Юрий Мухин

Крестовый поход на восток


Аннотация: Почему в составе пленных, взятых Красной армией в 1941—1945 годах, 
поляков было больше, чем официально воевавших с СССР итальянцев, а евреев 
больше, чем финнов? Почему войска СС на 40% состояли не из немцев? Почему 
Гитлер 1938—1939 годах разгромивший вместе со своей союзницей – Польшей 
Чехословакию, затем вдруг 1 сентября 1939 года напал на саму Польшу? Какую 
территорию хотела захватить Финляндия у СССР в ходе «зимней» войны? Почему в 
1941 году под Ленинградом воевала испанская «Голубая дивизия»? Действительно ли 
Польша и Финляндия пали жертвами имперских амбиций Сталина? С какой целью 
евреев Европы фашисты собирали в концентрационные лагеря? Был ли Гитлер 
сумасшедшим авантюристом? Кто сначала поддержал, а потом «подставил» Гитлера? 
Ответ на эти и другие вопросы ищет в своей новой книге Ю. И. Мухин, разрушая 
самые стойкие мифы о начале Второй мировой.


---------------------------------------------


 Юрий Мухин
 Крестовый поход на восток
  «Жертвы» Второй мировой 


 Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно.


    К. Клаузевиц



 Предисловие


 Странные вещи происходят с изучением истории, в том числе (что на первый 
взгляд, удивительно) и с историей Второй мировой войны. С одной стороны, 
написаны тысячи томов исследований и изучено, казалось бы, все – вплоть до того,
 какой краской писались опознавательные знаки на боевой технике воюющих сторон. 
С другой стороны (на что, пожалуй, впервые указал А.П. Паршев [1]) не 
установлена единая дата начала Второй мировой. А ведь без этой даты мы не в 
состоянии использовать исторический опыт – не в состоянии понять, что 
происходит сегодня. К примеру, нападение США на Ирак – это уже начало Третьей 
мировой войны или еще не о чем беспокоиться?
 Напомню, что в Европе историки считают началом Второй мировой войны 1 сентября 
1939 г. – первый день войны между Германией и Польшей. Американцы началом 
Второй мировой считают день нападения Японии на американский тихоокеанский флот 
в Перл-Харборе – 7 декабря 1941 г. Китай, а это пятая часть человечества, 
началом Второй мировой войны считает 7 июля 1937 г. – день «инцидента на мосту 
Логоуцяо», день начала открытой агрессии Японии против Китая. И поскольку Китай 
вместе с союзниками подписал окончательный акт Второй мировой войны – принял 
капитуляцию Японии, – он имеет все права считать так.
 А.П. Паршев логично предлагает считать началом Второй мировой 18 июля 1936 г.
 – дату мятежа генерала Франко в Испании. Силы самого Франко составляли около 
90 тыс. человек, но его поддерживали иностранные войска фашистских государств: 
150 тыс. итальянцев, 50 тысяч немцев и 20 тысяч португальцев. При таком 
соотношении сам Франко был марионеткой, способствовавшей иностранной агрессии в 
свою страну, а поскольку в Европе Вторая мировая закончилась капитуляцией войск 
Германии и Италии, то начало ими боевых действий и есть начало Второй мировой.
 Если принять логику Паршева, чем являются нынешние оккупации Югославии и 
Афганистана? В этих странах тоже были свои мятежники-марионетки и иностранная 
интервенция, а в 1936 г., в мире тоже была масса политиков и историков, которые 
мятеж в Испании считали «просто локальным конфликтом». И досчитались до 
кровавого итога – до 50 млн. убитых во Второй мировой войне.
 Есть и еще принципиальный момент Второй мировой войны – вопрос о ее 
поджигателях. Кто толкал планету к мировому пожару? Практически всех историков 
удовлетворяет список из формально осужденных стран – Германии и Японии. Но этот 
список далеко не полон, и дописывать его никто, похоже, не собирается.
 Более того, процесс пошел в сторону явного идиотизма. Польша, в алчной попытке 
получить с России денежную компенсацию на пленных польских офицеров, которых в 
1941 г. пристрелили немцы, договорилась до того, что СССР, якобы, как агрессора 
требуется судить по Уставу Нюрнбергского военного трибунала и, что особенно 
мерзко, в России находится достаточно негодяев, активно или пассивно 
поддерживающих эту идею. Согласитесь, это тоже достаточный повод вспомнить о 
поджигателях Второй мировой войны.
 Кроме этого, одна из мощнейших мировых сил начисто исключена из числа 
поджигателей Второй мировой войны, и это исключение приводит к целому ряду 
исторических тупиков. К примеру, сегодня историки даже не пытаются объяснить с 
позиций логики этапы войны. Скажем, почему Гитлер напал сначала не на СССР, а 
на дружественную себе Польшу? Почему в 1940—1941 гг. не высадил войска на 
практически незащищенных тогда Британских островах, а послал армию в Африку?
 Кажется, Бисмарк в свое время достаточно остроумно заметил, что на своих 
ошибках учатся только дураки, а умные учатся на чужих. Давайте рассмотрим 
ошибки наших отцов и дедов, возможно, это поможет нам уменьшить количество 
собственных.
 Но прежде всего я должен объясниться с читателями. Поставив себе целью 
написать книгу на данную тему, я вынужден приводить в обоснование эпизоды, 
которые мне уже приходилось описывать в своих работах. Если бы я писал 
диссертацию, мне было бы достаточно на эти работы просто сослаться, как это 
принято делать в научном мире, кому это надо, тот найдет мою старую работу и 
прочтет. Но я боюсь, что не все читатели знакомы с моими предыдущими книгами и 
статьями, поэтому я даю в этой книге все, что требует тема. Те, кто о том или 
ином событии уже читал, пусть меня извинят.




 Глава 1. СССР в окружении «цивилизованного» мира



 Этот «цивилизованный» мир

 Как я написал в предисловии, Вторая мировая война унесла жизни 50 млн. человек 
и более половины этого числа составили погибшие граждане СССР. На плечи наших 
отцов и дедов легли тяготы, несоизмеримые с тяготами других воюющих стран. Это 
надо помнить, а то в «цивилизованной» Америке почти все население уверено, что 
во Второй мировой войне главным действующим лицом были США (а некоторые уверены 
и в том, что тогда США воевали с Японией и СССР). У нас же, к сожалению, 
сегодня нарастает количество граждан, принимающих за истину все, что идет из 
Америки. На самом деле столь огромные наши потери определены тем, что почти всю 
войну СССР воевал в одиночку, а США и Великобритания (тогдашние наши союзники) 
как могли от войны прятались.
 Сегодня в России полно «историков», которые с самым честным видом сообщают, 
что в ходе войны на Восточном фронте СССР потерял 12 млн. солдат, а Германия 
всего 3 млн. А поскольку перед войной численность нашего населения была не 
менее 193 млн. человек [2], а численность Германии и присоединенной к ней 
Австрии – около 80 млн., автоматически делается вывод о том, насколько 
несовершенна была Советская власть и насколько трусливы и неумелы наши предки. 
Я пишу эту серию книг не для того, чтобы хвалить. Красную Армию и Советскую 
власть. Наоборот, думаю, что после окончания этой серии будет масса недовольных 
мною читателей. Но я не вижу необходимости бессловесно воспринимать весь тот 
пропагандистский понос, которым поливают наших отцов и дедов СМИ «западных 
демократий» и их российские прихлебатели.
 Древнеримский сенатор Катон Старший вошел в историю тем, что любое свое 
публичное выступление на любую тему обязательно заканчивал словами: «Ceterum 
censeo Carthaginem esse delendam», что дословно означает: «В остальном я 
полагаю, что Карфаген нужно разрушить». (Карфаген – враждебный Риму 
город-государство.) Я не готов полностью уподобиться сенатору Катону, но буду 
использовать любой повод, чтобы лишний раз упомянуть: в Великой Отечественной 
войне 1941—1945 гг. СССР воевал не с 80 млн., тогдашних немцев – он воевал 
практически со всей Европой, численность которой (за исключением союзной нам 
Англии и не сдающейся немцам партизанской Сербии) была около 400 млн. человек 
[3].
 В ходе Великой Отечественной войны шинели в СССР надели 34476,7 тыс. человек 
[4], то есть 17,8% населения. А Германия мобилизовала в свои вооруженные силы 
аж 21% от численности населения [5]. Казалось бы, немцы в своих военных усилиях 
напряглись больше, нежели СССР. Но в Красной Армии в большом количестве служили 
женщины, как добровольно, так и по призыву. Была масса чисто женских частей и 
подразделений (зенитные, авиационные и т. д.). В период отчаянного положения 
Государственный комитет обороны принял решение (оставшееся, правда, на бумаге) 
создать женские стрелковые соединения, в которых мужчинами были бы только 
заряжающие тяжелых артиллерийских орудий. А у немцев, даже в момент их агонии, 
женщины не только не служили в армии, но их было очень мало и на производстве.
 Почему так? Потому что в СССР один мужчина приходился на трех женщин, а в 
Германии – наоборот? Нет, дело не в этом.
 Для того чтобы сражаться, нужны не только солдаты, но и оружие с 
продовольствием. А для их производства тоже нужны мужчины, которых женщинами 
или подростками заменить нельзя. Поэтому и вынужден был СССР посылать на фронт 
женщин вместо мужчин. У немцев такой проблемы не было: их обеспечивала оружием 
и продовольствием вся Европа. Французы не только передали немцам все свои танки,
 но и произвели для них огромное количество боевой техники – от автомобилей до 
оптических дальномеров. Чехи построили весь парк немецких бронетранспортеров, 
большое количество танков, самолетов, стрелкового оружия, артиллерии и 
боеприпасов. Поляки строили самолеты, польские евреи производили синтетический 
бензин и каучук, шведы добывали руду и поставляли немцам комплектующие для 
боевой техники (к примеру, подшипники), норвежцы снабжали гитлеровцев 
море-продуктами, датчане – маслом… Короче, вся Европа старалась как могла.
 И старалась она не только на трудовом фронте. Лишь элитные войска фашистской 
Германии – войска СС – приняли в свои ряды 400 тысяч «белокурых бестий» из 
других стран, а всего в гитлеровскую армию вступили со всей Европы 1800 тыс. 
добровольцев, сформировав 59 дивизий, 23 бригады и несколько национальных 
полков и легионов. Самые элитные из этих дивизий имели не номера, а собственные 
имена, указывающие на национальное происхождение: «Валония», «Галичина», 
«Богемия и Моравия», «Викинг», «Денемарк», «Гембез», «Лангемарк», «Нордланд», 
«Нидерланды», «Шарлемонь» и другие [6].
 Европейцы служили добровольцами не только в национальных, но и в немецких 
дивизиях. Так, скажем, элитная немецкая дивизия «Великая Германия». Казалось бы,
 хотя бы из-за названия она должна была комплектоваться только немцами.
 Тем не менее служивший в ней француз Ги Сайер вспоминает, что накануне Курской 
битвы в его пехотном отделении из 11 человек немцев было 9, а кроме него плохо 
понимал немецкий язык еще и чех [7].
 И все это помимо официальных союзников Германии, чьи армии плечом к плечу жгли 
и грабили Советский Союз, – итальянцев, румын, венгров, финнов, хорватов, 
словаков, помимо болгар, которые в это время жгли и грабили партизанскую Сербию.
 Даже официально нейтральные испанцы прислали под Ленинград свою хренову 
«Голубую дивизию»!
 Чтобы оценить по национальному составу всю ту европейскую сволочь, которая в 
надежде на легкую добычу полезла к нам убивать советских людей, я дам уже 
неоднократно дававшуюся мною таблицу той части иностранных добровольцев, 
которая вовремя догадалась сдаться нам в плен [8].
 Эту таблицу, впервые опубликованную в конце 1990 г., следует повторять еще и 
вот по каким причинам. После воцарения на территории СССР «демократии», таблица 
непрерывно «совершенствуется» в плане «укрупнения строк». В результате в 
«серьезных» книгах на тему войны, скажем, в уже цитированном статистическом 
сборнике «Россия и СССР в войнах XX века» [9] или в справочнике «Мир русской 
истории» [10], данные этой таблицы искажены. Часть национальностей из нее 
исчезла. В первую очередь исчезли евреи, которых, как вы видите из подлинной 
таблицы, служило Гитлеру столько же, сколько и финнов с голландцами вместе 
взятых. А я, к примеру, не вижу, почему мы из этой гитлеровской песни должны 
выбрасывать еврейские куплеты. Между прочим, поляки сегодня пытаются оттолкнуть 
евреев с должности «главных страдальцев Второй мировой войны», а их в списках 
пленных больше, чем официально и реально воевавших с нами итальянцев.
 Да ведь и представленная мною таблица не отражает истинного количественного и 
национального состава пленных. Прежде всего в ней не представлены вовсе наши 
отечественные подонки, которые, либо в силу благоприобретенного идиотизма, либо 
из-за малодушия и трусости, служили немцам, – от бандеровцев до власовцев. 
Кстати, наказывали их до обидного легко.
 Вот в газете «Ратники Отечества» (№ 20, 1999 г.) А. Седых вспоминает, как он 
подростком встречал освобождение Курска от немцев зимой 1943 г., и 
примечательный эпизод много лет спустя.
  «Многие бросались к солдатам, обнимали и целовали их, вероятно, находя в них 
черты своих сыновей. Старухи и старики стояли с иконами, осеняли проходивших 
мимо воинов крестным знамением. 
  – Русские пришли, – всплеснув руками, воскликнула наша соседка тетя Анисья. 
  – Какие они тебе русские?! – возмутился другой наш сосед, дед Сергей. – Наши 
они, родные, понимаешь, сука!? Вертихвостила с немцами, своих теперь „русскими“ 
величать стала. Бейте ее, бабы, подстилку немецкую. 
  Нам же он велел бежать к деду Федору, жившему через дорогу напротив нашего 
дома. Сын его, Иван, советский летчик, сдался фашистам в плен вместе со своим 
самолетом и во время оккупации щеголял в Курске в немецкой форме. Мы думали, 
что он спрятался в доме отца, все перерыли там вверх дном, но он ушел вместе с 
хозяевами на запад. Здоров был дед Шадрин, а мы хилы и тощи, но он сполна 
получил от нас за предательство сына. 
  …Каждый год во вторую субботу июня в Курске, в парке Бородино, встречаются 
бывшие воспитанники суворовского училища, уже отметившего свой 55-летний юбилей.
 
  Мне не часто удается приезжать сюда. Но когда я бываю в Курске, после 
проведения традиционных ритуальных мероприятий, в день отъезда из города, я 
уединяюсь, совершаю пеший марафон от площади Черняховского до вокзала. 
  …Как-то идя по улице Перикальского, я обратил внимание на деда, сидящего на 
лавочке возле дома. Пригляделся – не поверил своим глазам: дед Шадрин! Тот же 
крутой лоб, те же глубоко посаженные глаза под сведенными к переносью бровями. 
  – Дед Федор? – неуверенно спросил я. 
  – А тебе чего надо? Кто таков? 
  – Я во время войны вон в том доме жил. 
  – А-а. Нет, я не дед Федор. Я сын его Иван. Знавал что ли папаню моего? 
  – Знавал! Еще как! А вы ведь к немцам сбежали? 
  – Сбежал, да вот вернулся. Но сперва в лагерях пятнадцать годков отбухал». 
 Видите, какой в Советском Союзе был гуманный суд: предатель, которого люди не 
задумываясь убили бы, получил всего 15 лет.
 Хорошо, если власовец попадал пленным в руки фронтовиков. Тогда он чаще всего 
и получал то, что заслужил. Но ведь предатели исхитрялись сдаваться тыловым 
подразделениям, переодевались в гражданское, при сдаче в плен прикидывались 
немцами и т. д. В этом случае советский суд их буквально по головке гладил. В 
свое время отечественные антисоветчики издавали за рубежом сборники своих 
воспоминаний. Один из них описывает судебные «страдания» власовца, который 
защищал Берлин: переоделся, пленившим его советским солдатам отрекомендовался 
французом и таким образом добрался до военного трибунала. А дальше читать его 
хвастовство оскорбительно: «Дали мне пять лет дальних лагерей – и то повезло. 
Наспех-таки – посчитали за рабоче-крестьянскую мелкоту. Солдатам, захваченным с 
оружием, и офицерам – лепили десятку» [11].
 При конвоировании в лагерь, он сбежал на Запад. 5 лет за убийство советских 
людей и измену Родине! Это что же за наказание такое?! Ну хотя бы 20, чтобы у 
вдов и сирот душевные раны зарубцевались и было не так обидно смотреть на эти 
подлые хари…
 По той же причине не числятся в списках военнопленных крымские татары, 
штурмовавшие для Манштейна Севастополь, калмыки и т. п. Не числятся эстонцы, 
латыши и литовцы, имевшие в составе гитлеровских войск свои национальные 
дивизии, но считавшиеся советскими гражданами и отсидевшие в связи с этим свои 
мизерные сроки в лагерях ГУЛАГа, а не в лагерях ГУПВИ. (ГУЛАГ – главное 
управление лагерей – занималось содержанием преступников, а ГУПВИ – главное 
управление по делам военнопленных и интернированных – пленными). Между тем даже 
в ГУПВИ попадали не все пленные, поскольку это управление подсчитывало только 
тех, кто попадал к нему в тыловые лагеря из фронтовых пересылочных пунктов. Но 
с 1943 г. в СССР начали формироваться национальные дивизии поляков, чехов, 
румын для борьбы с немцами. И пленных этих национальностей направляли не в 
ГУПВИ, а сразу в пункты комплектования таких соединений – воевали вместе с 
немцами, пусть повоюют и против них! Таких, между прочим, было 600 тысяч [12]. 
Даже Де Голлю в его армию было послано 1500 французов [13].

 Советские люди

 Итак, в 1941 году на наших отцов и дедов поперла вся Европа и ни черта у нее 
не получилось! Возникает вопрос – почему? В Первую мировую войну в союзе с 
царской Россией были не только Великобритания и США, но и Франция, Италия, 
Румыния и даже Япония, а Финляндия входила в состав Российской империи. А 
воевать нужно было только против немцев, австрийцев, венгров и чехов. Тем не 
менее через 2,5 года Россия оказалась уже неспособной бороться, а еще через 
полгода сдалась. А СССР четыре года воевал со всей Европой и победил!
 Конечно, наши союзники тоже воевали, особенно велики их успехи на море и в 
деле авиационных бомбардировок мирного населения Германии. Но Германий сдалась 
не потому, что у нее не стало кораблей, которых, собственно, у нее много и не 
было, она сдалась потому, что у нее некому было воевать на сухопутных фронтах. 
А даже по британским данным, семь из восьми немецких дивизий во Второй мировой 
войне уничтожила Красная Армия [14].
 И вопрос о том, почему Советский Союз победил в десятки раз более тяжелой 
войне, нежели та, которая всего за 25 лет до этого досталась императорской 
России, остается. Другого ответа нет: в России в это время жили совершенно 
другие люди. Не только не такие, как мы, – словами Т.Г. Шевченко,  «славных 
прадедов великих, правнуки поганые» , – но даже не такие, как русские царской 
России.
 Если почитать и послушать ельциноидов о том, кем были до Великой Отечественной 
войны наши отцы и матери, то становится грустно – уж больно мерзкие наши корни. 
И тупы были эти люди, и подлы, и доносы друг на друга писали, и ленивы, и 
работали из-под палки, и ничему не учились, ничего не умели, умирали от голода 
и страха перед НКВД. Жуткая картина, и если бы не наши свободолюбивые 
ельциноиды, то хоть ложись и помирай со стыда. Уже наши дети презрительно 
морщатся, глядя на наших стариков, – эти же сопляки «свободны», а мы со своими 
корнями – «совки».
 Но не только нынешние ельциноиды не любили наших предков, не любили их и 
духовные предки наших ельциноидов – немецкие фашисты. И сидя у себя в Третьем 
рейхе, они точно так думали и точно так отзывались о наших стариках. До тех пор,
 пока не познакомились с ними в ходе войны поближе. Познакомились… и 
презрительная ухмылка начала сползать с нацистских морд.
 Через год с небольшим после нападения Германии на СССР, давшей возможность 
немцам увидеть советских солдат и согнанных в Германию советских рабов, в 
Берлине родилась бумага, начинавшаяся так: [1] 
  НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ БЕЗОПАСНОСТИ И СД. Управление III. Берлин 17 августа 1942 г.
 СВ II Принц-Альбрехтштрассе, 8. Экз. №41. Секретно! Лично. Доложить 
немедленно1. Сообщения из империи № 309. 
  II. Представления населения о России 
 Это была объемистая аналитическая записка, в которой аналитики гестапо, на 
основании поступивших со всех концов рейха доносов, делали вывод, что контакт 
немцев и русских показал первым лживость геббельсовской пропаганды, и это 
начало приводить рейх к унынию. Что же доносили агенты?
 Первое, что произвело на немцев шоковое впечатление, – это внешний вид рабов, 
выгружаемых из вагонов. Ожидалось увидеть замученные колхозами скелеты, но… 
Аналитики гестапо сообщают руководству Рейха.
  «Так, уже по прибытии первых эшелонов с остарбайтерами у многих немцев 
вызвало удивление хорошее состояние их упитанности (особенно у гражданских 
рабочих). Нередко можно было услышать такие высказывания: 
  „Они совсем не выглядят голодающими. Наоборот, у них еще толстые щеки и они, 
должно быть, жили хорошо“.» 
 Между прочим, руководитель одного государственного органа здравоохранения 
после осмотра остарбайтеров заявил:
  «Меня фактически изумил хороший внешний вид работниц с востока. Наибольшее 
удивление вызвали зубы работниц, так как до сих пор я еще не обнаружил ни 
одного случая, чтобы у русской женщины были плохие зубы. В отличие от нас, 
немцев, они, должно быть, уделяют много внимания поддержанию зубов в порядке». 
 Затем аналитики сообщили о шоке, который вызвала у немцев общая грамотность и 
ее уровень у русских. Агенты доносили:
  «Раньше широкие круги немецкого населения поддерживались мнения, что в 
Советском Союзе людей отличает неграмотность и низкий уровень образования. 
Использование остарбайтеров породило теперь противоречия, которые часто 
приводили немцев в замешательство. Так, во всех докладах с мест утверждается, 
что неграмотные составляют совсем небольшой процент. В письме одного 
дипломированного инженера, который руководил фабрикой на Украине, например, 
сообщалось, что на его предприятии из 1800 сотрудников только трое были 
неграмотными» (г. Райхенберг). 
 Подобные выводы следуют также из приводимых ниже примеров.
  «По мнению многих немцев, нынешнее советское школьное образование значительно 
лучше, чем было во времена царизма. Сравнение мастерства русских и немецких 
сельскохозяйственных рабочих зачастую оказывается в пользу советских» (г. 
Штеттин). 
  «Особое изумление вызвало широко распространенное знание немецкого языка, 
который изучается даже в сельских неполных средних школах» (г. 
Франкфурт-на-Одере). 
  «Студентка из Ленинграда изучала русскую и немецкую литературу, она может 
играть на пианино и владеет многими языками, в том числе бегло говорит 
по-немецки…» (г. Бреслау). 
  «Я чуть совсем не опозорился, сказал один подмастерье, когда задал русскому 
небольшую арифметическую задачу. Мне пришлось напрячь все свои знания, чтобы не 
отстать от него…» (г. Бремен). 
  «Многие считают, что большевизм вывел русских из ограниченности» (г. Берлин). 

 Как следствие, немцев поразил интеллект и техническая осведомленность.
  «Истребление русской интеллигенции и одурманивание масс было также важной 
темой в трактовке большевизма. В германской пропаганде советский человек 
выступал как тупое эксплуатируемое существо, как так называемый „рабочий робот“.
 Немецкий сотрудник на основе выполняемой остарбайтерами работы и их мастерства 
ежедневно часто убеждался в прямо противоположном. В многочисленных докладах 
сообщается, что направленные на военные предприятия остарбайтеры своей 
технической осведомленностью прямо озадачивали немецких рабочих (Бремен, 
Райхенберг, Штеттин, Франкфурт-на-Одере, Берлин, Галле, Дортмунд, Киль, Бреслау 
и Бейреут). Один рабочий из Бейреута сказал:  
  „Наша пропаганда всегда преподносит русских как тупых и глупых. Но я здесь 
установил противоположное. Во время работы русские думают и совсем не выглядят 
такими глупыми. Для меня лучше иметь на работе 2русских, чем 5 итальянцев“. 
  Во многих докладах отмечается, что рабочий из бывших советских областей 
обнаруживает особую осведомленность во всех технических устройствах. Так, немец 
на собственном опыте не раз убеждался, что остарбайтер, обходящийся при 
выполнении работы самыми примитивными средствами, может устранить поломки 
любого рода в моторах и т. д. Различные примеры подобного рода приводятся в 
докладе, поступившем из Франкфурта-на-Одере: 
  „В одном имении советский военнопленный разобрался в двигателе, с которым 
немецкие специалисты не знали что делать: в короткое время он запустил его в 
действие и обнаружил затем в коробке передач тягача повреждение, которое не 
было еще замечено немцами, обслуживающими тягач“. 
  В Ландсберге-на-Варте немецкие бригадиры проинструктировали советских 
военнопленных, большинство которых происходило из сельской местности, о порядке 
действий при разгрузке деталей машин. Но этот инструктаж был воспринят русскими 
покачиванием головы, и они ему не последовали. Разгрузку они провели 
значительно быстрее и технически практичнее, так что их сообразительность очень 
изумила немецких сотрудников. 
  Директор одной силезской льнопрядильни (г. Глагау) по поводу использования 
остарбайтеров заявил следующее: „Направленные сюда остарбайтеры сразу же 
демонстрируют техническую осведомленность и не нуждаются в более длительном 
обучении, чем немцы“. 
  Остарбайтеры умеют еще из „всякой дряни“ изготовить что-либо стоящее, 
например, из старых обручей сделать ложки, ножи и т. д. Из одной мастерской по 
изготовлению рогожи сообщают, что плетельные машины, давно нуждающиеся в 
ремонте, с помощью примитивных средств были приведены остарбайтерами снова в 
действие. И это было сделано так хорошо, как будто этим занимался специалист. 
  Из бросающегося в глаза большого количества студентов среди остарбайтеров 
немецкое население приходит к заключению, что уровень образования в Советском 
Союзе не такой уж низкий, как у нас часто это изображалось. Немецкие рабочие, 
которые имели возможность наблюдать техническое мастерство остарбайтеров на 
производстве, полагают, что в Германию, по всей вероятности, попадают не самые 
лучшие из русских, так как большевики своих наиболее квалифицированных рабочих 
с крупных предприятий отправили на Урал. Во всем этом многие немцы находят 
определенное объяснение тому неслыханному количеству вооружения у противника, о 
котором нам стали сообщать в ходе войны на востоке. Уже само число хорошего и 
сложного оружия свидетельствуете наличии квалифицированных инженеров и 
специалистов. Люди, которые привели Советский Союз к таким достижениям в 
военном производстве, должны обладать несомненным техническим мастерством». 
 В области морали русские также вызвали у немцев удивление, смешанное с 
уважением.
  «В сексуальном отношении остарбайтеры, особенно женщины, проявляют здоровую 
сдержанность. Например, на заводе „Лаута-верк“» (г. Зентенберг) появилось 9 
новорожденных и еще 50 ожидается. Все, кроме двух, являются детьми супружеских 
пар. И хотя в одной комнате спят от 6 до 8 семей, не наблюдается общей 
распущенности. 
  О подобном положении сообщают из Киля:  
  «Вообще русская женщина в сексуальном отношении совсем не соответствует 
представлениям германской пропаганды. Половое распутство ей совсем неизвестно. 
В различных округах население рассказывает, что при проведении общего 
медицинского осмотра восточных работниц у всех девушек была установлена еще 
сохранившаяся девственность». 
 Эти данные подтверждаются докладом из Бреслау:
  «Фабрика кинопленки „Вольфен“ сообщает, что при проведении на предприятии 
медосмотра было установлено, что 90% восточных работниц в возрасте с 17 до 29 
лет были целомудренными. По мнению разных немецких представителей, складывается 
впечатление, что русский мужчина уделяет должное внимание русской женщине, что 
в конечном итоге находит отражение также в моральных аспектах жизни». 
 Поскольку наша молодежь сегодня как-то неуверенно связывает половую 
распущенность с моралью, хочу пояснить слова «… находит отражение также в 
моральных аспектах жизни» примером из того же документа:
  «Начальник лагеря при заводе „Дойчен Асбест-Цемент“ А.Г., выступая перед 
остарбайтерами, сказал, что они должны трудиться с еще большим прилежанием. 
Один из остарбайтеров выкрикнул: „Тогда мы должны получать больше еды“. 
Начальник лагеря потребовал, чтобы выкрикнувший встал. Сначала никто на это не 
отреагировал, но затем поднялось около 80 мужчин и 50 женщин.» 
 Умники отпарируют, что эти данные только подтверждают, что русские всего 
боялись, так как над ними властвовало НКВД. Так думали и немцы, но… Солженицыны,
 волкогоновы, Яковлевы и прочие тогда в гестапо еще не работали, поэтому в 
аналитической записке написана объективная, правдивая информация.
  «Исключительно большая роль в пропаганде отводится ГПУ. Особенно сильно на 
представления немецкого населения воздействовали принудительные ссылки в Сибирь 
и расстрелы. Немецкие предприниматели и рабочие были очень удивлены, когда 
германский трудовой фронт повторно указал на то, что среди остарбайтеров нет 
таких, кто бы подвергался у себя в стране наказанию. Что касается 
насильственных методов ГПУ, которые наша пропаганда надеялась во многом еще 
подтвердить, то, к всеобщему изумлению, в больших лагерях не обнаружено ни 
одного случая, чтобы родных остарбайтеров принудительно ссылали, арестовывали 
или расстреливали. Часть населения проявляет скептицизм по этому поводу и 
полагает, что в Советском Союзе не так уж плохо обстоит дело с принудительными 
работами и террором, как об этом всегда утверждалось, что действия ГПУ не 
определяют основную часть жизни в Советском Союзе, как об этом думали раньше. 
  Благодаря такого рода наблюдениям, о которых сообщается в докладах с мест, 
представления о Советском Союзе и его людях сильно изменились. Все эти 
единичные наблюдения, которые воспринимаются как противоречащие прежней 
пропаганде, порождают много раздумий. Там, где антибольшевистская пропаганда 
продолжала действовать с помощью старых и известных аргументов, она уже больше 
не вызывала интереса и веры». 
 Как видите, немцы прозревали гораздо быстрее, чем наши дети и молодежь. И то 
сказать – наши деды им сильно в этом помогали.
  «Особенно сильно занимает немцев проблема боевой мощи Красной Армии, которая 
наряду с количеством и качеством удивительного вооружения явилась второй 
большой неожиданностью. До сегодняшнего дня упорство в бою объяснялось страхом 
перед пистолетом комиссара и политрука. Иногда полное безразличие к жизни 
истолковывалось исходя из животных черт, присущих людям на востоке. Однако 
снова и снова возникает подозрение, что голого насилия недостаточно для того, 
чтобы вызвать доходящие до пренебрежения жизнью действия в бою. Различными 
путями приходят к мысли, что большевизм привел к возникновению своеобразной 
фанатической веры. В Советском Союзе, возможно, многие люди, главным образом 
молодое поколение, придерживаются мнения, что Сталин является великим политиком.
 По меньшей мере, большевизм, безразлично какими средствами, вселил в большую 
часть русского населения непреклонное упорство. Именно нашими солдатами 
установлено, что такого организованного проявления упорства никогда не 
встречалось в Первую мировую войну. Вполне вероятно, что люди на востоке сильно 
отличаются от нас по расово-национальным признакам, однако за боевой мощью 
врата все же стоят такие качества, как своеобразная любовь к отечеству, своего 
рода мужество и товарищество, безразличие к жизни, которые у японцев тоже 
проявляются необычно, но должны быть признаны»  [15].
 На этот абзац следует обратить внимание людей с гипертрофированной ностальгией 
по императорскому прошлому России. Это ведь враг пишет, причем компетентный 
враг и в сугубо секретном документе:  «… такого организованного упорства 
никогда не встречалось в Первую мировую войну». 
 Мне могут сказать, что это поведение людей в экстремальных условиях – на 
фронте и в плену у врага. Давайте узнаем, что было в нашем тылу из другого 
документа – дневника врача московской «Скорой помощи» А.Г. Дрейцера, который 
время от времени делал в нем лично для себя записи в 1941—1944 годах и никак не 
предназначал их для того, чтобы по ним анализировался моральный дух его 
современников. Они, его современники, были разные – и подлые, и великие. Но все 
же.
  «28 августа 41 г. 
  3 часа утра. На заводе. Ночная смена. Ученице токаря машина оторвала средний 
палец правой руки. Она огорчена меньше, чем мастер. Он не притворяется. Рвет на 
себе волосы, говорит, что это его вина. Все ученицы его успокаивают. Он любимый 
мастер, учитель. Много выучил токарей. „Дядя Петя“, – то и дело зовут его 
ученицы то к одному, то к другому станку. Каждой находит он совет, утешение. 
Через каждые две минуты забегает он в конторку, где мы перевязываем 
пострадавшую. „Дядя Петя, вы меня простите, не думала я, что захлестнет мой 
палец! Дядя Петя, я скоро к вам вернусь!“ – говорит она, прощаясь с мастером. 
  29 сентября 1941 г. 
  Дома отравилась девушка 19 лет. Выпила склянку йодной настойки. Родители 
лежат в обмороке, сестра мечется по комнате, а сама больная лежит на диване без 
чувств. На столе письмо в Красную Армию. Оказываю ей помощь. Она „жить не 
хочет“. Она на заводе испортила деталь (это не первый раз, ее все ругали, даже 
– „добрый“ мастер). 
  Переговорил с комсомольской ячейкой. Встретились в больнице. Потолковали. 
Потом возвращаю ей письмо в Красную Армию. В отчаянии она это письмо написала 
жениху в Красную Армию. Обрадовалась, что письмо не отправлено. Обещает больше 
таких „глупостей“ не делать. 
  4 октября 1941 г. 
  Во всех домах масса штабов. Всюду дежурят. Чувствуется единение. 
  На „Скорой“ некому работать. Остался еще на сутки, У всех угнетенное 
настроение в связи с отступлением. Но все же все твердо уверены, что 
окончательная победа будет за нами. 
  19 февраля 1942 года. 
  Теплый, светлый день. Читаем речи Рузвельта и Черчилля об открытии второго 
фронта. В Москве занимают квартиры эвакуированных – новый праздник для 
управдомов. Порайонно выключают свет на 10 дней. 
  Во всех учреждениях составляют списки лиц, желающих иметь огороды. 
  5 часов вечера. Гр-ка Ш. 23 лет лежит в аптеке. Роды. Самый верный способ 
легко и быстро попасть в родильный дом. Аптека сама вызовет „Скорую“. Гражданка 
Ш. это знает: она рожает третий раз и каждый раз через аптеку. 
  6 часов вечера. На улице работает трактор. Тракторист К. 51 года. Сердечный 
припадок. Оказываем помощь, хотим везти в больницу. К. не соглашается, „в такое 
время оставлять ценный трактор на мальчишке“, К счастью, явился настоящий 
сменщик». 
 Посмотрите сначала на старшее поколение. Посмотрите на переживания мастера, у 
которого травмировалась ученица, а у него их как утят и уследить за каждой 
невозможно. У другой девушки тоже есть «добрый» мастер. Тракторист готов 
умереть, но не возлагать груз ответственности за трактор на ученика-мальчишку.
 Посмотрите на молодежь. Я сам был слесарем и знаю, как тяжело вначале поймать 
размер детали, когда допуски – в сотых долях миллиметра. Не было у меня войны, 
но помню отчаяние оскорбленного самолюбия, когда раз за разом приходилось 
швырять в банку с металлоломом испорченные заготовки. А у этой девчонки была 
война, жених на фронте и такое желание ему помочь… что и жизнь была уже не 
дорога.
 Может, и не было у этих людей усовершенствованного секса, но зато была любовь 
к Родине и просто любовь, причем такая, что, видимо, радости секса к ней мало 
что могли добавить.
  «24 апреля 1943 г. 
  Милиционер, девушка 17 лет. Ночевала у жениха своего, тоже милиционера. Утром 
пошла дежурить. Забыла пудреницу. Вернулась за ней и у жениха застала другую 
девушку. Пришла на пост и застрелилась. Вызвал комсомольскую ячейку, которая 
обещала это дело обсудить. 
  Завмаг П. 62 л. повесился. Оставил трогательное письмо. Его сотрудники крали 
продукты. Проверив наличие, он обнаружил воровство. Во избежание позора – 
повесился»  [16].
 Не знаю, может быть, была инструкция, но обратите внимание, врач уже второй 
раз в случаях самоубийства молодых вызывает комсомол. Возможно, эффект от этого 
какой-то был. В любом случае, из этих нескольких записей видно, что наши предки 
не были одиноки, они жили вместе, помогая друг другу. Поэтому и устояли.
 И наконец о завмаге. Даже комментировать сложно. Кто это сегодня поймет? 
Сегодня, когда проходимцы, под руководством которых разворованы и СССР, и 
Россия, «наказывают» себя не самоубийством, а наглым требованием продлить 
полномочия!
 Дорогие вы наши старики! Ведь до чего вы были сильны и велики! Что же вы из 
нас таких мерзавцев вырастили?!

 Вождь

 Правда, у наших прадедов было то, чего у нас нет, – у них был Вождь.
 Давайте рассмотрим образный пример. Представим, что мы оказались посреди 
океана на плоту после кораблекрушения. Среди нас есть разные люди: и умные, и 
глупые, и честные, и подлые. Вероятность нашей смерти очень велика, но есть 
надежда, что если экономить продукты и воду, если усиленно грести в нужном 
направлении, то можно спастись. Нам предстоит выбрать вождя, который бы 
организовал наше спасение. Кандидатур много, как сегодня говорят – есть 
альтернатива. Кого мы предпочтем в условиях, когда речь идет о нашей жизни и 
смерти?
 При вожде-дураке очень хорошо! Можно повесить ему на уши лапшу про всякие 
консенсусы в очереди на весла и сачкануть от гребли. Но ведь подохнешь вместе 
со всеми! Подонок-вождь тоже прекрасен – можно вместе с ним разворовать все 
припасы. Но ведь, паньмаш, остальные на плоту, чего доброго, воров утопят 
вместе с таким капитаном. Хотя бы из инстинкта самосохранения.
 А умный и честный вождь очень плох. Он тебя и палкой огреет, если будешь 
лениться, и добавки у него не выпросишь рассказами про рыночные отношения и 
необходимость пути реформ. Очень плох! Он хорош только в одном – реальная 
надежда спастись есть лишь с таким вождем. И в условиях грозящей гибели это 
понимают и дураки, и подонки. И уж это безусловно понимают умные и честные люди.

