вого командующего ВВС.
      — Завтра утром приезжайте ко мне вдвоем, — говорит Иван Степанович.
      И вот мы у Конева.
      — Очень сожалею, что так произошло, — говорит он. — Я просил Верховного 
за вас, но ничего не получилось.
      Иван Степанович приказал мне сдать дела и убыть в Москву. На прощание 
посоветовал не унывать. И мы расстались.
      Обидно и горько было уезжать с Западного направления. Здесь начался 
боевой путь нашей дивизии, пережиты тяжелые дни битвы под Москвой. В сражениях 
за столицу мы получили закалку и первый боевой опыт.
      Как выросли бойцы, командиры и политработники за эти восемь месяцев 
войны! Прежде всего мы научились организовывать и осуществлять взаимодействие 
авиации с сухопутными войсками.
      В горниле войны рождались новые тактические приемы Мы поняли и крепко 
усвоили, что для победы в бою нужно быть всегда новым, «неизвестным» для 
противника, добиваться внезапности, действовать исходя из конкретной обстановки.
 Командиры приобрели твердые навыки по организации управления частями и 
подразделениями.
      
* * *
      
      Прибыв из Калинина, мы поселились в гостинице Центрального Дома Красной 
Армии. В штабе ВВС мне сказали: «Жди». Так прошло два дня. В Москве было 
осадное положение. После 10 часов вечера движение по улицам прекращалось .
      Чтобы мы не скучали, мне и другим прибывшим в столицу товарищам дали 
билеты на концерт в Дом Союзов. Поехали все вместе. Там я встретил двух 
однокашников по академии имени Жуковского, в то время уже эвакуированной на 
Урал. Они служили в академии и приехали в Москву в командировку. В антракте мы 
покурили, побеседовали.
      Один из них и говорит: «Концерт серенький, не хочется больше слушать, 
поедем к нам, посидим часокдругой». Я согласился. Оделись и поехали. 
Заговорились и не заметили, как промелькнул вечер. Друзья говорят: «Ты сейчас 
не доберешься, уже одиннадцатый час, оставайся у нас. Переночуешь, а завтра 
утром поедем вместе. Нам тоже нужно явиться в ВВС».
      — Ну хорошо, — дал я согласие.
      Переночевали, а рано утром выехали. Я решил сначала заглянуть в гостиницу.
 Прибыл туда часов в восемь. Поднялся к себе на этаж, а на доске ключа не 
оказалось. Пошел к дежурной. Она с кемто разговаривала по телефону. Увидев 
меня, воскликнула:
      — А вот он сам. Передаю трубку.
      Звонил порученец Жигарева:
      — Командующий уехал из штаба недавно, уже из дома позвонил и сказал: как 
вас найдут — предупредить, чтобы никуда не уходили.
      Примерно часов в двенадцать дежурная снова позвала меня к телефону. Опять 
звонил порученец Жигарева.
      — За вами послана машина. Павел Федорович скоро будет в штабе.
      Когда я приехал в штаб, командующего еще не было там. Порученец стал 
рассказывать, как меня искали всю ночь. Вскоре появился Жигарев и жестом 
пригласил меня в кабинет.
      — Понимаешь, какой скандал получился, — заговорил он озабоченно. — Был я 
у Сталина на докладе. Принял он меня примерно в двенадцать ночи. Когда кончил 
докладывать, Сталин сказал: «Нука, покажите мне этого Руденко». Позвонил в 
штаб — там тебя не оказалось. В гостинице — тоже. А уже час ночи. Стали тебя 
искать. Сталина я заверил, что ты сейчас будешь. Сижу у Поскребышева и жду.
      Звонок от Сталина. Спрашивает:
      — Нашли?
      — Нет, товарищ Сталин.
      — Ищите.
      Проходит час, другой, третий. Поскребышев всех поднял на ноги: пропал 
генерал. В пять утра меня вызывает Сталин, спрашивает:
      — Где Руденко?
      — Не найдем, товарищ Сталин.
      — Пьянствует гденибудь ваш генерал.
      Я ему говорю:
      — Товарищ Сталин, он не пьет.
      — Ну так где же он?
      — Не знаю.
      Словом, влетело мне по первое число. А твое дело, помоему, совсем труба. 
Никуда не отлучайся, жди вызова. Жигарев вызвал порученца и предупредил:
      — Его никуда не выпускать, пусть сидит здесь. И сразу выезжает, если 
Сталин позвонит.
      Меня даже в столовую не отпустили. Пришлось обедать прямо в секретариате 
командующего. «Совсем потерял доверие», — невольно подумалось мне.
      Примерно в шесть вечера раздался телефонный звонок. Павел Федорович 
распорядился, чтобы мне дали машину и привезли к нему на квартиру. Командующий 
заранее вышел из дома. Когда мы подъехали, он уже ждал нас у ворот.
      — Поедем в Кремль, — отрывисто бросил он, садясь в машину. — Сталин 
приказал привезти тебя к нему.
      «Нехорошо получается, — не без тревоги размышлял я. — На фронте с 
Громовым недоразумение вышло, в Москве опять скандал». А Жигарев и не собирался 
меня успокаивать:
      — Не