ентально окуталось пламенем.
      Уничтожив четыре самолета противника, группа капитана Деева без потерь 
возвратилась на свой аэродром.
      Оставались считанные часы до освобождения польской столицы. 2я танковая 
армия, войдя в прорыв 16 января, стремительным броском преодолела 80 километров 
и к исходу дня достигла Сохачева. Пути отхода варшавской группировке врага были 
отрезаны. Сжатая с трех сторон, она вынуждена была оставить Варшаву. 17 января 
многострадальный город был очищен от немецкофашистских войск. Над ним взвился 
государственный флаг Польской республики.
      У наших частей и соединений отныне появились почетные наименования 
Варшавских — у одной штурмовой дивизии и четырех полков.
      Как отмечалось выше, мы поставили на колеса свои батальоны аэродромного 
обслуживания с запасами горючего, боеприпасов, продовольствия — всего 
необходимого для ведения боевой работы. Один БАО шел вместе со 2й танковой 
армией с тем, чтобы в районе Сохачева, когда танки захватят аэродром, 
остановиться и принять истребители и штурмовика Там ему предстояло оборудовать 
первую авиабазу в тылу врага С этим батальоном мы отправили инженерное 
подразделение, усилили его транспортными средствами, придали бронетранспортеры. 
Все специалисты были вооружены и подготовлены к обороне своего эшелона.
      К исходу дня танковые части и наш батальон аэродромного обслуживания 
заняли аэродром Сохачев. А на северозападной окраине города еще шел бой. Нам 
ждать было некогда, обстановка требовала срочно перебазировать на аэродром 
истребители. Для того чтобы убедиться в пригодности полосы, командир 3го 
истребительного корпуса генерал Савицкий решил первым сесть на нее, чтобы лично 
обследовать. Опасаясь, что аэродром заминирован, мы посоветовали сделать так, 
как во время Белорусской операции проверялся аэродром Пастовичи: посадить По2, 
минеры проверят летное поле, и можно будет перебрасывать туда полки. Но 
нетерпеливый и лихой генерал не хотел затягивать дело, ему было приятно первым 
сесть на аэродром, до подхода БАО. Он мне доложил о том, что видит с воздуха: 
танки дерутся в непосредственной близости от летного поля, а полоса уже 
свободна.
      Я снова посоветовал:
      — Посадите сначала По2, обследуйте, нет ли мин. Через несколько часов он 
сообщил, что аэродром проверен и он собирается там сажать полк.
      — А кто проверял? — спросил я.
      — Мы прошли звеном над аэродромом, — ответил генерал Савицкий, — и 
прострочили полосу пулеметными очередями. Если бы там была хоть одна мина, то 
обязательно сработала бы. Поскольку взрывов не наблюдалось, я сел на аэродром 
первым. За мной приземлились остальные. Обследовали его — вполне пригоден для 
полетов. Правда, когда взлетели, одного из моих ведомых фашисты обстреляли с 
земли. Неподалеку части второй танковой армии ведут бой. Разрешите садиться. 
Генерал Богданов выделил танковую бригаду для обороны аэродрома.
      Что мне оставалось делать? Я знал напористость Евгения Яковлевича. Мне 
импонировало его желание выполнить задачу во что бы то ни стало и как можно 
скорее, чтобы надежно прикрыть с воздуха наши танки. Риск, конечно, был большой,
 но главное — боевая задача выполнялась энергично, хитро и смело. И я 
«благословил» Савицкого.
      А дальше произошел и вовсе необычный случай. Группа наших истребителей, 
возвращаясь с «охоты», обнаружила у Сохачева скопление вражеских самолетов. 
Какой воздушный боец равнодушно пройдет мимо такой цели! Наши «охотники» 
немедленно развернулись и подвергли стоянки сокрушительной штурмовке (летчики 
не знали, что с этого аэроузла немцы уже выбиты). Каково же было удивление 
летчиков, когда по возвращении на свой аэродром командир не только дал точную 
оценку действиям каждого, но и назвал число пробоин. «Телепатия, да и только!» 
— изумился ведущий.
      Дело, однако, обстояло гораздо проще Когда «охотники» подходили к 
Сохачеву, там уже находился командир корпуса. Евгений Яковлевич не удержался от 
соблазна понаблюдать с близкого расстояния за стрельбой своих подчиненных по 
оставленной противником технике. После штурмовки он осмотрел все машины, словно 
мишени, и немедленно радировал в часть о попаданиях. Для летчиков это был 
чрезвычайно полезный урок, сымпровизированный Савицким.
      Вскоре командир БАО доложил, что на аэродроме развернуты средства 
управления. Вслед за истребителями в Сохачеве сели штурмовики. Наша помощь 2й 
танковой армии стала еще более весомой. Начальник штаба этой армии генерал А. И.
 Радзиевский в своих воспоминаниях писал:
      «Сейчас, перебирая в памяти события прошлой войны, мне не удается 
вспомнить других случаев, когда бы авиация перебазировалась на захваченные 
танковыми соединениями аэродромы до выхода общевойсковых армий. Такой маневр 
был осуществлен в ходе январского наступления частями 3го истребительного 
корпуса генераллейтенанта авиации Е. Я. Савицкого. В частности, поддерживавшая 
нашу армию 265я истребительная авиационная дивизия этого корпуса подобным 
способом перебазировалась на захваченные нами аэродромы в Сохачеве, Любени и 
Иновроцлаве. Мы восхищались мужеством летчиков и техников 16й воздушной армии, 
которые, пренебрегая опасностью, делали все, чтобы обеспечить прикрытие 
танковых соединений с воздуха».
      Генерал Радзиевский хорошо отзывался и о действиях наших штурмовиков:
      «Хочется добрым словом вспомнить боевую работу летчиков 6го штурмового 
авиационного корпуса генералмайора авиации Б. К. Токарева. Они нанесли мощный 
удар по колоннам противника, растянувшимся вдоль автострады, и рассеяли их. 
Немецкофашистские войска пытались, используя леса, уйти на север, за реку 
Висла Авиация разрушила мосты, и ок