 То, что толпа в условиях реальной гибели старается найти себе умного вождя, 
хорошо видно даже не на примере Сталина, а на примере Уинстона Черчилля – 
премьер-министра Великобритании в 1940—1945 гг. Пока в реальную опасность от 
Гитлера англичане не верили, им был хорош и Чемберлен. Но как только Франция 
потерпела поражение и опасность захвата островов немцами стала реальностью, 
англичане проголосовали за Черчилля и в ходе войны безусловно поддерживали все 
его драконовские меры по сплочению нации. Однако, как только Великобритания в 
союзе с СССР стала победительницей Германии, уже летом 1945 г. Черчилль 
немедленно и к собственному изумлению проиграл выборы, что было, кстати, полной 
неожиданностью и для Сталина.
 А в СССР настоящий вождь был нужен сразу после революции. Взявшие власть 
большевики были вне закона не только в глазах белых армий, но и практически во 
всем остальном мире, где их только терпели. Для большевиков падение их власти 
означало не просто переход на пенсию, а реальную смерть. И они не ошибались. 
Если по сей день не могут найти ни единого документа об уничтожении немцами 
западноевропейских евреев, то приказ уничтожать пленных политруков и комиссаров 
на месте и не отводить их в лагеря военнопленных, был дан немецкой армии еще до 
начала войны Германии с СССР.
 Умный и честный вождь был нужен не только умным и честным гражданам СССР, его 
необходимость понимала даже подлая часть партийной номенклатуры, пролезшая в 
партию ради денег. И когда Сталин лишал эту часть государственных кормушек, 
подонки не могли публично выступить против него и вынуждены были плести 
заговоры. Но удался такой заговор только тогда, когда после победы во Второй 
мировой войне коммунисты стали уважаемыми людьми во всем мире, и быть 
коммунистом стало более-менее безопасно. В 1953 г. Хрущеву удалось убить 
Сталина, но это отдельная тема.
 В этой серии книг о войне я не смогу не рассматривать во многих аспектах и 
роль Верховного Главнокомандующего Красной Армией. Поэтому, начиная эту серию, 
я хочу обратить ваше внимание только на два момента, которым в последующем 
тексте трудно будет найти место. Сначала поговорим об образовании Сталина.
 В современном мире редко находится историк или журналист, который бы не 
попенял Сталину на отсутствие образования («недоучившийся семинарист») и не 
противопоставил бы ему его политических противников «с хорошим европейским 
образованием». Эти журналисты и историки, надо думать, очень гордятся тем, что 
имеют аттестаты зрелости и дипломы об окончании вузов. А между тем, что такое 
это самое «европейское университетское» образование? Это знание (о понимании и 
речи нет) того, что написано менее чем в 100 книгах под названием «учебники», в 
книгах, по которым учителя ведут уроки, а профессора читают лекции.
 Изучил ли Сталин за свою жизнь сотню подобных книг или нет?
 Начиная с ранней юности, со школы и семинарии, Сталин, возможно, как никто 
стремился узнать все и читал очень много. Даже не читал, а изучал то, что 
написано в книгах. В юности, беря книги в платной библиотеке, они с товарищем 
их просто переписывали, чтобы иметь для изучения свой экземпляр. Книги 
сопровождали Сталина везде и всегда. До середины гражданской войны у Сталина в 
Москве не было в личном пользовании даже комнаты – он был все время в 
командировках на фронтах – и Сталина отсутствие жилплощади не беспокоило. Но с 
ним непрерывно следовали книги, количество которых он все время увеличивал.
 Сколько он в своей жизни прочел, установить, видимо, не удастся. Он не был 
коллекционером книг – он их не собирал, а отбирал, т. е. в его библиотеке были 
только те книги, которые он предполагал как-то использовать в дальнейшем. Но 
даже те книги, что он отобрал, учесть трудно. В его кремлевской квартире 
библиотека насчитывала, по оценкам свидетелей, несколько десятков тысяч томов. 
В 1941 г. эта библиотека была эвакуирована, и сколько книг из нее вернулось, 
неизвестно, поскольку библиотека в Кремле не восстанавливалась. (После смерти 
жены Сталин в кремлевской квартире фактически не жил). Впоследствии его книги 
были на дачах, а на Ближней под библиотеку был построен флигель. В эту 
библиотеку Сталиным было собрано 20 тыс. томов!
 Это книги, которые он прочел. Но часть этих книг он изучил с карандашом в руке,
 причем не только подчеркивая и помечая нужный текст, но и маркируя его 
системой помет, надписей и комментариев: с тем, чтобы при необходимости было 
легко найти нужное место в тексте, легко вспомнить, чем оно тебя заинтересовало,
 какие мысли тебе пришли в голову при первом прочтении. Вот, скажем, 33-я 
страница книги А. Франса «Последние страницы» о Боге. На ней четыре мысли 
подчеркнуты, два абзаца отмечены вертикальными линиями, три стрелки сравнивают 
мысли друг с другом. Комментарии Сталина: 1)  «Следовательно, не знают, не 
видят, его для них нет» ; 2)  «Куды ж податься, ха-ха» ; 3)  «Разум – чувство» 
; 4 ) «Неужели и это тоже ±?!» «Это ужасно!» . Должен сказать, что если так 
изучать книги, то понимать, что в них написано, будешь лучше, чем тот, кто их 
написал.
 Сколько же книг, изученных подобным образом, было в библиотеке Сталина? После 
его смерти из библиотеки на Ближней даче книги с его пометами были переданы в 
Институт марксизма-ленинизма (ИМЛ). Их оказалось 5,5 тысячи! Сравните это число 
(книг с пометами из библиотеки только Ближней дачи) с той сотней, содержание 
которых нужно запомнить, чтобы иметь «лучшее европейское образование». Сколько 
же таких «образований» имел Сталин?
 Часть книг с пометами Сталина была взята в Государственной библиотеке им. 
Ленина. Их оставили в ИМЛ, но вернули ГБЛ эти же книги из фонда библиотеки ИМЛ. 
Историк Б.С. Илизаров, у которого я беру эти данные, приводил наименование 
части этих книг, из которой можно понять диапазон образования Сталина:
  «Помимо словарей, о которых говорилось выше, и нескольких курсов географии в 
этом списке значились книги как древних, так и новых историков: Геродота, 
Ксенофонта, П. Виноградова, Р. Виннера, И. Вельяминова, Д. Иловайского, К.А, 
Иванова, Гереро, Н. Кареева, а главное – 12 томов „Истории государства 
Российского“ Карамзина и второе издание шеститомной „Истории России с 
древнейших времен“ СМ, Соловьева (СПб., 1896). А также: пятый том „Истории 
русской армии и флота“ (СПб., 1912). „Очерки истории естествознания в отрывках 
из подлинных работ д-ра Ф. Даннсмана“ (СПб., 1897), „Мемуары князя Бисмарка. 
(Мысли и воспоминания)“ (СПб., 1899). С десяток номеров „Вестника иностранной 
литературы“ за 1894 г., „Литературные записки“ за 1892 г., „Научное обозрение“ 
за 1894 г., „Труды Публичной библиотеки СССР им. Ленина“, вып. 3 (М., 1934) с 
материалами о Пушкине, П. В. Анненкове, И. С. Тургеневе и А. В. Сухово-Кобылине,
 два дореволюционных выпуска книги А. Богданова „Краткий курс экономической 
науки“, роман В. И. Крыжановской (Рочестер) „Паутина“ (СПб., 1908), книга Г. 
Леонидзе „Сталин. Детство и отрочество“ (Тбилиси, 1939. на груз, яз.) и др.»  
[17].
 Давайте попробуем оценить, что означает это количество книг. Если читать по 
одной книге в день (норма чтения у Сталина была 300—400 страниц), то на 
прочтение только тех 5,5 тысячи томов, которые Сталин изучил, потребуется 15 
лет непрерывного чтения! А ведь в его библиотеке было 20 тысяч томов. Пусть 
значительная часть из них была справочной литературой, но ведь остальные книги 
Сталин тоже по меньшей мере посмотрел, раз оставил их при себе.
 Есть основания считать, что Хрущев и Игнатьев убили самого образованного 
человека XX столетия. Возможно, были и вундеркинды, прочитавшие больше, чем 
Сталин, но вряд ли кто из них умел  использовать знания так, как он.
 Такой пример. Академик Российской академии образования доктор медицинских наук 
Д.В. Колесов, после рецензии другого академика РАО, доктора психологических 
наук В.А. Пономаренко, выпустил пособие для школ и вузов «И.В. Сталин: загадки 
личности». В книге Д.В. Колесов рассматривает роль личности Сталина в истории. 
Книга очень спорная, в том числе и с точки зрения психологии. Есть и бесспорные 
выводы, и такие, каким приходится верить, исходя из ученых званий автора и 
рецензента. Вот Колесов рассматривает такой вопрос (выделения Колесова);
  «Принципиальный творческий характер имеет и работа Сталина „О политической 
стратегии и тактике русских коммунистов“ (1921) и ее вариант „К вопросу о 
стратегии и тактике русских коммунистов“ (1923). 
  В них производят большое впечатление суждения Сталина по таким вопросам, как 
пределы действия политической стратегии и тактики, область их применения. 
Выделение лозунгов  пропаганды , лозунгов  агитации , лозунгов  действия и 
директив: „Искусство  стратега и  тактика состоите том, чтобы умело и 
своевременно перевести лозунг агитации в лозунг действия, а лозунг действия 
также своевременно и умело отлить в определенные конкретные  директивы “ (Соч., 
т.5, с.67). 
  Здесь и оценка степени готовности ситуации к возможным действиям, и 
оптимальный выбор непосредственного момента начала действия. Тактика 
отступления в порядке. Роль меры в процессе пробы сил. Оценка необходимого 
темпа движения. Пределы возможных соглашений. 
  Организаторы августовского путча 1991 г., видимо, не читали этих работ 
Сталина. Или у них не хватило ума принять во внимание изложенные им условия 
успешности политической борьбы. К „гэкачепистам“ в полной мере могут быть 
отнесены следующие его слова (как будто специально, написанные на семьдесят лет 
вперед): „Несоблюдение этих двух условий может повести к тому, что удар не 
только не послужит исходным пунктом нарастающих и усиливающихся общих атак на 
противника, не только не разовьется в громовой сокрушающий удар,… а наоборот,  
может выродиться в смехотворный путч, угодный и  выгодный правительству и 
вообще  противнику в целях поднятия своего престижа, и могущий превратиться в 
повод и исходный пункт для разгрома партии или, во всяком случае,  для ее 
деморализации “. (Соч., т.5, с.75). 
  Организаторы путча в 1991-м потерпели позорный провал именно потому, что не 
понимали того, что Сталину было ясно уже в 1920-м. И результат был именно таков,
 как он и указывал:  смехотворность выступления, вся  выгода от него 
политическому  противнику, деморализация собственных  сторонников . Абсолютно 
ясно: если бы инициаторы путча предвидели такой его исход, они никогда бы его 
не начали»  [18].
 Но нам в данном случае интересны не неграмотные и трусливые идиоты 1991 г., а 
то, как два человека, защитившие кандидатские и докторские диссертации, 
оценивают эти две статьи Сталина:
  «Если оценивать содержание этих работ по общепринятым в науке критериям, то 
выводов здесь больше, чем на очень сильную докторскую диссертацию по 
специальности „политология“ или, точнее, „политическая технология“. Причем 
своей актуальности они не утратили и спустя много лет. Здесь нет „красивых“ 
слов, ярких образов „высокого“ литературного стиля – только технология 
политики»  [19].
 То есть, по существующим ныне критериям, Сталин по достигнутым научным 
результатам был доктором философии еще в 1920 г. Еще более блестящи и до сих 
пор никем не превзойдены его достижения в экономике. А как быть с творческими 
достижениями Сталина в военных науках? Ведь в той войне никакой человек, даже с 
десятью «лучшими европейскими образованиями», с ситуацией не справился бы и 
лучшую бы в мире армию немцев не победил. Нужен был человек с образованием 
Сталина. И с его умом.
 Просматривая пропагандистские листовки, которые немцы сбрасывали на наши 
войска в 1941 г., прихожу к мысли, что «перестройщики» в конце 80-х – начале 
90-х годов в своей антисталинской пропаганде не выдумали ни единой собственной 
пропагандистской идеи. Все их идеи – точное повторение немецкой боевой 
пропаганды. Более того, все их новшества по сравнению с Геббельсом 
опровергаются даже за рубежом, и даже не очень сильными историками. Скажем, по 
поводу того, что накануне войны в Красной Армии не было военного заговора, 
немецкий историк Пауль Карель, сообщая о докладе Хрущева на XX съезде КПСС, 
пишет:
  «Хрущев в заключение сказал следующее: „С глубокой скорбью вспоминаем мы 
здесь многих видных деятелей Партии и правительства, которые лишились жизни, не 
будучи ни в чем виноватыми. Но и выдающиеся руководители армии, такие, как 
Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Егоров, Эйдеман и другие, также пали 
жертвами репрессий. Это были люди, которые верой и правдой служили нашей армии 
– особенно Тухачевский, Якир и Уборевич. Они были выдающимися военачальниками. 
Позднее жертвами репрессий пали Блюхер и другие хорошо известные военные. В 
иностранной прессе однажды прошел заслуживающий внимания репортаж о том, что в 
ходе подготовки к нападению на нашу страну Гитлер приказал своим секретным 
службам передать нам документы, где говорилось, будто бы товарищи Якир, 
Тухачевский и другие являлись агентами германского генштаба. Эти якобы 
„секретные документы“ попали в руки президента Чехословакии Бенеша, и тот, 
по-видимому, из лучших побуждений передал их Сталину. Якир, Тухачевский и 
остальные товарищи были арестованы и впоследствии уничтожены. Были убиты многие 
выдающиеся командиры и политработники Красной Армии“.  
  Вот так Хрущев! Премьер и руководитель Компартии Советского Союза, имевший в 
своем распоряжении все архивы, ссылается на публикации в иностранной прессе. 
Вне сомнения, у него имелись мотивы не выводить на свет Божий слишком много 
тайн. Несмотря на всю фантастичность теории, подобные заявления звучали и 
раньше»  [20].
 Однако Карель не уточняет, что сообщения о невинности Тухачевского, Якира и т.
 д.  «звучали» из геббельсовских листовок, сбрасываемых на наши войска в 1941 г.
 Поэтому и ссылался Хрущев не на советские архивы, а на  «иностранную прессу» , 
в качестве которой, к примеру, можно привести немецкую листовку 178 RA:  
«Знаете ли вы, почему Красная Армия терпит поражение за поражением?… А 
талантливое руководство РККА Сталин расстрелял. В 1937-38 гг., когда вместе с 
Тухачевским, Корком, Егоровым, Орловым и другими в сталинских застенках было 
замучено больше 30 000 человек среднего комсостава»  [21]. И мы до сих пор, 
спустя почти 70 лет после тех событий пользуемся геббельсовской брехней, и 
архивы по делу о заговоре в РККА до сих пор засекречены, несмотря на «оттепели» 
и «свободу».
 Так вот, немцы упорно проводили и мысль (в листовке 145 RAB, к примеру), о том,
 что Сталин, в отличие от Гитлера, боится своего народа:  «Почему Сталин 
прячется в кремлевских стенах за широкими спинами своих телохранителей? Он 
страшится народного гнева, ждущего часа расплаты»  [22]. А теперь вспомните 
непрерывные разглагольствования «перестройщиков» о том, что Сталин, дескать, в 
своей квартире обрезал шторы, чтобы за ними никто не мог спрятаться, бред о 
тысячах телохранителей и т. д. и т. п.
 В 1933 г. был большой голод на Украине, Дону и Кубани. Казалось бы, гнев 
народа должен быть неизмерим. А в начале 1934 г. в Москве было открыто метро и 
начались пробные поездки москвичей. Родственница первой жены Сталина, М.А. 
Сванидзе, вела дневник, и 29 апреля 1934 года она в него записала (Сталина она 
помечает буквой «И» – Иосиф):
  «…22-го вечером мы всей гурьбой зашли к ребятам в Кремль. Было рождение няни 
Светланиной, я ей купила берет и шерстяные чулки, и мы пошли ее поздравлять. 
Пришли И. с детьми, Каганович и Орджоникидзе. Обедали. Мы присоединились. Очень 
оживленно говорили. И. был в хорошем настроении, кормил Светлану. Сейчас же 
открыли „Абрау“ и начались тосты. Заговорили о метро. Светлана выразила желание 
прокатиться, и мы тут же условились – я, Женя, она и няня проехаться. Л.М. 
заказал нам 10 билетов и для большего спокойствия поручил своему чиновнику нас 
сопровождать. Прошло 1/2 ч., мы пошли одеваться, и вдруг поднялась суматоха – И,
 решил внезапно тоже прокатиться, Вызвали т. Молотова – он подошел, когда мы 
уже садились в машины. Все страшно волновались, шептались об опасности такой 
поездки без подготовки. Лазарь Моисеевич волновался больше всех, побледнел и 
шептал нам, что уже не рад, что организовал это для нас, если б он знал и пр. 
  Предлагал поехать в 12 ч., когда прекратится катание публики, но И. настаивал 
поехать сейчас же. У меня на душе было спокойно, я говорила, что все будет 
отлично и нечего беспокоиться. Разместились в 3-х машинах, поехали к Крымской 
площади. Там спустились и стали ждать поезда. Пахло сырой известью еще не 
высохшего дома, чисто, светло, немного народу, ожидавшего очереди сесть в 
метрополитен, чтоб сделать рейс. Начались перезвоны по телефону с соседними 
станциями, и мы простояли минут 20. В это время подъехал кое-кто из охраны. 
Публика заметила вождей, и начались громкие приветствия. И. стал выражать 
нетерпение. Дело в том, что хотели на предыдущей станции освободить состав, 
из-за этого произошла путаница и задержка, во всяком случае поезд подошел 
переполненный, тут же освободили моторный вагон от публики и при криках ура со 
стороны всех бывших на перроне мы его заняли. Еще в вагоне мы простояли минут 
10, пока вышел встречный и освободился путь. Наконец мы двинулись. В Охотном 
вышли посмотреть вокзал и эскалатор, поднялась невообразимая суета, публика 
кинулась приветствовать вождей, кричала ура и бежала следом. Нас всех 
разъединили и меня чуть не удушили у одной из колонн. Восторг и овации 
переходили всякие человеческие меры. Хорошо, что к этому времени уже собралась 
милиция и охрана. Я ничего не видела, а только мечтала, чтоб добраться до дому. 
Вася волновался больше всех. И. был весел, обо всем расспрашивал откуда-то 
появившегося начальника стройки метро, тов. пошучивал относительно задержки 
пуска эксплуатации метро и неполного освоения техники движения. 
  На следующей станции, где самый высокий эскалатор, И. и все опять вышли, но я,
 Женя и Светлана остались в вагоне, напуганные несдержанными восторгами толпы, 
которая в азарте на одной из станций опрокинула недалеко от вождей огромную 
чугунную лампу и разбила абажур. Мы доехали до Сокольников, поехали обратно до 
Смоленского, хотя в Сокольниках ждали машины, но И. решил проехаться обратно. 
Приезжаем на Смоленский, у вокзала ни одной машины (они не успели доехать из 
Сокольников). Моросит дождь, на улице лужи и весь кортеж двинулся пешком через 
площадь по Арбату. Новые волнения, растерянность. Наконец, около Торгсина 
первая машина из особого гаража. Ее ловят посреди улицы, т. к. она летит к 
Смоленскому вокзалу. И. не хочет садиться и отправляет детей и женщин. Мы едем 
в Кремль, через 5 минут приезжает Павел, а затем Ал. И. уехал прямо на дачу. 
Светлана устала – идет прямо в постель. Вася разнервничался от всех переживаний,
 кидается на постель и истерически рыдает, мы упиваемся валериановыми каплями и 
только спустя 1/2 ч., когда узнаем по телефону, что все на местах, пьем чай и 
обмениваемся впечатлениями. Метро – вернее вокзалы изумительны по отделке и 
красоте, невольно преклоняешься перед энергией и энтузиазмом молодежи, 
сделавшей все это, и тому руководству, которое может вызвать в массе такой 
подъем. Ведь все было выстроено с молниеносной быстротой и такая блестящая 
отделка, такое оформление…»  [23].
 При Сталине агенты ГПУ, потом ОГПУ, потом НКВД слушали, что говорит народ, и 
докладывали об этих разговорах «наверх». И после пуска метро они тоже в справке 
с грифом «Секретно» доносили секретарям МГК о разговорах народа по этому поводу.
 Причем и о положительных высказываниях, и о злобных. Среди людей не осталось 
незамеченным посещение метро руководителями страны. И среди восторженных 
разговоров о том, что людям посчастливилось вблизи видеть Сталина и Молотова и 
даже говорить с ними, агенты сообщили и о следующих разговорах.
  «На ряде предприятий рабочие  выражали опасение , почему т. Сталин рискует, 
совершая поездку в общем поезде, где могли оказаться всякие люди. Например, т. 
Ветков (Дорхимзавод) говорил: 
  „По–моему, поездка т. Сталина на метро правильна. Но если эта поездка не была 
организована, не было проверки и подготовки, кто будет пассажирами в это время, 
тогда нельзя было ездить тов. Сталину. Нельзя подвергать вождя опасности“. 
  Группа учеников ФЗУ завода им. Сталина (Седин, Нермель, Бобылев), побывавшая 
на метро до поездки т. Сталина, была восхищена этим строительством. По поводу 
поездки т. Сталина они говорили: 
  „Тов. Сталин, Каганович, Молотов, Орджоникидзе зря ездят так просто. Среди 
молодежи много хулиганья, и такие люди могут пропасть ни за что. А это 
испытанные вожди. Как бы предупредить, чтобы в следующий раз не ездили так 
просто“ [24]. 
  Сталин интересовался в стране всем, включая строительство. Его бывший 
телохранитель Рыбин вспоминает: „Размах столичной промышленности увеличивал 
потоки транспорта. Узкие древние улицы затрудняли движение. Самой широкой 
магистралью города было Садовое кольцо, посреди которого частоколом торчали 
высохшие от старости дубы. Вдобавок, проезжую часть сокращали трамвайные линии, 
бегущие вдоль деревянных домишек и потрескавшихся от старости кирпичных 
особняков. Приближалась реконструкция Москвы, строительство Метрополитена, 
способного лучше и быстрей перемещать людские потоки. Следовало подготовить 
необходимое решение правительства.“ 
  И Сталин лично осматривал нужные улицы, заходя во дворы, где в основном 
кособочились дышавшие на ладан хибары да ютилось множество замшелых сараюшек на 
курьих ножках. Первый раз он сделал это днем. Сразу собралась толпа, которая 
совершенно не давала двигаться, а потом бежала за машиной. Пришлось перенести 
осмотры на ночь. Но даже тогда прохожие узнавали вождя и провожали длинным 
хвостом. 
  В результате длительной подготовки был утвержден генеральный план 
реконструкции Москвы. Так появились улицы Горького, Большая Калужская, 
Кутузовский проспект и другие прекрасные магистрали. Во время очередной поездки 
по Моховой Сталин сказал шоферу Митрюхину: 
  – Надо построить новый университет имени Ломоносова, чтобы студенты учились в 
одном месте, а не мотались по всему городу.»  [25]
 Председатель Моссовета в те годы В.П. Прошин, хрущевец, уверяет, что Сталин 
был очень жестоким. Однако на вопрос, боялся ли он Сталина, счел нужным 
ответить так:
  «Конечно. Но он умный и начитанный человек. Очень скрупулезно влезал в дела. 
В 1939—1940 годах был такой порядок. Шла интенсивная застройка столицы. Сталин 
еженедельно ездил по стройкам Москвы. И часто я его сопровождал. Он сам 
назначал, куда едем. Садимся в одну машину. Часто другой, с охраной, не было. 
Рядом с шофером начальник личной охраны генерал Власик, на втором сиденье я, 
рядом Сталин, позади Щербаков, Жданов или Молотов. Это бывало обычно под вечер. 
Приезжаем на место. Сталин выходит из машины, начинаем ходить по стройке, 
обсуждаем планировку, застройку и т. д. Народ собирается. Помню, на Ленинском 
проспекте Сталин в такой ситуации говорит людям: „Товарищи, здесь же не митинг, 
мы по делу приехали“. Власик, весь потный, бегает кругом, никого из охраны 
больше нет»  [26].
 А вот уже о более позднем времени вспоминает начальник правительственной 
охраны Власик:
  «Говоря о поездках на юг, которые Сталин совершал ежегодно, мне хотелось 
более подробно рассказать, об одной поездке, так как маршрут ее был необычен. 
Это было в 1947 году, в августе, числа не помню, Сталин вызвал меня и объявил, 
что поедем на юг не как обычно, на поезде, а до Харькова на машинах, а в 
Харькове сядем на поезд. 
  … Считая, что такое длительное путешествие на машинах будет для него 
утомительным, я пытался убедить его отказаться от такой поездки. Но он и 
слушать меня не захотел. План он одобрил, и я начал готовиться к этому 
ответственному путешествию. Выехали мы, кажется, 16 августа. Ехали до Харькова 
с тремя остановками – в Щекино Тульской области, Орле и Курске. На остановках 
все было очень скромно и просто, без всякого шума, что т. Сталину очень 
понравилось. 
  Ели мы все вместе с т. Сталиным. И в Щекине, и в Курске т. Сталин гулял по 
городу. В пути между Тулой и Орлом у нас на „паккарде“ перегрелись покрышки. 
Тов. Сталин велел остановить машину и сказал, что пройдется немного пешком, а 
шофер за это время сменит покрышки, а потом нас догонит. 
  Пройдя немного по шоссе, мы увидели три грузовика, которые стояли у обочины 
шоссе, и на одном из них шофер тоже менял покрышку. 
  Увидя т. Сталина, рабочие так растерялись, что не верили своим глазам, так 
неожиданно было его появление на шоссе, да еще пешком. Когда мы прошли, они 
начали друг друга обнимать и целовать, говоря: „Вот какое счастье, так близко 
видели товарища Сталина!“ 
  Пройдя еще немного, мы встретили маленького мальчика лет 11—12. Тов. Сталин 
остановился, протянул ему руку и сказал: „Ну, давай познакомимся. Как тебя 
зовут? Куда ты идешь?“ Мальчик сказал, что зовут его Вова, идет он в деревню, 
где пасет коров, учится в 4 классе на четверки и пятерки. 
  В это время подошла наша машина, мы простились с Вовой и продолжали наше 
путешествие. После этой остановки т. Сталин пересел на ЗИС-110. Машина ему 
очень понравилась, и весь отпуск он ездил только на отечественном ЗИСе. В Орле 
мы сделали остановку, отдохнули, помылись с дороги, пообедали и тронулись в 
дальнейший путь. Следующая остановка была у нас в Курске. Мы остановились 
отдохнуть в квартире одного из наших работников-чекистов. Квартира была 
чистенькая и уютная, на полочке над диваном было много фарфоровых безделушек, а 
на подзеркальнике стояло много красивых флаконов с духами. Тов. Сталин 
внимательно осмотрел всю обстановку квартиры, потрогал безделушки, стоявшие на 
полочке, посмеялся, а когда мы, отдохнув, собрались уезжать, спросил меня, что 
же мы оставим хозяйке на память и нет ли у нас одеколона. К счастью, одеколон 
нашелся, и в довольно красивом флаконе. Тов. Сталин сам отнес его в спальню, 
где он отдыхал, и поставил его на подзеркальник. 
  Несмотря на очень утомительную дорогу (мы выехали из Москвы вечером, ехали 
всю ночь и день) спал т. Сталин немногим больше двух часов. И. В. чувствовал 
себя очень хорошо, настроение у него было прекрасное, чему мы все были очень 
рады. 
  В разговоре он сказал, что очень доволен, что поехали на машинах, что он 
много увидел. Видел, как строят города, убирают поля, какие у нас дороги. Из 
кабинета этого не увидишь. Это были его доподлинные слова»  [27].
 Как видите, Сталин совершенно бесстрашно общался со своим народом. Настолько 
бесстрашно, что сам народ за него переживал – не случилось бы чего! Но, 
единственно, в отличие от Гитлера и западных руководителей, он никогда из своих 
встреч не делал себе рекламы.

 Советский Союз

 Итак, был уникальный народ, у этого народа был уникальный вождь, а что же 
представлял собой Советский Союз в целом?
 Посмотрите телевизор, и вам сообщат, что это была «тюрьма народов», в которой 
злобный тиран Сталин с помощью НКВД держал всех в страхе и не давал осуществить 
мечту каждого советского человека – удрать за границу в страны 
«цивилизованного» Запада. Наоборот, перед войной СССР напал на Польшу и включил 
в свой состав западных украинцев и белорусов, затем насильно присоединил к себе 
Литву, Латвию и Эстонию. Короче, был мрак, ужас и мерзость запустения. Но боюсь,
 вам забудут сообщить, что входящие в Польшу советские войска встречались 
восторженной радостью населения, которое практически сразу же заявило о своем 
желании стать гражданами СССР.
 Правда, если говорить о Польше, то поляки всегда отличались исключительным 
расизмом. И, конечно, то, что советские войска освобождали украинцев и 
белорусов от польского расизма, было основанием радости для этих народов. Но 
это еще не было основанием для их единодушного решения войти в состав СССР. 
Ведь среди украинского и белорусского населения тоже были сильны 
националистические организации, имевшие целью суверенитет и от Польши, и от 
СССР, а сионистские организации польская армия, на свою голову, даже обучала 
военному делу [28]. Националистов вхождение в Советский Союз не радовало. Ведь 
СССР этим националистам не подыгрывал ни в малейшей мере и беспощадно боролся с 
ними [29]. Почему же, когда СССР организовал голосование по решению вопросов:  
«1. Утвердить передачу помещичьих земель крестьянским комитетам; 2. Решить 
вопрос о характере власти, т. е. должна ли быть эта власть советская, или 
буржуазная; 3. Решить вопрос о вхождении в состав СССР, т. е. о вхождении 
Украинских областей в состав УССР, о вхождении Белорусских областей в состав 
БССР; 4. Решить вопрос о национализации банков и крупной промышленности»  [30],
 – то на выборы депутатов, которые должны были положительно ответить на эти 
вопросы, из 7 538 586 избирателей пришло 94,8%, из которых «за» проголосовало 
90,8%, а «против» – 9,2%? [31]
 Вам на это ответят: потому, что работники НКВД всем тыкали маузером в зубы и 
под угрозой смерти заставляли голосовать именно так. Умственно недоразвитых 
такой ответ вполне устраивает, а у остальных возникают вопросы.
 Для того чтобы силой заставить население определенным образом проголосовать, 
нужно репрессиями запугать народ, что при тайном голосовании вообще нереально, 
или нужно во все избиркомы (а их была масса – избирался один депутат на 5000 
населения, т. е. около 1500 депутатов) подобрать своих людей для подтасовки 
выборов, а всех кандидатов соответственно обработать. А вот для этого требуется 
время даже НКВД, поскольку его работникам нужно сначала создать агентурную сеть,
 выявить противников, арестовать их, выявить покладистых, рекомендовать их в 
избирательные комиссии, заставить собрания за них проголосовать, подобрать 
нужных депутатов, обеспечить их выдвижение и т. д. и т. п. Такое теоретически 
возможно, но для этого, повторяю, нужно очень много времени. К примеру, в СССР 
проститутки были не в почете и их высылали в отдаленные области СССР, 
избавляясь от специалисток ненужной профессии. И проститутки из западных 
областей УССР и БССР тоже были выселены, но только через 7 месяцев после 
присоединения [32]. Оцените, сколько времени потребовалось НКВД, чтобы выявить 
проституток и составить список этих лиц, действовавших легально.
 А с присоединением западных областей дело происходило в таком темпе: 17 
сентября 1939 г. Красная Армия с небольшими боями стала входить в эти области, 
беря в плен польскую армию, полицию и жандармов, 1 октября СССР перед народом 
этих областей поставил перечисленные выше вопросы, а 22 октября того же 1939 г. 
избиратели проголосовали [33]. Ну как за три недели в стране, в которой по 
лесам еще слонялись неразоруженные войска Польши, НКВД мог успеть организовать 
и провести работу по запугиванию населения?
 Теперь о реальных репрессиях по запугиванию избирателей. За три с половиной 
месяца (сентябрь-декабрь 1939 г.) НКВД арестовало 19832 человека, из которых 72,
1 % были арестованы за уголовные преступления и за нелегальный переход границы 
[34]. Положим, что все они были арестованы до 22 октября с целью запугать 
население перед выборами. Много это или мало? Из расчета 7,5 млн. избирателей 
это один арестованный на 375 человек. В нынешней России в тюрьмах сидит более 
миллиона заключенных, при примерно 100 млн. избирателей, а это один 
репрессированный на 100 человек. И никто не боится, и все считают нынешнюю 
Россию самой демократической страной за всю ее историю.
 В 1939 г. население западных областей УССР и БССР совершенно добровольно 
проголосовало за советскую власть и включение в СССР. И тут не может быть 
никакой политики, поскольку основная масса населения – это аполитичный 
обыватель, которому все равно, какая власть и как называется государство, лишь 
бы были еда и барахло. Он-то почему голосовал за СССР?
 Социалистический СССР был государством, построенным на идеях справедливости, 
поэтому окружавшие его капиталистические государства в идейной борьбе не могли 
ему ничего противопоставить. Оставалось лишь одно – утверждать, что это очень 
нищая страна, которую грабят комиссары и евреи. Справедливости ради следует 
сказать, что первые лет 15 после революции были основания обвинять СССР в 
нищете.
 Какая страна является богатой материально? Если страну не грабят, – то та, в 
которой производится много товаров. А что нужно, чтобы промышленность данной 
страны производила много товаров? Нужен рынок, нужны люди с деньгами, которые 
бы могли купить товары данной страны. Ведь если товар не покупается, то его и 
не производят. Так вот, до начала 30-х годов прошлого века большевики в СССР 
искусственно ограничивали внутренний рынок СССР с тем, чтобы создать тяжелую 
промышленность – основу промышленности для производства товаров народного 
потребления. Поскольку сама тяжелая промышленность товаров для народа не дает, 
приходилось их потребление искусственно ограничивать. Делалось это так.
 В 1917 г. население России на 85% состояло из крестьян, причем собственно в 
России – даже больше. То есть, главными покупателями страны, главным рынком 
товаров промышленности в России были они. Но им, чтобы купить, нужно было 
продать свою продукцию – хлеб, мясо, молоко, пеньку, лен и т. д. Придя к власти,
 большевики до начала 30-х годов удерживали цены на хлеб и остальные товары 
сельского хозяйства на уровне мировых цен, на уровне цен, которые были в России 
при царе. А так как Россия – страна с суровым климатом, то мировые цены – это 
цены, которые не дают крестьянину практически никакого дохода. Именно по этим 
низким ценам большевики скупали хлеб у крестьян и изымали его налогами, 
продавая за рубеж. На выручку закупали электростанции и металлургические заводы,
 заводы тяжелого машиностроения и тракторные. Их продукцию продать населению 
было нельзя, поэтому рынок СССР и держался в сжатом по деньгам состоянии – 
большевики не давали народу деньги для покупки товаров.
 Но к началу 30-х годов тяжелая промышленность СССР стала производить станки, 
оборудование и сырье для производства товаров народного потребления, и эти 
товары стали поступать на рынок СССР. И большевики резко развили свой рынок, т.
 е. в течение нескольких лет предоставили народу огромные деньги для покупки 
товаров промышленности СССР.
 Сделано это было так. Началась коллективизация сельского хозяйства, и хотя она 
происходила с эксцессами, за счет коллективной обработки земли и за счет 
механизации этой обработки себестоимость продукции сельского хозяйства резко 
упала. Казалось бы, в этом случае большевики могли снизить цены на нее еще 
больше. Но они сделали прямо противоположное – с 1929 по 1934 г. они внутренние 
цены на сельхозпродукцию подняли в 10—13 раз по сравнению с мировыми. 
Соответственно поднялась и зарплата рабочих в промышленности, и цены на 
промышленные товары. Но не сильно, поскольку затраты на еду не составляют 100% 
зарплаты промышленного рабочего. Если при царе хлеб стоил 8-10 коп. за 
килограмм, то к концу 30-х он стал стоить 90 копеек, но шерстяной мужской 
костюм, стоивший при царе 40 рублей, стал стоить всего 75. И хотя в это время 
крестьяне организованно уходили на работу в города (к 1940 г. сельского 
населения оставалось 58%), они все же составляли большинство населения, и у 
этого населения появились большие деньги. Товары промышленности СССР буквально 
расхватывались, а сама она наращивала производство никогда ранее в мире не 
виданными темпами.
 В царской России перед Первой мировой войной проживало 9% населения мира, а 
производила эта Россия чуть более 4% мировой промышленной продукции, т. е. в 
два раза меньше среднемирового уровня, включая сюда малоразвитые страны Азии и 
Африки [35]. А уже в 1937 г. СССР производил 13,7% мировой промышленной 
продукции, хотя его население составляло всего 8% от общемирового [36]. По 
производству промышленной продукции СССР поднялся с четвертого на первое место 
в Европе и с пятого на второе место в мире, уступая лишь США [37]. Если страна 
производит много товаров, а ее никто не грабит ни процентами по займам, ни 
путем вывоза дивидендов на инвестированный капитал, то как бы ни распределялись 
эти товары – прямо ли, либо через бесплатное медицинское обслуживание, 
бесплатные квартиры, бесплатное обучение, бесплатный отдых, – они все равно 
доходят до народа, и этот народ становится богаче. Со второй половины 30-х 
годов народ СССР начал богатеть невиданными темпами, и даже в 60-х годах люди, 
сравнивая свою жизнь, говорили, что они никогда так хорошо не жили, как до 
войны.
 А как же западные соседи СССР? Ведь нам сегодня твердят, что нищий, ободранный 
и голодный СССР напал с целью грабежа на богатенькую Польшу и богатейшие 
Прибалтийские страны.
 До революции все эти государства были составными частями Российской империи и 
за счет развития путей сообщения и выхода ряда этих имперских территорий к морю 
в них развивалась промышленность на российском сырье и для российского рынка. И 
с сельским хозяйством не было проблем: климат в этих частях империи был мягче, 
чем на большинстве остальных территорий, себестоимость молока, хлеба и мяса 
соответственно была ниже, а близость Петербургского района позволяла сбывать 
продукцию по хорошим ценам. Но вот эти страны стали суверенными (что не беда, 
ведь большевики сами отпустили их из империи). Беда в том, что они немедленно 
стали враждебны СССР, предоставляя свои территории для интервенции против него, 
а Польша и прямо вела войну. Эта политика «суверенов» в Прибалтике привела к 
тому, что СССР потерянные там производства отстроил на своей территории и 
поставляемое в Прибалтику сырье стал перерабатывать сам, сам же заполняя свой 
рынок товарами этих производств. И, как и сегодня, промышленность в Прибалтике 
пришла в упадок. Скажем, в Эстонии количество работающих в промышленности упало 
с 36 тыс. при царе до 17 тыс. при «демократии» [38]. Кроме леса, никакого 
путевого сырья во всей Прибалтике нет, и у прибалтов остался один путь – 
развивать сельское хозяйство. Но ведь и для него нужен рынок, а производство 
сельхозпродукции во всей остальной Европе дешевле, чем в Прибалтике. 
Приходилось продавать в Европу масло и свинину по ценам, которые оставляли 
прибалтийским крестьянам мизер для полунищенского существования. Эстония, к 
примеру, была в Европе на одном из последних мест по уровню жизни [39].
 Читатель «Дуэли» написал, что при обсуждении этой темы в Интернете на форуме 
ВИФ-2, корреспондент из Эстонии сообщил:  «Как известно, в СССР до войны было 
много кампаний типа „Все на трактор“, „Все на автомобиль“, „Ворошиловский 
Стрелок“ и т. д. В Эстонии тракторов и самолетов не было, но кампания была. 
Кампания называлась „Каждому хутору отхожее место“. На хуторах жило 90% 
населения, из них половина была батраками. До конца 30-х годов в эстонских 
хуторах не знали, что такое сортир (даже не канализация) и просто ходили за 
угол или где попало… В результате было много заболеваний. Даже объявили конкурс 
с премией. Победителей конкурса ставили в пример, президент лично их поздравлял,
 и в результате количество хуторов с сортирами выросло с 5% до 35%. За 1938-40 
годы из Эстонии в СССР бежало около 1 000 человек. У Департамента погранохраны 
был приказ стрелять в нарушителей на поражение». 
 Это естественно: пока в соседнем СССР люди тоже жили крайне бедно, 
прибалтийские режимы еще могли контролировать ситуацию, но как только жизнь 
людей в СССР стала резко улучшаться, никакие фашистские диктатуры помочь не 
могли.
 С распадом Российской империи границы разделили не только один народ, но и 
миллионы семей. Люди переписывались друг с другом. И когда один брат из-под 
Минска или Кривого Рога писал другому брату подо Львов, Каунас или Тарту, 
жалуясь по русскому национальному обычаю, что его загнали в колхоз, что 
оставили только корову и десяток овец, то все это полбеды. Но когда он начинал 
писать, что его старший сын командует батальоном в Красной Армии, второй сын 
заканчивает университет в Москве, дочь учится в мединституте в Харькове, 
больную жену бесплатно возили на операцию в Киев, а младшие дети бесплатно 
отдыхали в Крыму, то как должен был себя чувствовать обыватель в Польше или 
Прибалтике? Обыватель, который со своей земли с трудом мог прокормить семью, а 
семьи своих детей кормить уже было нечем; обыватель, который считал за счастье 
устроить сына матросом на иностранное судно в надежде, что когда-нибудь лет 
через 5 это судно вновь зайдет в Ревель.
 Да, в городах этих стран было несколько магазинов, чьи витрины блистали 
богатством товаров со всего мира, и был какой-то процент населения, который мог 
в этих магазинах покупать. И этот процент голосовал против присоединения к СССР.
 Но что эти, действительно враги народа, могли сделать против толп обывателя, 
который стремился в СССР и был абсолютно прав в своем стремлении? Президент 
Литвы Бразаускас, когда еще был первым секретарем ЦК компартии Литвы, на Съезде 
советов СССР рассказывал о том, что он видел в Литве в 1940 г. Он говорил, что 
в его районе крестьяне всех хуторов без колебаний проголосовали за советскую 
власть и за присоединение к СССР, а в это время в этом районе еще не было не 
только ни одного советского солдата, но никто еще и не видел ни одного 
советского человека.
 Правда, у Польши не было никаких экономических оснований иметь то жалкое 
состояние, в котором пребывали прибалты. На территории Польши было достаточно 
полезных ископаемых: железные и цинковые руды, нефть; по запасам каменного угля 
она занимала третье место в Европе. Прекрасно развита водная система, обширная 
сеть железных и автомобильных дорог и, главное, мощная промышленность, 
доставшаяся Польше в наследство от трех бывших империй. Однако, при мощностях 
добычи каменного угля в 60 млн. т. его добывалось около 36 млн. т., при 
мощностях по производству чугуна в 1 млн. т., его выплавляли 0,7 млн. т., при 
мощностях по производству стали в 1,7 млн. т. ее производили 1,5 млн. т. даже 
такого ликвидного товара, как нефть, производили 0,5 млн. т., хотя в 1913 г. ее 
качали 1,1 млн. т. [40]. До самой войны Польша ни разу не достигла уровня 
производства 1913 г. и при населении, равном 1,6% от мирового, производила 
всего 0,7% промышленной продукции мира [41]. При этом, при годовом предвоенном 
бюджете в 2,5 млрд. злотых Польша имела государственных долгов 4,7 млрд. [42] и 
по 400 млн. злотых ежегодно вывозилось из страны в качестве процентов по займам 
и дивидендов [43].
 Чтобы понять, насколько СССР был богаче Польши, давайте сравним их бюджеты в 
расчете на душу населения. Рубль стоил 0,774 г. золота и уже к 1925 г. 
котировался на валютных биржах Стамбула, Милана и Стокгольма [44], в Москве он 
продавался выше номинала: за 10-ти рублевую золотую монету давали 9 руб. 60 коп.
 купюрами [45]. В 1937 г. немцы за доказательства организации заговора 
генералов во главе с Тухачевским запросили 3 млн., рублей золотом. СССР 
выплатил банковскими купюрами, и немцы, взяли их без сомнения, в их золотой 
стоимости.
 Номинал польского злотого был 0,169 г. [46] При населении Польши в 35 млн. 
человек из ее бюджета на 1938/1939 финансовый год (2,5 млрд. злотых) в расчете 
на одного польского гражданина приходилось 12 г золота. В 1938 г. бюджет СССР 
составлял 124 млрд. руб. [47], при населении в 170 млн. человек на одного 
советского человека приходилось 564 г. золота – в 47 раз больше, чем в Польше! 
У СССР даже в 1928 г. бюджет на душу населения был уже в два раза больше, чем у 
Польши в 1938 г. На 1937 г. в бюджете Литвы на одного человека приходилось 16 г 
золота [48], Латвии – 13 г. [49]
 Тяга соседей к Советскому Союзу накануне Второй мировой войны была огромна. 
Что говорить о нищей Польше, посмотрите, как описывают венгерские историки 
состояние общества в общем-то не бедной по европейским меркам Венгрии. Власти в 
Венгрии ненавидели СССР не меньше, чем шляхта. Достаточно сказать, что в начале 
1939 г. Венгрия официально примкнула к антикоминтерновскому пакту – странам оси.
 Венгерские коммунисты были посажены в тюрьмы. (Чтобы освободить лидера 
венгерских коммунистов М. Ракоши, Советский Союз обменял его на хранящиеся в 
музеях знамена венгерских гонведских полков, которые русские полки взяли 
трофеями в походе 1848—1849 гг.). Таким образом, пропаганда собственно 
коммунистических идей в Венгрии была ослаблена до предела. Кроме того, венгры, 
как старая имперская нация, умели вести себя с входящими в состав государства 
народами, и межнациональные конфликты в Венгрии были редкостью.
 Тем не менее:  «В конце 30-х – начале 40-х гг. в Закарпатье существовала 
Русская национальная партия. Ее лидером был депутат парламента Венгрии С. 
Фенцик. Он выступал за „утверждение русского языка для закарпатских русин“. 
Фенцик считал, что в будущем русины, или карпаторуссы, должны войти в состав 
России. Правда, среди историков есть мнение, что позиция лидера Русской 
национальной партии объяснялась „практическими соображениями“. Она позволяла 
ему получать финансовую поддержку.» Тут бы венгерским историкам написать, что 
это Коминтерн проплачивал Фенцику, но подло врать, как наши антисоветчики, они 
еще не научились, поэтому стараются выкрутиться по-другому: «Поддержка шла не 
от русских из СССР, а от самих венгров, живущих в Закарпатье. Тех, которые 
считали для себя ориентацию на русских менее опасной, чем „непосредственное 
украинское соседство“.»  [50]
 При чем здесь «украинское соседство» и о какой-такой Украине речь идет, ведь 
никакой другой Украины, кроме Советской, не было? Историкам очень неудобно 
признавать, что вместе с русинами хотели войти в СССР и венгры. Причем, судя по 
тому, что они давали деньги Фенцику, не обязательно нищие. А когда Польша 
развалилась и граница СССР приблизилась к Венгрии, то до весны 1941 г.  «уже 
около 20 тысяч жителей Закарпатья перешли границу и осели в СССР. Те же, кто не 
решался на такой смелый шаг [2] , но верили, что жить при советском строе лучше,
 собирались большими группами в отдельных местах Закарпатья и ждали прихода 
русских солдат в надежде на тоже в Закарпатье перешла и часть населения 
Северной Трансильвании. Кроме того, в руководимое Шароновым полпредство 
поступило большое количество заявлений от подданных Венгрии с просьбой принять 
их в советское гражданство…»  [50]
 Знаете, я не верю, что эти толпы людей гнали в СССР их коммунистические 
убеждения. Здесь что-то попроще.
 Вот активный член бригады Геббельса В. Парсаданова описывает, как СССР в 
1940 г. устраивал у себя пленных поляков рядового и сержантского состава – тех, 
кто по Женевской конвенции не мог отказываться от предлагаемой работы.
  «На основе соглашения между Наркомчерметом и НКВД для жителей Западной 
Украины и Западной Белоруссии предусматривалась возможность перевода 
интернированных в вольнонаемные рабочие по договору. Но эта тенденция развития 
не получила, хотя этим людям сулили ссуды на строительство индивидуальных домов,
 выдачу советского паспорта, приезд семьи. Заключение договора обязывало 
предоставить человеку жилье, резервов которого у предприятия было мало, у 
интернированных отсутствовали профессиональные навыки, а главное – желание 
работать. 
  Часть интернированных отказалась работать. Тогда их стали „стимулировать“ 
различиями в нормах питания. Оплата труда определялась нормой выработки. 
Сведения о выполнении норм крайне противоречивые. Более близки к истине 
сообщения о том, что только 10—15 процентов работавших выполняли и 
перевыполняли нормы. Это были белорусы и украинцы, „желавшие закрепиться 
заданным предприятием“. Формально заработная плата должна была соответствовать 
оплате труда советских вольнонаемных рабочих, но ее размер могли определить и 
органы НКВД. Часть денег можно было пересылать семьям. Из зарплаты вычиталась 
стоимость содержания, жилья. В итоге она колебалась от 20—30 копеек до 40—50 
рублей в день. Так что материальный достаток и резервы для помощи семьям 
маловероятны» . [51]
 Однако я, прежде чем присоединиться к этому горестному бабьему всхлипыванию о 
несчастной доле поляков в СССР и оросить эту страницу скупой мужской слезой, 
хочу сделать кое-какие расчеты и понять для себя, что означает зарплата 50 
рублей в день в том СССР.
 В те годы нарком внутренних дел, по своему званию равный маршалу СССР, Л.П. 
Берия получал 3500 рублей в месяц [52], генерал, командир дивизии Красной Армии 
-2200; командир полка – 1800; командир батальона – 850; учитель от 250 до 750; 
стипендия студента – 170; библиотекарь – 150; завсклада – 120. Хлеб стоил 
90 коп.; мясо – 7 руб.; сахар – 4,50; водка 6 руб.; мужской костюм – 75 [53]. 
Солдаты конвоя (вахтеры), охранявшие пленных, получали 275 руб, в месяц [54]. 
Средняя зарплата по стране в 1940 г. составляла 339 руб. в месяц [55], 
прожиточный минимум – 5 руб. в день [56]. Итак, хорошо работающий пленный 
получал 1300 руб. в месяц (50 руб. х 26 дней) – больше командира батальона, 
взявшего его в плен, вчетверо выше средней зарплаты по стране, в десять раз 
выше прожиточного минимума, в пять раз больше, чем его конвоир. И еще ему 
давали беспроцентную ссуду, чтобы он построил себе дом. А на Западе вопили, что 
СССР – тюрьма, один сплошной ГУЛАГ. Это для подлых и тупых бездельников СССР 
был тюрьмой, а для трудящихся сталинский Советский Союз был родным. Вот 
труженики в него и ломились.
 Адъютант Пилсудского капитан М. Лепецкий в своих воспоминаниях описывает такой 
эпизод:
  «Министр Идеи прибыл в сопровождении посла X. Кеннарда и еще двух человек. 
Министр Бек приехал перед ним. Следовало признать, что оба государственных 
деятеля своим внешним видом делали честь народам, которые представляли. Однако 
мы с удовлетворением отмечали, что не обменяли бы Бека на Идена. 
  Английский министр иностранных дел любил подчеркивать, что был офицером, 
капитаном. Может быть, поэтому он держался просто и во внешности имел что-то 
рыцарское. Высокий, худощавый, с коротко подстриженными усами и милой улыбкой, 
он вызывал симпатию. С особым интересом мы, адъютанты, разглядывали его 
безукоризненно скроенное представительское обмундирование, а кто-то из 
бельведерских вахмистров заметил позднее: 
  – Такой костюмчик как пить дать злотых четыреста»  [57].
 Тут хорошо показаны и круг интересов польской шляхты и то вожделение, которое 
представляли для этой шляхты 400 злотых. Но ведь 400 злотых это всего-навсего 
87 рублей – то, что оставалось у хорошего трудяги-пленного от зарплаты за два 
дня работы на советском заводе даже после вычета прожиточного минимума. Еще раз 
подчеркну – на заводе сталинского СССР.
 Еще один эпизод к данной теме. 17 сентября 1939 г. войска Красной Армии 
перешли границу и вошли на территорию бывшего польского государства. 
Исполняющий обязанности начальника погранвойск Киевского округа вечером пишет 
донесение о том, что польская авиация атаковала и пыталась штурмовать 
территорию СССР (один самолет сбит артиллерией), о том, что одна наша 
погранзастава по ошибке открыла огонь по своей же кавалерии (один красноармеец 
убит, трое ранено и ранено две лошади) и т. д. Однако в конце донесения он 
информирует о том, что может стать экономической проблемой (выделено мною):  
«Население польских сел повсеместно приветствует наши части, оказывая 
содействие в переправе через реки, продвижению обоза, вплоть до разрушения 
укреплений поляков. Зарегистрированы попытки группового перехода на нашу 
сторону с целью свидания с родственниками и  покупок разных предметов и 
продуктов в кооперативах наших погрансел » [58]. Война, кровь, а обыватель 
ринулся в магазины Советского Союза за покупками.
 «Мы никогда так хорошо не жили, как перед войной», – говорили наши старики еще 
в 70-х. «Мой милый, если б не было войны», – вздыхается в грустной советской 
песне. Но война была.
 И развязал эту войну не Советский Союз.




 Глава 2. Наша добрая соседка Польша



 Ситуация вкратце

 Накануне Второй мировой войны на западе СССР почти на тысячу километров 
протянулась граница с тогдашней Польшей. До Первой мировой войны такого 
государства не существовало (вспомните стихи о советском паспорте В.В. 
Маяковского:



   «На польский глядит как афишу „Коза“,
   На польский выпячивает глаза в тупой полицейской слоновости,
   – Откуда, мол, и что за географические новости?»).



