выполнили в запланированный срок 
поставленную задачу, не прорвались в район Словацкого народного восстания. 
Легко поэтому представить, как радостно было узнать, что совсем по-иному 
действия 38-й армии оцениваются в Москве. Об этом я узнал от Алексея 
Алексеевича Епишева. 

22 сентября, в разгар борьбы с врагом, он возвратился в армию после лечения в 
госпитале и приступил к исполнению своих обязанностей члена Военного совета. 

Мне уже было известно, что 18 сентября Ставка Верховного Главнокомандования 
перебросила в помощь восстанию 1-й чехословацкий истребительный авиационный 
полк, а за ним и 2-ю чехословацкую воздушнодесантную бригаду{272}. Кроме 1855 
солдат и офицеров, советское командование направило повстанцам более 360 т 
необходимых им грузов. Знал я и о том, что существенное содействие восставшим 
оказывали летчики 2-й воздушной армии. Они наносили бомбардировочные удары по 
железнодорожным узлам и скоплениям немецко-фашистских войск в Словакии. 

Так, 18 сентября 15 самолетов 82-го гвардейского бомбардировочного авиационного 
полка 1-й гвардейской бомбардировочной дивизии подвергли удару воинские эшелоны 
противника на ст. Прешов. Ведущий штурман полка гвардии капитан Н. В. Мамай, 
которому впоследствии было присвоено звание Героя Советского Союза, точно вывел 
самолеты на цель и провел их сквозь заградительный огонь зенитной артиллерии 
противника. В результате бомбардировки только прямым попаданием бомб было 
уничтожено около 60 вагонов с войсками, боевой техникой и различными военными 
грузами, а сама станция выведена из строя. 

Важную роль в деле помощи Словацкому народному восстанию сыграло и то, что во 
второй половине сентября в наступление, кроме 1-й гвардейской армии, перешли и 
остальные войска 4-го Украинского фронта - 18-я армия и 17-й гвардейский 
стрелковый корпус. 

И это было мне известно. 

Но благодаря рассказанному А. А. Епишевым все окончательно прояснилось и в 
данном отношении. Он сказал, что, как считают в столице, наступление 38-й армии 
сыграло чрезвычайно большую роль в поддержке Словацкого народного восстания. 
Немецко-фашистские войска, сосредоточенные против повстанцев, были срочно 
переброшены к северу от Карпат, в полосу нашего наступления. Это вместе с 
непрерывной помощью, поступавшей из Советского Союза воздушным путем, 
способствовало расширению района восстания, укреплению революционных органов 
власти и консолидации сил трудящихся Словакии. 

Оказалось, что особое значение в этом смысле имел первоначальный удар нашей 
38-й армии и 107-го стрелкового корпуса 1-й гвардейской армии, вынудивший 
противника отвлечь значительные силы от действий в районе восстания. В 
результате положение словацких патриотов было сразу же значительно облегчено. 
Фашистские планы расправы над ними были сорваны. 

- Москва, - улыбаясь, говорил Алексей Алексеевич, - шлет в связи с этим свои 
поздравления 38-й армии и ее командованию, пожелание дальнейших успешных 
действий. 

Так тот день стал для меня вдвойне радостным: и Алексей Алексеевич возвратился, 
и мои опасения, что медленные темпы нашего наступления могли привести к 
ухудшению положения повстанцев, не оправдались. Напротив, оказалось, что в 
Москве отлично видели трудности операции и высоко оценивали действия 38-й армии 
по оказанию помощи Словацкому народному восстанию. И это не просто успокоило, 
но и исключительно воодушевляюще подействовало как на меня, так и на войска, 
которым мы, конечно, поспешили сообщить высокую оценку результатов их трудной 
борьбы с врагом. 

Алексей Алексеевич привез и главное - оценку наших действий на общем фоне 
обстановки на советско-германском фронте. Так я узнал, что Генеральный штаб и 
Главное политическое управление придают им важное значение уже потому, что 
операция, проводимая 38-й армией, способствовала созданию благоприятных 
перспектив для действий войск 1-го Украинского фронта севернее, а войск 2-го 
Украинского фронта - южнее Карпат. 

Выше говорилось, что наступление в Карпаты не отвечало стратегическим и 
оперативным замыслам советских войск и имело лишь политическую цель - помощь 
Словацкому народному восстанию. Поэтому Верховное Главнокомандование и 
запланировало тогда только частную наступательную операцию силами одной 
общевойсковой армии при содействии правого крыла 4-го Украинского фронта. 
Однако к концу сентября ее осуществление дало некоторые преимущества и в 
оперативном отношении. Чтобы представить это, необходимо обратиться к 
обстановке на ближайших к полосе 38-й армии участках советско-германского 
фронта. 

После окончания Львовско-Сандомирской наступательной операции положение сторон 
в полосе 1-го Украинского фронта стабилизировалось. В особенности были 
заинтересованы в передышке немецко-фашистские войска на краковско-силезском 
направлении, испытывавшие острую нужду в резервах. Но они ее не получили. И 
причиной тому был переход 38-й армии в наступление. Участок фронта гитлеровцев 
в Карпатах начал с молниеносной быстротой поглощать резервы, которые тут же 
перемалывались нашей армией. Таким образом, их накопление на 
краковско-силезском направлении было сорвано. 

Вражеское командование было вынуждено из 20 дивизий, оборонявшихся в полосе 
1-го Украинского фронта, сосредоточить против 38-й армии до двенадцати - 68, 75,
 78, 208, 357, 359, 545-ю пехотные, 1, 8, 24-ю танковые, 101-ю горнострелковую, 
часть сил 544-й пехотной и 1-й лыжно-егерской, а также ряд батальонов резерва 
главного командования. Иначе говоря, противник имел здесь около 60% всех своих 
сил и средств, действовавших против войск всего 1-го Украинского фронта. 

И это в то время, когда севернее от нас другие армии фронта удерживали 
сандомирский плацдарм, представляющий большую угрозу для фашистской Германии на 
главнейшем стратегическом направлении. Исходя из трехлетнего опыта войны, можно 
было предположить, что для ликвидации этого плацдарма гитлеровское командование 
при наличии резервов не посчиталось бы ни с какими жертвами. Но у него не 
оказалось необходимых сил, так как большая часть их была скована боями в 
Карпатах. 

При этом не следует забывать, что резервы остро нужны были вражескому 
командованию не только в Польше, но и в восточной части Венгрии, где успешно 
наступали войска 2-го Украинского фронта. И туда, несомненно, была бы 
направлена часть сил, в первую очередь танковые дивизии, если бы не проводилась 
Карпатско-Дуклинская наступательная операция. 

Именно в сковывании крупных сил противника и заключалось оперативное значение 
этой операции. Наша армия имела в своем составе к концу сентября только 12 
ослабленных стрелковых дивизий и 3 также ослабленных танковых корпуса, которые 
по количеству имевшихся танков были слабее одной укомплектованной танковой 
бригады. У противника же было около 12 дивизий, в том числе 3 танковые, 
насчитывавшие 180 танков и штурмовых орудий. 

Алексей Алексеевич Епишев сразу же с головой окунулся в дело. И это 
почувствовалось во всем, особенно в еще большем развертывании политической 
работы в войсках армии. 

За действиями нашей армии в эти дни по-прежнему неослабно следил командующий 
фронтом. Уж кто-кто, а И. С. Конев понимал, какой выигрыш от сковывания крупных 
сил противника на второстепенном направлении в Карпатах получали главные силы 
фронта. На сандомирском плацдарме линия фронта стабилизировалась. Армии правого 
крыла и центра 1-го Украинского фронта создали глубоко эшелонированную оборону 
и в сравнительно спокойной обстановке доукомплектовывались личным составом, 
получали вооружение и готовились к будущим наступательным операциям. 

Это позволило Ивану Степановичу уделять много внимания напряженным боям в 
полосе 38-й армии. Он, конечно, понимал, что в ближайшее время трудно ждать 
здесь решающего перелома в обстановке. Но тем не менее считал необходимым 
продолжать Карпатско-Дуклинскую операцию. И потому, что того требовала 
директива Ставки о наступлении 38-й армии с целью оказать непосредственную 
помощь Словацкому народному восстанию, и потому что видел в этом реальную 
возможность продолжать сковывание в Карпатах крупных сил противника, 
воспрепятствовать их переброске на другие направления советско-германского 
фронта. 

Между тем с продвижением войск армии к перевалам через Главный Карпатский 
хребет обстановка, условия ведения боевых действий, как уже отмечено, 
становились все труднее. Ближайшим и удобнейшим путем в Чехословакию был для 
нас Дуклинский перевал. Но именно здесь мы и встретились с еще большими 
трудностями. 

Войска армии втянулись в скалистую часть Карпат. Каждая высота, которую 
удавалось занять гарнизонам вражеских войск, становилась крепостью, 
малодоступной для пехоты, не говоря уже о танках, автомашинах или орудиях на 
механической тяге. А таких высот со скалистыми скатами было здесь очень много. 

Среди первых, кто проник в скалистую зону Карпат, были воины 14-й гвардейской 
танковой бригады полковника А. Е. Скиданова. Они вели свои боевые машины в 
направлении населенного пункта Смеречне. 

Постепенно дорога втянулась "в горы, и тут стало ясно, что дальнейшее движение 
по ней возможно лишь после захвата близлежащих высот. 

Но как их взять? Этот вопрос задал себе и экипаж танка гвардии лейтенанта Н. Ф. 
Нефедова. Одного взгляда на высоты было достаточно, чтобы понять: не только 
лошади, но и пешему солдату не подняться по их невообразимо крутым скатам. А 
танку? 

- Надо подняться, - решили танкисты. 

И вот на одну из высот, на которой гитлеровцы установили противотанковые орудия,
 устремился танк гвардии лейтенанта Нефедова. Экипаж понимал, что успеха можно 
добиться лишь решительными и внезапными действиями. Механик-водитель Волочай 
искусно повел машину не напрямик, так как в этом случае она, пожалуй, 
перевернулась бы, а как бы зигзагами. Это помогло ему вывести танк к 
противоположным скатам высоты в тыл фашистам. Теперь наступил черед действовать 
стрелку гвардии сержанту Куркину. Несколькими меткими выстрелами он буквально 
разогнал орудийные расчеты противника. Овладев вершиной, отважный экипаж 
расчистил путь своей роте. А за ней двинулись вперед батальон и, наконец, вся 
танковая бригада. 

Когда требовалось, то и пешие, и конные совершали, казалось бы, невозможное. 
Правда, воинам дивизионной, полковой и истребительно-противотанковой артиллерии,
 которые также двигались этим путем, сопровождая пехоту, приходилось втаскивать 
на высоты орудия, впрягая в них по семь и более пар лошадей. Использовались 
канаты, лебедки. Боеприпасы и продовольствие доставлялись на вьюках. Бывало и 
так, что каждое орудие тащили несколько тракторов. И не всегда даже их 
соединенной мощи хватало для этого. 

Вспоминается такой случай. Однажды несколько тракторов втаскивали на гору 
152-мм орудие. На одном из них были мы с И. С. Коневым. Когда до вершины 
оставалось метров 70, этот поезд внезапно пополз обратно, волоча за собой вниз 
весь слой земли, покрывавшей скат горы и обнажая ее сплошной каменный массив. К 
счастью, удалось сначала приостановить сползание, а потом и втащить все же 
орудие на гору. 

Не удивительно, что артиллерия сопровождения нередко отставала от пехоты. А это 
резко усложняло условия организации взаимодействия, замедляло темп продвижения 
войск. 

Таковы были условия, в которых мы вели наступательную операцию. 

К сложному рельефу горно-лесистой местности прибавилась особо неблагоприятная 
метеорологическая обстановка. Начались осенние дожди. Они шли теперь почти 
непрерывно. Окончательно вышли из строя грунтовые дороги. Это создало 
дополнительные трудности в перемещении боевых порядков войск, особенно 
артиллерии. Резко ухудшился подвоз материальных средств. В грязи застревали не 
только повозки и автомашины, но даже танки. 

Одним словом, положение было крайне затруднительное. Особенно, если учесть, что 
даже в первые дни наступления, когда условия были (все же менее тяжелыми, 
войска продвигались медленно. С 8 сентября мы прошли с боями не более 50 км. 
Здесь, в горах, даже танки потеряли свою маневренность и ударную силу. Они 
вынуждены были наступать в предбоевых порядках и даже в колоннах вдоль дорог, 
неся при этом напрасные потери. Впереди же были еще большие трудности. 

В этих условиях, дополнявшихся тем, что противнику удалось значительно изменить 
первоначальное соотношение сил, предстояло принять решение на продолжение 
наступления. 

IV 

Было над чем подумать. 

Стало очевидно, что для выполнения поставленной задачи требовалось найти и 
применить новые способы ведения боевых действий. Опыт первых недель операции 
подсказывал многое. В горах приходилось отказаться от постановки войскам задач 
на большую глубину, не рассчитывать на высокий темп наступления. Рейд 
кавкорпуса показал, насколько нецелесообразны ввод подвижных войск в прорыв и 
развитие их действий в глубине обороны противника в отрыве от стрелковых 
дивизий. 

Обстановка вынуждала и танки использовать лишь для непосредственной поддержки 
пехоты. 

Но как же в таком случае разгромить противостоящие силы врага? Ведь простым 
выталкиванием их нельзя добиться решительной победы. Однако и окружение 
противника в горах с последующим его уничтожением, теоретически возможное, 
требует многократного превосходства в силах и средствах, да и при этом оно 
практически маловероятно. Не случайно многовековой опыт войн не дал нам примера 
решительного разгрома неприятельских войск в горных условиях. 

Размышляя над способами ведения дальнейшего наступления, я пришел к выводу, что 
лучшим в данных условиях является метод уничтожения противника в его опорных 
пунктах и на важнейших высотах сочетанием мощного артиллерийско-минометного 
огня на узких участках с фронтальными атаками и обходными движениями. Такое 
решение было применено и полностью себя оправдало, в частности, 23 сентября в 
районе южнее Дукли. 

Произошло это так. 

В результате наступления левофланговые соединения 38-й армии приблизились к 
шоссейной дороге, ведущей на Дуклинский перевал. Теперь мы были на расстоянии 
до 12 км от нее. 68-й и 75-й пехотным дивизиям противника было нанесено крупное 
поражение. Однако полностью их разгромить не удалось. Понеся тяжелые потери, 
они отошли на заранее подготовленный рубеж, проходивший по склонам и вершинам 
следующего горного хребта. 

Теперь недалеко уже был и Главный Карпатский хребет. К северу от него мы и 
решили разгромить вражескую группировку. 

Разбросанность войск противника и скованность их на широком фронте, а также 
близость главного хребта, не позволявшая провести обходный маневр, навели на 
мысль о нанесении мощного фронтального удара вдоль шоссе. Хотя по условиям 
местности участок прорыва не мог превышать 2 км, пришлось остановиться на этом 
варианте. Кстати, удар вдоль шоссе позволял создать высокие тактические 
плотности. Условия местности были, конечно, неблагоприятны. Но этот пробел было 
решено восполнить сосредоточением примерно 600 орудий и минометов, что 
обеспечивало высокую плотность - до 300 стволов на 1 км фронта. Учли и нехватку 
снарядов, предусмотрев в связи с этим ведение огня прямой наводкой большим 
количеством орудий, в том числе и 122-мм калибра. 

Риск нанесения удара на узком участке фронта оправдался в бою. Ошеломляющий 
огонь артиллерии и минометов оказался в высшей степени эффективным. Он был 
дополнен ударом с воздуха. Бомбардировщики совершили 10-минутный налет на 
передний край врага, штурмовики - 15-минутный. Они сбросили на позиции 
гитлеровцев соответственно 14,4 и 7,8 т осколочных и противотанковых бомб. 

В течение 40 минут, пока длилась артиллерийская и авиационная подготовка, 
огневая система и система связи и управления противника были нарушены, 6 из 10 
танков выведены из строя. Огонь 600 орудийных и минометных стволов буквально 
смешал с землей вражескую оборону, деморализовал личный состав опорного пункта 
Тшуяна. 

Как только наши пехота и танки пошли в атаку, гитлеровцы побросали вооружение и 
в панике бежали на юг. В тот же день наши войска овладели крупным населенным 
пунктом Тылява и вышли к главному хребту. В Тыляве танкисты и мотострелки 
захватили на огневых позициях 12 исправных орудий, подготовленных для ведения 
огня прямой наводкой вдоль шоссе, но брошенных противником, бежавшим под 
натиском советских воинов. 

На следующий день, 24 сентября, танкисты наступали вдоль дороги из Тылявы на 
запад в направлении Смеречне. Они втянулись в горы и, расширяя прорыв в сторону 
правого фланга, установили непосредственное взаимодействие с 1-м гвардейским 
кавалерийским корпусом. 

Еще быстрее был расширен прорыв в сторону левого фланга. Оборонявшаяся там 
группировка противника, оказавшись под угрозой полной изоляции, начала 
поспешный отход на рубеж главного хребта. В результате был очищен от врага ряд 
крупных населенных пунктов, в том числе Ясьлиска, Барвинек и другие. Войска 
левого фланга армии вышли к Главному Карпатскому хребту, по которому проходила 
польско-чехословацкая граница. 

Произведя перегруппировку, мы нанесли следующий удар смежными флангами 101-го и 
67-го стрелковых корпусов в юго-западном направлении, на Зборов с целью 
перерезать шоссейную дорогу Змигруд Новы-Цеханя. Планируемая глубина 
наступления на этом участке не превышала 9-12 км. Танки и на этот раз 
предназначались для непосредственной поддержки пехоты. 

Вновь применили массирование артиллерии, сосредоточив 159 стволов на 1 км 
фронта. Всего на участок прорыва было стянуто 876 орудий и минометов - свыше 50 
% всех имевшихся в армии. Причем три четверти их составляли гаубицы и минометы 
и только четвертую часть - пушки, эффективность огня которых в горах ниже. 
Артиллерийская поддержка атаки планировалась на глубину до 4 км. 

Вот как, например, был взят сильный опорный пункт Поляны, прикрывавший подступы 
к шоссе. После массированного огня артиллерии (в ее составе действовала и 
переброшенная сюда армейская артиллерийская группа, вследствие чего плотность 
достигла 180 орудий и минометов на 1 км фронта) опорный пункт атаковала с 
севера 127-я стрелковая дивизия. В то время как она завязала бои на окраине, 
70-я гвардейская стрелковая дивизия с 14-й гвардейской танковой бригадой обошли 
Поляны с юга и вышли на шоссе. Противник, понеся большие потери, поспешно бежал.
 Сломив его сопротивление и двигаясь по бездорожью через горы в южном 
направлении, правофланговые дивизии (211-я и 241-я) 67-го стрелкового корпуса и 
31-й танковый корпус свернули оборону гитлеровцев и начали обходить с запада их 
позиции, прикрывавшие Дуклинский перевал. Одновременно левофланговая дивизия 
(359-я) во взаимодействии с 1-м Чехословацким корпусом атаковала врага на 
перевале. В такой обстановке противник в ночь на 6 октября начал покидать свои 
позиции в районе Дуклинского перевала. 

Днем перевалом овладели советские и чехословацкие войска. 

В этом пункте чехословацкие воины перешагнули государственную границу своей 
страны. Безмерна была их радость. Шесть лет назад они покинули захваченную 
врагом родину, чтобы сражаться с ним за ее пределами. Советский народ дал им 
оружие, и они вместе с Красной Армией прошли тяжелый, но славный путь сражений 
и побед. Вместе с ней пришли они теперь, чтобы освободить стонущую под игом 
фашизма родину. 

Воины 1-го Чехословацкого армейского корпуса вместе с воинами Красной Армии 
подошли к рубежам своей страны и установили пограничный столб - символ 
государственной независимости и неприкосновенности ее границ. И вот уже они 
освободили первое село Чехословакии - Вышни Комарник. Этот день, ознаменованный 
их вступлением на родную землю, стал днем рождения Чехословацкой армии. Здесь, 
на Дуклинском перевале, навечно была скреплена совместно пролитой кровью 
нерушимая дружба советских и чехословацких воинов, советского и чехословацкого 
народов. 

Приятно вспомнить, что у истоков дружбы, выкованной совместными усилиями 
Коммунистических партий Советского Союза и Чехословакии, стояли воины 38-й 
армии. Невозможно перечислить всех бойцов, командиров, политработников, 
коммунистов, комсомольцев и беспартийных, внесших свой вклад в освобождение 
Чехословакии. Многие из них сложили головы еще на подступах к чехословацкой 
земле, другим посчастливилось пройти весь путь до Праги, но все они были 
верными посланцами нашей Родины, несшими народам Чехословакии избавление от 
фашистского гнета и порабощения. 

Неизгладима в памяти моей картина Дуклинского перевала в октябре 1944 г. Низко 
проносятся над ним тучи, они сыплют мелкий холодный дождь. Лишь иногда сквозь 
них пробивается луч солнца, как бы символизируя близость победы. По шоссе 
вперемежку двигаются колонны советских и чехословацких войск. Идут машины с 
боеприпасами и продовольствием, артиллерия на механической тяге, усталые кони 
тянут противотанковые орудия. Саперы с миноискателями прощупывают кюветы и 
обочины. 

Чехословацкие воины идут счастливые, возбужденные. Все, как по команде, без 
головных уборов. У пограничного столба идут последние приготовления к митингу. 
Вот уже натянуто над шоссе широкое полотнище. На нем надпись на русском и 
чешском языках: "Чехословакия приветствует и благодарит своих освободителей. Да 
здравствует вечная дружба народов СССР и Чехословакии". На Дуклинском перевале, 
на первых метрах освобожденной родной земли, из уст чехословацких воинов 
прозвучал лозунг "С Советским Союзом на вечные времена!", подхваченный всеми 
патриотами Чехословакии. 

Митинг торжественный, волнующий. У многих на глазах слезы радости. Выступающие 
говорят проникновенно, вкладывая всю душу в свои слова. Тщетно стремится скрыть 
волнение генерал Л. Свобода, только что встречавшийся с жителями освобожденного 
села Выщни Комарник. К радости примешивается скорбь: на перевале погиб от мины 
командир 1-й пехотной бригады генерал Сазавский. 

Весть об овладении Дуклинским перевалом разнеслась по всем войскам нашей армии, 
вселив в них стремление закрепить этот успех новыми ударами по врагу. Ведь мы 
вступили на землю Чехословакии, и каждый наш воин рвался в бой, чтобы ускорить 
ее полное освобождение. 

Но обстановка становилась все более сложной. Чтобы не ввязываться в затяжные 
бои, мы то и дело меняли направление ударов. Но и противник, маневрируя 
резервами, бросал их повсюду, где мы переходили в наступление. Местность с 
каждым днем становилась все более труднодоступной, и для преодоления ее 
потребовалось крайнее напряжение сил. Размокший грунт почти полностью 
парализовал движение техники и транспорта. Большую помощь в обеспечении боевой 
деятельности войск материальными средствами оказал нам член Военного совета 
фронта генерал Н. Т. Кальченко. 

Основной огневой ударной силой у нас были артиллерия и минометы. Но если в 
результате сосредоточения артиллерии и накопления боеприпасов нам удавалось 
нанести тяжелое поражение противостоящим войскам, то осуществить глубокий 
прорыв мы не могли, так как артиллерия сразу же начинала отстаивать и 
приходилось приостанавливать наступление. 

Так было, в частности, и сразу же после взятия перевала, когда мы перенесли 
удар в юго-западном направлении. На этот раз мы сосредоточили на участке 
прорыва 1364 орудия и миномета - в среднем по 227,6 ствола на 1 км фронта. И 
вновь нанесли поражение врагу, но продвинулись ненамного. 

Таким образом, в целом положение выглядело так: решительного успеха нам не 
удавалось достигнуть ввиду того, что мы не обладали превосходством сил, а 
частая смена направления ударов не могла ускорить выполнения поставленных задач.
 И тем не менее последнее сковывало вражеские силы и держало их в напряжении, а 
это тоже было одной из целей нашего наступления. 

Так продолжалось до конца октября. К этому времени мы, продолжая наступать, 
достигли линии, начинавшейся к востоку от Ясло и заканчивавшейся у населенного 
пункта Чертижне, на стыке с 4-м Украинским фронтом. Она проходила через Важице 
и далее к востоку от Дембовец и Змигруд Новы, к западу от Глойсце, Полян и 
Капишовы. 

К тому времени в районе, контролируемом восставшими словаками, события приняли 
неблагоприятный поворот в результате новой измены ставленников эмигрантского 
правительства. Будучи военными руководителями восстания, они, несмотря на 
наличие резервов для отпора гитлеровцам и на то, что войска 38-й армии 
действовали уже на территории Словакии, распорядились перейти к партизанским 
действиям. В результате оборона района восстания была дезорганизована. Только 
партизанские отряды продолжали мужественно сражаться, перенеся боевые Действия 
в горы. \483 - фотография; 484\ 

Оттуда они спускались в долины и нападали на гарнизоны гитлеровцев. 

Попытки наступать далее натолкнулись на резко усилившееся сопротивление 
противника, использовавшего заранее подготовь ленный рубеж. 28 октября армия 
перешла к обороне, готовясь к новой наступательной операции. 

Победа, достигнутая в ожесточенных боях на карпатских перевалах, досталась нам 
дорогой ценой. В горах, лесах и ущельях пали смертью храбрых и пролили свою 
кровь десятки тысяч советских воинов. 

Да, Карпатско-Дуклинская операция была тяжелой и кровопролитной. Но не напрасно 
сложили свои головы те, кому не довелось дожить до Победы. В этих боях 
немецко-фашистским войскам было нанесено тяжелое поражение. Только с 8 сентября 
по 30 октября враг потерял убитыми и ранеными около 70 тыс. солдат и офицеров, 
185 танков и самоходно-артиллерийских орудий, 73 бронетранспортера, а также 
сотни орудий, минометов, пулеметов, винтовок. 

Наглядное представление о том, что означали эти цифры, дают показания пленных. 
Вот некоторые из них. 

Солдат 6-й роты 222-го пехотного полка 75-й пехотной дивизии: "75-я дивизия 
переброшена сюда из района Турка. Два дня мы шли пешком, один день ехали на 
машинах. Прибыли в район Бубрка утром 9 сентября. Нас немедленно бросили в 
атаку против русских. Из 65 человек нашей роты 25 человек было ранено..."{273} 

Лейтенант, командир взвода запасной роты 309-го пехотного полка 208-й пехотной 
дивизии: "... 8 сентября начался мощный артналет русских. После артналета 
русские на участке 337-го полка прорвались в двух местах. Больше я ничего не 
видел. Я думаю, что полк перестал существовать. Нашу роту в 10 часов утра 
спешно бросили на прикрытие дороги. Задачу мы не выполнили. К вечеру мы были 
отброшены. Утром мы подсчитали наши остатки: от роты осталась ровно половина, 
из 60 человек осталось 30. В моем взводе было 25 человек, из них 10 человек 
погибло, 8 человек выбыло вследствие ранений. У меня осталось 7 солдат. 
Четверых я послал за срочной помощью, но они не вернулись. С остальными 
солдатами я сдался в плен, когда увидел, что сопротивление бесполезно..."{274} 

Командир отделения 3-й роты 253-го саперного батальона 253-й пехотной дивизии: 
"Наша рота вступила в бой 4 октября в составе 60 активных штыков. С самого 
начала мы находились под непрерывным артиллерийским и минометным огнем русских. 
К вечеру 8 октября от нашей роты остались всего лишь 8 человек, а в моем 
отделении, включая меня, - три человека. Утром 9 октября начался настоящий 
ураганный огонь, после которого от нашей роты не осталось в живых никого, кроме 
меня. Вторая рота, действовавшая слева от нас и вступившая в бой в таком же 
составе, как и наша, имела в живых к вечеру 8 октября одного лейтенанта, одного 
унтер-офицера и 7 солдат"{275}. 

Солдат 3-й роты 946-го пехотного полка 357-й пехотной дивизии: "Наша рота 
прибыла на этот участок фронта числа 7- 8 октября, но на передовой линии рота 
не была, а находилась во втором эшелоне в районе Вышн. Свидник, где занималась 
строительством мостов и сооружением второй линии обороны. Несмотря на это, за 
две с половиной недели мы имели очень большие потери от действия русской 
авиации и артиллерийского огня. Из 90 человек, прибывших сюда, в роте осталось 
ко дню моего пленения всего 25-30 человек. Человек 45 было ранено, человек 20 
убито. В моем первом взводе осталось всего 10 человек из 25. Большие потери 
были также в офицерском и унтер-офицерском составе. Командир роты был убит 12 
октября вместе с командиром третьего взвода во время налета русских самолетов. 
Так как офицеров в роте больше не осталось, командование ротой принял 
обер-фельдфебель, командир нашего взвода, но и он через несколько дней был 
смертельно ранен. О потерях в других ротах я точно сказать не могу, но слышал 
от раненых, что в них осталось не более 15-20 человек"{276}. 

Ефрейтор-связист 1-го батальона 945-го пехотного полка 357-й пехотной дивизии: 
"До последнего времени я находился в третьей роте. Когда рота прибыла на фронт, 
в ней было 90 человек. За три дня боев осталось 25. Но рота получила пополнение 
в 35 человек. Через несколько дней рота была уничтожена, осталось всего 12 
человек... Наш полк был сведен в один батальон, насчитывавший 130 человек. 25 
октября этот батальон был разгромлен русской артиллерией. Во всем батальоне 
уцелело не более 45 человек. За этот короткий промежуток времени, две недели, у 
нас сменилось четыре командира батальона. Все они, один за другим, были 
ранены"{277}. 

Солдат 3-го взвода 4-го тяжелого противотанкового дивизиона 357-й пехотной 
дивизии: "Начиная с 21 октября наш дивизион понес большие потери. Мой третий 
взвод потерял три орудия из четырех и до 40% людей... Мой командир орудия был 
убит. В последние дни пехота, вследствие огромных потерь, почти уже не 
прикрывала нас..."{278} 

Ефрейтор 4-й роты 945-го пехотного полка: "15 октября в роте было около 100 
человек. К 23 октября в ней осталось всего 35 человек. Учитывая, что за это 
время мы получили около 30 человек пополнения, можно сказать, что рота потеряла 
за 9 дней более 30 человек, из них около 40% убитыми. Наш минометный взвод 23 
октября был переведен в окопы передовой линии в качестве стрелков. Из шести 
минометов у нас оставалось только два. Станковых пулеметов в роте осталось 
только два из шести..."{279} 

Даже в последние ноябрьские дни наступления картина потерь противника была не 
краше. Об этом также поведали нам пленные. 

Солдат 3-й роты 442-го пехотного полка 168-й пехотной дивизии: "12 ноября меня, 
как и многих других тыловиков, перевели в пехоту. Я попал в дивизию из 673-го 
полевого госпиталя, расположенного в гор. Прешов. Последнее время в госпиталях 
Прешова находилось не менее 600 раненых, доставляемых туда из района 
Дуклинского перевала. Из них не менее 10 человек умирало ежедневно только в 
нашем госпитале"{280}. 

Обер-ефрейтор 6-й роты 172-го пехотного полка 75-й пехотной дивизии: "18 ноября 
русские атаковали позиции пятой роты и отбили высоту. От 45 человек этой роты 
осталось лишь шесть. Остальные, убиты или ранены. Наша шестая рота, 
находившаяся до этого в резерве, получила приказ немедленно выбить русских. Нас 
было 41 человек. Несмотря на все наши попытки, русские огнем минометов не 
допустили нас до высоты. К ночи мы потеряли 19 человек. Утром 19 ноября русские 
под прикрытием танков атаковали наши позиции и заставили нас отойти к лесу. Мы 
пытались обойти русских слева, но увидели, что не только не сможем этого 
сделать, но и вообще никуда не уйдем сами. Всюду были русские. Мы были отрезаны.
 Нам оставалось только поднять руки и сдаться в плен"{281}. 

Значение Карпатско-Дуклинской операции вышло далеко за рамки 1-го Украинского 
фронта. Ведь, как мы знаем по данным германского генерального штаба, например, 
против войск 2-го и 3-го Украинских фронтов после уничтожения ясско-кишиневской 
группировки действовало на 800-километровом фронте 30- 35 немецко-фашистских 
дивизий. А в Карпатах, на фронте в 170 км, 38-я армия в течение двух с 
половиной месяцев сковывала около 60% вражеских войск, противостоявших 1-му 
Украинскому фронту. Более того, вновь прибывавшие дивизии - 96, 168, 253-ю - и 
ряд отдельных частей враг также перебросил в полосу наступления 38-й армии. 
Таким образом, в общей сложности в сентябре-ноябре против 38-й армии 
действовало до 15 дивизий, до пяти отдельных полков и девять отдельных 
батальонов. Сковывание этих вражеских сил в Восточных Бескидах оказывало 
влияние и на ход боевых действий в Румынии и Восточной Венгрии. 

Впервые мне пришлось осуществлять операцию, в которой наступала лишь одна наша 
армия, а остальные войска фронта оборонялись. Сложность здесь состояла в том, 
что особенно остро сразу же встала задача обеспечения флангов - сначала обоих, 
а с 20 сентября (когда начали наступать части 1-й гвардейской армии 4-го 
Украинского фронта) - правого. Между тем сочетать наступление с мерами по 
предотвращению его срыва ударом противника с фланга - дело нелегкое. Обстановка 
же была именно такой. 

Уже на третий день операции вражеское командование бросило против нашего 
растянутого правого фланга столько войск, что возникла угроза потери 
коммуникаций ударной группировки. Чтобы не допустить этого, я вынужден был в 
ходе всего наступления направлять много сил и средств на обеспечение ее справа. 


Сначала попытку противника нанести удар под основание прорыва отражали три 
дивизии 52-го стрелкового корпуса. Затем туда, по мере продвижения ударной 
группировки армии к югу, к главному хребту, и растяжки фронта наступления, были 
брошены и две дивизии 101-го стрелкового корпуса. Тем самым мы отвлекли их от 
выполнения главной задачи армии. Вскоре там действовало уже шесть дивизий в 
составе двух стрелковых корпусов (один из них - 76-й, управление которого было 
придано нам). 

Таким образом, половина всех имевшихся в армии стрелковых дивизий не принимала 
участия в наступлении. И это была самая большая трудность, мешавшая нам 
совершить быстрый и решительный прорыв в Словакию. 

Может возникнуть вопрос, почему же командующий фронтом не усилил армию большим 
количеством резервов? И разве не следовало поставить активную задачу соседней 
60-й армии? Нет, ни то, ни другое нельзя было сделать. Суть дела как раз и 
заключалась в том, чтобы, не расширяя полосу наступления и не привлекая крупных 
резервов, обеспечить главным силам фронта возможность изготовиться к нанесению 
мощного удара на важнейшем стратегическом направлении. От разгрома вражеских 
войск севернее Карпат, на берлинском направлении, зависело быстрейшее окончание 
войны в целом, в том числе и освобождение Чехословакии. Решению этой основной 
задачи была подчинена и Карпатско-Дуклинская наступательная операция 38-й армии.
 И надо сказать, что этот стратегический замысел был осуществлен вполне. 
Естественно, что его реализация была сопряжена с трудностями для нашей армии. 

Другая сложность, как уже показано, состояла в специфических особенностях 
горной войны, в которой каждая высота была вражеской крепостью. Поэтому 
наступление вылилось в последовательное "прогрызание" оборонительных рубежей 
противника, резко снижавшее темп продвижения вперед. 

И в заключение - о беспримерном мужестве и величайшем самопожертвовании, 
проявленных воинами 38-й армии в этой операции. Я приведу лишь два примера 
безграничной самоотверженности и верности воинскому долгу, которые одновременно 
показывают, с каким жестоким и злобным зверем вели мы ту войну. 

Бессмертный подвиг совершил советский солдат Станислав Полулях. В одном бою он 
вырвался вперед и, заняв удобную позицию, уничтожил немало гитлеровцев. Однако 
был обойден ими, ранен и в бессознательном состоянии захвачен в плен. Придя в 
себя, он даже под пытками отказался отвечать на вопросы о положении и силах 
своей части. И тогда потерявшие человеческий облик фашисты облили его керосином 
и заживо сожгли. Палачей тут же настигла кара: их уничтожили подоспевшие 
товарищи Станислава Полуляха. Он был похоронен с почестями. 

В тот день командование и политотдел части писали отцу павшего воина: "У 
обгорелого трупа мы все поклялись, что этого мы немецким палачам никогда не 
простим и жестоко отомстим за мученическую смерть Станислава. Мы будем мстить 
гитлеровским палачам с еще большей силой до их полного уничтожения..."{282} 

В лесу, каких много в Карпатах, наши бойцы подобрали и доставили в медсанбат 
советского солдата, находившегося в бессознательном состоянии. Раны на нем были 
необычные, страшные: отрезаны нос, уши, язык. Усилиями наших врачей он через 
несколько дней пришел в сознание и знаками попросил карандаш и бумагу. Так нам 
стало известно, что это Алексей Миронович Бетюк, рядовой 1-й роты 838-го 
стрелкового полка 237-й стрелковой дивизии, незадолго до того вышедшей из 
состава нашей армии. 

Во время наступления западнее с. Чалока Бетюк попал в засаду и был вместе с 
двумя другими бойцами схвачен гитлеровцами. Началась обычная для них процедура. 
Сначала - вопросы о местонахождении огневых позиций советской артиллерии, 
расположении, численном составе частей и их задачах. Когда же воины Красной 
Армии отказались отвечать, их подвергли нечеловеческим пыткам. Одного в конце 
концов застрелили, видимо, чтобы устрашить остальных. Другому, бойцу 2-й роты 
того же полка Григорию Исаевичу Киселеву, отрубили кисти рук. Потом принялись 
за Бетюка. 

Дикие пытки не сломили дух Киселева и Бетюка. Они не выдали военную тайну, и 
тогда гитлеровцы решили их расстрелять. Но при этом и поиздеваться. Обоим 
приказали бежать, а когда они бросились вниз по склону, вслед загремели 
выстрелы. Киселев был убит, а Бетюку удалось скрыться в лесу. Больше он ничего 
не помнил{283}. 

Правду сказала о гитлеровцах жительница одного из освобожденных нами карпатских 
сел, Стефания Франек: "Это звери, убийцы. Скорее бы наша земля была очищена от 
них. Мы знаем, что поможет нам избавиться от немцев только Россия. Русские нам 
как родные..."{284} 

С восторгом встречало население Чехословакии воинов нашей армии. Повсюду бойцы 
ощущали дружеское отношение, горячую благодарность. Как и в польских районах, с 
которых началось наше наступление, местные жители здесь также оказывали помощь 
Красной Армии в ходе боев. Они служили проводниками наших частей, выводили их в 
тылы немецких позиций, нередко подносили боеприпасы, ухаживали за ранеными, 
доставляли ценные разведывательные данные. 

И вот окончилась Карпатско-Дуклинская наступательная операция 38-й армии. Много 
было пережито в эти два с половиной месяца. Были и радости, случались и 
огорчения. Но трудный путь к словацкой земле остался позади. 

А что было впереди? Куда поведут наших воинов теперь дороги войны? 

Всю войну каждый советский воин лелеял мечту участвовать в разгроме фашистского 
зверя в его собственном логове. Страстно желал, готовился к этому и я. Одно 
время казалось несомненным, что наша армия, прошедшая славный боевой путь от 
Днепра до Карпат, одна из самых больших в составе 1-го Украинского фронта и 
всегда в его операциях выполнявшая одну из основных задач, вместе с остальными 
его войсками будет наступать на главном, берлинском направлении. На это горячо 
надеялся каждый наш солдат, офицер, генерал. 

Но потом, в ходе Карпатско-Дуклинской операции, мы начали все глубже 
втягиваться в горы, все дальше уходить от остальных войск 1-го Украинского 
фронта. В то время как они продолжали готовиться к наступлению на кратчайшем 
направлении к Германии, мы оказались к юго-западу от него в самом сердце Карпат.
 И ближайшими нашими соседями, действовавшими в том же направлении, что и мы, 
стали армии 4-го Украинского фронта. Вот почему нет-нет, да приходила и мне, и 
А. А. Епишеву, и Ф. И. Олейнику мысль: не видать нам берлинского направления. 

Так и получилось. 29 ноября 1944 г. директивой Ставки наша 38-я армия была 
передана в состав 4-го Украинского фронта. Жаль было расставаться со ставшим 
родным 1-м Украинским фронтом. Наш фронт всегда был одним из самых сильных. И 
теперь он имел по сравнению с 4-м Украинским почти втрое больше общевойсковых 
армий, да, кроме того, две танковые армии целый ряд отдельных танковых, 
кавалерийских и артиллерийских корпусов, а также другие средства усиления. Ему 
предстояло играть важную роль именно в уничтожении врага его логове. 

Не хотелось расставаться и с командованием фронта, всегда хорошо относившимся к 
армии и лично ко мне. Иван Степанович Конев высоко ценил успехи 38-й армии, 
заботился о ее усилении, пополнении и снабжении всем необходимым. Не могу не 
отметить, что, хотя у нас с ним сложились исключительно хорошие взаимоотношения,
 так относился он ко всем своим командармам. Маршал И. С. Конев обладал богатым 
опытом планирования и проведения крупных, глубоких фронтовых операций с 
участием огромных войсковых масс, оснащенных первоклассным вооружением и 
техникой, был полководцем большого размаха. У него было чему поучиться и в 
области практики, и по части теории. 

Приходилось проститься и с боевыми товарищами по 1-му Украинскому фронту, с 
которыми не раз совместно завоевывали победы. 

Иван Степанович рассказывал мне, что, будучи в Москве, он просил Верховного 
Главнокомандующего не выводить 38-ю армию из состава 1-го Украинского фронта. 
Но И. В. Сталин ответил, что взамен фронт получит другие, полностью 
укомплектованные армии. И действительно, вскоре они прибыли. То были 6-я армия 
генерал-лейтенанта В. А. Глуздовского, 21-я армия генерал-полковника Д. Н. 
Гусева, 52-я армия генерал-полковника К. А. Коротеева и 59-я армия 
генерал-лейтенанта И. Т. Коровникова. 

Итак, прощай, берлинское направление, прощай, славный боевой фронт, с которым я 
прошел длинный победный путь от Дона до Вислы. А мы будем сражаться там, где 
это предназначено нам для блага общего дела. Тем более, что и в Карпатах, где 
воины армии уже овладели многими вершинами, и за ними еще предстоят жестокие 
бои, от которых во многом зависит наша общая Победа. 

  

Глава XV. Ясло-Горлицкая операция 

I 

Итак, нам предстояло наступать в глубь Чехословакии через покрытые снегом 
Карпаты и освобождать братские народы этой многострадальной страны. Но в один 
прекрасный день оказалось, что следующий удар нам предстояло нанести правым 
флангом вдоль северных отрогов гор, в направлении большого старинного польского 
города Кракова. 

Этого потребовало решение Ставки Верховного Главнокомандования при передаче 
армии в состав 4-го Украинского фронта. 

Заканчивался 1944 год. Уже более 1200 дней и ночей Советская страна и ее 
Красная Армия сражались против фашистской агрессии. Эта упорная борьба дала 
миру пример изумительного героизма и самоотверженности всего советского народа 
и его Вооруженных Сил. Особое место в эпопее Великой Отечественной войны занял 
год решающих побед Красной Армии - 1944-й, когда десятью сокрушительными 
ударами были разгромлены основные группировки вражеских войск. Захватчики были 
изгнаны с родной земли, военные действия перенесены за пределы нашей Родины. 

Гитлеровцы были изгнаны нашими войсками из Румынии, Болгарии, значительной 
части территории Венгрии, Чехословакии, Польши и Северной Норвегии. Советские 
воины во взаимодействии с Народно-Освободительной Армией Югославии освободили 
восточные районы и этой страны, в том числе ее столицу Белград. 

Наконец, действия Красной Армии способствовали народным армиям Албании и Греции 
в очищении этих государств от оккупантов. 

Выполняя свой интернациональный долг, неоценимую помощь народам Центральной и 
Юго-Восточной Европы оказали и многие партизанские отряды, развернувшие боевые 
действия против фашистских захватчиков за пределами нашей Родины. Тысячи 
советских людей, бежавших из плена и немецкой каторги, героически сражались в 
составе партизанских отрядов многих государств. Партизаны зарубежных стран 
получали от Советской страны оружие, боеприпасы и снаряжение. 

Под ударами Красной Армии развалился блок фашистских государств в Европе. 
Финляндия, Румыния, Болгария и Венгрия не только разорвали союз с фашистской 
Германией, но и объявили ей войну. Фашистская Германия оказалась изолированной. 


1944 год ознаменовался тем, что был, наконец, открыт второй фронт в Европе. 
Наши западные союзники осуществили крупную десантную операцию и очистили от 
фашистских оккупантов Среднюю Италию, большую часть Франции и Бельгию. 
Несомненно, открытие второго фронта в Европе положительно сказалось на ходе 
событий на советско-германском фронте, так же как и мощные наступательные 
операции Красной Армии помогли войскам наших союзников быстро освободить 
Францию, Бельгию и Среднюю Италию. 

Однако главную роль в разгроме общего врага продолжал играть Советский Союз, 
ведущим, решающим оставался советско-германский фронт. Против Красной Армии 
действовало до 180 немецко-фашистских дивизий, в то время как на Западе - всего 
75. 

Успехи Красной Армии были неразрывно связаны с самоотверженным трудом 
тружеников тыла. Важнейшим фактором побед стала наша социалистическая система 
хозяйства. Это она позволила сначала преодолеть исключительно тяжелые 
экономические трудности войны, а затем обусловила разительный рост 
военно-экономического потенциала страны. В 1944 г. валовая продукция тяжелой 
индустрии увеличилась на 15,3% по сравнению с предыдущим годом. И это позволило 
резко увеличить производство самолетов, танков, стрелково-артиллерийского 
вооружения и боеприпасов. Причем быстро вырос выпуск нового, более совершенного 
оружия и военной техники. Не только по объему производимого вооружения, но и по 
его качеству Советский Союз превзошел Германию. 

Фашистская Германия к концу 1944 г. переживала глубокий политический, военный и 
дипломатический кризис. Ее войска были изгнаны с захваченных ими ранее 
территорий на востоке и западе. Это привело также и к падению 
военно-промышленного потенциала Германии. Она лишилась румынской нефти, 
сырьевых и продовольственных ресурсов Болгарии и Югославии, военной 
промышленности Франции, Бельгии и Люксембурга. Сокращалось производство на 
подвергшихся бомбардировкам немецких заводах. 

Обострилась проблема жидкого топлива. Выплавка стали перестала удовлетворять 
нужды производства вооружения и военных материалов. Падение добычи угля 
дезорганизовало работу транспорта. Ухудшилось снабжение продовольствием войск и 
населения. 

Огромные потери личного состава немецко-фашистских войск на советско-германском 
фронте потребовали "тотальных" мобилизации. Но и это не покрывало потерь, 
понесенных на фронте, зато еще больше сократило число квалифицированных рабочих 
и углубило разлад в промышленности, сельском хозяйстве и на транспорте. 

Гитлеровцы мобилизовали всех немцев в возрасте от 16 до 60 лет. Призвав на 
службу в армию юнцов, стариков и часть забронированных контингентов, они еще 
раз, хотя и частично, удовлетворили потребности фронта в личном составе. Но это 
уже не могло изменить того факта, что нацистский режим стоял перед катастрофой. 


Фашистская клика видела, что война ею проиграна, что военным путем и угрозами 
применения "секретного" оружия затянуть ее уже нельзя, и делала ставку на некое 
изменение хода событий, которое-де избавит ее от поражения. 

На что же именно надеялось гитлеровское верховное командование? Основой его 
планов по-прежнему был расчет на распад антифашистской коалиции. Еще в августе 
1944 г. Гитлер поучал своих подручных: "Никогда еще история не видела коалиции, 
составленной из столь чужеродных элементов и со столь противоположными целями, 
как коалиция наших противников... Противоречия между нашими врагами растут с 
каждым часом. Если теперь мы сможем нанести им еще несколько сильных ударов, то 
в любой момент можно ожидать, что этот разрекламированный "единый фронт" 
развалится при оглушительных раскатах грома..."{285} 

Чтобы направить ход событий по такому руслу, гитлеровская пропаганда немало 
потрудилась. Из Берлина неслись истошные крики о "советской угрозе" Западу, 
фашистская Германия изображалась "щитом" против большевизма, "защитницей 
цивилизации". 

Надежды преступных нацистских лидеров не сбылись. Разногласия внутри 
антифашистской коалиции имели место, но они разрешались взаимными уступками и 
соглашениями. Согласованное требование безоговорочной капитуляции агрессора 
осталось неизменным. Принципы коалиционной стратегии, выработанные на 
Тегеранской конференции и одобренные народами мира, соблюдались всеми 
участниками антифашистской коалиции. 

Нацистская клика, стремясь выиграть время, продолжала оказывать яростное 
сопротивление наступлению Красной Армии. Для этого поддерживалось на 
максимально возможном уровне военное производство, лихорадочно пополнялись и 
вооружались войска. 

Красной Армии предстояло окончательно разгромить гитлеровскую Германию и помочь 
народам Европы в восстановлении свободы и независимости их государств. Перед 
Советскими Вооруженными Силами была поставлена задача огромной исторической 
важности. Вот как была она сформулирована в приказе Верховного 
Главнокомандующего И. В. Сталина: "Довершить дело разгрома немецко-фашистской 
армии, добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над 
Берлином знамя победы"{286}. 

Ставка Верховного Главнокомандования разработала и соответствующие планы 
завершения разгрома противника, до сих пор поражающие грандиозностью замысла и 
масштабов предстоявших операций. Достаточно сказать, что было намечено нанести 
главный удар на западном стратегическом направлении силами 1, 2, 3-го 
Белорусских, 1-го и 4-го Украинских фронтов одновременно на 1200-километровом 
фронте от Балтийского моря до Карпат. 

В конце ноября войска получили соответствующие задачи. В частности, нашему 4-му 
Украинскому фронту Ставка 30 ноября приказала: 

"1. Левым крылом и центром фронта продолжать наступление с задачей не позднее 
12-15 декабря 1944 г. овладеть рубежом Зборов, Бардева, Прешов, Кошице. В 
дальнейшем развивать наступление на Новы Тарг и частью сил левого крыла фронта 
на Попрад. 

2. 38-ю армию подготовить к наступлению с целью, во взаимодействии с левым 
крылом 1-го Украинского фронта, не позднее начала января 1945 г. овладеть г. 
Краков. 

