дели. Эскадрилья облетывает район. Значит, 
встретилась с немцами и ведет бой.
      — Ну ладно, — соглашается Батов, — бой продолжается.
      Через некоторое время опять раздается телефонный звонок. Батов сообщает 
радостным голосом.
      — Сбили два «мессера». Я уже разобрался, где наши и где чужие.
      Я поблагодарил Павла Ивановича за добрую весть.
      А через некоторое время Хлусович доложил, что из полета не вернулись две 
«кобры». Видимо, это те машины, которые Павел Иванович принял за «мессеры». 
Стало жаль, что в первом же полете мы потеряли два самолета. Звоню Батову:
      — Павел Иванович, ты говорил, что два «мессера» сбили, видел, мол, сам, а 
у меня две «кобры» не вернулись. Значит, ты обознался.
      — Ничего подобного, — возражает он. — У меня на столе доказательства 
лежат.
      Я понял, что с моторов упавших машин сняты таблички. Этот порядок заведен 
у нас еще со Сталинграда. Мы поощряли летчиков за каждый сбитый самолет только 
тогда, когда предъявлялись эти таблички. Батов мне и немецкие надписи зачитал.
      — Ты, — говорит, — ищи свои самолеты гденибудь в другом месте.
      Прошло еще немного времени. Позвонил Хлусович:
      — Обе «кобры» вернулись, но…
      Я насторожился и спрашиваю:
      — Что «но»?
      — Они садились на аэродроме Орел, который находится у немцев, — отвечает 
он.
      — Прилетайте с ними ко мне, — приказал я Хлусовичу.
      Не прошло и часа, как на КП появились командир и два молодых летчика. 
Оказывается, произошло следующее. Эскадрилья в боевом порядке осматривала и 
изучала район боевых действий. В районе КП 65й армии встретилась с группой 
«мессеров». И наши, и фашисты хотели сразу же добиться преимущества в высоте. 
Завертелась карусель. Советские летчики сбили сначала один «мессер», затем 
другой. Бой затянулся. Немцы стали отрываться и уходить. Наши летчики бросились 
им вдогонку, но, следуя приказу, дальше линии фронта не пошли.
      В ходе боя пара «кобр» оторвалась от эскадрильи. Летчики заметили это 
слишком поздно. Кругом уже никого не было, горючего оставалось мало. Вышли они 
на шоссе Орел — Курск. Ведущий, опасаясь, что не дотянут до своего аэродрома, 
решил дозаправиться в Курске. Истребители развернулись на 90° и направились, 
как им казалось, в нужном направлении. Вскоре показался город, а рядом с ним 
аэродром. «Все в порядке», — решил ведущий и дал команду заходить на посадку. 
Он сел на полосу подальше, чтобы осталось место ведомому. Оглядевшись, увидел 
справа группу людей, расчищавших от снега рулежную дорожку. Почти все они были 
в гражданской одежде. Но почему на солдате шинель мышиного цвета? 
Присмотревшись, летчик на мгновение даже замер от неожиданности: «Немцы! Куда 
же мы сели?» Все самолеты — со свастикой.
      Решение пришло мгновенно — на полосе никого нет, ведомый подрулил, надо 
взлетать немедленно, развернувшись на 180°. Ведущий дает команду: «На аэродроме 
немцы, разворот на сто восемьдесят, быстро взлетай первым!» Ведомый круто 
развернулся. «Значит, понял, молодец!» — обрадовался ведущий. Первая машина 
пошла на взлет, а немного спустя за ним устремился и ведущий. Набрав высоту, 
истребители сделали разворот вправо и пошли на бреющем. Вражеские зенитчики 
открыли огонь слишком поздно. «Кобры» были уже далеко. И тут наших летчиков 
взяло сомнение: куда же они садились? По расчетам получилось — в Орле. Выйдя на 
шоссе, они развернулись не вправо, а влево и пошли на север, а не на юг.
      Выслушав их рассказ, я разобрал допущенную ими ошибку. А в конце беседы 
посоветовал непрерывно уточнять в полете свое местонахождение несколькими 
установленными способами. Порекомендовал командиру провести занятия на эту тему.
 В дальнейшем полк успешно действовал на фронте.
      В конце войны я встретил Хлусовича уже командиром дивизии Войска 
Польского. Сейчас этот храбрый и опытный офицер находится в запасе, живет и 
работает во Львове.
      На фронте наступали решающие события. Гитлер и его окружение вопреки 
неумолимым фактам считали возможным поправить свое положение и взять реванш за 
поражение под Сталинградом. Они решили провести на востоке крупное наступление, 
которое бы, по их расчетам, помогло восстановить военный и политический престиж 
фашистской Германии, поднять моральный дух армии и народа. С весны в стане 
врага развернулась напряженная подготовка к операции под кодовым названием 
«Цитадель». В рейхе была проведена тотальная мобилизация, и армия получила 
почти миллионное пополнение.
      Гитлеровское командование выбрало для нанесения удара по советским 
войскам Курский выступ. Севернее его фашисты создали сильно укрепленный 
орловский плацдарм. На юге сосредоточили группу армий. Всего здесь 
насчитывалось 900 000 солдат и офицеров, около 10 000 орудий и минометов, 2700 
танков, свыше 2000 самолетов. Сюда направлялась новейшая боевая техника — 
модифицированные бомбардировщики «Хейнкель111», штурмовики «Хеншель129» и 
истребители «ФоккеВульф190», танки «пантера» и «тигр», штурмовые орудия 
«фердинанд». Как признал потом один из фашистских генералов, «ни одно 
наступление не было так тщательно подготовлено, как это».
      Противник возлагал большие надежды на массированные удары крупных сил 
танков и авиации. Командующий немецкой группой армий «Центр" генерал Клюге 18 
июня 1943 года писал Гитлеру. „…Лучшим решением будет осуществление нашего 
наступления в соответствии с планом „Цитадель“. Обязательным условием его 
проведения является использование ма