 Поляки жили на территории трех империй: Российской, Австро-венгерской и 
Германской. В Первую мировую все эти империи потерпели поражение и 
государства-победители Англия, Франция и США, объединенные в военный союз 
(Антанту), в 1918 г. выделили из павших Германии и Австро-Венгрии территории 
проживания поляков и объединили их с тем куском Польши, который был в составе 
России и которому большевики предоставили независимость сразу же по приходе к 
власти. Антанта определила границы «географической новости», и на востоке 
Польши это была так называемая «линия Керзона», которая проходила там, где 
сегодня примерно и проходит польская восточная граница. Надо сказать, что 
поскольку в то время новорожденную Польшу окружали разгромленные империи и их 
осколки, то Польша, как говорится, не будь дурой, отхватила себе от них гораздо 
больше территорий, чем ей определила Антанта. Сильно пострадала побежденная 
Германия, вновь образованные Чехословакия и Литва. У последней Польша отхватила 
кусок вместе со столицей. Антанта вынуждена была эти захваты признать.
 Весной 1920 г., когда РСФСР раздирала гражданская война, Польша практически 
без боя вошла на Украину и в Белоруссию. Осенью большевики собрали силы и 
ударили по интервентам, однако в своем революционном романтизме потеряли 
чувство меры. Только Сталин пытался отрезвить правительство большевиков 
призывами остановиться на линии Керзона и заключить с поляками мир. Ленин и 
Троцкий были уверены, что при вхождении в Польшу там вспыхнет пролетарское 
восстание, и Польша станет социалистической. Может быть, что-нибудь в этом роде 
со временем и получилось бы, но войсками советского Западного фронта командовал 
Тухачевский. При подходе Красной Армии к Варшаве, куда поляки стягивали свои 
отступающие войска, Тухачевский, вместо того, чтобы ударить по ним всеми силами,
 распылил армии Западного фронта, направив их в расходящихся направлениях.
 В результате командовавший польскими войсками Ю. Пилсудский (назвавший эту 
войну «комедией ошибок»), пытаясь нанести частный останавливающий удар из-под 
Варшавы по фланговой армии советского Западного фронта, «провалился» ему в тыл 
и в несколько дней поляки частью разгромили, частью окружили почти все войска 
Тухачевского [59]. Поражение Красной Армии было оглушительным, компенсировать 
потери было нечем, и большевики, заключая с Польшей Рижский мир, вынуждены были 
отдать ей огромные территории, на которых проживали в основном белорусы и 
украинцы.
 Заглотнув такую добычу, Польша все предвоенное время потратила на то, чтобы ее 
удержать. Польская шляхта, присвоив себе права высшего класса, жестокими 
расправами пыталась колонизировать украинцев, белорусов и литовцев своих 
восточных областей: 21 млн. поляков пытались смять 12 млн. человек военной 
добычи. Это до самой Второй мировой войны определило стабильно плохие отношения 
Польши и СССР, причем инициатором была Польша. С ее территории действовали 
банды, грабящие советские Украину и Белоруссию. Польша упорно отвергала все 
попытки СССР установить добрососедские отношения. Смешно сказать, но уже в 
начале 30-х СССР имел торговые договора со всеми странами мира, лишь Польша 
отказалась такой договор заключить, смилостивившись только в 1939 г., за 
несколько месяцев до своей гибели.
 Русскому человеку писать о Польше трудно, хотя оригинальность поляков ему, 
конечно, тоже видна. Но когда русский берется за перо, в Польше тут же 
поднимается гвалт, вопли и вой о русском великодержавном шовинизме, и все 
попытки как-то обратить внимание поляков на их недостатки отвергаются с порога: 
у поляков недостатков не может быть в принципе. Польша – как жена Цезаря – вне 
подозрений!
 Однако прежде следует понять для себя, кто такая эта Польша, кого мы будем 
иметь в виду, когда употребляем это понятие. В любой стране носителями 
национальных, государственных и политических идей является относительно 
небольшая группа людей, которых иногда называют правящим классом, что, на мой 
взгляд, некорректно. Сами себя они называют элитой, что еще более сомнительно. 
Это члены правительства, депутаты, журналисты и вообще любой, кого эти вопросы 
интересуют и кто способен свои идеи распространять среди обывателя, который сам 
над идеями государственности думать не желает. Любая нация хранит традиции и, 
соответственно, элита разных стран имеет свои традиционные особенности, которые 
если и изживаются, то очень долго и трудно. Соответственно, ни одна страна не 
договорится с другой, если в основе договора будет лежать нечто, что 
противоречит особенностям данной элиты.
 К примеру, ни одна христианская страна не заключит договор с традиционно 
мусульманской, если в его основу положит требование прекращения многоженства, 
как бы это ни было выгодно простому человеку данной мусульманской страны. Можно 
убеждать мусульман, что мальчиков и девочек рождается примерно одинаковое 
количество, более того, в гаремах мальчиков рождается больше, чем девочек, 
следовательно, если в данной стране есть богатые люди, имеющие 4-х жен, то есть 
и простые, которые не имеют ни одной. А это ведь несправедливо. Но это все 
логика, а особенности национальной элиты – традиция, которая логике может быть 
и неподвластна.
 Еще пример. Главным кредо еврейской элиты является то, что жить нужно только в 
той стране, в которой это материально выгодно, и без сожаления бросать ее, если 
становится выгодно жить в другой стране. Мысль эта привлекательна для элиты 
многих стран, но совершенно противоречит самурайскому духу элиты Японии, 
согласно которому жизнь нужно посвящать служению обществу. В результате, если 
христианская элита охотно идет на договор с еврейской элитой и сегодня почти 
все развитые страны имеют укомплектованные евреями банковскую систему и 
средства массовой информации, то в Японии еврейской элиты нет совершенно, хотя 
нет в Японии и ни единого закона, который евреи могли бы объявить антисемитским.

 А в Польше элита и народ настолько различны, что это не видно только полякам. 
Скажем, учебник «География России» для средних учебных заведений, выпущенный 
2-м изданием товарищества Сытина в 1914 г., описывает физические типы 
многонационального населения Российской империи и, в том числе, поляков:  
«Физический тип поляка привлекателен: он строен, красив, ловок и силен. 
Характером поляк обладает твердым, настойчивым, но вместе с тем подвижным, 
предприимчивым, легко возбуждающимся. Кроме того, поляка отличает приветливость 
в общении, веселость, кажущаяся на первый взгляд даже легкомыслием, и 
склонность к поэзии и музыке: почти всегда он напевает песни и при всяком 
удобном случае пускается в пляс (польские танцы – мазурка, краковяк и др. 
прославились повсеместно); по деревням бродит много певцов и музыкантов. Однако 
многовековое крепостное право наложило на народ свою печать, выражающуюся в 
показной приниженности и раболепности перед имеющими власть и силу. 
  Ни у одного народа, пожалуй, не были так велики сословные различия, как у 
поляков. Дворянство всегда стояло особняком от народа (хлопов), и в нем 
выработались совершенно отличные черты характера. Богатство, праздность 
(благодаря крепостному труду), сопровождаемые непрерывными развлечениями, 
придали высшему сословию черты легкомыслия, тщеславия и любви к роскоши и 
блеску, доведшие государство до гибели. Но вместе с тем природная одаренность, 
развившаяся от общения с европейской культурой, дала прекрасные плоды: в 
области изящной литературы, науки, живописи, скульптуры и музыки поляки 
выдвинули ряд известных всему миру деятелей (Коперник, Шопен, Мицкевич, 
Семирадский, Сенкевич и др.)»  [60].
 Как видите, даже авторский коллектив, безмерно восхищенный «культурой» поляков,
 не смог обойти вниманием вопрос о том, что в Польше живут как бы два различных 
народа: хлопы и шляхта, (Заметьте, русские авторы учебника отнюдь не 
обманываются: они не пишут, что поляки принижены и раболепны – отнюдь. Они 
пишут о «показной» раболепности, т. е. раболепствуя, поляк одновременно 
пытается обмануть того, перед кем раболепствует.)
 Второй мировой войне предшествовали годы контактов различных стран друг с 
другом, десятки договоров. Но война началась. Значит, все это не сработало, 
значит, нужных договоренностей страны (их элиты) достичь не смогли. Практически 
все историки сходятся во мнении, что если бы Польша заключила договор о 
взаимопомощи с СССР, то немцы не посмели бы на нее напасть и, следовательно, не 
было бы и Второй мировой войны. Советский Союз десятки лет, до самого начала 
войны бился об Польшу, как об лед, пытаясь заключить с ней этот договор, но не 
смог. Шляхта предпочла отдать народ Польши на растерзание немцам, но договор с 
СССР не заключила. Почему?
 Очевидно, потому, что элита Польши имела особенности, которые позволили ей так 
поступить. Эти особенности всем бросаются в глаза, но логически понять их 
невозможно. Скажем, люди старательно обливают керосином свой прекрасный дом, 
поджигают его, а затем бегут проситься на квартиру к другим. Можете ли вы 
отыскать хотя бы одну здравую причину, почему так надо поступать? В плане 
антисоветской пропаганды какое-то здравое объяснение поведению поляков пытаются 
найти многие, но получается неубедительно, а чаще – просто глупо. Но об этом 
ниже. А пока, в связи с тем, что русскому мнению в польском вопросе веры нет, 
дадим слово экспертам, которым и поляк не вправе не верить.

 Эксперты в польском вопросе

 Вот мнение человека незаурядного, яркого представителя противников коммунизма, 
инициатора «холодной войны», который к тому же прекрасно знал лично всю головку 
польской элиты тех времен. Уинстон Черчилль – политик, прекрасный художник и 
выдающийся историк, ставший за свои исторические труды лауреатом Нобелевской 
премии. В 1940—1945 гг. был премьер-министром Великобритании, т. е. по долгу 
службы общался с правительством Польши в изгнании – с теми, кто предопределил 
разгром Польши немцами в 1939 г. В своем капитальном труде «Вторая мировая 
война» сэр Уинстон изворачивается, как вьюн, чтобы о Катынском деле и правды не 
сказать в разгар «холодной войны», и не врать явно, но в целом остается явное 
впечатление, что в Катыни поляков расстреляли русские. Так что поляки к его 
труду должны относиться с полным доверием. В том числе и к тем местам книги, в 
которых он пишет о Польше:  «Нужно считать тайной и трагедией европейской 
истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные 
представители которого талантливы, добродетельны, обаятельны, постоянно 
проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей 
государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в 
периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из 
гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за 
правду, а другая пресмыкалась в подлости»  [61].
 А вот мнение о польской элите еще одного незаурядного человека, тоже ярого 
противника СССР, прекрасного полководца, которого даже немцы, в этом деле 
небесталанные, хотели видеть главнокомандующим немецко-польскими армиями в 
войне с СССР, фактического основателя довоенной Польши Юзефа Пилсудского. Уже в 
1927 г, на съезде легионеров в Калише он сказал:  «Я выдумал множество красивых 
слов и определений, которые будут жить и после моей смерти и которые заносят 
польский народ в разряд идиотов»  [62]. Когда Пилсудский тяжело заболел и 
понимал, что скоро умрет, эта мысль стала навязчивой:  «Я не раз думал о том, – 
говорил он в разговоре со Сливиньским, – что, умирая, я прокляну Польшу. 
Сегодня я осознал, что так не поступлю. Когда я после смерти предстану перед 
Богом, я буду его просить, чтобы он не посылал Польше великих людей»  [62].
 Адъютант Пилсудского, капитан М. Лепецкий, вспоминал, что однажды выведя 
Пилсудского из задумчивости своим появлением, услышал:  «Дурость, абсолютная 
дурость. Где это видано – руководить таким народом двадцать лет, мучиться с 
вами»  [63]. Один из премьер-министров тогдашней Польши Енджеевич отмечал в 
воспоминаниях, что за два дня до его ухода с поста в мае 1934 года он навестил 
Маршала и в конце визита пережил момент, который никогда не мог забыть . «Я 
встал, желая проститься. Но он задержал меня, указав на стул. Я сел. Лицо 
Маршала, до этого спокойное и приветливое, вмиг изменилось. Черты осунулись, 
густая сеть морщин стала более выразительной, из-под кустистых насупленных 
бровей смотрели на меня глаза, уставшие от тревоги и забот. Глаза страдающего 
от болезни человека. Это не горечь, не жалость, а неуверенность и опасение 
глядело из-под бровей. До конца жизни буду помнить выражение этого 
страдальческого и усталого лица, которое было в тот момент передо мной. После 
долгого молчания я услышал шепот: „Ах, уж эти мои генералы, что они сделают с 
Польшей после моей смерти?“ Он повторил эти слова во второй и в третий раз… 
Дальнейших слов Маршала не могу повторить. Я сидел ошеломленный и подавленный…» 
 [64]
 Таким образом, накануне Второй мировой войны правительству СССР пришлось иметь 
дело, словами Черчилля и Пилсудского, с гнусными идиотами во главе Польши. 
Причем, как отмечал и Черчилль, это не случайность, а польская традиция. Можно 
даже сказать, что сажать себе на шею гнусных идиотов – это польский 
национальный вид спорта. Жаль, конечно, что в этом виде спорта нынешняя Россия 
все чаще и чаще завоевывает золотые медали на мировых первенствах.
 При таких достоинствах польской элиты всему миру было бы хорошо, если бы вся 
Польша вместе со всей своей элитой переехала куда-нибудь в Канаду или Мексику, 
но накануне Второй мировой, к несчастью всех стран, Польша была соседкой СССР. 
И это все определило.

 Первое и второе предательство Франции

 Согласно обвинительному заключению Нюрнбергского международного военного 
трибунала, первыми агрессиями Германии в Европе был захват Австрии и 
Чехословакии [65]. Но историки почему-то в упор не видят бросающихся в глаза 
«совпадений». Все хором попрекают Францию и Англию, что они немедленно не 
приняли мер и не освободили Австрию хотя бы с помощью Лиги наций. Но никто не 
рассматривает, а до Австрии ли было Франции?
 План захвата Австрии, «план Отто», Гитлер утвердил еще 24 июня 1937 г., по 
этому плану накалил события в Австрии и ввел туда войска 12 марта 1938 г. [66] 
Казалось бы, Франция и Англия должны были прореагировать. Но дело в том, что 
накануне, 10 марта, на польско-литовской границе кем-то был убит польский 
солдат. Польша отклонила попытки Литвы создать совместную комиссию, тут же 
выдвинула ей ультиматум, развернула в прессе кампанию с призывом похода на 
Каунас и начала готовиться к захвату Литвы [67]. Германия согласовала Польше 
захват всей Литвы и заявила, что ее в Литве интересует только Клайпеда [68]. 
Советскому Союзу стало не до Австрии и ввиду угрозы польско-литовской войны. 
Нарком иностранных дел СССР 16 и 18 марта вызвал польского посла и ласково 
разъяснил, что маленьких обижать не хорошо, и что хотя у СССР нет военного 
договора с Литвой, но он ведь может появиться уже в ходе войны [69].
 И что было делать Франции? В одном конце Европы союзница-Польша ввязывается в 
войну в перспективе даже не с Литвой, а с СССР, а в другом немцы нагло лезут в 
Австрию. С самого начала Франция попросила Польшу утихомириться и помочь ей с 
Австрией. Но вы посмотрите, как через губу посол Польши в Париже Лукасевич 
разговаривал 26 мая 1938 г. с министром иностранных дел Франции. Лукасевич 
докладывал об этом разговоре в Варшаву:
  «Я заметил, что в польском обществе еще живы досадные воспоминания о 
недоброжелательном отношении к нам всей французской прессы в момент больших 
трудностей, которые испытывала Польша во время инцидента с Литвой. Я помню 
неслыханное поведение французской дипломатии при разрешении столь важной и 
жизненной для Польши проблемы. У нас хорошо сохранилось в памяти впечатление о 
том, что в тот важный для Польши момент Франция не только не была рядом с нами, 
а, наоборот, пренебрегая нашими интересами, она была поглощена вопросом о 
возможном проходе советских войск через чужие территории в случае войны с 
Германией. В этих условиях какие-либо новые атаки французской прессы были бы 
более чем нежелательны. 
  В этом месте беседы министр Боннэ попытался меня уверить, что Франция, однако 
же, советовала Литве примириться с нами, на что я ответил, что я не желал бы 
начинать дискуссию на эту тему потому что это было бы слишком тяжело, и я хотел 
бы иметь возможность забыть об этом деле»  [70]
 Соединим исходные данные. Германия захватывает Австрию, Франция боится этого 
усиления Германии и не хочет допустить его, для чего пытается привлечь в случае 
войны с Германией из-за Австрии Советский Союз, который тоже боится усиления 
Германии. И в это время «союзница» Франции Польша с благословения Германии 
готовит захват Литвы! Да еще и попрекает Францию, что та не поддержала ее! В 
результате, не дав решить вопрос с пропуском советских войск через свою 
территорию, Польша обессилила Францию и позволила Германии обосноваться в 
Австрии беспрепятственно – фактически помогла Германии совершить первую 
агрессию в Европе.
 Если бы этот случай совместных действий Польши и Германии был последним, его 
можно было бы считать совпадением. Но это польское пособничество Германии в 
агрессии против Австрии было только началом.
 Напомню, что нынешние польско-российские геббельсовцы обвиняют руководителей 
предвоенного СССР в преступлениях, предусмотренных Уставом МВТ, а у обвинителей 
этого трибунала были большие проблемы по части определения второй агрессии 
стран оси в Европе. Дело в том, что хотя страны-победительницы, создавшие 
Трибунал, уже назначили в качестве преступников не истинных разжигателей войны 
и их соучастников, а того, кого они хотели, но второй агрессией стран оси в 
Европе был захват Чехословакии в 1938 г. Для обвинителей МВТ от Англии и 
Франции проблема была в том, что Чехословакию заставила сдаться немцам не 
Германия, а Германия, Италия, Великобритания и Франция. То есть, последние две 
страны, согласно статье 6 Устава МВТ, действовали  «в интересах европейских 
стран оси»  и их тогдашние руководители также подлежали суду, чего эти страны, 
само собой, не могли допустить. Но нас интересует Польша, и я напомню, как в 
1938 г. обстояло дело с ней.
 Чехословакия имела военный союз с Францией, заключенный с целью обороны именно 
от немецкого нападения. Франция имела такой же военный союз и с Польшей. Когда 
в 1938 г. Германия предъявила претензии чехам, в интересах Франции было, чтобы 
Польша и Чехословакия заключили и между собой военный союз, но Польша 
категорически воспротивилась этому. Дело дошло до того, что Франция попыталась 
воздействовать на поляков, чтобы они убрали с поста министра иностранных дел Ю. 
Бека, который руководил международными связями Польши [71]. Поляки не убрали 
Бека, и военного союза с чехами не заключили. Почему? Поскольку такая же 
ситуация возникла и в 1939 г., когда Польша отказалась заключать оборонительный 
союз против немцев с СССР, ответ на этот вопрос очень важен. Тем более что 
дальнейшее развитие событий этот ответ высветило и показало, чего именно 
добиваются поляки.
 Напомню, что Франция в 1935 г. вынуждена была заключить военное соглашение с 
СССР о защите от немцев Чехословакии. Для Советского Союза это были два 
договора: с Францией и с Чехословакией. Причем по ним Советский Союз обязывался 
помочь Чехословакии, если ей окажет помощь «старый союзник», т. е. Франция.
 В 1938 г. Германия, угрожая Чехословакии войной, требует от нее часть 
территории. Теперь союзник Чехословакии Франция, в случае реального нападения 
немцев на чехов, должна будет объявить Германии войну и ударить по ней. И вот в 
этот момент второй союзник Франции, Польша, нагло заявляет французам, что она 
не объявит войну Германии, поскольку в этом случае не Германия нападает на 
Францию, а Франция на Германию [72], более того, она не пропустит и советские 
войска в Чехословакию [73]. Если бы СССР попытался пройти в Чехословакию через 
территорию Польши силой, то кроме Польши, ему объявила бы войну и Румыния, с 
которой Польша имела военный союз, направленный против СССР. Причем, еще с 
1932 г. Польша обязалась в случае войны с СССР выставить 60 дивизий [74]. Этим 
отказом помочь французам в защите чехов, поляки начисто обезоружили и 
обескуражили Францию, подорвали в ней стремление к сопротивлению. Франция 
побоялась одна вступиться за Чехословакию и вынуждена была сдать немцам этого 
очень сильного союзника.
 В этот момент открыто и внятно заявил о своей готовности сражаться с 
агрессором только Советский Союз: за 6 месяцев, предшествовавших захвату 
немцами Судетской области Чехословакии, он 10 раз официально заявил, что свой 
договор исполнит. Кроме этого, 4 раза СССР конфиденциально сообщил об этом 
Франции, 4 – Чехословакии и 3 – Англии [75]. Более того, он заявил, что 
исполнит этот договор, даже если Франция от него откажется, т. е. если с 
Германией, Польшей и Румынией ему придется воевать только в союзе с 
Чехословакией. Но чехи сдались немцам. И сдались по следующим причинам.

 Первые агрессоры

 29 сентября 1938 г. в Мюнхене собрались главы четырех европейских государств и 
подписали между собой следующее соглашение.
  «Мюнхен, 29 сентября 1938 г. 
  Германия, Соединенное Королевство, Франция и Италия согласно уже 
принципиально достигнутому соглашению относительно уступки Судето-немецкой 
области договорились о следующих условиях и формах этой уступки, а также о 
необходимых для этого мероприятиях и объявляют себя в силу этого соглашения 
ответственными каждая в отдельности за обеспечение мероприятий, необходимых для 
его выполнения. 
  1. Эвакуация начинается с 1 октября. 
  2. Соединенное Королевство, Франция и Италия согласились о том, что эвакуация 
территории будет закончена к 10 октября, причем не будет произведено никаких 
разрушений имеющихся сооружений, и что чехословацкое правительство несет 
ответственность за то, что эвакуация области будет произведена без повреждения 
указанных сооружений…»  [76]
 Далее следуют даты этапов вывода из Судет чехословацких войск и населения. 
Подписали это Соглашение канцлер Германии А. Гитлер, премьер-министр Франции Э. 
Деладье, вождь Италии Б. Муссолини и премьер-министр Великобритании Н. 
Чемберлен. Советский Союз по понятным причинам не пригласили, а мнение чехов 
никого не интересовало. Заметьте, что в Соглашении ни в малейшей мере не 
мотивируется, по какой причине Чехословакия обязана отдать немцам свою 
территорию, поскольку никаких разумных мотивов не было – так захотели агрессоры.
 Этого достаточно.
 Поэтому и мучились обвинители на Нюрнбергском процессе, пытаясь этот гнусный 
сговор в обвинительном заключении представить так, будто только Германия была 
агрессором. В конце концов они придумали следующую формулу обвинения:  «После 
того, как нацистские заговорщики угрожали войной, Соединенное Королевство и 
Франция 29 сентября 1938 г. в Мюнхене заключили соглашения с Германией и 
Италией, предусматривающие уступку Судетской области Германии. От Чехословакии 
потребовали согласиться с этим. 1 октября 1938 г. немецкие войска оккупировали 
Судетскую область  [77] ». 
 Понимаете, в чем дело? Оказывается Германия, имевшая 70 млн. человек населения,
 напугала войной Британскую империю, в которой жил каждый четвертый человек 
мира, которая имела вместе с метрополией 532 млн. человек [78], и Французскую 
колониальную империю, имевшую 109 млн. человек [79]. Напугала настолько, что 
эти империи отказались от помощи 170 млн. человек Советского Союза.
 Вот из-за этих трудностей обвинения на скамье подсудимых в Нюрнберге сидели не 
все, кто начал Вторую мировую войну. А в первую очередь на этой скамье должна 
была сначала сидеть, а потом на виселице висеть довоенная польская элита. И вот 
почему. Вместе с Германией в октябре 1938 г. напала на Чехословакию и Польша, 
отхватив у чехословаков Тешинскую область, в которой на тот момент проживало 
156 тысяч чехов и всего 77 тысяч поляков [80]. Причем эти поляки, в отличие от 
украинцев и белорусов в Польше, не испытывали в Чехословакии никакого 
культурного или экономического гнета и не собирались присоединяться к Польше. 
Но что самое примечательное – Польша напала на Чехословакию безо всякого 
разрешения Англии и Франции – абсолютно самостоятельно! Когда Германия 
потребовала у Чехословакии Судеты, то и поляки с венграми начали канючить свои 
доли, но в Мюнхенском сговоре их отодвинули в четвертое, последнее дополнение к 
Соглашению и ничего не разрешили. В нем было написано так:  «Главы правительств 
четырех держав заявляют, что если в течение ближайших трех месяцев проблема 
польского и венгерского национальных меньшинств в Чехословакии не будет 
урегулирована между заинтересованными правительствами путем соглашения, то эта 
проблема станет предметом дальнейшего обсуждения следующего совещания глав 
правительств четырех держав, присутствующих здесь»  [81].
 Никаких трех месяцев поляки не ждали и никаких соглашений с чехами не 
заключали – они выдвинули Чехословакии ультиматум [82] и напали на нее. Таким 
образом, если на Нюрнбергском процессе у Германии было оправдание своей 
агрессии – она действовала с согласия двух стран, будущих победителей, то у 
поляков не было ни малейшего оправдания – по Уставу МВТ Польша была агрессором 
в чистом виде! И эта мысль достойна того, чтобы ее выделить жирным шрифтом:
  Польша является агрессором, начавшим Вторую мировую войну в Европе. 

 Государство особой наглости

 Конечно, Германия была не против, чтобы в разделе Чехословакии как-то 
поучаствовали и Польша с Венгрией, поскольку это придавало агрессии вид некой 
миротворческой акции. Получалось что-то вроде того, как НАТО бомбило Югославию 
«спасая» албанские меньшинства Косово. Но наглость поляков уже тогда озадачила 
немцев и заставила принимать против них кое-какие шаги. По настоянию чехов 
немцы передали полякам: город Богумин в Тешинской области, но когда 15 марта 
1939 г. Германия начала оккупацию оставшейся части Чехословакии, пришлось 
принять против поляков отдельные меры. Немецкий фельдмаршал Кейтель вспоминал:  
«Еще вечером 14 марта личный полк СС Гитлера вторгся в Моравско-Остравский 
выступ, чтобы заранее обезопасить витковицкие металлургические заводы от 
захвата поляками»  [83].
 Между тем Польша не имела с Германией никаких явных официальных союзных 
договоров, а, как видите, норовила хапнуть впереди нее. Вот за это современники 
назвали Польшу гиеной. В немецком МИДе ее называли «гиеной поля боя», а У. 
Черчилль сетовал в своем труде:  «И вот теперь, когда все эти преимущества и 
вся эта помощь были потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, 
предлагает гарантировать целостность Польши – той самой Польши, которая всего 
полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении 
чехословацкого государства»  [84].
 Причем, характеризуя Польшу как гиену, Черчилль ни в коей мере не пытался ее 
унизить. Когда он писал свою «Вторую мировую войну», то уже объявил в Фултоне 
крестовый поход коммунизму. В книге он воспевает героизм поляков, не подкрепляя,
 впрочем, его конкретными примерами, он уже представляет Польшу жертвой СССР. 
Но когда ему приходится объяснять то или иное событие, т. е. отвлекать от целей 
антисоветской пропаганды, у него проскакивают очень четкие определения.
 Дело в том, что историки всех стран, описывая Польшу, совершают ошибку: они 
ставят себя на место поляков и пытаются понять, почему поляки поступили так или 
иначе. В результате польская элита получает у историков какие угодно мотивы 
действий, но только не свои, польские. Русские приписывают Польше мотивы 
медведя, англичане – льва, французы – бойцовского петуха, немцы – мужественного 
орла. А на самом деле, чтобы понять поляков, нужно представить себя гиеной.
 Чтобы вы поняли о чем речь, немного отвлекусь. Мне приходилось в Южной Африке 
наблюдать жизнь львов и гиен. В живом мире нередко случается союз двух видов, 
питающихся из одного источника. К примеру, союз муравьев и тлей. Они питаются 
одинаково – соком листьев. Муравьи ухаживают за тлями, укрывают их на зиму в 
муравейниках, переносят на самые свежие листочки. Тля сосет из листьев сок, а 
ее экскременты, богатые сахаром, ест муравей. Точно так же львы и гиены едят 
одних и тех же животных. Лев очень мощный, но не выносливый. Он не может долго 
преследовать добычу, как это, к примеру, делает волк. Поэтому львы очень долго 
и скрытно приближаются к жертве, порою ползут на брюхе, чтобы выйти на позицию, 
с которой можно броситься и догнать антилопу. Охота львов не безопасна, быки 
таких антилоп, как буффало, весят более 600 кг, и если лев попадет в пределы 
досягаемости рогов и копыт быка, ему не поздоровится – бык его втопчет в землю. 
Казалось бы, львы и гиены могли бы создать союз – гиены могли бы загонять 
добычу на засаду львов. Не тут-то было! Это уже были бы не гиены. Гиена риска 
охоты не приемлет. Лев убивает жертву, и лишь когда он и его семья наедаются до 
отвала и отползают в тень отдыхать и переваривать пищу, на добычу набрасываются 
гиены. Причем, чем старее лев, тем наглее гиены, их наглость определяет 
пригодность льва. Если он уже не способен догнать самку-вожака гиен и убить ее, 
то должен уступить место молодому льву.
 Теперь вернемся к Польше и поставленному ранее вопросу. Напомню. Ее союзник 
Франция настаивает, чтобы Польша заключила союз со вторым союзником Франции – 
Чехословакией. Польша категорически отказывается. Почему? Если бы она 
согласилась, вокруг Германии образовался бы союз трех достаточно нехилых стран, 
и Германия не рискнула бы напасть на Чехословакию. Но если бы германский орел 
не напал на Чехословакию и не убил ее, как бы гиена – Польша – урвала свою 
долю? В союзе с Германией? Нет, ведь это уже самостоятельная охота, это риск, 
это не для гиены. Кто-то другой должен убить жертву, а она оставляет себе право 
схватить понравившийся кусок. Поэтому Польша и развязывала войну, но так, чтобы 
официально быть в стороне.

 Третье предательство союзных Франции и Англии

 Был еще один договор, который уже забыли и на который историки совершенно не 
обращают внимания, – союзный договор Польши и Румынии против СССР.
 По этому договору, если СССР нападет на какую-либо из этих стран, вторая 
объявляет СССР войну. Но вот в 1939 г. немцы выдвигают Польше ультиматум с 
требованием вернуть Данцинг и предоставить коридор к Восточной Пруссии. Польша 
в ответ объявляет мобилизацию. Казалось бы, что ввиду такой угрозы ей нужны 
союзники, и никакой лишний союзник не помешает. Великобритания и СССР 
предлагают Польше и Румынии расширить действие своего союза, направить его на 
отражение и германской агрессии. Польша категорически отказывается [85]. 
Почему? Потому что гиена ждет очередной жертвы. У нее договор с Францией и 
гарантии Великобритании. Она уверена, что Гитлер погрозит-погрозит, но напасть 
побоится, и нападет на СССР. Но как Гитлеру напасть на Советский Союз, если 
Польша официально не будет союзником Гитлера? Только через прибалтов и… Румынию.
 То есть поляки сдавали немцам и своего союзника Румынию, отказываясь нацелить 
свой союз с румынами против немцев. Теперь, если немцы нападут на Румынию, 
поляки отхватят и от этого своего союзника кусок, как отхватили от Чехословакии.
 А далее, когда Гитлер нападет через Румынию на СССР, поляки отхватят у СССР 
Украину. Типичная гиена – вот уже два факта отказа Польши от заключения 
договоров, казалось бы во свое спасение, доказывают хищную и крайне подлую суть 
польской элиты. Уже эти два отказа поясняют, почему Черчилль называл польскую 
элиту  «гнуснейшими из гнусных».  Польша нагло и упорно разжигала Вторую 
мировую войну, не давая Европе создать фронт против немцев.

 Дружба шляхты и нацистов

 До прихода Гитлера к власти в 1933 г. отношение немцев к Польше было очень 
плохим – из-за захвата поляками немецких земель после Первой мировой. Уж на что 
Польша ненавидела СССР, но все же заключила с ним пакт о ненападении в 1932 г. 
(аж на целых три года!), а с немцами у нее и этого не было. Но вот к власти в 
Германии пришли нацисты, и положение кардинально изменилось – польская элита 
стала близким, хотя и неофициальным, другом Рейха. С первого взгляда это трудно 
понять, хотя бы потому, что уже в ходе Второй мировой войны главари Рейха стали 
считать поляков недочеловеками. Однако это презрение пришло позже, вначале 
симпатии были искренними и базировались на органической ненависти нацистов к 
коммунистам, а польской элиты к русским, что тогда, как вы понимаете, было 
одним и тем же. При этом напряженность между Польшей и Германией сглаживалась 
тем, что Гитлер (как он писал в «Майн Кампф») был противником мелкого собирания 
немецких земель, он призывал решить вопрос о жизненном пространстве Германии 
сразу и по-крупному.
 Вот соответствующие места из интимного дневника Геббельса (выделено им):
  «18 августа 1935 г. …Фюрер счастлив. Рассказал мне о своих внешнеполитических 
планах: вечный союз с Англией. Хорошие отношения с Польшей.  Зато расширение на 
Востоке. … 
  29 декабря 1935 г. Воспоминания Пилсудского. Жизнь бойца! Что за время, в 
котором живут такие люди! Я прямо горд, что я современник этого великого 
человека. 
  9 июня 1936 г. Фюрер предвидит конфликт на Дальнем Востоке.  Япония разгромит 
Россию. Этот колосс рухнет.  Тогда настанет и наш великий час.  Тогда мы 
запасемся землей на сто лет вперед»   [86].
 Когда в сентябре 1938 г. поляки стали сосредоточивать войска у границ 
Чехословакии, СССР внятно предупредил Польшу, что если она вздумает напасть на 
чехов, Советский Союз разорвет пакт о ненападении с ней без особого уведомления 
[87]. Гиена поджала хвост, но бросилась не в Лигу наций, и не к своему военному 
союзнику – Франции, а к главарям Рейха. Посол Польши в Германии 1 октября 
1938 г. сообщал в Варшаву:
  «Затем он  (Риббентроп. –  Ю.М. )  изложил позицию правительства рейха. В 
связи с Вашей, г-н министр, беседой с фон Мольтке он заявляет следующее:  
  1. В случае польско-чешского вооруженного конфликта правительство Германии 
сохранит по отношению к Польше доброжелательную позицию. 
  2. В случае польско-советского конфликта правительство Германии займет по 
отношению к Польше позицию более чем доброжелательную. При этом он дал ясно 
понять, что правительство Германии оказало бы помощь. 
  Затем я был приглашен к генерал-фельдмаршалу Герингу… и это он особо 
подчеркнул, в случае советско-польского конфликта, польское правительство могло 
бы рассчитывать на помощь со стороны германского правительства. Совершенно 
невероятно, чтобы рейх мог не помочь Польше в ее борьбе с Советами. 
  …Во второй половине дня Риббентроп сообщил мне, что канцлер сегодня во время 
завтрака в своем окружении дал высокую оценку политике Польши. 
  Я должен отметить, что наш шаг был признан здесь как выражение большой силы и 
самостоятельных действий, что является верной гарантией наших хороших отношений 
с правительством рейха»  [88], – радостно сообщил посол, тем более что в связи 
с отказом Праги от борьбы СССР не смог в 1938 г. испортить Польше радость от 
удачной агрессии.
 Эксперты Главной военной прокуратуры РФ в своем Заключении авторитетно 
заявляют:  «В 1939 г. вовремя переговоров Ю. Бека с руководством фашистской 
Германии немецкая сторона дважды пыталась склонить польскую к сотрудничеству, 
направленному против СССР, но Бек не согласился участвовать в этой акции» –  и 
из этого текста однозначно получается, что в 1939 г. нацистские развратники 
сделали девственнице Польше гнусное предложение, а нежные девичьи губки в ответ 
заявили: «Никогда! У меня пакт о ненападении с СССР и я его первая не разорву!» 
Давайте усомнимся в порядочности экспертов ГВП РФ и сами прочтем (из записей 
Риббентропом беседе Беком в 1939 г.), что именно шептали нежные девичьи губки 
Польши немецким соблазнителям.
 «6  января 1939 г. Мюнхен… Я заверил Бека в том, что мы заинтересованы в 
Советской Украине лишь постольку, поскольку мы всюду, где только можем, чинили 
русским ущерб, так же как и они нам, поэтому, естественно, мы поддерживаем 
постоянные контакты с русской Украиной. Никогда мы не имели никаких дел с 
польскими украинцами, напротив, это строжайше избегалось. Фюрер ведь уже 
изложил нашу отрицательную позицию в отношении Великой Украины. Все зло, как 
мне кажется, в том, что антирусская агитация на Украине всегда оказывает, 
разумеется, некоторое обратное воздействие на польские нацменьшинства и 
украинцев в Карпатской Руси. Но это, по моему мнению, можно изменить только при 
условии, если Польша и мы будем во всех отношениях сотрудничать в украинском 
вопросе. Сказал Беку, что, как мне кажется, при общем широком урегулировании 
всех проблем между Польшей и нами можно было бы вполне договориться, чтобы 
рассматривать украинский вопрос как привилегию Польши и всячески поддерживать 
ее при рассмотрении этого вопроса. Это опять-таки имеет предпосылкой все более 
явную антирусскую позицию Польши, иначе вряд ли могут быть общие интересы. 
  В этой связи сказал Беку, не намерен ли он в один прекрасный день 
присоединиться к антикоминтерновскому пакту. 
  Бек разъяснил, что сейчас это невозможно, деятельность Коминтерна 
подвергается в Польше судебному преследованию, и эти вопросы всегда строго 
разделяли от государственных отношений с Россией. Польша, по словам Бека, 
делает все, чтобы сотрудничать с нами против Коминтерна в области полицейских 
мер, но если она заключит по этому вопросу политический договор с Германией, то 
она не сможет поддерживать мирные добрососедские отношения с Россией, 
необходимые Польше для ее спокойствия. Тем не менее Бек пообещал, что польская 
политика в будущем, пожалуй, сможет развиваться в этом отношении в желаемом 
нами направлении. 
  Я спросил Бека, не отказались ли они от честолюбивых устремлений маршала 
Пилсудского в этом направлении, то есть от претензий на Украину. На это он, 
улыбаясь, ответил мне, что они уже были в самом Киеве и что эти устремления, 
несомненно, все еще живы и сегодня. 
  Затем я поблагодарил господина Бека за его приглашение посетить Варшаву. Дату 
еще не установили. Договорились, что господин Бек и я еще раз тщательно 
продумаем весь комплекс возможного договора между Польшей и нами»  [89].
  «26 января 1939 г. Варшава… Затем я еще раз говорил с г. Беком о политике 
Польши и Германии по отношению к Советскому Союзу и в этой связи также по 
вопросу о Великой Украине; я снова предложил сотрудничество между Польшей и 
Германией в этой области. 
  Г–н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к 
Черному морю; он тут же указал на якобы существующие опасности, которые, по 
мнению польской стороны, повлечет за собою для Польши договор с Германией, 
направленный против Советского Союза. Впрочем, он, говоря о будущем Советского 
Союза, высказал мнение, что Советский Союз либо развалится вследствие 
внутреннего распада, либо, чтобы избежать этой участи, заранее соберет в кулак 
все свои силы и нанесет удар. 
  Я указал г. Беку на пассивный характер его позиции и заявил, что было бы 
целесообразней предупредить развитие, которое он предсказывает, и выступить 
против Советского Союза в пропагандистском плане. По моему мнению, сказал я, 
присоединение Польши к антикоминтерновским державам ничем бы ей не грозило, 
напротив, безопасность Польши только выиграла бы от того, что Польша оказалась 
бы с нами в одной лодке. 
  Г– н Бек сказал, что и этот вопрос он серьезно продумает»  [90].
 Ну и как же из этих переговоров следует, что Польша отказалась от 
сотрудничества с нацистами? Заявление Бека, что Польша  «делает все, чтобы 
сотрудничать с нами против Коминтерна в области полицейских мер» – это что, 
отказ от сотрудничества?  «Г-н Бек не скрывает, что, Польша претендует на 
Советскую Украину и на выход к Черному морю» –  это что, образец миролюбивой 
политики по отношению к СССР? Польская гиена аж дрожала от алчности, но открыто 
идти на охоту все еще не решалась. Возможно, через полгода она и стала бы 
волком, но не успела – Гитлер в апреле 1939 г. разорвал с Польшей пакт о 
ненападении и распорядился готовить удар по самой гиене.