3. Свои соображения по выполнению настоящей директивы с планированием действий 
по срокам и рубежам представить не позже 3 декабря 1944 г."{287} 

Из директивы видно, что 4-й Украинский фронт должен был силами 1-й гвардейской 
и 18-й армий наступать в глубь Карпат, где его действия были тесно связаны с 
крупными успехами 2-го Украинского фронта на территории Венгрии, и одновременно 
готовить другую наступательную операцию силами 38-й армии на краковском 
направлении. Надо сказать, что он, действуя в полосе между берлинским и венским 
направлениями, в то время не имел ярко выраженного самостоятельного 
операционного направления. Находившиеся перед фронтом Карпаты в условиях зимы 
представляли трудноодолимое препятствие, и поэтому Ставка поручала ему 
обеспечивать действия то 2-го, то 1-го Украинских фронтов, то севернее, то 
южнее Карпат. Так было в середине ноября, еще до перехода нашей армии в состав 
4-го Украинского фронта. Не изменилось положение в декабре, а также в начале 
1945 г. 

Планом фронта предусматривалось наступление 38-й армии на втором этапе операции.
 Мы должны были шестью дивизиями прорвать оборону противника и нанести удар в 
направлении Кракова, который и являлся конечной целью операции. Глубина 
операции 150 км. 

К исходу четвертого дня нам предписывалось выйти к Горлице, а на десятый 
двенадцатый - на рубеж Новы Сонч. Первый населенный пункт находился в 30-32 км 
от переднего края, а второй-в 65-68 км. Таким образом, темп наступления 
составлял 7-8 км в сутки. Это было мало, несмотря на пересеченную местность 
предгорий Карпат, зиму и короткий день. 

Весь предшествующий опыт боевых действий подтверждал, что для успешного 
развития наступления войска должны в первый же день прорвать наиболее плотную и 
насыщенную живой силой и огневыми средствами оборону неприятельских войск на 
глубину 15-20 км, т. е. всю ее тактическую зону. Если это не удавалось сделать 
и приходилось завершать прорыв обороны на следующий день, привлекая 
дополнительные силы, то, как правило, выполнение поставленной задачи 
затягивалось и темпы наступления падали. Нередко в таких случаях прорыв 
вражеской обороны превращался в "прогрызание", что влекло за собой 
многочисленные неожиданности и излишние потери. 

Взвесив все имевшиеся возможности, Военный совет предложил увеличить темп 
наступления и овладеть рубежом Новы Сонч уже на пятый день наступления. 

II 

Готовясь к наступлению, мы начали отвод войск с первой линии во второй эшелон 
для отдыха, пополнения и организации боевой подготовки. Из имевшихся девяти 
стрелковых дивизий шесть были выведены в ближайший тыл. 

Противник, имевший в нашей полосе семь дивизий, оставил на переднем крае три из 
них - 1-ю лыжно-егерскую, 253-ю и 545-ю пехотные. Остальные же - 75, 96, 168 и 
208-ю - оттянул в тыловые районы. Кстати, последние четыре дивизии были из 
числа тех, которым удалось вырваться из окружения в районе Каменец-Подольского 
в апреле 1944 г. Конечно, тогда спаслась лишь незначительная часть их личного 
состава, причем она бежала, бросив все тяжелое вооружение и транспорт. 
Гитлеровское командование пополнило эти и другие вырвавшиеся из окружения 
дивизии личным составом, вооружением и в значительной степени восстановило их 
боевую мощь. После этого нам вновь довелось вести с ними борьбу во время 
Львовско-Сандомирской и Карпатоко-Дуклинской операций, что не раз напомнило о 
неиспользованной возможности полного уничтожения всех дивизий 1-й танковой 
армии противника. 

Теперь, в декабре, четыре из них снова противостояли нам. 

В то время как мы готовились к наступлению, они усиленно пополнялись личным 
составом, довооружались. Вражеское командование намеревалось использовать их в 
числе прочих сил для упорной обороны. 

Стояла зима. Прогнозы предвещали, что она будет короткой и мягкой. Оттепелям 
предстояло чередоваться с морозами и метелями. Снегу ожидалось мало, зато 
предполагались частые и густые туманы. 

Наша армия готовилась к прорыву обороны противника на краковском направлении. 
Полоса предстоящего наступления проходила по северным отрогам Карпат. Высота их 
на правом фланге и в центре не превышала 200-300 м, а на левом иногда достигала 
400-500 м. Местность большей частью была покрыта лесом и изрезана множеством 
рек с неустойчивым ледяным покровом, не обеспечивающим переправу танков и 
тяжелых орудий. Наиболее крупными из числа рек, которые нам предстояло 
форсировать, были Вислока, Рона, Бяла, Попрад, Дунаец, Раба, Скава Сола, еще 
одна Бяла и, наконец, Висла. 

Этот район имел развитую сеть железных и шоссейных дорог. Их узлами были Краков,
 Новы Сонч, Величка, Бохня, Горлице, Ясло, Лиманов, Змигруд Новы. Там 
добывались нефть и уголь, производились сельхозмашины, железнодорожные вагоны, 
мостовые фермы, авто- и авиамоторы, корпуса для танков, снаряды и мины. Еще в 
первую мировую войну он был ареной ожесточенной борьбы: в мае 1915 г. 
кайзеровские войска у Горлице осуществили прорыв фронта, в результате которого 
царская армия понесла крупное поражение и вынуждена была оставить территорию 
между Вислой и Карпатами. 

Гитлеровцы стремились удержать этот район в своих руках. Поэтому на подступах к 
нему уже в августе 1944 г. начались оборонительные работы. К декабрю было 
создано несколько тщательно оборудованных рубежей. 

Передний край вражеской обороны представлял собой систему сплошных траншей и 
ходов сообщений с парными окопами и открытыми пулеметными площадками. Главная 
полоса имела глубину 5-8 км. Для ее усиления неприятель не пожалел мин и 
проволочных заграждений. Второй оборонительный рубеж тянулся по р. Ропа и далее 
к Бечу и Горлице, два следующих - по берегам рек Бяла и Дунаец, а последний - 
по линии Суха, Оселец, Новы Тарг. Каждый из них был оборудован двумя линиями 
траншей, противотанковыми рвами и лесными завалами. Кроме того, все города и 
крупные населенные пункты, станции, узлы дорог, господствующие высоты и мосты 
гитлеровцы превратили в опорные пункты с круговой обороной. Мосты были 
подготовлены к взрыву. 

Все это было выявлено нашей разведкой и учтено мною при принятии решения на 
наступление. 

498 

Участок прорыва мы выбрали на правом фланге армии. Он имел ширину 6,3 км и 
находился между населенными пунктами Гасувка и Ленжины. Главный удар предстояло 
нанести в направлении Дембовец и Особница, обходя с юга крупный опорный пункт 
противника в г. Ясло. Предпринимались меры по изоляции врага в г. Ясло и 
предупреждению фланкирования огнем или осуществления контратак силами его 
гарнизона. То же самое было сделано на левом фланге в отношении вражеского 
опорного пункта в Змигруд Новы. 

Наибольшая трудность при прорыве вражеской обороны ожидала нас в первый день 
еще и потому, что передний край противника находился в 5-6 км восточное р. 
Вислока, где местность представляла собой покрытые лесом холмы. Продвигаться по 
ней с боем, как мы знали, будет нелегко. Тем более что предстояло не только 
овладеть передним краем, но и с ходу форсировать Вислоку и упредить противника 
в занятии рубежа по ее западному берегу. 

Таким образом, нам впервые предстояло одновременно с прорывом тактической зоны 
обороны преодолевать реку, не только не сбавляя темпа наступления, но, напротив,
 непрерывно наращивая его. 

Это обстоятельство было учтено при разработке плана, так как оно требовало 
увеличения силы удара первых эшелонов дивизий и своевременного его наращивания 
вторыми эшелонами. Должен, однако, заметить, что и таких мер было бы 
недостаточно для выполнения столь сложной задачи, если бы мы не располагали еще 
одним оружием поистине колоссальной силы. 

Я имею в виду высокий наступательный порыв, которым были охвачены советские 
воины, и огромный боевой опыт командования всех степеней и родов войск, выучку 
и самоотверженность стрелков, автоматчиков, пулеметчиков, саперов, 
артиллеристов, танкистов, летчиков, связистов. Эти чудесные качества являлись 
залогом успешного преодоления любых препятствий, стоявших на пути победоносного 
наступления Красной Армии. Они, как покажут дальнейшие события, ярко проявились 
и в этой операции 38-й армии. 

Что же касается затруднений, то, кроме названных, были и другие. Так, маневр 
войск до некоторой степени сковывали с юга горный хребет Магура, а с севера - р.
 Ропа. Поэтому предусматривалось после прорыва тактической зоны обороны 
преодолеть их путем выхода подвижной группы на оперативный простор и упреждения 
резервов противника в занятии подготовленных рубежей. С развитием операции в 
глубину предстояло форсировать замерзшие реки, в том числе Дунаец, на западном 
берегу которого противник имел подготовленный рубеж обороны. 

Учтя все перечисленные задачи, мы создали прежде всего такую группировку войск, 
которая была в состоянии обеспечить прорыв вражеской обороны. Для этого на 
участке прорыва, составлявшем по ширине примерно четвертую часть полосы армии, 
мы сосредоточили по существу почти все свои силы. Здесь изготовились к 
нанесению удара два стрелковых корпуса - 101-й и 67-й, а за левым флангом 
последнего - и большая часть сил 52-го. 

Войска группировались так: 101-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта А. Л. 
Бондарева имел в первом эшелоне 140-ю и 70-ю гвардейскую стрелковые дивизии 
генерал-майоров А. Я. Киселева и И.А. Гусева, 67-й стрелковый корпус 
генерал-майора И. С. Шмыго-305-ю и 241-ю стрелковые дивизии полковников А. Ф. 
Васильева и Т. А. Андриенко. У первого из названных корпусов второй эшелон 
составляла 183-я стрелковая дивизия генерал-майора Л. Д. Василевского, у 
второго - 211-я стрелковая дивизия полковника Г. С. Томиловского. 

52-й стрелковый корпус генерал-майора С. М. Бушева сосредоточивал два полка 
121-й стрелковой дивизии полковника Д. И. Буштрука и 340-ю стрелковую дивизию 
генерал-майора Ф. Н. Пархоменко, как уже отмечено, за левым флангом 67-го 
стрелкового корпуса. Для прикрытия же всей остальной более чем 20-километровой 
полосы армии предназначались 81-я стрелковая дивизия полковника И. И. 
Матусевича и один из полков 121-й стрелковой дивизии. 

Если при этом учесть, что 81-я стрелковая дивизия была у нас самой 
малочисленной и насчитывала менее 3,5 тыс. человек{288}, то легко увидеть, что 
здесь мы пошли на риск. Ведь на участке занятом этой дивизией и одним 
стрелковым полком 121-й стрелковой дивизии, общее соотношение сил составляло 1 
: 0,55 в пользу противника{289}. 

Зато в результате сосредоточения сил на узком участке прорыва 9 вражеским ротам 
мы противопоставляли сначала 54 роты полков первого эшелона дивизий. С 
форсированием Вислоки и развертыванием стрелковых дивизий в своих полосах 
превосходство становилось еще большим: против 15 рот противника (с учетом 
тактического резерва) теперь должны были действовать 120 наших, да еще 18 из 
состава 211-й стрелковой дивизии, входивших в качестве резерва в подвижную 
группу армии. 

Таким образом, наше превосходство с шестикратного при атаке переднего края 
обороны вырастало до восьмикратного при развитии боя в глубине. Достигалось это 
вводом в бой вторых эшелонов дивизий и корпусов к моменту форсирования р. 
Вислока и имело все ту же цель с максимально возможной быстротой сломить 
сопротивление противника во всей глубине его обороны, включая позиции на 
западном берегу названной реки. 

Высокий темп нужен был для того, чтобы противник не успел перебросить силы с 
неатакованных участков и занять ими заранее подготовленные рубежи. 
Стремительность наступления диктовалась также намерением быстрее продвинуться 
на правом фланге и нанести поражение врагу, ликвидировав опасность на левом 
фланге. 

Хочу подчеркнуть, что мы всего лишь применили классический принцип 
сосредоточения сил на фланге, известный еще со времен войн Древней Греции. 

Для тех, кто мало знаком с их историей, напомню о первооткрывателе этого 
принципа фиванце Эпаминонде. Наиболее известны два сражения, в которых он 
блестяще доказал слабость равномерного распределения сил по фронту. В первом из 
них, при Левктре, в 371 г. до н. э. спартанцы численностью 11- 14 тыс. человек 
построились в 12 ровных шеренг, а фиванцы, предводительствуемые Эпаминондом, - 
в 8, причем более коротких, так как насчитывали всего 6400 человек. Но при этом 
последние имели на своем левом фланге колонну воинов глубиной в 50 шеренг. Она 
решила исход сражения. Ее мощный удар по правому флангу противника, где 
находились самые сильные и опытные воины, привел к их разгрому, а затем и к 
поражению всего спартанского войска, несмотря на его общее численное 
превосходство. 

Девять лет спустя в битве при Мантинее Эпаминонд во главе фиванских воинов 
одержал новую победу над афино-спартанским союзом. И здесь успех ему принесла 
мощная ударная группа на левом фланге. Спартанцы же и на этот раз равномерно 
распределили силы, что и привело их к поражению. 

Вот что писал о сражении при Левктре Ф. Энгельс: "Эпаминонд первый открыл 
великий тактический принцип, который вплоть до наших дней решает почти все 
регулярные сражения: неравномерное распределение войск по фронту в целях 
сосредоточения сил для главного удара на решающем пункте"{290}. 

В годы Великой Отечественной войны в условиях боевых действий миллионных 
войсковых масс, оснащенных техникой и оружием большой ударной силы, принцип 
сосредоточения сил неизмеримо усложнился, приобрел новое содержание. Он широко 
применялся советским командованием в межфронтовых, фронтовых и армейских 
операциях и всегда давал великолепные результаты. Ярким тому образцом была 
битва под Сталинградом, где при равенстве сил Красная Армия окружила и затем 
ликвидировала всю группировку гитлеровских войск. 

Сосредоточение сил с успехом применялось советскими войсками почти во всех 
последующих операциях, и немецко-фашистскому командованию так и не удавалось 
противопоставить ему какие-либо эффективные меры. 

С течением времени советское командование все смелее шло на риск ослабления 
одних участков, массируя войска на других. И хотя при этом всегда существовала 
опасность, что враг, упредив нанесение удара, осуществит его сам на ослабленном 
участке фронта, гитлеровское командование ни разу не смогло это сделать. Ибо 
наш командный состав в большинстве случаев осуществлял сосредоточение умело и 
скрытно, в последний момент, когда противник был уже введен в заблуждение 
нашими ложными мероприятиями. 

Гитлеровский генералитет, терпя одно поражение за другим, не хотел видеть 
причину своих неудач в непрерывном росте искусства советских полководцев, в 
боевом: мастерстве советских воинов. В свое оправдание фашистские генералы 
ссылались, в числе прочих причин, на многократное превосходство сил Красной 
Армии, которое в действительности решающим являлось на направлениях главного 
удара и было создано в результате умелого применения принципа сосредоточения 
сил. 

Применили мы его и в период подготовки Ясло-Горлицкой наступательной операции. 

Построение боевых порядков, показанное выше, также учитывало возможное 
замедление темпа наступления 140-й и 70-й гвардейской стрелковых дивизий при 
преодолении лесного массива. В этом случае быстрейший его обход с юга с целью 
овладения населенным пунктом Дембовец и захвата переправ через Вислоку должен 
был осуществляться силами 305-й стрелковой дивизии и располагавшегося в ее 
полосе второго эшелона 167-ro стрелкового корпуса-211-й стрелковой дивизии, а 
также 340-й стрелковой дивизии 52-го стрелкового корпуса. Два полка 121-й 
стрелковой дивизии при таком варианте должны (были вводиться в бой из-за левого 
фланга 67-го стрелкового корпуса. 

Соответственно плану 140, 70-я гвардейская и 241-я стрелковые дивизии свой 
боевой порядок строили в два эшелона, а 305-я - в один. В связи с этим участок 
прорыва последней был больше, чем у других дивизий, и равнялся 2,1 км. Для 
прорыва вражеской обороны каждая дивизия подготавливала три штурмовых батальона,
 которые усиливались двумя-тремя танками 12-го гвардейского танкового полка и 
танковой бригады 1-го Чехословацкого армейского корпуса, придаваемой армии на 
период операции. 

Тщательно рассчитали и сосредоточение артиллерии. Ее у нас было не густо, 
поэтому мы смогли на участке прорыва создать плотность не более 110-120 орудий 
на 1 км. 

Таким образом, одними из самых сложных оказались проблемы, связанные с 
артиллерийской подготовкой и сопровождением атаки пехоты и танков. Последнее мы 
стремились обеспечить на предельную глубину - до овладения переправами и 
плацдармами на западном берегу Вислоки. Но ведь у нас не было достаточного 
количества танков для непосредственной поддержки пехоты. Следовательно, 
оставалось лишь одно: заполнить этот пробел действиями артиллерии. 

А для этого требовалось иметь в стрелковых цепях столько орудий для стрельбы 
прямой наводкой, чтобы ничто не могло помешать движению пехоты вперед. Наконец, 
их количество должно было дополняться меткой, снайперской стрельбой из орудий, 
что зависело не только от орудийных расчетов, но и от артиллерийской и 
общевойсковой разведки. 

Вот почему еще в ходе планирования командованию армии приходилось вникать в 
задачи и способы их решения в масштабе как корпуса и дивизий, так и нередко 
стрелковых полков и даже батальонов и артиллерийских дивизионов. На месте 
ставились дополнительные задачи общевойсковым командирам, разведчикам, 
артиллеристам и саперам, уточнялось, где и с какой целью вести разведку, в 
какой момент и какими средствами подавить сопротивление противника. 

Требовалось ли командованию и штабу армии вникать в вопросы планирования 
прорыва так глубоко, до мелочей? Да, непременно. Ибо план прорыва - это основа 
успеха всей предстоящей операции. Малейшая его подробность должна быть учтена, 
иначе трудно с необходимой эффективностью руководить боем, влиять на его ход и 
исход. Да и при постановке задач можно избежать ошибок лишь при условии 
всестороннего учета деталей операции по этапам. 

Так, мы обоснованно стремились на первом этапе выйти к р. Дунаец в районе 
населенных пунктов Ушев, Липница Дольна, Ульяновце, Барцице, т. е. во всей 
полосе армии, форсировать реку и овладеть плацдармами на ее западном берегу. Но 
при этом учитывалось, что противник мог помешать захвату постоянных переправ. 
Значит, следовало заранее позаботиться о табельных и подручных средствах. 

Далее, при развитии наступления западнее Вислоки мы ожидали, что противник 
попытается затормозить действия наших войск на левом фланге армии, в полосе 
81-й и полка 121-й стрелковых дивизий. В этом случае были предусмотрены меры, 
направленные на то, чтобы отрезать гитлеровцев в горах. Враг же, по нашим 
предположениям, стремясь избежать такой угрозы, не позже второго дня 
наступления начнет поспешный отход. Но куда? Он мог либо прикрыться по хребту 
Магура, но для этого ему требовалось не менее пехотной дивизии, либо отступить 
сразу в район Новы Сонч, поскольку наше продвижение к рубежу р. Дунаец грозило 
значительной растяжкой и дроблением фронта прикрытия. 

При любом из этих вариантов действий противника наиболее эффективным для нас 
являлось наступление из-за левого фланга ударной группировки. Такую задачу и 
предстояло выполнить 52-му стрелковому корпусу. Сковывая с фронта отходящие 
войска противника, он должен был двигаться глубоким уступом влево, закупоривая 
выходы из гор в северном и северо-западном направлениях. 

Кроме того, и 211-й стрелковой дивизии, наступавшей во втором эшелоне 67-го 
стрелкового корпуса, предстояло быть в готовности к действиям из-за левого 
фланга ударной группировки армии. 

Возможной активности противника на правом фланге армии противопоставлялось 
стремительное наступление 101-го стрелкового корпуса, чья 183-я стрелковая 
дивизия, составлявшая его второй эшелон, продвигалась уступом вправо. Здесь 
осложнения могли возникнуть, как уже отмечено, лишь со стороны Ясло, 
находившегося в полосе соседа справа - 60-й армии. Но там был выставлен 
надежный заслон. Западнее же города правый фланг нашей армии на глубину до 10 
км прикрывала р. Ропа, что должно было в значительной мере обезопасить его от 
внезапных действий противника. 

III 

Для стремительного движения ударной группировки после прорыва тактической зоны 
обороны, которое должно быть сопровождаться разгромом противостоящего врага, 
дроблением его сил на изолированные части и упреждением в занятии 
подготовленных рубежей, планировалось создание подвижной группы. 

Ее состав был определен нами следующим образом: а) одна танковая бригада из 
резерва фронта - ориентировочно 40 танков Т-34; б) самоходно-артиллерийская 
бригада - до 50 установок СУ-100; в) 1642-й истребительно-противотанковый 
артиллерийский полк - 20 орудий и артиллерия стрелкового полка 211-й стрелковой 
дивизии, выделенного в подвижную группу; г) 27-я гвардейская минометная бригада 
-12 установок М-31 и дивизион 16-го гвардейского минометного полка - 8 
установок М-13; д) саперный батальон 39-й инженерной бригады; е) 894-й 
стрелковый полк и батальон 896-го стрелкового полка - 1500 человек, в том числе 
300 человек из мотобатальона танковой бригады. 

Для обеспечения мобильности подвижной группе придавались батальон 
автомашин-вездеходов - 120 единиц, общей вместимостью 480 автоматчиков, 
стрелков и пулеметчиков, а также 50 автомашин 216-го автобата для погрузки 
боеприпасов и до 500 человек. Остальной личный состав размещался на танках и 
самоходных установках. Подвижная группа имела один боекомплект для стрелкового 
оружия, 0,5 - для артиллерии и минометов, 1,5 - для танков и самоходных орудий. 
Боезапас М-13 составлял три залпа, М-31 - два. 

Командующим подвижной группой был назначен мой заместитель генерал-лейтенант Н. 
И. Кирюхин. К нему прикомандировывались 8 офицеров операторов, связистов и 
представителей родов войск и служб. 

План предусматривал, что подвижная группа вводится в действие с захватом 
позиций на западном берегу р. Вислока, примерно в середине первого дня операции.
 Выйдя в район Дембовец и имея впереди разведывательный отряд, она выдвигается 
одной колонной через Особница, Харклова в Вуйтова. 

Оттуда, согласно плану, комбинированные разведывательные и передовые отряды 
расходятся по направлениям со следующими задачами: разведывательный отряд в 
составе пяти танков, пяти самоходных установок, батареи 
истребительно-противотанкового полка, роты пехоты и отделения саперов - в 
северо-западном направлении для захвата м. Беч и переправ через р. Ропа в том 
районе; боковой отряд в таком же составе - в западном направлении для захвата 
станции и с. Загожаны, после - овладения переправами через р. Ропа, а затем и 
узлом шоссейных дорог западнее; боковой отряд в таком же составе - в 
юго-западном направлении через Липники, Доминиковице в Сенькова, где выполняет 
задачу заслона с юга, обеспечивая действия главных сил ударной группы на 
Горлице; главные силы из Буйтова, имея впереди передовой отряд, через Кобыляны 
наносят удар на Горлице и овладевают этим населенным пунктом; небольшой 
разведывательный отряд может быть выброшен влево от главных сил на Роздзеле, 
после чего он выходит на Горлице. 

Основная задача подвижной группы состояла в захвате м. Беч, Горлице и переправ 
через р. Ропа. Она должна была двигаться по шоссейным дорогам, не ввязываться в 
бой за овладение промежуточными пунктами, обходить их любыми путями и 
выдвигаться с возможной скоростью к пунктам главной задачи. 

После овладения переправами через р. Ропа и населенными пунктами Беч, Загожаны, 
Горлице передовыми отрядами пехоты подвижная группа должна была оставлять до 
подхода главных сил дивизий небольшие заслоны и продолжать движение к 
переправам через р. Бяла, а затем к р. Дунаец. Этот момент мог наступить к утру 
или к исходу второго дня операции. 

Основная ось действий главных сил передового отряда после овладения Горлице 
проходила через Мощеницу, Лужну, Вильчиску, узел дорог в 8 км северо-восточнее 
Новы Сонч. Передовые и разведывательные отряды должны были двигаться в тех же 
направлениях к р. Дунаец и после захвата переправ, плотины и гидростанции, а 
также Новы Сонч образовать плацдарм и его прикрытие, организуя разведку на 
Бохня, Лиманова и вдоль западного берега р. Дунаец{291}. 

Чтобы дать более полное представление о нашем плане операции и о подготовке к 
ее проведению, приведу еще один документ. В нем изложены указания Военного 
совета армии руководящему составу штаба, родов войск и служб, корпусов, дивизий 
и приданных частей, полученные ими на совещании 22 декабря. Вот его текст: 

"1. Изучить противника на всю глубину его тактической обороны (8-10 км), 
особенно передний край и оборону по западному берегу р. Вислока. Огневые точки 
противника должны быть выявлены командирами всех степеней до командира корпуса 
включительно; они должны быть привязаны топографически на местности, 
зафиксированы в журналах наблюдения и занумерованы. Особое внимание организации 
генеральской и офицерской разведки, которая должна вестись беспрерывно. 

2. Вывести войска в исходные районы, а затем в исходное положение скрытно от 
противника. Все передвижения производить только ночью, с наступлением светлого 
времени движение прекращать и войска тщательно маскировать. Успех нашей 
операции в большей мере зависит от внезапности. 

3. Артиллерию поставить на ОП{292} скрытно, огневые позиции тщательно 
замаскировать. Распределить цели побатарейно, так, чтобы на каждую батарею 
приходилось не более двух целей. Потребовать от командиров дивизионов и батарей,
 чтобы они подписали акты об уничтожении этих целей. Представить к 26.12.1944 г.
 в Военный совет армии сведения о закреплении целей за батареями. Больше 
ставить орудий на прямую наводку. 

4. Изучить впереди лежащую местность и подготовить окопы, траншеи так, чтобы 
пехота могла приблизиться к окопам противника на расстояние не более 150-180 
метров. 

5. Подготовить войска к штурму, продолжать обучение бойцов перебежкам, движению 
цепью. Офицерскому составу изучить боевые порядки в наступлении и действия в 
горах. Обратить внимание на уход за оружием и к 26.12.44 отстрелять все боевые 
стрельбы из присвоенного оружия... 

6. Штурмовые батальоны, по три в каждой дивизии, снабдить станковыми пулеметами,
 орудиями ПА{293} , БА{294} , придать им по три-четыре танка или СУ. 

7. ...Стрелковые роты должны быть укомплектованы согласно схеме, к 26.12.44 
донести Военному совету армии об укомплектованности стрелковых рот. Принять все 
меры к укомплектованию боевых подразделений (минрот, батарей ПА, БА, 
артиллерийских полков) конским составом. Конский состав, находящийся в личном 
пользовании офицерского состава, изъять и обратить его на укомплектование 
подразделений. 

8. До начала операции отремонтировать и выдать новую обувь и обмундирование... 

9. Снабдить командиров рот, батарей, разведчиков в первую очередь картами, 
биноклями и другими приборами. Топокарты выдать до командира взвода 
включительно. 

10. Боевая задача войск должна быть доведена до командиров полков 26.12, до 
командиров батальонов-27.12, до командиров рот - до 28.12.44. Задачи ставить 
только на местности. Развернуть работу на НП, проработать вопросы 
взаимодействия и изучить район действий: командиру корпуса - с командирами 
полков, командиру дивизии - с командирами батальонов, командирам полков - с 
командирами рот. 

11. Спланировать передвижение штабов и артиллерии. Радиостанциям не работать до 
особого распоряжения. Провести ряд мероприятий по дезинформации. Начальнику 
разведотдела и начальнику связи армии разработать мероприятия. 

12. Командирам дивизий и начальникам политотделов принимать личное участие в 
приеме пополнения и укомплектовании подразделений. Пересмотреть укомплектование 
спецподразделений, минрот, пульрот так, чтобы в каждом расчете были бойцы, 
ранее участвовавшие в боях"{295} . 

Новым в этом документе было содержание третьего пункта. Каждый командир 
артиллерийской батареи, а вслед за ним командир дивизиона должны были подписать 
акт - своего рода обязательство об уничтожении закрепленных целей, число 
которых на период артиллерийской подготовки не должно было превышать двух. Это 
весьма высокое требование. Чтобы выполнить его, личный состав батареи должен 
был хорошо знать координаты целей, организовать постоянное наблюдение за ними и 
в нужный момент нанести по ним точный удар. Причем не просто на время заставить 
противника прекратить огонь, а полностью уничтожить его огневые средства. 

Для этого недостаточно было вести огонь по целям с закрытых позиций. 
Требовалось действовать по-снайперски, а значит нужны были высокая выучка 
орудийных расчетов и выделение части артиллерии для ведения огня прямой 
наводкой. И то и другое как раз и стимулировалось взятыми обязательствами. В 
условиях высокого наступательного порыва наших войск они нацеливали 
артиллеристов на быстрейшее и полное уничтожение закрепленных целей. 

Вообще должен сказать, что в связи с некоторой нехваткой артиллерии много 
усилий было приложено как для повышения эффективности имеющейся артиллерии, так 
и для изыскания дополнительных огневых средств. Даже два приданных дивизиона 
бронепоездов мы использовали для артиллерийской подготовки. 

Более того, по существу была организована стрелково-артиллерийская подготовка. 
В ней должно было участвовать все стрелковое оружие дивизий первого эшелона. Им 
для этого специально планировался расход патронов. Так, во время первого 
пятиминутного огневого налета станковый пулемет должен был израсходовать одну 
ленту (250 патронов), ручной-два диска (94 патрона). В период методического 
подавления и уничтожения целей (45 минут) бойцы на переднем крае делали по 15 
прицельных выстрелов из винтовок, а ручные пулеметы расходовали по одному диску.
 Наконец, в ходе последнего восьмиминутного огневого налета было приказано 
произвести по 20 выстрелов из винтовок, автоматчикам - израсходовать по одному 
диску, ручным пулеметам - по два, станковым - по одной ленте. 

Такое планирование в масштабах армии мы также проводили впервые. 

Забегая вперед, скажу, что массовое применение стрелкового оружия в 
артиллерийской подготовке дало нам отнюдь не только звуковой эффект. Главный 
результат состоял в том, что мало кто уцелел в первой и второй траншеях 
противника. Были уничтожены и многие из тех, кто пытался бежать в свой тыл. 

IV 

Пока войска 38-й армии занимались планированием и подготовкой к наступлению, 
главные силы фронта - 1-я гвардейская и 18-я армии в центре и на левом фланге 
осуществляли наступление в Карпатах с целью выхода на рубеж Бардева, Прешов, 
Кошице. Предпринятое в горах в условиях крайне неблагоприятной погоды и 
встреченное ожесточенным сопротивлением противника на заблаговременно 
подготовленном рубеже, оно дало очень скромные результаты и в то же время 
отняло у наступающих много сил. 

Вот что доносил об этом 26 декабря Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину 
Военный совет фронта с согласия представителя Ставки Маршала Советского Союза С.
 К. Тимошенко: 

"...Наши войска после восемнадцатидневных напряженных лесных боев выдохлись. В 
данное время имеется настоятельная необходимость влить в части пополнение, 
укомплектовать материальной частью вооружения, конским составом"{296}. 

Такое развитие событий имело серьезное значение и для 38-й армии, так как 
противник мог перебросить в нашу полосу силы, ранее сосредоточенные против 
центра и левого фланга фронта. В то же время командование фронта, временно 
отказавшись от попытки прорваться через Карпаты, возложило надежды на успешные 
действия 38-й армии. 

Теперь командование фронта стало считать краковское направление определяющим. 
Мы это почувствовали уже 22 декабря, когда И. Е. Петров и член Военного совета 
Л. З. Мехлис присутствовали на совещании командного состава армии. Детально 
ознакомившись с планом наступления и ходом подготовки, они одобрили наши 
соображения. 

Нужно сказать, и до этого я неоднократно докладывал генералу И. Е. Петрову, что 
поставленные армии директивой фронта задачи занижены и что темп наступления 
может быть значительно увеличен. Теперь же, одобрив план, он согласился и с тем,
 что мы, как уже упоминалось, более чем вдвое сократили установленный планом 
фронта срок овладения рубежом Новы Сонч. 

Он дал ряд дополнительных указаний: не пользоваться дорогой от Ясло на запад, 
проходящей по северному берегу р. Ропа, корпусам указать направление движения 
дальше рубежа р. Бяла, задачу первого дня операции выполнить силами дивизий 
первого эшелона армии и, наконец, не вводить танки в бой до форсирования р. 
Вислока. 

26 декабря в упомянутом донесении Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину 
Военный совет фронта просил утвердить план действий, в котором задача 38-й 
армии оставалась прежней, но усилия войск центра фронта перенацеливались на 
северо-запад. 

Теперь мы во всем чувствовали внимание командования и штаба фронта. Подготовка 
к наступлению ускорилась. 

С согласия командующего фронтом мы могли привлечь к участию в артподготовке и 
артиллерию 1-го Чехословацкого армейского корпуса, благодаря чему довели 
количество орудий и минометов (без 82-мм) до 181 ствола на 1 км фронта прорыва. 
Армия получила на усиление две танковые бригады и самоходно-артиллерийский полк,
 а ее полоса была уменьшена. 

Правда, сокращение полосы произошло за счет передачи 1-го Чехословацкого 
армейского корпуса вместе с обороняемым им участком фронта 1-й гвардейской 
армии. Это нас огорчило. 

Никак не хотелось расставаться с чехословацкими воинами и их командиром. За 
четыре месяца совместных боевых действий, особенно в период 
Карпатско-Дуклинской операции, мы вместе пережили столько радостей и тягот, что 
сблизились, побратались. 

Все воины Красной Армии с исключительным уважением относились к чехословацкому 
народу и его воинам. Чехословацкие патриоты первыми сформировали на нашей 
территории небольшую воинскую часть, смело бросившую вызов германскому фашизму. 
Самоотверженно вступила она и бой под Харьковом в районе Соколове еще в марте 
1943 г. Уже тогда ее воины начали сражение за свободу и независимость своего 
народа. Многие из них пали смертью храбрых, но, словно чудом, на место одного 
утраченного бойца становились десятки других. И вскоре батальон стал бригадой, 
а затем и корпусом. 

Не могу не отметить, что большую заботу о чехословацких формированиях проявляла 
Ставка и лично Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин. 

Когда в 1943 г. генерал Н. Ф. Ватутин доложил ему, что Л. Свобода обратился к 
командованию 1-го Украинского фронта, прося разрешить 1-й чехословацкой бригаде 
принять участие в Киевской наступательной операции, Верховный Главнокомандующий 
дал свое согласие. Но одновременно он счел нужным предупредить и Н. Ф. Ватутина,
 и меня, чтобы ей была обеспечена такая помощь, которая исключила бы 
возможность больших потерь личного состава бригады. И. В. Сталин подчеркнул, 
что в ее лице он видит зародыш будущей чехословацкой народной армии. О том же 
напомнил он маршалу И. С. Коневу и мне накануне Карпатско-Дуклинской операции, 
когда бригада развернулась в корпус и возникла необходимость ввести его в бой. 

Мы строго выполняли указания Верховного Главнокомандующего, хотя это было 
совсем не легко, если учесть, как рвались в бой и как храбро и самоотверженно 
сражались чехословацкие воины и под Киевом, и под Белой Церковью, и в 
Карпатско-Дуклинской операции. Трудно было их сдерживать. В боях они и 
завоевали то величайшее уважение, которое и поныне сохранили и я, и все воины 
бывшей 38-й армии. 

Что касается меня и генерала Л. Свободы, то нас уже тогда связывала прочная 
дружба. Душа в душу жили и все советские и чехословацкие воины. Так что 
расставаться было нелегко. Но пришлось. 12 января я получил от генерала Л. 
Свободы следующее письмо, которое дорого мне и до сих пор: 

"Командующему 38 армией 

г. генерал-полковнику Москаленко. 

Расставаясь с войсками вверенной вам армии, разрешаю себе от моего имени и от 
имени солдат и офицеров 1 чак выразить вам лично, Военному совету, а также 
генералам, офицерам и бойцам армии нашу искреннюю благодарность за ту братскую 
славянскую помощь и поддержку, которую вы постоянно оказывали нам во время 
нашей общей боевой деятельности. 

Мы горды тем, что мы удостоились большой чести воевать бок о бок с доблестными 
войсками 38-й армии на границе нашей родины, и мы никогда не забудем, что 
только благодаря героизму и самопожертвованию войск под вашим руководством 
удалось нам вступить с боями на территорию Чехословацкой республики. 

Примите, господин генерал, искренние пожелания больших боевых успехов в вашей 
дальнейшей деятельности на благо наших народов. 

Командир 1 чак 

генерал Свобода"{297} . 

Прошли десятилетия, но дружбу советского и чехословацкого народов, рожденную в 
боях и освященную совместно пролитой кровью, не смогло поколебать ничто - ни 
трудности, ни происки врагов. Напротив, она стала еще более прочной, незыблемой,
 и большой вклад в ее развитие по-прежнему вносит генерал Л. Свобода, ныне 
президент Чехословацкой республики. Тогда, в конце 1944 г., мы расстались с ним 
в самый разгар подготовки к наступлению. 

Приготовления продолжались до середины января 1945 г. Таким образом, было 
достаточно времени, чтобы хорошо подготовиться к операции. 

Войска усиленно занимались отработкой навыков прорыва сильно укрепленной 
обороны противника, владения оружием в различной обстановке боя и ведения 
прицельного огня, действий в составе штурмовой группы в атаке, в траншеях, 
ходах сообщения и населенных пунктах. Офицерский состав совершенствовал уменье 
управлять подразделениями при атаке переднего края, в бою в глубине и 
организации взаимодействия. 

В целях максимального приближения занятий к реальной действительности в полках 
были созданы учебные поля, воспроизводившие оборону противника. На завершающем 
этапе боевой подготовки проводились боевые стрельбы, отрабатывались детали 
своевременного перехода в атаку, движения за взрывами снарядов и мин и 
наращивания удара из глубины. С личным составом батальонов вторых эшелонов 
проводились занятия по подготовке к действиям в ночных условиях. 

В процессе боевой подготовки весь офицерский состав выходил на передовые 
наблюдательные пункты, знакомился с местностью и вражеской обороной на 
направлениях предстоящих действий. 

Разведка велась непрерывно. Была организована система наблюдательных пунктов от 
батальона и дивизиона до корпуса включительно. Ежедневно отсюда за действиями 
противника наблюдали офицеры стрелковых и артиллерийских частей. Кроме наземной 
разведки, имелись данные аэрофотосъемки. В результате к началу операции система 
траншей, укреплений, заграждений и наблюдательных пунктов противника была 
выявлена и изучена всем офицерским составом до командиров рот и батарей 
включительно. 

В связи с этим отмечу, что ход подготовки к наступлению был проверен в конце 
декабря 1944 г. и начале января 1945 г. офицерами штаба фронта. Причем во всех 
дивизиях армии они особенно интересовались тем, насколько изучен противостоящий 
враг. Судя по их докладам командующему фронтом, они убедились в том, что 
офицеры разведки полков все дневное время находились на полковых и батальонных 
наблюдательных пунктах, а к исходу каждого дня доставляли в штабы дивизий схемы 
новых огневых точек противника и другие результаты наблюдения. Проверяющие 
также установили, что разведка велась и частями усиления, и дивизионами 
артиллерийской инструментальной разведки (АИР). Ознакомление показало, что все 
данные разведки обрабатываются в штабах дивизий и в штабах артиллерии, 
наносятся на карты{298}. 

Маскировочные мероприятия проводились систематически. В этом нам хорошо помогла 
авиация. По нашим заявкам она периодически проверяла маскировку войск, что 
позволяло все выявленные недостатки немедленно устранять. Передвижение войск и 
грузов осуществлялось, согласно указаниям командования армии, только в ночное 
время. 

Успех нашей маскировки подтверждало и поведение противника. Он, несомненно, 
догадывался, что мы будем наступать. Но не знал, когда, на каком участке, 
какими силами. Поэтому враг явно нервничал. Об этом можно было судить хотя бы 
по его усиленной авиационной и артиллерийской разведке, попыткам добыть у нас 
"языка" или захватить документы. В разведку ходили мелкие вражеские группы, 
отделения, взводы и даже роты. Они действовали днем и ночью, перед рассветом и 
в сумерки, но всякий раз возвращались с пустыми руками, понеся потери. 
Радиоразведка также не давала противнику нужных ему данных, так как наши рации 
молчали. 

Маскировка и длинные зимние ночи скрывали все то, что мы не хотели показывать. 
Дезинформация же наша доходила до противника. Она имела целью создать 
впечатление о сосредоточении войск на левом фланге армии, в районе Стронкова. 
Чтобы дать врагу ложные сведения, мы систематически осуществляли ряд 
мероприятий: то радиостанции начинали в названном районе работать на передачу и 
прием, то проходила группа или небольшая колонна бойцов с обозом. Здесь же 
действовали ложные офицерские рекогносцировочные группы и целая сеть 
наблюдательных пунктов. 

Не бездействовал в этом отношении и правый фланг армии. За 7 дней до начала 
операции из полосы 101-го стрелкового корпуса в дневное время отдельными 
подразделениями были выведены на 15 км в тыл два полка 70-й гвардейской и 140-й 
стрелковых дивизий с обозом и артиллерией. Там они тщательно маскировались, а 
затем по ночам возвращались обратно. Одновременно наши части на левом фланге, 
строго рассчитав время, которое могло бы понадобиться для движения колонн с 
правого фланга сюда, и район Стронкова, зажигали по ночам костры. В первую ночь 
здесь горело 100 костров, на следующую - 200, потом - 300. Все это создавало 
впечатление переброски войск с правого фланга на левый, дезориентировало врага. 


Вся эта кропотливая, требовавшая исключительной четкости и изобретательности 
работа была успешно проведена под руководством начальника разведывательного 
отдела штаба армии полковника И. С. Черных. Он отлично справился с возложенной 
на него задачей, еще раз показав себя блестящим мастером своего трудного и 
почетного дела. И. С. Черных хорошо зарекомендовал себя в течение всей войны, а 
после ее окончания столь же успешно служил в штабе одного из округов и получил 
звание генерала. 

Я понимал, как трудно солдатам и офицерам осуществлять дезинформацию противника.
 Ведь мы не могли сообщить им истинную причину передвижений. Поэтому они, не 
зная ее и выполняя, казалось, не имевшие смысла приказы, приводившие к резкому 
увеличению физической нагрузки, относили все это к бестолковости и 
нераспорядительности командования. 

В действительности же то были тщательно спланированные мероприятия, имевшие 
вполне определенную цель - ввести в заблуждение врага. И они полностью себя 
оправдали. 

Днем мы с удовлетворением наблюдали, как противник ведет артиллерийский и 
минометный огонь по искусно расставленным макетам танков и орудий, бомбардирует 
их с воздуха, а ночью обстреливает предполагаемое скопление людей у костров. Не 
менее довольны были мы тем, что неприятельская разведка из кожи лезла вон, 
стремясь проникнуть как раз в ложный район сосредоточения, но неизменно 
попадала в расставленные нами ловушки. Не помогали ей и действия одновременно 
несколькими группами. Так было, например, 26 декабря, когда разведка врага на 
семи участках нашего левого фланга пыталась проникнуть в тыл армии. 

Когда же, наконец, фашистское командование начало подтягивать сюда части для 
отражения угрозы, которой здесь фактически не существовало, мы поняли: 
дезинформация удалась. А это был залог внезапности нашего удара на главном 
направлении, залог успеха и сохранения жизни сотен и тысяч советских воинов. 

Вот почему и осуществленный вскоре прорыв на правом фланге, и дальнейшее 
стремительное наступление - заслуга не только действовавших там частей. Она 
принадлежит и тем, кто много дней и ночей совершал, казалось, бессмысленные 
марши, устанавливал фанерные макеты, жег в лесах костры, вел ночью автомашины с 
зажженными фарами, выполняя приказ, но не зная, зачем это делается. Они 
заслуженно разделили славу победы. 

Но победу еще нужно было завоевать. 

V 

2 января 1945 г. я получил оперативную директиву фронта, в которой были учтены 
наши предложения об ускорении темпа наступления. Впрочем, и теперь штаб фронта 
проявил осторожность. 38-й армии ставилась задача в течение первого дня 
операции достичь рубежа Бжисьце, Лазы Дембовецке, Воля Дембовецка, Осек 
(глубина 8-9 км). Выход на рубеж р. Дунаец на участке Чхув, Новы Сонч и 
овладение последним требовалось осуществить к исходу шестого-седьмого дня 
операции{299}. 

Военный совет, и штаб армии пришли к заключению, что, несмотря на увеличение 
глубины задач по сравнению с прежним планом фронта, требования остались 
заниженными, так как не предусматривали прорыва тактической зоны обороны 
противника на всю глубину к исходу первого дня операции. Придерживаясь такого 
же мнения, я в тот день обратился к командующему фронтом за разрешением 
оставить войскам армии те задачи, которые содержались в подготовленном нами 
боевом приказе{300}. 

Речь вновь шла о том, чтобы на первый день операции определить глубину 
наступления в 12 км для стрелковых корпусов и 16 км для передовых отрядов. Это 
обеспечивало прорыв тактической зоны обороны противника и захват передовыми 
отрядами узлов дорог и населенных пунктов, что, в свою очередь, позволяло 
ввести подвижную группу и создавало условия для успешных действий ударной 
группировки на второй день операции. 

Докладывая, я высказал твердое убеждение в том, что нельзя ограничивать задачу 
дивизий на первый день преодолением лишь рубежа обороны противника вдоль 
западного берега Вислоки. Необходимо продвинуться дальше - на рубеж р. Бернарка.
 И не потому, что эта речка являлась хоть мало-мальски серьезной водной 
преградой. Нет, тому была другая причина: Бернарка и тесно расположенные вдоль 
нее населенные пункты Особница Северная, Особница Южная, Радосьць и Дзелец 
пересекали под прямым углом всю полосу наступления ударной группировки армии. 
Таким образом, это был естественный рубеж, куда вражеское командование в 
течение ночи могло подтянуть резервы из Беча, Горлице и вместе с остатками 
отошедших частей организовать сопротивление. 

Для упреждения такого развития событий и требовался прорыв тактической зоны на 
всю глубину к исходу первого дня. 

И. Е. Петров после некоторого размышления дал на то свое согласие. Считая 
вопрос исчерпанным, мы при уточнении боевого приказа и поставили войскам задачи,
 согласованные с командующим фронтом. 5 января я подписал этот приказ. 

Надо сказать, что одновременно мы составили тщательно отработанную карту-план 
первого этапа наступательной операции (до захвата переправ и плацдармов на р. 
Дунаец). Она была подписана мною, А. А. Епишевым и В. Ф. Воробьевым и одобрена 
командующим фронтом, после чего представлена нами на утверждение Военному 
совету фронта. Эту карту мне довелось вновь увидеть спустя более 25 лет. Много 
подробностей тех дней напомнила она. 

В те дни мы энергично готовились к операции по плану, который после упомянутой 
корректировки полностью отвечал целям наступления. 

Войскам были поставлены задачи на первый этап, рассчитанный на три дня. Он 
должен был завершиться захватом переправ и плацдармов на западном берегу р. 
Дунаец силами подвижной группы. Последующие задачи пока не ставились, 
указывалось лишь направление дальнейшего движения войск. 

Хорошо оправились со своим делом штаб армии и штабы родов войск. Я не рискнул 
бы сказать это в отношении предыдущих двух операций Львовско-Сандомирской и 
особенно Карпатско-Дуклинской, когда меня далеко не удовлетворяла работа 
начальника штаба армии генерал-лейтенанта В. Ф. Воробьева. Правда, тогда многие 
недостатки объяснялись крайней ограниченностью подготовительного периода. В 
канун же Ясло-Горлицкой операции, когда мы располагали достаточным временем для 
подготовки, В. Ф. Воробье" развернул все свои недюжинные способности. 

Под его руководством штаб проделал колоссальную работу по организации и 
планированию операции, по доукомплектованию и боевой подготовке войск. Отделы 
оперативный, разведывательный, боевой подготовки, кадров и другие возглавлялись 
опытными, инициативными офицерами. Они высококачественно отрабатывали документы,
 своевременно давали войскам нужные распоряжения и контролировали их исполнение.
 Отдел боевой подготовки сумел значительно повысить выучку солдат, сержантов и 
офицеров, навыки действий в горно-лесистой местности и по форсированию рек в 
зимних условиях. 

Образцом четкости и высокой организованности была работа оперативного отдела во 
главе с его начальником полковником Н. Л. Кремниным. О полковнике И. С. Черных 
я уже говорил. Следует добавить, что как в дни подготовки, так и в ходе 
операции он и его разведчики проявили большую изобретательность. 

Хочу сказать и об отделе кадров армии. В войну мы предъявляли к кадровикам 
особенно высокие требования и частенько бывали недовольны ими, однако мало 
вникали в тяжелые условия их работы. В период же подготовки Ясло-Горлицкой 
операции было по-другому, и что позволило отделу кадров 38-й армии проделать 
огромную и весьма ценную работу. 

Большую помощь в этом оказал ему начальник политотдела армии генерал-майор Д. И.
 Ортенберг. Он прибыл в армию в начале февраля 1944 г. с должности главного 
редактора "Красной звезды" - боевой газеты, пользовавшейся у фронтовиков 
большой популярностью. С Д. И. Ортенбергом я встречался еще в период обороны 
Сталинграда, где он побывал тогда вместе с К. М. Симоновым. Результатом его 
поездки была опубликованная в газете передовая статья "Отстоять Сталинград", 
отражавшая непреклонную волю войск защитить волжскую твердыню. 

Газетчиком он был хорошим. А каким будет руководителем политорганов и партийных 
организаций армии, подумал я, когда Ортенберг представился по прибытии в армию. 
Для ответа на этот вопрос не потребовалось много времени. После краткого 
ознакомления с работой политотдела Д. И. Ортенберг по моему и А. А. Епишева 
совету выехал в одну из дивизий, чтобы посмотреть, как она готовится к 
наступлению. Знакомство с войсками он начал с передовых позиций. Это 
понравилось нашим воинам. Новый начальник политотдела и в дальнейшем проявил 
себя как человек дела, смелый и настойчивый. Его авторитету в войсках 
способствовало то обстоятельство, что работу он строил не на заседательской 
суете, а на живом общении с воинами, преимущественно на передовых позициях. В 
грязи и снегу, на перевалах и переправах, в бою и на отдыхе рядом с бойцами 
находились работники политотделов и представители партийных организаций, деля с 
ними все радости и невзгоды. 

В период подготовки Ясло-Горлицкой операции по инициативе политотдела весь 
партийный и комсомольский актив участвовал в отборе представляемых к наградам 
рядовых, сержантов и офицеров, отличившихся в предшествующих боях и раненых, но 
пока не награжденных. К 10 января 1945 г. мы смогли вручить высокие 
правительственные награды более чем 6 тыс. человек. 

