1941 года Финляндия заявила:  «Финляндия стремится обезвредить и занять 
наступательные позиции противника, в том числе лежащие далее границ 1939 года. 
Было бы настоятельно необходимо для Финляндии и в интересах действенности ее 
обороны предпринять такие меры уже в 1939 году во время первой фазы войны, если 
бы только ее силы были для этого достаточны»  [214]. Об этом вы можете сами 
прочесть в подборке документов упомянутого мной журнала «Родина». Они тем более 
убедительны, что весь журнал выдержан в сугубо антисоветском духе.
 Все выше написанное я бы не назвал глупостью, в данном случае финское 
правительство опиралось в своих решениях на явно ошибочные данные. Глупость его 
в другом.
 Столько лет живя с Россией и в России, финны не поняли ее, не поняли, что от 
нее они могут получить и в тысячу раз больше преимуществ, и максимально 
возможную защиту, если только будут дружелюбны к ней.
 Не поняли, что нет на Западе стран, которые в деле войны действительно помогли 
бы такой маленькой стране, как Финляндия. Ведь к тому времени финны уже видели, 
как Запад, презрев тогдашнее НАТО – Восточный пакт, – бросил на растерзание 
немцам Чехословакию.

 В Финляндии все были готовы и финнам не терпелось

 Осенью 1939 года СССР заключил договора о помощи с прибалтийскими странами. Их 
статус не менялся. Они остались буржуазными и самостоятельными, но на их 
территории были размещены советские военные базы. Южный берег Финского залива 
стал более-менее защищен. Как ответный жест, Советский Союз передал буржуазной 
Литве большой кусок своей территории вместе с литовской столицей Вильнюсом, 
тогда – Вильно.
 Оставалась проблема северного берега залива. Сталин пригласил финскую 
делегацию на переговоры, намереваясь вести их лично. Приглашение сделал Молотов 
5 октября. Финны немедленно забряцали оружием и встали на тропу войны. 6 
октября финские войска стали выдвигаться на исходные рубежи. 10 октября 
началась эвакуация жителей из приграничных городов, 11 октября, когда финская 
делегация прибыла в Москву, была объявлена мобилизация резервистов. До 13 
ноября более месяца Сталин пытался уломать финнов предоставить СССР базу на 
Ханко. Бесполезно. Если не считать, что за это время финская сторона 
демонстративно эвакуировала население из приграничных районов, из Хельсинки и 
довела численность армии до 500 тысяч человек [215].  «Однако сейчас стартовая 
ситуация была совершенно иной – хотелось крикнуть, что первый раунд был за нами.
 Как войска прикрытия, так и полевую армию мы смогли вовремя и в прекрасном 
состоянии перебросить к фронту. Мы получили достаточно времени – 4-6 недель – 
для боевой подготовки войск, знакомства их с местностью, для продолжения 
строительства полевых укреплений, подготовки разрушительных работ, а также для 
установки мин и организации минных полей», –  радуется в своих мемуарах 
Маннергейм [216].
 Даже крупные страны, такие как СССР, для своей мобилизации отводят не более 15 
дней. А Финляндия, как мы видим, не только полностью отмобилизовалась, но и 
полтора месяца находилась в простое.
 В связи с этим я хотел бы обратить внимание на пустячный эпизод, 
предшествовавший войне. За четыре дня до начала войны между СССР и Финляндией, 
26 ноября 1939 г., финны обстреляли территорию СССР из артиллерийских орудий, и 
в советском гарнизоне поселка Майнила было убито 3 и ранено 6 красноармейцев. 
Сегодня, естественно, российские и финские историки «установили», что либо этих 
выстрелов не было вообще, либо Советский Союз сам обстрелял свои войска, чтобы 
получить повод к войне. Не буду оспаривать эти утверждения, поскольку после 
полувека антисталинской истерии большинство населения верит в такие глупости 
безоговорочно. Но должен обратить внимание на то, что инцидент в Майниле никоим 
образом не был поводом к войне, поскольку уже 27 ноября советское правительство 
в своей ноте заявило:  «Советское правительство не намерено раздувать этот 
возмутительный акт нападения со стороны частей финской армии, может быть, плохо 
управляемых финским командованием. Но оно хотело бы, чтобы такие возмутительные 
факты впредь не имели места»  [218]. И все. То есть, в масштабах потерь 
последовавших боев об этом инциденте можно было смело забыть. С точки зрения 
потерь в мирное время это событие также можно было бы забыть, поскольку до 
Второй мировой войны на границах СССР мирного времени никогда не было: с 
февраля 1921 по февраль 1941 года пограничники СССР потеряли в боестолкновениях 
на границе только убитыми 2443 человека.
 Но что интересно – не только антисоветски настроенные историки мусолят этот 
случай. Маннергейм, которому и так было о чем писать, отводит этой провокации 
непропорционально много места, причем очевидно, что он врет. К примеру, когда 
забывает о том, что нужно оправдываться в этой провокации, и пишет:  
«Объединение основной части войск прикрытия (1-й и 2-й бригад) в новую дивизию, 
подчиненную непосредственно командующему армией, также не предполагало 
пассивного положения. Еще 3 ноября я дал указание генерал-лейтенанту Эстерману 
создать такую группировку войск, которая бы обеспечила по возможности 
эффективную оборону приграничной зоны. Это же повторил в приказе от 11 ноября, 
в котором еще раз обратил его внимание на то, сколь важной является оборона 
необходимо большими силами позиций, выстроенных между границей и главной линией 
обороны»  [219].
 Тут надо вспомнить, что мощнейшие фортификационные сооружения («линию 
Маннергейма») финны построили не на самой границе, а в глубине своей территории 
– на расстоянии от 20 до 70 км. Но это пространство они, как вы прочли у