этаже домовая церковь — сюда приходят помолиться бывшие власовцы и кое-кто из 
русских эмигрантов. Меня встретил высокий священник с белой окладистой бородой. 
Я ему сказал, что я советский писатель и мне хотелось бы поговорить о Власове. 
Протоиерей сначала пригласил меня в свою домовую церковь, она занимает первый 
этаж. Здесь он показал мне икону святого Александра Невского. — Это та самая? — 
Да, с этой иконой я служил молебны перед власовскими подразделениями, 
благословляя их на освобождение России. Я сохранил эту святыню и привез ее сюда.
 Затем мы поднялись на второй этаж, в квартиру священника. Нас приветливо 
встретила матушка, пригласила откушать чая с вареньями, ею сваренными. На 
стенах висело множество фотографий, на коих были запечатлены бородатые лица 
духовных служителей. Имелся там и портрет императора Николая II. И, конечно же, 
генерала Власова. Отец Александр рассказал о себе: — Я стал священником в 1933 
году, жил в Прибалтике, потом эмигрировал в Германию, служил в берлинской 
церкви простым священником. — А когда вы с Власовым познакомились? — Меня 
пригласили крестить новорожденного на дому. Во время крещения крестные должны 
читать молитву «Верую». По опыту я знал: никто не помнит слов этой молитвы, и 
потому я произносил слова громко, а присутствующие повторяли за мной. И вдруг я 
слышу — крестный отец, высокий басистый генерал, опережает меня, читая «Верую». 
Это был Власов, он в духовной семинарии учился, помнил слова молитвы. Потом мы 
встречались и позже. Я стал официальным духовником штаба армии Власова. — Вы 
служили молебен в Смоленске при обнародовании манифеста? — Нет, тогда мы еще не 
были знакомы. Мы сблизились в период Пражского манифеста. — Но это уже 1945 год 
— завершающий этап в освободительном движении. — Да, к сожалению, движению не 
дали развиться немцы. Они не поняли возможностей борьбы с большевиками через 
это движение. И проиграли. А если бы раньше поняли — все могло бы обернуться 
иначе. Великую русскую силу они не использовали. Они боялись ее. Она бы их 
ослабленных оттерла на второй план. Россия стала бы свободной без Сталина и 
Гитлера. О многом мы поговорили с протоиереем Александром. Главным было то, что 
он подтвердил: движение не состоялось. «Власовское движение погибло... не по 
вине власовцев. Оно было дружно придушено и коммунистами, и нацистами, и 
демократами». На прощание отец Александр подарил мне свою книгу «Облик генерала 
А. А. Власова». Было ему в 1988 году 80 лет. Высокий, седой и крепкий, он 
проводил меня до Бродвея, где я остановил такси, и мы попрощались. Утопающий 
хватается за соломинку. Такой соломинкой для гитлеровцев к 1945 году стал 
Власов с его намерением создать РОА. О том, как Власов давал советы Геббельсу 
по созданию обороны Берлина, я уже рассказал. Но даже своя собственная земля 
горела под ногами фашистов, и они решили более широко использовать «русский 
солдатский материал». Сменив гнев на милость, Гитлер разрешил Гиммлеру 
встретиться с Власовым. Сам Гитлер так ни разу с ним и не виделся. О беседе и 
ее последствиях лучше всего расскажет тот, кто присутствовал при этой встрече — 
эсэсовец д'Альксн. Я располагаю его личными записями, выдержки из которых 
привожу с сокращениями: «Власов произвел на Гиммлера впечатление своим ростом, 
достоинством и глубоким голосом. — Было сделано много ошибок, — сказал Гиммлер,
 — знаю все ошибки, которые касаются вас. Поэтому сегодня я хочу говорить с 
вами с бесстрашной откровенностью... (Д'Алькен был совершенно поражен тем, с 
какой легкостью и умением Гиммлер обошел и сгладил все то, что пропастью лежало 
между ним и Власовым). — Не моя вина, что назначенная нами первая встреча была 
отложена, — мягко продолжал „Черный Генрих“. — Вам известны причины, а также и 
вся ответственность, тяжелым бременем павшая на мои плечи. Я надеюсь, что вам 
все то знакомо и понятно! Когда Гиммлер окончил свое обращение, Власов немного 
помолчал, а затем спокойно, разделяя слова, как бы облегчая работу переводчика, 
начал: — Господин министр! Благодарю вас за приглашение. Верьте, я счастлив, 
что, наконец, мне удалось встретиться с одним из настоящих вождей Германии и 
изложить ему свои мысли... господин министр, вы сегодня самый сильный человек в 
правительстве третьего рейха. Прежде чем изложить вам свою программу, я должен 
подчеркнуть следующее: я ненавижу ту систему, которая из меня сделала большого 
человека. Но это не мешает мне гордиться тем, что я — русский. Я — сын простого 
крестьянина. Поэтому я и умею любить свою родину, свою землю так же, как ее 
любит сын немецкого крестьянина. Я верю в то, что вы, господин министр, 
действительно готовы в кратчайшее время прийти к нам на помощь. Если удар будет 
нанесен в самое чувствительное место, система Сталина, уже обреченная на смерть,
 падет как карточный домик. Но я должен подчеркнуть, что для обеспечения успеха 
вы должны вести с нами работу на принципе полного равенства. Именно поэтому я и 
хотел бы говорить с вами так же откровенно, как вы это сделали... Гиммлер 
медленно опустил голову в знак согласия и, помолчав, сказал: — Теперь мой черед 
задать прямой вопрос, господин генерал: действительно ли русский народ и сейчас 
поддержит вас в попытке свергнуть политическую систему, и признает ли он вас 
как своего вождя? Настороженность Власова исчезла. Он почувствовал почву под 
ногами и спокойно, но веско ответил: — Я могу честно сказать „да“ при условии, 
что вами будут выполнены известные обязательства. Господин министр! Я знаю, что 
еще сегодня я могу покончить войну против Сталина. Если бы я располагал ударной 
армией, состоящей из граждан моего отечества, я дошел бы до Москвы, и тогда 
закончил бы войну по телефону, поговорив с моими товарищами, которые сейчас 
борются на другой стороне. Вы думаете, что такой человек, как, например, маршал 
Рокоссовский, забыл про зубы, которые ему выбили в тюрьме на допросе? Это мои 
боевые товарищи, сыны моей родины, они знают, что здесь происходило и 
происходит, и не верят в честность немецких обещаний, но если появится 
настоящая русская освободительная армия, носительница национальной, свободной 
идеи — массы русского народа, за исключением негодяев, массы, которые в своем 
сердце антикоммунистичны, поверят, что час освобождения настал и что на пути к