еко слева идет группа. Но это 
наши бомберы. Снова, наверное, на Чонгарский мост пошли. В прошлый раз они 
отбомбились плохо. Я, во всяком случае, ни одного разрыва близко к мосту не 
видел. Может, сейчас повезет больше? Тоже бедолаги: на этот раз идут без 
сопровождения истребителей. Тяжело нам от этого, больно. Так бы вот и 
разорвался, сел на два, на три самолета, чтобы всем легче было - и штурмовикам, 
и бомбардировщикам, а главное тем, ради кого мы все летаем, пехотинцам. 
Достается им... Мы хоть по ночам спим, можно сказать, спокойно, хотя тоже 
бомбят часто. А они? Ни днем, ни ночью, сутками, неделями не вылезают из окопов,
 траншей. А если и поднимаются, то только врукопашную, вперед, в атаку или 
контратаку... Правда, гибнут все одинаково: и летчики, и пехотинцы, и 
танкисты - все. Одинаково уходят от нас товарищи, сделав, как должно, свое 
святое дело. Остальное вершить нам и тем, кто останется после нас. 
 Нашему полку повезло: он один из немногих, который летает на новых машинах. А 
сколько ребят от Черного моря до Белого воюют еще на "ишаках", на "чайках"! 
Хорошие в свое время самолеты были. На Халхин-Голе, например, отлично били 
японцев... Но с "фоккерами" и "мессершмиттами" трудно. Ох как трудно! Вот если 
бы все наши полки летали на "яках", "мигах", "лавочкиных"!.. Перед самой войной 
появились эти замечательные истребители. Но перевооружить ими истребительную 
авиацию не успели. Да, пока неравный бой получается. 
 Головко, наверное, уже подходит к аэродрому. Не дотянет - где-нибудь сядет на 
вынужденную. Теперь уже над своей территорией. Плохо без ведомого. Но ничего. 
Нас трое. А тем более со Степаном - не пропадем. Да и в воздухе пока чисто. 
Может, и обойдется, как в первых трех вылетах. 
 - Командир, перерасход бензина, - это уже голос ведомого Карнача. 
 Степан бросил резко, даже грубо: 
 - Что там еще?! 
 Вот уж поистине - одна беда не приходит. 
 А Степан совсем зло: 
 - Иди к черту! Домой, говорю, иди! 
 Медленно проплыл назад мимо левой плоскости еще один наш ведомый. Остаемся 
вдвоем. А штурмовики упорно летят вперед, к цели. Я глянул в сторону Степана, 
он - в мою. Поняли друг друга без слов: "Сопровождаем дальше". Да и не могло 
быть иначе. Даже мысль бросить штурмовики преступна! 
 Добавляю оборотов мотору, ручку и педаль подаю чуть влево - подхожу к 
командиру эскадрильи на дистанцию и интервал ведомого. 
 Что греха таить, мучает беспокойство: пара - это не две пары. И тут же 
успокаиваю себя: "А может, обойдется? Может, не хотят они сегодня воевать?" 
 Не обошлось. Когда штурмовики были почти над целью, на северо-западе я увидел 
тонкие, хищные силуэты "мессеров". 
 "Один, два, три, - считаю, одновременно бросая взгляд и вперед, и назад, и 
влево вниз, на наших подопечных, и влево вверх - нет ли и там где-нибудь 
противника, - пять, шесть..." 
 - Держись, Шевчук! Десять на двоих - это не так много, - раздался в наушниках 
голос командира, который тут же добавил: - Если с ними поодиночке встретиться...
 Расходимся! 
 Его истребитель резко лег на левую плоскость, отвернул от прежнего курса, 
вышел из крена и помчался к "мессерам". Почти таким же маневром пошел я на них 
справа. 
 Оба мы понимали, что победить при таком соотношении сил трудно, даже 
невозможно. Но понимали и то, что главное сейчас - отвлечь внимание противника 
от штурмовиков, которые уже перестроились в боевой порядок и начинали работу. 
Судя по всему, немецкие летчики их не видели. Иначе часть их несомненно 
бросилась бы на штурмовики. Нашу пару они, очевидно, приняли за разведчиков и 
решили поиграть с нами в "кошки-мышки". Тогда они могли позволить себе это: 
десять на двоих! 
 Не знаю, может, и нарушили мы со Степаном все законы тактики. Может, и не 
стоило разбивать боевую тактическую единицу - пару истребителей. Тем более 
слетанных, какими мы не без основания уже считали себя. Но и тогда, и до сих 
пор я уверен, что поступили мы правильно. В обычных условиях, пусть даже при 
таком соотношении сил, мы пошли бы на врага парой. Да, две силы, две воли, 
спаянные в одну, единый огневой удар двух истребителей могли нанести противнику 
ощутимый ущерб. Кроме того, я защищал бы сзади самолет Карнача, он тоже мог 
предупредить меня о маневре врага. Но мы не на свободной охоте. Задача одна: 
обеспечить действия штурмовиков. И, разделившись, мы стали двумя, хотя и слабо 
защищенными, но боевыми единицами. Мы шли на противника с двух сторон, и 
"мессерам" поневоле пришлось разделиться. 
 В мою сторону почему-то бросились шесть "мессершмиттов", на Степана четыре. 
Один из "моей" шестерки отделился от группы и направился в хвост моему самолету.
 Совсем некстати пришла мысль: "Если бы рядом был ведомый!" Нет, это не пустые 
слова: во сто крат ты сильней, если рядом локоть, или, по-нашему, крыло, Друга. 

 Мы не отступали, как могло показаться немцам. Нам нужно было оттянуть их 
самолеты подальше от района действий штурмовиков. 
 А теперь... пора. Один из "худых" упрямо пытается зайти в хвост. Остальные 
держатся поодаль. Я понял, что это старший группы. Решил записать меня на свой 
счет. На Степана идти не рискнул. Вполне резонно решил, что и у нас ведущий 
всегда сильней ведомого. Однако для верности на свое прикрытие взял пятерку. 
 Слева, чуть выше плоскости, - трасса. Бросаю "як" вправо. Крен - больше некуда.
 Ручку на себя. Еще... Еще... Перегрузка растет. 
 Кажется, удалось. Трасса ушла в сто