 Четвертое предательство Франции Польшей

 В мировой истории есть вопросы, которыми историкам запрещено заниматься. К 
примеру, вопрос о так называемом холокосте евреев при Гитлере. Практически во 
всей Европе историкам за исследования этого вопроса грозит тюремное заключение, 
уже осуждено около 50 человек. Последними осужденными были швейцарский историк 
Юрген Граф и его издатель [91]. Такая вот в Европе свобода слова. Причины 
нападения Гитлера на Польшу также, судя по всему, относятся к подобным вопросам,
 поскольку практически не исследуются. Мне, для данной главы, совершенно 
безразлично, по какой причине немцы начали войну с поляками, но эта причина 
будет рассмотрена в следующих главах.
 А официальная причина, из-за которой, якобы, вышел разрыв отношений Германии и 
Польши, смехотворна. Германия потребовала вернуть себе город Данцинг, который 
Польше и не принадлежал – он был вольным немецким городом. И еще немцы 
потребовали от Польши разрешения проложить по ее территории железную и 
автомобильную дороги из собственно Германии к Восточной Пруссии (ныне 
Калининградская область РФ). При этом, конечно, под полотно дорог отчуждалась 
какая-то площадь польской земли. Но ведь немцы за это платили, а сами дороги 
впоследствии давали бы доход и обслуживающим их полякам. Никакого возврата 
немецких земель гитлеровцы сначала не требовали, ни на каком воссоединении с 
Фатерляндом немцев, живущих в Польше, не настаивали [92]. (Эти вопросы возникли 
чуть ли не за день до начала войны, с тем, чтобы не дать полякам решить дело 
миром [93].) Претензии немцев не наносили Польше никаких убытков, да и немцам 
не давали никакой прибыли. Из-за чего было объявлять мобилизацию и начинать 
войну, тем более что и поляки немцам не отказывали категорически?
 С Чехословакией все понятно. Черчилль пишет:  «Бесспорно, что из-за падения 
Чехословакии мы потеряли силы, равные примерно 35 дивизиям. Кроме того, в руки 
противника попали заводы „Шкода“ – второй по значению арсенал Центральной 
Европы, который в период с августа 1938 года по сентябрь 1939 года выпустил 
почти столько же продукции, сколько выпустили все английские военные заводы за 
то же время»  [94].
 Благодаря чехам немцы содержали 40 дивизий своей армии. Польша, захватив 
Тешинскую область Чехословакии, увеличила мощности своей тяжелой промышленности 
в полтора раза [95], и с ней все понятно. Но зачем было воевать из-за постройки 
немцами железной дороги на территории Польши?
 Есть еще и голливудский взгляд на историю. По нему Гитлер ненормальный идиот, 
который в припадках безумия не ведал, что творил. Но если это так, то тогда 
правительства всех остальных стран Европы – умственно неполноценные дебилы с 
детства, поскольку они объединенными усилиями не смогли справиться даже с 
идиотом. С такой постановкой вопроса историки вряд ли согласятся, но тогда надо 
признать, что Гитлер, несмотря на чудовищность его замыслов, был умным и ловким 
политиком, как во внутренних, так и во внешних делах. Тогда еще более непонятно,
 зачем он начал войну с Польшей? Но, повторю, об этом позже.
 Итак, весной 1939 г. нежная дружба между нацистами и польской элитой внезапно 
треснула. 4 апреля того года польский посол в Москве Б. Гжибовский попросил 
встречи у наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова, на которой сообщил  «о 
предъявлении Германией Польше трех требований: 1) о Данциге, 2) о постройке 
автострады через „коридор“, 3) о присоединении Польши к антикоминтерновскому 
пакту, – каковые требования Польшей отклонены».  На вопрос Литвинова, каков же 
был ответ Польши на германские требования,  «Гжибовский сказал, что ответом 
была мобилизация в Польше, и что Польша отказалась даже вести переговоры по 
этим требованиям».  На замечания Литвинова о том, что  «Польша не желает 
примкнуть к каким-либо комбинациям, в которых участвует СССР» , Гжибовский 
довольно нагло заявил, что  «когда нужно будет, Польша обратится за помощью к 
СССР».  Эта наглость вынудила Литвинова заметить:  «что она может обратиться, 
когда будет уже поздно, и что для нас  (СССР. –  Ю.М. )  вряд ли приемлемо 
положение общего автоматического резерва»  [96]. Начиная с этого времени СССР 
предпринимает колоссальные усилия, чтобы создать военный союз с Францией и 
Великобританией (союзницами Польши) – дабы предотвратить войну в Европе и, по 
сути, предотвратить нападение Германии на Польшу. Сама же Польша от какого-либо 
военного союза или соглашения с СССР отказывалась категорически, даже в таком 
замаскированном виде, в котором было ее участие в антикоминтерновском пакте.
 Об усилиях СССР по сохранению мира в Европе хорошо сказал глава СССР В.М. 
Молотов на сессии Верховного Совета СССР 31 августа 1939 г. Это публичная речь, 
и ее на Западе никто и не пытался оспорить. Молотов говорил:
  «…мне придется предварительно остановиться на тех переговорах, которые в 
последние месяцы велись в Москве с представителями Англии и Франции. 
  Вы знаете, что англо-франко-советские переговоры о заключении пакта 
взаимопомощи против агрессии в Европе начались еще в апреле месяце. Правда, 
первые предложения английского правительства были, как известно, совершенно 
неприемлемы. Они игнорировали основные предпосылки таких переговоров – 
игнорировали принцип взаимности и равных обязательств. Несмотря на это, 
Советское правительство не отказалось от переговоров и в свою очередь выдвинуло 
свои предложения. Мы считались с тем, что правительствам Англии и Франции 
трудно было круто поворачивать курс своей политики от недружелюбного отношения 
к Советскому Союзу, как это было еще совсем недавно, к серьезным переговорам с 
СССР на условиях равных обязательств. Однако последующие переговоры не 
оправдали себя. 
  Англо-франко-советские переговоры продолжались в течение четырех месяцев. Они 
помогли выяснить ряд вопросов. Они вместе с тем показали представителям Англии 
и Франции, что в международных делах с Советским Союзом нужно серьезно 
считаться. Но эти переговоры натолкнулись на непреодолимые препятствия. Дело, 
разумеется, не в отдельных „формулировках“ и не в тех или иных пунктах проекта 
договора (пакта). Нет, дело заключалось в более существенных вещах. 
  Заключение пакта взаимопомощи против агрессии имело смысл только в том случае,
 если бы Англия, Франция и Советский Союз договорились об определенных военных 
мерах против нападения агрессора. Поэтому в течение определенного срока в 
Москве происходили не только политические, но и военные переговоры с 
представителями английской и французской армий. Однако из военных переговоров 
ничего не вышло. Эти переговоры натолкнулись на то, что Польша, которую должны 
были совместно гарантировать Англия, Франция и СССР, отказалась от военной 
помощи со стороны Советского Союза. Преодолеть эти возражения Польши так и не 
удалось. Больше того, переговоры показали, что Англия и не стремится преодолеть 
эти возражения Польши, а, наоборот, поддерживает их. Понятно, что при такой 
позиции польского правительства и его главного союзника к делу оказания военной 
помощи со стороны Советского Союза на случай агрессии англо-франко-советские 
переговоры не могли дать хороших результатов. После этого нам стало ясно, что 
англо-франко-советские переговоры обречены на провал. 
  Что показали переговоры с Англией и Францией? 
  Англо-франко-советские переговоры показали, что позиция Англии и Франции 
пронизана насквозь вопиющими противоречиями. 
  Судите сами. 
  С одной стороны, Англия и Франция требовали от СССР военной помощи против 
агрессии для Польши, СССР, как известно, был готов пойти этому навстречу при 
условии получения соответствующей помощи для себя от Англии и Франции. С другой 
стороны, те же Англия и Франция тут же выпускали на сцену Польшу, которая 
решительно отказывалась от военной помощи со стороны СССР. Попробуйте-ка при 
этих условиях договориться о взаимопомощи, когда помощь со стороны СССР заранее 
объявляется ненужной и навязанной. 
  Далее. С одной стороны, Англия и Франция гарантировали Советскому Союзу 
военную помощь против агрессии в обмен на соответствующую помощь со стороны 
СССР. С другой стороны, они обставляли свою помощь такими оговорками насчет 
косвенной агрессии, которые могли превратить эту помощь в фикцию и давали им 
формально-юридическое основание увильнуть от оказания помощи и поставить СССР в 
состояние изоляции перед лицом агрессора. Попробуйте-ка отличить подобный „пакт 
взаимопомощи“ от пакта более или менее замаскированного надувательства. 
  Дальше. С одной стороны, Англия и Франция подчеркивали важность и серьезность 
переговоров о пакте взаимопомощи, требуя от СССР серьезнейшего отношения к 
этому делу и быстрейшего разрешения вопросов, связанных с пактом. С другой 
стороны, они сами проявляли крайнюю медлительность и совершенно несерьезное 
отношение к переговорам, поручая это дело второстепенным лицам, не облеченным 
достаточными полномочиями. Достаточно сказать, что военные миссии Англии и 
Франции прибыли в Москву без определенных полномочий и без права подписания 
какой-либо военной конвенции. Больше того, военная миссия Англии прибыла в 
Москву вообще без всякого мандата, и лишь по требованию нашей военной миссии 
она, уже перед самым перерывом переговоров, представила свои письменные 
полномочия. Но и это были полномочия только самого неопределенного характера, 
то есть не полновесные полномочия. Попробуйте-ка отличить подобное несерьезное 
отношение к переговорам со стороны Англии и Франции от легкомысленной игры в 
переговоры, рассчитанной на дискредитацию дела переговоров. 
  Таковы внутренние противоречия позиции Англии и Франции в переговорах с СССР, 
приведшие к срыву переговоров. 
  Где же корень этих противоречий в позиции Англии и Франции? 
  В немногих словах дело заключается в следующем. С одной стороны, английское и 
французское правительства боятся агрессии и ввиду этого хотели бы иметь пакт 
взаимопомощи с Советским Союзом, поскольку это усиливает их самих, поскольку 
это усиливает Англию и Францию. Но, с другой стороны, английское и французское 
правительства имеют опасения, что заключение серьезного пакта взаимопомощи с 
СССР может усилить нашу страну, может усилить Советский Союз, что, оказывается, 
не отвечает их позиции. Приходится признать, что эти опасения у них взяли верх 
над другими соображениями. Только в этой связи и можно понять позицию Польши, 
действующей по указаниям Англии и Франции»  [97].
 В комментарии к сказанному Молотовым следует добавить, что он либо еще не все 
знал, либо сознательно перегибал палку, ставя на одну доску Англию и Францию. В 
действительности же категорически против военного союза с СССР была только 
тогдашняя Англия, которая стремилась использовать стремление СССР к военному 
союзу с нею для того, чтобы вынудить Гитлера учитывать имперские амбиции 
Великобритании. Во главе ее в то время находились консерваторы: 
премьер-министром был Н. Чемберлен, а внешней политикой руководил лорд Гелифакс.
 Лозунг консерваторов в то время был:  «Чтобы жила Британия, большевизм должен 
умереть»  [98]. Когда Гитлеру сдавали Чехословакию, Галифакс ему объяснил 
позицию Великобритании:  «…исходя из того, что Германия и Англия являются двумя 
столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма и поэтому 
необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно 
будет найти решение, приемлемое для всех кроме России»  [99]. Такое решение, 
как вы помните, было найдено – сдали немцам чехов.
 Однако и в Англии не все было так просто, там в оппозиции находились Черчилль. 
Идеи и масса других политиков, боявшихся Гитлера больше, чем ненавистных 
большевиков. 4 мая 1939 г., комментируя предложение о союзе, сделанное СССР 
англичанам, Черчилль писал:
  «Самое главное – нельзя терять времени. Прошло уже десять или двенадцать дней 
с тех пор, как было сделано русское предложение. Английский народ, который, 
пожертвовав достойным, глубоко укоренившимся обычаем, принял теперь принцип 
воинской повинности, имеет право совместно с Французской Республикой призвать 
Польшу не ставить препятствий на пути к достижению общей цели. Нужно не только 
согласиться на полное сотрудничество России, но и включить в союз три 
Прибалтийских государства – Литву, Латвию и Эстонию. Этим трем государствам с 
воинственными народами, которые располагают совместно армиями, насчитывающими, 
вероятно, двадцать дивизий мужественных солдат, абсолютно необходима 
дружественная Россия, которая дала бы им оружие и оказала другую помощь. 
  Нет никакой возможности удержать Восточный фронт против нацистской агрессии 
без активного содействия России. Россия глубоко заинтересована в том, чтобы 
помешать замыслам Гитлера в Восточной Европе. Пока ещё может существовать 
возможность сплотить все государства и народы от Балтики до Черного моря в 
единый прочный фронт против нового преступления или вторжения. Если подобный 
фронт был бы создан со всей искренностью при помощи решительных и действенных 
военных соглашений, то, в сочетании с мощью западных держав, он мог бы 
противопоставить Гитлеру, Герингу, Гиммлеру, Риббентропу, Геббельсу и компании 
такие силы, которым германский народ не захочет бросить вызов»  [100].
 Требовали заключить военный союз с СССР и британские генералы. 16 мая 1939 г. 
начальники штабов трех видов вооруженных сил Англии предоставили правительству 
меморандум, в котором говорилось, что соглашение о взаимной помощи между 
Великобританией, Францией и Советским Союзом  «будет представлять собой 
солидный фронт внушительной силы против агрессии».  Если же такое соглашение не 
будет заключено, то это окажется  «дипломатическим поражением, которое повлечет 
за собой серьезные военные последствия».  Если бы, отвергая союз с Россией, 
подчеркивалось в меморандуме, Великобритания толкнула ее на соглашение с 
Германией,  «то мы совершили бы огромную ошибку жизненной важности». 
 Однако лорд Галифакс заявил на этом заседании, что политические аргументы 
против пакта с СССР более существенны, чем военные соображения в пользу пакта. 
Н. Чемберлен сказал, что он  «Скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с 
Советами». 
 Было все же признано целесообразным для противодействия нормализации отношений 
между Германией и СССР  «какое-то время продолжать поддерживать переговоры»  с 
Советским Союзом, т. е. пытаться обмануть СССР.
 Установка на «переговоры ради переговоров» не изменилась и после того, как с 
середины июня они были сосредоточены в Москве. Советскую сторону представлял в 
переговорах Председатель Совнаркома и нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов. 
Советское руководство пригласило для участия в переговорах Галифакса, но это 
было отклонено с ремаркой Н. Чемберлена: визит в Москву британского министра  
«был бы унизительным»  [101]. Заметим, что не только Галифакс, но и сам 
Чемберлен трижды летал в Германию на встречу с Гитлером [102].
 Но у Франции положение было другим. Если возглавляемые консерваторами британцы 
надеялись в случае войны отсидеться на своих островах, то гибель Польши 
означала, что у Франции на континенте больше нет союзников и она остается один 
на один с немцами. Поэтому французы искренне пытались спасти Польшу, чтобы 
спасти себя. И, главное, они были вправе надеяться на взаимность и даже 
требовать ее. Ведь это они помогали Польше во всех ее захватах после Первой 
мировой войны. К весне 1920 г., накануне нападения Польши на РСФСР, Франция 
прислала своих генералов и обеспечила поставки в Польшу 1494 орудий, 2800 
пулеметов, 385,5 тыс. винтовок, 42 тыс. револьверов, около 700 самолетов, 
10 млн. снарядов, 4,5 тыс. повозок, 3 млн. комплектов обмундирования, 4 млн. 
пар обуви, средств связи и медикаментов [103].
 Наконец, именно благодаря своему военному союзу с Францией Польша могла 
захватить и удерживать немецкие земли. А в ответ Польша предает французов при 
аншлюсе Австрии, предает, отказавшись заключить союз со вторым союзником 
Франции, Чехословакией, да еще и напав на нее. Не заключив с румынами союз 
против, нападения Германии, Польша снова предает Францию. И теперь, отказываясь 
от союза с СССР в любой форме, Польша предала французов в четвертый раз.
 Причем, понимая что за  «гнуснейшие из гнусных»  стоят во главе Польши, ни 
Советский Союз, ни Франция уже и не требовали от поляков полноценного военного 
союза с СССР. Речь шла о том, что в случае, если немцы нападут на Польшу, в 
связи с чем Франция, по отдельному договору с Польшей, объявит войну немцам, 
Польша предоставит союзнику Франции – Красной Армии – узкий коридор, чтобы 
Красная Армия могла войти в боевое соприкосновение с немцами и тем самым 
помогла бы Польше и Франции. Поляки категорически отказались от этого. Истинную 
причину этого отказа мы уже оговорили:  «гнуснейшие из гнусных»  были уверены, 
что Германия блефует и не посмеет напасть на отмобилизованную Польшу в союзе с 
Францией и Великобританией. После чего немцам ничего не останется, как напасть 
на СССР через Прибалтику и Румынию.
 Сейчас, когда после Второй мировой войны прошло уже много лет и стала ясна 
послевоенная расстановка сил, историки хором авторитетно утверждают, что поляки,
 не соглашаясь впускать на свою территорию советские войска, дескать, боялись, 
что эти войска не уйдут после победы над немцами и установят в Польше советскую 
власть, либо отторгнут у Польши ранее захваченные ею у Украины и Белоруссии 
территории. Это чепуха! Это послевоенная пропаганда!
 До войны поляки даже не заикались об этой причине, нет ни единого документа, 
который бы свидетельствовал, что правительство Польши это волновало. Даже 
Черчилль не рискнул написать эту пропагандистскую фальшивку прямо, а 
дипломатично процитировал объяснения «гнуснейших из гнусных»:  «Позиция Польши 
была такова: „С немцами мы рискуем потерять свободу, а с русскими – нашу душу“ .
» [104] Черчилль этой сентенции не комментирует, да ему это и невозможно 
сделать. Немцы топчут землю Польши, уничтожают ее жителей, а они болтают о 
душе!? С другой стороны, если обратить внимание на смысл этого польского 
маразма мысли, получается, что у славян-поляков душа диаметрально 
противоположна душе славян-русских, но идентична душе германцев. (Скажи немцу, 
что у него душа похожа на душу поляка, так еще и в морду получишь…)
 До войны поляки не смели заикаться о том, что СССР, дескать, введя в Польшу 
войска, их потом не выведет, по той причине, что французы с самого начала этот 
вопрос сняли. 18 августа 1939 г. премьер-министр Франции Деладье через посла 
США в Париже Буллита информировал о положении дел правительство США. Буллит 
телеграммой сообщал о позиции Деладье:  «Он считает величайшей глупостью со 
стороны поляков отвергать русское предложение о действенной военной помощи. Он 
понимает нежелание поляков, чтобы Красная Армия вступила на территорию Польши, 
но как только в Польшу вторгнутся германские армии, польское правительство, 
конечно, будет радо получить помощь от всякого, кто может предоставить помощь. 
 Он будет рад послать две французские дивизии в Польшу и уверен, что может 
также получить английскую дивизию для Польши так, чтобы поддержка не была 
исключительно русской, а международной.
 Более того, он может получить от Советского правительства самые абсолютные 
гарантии об эвакуации впоследствии с польской территории, а Франция и 
Великобритания дадут абсолютные гарантии этих гарантий.
 Ворошилов затронул существо вопроса, когда сказал англичанам и французам, 
участвующим в переговорах, что Советская Армия готова выступить против Германии,
 но что единственные практические линии прохода лежат через Вильно против 
Восточной Пруссии и через Львов (Лемберг) на юг.
  Советское правительство не пошлет самолеты и танки без сопровождения других 
войск на помощь Польше. Он, Деладье, считает советскую позицию благоразумной»  
[105].
 Тогда чем же  «гнуснейшие из гнусных»  мотивировали причину, по которой они, 
даже ввиду явной угрозы нападения Германии, не хотели принять помощь Советского 
Союза и тем самым не дали и своей союзнице Франции заключить военный союз с 
СССР? Прежде чем об этом сказать, немного отвлекусь.
 В американских анекдотах героями являются все национальности США со своей 
спецификой: евреи – хитры, негры – ленивы, итальянцы – прожорливы, а поляки – 
тупы. На мой взгляд, это крайне необъективно (хотя я знаю только советских 
поляков), ведь и для американцев не может быть секретом, что, к примеру, их 
авиационной промышленности дал мощный толчок русский поляк И. Сикорский [3] . 
Тем не менее в американских анекдотах именно поляк играет роль крайнего идиота. 
Вот пара анекдотов в качестве примера.
 На поляка на пляже девушки не обращают внимания, а возле француза толпятся. 
Поляк спрашивает француза, что ему делать, чтобы и на него девушки обратили 
внимание. Француз советует купить крупную картофелину и засунуть ее в плавки. 
На другой день поляк так и сделал, но девушки начали его сторониться еще больше.
 Обиженный поляк пошел к французу с претензиями, на что тот ему ответил, что 
картофелину нужно было засунуть в плавки спереди, а не сзади. Или такой анекдот.
 Поляк-моряк перед смертью завещал своим сыновьям похоронить его в открытом 
море. Оба сына утонули, копая отцу могилу [4] . Повторяю, я не знаю, почему в 
глазах американцев поляки являются идиотами. Возможно, эти анекдоты сочиняют 
евреи, которые после изгнания из Польши смотрят на поляков как на врагов. А 
возможно, виной тому сама польская история.
 Итак, чем поляки мотивировали свой отказ от военного соглашения с СССР? Посол 
Франции в Варшаве 19 августа 1939 г. сообщал в Париже, что министр иностранных 
дел Польши Ю. Бек, по сути, не захотел с ним и разговаривать на эту тему:  «Для 
нас это, – сказал он мне, – принципиальный вопрос: у нас нет договора с СССР; 
мы не хотим его иметь».  А в попытке воздействовать на правительство Польши 
через военных – через начальника Генштаба Польши генерала Стахевича, выяснились 
и «причины», по которой поляки не хотят иметь договор с СССР. Посол 
телеграфировал:
  «Сегодня утром в ходе продолжавшейся несколько часов беседы генерал Мюссе и 
британский атташе пытались опровергнуть возражения генерала Стахевича, найти с 
ним компромиссное решение и, наконец, добиться, по крайней мере, того, чтобы 
польский генеральный штаб согласился считать, что вопрос остается нерешенным. 
  Все их усилия были тщетны; генерал Стахевич неустанно упоминал одну из 
заповедей, оставленных Пилсудским, другими словами, догму: Польша не может 
согласиться, что иностранные войска вступят на ее территорию»  [106].
 Довод смехотворный: ведь немцы все равно с началом войны вступят на территорию 
Польши, почему же вы, поляки, не соглашаетесь, чтобы после того, как в Польшу 
вступят немцы, в нее вступили бы русские, чтобы драться с немцами?
 Как видите, ответ прост – поляки не согласились потому, что им так завещал 
Пилсудский, умирая в 1935 г. Ну чем не анекдот: Пилсудский им, видите ли, так 
завещал и они его завещание сунули себе в плавки, но сзади. Тем не менее 
завещание Пилсудского – это и есть «официальная причина», по которой Польша не 
приняла помощь СССР.
 Тут следует обратить внимание на наглость, которой трудно найти эпитет, кроме 
эпитета «польская». С этой наглостью, кстати, сегодня поляки раскручивают и 
Катынское дело. Вдумайтесь, ну что представляла из себя нищая Польша со своими 
35 млн. населения, из которых 40% ненавидели 60%, по сравнению с Францией и 
Великобританией? И оцените, как министр иностранных дел Ю. Бек вел себя по 
отношению к послам этих стран. Возмущенный Черчилль, касаясь обстоятельств 
Мюнхенского сговора, писал:  «В момент кризиса для английского и французского 
послов были закрыты все двери  (в Варшаве. –  Ю.М. )  Их не допускали даже к 
польскому министру иностранных дел»  [107].
 Посмотрев на Польшу и Англию, Советский Союз объявил, что он сделает то, что 
уже сделали и Великобритания, и Франция, и даже все государства Прибалтики. Он 
сделает то, что Польша сделала еще в 1939 г., – заключит с немцами договор о 
нейтралитете и ненападении.
 Французов охватил ужас, они-то поняли, что Польша упорно развязывает войну, 
что они в свою очередь не смогут не объявить войну Германии и в конце концов 
останутся с ней один на один. Министр иностранных дел Франции завопил 22 
августа 1939 г. в Варшаве послу Франции, что тому необходимо  «попробовать 
предпринять в самом срочном порядке новые усилия перед маршалом Рыдз-Смиглы с 
целью устранить, пока еще есть время, единственное препятствие, которое вместе 
с тем мешает заключению трехсторонних соглашений в Москве. 
  …любая возможность договориться с Советским правительством, что может еще 
быть обеспечено положительным ответом польского правительства, позволила бы нам 
ограничить как по духу, так и по букве значение будущего германо-русского 
соглашения, ставя, по крайней мере, вопрос о его совместимости с 
обязательствами, взятыми в то же время СССР по отношению к Франции и 
Великобритании. 
  Соблаговолите особо настаивать на этом, подчеркивая самым решительным образом,
 что Польша ни морально, ни политически не может отказаться испытать этот 
последний шанс спасти мир. 
  В заключение твердо напомните, что Франция, которая постоянно проявляла 
дружбу в отношении Польши, предоставила ей значительные кредиты, направила 
военную технику, оказывала самую разнообразную помощь, сегодня имеет право 
требовать от нее взвесить всю серьезность отказа»  [108].
 Поляки взвесили… и предали Францию еще раз. И надо ли попрекать 
премьер-министра Франции Эдуарда Деладье, который три раза повторил послу США:  
«…если поляки отвергнут это предложение русской помощи, он не пошлет ни одного 
французского крестьянина защищать Польшу»?  [109]




 Глава 3. Попытка СССР спасти Польшу



 СССР в окружении хищников

 Если посмотреть на европейскую историю с начала весны по конец августа 1939 г.,
 то в этом периоде шла жесточайшая война нервов. Ведь почему Польша и 
Великобритания отказывались от союза с СССР, хотя не могли не видеть, что 
начинается Вторая мировая война? На что они рассчитывали, зная, что Гитлер 
начал мобилизацию? Когда 22 июня 1941 г. Германия напала на СССР, проблем уже 
не было: и Великобритания, и Польша бросились заключать с Советским Союзом 
военное соглашение. Почему же они не хотели его иметь в 1939 г.?
 Ответ один – в 1941 г. они уже воевали с Германией, а в 1939 г. еще было 
неясно, кого именно атакует Гитлер. Повторюсь: у Польши и Великобритании была 
надежда, что Гитлер все же побоится союза двух великих держав и Польши, что он 
из-за этого страха нападет сразу на того, на кого обещал в «Майн Кампф» – на 
СССР. Нападет через Прибалтику и Румынию, предварительно введя их в сферу 
своего влияния. Эти надежды были вполне обоснованы. В 1939 г. Германия еще и 
близко не имела той армии, которая разгромила в 1940 г. всю Европу, а в 
1941—1942 гг. нанесла тяжелейшие поражения Красной Армии. В 1939 г. немецкая 
армия (начав формироваться в 1934—1935 гг.), была еще очень слаба и численно, и 
организационно; и в техническом, и в моральном планах. Гитлеру нужно было иметь 
стальные нервы, чтобы при такой армии начать войну с той коалицией, которая 
победила гораздо более сильную германскую армию в 1918 г. И уж совершенно 
немыслимо, чтобы он решился напасть на Польшу в условиях, когда СССР мог 
примкнуть к данной коалиции в любой удобный для себя момент.
 В условиях созданного против Германии единого фронта Гитлеру действительно 
было удобнее напасть на СССР. Тем более что после первых немецких побед над 
Красной Армией на Советский Союз ринулась бы и европейская гиена – Польша. А 
если учесть, что военный союзник Германии по Антикоминтерновскому пакту (по оси 
«Рим-Берлин-Токио») Япония со 2 июля 1939 г. уже фактически воевала с СССР в 
Монголии у реки Халхин-Гол, и наступление японцев вглубь Монголии поначалу было 
успешным, то нападение Германии на СССР было и наиболее удобным по моменту.
 И Советский Союз сделал очень точный и верный шаг: оказавшись не в силах 
предотвратить войну, СССР стравил агрессоров между собой – он заключил договор 
о ненападении с Германией. Текст этого договора таков.
  Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом 
  Правительство СССР и Правительство Германии, руководимые желанием укрепления 
дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о 
нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к 
следующему соглашению: 
  Статья I. Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого 
насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг 
друга, как отдельно, так и совместно с другими державами. 
  Статья II. В случае если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом 
военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не 
будет поддерживать ни в какой форме эту державу. 
  Статья III. Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в 
контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о 
вопросах, затрагивающих их общие интересы. 
  Статья IV. Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в 
какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против 
другой стороны. 
  Статья V. В случае возникновения споров или конфликтов между 
Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного рода обе стороны будут 
разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем в порядке 
дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссий по 
урегулированию конфликта. 
  Статья VI. Настоящий договор заключается сроком на десять лет, с тем что, 
поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до 
истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически 
продленным на следующие пять лет. 
  Статья VII. Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий 
срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор 
вступает в силу немедленно после его подписания. 
  Составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках, в Москве 23 
августа 1939 года. 
   По уполномочию За Правительство  
   Правительства СССР Германии  
   В. Молотов И. Риббентроп  
 Этот договор был ратифицирован Верховным Советом СССР и рейхстагом Германии 31 
августа 1939 г. [110]
 Этим договором Советский Союз предлагал своему непримиримому врагу и по 
совместительству главному агрессору Европы (напомню, что присоединение Австрии 
и захват Чехословакии в 1938—1939 гг. были вменены Германии на Нюрнбергском 
процессе как акты агрессии) напасть на своего второго по размеру врага, но 
первого по наглости агрессора Европы – Польшу – и втянуться в войну с будущим 
союзником СССР-Англией – которая в 1939 г. становиться союзником СССР не хотела.

 Этого Советский Союз – в то время не скрывал и его глава В.М. Молотов на 
упомянутой сессии Верховного Совета открыто говорил:
  «Советско-германский договор подвергся многочисленным нападкам в 
англо-французской и американской прессе. Особенно стараются на этот счет 
некоторые „социалистические“ газеты, услужающие „своему“ национальному 
капитализму, услужающие тем из господ, кто им прилично платит. Понятно, что от 
таких господ нельзя ждать настоящей правды. 
  …Доходят, дальше, до того, что ставят нам в вину, что, видите ли, в договоре 
нет пункта о том, что он денонсируется в случае, если одна из договаривающихся 
сторон окажется вовлеченной в войну при условиях, которые могут дать кое-кому 
внешний повод квалифицировать ее нападающей стороной. Но при этом почему-то 
забывают, что такого пункта и такой оговорки нет ни в польско-германском 
договоре о ненападении, подписанном в 1934 году и аннулированном Германией в 
1939 году вопреки желанию Польши, ни в англо-германской декларации о 
ненападении, подписанной всего несколько месяцев тому назад. Спрашивается, 
почему СССР не может позволить себе того, что давно уже позволили себе и Польша,
 и Англия? 
  …Разве трудно понять этим господам смысл советско-германского договора о 
ненападении, в силу которого СССР не обязан втягиваться в войну ни на стороне 
Англии против Германии, ни на стороне Германии против Англии? Разве трудно 
понять, что СССР проводит и будет проводить свою собственную, самостоятельную 
политику, ориентирующуюся на интересы народов СССР, и только на эти интересы? 
Если у этих господ имеется уж такое неудержимое желание воевать, пусть повоюют 
сами, без Советского Союза. Мы бы посмотрели, что это за вояки»  [111]. (Ждать 
оставалось два дня. 1 сентября 1939 г. начались смотрины польских вояк).
 Этот договор никого в правительстве СССР не обманул и особой радости не 
доставил. Участник переговоров министра иностранных дел Германии Риббентропа с 
Молотовым и Сталиным, руководитель юридического департамента МИД Германии 
Фридрих Гаус свидетельствует: Риббентроп хотел начать с заранее подготовленной 
пространной выспренней речи о том, что  «дух братства, который связывал русский 
и немецкий народы…».  Но Молотов его тут же оборвал:  «Между нами не может быть 
братства. Если хотите, поговорим о деле».  В своем докладе Гитлеру Риббентроп 
писал, что Сталин заявил:  «Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы 
сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не забываем, 
что вашей конечной целью является нападение на нас»  [112] – это при том, что 
Сталин лично присутствовал при подписании пакта о «ненападении и нейтралитете».
 Если вы обратили внимание, то согласно ст. 4 этого договора СССР и Германия 
отказывались от участия в агрессивных группировках друг против друга. Но эта 
статья не распространялась на оборонительные союзы, поэтому СССР предлагал 
Великобритании и Франции продолжить работу по созданию оборонительного союза 
против Германии. Предлагалась дата 30 августа 1939 г. для возобновления 
переговоров, но отклика из Лондона и Парижа не последовало [113]. Поэтому 31 
августа на сессии Верховного Совета СССР у В.М. Молотова были основания с 
гневом говорить о позиции Англии и Польши.
 Поскольку пакт о ненападении очень нужен был не только СССР, но и Германии, 
Сталин воспользовался случаем и заставил немцев подписать и протокол к пакту, в 
котором максимально защитил интересы СССР и максимально затруднил Гитлеру 
ведение войны. Гитлер, человек безусловно умный, не мог не понимать, чего хочет 
Сталин, но Гитлеру в тот момент пакт был необходим и он на подписание протокола 
пошел.
 Должен сказать, что тот текст, который ныне публикуется как текст протокола к 
пакту о ненападении между СССР и Германией, мне не нравится.

 Фальшивка Горбачев-Яковлев

 Текст секретного протокола к договору о ненападении между СССР и Германией – 
безусловная фальшивка. Чтобы это определить, его можно и не читать.
 Во-первых. Когда пишутся секретные документы, то тот, кто их пишет, знает, что 
документ секретный, поэтому начинает его писать с того, что в правом верхнем 
углу еще чистого листа бумаги пишет гриф секретности, к примеру: «Для 
служебного пользования» или «Совершенно секретно». После этого начинает писать 
название документа, и ему нет никакой необходимости упоминать в названии слово 
«секретный». Можете просмотреть горы подлинных документов, и ни в одном не 
найдете упоминание секретности в названии. Кроме той фальшивки, которую 
Горбачев-Яковлев явили Съезду Советов СССР под видом протокола к договору, 
который они тут же назвали «пактом Молотов-Риббентроп».
 Второе. Достаточно посмотреть, как геббельсовцы вводили в оборот этот 
«секретный протокол», который, кстати, этим своим названием должен был вызвать 
у обывателя впечатление чего-то преступного (дескать, честное дело не 
засекретили бы).
 Текст Договора и все протоколы к нему это и есть собственно Договор. Без 
протоколов этого договора не существует, поскольку договаривающиеся стороны 
исполняли его в комплексе всех условий – и открытых, и секретных. Поэтому все 
подлинники протоколов и подлинный текст Договора должны были быть сшиты между 
собой и храниться в архиве в одной папке. Это же не сложно понять: представьте, 
что министру иностранных дел вдруг потребовался этот Договор, и что – текст его 
побегут искать в Архиве внешней политики (АВП), а протокол – в Архиве Политбюро 
ЦК КПСС, сегодня – в Архиве Президента России (АП)? Но Горбачев и Яковлев 
объявили съезду и миру, что подлинника протокола к договору о ненападении нет, 
а в АВП есть только подлинный текст Договора и к нему машинописная копия 
секретного протокола. Причем у них хватило ума для придания видимости, что эта 
«копия» – действительно копия протокола, и почерком Молотова вверху листа 
сфальсифицировать:  «Тов. Сталину  (подпись Молотова) [114]». Но Сталин никогда 
в наркомате или министерстве иностранных дел не работал, посему адресованные 
ему документы никак не могли храниться в Архиве внешней политики. Кроме того, 
Сталин до буквы знал этот протокол, в его присутствии подписанный Молотовым и 
Риббентропом, иными словами, на кой овощ Молотов адресовал бы Сталину 
машинописную копию того, что Сталину и так было прекрасно известно? Кроме того, 
сделать копию секретного документа – штука очень не простая, поскольку тем 
руководителям СССР, кто имел право его читать, немедленно принесли бы и 
показали подлинник этого документа. Тогда для кого сделана копия?
 Но и это не все. До 1993 г. во всех сборниках документов текст секретного 
протокола фигурировал как «машинописная копия» [115];[116]. А вот в сборнике 
документов по Катынскому делу академической части бригады Геббельса «Катынь. 
Хроника необъявленной войны» этот протокол уже фигурирует как подлинник со 
ссылкой на Архив президента и на «…Документы внешней политики. 1939 г.» Т. XXII.
 Кн. 1,с.632 [117].
 Что касается второго источника, то в нем подлинник так и не был опубликован, 
поскольку в примечании к тексту сообщается:  «Печат. По сохранившейся 
машинописной копии АВП РФ, ф. 06, оп. 1, п. 8, д. 77, л. 1-2»,  (Лгут, мерзавцы,
 на каждом шагу!) А что касается Архива Президента, то «просеките фишку», – как 
говорит сегодня молодежь: в архиве, где этот подлинник должен лежать (АВП), его 
нет, а лежит «копия», которая (если бы она была мыслима), должна лежать в 
архиве Политбюро (АП). Но она здесь не лежит, зато в архиве Политбюро лежит 
«подлинник» протокола. От изделий Горбачева-Яковлева фальшивками воняет на 
версту.
 Произошло вот что. Когда по заданию Горбачева фабриковался «секретный 
протокол» (после уничтожения, естественно, его подлинника), были живы еще 
многие, кто в те годы его видел. Скажем, был еще жив Л.М. Каганович, член 
тогдашнего Политбюро ЦК ВКП(б). Эти люди могли вспомнить, что было написано в 
подлинном протоколе, и могли уличить подонков. Тогда Горбачев и Яковлев 
выкрутились бы тем, что это, дескать, машинистка ошиблась, когда копию делала. 
Прошли годы, свидетели умерли, архивы СССР поступили в распоряжение подлейших 
негодяев, которые их уничтожают и изготавливают фальшивки, и российские 
геббельсовцы наконец «сварганили» «подлинный» протокол, но положить его туда, 
где он обязан был храниться, – к тексту договора в Архиве внешней политики, – 
они не смогли, поскольку сами же объявили, что его там нет. Вот и определили 
ему место в АП.
 Теперь немного о фальшивках вообще, поскольку далее нам все чаще и чаще 
придется заниматься только ими. Фабрикуют фальшивки тремя основными способами 
(и их комбинациями): полуподлым, подлым и сверхподлым.
 По первому способу – академическому или полуподлому – из текста реального 
документа выбрасываются слова и предложения так, чтобы усеченный текст изменил 
свой смысл. Скажем, Сталин когда-то реально сказал или написал: «Нацисты – это 
не хорошие люди». Доктор исторических наук напишет: «Сталин сказал: „Нацисты – 
это… хорошие люди“.»
 По второму способу – журналистскому или подлому – делается примерно то же, 
только наглее и троеточия не ставятся.
 По третьему способу – сверхподлому или способу архивистов, спецслужб и 
прокуроров – фабрикуется членский билет Сталина в НСДАП с личной подписью 
Гитлера на билете и со всеми необходимыми печатями и штампами. (К примеру, 
сегодня любую печать или штамп вам изготовят примерно за 80 рублей.)
 Пока общих сведений достаточно, давайте вернемся к секретному протоколу к 
договору о ненападении между СССР и Германией.
 Безо всяких сомнений, его фабриковали комбинацией второго способа с третьим. 
То есть, взяли текст подлинного протокола, усекли его так, чтобы изменить смысл,
 а затем вызвали из КГБ специалистов по подделке почерков и оформили фальшивку 
подписями и штампиками. В то время по-другому фальсификаторы поступить не могли.
 Они, может, и хотели бы полностью сфабриковать текст, но ведь помимо 
отечественных свидетелей, его смысл был прекрасно известен и за рубежом, скажем,
 Черчилль этот протокол чуть ли не цитирует. Во-вторых, подонки безмозглы, и 
они инстинктом чувствуют свою безмозглость, поэтому опасаются сильно уж 
выдумывать исторические тексты, боясь наделать глупостей. И у фирмы 
Горбачев-Яковлев получилось вот такое изделие:
   «Секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении между Германией 
и Советским Союзом  
  При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских 
Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон 
обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных 
интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему 
результату: 
  1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в 
состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная 
граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. 
При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими 
сторонами. 
  2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в 
состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет 
приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана. 
  Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого 
Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть 
окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. 
  Во всяком случае оба правительства будут решать этот вопрос в порядке 
дружественного обоюдного согласия. 
  3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес 
СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической 
незаинтересованности в этих областях. 
  4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете. 
  Москва, 23 августа 1939 года 
   По уполномочию За Правительство  
   Правительства СССР Германии  
   В. Молотов И. Риббентроп   [118]».
 Для того, чтобы понять, что данный текст фальшивка, вам необходимо напрячь всю 
свою фантазию и представить себя на месте исполнителя данного документа, скажем,
 Сталина или Молотова (ведь им надо было его исполнять), или какого-нибудь 
начальника пограничного отряда, которому нужно указать солдатам, где вкапывать 
пограничные столбы. И попробуйте мысленно этот протокол исполнить. Если у вас 
есть хоть немного фантазии, то вы поймете, что эту галиматью исполнить нельзя. 
И вот почему.
 Во-первых. Что такое  «сфера интересов»?  Могу ли я за границей своей сферы 
интересов торговать, вести коммунистическую или антикоммунистическую 
пропаганду? Без разъяснения «сфера интересов» – это слова, не имеющие смысла. 
Иногда в общих контрактах записывают, что одна сторона продает «товар», а 
вторая его оплачивает. Но при такой абстрактной формулировке к контракту 
обязательно подкладывается спецификация, в которой точно указывается: какой 
товар, его качество, цена, сроки поставок и оплаты. Без такового объяснения 
контракт с абстрактным товаром это не контракт – его невозможно ни выполнить, 
ни нарушить. То есть, «секретный протокол» Горбачева-Яковлева после усечения 
текста в той части, где стороны оговаривали, что такое «сфера интересов», стал 
беспредметным – этот протокол тоже нельзя ни исполнить, ни нарушить. И это 
сразу выдает фальшивку. Причем понятно, почему Горбачев и Яковлев выбросили эту 
часть – она явно (дальше вы это увидите) не соответствовала цели, которую 
Горбачев и Яковлев хотели достичь – «сфера интересов» не предусматривала 
захвата поименованных стран ни СССР, ни Германией.
 Второе. Ответьте на вопрос, в чью сферу интересов поэтому «протоколу» входит 
Литва, а в чью Латвия, Эстония и Финляндия? Не можете? То-то и оно! Ни Сталин, 
ни Гитлер не были придурками вроде Горбачева, чтобы договариваться о 
«консенсусе», не оговорив, что это такое.
 Третье. Предположим, что случилось территориальное переустройство и Польши, и 
Прибалтики. Где проходит граница сферы интересов в промежутке от угла северной 
границы Литвы в месте поворота ее на юг и до истоков реки Нарев? Это промежуток 
около 500 км, где тут вкапывать пограничные столбы? Не знаете? А Сталин и 
Гитлер знали, поскольку их министры подписывали не ту глупость, что нам 
подсунули под видом «секретного протокола».
 Молотов и Риббентроп совершили одну ошибку – они оставили в границе сферы 
интересов небольшой разрыв – всего в 30 км – не учли, что истоки реки Нарев 
находятся в Польше, а не в Восточной Пруссии. И уже через 5 дней посол Германии 
в Москве Шуленбург и Молотов подписали «Разъяснение» к протоколу, в котором 
этот разрыв закрыли:
  «В целях уточнения первого абзаца п. 2 секретного дополнительно протокола от 
23 августа 1939 года настоящим разъясняется, что этот абзац следует читать в 
следующей окончательной редакции, а именно: 
  2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в 
состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет 
приблизительно проходить по линии рек Писсы, Наревы, Вислы и Сана. 
  Москва, 28 августа 1939 года»  [119].
 Получается, что 30 км Сталин и Гитлер поспешили закрыть (Писса текла тогда из 
Восточной Пруссии и впадает в Нарев), а 500 км так и оставили? Нет, конечно.
 С 85% вероятности могу сказать, как звучал пункт 1 в подлинном протоколе к 
договору: «В случае территориально-политического переустройства областей, 
входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), 
северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и 
СССР,  с вхождением суверенного литовского государства в сферу интересов 
Германии.  При этом интересы Литвы по отношению к Виленской области признаются 
обеими сторонами». Выделенные слова фальсификаторы из текста изъяли, превратив 
весь этот пункт протокола в глупость.
 С моей поправкой все становится на места, и граница сфер интересов идет 
непрерывно: от Балтийского моря по северной границе Литвы, затем по восточной 
границе Виленской области (тогда еще удерживаемой Польшей), далее по границе 
Восточной Пруссии до реки Писса, по ней до впадения ее в Нарев, по нему до 
впадения его в Буг, который через несколько десятков километров впадает в Вислу,
 по ней до впадения в нее Сана, а по нему до его истоков – до Словакии.
 Почему я не уверен на 100%? Потому что не видел подлинного протокола, и дал бы 
Бог Горбачеву и Яковлеву дожить до того времени, когда их допросят.
 А то, что в выброшенном из текста протокола предложении обязательно 
подчеркивался суверенитет Литвы, подтверждается вот чем.
 Прибалтийские страны – Латвия, Эстония, Финляндия – в те годы были девушками 
предосудительного поведения и усиленно крутили в виду далекого пока III Рейха 
теми местами, которые они считали соблазнительными, призывно подмигивая сразу 
обоими глазами для надежности. Литва тоже была «не против», но она немцев 
видела вблизи, а за ними клацала зубами Польша. Литва прекрасно понимала, что 
это не клиенты, а садисты: изнасиловать-то изнасилуют, но ведь потом и убьют 
особо жестоким способом. Опыту Литвы был.
 Немцы 20 марта 1939 г. даже разговаривать с Литвой не стали, а просто 
приказали ей убраться из Клайпедской области Литвы (бывшей немецкой Мемельской, 
подаренной Антантой) и дали три дня, пригрозив, что в противном случае 
оккупируют всю Литву [120]. И Литве пришлось убраться, а ведь она уже так к 
Клайпеде привыкла, да и сосредоточенно в этой области было 30% всей и так 
небогатой литовской промышленности.
 Суверенная Литва была аграрной и нищей, как церковная крыса. Население было 
около 2,5 млн. человек, армия состояла из 3 дивизий и 8 эскадрилий самолетов. В 
любой стране три дивизии с корпусными частями – это не менее 60 тыс. человек. А 
у Литвы все войско насчитывало 17,9 тыс. [121] У соседней Латвии с ее 1,9 млн. 
населения и то было 4 дивизии и войска аж 20 тыс. [122] Ну как Литва могла 
спорить с Германией?
 Конечно, Литва вошла в сферу интересов Германии в первую очередь из-за того, 
что имела общую границу с Восточной Пруссией. Но думаю, что советское 
правительство сунуло ее немцам еще и потому, что из всех Прибалтийских 
государств, заискивающих перед немцами, Литва немцев ненавидела больше всех. В 
принципе немцы могли оккупировать Литву уже в начале войны с Польшей, войск у 
немцев хватало, с 10 сентября немцы уже начали их выводить на западный фронт. И 
поскольку геббельсовцы нас уверяют, что протокол к договору между СССР и 
Германией предусматривал именно захват перечисленных в нем стран, то 
естественен вопрос, а почему Германия не тронула Литву, если Литва была в сфере 
германских интересов?
 Более того, как только пакт о ненападении был подписан и сферы интересов были 
определены, Германия сообщила Литве дату нападения на Польшу и начала активно 
требовать от Литвы заключения с нею военного союза, т. е. Германия с вошедшей в 
сферу немецких интересов Литвой строила отношения, как с суверенной страной. 
Чтобы закончить тему, расскажу, что было дальше.
 Литва, узнав о нападении Германии на Польшу, отмобилизовала армию и двинула 
все три свои дивизии к польской границе. Немецким фронтовым генералам 
подробности внешнеполитических усилий известны, конечно, не были. Поэтому когда 
командующий группой немецких армий «Север» фон Бок за три дня до начала войны с 
Польшей вдруг увидел на своем левом фланге затаившуюся литовскую рать, то 
запросил генштаб, что ему делать с этим воинством. Гальдер ответил:  «Это 
сделано отнюдь не против нас»  [123]. Началась война, и немцы стали уже 
угрозами требовать от Литвы военного соглашения, но Литва попала в положение «и 
хочется, и колется, и мама не велит» (с одной стороны Виленщину у поляков 
отвоевать было надо, но поляки оставили на литовской границе против трех 
литовских дивизий две свои. Кроме того, СССР всегда поддерживал Литву и Литва 
знала, что ему договор с Германией очень не понравится). Еще 12 сентября 
Гальдер отметил в дневнике:  «Литва: Колеблется » [124]. Так она и 
проколебалась всю быстротечную войну, хотя и сделала немцам объективно полезное 
дело – оттянула с их фронта две польские дивизии.
 Итак, тот факт, что немцы не оккупировали Литву, входящую в сферу их интересов,
 является доказательством, что по подлинному соглашению Москвы и Берлина 
Прибалтийские страны должны были оставаться суверенными и это было записано в 
подлинном протоколе. А раз в протоколе имени Горбачева-Яковлева такого пункта 
нет, значит эта бумага является фальшивкой, как бы красиво она ни выглядела. 
Дальше я продолжу тему фальши, а сейчас уместно вспомнить, почему Горбачев и 
Яковлев сфальсифицировали этот протокол именно так.
 Вспомним: задачей кукловодов Горбачева и Яковлева было развалить СССР. Для 
этого требовалось представить Советский Союз тюрьмой народов, а прибалтов, в 
частности, этакими несчастненькими жертвами тоталитарного государства. Если бы 
они опубликовали подлинный протокол, стало бы ясно, что в протоколе суверенитет 
этих стран не нарушался, следовательно, отцы и деды нынешних прибалтов 
примыкали к СССР добровольно и именно потому, что им было это выгодно. И в 
конце 90-х, когда прибалтов стали манить из СССР американской колбасой, у 
некоторых могла проснуться совесть. Вот Горбачев с Яковлевым и добивались своей 
фальшивкой, чтобы этого не произошло.
 Для вас, читателей, возникает вопрос – как относиться к этой фальшивке 
Горбачева-Яковлева? Думаю, что наиболее правильным будет относиться к ней как к 
документу, у которого утеряна часть текста, поскольку подлинность оставшегося 
текста в целом подтверждена последовавшими событиями. Теперь, когда с 
прибалтами мы разобрались, давайте снова займемся Польшей.

 Попытка спасения Польши

 Нынешние поляки и российские дегенераты в оценке договора и этого протокола 
единодушны, – это сговор о нападении на бедную Польшу и о ее разделе, – но 
«геббельсовцы» стараются говорить об этом общими словами и подозрительно 
лапидарны. Эксперты Генпрокуратуры РФ «установили»:  «Договор с Германией и его 
органическая часть – секретный дополнительный протокол с юридической точки 
зрения находились в противоречии с международными конвенциями и установлениями 
Лиги Наций, с суверенитетом и независимостью Польши, нарушали взаимные 
обязательства СССР и Польши при всех обстоятельствах уважать суверенитет, 
территориальную целостность и неприкосновенность друг друга. Более того, они 
оформляли сговор, направленный на решение судеб Польского государства путем его 
раздела, позволили фашистскому командованию беспрепятственно разгромить Польшу».
 
