оликов. И с ней, и с 3й армией установили 
связь.
      Чем ближе я узнавал генерала М. М. Попова, тем больше убеждался, что это 
умный, подготовленный и храбрый военачальник. Военное дело он знал отлично, 
мыслил оригинально и говорил очень красочно и убедительно. В трудные минуты 
никогда не терялся.
      При полете на У2 в Воронеж впереди показались два самолета. Я  вгляделся 
и понял — это гитлеровцы. Пока ничего не говорю командующему, и он молчит. 
Прижал я У2 к лесу и думаю, если заметят фашистские летчики, придется садиться 
на поляну и сразу же уходить. Предупреждаю по переговорному устройству Попова: 
«Возможен обстрел». Он отвечает спокойно: «Я все вижу». Когда мы, снизившись, 
пошли вдоль опушки леса, то гитлеровцы потеряли нас из виду.
      В Воронеж прилетели благополучно. Явились в штаб ЮгоЗападного фронта. Я 
представился командующему ВВС фронта генералу Ф. Я. Фалалееву и получил от него 
указания. Дела закончили быстро, собираемся на аэродром. И вдруг к нам в 
комнату входит генерал Ф. А. Астахов, в военной форме, но без знаков различия. 
В начале войны он командовал ВВС ЮгоЗападного фронта. Вместе со штабом этого 
фронта он летом попал в окружение в районе Киева. Долго о нем не было никаких 
вестей, и вот он перед нами.
      Федор Алексеевич — красвоенлет гражданской войны, участник разгрома войск 
Колчака. Он был широко известен среди авиаторов как специалист по воздушной 
стрельбе и бомбометанию, в течение многих лет возглавлял высшую школу 
воздушного боя ВВС.
      Мы были знакомы. Он говорит: «А, здорово, кум». Он меня всегда кумом звал.
 «Ты как сюда попал?» Я ему поведал все о себе. Потом он рассказал, как долго 
шел из окружения и сегодня вот его привезли в штаб фронта. У него опухли ноги. 
Выглядел он очень исхудавшим, усталым. Впоследствии Астахов поправился, уехал в 
Москву и был назначен начальником Гражданского воздушного флота. На этом посту 
он проявил себя прекрасным организатором. Во время героической обороны 
Ленинграда Федор Алексеевич руководил полетами транспортных кораблей в 
осажденный город. Ни на один день не прерывались эти рейсы. Летчики ежедневно 
доставляли до двухсот тонн продуктов и боеприпасов, вывезли за время обороны 
города свыше двухсот тысяч человек. Много других славных страниц вписали 
авиаторы ГВФ в героическую летопись войны.
      В середине декабря 61я армия выдвинулась в район Малевка, Ефремов и 24 
декабря в составе вновь образованного Брянского фронта перешла в наступление в 
общем направлении на Волхов3 .
      Это наступление было первым в моей жизни. Я знал, какие пункты мы должны 
взять — станции Волово, Горбачеве, южнее Тулы.
      Наша авиация нанесла удары по врагу, и наконец части двинулись вперед. 
Командный пункт перемещался на станцию Куликово Поле. По пути к ней вспомнили, 
что здесь осенью 1380 года русское войско разгромило несметные полчища хана 
Золотой Орды Мамая.
      На станции еще гремела перестрелка. Немцы с боем отходили. Вскоре наши 
части заняли Волово и устремились на Горбачеве. Летчики поддерживали с воздуха 
продвижение наземных войск. И этот пункт был освобожден. Наши части погнали 
гитлеровцев дальше, на запад.
      31 декабря в Волово перебазировалась авиадивизия полковника Ивана 
Васильевича Крупского. Здесь во фронтовой обстановке мы с ним добрым словом 
вспомнили нашу совместную учебу, летную молодость.
      В конце 1925 года мы закончили Ленинградское военнотеорегической училище.
 Выпускники разделились на две группы: одна хотела ехать на Качу, другая — в 
Борисоглебск, где также организовалась летная школа. В ожидании назначения все 
волновались. И наконец узнали решение командования: мы с Иваном назначены на 
Качу.
      И вот приехали от Балтийского к Черному морю. Незабываемой была встреча с 
городом русской славы — Севастополем.
      Выпускников нашей школы, в том числе и меня, часто спрашивают, почему она 
называлась Качинской, или попросту Качей? Это имя перешло к ней от реки, 
берущей исток в Мамашайской долине Крыма. Там была школьная зона пилотирования, 
где будущие летчики оттачивали свое мастерство. Потому и Кача.
      Школа произвела на нас, новичков, хорошее впечатление. В широкой степи 
возвышались три здания, построенные еще в 1910 году. Здесь жили первый русский 
летчик М. Н. Ефимов, покоритель «мертвой петли» П. Н. Нестеров и многие другие 
прославленные представители отечественной школы летного мастерства. Мы с 
интересом осмотрели центральный корпус, где кроме жилых помещений для 
инструкторов и слушателейучлетов, располагались учебные классы. Дальше стояли 
красноармейская казарма и небольшой домик электростанции с котельной. На отлете 
виднелись склады.
      Дружелюбно встретившие нас учлеты рассказали про учебу. Большинство 
инструкторов — бывшие летчики царской армии, лишь несколько человек — недавние 
выпускники этой школы.
      Летать тогда учили, главным образом опираясь на физические данные 
курсанта, надо было иметь отличное зрение, слух, чувство равновесия. Самыми 
главными качествами считались воля и сообразительность. Ведь оборудование 
самолета состояло всего из нескольких приборов: контроля работы двигателя, 
показателя скорости, компаса и высотомера. Все остальные характеристики полета 
летчик должен был определять чутьем, проявлять сообразительность.
      Каждому из нас, конечно, хотелось попасть к самому лучшему инструктору. 
Особенно восторженно учлеты говорили о начальнике вывозного отделения — первого 
на нашем пути к небу — Людвиге