Короче говоря, я больше подходил для удовлетворения срочных запросов 
руководства Советской коммунистической партии, нуждающейся в обширной 
экономической, политической и военной информации, нежели запросов Коминтерна об 
информации о положении в местных партиях и рабочем движении.

Такого рода обстоятельства, а также то, что с 1925 года я стал членом Советской 
коммунистической партии, и определили мой перевод на работу в указанном выше 
широком диапазоне разведдеятельности. При получении такого указания я попросил 
себе одного технического помощника (радиста), одного сотрудника-японца и одного 
компетентного сотрудника-иностранца. И мне подобрали Клаузена[15 - 
Кристиансен-Клаузен Макс (1899 – 1979) – немецкий коммунист, разведчик РККА, 
радист группы Зopге в Шанхае и Токио. В целях маскировки основал в Токио фирму 
по изготовлению множительной техники «М. Клаузен сокаи». Арестован японской 
полицией 18 октября 1941 г., приговорен к пожизненному заключению. Освобожден 
из тюрьмы 9 октября 1945 г. Проживал в СССР, затем в ГДР. – Прим.ред.], 
Мияги[16 - Мияги Ётоку (1903 – 1943) – японский художник, выпускник Высшей 
школы искусств в Сан-Франциско (США), один из основателей «Пролетарского 
общества искусств», член Коммунистической партии США, член разведгруппы 
«Рамзай». Арестован в Токио 10 октября 1941 г., при аресте пытался покончить с 
собой, убит в тюрьме 2 августа 1943 г. – Прим.ред.] и Вукелича[17 - Вукелич 
Бранко (1904 – 1945) – югославский коммунист, член Французской коммунистической 
партии, разведчик РККА, член группы «Рамзай». С 1933 г. корреспондент, затем 
заместитель руководителя бюро французского информационного агентства «ГАВАС» в 
Токио. Арестован 18 октября 1941 г., приговорен к пожизненному заключению, умер 
в тюрьме 13 января 1945 г. – Прим.ред.]. В месте назначения я мог в случае 
необходимости вербовать и других людей.




ПОЛОЖЕНИЕ МОЕЙ РАЗВЕДГРУППЫ ОТНОСИТЕЛЬНО МОСКОВСКИХ ИНСТАНЦИЙ


Отношения между членами моей разведывательной группы и московскими инстанциями 
были различными. Почти не было ясности ни в их организационном, ни в их 
служебном положении. Поэтому очень трудно объяснить положение, которое занимал 
каждый из них в отдельности.


Мое положение

С 1925 года я был членом Советской коммунистической партии. И мое положение, 
естественно, представляется ясным. Будучи членом партии, я должен был 
подчиняться партийным директивам и инструкциям. Где и какую бы деятельность я 
ни проводил, я поступал в соответствии с партийными директивами и инструкциями. 
О моих отношениях с партией можно составить четкое представление хотя бы по 
тому факту, что даже в Японии я аккуратно вносил мои партвзносы. За свою 
деятельность и в Японии, и в Китае я нес ответственность перед Советской 
коммунистической партией и ее Центральным комитетом. Вместе с тем, будучи 
главой агентурной группы в Японии, я с технической стороны нес ответственность 
перед Красной армией, а именно – перед четвертым управлением. Это управление 
обеспечивало техническую сторону моей связи с Центральным комитетом. Кроме того,
 это управление решало технические проблемы, с которыми мне приходилось 
сталкиваться.

После того как я начал работать в Китае и Японии, мои отношения со 
штаб-квартирой Коминтерна носили исключительно косвенный характер. Для 
понимания характера этих отношений следует иметь в виду три обстоятельства. 
Во-первых, исключительную стабильность моих отношений с Коминтерном в прошлом, 
т. е. в период с 1925 по 1929 год. Во-вторых, дружеские отношения между мной и 
отдельными руководителями штаб-квартиры Коминтерна. И в-третьих, некоторая 
часть посылаемых мной информационных сообщений поступала из Центрального 
комитета в штаб-квартиру Коминтерна и, по-видимому, использовалась там. Однако 
после того как в 1929 году мои отношения со штаб-квартирой Коминтерна были 
прерваны, я не мог не принять во внимание, что не являюсь членом Коминтерна. В 
Коминтерне не было индивидуального членства, и Коминтерн не являлся партией. Он 
представляет собой объединение всех коммунистических партий в мире, а не всех 
членов этих партий.

Суть вышеизложенного такова.

Как руководитель агентурной группы в Японии, я был непосредственно и прежде 
всего связан с Центральным комитетом Советской коммунистической партии. По 
техническим аспектам своей работы и по некоторым другим вопросам 
разведдеятельности я принадлежал также к четвертому управлению Красной армии. И,
 как уже отмечалось выше, мои отношения с Коминтерном носили косвенный характер.