 Думаю, у читателей к экспертам Генпрокуратуры должны возникать вопросы в связи 
с этим заключением.
 Во– первых. С какими  «международными конвенциями и установлениями Лиги Наций» 
 договор и протокол  «находились в противоречии»?  Ведь все его пункты 
гипотетичны и их действие предполагалось только  «в случае».  Если случится 
территориально-политическое переустройство упомянутых государств, 
договоренность действует. Если не случится, не действует. Но в договоре  нет 
взаимных обязательств насильно или по их согласию переустроить эти государства. 
 Об этом-то СССР и Германия не договариваются, следовательно, никаких  
«конвенций и установлений Лиги Наций»  не нарушают.
 Во-вторых. Бригада Геббельса утверждает, что протокол нарушал договор между 
Польшей и СССР. Где в протоколе это записано? Где обязательства СССР напасть на 
Польшу, либо помочь тому, кто на нее нападет? Где хотя бы обязательства СССР 
потребовать от Польши себе (либо Германии) какой-либо территории Польши, как в 
Мюнхенском сговоре этого потребовали Великобритания, Франция, Германия и Италия 
от Чехословакии?
 В-третьих. Где  «сговор»  с целью раздела Польши? Раздел сфер интересов, о чем 
мы уже начали говорить, – это не раздел стран и не договоренность о захвате 
стран, только подлые негодяи могут его так трактовать. Протокол был секретным, 
и Гитлеру со Сталиным совершенно не было необходимости говорить иносказательно 
и превращать протокол в басню.
 И нельзя забывать, что это юридический документ, который мог быть использован 
в суде, даже без ратификации его в парламенте. Гитлер его так и использовал: в 
ноте Германии об объявлении войны СССР нарушения протокола к договору о 
ненападении явились группой главных поводов к войне. И поскольку никто лучше 
Германии и СССР не понимали, о чем заключено соглашение в этом протоколе, эти 
поводы являются единственным и самым убедительным разъяснением к протоколу. По 
интересующему нас вопросу в ноте написано (здесь и далее выделения в тексте 
сделаны немцами. –  Ю.М. )
  «Таким образом, 23 августа 1939 г. был подписан Пакт о ненападении, а 28 
сентября 1939 г. – Договор о дружбе и границах между обоими государствами. 
  Суть этих договоров состояла в следующем: 
  1) в обоюдном обязательстве государств не нападать друг на друга и состоять в 
отношениях добрососедства; 
  2) в разграничении сфер интересов путем отказа германского рейха от любого 
влияния в Финляндии, Латвии, Эстонии, Литве и Бессарабии, в то время как 
территория бывшего Польского государства до линии Нарев – Буг – Сан по желанию 
Советской России оставлялась за ней. 
  Действительно, правительство рейха, заключив с Россией пакт о ненападении, 
СУЩЕСТВЕННО ИЗМЕНИЛО СВОЮ ПОЛИТИКУ ПО ОТНОШЕНИЮ К СССР и с этого дня заняло 
дружественную позицию по отношению к Советскому Союзу. Оно строго следовало 
букве и духу подписанных с Советским Союзом договоров. Более того, усмирило 
Польшу, а это значит, ценою немецкой крови способствовало достижению Советским 
Союзом наибольшего внешнеполитического успеха за время его существования». 
 Не ошибитесь в прочтении, Германия не передавала СССР территории восточнее 
линии Нарев-Буг-Сан, а оставляла на этой польской территории влияние СССР. А 
что имелось в виду под интересами, вы увидите ниже.
  «Если пропагандистская подрывная деятельность Советского Союза в Германии и в 
Европе вообще не оставляет никакого сомнения в его позиции по отношению к 
Германии, то ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ И ВОЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Советского правительства 
после заключения германо-русских договоров носит еще ярче выраженный характер. 
В Москве во время разграничения сфер влияния правительство Советской России 
заявило министру иностранных дел рейха, что оно не намеревается занимать, 
большевизировать или аннексировать входящие в сферу его влияния государства за 
исключением находящихся в состоянии разложения областей бывшего польского 
государства. В действительности же, как показал ход событий, политика 
Советского Союза направлена исключительно на одно, а именно: В ПРОСТРАНСТВЕ ОТ 
ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА ДО ЧЕРНОГО МОРЯ ВЕЗДЕ, ГДЕ ТОЛЬКО ВОЗМОЖНО, ВЫДВИНУТЬ 
ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ МОСКВЫ НА ЗАПАД И РАСПРОСТРАНИТЬ БОЛЬШЕВИЗАЦИЮ ДАЛЬШЕ В ГЛУБЬ 
ЕВРОПЫ. 
  Развитие этой политики характеризуется следующими этапами: 
  1. Началом развития этой политики явилось заключение так называемых договоров 
о взаимопомощи с ЭСТОНИЕЙ, ЛАТВИЕЙ и ЛИТВОЙ в октябре и ноябре1939 года и 
возведение военных баз в этих странах. 
  2. Следующий ход Советской России был сделан по отношению к ФИНЛЯНДИИ. Когда 
требования Советской России, принятие которых грозило бы потерей суверенитета 
свободному финскому государству, были отклонены финским правительством, 
Советское правительство распорядилось о создании коммунистического 
псевдоправительства Куусинена. И когда финский народ отказался от этого 
правительства, Финляндии был предъявлен ультиматум и в ноябре 1939 года Красная 
Армия вошла на территорию Финляндии. В результате „заключенного“ в марте 
финско-русского мира Финляндия вынуждена была уступить часть своих 
юго-восточных провинций, которые сразу подверглись большевизации. 
  3. Спустя несколько месяцев, а именно в июле 1940 года, Советский Союз начал 
принимать меры против ПРИБАЛТИЙСКИХ ГОСУДАРСТВ. Согласно первому Московскому 
договору Литва относилась к сфере германских интересов. В интересах сохранения 
мира, хотя и скрепя сердце, правительство рейха во втором договоре по просьбе 
Советского Союза отказалось от большей части территории этой страны, оставив 
часть ее в сфере интересов Германии. После предъявления ультиматума от 15 июня 
Советский Союз, не уведомив об этом правительство рейха, занял всю Литву, т. е. 
и находившуюся в сфере влияния Германии часть Литвы, подойдя таким образом 
непосредственно к границе Восточной Пруссии. Позднее последовало обращение к 
Германии по этому вопросу, и после трудных переговоров, пойдя еще на одну 
дружественную уступку, правительство рейха отдало Советскому Союзу и эту часть 
Литвы [5] . Затем таким же способом, в нарушение заключенных с этими 
государствами договоров о помощи, были оккупированы Латвия и Эстония. Таким 
образом, вся Прибалтика, вопреки категорическим заверениям Москвы, была 
большевизирована и спустя несколько недель после оккупации сразу аннексирована. 
Одновременно с аннексией последовало сосредоточение первых крупных сил Красной 
Армии во всем северном секторе плацдарма Советской России против Европы. 
 Между прочим, Советское правительство в одностороннем порядке расторгло 
экономические соглашения Германии с этими государствами, хотя по Московским 
договоренностям этим соглашениям не должен был наноситься ущерб.
  4. По вопросу о разграничении сфер влияния на территории бывшего Польского 
государства Московскими договорами было ясно согласовано, что о границах сфер 
влияния не будет вестись никакая политическая агитация, а деятельность обеих 
оккупационных властей ограничится исключительно вопросами мирного строительства 
на этих территориях. У правительства рейха имеются неопровержимые 
доказательства того, что, несмотря на эти соглашения, Советский Союз сразу же 
после занятия этой территории не только разрешил антигерманскую агитацию в 
польском генерал-губернаторстве, но и одновременно поддержал ее большевистской 
пропагандой в губернаторстве. Сразу же после оккупации и на эти территории были 
переброшены крупные русские гарнизоны. 
  5. В то время как германская армия на Западе вела боевые действия против 
Франции и Англии, последовал удар Советского Союза на БАЛКАНАХ. Тогда как на 
московских переговорах Советское правительство заявило, что никогда в 
одностороннем порядке не будет решать бессарабский вопрос. Правительство рейха 
24 июня 1940 года получило сообщение Советского правительства о том, что оно 
полно решимости силой решить бессарабский вопрос. Одновременно сообщалось, что 
советские притязания распространяются и на Буковину, то есть на территорию, 
которая была старой австрийской коронной землей, никогда России не принадлежала,
 и о которой в свое время в Москве вообще не говорилось. Германский посол в 
Москве заявил Советскому правительству, что его решение является для 
правительства рейха совершенно неожиданным и сильно ущемляет германские 
экономические интересы в Румынии, а также приведет к нарушению жизни крупной 
местной немецкой колонии и нанесет ущерб немецкой нации в Буковине. На это 
господин Молотов ответил, что дело исключительной срочности и что Советский 
Союз в течение 24 часов ожидает ответ правительства рейха. И на этот раз 
[правительство Германии] во имя сохранения мира и дружбы с Советским Союзом 
решило вопрос в его пользу. 
  …Оккупация и большевизация Советским правительством территории Восточной 
Европы и Балкан, переданных Советскому Союзу правительством рейха в Москве в 
качестве сферы влияния, полностью ПРОТИВОРЕЧАТ МОСКОВСКИМ ДОГОВОРЕННОСТЯМ»  
[126].
 Обращаю внимание, что текст данной ноты использован немцами как оправдание 
своей агрессии против СССР. Поэтому если бы в немецких доводах было что-то, что 
противоречило смыслу или букве протокола, СССР мог бы использовать это для 
контрпропаганды, и немцы это понимали. Но немцы рассекретили секретный протокол 
и не боялись, что их уличат во лжи. Единственная ложь – они привели постфактум 
в качестве договоренности свое разрешение на занятие  «находящихся в состоянии 
разложения областей бывшего польского государства»  Но и здесь подстраховались, 
сообщив, что это устная договоренность.
 Что же получается? Сегодня все вопят, что «пакт Молотова-Риббентропа» – это 
сговор о разделе мира и оккупации суверенных стран, но из текста этого договора 
и из его трактовки немцами следует, что не только ни о какой оккупации, но даже 
о занятии части территории (как в случае с Финляндией) или о военных базах и 
речи не шло. Речь шла о запрещении ввода войск договаривающихся сторон в сферу 
своих интересов (случай с Литвой) и, это важно отметить, речь шла только о 
запрещении пропаганды в сфере своих интересов и о преимуществах в торговле. В 
связи с этим снова возникает небольшой вопрос: если опубликованный «секретный 
протокол» не фальшивка, почему в нем нет того, о чем говорит Гитлер в ноте?
 Начиная войну с Польшей, даже немцы под сферой своих интересов совершенно не 
предполагали ликвидацию Польши как государства. Речь шла об отъеме 
присоединенных к Польше немецких территорий и о создании в Польше вассального 
правительства. Это нет необходимости доказывать, поскольку данный факт признают 
и враги России. Главная причина: и Гитлер, и правительство Германии 
сумасшедшими не были и войны боялись. Ведь даже исключив СССР, они должны были 
драться с двумя огромными державами и Польшей, которая им отнюдь не казалась 
слабой сама по себе. Какие оговорки ни делай, но в 1920 г. Польша победила 
РСФСР, а это и немцам оптимизма не прибавляло. Кроме этого, Польша начала 
мобилизацию с весны, и немцы не имели права пренебрегать ее военной силой. (То, 
как реально протекала война, немцам и в голову не могло прийти.)
 Немцы, высоко ценя свою армию и ее основу – пехоту, не были уверены в их 
боевом духе, поскольку война с Польшей была первой и армия Германии еще не 
приобрела ни профессионального опыта, ни моральной уверенности. По мобилизации 
была сформирована 51 дивизия, в которых кадрового состава было по 5% [127]. И в 
этой оценке своей армии немцы не ошибались. Уже после победы над Польшей 
немецкий генерал фон Бок докладывал в Генштабе сухопутных войск свои 
впечатления от немецких войск:  «Той пехоты, которая была в 1914 году, мы даже 
приблизительно не имеем. У солдат нет наступательного порыва и не хватает 
инициативы. Все базируется на командном составе, а отсюда – потери в офицерах. 
Пулеметы на переднем крае молчат, так как пулеметчики боятся себя обнаружить»  
[128].
 Главнокомандующий сухопутными войсками Германии фельдмаршал Браухич не был 
доволен войсками и спустя полтора месяца после победы. 5 ноября он в 
присутствии Гитлера высказал свое суждение о них:
  «1. Пехота показала себя в польской войне безразличной и лишенной боевого 
наступательного духа; ей не хватало именно боевой подготовки и владения 
наступательной тактикой, так же и ввиду недостаточного умения младших 
командиров. 
  2. Дисциплина, к сожалению, очень упала: в настоящее время царит такая же 
ситуация, как в 1917 г.; это проявилось в алкогольных эксцессах и в распущенном 
поведении при перебросках по железным дорогам, на вокзалах и т. п. У него 
имеются донесения об этом, в том числе и военных комендантов железнодорожных 
станций, а также ряд судебных дел с приговорами за тяжкие дисциплинарные 
проступки. Армия нуждается в интенсивном воспитательно-боевом обучении, прежде 
чем она сможет быть двинута против отдохнувшего и хорошо подготовленного 
противника на Западе»  [129].
 Гитлер слабость своей армии знал, поэтому даже за три дня до войны, 28 августа 
1939 г., он, собрав боссов партии, министров и депутатов рейхстага, сказал, что 
минимальные требования от Польши:  «Данцинг, решения вопроса о коридоре» –  т.
 е. минимум, позволяющий Германии сохранить лицо. А максимальные требования –  
«В зависимости от складывающейся обстановки», т. е. от того, каковы будут 
успехи в боях. Но он закончил:  «Война очень тяжелая, возможно безнадежная. Но 
пока я жив, о капитуляции не будет и речи»  [130]. Сами понимаете, начинать 
войну с мыслями о капитуляции не просто.
 Поэтому, когда 7 сентября поляки предложили немцам перемирие (а их армия уже 
храбро удирала от немцев на всех фронтах), то и тогда вопрос о ликвидации 
Польши или о передаче СССР западных областей Украины и Белоруссии и близко не 
стоял. Гальдер записал в дневнике:  «Поляки предлагают начать переговоры. Мы к 
ним готовы на следующих условиях: разрыв Польши с Англией и Францией; остаток 
Польши будет сохранен; районы от Нарева с Варшавой – Польше; промышленный район 
– нам; Краков – Польше; северная окраина Бескидов – нам; области (Западной) 
Украины – самостоятельны»  [131].
 Как видите, хотя Западная Украина находилась в сфере интересов СССР, Гитлер 
даже 7 сентября намечал ее к самостоятельности, нимало не беспокоясь, что СССР 
за это денонсирует договор о ненападении. А это доказывает, что протокол к 
пакту занятие Советским Союзом этих территорий не предусматривал, и у СССР не 
было поводов для претензий к Германии. Немцы даже к 7 сентября не предполагали 
ликвидацию Польши. И хотя они уже заняли Краков, но собирались его вернуть. 
Почему?
 Потому, что их штабы пока еще полагали, что поляки бегут за линию 
Нарев-Висла-Сан, а преодолеть эту линию, по мнению немцев, было не просто. 
Фельдмаршал Манштейн, генералом участвовавший в разработке плана войны с 
Польшей, писал:  «С другой стороны, у Польши не было недостатка в трезво 
мыслящих советниках. Как пишет полковник Герман Шнейдер в журнале 
„Милитер-виссеншафтлихе рундшау“ от 1942 года, французский генерал Вейган 
предложил перенести оборону за линию Неман-Бобр (Бебжа) – Нарев-Висла-Сан. Это 
предложение с оперативной точки зрения было единственно правильным»  [132].
 Сам Манштейн с Вейганом был абсолютно согласен и считал, что полякам  «… не 
оставалось ничего иного, как с самого начала перенести оборонительные позиции 
на линию Бобр (Бебжа)-Нарев-Висла-Сан, а возможно, и Дунаец, и вести впереди 
нее бои лишь с целью выигрыша времени…»  [133] Он писал, что эта линия  
«представляла собой сильную естественную преграду. Кроме того, бывшие русские 
укрепления, хотя они и устарели, служили хорошими опорными пунктами»  [134]. 
Действительно, еще цари укрепили эту линию для защиты от немцев крепостями 
Вильно (Вильнюс), Гродно, Осовец, Ломжа, Остроленка, Рожаны, Пултуск, Загреж, 
Новогеоргиевск (Модлин), Варшава, Ивангород (Демблин).
 Теперь, если вы вспомните, где еще вы читали эти названия – Нарев, Висла, Сан,
 – то вернетесь к протоколу к пакту о ненападении между СССР и Германией. Да, 
это линия сферы советских интересов по первой договоренности с Германией. А это 
означает, что  СССР секретным протоколом защитил ту остаточную территорию, на 
которой могло уцелеть Польское государство при самом плохом военном исходе 
войны с немцами.  Немцам было не только трудно преодолеть эту линию военным 
путем, но они и не могли пересечь эту линию без обострения отношений с СССР – 
это была зона его интересов.
 Можно сказать, что при подписании протокола ошиблись и Сталин, и Гитлер. А 
можно сказать, что поляки обманули и того, и другого. Гитлер, соглашаясь со 
сферой влияния СССР в Польше, полагал, что немецкая армия с трудом преодолеет 
сопротивление поляков до рубежа Нарев-Висла-Сан, а Сталин полагал, что поляки, 
отступив на эту линию, либо начнут позиционную войну, в ожидании ударов 
французов и англичан по Германии с запада, либо заключат с немцами перемирие на 
этой линии.
 СССР делал все, чтобы помочь идиотской Польше удержаться в войне. Вот такой 
характерный пример. 29 августа, за три дня до войны, посол Германии Шуленбург 
упросил главу Советского Союза его принять. Молотов вынужден был согласиться, и 
стенографистки зафиксировали повод для встречи.
   «Шуленбург сообщил, что сегодня ночью и утром ему лично позвонил Риббентроп 
и просил передать следующее. 
  В последнее время в нескольких газетах появились слухи о том, что якобы 
Советское правительство отводит свои войска с западной границы. Такого рода 
слухи, служащие агитационным целям, неприятны германскому правительству. 
Поэтому Риббентроп по поручению Гитлера просит Советское правительство 
опровергнуть эти слухи в форме, которую оно сочтет удобной. Лучше, если бы это 
опровержение было сделано в положительной форме, т. е. что Советское 
правительство не отводит своих войск с границы, а, наоборот, усиливает военные 
силы на границе. Или желательна такая форма опровержения, в которой было бы 
указано, что об отводе войск с границы не может быть и речи, так как в такое 
тревожное время всякое правительство не уменьшает войска на границе, а 
усиливает их. 
   Молотов спрашивает, верит ли этим сообщениям германское правительство. 
   Шуленбург отвечает отрицательно. 
   Молотов говорит, что он посоветуется, как это сделать, и подчеркивает 
серьезность, с которой мы относимся к заключенному нами пакту с Германией. Уже 
один факт появления такого рода слухов показывает серьезность нашего отношения 
к пакту»  [135].
 Многие ли читатели поняли, что ночью подняло на ноги Риббентропа и что 
заставило его позвонить послу в Москву? Поясню. Отвод советских войск от 
восточной границы Польши означал, что Польша может снимать с нее войска и 
перебрасывать на запад – навстречу немцам. СССР делал противоположное тому, что 
делала Литва. И немцы моментально поняли эту угрозу, начав просить, чтобы СССР 
объявил, что он, наоборот, подтягивает к польской границе войска. Но Молотов 
был такой человек, на которого где сядешь, там и слезешь [6] . «Правда» дала 
опровержение, но какое? Она сообщила, что СССР на советско-польской границе 
усиливает гарнизоны. Но ведь гарнизоны – это не полевые войска, они в 
наступлении не участвуют. Поляки могли перебрасывать свои соединения на запад…
 Вопрос: Польша сделала столько гадостей и СССР, и Европе, почему Сталин делал 
все, чтобы сохранить ее суверенитет? Ответ очень прост, но его мало кто 
понимает. Дело в том, что гораздо дешевле допустить, чтобы участок твоей 
границы прикрывало суверенное государство, а не объединяться с ним, тратить 
деньги на его обустройство и защиту, а затем нести потери от «пятой колонны», 
какой-нибудь «Солидарности», которая в таком государстве обязательно образуется.
 Вот Сталин и делал все, чтобы Польша сохранила свою независимость и 
суверенитет. И Сталин суверенитет Польши сохранил бы, если бы в ней не жили 
поляки. Они не дали.

 Пакт «Галифакс-Рачинский»

 23 августа Сталин в протоколе к договору о нейтралитете и нападении между СССР 
и Германией оговаривает сохранение суверенитета Польши, а 25 августа в Лондоне 
достопочтенный виконт (и прочая, и прочая, и прочая) Галифакс, министр 
иностранных дел Великобритании с одной стороны, и посол Польши в Великобритании 
граф Рачинский с другой стороны, подписали Соглашение о взаимопомощи 
Великобритании и Польши, в котором оговорили пути дальнейших территориальных 
приобретений Польши. Да, именно так. Но поскольку, ввиду очевидных военных 
приготовлений Германии против Польши, говорить об этом открыто было не совсем 
удобно, начали виконт и граф со следующего.
  «Статья 1. Если одна из Договаривающихся Сторон окажется вовлеченной в 
военные действия с европейской державой в результате агрессии последней против 
этой Договаривающейся Стороны, то другая Договаривающаяся Сторона немедленно 
окажет Договаривающейся Стороне, вовлеченной в военные действия, всю поддержку 
и помощь, которая в ее силах»  [137].
 Вы можете понять, о ком идет речь, – об агрессии какой европейской державы 
хлопочут графья? Ведь их в Европе было три: Франция, Германия и СССР. Франция 
союзник, посему отпадает. Кто – СССР или Германия – должен напасть на 
Договаривающиеся Стороны, чтобы пакт «Галифакс-Рачинский» вступил в действие? 
Любая из двух? Но тогда почему в статье 1  «европейская держава»  стоит в 
единственном числе?
 Это простофили Сталин и Гитлер что думают, то и пишут. А Галифакс и Рачинский 
– «умные политики», которые судьбы своих стран решают за столом переговоров, 
поэтому то, что они записали в Соглашение, не каждому дано понять. Им, впрочем, 
тоже. Поэтому Галифакс и Рачинский к Соглашению подписали секретный протокол, в 
котором разъяснили сами себе, что записали в доступном публике тексте 
Соглашения.
  «Польское правительство и правительство Соединенного Королевства 
Великобритании в Северной Ирландии согласились со следующим пониманием 
соглашения о взаимопомощи, подписанного сегодня, как единственно правильным и 
имеющим обязательный характер: 
  a) Под выражением „европейская держава“, используемым в соглашении, 
понимается Германия. 
  b) В случае, если будут иметь место действия, соответствующее смыслу статей 1 
и 2, со стороны европейской державы, иной, нежели Германия, Договаривающиеся 
Стороны вместе обсудят меры, которые будут совместно приняты»  [138].
 Итак,  «европейская держава»  это, пока все же Германия, но почему об этом 
прямо не написать? Ведь война уже у границ. В день подписания этого Соглашения 
в Польше были прекращены занятия в школах, реквизированы в пользу армии все 
легковые автомобили, началась эвакуация из Польши англичан и французов [139]. 
Зачем темнить?
 Не знаю, какие мысли по этому поводу могут возникнуть у вас, но я не вижу 
другого ответа: этим Соглашением Великобритания и Польша хотели надавить на 
Гитлера (с которым Англия в это время вела закулисные переговоры), с целью 
заставить его отказаться от планов нападения на Польшу, но, одновременно, 
предложить ему напасть на СССР, поскольку пакт «Галифакс-Рачинский» легко мог 
быть трансформирован из антигерманского в антисоветский путем подстановки в его 
текст новой «европейской державы». Тем более что из дальнейшего текста следует, 
что договор не оборонительный, а наступательный. За открытой публике статьей 1 
следовала открытая статья 2:
  «Статья 2.1. Положения статьи 1 будут применяться также в случае любого 
действия европейской державы, которое явно ставит под угрозу, прямо или 
косвенно, независимость одной из Договаривающихся Сторон, и имеет такой 
характер, что сторона, которой это касается, сочтет жизненно важным оказать 
сопротивление своими вооруженными силами. 
  2.2. Если одна из Договаривающихся Сторон окажется вовлеченной в военные 
действия с европейской державой в результате действия этой державы, которое 
ставит под угрозу независимость или нейтралитет другого европейского 
государства таким образом, что это представляет явную угрозу безопасности этой 
Договаривающейся Стороны, то положения статьи 1 будут применяться, не нанося, 
однако, ущерба правам другого европейского государства, которого это касается»  
[140].
 Как видите, без секретного протокола понять, что написано в статье  2, тоже 
невозможно. Но обратите внимание, что согласно статьи 2 Польша и Великобритания 
атакуют «европейскую державу» не после того, как она совершит агрессию против 
них, а по своему усмотрению, когда либо Великобритания, либо Польша «сочтут это 
жизненно важным», либо сочтут, что  «это  представляет явную угрозу 
безопасности этой Договаривающейся Стороны». Это, заметьте, не какой-то там 
раздел сфер интересов, по которому нельзя вести пропаганду вне своей сферы. Это 
прямое соглашение о нападении (причем публике было неизвестно на кого – на СССР 
или на Германию) с прямым посягательством на третьи страны. И эти страны 
перечислены в секретном протоколе к пакту «Галифакс-Рачинский».
  «а) Два правительства будут время от времени определять по взаимному 
соглашению гипотетические случаи действий Германии, подпадающих под действие 
статьи 2 соглашения. 
  b) До тех пор, пока два правительства не решат пересмотреть следующие 
положения этого параграфа, они будут считать: что случай, предусмотренный 
параграфом 1 статьи 2 соглашения, относится к Вольному городу Данцигу; что 
случаи, предусмотренные параграфом 2 статьи 2, относятся к Бельгии, Голландии, 
Литве. 
  c) Латвия и Эстония будут рассматриваться двумя правительствами как 
включенные в список стран, предусмотренных параграфом 2 статьи 2, начиная с 
момента, когда вступит в силу договоренность о взаимопомощи между Соединенным 
Королевством и третьим государством, которая распространяется на два названных 
государства. 
  d) Что касается Румынии, правительство Соединенного Королевства ссылается на 
гарантию, которую оно предоставило этой стране; а польское правительство 
ссылается на взаимные обязательства по румыно-польскому союзу, которые Польша 
никогда не рассматривала как несовместимые с ее традиционной дружбой с 
Венгрией»  [141].
 Думаю, если бы поименованные здесь страны узнали, что они фигурируют в этом 
договоре, они все взвились бы от негодования – ведь это Соглашение прямо 
попирало их независимость. Начнем по порядку.
 Когда после Первой мировой войны определяли границы Польши, ей отрезали от 
Германии «коридор» – полосу земли к Балтийскому морю. Но на побережье этого 
коридора не было порта, и поэтому от Германии отрезали еще кусок – дельту Вислы 
с портом и городом Данциг. Но Польше его не передавали! Это была территория 
вольного города со своей валютой (гульденом), своим самоуправлением, из 400 тыс.
 жителей Данцига 95% были немцами. У Польши с Данцигом был таможенный союз, и 
внешние дела Данциг вел через министерство иностранных дел Польши. (СССР имел с 
Данцигом дипломатические отношения с 1924 г.) Данциг находился под защитой Лиги 
Наций (тогдашней ООН), и в нем был Верховный комиссар Лиги Наций для решения 
споров между Данцигом и Польшей [142]. Польша привыкла считать его своей 
собственностью, имела в Данциге свои военные базы, но ведь город-то оставался 
немецким. Пока Польша не задействовала на своем побережье порт Гдыню, немцев из 
Данцига такое положение устраивало, поскольку они переваливали весь морской 
экспорт и импорт Польши (2/3 от всего объема внешней торговли). Но с 1928 г. 
Польша начала направлять свой экспорт в Гдыню, экономическое положение Данцига 
резко ухудшилось. Лига Наций заставила Польшу выделить Данцигу квоту в 
грузообороте [143], но уже сам факт того, что Польша в любой момент могла 
удушить Данциг экономически, поставил вопрос о возвращении его в Германию. 
Действительно, если у Польши уже был свой порт, зачем тогда держать Данциг в 
состоянии вольного города? Доводов в защиту принадлежности Данцига Польше у 
поляков не было, вот, скажем, Риббентроп докладывал о своем разговоре с Беком 6 
января 1939 г.:
 «В  ответ на это я разъяснил господину Беку следующее: 
  1. Как фюрер уже сказал, превыше всего для германской стороны ее безусловное 
стремление к окончательной, широкой и продиктованной великодушием консолидации 
взаимных отношений. 
  2. В связи с этим имеют значение три проблемы: а) Непосредственно 
германо-польские отношения. 
  Здесь мне представляется следующее решение: 
  Возвращение Данцига Германии с обеспечением всех экономических интересов 
Польши в этом районе, причем с наибольшей щедростью. Связь Германии  с  ее 
провинцией – Восточной Пруссией через экстерриториальную автостраду и железную 
дорогу. За это в качестве компенсации со стороны Германии – гарантия коридора и 
всей польской собственности, то есть окончательное и прочное признание взаимных 
границ»  [144].
 26 января Риббентроп снова убеждает:
  «Г-н Бек, сказал я, должен понять, что пожелания немецкой стороны чрезвычайно 
умеренны, поскольку отторжение ценнейших частей германской территории и 
передача их Польше, осуществленные по Версальскому договору, и по сей день 
воспринимаются каждым немцем как огромная несправедливость, которая была 
возможна лишь во времена крайнего бессилия Германии. Если опросить 100 англичан 
или французов, то 99 из них без всякого согласились бы с тем, что возвращение 
Данцига, а также, как минимум, коридора является само собой разумеющимся 
требованием немецкой стороны. 
  На г. Бека мои доводы произвели впечатление, однако он снова сослался на то, 
что следует ожидать самого сильного политического сопротивления внутри страны, 
вследствие чего он не может оптимистически расценивать это дело; все же, сказал 
Бек, в дальнейшем он намерен серьезно обдумать наше предложение. 
  Я условился с г. Беком, что, если Лига Наций прекратит выполнение своих 
функций в отношении Данцига прежде, чем между Германией и Польшей будет 
заключен договор, включающий и Данциг, мы установим с ним контакт, чтобы найти 
решение, позволяющее выйти из этой ситуации»  [145].
 Не мудрено, что Галифакс и Рачинский спрятали Данциг в секретный протокол – 
как воспринял бы мир известие, что Польша и Великобритания развязали мировую 
войну из-за того, что им не принадлежало, – из-за Данцига – из-за того, что 
фактически присвоила себе Польша, проигнорировав Лигу Наций? Пойдем далее.
 Оставим Великобритании Голландию и Бельгию и рассмотрим попавшую в протокол 
Литву. Литве, конечно, как я уже писал, любить Германию было не за что. Но 
поляков Литва просто ненавидела – в связи с тем, что поляки в 1920 г. нагло, 
вопреки требованию Антанты, отобрали у Литвы ее столицу Вильнюс (тогда Вильно).
 Такой вот маленький штрих к польско-литовским отношениям. Маршал Пилсудский 
любил свою мать и перед своей смертью завещал перенести ее тело с литовской 
территории в тогда польский Вильно (сердце Пилсудского похоронено в могиле 
матери, а тело – в Кракове). Поскольку дипломатических отношений между Польшей 
и Литвой с 1920 г. не было, поляки запросили Литву через своего посла в Риге. 
Литве в таком вопросе отказать было невозможно, но поехать за телом должны были 
племянник Пилсудского и адъютант Пилсудского в чине капитана. Поляки догадались 
спросить, можно ли этому капитану появиться в Литве в польском мундире и Каунас 
запретил, поскольку возможна  «порча этого мундира людьми, недоброжелательно 
относящимися к Польше»  [146]. Поляки в этом смысле были уники – не было ни 
одного соседа, относящегося к ним хотя бы равнодушно.
 И вот теперь Польша, согласно статьи 2 соглашения с Великобританией, тайно 
взялась защищать независимость Литвы без ее согласия на это, да еще и не ту 
независимость, которую хочет Литва, а ту, которую хочет Польша. Еще раз 
сравните эту наглость с протоколом о разделе сферы интересов между Германией и 
СССР, который и близко не посягал на независимость ни одной страны.
 Ведь по пакту «Галифакс-Рачинский» Польша могла спокойно наблюдать, как 
Германия захватывает Литву, чтобы выйти к границам СССР, поскольку могла 
считать, что это не угрожает ее, Польши, безопасности. Но затем, когда Германия 
обессилится в войне с СССР, потребовать у Германии Литву себе, угрожая войной с 
собой и Англией. Потребовать и этим «восстановить независимость» Литвы таким 
образом, чтобы это не угрожало Польше. Как иначе истолкуешь §2 статьи 2 пакта 
«Галифакс-Рачинский»?
 Что касается желания Великобритании якобы вскоре заключить военный союз с 
Латвией и Эстонией, отмеченного в секретном протоколе к пакту 
«Галифакс-Рачинский», то это неприкрытая провокация, с целью дать Германии 
повод оккупировать или подчинить себе данные государства. Ведь за четыре месяца 
до этого 17 апреля 1939 г. СССР официально предложил Великобритании создать 
военный союз, по которому:
  «1. Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5-10 лет 
о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, 
включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся 
государств. 
  2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную,
 помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и 
Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств»  
[146].
 И именно Великобритания отказалась от этого союза. По предложению СССР Латвии 
и Эстонии действительно можно было помочь, поскольку в союзе с Англией и 
Францией это делал бы СССР. Но как без Советского Союза Галифакс собирался 
оказывать военную помощь прибалтам?
 И уж крайнюю подлость поляки совершили по отношению к румынам. Они ведь были 
военными союзниками Польши, пусть и против СССР, но союзниками. Но дело в том, 
что границы с Румынией немцы не имели и им, чтобы захватить или подчинить себе 
Румынию как плацдарм для нападения на СССР, нужно было действовать совместно со 
своей союзницей по Антикоминтерновскому пакту (с которой немцы уже поделили 
Чехословакию) Венгрией. И заявляя, что  «взаимные обязательства по 
румыно-польскому союзу»  Польша похерит во имя  «традиционной дружбы с 
Венгрией», Польша согласовала с Великобританией, что она и пальцем не пошевелит,
 когда немцы будут насиловать Румынию.
 Итак. Первоначально Германия планировала атаковать Польшу 26 августа 1939 г. 
На ее территорию немецкая разведка забросила диверсионные группы для захвата 
мостов, туннелей, перевалов. Приказ о переносе сроков не до всех дошел, группа 
оберлейтенанта Герцнера утром 26 августа захватила в Польше перевал 
Яблунковский и несколько часов с боями удерживала его [148]. Война Германии с 
Польшей уже шла. В такой ответственный момент Польше и Англии надо было бы 
обговаривать; сколько Польше нужно держаться без помощи, когда Англия начнет 
бомбить Германию; когда мобилизуется и т. д. и т. п.
 А эти графские [7] польско-британские придурки, подписывая пакт 
«Галифакс-Рачинский», размечтались о том, как они стравят Германию с СССР и на 
этом поживятся.
 Из склепа маршала Пилсудского в Кракове несся истошный вопль; «Идиоты!!!»




 Глава 4. Защита Польши поляками



 Польские силы

 Прежде чем рассмотреть особенности германо-польской войны начала сентября 
1939 г., войны, которую в Европе считают началом Второй мировой, оценим мощь 
вооруженных сил Польши. Как вы уже увидели по пакту «Галифакс-Рачинский» и 
увидите ниже, Польша сама воевать не собиралась. Но тем не менее в своем раже 
ухватить куски от умирающих соседних стран, мобилизацию армии начала еще весной.
 Так сообщил Литвинову посол Польши в Москве Гжибовский 4 апреля 1939 г.
 Разгромленные политики и генералы тщательно преуменьшают свои силы и 
возможности, что понятно. Плюс к этому Польша долго была союзником СССР, 
поэтому все советские историки со слов поляков утверждают, что Польша не успела 
отмобилизовать свою армию к 1 сентября 1939 г.
 В этом плане меня удивляет даже капитальный труд Михаила Мельтюхова. Чтобы 
написать 450 страниц, Мельтюхов почти 900 раз опирался на архивные и 
документальные источники. Это очень хорошо! Но плохо, что Мельтюхов им 
полностью доверяет и не сравнивает между собой. В одном месте он пишет, что в 
1932 г. Польша готова была выставить против СССР 60 дивизий [149]. Это при том, 
что в 1932 г. у нее были еще очень плохие отношения с Германией, а у СССР 
хорошие, т. е. Польше надо было бы к этим 60 иметь еще дивизий 30 на западных 
границах. А затем Мельтюхов из польских источников сообщает, что на 1 сентября 
1939 г. у Польши было всего 29 дивизий [150]. А почему так мало, куда они с 
1932 г. подевались?
 Пользуясь польскими данными, историки дружно утверждают, что Польша вообще 
начала мобилизацию только за два дня до начала войны – 30 августа. Но за 
мобилизацией во всех странах пристально следил немецкий генштаб, тем более что 
это такое мероприятие, которое не сильно и укроешь. А начальник генштаба 
сухопутных войск Германии Гальдер 15 августа сделал в своем дневнике запись:  
«Последние данные о Польше: Мобилизация в Польше будет закончена 27.08. 
Следовательно, мы отстанем от поляков с окончанием мобилизации. Чтобы закончить 
мобилизацию к тому же сроку, мы должны начать ее 21.08. Тогда 27.08 наши 
дивизии 3-й и 4-й линий также будут готовы»  [151].
 Поскольку немцы начали мобилизацию только 26 августа и закончили ее уже с 
началом войны, то, как видите, поляки в осуществлении мобилизационных 
мероприятий и в развертывании армии сильно опередили немцев.
 Что касается численности польской армии, которую нам желательно определить 
хотя бы ориентировочно, то она, по указанным выше причинам, также занижается до 
1 или 1,2 млн. человек. Если взять за основу эти числа, будет непонятно, откуда 
взялся тот миллион польских пленных, который работал только в сельском 
хозяйстве Германии? [152] А откуда взялось 450 тыс. польских пленных у Красной 
армии? [153] А откуда взялись те, кто драпанул во все сопредельные с Польшей 
страны, кто, сняв форму, разбежался по домам?
 С другой стороны, в число, более-менее похожее на реальное, тоже не верится. 
Любое государство без проблем может направить в армию 10% от численности 
населения. Для Польши это была бы армия в 3,5 млн. Но ведь проблема не в том, 
чтобы призвать в армию 10% населения, их ведь надо вооружить, одеть, кормить, 
обучать, снабжать боеприпасами, оружием и техникой. Богатый СССР со своими 
высокоразвитыми промышленностью и сельским хозяйством мог себе позволить при 
довоенной численности населения в 190 млн. человек надеть шинели на 34 млн. 
граждан [154]. Да и это не рекорд. В Первую мировую войну богатые Франция и 
Германия мобилизовали более 20% своего населения. Как голозадая Польша могла 
иметь такую армию? Тем не менее посол СССР в Варшаве Н. Шаронов в день начала 
войны 1 сентября 1939 г. сообщил в Москву:  «Немецкие войска, там, где они 
вошли на несколько километров, остановлены, сообщил Арцишевский, и имеется 
равновесие сил. Говорит, что польская армия уже имеет 3,5 миллиона, что 
нападения они не ожидали, но в Берлин делегатов посылать не собираются. Намекал,
 что это похоже на крупную демонстрацию, а не настоящую войну. Сказал, что 
армии у них достаточно, но что сырье и вооружение они от нас хотели бы иметь, 
но потом, кто знает, может быть, и Красную армию (в ответ на мое замечание, что 
для них плохо, что Англия и Франция не заключили договора с нами)»  [155].
 Кстати, Советский Союз немедленно (3 сентября) продал Польше хлопок [156] – 
сырье для производства пороха и взрывчатки. Но дело не в этом. Арцишевский – 
заместитель министра иностранных дел Польши и будущий премьер правительства 
Польши в эмиграции. Значит, численность польской армии к началу войны в 3,5 млн.
 человек – официальная. Как хотите, но я в нее поверить не могу и дальше буду 
считать, что польская армия состояла примерно из 2 млн. человек. Ну и, прочтя 
телеграмму Шаронова, взгляните еще раз на этих жалких  «гнуснейших из гнусных»  
идиотов: немцы уже выбили польские войска из предполья и загнали на заранее 
подготовленные поляками позиции вдоль границы, а в Варшаве войну все еще 
считали  «демонстрацией». 
 Немцам предстояла война на два фронта: на востоке с Польшей и на западе с 
Францией и Англией. Хотя они начали 26 августа мобилизацию, но из-за этой 
раздвоенности не могли выделить для Польши более 1,5 млн. войск [157]. И, как я 
уже писал выше, немцы войны боялись. Гитлер все надежды на победу связывал с 
немецким солдатом и с искусством немецких генералов и офицеров. 22 августа он 
внушал немецкому военному руководству:  «Проведение операции – твердое и 
решительное! Не поддаваться никакому чувству жалости! Быстрота. Вера в 
немецкого солдата, который преодолеет любые трудности. Главная задача – 
глубокий прорыв на юго-востоке до Вислы и на севере до Нарева и Вислы. Быстро 
использовать вновь складывающуюся обстановку»  [158].
 Вот эти два удара, которые должны были сойтись у Варшавы, привели бы к 
окружению и разгрому тех соединений польской армии, которые были расположены к 
западу от Вислы, а это была основная часть польской армии. После таких потерь 
польское правительство должно было запросить мира, и война в Польше была бы 
окончена.
 За две недели до начала боев Гальдер записал в дневник оптимистическую оценку 
Гитлером времени, необходимого для победы над Польшей:  «Необходимо, чтобы мы в 
Польше достигли успехов в ближайшее время. Через 8-14 дней всему миру должно 
быть ясно, что Польша находится под угрозой катастрофы. Сами операции, 
естественно, могут продлиться дольше (6-8 недель)»  [159]. Никаких  «6-8 
недель»  ждать не пришлось, уже 10 сентября Гальдер ломал голову над дневником 
в поисках эпитета, который бы точно охарактеризовал масштабы немецких побед. И, 
наконец, записал, выделив шрифтом:   «Успехи войск баснословны»   [160]. Немцы 
не разгромили польскую армию, они польскую армию просто разогнали. Не 
полотенцами, правда, но разогнали.

 Нельзя поляков судить по себе

 В связи с этим нелишне будет понять, почему Сталин и Гитлер так капитально 
ошиблись в своей оценке  «гнуснейших из гнусных».  Ведь из текста протокола к 
договору между СССР и Германией о ненападении и из последующих действий сторон 
видно, что и Гитлер, и Сталин до последних минут полагали, что им закреплять 
итоги войны придется с правительством Польши, которому подчиняются остатки 
польской армии, т. е. с маршалом Рыдз-Смиглы, с министром иностранных дел 
Польши Беком. Я уже писал, что когда 7 сентября поляки предложили немцам начать 
переговоры, немцы в качестве условий мира выдвинули требование создать 
самостоятельную Западную Украину. 9 сентября Гальдер у главнокомандующего снова 
этот вопрос поднимает [161], и 10 сентября вопрос о  «независимом украинском 
государстве»  [162] – в повестке дня. Но ведь не со Сталиным же немцы 
собирались решать вопрос о независимой Западной Украине, территориально 
располагавшейся в сфере интересов СССР! А для того, чтобы заставить 
правительство Польши предоставить независимость на захваченных поляками 
украинских землях, немцам, как минимум, нужно было само правительство Польши.
 И Сталин, огораживая границы сферы интересов СССР треугольником 
Нарев-Висла-Сан, тоже ведь полагал, что в этом треугольнике укроется польское 
правительство с остатками польской армии и отсюда будет вести переговоры. Для 
других целей этот участок сферы интересов Советскому Союзу был не нужен, и 
Сталин немедленно от него отказался, как только стало ясно, что у Польши, по 
старинной польской традиции, нет ни армии, ни правительства.
 Надо думать, что Гитлера и Сталина ввели в заблуждение польское государство и 
польская армия при Пилсудском. Успехи поляков в войне 1920 г. внесли 
капитальную ошибку в оценку поляков. Слова же маршала Пилсудского о том, что он 
заставил поляков победить  («Я победил вопреки полякам… Победы одерживались с 
помощью моего кнута»), и его характеристику полякам, как идиотам, Сталин и 
Гитлер, видимо, считали простым хвастовством и последствиями старческого 
маразма. Между тем свою книгу «1920 год» Пилсудский написал еще в 1924 г., 
когда не был ни стариком, ни диктатором Польши, и события войны 1920 г. еще у 
всех были свежи в памяти. А ведь в ней он характеризовал польскую элиту как  
«мудрствующее бессилие и умничающую трусость».  [163] Когда он метался со 
своего Южного фронта, где пытался остановить Буденного, на Северный фронт, где 
пытался остановить удирающие толпы польской армии, эта элита за его спиной 
послала к советскому правительству делегацию, как он пишет, «с мольбой о мире». 
[164] Он и тех, кто был правителями Польши в 1939-м и позже, уже в 1924 г., 
описывает как откровенных трусов. Пилсудский пишет, что затратил огромные силы, 
планируя операцию в расчете на заверения генерала Сикорского, пообещавшего 
удержать Брест 10 дней. Но Сикорский удрал из Бреста уже на следующий день 
после того, как дал обещание [165]. Маршалу в 1939 г., а тогда еще генералу 
Рыдз-Смиглы Пилсудский дал приказ нанести  «удар по главным силам Буденного 
около Житомира».  Однако трусливый Рыдз-Смиглы  «отвел свои войска в 
северо-западном направлении… как бы старательно избегая возможности 
столкновения с конницей Буденного».  [166]
 Сталину и Гитлеру для оценки предстоящего поведения Польши надо было брать 
иные исторические аналогии. Сталину надо было вспомнить Польшу Станислава 
Лещинского, когда основной боевой тактикой польской армии было бряцание оружием 
и обещание разорвать противника в клочья – с последующим драпом с поля боя 
после первого же выстрела этого противника. А Гитлеру надо было вспомнить, что 
эту излюбленную тактику поляки применяли и против Фридриха Вильгельма – отца 
любимого Гитлером короля Фридриха II. Герцог бранденбургский Фридрих Вильгельм, 
совместно со шведским королем Карлом X, пришел под Варшаву в июле 1656 г., 
чтобы отстоять свое суверенное право на Восточную Пруссию. Их встретила 
вчетверо превосходящая по силам польско-литовская армия Яна Казимира. Шведы и 
бранденбургцы разогнали поляков, лишив их артиллерии. По этому поводу польский 
писатель Генрик Сенкевич в романе «Потоп» пишет:  «На Варшавском мосту, который 
рухнул, были утрачены только пушки, но дух армии был переправлен через Вислу».  
Само собой. Как же это можно – польская армия, да без духа? Наверное, когда 30 
июля бранденбургцы со шведами входили в Варшаву [167], они от этого духа сильно 
морщились.
 При этом Лещинский, заваривший кашу в XVIII веке, когда дошло дело личного 
участия в бою, бросил Польшу, бросил свою шляхту, бросил 2000 присланного 
Францией войска и удрал за границу. Ян Казимир, который вызвал войну со Швецией 
и Бранденбургом в XVII веке тем, что потребовал себе шведскую корону, когда 
дошло дело до личного участия в отстаивании этих претензий, бросил Польшу на 
разграбление шведам и тоже удрал за границу [168]. Какие были основания считать,
 что польская элита образца 1939 г. поступит как-то иначе?
 Сталин и Гитлер ошиблись, равняя поляков по себе. Каким бы ни был Гитлер, у 
него и мысли не было бросить немцев и удрать из Берлина в апреле 1945 г. А 
когда немцы в октябре 1941 г. вплотную подошли к Москве, то в запасную столицу 
Куйбышев были эвакуированы посольства, министерства, институты, но Сталин и не 
подумал уезжать из Москвы. Командование оборонявшего Москву Западного фронта 
тогда запросило у Сталина разрешение отвести штаб фронта на восток – за Москву 
в Арзамас, а командный пункт фронта отвести в саму Москву – в здание 
Белорусского вокзала. По свидетельству маршала Голованова, Сталин предупредил 
командование Западного фронта, что если оно вздумает еще отступать, Сталин его 
расстреляет и в командование фронтом вступит сам. Немцы уже бомбили Кремль, в 
охранявшем его полку были убитые и раненые, но Сталин Кремль не покидал. Поэт 
Феликс Чуев оставил стихи на эту тему.



