кие деятели различных оттенков и представители делового мира, 
знакомясь с «достижениями» гитлеровцев, не скрывали восхищения. Особенную 
зависть у них вызывал «образцовый порядок» – рабочие не митинговали, не 
демонстрировали, не устраивали забастовок. Правда, буржуа пощепетильней морщили 
нос, когда приходилось слышать, что страна покрыта сетью концлагерей. Но они 
легко прощали Гитлеру подобные «эксцессы», ведь там содержались преимущественно 
коммунисты. Визитерам, разумеется, не терпелось поближе посмотреть на 
нацистских лидеров. Многим удалось это осенью 1936 г. во время Олимпийских игр 
в Берлине. Они проводились с необычайной пышностью, что должно было подчеркнуть 
«процветание» третьего рейха. Новые хозяева Германии казались «людьми 
энергичными», «радушными», с ними быстро устанавливалось взаимопонимание. А их 
внимание и любезность просто очаровывали, взять хотя бы «итальянские ночи», 
организованные Геббельсом посреди озера, когда за стол садилось сразу более 
тысячи человек!
      Среди паломников в новую «Мекку» был и английский премьер эпохи первой 
мировой войны Ллойд Джордж. Бывший ефрейтор оказал ему высокую честь, приняв на 
личной вилле в Баварских Альпах. Сидя у камина рядом с «фюрером» и скользя 
рассеянным взглядом по вершинам заснеженных гор, Ллойд Джордж с удовлетворением 
вспоминал, что еще на Версальской конференции выступал против «карфагенского 
мира». Германия, говорил он тогда, должна быть достаточно сильной, чтобы 
противостоять опасным веяниям из России…
      «Фюрер» прочел ему пространную лекцию об опасности коммунизма. Убеленный 
сединами британский политический лидер доказывал в ответ необходимость 
установления более близких отношений между Англией и Германией.
      – Я всем сердцем согласен с вами, – отвечал Гитлер, патетически прижимая 
руки к груди.
      По возвращении на родину Ллойд Джордж опубликовал восторженный отчет о 
поездке. Он превозносил «магнетическую» личность Гитлера и заверял англичан в 
его миролюбивых намерениях. «О, если бы у нас в Англии был человек со столь 
высокими качествами!» – заявил он. Превосходя по наивности Красную Шапочку, 
бывший британский премьер даже не поинтересовался, зачем у «доброй бабушки» 
такие большие и острые зубы.
      Буржуазные авторы склонны объяснять подобную «наивность» искренним 
заблуждением в отношении подлинных целей Гитлера. Кто мог в 1936 или 1937 г. 
предвидеть, говорят они, к чему приведет лихорадочная деятельность нацистов?
      
      «Многие политические деятели, принадлежавшие ко всем партиям48, – 
отмечает А. Киркпатрик, – посетили Германию в предвоенные годы и совершили ту 
же ошибку, хотя и в различной степени. Они рассматривали Гитлера как 
политического деятеля, принадлежащего к той же школе, что и они, может быть, 
более возбудимого и опасного, но родственного им. Все они считали, что удастся 
заставить его прислушаться к голосу разума и что если дела зашли в их нынешний 
злосчастный тупик, то это в значительной мере в результате того, что с ним 
плохо обращались. Все они искали случая, чтобы доказать ему, что Германия может 
осуществить свои законные(?) притязания, не прибегая к силе».
      
      Попытки объяснить политику «умиротворения» агрессоров ссылками на 
заблуждения и ошибки, разумеется, нельзя принимать всерьез. Ее корни нужно 
искать в катастрофических потрясениях, какие претерпел капиталистический мир в 
годы мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. Напуганная размахом 
революционных выступлений рабочего класса, буржуазия, по меткому выражению У. 
Фостера, потянулась к фашизму, как шакалы на падаль. Знамена Народного фронта, 
высоко поднятые в 1936 г. в Испании и затем во Франции, еще более отбросили 
буржуазию вправо. Гестаповские застенки она начинала считать единственным 
якорем спасения для «свободного мира». Курс на подкормку фашистских держав и на 
сговор с ними представлялся крупному капиталу Запада естественным и необходимым.

      Доступная английская, и в особенности французская, дипломатическая 
документация, относящаяся к рассматриваемому периоду, необычайно скудна. 
Несколько приоткрывает «занавес лицемерия», скрывающий тайны дипломатии Запада, 
опубликованная переписка госдепартамента. В беседах с американскими 
представителями политические деятели Англии и Франции говорили значительно 
больше и откровеннее, чем до сих пор рискуют доверить бумаге. К числу таких 
людей относился, в частности, французский министр иностранных дел Фланден. 
Сообщая о своей беседе с ним, посол США в Париже писал 8 марта 1936 г.:
      
      «…я спросил его, считает ли он, что Германия имеет воинственные намерения.
 По его мнению, Германия намерена занять и укрепить демилитаризованную зону, 
которую она сможет затем удерживать минимумом сил, что даст возможность рейху 
обратить свое внимание на юг и на восток – в сторону Австрии, Чехословакии, 
Польши и России и что он полагает угрозу таких действий в конечном итоге вполне 
реальной».
      
      Во второй половине мая 1936 г. бывший американский посол в Москве Буллит, 
находившийся проездом в Париже, беседовал с генеральным секретарем МИД Франции 
Леже.
      
      «Леже сказал, – отмечал Буллит, – что завершение Германией строительства 
линии укреплений на границе с Францией и Бельгией создаст китайскую стену 
вокруг Европы. Франция и Англия будут отгорожены от Центральной и Восточной 
Европы, и все государства Центральной и Восто