Кроме того, только в стрелковых дивизиях примерно такое же количество воинов 
получило нагрудные знаки за ранения. Воинское звание ефрейтора было присвоено 
2741 человеку. В красноармейские книжки были внесены все необходимые отметки - 
о принятии присяги, присвоении званий, участии в походах и боях, ранениях и 
награждениях. Почти 3 тыс. семей военнослужащих послали справки о 
предоставляемых им льготах. Словом, наверстали в данном отношении все, что не 
сделали в течение последних месяцев напряженных боев. 

Это была очень важная работа, нужная каждому воину и армии в целом. Она 
способствовала еще большему морально-политическому подъему в войсках, 
явственнее дала почувствовать всем нам заботу и внимание Родины к фронтовикам. 

Что касается политуправления, возглавляемого генералом М. М. Прониным, то его 
деятельность в этот период была чрезвычайно плодотворной. Под его руководством 
в частях и подразделениях проводились интересные встречи бывалых воинов с 
молодыми, сборы кавалеров орденов, митинги, партийные и комсомольские собрания. 


Войска армии, охваченные высолим наступательным порывом, к середине января были 
готовы к нанесению сокрушительного удара на своем участке. Изготовились к 
наступлению и другие армии 4-го Украинского фронта - 1-я гвардейская 
генерал-полковника А. А. Гречко и 18-я генерал-лейтенанта А. И. Гастиловича. 

Был канун новых крупнейших операций Красной Армии по окончательному разгрому 
врага. Главный удар должны были нанести в Восточной Пруссии и на 
варшавско-берлинском направлении войска трех Белорусских и 1-го Украинского 
фронтов. 

Несколько слов о предстоявших действиях 1-го Украинского фронта, с которым 38-й 
армии предстояло взаимодействовать на краковском направлении. 

1-й Украинский фронт, согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования, 
должен был нанести удар главными силами с сандомирского плацдарма в западном и 
северо-западном направлениях и во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом 
разгромить кельце-радомскую группировку противника. Его 60-й и 59-й армиям было 
приказано обеспечивать действия главной группировки с юга наступлением на 
Краков. Им предстояло наступать с сандомирского плацдарма вдоль северного 
берега Вислы. 60-й армии была также поставлена задача прикрыть силами четырех 
стрелковых дивизий 80-километровый участок к югу от этой реки вплоть до Ясло. 

Здесь на стыке 1-го и 4-го Украинских фронтов начиналась полоса нашей 38-й 
армии. Учитывая, что и нам нужно было наступать в направлении Кракова, нетрудно 
понять, насколько важным для взаимодействия являлось строгое согласование 
сроков нанесения ударов. 

1-й Украинский фронт перешел в наступление 12 января. Мощным ударом он прорвал 
оборону противника, разгромил вражеские войска и два дня спустя начал их 
преследование. Одновременно с ним для отвлечения внимания и сил противника от 
участка 38-й армии, где 4-й Украинский фронт наносил главный удар, перешла в 
наступление 18-я армия на кошицком направлении. В тот же день готова была 
начать прорыв и 38-я армия. Однако командующий фронтом счел нужным перенести 
наш удар на три дня позднее, что в дальнейшем, как мы увидим, неблагоприятно 
отразилось на взаимодействии с правым соседом. 

Помню, когда в те дни мне позвонил начальник штаба 1-го Украинского фронта 
генерал В. Д. Соколовский и поинтересовался сроком перехода армии в наступление,
 я ответил, что готов начать его одновременно с их армиями. Лучшим же временем 
для перехода 38-й армии в наступление, на мой взгляд, было утро следующего дня 
после атаки правого соседа. Суточного срока было вполне достаточно, чтобы 
приковать внимание врага к району севернее Вислы и, быть может, даже заставить 
его перебросить туда часть сил с нашего участка. Более же длительный разрыв мог,
 на мой взгляд, привести к тому, что даже при весьма успешном продвижении 38-я 
армия не успеет достичь Кракова раньше или одновременно с войсками 1-го 
Украинского фронта. 

Эти соображения были мною доложены командующему фронтом. Не сомневаясь в том, 
что они будут одобрены, я приказал произвести в ночь на 13 января смену дивизий 
на переднем крае. 

Но начало наступления все же было перенесено на 15 января. 

  

Глава XVI. По дорогам Польши и Чехословакии 

I 

И вот, наконец, наступила ночь, предшествовавшая нашему удару. 

Еще не рассвело, когда мы закончили разведку боем, в которой участвовали по две 
стрелковые роты от каждой дивизии первого эшелона. Встретив сильное огневое 
сопротивление, они отошли в исходное положение. Так мы уточнили огневую систему 
противника и выявили, что он не отвел войска из первой траншеи. А это означало, 
что наше наступление являлось для него неожиданностью. 

К тому времени перед фронтом армии оборонялись части 545-й, 253-й и 320-й 
пехотных дивизий. Они опирались на хорошо организованную систему огня, 
прикрытую взрывными и проволочными заграждениями, усиленными различными 
инженерными сооружениями. Оборона врага была глубоко эшелонированной. 

Но в ней была своего рода ахиллесова пята - низкое моральное состояние 
фашистских войск. 

Давно прошли времена, когда гитлеровцы вели себя нагло и самоуверенно. Красная 
Армия сбила с них спесь. Все очевиднее становилась надвигавшаяся катастрофа 
гитлеровской Германии, и это понимали уже многие. Свидетельство тому - 
захваченный еще в сентябре 1944 г. секретный циркуляр Геббельса, в котором 
говорилось: "В связи с последними событиями слово "катастрофа" прочно вошло в 
обиход. Это слово употребляется даже в войсках и государственных учреждениях... 
Я прошу принять меры к тому, чтобы слово "катастрофа" было изъято из 
употребления, а также из всех организационных планов, приказов и распоряжений, 
так как оно в психологическом и политическом отношениях производит плохое 
впечатление"{301}. 

Гитлеровские солдаты страшились наступления Красной Армии, тем более что не 
знали, где оно последует. Кстати, из листовок вражеского командования 
явствовало, что наш удар ожидался ими на их правом фланге, между тем как мы 
готовились нанести его по левому флангу противника, в районе Ясло. Росло число 
сдавшихся в плен и перебежчиков из состава противостоявших 38-й армии дивизий. 
Их рассказы свидетельствовали о крайнем упадке духа. 

Вот одно из этих показаний: "За какие преступления мы обязаны здесь находиться, 
- спрашивают немецкие солдаты... Кроме зеленых мальчишек, в победу Германии 
никто не верит. Солдаты думают только о спасении своей жизни... Настроение 
солдат на фронте, здесь, в Карпатах, обусловливается постоянным физическим 
недомоганием и усталостью... Если говорить честно, то надежда на победу у 
солдат уже давно пошла к черту. И поэтому, несмотря на жестокую дисциплину, то 
и дело повторяются случаи дезертирства из армии. В ноябре у нас в полку был 
расстрелян солдат 4-й роты. Он обвинялся в предательстве и разложении 
армии"{302}. 

Не приходится и говорить о том, насколько все это было непохоже на моральное 
состояние советских воинов. Каждый из них горел желанием пойти в бой с врагом, 
чтобы довершить его разгром. Эта мысль и звучала в выступлениях на митингах, 
состоявшихся перед атакой во всех подразделениях. А за два часа до боя были 
проведены краткие партийные и комсомольские собрания, принявшие единое решение: 
"Коммунисты и комсомольцы будут в первых рядах воинов, идущих в решительный бой 
для окончательного разгрома врага". 

Теперь все ждали сигнала. 

В 8 часов 15 минут началась артиллерийская подготовка. Выше уже говорилось, что 
она была тщательно подготовлена. Об эффективности же ее пусть говорят те, кто 
испытал на себе удар нашей артиллерии. Вот некоторые показания взятых в 
дальнейшем в плен солдат и офицеров 545-й и 320-й дивизий 11-го армейского 
корпуса СС, в стык которых пришелся наш удар: 

"Неожиданно для всех заговорила русская артиллерия, и с такой силой, что никто 
не решался делать перебежку. Каждый старался плотнее слиться с землей. Снаряды 
падали в окопы, на пулеметные точки, в ходы сообщения и даже на блиндажи в лесу.
 Блиндажи, в которых были наши солдаты, разрушены. Наш взвод был обойден 
русскими во время артиллерийской стрельбы. Казалось, что русские ворвались в 
окопы вместе со снарядами. Из 14 человек нашего взвода шесть убито, а восемь 
попало в плен вместе с командиром взвода..." 

"Ваш удар был неожиданным. Артиллерия била прямо по траншеям, по минным полям, 
по блиндажам в лесу. Русские появились в расположении роты тоже неожиданно для 
нас, они ворвались в окопы, стреляя на ходу. Около меня сразу было убито 
несколько человек. Меня с одним солдатом взяли в плен. Темп вашего наступления 
был таков, что наши минометы не успели сделать ни одного выстрела". 

"В 5 часов утра у нас была боевая тревога. Когда она кончилась, мы облегченно 
вздохнули: "Слава богу, самое страшное прошло, ночь миновала". Но не успели мы 
это сказать, как началось светопреставление. Я едва смог загнать людей в 
блиндаж. Там мы сбились в кучу и решили: будь что будет, если Иван придет, 
поднимем руки". 

"Поразительный артиллерийский огонь, для описания которого у меня нет слов, был 
для нас утром 15 января необычным сюрпризом. Только очень немногие успели 
добежать до блиндажа и укрыться от губительного плотного огня русской 
артиллерии. Остальные остались на месте. Из 70-80 человек нашей роты в живых 
осталось очень мало. Наша рота в основном измолота. Уцелели только те, которые 
сдались в плен. Я видел, как гибли те, которые в последний момент еще пытались 
спастись бегством". 

"Утром 15.1 начался невероятной силы ураганный обстрел. Снаряды ложились очень 
точно. Спасения не было. Сопротивляться мы не могли - все было бесполезно, 
русские не давали поднять головы. Кто не погиб, тот поднял руки и я тоже. 
Бежать было некуда. Мы видели, как русские стремительно нас окружали"{303}. 

Да, действительно, сразу же вслед за ударом артиллерии, полностью подавившим 
огневую систему фашистов, появились в расположении врага наступающие стрелковые 
подразделения. Им хорошо помогли саперы, которые во время артиллерийской 
подготовки проделали проходы в минных полях противника. 

Воины 140-й, 70-й гвардейской, 305-й и 241-й стрелковых дивизий поднялись в 
атаку в 9 часов 50 минут. Дружным, стремительным броском они овладели первой и 
второй линиями траншей. Сопротивлявшиеся были уничтожены, поднявшие руки 
конвоировались в тыл. 

Наши воины действовали смело и решительно. Так, помощник начальника штаба по 
разведке 1000-го стрелкового полка 305-й стрелковой дивизии старший лейтенант В.
 С. Демидов, ворвавшись в населенный пункт Глиник Немецки, уничтожил огнем 
автомата 14 фашистов. Рядовой 1002-го стрелкового полка той же дивизии И. А. 
Ефимец первым проник во вражескую траншею. 11 солдат противника он истребил и 2 
взял в плен. 

К 14 часам дня все полки первых эшелонов дивизий преодолели две, местами три 
линии траншей и вышли к р. Вислока, выполнив ближайшую задачу. Противник к 
этому времени усилил артиллерийский огонь из глубины. Возросло и его 
сопротивление в населенных пунктах и на высотах. Но он так и не смог помешать 
форсированию реки. Первыми преодолели Вислоку 70-я гвардейская и 140-я 
стрелковые, а вслед за ними и остальные дивизии первого эшелона армии. 

Не произошло ни малейшей заминки и после этого. С ходу развивая успех, дивизии 
упредили врага в занятии рубежа на противоположном берегу. Он имел две линии 
траншей, расположенных в 80-200 м одна от другой и оборудованных врезными 
ячейками через каждые 7-15 м. На ряде участков перед траншеями была установлена 
спираль Бруно. Но так как мало кому из гитлеровцев удалось отойти за реку, а 
резервы не подоспели, то этот оборонительный рубеж в целом врагу не пригодился. 
Только 305-я стрелковая дивизия при овладении населенным пунктом Дембовец 
встретила организованное сопротивление, да и то лишь со стороны 153-го 
строительного батальона противника, брошенного в бой как стрелковое 
подразделение. Он был быстро разгромлен. 

К 18 часам ударная группировка армии полностью выполнила задачу дня. Но все 
дивизии продолжали наступление. 

Успешно продвигалась и подвижная группа под командованием генерал-лейтенанта Н. 
И. Кирюхина. Она была введена в бой после того, как стрелковые части овладели 
рубежом р. Вислока. К вечеру подвижная группа основными силами сосредоточилась 
в Особнице, а к 21 часу овладела узлом дорог и населенным пунктом Вуйтова. 
Выслав оттуда передовые отряды, она начала действия на Горлице. 

К исходу дня войска армии вышли на рубеж Пшисеки, Харклова, Особница Южная, 
Добрыня, Завадка, Осек, Токи, Порай. Оборона противника была прорвана на 16 км 
по фронту и на 18 км в глубину, освобождено 49 населенных пунктов, в том числе 
м. Дембовец и м. Осек. Железная и шоссейная дороги из Ясло на запад были 
перерезаны. 

Отлично действовали артиллеристы и минометчики. О мощи их ударов по врагу можно 
судить и по тому, что за первый день боя они обрушили на голову врага около 136 
тыс. снарядов и мин, для доставки которых потребовалось 122 вагона{304}. 

Наибольших успехов добился правофланговый 101-й стрелковый корпус. Его 140-я и 
70-я гвардейская стрелковые дивизии продвинулись на 5-6 км западнее рубежа, 
предусмотренного задачей дня. Но для корпуса генерала Бондарева нашлось в тот 
день еще одно важное дело. 

Как уже говорилось, мы заблаговременно приняли меры в отношении опорного пункта 
противника в г. Ясло. В частности, 140-я стрелковая дивизия выставила справа 
для прикрытия свой 258-й стрелковый полк. Теперь, когда она ушла вперед, его 
предстояло сменить 295-м стрелковым полком 183-й стрелковой дивизии, 
двигавшейся во втором эшелоне корпуса. Однако ход событий показал, что 
целесообразней овладеть г. Ясло и тем самым полностью избавиться от угрозы 
правому флангу и тылу 101-го стрелкового корпуса. 

Такое решение я и принял, хотя этот город находился в полосе правого соседа - 
60-й армии 1-го Украинского фронта. Вечером 15 января обоим названным полкам - 
258-му и 295-му была поставлена задача перейти в наступление одному с 
юго-запада, а другому - с юго-востока и в ночном бою разгромить гарнизон 
противника. 

Выполняя приказ, полки при поддержке артиллерии ворвались в город с двух сторон.
 Гарнизон противника оказал отчаянное сопротивление. В помощь ему вражеское 
командование подбросило подкрепление, но и это не помогло. Засевшие в городе 
гитлеровцы были почти полностью уничтожены. 

Утром 16 января г. Ясло был освобожден. При этом отличились также 8-й и 46-й 
отдельные дивизионы бронепоездов, кроме того, чехословацкие 2-й и 4-й 
истребительно-противотанковые и 5-й пушечный артиллерийские полки капитана 
Ивана Паздерки, майора Франтишека Вейта и майора артиллерии Алоиса Бочека. 

II 

В последующие три дня войска армии продолжали стремительное наступление. 

Противник пытался сдержать нас на промежуточных оборонительных рубежах, 
оказывая особенно упорное сопротивление на флангах. Гитлеровцы наспех 
организовали контратаки и устраивали засады на путях движения наших войск. 
Кроме отходивших частей 545-й пехотной и 320-й фолькс-гренадерской дивизий, в 
бой были брошены все находившиеся поблизости специальные части противника 236-й 
и 414-й строительные, 965-й и 1018-й охранные, 101-й железнодорожный, 323-й 
запасный учебный батальоны и даже личный состав ветеринарной роты. Одновременно 
на участок прорыва перебрасывались войска с соседних участков фронта. Так, 17 
января в полосе армии были отмечены части 544-й пехотной дивизии, ранее 
находившиеся перед фронтом 60-й армии. 

Все эти "пожарные" мероприятия оказывали мало влияния на темп наступления наших 
войск. Вражеское командование не успевало осуществлять оборонительные 
мероприятия, так как наши войска везде упреждали противника. Наступление было 
не только стремительным, но и непрерывным. Подразделения и части 
останавливались только для кратковременного отдыха и питания. Войска армии 
неудержимо шли все дальше на запад. 

По-прежнему лучше всех действовал 101-й стрелковый корпус. Его командиру 
генерал-лейтенанту А. Л. Бондареву, командирам 70-й гвардейской и 140-й 
стрелковых дивизий генералам И. А. Гусеву и А. Я. Киселеву и всем руководимым 
ими войскам Военный совет армии объявил благодарность за разгром ясловской 
группировки. После освобождения Ясло все дивизии корпуса устремились вперед и 
лишь отдельные части отвлекались для прикрытия правого фланга. Войска корпуса 
умело взаимодействовали с передовыми отрядами подвижной группы, действовали 
слаженно, в тесном контакте. На всех реках они захватывали мосты, упреждали 
противника в занятии рубежей обороны. 

Надо сказать, что именно стремительный захват мостов позволил в короткий срок 
преодолеть три водных рубежа - Рону, Бялу, Дунаец и прорвать заранее 
подготовленные по их берегам три оборонительных рубежа. Вот как действовали 
наши войска, например, у р. Ропа. 

Первой форсировала эту реку частью сил правофланговая 140-я дивизия. Не дав 
закрепиться противнику на подготовленном рубеже, наши воины устремились на 
запад, в направлении населенного пункта Бинарова. В то же время один из 
батальонов 285-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии, продолжавшей 
наступать во втором эшелоне корпуса, выполняя приказ, из-за левого фланга 140-й 
стрелковой дивизии обошел Беч. Оттуда с запада он и нанес удар по фашистской 
охране моста через Ропу. 

Гитлеровцы не ожидали такого маневра, не смогли ни удержать мост, ни взорвать 
его, хотя он и был заминирован. Их группа, насчитывавшая 150 солдат и офицеров, 
была уничтожена одним ударом. Батальон захватил здесь два железнодорожных 
состава, несколько складов с продовольствием и 10 автомашин. После того как 
наши саперы извлекли из-под моста 200 кг взрывчатки, по нему без промедления 
двинулись войска, овладевшие вскоре и населенным пунктом Беч. 

В это же время в центре полосы корпуса передовой отряд подвижной группы 
уничтожил засаду в составе двух "тигров". После этого танк старшего лейтенанта 
И. А. Чупилко из состава 31-й гвардейской танковой бригады захватил мост в 
районе ст. Загожаны, истребив его охрану. 

А на левом фланге войска генерала Бондарева вели бои в Горлице. Противник 
поспешно отступал на рубеж р. Бяла. Еще к исходу второго дня наступления наши 
войска продвинулись здесь на 25 км, выйдя на ближние подступы к этой реке. Они 
овладели 192 населенными пунктами, захватили 76 орудий, 7 минометов, 42 
пулемета, 525 винтовок и автоматов, 47 бронеединиц, 5 железнодорожных эшелонов, 
10 разных складов и т. п. 

Воспользовавшись усилившимся беспорядком в отходивших войсках противника, наши 
части уже утром 17 января во многих местах форсировали р. Бяла, а в районе 
Ценжковице захватили неповрежденный мост. Здесь 183-я стрелковая дивизия из 
второго эшелона 101-го стрелкового корпуса без помех переправилась на западный 
берег и была введена в бой для наращивания силы удара. 

В этот день войска армии продвинулись еще на 25 км и овладели 120 населенными 
пунктами, в том числе Горлице, Бобова, Ценжковице. 140-я стрелковая дивизия 
освободила Закличан, выйдя здесь к восточному берегу р. Дунаец, 3-5 км 
оставалось до этой реки еще трем дивизиям и подвижной группе, достигшим линии 
Струже, Дзежанины, Пшидоница, Милкова, Седльце. Последний населенный пункт был 
важным узлом дорог в 8 км севернее г. Новы Сонч. 

Рубеж обороны на р. Дунаец вражеское командование готовило полгода. Начиная с 
июля 1944 г. работали пленные французы и итальянцы, строившие под надзором 
эсэсовцев укрепления. Теперь противник надеялся здесь удержаться. А для того 
чтобы сузить фронт прорыва наших войск, он бросил в бой против левофланговых 
частей 38-й армии несколько специальных батальонов, имевших задачу удержать 
Новы Сонч и расположенный на р. Бяла населенный пункт Грибув. 

Ни того, ни другого гитлеровцы не достигли. Четыре наши дивизии - 140, 183, 
70-я гвардейская и 305-я, а также подвижная группа получили приказ, не 
дожидаясь утра, продолжать в ночь на 18 января наступление, форсировать реку, 
прорвать неприятельскую оборону и выйти на линию, идущую от Порембы Спытковской 
к Липнице, Уяновице, Длуголенке и далее на юг. Эту задачу они выполнили с 
честью. 

Прежде всего нужно было овладеть переправами. С этого и начали. 

227-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии с ходу захватил паромную 
переправу. Это позволило быстро овладеть населенным пунктом Чхув и восстановить 
подорванный мост. В свою очередь 70-я гвардейская стрелковая дивизия 
предотвратила попытку врага взорвать рожнувскую плотину. Благодаря этому 
удалось несколько уменьшить уровень воды, тем самым облегчив и ускорив 
форсирование реки на подручных средствах. 

Наиболее важным событием той ночи был захват 407-метрового железобетонного 
моста грузоподъемностью в 60 т. Произошло это так. 

Передовой отряд 31-й гвардейской танковой бригады в составе двух танков, 
которыми командовали уже упоминавшийся старший лейтенант И. А. Чупилко, за два 
дня до этого захвативший мост через р. Ропа, и лейтенант И. П. Татишвили, 
продвигался с десантом автоматчиков и саперов. Увидев впереди колонну автомашин 
противника, они, воспользовавшись темнотой, пристроились к ней вблизи 
населенного пункта Домброва, в 4 км от моста. 

Их дерзкий план состоял в том, чтобы незамеченными добраться до моста. Но в 1 
км от него, у Курува, их опознал регулировщик противника. Пришлось его 
уничтожить. А так как при этом они выдали себя, то и план потребовалось 
изменить. Танки на предельной скорости врезались во вражескую автоколонну, 
разгромили ее, а затем и охрану моста как на восточном берегу, так и на 
западном. 

Сброшенный ими десант под командованием гвардии старшины А. И. Ударцева в 
считанные минуты обезвредил толовые фугасы, заложенные под опоры моста. Тем 
временем танки И. А. Чупилко и И. П. Татишвили ворвались на ст. Марциновице, 
уничтожили три эшелона, подготовленных к отправке. После этого они возвратились 
к мосту и удерживали его до подхода частей 305-й стрелковой дивизии. 

Днем на этом участке была введена в бой и 211-я стрелковая дивизия из второго 
эшелона 67-го стрелкового корпуса. Форсировав Дунаец, она овладела крупным 
населенным пунктом и железнодорожной станцией Марциновице и создала здесь 
плацдарм для наступления на Новы Сонч с северо-запада. 

К тому времени дивизии первого эшелона, преодолев реку на подручных средствах, 
с помощью паромной переправы и по мосту, прорвали оборону врага на западном 
берегу. Долго и тщательно укреплявшийся рубеж, хотя он и был прочнее предыдущих,
 да и сопротивление противника здесь было сильнее, все же не смог сдержать 
натиска наших войск. Важную роль сыграло то обстоятельство, что неожиданно для 
гитлеровцев реку одновременно форсировали четыре дивизии со всей своей 
артиллерией, полковыми и дивизионными артиллерийскими группами. Это позволило 
сразу после преодоления реки продолжить решительное наступление. Уже в течение 
18 января войска армии очистили от неприятельских войск левый берег р. Дунаец и,
 продвинувшись на 15 км, освободили свыше 100 населенных пунктов. 

Таким образом, задача первого этапа операции была выполнена на два дня раньше 
намеченного нами срока. Противник был разгромлен и, прикрываясь арьергардами, 
поспешно отходил на запад. Результаты наступления превзошли даже мои довольно 
оптимистические прогнозы. 

Но сколь ни было стремительным наше наступление, мы все же никак не могли 
наверстать то время, которое потеряли, начав операцию лишь 15 января. В 
результате, как я и ожидал, мы еще только прошли около половины пути до Кракова,
 а войска левого фланга 59-й и правого фланга 60-й армий 1-го Украинского 
фронта, наступавшие с 12 января, уже завязали бои за этот город. Но дело было 
отнюдь не в том, какой из наших армий достанется честь освобождения Кракова. 
Речь идет о другом. 

Войска противника, продолжавшие обороняться перед левым флангом 60-й армии и 
обойденные с обоих флангов наступлением частей последней, а также нашей армии, 
под угрозой окружения начали отходить на запад. Замкнуть же кольцо вокруг них 
нельзя было как раз из-за того, что наступление 60-й и 38-й армий началось 
неодновременно, с разрывом в три дня, в результате чего и глубина проникновения 
во вражескую оборону оказалась неодинаковой. 

Группировка противника смогла уйти из "мешка", причем отступала она в полосу 
нашей армии. Уже 17 января мы обнаружили перед своим правым флангом части 78-й 
и 544-й пехотных дивизий, отходившие из полосы 60-й армии. Впрочем, под 
воздействием наших войск они также поспешно отступали. 

В немалой степени притормаживало наше продвижение, особенно на левом фланге, то,
 что 1-я гвардейская армия по приказу командующего фронтом начала наступление 
еще на три дня позднее нас. Вообще я до сих пор не вижу ясного смысла в 
определении сроков нанесения ударов войсками 4-го Украинского фронта: 18-й 
армии - 12 января, 38-й армии - 15-го, 1-й гвардейской - 18-го. Несколько 
неопределенным оказалось и направление главного удара фронта, так как наша 38-я 
и 1-я гвардейская армии наступали по расходящимся направлениям. 

В результате нам, например, все первые дни операции приходилось выделять много 
сил, в том числе и значительную часть подвижной группы, для обеспечения левого 
фланга армии в районе Новы Сонч. А ведь они могли способствовать еще более 
стремительному продвижению вперед, если бы наступали на главном направлении. 
Впоследствии этот пробел был восполнен выдвижением резервов фронта и части сил 
1-й гвардейской армии в район ее стыка с нами. Но наверстать упущенное уже не 
удалось. 

III 

При всем том операция развивалась успешнее, чем было запланировано нами. 
Преодолев важнейший и наиболее укрепленный рубеж обороны противника на западном 
берегу р. Дунаец, поиска армии устремились на северо-запад, в направлении Бохни 
и Велички. Второй из этих населенных пунктов был в 12 км юго-восточнее Кракова, 
где 59-я и 60-я армии смежными флангами вели уличные бои. 

Наша полоса наступления теперь как бы делилась на две части, резко отличавшиеся 
одна от другой. В левой ее трети путь нам преграждал горный массив, не имевший 
дорог на запад. А так как дорога, по которой можно было обогнуть его с юга, 
находилась в полосе 1-й гвардейской армии, то мы обходили его с севера. Горный 
массив сузил нашу полосу наступления, но потребовал много сил для прикрытия 
проходов через него с севера на юг вдоль рек Скава, Сола и Вяла (Западная), что 
было необходимо по двум причинам. С одной стороны, отстала 1-я гвардейская 
армия, что было естественно, поскольку она перешла в наступление на три дня 
позднее нас. С другой же - именно на нашем левом фланге, в частности в районе 
Новы Сонч, противник предпринимал отчаянные усилия, направленные на то, чтобы 
задержать наступление войск 38-й армии. Там еще 17 января завязались упорные 
бои. Они продолжались три дня, приковав весь 52-й стрелковый корпус и часть 
подвижной группы. 

20 января г. Новы Сонч был освобожден. Так рухнули надежды вражеского 
командования удержанием этого города затормозить наступление ударной 
группировки армии. Теперь противник стремился поскорее отвести отсюда свои 
войска, оказавшиеся под угрозой потери тыловых коммуникаций. 

Но вслед за тем усилилось сопротивление врага в полосе наступления ударной 
группировки армии. Если в начале операции здесь нам противостояли части 253-й и 
545-й вражеских дивизий, то теперь к их остаткам присоединились и другие войска.
 Одни из них отходили из района Тарнув через полосу 38-й армии, другие - из 
Кракова, освобожденного 19 января. Перед нашим фронтом появились, таким образом,
 дополнительные силы врага - части 78, 359 и 544-й пехотных дивизий. 

Вот когда мы почувствовали, насколько недостает нам здесь тех войск, которые 
приходилось держать на левом фланге! 

К тому же уменьшилась огневая мощь ударной группировки армии. И не за счет 
потерь, ибо они были невелики, а в результате удаления от баз снабжения. В 
зимних условиях и при ограниченном количество восстановленных дорог это имело 
немаловажное значение. Да и часть артиллерии отстала. Лишились мы и огневой 
поддержки двух дивизионов бронепоездов, которые не могли двигаться вперед без 
перешивки колеи железной дороги, а также гвардейской минометной бригады и 
гвардейского минометного полка, убывших из армии по распоряжению командующего 
фронтом. Наконец, еще 18 января из боевых порядков армии были выведены танки 
1-го Чехословацкого армейского корпуса. 

Все это привело к тому, что 21 января наступление несколько замедлилось. 
Особенно сильное сопротивление мы встретили на рубеже р. Раба, пересекавшей 
полосу армии по диагонали - с юго-запада на северо-восток. Но и здесь 
противнику не удалось нас остановить. Уже на следующий день, когда подтянулась 
артиллерия, Раба была форсирована и на всем фронте армии темп наступления 
увеличился. 

Впрочем, и теперь сопротивление противника было сильнее, чем в первые дни 
операции. 

Но и наши возможности увеличились, так как была, наконец, ликвидирована 
изолированность действий 38-й армии. Справа после овладения населенным пунктом 
Величка в районе Кракова мы установили локтевую связь с частями 60-й армии, а 
на левый фланг прибыл резерв фронта - 15-я штурмовая инженерно-саперная бригада.
 В районе Новы Сонч она сменила части 81-й стрелковой дивизии. Вслед за 
саперной бригадой по освобожденной уже территории форсированным маршем двигался 
11-и стрелковый корпус 1-й гвардейской армии, имевший задачу ударом в 
юго-западном направлении обеспечить устойчивость левого фланга 38-й армии. 

Улучшение обстановки на флангах было как нельзя более кстати. Ибо к тому 
времени перед нами возникли новые трудности, связанные с особенностями 
местности и вновь усилившимся сопротивлением врага. 

Территория между Вислой и Карпатами изобилует болотами, озерами, реками. Среди 
последних самые большие - Скава, Сола и Бяла. Их заболоченные берега с заранее 
подготовленными оборонительными рубежами являлись серьезными препятствиями. 

Для обороны указанных рубежей командование 17-й армии противника, уничтоженной 
в апреле-мае 1944 г. в Крыму и затем вновь сформированной в Карпатах, бросало в 
бой все, что имело под рукой. Кроме упомянутых выше сил, здесь оборонялись 
более 20 различных батальонов - пулеметных, саперных, охранных, связи, 
строительных, зенитно-артиллерийские дивизионы и даже дивизион артиллерийской 
инструментальной разведки. Все они действовали в качестве пехоты. 

Сюда же были брошены боевая группа "Шпандау", сформированная из остатков 340-й 
пехотной дивизии, разгромленной северо-восточнее Кракова, и 1-я лыжно-егерская 
дивизия, прибывшая из Венгрии. Последняя предназначалась для нанесения удара 
слева во фланг и тыл наступающей 38-й армии. При выполнении этой задачи ей даже 
удалось потеснить наш заслон, состоявший из двух стрелковых батальонов. Но тут 
же она была отброшена подоспевшим 11-м стрелковым корпусом 1-й гвардейской 
армии, начавшим наступление в свою полосу на г. Живец через долину р. Скава. 

Громя все эти разношерстные, но довольно многочисленные и отчаянно 
сопротивлявшиеся войска, полоса обороны которых между Вислой и Карпатами 
уменьшилась, части нашей армии оттеснили их за р. Бяла, пройдя с боями с 26 по 
29 января 35-40 км. По сравнению с темпом наступления в первые дни это было 
немного. Но впереди оказалась еще большая трудность. 

Перед нами была р. Бяла, по обоим берегам которой тянется непрерывная цепь озер.
 На западном ее берегу противник создал мощный рубеж обороны. 

Вдобавок ко всему этому существовало еще одно важное обстоятельство. Оно было 
связано с тем, что наши соседи справа - войска левого крыла 1-го Украинского 
фронта - к этому времени завершили освобождение Силезского промышленного района 
и вынуждены были перейти к обороне. 

Как подробно и обстоятельно рассказал И. С. Конев в своих воспоминаниях{305}, 
его левофланговые войска с честью выполнили поставленную им задачу разгромить 
силезскую группировку противника, не допустив по возможности разрушения 
промышленности Силезии врагом, что потребовало от них осуществить глубокий 
обход всего этого важного промышленного района Польши с северо-запада. Умелый 
охват гитлеровских войск встречными действиями с запада и востока создал у 
немецко-фашистского командования впечатление нависшей угрозы окружения всей 
силезской группировки. 

И действительно, войскам 1-го Украинского фронта оставалось лишь замкнуть 
кольцо. Но именно это как раз и не входило в планы командующего фронтом, так 
как ожесточенные действия противника, оказавшегося в окружении, несомненно, 
повлекли бы за собой разрушение Силезского промышленного района, да к тому же и 
сковали бы крупные силы советских войск. 

Нелегко было Ивану Степановичу отказаться от наиболее активной формы борьбы - 
окружения и уничтожения врага. А ведь нужно было еще и убедить командармов и 
войска в том, что следует не замыкать кольцо, а оставить противнику коридор для 
выхода из "мешка", после чего и разгромить его за пределами промышленного 
района. 

Замысел отлично удался. Гитлеровцы, больше всего страшившиеся окружения, весьма 
проворно кинулись к нежданно открывшейся перед ними лазейке. Об их поспешном 
бегстве можно судить, например, по следующим датам: 27 января возникла угроза 
окружения, а 29 января ни одного подразделения гитлеровских войск уже не было в 
Силезии. 

Важный промышленный район Польши был спасен от разрушения. 

Можно только поздравить И. С. Конева и возглавляемые им войска с успешным 
решением задачи. И нет сомнения в том, что он, выталкивая гитлеровцев из 
"мешка", даже не подозревал, насколько это усложнило задачу нашей 38-й армии. 

Поскольку мы находились поблизости от "ворот", через которые выскочили 
немецко-фашистские войска, избежавшие уничтожения в Силезии, то большая их 
часть, в том числе и 20-я танковая дивизия, оказалась в нашей полосе и 
уплотнила боевые порядки противостоявшей нам группировки. Сразу же 
почувствовалось вновь возросшее сопротивление врага. 

Так, 29 января войска 38-й армии продвинулись вперед весьма незначительно, 
овладев лишь 22 населенными пунктами. 140-я, 70-я гвардейская и 183-я 
стрелковые дивизии в тот день форсировали Вислу и Бялу, но, захватив два 
небольших плацдарма, не смогли их расширить. Противник здесь почти непрерывно 
контратаковал силами от батальона до полка пехоты с 5-10 танками. 

Боем и разведкой было установлено, что на западном берегу р. Бяла враг имеет 
заранее подготовленный оборонительный рубеж, занятый войсками. Оборудован он 
был не совсем так, как предыдущие. Здесь на каждом погонном километре обороны 
было установлено до 25 железобетонных двухамбразурных пулеметных колпаков. 
Позади траншей находился противотанковый ров. Протяженность оборонительного 
рубежа по фронту достигала 25 км. Расположённые на флангах противника го рода 
Дзедзице и Бельско-Бяла, а также находившийся в центре рубежа г. Чеховице 
гитлеровцы превратили в крупные опорные пункты, опоясанные укреплениями. 

Учитывая, что к тому же и местность была труднопроходимой, следовало ожидать 
излишних потерь при повторных попытках с ходу прорвать оборону врага. К такому 
выводу пришли мы с А. А. Епишевым после того, как, побывав во всех корпусах и 
дивизиях, ознакомились с обстановкой на месте. И решение наше было единодушным: 
нужна краткая, двухдневная пауза в наступлении, чтобы подтянуть и сосредоточить 
силы, всесторонне подготовить новый удар по врагу. 

IV 

Так у р. Бяла закончился первый этап Ясло-Горлицкой наступательной операции. По 
плану мы должны были завершить его преодолением р. Дунаец. Но эта задача, как 
уже показано, была выполнена еще 18 января. С тех пор мы продолжали 
безостановочно наступать, причем в связи с выполнением поставленных задач в 
более короткие сроки конечные цели операции изменились. 

Нам была поставлена новая задача - наступать в направлении г. Моравская Острава 
- центра одного из крупнейших экономических районов Чехословакии. Поэтому на 
рубеже р. Бяла мы создавали новую группировку для развития наступления во 
втором этапе. 

Все это как бы подчеркивает некую грань между действиями 38-й армии до и после 
29 января. Следовательно, именно эту дату нужно считать завершающей для первого 
этапа описываемой операции. 

Его итоги были следующими. 

За 15 дней наступления 38-я армия во взаимодействии с войсками левого крыла 
1-го Украинского фронта прорвала оборону противника и, развивая наступление 
вдоль северных отрогов Карпат, с ходу преодолела семь крупных рек - Вислоку, 
Ропу, Бялу, Дунаец, Рабу, Скаву и Солу, упредив противника в занятии заранее 
подготовленных рубежей обороны. Продвинувшись за это время на 205 км на запад, 
мы вышли в район г. Бельско-Бяла. 

В ходе первого этапа операции противостоящая группировка войск была разгромлена,
 ее остатки поспешно отходили на запад, бросая в исправном состоянии десятки 
танков, сотни орудий, минометов, пулеметов, автомашин и множество различных 
военных складов{306}. 

Имеющиеся данные говорят, что невосполнимые потери были весьма велики в каждой 
противостоявшей нам дивизии. Например, в 545-й пехотной дивизии они составили 
свыше 50% личного состава и техники. В числе убитых был и ее командир генерал 
Обенаус. Понеся тяжелый урон, дивизия была выведена из боя и отправлена на 
доукомплектование. 320-я пехотная дивизия потеряла до 60% личного состава, а 
прибывшие из полосы 60-й армии 78, 359 и 544-я пехотные дивизии-от 50 до 80%. 

Были убиты, в частности, командир 78-й пехотной дивизии генерал фон Гиршвельд и 
командир одного из ее полков подполковник Файтль{307}. 

Поскольку мы упреждали противника в занятии его оборонительных рубежей, то 
основной формой наших боевых действий, естественно, являлось преследование 
отступавших вражеских войск. В то же время большая глубина обороны, множество 
заранее подготовленных рубежей говорили о том, что фашистское командование 
рассчитывало на длительное сопротивление. Осуществить его не удалось. 
Наступление вылилось в своего рода соревнование с врагом: кто быстрее достигнет 
того или иного рубежа в глубине обороны. И преследующие опережали отступающих. 

В результате на всех шести рубежах вражеским войскам так и не удалось 
организовать оборону. Фашистское командование, пытаясь зацепиться хоть на одном 
из них, теперь уже не применяло своих обычных методов отвода войск с 
предыдущего рубежа: резкой активизации действий, усиления огня, контратак, 
оставления сильных арьергардов, что являлось для нас как бы сигналом о 
предстоящем отходе врага. В январской операции противник стремился отходить 
тихо, незаметно, при обычном режиме огня. И даже отказался от неизменных 
подрывных работ накануне отхода с целью уничтожения мостов и других объектов. 
На этот раз их взрывали в самый последний момент. 

Само собой разумеется, что усиленно устраивались танковые и артиллерийские 
засады, минировались и разрушались дороги. И все это делалось с целью выигрыша 
времени для организации обороны на следующих рубежах. 

Но уловкам врага наши войска противопоставили свое уменье и опыт. Вот одна 
деталь. 

Продолжительное пребывание в Карпатах и ведение боевых действий в условиях 
частых туманов выработали у командиров и бойцов уменье безошибочно 
ориентироваться при ограниченной видимости. Это натолкнуло нас на мысль 
использовать в день прорыва и в последующее время задымление местности. Получив 
соответствующий приказ, начальник химической службы армии спланировал и затем 
осуществил задымление, в немалой степени содействовавшее прорыву как рубежа р. 
Вислока, так и обороны противника в районе Ясло и Змигруд Новы. В ходе 
наступления дымы широко применялись при обходных маневрах, в борьбе за опорные 
пункты противника и на марше. 

С первого дня наступления части и соединения взяли высокие темпы преследования. 
Недостаток в подвижных средствах компенсировался форсированными маршами, 
использованием конного транспорта и особенно десантированием на танках и 
самоходных установках. Вражеский замысел срывали стремительные действия 
подвижной группы, многочисленных передовых отрядов дивизий, полков первого 
эшелона, разведывательных подразделений. Они своевременно подкреплялись мощными 
ударами главных сил, поддерживаемых артиллерийскими группами. 

Отличительная черта преследования состояла в решительном движении вперед всего 
боевого порядка, смелом применении маневра, в частности обходов. Например, г. 
Ясло в результате обхода позиций противника 258-м стрелковым полком 140-й 
стрелковой дивизии и внезапного удара с запада был полностью освобожден за три 
часа. Так действовал и 285-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии при 
овладении г. Беч, что позволило не только окружить и уничтожить противника, но 
и захватить мост через р. Ропа, подготовленный к взрыву. 207-й гвардейский 
стрелковый полк 70-й гвардейской стрелковой дивизии, оставив одно из 
подразделений к востоку от г. Гдув, этим сковал оборонявшегося здесь противника.
 Одновременно он главными силами по горным тропам обошел город и, ударив с юга, 
в течение двух часов разгромил вражеский гарнизон и освободил город. Подвижная 
группа глубоко обошла крупный населенный пункт Водовице с юга и этим 
способствовала его быстрому очищению от гитлеровцев. 

Таких примеров очень много, поскольку подобным образом действовали все войска 
армии. 

Вновь отлично проявила себя общевойсковая разведка. Она сыграла важную роль в 
выявлении замыслов врага и упреждении его действий. 

Так было, в частности, после форсирования р. Дунаец в полосе 70-й гвардейской 
стрелковой дивизии. Противник поспешно отступал по шоссе на запад. Командир 
203-го гвардейского стрелкового полка подполковник Н. М. Маслов решил 
перерезать дорогу у него в тылу, на участке Лососина-Дольна, Улковице. Для 
этого он послал во вражеский тыл 12 разведчиков под командованием гвардии 
капитана А. М. Безуглого. Через леса и овраги группа вышла к высоте 352,0. 
Здесь, в 50 м от шоссе, у моста через речушку Лососина, и была устроена засада. 


Утром на шоссе показалась колонна автомашин с зенитными орудиями на прицепе. По 
команде капитана Безуглого разведчики открыли огонь. Первая машина остановилась,
 преградив путь остальным. Гитлеровцы попытались оказать сопротивление, но 
встретили организованный огонь. Понеся потери, они вынуждены были сдаться. Наши 
разведчики захватили 25 пленных, 12 автомашин и 8 зенитных орудий. Группа 
капитана А. М. Безуглого потерь не имела. Движение по шоссе было перекрыто{308}.
 

Столь же смело и решительно действовала в тылу противника группа разведчиков во 
главе с капитаном Н. А. Полтавским из состава 205-го гвардейского стрелкового 
полка той же дивизии. Они имели задачу определить группировку отступавшего 
противника и дорогу, по которой он отходил. 

Проникнув 20 января в тыл врага, разведчики устроили засаду на шоссе в 10 км 
юго-западнее Чхува. Обстреляв двигавшийся на запад отряд гитлеровцев и 
уничтожив свыше 30 из них, группа капитана Полтавского захватила 10 пленных, 
принадлежавших 14-му пехотному полку 78-й пехотной дивизии. Разведчики без 
потерь возвратились в свою часть. Задача по дезорганизации противника и 
установлению его маршрута отхода была выполнена{309}. 

В ночь на 24 января 11 разведчиков 227-го стрелкового полка 183-й стрелковой 
дивизии под командой старшего сержанта Изневича получили задачу проникнуть во 
вражеский тыл и разведать, какова численность войск противника, оборонявших 
Станислав-Гурны, и на какой рубеж отходят его главные силы. Разведчики проникли 
в деревню и обнаружили там свыше двух пехотных рот с четырьмя самоходными 
установками и шестью орудиями. Сержант Изневич послал в полк связного с 
добытыми данными. Он сообщал также, что решил устроить засаду и рассчитывает на 
совместные с полком действия по сигналу двух красных ракет. 

И вот, на рассвете, когда подразделения полка начали наступление, разведчики 
ударили с запада. Враг в панике заметался. Здесь и был убит пытавшийся 
организовать сопротивление командир 14-го пехотного полка подполковник Файтль. 
Разведчики также уничтожили до 30 других гитлеровцев и четырех захватили в плен.
 Деревня была освобождена, путь на запад открыт. 

Приводя эти примеры, я отнюдь не хочу сказать, что, громя вражеские войска, 
сами мы не несли потерь. На войне они неизбежны и в дни побед. И хотя, пройдя с 
боями за 15 суток 205 км, наша армия имела небольшие по численности потери, тем 
не менее каждый наш воин, павший смертью храбрых, оставил живым глубокую скорбь.
 Чувство утраты было особенно тяжелым потому, что уже близка была великая 
Победа, и не всем было суждено дожить до нее. 

В боях с врагом геройски погибли сотни наших солдат и офицеров. Среди них были 
командир 164-го гвардейского тяжелого самоходно-артиллерийского полка гвардии 
майор В. И. Кошмаров, командир 1142-го стрелкового полка полковник Ф. А. 
Застрожный, командующий артиллерией 305-й стрелковой дивизии полковник А. Н. 
Журавлев, начальники оперативного и разведывательного отделов А. И. Соловьев и 
И. К. Чернецкий. 

Смертью храбрых пал и командир одной из лучших в армии 140-й стрелковой дивизии 
Герой Советского Союза генерал-майор Александр Яковлевич Киселев. Он похоронен 
во Львове на Холме Славы среди других Героев Советского Союза. 

Это был человек высоких моральных качеств, незаурядный командир. Скромный и 
энергичный, он был отличным знатоком различных тактических приемов и широко 
применял их в боях. Нередко мы поражались, как стремительно добивался он успеха 
там, где, казалось, требовалось продолжительное время для выполнения 
поставленной задачи. А. Я. Киселев умело подобрал и помощников себе под стать. 
А это тоже требовало искусства, которое всегда высоко ценится и у нас, военных. 
Ибо талант военачальника без организаторских способностей и уменья работать с 
людьми по существу обесценивается. Сочетание этих качеств и позволяло генералу 
А. Я. Киселеву добиваться ощутимых результатов. 

Такими командирами, как он, гордилась наша армия. Я уже отмечал, что одним из 
лучших у нас на фронте был генерал-лейтенант А. Л. Бондарев, командир 101-го 
стрелкового корпуса, в который входила и дивизия А. Я. Киселева. Отлично 
проявили себя и командиры двух других дивизий этого корпуса - 70-й гвардейской 
и 183-й - генералы И. А. Гусев и Л. Д. Василевский, а также временно включенной 
в его состав 305-й стрелковой дивизии полковник А. Ф. Васильев. 

Именно эти четыре дивизии, возглавляемые А. Л. Бондаревым, сыграли важнейшую 
роль в Ясло-Горлицкой операции. Корпус был ведущей и решающей силой как на 
первом ее этапе, так и в последующих боях. 

V 

Второй этап операции мы начали 1 февраля. 

В период двухдневной паузы было установлено, что противник тщательно 
подготовился к отражению удара. Причем теперь перед нами были не остатки 
разгромленных на первом этапе частей. На этот раз противник успел свести их в 
боевые группы и заново вооружить. Большинство же оборонявшихся составляло 
прибывшее из Германии пополнение. И хотя мы по возможности всесторонне 
подготовились к прорыву, все же такого превосходства, как перед наступлением 15 
января, ныне у нас не было. 

Утром 1 февраля после 45-минутной артиллерийской подготовки войска армии пошли 
в атаку. Главный удар был нанесен в центре, в полосе 101-го и 67-го стрелковых 
корпусов. И поскольку все мосты были взорваны врагом, мы начали наступление 
прямо с форсирования р. Бялы. 

Тяжелые бои на захваченных плацдармах продолжались весь этот и следующие дни. 
Лишь 3 февраля оборона противника была прорвана. В тот день 305-я стрелковая 
дивизия полковника А. Ф. Васильева овладела опорным пунктом Чеховице. Единая 
система обороны была нарушена, и наши войска получили возможность действовать 
на север, в направлении Дзедзице, и на юг - на Бельско-Бяла. Эти два опорных 
пункта составляли основу всего вражеского оборонительного рубежа. 

Фашистское командование прилагало отчаянные усилия к тому, чтобы сбросить нас с 
плацдармов и восстановить оборону по р. Бяла. Контратаки следовали одна за 
другой. Сначала они предпринимались силами не более роты с 3-4 танками или 
самоходно-артиллерийскими установками. Затем в контратаки шли батальоны и, 
наконец, пехотные полки с 16-20 танками. 

Я непрерывно усиливал войска на плацдарме, и контратаки неизменно отбивались. 
Но наше продвижение вперед было незначительным. 

Враг сосредоточивал против плацдарма все более крупные силы, и количество 
контратак возрастало. 3 февраля их было 11, 4 февраля - 12, 5 февраля - 16. 
Ожесточенность боев нарастала. 

Тогда мы решили подвергнуть оборону противника артиллерийской обработке. 
Проведенная 7 февраля 45-минутная артподготовка внесла заметные опустошения в 
боевые порядки врага. Возобновившие вслед за этим наступление наши войска 
прорвали оборону западнее Чеховице и расширили плацдарм до 20 км по фронту и до 
8 км в глубину. 

Но и после этого сопротивление гитлеровцев не было сломлено. В населенных 
пунктах бои шли чуть ли не за каждый дом. Особое упорство неприятель проявил в 
Дзедзице. Несмотря на то, что город был охвачен с трех сторон, здесь свыше 
суток шли ожесточенные уличные бои. 8 февраля противник был выбит из города, 
где он понес чувствительные потери. 

Этот день стал переломным и на других участках фронта. 

Так, на левом фланге была очищена от врага восточная часть г. Бельско-Бяла, 
откуда гитлеровцы бежали на западный берег р. Бяла. Но с запада в это время 
приближалась к городу 42-я гвардейская танковая бригада полковника В. С. Гаева 
с десантом на броне, входившая в состав нашей подвижной группы. Там она 
оседлала шоссейную и железную дороги, перерезав коммуникации фашистского 
гарнизона, оборонявшегося в Бельско-Бяла. 

