но Воронов явно за что-то обижался на Сталина. Это просматривается в его книге 
воспоминаний «На службе военной», которая была издана в 1963 году. Обида 
отчетливо вырисовывается из таких его слов: «На Сталинградском фронте огромную 
работу провел член Военного совета фронта Никита Сергеевич Хрущев. Он очень 
серьезно и вдумчиво отнесся к подготовке планов наступления и многое сделал, 
чтобы их выполнение было наиболее надежно обеспечено в военном и политическом 
отношении». Книга Воронова издавалась после XX съезда партии, что явно довлело 
над автором: Хрущев в те дни был всесильным Первым секретарем ЦК КПСС. У 
Воронова возникла мысль — до начала операции «Кольцо» вручить окруженной 
группировке ультиматум с прелло-жением, чтобы она прекратила бессмысленное 
сопротивление и сложила оружие. Причем ультиматум этот он намеревался не только 
вручить командованию, но и напечатать массовым тиражом в виде листовок и 
разбросать с самолетов, чтобы они попали в руки и рядового состава и чтобы 
солдаты принимали решение каждый за себя. Было известно: среди окруженных 
ведется активная работа, дабы убедить их — помощь придет, фюрер не бросит; и, 
самое главное, распространялась ложь о том, что все они будут расстреляны, если 
попадут в плен к русским. О своем намерении вручить такой ультиматум и просьбу 
отпечатать листовки Воронов доложил в Ставку. Необходимые боеприпасы и 
подкрепления для фронта Рокоссовского запаздывали, и поэтому Воронов обратился 
с просьбой еще и лично к Сталину, чтобы тот разрешил отсрочить начало операции 
на 6—7 суток. Сталина, видно, обозлила эта просьба Воронова, и он, ничего не 
сказав, кроме «до свидания», повесил трубку. Но Воронов был настойчив и тут же 
после разговора послал донесение Верховному Главнокомандующему в письменном 
виде: "Приступить к выполнению операции «Кольцо» в утвержденный Вами срок не 
представляется возможным из-за опоздания с прибытием к местам выгрузки на 4—5 
суток частей усиления, эшелонов с пополнением и транспорта с боеприпасами... 
Наш правильно рассчитанный план был нарушен также внеочередным пропуском 
эшелонов и; транспортов для левого крыла товарища Ватутина. Товарищ 
Рокоссовский просит срок изменить на +4. Все расчеты проверены мною лично. Все 
это заставляет просить Вас утвердить начало «Кольца» +4. Прошу Ваших указаний. 
Воронов".Как только была получена эта шифровка, тут же вызвали Воронова к 
телефону. Сталин, не поздоровавшись, стал ругать Воронова: — Вы там досидитесь, 
что вас и Рокоссовского немцы в плен возьмут! Вы не соображаете, что можно, а 
что нельзя! Нам нужно скорее кончать, а вы умышленно затягиваете! И что это 
значит у вас в телеграмме «+4»? — Нам нужно еще четыре дня для подготовки. Мы 
просим начать операцию «Кольцо» не шестого, а десятого января. Последовал 
краткий сердитый ответ: — Утверждается! — И Сталин бросил трубку. 10 января 
утром 7 тысяч орудий и минометов открыли ураганный огонь по расположениям 
противника. Это продолжалось 55 минут. После артиллерийской подготовки войска 
начали наступление. Пять суток продолжалось это наступление, но противник 
упорно сопротивлялся. Несмотря ни на какие трудности, в том числе на недостаток 
продовольствия и боеприпасов, гитлеровцы продолжали обороняться. За пять дней, 
кроме боевых действий, на расположение врага было сброшено более 1,5 миллиона 
листовок и около 300 раз по радио окруженным объявляли, что в случае 
прекращения этого бессмысленного сопротивления к ним будут относиться гуманно. 
Но на той стороне тоже велась большая политическая работа. Вот какой приказ был 
обнаружен у одного из пленных:

"За последнее время русские неоднократно пытались вступить в переговоры с 
армией и с подчиненными ей частями. Их цель вполне ясна — путем обещаний в ходе 
переговоров о сдаче надломить нашу волю к сопротивлению. Мы все знаем, что 
грозит нам, если армия прекратит сопротивление: большинство из нас ждет верная 
смерть либо от вражеской пули, либо от голода и страданий в позорном сибирском 
плену. Но одно точно: кто сдается в плен, тот никогда больше не увидит своих 
близких. У нас есть только один выход: бороться до последнего патрона, несмотря 
на усиливающиеся холода и голод. Поэтому всякие попытки вести переговоры 
следует отклонять, оставлять без ответа и парламентеров прогонять огнем. В 
остальном мы будем и в дальнейшем твердо надеяться на избавление, которое 
находится уже на пути к нам. Главнокомандующий Паупюс".

К 16 января кольцо было сильно сжато, и группировка немцев рассечена на 
несколько небольших котлов. Рокоссовский собрал совещание, чтобы уточнить 
задачу и договориться, как действовать дальше. Некоторые командиры предлагали 
остановиться на двое-трое суток, собраться с силами, так как наши части тоже 
несли потери, да и снабжение боеприпасами и другим необходимым было налажено не 
лучшим образом. Рокоссовский, обычно спокойный, на этот раз, видимо, помня гнев 
Сталина по поводу отсрочек, коротко приказал: — Никаких остановок и пауз! 
Продолжать наступление! Не давать противнику опомниться! Использовать 
образовавшиеся бреши, с помощью артиллерии, танков, авиации непременно громить 
противника. Все, идите, исполняйте! 18 января 1943 года Воронова, отдыхавшего 
после посещения передовых позиций, разбудили и сказали, что по радио было 
передано о введении нового звания «маршал артиллерии» и что Воронову первому 
присваивается это высокое звание. Спустя некоторое время позвонили из Москвы, 
поздравили с присвоением нового звания, да еще и просили подумать: какую форму 
он предложил бы ввести для маршала артиллерии. Воронов ответил: — Пусть 
специалисты подумают. Им должно быть виднее. А в воспоминаниях по этому поводу 
Воронов пишет: «Было досадно, вместе с тем и смешно. Досадно потому, что в 
разгар серьезной операции отвлекали такими пустяками». Конечно же, Воронов под 
пустяками имел в виду форму, а не то, что ему присвоили высокое звание. В эти 
дни, видя уже бессмысленность сопротивления, Паулюс неоднократно запрашивал