прилетел в Москву в конце мая — 25 числа. У него состоялось шесть встреч со 
Сталиным, последняя — в июне. И, следовательно, раньше этой даты Верховный не 
мог предупредить Жукова о «возвращении» посланника. Гопкинс вылетел из Москвы 
утром 7 июня и был в Берлине в полдень.
Жуков позаботился о встрече высокого гостя.

«Прямо с аэродрома Гарри Гопкинс с супругой, очень красивой женщиной лет 
тридцати, приехали ко мне. Среднего роста, очень худой, Г. Гопкинс имел крайне 
переутомленный и болезненный вид».

Жуков угостил супругов Гопкинсов завтраком, за которым гость рассказал маршалу 
о своих встречах со Сталиным. Кстати, первая из них состоялась в июле 1941 года,
 когда гитлеровцы рвались к Москве. В те дни почти никто не сомневался в скорой 
победе германской армии. Президент США хотел знать истинное положение, он 
послал Гопкинса, якобы, для изучения вопроса об американских поставках в СССР. 
Но главная его задача была выяснить — «как долго продержатся русские». Гопкинс 
из бесед со Сталиным уверился, что русские будут драться до победного конца, он 
убедил в этом и президента Рузвельта, чем, несомненно, повлиял на решение 
президента разработать целую программу помощи Советскому Союзу.
Гопкинс, действительно, дружески относился к нашей стране и его влияние на 
президента и правительство США принесло немалую пользу в укреплении 
союзнических отношений между нашими странами, да и в материальной помощи в 
трудные годы войны. Он приложил много усилий и для принятия закона о лендлизе.
Сталин относился с уважением к доброжелательному американцу. И новый президент 
Трумен неслучайно прислал именно Гопкинса на переговоры со Сталиным. После 
окончания войны отношения союзников стали меняться в сторону ухудшения. 
Западные страны всячески пытались не допустить укрепления наших позиций в 
Европе. Сталин был тверд в проведении своей политики. И вот, после неудачных 
попыток сломить советскую сторону на конференции в Сан—Франциско (откуда 
Молотов уехал до ее окончания) Трумен решил послать Гопкинса, как «друга 
Сталина», с которым он будет более сговорчив.
Гопкинс уже старый и больной, оставил государственную службу, не выходил на 
улицу. Но, услышав предложение Трумена, «словно боевой конь» воспрянул духом, 
почувствовал прилив новых сил и согласился осуществить высокую миссию.
В моей библиотеке есть полная запись всех бесед Гопкинса со Сталиным, но 
поскольку этот материал довольно объемистый, приведу из него только то, что 
имеет прямое отношение к Жукову.
Первая беседа состоялась 26 мая в 8 часов вечера, в ней участвовали Сталин, 
Молотов, Павлов (переводчик, кстати, он жив по сей день, я не раз с ним 
беседовал). Американскую сторону представляли Гопкинс, Гариман (посол США в 
СССР), Болен (помощник госсекретаря США).
Сталин встретил Гопкинса очень радушно. Они оба с удовольствием вспоминали свою 
первую встречу в тревожные и опасные дни июля 1941 года. Вспомнили добрым 
словом Рузвельта, которого оба очень уважали. Перейдя к делу, касались многих 
острых тогда политических проблем. Вопрос, касающийся Жукова, был таков. 
Гопкинс сообщил, что в Контрольный Совет по Германии американским 
представителем назначен генерал Эйзенхауэр.
Сталин не знал об этом и тут же принял решение назначить не менее значительную 
фигуру:
— Советским представителем в Контрольный Совет будет назначен маршал Жуков.
Ни минуты не сомневаясь в правильности принятого им решения, но понимая 
необходимость юридического оформления, Сталин добавил:
— Об этом назначении будет объявлено в ближайшее время.
Одну из очень важных проблем Сталин решал, уже опираясь на работу, проделанную 
маршалом Жуковым и генералом Трусовым, описанную мной в предыдущей главе. Это 
произошло на второй беседе, 27 мая, когда Гопкинс заговорил о разделе 
германского флота. Сталин, как говорится, был во всеоружии:
— Как нам известно, некоторые соединения германской армии, сражавшиеся против 
русских, стремились капитулировать перед западными союзниками. Что касается 
германского флота, он тоже капитулировал и весь остался в ваших сферах 
оккупации. Ни один корабль не был передан русским. Я послал президенту и 
премьер—министру телеграммы, чтобы по меньшей мере одна треть германских 
военных кораблей и торговых судов была передана Советскому Союзу. Остальная 
часть может быть использована Великобританией и Соединенными Штатами по их 
усмотрению. Если учесть, что мы имеем право на часть итальянского флота, то тем 
большее право советской страны на германский флот. Мы имеем определенную 
информацию, дающую основание полагать, что США и Англия намерены отклонить 
просьбу Советского Союза, что я должен сказать, если эта информация окажется 
верной, то это будет крайне неприятно.
Гопкинс заверил Сталина:
— Я говорил по этому поводу с адмиралом Кингом и могу заявить, что Соединенные 
Штаты не имеют никакого намерения задержать какую—либо часть германского флота, 
а лишь хотят осмотреть эти суда с точки зрения новых изобретений и технических 
усовершенствований. После этого мы готовы потопить ту часть, которая будет 
передана нам, они нам не нужны. Я считаю и согласен с вами — германский флот 
должен быть разделен между союзниками. Я думаю, этот вопрос будет решен именно 
так на предстоящем совещании глав трех правительств.
В конце второй встречи, после трудных и долгих дискуссий по поводу лендлиза 
говорили о судьбе Польши, которую союзники хотели превратить в «санитарный 
кордон» от коммунизма путем внедрения в Польшу эмигрантского правительства