Бои в этом городе и к западу от него были особенно напряженными. Кроме 
упомянутой танковой бригады, в них участвовали 211-я и один из полков 340-й 
стрелковой дивизии, а также 1666-й самоходно-артиллерийский полк майора П. К. 
Шурыгина. 

Противник стремился любой ценой восстановить коммуникации к западу от 
Бельско-Бяла, надеясь, что это поможет ему удержать и сам город. Крупными 
силами, стянутыми с других участков, врагу удалось окружить указанную выше 
группу войск в районе населенного пункта Ясеница. Пытаясь уничтожить ее, он 
непрерывно атаковал с севера, востока и запада. 12 же февраля, когда противник 
был выбит из Бельско-Бяла, его натиск в районе Ясеницы, где были перерезаны 
пути отхода на запад, стал еще более ожесточенным. 

В тот день он предпринял 19 атак. Они следовали со всех сторон и осуществлялись 
силами от пехотного батальона до полка с 40-50 танками. 

Трудно пришлось воинам нашей окруженной группы. К тому же снаряды, мины и 
патроны, не пополнявшиеся четверо суток, были у них на счету. Но высокий 
моральный дух бойцов и прочная броня тяжелых танков выдержали все испытания. 
Отбив все атаки, группа дождалась помощи подошедших с востока остальных полков 
340-й стрелковой дивизии, частей 52-го стрелкового корпуса и правофланговых 
подразделений 11-го стрелкового корпуса 1-й гвардейской армии. 

Вражеские силы, так и не сумевшие осуществить свои намерения, были окончательно 
разгромлены и рассеяны, а их остатки бежали на запад по глухим горным тропам 
южнее Ясеницы. 

Все эти дни упорные бои шли также в центре и на правом фланге армии. Здесь в 
числе действовавших против нас были части 20-й танковой и 18-й эсэсовской 
моторизованной дивизий. В связи с их появлением число танков у противника 
увеличилось в несколько раз. Что же касается по-прежнему противостоявших нам 78,
 359, 544 и 545-й пехотных дивизий, то они непрерывно получали пополнение. 

Кроме того, им были приданы многочисленные специальные части, используемые в 
качестве пехоты, в том числе несколько саперных, 994, 1028, 1429-й охранные, 
2-й штурмовой, 35-й пулеметный, 2-й полицейский, 284-й зенитный батальоны, 2-й 
железнодорожный и 1544-й учебный батальоны, учебный дивизион штурмовых орудий, 
учебные полки "Северная Украина" и "Северная Германия" и другие. Всего за 20 
дней февраля было засечено 28 таких специальных частей. Среди них был и полк 
власовцев. 

Поскольку зашла речь о власовцах, хотелось бы пояснить, кто такие были эти 
изменники Родины. Кое-кто полагает, что то были бывшие воины 2-й ударной армии, 
якобы чуть ли не целиком перешедшей на сторону врага летом 1942 г. во главе с 
изменником А. А. Власовым. Именно таков был провокационный слух, 
распространявшийся не только во время войны пропагандой противника, но и после 
ее окончания западными мистификаторами. 

К чести 2-й ударной армии, действовавшей на Волховском фронте, должен сказать, 
что, как со всей очевидностью свидетельствуют документы, сохранившиеся в Архиве 
Министерства обороны СССР, она сражалась героически. Ее воины в тяжелейших 
условиях окружения, при катастрофической нехватке боеприпасов пробивали себе 
путь сквозь вражеское кольцо. И пробили. Те, кто не пал в борьбе с противником, 
вышли из окружения и вновь влились в ряды сражавшихся с немецко-фашистскими 
захватчиками. 

Не вернулся лишь Власов. И не потому, что не имел такой возможности. Из 
документов и донесений тех, кто шел вместе с ним и вышел из окружения, в то 
время как Власов отправился в противоположную сторону - в стан врага, видно, 
что трижды он пренебрег возможностью вырваться из кольца. Ясно: он бросил армию 
и предал Родину сознательно, преднамеренно. Это подтверждается и всей его 
дальнейшей изменнической деятельностью под руководством шефа гестапо Гиммлера 
вплоть до той минуты, когда 12 мая 1945 г. на чехословацкой земле предателя 
Власова, пытавшегося скрыться, вытащили из машины офицеры 162-й танковой 
бригады 25-го танкового корпуса Красной Армии. 

Откуда же взялись его подручные, власовцы, спросит читатель. Белоэмигрантское 
отребье и попавших в плен выходцев из ликвидированных в нашей стране 
паразитических классов, а также тех, кто изменил по трусости, - всех их гестапо 
направляло к своему верному лакею Власову. Из них и формировались в последующий 
период войны части, личный состав которых был одет в форму немецко-фашистской 
армии и воевал за интересы германского фашизма. 

Но вернемся к февральским боям 1945 г. 

Прибывшее пополнение вражеское командование немедленно бросало в бой. Этим оно 
добилось, что контратаки стали почти непрерывными. С 1 по 12 февраля их было 
свыше 200, в том числе 8 февраля - 43, на следующий день - 46, а 12 февраля - 
52. Таким образом, число их все возрастало. Результата же они не давали. Правда,
 были случаи, когда контратакующим удавалось затормозить наше наступление, но, 
не выдержав ответных ударов, они тут же откатывались назад. 

Командующий фронтом решил, что для создания решительного перелома в боевых 
действиях нам нужны дополнительные силы. В связи с этим 10 февраля он передал 
из своего резерва в состав 38-й армии 95-й стрелковый корпус генерала И. И. 
Мельникова. Он имел 237-ю, 351-ю стрелковые и 2-ю гвардейскую 
воздушно-десантную дивизии, которые и были мною введены в бой в центре нашей 
полосы наступления. 

Но прорыв обороны врага все же осуществили не свежие дивизии, а правофланговый 
101-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта А. Л. Бондарева. Он имел задачу 
выйти главными силами на рубеж Струмень, Дрогомысль, Охабы. Совершив маневр, 
корпус сосредоточил свои усилия на правом фланге. Здесь вскоре и обозначился 
успех. 

Наступлению 183-й стрелковой дивизии препятствовал опорный пункт врага на ст. 
Забжег. Через нее проходит железная дорога из Дзедзице на запад. Здесь же узел 
трех шоссейных дорог. Удержанию этого населенного пункта гитлеровцы придавали 
большое значение еще и потому, что расположенный к западу от него лесной массив 
позволял скрытно подбрасывать сюда подкрепления. 

Овладеть ст. Забжег было приказано 227-му стрелковому полку, сосредоточенному в 
населенном пункте Охоце. Ему для этого придавались 8 танков 12-го гвардейского 
танкового полка. Командир 227-го стрелкового полка подполковник Н. П. Чалов 
создал 8 штурмовых групп. Каждой из них, имевшей до двух взводов, он определил 
объект атаки и выделил по одному танку. В ночь на 10 февраля группы бесшумно 
вышли на рубеж атаки, находившийся в 50-100 м от противника. В 400-450 м позади 
них расположились танки. 

На рассвете артиллерия и танки обрушили свой огонь на центральную часть 
опорного пункта в Забжеге. Вслед за тем штурмовые группы с танками пошли в 
атаку. Внезапный стремительный удар причинил противнику большие потери и 
вынудил его отойти в лес, к дороге, идущей вдоль Вислы на запад. Там гитлеровцы 
несколько пришли в себя и предприняли одну за другой ряд контратак с целью 
вернуть Забжег. Но успеха не имели. 

Теперь препятствием для дальнейшего продвижения полка стал лес, в котором засел 
противник. Чалов решил обойти его с севера, вдоль Вислы. Оставив в Забжеге для 
прикрытия стрелковый батальон, он с остальными силами, поддерживаемыми танками, 
двинулся по намеченному обходному пути. 

Враг не ожидал такого маневра, и полк, сбивая мелкие группы противника, к утру 
11 февраля вышел в район населенного пункта Гурна-Конец. Здесь он форсировал 
Вислу и завязал бой на южной окраине Мал. Висла. 

А тем временем вслед за полком Н. П. Чалова двинулись по его маршруту 285-й и 
295-й стрелковые полки. Также форсировав Вислу, они овладели крупным населенным 
пунктом Струмень. Наконец, 140-я и 70-я гвардейская стрелковые дивизии, 
используя успех 183-й, очистили от противника лес западнее Забжега и вышли на 
плацдарм за Вислой, где завязались упорные бои. Быстрому захвату и расширению 
этого плацдарма способствовало форсирование Вислы с ходу, а также овладение 
мостом. 

Первой подобралась к мосту группа воинов 234-го инженерно-саперного батальона, 
обеспечивавшего наступление 101-го стрелкового корпуса. Под прикрытием 
автоматчиков и танков 5-й гвардейской танковой бригады полковника И. М. Моруса 
саперы подползли к мосту. Они знали, что он наверняка минирован и вот-вот будет 
взорван. Но им также хорошо было известно, что нужно во что бы то ни стало 
предотвратить его уничтожение. 

Кому как не саперам понимать все значение захвата моста для успеха 
наступательных действий! И младший сержант Слесаренко с рядовым Пустовойтовым 
поползли по минированному мосту. В любое мгновенье они могли вместе с ним 
взлететь на воздух. Но это не остановило отважных саперов. Бесстрашие и 
самоотверженность сочетались в них с большим опытом. Ведь позади, на долгом 
пути наступления, осталось немало мостов, разминированных ими буквально в 
последние минуты. Так и теперь ползли Слесаренко и Пустовойтов, зорко глядя по 
сторонам в поисках хорошо известных им признаков. 

И вот обнаружены детонирующий шнур и кабель. Мгновенно перерезав их, саперы 
спасли мост от взрыва. Все это было сделано бесшумно, и вражеская охрана лишь 
тогда обнаружила наших воинов, когда они уже сделали свое дело. Но не успели 
гитлеровцы поднять тревогу, как были уничтожены огнем автоматчиков. Затем 
саперы извлекли из-под моста взрывчатку, а автоматчики с танкистами 
организовали его охрану. 

То обстоятельство, что мост не был уничтожен, ухудшило положение противника. 
Враг трижды пытался прорваться к мосту и подорвать его до подхода наших главных 
сил. Но безрезультатно. 

VI 

Отразив вражеские контратаки, мы закрепились на плацдарме и установили тесную 
локтевую связь с 60-й армией. Наш стык больше не разделяла Висла. Более того, 
прорыв 101-го стрелкового корпуса обеспечил также продвижение на запад войск 
центра и левого фланга армии. Завоевание же обширного плацдарма на западном 
берегу Вислы, кроме того, способствовало наступлению как 60-й армии 1-го 
Украинского фронта, так и правого фланга 1-й гвардейской армии 4-го Украинского 
фронта. 

К тому времени задача 4-го Украинского фронта существенно изменилась. В начале 
операции он своим правым крылом обеспечивал действия войск 1-го Украинского 
фронта на краковском направлении и западнее. Теперь же, когда главные усилия 
последних были перенесены в Верхнюю Силезию, а на моравско-остравском 
направлении решающая роль перешла к правому флангу нашего фронта - 38-й и части 
сил 1-й гвардейской армий, их действия обеспечивала справа 60-я армия 1-го 
Украинского фронта. 

Усилившееся значение нашего наступления подчеркивалось решением Ставки 
Верховного Главнокомандования о передаче 4-му Украинскому фронту двух легких 
горнострелковых корпусов, а также 5-го гвардейского механизированного корпуса 
генерала Б. М. Скворцова. Что касается последнего, то он, как указывалось в 
распоряжении Ставки от 6 февраля 1945 г., передавался "для использования его на 
участке 38-й армии"{310}. 

Корпус генерала Скворцова был полностью укомплектован личным составом и 
вооружением, но имел недостаток в материальной части. Особенно давала себя 
знать нехватка автомашин. Ими корпус был обеспечен лишь на 25%{311}. Прибытие 
недостающего количества ожидалось только к 20 февраля. Это заставило" несколько 
отсрочить наступление на Моравскую Остраву, хотя до города оставалось всего 
50-60 км. 

18 февраля 38-я армия по распоряжению фронта перешла к обороне. Ясло-Горлицкая 
наступательная операция закончилась. Наибольший вклад в ее осуществление внесла 
наша армия, Как отмечал в одной из своих послевоенных статей Маршал Советского 
Союза А. И. Еременко, сменивший в конце марта 1945 г. И. Е. Петрова, "основную 
роль в прорыве сыграли войска 38-й армии, действовавшей на правом фланге"{312}. 


Ход и результаты наступления подтвердили правильность выбора направления 
главного удара на запад, а не на юго-запад, через многочисленные хребты, как 
это было в Карпатско-Дуклинской операции. Что касается освобождения восточных и 
центральных районов Чехословакии, то эту задачу успешно решали в январской 
операции 18-я и левый фланг 1-й гвардейской армии 4-го Украинского фронта. 

В дни Ясло-Горлицкой операции мы с еще большей наглядностью увидели приближение 
краха фашистской Германии. Как отмечалось, еще до нашего наступления 
гитлеровские солдаты находились в подавленном состоянии. Когда же началось наше 
наступление, участились случаи отхода без приказа, сдачи в плен целыми 
подразделениями. 

Так, пленные из 215-го пехотного полка 78-й пехотной дивизии рассказали, что их 
1-й батальон в полном составе бросил позиции сразу же после начала атаки наших 
войск и вопреки приказу отошел в тыл{313}. Характерный случай произошел 18 
февраля. Во время отражения контратаки минометчики 705-го стрелкового полка 
121-й стрелковой дивизии забросили в расположение противника 10 агитмин с 
листовками Национального комитета "Свободная Германия". Через два часа после 
того, как контратака была отбита, наши бойцы заметили группу немецких солдат, 
приближавшихся с поднятыми руками и белым полотнищем. Как только немцы 
оказались в нашем окопе, за ними последовала новая группа солдат, а потом еще 
две группы{314}. 

Общая численность перешедших здесь на пашу сторону составила 42 человека. То 
были все оставшиеся в живых в 3-й роте 1083-го пехотного полка 544-й пехотной 
дивизии. 

На завершающем этапе операции наши войска встретились с новыми формированиями, 
разрекламированными гитлеровцами. Речь идет о так называемом фольксштурме, 
который, согласно уверениям Геббельса, должен был не более и не менее как 
остановить наступление Красной Армии. То был один из последних фашистских 
блефов. 

О том, что в действительности представлял собой фольксштурм, мы получили 
представление при освобождении г. Бельско-Бяла. Оказалось, что здесь на одном 
из участков нам противостоял 172-й батальон фольксштурма, но мы об этом узнали 
лишь из показаний пленных. Захваченные нами фольксштурмисты, в подавляющем 
большинстве физически непригодные к военной службе, рассказали, что их 
организация объявлена добровольной, но в действительности каждого из них 
призвали по повесткам, в которых указывалось, что неявка карается по закону 
военного времени. Вскоре они воочию увидели, что означала эта приписка: на их 
глазах были схвачены и немедленно расстреляны 17 человек, пытавшихся уклониться 
от мобилизации в фольксштурм. 

Один из пленных воспроизвел следующее напутствие, полученное ими перед боем от 
нациста-агитатора, явившегося к ним в сопровождении гестаповцев: "Теперь дело 
идет о жизни и смерти. Бояться смерти нам нечего. Смерть предопределена 
человеку в час его рождения. Идите на фронт и деритесь. Если попадете в плен - 
вас расстреляют русские, если попробуете убежать в тыл - вас расстреляют свои, 
а если попробуете перебежать к русским - на родине будут уничтожены ваши семьи. 
Ну, а теперь вперед на врага с панцер-фаустами в руках". Рассказывая об этом, 
пленный добавил: "Нам действительно выдали панцер-фаусты, но что с ними делать, 
мы не знали и боялись их"{315}. Дело закончилось тем, что указанный батальон 
при первом же ударе одной из наших частей бежал, понеся тяжелые потери. Не 
преуспев и в беге, большинство фольксштурмистов оказалось в плену. 

Глубоко эшелонированная оборона, новые противопехотные стеклянные мины, 
фауст-патроны - ни одно из этих средств, примененных противником, не смогло 
повлиять на темпы нашего наступления в Ясло-Горлицкой операции. 

Стремительность продвижения пехоты и танков обеспечивалась действиями 
артиллерии, уничтожавшей огневые точки и инженерные сооружения противника, 
успешно справившейся с задачей непрерывного сопровождения атаки. Хорошо 
действовала в период преследования и наша подвижная группа. Хотя она не имела 
сколоченного штаба и достаточных средств связи, однако и в этих условиях играла 
важную роль в операции. Группа широко применяла обходы опорных пунктов 
противника и там, где горный рельеф не ограничивал ее маневра, выходила на пути 
отступления вражеских войск. 

В итоге операции войска 38-й армии продвинулись по северным отрогам Карпат 
более чем на 300 км, освободили от немецко-фашистских захватчиков обширные 
районы Южной Польши, вышли в районы верхнего течения Вислы и к 
Моравско-Остравскому промышленному комплексу Чехословакии, который после потери 
Силезии играл важнейшую роль в военном производстве фашистской Германии. 
Противник понес чувствительные потери: убито и ранено свыше 35 тыс. солдат и 
офицеров, уничтожено 127 танков, 108 самоходно-артиллерийских орудий, 234 
полевых орудия, 234 миномета, 1545 пулеметов, 85 бронетранспортеров, 2700 
автомашин, захвачено 5610 пленных, освобождено 1370 населенных пунктов и 63 
железнодорожные станции{316}. 

В период Ясло-Горлицкой операции четыре раза были отмечены войска 38-й армии в 
приказах Верховного Главнокомандующего - в связи с освобождением польских 
городов Ясло и Горлице, Новы Сонч, Вадовице, Бельско-Бяла. Москва от имени 
Родины салютовала в честь этих побед. Многие соединения и части армии получили 
почетные наименования "Ясловские", "Горлицкие", "Бельские", другие Указом 
Президиума Верховного Совета СССР были награждены орденами. Среди них 
стрелковые дивизии: 70-я гвардейская генерал-майора И. А. Гусева, 81-я 
полковника И. И. Матусевича, 141-я генерал-майора В. Н. Моложаева, 211-я 
полковника Г. С. Томиловского, 241-я генерал-майора С. А. Ивановского и 340-я 
генерал-майора Ф. Н. Пархоменко. Их личный состав проявил в боях массовый 
героизм и величайшую самоотверженность. 

Как хотелось бы мне рассказать о всех бесчисленных подвигах, совершенных 
воинами 38-й армии! К сожалению, в рамках данной книги это невозможно. Тем не 
менее не могу не упомянуть хотя бы вкратце о некоторых из них, запомнившихся 
особенно ярко. 

Немало славных подвигов совершил младший сержант М. А. Мардар, командир 
отделения 1-й роты 1-го батальона 894-го стрелкового полка 211-й стрелковой 
дивизии. В боях за Горлице, действуя с пулеметом впереди боевого порядка, он 
уничтожил минометный расчет противника, мешавший продвижению роты. Когда 
гитлеровцы перешли в контратаку с целью отбить захваченный нами мост через р. 
Бяла, М. А. Мардар подпустил фашистов на близкое расстояние и кинжальным огнем 
уничтожил до 40 из них. 

Так он отбил у врага охоту к овладению мостом. А несколько дней спустя в бою за 
Новы Сонч сержант Мардар в подобной же обстановке уничтожил еще свыше 30 
гитлеровцев. Там отважный воин пал смертью храбрых. Советское правительство 
высоко оценило его подвиги, удостоив М. А. Мардара посмертно высшей награды 
звания Героя Советского Союза{317}. 

Когда на подступах к Бельско-Бяла на пути наступающих частей 81-й стрелковой 
дивизии оказались две бетонированные огневые точки противника, уничтожить их 
добровольно вызвались разведчики М. С. Маляренко и Л. В. Глыбин. Они незаметно 
подползли к первой из них, забросали ее гранатами, а затем ворвались внутрь. 
Оказавшие сопротивление гитлеровцы были уничтожены. Но в это время гарнизон 
второй огневой точки открыл пулеметный огонь. Рядовой Л. В. Глыбин был 
смертельно ранен. 

Оставшись один, М. С. Маляренко решил все же выполнить задачу до конца. Он 
начал пробираться по траншее, которая вела ко второй огневой точке. Когда же 
навстречу ему двинулась группа вражеских автоматчиков, их обстреляла наша 
артиллерия, и они поспешили укрыться под бетонированным колпаком. М. С. 
Маляренко к тому времени был ранен, однако, несмотря на это, ворвался вслед за 
фашистами в неприятельский дзот и с гранатой в руке вынудил гарнизон сложить 
оружие. Затем он привел четырех взятых им в плен гитлеровцев в свою часть и 
доложил, что путь вперед свободен{318}. За этот подвиг рядовой М. С. Маляренко 
был удостоен звания Героя Советского Союза. 

Другой разведчик, сержант Д. П. Смирнов из 1002-го стрелкового полка 305-й 
стрелковой дивизии, в бою за опорный пункт противника в населенном пункте 
Чеховице обнаружил в подвале каменного дома вражеский пулемет, мешавший 
движению нашей пехоты. Взяв с собой двух бойцов, он незаметно подполз к зданию 
и через подвальное окно забросал гранатами огневую точку противника. Затем они 
втроем ворвались в подвал, где обнаружили 20 гитлеровцев. Семеро из них, 
пытавшиеся сопротивляться, были убиты, а остальные 13 во главе с офицером взяты 
в плен{319}. 

В самых трудных условиях наши воины вступали в бой и побеждали. Пример тому - 
действия группы разведчиков 623-го артиллерийского полка 183-й стрелковой 
дивизии во главе с командиром полка подполковником М. А. Рачковым. В только что 
освобожденном Закличине они ночью неожиданно встретили до сотни гитлеровцев. 
Как потом выяснилось, то были подразделения вражеских войск, отходивших из 
полосы 60-й армии. Подполковник Рачков и 6 разведчиков смело вступили в бой. 
Уничтожив 25 вражеских солдат и офицеров, они остальных обратили в бегство{320}.
 

Не растерялся при встрече с врагом санитарный инструктор 81-й стрелковой 
дивизии старший сержант П. С. Катухин. Получив приказание командира роты 
оказать первую помощь раненому бойцу и вынести его из ничейной полосы, Катухин 
проник туда и начал было перевязывать раненого. Но тут из стоявшего невдалеке 
дома до него донеслась немецкая речь. Санинструктор изготовил для боя гранату и 
автомат, затем предложил засевшим в подвале гитлеровцам сдаться. Они отказались.
 

Катухину пришлось пустить в ход гранату и автомат. В результате семеро 
гитлеровцев были убиты. Только после этого из подвала вылезли и сдались 26 
солдат и один офицер. Старший сержант привел их в штаб полка, а затем вернулся 
за раненым бойцом и вынес его с поля боя{321}. Указом Президиума Верховного 
Совета СССР санинструктору П. С. Катухину было присвоено звание Героя 
Советского Союза. 

Когда после окончания войны я увидел во время Парада Победы на Красной площади 
в Москве поверженные в прах фашистские знамена, мне вспомнился еще один дерзкий 
подвиг во время Ясло-Горлицкой операции. Его совершил старшина Ерохтин. 
Завершив в тылу врага выполнение поставленной задачи, он решил поосновательнее 
дезорганизовать оборону противника на данном участке. И вот перед возвращением 
в свою часть Ерохтин проник ночью в штаб немецко-фашистского полка. Добравшись 
до помещения, где находились знаменосец и три его ассистента, он уничтожил их. 
Вражеское же полковое знамя доставил в свою часть в качестве трофея{322}. 

Таких и иных трофеев было нами взято немало. Главный же итог Ясло-Горлицкой 
операции состоял в том, что мы овладели большим плацдармом за Вислой в районе 
Струмень и почти вплотную подошли к Моравской Остраве, ждавшей освобождения. 

  

Глава XVII. У последней преграды 

I 

Об укрепленном районе, преграждавшем путь к освобождению не только Моравской 
Остравы, но и всей Чехословакии, мы имели довольно общее представление. Однако 
и этого было достаточно, чтобы понимать: предстояли тяжелые бои. 

Моравско-Остравский промышленный район Чехословакии расположён в южной части 
Силезской низменности, между Моравско-Силезскими Бескидами и Судетскими горами. 
Холмистая, большей частью лесистая местность с высотами от 200 до 425 м 
постепенно повышается к западу, к Судетам, и к юго-востоку, к Карпатам, а на 
севере постепенно переходит в равнину. На югозападе она тянется до так 
называемых Чешских ворот - своеобразного коридора в горах шириной 10-15 км, 
местами суживающегося до 3 км. Весь этот район изрезан неширокими лощинами и 
узкими долинами рек и ручьев, а также обрывистыми оврагами, что сильно 
затрудняет, а местами и вообще исключает движение войск вне дорог. 

Характер местности был очень удобен для создания оборонительных рубежей. Правда,
 он благоприятствовал и выбору скрытых подступов к вражеской обороне, однако 
ограничивал свободу маневра наступающих, особенно танковых и механизированных 
соединений. Кроме того, продвижение на запад требовало преодоления Одры и ее 
правых притоков - Остравицы и Ольши. Если же еще учесть, что их пойма, особенно 
последней, сплошь изрезана мелиоративными каналами, то станет очевидной вся 
сложность рельефа местности, на которой нам предстояло наступать. 

Описываемый район был подготовлен к обороне заблаговременно. Нам было известно, 
что вдоль чехословацкой границы с Германией и Польшей имелись укрепленные 
районы с обширной системой долговременных сооружений. 

Впоследствии, после прорыва вражеской обороны, мы имели возможность увидеть их 
воочию. И помню, что когда мы вместе с А. А. Епишевым уже в конце апреля 
осматривали эти сооружения, то пришли к выводу: нам прорывать такую 
долговременную оборону довелось впервые. Добавлю: в дальнейшем, подробно 
знакомясь с боевыми действиями наших войск на других фронтах, я обнаружил, что 
в годы войны с фашистской Германией всего лишь на трех участках пришлось 
прорывать мощную долговременную оборону. Одним из них был Карельский перешеек, 
другим - граница Восточной Пруссии, третьим - Моравско-Остравский район, на 
пороге которого и стояла ранней весной 1945 г. наша 38-я армия. Возможно, этот 
перечень неполон, но вряд ли можно его намного увеличить. 

Так или иначе, нам предстояло преодолеть вражескую оборону, рассчитанную на 
длительное сопротивление. Несколько забегая вперед, расскажу, какой она 
предстала впоследствии перед моими глазами. 

Подходы к Моравской Остраве с востока прикрывались тремя долговременными 
оборонительными полосами, проходившими вдоль упомянутых рек Ольша, Остравица и 
Одра, и одной с севера, на рубеже Троппау (Опава) - Моравская Острава. Здесь 
были построены железобетонные доты различных типов: пулеметно-артиллерийские с 
6-8 амбразурами и пулеметные с 6, 2 и 1 амбразурами. Почти у всех было также по 
2-3 пулеметных колпака, возвышавшихся над землей на 30-50 см. 

Полоса состояла из четырех линий укреплений. На переднем крае в 500-800 м один 
от другого располагались 6-8-амбразурные капониры, а в промежутках между ними, 
через каждые 150-250 м, - 2-амбразурные пулеметные. Огонь из них велся на 
фланги и в тыл, причем огневая система была построена так, что подавление или 
уничтожение 2-3 рядом расположенных дотов лишь ослабляло ее, но в целом не 
нарушало. 

Большие пулеметно-артиллерийские доты, имевшие от 6 до 8 амбразур, представляли 
собой мощные сооружения с 2,5-метровыми боковыми и 3-метровыми фронтальными 
стенами. Они были вооружены каждый двумя скорострельными 37-мм пушками, двумя 
спаренными и четырьмя одиночными пулеметами. В них, помимо казематов, имелись 
жилые комнаты для гарнизонов, вентиляционное и электрооборудование, 
водоснабжение, канализация, кладовые, телефонная связь. Вмещали такие доты 80- 
100 человек. Малые доты с гарнизоном от 4 до 6 человек, вооруженных 1-2 
станковыми пулеметами, являлись как бы дополнением к большим и имели задачу 
поддерживать их из глубины. 

Все эти сооружения были тщательно замаскированы, и на расстоянии их нельзя было 
отличить от множества расположенных вокруг холмов. Соединялись они ходами 
сообщения. В 75- 100 м перед дотами были сооружены контрэскарпы с 
железобетонными опорными стенками. Их продолжением служили надолбы на бетонном 
фундаменте. Пространство между дотами и впереди контрэскарпов полностью 
простреливалось{323}. 

Эти укрепления были построены Чехословакией в 20- 30-х годах под руководством 
французских инженеров, имевших опыт сооружения линии Мажино. После печально 
известного Мюнхена, когда Чехословакию предали Гитлеру западные державы и ее 
собственное антинародное правительство, укрепленные районы были разоружены. 
Однако к описываемому моменту немецко-фашистское командование частично 
восстановило их" чтобы использовать в борьбе с наступавшими советскими и 
чехословацкими войсками, иначе говоря, для продления своего господства в 
Чехословакии. 

Так вновь дали себя знать плоды предвоенной политики западных держав, 
способствовавшей осуществлению захватнических планов Гитлера, в том числе и в 
отношении Чехословакии. Вновь обернулось против этой страны и предательство ее 
национальной буржуазии, боявшейся собственного народа больше, чем фашистской 
агрессии. 

Об этом думали мы с А. А. Епишевым, осматривая укрепления. Да, конечно, 
располагая такой долговременной оборонительной полосой вдоль своих границ, 
чехословацкий народ, несомненно, был в состоянии отразить первый натиск 
гитлеровских захватчиков и дождаться помощи Советского Союза. Этого не 
произошло потому, что помощь нашей страны была отвергнута. Буржуазия 
Чехословакии предпочла стать на колени перед поработителями, обнажив 
антинациональную, эксплуататорскую сущность своих классовых интересов... 

Немецко-фашистское командование, восстановив к весне 1945 г. часть построенных 
укреплений, усилило их полевыми сооружениями. Они состояли из двух-трех линий 
траншей с проволочными заграждениями и минными полями. Первая траншея 
находилась в 100-150 м впереди дотов и была защищена проволочной сетью в 4-6 
рядов на низких кольях, а местами спиралью Бруно. 

Гитлеровцы далеко не случайно так основательно укрепили оборону подступов к 
Моравской Остраве. 

Как известно, в результате январского наступления 1945 г. Красная Армия нанесла 
решительное поражение противнику на варшавско-берлинском направлении, очистила 
от гитлеровских захватчиков большую часть Польши, глубоко вторглась в пределы 
фашистской Германии и готовилась к нанесению завершающего удара. 

Гитлеровские войска понесли огромные потери, и их стратегическое положение 
резко ухудшилось, о чем свидетельствовал выход Советских Вооруженных Сил на р. 
Одер, откуда оставалось всего 60 км до Берлина. 

Полная победа над немцами теперь уже близка, - гласил приказ Верховного 
Главнокомандующего от 23 февраля 1945 г. В нем были подведены итоги успешной 
зимней кампании Красной Армии, в результате которой военные действия были 
перенесены на территорию Германии и сорвано наступление немецко-фашистских 
войск против наших англо-американских союзников на Западе. Позади был славный 
путь от Москвы и Сталинграда, путь борьбы и побед в деле освобождения нашей 
Родины от захватчиков, впереди - завершение исторической миссии Советских 
Вооруженных Сил по разгрому гитлеровского рейха и избавлению народов от 
фашистского ига. Какой нужно было обладать мощью, чтобы все это осуществить! И 
нашлась такая сила. Ее дал своей Красной Армии советский народ, ведомый 
ленинской партией. Впереди нам сияла Победа, и советские воины шли к ней с 
огромным, не знающим преград наступательным порывом. 

Боевой же дух немецко-фашистской армии под влиянием крупных поражений на 
советско-германском фронте резко понизился. Упала дисциплина. Вот что писал, 
например, командир 18-й моторизованной дивизии СС в своем приказе от 6 марта 
1945 г.: "...За пять лет войны сильно понизилось качество нашего пехотинца и 
гренадера по сравнению с тем, которое было у нас, когда мы только впервые 
вступили в бой. Это объясняется тем, что пехотинец идет на позиции уже не 
будучи так хорошо обучен, с другой же стороны, что является основным и что 
нужно всячески искоренять в связи с многочисленными поражениями и связанными с 
этим отступлениями, пехотинец окончательно потерял веру в себя и свое оружие. В 
последних боях эти недостатки обнаружились с особой ясностью"{324}. 

Процесс разложения все глубже проникал в немецко-фашистскую армию. Об этом, в 
частности, свидетельствует и признание бывшего гитлеровского генерала К. 
Типпельскирха. Приводя один из фактов отхода частей СС без приказа, имевший 
место в районе Секешфехервара в Венгрии, он заявил, что это событие поразило 
"Гитлера точно гром среди ясного неба. Части использовавшихся в этом 
наступлении дивизий СС, в том числе отряды его личной охраны, на которых он 
полагался как на каменную гору, не выдержали: у них истощились силы и вера. В 
припадке беспредельного бешенства Гитлер приказал снять с них нарукавные знаки 
с его именем"{325}. 

Катастрофическое положение сложилось и в экономике Германии. Падение добычи 
угля, выплавки чугуна и стали, производства проката и авиационного бензина 
привело к сокращению военной продукции. Выпуск танков с 723 в январе 1944 г. 
уменьшился до 447 в январе 1945 г., производство стрелково-артиллерийского 
вооружения и боеприпасов упало за тот же период на 50-60%. 

Это обстоятельство в значительной степени объясняет мотивы, которыми 
руководствовалось вражеское командование, столь тщательно готовясь к обороне 
Моравско-Остравского промышленного района. 

Он и в предшествующие годы был для фашистской Германии крупной базой 
производства вооружения. В Моравской Остраве и расположенных невдалеке от нее 
Цешине, Богумине, Карвинне, Троппау (Опава), Фриштате, Фридеке, Нов. Йичине 
работали десятки заводов металлургической, химической, машиностроительной, 
нефтеперегонной, электрокабельной и многих других отраслей промышленности, 
угольные шахты, текстильные и другие фабрики. Здесь гитлеровцы производили 
большое количество военной продукции. 

Особое значение этот район приобрел для них к весне 1945 г., когда он оказался 
одним из немногих промышленных центров, остававшихся в их руках. И они делали 
все возможное, чтобы удержать его. 

О том, какую роль отводил противник обороне Моравско-Остравского района, можно 
судить по показаниям пленных, захваченных нами в ходе операции. Так, они 
утверждали, что в начале марта в Моравскую Остраву приезжал Гитлер. Выступая 
перед командным составом, он требовал любой ценой удержать район и грозил 
строжайшими карами за отступление. Кроме того, 9 марта здесь был получен приказ 
Кейтеля, согласно которому семьи сдавшихся в плен немецких солдат и офицеров 
подлежали суду. 

А вот еще два показания. Фельдфебель штрафной роты 1-го танкового корпуса, 
взятый в плен 12 марта, сообщил: 

"9 марта я слышал в моей роте речь политофицера, который сказал: мы стоим перед 
событиями решающей важности, и, если Богемия и Моравия не будут удержаны, война 
проиграна"{326}. Солдат 473-го пехотного полка 253-й пехотной дивизии 
рассказал: "4 марта командир дивизии генерал-лейтенант Беккер посетил наш полк 
и обратился к нам с речью. Он сказал, что от моравско-остравской земли зависит 
теперь 80% военного производства. Если вы отдадите Моравскую Остраву, - говорил 
он нам, - вы отдадите Германию"{327}. 

Но надежды гитлеровцев были беспочвенны, а их политические маневры обречены на 
провал. 

К тому времени, как и прежде, советско-германский фронт оставался основным во 
второй мировой войне. Именно здесь в жестоких сражениях решались дальнейшие 
судьбы мира. Советские войска рвали в клочья вражескую оборону, окружали и 
уничтожали крупные группировки противника. Были отрезаны и изолированы 26 
дивизий в Курляндии, 27 - в Восточной Пруссии, окружены и уничтожены или 
уничтожались гарнизоны в Лодзи, Торуни, Познани, Шнайдемюле и Будапеште. 

Соответствующей огромному вкладу Советского Союза в успешное развитие военных 
действий была его роль в антигитлеровской коалиции, которая за годы войны 
значительно окрепла. В описываемое время это отразилось, в частности, в 
совместно принятых решениях на конференции глав правительств СССР, США и Англии,
 состоявшейся в Ялте с 4 по 11 февраля 1945 г. Здесь были согласованы планы 
окончательного разгрома германского и японского агрессоров и определены 
основные принципы послевоенного устройства мира и международной безопасности. 

Фашистская Германия стояла на пороге гибели. Чтобы ускорить ее, Красная Армия 
продолжала наносить мощные удары на всем советско-германском фронте, в том 
числе и на чехословацкой земле. Одним из них должна была стать 
Моравско-Остравская наступательная операция, имевшая в силу показанных выше 
обстоятельств серьезное военно-политическое значение. Осуществить ее предстояло 
нашему 4-му Украинскому фронту. 

Ставка Верховного Главнокомандования усилила 4-й Украинский фронт двумя легкими 
горнострелковыми корпусами, переброшенными из района Мурманска, полностью 
укомплектованным механизированным корпусом и артиллерийской дивизией прорыва. 
Это должно было обеспечить успешное продвижение через промышленные районы 
Чехословакии к ее столице Праге. 

13 февраля командующий войсками фронта в докладе Верховному Главнокомандующему 
изложил свои соображения о последующих действиях войск{328}. Имелось в виду 
нанести удар с целью разгрома противостоявших сил, выхода на рубеж р. Влтава и 
овладения Прагой. Операция общей глубиной до 350 км должна была осуществляться 
в три этапа в течение 40- 45 дней. Первые два этапа намечалось провести на 
глубину 115-120 км каждый. На один из них отводилось 8 дней, на другой - 15. 
Наступать предполагалось через упоминавшийся промышленный район в обход 
Моравской Остравы с юга, далее на Оломоуц и, наконец, на Прагу. 

Удар должны были нанести войска правого крыла фронта. Левому же предстояло 
активными действиями сковать вражеские войска и не допустить их переброски на 
главное направление. Наращивание удара в ходе третьего этапа операции 
возлагалось на резерв фронта - два стрелковых корпуса и одну танковую бригаду. 
Что касается механизированного корпуса, то планировалось ввести его в бой для 
развития успеха еще на первом этапе наступления. Был определен и 
ориентировочный срок готовности войск: 8-10 марта. 

17 февраля Ставка утвердила этот план. А спустя еще шесть дней штаб фронта 
разработал директиву на первый этап наступления, возлагавшую на нашу 38-ю армию 
нанесение главного удара. Директива гласила: 

"Основная задача армии, - нанося главный удар в направлении Моравская Острава, 
Границе, Оломоуц, выйти на рубеж Бениш, Берн, Оломоуц и овладеть Оломоуц. 

Ближайшая задача армии - к исходу 4-го дня операции главными силами выйти на 
рубеж Вигштадтль, Одры, ст. Суходол. Овладеть Моравской Остравой. 

Выполнение задачи осуществить следующим образом: группировкой в шесть 
стрелковых дивизий и трех стрелковых бригад прорвать оборону противника на 
участке Павловице, иск. Яжомбковице и, наступая на запад, к исходу первого дня 
наступления форсировать р. Ольша и овладеть рубежом Нерад, Немецка Лутыне, 
Дьетмаровице, Совинец. 

С рубежа Нерад, Совинец наступать частью сил в направлении Надражи-Богумин, 
Петржковице и, обходя Моравскую Остраву с севера, выйти на рубеж р. Опава. 
Главными силами нанести удар между Моравской Остравой и Карвинна ц, обходя 
Моравскую Остраву с юга, к исходу второго дня наступления выйти на рубеж 
Витковице, Нова, Пасков. 

В последующем наступать по основному направлению"{329} . 

В директиве также указывалось, что после прорыва обороны противника на глубину 
5-6 км в полосе армии будет введена в бой подвижная группа фронта 5-й 
гвардейский механизированный корпус под командованием генерал-майора Б. М. 
Скворцова. Ее продвижение нам приказывалось обеспечить всеми имевшимися 
огневыми средствами. 

Напомню, что еще за пять дней до получения директивы на проведение 
Моравско-Остравской наступательной операции мною был отдан приказ о переходе 
армии к обороне. Войска нуждались в отдыхе и пополнении личного состава и 
материальных ресурсов. Одновременно соединения и части совершенствовали свои 
позиции и отражали попытки гитлеровцев вести разведку боем. Штабы организовали 
боевую подготовку, изучали противника, его оборону и намерения. 

На подготовку операции отводилось 12-14 дней. За это время нам предстояло 
привести войска в соответствие с предстоявшими им задачами, осуществить 
перегруппировку и сосредоточение сил и средств. Срок, на первый взгляд, немалый.
 Однако мы уложились с трудом, что объяснялось неблагоприятными условиями 
погоды и поздним прибытием пополнения. 

Конец февраля и начало марта, когда войска армии готовились к новой 
наступательной операции, обычно отличаются в этих местах сложностью 
метеорологической обстановки. Воздух постепенно нагревается, тают снега, всю 
местность неделями окутывают туманы, начинается паводок. Так было и на этот раз.
 Размытые грунтовые дороги резко осложнили перегруппировку и сосредоточение 
войск. Серьезные трудности возникли в таких условиях и при подготовке исходных 
позиций для наступления. 

Полоса, в которой нам предстояло нанести удар, была узкой и имела слишком мало 
дорог с твердым покрытием. Это ограничивало районы сосредоточения соединений и 
движение транспорта. Для бесперебойного снабжения войск боеприпасами и горючим 
пришлось пойти на установление строгого режима использования дорог в период 
наступления. Был разработан график движения автомашин вслед за пехотой и 
танками, вводимыми в прорыв. Транспортные подразделения, водители и повозочные 
получили специальные инструкции. 

Было определено, что в первые два дня наступления дороги с твердым покрытием 
будут использоваться только для движения боевой техники и автотранспорта с 
боеприпасами в сторону фронта. Что касается продовольствия, то личному составу 
на эти двое суток был выдан сухой паек. Эвакуация в тыл поврежденной техники 
запрещалась. Весь гужевой и вьючный транспорт, а также артиллерия на конной 
тяге могли передвигаться только по полевым и проселочным дорогам. 

Особые ограничения были определены на первый день наступления, когда для 
транспорта действовали специальные пропуска. Даже раненых приказывалось 
вывозить только по проселочным дорогам, в связи с чем усиливалось медицинское 
обеспечение. 

К началу наступления в состав нашей 38-й армии входили все те же 52, 67 и 101-й 
стрелковые корпуса, которыми по-прежнему командовали генерал-майор С. М. Бушев, 
генерал-майор И. С. Шмыго и генерал-лейтенант А. Л. Бондарев, а также 127-й 
легкий горнострелковый корпус генерала Г. А. Жукова, 31-я и 42-я гвардейские 
танковые бригады полковников С. А. Хопко и В. С. Гаева, 24-я артиллерийская 
дивизия прорыва полковника Г. М. Джинчарадзе и ряд частей усиления. Кроме того, 
в полосе армии находились уже упоминавшийся 5-й гвардейский механизированный 
корпус генерал-майора Б. М. Скворцова и 95-й стрелковый корпус генерал-майора И.
 И. Мельникова, состоявший в резерве фронта. 

Корпуса генералов Бондарева и Шмыго действовали в составе нашей армии уже в 
течение года. Корпус же генерала Бушева формировался еще на Курской дуге в 
составе 40-й армии, которой я тогда командовал. Временами он убывал на участки 
других армий, но с июля 1944 г. до конца войны оставался в 38-й. 

Я упоминаю об этом потому, что имел возможность хорошо узнать личный состав 
этих соединений и их командиров, а это всегда играет далеко не последнюю роль 
при выполнении боевых задач. Личное знакомство, продолжительное общение, ясное 
представление о способностях и особенностях людей, знание их сильных сторон и 
недостатков облегчают подготовку, организацию и проведение операции. 

Не могу в связи с этим не вспомнить то время, когда я командовал 1-й 
гвардейской армией под Сталинградом в 1942 г. Дивизии тогда менялись у нас так 
часто, что иного командира соединения приходилось видеть раз-другой. За месяц 
боев в составе армии успело побывать в разное время 27 стрелковых дивизий, 
причем некоторые из них - только по нескольку дней. Это определенно создавало 
затруднения в управлении войсками. 

Впоследствии этот недостаток, общий для многих армий, постепенно устранялся, 
особенно начиная с Курской битвы. А с Львовско-Сандомирской наступательной 
операции основной состав, например, в нашей 38-й армии не менялся. Иногда лишь 
на тот или иной срок включались дополнительные соединения, которые убывали 
после выполнения отдельных задач. 

Таким образом, накануне Моравско-Остравской наступательной операции наша армия 
имела стабильный состав. Это помогло и намного ускорило проведение 
многочисленных подготовительных мероприятий. 

Среди них, как всегда, одно из важнейших мест занимала партийно-политическая 
работа в войсках. Она и на этот раз была направлена на всестороннюю подготовку 
к предстоявшим боям, проводимую в соответствии с задачами, поставленными перед 
Красной Армией в приказе Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1945 г. 
Этому посвящались проведенные во всех частях и подразделениях собрания 
партийного актива, первичных партийных и комсомольских организаций, а также 
политзанятия со всем личным составом. Политработники организовывали встречи 
бывалых солдат с молодым, необстрелянным пополнением. Особой популярностью 
пользовались рассказы воинов, совершивших героические подвиги. Такие встречи 
действовали на молодежь зажигающе, рождали стремление столь же самоотверженно 
громить врага, ширили наступательный порыв войск. 

Особенностью политической работы тех дней было то, что она отражали дыхание 
близкой уже Победы. Весь личный состав армии, всегда тщательно готовившийся к 
наступлению, на этот раз ждал его с особым нетерпением. Ибо видел в нем 
предвестие окончательного разгрома фашистской Германии, долгожданной Победы и 
установления мира на земле. Советский человек, бесстрашный воин в дни угрозы 
свободе и независимости социалистической Родине, в душе всегда остается мирным 
тружеником. Таким воспитала его Коммунистическая партия, таков человек 
социалистического общества. И потому понятны чувства, которые испытывали наши 
воины в те последние месяцы войны, когда во всем чувствовалось приближение 
Победы. 

Вот почему и я, кадровый военный, не удивлялся, видя, какими глазами смотрели 
теперь наши воины на поля и заводы, через которые вели нас дороги войны. В этих 
взглядах я читал тоску по привычному мирному труду. Но, прежде чем вернуться к 
нему, нужно было, и это знал каждый советский воин, закончить другую работу, 
выпавшую на нашу долю, - тяжелую, кровавую, но неизбежную. К ней вынудил нас 
враг, жестокий и жадный до чужого, принесший нашему и другим народам 
неисчислимые страдания. Так пусть исчезнет этот враг - фашизм - с лица земли. И 
чем скорее, тем лучше для всех людей. 

С еще большей ненавистью к врагу, с еще более страстным стремлением довершить 
его разгром готовились воины армии к наступлению. 

Неизмеримую, неоценимую помощь продолжал оказывать нам тыл нашей страны, весь 
советский народ. Она заключалась не только в том, что прибывавшее пополнение, 
вооружение и все необходимое позволило восстановить боевую мощь нашей армии 
менее чем в две недели. Были еще и драгоценные треугольники писем. В них мы 
находили тоску разлуки и жалобы на тяготы войны, гордость своей родной Красной 
Армией и успехами тыла. Но главным во всех письмах, которые получали наши воины,
 был твердый и решительный наказ до конца разгромить врага и быстрее 
возвратиться с победой. 

Эти письма были реальным воплощением единства тыла и фронта. Оно и поныне 
остается для нас предметом величайшей гордости нашей социалистической Родиной, 
нашей Коммунистической партией, выковавшей невиданное еще в истории единодушие 
народа и армии, общность их дум и чувств, их дел и целей. А в дни, о которых 
здесь рассказывается, это единство было для всех наших воинов могучим 
источником воли к борьбе с врагом, к завершению его разгрома. 

II 

В такой атмосфере огромного подъема готовились мы к новой наступательной 
операции. К исходу 9 марта подготовка была закончена. В тот же вечер во всех 
частях были проведены митинги, на которых выступали члены Военного совета армии 
генерал-майоры А. А. Епишев и Ф. И. Олейник, начальник политотдела 
генерал-майор Д. И. Ортенберг, командиры и политработники, рядовые бойцы и 
сержанты. Разными словами все они говорили об одном: как бы трудна ни была 
поставленная нам задача, - она будет выполнена во имя быстрейшего 
окончательного разгрома гитлеровской Германии. 

И хотя трудности оказались во много раз большими, чем представлялось всем нам 
накануне наступления, и преодоление их потребовало много времени и сил, все же 
в конечном счете воины 38-й армии сдержали свое слово. 

На следующее утро войска армии, а также 5-й гвардейский механизированный корпус 
были уже на исходных позициях. Изготовилась к наступлению слева от нас и 1-я 
гвардейская армия. К тому времени в результате перегруппировки мы достигли 
некоторого превосходства в силах и средствах над противником. Однако на первых 
порах оно оказалось недостаточным. 

Нам предстояло на стыке с 1-й гвардейской армией осуществить прорыв 
7-километрового участка фронта двумя стрелковыми корпусами в составе шести 
дивизий, легким горнострелковым корпусом, имевшим две горнострелковые бригады. 
Наступление должны были поддерживать две танковые бригады и танковый полк. К 
исходу первого дня надлежало форсировать р. Олыпа и захватить на ее западном 
берегу плацдарм, продвинувшись таким образом на 23-25 км. На следующий день 
армии предписывалось частью сил обойти с севера и юга и окружить г. Моравская 
Острава. Подвижной группе фронта ставилась задача облегчить освобождение города,
 перехватив дороги, ведущие к нему с юго-запада. 

Таковы были первоначальные задачи. Всего же первый этап должен продлиться, как 
я уже упоминал, 8 суток. Общий темп наступления на это время был определен в 15 
км в сутки. 

Еще в ночь на 10 марта, когда заканчивалась смена частей на переднем крае, 
дивизии первого эшелона провели интенсивную разведку вражеской обороны. И везде 
встретили сильное огневое сопротивление. Это должно было означать, что 
противник находится на своих позициях на переднем крае обороны и, не зная о 
готовящемся наступлении, не намеревается отводить войска в глубину. Увы, очень 
скоро выяснилось, что это не так. 

