гвардейскую танковую армию генерал-лейтенанта Ротмистрова. Кроме того, сюда 
двигалась 27-я армия генерал-лейтенанта Трофименко из состава Степного фронта. 
Именно в этот момент Сталин приказал Жукову переместиться на это направление, 
где разгорелось главное танковое сражение на Курской дуге. Я не нахожу ни слов, 
ни красок для того, чтобы описать танковое сражение, которое произошло под 
Прохоровкой. Постарайтесь представить около 2000 танков, столкнувшихся на 
небольшом пространстве, осыпающих друг друга градом снарядов, горящие костры 
уже подбитых танков, выскакивающие из этик горящих танков экипажи — немецкие и 
наши — и бросающиеся в рукопашную... И все это длилось целый день! 
Ожесточенность сражения можно представить и по потерям: более 400 гитлеровских 
и не менее наших танков остались догорать на этом поле боя или лежали грудами 
искореженного металла после взрыва боекомплекта внутри машины. Приведу короткие 
цитаты из воспоминаний участников этого сражения. Вот что пишет Герой 
Советского Союза Г. Пенежко: «На огромном поле перемещались наши и вражеские 
машины. Видишь крест на броне танка и стреляешь по нему. Стоял такой грохот, 
что перепонки давило, кровь текла из ушей. Сплошной рев моторов, лязганье 
металла, грохот, взрывы снарядов, дикий скрежет разрываемого железа. Танки шли 
на танки... Мы потеряли ощущение времени, не чувствовали ни жажды, ни зноя, ни 
даже ударов в тесной кабине танка. Одна мысль, одно стремление — пока жив, бей 
врага... Наши танкисты, выбравшиеся из своих разбитых машин, искали на поле 
вражеские экипажи, тоже оставшиеся без техники, и били их из пистолетов, 
схватывались в рукопашную. Каждый из нас сделал на Прохоровском поле все, что 
было в его человеческих силах». Это переживания нашего воина. А вот что 
чувствовал ефрейтор Войтхон, взятый в плен здесь, под Прохоровкой. Он сказал, 
что в его роте из 100 человек уцелели всего трое. И те попали в плен. Не более 
12 раненых сумели уползти в тыл. Наш майор, который допрашивал этого пленного, 
среди документов увидел фотокарточку и, показав ее Войтхону, спросил: «Кто 
это?» — «Это я». Но на фотокарточке был полнощекий молодой человек с густыми 
волосами и очень бодрым, веселым выражением лица. «По-видимому, это очень 
давняя ваша фотокарточка?» Пленный ответил: «Нет, это я сфотографировался в 
прошлом году, когда был в отпуске». Перед майором стоял не молодой человек, а 
морщинистый, седой пожилой солдат. Майор достал небольшое зеркало, перед 
которым брился по утрам, и протянул пленному. Пленный посмотрел на себя и 
просто онемел: он увидел себя седым, дряхлым человеком. «Проклятая война! Я же 
не был седым, я же знаю это точно. Вчера, накануне этого боя, я брился и не был 
седым». Прохоровскос побоище было переломным моментом в битве под Курском. Но 
Манштейн не считал себя побежденным. Позднее он напишет в своих мемуарах: 
"Сражение достигло своей высшей точки! Скоро должно было решиться — победа или 
поражение. Такова была обстановка, когда фельдмаршал фон Клюгс и я были вызваны 
13 июля в ставку фюрера. Было бы правильнее, конечно, если бы Гитлер сам прибыл 
в обе группы или — если он полагал, что общая ситуация не позволяла ему выехать 
из ставки, -прислал бы к нам начальника Генерального штаба. Но во время всей 
Восточной кампании редко удавалось склонить Гитлера выехать на фронт... 
Фельдмаршал фон Клюге доложил (на совещании 13 июля. — В. К.),что армия Моделя 
не может продвигаться дальше и потеряла уже 20 тысяч человек. Кроме того, 
группа вынуждена отобрать все подвижные части у 9-й армии, чтобы ликвидировать 
глубокие прорывы, сделанные противником в трех местах фронта 2-й танковой армии.
 Уже по этой причине наступление 9-й армии не может продолжаться и не может 
быть потом возобновлено. (Клюге имеет в виду контрудар, организованный Сталиным,
 Западного и Брянского фронтов. — В. К.)Напротив, я заявил, что если говорить о 
группе «Юг», сражение зашло в решающую стадию. После успешного отражения атак 
противника, бросившего в последние дни почти все свои оперативные резервы, 
победа уже близка. Остановить сейчас битву, вероятно, означало бы упустить 
победу!" Дапее Манштейн очень пространно излагает свой план разгрома резервов 
советских войск и выхода в тыл армии, которая находится в Курском выступе, и 
даже если 9-я армия, пишет он, не сможет наступать, то он своими частями, пусть 
не создав полного окружения советских частей на Курском . выступе, все же 
нанесет им огромные потери и, по сути дела, победно завершит операцию 
«Цитадель». Правда, сам же Мин штейн в своих воспоминаниях после этого 
оптимистического изложения предстоящих действий: его группы армий «Юг» пишет: 
«К сожалению, из этих планов ничего не получилось». Очевидно, что Манштейн, 
желая как-то оправдаться перед историей, делал хорошую мину при плохой игре. 
Когда он строил победные планы будущих действий своих войск, под Курском уже 
закончилось Прохоровское сражение, в котором его войска были разгромлены и 
начали отход к своим прежним позициям. Что же касается боевых действий группы 
армий «Центр», то ее командующий фельдмаршал фон Клюге сказал, что она уже 
абсолютно не способна не только к дальнейшему наступлению, но не сможет и 
отражать удары советских войск. Таким образом, на северном фасе Курской дуги 
контрнаступление трех фронтов: Западного и Брянского, а затем Центрального, — 
завершилось полным разгромом противника. Эта операция готовилась заранее и 
имела свое кодовое название — «Кутузов». Здесь Сталин еще раз нанес 
сокрушительное поражение фельдмаршалу Клюге, с которым он встретился еще под 
Москвой. Тогда Клюге командовал 9-й армией, которую гнали от столицы на 200 
километров. Но Гитлер за какие-то заслуги все же назначил Клюге командующим 
группой армий «Центр» после того, как был снят фельдмаршал фон Бок. На южном 
фасе Курской дуги, после грандиозного сражения под Прохоровкой, были также 
нанесены сильные контрудары, в результате чего начавшееся здесь 
контрнаступление, а также большое истощение войск противника в районе Белгорода,
 заставили гитлеровское руководство признать свой широко задуманный план 
«Цитадель» провалившимся, и, чтобы спастись от полного разгрома, оно решило