нградом. Личный состав армии решил принять 
участие в укреплении военной мощи Красной Армии и внес наличными 2 200 000 
рублей. Сбор средств продолжается. Мы просим на собранные деньги построить полк 
истребителей имени защитников Сталинграда и передать самолеты нам, чтобы на 
этих грозных машинах разить насмерть фашистскую нечисть… Враг будет уничтожен».
      Верховный Главнокомандующий ответил нам: «Передайте доблестным летчикам 
16й воздушной армии, собравшим 2 200 000 рублей на строительство эскадрильи 
самолетовистребителей имени защитников Сталинграда, мой боевой привет и 
благодарность Красной Армии».
      При активной поддержке нашей авиации к вечеру 17 января войска фронта 
подошли к окраинам города. Через пять дней наступление возобновилось. Теперь 
оно велось уже с учетом новых разведывательных данных: В частности, 
командование фронта точно знало численность войск противника.
      В морозный ветреный день 22 января мы снова отправились на наблюдательный 
пункт фронта. Вместе с Рокоссовским ехал представитель Ставки Н. Н. Воронов. 
Путь предстоял неблизкий, а Николай Николаевич чувствовал себя неважно. У него 
поднялось давление, мучили головные боли. Но он всетаки приехал на КП. 
Прогремела мощная артиллерийская подготовка, отбомбилась авиация, заиграли 
«катюши». И тут Воронов сказал с улыбкой: «Ну вот, теперь мне значительно 
легче». Поднялась пехота. Было слышно, как пулеметные и автоматные очереди 
стали удаляться в глубь немецкой обороны. Наша артиллерия перенесла огонь, на 
штурмовку полетели «илы». Нам казалось, что линия фронта отодвинулась уже 
достаточно далеко.
      Командующий фронтом, член Военного совета, командующие родами войск, 
находившиеся в окопах вокруг блиндажа, вышли из укрытий понаблюдать за боем, 
обменяться впечатлениями. Поднялся на бруствер и повеселевший Воронов. Вдруг 
метрах в десяти от нас протрещала пулеметная очередь. Рокоссовский тут же 
скомандовал: «В окопы!» Затем начал ругать себя:
      — Сам вылез, и все полезли. Надо же быть такому неосмотрительному. Одной 
очередью всех могли скосить.
      К месту, откуда строчил пулемет, немедленно направили автоматчиков. 
Оказалось, что одна из огневых точек, расположенных в первой вражеской траншее, 
уцелела и осталась в тылу наших войск. Это могло плохо кончиться для нас.
      Боевую задачу войска выполнили успешно. 25 января наши части ворвались в 
город с запада. А еще через день окруженная группировка была расчленена. В 
районе Мамаева кургана воины 24й армии соединились с бойцами легендарной 62й 
армии. Это была вторая историческая встреча наших войск в ходе Сталинградской 
битвы. Своим наземным частям активно помогала наша авиация. 31 января враг 
прекратил сопротивление в южной части города, а 2 февраля была ликвидирована 
его северная группа.
      Командующий 65й армией генерал Батов в приказе от 29 января выразил 
удовлетворение «смелыми штурмовыми атаками и отличным бомбардированием боевых 
порядков и опорных пунктов противника». Он сделал вывод: «Военновоздушные силы 
16й воздушной армии в результате четкого и правильного взаимодействия 
командования и штабов своевременно появлялись на самых трудных участках 
наступления войск армии и подчас действовали в труднейших метеорологических 
условиях».
      31 января командование 66й армии отдало приказ, в котором отмечало 
«исключительно большую роль авиачастей и соединений 16й воздушной армии, 
которые в координации с нашими войсками беспощадно уничтожали фашистов в районе 
Сталинграда».
      Этот приказ мне передал генераллейтенант А. С. Жадов, мы его зачитали 
перед строем авиаторов. Волнующе звучали у руин Сталинграда слова благодарности 
наших боевых друзей: «Мы, бойцы и командиры, являемся очевидцами героических 
подвигов беспредельно преданных Родине авиаторов 16й воздушной армии, которые 
днем и ночью, невзирая ни на какие трудности, бомбардировочноштурмовыми 
ударами уничтожали и изматывали силы противника. Военный совет армии, бойцы, 
командиры и политработники выражают полное удовлетворение боевыми действиями 
воздушных бойцовлетчиков 16й воздушной армии и передают свое красноармейское 
спасибо»9 .
      Об участии авиаторов в разгроме окруженной группировки К. К. Рокоссовский 
в своей книге «Солдатский долг» сказал коротко: «В этих боях наши летчики 
завоевали глубокое уважение наземных войск».
      К радости и гордости за успехи авиаторов у меня примешивалось чувство 
тревоги. Оно зародилось еще тогда, когда у противника оставалось четыре 
аэродрома. Это было в середине января. Мы получили строгое указание блокировать 
наглухо эти аэродромы, чтобы фашисты не смогли вывезти из кольца генералов и 
руководящих офицеров. Мы установили постоянное дежурство истребителей днем и 
ночью. Фашистские самолеты почти не взлетали. Немцы лишь изредка сбрасывали 
туда грузы на парашютах. Правда, несколько раньше появлялись сведения, что 
вражеская транспортная авиация вместе с ранеными вывозит из окружения штабных 
офицеров.
      После нашего наступления 22 января у противника остался лишь один 
аэродром. К этому времени его летчики уже смертельно боялись летать в район 
Сталинграда, сбрасывали грузы, не долетая до кольца, в расположении наших войск.
 Так, 30 января мешок с орденами — Железными крестами — упал прямо в лагерь 
немецких военнопленных. Вот уж поистине символическая награда!
      Между тем меня уже не раз предупреждали:
      — По имеющимся данным, Паулюс вылетел в Ростов. Уточните и доложите.
      Я докладывал:
      — По нашим данным, самолеты противника не поднимались в воздух.
      Было и такое з