К утру 10 марта погода окончательно испортилась. Усилился западный ветер, небо 
затянули густые низкие облака, начался снегопад, забушевала метель. Видимость 
упала до 100-200 м. Прицельные приспособления, бинокли, стереотрубы - все 
забивало снегом. Не лучше обстояло дело с визуальным наблюдением, так как глаза 
слепил встречный ветер со снегом. Короче, наблюдение почти исключалось. Не 
могла действовать авиация, лишились возможности вести прицельный огонь 
артиллеристы, танкисты, минометчики и пулеметчики. 

Как быть? 

В 6. часов 30 минут утра на наблюдательный пункт армии прибыл командующий 
фронтом генерал армии И. Е. Петров. Встретив его вместе с членом Военного 
совета А. А. Епишевым и командующим артиллерией армии полковником Н. А. 
Смирновым, я доложил, что войска готовы к наступлению, но условия погоды не 
позволяют начать артиллерийскую подготовку. Она не принесет ожидаемых 
результатов, говорил я, так как огонь можно вести лишь по площадям, а не по 
целям. В заключение изложил просьбу: позвонить Верховному Главнокомандующему и 
попросить перенести срок наступления. 

И. Е. Петров не согласился. 

- Сроки утверждены Ставкой, они окончательные, - ответил он. - Просить о 
переносе времени наступления не буду. 

После этого он позвонил командующему 1-й гвардейской армией генерал-полковнику 
А. А. Гречко, который после доклада о готовности войск к наступлению подчеркнул 
нецелесообразность начинать артиллерийскую подготовку в сложившихся условиях. 
Прислушиваясь к разговору, я с теплым чувством подумал об Андрее Антоновиче 
Гречко: и ему опыт подсказывал необходимость отсрочки наступления, так что 
вдвоем нам, быть может, удастся убедить в этом И. Е. Петрова. К сожалению, 
командующий фронтом отклонил и просьбу А. А. Гречко. 

Артиллерийская подготовка началась в запланированное время и, как мы и 
предполагали, не дала ощутимых результатов. Это стало ясно сразу же после того, 
как в 8 часов 55 минут дивизии первого эшелона перешли в наступление на фронте 
Павловице, Яжомбковице. Сломив огневое сопротивление противника на переднем 
крае обороны, они овладели линией траншей восточное железной дороги, а затем 
населенными пунктами Павловице, Голясовице, Яжомбковице. И все же за весь день 
продвинулись только на 3-4 км. 

Перед нами был оборонительный рубеж, имевший в глубину три линии траншей. 
Особенность его заключалась в том, что в нем широко использовались группы 
строений или отдельные здания в качестве опорных пунктов и огневых точек, 
связанных общей системой огня и ходами сообщения. Погреба каменных и кирпичных 
зданий служили укрытиями живой силы от артиллерийского огня. Подступы к 
переднему краю были заминированы или прикрыты спиралью Бруно. 

Противник умело использовал благоприятные для обороны условия местности. 
Оборонительные рубежи создавались за естественными преградами, а открытая 
местность впереди них хорошо простреливалась. Все это и обусловило 
напряженность боев. 

Две танковые бригады, танковый и три самоходно-артиллерийских полка действовали 
в боевых порядках стрелковых войск, вместе с ними медленно прогрызали вражескую 
оборону, но полностью прорвать ее не смогли. Таким образом, не были созданы и 
условия для ввода подвижной группы фронта. В целом задачи первого дня 
наступления как нашей 38-й, так и 1-й гвардейской армиями не были выполнены. 
Наступающие войска достигли только незначительного тактического успеха, который 
не обеспечил даже улучшения исходных позиций для дальнейшего наступления. 

При этом выяснились два тревожных обстоятельства. 

В период артиллерийской подготовки огневая система противника не была подавлена,
 его силы и средства не понесли существенных потерь, управление войсками и 
связь не были нарушены. Это означало, что эффект от артподготовки, 
проводившейся в условиях, когда невозможно было вести прицельный огонь, проще 
говоря - вслепую, был еще меньше, чем мы ожидали. Что касается авиации, то она 
вообще не смогла действовать по той же причине. Все это уже само по себе 
грозило срывом наступления. 

Но обнаружилось еще и другое: к началу нашей операции враг отвел свои войска на 
вторую линию обороны, оставив на переднем крае лишь прикрытие. Таким образом, 
артиллерийская подготовка и не могла дать должного эффекта. 

Более того, теперь стало очевидно, что противник имел сведения о времени начала 
нашего наступления. Как могло это случиться? 

Крупным недостатком района сосредоточения войск была открытая местность, 
лишенная естественных прикрытий для маскировки. Это давало противнику 
возможность установить сосредоточение наших войск и определить подготовку 
наступления. И если наблюдение с воздуха ограничивалось неблагоприятной погодой,
 то оставалась другая возможность раскрытия врагом наших замыслов. Дело в том, 
что район был заселен преимущественно немцами, среди которых, несомненно, 
укрывались шпионы, специально оставленные для наблюдения за действиями наших 
войск. 

Мы знали, что, отступая под ударами Красной Армии, противник повсюду на 
освобожденной нами территории оставлял свою агентуру для шпионской и 
диверсионной деятельности. 

Многих из фашистских разведчиков удалось выявить, в частности, в ходе 
Ясло-Горлицкой наступательной операции и после ее окончания. Они выдавали себя 
за простых солдат, не успевших отступить со своими частями, или переодевались в 
гражданскую одежду и оседали в местных населенных пунктах. Были выявлены и 
агенты, засланные фашистским командованием уже после выхода наших войск на 
данный рубеж. Так, с 15 января по 28 февраля в тылу армии было задержано 747 
вражеских солдат, 23 офицера, 125 агентов гитлеровской разведки - абвера и 37 
человек из командно-оперативного состава полиции и карательных органов{330}. 

Уже перед самым наступлением, в марте, было поймано 32 агента противника. А в г.
 Бельско-Бяла была обезврежена группа диверсантов в количестве 8 человек, 
пытавшихся подорвать электростанцию и водопровод. Наконец, в г. Дзедзице в 
течение нескольких дней работала вражеская радиостанция, передававшая сведения 
о сосредоточении наших войск и подготовке наступления. 

Как свидетельствует журнал боевых действий 38-й армии, в поимке вражеских 
агентов самоотверженно помогали антифашисты из числа местных жителей. Например, 
6 марта было сообщено нашей службе охраны тыла, что в одном из домов в 
населенном пункте Микушовице (южнее Бельско-Бяла) скрывается некая 
подозрительная личность. Наряд красноармейцев, осматривая указанное здание, 
обратил внимание на то, что в одной из комнат был новый потолок, на котором еще 
не успела высохнуть краска. Проверка обнаружила, что потолок сделан буквально 
несколько часов назад: над ним и оказалось убежище, в котором прятался 
фашистский шпион. На чердаке этого же дома нашли еще и агента гестапо{331}. 

Но вся ли агентура противника была выловлена? Не берусь ответить на этот вопрос 
утвердительно. Вполне вероятно, что если уцелел хоть один шпион, то и этого 
было достаточно для утечки за линию фронта сведений о подготовке наступления, 
добытых в полосе нашей или соседних армий либо в расположении полевого 
управления фронта. 

Разведка 38-й армии действовала неплохо. Она постоянно захватывала "языков". 
Даже незадолго до наступления, 8 марта, были взяты пленные из состава 75-й и 
253-й пехотных дивизий. В то же время в тылу противника действовали две 
разведгруппы инженерных войск - одна с 26 февраля по 5 марта, другая - со 2 по 
8 марта. Но ни глубинная разведка, ни опрос пленных, ни наблюдения на переднем 
крае, ни, наконец, саперы, которые в ночь на 10 марта проделывали в минных 
полях противника проходы для атакующих подразделений, не обнаружили намерения 
вражеских войск оставить свои позиции на переднем крае обороны. 

И все же враг произвел такой маневр. 

Взятые в первый день наступления пленные дали показания, пролившие свет на 
подробности подготовки противника к отражению атаки. Вот некоторые из этих 
показаний: 

"Вчера вечером, когда я находился в третьей роте, командиру роты было сообщено, 
что завтра утром, т. е. 10 марта, ожидается генеральное наступление русских. 
Командиру роты было приказано в 4 часа ночи уйти на вторую линию обороны, 
оставив впереди только заслон из одного или двух отделений". 

"О наступлении мы были предупреждены вчера, и поэтому ничего неожиданного в нем 
для нас не было". 

"9 марта в 24.00 было получено сообщение, что русские утром 10 марта начинают 
наступление. Нам было приказано к 4.00 по немецкому времени очистить первую 
линию, оставив в ней одно отделение"{332} . 

Так мы узнали, почему ни действиями нашей разведки, предпринятыми до 8 марта, 
ни опросами захваченных в тот же период пленных не удалось выявить намерений 
врага. Это объяснялось тем, что приказ об отходе на вторую линию траншей был 
отдан командованием противника только вечером 9 марта. Отвод же войск 
производился уже перед рассветом 10 марта. 

Враг произвел его незаметно, воспользовавшись разбушевавшейся метелью, вероятно,
 как раз в то время, когда мы ожидали улучшения погоды и доказывали 
необходимость переноса в связи с этим начала наступления. Теперь стало ясно, 
что это не только избавило бы нас от необходимости вести малоэффективную 
артподготовку, но и позволило бы спутать расчеты противника, сорвать его план 
отражения нашего удара. 

По-видимому, мы были недостаточно настойчивы. И потому, полагаю, вина за срыв 
наступления ложилась не только на командование фронта, но и на нас, командармов.
 

Итак, итоги первого дня операции были весьма скромны. Вместо прорыва на глубину 
23-25 км войска армии вклинились в оборону противника на 3-4 км. Вражеские 
войска не были разгромлены. Все же наша ударная группировка еще обладала 
большими возможностями, и командующий фронтом приказал продолжать выполнение 
поставленной задачи. Но, прежде чем мы повторили удар, противник начал целую 
серию контратак. Первые из них были им предприняты в ночь на 11 марта. Утром 
контратаки участились. К противостоявшим войскам начало прибывать усиление с 
соседних неатакованных участков фронта и из глубины. Условия для прорыва вновь 
резко ухудшились. 

Возобновить наступление мы смогли только во второй половине дня 11 марта после 
30-минутной артиллерийской подготовки. Но и теперь продвинулись только на 2-5 
км. 

Ограниченное количество дорог и неблагоприятные метеорологические условия 
по-прежнему не позволяли эффективно применить всю огневую мощь артиллерии и 
минометов, сосредоточенных на участке прорыва. Механизированный корпус, 
вытянувшись вдоль дорог, не смог использовать свои маневренные возможности и 
ударную силу. Так начали отрицательно сказываться неправильный выбор 
направления главного удара, время его проведения и потеря элемента внезапности. 


До 18 марта включительно ударная группировка фронта продолжала наносить удары 
по врагу, но так и не смогла осуществить прорыв. Войска противника оказывали 
упорное сопротивление. 

Следует отметить, что если к началу нашего наступления перед фронтом 38-й армии 
оборонялись в первой линии три пехотные дивизии - 75, 253 и 544-я, то в 
последующие дни вражеское командование вынуждено было перебросить сюда также 
68-ю пехотную, 4-ю горнострелковую, 8-ю и 16-ю танковые дивизии из полосы 
нашего правого соседа. Противник продолжал непрерывно контратаковать силами 
пехоты с танками и самоходными установками. Только за четыре дня - с 12 по 15 
марта - наши части отразили 39 контратак. 

Ко всему сказанному о боевых действиях с 10 по 18 марта можно добавить, что, 
как они показали, план операции, разработанный фронтом, был недостаточно 
продуман, а в ходе его осуществления не учитывалось изменение обстановки. 
Намеченная к прорыву полоса не была сплошной. Между участками прорыва 38-й и 
1-й гвардейской армий существовал 4-километровый разрыв, причем первая должна 
была прорывать оборону врага на левом берегу Вислы, а вторая - на правом, и ей, 
следовательно, в первый же день операции предстояло с ходу форсировать реку и 
продолжать наступление на юго-запад. Как уже отмечалось, не была парализована 
деятельность агентурной разведки противника, что лишило наступление важнейшего 
элемента - внезапности. Наконец, мы не взаимодействовали с войсками 1-го 
Украинского фронта, который готовился к проведению Верхне-Силезской 
наступательной операции и, начав ее 15 марта, завершил окружением и 
уничтожением вражеских войск. 

Сделанное мною столь подробное описание недостатков начала Моравско-Остравской 
наступательной операции, на мой взгляд, необходимо, так как, кроме нее, ни на 
одном фронте в 1944 г., а тем более в 1945 г. не складывалась подобная ситуация,
 не срывалось столь неожиданно наступление. И этот неуспех, если знать его 
причины, тоже должен быть учтен при обучении войск и подготовке штабов. 

Причем я отнюдь не отношу перечисленные недостатки только на счет командования 
и штаба фронта. Командование и штабы армий, в том числе и я, тоже могли сделать 
больше как при планировании фронтовой операции, так и в части обеспечения 
внезапности наступления. 

Об этом я и заявил тогда же, в середине марта, и в беседе с И. Е. Петровым и Л.
З. Мехлисом, и во время телефонного разговора с генералом армии А. И. Антоновым.
 

В один из первых дней наступления, когда уже стало ясно, что оно сорвано, меня 
вызвали на командный пункт фронта. В домике, где жил И. Е. Петров, я встретил и 
члена Военного совета фронта генерал-полковника Л. З. Мехлиса. Обстановка была 
неофициальная. Мы сидели за столом, пили чай, беседовали непринужденно. 
Командующий фронтом попросил высказать свое мнение о причинах постигшей нас 
неудачи. 

Я перечислил все то, о чем уже сказано выше. Особенно выделил неудачный выбор 
направления главного удара, напомнил, что не были учтены неблагоприятные 
метеорологические условия. На вопросы, которые были заданы и Петровым и 
Мехлисом, ответил, что целесообразнее наступать в районе, расположенном 
севернее ранее выбранного участка. И отметил, что хотя предлагаемое мною 
направление не является кратчайшим, тем не менее условия там более благоприятны.
 

Конечно, я не мог не обратить внимания на то, что Л. З. Мехлис во время этого 
разговора делал записи в небольшом блокноте. Но лишь спустя несколько дней мне 
стало известно, что они нужны были ему для телеграммы в Москву. 

Возвратившись к себе на командный пункт, рассказал обо всем этом членам 
Военного совета армии А. А. Епишеву и Ф. И. Олейнику, которые беспокоились в 
связи с моим внезапным вызовом на КП фронта. Все мы в те дни нервничали из-за 
срыва наступления. Что же касается предположений о более выгодном направлении 
главного удара, то оба мои собеседника согласились со мной. Так мы решили 
искать выхода из сложившегося положения. А выход мог быть один: найти пути и 
способы разгрома противника. 

III 

На следующее утро мы с А. А. Епишевым поехали на правый фланг армии, а оттуда 
добрались и до полосы соседней 60-й армии 1-го Украинского фронта. Там, у 
нашего правого соседа, мы по совету полковника И. С. Черных взобрались на 
вершину высоты 249,0, чтобы осмотреть местность. Мы увидели как раз то, что нам 
хотелось: почти совершенно ровную местность, слегка подымающуюся к юго-западу. 

В полутора километрах к югу от высоты находился небольшой город Зорау. Он был 
невелик, но являлся узлом семи шоссейных и трех железных дорог, лучами 
расходившихся во все стороны. Еще ближе, непосредственно у скатов высоты, 
протекала небольшая речка. Ее долина до 500 м шириной представляла собой 
заболоченную местность с множеством искусственных прудов и прикрывала Зорау с 
северо-востока. Мы подошли к городу еще ближе, насколько позволяла линия фронта.
 Теперь от Зорау нас отделяло расстояние до 1 км. Отчетливо были видны улицы, 
тихие, спокойные. По ним неторопливо и так же спокойно расхаживали солдаты. 
Казалось, они не ожидали удара. 

Между тем нанести его следовало именно здесь. Тем более что к северо-востоку от 
Зорау виднелся лесной массив, который мог обеспечить скрытное сосредоточение 
войск и техники. 

Так возникла идея наступления в районе Зорау. Полагаю, что она пришла бы в 
голову и любому другому нашему командарму, окажись он на моем месте. А 
поскольку наступательные возможности войск армии и фронта в целом были далеко 
еще не исчерпаны, я изложил ее, а также результаты рекогносцировки генералу 
армии И. Е. Петрову. Имелось в виду нанести удар из названного района в 
направлении Лослау, Троппау с целью обхода Моравской Остравы с севера. 

Необычность такого выбора заключалась в том, что удар следовало наносить через 
город с каменными строениями. В годы войны мы всегда стремились осуществлять 
прорыв на равнинной и открытой местности, избегая населенных пунктов на 
переднем крае и в ближайшей глубине. Здесь же обстановка сулила нам успех в 
случае удара не в обход Зорау, а через этот город. Конечно, определенный риск 
тут был, но внезапность нанесения удара оправдывала его. 

План был встречен благожелательно. Командующий фронтом обещал обдумать его и 
сообщить свое решение. Я же, не теряя времени, приказал штабу армии приступить 
к разработке плана перегруппировок и сосредоточения сил и средств на новое 
направление. 

Тем временем бои на прежнем участке все продолжались, однако по-прежнему не 
давали результатов. Под утро 16 марта, примерно около 3.00, мне доложили: 
вызывает к аппарату Москва. Взяв трубку, я услышал голос генерала армии А. И. 
Антонова, незадолго до этого назначенного начальником Генерального штаба. В 
столь позднем или, если хотите, раннем вызове не было ничего удивительного, так 
как Ставка ВГК и Генеральный штаб в период войны работали и ночью. 

Поздоровавшись, А. И. Антонов спросил о самочувствии и настроении. Я понял, что 
он стремится дать мне время, чтобы окончательно стряхнуть с себя сон, так как 
ему доложили, что я только что прилег отдохнуть. Но сон у нас всех в войну был 
чуткий: стоило открыть глаза, и его уже как рукой сняло. Выслушав мой ответ, А. 
И. Антонов приступил к делу. 

- Верховный, - сказал он, - поручил мне переговорить с вами о причинах срыва 
наступательной операции фронта. Что могли бы вы сказать по этому поводу? 

- Но я не располагаю данными в масштабе фронта, - ответил я. - Да и как же 
через голову командующего фронтом?.. 

- Генерал-полковник Мехлис прислал телеграмму с изложением ваших соображений, и 
товарищ Сталин хотел бы узнать о них подробнее. 

Мне ничего не оставалось, как проинформировать А. И. Антонова о беседе с 
командующим и членом Военного совета фронта. Что касается причин неуспеха, то я 
повторил то, что высказал И. Е. Петрову и Л. З. Мехлису. Доложил и о том, что 
просил командующего фронтом о перенесении направления главного удара еще правее,
 в район Зорау. 

- У противника, - сказал я, - силы там небольшие, оборона хорошо 
просматривается, местность менее пересеченная, чем на прежнем направлении. 
Наличие большого лесного массива гарантирует скрытное сосредоточение наших 
войск. Позволю себе высказать уверенность, что успех наступления из района 
Зорау будет обеспечен. 

Генерал Антонов поблагодарил за информацию, вежливо простился и положил трубку. 


А несколько часов спустя мне позвонил генерал армии И. Е. Петров. Он сообщил, 
что решил одобрить предложение о нанесении удара из района Зорау в направлении 
Лослау, Троппау. Для осуществления этого замысла в состав 38-й армии 
передавались из резерва фронта 95-й стрелковый, 126-й легкий горнострелковый 
корпуса и 15-я штурмовая инженерно-саперная бригада. В нашей же полосе 
предстояло ввести в прорыв 5-й гвардейский механизированный корпус, который 
по-прежнему являлся подвижной группой фронта. 

Мы сразу же начали подготовку к наступлению на новом участке. Правда, на 
следующий день оказалось, что сил у нас будет меньше, чем я предполагал. Ибо 
командующий получил распоряжение Ставки о передаче 5-го гвардейского 
механизированного корпуса 1-му Украинскому фронту. 

Нетрудно было понять, что это решение не являлось результатом оперативной 
необходимости, ибо такое усиление мощного 1-го Украинского фронта вряд ли 
требовалось. Скорее всего, подумал я, Ставка усомнилась в способности 
командования нашего фронта умело, целесообразно использовать ударную мощь и 
маневренные возможности механизированного корпуса. 

О недовольстве Ставки деятельностью командования фронта в те дни можно судить и 
по следующему документу: 

"Лично Петрову и Мехлису. 

Ставка Верховного Главнокомандования считает объяснения генерала армии Петрова 
от 17.3.1945 г. неубедительными и указывает: 

1. Командующий фронтом генерал армии Петров, установив неполную готовность 
войск фронта к наступлению, обязан был доложить об этом Ставке и просить 
дополнительное время на подготовку, в чем Ставка не отказала бы. Но генерал 
армии Петров не позаботился об этом или побоялся доложить прямо о неготовности 
войск. Член Военного совета фронта генерал-полковник Мехлис сообщил в ЦК ВКП(б) 
о недочетах в подготовке и организации наступления только после срыва операции, 
вместо того, чтобы, зная о неполной готовности войск, своевременно предупредить 
об этом Ставку. 

2. Командование фронта и армий не сумело скрыть от противника сосредоточение 
войск и подготовку к наступлению. 

3. Штаб фронта был разбросан, и большая часть его находилась в 130 км от 
участка наступления. 

Проявленное в указанных недочетах неумение подготавливать операцию и определило 
ее неуспех. Ставка последний раз предупреждает генерала армии Петрова и 
указывает ему на его недочеты в руководстве войсками. 

17.3.1945 г. 18.30 

Ставка Верховного Главнокомандования 

Сталин 

Антонов"{333} . 

Что же касается конкретного вопроса о передаче мехкорпуса 1-му Украинскому 
фронту, то последний, как подтвердилось впоследствии в результате моих бесед с 
И. С. Коневым, особой нужды в этом соединении не испытывал. Ведь он имел тогда, 
кроме общевойсковых, две танковые армии, да еще и три отдельных танковых 
корпуса. 

Мы же не раз пожалели в дальнейшем, что лишились этого корпуса перед самым 
началом второго этапа операции. 

Задачи 38-й армии теперь заключались в том, чтобы, прорвав оборону противника 
на узком участке, развить наступление в обход Моравской Остравы с севера. При 
утверждении этого плана Ставка потребовала, чтобы одновременно был нанесен и 
вспомогательный удар с прежнего участка прорыва - из района Ястшембе Гурне в 
северо-западном направлении, на Мощеницу, Скшышув. Кроме того, 67-й стрелковый 
корпус, оставаясь в своей прежней полосе, должен был войти в состав 1-й 
гвардейской армии, которой оттуда предстояло нанести удар на Фриштат. 

Так пришло время расстаться с одним из трех "старых" корпусов нашей армии и с 
его командиром генерал-майором И. С. Шмыго. Прибыли же к нам два других корпуса 
- 95-й стрелковый и 126-й легкий горнострелковый. Командовали ими генералы И. И.
 Мельников и В. Н. Соловьев. 

Наступлению в районе Зорау способствовали внезапность и благоприятные природные 
условия. 

В течение марта вражеское командование еще более усовершенствовало свой рубеж 
обороны. Севернее Зорау он проходил по пологим скатам р. Руда, а южнее по 
насыпи железной дороги, которая возвышалась на 2-2,5 м над заболоченным руслом 
реки. Насыпь являлась одновременно и противотанковым препятствием. 

Передний край противника у Зорау тянулся за заборами городской окраины и 
определялся с трудом. Подступы же к нему преграждали минные поля и проволочные 
заграждения. Последними были перекрыты даже улицы. Там впереди противотанковых 
минных полей были проволочные заграждения, а позади - пулеметные гнезда. Вдоль 
тротуаров и во дворах гитлеровцы также установили противотанковые мины. 

Таков был этот городок, казавшийся издали столь мирным и спокойным. Тишина на 
его улицах имела, оказывается, весьма простое объяснение: они были так 
напичканы минами, что о каком-либо нормальном уличном движении не могло быть и 
речи. 

И все же в целом условия для прорыва обороны у Зорау были несравненно лучше, 
чем на прежнем участке. 

Для прорыва были сосредоточены 95-й стрелковый и 126-й легкий горнострелковый 
корпуса. Первый из них усиливался чехословацкой танковой бригадой подполковника 
В. Янко, а другой - 5-й гвардейской танковой бригадой. К участку прорыва была 
стянута также большая часть приданной и поддерживающей артиллерии. 

Перегруппировка войск и занятие исходного положения для наступления не были 
замечены противником. 

Утро 24 марта началось 45-минутной артиллерийской подготовкой и ударом нашей 
авиации. На этот раз они дали отличные результаты, которые, разумеется, нельзя 
было даже сравнивать с неудачной артподготовкой 10 марта. Об этом можно судить, 
например, по тому, что многие огневые точки, предназначавшиеся для прикрытия 
подступов и столь тщательно замаскированные на окраинах Зорау, были разрушены 
огнем нашей артиллерии, поставленной на прямую наводку. 

После артподготовки через заболоченную долину пошли в атаку в полный рост 
стрелковые цепи, а также танки. Прорыв фронта и взятие города было осуществлено 
почти без потерь. 

В тот памятный день к нам вновь приехал в качестве военного корреспондента мой 
старый знакомый - писатель К. М. Симонов. Везло же ему! Он попадал к нам всегда 
в сложный, трудный момент, а это, полагаю, как раз и нужно писателю. Рад был 
его приезду и я. Встреча с ним вновь напомнила и Сталинград, где в трудный час 
состоялось наше первое знакомство, и нелегкие бои весны 1944 г. в районе 
Городенки, когда он пробыл несколько дней в нашей 38-й армии. Правда, беседы в 
тот раз у нас были краткие, но зато он побывал в боевых порядках наступавших 
войск, где испытал весь жар боев. 

Теперь он застал нас в самый разгар только что начавшегося наступления. И хотя 
в течение всего этого дня не выдалось и минутки, чтобы поговорить, мне 
показалось, что у нас на командном пункте он и без того нашел пищу для своего 
журналистского блокнота. 

Наши атакующие части сравнительно быстро сломили сопротивление противника. К 
концу дня они очистили от врага 20 населенных пунктов, в том числе г. Зорау. На 
главном направлении 95-й стрелковый и 126-й легкий горнострелковый корпуса в 
тот день продвинулись на глубину до 7 км, а 101-й стрелковый корпус на 
вспомогательном направлении - на 4 км. Не смог продвинуться вперед лишь 
левофланговый 127-й легкий горнострелковый корпус. 

Следующий день начался наступлением по всему фронту после 20-минутной 
артиллерийской подготовки. Сразу же выяснилось, что за ночь вражеское 
командование подбросило в полосу нашей армии 8-ю и 19-ю танковые дивизии. В 
связи с этим сопротивление усилилось. Одновременно противник активизировал свои 
действия в полосах 1-й гвардейской и 18-й армий, что в сущности также имело 
цель ослабить натиск нашей ударной группировки путем отвлечения части ее сил на 
этом направлении. 

Но этот замысел был разгадан и, естественно, провалился. Ломая сопротивление 
врага, 38-я армия расширила прорыв до 20 км по фронту. Глубина же нашего 
проникновения в оборону врага достигла в этот день 15 км. 

26 марта пал Лослау, а на левом фланге 60-я армия овладела Рыбником. Таким 
образом, первая линия обороны противника, прикрывавшая Моравско-Остравский 
промышленный район с северо-востока, была прорвана. 

IV 

Идею обхода Моравско-Остравского промышленного комплекса с севера отлично понял 
и сразу же поддержал прибывший в тот день новый командующий фронтом генерал 
армии А. И. Еременко. Несколько дней спустя и генерала Ф. К. Корженевича сменил 
на посту начальника штаба фронта генерал-полковник Л. М. Сандалов. 

Я хорошо знал Андрея Ивановича Еременко по боевым действиям в районе 
Сталинграда, где он тогда одновременно командовал войсками Сталинградского и 
Юго-Восточного фронтов. Помню, ходил он в то время, опираясь на палку, так как 
незадолго до этого прибыл прямо из госпиталя с не совсем зажившими ранами. Но 
работал много, самозабвенно. Ведь Сталинград был тогда самым ответственным и 
наиболее трудным участком советско-германского фронта. И оборона города на 
Волге неразрывно связана с именем А. И. Еременко. Полагаю, кроме представителей 
Ставки Г. К. Жукова и А. М. Василевского, именно ему принадлежали наибольшие 
заслуги в руководстве войсками по перемалыванию и истощению крупнейшей 
вражеской группировки в междуречье Волги и Дона. 

Вступление Андрея Ивановича в должность командующего нашим 4-м Украинским 
фронтом заметно оживило деятельность фронтового управления. Мы почувствовали 
это сразу. Ознакомление с фронтом новый командующий начал с нашей 38-й армии. 
Это было естественно, так как мы выполняли главную задачу фронтовой операции. 
Вот как рассказывал впоследствии сам Андрей Иванович о своей первой встрече с 
нами: 

"С первого же дня я начал знакомство с делами на местах и вечером 26 марта был 
уже в 38-й армии. Меня встретил и тепло приветствовал командующий 
генерал-полковник К. С. Москаленко. С командующим 38-й армией, начальником 
штаба генерал-майором Василием Фроловичем Воробьевым, членами Военного совета 
генерал-майорами Алексеем Алексеевичем Епишевым и Федором Ивановичем Олейником 
мы обсудили важнейшие проблемы... операции... Выслушав мнение Военного совета 
армии, я пришел к выводу, что решение генерала И. Е. Петрова о наступлении на 
Моравскую Остраву только силами 38-й армии не соответствует сложившейся 
обстановке. 

В состав армии в тот момент входили 126-й (командир генерал-майор В. Н. 
Соловьев) и 127-й (командир генерал-майор Г. А. Жуков) легкие горнострелковые 
корпуса (по три стрелковые бригады в каждом), 95-й (командир генерал-майор И.И.
Мельников), 101-й (командир генерал-лейтенант А. Л. Бондарев) и 52-й (командир 
генерал-майор С. М. Бушев) стрелковые корпуса (по три дивизии в каждом). Всего, 
таким образом, имелось 15 стрелковых дивизий и бригад, но они были сильно 
ослаблены в предыдущих боях. И хотя из общеармейской 140-километровой полосы 
фронта каждому корпусу отводилось около 20 км, в тех специфических условиях 
усилиями одной только армии многого достигнуть было нельзя. 

В этой обстановке необходимо было, чтобы 1-я гвардейская армия нанесла удар на 
Моравскую Остраву совместно с 38-й"{334}. 

Конечно, прежде чем это решение было осуществлено, прошло некоторое время. Пока 
же сопротивление противника все более усиливалось. В нашу полосу, кроме ранее 
указанных 8-й и 19-й танковых, вражеское командование перебросило еще три 
дивизии - 715-ю пехотную из Италии и 16-ю и 17-ю танковые с участка нашего 
правого соседа - 60-й армии 1-го Украинского фронта. Для последней обстановка 
несколько улучшилась, и это способствовало ее продвижению вперед. Так, вслед за 
Рыбником, 60-я армия 31 марта овладела и Рацибужем. 

В нашей же полосе противник, как мы видели, непрерывно продолжал усиливаться. И 
это было понятно, так как 38-я армия наступала на самом опасном для него 
направлении. 

Тем не менее мы по-прежнему продвигались вперед. По оценке А. И. Еременко, 
"наибольшее продвижение, как и прежде, имела 38-я армия, главным образом на 
своем правом фланге. Эта армия, возобновив с утра 27 марта наступление, в 
течение дня с боями продвинулась до 5 км и овладела 20 населенными пунктами. На 
следующий день, преодолевая упорное сопротивление противника, соединения и 
части К. С. Москаленко вновь продвинулись и заняли еще ряд населенных пунктов. 
На некоторых участках они оказались в 2-3 км от рек 

Одра (Одер) и Ольша, по которым здесь проходила граница с Германией. В 
последующие дни части 126-го горнострелкового и 95-го стрелкового корпусов 38-й 
армии овладели сильно укрепленными пунктами Сырин, Блющув и Камень. 2 апреля 
они на этом участке форсировали Одру и завязали бой за расширение плацдармов на 
левом берегу"{335}. 

Да, противник был отброшен за Одру, и мы сперва овладели тремя небольшими 
плацдармами, а вскоре соединили их в один, достигавший 6 км по фронту и 1,5 км 
в глубину. 

Форсирование Одры оказалось делом нелегким, так как на ее западном берегу 
оборона противника была основательно насыщена долговременными сооружениями, о 
которых говорилось выше. Здесь отличились части 226-й стрелковой дивизии 
генерал-майора Н. А. Кропотина, 31-я и 32-я горнострелковые бригады полковников 
П. П. Купцова и А. В. Мельникова. Противник всячески препятствовал как 
форсированию реки, так и расширению плацдарма. Более того, сконцентрировав на 
узком участке четыре танковые и две пехотные дивизии, он стремился ударом в 
северном направлении отрезать и окружить всю ударную группировку нашей армии. 

С целью отвлечения части вражеских сил с этого направления командующий фронтом 
приказал 1-й гвардейской и 18-й армиям перейти в наступление. Выполняя 
поставленную задачу, первая из них на своем левом фланге овладела г. Живец, а 
вторая - г. Ружомберок. Но даже это, судя по всему, не произвело впечатления на 
противника. Не считаясь с потерями, он продолжал контратаки в стык 38-й и 1-й 
гвардейской армий. 

Особенность боевых действий тех дней в том и заключалась, что правофланговые 
соединения нашей 38-й армии, ломая сопротивление противника, продвигались 
вперед, а левофланговые, действовавшие в направлении наиболее мощного 
долговременного рубежа, не смогли его прорвать с ходу и были по существу 
остановлены перед ним. Такая же ситуация сложилась и на правом фланге 1-й 
гвардейской армии, где ее части наступали на Фриштат, Карвинну с целью обхода 
Моравской Остравы с юга. 

Таким образом, при несомненном успехе, достигнутом на втором этапе операции, 
особенно по сравнению с первым, мы вынуждены были с огорчением констатировать, 
что поставленная задача не была полностью выполнена: войска армии не смогли 
овладеть Моравской Остравой. 

Нет, на этот раз не было ошибки в выборе направления главного удара. Наступать 
следовало именно с севера. Суть дела заключалась в ином - в уже отмеченной 
недостаточности сил 38-й армии и в необходимости нанесения сильного, 
по-настоящему чувствительного для противника удара на вспомогательном 
направлении, способного отвлечь хотя бы часть вражеских сил из нашей полосы. 

Стоило лишь вникнуть поглубже в сложившуюся обстановку, чтобы увидеть 
обоснованность такого вывода. 

В самом деле, могло показаться странным, что противник, терпя поражение в 
Нижней и Верхней Силезии от войск 1-го Украинского фронта, перебрасывал оттуда 
в нашу полосу крупные силы - четыре упомянутые танковые дивизии, а также 68-ю и 
371-ю пехотные, 4-ю горнострелковую. Наконец, и от наших ударов вражеские 
войска несли тяжелые потери. Кроме полевых войск, были разгромлены многие 
крепостные гарнизоны и фольксштурмовские батальоны, целиком уничтожены 
строительная бригада, учебная дивизия и другие части и соединения. 

И тем не менее вражеское командование продолжало вводить против нас все новые и 
новые силы, стягивая их отовсюду. Но ничего удивительного в этом не было. 
Действовал все тот же план гитлеровской клики, имевший целью любой ценой 
удержать Моравско-Остравский район, сохранить в своих руках его промышленный 
комплекс, не допустить развития нашего наступления на пражском направлении. 

И нам, и новому командованию фронта было ясно: нужно усилить наступающие 
войска; нанести удар неотразимой мощи. Этот вывод одобрила и Ставка, в связи с 
чем началась разработка нового плана продолжения операции. 5 апреля 38-й и 1-й 
гвардейской армиям было приказано перейти к обороне для подготовки к 
дальнейшему наступлению. 

V 

Обстановка на нашем и соседних участках советско-германского фронта 
способствовала успешному решению задач Моравско-Остравской наступательной 
операции. Справа 60-я армия 1-го Украинского фронта, наступая с северо-запада, 
также приблизилась к чехословацкой границе и нависала над группировкой 
противника в районе Троппау. В то же время 40-я армия 2-го Украинского фронта 
вела успешное наступление с юга в направлении г. Брно. Таким образом, 
конфигурация фронта в Чехословакии представляла собой дугу, выгнутую на восток, 
что благоприятствовало нанесению флангового удара с целью обхода 
Моравско-Остравского промышленного района ударом в направлении на Оломоуц. 

Ставка решила воспользоваться таким преимуществом и отдала войскам 
соответствующие директивы. 2-му Украинскому фронту было приказано развивать 
наступление на север своим правым крылом и в районе Оломоуца соединиться с 
войсками правого крыла 4-го Украинского фронта, куда последние должны были 
наступать после овладения Моравской Остравой. 

Таким образом, ликвидация моравско-остравской вражеской группировки по-прежнему 
возлагалась на 4-й Украинский фронт. Однако теперь в выполнении этой задачи ему 
должен был содействовать 2-й Украинский наступлением своего правого крыла с 
целью удара в тыл этой группировки. Одновременно и правое крыло нашего фронта 
было усилено передачей ему 60-й армии в составе трех стрелковых и танкового 
корпусов. 

Все это и позволило спланировать и подготовить дальнейшее наступление на более 
прочной основе. 

Для правильного понимания принятого решения следует иметь в виду, что дело тут 
было не только в более умелом по сравнению с прежним фронтовым планом 
определении необходимых мер. Это само собой разумеется. Но ради справедливости 
должен заметить, что, во-первых, теперь мы просто лучше знали, с какого рода 
обороной противника встретились, и, во-вторых, к рассматриваемому времени перед 
нами было значительно больше вражеских войск, чем в начале операции. 
Следовательно, требовались как соответствующее увеличение участвующих в их 
разгроме сил и средств, так и расширение масштабов операции. 

Для выполнения директивы Ставки Верховного Главнокомандования генерал армии А. 
И. Еременко поставил войскам соответствующие задачи. 60-я и 38-я армии должны 
были действовать смежными флангами на западном берегу Одры, на участке Реснитц, 
Заудиц, Крановитц, наступая в южном направлении. Первой предстояло расчленить 
моравско-остравскую группировку противника ударом на Альтштат и отрезать ей 
пути отхода на запад. 38-й же армии было приказано овладеть Моравской Остравой 
во взаимодействии с 1-й гвардейской, которая наносила удар по восточному берегу 
Одры. После выполнения ближайшей задачи предписывалось всем армиям наступать на 
запад. 

38-й армии предстояло по-прежнему наступать на Моравскую Остраву с 
северо-запада, но с участка, расположенного западнее прежнего, что сулило ряд 
преимуществ. Это стало возможным в результате двух обстоятельств. 

Первое заключалось в том, что, овладев г. Зорау и наступая далее на юго-запад, 
правофланговые соединения нашей армии, как уже отмечено, прорвались на левый 
берег Одры южнее Рацибужа и, таким образом, непосредственно с севера нависали 
над Моравской Остравой. Теперь нас отделяло от этого города расстояние, вдвое 
меньшее, чем в момент удара в районе Зорау. Однако здесь перед нами была 
наиболее мощная оборона противника, да и плацдарм, который мы захватили, был 
маловат для сосредоточения сил и средств, необходимых для наступления. 

В то же время правый сосед - 60-я армия генерал-полковника П. А. Курочкина, 
вошедшая в состав нашего фронта, после овладения Ратибором продвинулась также 
по левому берегу Одры еще несколько дальше на юго-запад. Это и являлось вторым 
важным обстоятельством, предопределившим выбор участка прорыва. Ибо в 
результате упомянутых действий нашей и 60-й армий появилась возможность нанести 
из ее полосы совместный удар на юг с целью обхода Моравской Остравы с запада. 

Правда, на указанном участке также требовалось прорывать долговременную оборону.
 Однако в дальнейшем подходы к Моравской Остраве при наступлении с запада, 
несомненно, должны были представлять собой меньшие трудности, чем при ударе с 
севера, где оборона врага была более мощной. 

Речь, следовательно, шла о довольно сложной перегруппировке сил нашей 38-й 
армии вправо, в полосу 60-й армии, частично передававшуюся нам. Расстояние, 
если считать по прямой, было небольшое, но скрытная переброска войск могла быть 
осуществлена лишь кружным путем. 

Перегруппировке предшествовали некоторые изменения и составе армии. У нас 
остались 52-й и 101-й стрелковые, а также 126-й легкий горнострелковый корпуса. 
95-й же стрелковый и 127-й легкий горнострелковый со своими полосами вошли в 
состав действовавшей слева 1-й гвардейской армии. Взамен нам был передан 11-й 
стрелковый корпус, находившийся до этого в резерве фронта и действовавший на 
правом фланге 38-й армии. 

Это значительно облегчило переброску войск, так как перегруппировать пришлось 
лишь корпуса, действовавшие в основном на правом фланге армии. И все же дело 
это оказалось нелегким. Каждому корпусу пришлось при перемещении проделать путь,
 напоминавший дугу. Естественно, что для находившихся на крайнем правом фланге 
11-го стрелкового и 126-го легкого горнострелкового корпусов она была меньшей, 
а для 101-го и 52-го стрелковых, действовавших левее, - большей. Это хорошо 
видно из схемы к стр. 512, где перегруппировка показана пунктиром. 

Из той же схемы нетрудно понять, что если двум последним корпусам пришлось 
проделать долгий марш, то и первым было не легче. Ведь им нужно было дважды 
переправиться через Одру - сначала с плацдарма на правый берег, а затем, 
северо-западнее, - опять на левый. Главная же сложность состояла в том, чтобы 
переброску корпусов и их сосредоточение на участке прорыва осуществить скрытно. 
Эта задача потребовала от войск и командования исключительной собранности и 
четкости во всем, что было связано с перегруппировкой. 

Осложняло, ее и то, что как раз 5 апреля, когда наши войска перешли к обороне с 
целью перегруппировки и подготовки наступления, противник в стыке 38-й и 1-й 
гвардейской армий начал производить частые и интенсивные контратаки, 
поддерживаемые танками и самоходными установками. Ему удалось несколько 
потеснить наши части и даже захватить ряд населенных пунктов. И нам пришлось 
уделить много внимания отражению вражеских контратак. К 12 апреля мы не только 
остановили продвижение врага, но и в основном восстановили свои позиции. 

Таким образом, перегруппировка осуществлялась в напряженных и сложных условиях. 
Тем не менее войска с честью справились с ней. Производилась она только ночами, 
по тщательно разработанному плану и под непосредственным контролем Военного 
совета армии. Много энергии и изобретательности вложили в это дело командиры 
101, 52, 11-го стрелковых и 126-го легкого горнострелкового корпусов 
генерал-лейтенант А. Л. Бондарев, генерал-майор С. М. Бушев, генерал-лейтенант 
М. И. Запорожченко и генерал-майор В. Н. Соловьев. 

Хочу еще раз подчеркнуть, что ударная группировка на правом крыле фронта 
создавалась в момент, когда противник контратаковал на стыке нашей 38-й и 1-й 
гвардейской армий. Надо полагать, что этим он рассчитывал нанести нам такие 
потери, которые лишили бы наши войска наступательных возможностей. Но он не 
только просчитался в этом отношении. Увлекшись попытками осуществить данный 
план, вражеское командование не вскрыло переброски основных сил 38-й армии на 
новый участок. Таким образом, создание там сильной ударной группировки явилось 
для противника неожиданностью. 

Не могу не отметить, что в этом, как и во всех мероприятиях по подготовке 
операции, я с удовлетворением чувствовал твердую руку и огромный опыт генерала 
армии А. И. Еременко и начальника его штаба генерал-полковника Л. М. Сандалова. 


Идея наступления заключалась в стремительном выходе наших войск на р. Опава и 
форсировании ее с последующим поворотом в юго-восточном направлении на 
Моравскую Остраву. Овладеть ею мы должны были, таким образом, ударом с запада и 
северо-запада. 

Этой задаче и соответствовал избранный участок прорыва. Как уже отмечено, он 
был расположен к западу от Одры. Ближе К реке сосредоточивались войска нашей 
38-й армии, правее, т. е. еще западнее, - 60-й армии. Наша разграничительная 
линия справа тянулась теперь от населенного пункта Заудиц на Юг, а слева - от 
Сырина по рекам Одра и Ольша до Моравской Остравы. 

Участок прорыва у нас был, однако, еще уже. Он составлял примерно треть полосы 
армии. Здесь ударная группировка армии в составе 11, 101 и 52-го стрелковых 
корпусов со средствами усиления сосредоточивалась на фронте от Заудица до 
Краковитца. Первые два корпуса, согласно моему решению, должны были действовать 
в первом эшелоне, третий - во втором. На 126-й легкий горнострелковый корпус в 
составе одной стрелковой дивизии и трех легких горнострелковых бригад была 
возложена оборона всей остальной полосы армии. 

На направлении главного удара 38-й армии противник занимал господствующие 
высоты, обеспечивавшие наблюдение. Кроме того, лесной массив давал ему 
возможность скрытно маневрировать силами и средствами. 

Однако и для нас здесь имелись существенные преимущества. Это направление 
обеспечивало выход войск кратчайшим путем к р. Опава и возможность быстрейшего 
ее форсирования. Не менее важно было и то, что здесь по существу исключалась 
возможность флангового удара со стороны группировки противника, ведущей бой с 
нашими частями на плацдармах к западу от Одры. Такую попытку мы могли легко 
нейтрализовать наступлением в юго-восточном направлении, что, в свою очередь, 
поставило бы в невыгодные условия вражеские войска. 

Все это учитывалось нами при разработке плана наступления. Предусмотрели и меры 
в связи с некоторыми особенностями в действиях противника, выявившимися в 
последнее время. Они заключались в том, что когда наши войска после 
артиллерийской обработки легко вклинивались в оборону противника, то он, 
маневрируя танками, стремился быстро окаймить наши вклинения. Позиции, на 
которые выходили его танки и самоходные установки, довольно быстро обрастали 
пехотой. Если гитлеровцам такой маневр удавалось осуществить, то борьба 
принимала затяжной характер, уменьшая темп продвижения наших войск. 

Для срыва подобной тактики мы обычно подготавливали противотанковые 
артиллерийские средства к тому, чтобы они не отрывались от передовых частей и 
подразделений, тем самым обеспечивая уничтожение танков противника. Так 
поступили мы и на этот раз. Тем более что у противника, как нам стало известно, 
имелось довольно много танков. 

Перед нами оборонялись 68-я, 371-я пехотные, 97-я горнострелковая, 17-я 
танковая дивизии и несколько отдельных частей. Ближайшие же резервы состояли из 
16-й танковой и полка 19-й танковой дивизий. 

У нас танков было меньше - 5-я и 42-я гвардейские танковые бригады 
подполковника В. М. Тараканова и полковника В. С. Гаева, танковая бригада 1-го 
Чехословацкого армейского корпуса и 12-й гвардейский танковый полк. Но мы имели 
также 24-ю артиллерийскую дивизию прорыва полковника Г. М. Джинчарадзе, которая 
должна была сыграть важнейшую роль в сокрушении мощных "рубежей обороны. А для 
борьбы с вражескими танками нам были приданы восемь 
истребительно-противотанковых артиллерийских полков. Их мы и готовили к 
действиям, способным сорвать комбинации обороняющегося противника. 

VI 

В целом о подготовке к наступлению надо сказать, что она велась в не менее 
сложных условиях, чем перегруппировка. Это станет понятно, если учесть, что 
перегруппировку мы закончили 14 апреля, а наступать предстояло уже на следующее 
утро. Но важным залогом успеха было уже то, что переброска и сосредоточение 
войск прошли скрытно, незаметно для врага. Столь же успешно осуществили все 
подготовительные мероприятия. 

В частности, в течение двух дней, предшествовавших наступлению, мы вели 
разведку боем силами от стрелковой роты до батальона при поддержке артиллерии и 
минометов. Все это время командиры дивизий, полков, батальонов, дивизионов, 
батарей и артиллерийские наблюдатели находились на своих наблюдательных пунктах.
 Следя за боем, они заседали огневые точки врага. Много ценных сведений 
доставили разведчики. Их данные дополнил опрос захваченных пленных. В 
результате этих мер удалось вскрыть систему огня противника, установить его 
группировку, определить передний край обороны. 

В тех же целях широко проводилась инженерная разведка. Она помогла также 
определить наиболее удобные места для переправ через Опаву и Одру. Кроме того, 
инженерные части укомплектовали штурмовые группы для блокировки дотов, 
заготовили в лесах элементы мостов для последующей сборки скоростными методами. 
Наконец, ими были созданы группы разграждения, которым предстояло сопровождать 
войска, команды минеров для пропуска своих частей через минные поля и подвижные 
отряды заграждения, сосредоточившиеся на танкоопасных направлениях. 

Были, разумеется, и недостатки в подготовке наступления. Наиболее существенный 
из них - слабая обеспеченность боеприпасами 76-мм дивизионных пушек и 122-мм 
гаубиц. Я понимал, что виною тому - трудности снабжения войск по еще не 
полностью восстановленным железным дорогам. Но все же и я и А. А. Епишев сочли 
себя обязанными обратиться к Военному совету фронта за содействием, надеясь, 
что он найдет возможность лучше обеспечить нас боеприпасами. По этому вопросу 
было послано следующее донесение: 

"Военному совету фронта. 

Из общего количества орудийных стволов, участвующих в артиллерийской подготовке 
в предстоящей операции, 50 процентов составляют 76-мм пушки и 122-мм гаубицы. 

Боеприпасов на них отпущено 0,6 боекомплекта. Из них планируется 0,3 
боекомплекта на артиллерийскую подготовку, на сопровождение - 0,1 и на бой в 
глубине - 0,2. 

Такая голодная норма для прорыва сильной обороны противника слишком слабая. 
Прошу пересмотреть график отпуска боеприпасов для указанных калибров в сторону 
увеличения, чтобы иметь максимум 0,6-0,7 боекомплекта на артиллерийскую 
подготовку и 0,3 - на сопровождение и бой в глубине. 

11.4.1945 г. 

Епишев 

Москаленко"{336} 

К сожалению, трудности в снабжении боеприпасами, а также всем прочим испытывал 
и фронт в целом. Наряду с недостаточной пропускной способностью действовавших 
железных дорог была и другая тому причина. В то время главные усилия Красной 
Армии, ее ведущих фронтов были направлены на подготовку Берлинской операции. 
Там предстояло нанести последний сокрушающий удар по гитлеровской Германии. 
Поэтому снабженцы, естественно, и стремились в первую очередь полностью 
обеспечить всем необходимым войска, действовавшие на главном стратегическом 
направлении. 

