результате же проведенных совещаний курс на такого рода разделение стал 
прослеживаться еще более отчетливо, чем прежде. Среди лиц, принимавших участие 
в таких совещаниях, были не только представители Советской компартии и ее 
Центрального комитета, но и Красной армии, а также группа сотрудников 
четвертого управления – разведывательного органа Красной армии[13 - 
Разведывательное управление Красной армии – советская военная разведка. В 1924 
– 1935 гг. советскую военную разведку возглавлял Я.К. Берзин. – Прим.ред.]. С 
этой группой отрабатывалась, главным образом, техническая сторона моей будущей 
разведдеятельности. На одном совещании присутствовали два сотрудника Народного 
комиссариата иностранных дел Советского Союза, с которыми обсуждались 
политические аспекты моей разведработы. После этого два или три раза меня 
приглашали в так называемое четвертое управление. Там шла речь о технической 
стороне моей работы в Китае, а затем и в Японии. В результате отделения от 
Коминтерна отчетливо определились изменения в характере предписанных мне 
обязанностей. Мне запрещалось вступать в какие-либо отношения с 
коммунистическими партиями в Китае и Японии: я не мог вступать с ними в контакт,
 разумеется, по своему собственному усмотрению и не имел права даже помогать им.


Основная задача моей разведдеятельности состояла в анализе и оценке 
политической обстановки. Вторая задача заключалась в сборе информации по 
основным аспектам экономики страны, особенно экономики военного времени. 
Третьей задачей являлся сбор военной информации. Что касается информации по 
партийным проблемам, то мне предписывалось собирать только особо важную. Причем 
я не имел права получать ее по партийным каналам, а только из других источников.
 Полученную информацию периодически отправлял из Китая, в отношении же Японии 
такого рода разведдеятельностью совершенно не занимался.


Мои отношения с органами в Москве детально не были определены

Мне совершенно не было разъяснено, в каких отношениях я буду находиться с 
Москвой с организационной точки зрения. Поэтому мне не было ясно, к какому 
ведомству принадлежу. Разумеется, я не задавал никаких вопросов по этому поводу.
 Поэтому и по сей день не знаю, относился ли я к штаб-квартире Коминтерна, или 
был сотрудником так называемого четвертого управления, или был приписан к 
какой-либо другой организации, например, к Народному комиссариату иностранных 
дел Советского Союза или к Центральному комитету Советской коммунистической 
партии. Если же судить по характеру моих обязанностей и получаемых указаний, то 
можно сделать следующие выводы.


Вероятно, я находился в ведении Центрального комитета Советской 
коммунистической партии

Путем всесторонних размышлений я пришел к такому выводу. Мне ничего не известно 
о том, шла ли отсылаемая мной информация в Центральный комитет Советской 
коммунистической партии, или в его секретариат, или же в какой-либо 
разведывательный орган, специально созданный Центральным комитетом. Несомненно 
лишь то, что она использовалась высшими партийными кругами, следовательно, 
высшими кругами советского правительства. Ниже я попробую рассказать о 
характере проводимой мной разведдеятельности.

Если говорить о технической и организационной стороне дела, то моя информация 
посылалась в особый орган, известный в качестве четвертого управления. Из этого 
четвертого управления я получал технику, необходимую для выполнения своих 
обязанностей (например, радиоаппаратура, радисты и т. п.), и другую помощь. 
Время от времени четвертое управление поручало мне выполнение заданий военного 
характера. Однако главный акцент делался обычно на получение необходимой для 
партийного руководства политической информации. В связи с этим мои отношения с 
московскими инстанциями складывались следующим образом. Все посылаемые мною 
сообщения поступали в четвертое управление. Из этого управления они 
направлялись руководству Советской коммунистической партии, а разведданные, 
представлявшие интерес для Коминтерна, направлялись туда. Разумеется, с этой 
информацией могли знакомиться и другие организации, такие, как Советская 
армия[14 - Так в японском тексте. – Прим.перев.], Народный комиссариат 
иностранных дел и др. Короче говоря, по характеру моих донесений я был связан с 
Коммунистической партией Советского Союза, а по технической части – с четвертым 
управлением.


Причины перемен в разведдеятельности

После 1929 года произошли перемены в характере моей разведдеятельности. Причины 
этого кроются в следующем. Во-первых, в связи с изменениями в международном 
положении центр тяжести сместился от Коминтерна к Советской коммунистической 
партии и к самому Советскому Союзу. Во-вторых, мои собственные способности в 
большей мере соответствовали не столько разведдеятельности в целях решения 
политических проблем партии, сколько деятельности в более широкой сфере 
экономики и политики, а также в известной мере в области военной разведки.