ли точно, что следующий шаг гитлеровцы уже предпримут 
вне территории рейха, что предлагавшиеся Советским Союзом меры были 
единственным средством спасти народы Европы от новой военной катастрофы. Между 
тем изобретались всевозможные увертки и предлоги с целью провалить советские 
предложения. Слушая с холодной вежливостью представителя СССР на заседаниях 
Лиги наций, империалистические политики, оказывается, ломали голову над тем, 
что делать с Польшей, находившейся на пути гитлеровцев, которые готовили «поход 
на Восток». Таков был секрет «тайного недуга» дипломатии Лондона и Парижа (1).
      
Плата за страх – «невмешательство»
      
      «Когда я читаю, что значительное количество немецких нацистов и 
итальянских фашистов направляется в Испанию для того, чтобы уничтожить огромное 
число русских большевиков и французских коммунистов, я сожалею об этом, – писал 
У. Черчилль в дни кровавой драмы на Пиренейском полуострове. – Но когда я 
опрашиваю мое сердце, я не могу не чувствовать, что если все эти вооруженные 
туристы в Испании будут уничтожать друг друга с такой силой, что не останется 
никого, за исключением представителей прессы, которые расскажут нам об этом, то 
интересы и безопасность Великобритании будут в известной степени обеспечены».
Фашистский мятеж и итало-германская интервенция в Испании явились проблемой 
необычайно острой. В политических кругах Западной Европы и Америки возникло 
множество оттенков в отношении к этим событиям. Но «сердечные чувства», о 
которых с такой откровенностью писал Черчилль, были наиболее характерны для 
буржуазного мира в целом. Оставим на совести автора приведенных строк «огромное 
число русских большевиков и французских коммунистов» – у страха глаза велики. 
Но именно страх перед перспективой победы «красной» Испании, страх, что это 
послужит толчком для крушения прогнившего строя и в других странах Европы, 
расчеты столкнуть на испанском огненном рубеже СССР с Германией и Италией – 
таковы, корни политики «невмешательства», проводившейся западными державами в 
связи с событиями в Испании.
      Документы из секретных архивов Берлина и Рима показывают, сколь быстро 
намеренное бездействие западных держав породило у агрессоров чувство полной 
безнаказанности, сколь пагубным оказался отказ Англии и Франции последовать 
настойчивым призывам СССР использовать Лигу наций как инструмент сплочения 
миролюбивых сил. Интересна в связи с этим запись беседы, Муссолини с Герингом, 
посетившим в январе 1937 г. Рим в целях демонстрации прочности только что 
созданной фашистской «оси». Среди прочих проблем собеседники затронули и 
испанскую. Отвечая на вопрос Геринга о возможной реакции западных держав, 
Муссолини со свойственным ему цинизмом высказал убеждение, что с данной стороны 
не угрожает никакая опасность.
      
      «Нет …оснований для беспокойства, – заявил он, – поскольку нет никаких 
причин для того, чтобы созданный Лигой механизм, который уже в трех случаях 
бездействовал50, вдруг пришел в действие на четвертый раз… Английские 
консерваторы весьма боятся большевизма, и этот страх очень хорошо можно было бы 
использовать в политических целях».
      
      Эту точку зрения разделял и Геринг.
      
      «Консервативные круги (Англии. – Авт. ), правда, сильно озабочены мощью 
Германии, – заметил он, – но больше всего они боятся большевизма, и это дает 
возможность рассматривать их практически как полностью готовых к сотрудничеству 
с Германией».
      
      Насколько грубо итало-германская дипломатия пользовалась 
антикоммунистической маскировкой в связи с событиями в Испании, свидетельствует,
 например, заявление Чиано послу США в Риме Филипсу в конце ноября 1936 г.
      
      «Он отметил, – сообщал посол в Вашингтон, – что известная часть 
американской прессы не понимает позиции Италии в связи с испанским конфликтом; 
что Италия пытается спасти западную цивилизацию от коммунистического господства 
и этим все исчерпывается. Как он полагает, если бы американская публика могла 
только осознать истинное положение в опасности, которое возникло бы, если бы 
коммунизм взял верх в этой части мира, она с большей готовностью оценила бы 
усилия итальянского правительства. Он выразил надежды, что это я разъясню моему 
правительству, и я заверил его в этом».
      
      Совершенно иначе выглядят не предназначавшиеся для чужих глаз документы 
фашистских канцелярий. В них на первом месте – факторы стратегического порядка. 
Положение в Испании расценивалось прежде всего с точки зрения предстоявшей 
схватки держав «оси» с Англией и Францией.
      
      «Устремления националистской Испании в конечном счете направлены против 
Франции и Англии, – говорится в меморандуме, подготовленном МИД для Гитлера в 
октябре 1938 г. – …Вряд ли имеется необходимость отмечать, что упомянутые выше 
цели националистской Испании полностью отвечают нашим интересам и интересам 
Италии. Заполнение военного и политического вакуума на Пиренейском полуострове, 
что уже в значительной степени достигнуто, означает коренное изменение в 
положении Франции. Слова Мазарини, сказанные им после заключения Пиренейского 
мира в 1659 г., что Пиренеи больше не существуют, т.е. тыл Франции гарантирован 
от нападения со стороны Пиренеев, утратят свой смысл. Связь Франции с ее 
колониальной империей станет проблематичной. Гибралтар потеряет свою цену, 
свобода прохода английского флота через пролив будет зависеть от Испании, не 
говоря уже о возможности использовать Пиренейский полуостров для операций 
подводных лодок, легких морских сил, а также авиаций, по всем направлениям 
буссоли. Европейский конфликт, в котором ось Берлин – Рим будет проти