Что же касается нашего фронта, то ему явно не хватало нескольких дней для 
решения и этой проблемы, так как боеприпасы находились в пути. Но на просьбу 
генерала армии А. И. Еременко несколько отсрочить наше наступление Ставка 
ответила отказом. Это было вызвано ее решением нанести удар по Моравской 
Остраве на день раньше начала Берлинской операции, намеченной на 16 апреля. 
Следовательно, нам нужно было начать 15-го, и времени для полного завершения 
подготовки не осталось. Вероятно, поэтому и ответ А. И. Еременко на нашу 
просьбу о боеприпаеах гласил: "Такого количества снарядов не будет"{337}. 

Мы сочли этот краткий ответ достаточно выразительным. Оставалось спланировать 
артиллерийскую подготовку в соответствии с имевшимися запасами снарядов, что мы 
и сделали. Задача несколько облегчалась тем, что боеприпасов к артиллерийским 
орудиям других калибров и к минометам у нас было достаточно. 

Итак, мы едва закончили подготовку, как наступил день нанесения удара. 

С утра 15 апреля ударная группировка фронта перешла в наступление. После 
артиллерийской подготовки, которая прошла вполне успешно, корпуса генералов М. 
И. Запорожченко и А. Л. Бондарева совместно с левофланговыми частями 60-й армии 
прорвали передний край обороны противника на фронте до 15 км и, преодолевая 
сопротивление гитлеровцев, продвинулись в глубину на 7 км. При этом они 
овладели 13 населенными пунктами. Части 60-й армии продвинулись на такую же 
глубину. Хорошо помогла нам 8-я воздушная армия. Ее части произвели в тот день 
960 самолето-вылетов, громя врага с воздуха. 

Нужно сказать, что уже тогда мы смогли отдать должное глубоко продуманному 
требованию Ставки не откладывать наше наступление. Оно, как уже отмечено, лишь 
на сутки предшествовало удару на Берлин и потому, с одной стороны, здесь 
сковало все имеющиеся войска противника, не позволив ему перебросить отсюда ни 
одного солдата, танка или орудия, а с другой - вражеское командование уже на 
следующий день лишилось возможности направлять сюда подкрепления. 

Наступление наших войск развивалось медленно, но безостановочно. Противник 
стремился преградить им путь к Опаве, но тщетно. 17 апреля наш 11-й стрелковый 
корпус прорвался к этой реке. ЕГО 271-я стрелковая дивизия полковника И. ф. 
Хомича, взаимодействуя с 30-й стрелковой дивизией генерал-майора В. П. 
Янковского, овладела крупным населенным пунктом Краверже. Во взятии его 
западной окраины участвовала также левофланговая 322-я стрелковая дивизия 60-й 
армии под командованием генерала П. И. Зубова. Все они передовыми отрядами с 
ходу форсировали Опаву. Этот успех обеспечили воины приданной нашей армии 4-й 
горной инженерно-саперной бригады, которые под огнем противника в течение трех 
часов навели мост через Опаву. 

В тот же день на южном ее берегу один из полков дивизии полковника Хомича занял 
селение Дворишко. А дивизия генерал-майора Янковского также силами полка 
овладела плацдармом к северу от Ститина. 

В последующие два дня войска 38-й армии продолжали форсирование Опавы и 
увеличение плацдарма. Отражая многочисленные контратаки, мы расширили его до 10 
км по фронту и 5 км в глубину. Переправились на южный берег также две 
стрелковые дивизии и 31-й танковый корпус 60-й армии. Вместе с их участком 
плацдарм был равен 15 км по фронту. Дальнейшему его расширению препятствовал 
долговременный рубеж обороны, проходивший по северным высотам горного хребта, 
вдоль бывшей границы между Чехословакией и Германией. 

VII 

Так мы вновь оказались перед мощными укреплениями, рассчитанными на длительное 
упорное сопротивление. И опять нам предстояло прорывать линию обороны. Причем 
по сравнению с ней прежняя была, как говорят, цветочками, а ягодки ожидали нас 
теперь. 

Существовала лишь одна возможность: подавить вражеский огонь из долговременных 
сооружений путем их захвата или разрушения. Иного не было дано. Причем успех не 
мог быть достигнут разрушением лишь части дотов. Ибо все они имели общую 
систему огня и овладение одним или несколькими оборонительными сооружениями 
могло только несколько ослабить ее, но не решить задачу прорыва полосы обороны. 
Следовательно, предстояло ее "прогрызать" - методично, упорно и настойчиво. 

Когда стала очевидной неизбежность такого "прогрызания", возник вопрос о его 
методах. Ведь доты имели амбразуры лишь в боковых и тыловых стенах. Подступы же 
к ним с фронта прикрывались плотным огнем соседних долговременных сооружений. В 
этих условиях были явно непригодны применявшиеся обычно формы и методы ведения 
боя. Они соответствовали требованиям наступления на полевую оборону. Здесь же 
нужно было иное. 

В поисках решения данной проблемы мы пришли к выводу о необходимости 
действовать штурмовыми группами. И тут же приступили к их созданию. В каждой 
дивизии было сформировано по 4-5 таких групп. В их состав входили стрелковая 
рота, отделение саперов с запасом взрывчатки, 2-3 противотанковых орудия и 
несколько химиков с дымовыми гранатами или шашками. 

Разумеется, была пущена в ход и вся наша артиллерия. А так как даже снаряды 
крупных калибров при стрельбе с закрытых позиций не давали нужного результата, 
то все орудия были использованы для ведения огня прямой наводкой. 

Любопытно, что и это не всегда действовало - так прочны были стены дотов. 

Например, по 9-амбразурному доту в районе населенного пункта Козмице с 
дистанции 1000 м было выпущено 28 снарядов 152-мм пушки-гаубицы. Мы насчитали 
11 прямых попаданий. Но ни одно из них не пробило метровую стену дота, и его 
гарнизон продолжал оказывать упорное огневое сопротивление. Тут-то и вступила в 
действие одна из наших штурмовых групп. Причем сопровождал ее младший командир 
- чех, ранее служивший в этом укрепленном районе и знавший непростреливаемые 
участки перед дотом. Благодаря этому группа подобралась почти вплотную к стенам 
сооружения и с помощью огнеметов изгнала гитлеровцев. 

Так шло "прогрызание". За три дня - с 19 по 21 апреля - наши части разрушили 10 
дотов и 18 бетонированных пулеметных точек, захватили соответственно 10 и 8. 

Столь же медленно продвигались мы вперед и в последующие два дня. Но подобные 
незначительные темпы прорыва не отвечали задачам разгрома группировки 
противника. Поэтому 24 апреля генерал армии А. И. Еременко принял новое решение.
 Ударным группировкам 60, 38 и 1-й гвардейской армий были определены еще более 
узкие участки фронта севернее, северо-западнее и западнее Моравской Остравы. 
Здесь надлежало нанести сосредоточенные удары с целью расчленения и уничтожения 
группировки противника и овладения городом. 

Нашей 38-й армии предписывалось прорвать оборону в южном направлении. После 
этого мы должны были повернуть на восток, вновь форсировать Одру и. во 
взаимодействии с 1-й гвардейской армией овладеть Моравской Остравой, а затем 
наступать в западном направлении - на Оломоуц. 

26 апреля войска армии возобновили наступление. Прорвав оборону противника, мы 
преодолели горный хребет южнее р. Опава. 

При прорыве обороны был ранен член Военного совета армии Ф. И. Олейник. 
Помнится, 27 апреля я поехал днем на наблюдательный пункт 101-го стрелкового 
корпуса, расположенный в 400-500 м от переднего края. По дороге машина попала 
под артиллерийско-минометный огонь, который усиливался по мере нашего 
приближения к цели, но благодаря искусству водителя И. Тарасенко нам удалось 
подъехать к НП на 20-25 м, их я преодолел стремительным броском и скрылся в 
окопе. Вскоре позвонил Ф. И. Олейник и сообщил, что намеревается приехать ко 
мне. Ввиду обстрела противником дороги я настоятельно рекомендовал ему не 
приезжать, но вскоре увидел мчавшуюся машину, лавирующую между разрывами мин и 
снарядов. Оказалось, что это ехал Ф. И. Олейник. Он был ранен в тот момент, 
когда делал перебежку от машины до окопа, в котором мы находились. 

Федор Иванович отказался тогда уезжать в стационарный госпиталь, а проходил 
курс лечения в медико-санитарном батальоне, с которым он и передвигался 
последние дни войны. 

Накануне освобождения Моравской Остравы состоялась встреча с моим старым боевым 
товарищем генералом Л. Свободой. Он приехал в штаб нашей армии вместе с 
Клементом Готвальдом и другими руководителями Чехословацкого правительства. 
Незадолго до этого Л. Свобода сдал командование 1-м Чехословацким армейским 
корпусом и занял в правительстве своей страны пост министра национальной 
обороны. Но по-прежнему жил буднями боев. И это было хорошо видно по тому, с 
каким вниманием и заинтересованностью он знакомился с обстановкой и действиями 
наших войск. Нам же доставило огромное удовольствие рассказывать ему и другим 
членам правительства Чехословакии о мужестве и доблести воинов их страны, 
сражавшихся вместе с нами. 

На следующий день, 30 апреля, войска нашей 38-й армии, продолжая успешное 
наступление, вышли в район, находившийся в непосредственной близости от 
западных окраин Моравской Остравы. 

Труден был путь к этому городу с множеством заводских труб и силуэтами 
производственных корпусов. Мы видели: большинство труб дымилось, продолжался 
выпуск смертоносной продукции войны. Для нас это означало одно: быстрее 
освободить город, лишить гитлеровцев этого, ставшего для них важнейшим, 
источника получения оружия, разгромить действующую здесь вражескую группировку. 


Теперь, когда позади были все многочисленные долговременные рубежи обороны и мы 
приблизились вплотную к заводам и жилым корпусам Моравской Остравы, ничто не 
могло нас остановить. 

В тот же день войска 38-й армии прорвали последнюю полосу обороны противника и 
во взаимодействии с 1-й гвардейской армией, форсировавшей р. Одра севернее 
города, овладели Моравской Остравой. Вражеские войска, прикрываясь сильными 
арьергардами, начали общий отход. 

В боях на подступах к городу и на улицах плечом к плечу с советскими воинами 
вела бои и 1-я танковая бригада из состава 1-го Чехословацкого армейского 
корпуса. Командовал ею отважный сын своей родины Владимир Янко. Бригада дерзко 
и самоотверженно сражалась на советских тапках за свободу и независимость своей 
страны. Многих она недосчиталась в своих рядах на трудном пути к Моравской 
Остраве. Среди павших смертью храбрых был и 23-летний офицер-танкист Стефан 
Вайда. На его счету было 20 подбитых вражеских танков. 21-й он уничтожил у 
самого города, на одерском плацдарме. Но для него этот подвиг был последним. 

Стефан Вайда посмертно удостоен высокого звания Героя Советского Союза. 

Все чехословацкие воины сражались за освобождение Моравской Остравы с 
беспредельной храбростью и самоотверженностью. И их появление на улицах города 
вызвало у жителей непередаваемый восторг. Буквально в каждом квартале, как 
только он был очищен от гитлеровцев, сотни людей горячо приветствовали 
чехословацких и советских воинов-освободителей. 

Моравско-Остравская наступательная операция длилась 52 дня. Она развивалась не 
по первоначально составленному плану и потребовала от войск существенных 
перемещений всего оперативного построения. Тем не менее в конечном итоге 
операция имела полный успех: противник потерял важнейший промышленный район, 
снабжавший немецкую армию военной продукцией, и при этом понес большие потери. 
Оставление города еще глубже подорвало моральный дух солдат и офицеров группы 
армий "Центр", что ускорило ее разгром. 

В результате наших ошибок в подготовительный период и вследствие чрезвычайно 
сильной обороны, организованной врагом на железобетонных поясах, операция 
приняла затяжной характер. 

Каждый этап представлял собой как бы самостоятельную операцию. Наиболее 
успешным и значительным как по размаху, так и по результатам действий был 
последний из них. Он и решил судьбу моравско-остравской немецко-фашистской 
группировки. 

Радостная, восторженная встреча наших бойцов населением Моравской Остравы вновь 
продемонстрировала братство и дружбу советского и чехословацкого народов. В 
городе еще шел жестокий бой. Гремела артиллерия, наши танки и автоматчики 
громили врага. Не утихали ожесточенные бои в воздухе. Но ни град пуль, ни 
взрывы снарядов и бомб не смогли удержать жителей, выбегавших из домов и 
подвалов навстречу нашим бойцам. Они несли им ранние цветы и сохранившиеся от 
прошлого урожая фрукты, спешили утолить жажду разгоряченных боем воинов. Это 
была неповторимая картина единения, самозабвенной дружбы представителей двух 
народов, охваченных общими чувствами ненависти к врагу и радости победы. 

Когда же город был полностью освобожден, все его население вышло на улицы. 
Повсюду царило ликование. Каждый житель стремился пожать руки советским воинам, 
выразить свою благодарность, сказать теплое и ласковое слово. 

Весь город с искренней скорбью хоронил воинов, погибших при его освобождении, и 
этого тоже никогда не забыть. Теперь можно лишь пожалеть, что у нас тогда не 
было художников, кинооператоров, которые запечатлели бы навек эти волнующие 
картины. Но они неизгладимо сохранились в сердцах участников событий тех дней. 

Растроганные братской встречей, радующиеся новой победе, воины нашей армии 
вместе со всеми войсками фронта готовились к последнему броску на запад, к 
Праге. 

  

Глава XVIII. Путь на Прагу 

I 

В те дни, когда мы завершали Моравско-Остравскую наступательную операцию, 
сковывая и громя крупную вражескую группировку в Чехословакии, действовавшие 
справа от нас на главном стратегическом направлении войска 1-го Украинского, 
1-го и 2-го Белорусских фронтов развернули мощное наступление на Берлин. С 
огромным воодушевлением воспринимали мы каждое известие об этом грандиозном 
сражении. И вновь вспоминалось: даже в самые тяжкие дни первых месяцев войны, 
ведя ожесточенную борьбу с превосходящими силами противника и отступая с боями 
в глубь Родины, мы верили, что будет и на нашей улице праздник, что придет день 
расплаты и Красная Армия не только очистит родную землю от захватчиков, но и 
разгромит врага в его собственном логове. Всем сердцем верил в это каждый наш 
боец и командир - коммунист и беспартийный, молодой и пожилой, независимо от 
того, где он сражался - под Москвой или у блокированного Ленинграда, в 
Севастополе, Сталинграде, под Воронежем или на перевалах Кавказа. Ждал, верил в 
победу весь советский народ. И во имя этой цели совершил он свой небывало 
великий ратный и трудовой подвиг. 

Было время, когда Гитлер и его клика объявляли СССР и Красную Армию 
уничтоженными. Этот миф был развеян в прах мощными ударами Советских 
Вооруженных Сил, от которых потерпела сокрушительное поражение вся 
немецко-фашистская военная машина. А Красная Армия в ходе войны стала еще более 
могущественной, чем прежде. 

Наше Верховное Главнокомандование смогло к концу войны на одном лишь берлинском 
направлении сосредоточить до 2,5 млн. солдат и офицеров, что равно почти 
половине личного состава тех дивизий, которые были брошены гитлеровской 
Германией 22 июня 1941 г. в войну на всем советско-германском фронте. 

Но отнюдь не только численность войск определяла возросшее превосходство 
Красной Армии. Она намного превзошла противника в техническом отношении. Если к 
началу войны враг имел на воем советско-германском фронте 3712 танков, 50 тыс. 
орудий и минометов, 4950 самолетов, то советские войска только на берлинском 
направлении к 16 апреля 1945 г. располагали свыше 6,2 тыс. танков и САУ, более 
42 тыс. орудий и минометов, 7,5 тыс. боевых самолетов{338}. 

Главным же оставалось колоссальное, не поддающееся никакому сравнению 
морально-политическое превосходство Красной Армии, предопределившее и высокий 
уровень советского военного искусства, и непревзойденную доблесть наших воинов. 


Могучие удары двух фронтов под командованием маршалов Г. К. Жукова и И.С. 
Конева при содействии 2-го Белорусского фронта маршала К. К. Рокоссовского 25 
апреля привели к тому, что Берлин оказался в кольце наших войск. Одновременно 
была отсечена и окружена в лесах юго-западнее Франкфурта-на-Одере 200-тысячная 
группировка противника. В тот же день на р. Эльбе советские войска соединились 
с наступавшими с запада частями 

1-й американской армии. А еще пять дней спустя, 30 апреля, воины Красной Армии, 
штурмовавшие Берлин, водрузили над рейхстагом Знамя Победы. 

Стремительно наступали и действовавшие слева от нас войска 

2-го и 3-го Украинских фронтов Маршалов Советского Союза Р. Я. Малиновского и Ф.
 И. Толбухина. Разгромив противостоявшего врага, они еще 13 апреля овладели 
столицей Австрии - Веной. 

Таким образом, справа и слева от нас линия фронта продвинулась значительно 
западнее, чем на пражском направлении. 

В этом сказались уже отмеченные выше весьма благоприятные для обороняющихся 
условия местности в полосе наступления 4-го Украинского фронта в сочетании с 
наличием у противника крупных сил. Немецко-фашистское командование 
сосредоточило в Чехословакии главные силы 4-й танковой, 17-ю и 1-ю танковую 
армии, насчитывавшие 62 дивизии{339}. Среди них наиболее сильной и 
многочисленной была 1-я танковая армия, оборонявшаяся в полосе 4-го Украинского 
фронта. 

Особенностью всей этой группировки было то, что она состояла из кадровых, а не 
из наспех сформированных дивизий. И пополнение они получали соответствующее. В 
частности, их не "разбавляли" батальонами фольксштурма, которых здесь были 
единицы, в то время как на других направлениях насчитывались сотни таких 
малобоеспособных формирований. Не следует забывать, что здесь, как и на 
берлинском направлении, гитлеровцы находились на своих последних рубежах, за 
которыми следовала расплата за все преступления прежних лет. 

Поэтому не удивительно, что вражеская группировка и в Чехословакии оборонялась 
стойко и упорно. 

Хочу подчеркнуть еще одно обстоятельство, касающееся распределения танковых и 
моторизованных дивизий, остававшихся у немецко-фашистского командования. Так, 
на берлинском направлении в апреле число первых из них составляло четыре, 
вторых - десять, а в Чехословакии - соответственно тринадцать и три{340}. 
Причем даже во время Берлинской операции ни одно из этих соединений не было 
переброшено из Чехословакии для обороны столицы Германии. Больше того, в этот и 
предшествующий периоды вражеская группировка в Чехословакии непрерывно 
усиливалась все возраставшими темпами. Если с сентября по декабрь 1944 г. сюда 
было переброшено восемь дивизий, то с января по апрель 1945 г. - еще тринадцать.
 

Чем же объяснить усиленную концентрацию в Чехословакии крупных сил и средств 
противника в момент, когда главные ударные силы Красной Армии угрожали Берлину? 


Несомненно, все тем же намерением Гитлера и его клики осуществить план своего 
спасения путем провоцирования "распада" антигитлеровской коалиции. А чтобы 
дождаться столь желаемого для них исхода войны, они прежде всего стремились 
продлить ее. Гитлеровцам казалось, что выход может быть найден, что союз 
государств антифашистской коалиции непрочен и распадется. Они надеялись создать 
в Чехословакии и Австрии с их горными массивами мощный укрепленный бастион и 
там выстоять. Использование танковых соединений в обороне горных районов, по их 
мнению, отвечало поставленным целям. 

Но и тут враг просчитался. В значительной мере тому способствовало успешное 
завершение Моравско-Остравской наступательной операции, в результате которой 
противник лишился крупного промышленного района и важных стратегических позиций.
 

Да и в целом обстановка для него была уже безнадежной. Гитлеровская клика, 
бесспорно, увидела приближавшийся окончательный и бесповоротный крах всех своих 
надежд. Об этом можно судить и по тому, что 30 апреля покончил самоубийством 
Гитлер, предпочтя яд суду народов, и по тому, что его ближайшие подручные тогда 
уже заметались в поисках собственного спасения. Как мы теперь знаем, в начале 
мая их замыслы сводились к одному - спастись от Красной Армии, в которой они не 
без оснований видели силу, самую последовательную в борьбе с фашизмом. Но 
наиболее безрассудные из них все еще надеялись осуществить планы сговора с 
западными державами. 

Что касается находившейся в Чехословакии крупной группировки немецко-фашистских 
войск, то ее командующий Шернер в первые дни мая по-прежнему стремился 
организовать упорное сопротивление нашим наступающим армиям. Ожесточенные бои 
продолжались. 

В те дни 2 связи с падением Берлина и соединением Красной Армии с войсками 
наших западных союзников на р. Эльбе, разделением фашистской Германии на две 
изолированные части можно было ожидать общей капитуляции немецко-фашистских 
войск. Однако этого не произошло. Для ускорения капитуляции требовалось 
разгромить группировку противника и в Чехословакии. Поэтому Ставка ВГК в конце 
апреля и в первых числах мая и разработала план ее освобождения. Замысел 
состоял в том, чтобы наряду с 4-м и 2-м Украинскими фронтами повернуть на Прагу 
после завершения Берлинской операции также и 1-й Украинский фронт. 

Принимая это решение, Верховное Главнокомандование учитывало необходимость как 
скорейшего освобождения всей Чехословакии, так и полной ликвидации оставшейся 
на ее территории самой крупной в то время вражеской группировки. Войска трех 
фронтов получили задачу совместными действиями сломить сопротивление 
немецко-фашистских войск, воспрепятствовать их отходу на запад и, окружив, 
заставить капитулировать. 

Начало этой последней стратегической операции Красной Армии на 
советско-германском фронте намечалось на 7 мая. Но ход событий потребовал 
ускорить ее. 

Задача 4-го Украинского фронта состояла в завершении разгрома противостоящих 
войск противника и в стремительном наступлении на Прагу. Для осуществления 
этого требовалось овладеть г. Оломоуц. Он являлся единственным пунктом в 
болотистой пойме р. Морава, где можно было перерезать пути отхода вражеской 
группировки, находившейся в "мешке", и выйти на Чешское плато. 

Войска фронта после освобождения Моравской Остравы громили вражескую 
группировку, главные силы которой еще удерживали города Богумин, Карвина, 
Фриштат, Цешин, Мистек. 1-я гвардейская и 18-я армии очищали от гитлеровцев 
остававшуюся в их руках часть Моравско-Остравского промышленного района, а 
часть сил 60-й и 38-я армия, продолжая обходить врага с запада, продвигались на 
юг. 

В полосе нашей армии противник особенно упорно оборонялся. Он подтянул сюда 
части 4-й горнострелковой, 75, 78, 158, 304-й пехотных и 19-й танковой дивизий 
и стремился воспрепятствовать захвату г. Мистек и мостов через р. Остравице, 
овладение которыми грозило отрезать ему пути отхода на Оломоуц. 

В ожесточенных боях прошел день 1 Мая. Последний раз встречали мы первомайский 
праздник в схватке с врагом. Это понимали и чувствовали все. Вот почему каждым 
советским воином владела одна мысль, одно стремление - добить фашистов на их 
последних рубежах. В тот день, ломая сопротивление противника, войска фронта 
продвинулись вновь до 20 км, освободив большое количество населенных пунктов. 
Вечером мы узнали, что в честь этих успехов в Москве был дан салют. Так день 1 
Мая стал для нас вдвойне праздником. 

II 

Наступление продолжалось и в последующие дни. 2 мая наша 38-я армия вышла на 
рубеж Биловец, Пасков. Угроза окружения 1-й танковой армии после овладения 
мостами через р. Быстрице вынудила гитлеровцев начать поспешный отход. 1-я 
гвардейская и 18-я армии, продвигавшиеся по разрушенным дорогам и к тому же 
ослабленные переброской части сил на правый фланг фронта, не могли обогнать 
отступающего противника, и он успел отойти за реку. 

Лучшим и кратчайшим путем на Оломоуц в полосе фронта были так называемые 
Моравские ворота - узкая долина вдоль русел Одры и Бечовы. Но этот путь, как и 
следовало ожидать, был сильно укреплен противником, где он оказал упорное 
сопротивление войскам нашей 38-й армии. Если на других участках враг отходил, 
прикрываясь арьергардами, то Моравские ворота он стремился удержать для того, 
чтобы вывести из-под удара свои войска в оломоуцком выступе, вытянувшемся на 
восток. 

В создавшейся обстановке предпочтительнее оказался иной путь на Оломоуц и Прагу,
 хотя и не столь удобный, так как он проходил через Судетские горы, но зато 
менее укрепленный. Там, в полосе 60-й и на правом фланге нашей 38-й армий, 
командующий фронтом и решил нанести удар в обход Оломоуца с северо-востока. 4 
мая, согласно приказу генерала А. И. Еременко, 107-й стрелковый корпус из 1-й 
гвардейской и части 159-го укрепленного района из 18-й армии были переданы 60-й 
армии. 

В те дни чехословацкий народ, воодушевленный успешным наступлением Красной 
Армии, активизировал борьбу против захватчиков, за свободную, демократическую 
Чехословакию. В Праге вспыхнуло народное восстание. Это мешало осуществлению 
замыслов гитлеровцев, и они бросили крупные силы на разгром восставших. 
Положение пражан стало критическим. Столица Чехословакии взывала о помощи. 

Во имя спасения Праги и ее населения, которому гитлеровцы угрожали беспощадной 
расправой, Ставка перенесла начало операции на 6 мая. В назначенный день войска 
трех фронтов с разных направлений начали концентрическое наступление на Прагу. 

Ломая оборону врага, стремительно двигались вперед армии 1-го Украинского 
фронта под командованием И. С. Конева. Этот фронт обладал наиболее крупными 
силами, в том числе двумя танковыми армиями, и под его ударами противник 
поспешно \596 - карта; 597\ откатывался, неся тяжелые потери. Его наступление 
после прорыва фронта облегчалось тем, что распространялось по глубоким тылам 
вражеской группировки. 

Успешно проходило и наступление войск нашего фронта. Оно не прекращалось и в 
дни после освобождения Моравской Остравы, но особенно резкий поворот в их 
действиях наступил 6 мая, после того как была завершена перегруппировка сил на 
правое крыло фронта из 1-й гвардейской и 18-й армий. 

Несмотря на трудные условия лесистых Судетских гор и дождливую погоду, войска 
фронта безостановочно наступали, продвигаясь ежедневно по 20-30 км. За четыре 
дня наступающие продвинулись на 130 км, а противник потерял 28 тыс. солдат и 
офицеров. Кроме того, было захвачено 9 тыс. пленных, 430 орудий и много другого 
имущества и вооружения{341}. 

Противник пытался организовать сопротивление, особенно у Оломоуца, где было 
сосредоточено 14 дивизий, в том числе 8-я танковая, переброшенная из полосы 
2-го Украинского фронта. Наши войска сломили сопротивление врага и 6 мая 
завязали бои на северо-восточной окраине Оломоуца. 

В тот день мы узнали, что накануне в Праге началось восстание против 
гитлеровцев, а вскоре услышали по радио призыв повстанцев: "... Советскому 
Союзу, 4-й Украинский фронт... Срочно просим помощи - парашютную поддержку. 
Высадка в Праге..." 

Так стало известно об угрозе, нависшей над восставшими пражанами. Это заставило 
подумать о немедленных мерах по оказанию им помощи. Дело в том, что парашютных 
войск, которых ждали от нас пражане, в составе фронта не было. А. И. Еременко 
приказал мне сформировать подвижную группу армии, послать ее в Прагу на помощь 
восставшим, используя прорыв вражеского фронта в районе Оломоуца. 

Я отдал соответствующий приказ командиру 101-го стрелкового корпуса генералу А. 
Л. Бондареву, который должен был сформировать группу и руководить ее действиями.
 Вот содержание этого приказа: 

"Восставшим населением освобожден от немцев г. Прага. Немецкое командование, по 
данным пражского радио, оттягивает в район г. Прага воинские части для 
подавления восстания. На основании указаний командующего войсками фронта 
приказываю: 

1. Сформировать подвижную группу в составе 70 гв. сд (без тылов), 42 гв. тбр, 5 
гв. тбр, 1 отдельной чехословацкой тбр, 1511 самоходно-артиллерийского полка, 5 
гвардейского минометного полка (артчасти особым указанием) и автополка фронта в 
составе 200 автомашин под общим командованием командира 101 ск 
генерал-лейтенанта Бондарева. Заместителем командира подвижной группы по танкам 
назначить начальника штаба БТ и MB армии подполковника Зудова. 

2. Подвижной группе к 6.00 7.5.45 сосредоточиться в Вигштадтль, Чирм, где 
погрузиться на автомашины с общей готовностью к выступлению в 8.00 7.5.45 г. 

Маршрут следования подвижной группы: Вигштадтль, Чирм, Швансдорф, Рауд, 
Шенвальд, Штадт Либод, Домштадтль, Гибау, Весна, Оломоуц и далее Мюглиц, 
Моранска Трюбау, Цвиттау, Поличка, Здырец, Часлов, Кутна-Гора, Прага. Иметь в 
виду: при отсутствии возможности быстрого прохождения Оломоуц переправить 
группу в районе Седличко. 

Подвижной группе достигнуть г. Прага не позже исхода дня 9.5.45. г. 

3. Главной задачей подвижной группы является быстрейший выход в район г. Прага. 
Действия группы должны быть решительными, продвижение смелым и энергичным. 
Возможные очаги сопротивления противника обходить, используя густую сеть 
шоссированных дорог вблизи основного маршрута. 

Иметь в виду действия подвижной группы 60 А на Прагу правее оси движения 
подвижной группы 38 А... 

5. Связь со штабом армии осуществлять по радио и самолетами связи, для чего 
начальнику связи придать группе две мощные рации и три самолета... 

7. Вслед за подвижной группой... следует 140 сд. 

Командующий армией 

генерал-полковник К. Москаленко 

Член Военного совета 

генерал Ф. Олейник 

Начальник штаба 

генерал-лейтенант В. Воробьев"{342} . 

Соединениями, предназначенными для подвижной группы армии, командовали: 70-й 
гвардейской и 140-й стрелковыми дивизиями - полковники Л. И. Грединаренко и М. 
М. Власов, 5-й и 42-й гвардейскими танковыми бригадами - подполковник В. М. 
Тараканов и полковник В. С. Гаев, танковой бригадой 1-го Чехословацкого 
отдельного армейского корпуса - подполковник В. Янко. Все возглавляемые ими 
войска были выведены из боя и 7 мая сосредоточены в 8-10км северо-восточнее 
Оломоуца. 

А тем временем бои за этот город продолжались. Разгром противника и овладение 
Оломоуцем по замыслу Ставки возлагались на правофланговые армии 4-го и 2-го 
Украинских фронтов, которые должны были для этого нанести одновременный удар с 
севера и юга. Первыми туда прорвались левофланговые дивизии 60-й армии генерала 
П. А. Курочкина. Вслед за ними на восточной окраине начал бои за город 11-й 
стрелковый корпус нашей армии. Почти двое суток шли упорные бои. 

В целом события проходили не так, как было предусмотрено планом. Войска 2-го 
Украинского фронта не успели подойти с юга и не замкнули своевременно кольцо 
вокруг всей действовавшей там вражеской группировки. Тем не менее значительная 
ее часть, находившаяся в "мешке" и теснимая с трех сторон, подверглась разгрому.
 Только ее остаткам - без тяжелого вооружения, транспорта и тылов - удалось 
уйти через заболоченную пойму Моравы, южнее г. Оломоуц. Организовать 
сопротивление на Чешском плато враг был уже не в состоянии. Войска фронта 
начали стремительное наступление на Прагу. 

Так обстояло дело 7 мая. 

А ночью пришла волнующая весть: согласно полученной из Москвы телеграмме в г. 
Реймсе был подписан предварительный протокол о военной капитуляции германских 
войск. Штабом фронта мне, как и другим командармам, было приказано выслать от 
каждой дивизии парламентеров для вручения ультиматума командованию немецкой 1-й 
танковой армии и входивших в ее состав соединений. Образец ультиматума был 
передан из штаба фронта. Его подписывали командиры корпусов и дивизий и через 
парламентеров вручали командованию противостоящих вражеских частей и соединений.
 Вот его текст: 

"7 мая 1945 года в городе Реймсе главное командование немецких вооруженных сил 
подписало акт о безоговорочной военной капитуляции всех немецких войск как на 
Западном, так и на Восточном фронтах. Акт о безоговорочной капитуляции вступает 
в силу в 23.00 8 мая 1945 года по среднеевропейскому времени. 

Предлагаю: 

1. Всем немецким военным частям, всем немецким солдатам, офицерам и генералам 
прекратить с 23.00 8.5.45 г. по среднеевропейскому времени всякие военные 
действия и сложить оружие. 

2. К 7.00 9.5.45 г. по среднеевропейскому времени выслать от каждой дивизии на 
передний край по одному офицеру за получением моих указаний. 

3. Предупреждаю, что в случае невыполнения немецкими солдатами, офицерами и 
генералами к указанному сроку моего требования прекратить военные действия и 
сложить оружие мною будет отдан приказ об уничтожении всех остатков немецких 
частей, противостоящих моим войскам"{343} . 

Казалось бы, зачем нужен ультиматум, в особенности его третий пункт, если 
вражеское главное командование подписало акт о безоговорочной военной 
капитуляции всех немецких войск? Увы, мы достаточно ясно видели сложившуюся на 
нашем участке фронта обстановку и потому имели все основания не верить в 
готовность противостоявших нам войск добровольно капитулировать, как это было 
предусмотрено в Реймсе. 

Чтобы пояснить, на чем были основаны эти сомнения, должен несколько дополнить 
сказанное выше о планах и намерениях противника в отношении Чехословакии. 
Пытаясь сдержать наступление советских войск посредством организации 
ожесточенного сопротивления, немецко-фашистское командование стремилось 
сохранить в своих руках часть Чехословакии. Затем оно рассчитывало пропустить 
туда наступавшие с запада американские войска, предварительно сформировав здесь 
"правительство" из предателей чехословацкого народа, которое могло бы быть 
признано западными державами. За спиной этого "правительства" и предполагали 
укрыться гитлеровские генералы с остатками своих войск, внеся раскол в союз 
держав антигитлеровской коалиции. 

Абсурдность такого плана стала ясна очень скоро. Но в те первые майские дни у 
его авторов, несомненно, имелись некоторые основания для надежд, которые они 
возлагали на реакционные круги западных держав. Достаточно напомнить два 
известных документа. 

Один из них, впоследствии опубликованный английской газетой "Тайме", 
представлял собой данное в последние дни войны указание Черчилля фельдмаршалу 
Монтгомери. Британский премьер-министр требовал "тщательно собирать германское 
оружие и складывать его так, чтобы его легко можно было бы снова раздать 
германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское 
наступление продолжалось"{344}. Другой документ - письмо генерала Эйзенхауэра 
начальнику советского Генерального штаба от 4 мая 1945 г., в котором 
заявлялось: "...Мы будем готовы продвинуться в Чехословакии, если потребует 
обстановка, до линии рек Влтава и Эльба..."{345}, - т. е. до Праги включительно,
 что противоречило договоренности о демаркационных линиях. 

Эти документы отражали тайные планы определенных кругов на Западе как в 
отношении захвата Чехословакии и установления в ней реакционного режима, так и 
в части "возможного сотрудничества" с немецко-фашистским командованием в этом 
деле. Не приходится сомневаться в том, что подобные намерения в какой-то 
степени были известны гитлеровским генералам. Только этим можно объяснить отказ 
командующего группой армий "Центр" Шернера подчиниться подписанному в Реймсе 7 
мая предварительному протоколу о капитуляции всех немецких войск. Более того, 
требуя от своих подчиненных продолжать сопротивление наступающей Красной Армии, 
он объявил им, что "слухи" о капитуляции являются "ложными" и что "война против 
Советского Союза будет продолжаться"{346}. 

Как известно, надежды вражеского командования и планы западных реакционеров 
относительно Чехословакии провалились. И произошло это исключительно потому, 
что советское командование, разгадав игру и тех и других, приняло необходимые 
меры. Западные союзники, получив советское напоминание о существующей 
договоренности и будучи вынуждены считаться с мощью и влиянием СССР в 
антигитлеровской коалиции держав, остановили свои войска на согласованной 
демаркационной линии в Чехословакии. Что же касается немецко-фашистской 
группировки в этой стране, то наши сомнения полностью подтвердились. 

Несмотря на то, что содержавшееся в ультиматуме требование вытекало из 
подписанного в Реймсе предварительного акта о военной капитуляции всех 
германских войск и не считаясь с непрерывно ухудшавшейся обстановкой для группы 
армий "Центр", вражеское командование отклонило его. Отказываясь капитулировать 
перед Красной Армией, оно продолжало отводить свои войска на запад, оказывая 
ожесточенное сопротивление нашим наступающим армиям. 

Отходя, противник взрывал мосты и портил дороги, уничтожал тяжелое вооружение и 
склады - все, что не мог взять с собой в своем поспешном отступлении. В то же 
время, выполняя приказ Шернера, гитлеровцы обрушились на Прагу, чтобы потопить 
в крови народное восстание. 

Не следует забывать, что все это происходило в момент, когда фашистская 
Германия уже была повержена, а представители ее главного командования ожидали 
назначенного часа для подписания в Берлине акта капитуляции перед Красной 
Армией и вооруженными силами США, Англии и Франции. 

Исходя из сложившейся обстановки, Советское Верховное Командование было 
вынуждено отдать приказ войскам 1, 2 и 4-го Украинских фронтов ускорить 
ликвидацию отказывающейся сложить оружие вражеской группировки в Чехословакии и 
спасти Прагу от уничтожения. 

III 

С утра 8 мая войска трех фронтов устремились к Праге. В тот день был разгромлен 
штаб группы армий "Центр", что оказало существенное влияние на ход событий. 
Генерал-фельдмаршал Шернер потерял управление войсками и, бросив их, бежал на 
запад. Отступление превратилось в беспорядочное бегство. 

Наши наступающие войска продвигались, однако, быстрее гитлеровцев, постепенно 
окружая всю вражескую группировку. Кольцо вокруг нее должно было замкнуться в 
районе Праги. Туда и устремились подвижные войска трех фронтов. В полосе 1-го 
Украинского фронта впереди наступали 3-я и 4-я гвардейские танковые армии 
генералов П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко, 2-го Украинского 6-я гвардейская 
танковая армия генерала А. Г. Кравченко, имевшая задачу обойти Прагу с 
юго-востока. 

4-й Украинский фронт не имел танковой армии, поэтому у нас были сформированы 
подвижные группы, получившие задачу на форсированное движение к Праге. Одна из 
них, как уже упомянуто, создавалась 6 мая в нашей 38-й армии, а другая, 
фронтовая, была сформирована, согласно приказу генерала А. И. Еременко, 2 мая, 
т. е. в период планирования и подготовки Пражской наступательной операции. Во 
фронтовую группу, которой руководил заместитель командующего фронтом генерал Г. 
Ф. Захаров, были включены стрелковая дивизия на машинах, танковая бригада, 
разведывательная моторизованная рота фронта и автомобильный полк. О составе 
нашей армейской подвижной группы я уже говорил. 

Утром 8 мая, когда в северной части Оломоуца еще шли бои, с его центральной 
площади мы отправляли подвижную группу армии в стремительный рейд на Прагу. 
Чтобы проводить ее, прибыли командующий фронтом А. И. Еременко, я и А. А. 
Епишев. Прощаясь с А. Л. Бондаревым, как всегда спокойным и решительным, я 
вновь подумал, что он лучше других подходит для роли командира подвижной группы 
с такой ответственной задачей. 

Сложность тут заключалась в том, чтобы в кратчайший срок прорваться к Праге в 
условиях, когда при отсутствии сплошного фронта противника очаги его 
сопротивления могли не раз встретиться подвижной группе на ее пути. Из этих 
соображений еще при разработке приказа мною были указаны лишь основные 
промежуточные пункты ее движения. В выборе маршрута между ними в зависимости от 
конкретно складывающейся обстановки инициатива была предоставлена командиру 
подвижной группы. 

- Обходить, только обходить очаги сопротивления, - еще раз напомнил я Бондареву,
 - ни в коем случае не ввязываться в бои, безостановочно двигаться к Праге, 
помнить, что для ее спасения дорога каждая минута. 

Получив разрешение, генерал Бондарев со своей подвижной группой двинулся на 
запад. Мы же возвратились на командный пункт армии. 

В тот день войска 38-й армии стремительно наступали во всей своей полосе. 
Дивизии 11-го стрелкового корпуса генерала М. И. Запорожченко после овладения 
Оломоуцем форсировали р. Морава. Одна из них, 276-я стрелковая генерала П. М. 
Бежко, преследуя противника и сбивая его отряды прикрытия, успешно продвигалась 
в направлении Мюглица. Другая, 30-я стрелковая генерала В. П. Янковского, 
освободила Славонин. 183-я и 226-я стрелковые дивизии генералов Л. Д. 
Василевского и Н. А. Кропотина (101-й стрелковый корпус) выбили врага 
соответственно из городов Подштат и Линник. Успешно продвигались вперед и 
соединения 52-го стрелкового и 126-го легкого горнострелкового корпусов. В 
целом 8 мая войска армии освободили свыше 80 населенных пунктов, завершили 
переправу на западный берег р. Моравы и продвинулись на 35-40 км. Также успешно 
продвигались слева от нас и войска 1-й гвардейской армии генерал-полковника А. 
А. Гречко и 18-й армии генерал-майора А. И. Гастиловича, справа - 60-й армии 
генерал-полковника П. А. Курочкина. 

Хотя гитлеровцы и продолжали оказывать отчаянное сопротивление, но вое большее 
их число, попадая под удары наших войск, бросало оружие. Количество пленных 
немецких солдат и офицеров достигало уже многих тысяч. 

Выслушивая доклады об успешном наступлении войск армии, я ловил себя на том, 
что неотступно продолжаю думать о действиях подвижной группы генерала А. Л. 
Бондарева. Они становились теперь главным звеном в выполнении задачи, 
поставленной нашей армии. И потому не следовало ли мне находиться вместе с 
подвижной группой? Когда я заговорил об этом с А. А. Епишевым, оказалось, что 
так думал и он. 

Решили обратиться за советом к генералу А. И. Еременко. Командующий фронтом, 
рассудив, что целесообразно иметь впереди, там, куда устремились все войска 
фронта, одного из командармов, разрешил мне возглавить подвижную группу армии. 
Одновременно мы договорились, что, в случае если связь будет прервана, он на 
следующий день, 9 мая, вышлет к нам самолет. Согласовали и координаты места 
посадки самолета на восточной окраине Праги. 

И вот, приблизительно через два часа после проводов подвижной группы, вслед за 
ней отправился я. Вместе со мной был и А. А. Епишев. Сопровождала нас небольшая 
охрана. 

Не успели мы проехать по шоссе и 40-45 км, как догнали части подвижной группы. 
Выяснилось, что ее движение застопорилось в районе крупного населенного пункта 
Литовель. Засевшие там гитлеровцы открыли массированный артиллерийский огонь по 
передовому отряду и вывели из строя несколько наших танков и автомашин. Потери 
группы были невелики, но среди убитых оказался командир 42-й гвардейской 
танковой бригады полковник Виталий Сергеевич Гаев, храбрый офицер, владевший 
разносторонним опытом боевых действий. Полковник Гаев и его танкисты умело 
действовали в составе подвижной группы при проведении Ясло-Горлицкой операции, 
при форсировании рек Висла, Одер, Опава, при прорыве долговременной полосы 
обороны под Моравской Остравой. 

Я распорядился вывести части из боя. Им было приказано обойти Литовель по 
грунтовым дорогам и продолжать движение на Мюглиц, Моравска Трюбау, Цвиттау. Но 
так как на этот маневр требовалось некоторое время, а у нас на счету была 
каждая минута, то тут же был сформирован новый передовом отряд из стрелковых и 
танковых частей, не связанных боем. Он без промедления двинулся вперед, 
прокладывая путь всей подвижной группе. 

Двигаясь с передовым отрядом, мы шли на высоких скоростях. Вот позади остались 
Мюглип, Моравска Трюбау, Цвиттау, Поличка, Глинско и другие города. По пути мы 
обгоняли колонны пеших немецких солдат, танков и самоходных орудий, а также 
обозы и колонны автомашин с войсками и имуществом. Всех их потом останавливали 
и разоружали главные силы армии. 

Надо ли говорить о том, каким воодушевлением были охвачены наши воины! По радио 
к нам доносились новые призывы из Праги: "Мы ждем Руду Армаду. Немцы, нарушив 
акт о капитуляции, бросили против нас танки и авиацию. Праге грозит уничтожение.
 Идите к нам на помощь немедленно, повторяем - немедленно!" 

И мы, подобно всем советским воинам, устремившимся тогда с разных направлений к 
столице Чехословакии, шли на предельных скоростях, с одной мыслью: "Быстрей, 
быстрей достичь Праги, спасти ее от фашистских варваров!" 

Примерно в 21 час передовой отряд миновал г. Хотеборж. Я приказал не 
останавливаться, не ждать остальных частей подвижной группы, стремительно 
двигаться вперед. Был сделан лишь короткий привал, настолько короткий, что за 
это время мы даже не успели ни установить связь со своим штабом, ни доложить 
командующему фронтом о ходе выполнения задачи. Важнее было как можно скорей 
вступить в Прагу и оказать ей помощь. 

Сумерки еще не успели сгуститься, когда мы выехали на шоссе, соединяющее г. 
Йиглаву с Прагой. Здесь произошла наша встреча с передовым отрядом 5-го 
гвардейского танкового корпуса 6-й гвардейской танковой армии из состава 2-го 
Украинского фронта. Этот корпус в свое время под командованием Андрея 
Григорьевича Кравченко действовал в составе 1-й гвардейской армии, которой я 
командовал под Сталинградом. В январе-феврале 1943 г. он вместе с 40-й армией 
окружал и громил воронежско-касторненскую группировку противника, а затем 
освобождал Харьков. В составе 38-й армии корпус отлично проявил себя при 
освобождении Киева. 

Встреченный нами отряд почему-то приостановил движение. Командир корпуса, 
которого мы увидели в районе г. Часлав, сообщил, что имеет задачу наступать 
через Колин и Ческа Брод на Прагу, но вынужден дожидаться рассвета. Такое 
решение было вызвано тем, что, во-первых, передовой отряд корпуса встретил 
сопротивление гитлеровцев, а во-вторых, у многих машин фары и лампочки за время 
боевых действий оказались разбитыми, что затрудняло движение ночью. 

Что касается меня и А. А. Епишева, то для нас было ясно: нужно продолжать - и 
как можно быстрее - рейд на Прагу. Но теперь, когда мы встретились с частями 
6-й гвардейской танковой армии, требовалось во избежание скрещивания с ее 
колоннами повернуть нашу группу на шоссе Кутна-Гора - Прага. Это и сделал А. А. 
Епишев в те краткие минуты, когда я беседовал с командиром корпуса. 

Итак, глухой темной ночью мы продолжали движение. Но тут, как на грех, 
выяснилось, что и в нашей колонне оказались машины с поврежденной осветительной 
системой. Что делать? Неужели тоже ждать рассвета? Но ведь если передовой отряд 
6-й гвардейской танковой армии встретил сопротивление врага, то и подвижная 
группа нашего фронта, наступающая севернее, очевидно, ведет бой с противником, 
задерживающим ее движение... Следовательно, пока что успешно продвигается к 
Праге с востока только наша колонна, и мы обязаны продолжать наступление в 
любых условиях, чтобы прийти на помощь столице Чехословакии. 

Приняв такое решение, мы нашли и способ его осуществления. Дорогу подсвечивали 
машины с исправным освещением, которые по возможности чередовались с теми, у 
которых оно было повреждено. Благодаря этому мы смогли продолжать движение, 
хотя и несколько медленнее, чем днем. 

На этом последнем отрезке пути - от Кутна-Горы до Праги - мы встретили довольно 
много мелких групп противника. Но наша колонна двигалась все стремительнее, 
обходя опорные пункты гитлеровцев. В коротких ожесточенных схватках мы 
уничтожали их заслоны, пытавшиеся преградить нам путь, прикрыть отход своих 
главных сил на запад. 

Сопротивление противника усилилось утром, когда мы вышли непосредственно на 
подступы к Праге. Но и тут оно не имело успеха. Перед глазами у нас была Злата 
Прага, а позади тяжелый многомесячный путь боев во имя ее освобождения, во имя 
свободы и счастья братского чехословацкого народа. 

IV 

9 мая передовой отряд подвижной группы 38-й армии вступил в Прагу. Недалеко от 
центра города навстречу нам вышли 

3-4 танка с закрытыми люками, т. е. в готовности к бою. Оказалось, что они 
принадлежали 63-й гвардейской танковой бригаде 4-й гвардейской танковой армии, 
которая рано утром первой вступила в столицу Чехословакии. 

О нашем приближении знали в 4-й танковой армии. В ее журнале боевых действий в 
тот день было записано: "... с востока к Праге подходила 38-я армия"{347}. 

Мы с А. А. Епишевым вышли из машины. Танкисты также остановились, и командир их 
роты доложил, что имеет задачу выдвинуться на восточную окраину Праги. Так как 
с востока двигалась наша подвижная группа, то я велел командиру роты, во 
избежание возможного столкновения со своими, повернуть обратно, что он и 
исполнил. 

Население восторженно встречало советских воинов. Тротуары быстро заполнились 
ликующими жителями. И почти у каждого цветы. Ими забрасывались наши танки и 
машины с солдатами. Некоторые жители, в том числе женщины и дети, с помощью 
бойцов взбирались на танки и ехали по улицам. Особенно восторженно пражане 
встретили танковую бригаду 1-го Чехословацкого армейского корпуса. 

В отзыве о ее действиях в последние дни войны командующий БТ и MB 38-й армии 
писал следующее: "После освобождения города Моравская Острава в ночь с 7 на 8 
мая 1945 года бригада получила задачу, действуя в составе подвижной группы 
войск армии, к исходу 9.5.45 г. выйти в район Прага... После освобождения г. 
Оломоуц бригаде предстояло совершить трехсоткилометровый марш..."{348} 

В Праге мы встретили сопротивление лишь отдельных подразделений эсэсовцев, 
которых быстро уничтожили или взяли в плен. Город был освобожден от 
гитлеровских захватчиков, поэтому личный состав нашего передового отряда 
получил отдых после изнурительного рейда. Я дал также указание генералу 
Бондареву выставить посты для встречи остальных частей подвижной группы и 
направления их в район сосредоточения. А сам вместе с Алексеем Алексеевичем 
Епишевым выехал в район условного квадрата местности, куда генерал армии А. И. 
Еременко обещал выслать для связи самолет. 

Весь остаток дня вблизи ликующей Праги на краю зеленого пшеничного поля мы 
прождали самолет, с которым предполагалось послать донесение об освобождении 
Праги. Но он так и не прибыл. 

