«Завтрак прошел с большим успехом. Выдался прекрасный летний день, и сначала мы 
повели гостей на большой открытый балкон, где нас угощали вином и закуской 
перед завтраком, и в это время, как было запланировано, провели воздушный парад 
с участием большого числа самолетов нашей авиации, полагая, что маршал Жуков 
воспримет это как проявление глубокого уважения к нему. С ближайших аэродромов 
мы подняли сотни истребителей, за которыми строем пронеслись бомбардировщики 
всех типов, какие только у нас имелись. В ясную, солнечную погоду получилось 
внушительное зрелище, и казалось, оно произвело на Жукова большое впечатление.
В соответствии с русским обычаем, насколько мы его знали, во время завтрака 
провозглашались тосты. Маршал Жуков был мастером провозглашения тостов, или, по 
крайней мере, таким он нам тогда показался, и его высказывания через 
переводчика делали честь союзникам и рождали надежду на успех нашего 
сотрудничества в будущем. Все по очереди провозглашали свои тосты — англичане, 
американцы, русские и французы. Мы, должно быть, не меньше десяти раз вставали 
при провозглашении тостов.
Награды, врученные мне и Монтгомери, относились к числу тех немногих, какие я 
видел и какие имеют больше истинную, чем символическую ценность. Орден 
представляет собой пятиконечную звезду, инкрустированную примерно 80–90 
бриллиантами вокруг рубинов, а в центре звезды находится покрытое эмалью 
изображение Кремля».

Поведение Монтгомери на этих торжествах было отражением прохладного (если не 
сказать больше) отношения английской стороны (а точнее, лично Черчилля) к 
Советскому Союзу. Монтгомери при всех встречах был или очень сдержан или очень 
напорист в отстаивании английских интересов. Его не раз сдерживал Эйзенхауэр: 
«Монти, не спорь! Маршал Жуков прав!»
На банкете Эйзенхауэра в честь Жукова фельдмаршал не досидел до конца и 
провожать советскую делегацию на аэродром не приехал. А при вручении наград, 
наверное, чтобы избежать встречи в своем штабе, на которой полагалось говорить 
приятные и уважительные слова, Монтгомери очень ловко уклонился от всего этого, 
да и от хлопот и расходов, неизбежных при таком визите. На вопрос Жукова — где 
и когда желательно вручить ему награду, очень вроде бы тактично ответил:
— Поскольку в течение всей компании в Европе я находился под командованием 
генерала Эйзенхауэра, то хотел бы получить эту награду в его штабе.
Но не ответить на награду советской стороны соответствующим актом было бы в 
высшей степени бестактно и, хорошо воспитанные в этом отношении англичане, 
совершили такой ответный жест — английское правительство наградило Жукова, 
Рокоссовского, Соколовского и Малинина военными орденами.
Вскоре Монтгомери прибыл к Жукову с визитом.
Стараясь во всем быть независимым, он даже процедуру вручения наград предложил 
провести по—своему:
— Советские войска произвели свой завершающий удар в районе Бранденбургских 
ворот, где они водрузили над рейхстагом Красное знамя. Я полагаю, что именно в 
этом месте и следует вручить вам ордена Великобритании.
Так и было осуществлено. В районе Бранденбургских ворот награжденных встретил 
почетный караул английской гвардии. И около рейхстага были вручены Жукову орден 
«Бани» 1 степени и Большой рыцарский крест, Рокоссовскому — «Бани» 2 степени, 
Соколовскому и Малинину — ордена «За заслуги».
Не отступая от традиции, фельдмаршал устроил прием в честь награжденных. Если 
празднеству у Эйзенхауэра Жуков уделил в своих воспоминаниях один абзац, то 
описанию приема у фельдмаршала в книге Георгий Константиновича не отпущено ни 
одной фразы. Прохладные отношения двух маршалов, как видим, были обоюдными.
Вы, наверное, обратили внимание на то, что все поездки и визиты Жукова обычно 
кратковременные. Нигде ни разу не остался с ночевой. Уже на что дружелюбен и 
гостеприимен Эйзенхауэр, да и самому Жукову общение с ним приятно; ан нет, на 
ночь не остался, скорей назад в свою штаб—квартиру.
Объясняется такая поспешность просто: дома ждали неотложные и очень важные дела.
 Предлагаю вам познакомиться лишь с некоторыми заботами маршала только в те 
майские дни, о которых вы вроде бы уже все знаете.
Непрерывно продолжались работы по расчистке улиц и приведению в порядок 
коммунальных служб. Население Берлина с каждым днем увеличивалось, жители 
города, бежавшие в сельские районы от боевых действий и из страха, что русские 
будут чинить расправу, постепенно возвращались к своему жилью. В первой декаде 
мая их уже было 4 миллиона 200 тысяч. Главная забота в эти дни — как их 
накормить? Хоть и недавние враги, но теперь несчастные, испуганные люди. И вот 
опять небывалая в истории гуманность, извечная русская жалостливость к 
пострадавшим. Потянулись эшелоны с российским хлебушком в Германию. Своих 
голодных ртов не перечесть, и все же не отказали, помогли бедствующим немцам.
4.200.000 продовольственных карточек было отпечатано и роздано только в Берлине.
 По ним выдавались в сутки на человека 600 граммов хлеба, 80 г крупы и 
макаронных изделий, 100 г мяса, 30 г жиров, 20 г сахара, натуральный кофе. Не 
ошибусь, если скажу, что больше половины жителей нашей страны такого пайка не 
получали. Для тех, кто засомневается в этом, напомню: в сельской местности, в 
деревнях (а это почти половина населения) люди жили на «подножном корму», им 
такие пайки были бы, как праздник.
Перед тем, когда Жуков встречался с высокими гостями, полным ходом шла 
подготовка к открытию коммерческой торговли. И с 10 июня приняли покупателей 
первые магазины. На Берлинер—алле открылся ресторан на 500 мест, и на 
Самаритер—штрассе на 120 мест. Гуляйте берлинцы! Единственное преимущество 
победителям — вход в магазины для советских офицеров без очереди. А вот