еприпасами, а в районе станции Сычевка 
уничтожили 20 вагонов и вывели из строя полотно железной дороги. 11 января 
погода позволила ударить по Ржевскому аэродрому. В результате бомбардировки 
было уничтожено еще пять «юнкерсов» на стоянках и четыре самолета в воздухе. На 
значительном участке вышла из строя проводная связь противника…
      Погода становилась все хуже. Часто шел густой снег, и взлетать 
становилось невозможно. Такое случалось и днем и ночью.
      А командующие армиями требовали от авиаторов самой активной помощи 
войскам в выполнении поставленных задач. Находились и такие руководители, 
которые свои промахи объясняли недостаточной поддержкой пехоты с воздуха. 
Постепенно обстановка накалялась, и мне, молодому командующему ВВС фронта, 
приходилось довольно трудно. Однажды генерал И. С. Конев был на передовой. 
Звонит оттуда к нам на КП и спрашивает:
      — Когда выпускаешь авиацию?
      Я ему доложил, что погоды нет, взлетать не можем.
      — Почему же немцы летают?
      — На западе и над линией фронта, — отвечаю я, — погода подходящая, а 
здесь, на наших аэродромах, пурга, метель. Сейчас поднять самолеты невозможно.
      Проходит некоторое время. Войска начали действовать и успеха не имели. 
Конев снова взял меня в работу:
      — Авиация должна вылетать!
      — Она не может этого сделать, — ответил я. — Ни одного открытого 
аэродрома, видимость менее 500 метров, идет пурга.
      Он крепко обругал меня и прервал разговор. Чувствовалось, что командующий 
очень сердит. Да и не трудно было понять его состояние. Обстановка на фронте 
сложная, наступление затухает, нужно задействовать новые силы, подключить 
авиацию, а я ничем не мог помочь. Решил показать ленту переговоров с генералом 
И. С. Коневым находившемуся у нас командующему ВВС генералу П. Ф. Жигареву. 
Думал, заступится, а он говорит: «Разбирайтесь сами. Я вмешиваться не буду».
      Решил написать командующему фронтом доклад. В резких тонах я обвинял 
командиров, которые не понимают, как надо применять авиацию. Они вызывают 
самолеты, не учитывая условий, в которых летчики могут действовать. А это 
приводит к ненужным потерям, которые мы не в силах сейчас восполнить. Коекто 
пытается использовать авиацию даже по мелким целям. Если удовлетворять такие 
заявки, авиацию можно растерять в течение одного дня.
      Свой доклад я передал по телеграфу порученцу Конева и попросил передать 
его лично командующему. Через некоторое время поинтересовался, дошел ли мой 
документ по назначению.
      — Вручил, — сказал мне порученец. — Командующий прочитал доклад и молчит.
      Я знал вспыльчивый характер Ивана Степановича, но сделал такой шаг только 
потому, что обстоятельства требовали безотлагательной постановки вопроса об 
использовании авиации.
      С командующим фронтом у нас установились хорошие деловые отношения. В 
любое время он принимал меня с докладами, давал свою оценку обстановки, 
посвящал в собственные замыслы. У него стало правилом: перед тем как идти 
отдыхать (в час или два ночи), звонить к нам на командный пункт.
      — Доложите обстановку и планы на завтрашний день, — обычно спокойно 
говорил он.
      До его звонка я с КП не уходил. Теперь почемуто наступило молчание. Меня 
оно, разумеется, волновало.
      Утром мне сообщили, что в штабе фронта состоится совещание командармов и 
руководящих штабных работников. Пригласили туда и меня. Ну, думаю, начинается…
      Все собрались точно в указанный срок. Генерал И. С. Конев встал и без 
всякой преамбулы повел речь о результатах боевых действий войск. Я с 
нетерпением и нарастающим волнением ожидал, когда он перейдет к авиации. И этот 
момент наступил.
      — Авиацию использовать не умеете, — с нескрываемым недовольством говорил 
командующий. — Что это за порядки? Вы хотите, чтобы она вас, как артиллерия, 
всюду колесами сопровождала. Погоду не учитываете. Это мощное, но дорогостоящее 
средство нужно применять массированно, на решающих направлениях. — И он стал 
давать практические указания* как это лучше делать.
      Все опасения мои рассеялись. Командующий фронтом понял, что я подал ему 
не жалобу, а обстоятельный, хотя и резкий, доклад, что действовал так только в 
интересах дела. Приятно было сознавать, что тебя правильно поняли.
      Когда совещание закончилось, Конев бросил мне лишь одно слово:
      — Понял?
      — Так точно, — ответил я.
      — Тото, — заключил он с улыбкой.
      Так командующий выразил свое одобрение.
      Войска нашего фронта, действовавшие под Ржевом, изо дня в день наращивали 
активность. Наземные части при поддержке авиации вели упорные наступательные 
бои против крупной вражеской группировки. В этих боях особенно отличились 
штурмовики.
      Метеорологические условия оставались сложными, поэтому штурмовики летали 
в основном парами. 12 января летчики Дубенсков и Марков обнаружили возле одного 
из населенных пунктов около 50 автомашин. У некоторых из них были на прицепе 
орудия. Удар по противнику с воздуха оказался внезапным. Фашистам, видимо, 
показалось невероятным появление советских самолетов в такую погоду. Штурмовики 
вели огонь с бреющего полета. Одна за другой вспыхнуло несколько автомашин, 
начали рваться снаряды. Врагу был нанесен немалый урон.
      На обратном пути наши летчики попали в метель. Пл