После освобождения Праги, где соединились войска трех Украинских фронтов, 
вражеская группа армий "Центр" оказалась в кольце. Теперь задача состояла в 
быстрейшем ее пленении. В связи с этим войска 4-го Украинского фронта 
продолжали выдвигаться в назначенные им районы и вместе с армиями двух других 
фронтов завершали ликвидацию окруженной группировки. Эта задача была в основном 
осуществлена к исходу 11 мая, а 19 мая закончилась ликвидация последних мелких 
групп противника, пытавшихся проникнуть через линию расположения советских 
войск в Южную Германию и Австрию. 

Пражская наступательная операция, продолжавшаяся с 6 по 11 мая 1945 г., 
развернулась на фронте в 750 км. В ходе ее Красная Армия освободила центральные 
и западные районы Чехословакии с ее столицей Прагой, сорвав политические 
комбинации западных реакционных кругов в отношении этой страны. За шесть дней 
советские войска ликвидировали последнюю стратегическую группировку врага. В 
плен было взято 859,4 тыс. солдат и офицеров противника, в том числе 60 
генералов. В качестве трофеев войска 1, 2 и 4-го Украинских фронтов взяли все 
вооружение, многочисленную технику и огромное количество разнообразного 
военного имущества бывшей группы армий "Центр". Всего было захвачено 9,5 тыс. 
орудий и минометов, 1800 танков и самоходных орудий, 1100 самолетов, 18,4 тыс. 
пулеметов, 312,2 тыс. винтовок и автоматов, 76,3 тыс. автомашин и 500 военных 
складов{349}. 

Последняя кампания Красной Армии в Европе завершилась полным разгромом 
фашистской Германии. И долго еще не могли опомниться гитлеровские генералы от 
могучих ударов Красной Армии. Вот что писал впоследствии, например, один из них,
 Ф. Меллентин:. "...Русское наступление развивалось с невиданной силой и 
стремительностью. Было ясно, что их Верховное Главнокомандование полностью 
овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий... 
Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 
1945 г. Европа не знала ничего подобного со времен гибели Римской империи"{350}.
 Под этими ударами фашистский рейх, поработивший народы Европы и угрожавший 
свободе и независимости всех стран мира, рухнул. 

Уже в Праге 9 мая я узнал, что минувшей ночью в Берлине представители 
советского, американского, английского и французского командования приняли 
безоговорочную капитуляцию гитлеровской Германии. Трудно передать словами 
царившие 9 и 10 мая в столице Чехословакии восторг и ликование. На пражских 
улицах еще догорали последние пожары. Тротуары были завалены осколками битого 
кирпича и припорошены известковой пылью. Перепачканные землей и копотью саперы 
еще ощупывали миноискателями подвалы и чердаки, оставляя на выщербленных пулями 
и осколками стенах успокоительные надписи "Проверено. Мин нет". 

А весна, победная весна 1945 г., уже вступила в город полноправной хозяйкой. 
Она была во всем - та удивительная весна. В солнечных бликах на гладкой 
поверхности Влтавы. В звонком детском смехе и радостных улыбках пражан. В 
цветах на броне боевых машин и танков войск, освобождавших чехословацкую 
столицу. Радостный, шумный, многоязыкий говор советских и чехословацких воинов, 
жителей Праги, только что избавленных от ужасов фашизма, музыка и песни, 
несущиеся со всех сторон, создавали на улицах, площадях и в парках необычайную 
праздничную симфонию. 

Да, наконец-то она пришла - Победа! Настал этот прекрасный, счастливейший день, 
означавший конец смертям и страданиям, скорое возвращение домой, к мирному 
труду, к родным и близким. К нему мы шли долгие месяцы и годы от стен Москвы и 
Ленинграда, от берегов Волги и Дона, от предгорий Кавказа тысячами дорог через 
горы и сотни рек... 

В этот день в памяти как-то особенно четко вставали все дни войны, начиная с 
самых первых, самых тяжелых. Думалось и о том, что им предшествовало, что 
породило эту жесточайшую и кровопролитнейшую из всех войн, какие знало 
человечество. 

Подготовку к ней Гитлер начал еще в 1933 г., сразу же после своего прихода к 
власти в Германии. Фашизм лихорадочно создавал командные кадры для 
многомиллионной захватнической армии, переводил промышленность на производство 
военной продукции. Одновременно осуществлялась идеологическая подготовка войск 
и населения к войне. Проповедовались идеи реванша и человеконенавистнические 
теории о превосходстве немецкой расы, для которой "жизненным пространством" 
должен был стать весь мир. Вскоре Гитлер при попустительстве западных держав 
порвал Версальский договор и ввел в стране всеобщую воин скую повинность. При 
этом он требовал массовой подготовки таких солдат, "которых не останавливали бы 
принципы, когда надо укокошить кого-нибудь". 

Германский генеральный штаб разработал стратегические принципы ведения войны, 
которые заключались в следующем: изолировать противников Германии друг от друга 
и разгромить их поодиночке; внезапным нападением добиться разгрома вражеских 
армий первой линии, прикрывающих пограничный район; прорывом крупных танковых и 
моторизованных сил при поддержке авиации с воздуха обеспечить глубокое 
вторжение германской армии на территорию противника и ее свободное 
маневрирование на стратегических просторах с тем, чтобы парализовать 
политическую и хозяйственную жизнь страны, сорвать мобилизацию резервов и 
развертывание армий второй линии. 

Так была взята ставка на мощный удар крупных танковых сил и авиации как 
основных родов войск для ведения "молниеносной" войны. Артиллерия 
рассматривалась как придаток танков и мотопехоты. Пехота по существу считалась 
вспомогательной силой и средством осуществления оккупационного режима. 

Правящие круги западных стран своей политикой и прямой финансовой поддержкой 
способствовали быстрой подготовке военной машины гитлеровской Германии. Но, 
вопреки их надеждам на агрессию германского фашизма против Советской страны, он 
напал сначала на Польшу, затем на Данию, Норвегию и, наконец, на Бельгию, 
Голландию и Францию. Все эти страны были в короткий срок оккупированы. В апреле 
1941 г. немецкие войска захватили Югославию и Грецию. Вокруг гитлеровского 
вермахта, разгромившего в течение полутора лет армии десяти европейских 
государств, возник миф о его "непобедимости". 

На очереди у зарвавшихся фашистских правителей Германии были захват Англии, 
Африканского континента, перенесение военных действий на территорию Америки. Но 
для осуществления своих планов мирового господства Гитлер видел главное 
препятствие в существовании могущественного Советского государства. И 22 июня 
1941 г. полностью отмобилизованная кадровая немецко-фашистская армия, имевшая 
почти двухлетний опыт ведения боевых действий, вероломно напала на нашу страну. 


В войне против Советского Союза все тщательно отработанные стратегические 
принципы гитлеровского командования провалились. Красная Армия упорным 
сопротивлением встретила захватчиков и в оборонительных боях измотала их. Она 
не допустила глубокого прорыва танковых и моторизованных частей противника на 
стратегические просторы и тем самым обеспечила мобилизацию, сосредоточение и 
развертывание армий второй линии. В ходе тяжелых кровопролитных боев мы 
вынуждены были отходить, но наносили невосполнимые потери гитлеровцам. Под 
Москвой был сорван их план "блицкрига" и положено начало повороту в ходе войны. 
Спустя год был Сталинград, а затем Курская битва, за которой последовала 
непрерывная цепь тяжелых поражений вермахта на советско-германском фронте, 
завершившаяся полным разгромом гитлеровской Германии и ее армии. 

Нелегко досталась нам победа. Война потребовала от советского народа 
мобилизации всех его духовных и материальных сил. С первого и до последнего ее 
дня росла огневая и ударная мощь Красной Армии. Непрерывно совершенствовалось 
мастерство наших солдат, офицеров, генералов. И великим итогом огромных усилий 
советского народа стала всемирно-историческая победа Красной Армии над 
немецко-фашистским вермахтом- сильнейшей в то время армией капиталистического 
мира. 

Откуда же появились у Красной Армии богатырские силы после неудач и потерь 
начального периода войны? Ответ на этот вопрос не нов: силы многонационального 
социалистического государства, советского народа, руководимого партией Ленина, 
неисчерпаемы. Не следует также забывать, что эти силы были приведены в движение 
после Октябрьской революции и особенно в предвоенное десятилетие, в годы первых 
пятилеток, когда в сущности и сложился тот могучий военно-экономический 
потенциал, который противопоставила наша Родина мощи врага, опиравшегося на 
ресурсы почти всей Европы. 

Этот непреложный факт, думается мне, особенно ярко показывает гигантскую 
организаторскую деятельность Коммунистической партии и Советского правительства 
в предвоенный период по укреплению обороноспособности страны и подготовке к 
отражению военной угрозы. Эта деятельность ленинской партии в сочетании с ее 
умелым руководством страной и Красной Армией в ходе самой войны и явилась 
залогом нашей Победы. 

V 

В заключение хочу кратко рассказать о тех памятных событиях, участником которых 
мне довелось быть после Победы. 

Запомнился грандиозный митинг в Праге, на который вместе с воинами Красной 
Армии и чехословацкой армии собрались десятки тысяч жителей столицы и ближайших 
населенных пунктов. Повсюду цветы и счастливые улыбки. Волнующие речи К. 
Готвальда, Л. Свободы, командующих фронтами и других советских и чехословацких 
участников митинга. А в заключение - не менее грандиозное народное гулянье, 
затянувшееся до поздней ночи. Героями дня, естественно, были советские и 
чехословацкие солдаты, офицеры, генералы. Вокруг них собрались толпы празднично 
одетых жителей. Их обнимали, дарили цветы, от души угощали всем, что было 
лучшего. 

На митинге мы вновь увиделись с министром национальной обороны Чехословакии 
генералом Людвиком Свободой. Я всегда был рад встречам с этим выдающимся 
военным и государственным деятелем. Мы взаимно поздравили друг друга с Победой. 
И, не скрою, было приятно, что он при этом отдал дань уважения той армии, в 
составе которой дольше всего находились чехословацкие соединения под его 
командованием, доблестно сражаясь на своем славном пути от Киева через Карпаты 
в родную Чехословакию. 

Воины 38-й армии внесли существенный вклад в освобождение Чехословакии, как и в 
целом в боевые действия сначала 1-го, а затем 4-го Украинских фронтов. На их 
счету были десятки разгромленных вражеских дивизий, тысячи освобожденных 
городов и сел. Много воинов армии было награждено орденами и медалями. 

Незабываемым событием был Парад Победы 24 июня 1945 г. Для этой цели в Москву 
были вызваны лучшие воины всех фронтов и всех родов войск. 

Наш фронт, как и другие выделил для участия в этом параде сводный полк в 
составе 1440 солдат и 25 офицеров и генералов. Полк имел три батальона пехоты, 
по одному - артиллеристов, танкистов и летчиков, один - саперов и связистов. 
Каждый батальон возглавлял генерал - командир дивизии. 

Сводный полк 4-го Украинского фронта прибыл в Москву, имея при себе 36 боевых 
знамен наиболее отличившихся соединений и частей. 

Немалая часть этих знамен принадлежала войскам 38-й армии. Привезены были также 
захваченные нами в боях знамена разгромленного противника. 

Сводным полком командовал лучший на нашем фронте командир 101-го стрелкового 
корпуса 38-й армии генерал-лейтенант А. Л. Бондарев, о котором я уже 
рассказывал. Его заместителем по политчасти был столь же мужественный и храбрый 
генерал Л. И. Брежнев, назначенный в конце Великой Отечественной войны 
начальником политуправления нашего фронта. Он и на новом посту оставался таким 
же простым и обаятельным человеком. Опыт и глубокие знания 
партийно-политического руководителя снискали ему большой авторитет и уважение в 
войсках фронта, а затем и округа. 

За всю войну я всего лишь один раз был в Москве, в октябре 1942 г., да и то 
менее суток. Тогда наша столица выглядела сурово и настороженно, еще действовал 
режим светомаскировки, во всем чувствовался напряженный ритм жизни огромного 
города, ставшего и штабом, и арсеналом борьбы с захватчиками. Совсем иной 
увидел я Москву в июне 1945 г. - торжественно праздничной, ярко освещенной по 
вечерам электрическими огнями. В облике москвичей, отражавшем настрой всей 
нашей огромной страны, озабоченность периода войны сменилась искрящейся 
радостью и гордостью одержанной Победой, возможностью вернуться к мирному 
созидательному труду, уверенностью в завтрашнем дне. 

И вот наступил незабываемый день 24 июня. Праздник на Красной площади, 
вылившийся в великое торжество советского оружия и демонстрацию мощи 
социалистического государства, начался парадом войск. Один за другим 
торжественным маршем проходили сводные полки фронтов. В их рядах были лучшие из 
лучших, и об этом говорили боевые ордена и медали на их груди. Так, в сводном 
полку нашего фронта было 77 Героев Советского Союза. 

Среди участников Парада Победы я узнавал и прославленных воинов 38-й армии. 

Вот идет 20-летний старший лейтенант Л. П. Кармазин, который особенно 
запомнился мне при взятии Оломоуца. Это было 7 мая 1945 г., когда 875-й 
самоходно-артиллерийский полк ворвался на восточную окраину этого города. 
Вскоре он успешно продвинулся в центр. При этом и отличилась первая батарея 
полка под командованием старшего лейтенанта Л. П. Кармазина. Овладев 
центральной площадью города, она уничтожила здесь несколько танков 8-й танковой 
дивизии. Кармазин установил связь с жителями Оломоуца, и они с готовностью 
помогли разобрать баррикады, устроенные гитлеровцами на улицах. Это 
способствовало продвижению вперед не только всего полка, но и наших стрелковых 
частей, быстрейшему очищению остальных районов города от врага, предотвратило 
его разрушение. 

За смелые и решительные действия полк был награжден орденом Александра Невского,
 а Л. П. Кармазин - орденом Красного Знамени{351}. 

В другом ряду я увидел старшину У. А. Рыбака, для которого война началась 22 
июня 1941 г., а закончилась в Праге. Он участвовал в боях на Ленинградском, 
Воронежском, Центральном, 1-м и 4-м Украинских фронтах. Еще на Карельском 
перешейке в начале войны У. А. Рыбак подбил и уничтожил гранатами и бутылками с 
горючей смесью 10 вражеских танков. Потом стал разведчиком. На его счету было 
57 добытых "языков", около 200 вражеских солдат и офицеров он уничтожил. За 
свои подвиги разведчик Рыбак был награжден Золотой Звездой Героя, орденами 
Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Славы II и III степени,
 медалями "За боевые заслуги" и "За отвагу". 

Таковы были участники Парада Победы. Герои из героев, храбрейшие из храбрых, 
сыновья нашего социалистического Отечества. 

Впереди нашего полка шел командующий фронтом генерал армии А. И. Еременко, за 
ним в одной шеренге командармы: А. А. Гречко, В. Н. Жданов, автор этих строк, П.
 А. Курочкин и А. И. Гастилович, затем - командование сводного полка А. Л. 
Бондарев и Л. И. Брежнев. Высокоторжественным, полным глубокого значения явился 
момент, когда знамена повергнутого врага были брошены к подножию Мавзолея 
Ленина. 

После парада должна была начаться демонстрация трудящихся, но ее пришлось 
отменить из-за дождя. И все же тысячи людей заполнили не только Красную площадь,
 но и все прилегающие к центру улицы Москвы. Их восторг не поддается никакому 
описанию. Народное гулянье затянулось до поздней ночи. Воинов, от солдат до 
маршалов, обнимали, целовали, долго не отпускали. 

Радость и счастливые слезы, возгласы "Ура!" и "Слава партии, воинам и 
труженикам тыла!" - все слилось в единый порыв ликующего народа, вынесшего все 
невзгоды и тяготы войны, выковавшего великую Победу. 

На следующий день, т. е. 25 июня, в Кремле был устроен прием руководителями 
партии и правительства участников Парада Победы. На нем присутствовали воины от 
рядового до маршала, а также виднейшие деятели науки, техники, литературы и 
искусства, стахановцы столичных предприятий и ударники колхозных полей. Здесь 
царило то же радостное, приподнятое настроение. Произносились тосты во славу 
советского народа, нашей социалистической Родины, Коммунистической партии. На 
приеме я впервые увидел И. В. Сталина. Радостной для меня была встреча и с М. И.
 Калининым и К. Е. Ворошиловым, с которыми я встречался еще в двадцатые годы, а 
также с другими руководителями партии и правительства. 

После провозглашения тостов за великую Победу и за героическую Красную Армию к 
столу, за которым они сидели, приглашались один за другим командующие фронтами 
и армиями. Начали с действовавших на севере. Вскоре дошел черед и до нас. Вслед 
за командующим 4-м Украинским фронтом генералом армии А. И. Еременко и 
командующим 1-й гвардейской армией генерал-полковником А. А. Гречко вышел я, 
затем командующие 60, 18 и 8-й воздушной армиями генерал-полковник П. А. 
Курочкин, генерал-лейтенант А. И. Гастилович и генерал-лейтенант авиации В. Н. 
Жданов. У каждого в руках была рюмка с вином. 

Когда я представился Верховному, он поздоровался и, оглядывая меня, сказал: 

- Так вот ты какой... А я представлял тебя похожим на Тараса Бульбу, 
выразительным жестом он как бы изобразил мощную широкоплечую фигуру с длинными 
казацкими усами. И, улыбнувшись, спросил: - Почему худощавый? Может, сам не ешь 
и войска свои не кормишь? 

Я ответил в том же шутливом тоне: 

- Таков я от природы, товарищ Сталин, а войска, которыми командую, на питание 
не жалуются. 

- Это хорошо, - заметил Сталин. И пригласил меня, после того как я представлюсь 
членам правительства, вернуться к нему, чтобы вместе выпить по рюмке вина. 

Я так и сделал. Но пока ходил, от волнения расплескал вино, осталось меньше 
половины. Когда я вновь подошел к И. В. Сталину, он это заметил, взял со стола 
бутылку, наполнил мою рюмку и поднял свою. Мы чокнулись и выпили за великую 
Победу советского народа над фашистской Германией. 

Вернувшись на свое место и глядя на продолжавшуюся праздничную церемонию, я 
думал о трудном пути, приведшем нас в этот величественный, сияющий огнями 
Георгиевский зал, чтобы отметить торжество Победы над самой темной силой 
капиталистического мира - германским фашизмом. Эта мысль, видимо, владела 
каждым участником приема. 

Все наше внимание было приковано к руководителям государства и партии, умело 
мобилизовавшей весь советский народ и ресурсы страны на достижение Победы. 
Центральной фигурой среди них был И. В. Сталин. И это вполне понятно. Ведь 
партия и ее Центральный Комитет на период войны возложили на своего 
Генерального секретаря ЦК обязанности Председателя Государственного Комитета 
Обороны и Верховного Главнокомандующего. Известно, что такая централизация 
власти на период Великой Отечественной войны являлась необходимостью и сыграла 
важную роль в разгроме врага. 

Дальновидная политика ленинской партии, ее многогранная всеобъемлющая 
деятельность явились важнейшим источником Победы. Она вдохновляла на борьбу с 
врагом весь советский народ и была поистине сражающейся партией. Лучших своих 
сынов она послала на передний край битвы с фашизмом, в которой отдали свою 
жизнь во имя Победы почти 2 млн. коммунистов - свыше половины состава партии к 
лету 1941 г. Но ее ряды не поредели. За годы войны наша партия выросла более 
чем в полтора раза{352}. И это явилось ярким свидетельством единства партии и 
народа в борьбе за завоевание Победы, за свободу и независимость 
социалистической Родины, за мир и счастье всех народов. 

Победой закончилась Великая Отечественная война, равной которой не знала 
история человечества. Международное значение нашей Победы состоит в том, что 
советский народ и его армия не только отстояли завоевания Великой Октябрьской 
социалистической революции, но и спасли народы мира от угрозы фашистского 
порабощения. Победа над фашизмом коренным образом изменила обстановку в мире и 
открыла эру социалистических революций в странах Европы и Азии, нового мощного 
подъема национально-освободительного движения угнетенных народов на других 
континентах. 

Пройдут годы, десятилетия и целые века, а наши потомки будут вечно благодарны 
участникам событий тех лет за то, что они отстояли честь, свободу и 
независимость нашей Родины. Никогда не изгладится из памяти настоящего и 
грядущих поколений великий подвиг советского народа во имя мира и прогресса. 

* * * 

Шли дни, теперь уже мирные. Войска 38-й армии после окончания боевых действий 
сосредоточились восточнее Праги, а штаб - в Кутна-Гора. После отдыха и 
возвращения участников Парада Победы из Москвы, в начале июля 1945 г., войска 
армии начали марш на Родину. Мы вновь проходили по земле братских нам 
Чехословакии и Польши, освобожденных нашими воинами и обильно политых их кровью.
 Здесь оставались дорогие сердцу могилы многих из тех, кто не дожил до победных 
залпов, прозвучавших в Москве 9 мая. Мы склоняли знамена над этими могилами, 
прощаясь с павшими боевыми товарищами, чей подвиг во имя спасения человечества 
от фашизма никогда не померкнет. 

  

Страницы минувшего 

Трудно рассказать о всей своей жизни, да я и не берусь это сделать. Попытаюсь 
лишь дополнить свои воспоминания о войне некоторыми страницами минувшего, 
особенно теми, что относятся к детским и юношеским годам, а также к основным 
вехам биографии. 

Родился я 11 мая 1902 г. в селе Гришине Бахмутского уезда Екатеринославской 
губернии. Этот уголок Донбасса тогда, в начале века, представлял собой 
бескрайнюю ковыльную степь, изрезанную полями и прочерченную двумя небольшими 
речушками. По их берегам и раскинулось на много километров большое село Гришине.
 

Местность здесь была очень живописная. Летом село утопало в фруктовых садах. По 
берегам речек росли красивые ивы и вербы. За селом лежали большие пруды, или, 
как у нас их называли, ставки. У одного из них - чудесный лесок. Он был невелик,
 но в нем росли крупные лиственные и частью хвойные деревья с роскошными 
кронами и пышной зеленью. Особенно хорошо было укрыться в жаркую погоду в их 
прохладной тени. Сюда по вечерам и в праздничные дни стекалась молодежь села. 
Девчата и парубки затевали веселые игры и танцы под гармонь, пели чудесные 
песни. Отсюда как на ладони была видна вся окружающая местность. Поближе к воде 
- густая трава, дальше - огороды, лен и конопля. За ними во все стороны - 
ровная степь и поля, засеянные пшеницей, ячменем, овсом, бахчи с сочными и 
сладкими дынями и арбузами. Много дичи, степной птицы, перекликавшейся весенней 
и летней порой на разные голоса. Быть может, о таком уголке когда-то писал А. К.
 Толстой: 

Ты знаешь край, где все обильем дышит, 

Где реки льются чище серебра, 

Где ветерок степной ковыль колышет, 

В вишневых рощах тонут хутора, 

Среди садов деревья гнутся долу 

И до земли висит их плод тяжелый. 

Шумя тростник над озером трепещет, 

И чист, и тих, и ясен свод небес, 

Косарь поет, коса звенит и блещет, 

Вдоль берега стоит кудрявый лес, 

И к облакам, клубяся над водою, 

Бежит дымок - синеющей струею. 

Ты знаешь край, где нивы золотые 

Испещрены лазурью васильков, 

Среди степей курган времен Батыя, 

Вдали стада пасущихся коров, 

Обозов скрип, ковры цветущей гречи, 

И вы чубы - остатки славной Сечи!.. 

Многое в этих вдохновенных словах поэта напоминает мне родное село. Но, увы, не 
все. Наш край действительно "дышал обильем", но лишь для немногих. 

Село Гришине возникло еще в екатерининские времена, когда в эти места, тогда 
пустовавшие, двинулись переселенцы, по большей части беглые крепостные, русские 
и украинцы, а также поляки, греки, болгары, искавшие лучшей доли. Селились 
здесь также и запорожские казаки. Екатерина II посвоему определила судьбу этого 
края. Крепостничества здесь не было, но все же лучшие земли и все природные 
богатства попали в руки помещиков и богатых колонистов, главным образом 
немецких и польских, таких, как Вестингауз, Судерман, Винц, Классин, Роговский, 
Ковалевский. Были здесь и крупные русские землевладельцы - Ларин, Перепечай и 
другие. 

Помещики стали обладателями тысяч и десятков тысяч десятин земли. От 100 до 
1000 десятин имели немецкие колонисты. На основную же массу населения, в том 
числе и жителей нашего села, распространялась норма - 1,5-2 десятины "на Душу", 
причем эти наделы выделялись на самых неудобных, наименее плодородных участках. 


Чтобы прокормить семью, большинство крестьян было вынуждено уходить на 
заработки - наниматься к помещикам и колонистам, а позднее - на железную дорогу,
 шахты и другие предприятия. 

Промышленный подъем здесь начался уже на моей памяти, с 1910 г. Строились новые 
ответвления от Екатерининской железнодорожной магистрали, сооружалась железная 
дорога Гришино-Ровно через Павлоград. В Дружковке, Константиновке, Горловке, 
Макеевке, Юзовке возникали предприятия металлургической, стекольной и других 
отраслей промышленности. Появились угольные шахты в районе станции Гришине, сел 
Ново-Экономическое, Ново-Троицкое и в других местах. Все они принадлежали 
крупным капиталистам, акционерным обществам. 

Рос пролетариат. Большинство рабочих состояло из пришлого крестьянского 
населения Курской, Рязанской, Орловской, Тверской, Казанской и других губерний. 
Но были среди них и многие местные крестьяне, в том числе и из нашего села. 
Часть их постоянно работала на промышленных предприятиях, другие нанимались на 
сезон. 

В Гришине было несколько тысяч дворов, разместившихся улицами, на которых 
издавна отдельно расселились жители разноплеменного, многоязычного села. Были и 
"смешанные" улицы, где рядом жили люди различных национальностей. Жили дружно, 
связанные общностью трудовой судьбы, помогали друг другу в беде. Вместе 
переживали радости и горести. Горести шли от власть имущих. Помещики и 
колонисты платили за работу гроши - по 30-35 копеек в день. Труд же был тяжелым,
 изнурительным. Машин тогда не знали. Все делалось вручную. Но еще горше был 
произвол богатеев. Крестьяне задыхались от безземелья, но не могли 
воспользоваться даже пустующими участками, так как они принадлежали либо 
помещикам и колонистам, либо промышленникам. 

А нередко у крестьян отбирали даже те клочки земли, которые у них были. Жалобы 
не помогали, так как закон был на стороне богатых. Да и сами крупные 
землевладельцы не задумываясь чинили расправу над мужиками. 

Не избежала ее и наша семья. Однажды, когда мы с отцом работали в поле, 
подъехал помещик Ковалевский со своей челядью. Они отрезали часть земли от 
нашего небольшого участка и запретили запахивать ее. Отец запротестовал. Тогда 
Ковалевский схватил плеть и начал избивать его. Помещик со своим управляющим и 
объездчиками повалили отца на землю и долго истязали его плетьми, кулаками, 
ногами. Мы, малые дети, плакали, кричали, умоляли не бить отца. Но только после 
того, как он был весь залит кровью, изверги бросили его в овраг и уехали. Мы с 
трудом подняли потерявшего сознание отца и на бричке увезли домой. 

Так расправлялись помещики с каждым, кто не только противился их произволу, но 
хотя бы лишь не соглашался с ними. 

После учиненной расправы отец мой долго болел. А вскоре произошло еще одно 
несчастье. Ремонтируя вместе с односельчанами церковь, он упал с большой высоты 
и разбился. После этого он прожил недолго. Мне было 9 лет, когда отец умер. Я 
хорошо помню его: худощавый, выше среднего роста, с небольшой темно-русой 
бородой и усами, в которых пряталась мягкая, добрая улыбка, сильные, не знавшие 
отдыха, руки. Жизнь отца была тяжелой, полной горьких утрат и забот. Рано 
потеряв первую жену, а затем и вторую, он остался вдовцом с четырьмя детьми. Но 
вскоре женился в третий раз. Это была моя мать. 

Она помнится мне такой, какой была в моем детстве, - молодой чернобровой 
украинкой, красивой, с пышной черной косой. Ей тоже досталась нелегкая доля, 
обычная для того времени. Девочкой батрачила у помещиков. А выйдя замуж, совсем 
юной взяла на себя заботы о целой куче малышей. Потом пошли еще дети, и жилось 
все труднее. Немного полегче стало, когда старшие подросли, да и младшие смогли 
помогать в работе. 

До смерти отца мы, дети, даже не знали о том, что являемся сводными братьями и 
сестрами. Родители никогда об этом не говорили, им хотелось, чтобы мы 
чувствовали себя родными, были дружны. Сами работая буквально от зари до зари, 
они и в нас воспитывали любовь к труду, к людям труда, друг к другу. 

Была еще одна черта в их отношении к жизни, накладывавшая сильный отпечаток на 
весь уклад семьи. Нам, детям, они прививали не только уважение к старшим, но и 
смирение перед существовавшими общественными порядками, "установленными богом", 
покорность сильным мира сего. Конечно, это не только шло от веры, хотя они, как 
и большинство крестьян в то время, были очень религиозны, но и являлось данью 
въевшемуся в душу простого народа чувству беззащитности перед власть имущими. 

Но это чувство, да к религиозность семьи оказались непрочными. Они основательно 
пошатнулись после расправы помещичьей своры над отцом и окончательно рухнули с 
его смертью. 

Со смертью отца, лишившей нас кормильца, многое резко изменилось. Семья 
постепенно распалась. Старшие дети отца ушли от нас. Мать осталась с двумя 
дочерьми и двумя сыновьями, из которых я был старшим. Так в свои 9 лет мне, по 
крестьянским обычаям того времени, пришлось стать главой семьи, ее кормильцем. 

К тому времени я окончил два класса 4-классной сельской школы и мечтал о 
дальнейшей учебе. Теперь эта мечта была под угрозой. И все же школу я не бросил.
 Летом работал в своем хозяйстве, помогал сестрам и матери на разных работах - 
то пастухом, то погонщиком, выполнял и другие работы, а зимой учился. Учился я 
увлеченно. С отличием окончил 4-классную школу и затем 5-й и 6-й классы в так 
называемом министерском училище, тоже расположенном в нашем селе. Почти каждый 
год получал похвальные грамоты за успехи в учебе и книги, много книг - собрания 
сочинений Пушкина, Лермонтова, Гончарова, Тургенева, Данилевского и Л. Толстого.
 Так я стал обладателем небольшой, но драгоценной для меня библиотеки. 

Книги были моими друзьями с тех пор, как помню себя. Им отдавал все свободное 
время. Перечитал почти всю нашу сельскую библиотеку, обменивался книгами со 
сверстниками. Читал в общем-то бессистемно, все, что попадется. Но в то же 
время, как я теперь понимаю, бессознательно искал в книгах ответа на жгучие 
вопросы, с которыми сталкивала жизнь, невольно сравнивал прочитанное с тем, что 
видел вокруг себя. 

Поблизости от нашего села было много богатых поместий с красивыми парками и 
роскошными помещичьими усадьбами. Их владельцы большей частью жили в Петербурге 
или за границей, а сюда приезжали время от времени, чтобы попировать, 
поохотиться. И тогда все ночи напролет сверкали огнями помещичьи дворцы, рекой 
лилось вино, по степи носились верхом и катались в экипажах праздные люди. Во 
взглядах, которые они мимолетно бросали на простой люд, были высокомерие, 
презрение. 

А рядом шла иная жизнь, полная тяжкого труда и лишений. Ее я видел и в нашем 
селе, и в богатых поместьях, где батрачили многие из нашей родни, в том числе и 
мои сестры. Тех из них, кто работал там постоянно, родители иногда навещали, 
взяв меня с собой. И я видел изнуренных трудом людей, заработок которых был 
ничтожным. 

Ездили мы и к родственникам, работавшим на шахтах и заводах, на железной дороге.
 Им жилось не лучше, но там, уже будучи подростком, школьником, я чувствовал 
какую-то иную атмосферу - протеста, решимости отстаивать свои человеческие 
права. Приезжали и к нам родственники и знакомые из рабочих поселков, причем 
бывало и так, что это были участники революционных выступлений, укрывавшиеся от 
преследования полиции. 

Затаив дыхание, слушал я их рассказы о борьбе рабочих против бесправия и 
произвола хозяев, о революционном движении. 

То было время, когда уже прогремели грозовые раскаты 1905 г. И хотя за ними 
последовали жестокие репрессии властей, ничто уже не могло погасить в народе 
растущее сознание необходимости революционной борьбы за лучшую долю. Бунты тои 
дело вспыхивали и в Екатеринославской губернии. Случались они и у нас в селе и 
на железнодорожной станции Гришине. Начинаясь, как правило, в рабочих районах, 
они затем охватывали и многие села. 

В накаленной атмосфере тех лет достаточно было искры, чтобы вспыхнуло пламя. 

Помню, в 1912 г., во время празднования столетия освобождения России от 
нашествия Наполеона, были устроены торжества и в нашем селе. В церкви и возле 
нее собралось множество крестьян со всей округи. Учителя привели туда и нас, 
школьников. После богослужения хор запел "Боже, царя храни", а в это время к 
церкви подъехало несколько подвод с опоздавшими крестьянами. Вновь прибывшие то 
ли не успели, то ли не торопились снять шапки, и полицейские бросились избивать 
их плетьми. Поднялся невообразимый шум. Крики и брань полицейских, стоны 
избиваемых заглушили хор. 

"И тут произошло то, чего никак не ожидали блюстители порядка. На них ринулась 
огромная толпа, собравшаяся на торжество. Теперь чем попало колотили 
полицейских. Разгневанная толпа была готова их растерзать, и остановить ее 
удалось только под угрозой огнестрельного оружия. Торжество, устроенное с целью 
внушить народу верноподданнические чувства к царю, было сорвано. Подавляющее 
большинство присутствовавших с гневом покинуло церковь. Разбежались по домам и 
мы, дети, с молчаливого согласия учителей, которые в большинстве также ушли, 
глубоко возмущенные произволом властей. Для взбунтовавшихся этот день оказался 
печальным: многих из них арестовали, бросили в тюрьмы, отправили в ссылку. 

О многих наших учителях хотел бы я сказать доброе слово. Они не только дали нам 
знания, но и в немалой степени способствовали духовному обогащению своих 
питомцев. Были, конечно, и учителя иного склада, не оставившие по себе доброй 
памяти. Например, учительницу Валентину Захаровну, вскоре вышедшую замуж за 
крупного помещика Вестингауза, я запомнил только потому, что с ней связано 
воспоминание о первом увиденном мною автомобиле, на котором она уехала в имение 
мужа. Надменная, высокомерная, она держалась с учениками сухо, официально. 
Случалось, даже била их. 

Иной была совсем молоденькая учительница по имени Неонила Семеновна. Мы все 
очень любили ее. И вдруг она исчезла. Оказалось, что ее арестовали за 
революционную деятельность и по приговору царского суда не то казнили, не то 
бросили в тюрьму на длительный срок. Узнав об этом, мы, малыши, пролили о ней 
немало горьких слез. Высокообразованным педагогом был Петр Тимофеевич Леонтьев, 
заведующий министерским училищем, в котором я кончал 5-й и 6-й классы. Забегая 
вперед, отмечу, что хотя революцию он воспринял без энтузиазма, но в дальнейшем 
стал настоящим патриотом социалистической Родины. После нападения гитлеровской 
Германии П. Т. Леонтьев самоотверженно участвовал в борьбе с фашистскими 
оккупантами, за что был повешен ими весной 1943 г. 

Немало сделали для того, чтобы воспитать в нас стремление стать полезными 
обществу, народу, и другие учителя, например Лариса Власьевна Лохвицкая, 
проработавшая в школе 50 лет. Она сейчас живет в Подмосковье и лишь недавно 
ушла на пенсию. Запомнились еще имена - Нина Ивановна Подзолова, Александра 
Ивановна Гамзагуди, Елена Васильевна Орлова, Валентина Порфирьевна Богданова и 
другие. 

Их труды не пропали даром. Почти все мои однокашники по школе стали активными 
участниками революционной борьбы. Большинство из них юношами в годы гражданской 
войны сражались с оружием в руках за Советскую власть. Многие, например Сема 
Юровников, Мартын Москалев, Алеша Булавин и другие, погибли тогда от рук 
белобандитов. Борьба была жестокая и беспощадная, ибо это была классовая борьба.
 Большая братская могила со скромным памятником на ней в центре с. Гришине 
напоминает мне сейчас о моих юных друзьях и товарищах, отдавших свои жизни за 
дело революции. Геройски сражались и пали смертью храбрых на полях Великой 
Отечественной войны мои друзья-односельчане Тимоша Цыганенке, Серафим Ткаченко, 
Михаил Глущенко и другие. Среди ныне здравствующих моих сверстников С. Долгий - 
профессор философии, М. Мишнев крупный политработник в отставке. Он был первым 
секретарем нашей комсомольской организации в с. Гришине. Ф. Тищенко был 
комиссаром бронепоезда, стрелковой бригады в гражданскую войну, потом 
секретарем райкома партии, а по окончании Коммунистического университета и 
Института красной профессуры находился на ответственной работе. Он и сейчас, 
после ухода на пенсию, ведет большую общественную работу в г. Калуге. 

Многие одновременно с учебой трудились, чтобы помочь родным. А вскоре наступил 
момент, когда почти каждому из них пришлось, подобно мне, быть в семье "за 
взрослого" и выполнять самые тяжелые работы. 

В 1914 г. разразилась первая мировая война. Каждый день людей отправляли на 
фронт. В селе не осталось взрослых мужчин. Некому и нечем было обрабатывать 
землю, нечего было есть. Царское правительство забирало для армии хлеб, скот, 
лошадей. Чем дольше длилась война, тем тяжелее становилась жизнь народа. Затеяв 
эту чуждую интересам масс войну, царское правительство оказалось и неспособным 
вести ее. Армия под бездарным руководством терпела поражения на фронте, несла 
бесчисленные напрасные потери и в конце концов начала разваливаться. А в тылу 
рабочие и трудовое крестьянство остались без хлеба. 

Все чаще вспыхивали забастовки, голодные бунты. Обстановка в стране и на фронте 
накалялась. Конечно, я не понимал тогда в полной мере смысла происходивших 
событий. А те, кто мог их объяснить, например некоторые из учителей, 
предпочитали не делать этого, не втягивать нас, учащихся, в "опасные разговоры".
 

Поэтому весть о Февральской революции была для нас, как и для большинства 
взрослых, неожиданной. Первыми в нашей семье узнали о ней невестка Оксана, жена 
брата Григория, ушедшего на фронт, и моя старшая сестра Татьяна, муж которой 
погиб на фронте. Они успели побывать на сходке и, вбежав в дом, в один голос, 
захлебываясь от возбуждения, крикнули: 

- Революция у нас, царя Николая свергли!.. 

Нам с матерью это показалось настолько невероятным, что мы сначала не поверили. 
Но тут прибежали соседи и все подтвердили. Радости не было конца. Повсюду в 
селе собирались группы людей, возбужденно обсуждали необыкновенную новость, 
радуясь ей и поздравляя друг друга, как с большим праздником. Теперь-то, 
надеялся каждый, прекратится, наконец, война, и простой люд обретет свободу. 

Шло время, а ожидания не сбывались. Все оставалось по-прежнему. 

Февральская революция не облегчила положения ни на фронте, ни в тылу. Повсюду 
царил развал, а власти кричали о "войне до победного конца". Им вторили 
ездившие тогда по городам и селам эсеры, меньшевики, кадеты. Приезжали они и к 
нам, устраивая митинги и собрания под псевдопатриотическими лозунгами. 

Но звучали и другие голоса. На одной из сходок, часто проводившихся тогда на 
сельской площади, я, стоя в толпе крестьян, услышал выступления трех 
большевиков - нашего односельчанина Д. Я. Воробьева и двух приезжих рабочих. 
Они требовали прекращения войны, передачи заводов и фабрик рабочим, а земли 
крестьянам без выкупа. Их выступления произвели столь сильное впечатление на 
большинство участников митинга, что они не пожелали и слушать эсеров и 
меньшевиков. 

В те бурные дни начались и первые схватки с помещиками. Крестьяне пытались 
захватить пустующие земли, но делали это пока в одиночку и безуспешно. Даже мы, 
юнцы, участвовали в таких набегах, но возвращались, как говорят, не солоно 
хлебавши да еще побитые плетьми помещичьей охраны. Так мы на своей спине 
почувствовали, что власть осталась за богатеями. 

Но повсюду, где трудились люди, - на полях, заводах и фабриках, на железных 
дорогах - чувствовалось нарастание грозы. Приближалась Октябрьская революция. 

Вместе с тем продолжались повседневные будничные заботы. Гришинской волости 
давали ежегодно две стипендии в сельскохозяйственное училище, позднее 
преобразованное в сельхозинститут. Оно находилось на ст. Яма нашего Бахмутского 
уезда. И вот одну из этих стипендий предоставили мне, поскольку я окончил с 
отличием министерское училище. Осенью 1917 г. я сдал вступительные экзамены и 
стал студентом. Здесь же тогда учился будущий выдающийся украинский поэт В. 
Сосюра и-на старших курсах - мои односельчане Иван Зверев и Кузьма Слипенко, 
тоже стипендиаты. С последним из них я встретился в 1969 г. в Москве, и было 
радостно и грустно вместе спустя полвека вспомнить детские и юношеские годы, 
когда мы готовились стать агрономами. 

Одновременно с учебой мы выполняли различные полевые работы. В этом и 
заключалась особенность жизни стипендиатов, отличавшая нас от "своекоштников", 
т. е. тех, кто учился на свои средства. Мы даже в каникулы обязаны были 
работать в поле или на скотном дворе имения, принадлежавшего училищу, а после 
окончания учебы нам предстояло несколько лет "отрабатывать" стипендию. 

Едва начались занятия, как до нас докатилась весть об Октябрьской революции, и 
в училище прошла волна бурных студенческих собраний и митингов, душой которых 
стали Сосюра и старшекурсник Каменев. Они вошли и в состав ревкома, избранного 
на одном из митингов. В тот день занятия были прерваны, и все пришли в большой 
актовый зал. Выступал В. Сосюра. Под бурные восторженные возгласы собравшихся 
он сообщил, что в Питере произошла социалистическая революция, власть перешла в 
руки рабочих и крестьян. 

Чтобы представить атмосферу, в которой проходил митинг, и боевое настроение его 
участников, отмечу, что тут же было принято решение подвергнуть аресту 
директора училища Фиалковского. Не знаю, было ли оно осуществлено и как в 
дальнейшем сложилась судьба этого человека. Но хорошо помню, что в училище 
многое переменилось. Словно буря захлестнула всю его жизнь. Кончилось тем, что 
нас всех распустили зимой, в самый разгар учебы, на каникулы. Вскоре занятия 
возобновились, хотя и с перерывами, во время которых мы снова разъезжались по 
домам. 

А вокруг продолжали бурно развиваться события. Крестьяне громили и жгли крупные 
имения. Повсеместно рождались Советы рабочих, крестьянских и солдатских 
депутатов, ревкомы. Помещиков и капиталистов арестовывали, накладывали на них 
контрибуции, отбирали и делили между крестьянами землю. 

В первый свой приезд домой я узнал, что и в нашем селе создан ревком, в состав 
которого вошли большевики Д. Я. Воробьев, Ф. Тищенко, Кандыба и другие. А в 
январе или феврале 1918 г., когда мне вновь удалось побывать дома, оказалось, 
что в Гришине и в соседних селах Сергеевке, Ново-Экономическом и Гродовке 
разместилась прибывшая с фронта 3-я кавалерийская дивизия. Большевики нашего 
села и ст. Гришине немедленно связались с полковыми комитетами и совместно 
развернули в эскадронах и батареях революционную агитацию. 

Солдаты единодушно откликнулись на призыв покончить с войной, потребовали 
демобилизации. Часть офицеров воспротивилась этому. Но когда они собрались у 
крупного гришинского торговца Козодоева, чтобы тайно наметить план срыва 
требований солдат, последние по распоряжению солдатского комитета окружили 
козодоевский дом и арестовали наиболее реакционно настроенных офицеров. Вслед 
за тем дивизия прекратила свое существование. Часть оружия была брошена, 
остальное увезли с собой солдаты, многие из которых влились в Красную гвардию, 
чтобы защищать революцию. 

Немало лошадей было роздано беднейшим крестьянам. Моей матери солдаты тоже 
подарили коня, и это было для нас большой радостью, как бы символом наступающих 
лучших времен. 

А в это время надвинулась гроза с запада. На Украину хлынули немецкие войска. 
Они сбивали еще слабые красногвардейские отряды и шли все дальше на восток и на 
юг, грабили и убивали всех, кто им сопротивлялся. В Германию потянулись эшелоны 
с награбленным зерном, скотом, со всем, что приглянулось захватчикам. За 
немцами двигались гайдамаки и петлюровцы, восстанавливавшие власть помещиков и 
капиталистов. Смутное время было на Украине. 

Когда по окончании первого курса я приехал на каникулы к матери, оказалось, что 
немцы и у нас забрали все подчистую. Семье надо было как-то жить, и я принялся 
за работу. Уходил в поле до рассвета, возвращался затемно. Трудиться я привык с 
детства, но никогда еще работа не была так тяжела, как в тот год, когда на 
Украине хозяйничали немецкие захватчики и контрреволюционные банды. Лошадей у 
крестьян осталось мало, и они их одалживали друг другу. Поля подверглись как бы 
нашествию сорняков, и прополка изнуряла. До изнеможения доводила и молотьба 
катком. 

Но вот окончилось лето. Убран и обмолочен хлеб. Наступила осень, и я 
возвратился в училище. Занятия по-прежнему шли с перебоями, а вскоре стало 
трудно и с питанием. Немецкие войска, начав эвакуацию, забрали с собой и все 
запасы продовольствия у населения. 

Но зато вслед за уходившими оккупантами шли отряды красногвардейцев. 
Развертывалась борьба с контрреволюционными бандами. Было не до учебы, и в 1919 
г. я оставил училище. Приехав домой, участвовал в сборе продразверстки, 
выполнял другие поручения ревкома. А когда пришли деникинцы, расстреливавшие и 
вешавшие без суда всех подозреваемых в помощи Советам, пришлось скрываться. 
Наконец, в декабре того же года с приходом регулярных частей Красной Армии 
прочно установилась Советская власть. Однако гражданская война не была окончена.
 

В августе 1920 г. я вступил в комсомол и вскоре с Тимофеем Цыганенке был принят 
в отряд Куличенко, оперировавший в наших краях против белогвардейских и 
махновских банд. Вместе мы участвовали и в первых боях с махновцами в районе 
Чаплино, Синельниково, Павлоград. Тимофей тогда был ранен, но остался в строю. 

Так началась моя военная служба, не прерывающаяся с тех пор ни на один день вот 
уже более полувека. 

Должен сказать, что первоначальную военную подготовку к ней я получил еще в 
школе, и это до сих пор представляется мне очень важной составной частью 
воспитания юношей. Наряду с преподаванием общеобразовательных дисциплин нас 
обучали не только гимнастике, но и военному делу. Были специально отведенные 
часы для физической и строевой подготовки, упражнений в ружейных приемах, рубке,
 которые производились, конечно, деревянными винтовками и деревянными саблями. 
Эти занятия вели отставные унтер-офицеры, прививавшие нам любовь к военному 
делу, дисциплину, подтянутость. 

Все это пригодилось мне впоследствии. 

После боев с махновцами наш отряд влился в 1-ю Конную армию и в ее составе 
громил врангелевские войска в Таврии - под Мелитополем, Большим Токмаком и в 
Крыму. А в декабре 1920т. меня, Т. Цыганенке, С. Ткаченко и нескольких других 
молодых бойцов "с образованием" направили на курсы комсостава в г. Луганск. Но 
там мы учились недолго. Вскоре весь личный состав курсов был брошен на 
ликвидацию банд Каменюка и "Маруси", бесчинствовавших в донских и луганских 
степях. После их разгрома, в феврале 1921 г., Цыганенке, Басова, Ткаченко и 
меня направили в 5-ю Харьковскую артиллерийскую школу, а в мае того же года 
перевели в Харьковскую объединенную военную школу красных командиров. Там нас 
разъединили. Федор Басон попал в пехотный батальон, Тимофей Цыганенке - в 
кавалерийский дивизион, а Серафим Ткаченко и я - в артиллерийский. 

5-я Харьковская артиллерийская школа была одним из лучших средних 
военно-учебных заведений того времени. Она имела отборный 
профессорско-преподавательский состав, в который входили такие военные 
специалисты, как Высоцкий, Дегтярев и другие, обладавшие широкими познаниями и 
опытом. Хорошие преподаватели были и в Харьковской объединенной военной школе, 
и мы, курсанты, были ими довольны. Во время учебы в этой школе мы неоднократно 
привлекались к борьбе с бандами на Харьковщине и Полтавщине. 

В 1922 г., сдав с отличием все экзамены, я был направлен вновь в 1-ю Конную 
армию, но уже не рядовым бойцом, а командиром взвода конно-артиллерийского 
дивизиона 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии. Тимоша Цыганенке получил 
направление в один из кавалерийских корпусов Котовского или Примакова, 
впоследствии погиб на фронте в 1942 году. Серафим Ткаченко поехал служить в 
14-ю Майкопскую кавдивизию. В дальнейшем он окончил Академию им. Фрунзе и, 
будучи командиром полка, погиб под Смоленском в 1941 г. Другой мой товарищ по 
военной школе, А. Макаров (позднее он стал летчиком и командовал бригадой, 
участвовавшей в боях на КВЖД в 1929 г.), был направлен в 5-ю Блиновскую 
кавдивизию. 

К тому времени гражданская война закончилась, и лишь на Дальнем Востоке, в 
Средней Азии и кое-где на Северном Кавказе еще продолжалась ликвидация 
контрреволюционных банд. В этих боях довелось участвовать и мне, так как 1-я 
Конная армия в составе 4-й Ленинградской, 6-й Чонгарской, 5-й Блиновской и 14-й 
Майкопской дивизий находилась на Северном Кавказе. Последней такой операцией на 
Северном Кавказе для меня была ликвидация банд князя Джентемирова, в которой 
участвовала и наша дивизия. Покончив с бандами, мы перешли на мирную учебу. 

Штаб дивизии находился в г. Армавире, а ее полки - по станицам Белореченской, 
Белоглинской, Прочнокопской, Невинномысской и другим. Наш конно-артиллерийский 
дивизион расположился в станице Урупской (ныне Советской). Той же осенью часть 
старших возрастов была демобилизована, а к нам прибыло новое пополнение, уже 
послевоенного призыва, главным образом молодежь из Таврической губернии. 
Население этой губернии считалось на Украине наиболее зажиточным, поэтому 
молодежь была более или менее грамотной, но в большинстве аполитичной, и 
политорганам пришлось много с ней поработать. 

