вот в этой же статье извещается: «В настоящее время в американской армии 
создаются из добровольцев специальные парашютные части, предназначенные для 
заброски в тыл противника с целью разведки и диверсий».
А журнал «Юнайтед стейтс нэйвэл инститют просидинцс» в августовском номере 1956 
года в статье участника боев в Корее капитана X. Д. Фредерикса говорит о том, 
что такие подразделения созданы и в морской пехоте, и изложены их задачи более 
конкретно:

«Разведывательно—диверсионные подразделения должны быть готовы выполнять 
следующие задачи: уничтожить установки по запуску управляемых ракетных снарядов 
противника, выводить из строя линии связи, разрушать шоссейные и железные 
дороги, мосты и аэродромы, уничтожать склады, вызвать панику гражданского 
населения, собирать сведения о передвижениях, дислокации и планах противника».

К тому году, когда Жукова обвинили в создании тайной школы диверсантов, в 
американской армии уже были не отдельные подразделения, а «Войска специального 
назначения», в которых было три (1, 7, 10–я) группы специального назначения. 
Каждая из них имела специальную технику и вооружение и 1.100 человек, в том 
числе 162 офицера, 570 сержантов (профессионалов своего дела), остальные — 
рядовые, прошедшие специальную подготовку. Зная все это и, как дальновидный 
военачальник, понимая необходимость создания таких частей, исходя из тенденции 
развития тактики и в связи с появлением атомного оружия, Жуков, обсудив вопрос 
с начальником разведуправления и начальником Генерального штаба, решил создать 
воинскую часть специального назначения в центре (ее даже не называли школой 
диверсантов, это по сути было что—то среднее между бригадой и дивизией). А роты 
спецназа (о которых говорил и Хрущев) — в каждом военном округе. Что и было 
осуществлено.
Я имел к этой работе некоторое отношение, и поэтому, мне кажется, здесь уместно 
сделать короткий исторический экскурс, который подтвердит, что обвинение Жукова 
в тайном создании специальной школы разведчиков—диверсантов для захвата власти 
является надуманным, для того чтобы расправиться с маршалом.
До того как была признана криминальной организация этой спецшколы, в Советской 
Армии существовали более солидные учреждения подобного рода. Например, Высшая 
разведывательная школа Генерального штаба. В ней готовили разведчиков высшей 
квалификации на двух факультетах — западном и восточном. Учеба продолжалась 
четыре года. Набирали в школу офицеров, имевших опыт работы в разведке. Я 
учился в этой школе с осени 1944 года (после ранения) до осени 1947 года. Эта 
школа была расформирована в связи с сокращением армии после окончания войны. На 
ее базе были созданы одногодичные Высшие академические курсы при Главном 
разведывательном управлении Генштаба (позднее и ВАК были расформированы). Сюда 
принимались офицеры с высшим образованием, они получали специализацию для 
работы в разведке. Я окончил эти курсы и некоторое время сам работал на этом 
ВАКе преподавателем тактики разведки, до того как был переведен в ГРУ «на 
практическую работу» в отдел генерала Сурина.
В круг моих обязанностей, как старшего офицера этого отдела, вместе с другими 
коллегами, кроме других забот, входило, комплектование, обучение, контроль за 
боевой подготовкой разведывательных подразделений всех сухопутных частей и 
соединений. Занимался я этим до 1954 года. И, как уже сообщил читателям, после 
окончания Литературного института уехал в Туркестанский военный округ.
В 1957 году, когда я командовал полком, который дислоцировался в 30 километрах 
от Ташкента, мне позвонил из штаба округа генерал—майор Черных (начальник 
разведуправления ТуркВО).
Как давний мой знакомый (еще по работе в ГРУ) он сказал:
— Карпов, тут прилетел из Москвы твой старый знакомый, хочет с тобой поговорить.
 Можешь приехать ко мне?
— А кто этот знакомый?
— Передаю трубку…
— Здравствуй, Владимир Васильевич.
Я сразу узнал его по голосу, это был мой бывший шеф заместитель начальника 
Главного разведывательного управления генерал—лейтенант Трусов. Тот самый 
Трусов, который был начальником разведки у Жукова в Берлинской операции, а 
позднее под руководством маршала арестовал правительство Деница. И еще читатели,
 наверное, помнят, мой рассказ о похоронах Сурина, где я сидел рядом с Трусовым.
 (И тогда еще предупредил читателей, что рассказываю об этом не случайно. Вот 
настало время объяснить, почему я делал ту оговорку).
— Здравствуйте, Николай Михайлович!
— Как живешь? Не скучаешь по прежней работе?
— Некогда скучать, в полку всегда много забот.
Он не любил напрасных слов, прямо сказал:
— Надо поговорить. Когда можешь приехать?
Я понимал, что дело не терпит отлагательства, поэтому сказал:
— Да вот сяду в машину и через час буду у вас.
— Ну добро, жду!
В кабинете начальника разведуправления меня встретил один генерал Трусов. 
Поздоровался. Объяснил:
— У Черныха какие—то неотложные дела, передал тебе привет и уехал. Поговорим с 
тобой вдвоем. Темнил старик — отправил сам Черныха — у разведчиков закон: 
лишнего знать никому не полагается.
Вот тогда Николай Михайлович объяснил мне то, что я изложил читателям выше: о 
создании в американской армии, а теперь и в нашей, частей специального