отив 
«Восточного пакта». Он учитывал тот факт, что систему коллективной безопасности 
могли создать и без участия Германии. Поэтому Нейрат призывал любыми средствами 
скомпрометировать проект и сорвать подписание договора. Но отказ Германии 
участвовать в пакте демаскирует замыслы гитлеровцев. Как считал Нейрат, «тайной 
целью» СССР и Франции при выдвижении проекта «Восточного пакта» было «загнать» 
Германию на эту столь невыгодную позицию. В циркулярном письме послам в Лондоне,
 Риме и посланнику в Бельгии от 8 июня 1934 г. он дал следующие инструкции:
      
      «Для срыва такого намерения хорошо было бы, если мы не отклоняли бы 
предложения сразу, а стали на путь затягивания вопроса. При этом мы могли бы, 
наряду с нашими возражениями, отметить и ряд положительных моментов, 
присутствующих в предложении; и мы должны были бы позаботиться также о том, 
чтобы как можно больше возражений выдвинули другие страны».
      
      Еще более откровенно подсказанная Нейратом линия поведения сформулирована 
в одном из писем германского посла в Лондоне Хёша. Находясь в дружеских 
отношениях с Нейратом и статс-секретарем Бюловом, немецкий дипломат нередко 
позволял себе высказывать в депешах собственные суждения по проблемам внешней 
политики и рекомендовать те или иные шаги. 21 июня 1934 г. он писал Нейрату:
      
      «…наша тактика должна быть построена с таким расчетом, чтобы оттягивать 
окончательный отказ так долго, как только возможно, и одновременно 
систематически затягивать разрешение вопроса. Как мне представляется, в данный 
момент это легко осуществить, поскольку мы можем сослаться на тот факт… что 
пока нам не сделали конкретных предложений, а посему мы не имели возможности 
выразить свое окончательное мнение, не говоря о том, что даже не знаем, кому 
адресовать ответ о нашей точке зрения. Позже, если нам сделают конкретные 
предложения, то сможем пообещать изучить их и затем начнем указывать на разные 
явные нелепости, содержащиеся в проекте . Вероятно, тем временем позиция Польши 
станет несколько более четкой в смысле несогласия с предлагаемым пактом, а 
также выявятся другие препятствия и затруднения. Следовательно, не исключено, 
что таким образом проект пакта в целом потерпит провал, как часто в последнее 
время мы видели это в связи с другими аналогичными проектами. Если же тактика 
затяжки не принесет успеха, то в конечном итоге можем оказаться вынуждены 
заявить, что мы против пакта…»
      
      И все же главным средством фашистской Германии в борьбе против создания 
системы коллективной безопасности явились не циничная ложь о миролюбии и не 
изощренная стратегия саботажа, которую разработал Нейрат, а игра на 
антисоветских настроениях правящих кругов западных держав. Через официальные 
каналы и тайных агентов гитлеровцы всячески чернили «Восточный пакт», называя 
его «ловушкой большевиков», «замыслом Маккиавели», нашептывали, будто СССР 
стремится вступить в Лигу наций27 с одной целью – с ее трибуны пропагандировать 
«мировую революцию». Расчет делался на то, что «красный призрак» сделает свое 
дело и правительства Англии, Франции, Польши и других стран сами убьют идею 
пакта, а значит, избавят Германию от необходимости открыто высказаться против 
него. Не к этому ли сводилась провозглашенная Гитлером тактика: разложить 
противника, заставить «разгромить себя собственными руками»?!
      К закулисной деятельности нацистов, пугавших буржуазную Европу жупелом 
коммунизма, относился и внезапный визит Риббентропа в Париж (середина июня 1934 
г.), когда в Берлине узнали о «Восточном пакте».
      Широкие связи, которые германский посол Дестер наладил в Париже, давали 
возможность Риббентропу28 быть в курсе настроений влиятельных кругов делового 
мира Франции. Например, г-н Море, управляющий одного из крупнейших банков 
страны – «Банк де Франс», сказал Кестеру, что он и его коллеги смотрят с 
«большим скептицизмом» на возможность сближения с Россией. Многие сенаторы, 
сообщал Кестер в Берлин, опасаются, как бы союз с Россией не стал «излишним 
грузом» для французской внешней политики. А один из членов парламентского 
комитета по иностранным делам дал понять, что далеко не все его коллеги 
относятся серьезно к «затее Барту».
      16 июня Риббентроп был приглашен на обед в замок Орсэ, являвшийся 
собственностью Бюно-Варилла, владельца одной из правых газет. Среди гостей 
находился Барту. После обеда французский министр иностранных дел и гитлеровский 
посланец совершили прогулку по парку. В германских секретных архивах 
сохранилась запись их беседы. Как свидетельствует этот документ, исчерпав все 
аргументы, которые должны были убедить Барту в «миролюбивых» намерениях Гитлера 
в отношении Франции, Риббентроп решил пустить в игру антисоветскую карту.
      «Когда речь зашла о России и возможном распространении на Россию пактов о 
взаимной помощи, – записал Риббентроп, – мы обменялись мнениями относительно 
различия между идеологиями национал-социализма и большевизма, а также о 
трудностях, какие отсюда проистекают для пактов о взаимной помощи. Барту 
заметил, что русские, безусловно, изменили образ действий и их пропаганда во 
Франции полностью прекратилась29. Я ответил, что в раннюю пору нашего 
государства на протяжении многих лет я лично боролся с коммунистами в Германии, 
что Франция расположена на большем расстоянии от России и поэтому мы в Германии 
находимся, пожалуй, в лучшем положении, чтобы знать, насколько опасным является 
большевизм».
      Беседа не дала конкретного результата. В «мемуарах», написанных в камере 
Нюрнбергской тюрьмы, Риббентроп отмечал, что разговор разочаровал его. Барту 
показался ему «неисправимым германофобом». Напрашивается вопрос: не сыграла ли 
эта беседа роко