льно быстро.
      Но, как говорят в народе, скоро сказка сказывается, да не скоро дело 
делается Примерно так развивалось наступление в полосе 65й армии. После мощной 
артиллерийской и авиационной подготовки пехота устремилась вперед. Но, 
преодолев дветри траншеи, она натолкнулась на сильный огонь и залегла.
      Рокоссовский выехал на наблюдательный пункт Батова, чтобы на месте 
разобраться в обстановке. Его, как всегда в таких случаях, сопровождали я и 
артиллерийский начальник. Павел Иванович рассказал нам, что в населенных 
пунктах, прилегающих к опушке леса, противник подготовил сильные оборонительные 
укрепления. Почти каждое строение превращено в опорный пункт. А между могучими 
деревьями стоят «фердинанды». Как только наши поднимаются в атаку, враг 
открывает по ним огонь из всех видов оружия Самоходки тоже выходят из укрытий и 
бьют по наступающим.
      — Хорошо бы уничтожить эти «фердинанды», — сказал Батов и вопросительно 
посмотрел на меня.
      — В лесу трудно их поразить, — отозвался я. — Будем во время боя 
охотиться за ними.
      Командующий фронтом приказал артиллеристам и нам, авиаторам, разбить 
вражеские укрепления, расчистить путь наступающим частям.
      Вскоре поступило донесение от партизан. В нем говорилось, что в лесу у 
гитлеровцев сосредоточено много резервов. Как только мы начинаем наступать, 
противник на машинах подбрасывает свежие части и закрывает опасные места. 
Прочитав записку, Рокоссовский сказал мне:
      — Бейте немцев в этом лесу.
      «А как мы достанем их там? — невольно подумал я. — Они укрыты вековыми 
дубами и соснами. Фугасными бомбами будем деревья вырывать, а осколочными 
только ветки им посечем, не добившись никакого толку». Высказал предложение 
использовать, дымовые авиационные бомбы. Если сбросить их на лес, дымовая 
завеса затруднит фашистам маневр, и они вынуждены будут выйти на опушку. Тут мы 
и накроем их с воздуха.
      Рокоссовский спросил:
      — Дым не вреден для людей?
      — Нет, — ответил я, — нисколько не ядовитый.
      — И всетаки, — сказал командующий фронтом, — сначала нужно пробомбить 
лес, а затем поставить дымовую завесу.
      Так и сделали. В налете на вражеские резервы, скопившиеся в лесном 
массиве, участвовали две бомбардировочные дивизии. Для ударов экипажи выбирали 
участки с редкими зарослями. Затем вылетел еще один полк и дымовыми бомбами 
задымил лес. А наши наземные войска перешли в это время в наступление.
      Из леса появились два «фердинанда» и начали вести огонь, на уничтожение 
их мы послали штурмовиков во главе с Наконечниковым. Его асы успешно справились 
с поставленной задачей.
      Фашистов страшно перепугал дым. Бросив технику, они вышли из лесу. 
Решительной атакой враг был отброшен. Но к утру он опять подбросил свежие 
резервы, и бой разгорелся с новой силой.
      Войска Черняховского, прорвав вражескую оборону, успешно продвигались 
вперед. Они не встречали сильного сопротивления, и это вполне объяснимо. 
Гитлеровцы успели снять несколько частей с этого участка фронта для усиления 
севского направления, где наступала армия Батова. Рокоссовский решил 
использовать успех, наметившийся в полосе наступления 60й армии, ввести в 
прорыв танки и кавалерию. Сюда мы сразу же перенацелили и всю авиацию. С 
танкистами и конниками организовали четкое взаимодействие.
      Операция развивалась успешно. Войска вышли к Десне. Были освобождены 
Глухов, Конотоп и мой родной Короп. Я сильно разволновался: там прошли мое 
детство и юность. В памяти снова, как наяву, воскресли полузабытью картины 
далеких лет.
      Короп входил тогда в Черниговскую губернию. Мой отец был 
сапожникомкустарем, болел чахоткой и в тридцать два года умер, оставив мать с 
тремя детьми. Мне, старшему, шел седьмой год Трудно было матери кормить нас. И 
всетаки она решила послать меня в церковную школу, позже я окончил 
двухклассное училище министерства народного просвещения и в 1917 году стал 
работать учеником сапожника Журавля — бывшего ученика моего отца.
      После Февральской революции в городе образовался драматический кружок из 
местной интеллигенции, главным образом учителей. Деньги, собранные за спектакли,
 передавались на различные благотворительные цели. Участники этого кружка 
решили на свои средства определить в гимназию двух мальчиков из бедных семей. 
Одно место предложили моей матери, она долго советовалась с соседями и 
родственниками и наконец решилась: «Может, бог поможет, и Серега будет 
образованным».
      Вторым счастливым мальчиком оказался Николай Соломко. Оба мы хорошо 
занимались, хотя и слыли забияками. Так прошли грозные 1917 — 1918 годы. 
Наступил 1919й. Бушевала гражданская война. Драмкружок распался, и я перестал 
получать помощь, но бросать учебу уже не хотел. Наша группа занималась во 
вторую смену. И я по утрам работал сначала в комитете бедноты, потом в 
волостном управлении помощником налогового инспектора. В последующем был 
счетчиком в райналогбюро, десятником в партии по исследованию верховьев рек Ока 
и Десна. Через три года закончил среднюю трудовую школу.
      Восемнадцатилетним парнем вступил в комсомол, работал техническим 
секретарем райкома партии. В наш район вошло местечко Новые Млины. Оно 
считалось самым беспокойным и малонадеж