— Получится.
      — Ну что ж, пусть летает.
      До конца войны Маликов летал на Пе2, сделал 86 боевых вылетов, дошел до 
Берлина, стал Героем Советского Союза.
      Неодолимое желание остаться в боевом строю до полного разгрома врага 
руководило многими летчиками, получившими серьезные ранения. После 
выздоровления они настойчиво стремились летать. Младший лейтенант В. Г. Смирнов,
 воевавший на истребителе Ла5, был сбит в воздушном бою. Ему, как и Маликову, 
ампутировали ногу. Но и с протезом Смирнов продолжал летать, мастерски вести 
воздушные бои. Позже он переучился на более скоростной и маневренный 
истребитель Ла7. Смирнов, как и Маликов, дошел с нами до Берлина.
      В апреле 1944 года в состав 1го Белорусского фронта была включена и 6я 
воздушная армия во главе с генералом Ф. П. Полыниным. Однако задачи перед всей 
своей авиацией К. К. Рокоссовский решил ставить через меня, командующего 16 ВА. 
Наш штаб он обязал представлять ему отчеты, донесения, сводки и другую 
документацию. Такая нагрузка сначала показалась нам нелегкой. Опасались мы и 
трений с представителями 6 ВА. Но два штаба сработались быстро, никаких 
недоразумений у нас не возникало.
      Однажды Рокоссовский пригласил нас поговорить о возможностях авиации в 
обеспечении наступления на Бобруйск, Минск, Барановичи, Брест и на Ковель с 
выходом на Люблин и Варшаву. Трудности, вставшие перед автотранспортом в 
болотистом Полесье, он предлагал преодолеть, используя самолеты Мы сразу же 
получили задание усилить подразделения аэродромного обслуживания и приступить к 
строительству дополнительных взлетнопосадочных площадок, которые позволили бы 
маневрировать минимум тремя корпусами.
      Гитлеровское командование предполагало, что мы будем наносить удар на 
Ковель, чтобы попытаться отрезать их белорусскую группировку войск. Своими 
действиями мы всячески старались показать, что готовимся наступать именно на 
этом направлении. Создали там ложные аэродромы, вели дезинформирующие 
радиопередачи, путали карты вражеской разведки.
      Шла большая подготовительная работа к летним операциям, оценивалась 
обстановка, изучалась местность. Мы знали, что задачи нашего фронта обсуждались 
в Ставке. Туда ездил К. К. Рокоссовский. Его предложения были смелыми и хорошо 
обоснованными. Теперь все ждали решения Верховного Главнокомандующего.
      
Разящий меч «Багратиона»
      
      Сейчас, когда восстанавливаешь в памяти эпизоды грандиозной битвы, 
отгремевшей тридцать с лишним лет назад на земле и в небе Белоруссии, трудно 
избавиться от ощущения, что операция началась задолго до того, как ударили по 
врагу авиация и артиллерия. Ее план под кодовым наименованием «Багратион» был 
утвержден Ставкой Верховного Главнокомандования в конце мая 1944 года, но на 
1м Белорусском фронте, в состав которого входила и 16я воздушная армия, уже 
шла интенсивная подготовка к предстоящим боевым действиям. И хотя к этому 
времени за плечами у нас были Москва, Сталинград, Курская дуга, нам сразу стало 
ясно, что в предстоящем сражении многие задачи придется решать поновому.
      Обстановка в воздухе к лету 1944 года изменилась коренным образом. 
Господство советской авиации в воздухе лишило ВВС противника возможности 
нарушать движение на наших коммуникациях, работу промышленности и 
стратегического тыла В 1944 году гитлеровские самолеты уже не пытались 
действовать по военнопромышленным объектам на территории СССР. На 
железнодорожные узлы в прифронтовой зоне вражеские бомбардировщики осуществляли 
налеты только ночью — днем они несли большие потери.
      Надежное прикрытие с воздуха позволяло сосредоточить большие массы войск 
в исходном положении для наступления, осуществлять быстрый и скрытый маневр, 
перебрасывать части на главные направления. Увереннее обеспечивались 
эффективность оперативной маскировки и бесперебойная работа фронтового и 
армейского тыла. Наземные соединения на фронте и в тылу стали нести значительно 
меньший урон от воздействия вражеских бомбардировщиков.
      Поступавшие с заводов новые самолеты теперь использовались нами не только 
для замены выходящей из строя техники, но и для укомплектования новых 
авиационных соединений. Гитлеровская авиация, напротив, теряла в боях больше 
машин, чем получала их от промышленности. Все это резко изменило соотношение 
сил в воздухе. Если летом 1943 года, к началу битвы под Курском, наше 
превосходство над авиацией противника выражалось соотношением 1, 4:1, то весной 
1944 года оно стало еще больше.
      Для участия в Белорусской операции советское Верховное Главнокомандование 
сосредоточило пять воздушных армий (1, 3, 4, 6 и 16ю), насчитывавших в общей 
сложности 5700 боевых машин. Кроме того, привлекалось восемь корпусов АДД, 
имевших около 1000 бомбардировщиков. Противник мог противопоставить нам всего 
1342 самолета 6го воздушного флота16 . Его эскадры базировались на аэродромных 
узлах Минска, Барановичей, Бобруйска. Немецкофашистское командование считало 
авиацию наиболее мобильным резервом и готовилось использовать ее на любом 
участке от Витебска до Ковеля.
      Чтобы не дать противнику перехватить инициативу, мы постоянно вели борьбу 
за удержание господства в воздухе. Это была первоочередная задача каждой 
воздушной армии. Кроме того, предстояло уничтожать живую силу и технику врага в 
тактической глубине его обороны, не давать ему возможности маневрировать 
резервами. Командующий войсками фронта и командующие общевойсковыми армиями 
проявляли особую заботу о том, что