   Уже послы живут в тылу глубоком,
   Уже в Москве наркомов не видать,
   И панцирные армии фон Бока
   На Химки продолжают наступать.


   Решают в штабе Западного фронта —
   Поставить штаб восточнее Москвы,
   И солнце раной русского народа
   Горит среди осенней синевы…


   Уже в Москве ответственные лица
   Не понимают только одного:
   Когда же Сам уедет из столицы —
   Но как спросить об этом Самого?


   Да, как спросить? Вопрос предельно важен,
   Такой, что не отложишь на потом:
   – Когда отправить полк охраны Вашей
   На Куйбышев? Состав уже готов.


   Дрожали стекла в грохоте воздушном,
   Сверкало в Александровском саду…
   Сказал спокойно: – Если будет нужно,
   Я этот полк в атаку поведу.



 Конечно, здесь возможны поэтические гиперболы, но суть сохранена – то, что 
немцы Москву взять не сумели, во многом определялось готовностью Сталина 
умереть, но Москву не сдать.
 Безусловно, стратегическое значение Москвы для СССР было выше, чем Варшавы для 
Польши, но ведь есть вещи равноценные стратегии. Столица – это символ 
государства, это центр, из которого государство управляется, что обеспечивает 
его единство: столетиями к столице подводятся все виды дорог, она наиболее 
полно обеспечена всеми видами связи. Но столица остается столицей только до тех 
пор, пока в ней находится правительство… К описываемому моменту ни Москва, ни 
Берлин уже несколько столетий не были крепостями. А Варшава была укреплена к 
Первой мировой войне 1914—1918 гг. и была русской крепостью, построенной против 
немцев. Ко Второй мировой значение крепостей было в принципе сведено на нет, но,
 как вы видели выше, даже Манштейн считал их опорными пунктами, которые не 
просто взять и которые нельзя недооценивать. Поэтому в Польше для польского 
правительства не было более удобного места на время войны, чем Варшава. Если бы 
у Польши было правительство, а не  «гнуснейшие из гнусных»… 
 А эти, как только поняли, что немцы ничего им не демонстрируют, а по 
настоящему наступают, немедленно бросили свой народ, бросили свои обязанности и 
удрали из Варшавы. Причем именно удрали, а не переехали в более удобное место. 
В СССР во время войны правительство тоже переезжало в Куйбышев частью своего 
состава, однако там заранее была оборудована запасная столица, т. е. подведена 
связь не только со Сталиным, остающимся в Кремле, но и со всей страной. Но, 
повторю, в случае с  «гнуснейшими из гнусных»  ни о каком переезде в более 
удобное место речи не шло. Они, напакостив своему народу и всему миру, просто 
драпали за границу, в данном конкретном случае – в Румынию.
 Но ведь государство – это народ и органы власти, возглавляемые правительством. 
Задача государства, она же задача правительства – организовать население с 
помощью органов власти на защиту своего народа. Без правительства некому 
организовывать население, и оно остается беззащитным. Скажем, в районе 
появилась банда сильнее, чем местная полиция или силы самообороны. Если есть 
государство, проблем нет – правительство немедленно даст команды, стянет в 
район войска или полицию из других районов и уничтожит банду, восстановив 
защиту своего народа. А если правительства нет или оно неизвестно где и команд 
дать не может, то как справиться с такой бандой? Теряя правительство, народ 
остается и без государства – без своей защиты. И польское государство 
окончилось не тогда, когда  «гнуснейшие из гнусных»  перебежали в Залещиках 
мост на румынской границе, а тогда, когда они бросили Варшаву.

 Предательство «гнуснейшими из гнусных» армии и народа

 Эксперты ГВП РФ в Катынском деле мудро изрекли:  «С юридической точки зрения 
даже полная оккупация страны не перечеркивает существование государства как 
субъекта международного права».  [169] Я не знаю, сколько «эксперты» ковырялись 
в носу, прежде чем написать эту глупость, но, видимо, долго, поскольку в 
обоснование своей мысли они не сослались ни на один юридический документ. Да и 
не мудрено – в каком документе сказано, что правительство страны имеет право 
бросить свой народ во время войны и удрать за границу? Думаю, только в одном – 
в секретном протоколе к Конституции Польской Республики.
 С юридической точки зрения субъектом права является тот, кто имеет права и 
несет ответственность. Какие права имел польский народ под оккупацией немцев и 
с правительством, арестованным в Румынии? Во время оккупации немцами Судет в 
Чехословакии, ее президент Бенеш покинул страну и переехал в Лондон. 
Впоследствии он (законно избранный чехами и словаками) возглавил правительство 
Чехословакии в изгнании. А золотой запас Чехословакии в 6 млн. фунтов 
стерлингов для надежности как раз и хранился в Лондоне. Тем не менее, когда 
Гитлер оккупировал всю Чехию и потребовал это золото, Чемберлен в начале апреля 
1939 г. отдал его Гитлеру [170], а не Бенешу, и был прав: защиту чехов теперь 
организовывал Гитлер, следовательно, он имел право и на золото чехов.
 На территории Польши по сионистским легендам было уничтожено 6 млн. евреев, и 
дань за этих, якобы убитых, евреев Израиль собирает с Германии. Но если 
оккупированная Польша оставалась  «субъектом международного права», т. е. несла 
перед другими народами ответственность за то, что творилось на ее территории, 
значит поляки обязаны отвечать за убийство евреев и платить за это Израилю. 
Антисоветчики в попытках обгадить СССР пишут слова, не соображая, к чему они 
ведут. Но одновременно помалкивают об очевидном – о том, к чему привело бегство 
правительства Польши из Польши.
 Во-первых. Сбежав из Польши, оно бросило народ Польши без защиты и, 
следовательно, кто-то должен был эту защиту организовать. Правительство Франции,
 к примеру, имея возможность сбежать в собственные колонии и имея мощный 
неповрежденный военный флот для этого, тем не менее из потерпевшей поражение 
Франции не сбежало: оно подписало капитуляцию, оговорив защищенность французов 
в зоне, оккупированной немцами.
 Во-вторых. Что было делать обезглавленной польской армии? Сдаваться? 
Сражаться? Разбегаться? Польские  «гнуснейшие из гнусных»  свою шкуру спасли, а 
польских солдат они на кого бросили? Если бы у Польши было правительство, оно, 
даже в случае военного поражения, оговорило бы с победителем обмен пленными и 
сроки содержания в плену своих пленных. Тех же военнослужащих, которые 
оказались арестованными (интернированными) в нейтральных странах, оно бы 
вернуло на родину. А после того, как  «гнуснейшие»  сбежали из Польши, что 
должны были делать Германия с пленными поляками, а Литва, СССР, Венгрия и 
Румыния – с интернированными? До каких пор содержать их в лагерях – пожизненно?

 Последнее предательство Франции Польшей

 В-третьих. Англия и Франция (особенно Франция) терпели как могли все выбрыки 
польских уродов – и отказ заключить союз с Чехословакией, и нападение на нее, и 
отказ от союза с Румынией против Германии, и отказ от союза с СССР. Кто бы 
осудил Францию, если бы она за все эти предательства послала поляков подальше и 
не стала объявлять войну Германии? Но Франция 3 сентября войну немцам объявила. 
А польские  «гнуснейшие из гнусных», втянув Францию в войну, тут же сбежали.
 Следует немного остановиться на Франции. Дело в том, что в российскую историю 
перенесены все клише советской пропаганды в отношении Франции. Польша была в 
Варшавском договоре, и в советской истории поляки были хорошими ребятами (с 
поправками на буржуазный строй довоенной Польши). А Франция или была членом 
НАТО, или сотрудничала с НАТО, т. е. всегда была «потенциальным противником». 
Поэтому в советской истории французы – это негодяи, предающие Польшу, – только 
так и не иначе. Смешно, но даже когда все факты свидетельствуют об обратном, 
советские историки упорно гнут свое. Вот, скажем, комментарий советских 
историков к дневникам начальника штаба сухопутных войск Германии Ф.Гальдера. К 
записям в дневнике за 26 августа следует комментарий;  «Франция и Англия, 
гарантировавшие незадолго до начала войны немедленную военную помощь Польше в 
случае нападения на нее фашистской Германии, безучастно наблюдали потом, как 
гибла польская армия под ударами вермахта. В начале сентября польское 
правительство через своих послов в Париже и Лондоне тщетно взывало о помощи»  
[171]. К записям за 5 сентября 1939 г. тема предательства Франции вновь 
поднимается:  «Командование союзников умышленно распространяло ложную 
информацию о положении на фронте, чтобы ввести в заблуждение мировую 
общественность, будто французские войска наступают и оказывают реальную военную 
помощь Польше. Западная печать подняла большую шумиху, когда французские части 
продвинулись 9-12 сентября в предполье Западного вала на участке Шпихерн, 
Хорнбах шириной около 25 км и на глубину до 7-8 км., не встречая сопротивления 
немцев, которым было приказано уклоняться от боя… Это было еще одно 
доказательство того, что союзники не думали всерьез помогать Польше»  [172]. Но 
ведь для Франции спасение Польши было спасением самой себя, как же можно писать,
 что она  «не думала всерьез помогать Польше»?  Тем более, что в комментариях к 
14 августа редактор раскрыл технологию (этапность) этой помощи:  «В марте 1939 
года, вскоре после захвата Гитлером Чехословакии, западные державы начали с 
Польшей переговоры, которые завершились подписанием 19 мая 1939 года 
франко-польского секретного военного протокола (4 сентября дополнен 
политическим соглашением) и 25 августа – англопольского договора о военных 
гарантиях. Франция обязывалась в случае германской агрессии против Польши 
немедленно подвергнуть бомбардировке с воздуха военные объекты Германии и 
провести ряд наступательных операций с ограниченными целями против немецкого 
Западного фронта. После 15-го дня мобилизации, когда большая часть германской 
армии должна была ввязаться в боевые действия в Польше, французы должны были 
организовать широкое наступление основными силами»  [173].
 Англия и Франция объявили мобилизацию 1 сентября, а 3-го вступили в войну. 5 
сентября Франция, исполняя договоренность с Польшей, провела частную 
наступательную операцию. Полякам нужно было продержаться всего 15 дней, пока 
Франция не закончит мобилизацию! Не смогли удержать западных границ – черт с 
ними! Отходите на рубежи Нарев-Висла-Сан и закрепляйтесь там! Армию 
отмобилизовали, все было – воюйте! Но это же поляки…
 В первый день войны из Варшавы скрылся президент Польши Мосцицкий. 4 сентября 
начало паковать чемоданы, а 5-го удрало и все правительство [174]. Этому 
предшествовала директива, которую маршал Рыдз-Смиглы, главнокомандующий 
польской армией, сменивший на посту диктатора Польши Пилсудского, дал польской 
армии. 3 сентября (на третий день войны, напомню) он приказал Главному штабу:  
«В связи со сложившейся обстановкой и комплексом проблем, которые поставил ход 
событий в порядок дня, следует ориентировать ось отхода наших вооруженных сил 
не просто на восток, в сторону России, связанной пактом с немцами, а на 
юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше 
Венгрии…»  [175]
 Этот приказ поразителен даже не тем, что всего на третий день войны речь пошла 
не об уничтожении прорвавшихся немецких колонн и даже не об отводе войск на 
рубеж Нарев-Висла-Сан, а о бегстве. Поразительно, что закуток польской 
территории у  «союзной Румынии»  (она им была союзная против СССР, а не против 
Германии!) был шириной едва ли 120 км и не имел ни естественных, ни 
искусственных рубежей обороны. Речь заведомо шла не о том, чтобы сохранить там 
«остатки государственности», а о том, чтобы удрать. И с военной точки зрения 
этот приказ поражает. Для того чтобы с западных границ отвести польские дивизии 
на юго-восток, им нужно было двигаться вдоль фронта наступающих немецких 10-й и 
14-й армий, которые шли на северо-восток к Варшаве. А польским дивизиям у 
Восточной. Пруссии надо было отступать на юг – навстречу наступающим немцам. 
Немцы с первого дня войны посылали авиаразведку в тревоге, не ведутся ли 
окопные работы на рубеже Нарев-Висла-Сан [176], но, как видите, тревоги их 
оказались напрасными: поляки с ходу начали драп в Румынию. А 11 сентября уже и 
до немецкого генштаба дошла от румын информация:  «Начался переход польских 
кадровых солдат в Румынию»  [177]. И остается вопрос, зачем Рыдз-Смиглы отдал 
этот идиотский, невыполнимый приказ? Ответ один: ему и правительству нужен был 
повод к бегству. Если бы войска отходили на рубеж Нарев-Висла-Сан и 
закреплялись там, а  «гнуснейшие из гнусных»  удрали бы в Румынию, как бы это 
выглядело? А так польские трусы могли смело драпать под предлогом того, что к 
Румынии, дескать, вся армия отступает.
 Приказ Рыдз-Смиглы ушел в войска 5 сентября [178], и французские представители 
при командовании польской армии смогли узнать о нем не сразу. Но 6 сентября 
утаить замыслы польских  «гнуснейших»  уже было нельзя. В «Катынском синдроме» 
авторы пытаются этот вопрос извратить так:  «Французский посол в Польше Л. 
Ноэль уже 6 сентября предложил перевести польское правительство во Францию, а 
11-го он обсуждал этот вопрос с Беком, одновременно начав переговоры с Румынией,
 но не о пропуске польского правительства, а об его интернировании. У Ноэля на 
примете был другой, свой кандидат в премьеры – генерал В. Сикорский»  [179]
 Как вам это нравится? Франция начала войну и уже проводит частную 
наступательную операцию на западном фронте против Германии, а посол Франции в 
это время пытается обезглавить союзника Франции и тем вызвать его поражение? А 
не боялся ли Ноэль, что его за это немедленно отзовут из Польши и сунут его 
голову под нож гильотины? На самом деле, разумеется, это поляки начали просить 
французского посла вызволить их из Румынии. Для того чтобы сбежать в Румынию, 
полякам никакой помощи не требовалось (бегают они быстро), но Румыния была 
нейтральной, следовательно, обязана была интернировать (арестовать) всех 
поляков до окончания войны. А окончание войны – это соглашение между главами 
воюющих государств. Но поскольку сбежавшее из Польши польское правительство под 
арестом в Румынии такое соглашение технически не могло заключить, ему 
предстояло сидеть под арестом в Румынии всю оставшуюся жизнь. Вот наглые 
польские негодяи и начали хлопотать, чтобы Франция их из Румынии вытащила. 
Понятное дело, что ни румынам, ни венграм это польское добро и даром не 
требовалось – ведь его нужно было кормить и содержать неизвестно какое время и 
без каких-либо надежд на компенсацию затрат. Поэтому и румыны, и венгры закрыли 
бы глаза на то, что интернированные разбегаются в другие страны (что они и 
сделали). Но это можно было допустить только тайно. А как тайно отпустить уже 
интернированных министров? Или генералов, о которых стало известно, что они 
интернированы? Это уже был бы враждебный акт против Германии. Вот польские  
«гнуснейшие из гнусных»  и хотели, чтобы Франция заставила румын поссориться 
из-за них с немцами.
 Итак, 5 сентября французы атаковали немцев, а 6-го узнали от Ноэля, что 
трусливая польская элита предала Францию окончательно и уже драпает в Румынию. 
Что было делать? Вторгнуться, как планировалось, 15 сентября в Германию? Но 
ведь союзницы Польши уже нет, есть только трусливое быдло, разбегающееся кто 
куда. (Немцы уже 10 сентября начали переброску войск из Польши на запад [180].) 
Оставалось одно – собирать силы, ждать войска из Англии, из колоний, а до тех 
пор сидеть за линией своих укреплений.
 И 8 сентября Высший военный совет в Париже принял решение активные действия 
против Германии прекратить. То же самое решили и главы Великобритании и Франции 
12 сентября. Кто их осудит за это? Не они предали Польшу, а  «гнуснейшие из 
гнусных»  предали их.
 Нынешние «геббельсовцы» с целью оправдания польской трусости нагородили 
наукообразных слов в уверенности, что никто не будет вникать в смысл 
написанного:  «При обсуждении проблемы перехода границы польское правительство 
руководствовалось бельгийским прецедентом периода Первой мировой войны. Это 
позволило бы, во-первых, соблюсти конституционную преемственность польской 
государственности и, во-вторых, продолжить при поддержке союзных держав 
сопротивление за рубежами страны, то есть не капитулировать, что могло бы 
послужить основой прекращения действия международных соглашений»  [181] – 
пишется в «Катынском синдроме».
 Во–первых. В Первую мировую войну бельгийская армия и правительство не сбежали 
в нейтральную Голландию, до которой было рукой подать, а почти два месяца 
отчаянно защищались, отойдя сначала во Фландрию, а затем отступив вместе с 
французской армией на соседнюю территорию союзной Франции, где продолжили 
вместе с ней драться до победы в 1918 г. Не надо оскорблять бельгийцев 
сравнением с поляками.
 Во–вторых. Что означают эти «умные» слова  «конституционная преемственность 
польской государственности»?  Что, и в новом польском государстве к Конституции 
должен быть секретный протокол, согласно которому польское правительство имеет 
право разжечь войну, бросить свой народ на произвол врага и удрать за границу? 
Что, и в новом польском государстве у власти должно быть только трусливое и 
тупое шляхетское быдло?
 И, наконец. Это какие такие  «международные соглашения»  могли существовать 
между польским правительством, сидящим в заключении в Румынии, и остальными 
государствами?
 Если бы правительство Польши осталось в Варшаве и даже капитулировало, отдав 
немцам часть территории и разорвав договора с Англией и Францией, то оно, 
во-первых, могло бы выговорить и вернуть в Польшу всех пленных и 
интернированных, во-вторых, могло бы послать их для войны и в Англию, и во 
Францию. Скажем, Франция капитулировала, но ведь французы сражались вместе с 
британцами в рядах «Свободной Франции» Де Голля. Нет ничего более гнусного, чем 
бегство во время войны от своего сражающегося народа, придумать нельзя, и 
оправдывать это могут только подонки и поляки.

 Гнуснейший главнокомандующий

 4 сентября советник японского посольства в Варшаве попросил разрешения в 
посольстве СССР отправить из Варшавы в Японию через Советский Союз 9 женщин и 
10 детей. Своих женщин и детей советское посольство отправило на родину 5 
сентября [182]. Этот факт должен вселять гордость в сердца поляков, поскольку 
главнокомандующий польской армии маршал Польши Эдвард Рыдз-Смиглы бросил свой 
пост и сбежал из Варшавы только в ночь на 7 сентября [183], т. е. чуть ли не на 
два дня позже, чем эвакуировались посольские дети. Удрал под толстые перекрытия 
казематов Брестской крепости.
 Поляки явили миру новый способ управления войсками, и дорого я дал бы, если бы 
лицензию на него купило НАТО. Во всех странах командующий находится как можно 
ближе к войскам, чтобы как можно быстрее получать сведения о боевой ситуации и 
как можно быстрее вмешиваться в нее своими командами, а штабы находятся в тылу. 
У поляков не так. В Варшаве остался начальник Главного штаба генерал Стахевич, 
а главнокомандующий Рыдз-Смиглы сидел от него в 180 км в тылу. По приезду в 
Брест Рыдз-Смиглы выяснил, что крепость не имеет связи. Ни с кем. Начали тянуть 
линии и через 12 часов установили связь с одной армией. Но поляки не тратили 
время даром, готовясь к войне, поэтому у Рыдз-Смиглы была и радиостанция, 
которая прибыла в Брест на 4 грузовиках. Правда, когда Рыдз-Смиглы драпал из 
Варшавы, то успел захватить с собой только самое ценное и нужное. Шифры и коды 
для переговоров по радио с войсками в этот список не попали, поэтому их 
отправили из Варшавы в Брест поездом. А когда они приехали в Брест, немцы уже 
отбомбились и радиостанция вышла из строя. Однако находчивые поляки нашли выход,
 и Рыдз-Смиглы войсками управлял так?
 Генерал Стахевич получал от войск донесения и с помощью мотоциклиста по 
забитым беженцами дорогам отправлял их в Брест. Здесь Рыдз-Смиглы принимал 
решение, это решение отправлялось в штаб Бугской военной флотилии, в котором 
была радиостанция, с ее помощью донесение передавалось в штаб Военно-морского 
флота в Варшаве, оттуда Стахевичу, а Стахевич передавал его войскам [184], 
которым оно уже было нужно как зайцу стоп-сигнал.
 Рыдз–Смиглы был настоящий польский полководец, т. е. твердо знал, что польская 
армия существует для того, чтобы спасти его, Рыдз-Смиглы, шкуру. Истребительная 
авиабригада, защищающая небо над Варшавой, и артиллерия ПВО, так или иначе, 
боролись с немецкими налетами. К примеру, польские летчики сбили над Варшавой 3 
сентября 3 немецких самолета, 5 сентября – 9 и 6-го – 15. Однако с бегством 
Рыдз-Смиглы и эта авиабригада, и часть артиллерии были сняты и переведены в 
Брест [185]. Теперь немцы могли бомбить Варшаву без проблем, что они и делали. 
Всего в Варшаве погибло, в основном – от немецких бомбежек, 20 тысяч варшавян. 
Но сравнивать это число со шкурой Рыдз-Смиглы может только русский, поскольку 
любому поляку ясно, что шкура Рыдз-Смиглы дороже.
 Но и эта брестская идиллия длилась недолго, уже 10 сентября Рыдз-Смиглы смазал 
пятки салом и рванул в благословенную Румынию через Владимир-Волынский, Млынов 
и Коломыю. Антисоветчики пытаются нас убедить, что если польские 
правительственные негодяи удрали в Румынию 17 августа 1939 г., то значит до 17 
августа существовало «польское государство». Простите, но ни Молотов, ни Сталин 
на мосту через Днестр в Залещиках не обязаны были стоять и засекать 
секундомером, когда именно мимо них просверкают пятки Бека и Рыдз-Смиглы. 
Польское правительство прекратило управлять страной и удрало из столицы 5 
сентября 1939 г. и именно 5-го кончилось польское государство. Рыдз-Смиглы 
прекратил командовать армией 7-го, значит, 7-го польская армия превратилась в 
толпы вооруженных людей.
 Меня могут упрекнуть в том, что я применяю к Рыдз-Смиглы понятия «удрал», 
«драпал», и сказать, что маршал Польши просто «менял дислокацию». Дело в том, 
что походная скорость пехоты – основы польской армии – около 20 км в сутки, да 
еще ей надо через 4-5 дней сделать дневку – дать отдохнуть. С 10 по 17 сентября 
польские пехотные части, даже если они и не вели арьергардных боев, должны были 
отойти на расстояние около 140 км. А Рыдз-Смиглы за 7 дней преодолел расстояние 
от Бреста до Коломыи – около 600 км. Как же польская армия могла за ним 
угнаться? И какой же мразью надо быть, чтобы бросить вверенные тебе войска?!

 О славянской солидарности

 Такой вот момент. Послы всех стран, исполняя свой долг, оставались в Варшаве. 
Но послы – это те, кто связывают свои правительства с польским. С кем им было 
связываться, если они не знали, где находится удирающее польское правительство? 
Или послы должны были за ним гнаться? Так ведь не угонишься: удрав из Варшавы 
5-го, оно 9-го уже удрало из Люблина, а 13-го – из Кременца в Залещики.
 Та часть нынешних «геббельсовцев», которой руководит член Политбюро ЦК КПСС 
Яковлев, из кожи лезет, чтобы создать видимость, будто польское правительство 
как-то функционировало:  «11 сентября Шаронов перед отъездом из Польши, 
сославшись на плохую связь с Москвой, заверил министра Бека, что „вопросы 
различных поставок актуальны… и выразил свой оптимизм в отношении расширения 
советских поставок в Польшу“. Действительно, из Москвы около 10 сентября от 
посла В. Гжибовского была получена информация о мобилизации нескольких 
призывных контингентов в западных областях СССР, указывающая на возможность 
активного включения Красной Армии в польско-германский конфликт. Однако сам 
посол признал масштаб этой подготовки недостаточным „для серьезного военного 
участия“.»  [186]
 Вчитайтесь в то, что здесь написано. Посол СССР в Польше из-за плохой связи 
выехал из Варшавы в Москву. А в Москве, в условиях хорошей связи, он при ком 
должен быть послом СССР? При Сталине? Получается, что его на вокзале в Варшаве 
11 сентября провожал Бек, который был очень заинтересован в поставках в Польшу. 
 «Действительно»  – пишут «геббельсовцы». А что действительно? А действительно, 
согласно «геббельсовцам», то, что в ответ на запрос о поставках от 11 сентября 
посол Польши в Москве 10 сентября ответил: в СССР начата мобилизация. Да, 
работа кипела. Как видите, антисоветчики хотят создать иллюзию, будто польское 
правительство не просто удирало в Румынию, задрав фалды и подмывшись скипидаром,
 а на ходу принимало послов иностранных государств, получало сообщения от своих 
послов, т. е. существовало как правительство.
 В этом плане анекдотично вручение Советским Союзом ноты Польше. Посол Польши в 
СССР Гжибовский отказался ее принять. А это как понять? Ведь посол – это не 
король Польши. Это всего лишь представитель своего правительства при 
правительстве иностранного государства. Не его собачье дело делать выводы по 
переписке правительства. Он обязан принять ноту и передать. Чего это он королем 
себя возомнил? На этот вопрос ответим чуть ниже, а сейчас образчик польского 
идиотизма. Не принимая ноту, Гжибовский заявил:  «…Суверенность государства 
существует, пока солдаты регулярной армии сражаются… То, что нота говорит о 
положении меньшинств, является бессмыслицей. Все меньшинства доказывают 
действием свою полную солидарность с Польшей в борьбе с германщиной. Вы 
многократно в наших беседах говорили о славянской солидарности. В настоящий 
момент не только украинцы и белорусы сражаются рядом с нами против немцев, но и 
чешские и словацкие легионы. Куда же делась ваша славянская солидарность?… 
Наполеон вошел в Москву, но, пока существовали армии Кутузова, считалось, что 
Россия также существует».  [187]
 С какой германщиной сражалась армия польского суверенного государства в тогда 
польской части Белоруссии, свидетельствует хроника вхождения наших войск в эти 
районы:  «С утра 19 сентября из танковых батальонов 100-й и 2-й стрелковых 
дивизий и бронероты разведбатальона 2-й дивизии была сформирована 
моторизованная группа 16-го стрелкового корпуса под командованием комбрига 
Розанова… В 11 часов 20 сентября ей была поставлена задача наступать на Гродно. 
Продвигаясь к городу, мотогруппа у Скиделя столкнулась с польским отрядом 
(около 200 человек), подавлявшим антипольское выступление местного населения. В 
этом карательном рейде были убиты 17 местных жителей, из них 2 подростка 13 и 
16 лет. Развернувшись, мотогруппа атаковала противника в Скиделе с обоих 
флангов. Надеясь остановить танки, поляки подожгли мост, но советские танкисты 
направили машины через огонь и успели проскочить по горящему мосту, рухнувшему 
после прохода танков, на другой берег реки Скидель. Южнее плавающие танки 
самостоятельно форсировали реку. Однако окруженный противник отчаянно 
сопротивлялся в течение полутора часов и бой завершился лишь к 18 часам»  [188].

 Как видите, нехорошая Красная Армия не давала полякам убивать белорусских 
детей, а по Гжибовскому это убийство подростков было отпором  «германщине»  и  
«солидарностью меньшинств»  с Польшей.
 Это еще куда ни шло: по крайней мере это могло быть осмысленной брехней посла. 
Дальше интереснее – посол Польши заговорил о  «славянской солидарности».  Сам 
участвовал в том, чтобы Польша напала на славян-чехов, сам участвовал в том, 
чтобы Польша ни в коем случае не заключила союза со славянами СССР. Ну кто, 
кроме наглого идиота, мог после этого вспомнить о славянской солидарности?
 Кроме того, Гжибовский мог вспомнить о битве при Грюнвальде, когда поляки и 
русские вместе сражались с немцами, а он почему-то вспоминает о войне 1812 г., 
когда поляки вместе с французами жгли и грабили Смоленск и Москву. И вот ведь 
грамотей – столько лет сидел послом в Москве и не знает, что в 1812 г. она была 
просто большим городом России, а столицей России был Петербург. Поразительный 
идиотизм! Правда, еще более поразительным образцом идиотизма является 
комментарий антисоветчиков к этому посольскому бреду:  «Информация посла была 
точной, юридическая трактовка ноты – безупречной»  [189].
 Но я вспомнил об отказе Гжибовского принять ноту не поэтому. Яковлевские 
«геббельсовцы» начало приведенного выше выступления посла мошеннически и подло 
«подправляют». Как вы могли прочесть, они написали:  «Гжибовский категорически 
отказался принять прочитанную ему Потемкиным ноту, заявив, что „ни один из 
аргументов, использованных для превращения договоров (польско-советских. –  Авт.
 ) в клочок бумаги, не выдерживает критики. Глава государства и правительство 
находятся на территории Польши… солдаты регулярной армии сражаются“.»  
«Геббельсовцы» выбросили из речи посла, даже не обозначив купюры троеточием, 
как это требуется для полуподлой фальсификации, два слова, ключевых для 
понимания обстановки. Вот этот текст (выброшенные слова выделены мною):  «Ни 
один из аргументов, использованных для оправдания превращения польско-советских 
договоров в пустые бумажки, не выдерживает критики.  По моей информации,  глава 
государства и правительство находятся на польской территории».  [190]
 То есть, утром 17 сентября посол не имел представления, где находится польское 
правительство, и не имел с ним даже радиосвязи. Приняв ноту, он обязан был бы 
ее передать правительству, но передавать-то было некому. И Гжибовский, 
используя всю свою наглость, отчаянно отбивался от исполнения своих 
обязанностей – от принятия ноты.
 Геббельсовцы Яковлева мошеннически усекли и следующее предложение в речи 
Гжибовского, выбросив из него слова  «Суверенность государства существует, 
пока…»  и оставили только  «…солдаты регулярной армии сражаются», превратив тем 
самым пустопорожнюю болтовню посла в утверждение, которого Гжибовский на самом 
деле не делал, поскольку как сражается польская армия, уже всем стало понятно.
 На самом деле все было не так красиво, как вспоминал Гжибовский. Вручавший ему 
ноту заместитель наркома иностранных дел Потемкин сообщил, как проходило 
вручение:
  «Я возразил Гжибовскому, что он не может отказываться принять вручаемую ему 
ноту. Этот документ, исходящий от Правительства СССР, содержит заявления 
чрезвычайной важности, которые посол обязан немедленно довести до сведения 
своего правительства. Слишком тяжелая ответственность легла бы на посла перед 
его страной, если бы он уклонился от выполнения этой первейшей своей 
обязанности. Решается вопрос о судьбе Польши. Посол не имеет права скрыть от 
своей страны сообщения, содержащиеся в ноте Советского правительства, 
обращенной к правительству Польской республики. 
  Гжибовский явно не находился, что возразить против приводимых доводов. Он 
попробовал было ссылаться на то, что нашу ноту следовало бы вручить польскому 
правительству через наше полпредство. На это я ответил, что нашего полпредства 
в Польше уже нет. Весь его персонал, за исключением, быть может, 
незначительного числа чисто технических сотрудников, уже находится в СССР. 
  Тогда Гжибовский заявил, что он не имеет регулярной телеграфной связи с 
Польшей. Два дня тому назад ему было предложено сноситься с правительством 
через Бухарест. Сейчас посол не уверен, что и этот путь может быть им 
использован. 
  Я осведомился у посла, где находится польский министр иностранных дел. 
Получив ответ, что, по-видимому, в Кременце, я предложил послу, если он 
пожелает, обеспечить ему немедленную передачу его телеграфных сообщений по 
нашим линиям до Кременца. 
  Гжибовский снова затвердил, что не может принять ноту, ибо это было бы 
несовместимо с достоинством польского правительства».  [191]
 Как видите, посол Польши не имел ни малейшего представления, где находится 
правительство Польши, а это равноценно тому, что этого правительства просто не 
было, поскольку оно уже ни кем не управляло. Судя по всему,  «гнуснейшие из 
гнусных»  уже два дня как были в Румынии. Попытка посла соврать, что Бек, де, в 
Кременце, немедленно провалилась после предложения Потемкина связаться с этим 
городком. И не мудрено, по сообщению Типпельскирха польское правительство уже 
13 сентября было не в Кременце, а в пограничном городке Залещики на румынской 
границе и 16-го – в Румынии [192].
 Что оставалось делать Советскому Союзу? И 17 сентября 1939 г. СССР вводит 
войска на ту часть своей территории, которая была определена ему Антантой по 
итогам Первой мировой войны и которую Польша оккупировала в 1920 г. Вот этот 
факт нынешние «геббельсовцы» оценивают как «удар в спину сражающейся Польше», а 
в сочетании с секретным протоколом к пакту о ненападении между Москвой и 
Берлином, – как акт агрессии, подлежащей осуждению по Уставу Нюрнбергского 
военного трибунала.

 Оценки мировой общественности

 Давайте для оценки договора между СССР и Германией снова привлечем злейшего 
врага СССР Уинстона Черчилля, который прекрасно знал текст секретного протокола,
 тем более что Гитлер, как я уже писал, открыто сообщил о нем в ноте о войне с 
СССР. Комментарий к договору о ненападении между СССР и Германией Черчилль 
начинает словами:  «Несмотря на все, что было беспристрастно рассказано в 
данной и предыдущей главах, только тоталитарный деспотизм в обеих странах мог 
решиться на такой одиозный противоестественный акт»  [193].
 Здесь сэру Уинстону несколько изменило чувство юмора, – получается, что для 
всех стран Запада договора с Гитлером о ненападении естественны (жены они ему, 
что ли?) и только для Сталина такой договор противоестествен. Но, по сути, 
Черчилль, конечно, прав. Он продолжает и объясняет причину, которую я выделил в 
его мысли:  «Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение – Гитлеру 
или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, 
продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами 
был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным 
врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал 
своему методу „поодиночке“. Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, 
 знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии 
за несколько лет.  
  В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо 
отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем 
чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей 
колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, 
которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на 
немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно 
восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом 
оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на 
них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в 
тот момент в высокой степени реалистичной». 
 Тут Черчилль передернул карты, забежав вперед: секретный протокол в части 
Польши исполнен не был, поскольку первоначальный его текст не предусматривал 
ввод советских войск в Польшу и Советский Союз не вышел на предусмотренные 
протоколом границы сферы своего влияния. Линия раздела между СССР и Германией 
была установлена позже – 28 сентября 1939 г. – и совершенно не соответствовала 
линии, оговоренной секретным протоколом к пакту о ненападении. Нам же ценно 
другое: тогдашнему союзнику Польши и вечному врагу большевизма и в голову не 
приходит то, что доказывают нынешние уроды, – Черчилль и близко не называет 
агрессией оккупацию не только Польши, но и Прибалтийских стран. Но мы вместе с 
Черчиллем несколько забежали вперед, поэтому вернемся к 1 сентября 1939 г.
 На эту дату Советский Союз сделал все, чтобы спасти независимость Польши. 
Требовалось очень немного, – чтобы вонючая польская шляхта попробовала эту 
независимость отстоять. Но шляхта осталась верной себе: сначала она не могла 
поверить в собственную глупость и считала, что немцы ее пугают, в связи с чем 
устроила резню мирного немецкого населения польских городов, а затем бросилась 
от немцев удирать.
 Посол СССР в Польше, военный и военно-морской атташе могли и не знать, что 
Рыдз-Смиглы 3 сентября отдал директиву удирать в Румынию, и что 5-го эта 
директива ушла в войска. Но Румыния, получив в это время просьбы польского 
правительства пропустить их во Францию, не могла не запросить согласия на этот 
враждебный Германии акт в Берлине (который, естественно, настоял, чтобы Румыния 
интернировала правительство Польши). Германия, в свою очередь, начиная с 29 
августа приглашала СССР тоже войти в Польшу – в свою сферу влияния. Но 
правительство СССР это приглашение отклоняло на том основании, что Германия с 
Польшей еще могут заключить перемирие. Но когда немцы, которые не могли этого 
не сообщить СССР, проинформировали, что румыны уже ждут у себя  «гнуснейших из 
гнусных», стало ясно, что польского государства уже нет, что немцам, даже если 
бы они и захотели, просто не с кем заключать перемирие. Поэтому лишь 9 сентября 
в СССР начали создаваться два фронта для похода в Польшу (сформированы 11 
сентября) [194], и лишь 14 сентября эти фронты получили боевые приказы [195]. 
Представитель французской армии при польском генштабе 10 сентября доложил в 
Париж, что  «здесь царит полнейший хаос. Главное польское командование почти не 
имеет связи с воюющими армиями и крупными частями… Не имеет ровно никакой 
информации о продвижении неприятеля и даже о положении своих собственных войск 
информировано очень не полно или вовсе не информировано. Генеральный штаб 
распался на две части… Польская армия собственно была разгромлена в первые же 
дни»  [196].
 Так о каком планировании агрессии против Польши может идти речь, если даже 
первые приказы Красной Армии начали поступать только тогда, когда Польша и ее 
армия уже не управлялись, т. е. не существовали как государство и как единая 
военная организация? Что толку, что на эти даты правительство Польши и ее 
генералы тащили свои чемоданы в Румынию еще по дорогам Польши? Их что, для 
этого польский народ избирал? Как они могли управлять страной и армией, если 
даже польские послы в других странах не знали, где они?
 Ведь почему Черчилль, объявивший в Фултоне в 1946 г. холодную войну СССР, даже 
в пропагандистском антисоветском угаре конца 40-х, когда в США сажали в тюрьмы 
не только коммунистов, но любого заподозренного в сочувствии к ним или к СССР, 
тем не менее не называет поход Красной Армии в Польшу в 1939 г. агрессией? Да 
потому, что если бы советское правительство не вошло в Польшу, это было бы 
подлейшим предательством не только советского народа, но и всей 
антигитлеровской коалиции. Черчилль писал:
  «Но, во всяком случае, они  (русские. –  Ю.М. )  не были нам ничем обязаны. 
Кроме того, в войне не на жизнь, а на смерть чувство гнева должно отступить на 
задний план перед целью разгрома главного непосредственного врага. Поэтому в 
меморандуме для военного кабинета, написанном 25 сентября, я холодно отметил: 
  „Хотя русские повинны в грубейшем вероломстве во время недавних переговоров, 
однако требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, 
если бы они были союзниками Польши, должны были бы занять Вильнюс и Львов, было 
вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша, доводы которой, 
несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете 
настоящих событий. В результате Россия заняла как враг Польши те же самые 
позиции, какие она могла бы занять как весьма сомнительный и подозреваемый друг.
 Разница фактически не так велика, как могло показаться. Русские мобилизовали 
очень большие силы и показали, что они в состоянии быстро и далеко продвинуться 
от своих довоенных позиций. Сейчас они граничат с Германией, и последняя 
совершенно лишена возможности обнажить Восточный фронт. Для наблюдения за ним 
придется оставить крупную германскую армию. Насколько мне известно, генерал 
Гамелен определяет ее численность по меньшей мере в 20 дивизий, но их вполне 
может быть 25 и даже больше. Поэтому Восточный фронт потенциально существует“. 
  В выступлении по радио 1 октября я заявил: 
  „Польша снова подверглась вторжению тех самых двух великих держав, которые 
держали ее в рабстве на протяжении 150 лет, но не могли подавить дух польского 
народа. Героическая оборона Варшавы показывает, что душа Польши бессмертна и 
что Польша снова появится как утес, который временно оказался захлестнутым 
сильной волной, но все же остается утесом,Россия проводит холодную политику 
собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих 
нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для 
защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии 
стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, 
создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть… 
  Я не могу вам предсказать, каковы будут действия России. Это такая загадка, 
которую чрезвычайно трудно разгадать, однако ключ к ней имеется. Этим ключом 
являются национальные интересы России. Учитывая соображения безопасности, 
Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на 
берегах Черного моря или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила 
славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы исторически 
сложившимся жизненным интересам России“. 
  Премьер-министр был полностью согласен со мной»  [197].
 Складывается интересная ситуация: обжирающая российский народ Генеральная 
прокуратура РФ и ее отдел – Главная военная прокуратура – не способны понять, 
совершил ли Советский Союз 17 сентября 1939 г. агрессию или нет. И нанимают для 
этой цели «экспертов» – каких-то задрипанных профессоров и доцентов из 
московских институтов всех профилей. И эти деятели, не несущие никакой 
ответственности за свой словесный понос, вдруг объявляют СССР агрессором, 
подлежащим суду Нюрнбергского военного трибунала. А как же тогда быть с мнением 
действительно ответственных людей, разбирающихся и в международных отношениях, 
и в международных законах?
 Государство, подвергающееся агрессии, объявляет себя в состоянии войны с 
агрессором. Эксперты ГВП РФ уверяют, что на 17 сентября 1939 г. правительство 
Польши находилось еще не под арестом в Румынии, а на территории Польши. Тогда 
покажите нам ноту, подписанную президентом Польши Мосцицким и министром 
иностранных дел Польши Беком, о том, что они объявляют Польшу в состоянии войны 
с СССР.
 Главнокомандующий армии любого государства при вторжении на территорию этого 
государства войск агрессора дает команду своим войскам отразить агрессию. 
Главнокомандующий польской армии маршал Рыдз-Смиглы, как уверяет нас «бригада 
Геббельса», такую команду дал 17 сентября:  «Советы вторглись. Приказываю 
осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых 
действий не вести, только в случае попытки с их стороны разоружения наших 
частей. Задача для Варшавы и [Модлина], которые должны защищаться от немцев, 
без изменений. [Части], к расположению которых подошли Советы, должны вести с 
ними переговоры с целью выхода гарнизонов в Румынию или Венгрию. Верховный 
Главнокомандующий маршал Польши Э. Рыдз-Смиглы»  [198].
 Я уже не говорю о том, что этот козел свои обязанности переложил на командиров 
рот и батальонов – это они должны были по его приказу ехать в Москву и 
договариваться с Ворошиловым о пропуске их в Румынию, поскольку, само собой, 
никакие другие советские командиры вести подобные переговоры не имели права и 
не стали бы. Покажите мне в этом приказе, где Рыдз-Смиглы дает команду на 
отражение «советской агрессии»? Про немцев сказано – вы там в Варшаве и Модлине 
деритесь, а я побежал в Румынию прятаться, – но где что-либо подобное сказано 
про Красную Армию?
 Далее. Румыния была в военном союзе с Польшей именно против СССР. Покажите нам 
ноту, которой Румыния объявляет войну СССР. Где она?
 Далее. Франция и Англия, союзники Польши, после нападения на Польшу Германии 
предъявили последней ультиматум, в котором требовали вывести из Польши немецкие 
войска, и только после этого (3 сентября) объявили Германии войну. Покажите нам 
ультиматум Франции и Англии, в которых они требуют от Советского Союза вывести 
свои войска с территории Польши.
 Далее Красная Армия в сентябре 1939 г. вошла в города: Вильнюс, Гродно, Брест, 
Львов и т. д. Покажите нам на карте сегодняшней Польши, границы которой  
юридически  признаны мировым сообществом, эти города. Или Главная военная 
прокуратура России вместе со своими академическими придурками уже отделила эти 
территории от Литвы, Белоруссии и Украины и передала их Польше?
 Затем. До войны в мире существовал прообраз ООН – Лига Наций. Такой же 
безответственный дурдом, набитый законниками – знатоками международного права. 
В случае агрессии Лига Наций обязана была организовать тогдашних своих членов 
на отпор агрессии. Однако она Советский Союз агрессором не признала. Согласно 
ст. 16 Устава Лиги Наций, все страны обязаны были порвать с СССР торговые и 
финансовые отношения [199]. Этого никто не сделал.
 Мне скажут нынешние мудрецы, что тогда все очень боялись Советского Союза и 
поэтому помалкивали.
 Нет, не очень боялись и не молчали. Когда спустя два месяца между СССР и 
Финляндией возникла война, Лига Наций признала СССР агрессором и исключила его 
из своих членов, несмотря на то, что все соседи Финляндии – скандинавские 
страны – отказались за такую подлую резолюцию голосовать.
 Получается, что тогда, в 1939 г., юристы всех стран были настолько юридически 
безграмотны и запуганы, что не могли понять: СССР совершает агрессию. А сегодня,
 на наше счастье, нашлись-таки в Москве бесстрашные умники, которые всем 
открыли глаза. Причем они такие умные, что умнее самого Гитлера.
 Уж кому-кому, а Гитлеру перед нападением на СССР, которое он выдавал за 
предупреждающее, было очень важно признать СССР агрессором, и Гитлер обвиняет 
Советский Союз в агрессии против Прибалтийских стран, Румынии и Финляндии – 
СССР  «большевизировал»  их. Но в отношении Польши даже Гитлер не написал, что 
СССР  «большевизировал»  часть Польши. В ноте от 21 июня 1941 г. он пишет, что 
Германия разрешила СССР  «большевизировать» «находящиеся в состоянии разложения 
области бывшего польского государства».  Даже Гитлер не осмелился солгать в 
этом вопросе и заявить, что к моменту ввода советских войск Польша еще 
существовала! А нынешним гитлеровским последышам это запросто. А еще говорят, 
яблоко от яблони недалеко падает…
 Меня могут упрекнуть, что я незаслуженно оскорбляю достойных людей и истинных 
демократов, называя их гитлеровскими последышами. Мне скажут, что академик А.Н. 
Яковлев пролез на высшие посты КПСС, чтобы разрушить изнутри партию и СССР и 
тем самым спасти мировую цивилизацию от смертельной опасности коммунистической 
империи и расчистить дорогу к подлинному расцвету во всем мире.
 Что ж… Когда Гитлер нападал на СССР с целью его разрушения, он в ноте о начале 
войны сказал не только о том, почему он это делает, но и закончил ноту словами 
зачем он это делает:  «Немецкий народ осознает, что в предстоящей борьбе он 
призван не только защитить Родину, но спасти мировую цивилизацию от смертельной 
опасности большевизма и расчистить дорогу к подлинному расцвету в Европе. 
  Берлин 21 июня 1941 года»  [200].
 На протяжении всей истории любая сволочь, которая разрушала или пыталась 
разрушить Россию, делала это исключительно с целью спасения мировой цивилизации.
 Пора бы к этому привыкнуть.