Дивизионом командовал Владимир Александрович Адамович, брат председателя 
Совнаркома Белоруссии в первые годы Советской власти, бывший унтер-офицер, 
имевший хорошую общую подготовку. Часть командного состава, особенно в батареях,
 состояла из офицеров старой царской армии. Например, командиром нашей 3-й 
батареи был Д. Короповский, в прошлом гвардейский офицер. До службы в армии он 
окончил физико-математический факультет Киевского университета. Военное 
образование получил в артиллерийском и кавалерийском училищах, что требовалось 
тогда для службы в конной артиллерии, затем в Михайловской артиллерийской 
академии. Таким солидным багажом обладали н другие командиры батарей. Во главе 
взводов стояли люди с разной подготовкой. Одни раньше служили в царской армии 
вахмистрами или унтер-офицерами, другие, еще очень молодые, подобно мне, 
окончили военно-учебные заведения уже после революции. 

Обо всем этом я пишу для того, чтобы подчеркнуть одну из особенностей нашей 
Красной Армии первых лет ее существования - подготовку ее командиров из числа 
рабочих и крестьян, а также привлечение специалистов из старой армии. Такая 
политика партии и правительства позволила в кратчайший срок успешно решить 
проблему создания командных кадров в самом начале строительства Советских 
Вооруженных Сил. 

Конечно, эта особенность поначалу вызывала определенные осложнения в отношениях 
между некоторыми представителями старых и новых командных кадров. Для нас, 
молодых командиров, бывшие офицеры были все же представителями старого мира. 
Они, в свою очередь, относились к нам поначалу сдержанно, суховато, а подчас и 
с чувством превосходства. Только познакомившись поближе, в боях и в учебе, они 
как бы признали в нас командиров, даже стали подавать руку при встрече. Мы всем 
этим не смущались, так как чувствовали крепкую поддержку со стороны комиссаров 
дивизиона и батарей Подольского, Фомина, Дашкова и других. Политсостав, 
коммунисты были у нас, как и во всей Красной Армии, той мощной цементирующей 
силой, которая сплачивала весь личный состав в единый организм, в армию нового, 
революционного типа. Здесь, в станице Урупской, в 1923 г, я был принят в 
кандидаты партии. 

Время было мирное, но еще тревожное. Империалисты, чьи интервенционистские 
войска недавно разгромила Красная Армия, не отказались от своих планов 
уничтожения первого в мире рабоче-крестьянского государства, и Советскому 
правительству, партии приходилось заботиться о том, чтобы Красная Армия была 
готова к отражению любого нападения. Одной из важнейших задач военного 
строительства являлось усиление боевого обучения и воспитания войск. 

И мы неустанно учились. Боевая подготовка нашего дивизиона особенно широко 
развернулась с начала 1923 г., когда нас перевели в г. Армавир, поближе к штабу 
дивизии. Зимой дивизион размещался в городе, в хороших казармах, расположенных 
у впадения прозрачной р. Уруп в мутную, бурную Кубань. Летом вместе со всей 
артиллерией 1-й Конной армии выезжал в Персияновские лагеря близ г. 
Новочеркасска. Все дни были заполнены конной и артиллерийской, тактической и 
строевой подготовкой, политической учебой. 

Трижды Краснознаменная 6-я Чонгарская дивизия имела славные боевые традиции. За 
героические боевые действия по разгрому белогвардейцев и интервентов на фронтах 
гражданской войны все ее полки были награждены орденами Красного Знамени. И 
дивизия, и полки имели почетные боевые Красные Знамена Всероссийского 
Центрального Исполнительного Комитета. В 1935 г., в день пятнадцатилетия 1-й 
Конной армии, дивизия получила высшую награду - орден Ленина. Ею командовали 
ранее прославленные полководцы С. К. Тимошенко, И. Р. Апанасенко, а в то время, 
о котором здесь рассказывается, - О. И. Городовиков. Командир дивизии, весь 
командный и политический состав, красноармейцы все силы, опыт и знания 
вкладывали в повышение уровня боевой и политической подготовки. 

На учениях мы стремились, как говорят, не ударить лицом в грязь. Артиллерийские 
стрельбы и конноспортивные соревнования прошли хорошо. Ими остались довольны и 
приехавшие к нам на учения командующий Северо-Кавказским военным округом К. Е. 
Ворошилов, командарм С. М. Буденный и инспектора артиллерии и кавалерии 
Шейдеман и Н, Н. Радкевич. 

В статье, опубликованной вскоре в "Комсомольской правде", высокую оценку 
учениям дал Семен Михайлович Буденный. В газете была помещена и фотография 
участников конноспортивных состязаний, занявших призовые места. Среди них 
посчастливилось быть и мне. 

В те дни я, временно командовавший 3-й батареей, был представлен Клименту 
Ефремовичу Ворошилову. Он улыбнулся: 

- Такой молодой и уже командует батареей? 

В то время в артиллерии было мало молодых специалистов на командных должностях. 
Климент Ефремович подробно расспросил, давно ли служу, где учился. 
Ознакомившись с состоянием дел в батарее, выразил удовлетворение. Я счел нужным 
доложить, что у нас пала от сибирской язвы лошадь помощника командира батареи. 
В то время это было происшествие чрезвычайное, и Климент Ефремович тотчас же 
приказал в течение 6 часов вывести личный состав и лошадей в поле, объявить 
карантин. А поздно вечером вместе с Семеном Михайловичем Буденным приехал 
проверить, как выполнено приказание. Найдя нас в открытой степи, где мы уже 
успели оборудовать для себя небольшой лагерь, поблагодарил за быстроту и 
распорядительность. 

Осенью 1923 г. дивизия была переброшена по железной дороге на запад. Ее штаб 
расположился в Гомеле, кавполки - в Могилеве, Рогачеве, Жлобине, Гомеле и 
Новобелице, а наш конно-артиллерийский дивизион - в Брянске. Сначала дивизия 
была подчинена непосредственно командующему Западным фронтом М. Н. Тухачевскому.
 Видимо, поэтому он и вызвал ее командный состав в штаб в Смоленск, чтобы 
познакомиться с нами и отдать необходимые приказания. Это был выдающийся 
военный руководитель, который хорошо зарекомендовал себя, командуя армией и 
фронтом. Такое впечатление оставила у всех нас и эта встреча с ним. 

Возвратившись в части, мы приступили к боевой учебе на новом месте. 

Многим запомнилась мне служба в Брянске, где я провел несколько лет. В феврале 
1926 г. довелось познакомиться с Михаилом Ивановичем Калининым, приезжавшим в 
Брянск и Бежицу. В числе других я сопровождал его на завод им. Профинтерна, где 
еще в 1919 г. ему пришлось бороться с засильем эсеров. Рассказывал он об этом 
очень интересно, образно, и мы все с увлечением слушали его, радуясь встрече с 
ним, одним из выдающихся деятелей нашей партии. 

За годы службы в Брянске к нам прибыло много молодых командиров, окончивших 
военно-учебные заведения: Л. И. Кузнецов, Н. Коротков, В. Дроздов, К. Я. 
Видеман, Д. Барсуков, В. Кузьмин, А. Пронин, С. Борзаковский, В. М. Нартов и 
другие. Жили мы дружной семьей. Личный состав дивизиона крепко сдружился с 
коллективами Брянского арсенала и Бежицкого паровозо- и вагоностроительного 
завода. Последний, где в то время работало около 40 тыс. человек, шефствовал 
над нашей частью. В разных его цехах наши командиры, в том числе и я (в 
кузнечно-прессовом цехе), в течение нескольких лет избирались почетными 
рабочими. 

В Брянске в 1926 г. меня приняли в члены ВКП(б). 

Вместе с трудящимися Брянска довелось нам пережить и большое горе, постигшее 21 
января 1924 г. нашу партию, страну и весь советский народ. Умер Владимир Ильич 
Ленин. Когда его хоронили в Москве, у нас, как и повсюду в стране, все движение 
остановилось, люди замерли в скорбном молчании, глухо и тревожно звучали 
прощальные гудки паровозов, заводов и фабрик. Революция, Советская власть, 
разгром ее внутренних и внешних врагов, строительство новой жизни - все это 
было для каждого из нас связано с именем Ленина. И теперь, когда его не стало, 
всех нас, потрясенных непоправимой утратой, охватило такое волнение, что 
казалось - сердце не выдержит, разорвется. 

Ленин оставил великое наследие - свои дела и немеркнущие идеи, Коммунистическую 
партию, сплоченную вокруг ЦК, монолитный союз рабочего класса и крестьянства. И 
это помогло нам выстоять и в ту тяжкую годину и в годы последующих трудных 
испытаний, выпавших на долю советского народа в его борьбе за претворение 
ленинских идей в жизнь. Вот почему Ильич для нас вечно живой в великих 
свершениях советского народа, достигнутых под руководством созданной им партии. 


Без Ленина, но по начертанному им пути шло и все дальнейшее военное 
строительство, росло и крепло детище ленинской партии и народа - Красная Армия. 
Все ее развитие в последующие годы проходило под знаком осуществления 
ленинского завета об укреплении обороноспособности социалистической Родины. 
Этой цели служили и военные реформы, осуществлявшиеся в те годы, в частности 
смешанная - территориальная и кадровая - система комплектования Красной Армии, 
улучшение подготовки командных кадров, введение единоначалия и другие важные 
мероприятия. 

Все они коснулись и нас, кавалерии. Правда, наша дивизия, как и большинство 
соединений приграничных округов, осталась кадровой. Но тем более резко возросли 
требования к боевой учебе, к ответственности командира за состояние вверенной 
ему части. 

Именно в этот период, в 1924 г., я был утвержден в должности командира батареи 
и со всем пылом своих двадцати двух лет старался оправдать оказанное мне 
доверие. Дивизия к тому времени была включена в расположенный в Минске 3-й 
кавалерийский корпус, которым сначала командовал Г. Д. Гай, а потом наш бывший 
начдив Семен Константинович Тимошенко. Уже тогда он требовал максимального 
приближения учений к боевым условиям, и это определило напряженный характер 
занятий в частях и подразделениях. 

Было немало трудностей, но преодолевать их помогала обстановка дружбы и 
взаимопонимания, царившая в дивизионе, как и во всей дивизии. Наши 
кавалерийские войска сохранили все хорошее, что было в старой русской кавалерии,
 - собранность, подтянутость, выносливость и мужество, чувство товариществу. В 
то же время революция, новые общественные отношения как в зеркале отразились на 
всем облике Красной Армии, связанной неразрывными кровными узами с трудовым 
народом. Родился воин нового склада - сознательный защитник своей советской 
Родины, готовый во имя ее безопасности преодолеть любые трудности. 

Душой всего этого была Коммунистическая партия, ее армейские организации. 
Теперь у нас в каждом эскадроне и батарее были партийные ячейки, а в полках 
парторганизации во главе с партийным бюро. Комиссарами частей были пламенные 
большевики из рабочих и матросов - участников революции. Для всех нас они 
являлись примером. 

Моим наставником и добрым товарищем стал комиссар батареи Андрей Григорьевич 
Фомин. Бывший рабочий Тульского оружейного завода, потом балтийский матрос, он 
принимал непосредственное участие в штурме Зимнего в октябре 1917 г. Я был 
намного моложе его, но это не мешало нашей дружбе, а совместной работе лишь 
помогало. Позднее А. Г. Фомин стал комиссаром 33-го кавалерийского полка, а 
после переподготовки ушел в авиацию. 

Я же в 1927 г. вновь уехал на учебу, на этот раз под Ленинград, в Детское Село 
(ныне г. Пушкин), в бывшую Высшую офицерскую школу, преобразованную в Курсы 
усовершенствования командного состава, возглавлявшиеся комкором Балабиным и 
комиссаром корпуса М. И. Соколовым{353}. Большинство преподавателей этого 
старинного военно-учебного заведения состояло из опытных специалистов, в 
прошлом генералов и офицеров царской армии, перешедших на сторону революции. К 
своему делу они относились со всей добросовестностью, стремясь передать нам и 
свои познания, и опыт, полученный ими в первой мировой войне. 

В то время в артиллерийских военных учебных заведениях готовились командиры 
широкого профиля. Были у нас и невоенные преподаватели, читавшие курсы 
математики, физики, химии, литературы. Известный всему миру физиолог И. П. 
Павлов преподавал нам рефлектологию. Мы слушали его лекции с огромным интересом.
 

Нужно сказать, что молодые командиры Красной Армии по окончании гражданской 
войны с жадностью учились, тянулись к знаниям и росли, как молодая поросль под 
ярким солнцем на благодатной земле. Наряду с повседневными занятиями в войсках 
и в военно-учебных заведениях мы запоем читали военную литературу. Большой 
интерес вызвал изданный в то время труд комиссии по изучению первой мировой 
войны, содержавший разбор всех операций. С увлечением читали мы книги по 
истории войн, внимательно изучали произведения отечественных и иностранных 
военных теоретиков. Вообще литература, военная и политическая, художественная и 
техническая, стала нашим неизменным спутником, учителем, помогавшим глубже 
понимать как в целом явления жизни, так и свое воинское дело. Что касается меня,
 то любовь к книге, вспыхнувшую еще в детстве, я пронес через всю жизнь. 

По окончании учебы, в 1928 г., я вернулся в 6-ю Чонгарскую кавдивизию, ставшую 
мне такой близкой. Некоторое время был командиром учебной батареи, затем 
дивизиона, а позднее начальником штаба полка. В 1931 г. участвовал вместе с 
дивизией в больших Белорусских маневрах. 

На крупных учениях и маневрах я и ранее участвовал - сразу после гражданской 
войны и в 30-е годы: сначала на Украине под руководством М. В. Фрунзе, потом на 
Северном Кавказе под руководством К. Е. Ворошилова, в Белоруссии - М. Н. 
Тухачевского и И. П. Уборевича, на Дальнем Востоке - В. К. Блюхера, опять на 
Украине - И. Э. Якира и др. На маневрах и учениях мы приобретали опыт в ведении 
боя и операции в современной войне с новыми по тому времени техническими 
средствами борьбы и новыми родами войск: авиацией, бронетанковыми и 
воздушно-десантными войсками. 

В 1932 г. мне пришлось расстаться с Чонгарской кавдивизией. В ней я прослужил 
11 лет, правда, с перерывами на время учебы. Тяжело было уезжать из родной 
дивизии, в которой начал свою службу в армии и которая была для меня и домом, и 
школой жизни. 

Получив новое назначение в 1-ю особую кавдивизию отдельной Краснознаменной 
Дальневосточной армии, я выехал в Забайкалье, сначала в г. Читу, а потом на ст. 
Хадабулак. 

Дивизия только формировалась. Главная ее особенность состояла в том, что наряду 
с боевой подготовкой она развернула крупное, хорошо по тем временам 
механизированное сельское хозяйство. Нас, конармейцев, это поначалу ввергло в 
недоумение: кавалеристы или колхозники? Но по мере развертывания дивизии 
интерес к службе в ней возрастал. Местность была необжитая, предстояло самим 
построить военные городки, освоить технику - тракторы, комбайны, автомашины. 
Нужно было стать не только командиром, но и строителем и руководителем 
сельскохозяйственного производства. 

Трудностей было много. Мой крестьянский опыт и сельскохозяйственное образование 
оказались явно недостаточными для такого крупного хозяйства, и пришлось на ходу 
учиться руководству им. Нелегким делом стал и выбор мест для строительства 
военных городков, так как не везде тут была вода. Наконец, места определили, 
можно было строить, но поблизости не нашлось строительных материалов. Однако 
все трудности преодолели. Лес добывали и возили из более северных районов, 
стены казарм, клубов, столовых и других зданий выкладывали из самана - глины, 
смешанной с соломой. И все это совмещали с интенсивной боевой подготовкой и 
сельскохозяйственными работами и учебой. 

Так было и весной, во время сева, и летом - на уборке урожая. Вскоре мы даже 
привыкли к тому, что помимо кавалерийских эскадронов и батарей были и эскадроны,
 которые назывались машинно-тракторными и имели на вооружении не только танки и 
автомашины, но и комбайны, тракторы. Привыкли к тому, что в одних местах идут 
боевые стрельбы и тактические учения, а в других - убирают хлеб, поднимают пары 
или пасут табуны лошадей и огромные отары овец. Везде нужно было побывать, 
помочь, отдать необходимые распоряжения на следующий день. 

Зимой боевая учеба сочеталась с подготовкой сельскохозяйственных машин к 
следующей весне. Несмотря на такую нагрузку, дивизия и все ее полки хорошо 
выполняли свою, так сказать, двуединую задачу. Это отметил командующий ОКДВА В. 
К. Блюхер, приехавший к нам в 1934 г. Ознакомившись с двухлетними итогами работ 
и проведя совместные учения дивизии и 11-го мехкорпуса, он дал высокую оценку 
боевой подготовке дивизии и ее хозяйственным успехам. 

Прослужив здесь более двух лет начальником штаба полка, а потом около года - 
командиром полка, я был направлен в Приморье под Никольск-Уссурийск во вновь 
формируемую 23-ю танковую бригаду. 

Так пришлось попрощаться с кавалерией. Она привлекала меня, как, впрочем, и 
всех, кто в ней служил, своим ярким своеобразием, удалью и лихостью, 
стремительностью конницы в бою. Наконец, с детства я любил лошадей. Это чувство 
стало особенно сильным за многие годы службы в кавалерии, где конь был не раз 
выручавшим боевым товарищем. 

Расскажу об одном эпизоде, показывающем силу этой привязанности к коню. 

Еще в 1931 г. 3-й кавкорпус, в котором я тогда служил, занял первое место в 
Красной Армии по огневой подготовке. Командир корпуса С. К. Тимошенко был 
премирован легковой машиной, а командиры дивизий, полков и начальники штабов 
верховыми лошадьми молодого привода "на выбор". Мне повезло, и я оказался 
обладателем великолепной лошади Тракенки, однако вскоре чуть было не лишился ее.
 

Любой кавалерист поймет, что значила для меня, прослужившего к тому времени в 
кавалерии уже 11 лет, хорошая лошадь. Тем более что у нас в дивизии я считался 
опытным наездником. А это было нешуточным признанием, ибо дивизия славилась 
лихими кавалеристами и нас не раз приглашали показать перед жителями городов, 
где мы стояли, свое искусство: фигурную езду, скачки с препятствиями, рубки и т.
 п. 

И вот однажды прибыл к нам для проверки полка командир корпуса С. К. Тимошенко. 
Он служил в кавалерии еще в царской армии, а потом прошел в коннице всю 
гражданскую войну и последующий период. После проверки полка, в котором я тогда 
исполнял должность командира, он сказал мне: 

- Слышал я, что у тебя хорошая лошадь, одна из лучших в корпусе. Покажи. 

Стараясь скрыть охватившее меня волнение, я приказал коноводу-ординарцу 
оседлать и подвести коня. Тимошенко пожелал, чтобы я проехал сначала шагом, 
потом учебной и строевой рысью. Далее он приказал продемонстрировать манежную 
езду, перемену направлений, галоп, испанский шаг, боковые принимания и многие 
другие приемы выездки молодой лошади. Когда я все это проделал, он похвалил. 
Меня же все время мучила мысль: отберет. Видимо, об этих переживаниях можно 
было догадаться по моему лицу. И командир корпуса понимающе усмехнулся: 

- Лошадь прекрасная, отлично выезжена, - сказал он. - Отбирать же ее у тебя не 
буду. В коннице это не принято. Да и жидковата она для меня. 

Но, думаю, она запала ему в душу надолго. Уже в 1942 г., когда Семен 
Константинович был командующим Юго-Западным фронтом, а я - командующим 38-й 
армией, он напомнил мне о той лошади... Кстати, должен отметить, что 3-й 
кавалерийский корпус представлял собой хороший боевой организм и имел 
замечательные командные кадры. И не случайно из него вышли впоследствии видные 
военные деятели: С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский и др. 

Итак, настало время проститься с конницей. То были годы, когда крепли, 
развивались наши танковые и механизированные войска. И именно кавалеристы 
становились ядром их командного состава, так как и прежде танки нередко 
действовали совместно с конницей. 

Имел и я с ними дело в 6-й Чонгарской и в 1-й особой кавалерийской дивизиях. И 
хотя эта техника во многом была для меня новой, все же я довольно быстро 
освоился с ней и сам научился водить танки БТ-7 и Т-26 и вести из них 
прицельный огонь. Бригада была спаянным, быстро и хорошо сколоченным 
коллективом. Но служить в ней мне пришлось недолго. 

Осенью 1936 г. я получил назначение в 45-й механизированный корпус Киевского 
военного округа, а оттуда в 1938 г. был направлен в Ленинград, в Военную 
академию им. Дзержинского. Там я закончил факультет высшего командного 
состава{354}. Вместе со мной учились тогда С. С. Волкенштейн, П. М. Корольков, 
С. П. Сидоров, Н. В. Гавриленко. Начальником курса был М. Н. Чистяков, 
преподавателями - Л. А. Говоров, И. А. Бекасов и др. Все они впоследствии стали 
крупными военачальниками, генералами, а Л. А. Говоров - Маршалом Советского 
Союза, М. Н. Чистяков - маршалом артиллерии. 

После я служил начальником артиллерии 51-й Перекопской дивизии (Одесский 
военный округ), потом 35-го стрелкового корпуса (г. Кишинев) и, наконец, вновь 
сформированного 2-го механизированного корпуса (г. Тирасполь). 

С 51-й Перекопской дивизией я участвовал в войне с белофиннами в 1939-1940 гг. 
и за бои на Карельском перешейке был награжден орденом Красного Знамени. Тогда 
же мне было присвоено звание "комбриг", а в июне 1940 г. "генерал-майор". С 
35-м стрелковым корпусом в 1940 г. принял участие в освобождении Бессарабии. 

О Великой Отечественной войне я рассказал в первой и в настоящей книгах своих 
воспоминаний. Поэтому здесь лишь отмечу, что начал ее в июне 1941 г. в 
должности командира 1-й артиллерийской противотанковой бригады. Потом 
командовал 15-м стрелковым корпусом, конно-механизированной группой войск 13-й 
армии, 6-м кавалерийским корпусом. Был заместителем и временно командующим 6-й 
армией, а с февраля 1942 г. и до конца войны командующим 38-й, 1-й танковой, 
1-й гвардейской, 40-й и снова 38-й армиями, действовавшими на юго-западном 
направлении советско-германского фронта. 

* * * 

Заканчивая работу над этой книгой, я снова побывал в своих родных местах, в 
Донбассе. Теперь это не степная Екатеринославщина, а мощный высокоразвитый 
индустриальный район, который, по утверждению многих знатоков, превзошел даже 
знаменитый Рур. Повсюду в Донбассе ныне заводы и рудники с новейшей современной 
техникой, благоустроенные города и села, связанные между собой густой сетью 
железных и автомобильных дорог. Некогда задымленная, барачная, грязная Юзовка - 
ныне славный Донецк - один из крупных городов Украины. Главное же - новые люди, 
их высокая культура, их чудесная жизнь, наполненная пафосом строительства 
коммунистического общества. Признаюсь, я позавидовал своим молодым землякам, 
чья жизнь так непохожа на судьбу нашего поколения. С грустью вспомнил свою 
юность, полную лишений и утрат. Впрочем, завидуя молодым, мы ведь только 
сожалеем об ушедшей собственной молодости. Но зато гордимся тем, что ныне они, 
молодые и сильные своей любовью к социалистической Родине и Коммунистической 
партии, уверенно принимают эстафету из рук тех, кто с именем великого Ленина в 
сердце не жалел своей крови и самой жизни в борьбе за счастье грядущих 
поколений. 

* * * 

В годы войны Кириллу Семеновичу Москаленко были присвоены воинские звания 
генерал-лейтенанта (в январе 1943 г.) и генерал-полковника (в сентябре 1943 г.).
 В послевоенный период он был сначала командующим Московским округом ПВО, затем 
с июня 1953 г. в звании генерала армии, а с 1955 г. в звании Маршала Советского 
Союза командовал войсками Московского военного округа. С 1960 г. 
главнокомандующий ракетными войсками, а с 1962 г. - заместитель министра 
обороны СССР. 

Избирался депутатом Верховного Совета СССР всех послевоенных созывов, был 
делегатом XIX, XX, XXI, XXII, XXIII и XXIV съездов Коммунистической партии 
Советского Союза. Начиная с XX съезда партии - член ЦК КПСС. 

За выдающиеся заслуги перед Советским государством и личное мужество К. С. 
Москаленко в 1943 г. присвоено звание Героя Советского Союза. Он награжден 
четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской революции, пятью орденами 
Красного Знамени, двумя орденами Суворова I степени, двумя орденами Кутузова I 
степени, орденом Богдана Хмельницкого I степени и несколькими медалями, а также 
многими иностранными орденами. Правительство ЧССР присвоило К. С. Москаленко 
звание Героя Чехословацкой Социалистической Республики. 

  

Примечания 

{1}Названия местных колхозов. 

{2}Архив МО СССР, ф.395, оп.9136. д.142, лл.50-54. 

{3}Г. Гудериан. Воспоминания солдата. М., 1957, стр. 288. 

{4}Gert Buchheit. Hitler der Feldherr. Die Zerstorung einer Legende. Rastatt 
1958, S. 366. 

{5}"Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945. Краткая история". М.
, 1965, стр. 237. 

{6}Группа именовалась по фамилии ее командующего генерала Кемпфа. 

{7}Так в тексте. Правильно - кумулятивный, от cumulo (лат.) - "собираю, 
накапливаю". - Hoaxer. 

{8}W. Erfarth. Die Geschichte des deutschen Generalstabes von 1918 bis 1945. 
Berlin-Frankfurt, 1957, S. 304. 

{9}Архив МО СССР, ф.235, оп. 2086, д.97, л.86. 

{10}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг. М., 1957, стр. 246. 

{11}Ф.Меллентин. Указ. соч., стр. 248. 

{12}"Совершенно секретно! Только для командования!". М., 1967, стр. 502. 

{13}Архив МО СССР. ф.395, оп. 9136, д.166, лл.1-8. 

{14}Архив МО СССР, ф.395, оп.9134, д.4, л.112. 

{15}Архив МО СССР, ф.233, оп.2307, д.3, лл.29-33. 

{16}Там же, ф.48-А, оп. 1147, д.2, лл.4-7, 

{17}Г. Гудериан. Воспоминания солдата. М., 1954, стр. 301. 

{18}"Великая Отечественная война. Краткий научно-популярный очерк". М" 1970. 
стр. 227. 

{19}Архив МО СССР, ф.395, оп. 9136, д.204, л.I-a. 

{20}Архив МО СССР. ф.395, оп.9136, д.204, л.2. 

{21}Архив МО СССР, ф.203, оп.2843, д.320, л. 

{22}Командир стрелковой дивизии. 

{23}Командир стрелкового полка. 

{24}Начальник штаба дивизии. 

{25}Противотанковый опорный пункт 

{26}Боевой устав пехоты. 

{27}Неподвижный заградительный огонь, сосредоточенный огонь, подвижный 
заградительный огонь. 

{28}Архив МО СССР, ф.203, оп.2843, д.320, лл.257-259. 

{29}С 27 июня 1943 г. - командир 52-го стрелкового корпуса. 

{30}Архив МО СССР, ф.395, оп.9153, д.6, лл.41-43. 

{31}Архив МО СССР, ф.203, оп.2843, д.490, л.4. 

{32}Там же. оп.2777, д.86, л.6. 

{33}Архив МО СССР, ф.6598, оп.724438, д.1440, л.6. 

{34}Архив МО СССР, ф.395, оп.9138, д.50, лл.117, 118. 

{35}ИМЛ. Документы и материалы Отдела истории Великой Отечественной войны, инв. 
No 6071, лл.29-30. 

{36}Г. А. Колтунов, Б. Г. Соловьев. Курская битва. М., 1970, стр. 174. 

{37}Уточненные данные о количестве танков, сосредоточенных противником, даны на 
стр. 16. 

{38}Имеется в виду 7-я гвардейская армия, которой командовал генерал-лейтенант 
М. С. Шумилов. 

{39}Здесь речь идет о 1-й танковой армии и 5-м гвардейском танковом корпусе. 

{40}Гаубичный артиллерийский полк большой мощности. 

{41}Заместитель командующего 5-й гвардейской танковой армией генерал-майор К. Г,
 Труфанов руководил боевыми действиями двух отрядов, прикрывавших Прохоровку с 
юга. 

{42}69-я армия. 

{43}После уточнения выяснилось, что противник продвинулся местами лишь до 35 км.
 

{44}Юго-Западный фронт. 

{45}Южный фронт. 

{46}Истребительная бригада. 

{47}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.6, лл.46. 

{48}Г. К. Жуков, Воспоминания и размышления, стр. 452. 

{49}Архив МО СССР, ф.86 тбр, оп.32701, д.1, лл.99, 100 

{50}Архив МО СССР, ф.203, оп.2845, д.223, л.49. 

{51}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг. М., 1957, стр. 199. 

{52}Архив МО СССР. ф.203. оп.2843, д.301, л.257. 

{53}Г. Гудериан. Воспоминания солдата. М., 1957, стр. 304-305. 

{54}Архив МО СССР, ф.203, оп.2843, д.302, л.188. 

{55}Там же, ф.395, оп.9136, д.206, л.21. 

{56}В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, стр. 137. 

{57}"Воспоминания о В. И. Ленине", кв. 2. М., 1970, стр. 566. 

{58}Архив МО СССР, ф.395, оп. 9136, д.206. лл.24, 31. 88 

{59}Э. Манштейн. Утерянные победы. М., 1957, стр. 461-462. 

{60}Архив МО СССР, ф.203, оп.2843, д.290, лл.283-287. 92 

{61}Г. Гудериан. Воспоминания солдата. М., 1957, стр. 314. 

{62}Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 454. 

{63}Там же. 

{64}Архив МО СССР, ф.300, оп.7598. д.15, л.25. 

{65}Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 458. 

{66}Архив МО СССР, ф.395, оп.9136, д.206, л.60. 

{67}Архив МО СССР, ф.16-А, оп. 1719, д.6, лл.11-14, 

{68}Архив МО СССР. ф.236, оп.2843, д.499, л.30. 

{69}Архив МО СССР, ф.236, оп.2843, д.330, л.1. 

{70}Архив МО СССР, ф.397. оп.123863, д.1, л.71. 

{71}Архив МО СССР, ф.393. оп.9061, д.4, л.27. 

{72}Псевдоним Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. 

{73}Речь идет о 38-й армии. 

{74}Архив МО СССР, ф.236, од.2673, д.6, л.7. 

{75}Архив МО СССР, ф.203. оп.2777, д.98, л.30. 

{76}Архив МО СССР. ф.1617, оп.68052. д.2, лл.97-105. 

{77}Архив МО СССР. ф.203, оп.2777. д.98, л.39. 124 

{78}Архив МО СССР, ф.417, оп.8673, д.1, л.60. 

{79}Архив МО СССР, ф.236, оп.2843. д.499, записи за 19-23 сентября 1943 г. 

{80}Там же, ф.309 сд, оп. 65051, д.4. лл.38, 42. 10 

{81}Там же, ф.395, оп, 9136, д.177, л.32, 

{82}Архив МО СССР, ф.203, оп.292045, д.3, лл.27-28. 

{83}Десантная складная лодка. 

{84}Труднозатопляемое имущество, используемое для устройства переправ. 

{85}Архив МО СССР. ф.309 сд, оп. 68052, д.1-139, лл.97-105. 

{86}Архив МО СССР, ф.395, оп.9153, д.75, л.149. 

{87} B.H. Liddel Hart (ed.). The Red Army. New York. 1956. p. 373. 

{88}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.5, лл.8, 9. 

{89}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.6. лл.15-16. 

{90}Архив МО СССР, ф.132-А, оп. 2642, д.34, лл.267, 268. 

{91}Там же, ф.393, оп.9015, д.31, л.433. 

{92}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015. д.31, л.406. 

{93}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг. М., 1957, стр. 210. 

{94}Архив МО СССР. ф.393, оп.9025, д.24, л.222. 

{95}Архив МО СССР, ф.393, оп.9061, д.11. л.8. 

{96}Э. Манштейн. Утерянные победы, стр. 492. 

{97}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.111, л.9. 

{98}Архив МО СССР, ф.236, оп.22834, д.8, л.367. 

{99}Там же, ф.393, оп.9015, д.31. 

{100}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015, д.31, л.518. Генерал-лейтенант Ф.Ф.Жмаченко 
в то время командовал 40-й армией, а генерал-лейтенант С. Г. Трофименко - 27-й. 


{101}Архив MО СССР, ф.236, оп. 2673, д.6, л.32. 174 

{102}Архив МО СССР, ф.236. оп.2673, д.61, лл.41, 42; ф.393, оп.9005, д.100, л.
144. 

{103}Там же, ф.236, оп.2673, д.111, л.18. 

{104}Архив МО СССР, ф.33, оп.686043, д.47, л.154. 

{105}Генерал-лейтенант А. Д. Штевнев - командующий бронетанковыми и 
механизированными войсками 1-го Украинского фронта. Погиб 29 января 1944 г. 

{106}Генерал-майор И. И. Петров - заместитель командующего бронетанковыми и 
механизированными войсками 1-го Украинского фронта. 

{107}Архив МО СССР. ф.236, оп.2712. д.56, лл.67-а-72. 

{108}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.11, л.19. 

{109}"Советско-чехословацкие отношения во время Великой Отечественной войны 
1941-1945 гг. Документы и материалы". М., 1960, стр. 131. 

{110}"Красная звезда", 7 ноября 1943 г. 

{111}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.13. 

{112}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.111, л.23. 

{113}Э. Манштейн. Утерянные победы, стр. 494. 

{114}Архив МО СССР, ф.236. оп.2712, д.56. л.70. 

{115}Архив МО СССР, ф.236, оп.8696, д.63, л.153. 

{116}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015, д.51, л.329. 

{117}Архив МО СССР, ф.17, адп, оп.201892, д.3, л.71. 

{118}Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 495. 

{119}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг., стр. 217. 

{120}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг., стр. 217. 

{121}Ф.Меллентин. Указ. соч., стр. 215. 

{122}См. журнал боевых действий войск фронта, запись от 18.XI.1943 г. Архив МО 
СССР, ф.236, оп.2673, д.111, л.78. 

{123}Иначе - танковая дивизия СС "Адольф Гитлер". 

{124}Ф.Меллентин. Указ. соч., стр. 215. 

{125}"Сообщения Советского информбюро", т. 6. М., 1947, стр. 4. 

{126}Ф.Меллентин. Указ. соч., стр. 218 

{127}Архив МО СССР, ф.393, оп.9007, д.12. л.2. 

{128}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.115, л.18. 

{129}Архив МО СССР, ф.226, оп.2673, д.17, лл.49-50. 

{130}Псевдоним Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. 

{131}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015, д.47, лл.115, 116. 

{132}Г. Гудериан. Воспоминания солдата, стр. 295. 

{133}Э. Манштейн. Указ соч., стр. 502. 

{134}Там же. 

{135}Там же. 

{136}Там же. 

{137}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.115, л.78. Генерал-лейтенант А. Н. 
Боголюбов в то время был начальником штаба 1-го Украинского фронта 

{138}Архив МО СССР, ф.236, оп.2712, д.36, лл.115, 116. 

{139}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015, д.33, л.179. 

{140}Журнал боевых действий 38-й армии. Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.213, л.
62. 

{141}Журнал боевых действий 1-го Украинского фронта. Архив МО СССР, ф.2673, д.
115, л.102. 

{142}Архив МО СССР, ф.236, оп.2721, д.52, л.20. 

{143}Архив МО СССР, ф.236, оп.2721, д.52, л.22. 

{144}Там же, оп.2673, д.332, л.176. 

{145}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945, стр. 224. 

{146}Г. Гудериан. Воспоминания солдата, стр. 313. 

{147}Журнал боевых действий 1-го Украинского фронта. Архив МО СССР. ф.236. оп.
2673, д.115. л.114. 

{148}К. Типпельскирх. История второй мировой войны. М., 1956, стр. 353 

{149}Там же. 

{150}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.974, лл.18, 19. 

{151}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, л.974, л. 979. 

{152}Там же, л.114. 

{153}Там же. 

{154}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.974, л.147. 

{155}Там же, д.975, лл.154-156. 

{156}Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 513. 

{157}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.974. я. 244. 

{158}Архив МО СССР. ф.236, оп.2673, д.974, л.248. 

{159}Архив МО СССР. ф.236, оп.2873, д.974, лл.255-256. 

{160}Э. Манштейн. Указ, соч., стр. 517. 

{161}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.477, л.2. 

{162}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.477, лл.4, 5. 

{163}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.477, л.5. 

{164}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.218, л.11. 

{165}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.218, л.11. 

{166}Архив МО СССР, ф.236, оп.2698, д.1029. 

{167}Там же, ф.293, оп.9005, д.123, кор.4876, л.6. 

{168}Генерал-лейтенант В. М. Баданов командовал тогда 4-й танковой армией. 

{169}2-й Украинский фронт. 

{170}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.994, л.7. 

{171}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.994, л.3. 

{172}Э. Манштейн. Утерянные победы, стр. 524. 

{173}Архив МО СССР. ф.236, оп.2673, д.407, кор.8473. 

{174}Там же, д.994, л.18. 

{175}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673. д.994, л.53. 

{176}Архив МО СССР, ф.393, оп.9025, д.45, л.107. 

{177}Там же, л.108. 

{178}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.416 (карта). 

{179}Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 533. 

{180}Там же. 

{181}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.994, лл.93, 94. 

{182}Там же, л.95. 

{183}Там же, л.97. 

{184}Э. Манштейн. Утерянные победы, стр. 534. 

{185}Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М,, 1969, стр. 559-560. 

{186}Там же, стр. 560. 

{187}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.994, лл.120, 121. 

{188}Там же. 

{189}Архив МО СССР; ф.236, оп.2673, д.313, лл.2, 3. 

{190}К. В. Крайнюков. От Днепра до Вислы. М.. 1971. стр. 186-187. 

{191}Архив МО СССР, ф.236. оп.2673, д.994, лл.101, 107, 111. 

{192}Там же, д.1009. л.4. 

{193}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.1009. л.22. 

{194}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.265, лл.2-3, 15 

{195}Там же, ф.236, оп.13315, д.113. 

{196}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.224, л.17. 

{197}"Мировая война 1939-1945 гг.". М., 1957, стр.228. 

{198}К. Типпельскирх. История второй мировой войны. М., 1956, стр. 355, 356. 

{199}"Сообщения Советского информбюро", т. 6. М., 1944, стр. 224-225. 

{200}"Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны", вып. 
No 15. М.. 1955, стр. 111. 

{201}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015, д.61, т. 1, л.192. 

{202}Архив МО СССР, ф.393. оп.9016. д.61, т. 1. л.170. 

{203}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.1009. л.62. 

{204}Там же, л.66. 

{205}Архив МО СССР, ф.393, оп.9007. д.42, л.222. 

{206}Там же, ф.236, оп.2673, д.1009, л.81. 

{207}Архив МО СССР. ф.236, оп.2873, д.1009, л.83. 

{208}Архив МО СССР. ф.393. оп.9025, д.45, л.211. 

{209}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.203, л.33. 

{210}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015, д.63, л.576. 

{211}"New York Times", 24.VI 1941. 

{212}"История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945" т. 4. М.,
 1962, стр. 107-108. 

{213}См. "Промышленность Германии в период войны 1939-1945 гг.", стр. 95, 96. 

{214}Там же, стр. 115, 116. 

{215}Там же, стр. 258. 

{216}Н. А. Вознесенский. Военная экономика СССР в период Великой Отечественной 
войны. М., 1948, стр. 74. См. также: "Вторая мировая война. Материалы научной 
конференции, посвященной 20-й годовщине победы над фашистской Германией", кн. 2.
 М." 1966, стр. 142. 

{217}В. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1947, стр. 
34. 

{218}И. Земсков. Дипломатическая история второго фронта. - "Международная 
жизнь", 1961, No 9, стр. 79. 

{219}См. "Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945. Краткая 
история". М., 1970, стр. 430. 

{220}Н. Guderian. Erinneriingen eines Soldateu. Neckargemiind, 1960, S. 293. 

{221}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг. М., 1957, стр. 262. 

{222}S. Westphal. Heer in Fesseln. Bonn, 1950, S. 264. 

{223}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.265, лл.139-144. 

{224}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015, д.64, л.303. 

{225}"Сообщения Советского информбюро", т. 6. М., 1947, стр. 233. 

{226}"Сообщения Советского информбюро", т. 6. М., 1947, стр. 243. 

{227}Там же, стр. 252. 

{228}Там же, стр. 261 

{229}Архив МО СССР, ф.244 оп.2980, д.163, л.32. 

{230}См., например, А. И. Пушкаш. Венгрия в годы второй мировой войны. М., 1966,
 стр. 403-420. 

{231}"Военно-исторический журнал", 1969, No 7, стр. 77. 

{232}"Правда", 1 мая 1944 г. 

{233}"Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и 
премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 
1941-1945 гг.", т. 1. М., 1957, стр. 226. 

{234}Там же, стр. 228. 

{235}Там же, стр. 233. 

{236}Там же, стр. 235. 

{237}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг., стр. 238. 

{238}МО СССР, ф.236, оп.2673, д.484, лл.12, 14; д.342, лл.2-16, 19, 20, 21. 

{239}"Военно-историчиский журнал", 1961, No 9, стр. 80. 

{240}М. А. Полушкин. На сандомирском направлении. М., 1969, стр. 11. 

{241}"Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 
1941-1945 гг.", т. 3. М., 1958, стр. 285. 

{242}Там же. 

{243}Там же. 

{244}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.233, л.14. 

{245}Белорусская операция началась 23 июня 1944 г. 

{246}Однако А.Г. Рытов описывает этот эпизод по-другому. 

"Нанейшвили вылез из кабины и осмотрел основательно потрепанный самолет. 
Агаджабов оставался в машине. 

- Что с тобой, дорогой? - участливо спросил генерал. 

- Ранен в живот... 

Нанейшвили вытащил летчика из кабины и бережно опустил на землю. В это время 
впереди самолета разорвался снаряд. Генерал нагнулся, прикрыв собой раненого 
Агаджабова. Потом разорвался второй снаряд, заухали мины. Передний край обороны 
противника находился в трехстах метрах, и немцам не составляло особого труда 
корректировать огонь. 

Нанейшвили взвалил летчика на плечи и поспешил в сторону наших войск. Осколком 
снаряда обожгло ногу, и генерал упал.Но оставаться под губительным огнем было 
опасно, и он пополз, волоча за собой Агаджабова. Вскоре кровь залила унты и 
силы оставили его. 

Эта трагедия развернулась на глазах наших пехотинцев. Командир 134-го 
Львовского стрелкового полка немедленно выслал на ничейную полосу двух 
разведчиков. Одного из них убило, второй возвратился и доложил, что неподалеку 
от самолета лежат генерал со Звездой Героя и летчик. За ними тут же была 
отправлена группа солдат и сержантов во главе с офицером. Минометчики и 
артиллеристы открыли заградительный огонь. 

Нанейшвили и Агаджабова отправили в госпиталь, но летчик по дороге скончался". 
- А.Г. Рытов, "Рыцари пятого океана", стр. 386. - Hoaxer. 

{247}"Военно-исторический журнал", 1969, No 7, стр. 77. 

{248}Там же. 

{249}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.233, л.27. 

{250}Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления, стр. 573, 574. 

{251}Архив МО СССР, ф.324, оп.4756, д.47, лл.11-17. 

{252}Ф.Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг., стр. 237. 

{253}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.233, л.31. 

{254}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.233, л.34. 

{255}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.233, л.37. 

{256}Ф.Меллентин. Указ. соч., стр. 239. 

{257}Архив МО СССР, ф.393, оп.9015, д.91, т. 1, л.370 

{258}Архив МО СССР, ф.393, оп. 9011, д.22, л.26. 

{259}Архив МО СССР, ф.393, оп.9017, д.8, лл.50-51. 

{260}Архив МО СССР, ф.393, оп.9023, д.54, лл.92, 94. 

{261}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.1334, лл.1.4.7-149. 

{262}Архив МО СССР, ф.228, оп.701, д.43, л.1. 

{263}Архив МО СССР, ф.393, оп.9023, д.54, л.121. 

{264}Л.Свобода. От Бузулука до Праги. М., 1969, стр. 278. 

{265}Архив МО СССР. ф.393. оп.9023, д.34. л.138. 

{266}Архив МО СССР. ф.393, оп.9015, д.67, лл.787, 788. 

{267}Л.Свобода. Указ. соч., стр. 296, 297. 

{268}Л.Свобода. Указ. соч., стр. 30. 

{269}Не смешивать с р. Вислок, протекающей в 20 км восточное. 

{270}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.115, л.62. 

{271}Архив МО СССР, ф.236, оп.2673, д.1300, л.39. 

{272}Архив МО СССР, ф.236, оп.2712, д, 108, л.33. 

{273}Архив МО СССР, ф.393, оп.9023, д.54, л.122. 

{274}Там же, л.131. 

{275}Там же, л.195. 

{276}Там же, л.239. 

{277}Там же, л.240. 

{278}Там же. 

{279}Архив МО СССР, ф.393, оп.9023, д.54, л.240. 

{280}Там же, л.255. 

{281}Там же. 

{282}Архив МО СССР, ф.236, оп.48528, д.4, л.421. 

{283}Архив МО СССР, ф.1518, оп.76645, д.82, л.103. Советские врачи, 
восстановившие здоровье многих инвалидов войны, помогли и А. М. Бетюку. После 
лечения он демобилизовался и возвратился к своей семье в с. Бернашевку 
Ярчевского района Винницкой области. 

{284}Архив МО СССР, ф.236, оп.2712, д.109, л.214. 

{285}Дж. Эрман. Большая стратегия. Октябрь 1944-август 1945, стр. 14. 

{286}И. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1947, стр. 
168. 

{287}Архив МО СССР, ф.132-А, оп. 2642, д.37, л.123. 

{288}Архив МО СССР, ф.244, оп.3000, д.873. л.37. 

{289}Там же, д.1109. л.1. 

{290}Ф.Энгельс. Избранные военные произведения, т. I. M., 1937, стр. 190. 

{291}Архив МО СССР, ф.245, оп.3000, д.1106, лл.36, 37. 

{292}Огневая позиция. 

{293}Полковая артиллерия. 

{294}Батальонная артиллерия. 

{295}Архив МО СССР, ф.244, оп.3000, д.927, лл.37-39. 

{296}Архив МО СССР. ф.244, оп.3013, д.52, л.518-а 

{297}Архив МО СССР, ф.393, оп.9003, д.10. л.26. 

{298}Архив МО СССР, ф.244, оп.3000, д.1177, лл.1. 4, 9. 

{299}Архив МО СССР, ф.244, оп.3000, д.1233, л.234; оп.3013, д.141, л.90. 

{300}Там же, оп.3000, д.1106, лл.28, 53. 

{301}"Сообщения Советского информбюро", т. 7. М., 1947, стр. 39. 

{302}Архив МО СССР, ф, 295, оп.9005, д.311, лл.112, 113. 

{303}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005. д.311, лл.20, 21, 

{304}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.311, л.98. 

{305}И. С. Конев. Сорок пятый. М., 1966. 

{306}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.311, л. 

{307}Архив МО СССР, ф.393, оп.9007, д.78, л.6. 

{308}Там же, л.30. 

{309}Архив МО СССР, ф.393, оп.9007, д.78, л.27. 

{310}Архив МО СССР, ф.244, оп. 3000; д.1233, л.131. 

{311}Там же, л.136. 

{312}Л.И. Еременко. Победная весна.- "9 мая 1945 года". М., 1970, стр. 243. 

{313}Архив МО СССР, ф.2.44,, оп.3000, д.1233,.л.103. 

{314}Там же, д.1302, л.46. 

{315}Архив МО СССР ф.244, оп.3000, д.1302, л.40. 

{316}Там же, л.51. 

{317}Архив МО СССР, ф.33, оп.793756, д.30. л.41. 

{318}Там же. д.29, л.252. 

{319}Там же. ф.244. оп.3000. д.1302, л.10. 

{320}Там же, л.30. 

{321}Там же, ф.33, оп.793756, д.20. л.387. 

{322}Там же, ф.244, оп.3000, д.1302, л.12. 

{323}Архив МО СССР. ф.244, оп.3002, д.56, л.179. 

{324}"Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны", No 8.
 М.. 1952, стр. 11. 

{325}К. Типпельскирх. История второй мировой войны. М., 1956, стр. 477. 

{326}Архив МО СССР. ф.244, оп.3000, д.1317, л.99. 

{327}Там же. 

{328}Архив МО СССР, ф.244, оп.3013, д.176, л.217-а 

{329}Там же, оп. 3000, д.1249, л.39. 

{330}Архив МО СССР, ф.244, оп.3000, д.1302, л.46. 

{331}Архив МО СССР, ф.244, оп.3000, д.1317, лл.87, 88. 

{332}Там же, л.103. 

{333}Архив МО СССР, ф.244, оп.3013, д.189, лл.496, 497. 

{334}"9 мая 1945 года". М., 1970, стр. 245. 

{335}Там же, стр. 246. 

{336}Архив МО СССР, ф.244. оп.3013. д.214, л.141. 

{337}Архив МО СССР, ф.244, оп.3013, д.214, л, 141 

{338}"Великая Отечественная война Советского Союза. 1941-1945. Краткая история".
 М., 1970, стр. 495. 

{339} "За освобождение Чехословакии". М., 1965, стр. 210. 

{340}"9 мая 1945 года". Сб. статей, М., 1970, стр. 261. 

{341}Архив МО СССР, ф.244, оп.3000, д.1213, л.69. 

{342}Архив МО СССР, ф.393, оп.9005, д.280, лл.23, 24. 

{343}А. И. Еременко. Годы возмездия. М., 1969, стр. 572-573 

{344}"Times", 24.XI.1954. 

{345}ИМЛ при ЦК КПСС. Документы и материалы Отдела истории Великой 
Отечественной войны, инв. No 3046, л.2. 

{346}Архив МО СССР, ф.275. оп.70500, д.2, лл.26, 27. 

{347}Архив МО СССР, ф.323, оп.4756, д.187, л.209. 

{348}Архив МО СССР, ф.393, оп.9027, д.105, л.132. 

{349}"За освобождение Чехословакии". М., 1965, стр. 275. 

{350}Ф.В. Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг. М., 1957, стр. 280. 

{351}Ныне Л.П. Кармазин работает в г, Донецке. Он знатный сталевар. 

{352}"История Коммунистической партии Советского Союза", т. 5, кн. I, М., 1970, 
стр. 473. 

{353}Впоследствии он стал управляющим делами Академии наук СССР. 

{354}Позже он был преобразован в курсы усовершенствования высшего 
начальствующего артиллерийского состава.