 Глава 5. Война как лекарство от глупости



 Думаю, что в вопросе о расширении НАТО на Восток мы ведем себя так, как хотят 
наши противники – мы этому сопротивляемся. А надо ли? Эти сомнения пришли мне в 
голову, когда я задумался о советско-финляндской войне – о самой глупой войне 
нашего столетия.


 Защита Ленинграда

 Ленинград с военной точки зрения чрезвычайно уязвим. Даже без авиации для 
сильного вражеского флота взятие Ленинграда не является большой проблемой. Для 
главных калибров артиллерии вражеских линкоров Кронштадт не велика помеха, а 
при захвате ленинградских портов подвоз войск морем превращает ленинградскую 
область в район, из которого вражеская армия легко может наносить удары в 
сердце России.
 Поэтому и у царей главной идеей обороны Петербурга было недопущение флота 
противника к петербургским подступам. Для этого Финский залив и все подходы к 
нему в Первую мировую войну перегораживались минными заграждениями. Но мины 
можно снять. Поэтому главной задачей Балтийского флота было недопущение прорыва 
минных заграждений – его корабли должны были топить корабли противника при 
попытке снять мины.
 Однако царю было проще. Если вы взглянете на карту Российской Империи, то 
увидите, что северный берег Финского залива – это Финляндия, входившая тогда в 
состав Российской империи, а южный берег – это имперская Прибалтика. Балтийский 
флот был везде дома, по обоим берегам залива стояли его береговые батареи, 
прикрывавшие минные поля от тральщиков противника и не дававшие вражеским 
кораблям пройти мимо этих батарей к Петербургу.
 Еще за день до объявления Первой мировой вице-адмирал Эссен, командующий 
Балтфлотом, на линии Таллин-Хельсинки (Центральная позиция) выставил более трех 
тысяч мин, затем их количество было доведено до 8 тысяч, с финского и 
эстонского берегов позицию защищали 25 береговых батарей, на которых было 60 
только 305-мм мощнейших орудий, стрелявших снарядами весом в полтонны. Поэтому 
за всю войну немцы практически не делали серьезных попыток прорваться к 
Петрограду.
 Но ведь в СССР после Революции от этого ничего не осталось. Южный берег почти 
весь был у Эстонии, а от финской границы можно было обстреливать Ленинград из 
полевых орудий. Морские мины, конечно, можно было поставить, но не защищенные с 
берега, они были бы моментально сняты. Положение и Ленинграда, и СССР по своей 
беззащитности было трагическим.
 А Гитлер в «Майн Кампф» не скрывал, что III рейх будет построен на территориях 
СССР. Поэтому, когда 12 марта 1938 года Германия присоединила Австрию, для СССР 
это был первый звонок. И уже в апреле 1938 года финскому правительству тайно 
поступили первые советские предложения. СССР просил Финляндию гарантировать, 
что она окажет сопротивление немцам в случае их нападения на Финляндию, для 
чего Советский Союз предлагал свои войска, флот и оружие. Финны отказались.
 СССР искал варианты. К осени он уже не предлагал прямого договора, не 
предлагал войск, а лишь просил договор о защите берегов Финляндии Балтфлотом, 
если Финляндия подвергнется нападению немцев. Финны снова отказались и даже не 
пытались продолжить переговоры. А между тем Англия и Франция уже предали 
Чехословакию и СССР в Мюнхене. Союзник СССР – Франция – отказался защищать 
Чехословакию, второй союзник – сама Чехословакия – сдала немцам Судетскую 
область без единого выстрела. Стало ясно, что для Запада все договоры о военных 
союзах – не более чем бумажка. Для защиты Ленинграда требовалось что-то более 
реальное, приходилось рассчитывать только на собственные силы.
 В октябре 1938 года СССР предложил финнам помощь в постройке военной базы на 
финском острове Гогланд в Финском заливе и права, если Финляндия не справится с 
обороной этого острова, оборонять его совместно. Финны отказались.
 Советский Союз попросил у Финляндии в аренду на 30 лет четыре маленьких 
острова в Финском заливе. Финны отказались [201].
 Тогда СССР попросил обменять их на свою территорию. На этом этапе о 
переговорах узнал бывший храбрый (орден Святого Георгия) генерал русской армии, 
а к тому времени – главнокомандующий финской армией маршал Маннергейм. Он 
немедленно предложил финскому правительству обменять не только запрошенные 
острова, но и территорию Карельского перешейка, о которой советская сторона в 
то время даже не вспоминала. Это говорит о том, насколько понятны с военной 
точки зрения были просьбы Советского Союза и насколько глупы были последующие 
утверждения о том, что СССР, якобы, хотел «захватить Финляндию».
 Финский маршал Маннергейм всю Вторую мировую провоевал на стороне «стран оси», 
а именно их и их пособников судил Нюрнбергский международный военный трибунал. 
Маннергейм от суда ускользнул, но ведь его вина от этого меньше не стала. Кроме 
того, как ни смотри, но Маннергейм в 1939—1944 гг. проиграл две войны, что для 
маршала тоже не лучшая рекомендация. Поэтому в своих мемуарах Маннергейм 
изворачивается как может, чтобы затушевать эти два момента и представить 
события тех времен в благоприятном для финнов свете. С этой точки зрения ему 
было бы выгодно кое-что в истории забыть и утверждать, будто в 1939 г. война 
между Финляндией и СССР началась потому, что СССР хотел захватить и поработить 
финнов. Но отдадим Маннергейму должное – в данном случае он не захотел 
предстать глупцом и по поводу разгоравшегося конфликта пишет:
  «5 марта 1939 года народный комиссар иностранных дел Литвинов через посла 
Финляндии в Москве Юрье Коскинена предложил приступить к новым переговорам. На 
этот раз Советский Союз потребовал в аренду на 30 лет острова финского залива 
Гогланд, Лавансаари, Сескар и оба острова Тютяр-саари. Целью Советского Союза 
было не строительство укреплений на этих островах, а использование их в 
качестве наблюдательных пунктов на пути к Ленинграду. Принятие этих предложений 
означало бы улучшение отношений между нашими странами и выгодное для нас 
экономическое сотрудничество.  
  В ответе, который был передан 8 марта, правительство Финляндии заявило, что 
не может разговаривать  о  передаче другому государству островов, поскольку они 
являются неотделимой частью территории, неприкосновенность которой сам 
Советский Союз признал и утвердил в Тартуском мирном договоре, когда эти 
острова были объявлены нейтральной территорией. Народный комиссар иностранных 
дел, как чувствовалось, ожидал такого ответа и прямо предложил в качестве 
возмещения передать Финляндии часть территории Восточной Карелии, лежащую 
севернее Ладожского озера. Это предложение было отвергнуто 13 марта. На это 
Литвинов заметил, что не считает ответ окончательным. 
  Для дальнейших переговоров советское правительство командировало в Хельсинки 
своего посла в Риме Штейна, который ранее занимал в посольстве СССР в Финляндии 
дипломатическую должность, и он 11 марта связался с министром иностранных дел 
Эркко. Руководствуясь прежними мотивами, Штейн утверждал, что безопасность 
Ленинграда в случае нападения на него со стороны Финского залива зависит от 
передачи этих островов в пользование Советского Союза, и считал, что лучшим 
решением будет договор об их аренде. Такое решение стало бы гарантией 
сохранения финского нейтралитета. Советское правительство также готово обменять 
острова на территорию площадью 183 квадратных километра, расположенную рядом с 
нашей восточной границей. Письменное обязательство Финляндии воспротивиться 
любому нарушению ее нейтралитета считали ничего не значащим, если его не 
сопровождали бы практические мероприятия. Правительство Финляндии продолжало 
стоять на своей отрицательной позиции. 
  Я же считал, что нам тем или иным образом следовало бы согласиться с русскими,
 если тем самым мы улучшим отношения с нашим мощным соседом. Я разговаривал с 
министром иностранных дел Эркко о предложении Штейна, но уговорить его мне не 
удалось. Я также посетил президента и премьер-министра Каяндера, чтобы лично 
высказать свою точку зрения. Заметил, что острова не имеют для Финляндии 
значения, и, поскольку они нейтрализованы, у нас отсутствует возможность их 
защиты. Авторитет Финляндии, по моему мнению, также не пострадает, если мы 
согласимся на обмен. Для русских же эти острова, закрывающие доступ к их 
военно-морской базе, имеют огромное значение, и поэтому нам следовало бы 
попытаться извлечь пользу из тех редких козырей, которые имеются в нашем 
распоряжении. 
  Моя точка зрения понимания не встретила. Мне ответили, в частности, что 
правительство, которое решилось бы предложить что-либо похожее, тут же было бы 
вынуждено уйти в отставку, и что ни один политик не был бы готов таким образом 
выступить против общественного мнения. На это я ответил, что если действительно 
не окажется человека, который бы во имя такого жизненного для государства дела 
рискнул своей популярностью в народе, то я предлагаю себя в распоряжение 
правительства, ибо уверен в том, что люди поймут мои честные намерения. Я пошел 
еще дальше, заметив, что Финляндии было бы выгодно выступить с предложением об 
отводе от Ленинграда линии границы и получить за это хорошую компенсацию. Уже 
тогда, когда Выборг-скаяляни [8] в 1811 году снова присоединилась к Финляндии, 
многие придерживались мнения, что граница проходит слишком близко к Петербургу. 
Так думал, в частности, министр-государственный секретарь Ребиндер, и, как я 
часто слышал дома, отец моего деда государственный советник С. Е. Маннергейм 
стоял на той же точке зрения. 
  Я серьезно предупредил, чтобы посол Штейн не уезжал в Москву с пустыми руками.
 Однако так и произошло. 6 апреля он покинул Хельсинки, не решив порученной ему 
задачи. 
  Парламент был не информирован о цели визита Штейна. О недальновидном сокрытии 
этого факта можно только сожалеть»  [202].
 Во-первых, отметим, что Маннергейм счел нужным отмежеваться от довоенной 
политики финской клики, вызвавшей войну, и это не случайно: как вы увидите ниже,
 от этой политики отмежевались все соседи Финляндии – Скандинавские страны. 
Когда Маннергейм писал воспоминания, все это было еще свежо в памяти, еще 
нельзя было СССР представить беспринципным агрессором, как это делается сегодня.
 Я не верю, что Маннергейм так мало знал об этих переговорах, но его очевидное 
отстранение от тогдашнего правительства примечательно.
 Затем, до прихода к власти в России большевиков, Финляндия никогда не была 
суверенным государством, т. е. никогда не имела своей территории. Финские 
племена заселяли то территорию Швеции, то территорию России. Та территория, что 
была на 1939 г. у Финляндии, – это продукт договора послереволюционных финнов с 
Лениным. (Причем большевикам в то время было не до будущей безопасности России, 
они «освобождали» все народы России, чтобы уменьшить количество своих врагов в 
лагере контрреволюции. Даже Украину «освободили», признав законным фактически 
мятеж на ее территории.) А то, что договором согласовано, договором же может 
быть и изменено. Изменять свою территорию по требованию Швеции или Германии 
Финляндии было нельзя – она с ними не договаривалась и располагалась не на их 
бывших территориях. Но заключить с Россией новый, взаимовыгодный договор 
финское правительство было обязано, поскольку в этом не было ничего незаконного.
 Ведь недаром Маннергейм предложил себя в качестве ответственного за обмен 
территориями – ничего кроме славы ему бы это не принесло, так как территория 
Финляндии по предложению СССР увеличивалась.
 Подтверждается это и тем, что финское правительство тщательно скрывало суть 
просьб СССР не только от финского народа, которого оно, якобы, в этом вопросе 
боялось, но и от законодательной власти. А это говорит о том, что доводы 
финского правительства были столь надуманны, что их нельзя было обсуждать не 
только в прессе, но и в парламентских комиссиях. Требования СССР были разумны и 
справедливы.
 Интересно, что СССР вначале и не заикался о передаче ему Карельского перешейка,
 хотя несуразность такого близкого прохождения границы была видна самим финнам 
даже полтора века назад. Но такое расположение границы было неприемлемым только 
в случае, когда соседнее государство было враждебным. А великое княжество 
Финляндское, хоть и имело свою валюту и даже свое поясное время, все же входило 
в состав Российской империи – чего же царям было бояться того, что граница 
княжества проходит в 20 верстах от столицы? Не боялись этой границы и в СССР до 
тех пор, пока считали финнов нейтральным и не замешанным ни в какие агрессивные 
замыслы против СССР.
 Но как только финны отказали СССР в его абсолютно законных просьбах по защите 
Ленинграда, не мог не возникнуть вопрос, а почему они это делают? Почему, 
скрывая от народа и Парламента, стремятся ослабить СССР в его будущем конфликте 
с Германией? Ведь кто бы ни победил в приближающейся войне СССР и Германии, 
если Финляндия будет оставаться нейтральной, ей от этого не будет никакой 
выгоды. Следовательно, в будущей войне Финляндия нейтральной оставаться не 
собиралась и, что логично проистекало из поведения финского правительства: 
ослабляя оборону Ленинграда, Финляндия планировала напасть на СССР в удобный 
момент. Теперь, естественно, вопрос о финской границе в пригородах Ленинграда 
не мог не подняться.
 В марте 1939 года Германия полностью оккупировала Чехословакию, и в этих 
условиях у Советского Союза сформулировались окончательные предложения 
Финляндии: сдать ему в аренду на 30 лет участок земли на мысе Ханко (у входа в 
Финский залив) и обменять с выгодой финскую территорию Карельского перешейка 
(до оборонительной «линии Маннергейма») на значительно большую территорию СССР. 
Причем, именно мыс Ханко оставался главной просьбой. И это видно по переговорам.

 Когда финны вроде бы согласились передвинуть границу на Карельском перешейке 
не на просимые 20—70 км., а лишь на 10 и обменять эту территорию на советскую, 
в ответ получили:  «предложение не приемлемо, но подлежит повторному 
рассмотрению»  [203], – а на языке дипломатов, не решивших главный вопрос, 
такой ответ является согласием. Но в вопросе о военной базе на мысе Ханко 
советская сторона, по понятным причинам, была принципиальна и искала мыслимые и 
немыслимые варианты. Характерно, что если даже с Германией переговоры вел 
Молотов, то с финской делегацией переговаривал лично Сталин. Чего он только не 
предлагал! Мы не будем говорить об экономической стороне, о размерах 
компенсаций, о ценах во взаимной торговле. Когда финны заявили, что не могут 
терпеть иностранную базу на своей территории, он предложил выкопать поперек 
мыса Ханко канал и сделать базу островом, предлагал купить на мысе кусок земли 
и этим сделать территорию советской, а получив отказ и прервав переговоры, 
казалось бы, полностью, через несколько дней снова вернулся к ним и предложил 
финнам купить несколько мелких необитаемых островов у мыса Ханко, о которых 
финская делегация, не очень сильная в географии, даже не слышала.
 В журнале «Родина» за декабрь 1995 года дана карта последних территориальных 
предложений СССР Финляндии. По несуразной малости просимой у финнов территории 
и по огромности советской территории, предлагаемой взамен, уже видно, насколько 
важен был для СССР этот проклятый мыс Ханко.
 Когда читаешь описание тогдашних переговоров, становится бесспорным, что финны 
совершенно очевидно искали войны и никогда бы не пошли ни на какие просьбы СССР.
 То есть, если бы, скажем, СССР согласился на предложение финнов по передвижке 
границы на 10 км и только, то следующим шагом финны забрали бы назад и это свое 
согласие. Когда стороны хотят договориться, они ищут варианты и выгоду. Скажем, 
СССР предложил заплатить за переселение финнов с Карельского перешейка. Но 
финскую сторону не интересовало, сколько он заплатит. Финны вроде согласились 
на обмен, но их не интересовало, где им даст СССР землю, насколько эта 
территория будет им выгодна, – не торговались. А это очевидно доказывает, что 
переговоры финны вели для проформы, не собираясь действительно достигать 
соглашения. Они вели переговоры с позиции силы и с явным намерением начать 
войну. Читатель может удивиться – откуда у Финляндии сила против СССР?!

 Туман в мозгах

 Дело в том, что мы почти всегда допускаем ошибку – мы на события тех дней 
смотрим сегодняшними глазами. Сегодня мы знаем, чем был СССР, мы знаем, что он 
почти один на один выдержал натиск всей Европы и победил. Но кто это знал тогда 
– в 1939 г.?
 Давайте вернемся в то время и посмотрим на Россию глазами тех людей. К началу 
Второй мировой Россия более 100 лет неспособна была выиграть ни одной войны. 
Десант англичан и французов под Севастополь в 1854 году принудил Россию сдаться.
 Балканская война, формально выигранная, была проведена столь слабо и бездарно, 
что ее старались не рассматривать даже при обучении русских офицеров. Проиграна 
была война Японии, маленькой стране. В 1914 году русская армия почти вдвое 
превосходила армию австро-немецкую и ничего не способна была сделать. В 1920 
году только оперившаяся Польша отхватывает у СССР огромный кусок территории. Да 
что Польша! В 1918 году белофинны со зверской беспощадностью громят советскую 
власть в Финляндии. И если в ходе боев с обеих сторон числится всего 4,5 тысячи 
убитых, то после боев белофинны расстреливают 8000 пленных и 12000 умирают с 
голода в их концлагерях. Были безжалостно убиты на территории Финляндии все 
русские большевики. А Советская Россия в помощь им даже пальцем не способна 
была пошевелить [204]. Ведь гитлеровское определение СССР, как «колосса на 
глиняных ногах» не из вакуума взялось.
 Вся разведка Финляндии велась через тогдашних советских диссидентов и 
наверняка не принималась во внимание их заинтересованность в соответствующем 
искажении действительности. Финская тайная полиция, к примеру, докладывала 
правительству накануне войны, что в СССР 75% населения ненавидят режим [205]. А 
ведь это означало, что нужно только войти в СССР, и население само уничтожит 
большевиков, встретит «армию-освободительницу» хлебом-солью. Генштаб Финляндии, 
базируясь на анализе непонятных действий Блюхера на Хасане, докладывал, что 
Красная Армия не способна не только наступать, но и обороняться. Учитывая такую 
слабость противника, грех было не воспользоваться ею, и финское правительство 
не сомневалось, что один на один Финляндия способна вести войну с СССР не менее 
шести месяцев и победить. И оно было уверено, что за такой огромный срок сумеет 
привлечь на свою сторону какую-либо из великих стран в союзники.
 А такие страны были. Более того, они были очевидны. С 3 сентября 1939 г. 
Британская и Французская империи находились в состоянии войны с Германией. На 
суше боев не велось – немцы и французы с англичанами сидели в окопах друг 
против друга и не стреляли до мая 1940 г. Некоторую активность проявляли только 
флот и авиация.
 Относительная безопасность Британских островов могла быть обеспечена только в 
случае, если британский флот сумеет обеспечить безопасность морских перевозок. 
А этой безопасности явно угрожал германский флот. Если вы взглянете на карту 
Европы, то увидите, что у немцев были те же проблемы, что и у СССР с обороной 
Ленинграда. Для немцев Северное море было чем-то аналогичным Финскому заливу 
для СССР. Их флот мог более-менее безопасно выходить в Атлантику только в 
случае, если Норвегия была бы нейтральной, либо дружественной. Но если бы 
англичане вовлекли Норвегию в войну на своей стороне, выход из Северного моря 
был бы перекрыт авиа– и морскими базами с двух сторон: со стороны Британских 
островов и со стороны Норвегии. Норвежцы упорно не желали вступать в войну, и 
англичане подготовили в начале апреля 1940 г. нападение на Норвегию с целью ее 
захвата. (Надо сказать, что в отличие от советско-финляндской войны, в вину 
англичанам это никто не ставит.) Однако немцы опередили англичан буквально на 
часы и 9 апреля 1940 г. первыми высадились в Норвегии, захватив ее и 
утвердившись в ней. Но это мы забежали вперед – во время, когда 
советско-финляндская война уже закончилась.
 А задолго до этого, еще до начала войны, в конце августа 1939 г. в 
Атлантический и Индийский океаны ушли два немецких рейдера: «карманные» линкоры 
«Граф Шпее» и «Дейчланд». Второму удалось вернуться в Германию, а вот «Шпее», 
потопив несколько десятков британских торговых судов, получил в бою 7 декабря 
1939 г. незначительные повреждения, и команда вынуждена была затопить его у 
Монтевидео 17 декабря 1939 г. Причина того, что немцы после незначительных 
повреждений потеряли столь дорогой корабль, англичанам была очевидна:  «Если бы 
Германия имела доступ к тем ремонтным службам, которыми заблаговременно 
обзавелась во всех стратегических точках земного шара Великобритания, „Граф 
Шпее“ смог бы пополнить боезапас и быстро починить незначительные повреждения, 
способные привести к серьезным последствиям в случае шторма. Но германские 
корабли были лишены такой возможности в дальних морях», – пишет британский 
историк Лен Дейтон [206]. Он не прав, в 1939 г. у Германии одна такая база в 
дальних морях была – в Баренцевом море они могли воспользоваться незамерзающим 
портом Мурманск, поскольку имели с СССР договор о дружбе.
 Поэтому очевидно, что англичане и французы в 1939—1941 гг. были заинтересованы 
в изъятии у СССР Кольского полуострова. Сами они это сделать, естественно, не 
решались. Но если бы кто-то это сделал за них, они такому государству 
безусловно помогли бы, даже если бы это и вызвало объявление войны далекому, и 
потому безопасному СССР. Так что расчеты Финляндии на то, что ей в войне с СССР 
помогут, были оправданы и реальны.
 Надо сказать, англичане умеют хранить секреты о своей подлой роли во Второй 
мировой войне, – чего стоит только дело Гесса, о котором подробнее в Приложении 
к этой книге. Но удержать секрет о науськивании Финляндии на СССР не удалось. 
Архивы Британии оказались доступны, и советский историк англо-французскую суету 
описывает так:
  «24 января 1940 года начальник имперского генерального штаба Англии генерал Э.
 Айронсайд представил военному кабинету меморандум „Главная стратегия войны“. 
  „На мой взгляд, – подчеркивал Айронсайд, – мы сможем оказать эффективную 
помощь Финляндии лишь в том случае, если атакуем Россию по возможности с 
большего количества направлений и, что особенно важно, нанесем удар по Баку – 
району добычи нефти, чтобы вызвать серьезнейший государственный кризис в 
России“. Айронсайд, выражая мнение определенных кругов английского 
правительства и командования, отдавал себе отчет в том, что подобные действия 
неизбежно приведут западных союзников к войне с СССР, но в сложившейся 
обстановке считал это совершенно оправданным. 
  … Примерно в это же время сделал оценку обстановки и французский генеральный 
штаб. 31 января генерал М. Гамелен, выражая точку зрения генерального штаба 
Франции, с уверенностью заявил, что в 1940 году Германия не нападет на западные 
страны, и предложил английскому правительству план высадки экспедиционного 
корпуса в Петсамо, чтобы совместно с Финляндией развернуть активные боевые 
действия против Советского Союза. По мнению французского командования, 
Скандинавские страны еще „не созрели“ для самостоятельных действий на стороне 
Финляндии. Высадка же экспедиционного корпуса укрепит их решимость и ободрит в 
борьбе против Советского Союза. 
  Английское правительство в принципе было готово пойти на войну с СССР. 
„События, видимо, ведут к тому, – заявил Чемберлен 29 января на заседании 
кабинета министров, – что союзники открыто вступят в боевые действия против 
России“. Однако при оценке зрелости Скандинавских стран англичане выражали 
опасение, как бы участие англо-французских войск на стороне Финляндии не 
отпугнуло скандинавов от борьбы с СССР, тогда Норвегия и Швеция опять „вползут 
в раковину политики нейтралитета“. 
  5 февраля английский премьер отправился в Париж, чтобы вместе с французами 
обсудить на высшем военном совете конкретный план совместной интервенции в 
Северную Европу. 
  На совете Чемберлен выдвинул план высадки экспедиционного корпуса в Норвегии 
и Швеции, что, по его мнению, расширило бы финляндско-советский военный 
конфликт и в то же время блокировало поставки шведской руды в Германию. Однако 
первая задача являлась главной. „Предотвращение разгрома Финляндии Россией этой 
весной имеет чрезвычайно важное значение, – подчеркивалось в постановлении 
военного кабинета Англии, – и это могут сделать только значительные силы хорошо 
подготовленных войск, посланных из Норвегии и Швеции или же через эти страны“. 
Даладье присоединился к мнению Чемберлена. Было решено помимо французских 
контингентов направить на Скандинавский театр и в Финляндию 5, 44 и 45-ю 
английские пехотные дивизии, сформированные специально для посылки во Францию. 
  Решение об отправке в Швецию, Норвегию и Финляндию значительных контингентов 
регулярных экспедиционных войск означало новый этап в эскалации антисоветских 
замыслов западных союзников. Теперь вопрос ставился уже не столько о помощи 
Финляндии, сколько о развертывании открытой войны против Советского Союза. В 
это время во французских правящих кругах вынашивалась идея организации 
наступления против СССР „гигантскими клещами“: ударом с севера (включая 
оккупацию Ленинграда) и ударом с юга (со стороны Кавказа). Это, по мнению 
Даладье, явилось бы „триумфом периферийной стратегии“, в которой бы 
Скандинавские страны и Финляндия сыграли решающую для исхода войны роль. Именно 
этими планами французский премьер собирался поделиться с Чемберленом на их 
встрече в Париже 5 февраля. 
  13 февраля комитет начальников штабов Англии дал указание своим 
представителям в объединенном военном комитете союзников подготовить директиву, 
на основании которой планирующие органы штаба смогли бы подготовить план 
действий англо-французских войск в Северной Финляндии „Петсамская операция“, 
предусматривавший высадку более 100 тыс. англо-французских войск в Норвегии и 
Швеции. 
  При рассмотрении этого плана 15 февраля начальник имперского штаба генерал 
Айронсайд подчеркнул, что войска, которые будут действовать в Северной 
Финляндии, должны иметь линию коммуникаций. Если они высадятся в Петсамо, то 
будут вынуждены повернуть либо на восток, захватив Мурманск и Мурманскую 
железную дорогу, либо на запад, открыв себе путь через Нарвик. 
  В результате обсуждения было решено оказать помощь Финляндии, высадив десант 
в Петсамо или его окрестностях с целью перерезать Мурманскую железную дорогу, и 
в последующем захватить Мурманск, чтобы превратить его в базу для осуществления 
операции. 
  В первом разделе плана, где излагались политические факторы, которые могут 
оказать влияние на ход операции, говорилось, что высадка в районе Петсамо 
неизбежно приведет вооруженные силы союзников к прямому и немедленному 
столкновению с русскими вооруженными силами, и поэтому следует исходить из того 
положения, что война с Россией станет естественным результатом, так как 
вторжение на русскую территорию будет являться необходимой составной частью 
предстоящей операции. 
  …Через две недели в Лондоне состоялось заседание высшего военного совета 
союзников. Чемберлен открыл его словами: „Из последних событий наиболее важным 
является крах Финляндии… Этот крах оказал большое влияние на общую обстановку и 
должен быть откровенно расценен как удар по делу союзников“. Неожиданный исход 
кампании на севере, по свидетельству Чемберлена, вызвал страшную депрессию в 
нейтральных странах и у самих союзников»  [207].
 А британский историк Леи Дейтон рассказывает, почему англичанам не удалось 
удержать в секрете свои планы нападения на СССР вслед за Финляндией:
  «Французская воздушная армия выделила пять эскадрилий бомбардировщиков 
„Мартин Мериленд“, которым предстояло вылететь с баз в северо-восточной части 
Сирии и нанести удары по Батуми и Грозному. Чисто галльским штрихом стали 
кодовые имена для обозначения целей: Берлиоз, Сезар Франк и Дебюсси. 
Королевским ВВС предстояло задействовать четыре эскадрильи бомбардировщиков 
„Бристоль Бленхейм“ и эскадрилью допотопных одномоторных „Виккерс Уэллсли“, 
базировавшихся на аэродроме Мосул в Ираке. 
  Для подготовки к ночному налету предстояло произвести аэрофотосъемку целей. 
30 марта 1940 года гражданский „Локхид 14 Супер-электра“ с опознавательными 
знаками пассажирской авиации взлетел с аэродрома Королевских ВВС Хаббании в 
Ираке. Экипаж был одет в гражданскую одежду и имел при себе фальшивые документы.
 Это были летчики 224-й эскадрильи Королевских ВВС, на вооружении которой 
стояли самолеты „Локхид Гудзон“, военная версия „Электры“. Англичане без труда 
сфотографировали Баку, но когда 5 апреля разведчики направились, чтобы заснять 
нефтяные причалы в районе Батуми, советские зенитчики были готовы к встрече. 
„Электра“ вернулась, имея на негативах лишь три четверти потенциальных целей. 
Все снимки были переправлены в генеральный штаб сил на Ближнем Востоке в Каире, 
чтобы составить полетные карты с обозначением целей. 
  …Перед самой капитуляцией Франции немецкий офицер 9-й танковой дивизии, 
осматривавший захваченный штабной поезд, обнаружил план воздушного нападения. 
Небрежно отпечатанные документы лежали в папке, на которой было написано от 
руки: „ATTAQUE AER1 ENNEDU PETROLE DU CAUCASE. Liaison effectue au G. Q. C. 
Aerien le avril 1940  [9] “.
  Большой штамп со словами „TRES SECRET" [10] делал эти документы еще более 
дразнящими. Как и отсутствие даты. Немцы весело опубликовали все эти документы 
вместе с англо-французским планом вторжения в Норвегию под предлогом помощи 
финнам. Это был великолепный пропагандистский ход, и сейчас, глядя на эти 
пожелтевшие страницы, задаешься вопросом, в своем ли уме были лидеры западных 
стран, утверждавшие подобные безумные авантюры“.»  [208]
 Имея за спиной таких потенциальных союзников, финны переполнились оптимизмом, 
и обычные для любой страны планы войны с соседом по отношению к СССР были у 
Финляндии исключительно наступательными. (Отказалась от этих планов Финляндия 
только через неделю после начала войны, когда реально попробовала наступать.) 
По этим планам укрепления «линии Маннергейма» отражали удар с юга, а финская 
армия наступала по всему фронту на восток в Карелию. Граница новой Финляндии 
должна была быть отодвинута и проходить по линии Нева – южный берег Ладожского 
– восточный берег Онежского озер – Белое море.
 Строго говоря, это уму непостижимо: как могла Финляндия со своими 3,5 
миллионами населения иметь планы по захвату территории СССР с его 170 млн.?! 
Тем не менее работа комиссии российско-финских историков в финских архивах 
приводит именно к такому выводу. Из оперативных планов финской армии, 
сохранившихся в Военном архиве Финляндии, следует, что  «предполагалось сразу 
после нападения СССР перейти в наступление и занять ряд территорий, прежде 
всего в Советской Карелии… командование финляндской армии окончательно 
отказалось от этих планов лишь через неделю после начала „зимней войны“, 
поскольку группировка Красной Армии на этом направлении оказалась неожиданно 
мощной»  [209]. Финляндия собиралась установить новую границу с СССР по  «Неве, 
южному берегу Ладожского озера, Свири, Онежскому озеру и далее к Белому морю и 
Ледовитому океану (с включением Кольского полуострова)»  [210]. Вот так!
 При этом площадь Финляндии увеличивалась вдвое, а сухопутная граница с СССР 
сокращалась более чем вдвое. Граница проходила бы сплошь по глубоким рекам и 
мореподобным озерам. Надо сказать, что цель войны, поставленная перед собою 
финнами, если бы она была достижима, не вызывает сомнений в своей разумности.
 Даже если бы не было финских документов по этому поводу, об этих 
наступательных планах можно было бы догадаться. Посмотрите еще раз на карту. 
Финны укрепили «линией Маннергейма» маленький кусочек (около 100 км.) границы с 
СССР на Карельском перешейке – именно в том месте, где по планам и должна была 
проходить их постоянная граница. А тысяча километров остальной границы? Ее 
финны почему не укрепляли? Ведь если бы СССР хотел захватить Финляндию, Красная 
Армия прошла бы туда с востока, из Карелии. «Линия Маннергейма» просто 
бессмысленна, если Финляндия действительно собиралась обороняться, а не 
наступать. Но, в свою очередь, при наступательных планах Финляндии 
строительство оборонительных линий на границе с Карелией становилось 
бессмысленным – зачем на это тратить деньги, если Карелия отойдет к Финляндии и 
укрепления надо будет построить, вернее – достроить, на новой границе! На 
границе, которую предстояло завоевать в 1939 г.
 Да, с точки зрения финского государства план переноса границы на выгодный 
рубеж и увеличение финской территории вдвое был разумен. Но, повторю, он 
базировался на самообмане: преступные действия «пятой колонны» в СССР, 
выразившиеся в предательском поведении маршала Блюхера в боях с японцами на 
озере Хасан, были приняты как вообще неспособность Красной Армии воевать. 
Сообщениям советской прессы о победах под Халхин-Голом наверняка не верили, а 
верили политической разведке, утверждавшей, что 75% советских граждан ненавидят 
советскую власть. Кроме этого, нельзя было упускать момент заинтересованности 
Англии и Франции в победе Финляндии. Случай был настолько соблазнительным, что 
финны прямо пошли на развязывание войны.
 Причем финское правительство выглядит не более глупо, чем Гитлер. В 1941 г. 
Гитлер бодро атакует СССР, а уже 12 апреля 1942 г. выдает идиотскую тираду, 
чтобы объяснить провал блицкрига:  «Вся война с Финляндией в 1940 году – равно 
как и вступление русских в Польшу с устаревшими танками и вооружением и одетыми 
не по форме солдатами – это не что иное, как грандиозная кампания по 
дезинформации, поскольку Россия в свое время располагала вооружениями, которые 
делали ее наряду с Германией и Японией мировой державой»  [211]. По Гитлеру 
получается, что Сталин специально прикидывался слабым, чтобы не перепугать 
Гитлера перед нападением на СССР. То есть в 1941 г. и Гитлер свое желание 
видеть СССР слабым выдавал за действительность.
 Повторю, в те годы агрессивность Финляндии была очевидна. Ведь если СССР, 
начав войну, решил захватить Финляндию, то остальные Скандинавские страны 
становились в очередь. Они должны были бы перепугаться, они должны были бы 
немедленно вступить в войну. Но… Когда СССР стали исключать из Лиги Наций, из 
52 государств, входивших в Лигу, 12 своих представителей на конференцию вообще 
не прислали, а 11 не стали голосовать за исключение. И в числе этих 11 – Швеция,
 Норвегия и Дания [212]. То есть, Финляндия для этих стран не казалась невинной 
девочкой, а СССР не выглядел агрессором.
 Маннергейма это обстоятельство крайне злит, но он ничего не может ему 
противопоставить, кроме крайне глупой ссылки на Уругвай и Колумбию:  «Впрочем, 
тут же снова обнаружилось, что Финляндия не может ожидать активной помощи от 
Скандинавских стран. Если такие страны, как Уругвай, Аргентина и Колумбия, на 
Ассамблее Лиги Наций решительно встали на нашу сторону, то Швеция, Норвегия и 
Дания заявили, что они не будут принимать участие в каких-либо санкциях против 
Советского Союза. Более того – страны Скандинавии воздержались от голосования 
по вопросу об исключении агрессора из Лиги Наций»  [213].
 Захватнические планы Финляндии подтверждаются и прямо. В 1941 году финны 
вместе с немцами напали на СССР. Мы начали энергично пробовать мирно вывести 
Финляндию из войны. По просьбе СССР посредниками стали Англия и США. Советский 
Союз предлагал вернуть Финляндии занятые в зимней войне 1939—1940 года 
территории и еще пойти на территориальные уступки. Англо-американцы настаивали, 
угрожая Финляндии войной. Но финны не уступали, и в ответной ноте США 11 ноября 
1941 года Финляндия заявила:  «Финляндия стремится обезвредить и занять 
наступательные позиции противника, в том числе лежащие далее границ 1939 года. 
Было бы настоятельно необходимо для Финляндии и в интересах действенности ее 
обороны предпринять такие меры уже в 1939 году во время первой фазы войны, если 
бы только ее силы были для этого достаточны»  [214]. Об этом вы можете сами 
прочесть в подборке документов упомянутого мной журнала «Родина». Они тем более 
убедительны, что весь журнал выдержан в сугубо антисоветском духе.
 Все выше написанное я бы не назвал глупостью, в данном случае финское 
правительство опиралось в своих решениях на явно ошибочные данные. Глупость его 
в другом.
 Столько лет живя с Россией и в России, финны не поняли ее, не поняли, что от 
нее они могут получить и в тысячу раз больше преимуществ, и максимально 
возможную защиту, если только будут дружелюбны к ней.
 Не поняли, что нет на Западе стран, которые в деле войны действительно помогли 
бы такой маленькой стране, как Финляндия. Ведь к тому времени финны уже видели, 
как Запад, презрев тогдашнее НАТО – Восточный пакт, – бросил на растерзание 
немцам Чехословакию.

 В Финляндии все были готовы и финнам не терпелось

 Осенью 1939 года СССР заключил договора о помощи с прибалтийскими странами. Их 
статус не менялся. Они остались буржуазными и самостоятельными, но на их 
территории были размещены советские военные базы. Южный берег Финского залива 
стал более-менее защищен. Как ответный жест, Советский Союз передал буржуазной 
Литве большой кусок своей территории вместе с литовской столицей Вильнюсом, 
тогда – Вильно.
 Оставалась проблема северного берега залива. Сталин пригласил финскую 
делегацию на переговоры, намереваясь вести их лично. Приглашение сделал Молотов 
5 октября. Финны немедленно забряцали оружием и встали на тропу войны. 6 
октября финские войска стали выдвигаться на исходные рубежи. 10 октября 
началась эвакуация жителей из приграничных городов, 11 октября, когда финская 
делегация прибыла в Москву, была объявлена мобилизация резервистов. До 13 
ноября более месяца Сталин пытался уломать финнов предоставить СССР базу на 
Ханко. Бесполезно. Если не считать, что за это время финская сторона 
демонстративно эвакуировала население из приграничных районов, из Хельсинки и 
довела численность армии до 500 тысяч человек [215].  «Однако сейчас стартовая 
ситуация была совершенно иной – хотелось крикнуть, что первый раунд был за нами.
 Как войска прикрытия, так и полевую армию мы смогли вовремя и в прекрасном 
состоянии перебросить к фронту. Мы получили достаточно времени – 4-6 недель – 
для боевой подготовки войск, знакомства их с местностью, для продолжения 
строительства полевых укреплений, подготовки разрушительных работ, а также для 
установки мин и организации минных полей», –  радуется в своих мемуарах 
Маннергейм [216].
 Даже крупные страны, такие как СССР, для своей мобилизации отводят не более 15 
дней. А Финляндия, как мы видим, не только полностью отмобилизовалась, но и 
полтора месяца находилась в простое.
 В связи с этим я хотел бы обратить внимание на пустячный эпизод, 
предшествовавший войне. За четыре дня до начала войны между СССР и Финляндией, 
26 ноября 1939 г., финны обстреляли территорию СССР из артиллерийских орудий, и 
в советском гарнизоне поселка Майнила было убито 3 и ранено 6 красноармейцев. 
Сегодня, естественно, российские и финские историки «установили», что либо этих 
выстрелов не было вообще, либо Советский Союз сам обстрелял свои войска, чтобы 
получить повод к войне. Не буду оспаривать эти утверждения, поскольку после 
полувека антисталинской истерии большинство населения верит в такие глупости 
безоговорочно. Но должен обратить внимание на то, что инцидент в Майниле никоим 
образом не был поводом к войне, поскольку уже 27 ноября советское правительство 
в своей ноте заявило:  «Советское правительство не намерено раздувать этот 
возмутительный акт нападения со стороны частей финской армии, может быть, плохо 
управляемых финским командованием. Но оно хотело бы, чтобы такие возмутительные 
факты впредь не имели места»  [218]. И все. То есть, в масштабах потерь 
последовавших боев об этом инциденте можно было смело забыть. С точки зрения 
потерь в мирное время это событие также можно было бы забыть, поскольку до 
Второй мировой войны на границах СССР мирного времени никогда не было: с 
февраля 1921 по февраль 1941 года пограничники СССР потеряли в боестолкновениях 
на границе только убитыми 2443 человека.
 Но что интересно – не только антисоветски настроенные историки мусолят этот 
случай. Маннергейм, которому и так было о чем писать, отводит этой провокации 
непропорционально много места, причем очевидно, что он врет. К примеру, когда 
забывает о том, что нужно оправдываться в этой провокации, и пишет:  
«Объединение основной части войск прикрытия (1-й и 2-й бригад) в новую дивизию, 
подчиненную непосредственно командующему армией, также не предполагало 
пассивного положения. Еще 3 ноября я дал указание генерал-лейтенанту Эстерману 
создать такую группировку войск, которая бы обеспечила по возможности 
эффективную оборону приграничной зоны. Это же повторил в приказе от 11 ноября, 
в котором еще раз обратил его внимание на то, сколь важной является оборона 
необходимо большими силами позиций, выстроенных между границей и главной линией 
обороны»  [219].
 Тут надо вспомнить, что мощнейшие фортификационные сооружения («линию 
Маннергейма») финны построили не на самой границе, а в глубине своей территории 
– на расстоянии от 20 до 70 км. Но это пространство они, как вы прочли у 
Маннергейма, не собирались сдавать без боя и задолго до войны ввели на него 
крупные силы с задачей жестокой обороны. А такая оборона, само собой, 
невозможна без артиллерии.
 Но когда Маннергейм несколько раз возвращался к обстрелу советской территории 
26 ноября, доказательством того, что этого не могло быть, выдвигает утверждение,
 будто на территории между границей и «линией Маннергейма» вообще не было 
никакой артиллерии.
  «Ситуация была несомненно беспокойной. В любой день русские могли 
организовать провокацию, которая дала бы им формальный повод для нападения на 
Финляндию. Я отдал приказ на земле, на воде и в воздухе тщательно избегать 
любой деятельности, которую русские могли бы использовать в качестве предлога 
для провокации, и приказал отвести все батареи на такое расстояние, чтобы они 
не смогли открыть огонь через границу. Для контроля за исполнением приказа я 
командировал на перешеек инспектора артиллерии»  [220].
  «И вот провокация, которую я ожидал с середины октября, свершилась. Когда я 
лично побывал 26 октября на Карельском перешейке, генерал Ненонен заверил меня, 
что артиллерия полностью отведена за линию укреплений, откуда ни одна батарея 
не в силах произвести выстрел за пределы границы»  [221].
 Ведь это же явная брехня: не мог Маннергейм одновременно ставить войскам 
задачу на оборону предполья  «большими силами»  и одновременно забрать у войск 
артиллерию, да еще и послать к границе командующего  («инспектора»)  артиллерии 
финской армии! Ему-то что там делать, если артиллерия выведена? Еще штрих: 
Советский Союз сообщил об обстреле своей территории 27 ноября и до этого, по 
идее, об этом никто не мог знать, в том числе и Маннергейм. Тогда зачем 
Маннергейм  «лично побывал»  на месте событий в день обстрела – 26 ноября?
 Это неуклюжее вранье по поводу инцидента, который, казалось бы, яйца 
выеденного не стоит, приводит к мысли, что финны действительно обстреляли 
советскую территорию, провоцируя СССР на войну. И если вдуматься, удивительного 
в этом ничего нет. К декабрю 1939 г. финны уже второй месяц были готовы к войне,
 а СССР ее все не начинал и не начинал, пытаясь решить вопросы переговорами. А 
сами финны начать войну не могли, иначе в Лиге Наций за них бы не проголосовали 
даже Уругвай с Колумбией. Приходилось провоцировать СССР таким вот незатейливым 
способом.

 Лечение глупости

 Что же тут поделать? Война так война. И 30 ноября Ленинградский военный округ 
начал укрощать строптивую Финляндию. Дело шло не без трудностей. Время было 
зимнее, местность очень тяжелая, оборона подготовленная, Красная Армия мало 
обученная. Но главное, финны – не поляки. Они дрались жестоко и упорно. Само 
собой разумеется, маршал Маннергейм просил финское правительство уступить СССР 
и не доводить дело до войны, но когда она началась, руководил войсками умело и 
решительно. Только к марту 1940 года, когда финская пехота потеряла 3/4 своего 
состава, финны запросили мира. Ну что же – мир так мир. На Ханко начали 
создавать военную базу, вместо территории до «линии Маннергейма» на Карельском 
перешейке забрали весь перешеек с городом Випури, ныне Выборгом. Границу почти 
на всем протяжении двинули вглубь Финляндии. Сталин убитых советских солдат 
финнам прощать не собирался.
 Пару слов следовало бы сказать и о целях войны, поскольку вся «мировая 
общественность» уверена, что СССР хотел завоевать Финляндию, да у него не 
получилось. Эта идея проходит не то что без обсуждения, но и без реальных 
доказательств. Между тем достаточно посмотреть на карту Финляндии и самому 
попробовать спланировать войну по ее захвату. Уверен, что даже дурак не полез 
бы ее захватывать через Карельский перешеек, поскольку именно в этом месте у 
финнов были в три полосы укрепления «линии Маннергейма». А вот на тысяче 
километров остальной границы с СССР у финнов ничего не было. Кроме того, по 
зимнему времени эта местность была проходимой. Наверняка любой, даже дилетант, 
будет планировать вход войск в Финляндию через незащищенные участки границы и 
ее расчленение на части, лишение связи со Швецией и выхода к берегам 
Ботнического залива. Если иметь целью захват Финляндии, по-другому действовать 
нельзя.
 А реально советско-финляндская война 1939—1940 гг. протекала так. По советским 
довоенным представлениям стрелковая дивизия должна иметь полосу наступления с 
прорывом обороны в 2,5-3 км., а в обороне – не более 20 км. А на незащищенном 
участке советско-финской границы от Ладожского озера до Баренцева моря (900 км 
по прямой) против финских войск было выставлено 9 стрелковых дивизий [222], т.
 е. на одну советскую дивизию приходилось по 100 км фронта, а это такой фронт, 
который дивизия и оборонять не может. Поэтому совершенно неудивительно, что 
части этих дивизий попадали в ходе войны финнам в окружение. Зато на Карельском 
перешейке против «линии Маннергейма», длиной вместе с озерами в 140 км, 
действовали (с юга на север) 28, 10, 34, 50, 19, 23,15 и 3-й стрелковые корпуса,
 10-й танковый корпус, а также отдельные танковые бригады и части РГК [223], т.
 е. не менее 30 дивизий.
 Из того, как советское командование расположило войска, совершенно очевидно, 
что оно Финляндию завоевывать и оккупировать не собиралось, целью войны было 
лишение финнов «линии Маннергейма» – оборонительного пояса, который финны 
считали неприступным. Без этих укреплений даже финнам должно было стать 
понятным, что при враждебном отношении к СССР ее не спасут никакие укрепления.
 Надо сказать, что с первого раза финны этого намека не поняли, и в 1941 году 
Финляндия опять начала войну с СССР и союзника себе подобрала на этот раз 
достойного – Гитлера. В 1941-м, напоминаю, мы просили ее образумиться. 
Бесполезно. Великая Финляндия от Балтийского до Белого моря не давала финнам 
спокойно жить, а новая граница по системе Беломоро-Балтийского канала 
завораживала их, как удав кролика. Маннергейм пишет:  «В соответствии с планом 
военные действия наших войск в следующие месяцы подразделялись на три основные 
стадии: сначала освобождение Ладожской Карелии, затем возвращение Карельского 
перешейка, а потом продвижение вглубь территории Восточной Карелии. 
  Директиву на наступление севернее Ладоги утвердили 28 июня. Наши войска, 
дислоцировавшиеся примерно на линии между Китее и Иломантси, – они поначалу 
включали два армейских корпуса (6-й армейский корпус под командованием 
генерал-майора Талвелы и 7-й армейский корпус под командованием генерал-майора 
Хэгглунда), куда входило всего пять дивизий, а также „Группу О“ под 
командованием генерал-майора Ойнонена (кавалерийская бригада, 1-я и 2-я бригады 
егерей, а  также один партизанский батальон) – свели в одно обьединение 
численностью 100 000 человек, которое назвали Карельской армией. Командовать ею 
назначили начальника генерального штаба генерал-лейтенанта Хейнрихса; а на его 
место в генштабе перевели генерал-лейтенанта Ханелля. 
  В последнем пункте приказа указывали, что конечным рубежом операции будет 
река Свирь и Онежское озеро. 
  30 июня отдали приказ…»  [224]
 Вообще-то финны в данном случае олицетворяют русскую поговорку «битому 
неймется». Их можно даже зауважать за исключительное упорство – ведь они 
пытались заглотнуть Карелию на последнем дыхании, так сказать, высунув языки по 
пояс.  «Финляндия постепенно была вынуждена мобилизовать свои подготовленные 
резервы вплоть до людей в возрасте 45 лет, чего не случалось ни в одной из 
стран, даже в Германии», – признается Маннергейм [225].
 В 1943 г. СССР снова предложил Финляндии мир. В ответ премьер Финляндии 
заключил с Гитлером личный пакт о том, что не выйдет из войны до полной победы 
Германии. В 1944 году наши войска пошли вглубь Финляндии, без больших проблем 
взломав заново отстроенную «линию Маннергейма». Дело запахло жареным. Премьер с 
его личным обязательством фюреру ушел в отставку, на его место был назначен 
барон Карл Маннергейм. Он и заключил перемирие. В ходе мирных переговоров 
Молотов заставил финнов обезоружить немцев на своей территории и обстругал 
Финляндию со всех сторон. На болота особенно не зарился, взял что получше. 
Такая тогда у министров иностранный дел СССР выучка была. На севере отобрал 
область Петсамо с ее запасами никеля, Выборгскую область и прочее. Единственно 
– вместо; 600 млн. долларов контрибуции в пять лет смилостивился на 300 и в 
шесть лет.
 Ну не глупо ли? Предлагали Финляндии мирно увеличить ее территорию. Так нет – 
почти шесть лет войны, самое большое военное напряжение, убитые, калеки. Во имя 
чего? Чтобы Финляндия стала меньше, чем до войны?
 А давайте представим, что финны были бы нашими союзниками и бились бы с 
немцами, скажем, в Норвегии. Они ведь показали себя отличными солдатами, да и 
Маннергейма царь не без заслуг награждал.
 В 1945 году Сталин, невзирая на протесты США и Англии, передал Польше огромные 
территории Германии. И Черчилль, и Рузвельт считали Польшу недостойной, 
протестовали и, как сейчас выяснилось, были правы. Сталин ошибался, когда 
считал, что поляки излечились от подлости. Но если бы Финляндия участвовала в 
войне на нашей стороне, то не исключено, что Сталина, одновременно с передачей 
Польше немецких земель, двинул бы на запад и нашу границу Белоруссии, дав 
Kaлининградской области более надежную опору. Тогда почему не предположить, что 
он передал бы Финляндии, как союзнице и победительнице Гитлера, Карелию?
 Глупая, крайне глупая война. Единственный ее положительный момент – у 
Финляндии началось просветление в мозгах.

 И было невтерпеж!

 Зимой 1999—2000 года вся «демократическая обидев общественность» России 
праздновала юбилей – 60-летие; победы Финляндии над сталинским Советским 
Союзом! в войне зимой 1939—1940 гг.
 Имелись трудности. В стране не все идиоты, и кое-кто помнит, что в марте 
1940 г сдалась Финляндия, а не СССР.
 Правда, свой приказ войскам Финляндии о фактической капитуляции от 13 марта 
1940 г. главнокомандующий финляндской армией маршал Маннергейм закончил 
словами:  «У нас есть гордое сознание того, что на нас лежит историческая 
миссия, которую мы еще исполним, – защищать западную цивилизацию, она издревле 
была нашей наследственной долей; но мы также знаем, что до последней монетки 
отплатим свой долг Западу»  [226]. Не позавидуешь «западной цивилизации»: как 
только в мире находятся мерзавцы, они немедленно начинают ее защищать. Если вы 
помните, то и Гитлер напал на СССР именно с этой целью.
 Не знаю, как там с Западом, но долг Финляндии СССР Маннергейм действительно 
оплатил до монетки – Сталин за этим проследил. Вот и посудите, как с такими 
фактами праздновать победу Финляндии над СССР? До чего московская лимита тупая, 
но ведь и она может догадаться, что жирует за счет экспортных поставок на Запад 
никеля с тех рудников, что были законно добыты в этой «проигранной» войне.
 Что делать мерзавцам-фальсификаторам? Приходится вымучивать эксклюзивно для 
российских козлов версию, будто СССР войну проиграл потому, что у него боевые 
потери были в несколько раз выше, чем у армии Финляндии. Мыслишка убогая, но и 
ее ведь как-то надо подтвердить.
 Созрела конъюнктура, и в 1996 г. М.И. Семиряга уточнил, что в войне 
1939—1940 гг. советских убитых и пропавших без вести было 70 тыс. человек, да 
еще 176 тыс. раненых и обмороженных. Нет, утверждает A.M. Носов, я лучше 
считаю: убитых и пропавших без вести было 90 тыс., а раненых – 200 тыс. 
Казалось бы, подсчитали всех, но мало, ребята, мало, тут нужна аптекарская 
точность. И вот к 1995 г. россиянский историк П. Аптекарь высчитал совсем точно 
– только убитых и пропавших без вести было, оказывается, 131476 человек [227]. 
А раненых он и считать не стал, – видать, сотни тысяч. В результате 
«Коммерсант-Власть» от 30 марта 1999 г. уже смело исчисляет потери СССР в той 
войне в полмиллиона, т. е. счет уже идет на миллионы! Правильно, чего их 
жалеть-то, сталинских совков?
 А как же финские потери? Финский историк Т. Вихавайнен их «подсчитал точно» – 
23 тыс. [228] В связи с чем П. Аптекарь радостно подсчитывает и даже выделяет 
жирным шрифтом:  «Получается, что даже если исходить из того, что безвозвратные 
потери Красной Армии составили 130 тысяч человек, то на каждого убитого 
финского солдата и офицера приходится пятеро убитых и замерзших наших 
соотечественников». 
 Ну, как же такое соотношение назвать, как не большой победой Финляндии в той 
войне? «Демократическая общественность» может смело эту победу праздновать.
 Правда, возникает вопрос, – а почему тогда Финляндия сдалась при столь низких 
потерях? К ноябрю 1939 г. финны отмобилизовали в армию и шюцкор (фашистские 
военные отряды) 500 тыс. человек. А по финским данным, их общие потери (с 
ранеными) были 80 тыс. человек, или 16%.
 Сравним. Немцы с 22 июня по 31 декабря 1941 г. на советском фронте потеряли 25,
96% [229] численности всех сухопутных войск на Востоке, через год войны эти 
потери достигли 40,62%. [230] Но немцы продолжали наступать до середины 1943 г. 
А финнам с их 16% почему вдруг перехотелось выходить на берега Белого моря?
 Ведь финнам оставалось «только день простоять, да ночь продержаться». Союзники 
уже начали переброску эскадрилий, чтобы бомбить Баку, а из Англии уже вышли 
суда с войсками в помощь Финляндии. Маннергейм вспоминает:  «Сведения о помощи 
западных стран, запрошенные министерством иностранных дел, поступили 7 марта. 
Они были подготовлены начальником генерального штаба Великобритании генералом 
Айронсайдом и выглядели следующим образом: 
  Первый эшелон, в который войдет англо-французская дивизия, будет переправлен 
морем в Нарвик 15 марта. Его состав: 
  – Две с половиной бригады французских альпийских стрелков – 8500 человек; 
  – Два батальона „иностранного легиона“ – 2000 человек; 
 –  Один батальон поляков – 1000 человек; 
  – 1-я британская гвардейская бригада – 3500 человек; 
  – 1-й британский батальон лыжников – 500 человек. 
  Итого: 15 500 человек. 
  Перечисленные войска  – это  отборные части. Одновременно с ними будут 
высланы 3 батальона обслуживания. 
  Второй эшелон будет состоять из трех британских дивизий, каждая численностью 
14000 человек. Общая численность боевых частей возрастет до 57500 человек. 
  По расчетам, первый эшелон должен прибыть в Финляндию в конце марта, а войска 
второго эшелона последуют за ним сразу же, как только позволит пропускная 
способность железных дорог»  [231].
 Так почему же не подождали пару недель, почему сдались, если близка была 
буржуинская армия, да и весенняя распутица уже началась?
 Финский историк И. Хакала пишет, что у Маннергейма к марту 1940 г. просто 
войск не осталось. А куда они делись? И историк Хакала выдает такую фразу:  «По 
оценкам экспертов, пехота потеряла приблизительно 3/4 своего состава (в 
середине марта уже 64000 человек). Так как пехота в то время состояла из 150000 
человек, то ее потери составляли уже 40 процентов»  [232].
 Нет, господа, в советских школах так считать не учили: 40% – это не 3/4. И 
пехоты у Финляндии было не 150 тыс. Флот был мал, авиации и танковых войск 
почти не было (даже сегодня ВВС и ВМС Финляндии вместе с пограничниками – 5,
2 тыс. человек), артиллерии 700 стволов – максимум 30 тыс. человек. Как ни 
крути, а кроме пехоты войск было не более 100 тысяч. Следовательно, на пехоту 
падает 400 тыс. И потери пехоты в 3/4 означают потери в 300 тыс. человек, из 
которых убитых должно быть 80 тыс.
 Но это расчет, а как его подтвердишь, если все архивы у «демократов», и с ними 
что хотят, то и творят? Остается ждать.
 И ожидание себя оправдает. Видимо, тоже к юбилею советско-финской войны, 
историк В.П. Галицкий. в 1999 г. выпускает небольшую книжку «Финские 
военнопленные в лагерях НКВД». Рассказывает, как им, бедным, там было. Ну и 
попутно, порывшись в наших и финских архивах, он, не подумавши, приводит потери 
сторон не только в пленных, но и общие, и не только раздутые наши, но и, видимо,
 подлинные финские. Они таковы: общие потери СССР – 285 тыс. человек, Финляндии 
– 250 тыс. Убитые и пропавшие без вести: у СССР – 90 тыс. человек, у Финляндии 
– 95 тыс. человек [233].
 Вот это уже похоже на правду! При таких потерях становится понятно, почему 
финны сдались, не дождавшись, пока к ним подплывут пароходы с поляками и 
англичанами. Невтерпеж было!

 Просветление

 После войны на Финляндию опустилась Божья благодать – у пришедших к власти 
политиков началось просветление в умах. Финляндия стала не просто нейтральной, 
для СССР она стала дружественно-нейтральной, и от этого – возможно единственным 
независимым государством мира.
 Ведь по большому счету независимость нужна только для того, чтобы никому 
ничего лишнего не платить, чтобы никто тебя не грабил.
 Даже СССР никогда не был вполне независимым, он зависел от своих союзников, он 
обязан был помогать им. И Финляндии он стал обязан за дружественное 
расположение, за то, что огромный кусок его нескончаемых границ прикрыло 
дружественное государство. Поэтому СССР распахнул для Финляндии свой рынок.
 Но и Запад не мог оставаться безучастным. Ему никак не улыбалось, чтобы дело 
зашло еще дальше, чтобы Финляндия вступила в Варшавский договор. Поэтому и 
Запад распахнул ей свой рынок.
 Сложилась ситуация, при которой два жениха, отчаявшись жениться, все же 
продолжают делать крутящей носом невесте подарки в надежде, что она, по крайней 
мере, не выйдет замуж за соперника.
 Численность населения Финляндии не сильно отличается от Швеции или Швейцарии. 
Но весь мир знает первую по автомобилям «Вольво» и оружию, вторую по часам и 
точной механике. Никакого подобного товара финны не производят – у них товар 
среднего европейского качества. Тем не менее, расцвет экономики Финляндии был 
таков, что в 70-х ее стали называть «европейской Японией».
 Это, кстати, не льстит японцам. Они вассалы США и Запада. Им никто преимуществ 
не дает, они всего достигли за счет высочайшего качества своих товаров и при 
яростном сопротивлении мирового рынка. Скажем, Франция не могла найти закона, 
препятствующего продаже у себя японских товаров. Тогда она перенесла 
единственную таможню для проверки японского экспорта в маленький городок и там 
несколько французских таможенников, не спеша, распаковывая каждую коробку с 
телевизором, проверяли дневную норму. Остальные японские товары многие месяцы 
ждали проверки на складах.
 С Финляндией так никто не поступал, а если ее товар был уж очень плох, его без 
проблем забирали советские внешторговые организации.
 Это материальный итог действительной независимости, которой обладала Финляндия.
 Умная женщина, порадуемся за нее. И сегодня, когда наши придурки – бывшие 
братья – вступили в НАТО, финны презрительно заявили, что не видят опасности от 
России. Хотя, объективности ради, финны от развала СССР потеряли очень много, и 
мы обязаны испытывать к ним чувство признательности за то, что они практически 
не участвуют в беснующемся антисоветском и антироссийском мировом хоре.


* * *

 Думаю, на западных границах нам одной независимой Финляндии больше чем 
достаточно. На кой ляд нам надо, чтобы независимыми были прибалты, поляки, чехи,
 венгры? Ведь за их независимость нам как-то придется платить. У нас что – есть 
лишние деньги? Пусть сидят в НАТО.
 Однако здесь главный вопрос – чисто военный. Остановимся на нем. Судя по тем 
сведениям, что я имею, военная доктрина Варшавского договора заключалась в 
следующем. В случае войны ракетные войска и ВМФ наносят атомные удары по США до 
тех пор, пока те не запросят мира. Захватывать США никто не собирался, сил для 
этого не было. А вот Европу щадили, ее предполагалось взять сухопутными 
войсками и заставить смириться. Для Варшавского договора такой план был по 
силам, но для России, даже для будущей России – независимой, – это немыслимо.
 Следовательно, в будущей войне мы наступать на НАТО не сможем, отражать 
сухопутные удары блока нужно будет на своей территории. Думаю, тут и вариантов 
нет – жечь ядерными ударами придется и Америку, и Европу. Но надежно мы это 
сделать не сможем, сколько бы боеголовок ни имели.
 Я вспоминаю прочитанные когда-то давно данные об американском компьютерном 
проигрывании нападения СССР на США. По условиям игры американцы пропускали 
ядерный удар 1444-х боеголовок, суммарной мощностью 6550 мегатонн. При 
внезапном ударе их потери достигали 40% населения и всего прочего. Но если 
войне предшествовал угрожающий период и они успевали эвакуировать города, 
потери сокращались до 6%. А это меньше, чем мы или Германия потеряли в ту войну.

 То есть, как бы удачно мы ни нанесли ядерный удар по НАТО, ожидать оттуда 
вражескую сухопутную армию приходится. А у нас на границах нет морей и океанов, 
как у США. Поэтому полагаю, что нам их придется создать искусственно – создать 
полосу радиоактивного заражения, отсекающую нас от НАТО.
 Вопрос – где ее создать? У себя? Нежелательно, все же это своя земля и 
отчуждать ее на тысячелетия не хотелось бы. Значит, в сопредельных странах. Но 
чем дальше эти страны будут от наших границ, тем труднее будет эту полосу 
создать – и враг будет перехватывать средства доставки, и полоса будет длиннее. 
Опять выбирать практически не из чего. Создавать ее надо по территории Польши, 
Венгрии, Чехословакии, не исключено, что и по территории прибалтов. Благо, что 
к нам в Россию сейчас свозят радиоактивные отходы со всего мира.
 Если бы эти страны были нейтральны, это связало бы нам руки. А раз они вошли в 
НАТО – тогда… Вообще-то ведь нетрудно догадаться, что они пушечное мясо, а их 
страны – поле боя.
 Что касается иллюзии, будто эти страны усилят НАТО, то это чушь. Во-первых, 
НАТО и без того во много раз сильнее России. Во-вторых. Подлецами не усилишься. 
Сильно нас в ту войну усилил эстонский корпус? Он только попал на фронт, и 
эстонцы сотнями стали перебегать к фашистам. Пришлось его переформировать в 
строительный.
 А какую военную коалицию в обозримом прошлом усилила Польша или Чехословакия? 
Не беда, если они «усилят» НАТО.
 Вопрос этот рассмотрен в принципе и, конечно, не так прост. Но все же это один 
из вариантов решения и, как мне видится, не самый плохой или бессмысленный.




 Глава 6 Отсутствие исторической логики



 Вопрос без ответа: все идиоты?

 Одним из главных и выдающихся участников войны был английский премьер-министр 
Уинстон Черчилль. Он был яростный и непримиримый враг коммунизма и СССР – 
потому что был яростным патриотом Британской империи, для которой коммунизм 
являлся реальной угрозой. Но Черчилль был выдающимся деятелем – достаточно 
умным, чтобы не подличать и не врать по мелочам. Такой враг не может не 
вызывать уважения.
 Практически сразу же после окончания Второй мировой Черчилль призвал 
англоязычные страны начать новую, «холодную» войну против СССР с тем, чтобы не 
допустить распространения коммунизма по всему миру. В своем известном 
выступлении в Фултоне 6 марта 1946 г. он, чтобы убедить слушателей в 
правомерности своего упреждающего шага против СССР, кратко остановился и на 
начале Второй мировой:
  «Никогда еще в истории не было войны, которую было бы легче предотвратить 
своевременными действиями, чем та, которая только что разорила огромные области 
земного шара. Ее, я убежден, можно было предотвратить без единого выстрела, и 
сегодня Германия была бы могущественной, процветающей и уважаемой страной; но 
тогда меня слушать не пожелали, и один за другим мы оказались втянутыми в 
ужасный смерч»  [234].
 Из этих его слов со всей определенностью следует, что Германия была так слаба 
накануне войны, что без содействия, без попустительства остальных стран, в том 
числе и своих будущих жертв, начать войну просто не смогла бы. Так что же 
случилось? Почему жертвы войны выступили ее пособниками?
 Да, Черчилль был великим политиком. Да, он всегда призывал задушить фашизм в 
Германии в зародыше. Но значит ли это, что остальные политики мира были 
идиотами и ничего не видели? В свете сегодняшних мифов о начале войны, кажется, 
что это так. А на самом деле?
 Нет, конечно! Это были не глупые люди и действовали они логично, просто нам 
сегодня следует задать вопрос – а все ли мы знаем о войне, чтобы оценить их 
логику? Данная статья – гипотеза о том, в чем именно ошибались европейские 
политики и в чем, соответственно, сегодня ошибаемся мы.

 Мюнхен

 30 сентября 1998 года было два юбилея – 100 лет со дня рождения выдающегося 
советского биолога Т. Д. Лысенко и 60 лет Мюнхенскому сговору – политическому 
началу Второй мировой войны, о котором я уже упомянул вкратце. К этой дате 
«Дуэль» отдала предпочтение юбилею Т. Д. Лысенко, а проамериканский журнал 
«Итоги» – Мюнхенскому сговору. В номере от 29 сентября 1998 г. в статье С. 
Иванова читаем об этом несколько подробнее:
  «Ровно 60 лет назад, 30 сентября 1938 года, около 8 часов утра в Праге 
приземлился самолет чешского посла в Берлине Войтеха Маетны. Он был 
единственным чехом, допущенным на закрытое совещание в Мюнхене, на котором 
великие державы решали судьбы Чехословакии. Растерянный Маетны привез с собой 
приговор, вынесенный там накануне его несчастной родине. В 9 утра посла принял 
президент Эдуард Бенеш. То, что он услышал, заставило его немедленно пригласить 
в Градчаны министров, генералов и лидеров партий. Когда все собрались, министр 
иностранных дел Камилл Крофта сказал, что он вынужден произнести самые страшные 
слова в своей жизни: Германия ультимативно требует, чтобы в течение ближайших 
десяти дней ей была передана вся Судетская область, а также граничащие с 
Австрией районы, где немецкое население составляет хотя бы половину. Италия, 
Англия и Франция поддерживают эти требования. Несмотря на то, что с последней 
Чехословакию связывает союзный договор, Париж не собирается и пальцем 
пошевелить, чтобы спасти чехов. Собственные территориальные притязания к стране 
выдвигают Польша и Венгрия. Положение безвыходное. Закончил Крофта так: 
„Теоретически ультиматум можно отвергнуть. За этим последуют германское 
вторжение, польская агрессия и война, в которой нас никто не спасет. Неизвестно,
 помогут ли нам Советы и будет ли эта помощь эффективна“. 
  За последние годы было сказано столько справедливых слов о чудовищном сговоре 
Сталина с Гитлером, приведшем к разделу Восточной Европы в 1939—1940 годах, что 
как-то забылось другое: советские учебники истории не лгали, Англия и Франция 
действительно боялись Германии, всячески пытались не сердить Гитлера и толкали 
его на Восток. СССР же и в самом деле предлагал в 1938 году Чехословакии свою 
помощь, но та отвергла ее –  не  исключено, что и из классовых соображений. 
Кроме того, малые страны Европы, стараясь ни в чем не отстать от больших, и 
сами были готовы растерзать друг друга: Венгрия – Румынию, Болгария – Грецию, 
Польша – Литву и т. д. Старый Свет содрогался от спазмов всеобщей агрессии. 
  Но вернемся в Градчаны. Начальники штабов доложили, что сопротивление 
вермахту невозможно. В 11.30 собрание решило принять ультиматум. Все разбрелись 
в состоянии глубокой подавленности. Через час Крофта принял послов Англии, 
Франции и Италии. Он был краток: „От имени президента республики и 
правительства я заявляю, что мы подчиняемся решению, принятому в Мюнхене без 
нас и против нас. Мне нечего добавить“. По словам итальянского посла Френечино 
Франсони, министр выглядел сломленным. Когда они попытались выразить ему 
соболезнование, он раздраженно оборвал их: „Все кончено. Сегодня наша очередь – 
завтра настанет очередь других!“ Его слова оказались провидческими. 
  В 5 часов вечера премьер-министр Ян Суровы выступил по радио с обращением к 
нации. Прага погрузилась в уныние. Демонстрации протеста были спорадическими и 
беспомощными. Все понимали, что нет никакого выхода, кроме капитуляции, и что 
эта уступка не станет последней. Всеми владело чувство обреченности. Ночью 
чешские войска начали отступление из района Богемского леса. По словам одного 
британского наблюдателя, „солдаты шли мрачные и молчаливые. Никто не 
разговаривал, не пел и не смеялся“. На следующий день в два часа немцы 
пересекли границу Чехословакии. Стране оставалось существовать меньше полугода».
 
 В целом, как видите, в статье есть объективные моменты. Но старательно 
вбиваются в голову две пропагандистские идеи о том, что, во-первых, определил 
войну пакт о ненападении между СССР и Германией, хотя, повторю, такие пакты к 
1939 г. с Германией были у всех, кроме СССР, и что Англия, Франция и 
Чехословакия «перепугались» Гитлера, который всего несколько лет, как начал 
вооружаться и создавать армию.
 Как Франция, Англия и Чехословакия могли перепугаться Германии, которая была 
тогда во всех отношениях многократно слабее первых двух, а в военном отношении 
– ненамного превосходила даже маленькую Чехословакию – европейского импортера 
оружия? Почему внешне бессильный Гитлер вдруг заговорил с этими странами с 
позиции силы – какую силу,  уравнивающую шансы, он имел для этого?

 Национал-социализм

 Начать рассказ следует с Германии, с Гитлера, с национал-социализма. Гитлер, 
по национальности австриец, был выходцем из народа. С началом Первой мировой 
войны он добровольцем пошел на фронт, где на передовой провел всю войну. Был 
ранен, отравлен газами, награжден. После войны вступил в маленькую партию, дал 
этой партии свои идеи и через 14 лет эта партия – Национал-социалистическая 
рабочая партия Германии – победила на общегерманских выборах.
 Какие же идеи повели немцев за Гитлером?
 Их следует разделить на мировоззренческие (национал-социализм) и идею 
государственного строительства Германии.
 Национализм Гитлера повторял еврейский расизм. Евреи считают, что только они 
богоизбранная нация, а остальные нации – гои, недочеловеки, и Гитлер это у них 
перенял: он точно так же считал, что высшей нацией мира являются арийцы и их 
высшая ветвь – германцы, а остальные нации – это недочеловеки.
 В социализме Гитлер полностью отказался от главных догм Маркса: от классовой 
борьбы и интернационализма. Геббельс пояснял рабочим Германии, что советский 
большевизм – это коммунизм для всех наций, а германский национал-социализм – 
это коммунизм исключительно для немцев.
 Отказавшись от классовой борьбы, Гитлер, национализируя уже имеющиеся 
предприятия, не отбирал их у капиталистов. Он просто поставил капиталистов в 
жесткие рамки единого государственного хозяйственного плана и под жесткий 
контроль за прибылью. При нем капиталисты не могли перевести и спрятать деньги 
за границей, чрезмерно расходовать прибыль на создание себе излишней роскоши – 
они обязаны были свою прибыль вкладывать в развитие производства на благо 
Германии, и поэтому предприятия вполне можно было считать национализированными.
 Если формула марксового, а затем и большевистского социализма была 
материальной и оттого убогой – «от каждого по способности, каждому по труду», – 
то формула социализма Гитлера в первую очередь обращена была к духовному в 
каждом человеке и начисто лишена уравниловки. «Хрестоматия немецкой молодежи» в 
1938 г. учила:
  «Социализм означает: общее благо выше личных интересов. 
  Социализм означает: думать не о себе, а о целом, о нации, о государстве. 
  Социализм означает: каждому свое, а не каждому одно и то же»  [235].
 Гитлеровский социализм обеспечил исключительное сплочение немцев вокруг своего 
государства. Когда началась война, измена военнослужащих воюющих с Германией 
государств была обычным делом – на сторону немцев переходили сотнями тысяч. А в 
сухопутных и военно-воздушных силах Германии за 5 лет войны из 19 млн. 
призванных изменили присяге всего 615 человек и из них – ни одного офицера!
 Было и еще одно отличие национал-социализма от марксизма. Марксизм утверждает, 
что победа социализма в одной стране невозможна и требует от коммунистов 
распространять коммунистические идеи по всему миру. А Гитлер совершенно 
определенно указывал, что национал-социализм для экспорта не предназначен – он 
исключительно для внутреннего использования немцами.
 Давайте глазами политиков той Европы взглянем на нацистскую Германию тех лет с 
позиций мировоззрения.
 Как должны были смотреть на национал-социализм в СССР? Безусловно, как на 
идейного врага, самого страшного врага. Действительно, и Гитлер с самого начала 
создания своей партии основным врагом определил марксистов-коммунистов.
 А как на национал-социализм должны были смотреть политики буржуазных стран? 
Как на довольно экстравагантное течение, которое, как комплекс идей, ничем этим 
странам не угрожает. Гитлер не распространял свои идеи вне Германии, не лишал 
средств производства собственно буржуазию. Его национализм за рубежом мог 
казаться несколько радикальным, но ведь в любой стране есть националисты, 
поскольку быть патриотом и не быть националистом достаточно сложно: даже себе 
трудно объяснить, какой же нации ты патриот.
 Итак, отметим – германского национал-социализма боялись только в СССР, в 
остальных странах в нем видели врага коммунистам и из принципа «враг моего 
врага – мой друг» не могли не приветствовать его.

 III Рейх

 Теперь рассмотрим комплекс государственных идей Гитлера. Для этого лучше всего 
обратиться к «Майн Кампф» – его основной мировоззренческой и государственной 
программе действий. Эта книга была написана в 1926 г., издавалась в миллионах 
экземпляров и, безусловно, была известна любому политику Европы и мира.
 Рассмотрев в «Майн Кампф» демографическое состояние Германии, Гитлер приходит 
к выводу, что для независимости Германии земли для пропитания нации 
катастрофически не хватает. Варианты типа ограничения рождаемости он 
рассматривает, но отметает как негодные. Земли вне Европы – всякие там колонии,
 – его не устраивают, и он достаточно логично объясняет, почему.
 Он критикует Германию за неправильный выбор цели в Первую мировую войну, когда 
она воевала не только с Россией, но и с Англией и Францией.
  «Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их, в общем 
и целом, только за счет России. В этом случае мы должны были, перепоясавши 
чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов.
 Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить 
хлеб насущный немецкой нации»  [236].
 И как развитие этой мысли ставит перед собой и Германией вполне определенную 
цель, выделяя ее в «Майн Кампф» курсивом:
   «Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей 
немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому 
пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим 
приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и 
определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. 
Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и 
сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.  
   Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем 
иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые 
ей подчинены…»   [237]
 Правда, условиями для завоевания России, помимо собственно укрепления Германии,
 были нейтрализация враждебной конкурентки Франции и обязательно Англия в 
союзниках. Ради союза с последней он ничего не жалел, отказывался и от флота, и 
от колоний.
  «Никакие жертвы не должны были нам показаться слишком большими, чтобы 
добиться благосклонности Англии. Мы должны были отказаться от колоний и от 
позиций морской державы и тем самым избавить английскую промышленность от 
необходимости конкуренции с нами»  [238].
 То есть, за 7 лет до реального прихода к власти, Гитлер совершенно определенно 
сообщил всему миру, что начнет войну, сообщил всем, с кем он ее начнет и кого 
хочет видеть в союзниках. Заметим при этом, что основным личным принципом 
Гитлера в политике была ее неизменность: раз поставленная цель должна быть 
достигнута. (Гитлер писал, что политику, который мечется и меняет цели, народ 
не верит.)
 Снова зададим себе вопрос – как к подобным целям должны были относиться 
политики в Европе и мире?
 О Советском Союзе речи нет – он был назначен Гитлером в жертвы и для него, с 
приходом национал-социализма к власти, оставался один путь – вооружаться. Но 
ведь другим государствам Гитлер совершенно ничем не грозил. От Франции 
требовалось одно – не рыпаться! Англия могла быть недовольна усилением Германии,
 но ведь Германия намеревалась уничтожить всеобщего врага – СССР. Кроме этого, 
будучи сама империей, Британия понимала, сколько войск требуется, чтобы 
удержать колонии в спокойствии. Было совершенно очевидно, что, заглотив Россию, 
Гитлер будет много лет «пережевывать» ее.
 Надо было быть политиком типа Черчилля, чтобы предвидеть развитие событий, но 
Черчилль в то время был вне правительства Британии. А в сентябре 1938 г. 
премьер-министр Англии Н. Чемберлен предал Чехословакию, ультиматумом заставив 
ее сдаться Гитлеру, а затем 30 сентября тайно приехал к Гитлеру на квартиру и 
там предложил ему подписать декларацию.
  «Мы, фюрер и канцлер Германии, и английский премьер-министр, продолжили 
сегодня нашу беседу и единодушно пришли к убеждению, что вопрос 
англо-германских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для 
Европы. 
  Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение и англо-германское 
морское соглашение как символ желания наших обоих народов никогда не вести 
войну друг против друга. 
  Мы полны решимости рассматривать и другие вопросы, касающиеся наших обеих 
стран, при помощи консультаций и стремиться в дальнейшем устранять какие бы то 
ни было поводы к разногласиям, чтобы таким образом содействовать обеспечению 
мира в Европе»  [239].
 Гитлер, разумеется, охотно подписал.
 Исходя из государственных идей Гитлера следует отметить, что  буржуазные 
страны были прямо заинтересованы в том, чтобы Гитлер начал войну,  поскольку по 
планам Гитлера война никак не могла задеть страны Западной Европы.
 На Нюрнбергском процессе обвинитель задал начальнику генерального штаба 
вооруженных сил Германии В. Кейтелю прямой вопрос:  «Напала бы Германия на 
Чехословакию в 1938 году, если бы западные державы поддержали Прагу?»  
Фельдмаршал Кейтель ответил:  «Конечно, нет. Мы не были достаточно сильны с 
военной точки зрения. Целью Мюнхена (то есть достижения соглашения в Мюнхене) 
было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение 
Германии»  [240].
 То есть, в 1938 г. политики Великобритании и Франции ничуть не ошибались в 
Гитлере и были логичны, а Гитлер действительно делал то, что они от него и 
ожидали.
 А вот тем, почему этим планам не суждено было сбыться и в пожаре войны меньше 
чем через год запылала вся Европа, современная история никак не хочет 
заниматься. Историки предпочитают все объяснять глупостью, трусостью, 
авантюризмом тогдашних европейских политиков. Но тогда, повторю, следовало бы 
все же как-то объяснить, почему во всех странах Европы сразу к власти пришли 
исключительно идиоты?

 Где логика?

 Гитлер – злодей, но одновременно он был великим государственным и военным 
деятелем. Все его дела были подчинены интересам Германии, как он их понимал. Но 
сегодня в истории есть события, которые можно объяснить только глупостью 
Гитлера, какими-то негосударственными мотивами его действий, его психической 
ненормальностью. И надо сказать, что практически все историки именно этой 
ненормальностью все и объясняют. Вот типичный портрет Гитлера в изложении 
западной исторической мысли.
  «Беспристрастные исследователи сходятся на важности роли Гитлера не только 
для истории Третьего рейха, но и для истории XX века в целом. Он шел к 
политической власти с помощью жестокости и лжи, используя любые средства для 
покорения других народов. К моменту самоубийства он разрушил структуру мира, в 
котором жил, и вымостил дорогу для еще больших возможностей для разрушения. Та 
огромная власть, которой он обладал, была беспрецедентной, особенно что 
касается промышленных ресурсов, которые он контролировал. Его идеи были ветхими 
и поношенными, но его методы – в духе Макиавелли – были украшены атрибутами 
современных технологических достижений. И на пути к власти, и во время своего 
правления он использовал ложь, террор и крайнюю жестокость, но все это не 
уберегло его от краха. В глазах всего мира Гитлер стал олицетворением дьявола. 
  Его наследие – это память об одной из самых ужасных тираний за всю историю 
цивилизации. 
  Существует три основных точки зрения относительно жизни и деятельности 
Гитлера. Для германских националистов всех мастей он являлся величайшим 
национальным героем, боровшимся против несправедливого устройства мира и 
сумевшим снова поднять Германию на вершину мирового господства. Для небольшой 
группы историков-ревизионистов Гитлер был уникальным политическим гением, 
который оказался способным эффективно использовать чужие ошибки и 
дипломатические промахи в духе Фридриха Великого. Для самой большой группы 
исследователей, однако, Гитлер представляется лишенным морали дьявольским 
гением, который привел западную цивилизацию к краю пропасти, почти уничтожив ее 
перед этим. Только на нем, утверждают они, лежит вся ответственность за ужасы и 
варварство Третьего рейха. Будучи человеком с нарушенной психикой, он обнаружил 
в измученном душевном состоянии германского народа, пережившего шок от 
поражения в 1-й мировой войне, отражение собственной нездоровой психики, 
крайнего расстройства и враждебности. Всю жизнь он, будучи австрийцем, упрямо 
олицетворял себя с немецким народом и, будоража его своими гипнотическими 
ораторскими способностями и злобной пропагандой, находил в этом отдушину для 
собственной ненависти и честолюбия. Его интуитивное понимание немецкого духа 
было необычайным. Гитлер добился поразительного успеха – чего не удавалось 
никому ни до него, ни после – внедрить чудовищную тиранию в народ, внесший в 
прошлом столь огромный вклад в европейскую культуру. Стечение обстоятельств 
вознесло его из уличного оратора на вершину власти в Германии. Чтобы свергнуть 
его – потребовалось объединение всех сил мира»  [241].
 Как видите, – Гитлер сам сумасшедший и заразил сумасшествием весь немецкий 
народ, – вот и вся причина. Но ведь даже сумасшедшие как-то объясняют свои 
поступки, а событиям 1939 г. у «беспристрастных исследователей» нет никаких 
объяснений.
 Прежде всего – зачем он напал на Польшу? Этот вопрос до сих пор не объяснен, и 
он далеко не праздный. Ведь его конечная цель была СССР. А Польша рвалась в 
войну с СССР, мечтая о «Ржече Посполитой от можа до можа». И с приходом Гитлера 
к власти в Германии у него не было более верного союзника, чем Польша, 
поскольку в то время даже Муссолини был себе на уме. Геббельс в дневниках 
восхищался Пилсудским. Польша без колебаний заключила с Гитлером пакт о 
ненападении сроком на 10 лет, а вот с СССР, после долгих проволок всего на 3 
года. Польша своими действиями разрушила Восточный пакт – антигитлеровский союз,
 который СССР хотел создать в Европе.
 Численность населения Германии и Австрии была 80 млн. человек. Польши (вместе 
с оккупированными в 1920 г. территориями Украины и Белоруссии) – более 35 млн. 
Итого: 115 млн. А численность населения СССР – около 170 млн. Добавить к союзу 
Польши с Германией Румынию (20 млн. человек) и Венгрию (9 млн.) и будет 
численность, сопоставимая с численностью СССР, даже в военнообязанном населении.
 И плюс благосклонное отношение к этой войне Англии и Франции, – победа 
гарантирована.
 А что дала Германии война с Польшей? Численность немцев осталась прежней 
(потери в войне с Польшей – 17 тыс. человек), призвать поляков в армию можно 
было только ограниченно, а СССР довел численность населения до 193 млн. человек 
за счет освобожденных украинцев и белорусов, да еще и отодвинул границы от 
своих жизненно важных центров. Плюс – Англия и Франция объявили Германии войну.
 Если уж очень хотелось разгромить Польшу, почему было не сделать это после 
уничтожения главного врага – СССР? Ведь поляки рвались в бой с СССР до самого 
конца – немцы уже и войска вывели к их границе, а поляки, как вы помните, и 
слушать не желали про договор о взаимопомощи с СССР.
 И ведь случилось все как-то внезапно. В октябре 1938 г. союзники – Польша, 
Венгрия и Германия – захватили у Чехословакии часть территории (немцам – Судеты,
 а полякам – Тешинскую область Силезии). Казалось – идиллия. В марте 1939 г. 
немцы захватывают остатки Чехословакии и, вместо того, чтобы вместе с Польшей 
начать подготовку к войне с СССР, вдруг через неделю рвут пакт о ненападении с 
Польшей и выдвигают ей ультиматум. Что случилось с немцами, кто на них надавил, 
кто заставил их напасть на Польшу?
 Или такой вопрос. Через Ла-Манш до Англии морем всего несколько десятков 
километров пролива, его можно отгородить минами и защитить береговой 
артиллерией от британского флота, завоевать над Ла-Маншем господство в воздухе 
и высадить войска на Британских островах, (Сделать то, что в 1944 г. сделали 
англо-американцы, но уже против Германии.) И этой высадкой немцы могли бы либо 
захватить Англию, либо принудить ее к миру. А при подписании мирного договора с 
ней выбрать из ее колоний те, которые тебе нравятся (хотя о колониях Гитлер и 
речи не вел).
 А что делает Гитлер? Он действительно вначале готовит, но потом вдруг отменяет 
высадку на Британские острова, а в конце 1940 г. посылает корпус генерала 
Роммеля за тысячи километров, через забитое английскими кораблями и подлодками 
Средиземное море воевать с англичанами в Северную Африку! Зачем?! Сегодня 
историки отвечают – Гитлер хотел помочь Муссолини в войне с англичанами в Ливии.
 А кто доказал, что Муссолини нужна была помощь и он хотел воевать с 
англичанами именно в Африке? Ведь 26 июня 1940 г. он писал Гитлеру:
  «Фюрер! Теперь, когда пришло время разделаться с Англией, я напоминаю Вам о 
том, что я сказал Вам в Мюнхене о прямом участии Италии в штурме острова. Я 
готов участвовать в нем сухопутными и воздушными силами, и Вы знаете, насколько 
я этого желаю. Я прошу Вас дать ответ, чтобы я мог перейти к действиям. В 
ожидании этого дня шлю Вам товарищеский привет. Муссолини»  [242].
 Почему не задать себе вопрос – кто отменил высадку Гитлера и Муссолини 
непосредственно на Британские острова, кто погнал их в далекую Африку? К 
середине 1943 г. корпус Роммеля, из-за невозможности его снабжения в Африке, 
все же сдался. Немцы потеряли более 100 тыс. убитыми и пленными. Во имя чего? 
Во имя чего пошел на эти потери Гитлер, который за первый год войны (в течение 
которого он захватил почти всю Европу) потерял всего 67 тыс. человек?
 Причем, если немецкие генералы и в сегодняшних мемуарах, и в документах тех 
времен критикуют Гитлера за отдельные решения, скажем, за отказ сразу же 
наступать на Москву после взятия Смоленска, то за Польшу и Африку Гитлеру никто 
не предъявляет претензий. Почему? Ответ на это один – в те времена отказ от 
союза с Польшей, отказ от захвата Англии и высадка в Африке были для 
современников Гитлера абсолютно логичными. Значит, они знали что-то, что мы 
сегодня не знаем!
 Без сомнения,  они знали или догадывались о союзе Гитлера с сионистами,  
поскольку только этим тайным союзом можно объяснить те поступки Гитлера, 
которые сегодня нам кажутся нелогичными.




 Глава 7. Труд как позор



 Неброские особенности сионизма

 Я, безусловно, понимаю: сама идея, даже в гипотетической форме, о том, что во 
время Второй мировой войны евреи были союзниками Гитлера, сегодня кажется 
немыслимой и даже невероятной. Поэтому подчеркну – союзником был сионизм, а не 
евреи. Сегодня и СМИ, и «официальные источники» почти повсеместно вдалбливают в 
голову населения мысль, будто Гитлер-то и начал войну для того, чтобы 
уничтожить евреев. Но ведь сионизм, как нам опять-таки вдалбливают в голову, 
это евреи и есть, как же они могли быть союзниками? Поэтому надо отвлечься на 
некоторые особенности как евреев, так и политического объединения евреев – 
сионизма.
 Цель сионизма – создание для евреев своего собственного государства. Это цель 
официальная и против нее возразить нечего, да и нет смысла возражать. Возникла 
эта идея 200 лет назад. К тому времени евреи, благодаря своей международной 
сплоченности, захватили главенствующие позиции в финансовом деле, т. е. стали 
главными мировыми ростовщиками. Не все евреи, разумеется, а только определенная 
еврейская верхушка. Но достижения ее были впечатляющи. Апологет сионизма пишет: 
 «В 1807 году в Берлине было больше еврейских банковских учреждений, чем 
нееврейских. Признавалось, что без них ни одно еврейское правительство не могло 
бы получать займы на протяжении всей первой половины XIX столетия. Приведем 
лишь один пример; только в первом десятилетии этого века более 80% 
правительственных займов Баварии было обеспечено еврейскими банкирами»  [243].
 Вслед за банковским делом евреи стали энергично осваивать нарождающиеся 
отрасли человеческой деятельности – газетное дело и писательское ремесло, 
постепенно прибирая в свои руки общественное мнение стран пребывания. А это 
привело к тому, что уже во второй половине XIX века практически все страны 
Европы уравняли евреев в правах с коренным населением. (К Первой мировой войне 
не сделали этого формально только Россия и Испания.) Реально такое положение 
могло бы привести к полной ассимиляции и исчезновению евреев через два-три 
поколения. Но этот процесс не пошел благодаря религиозной части еврейства (с 
исчезновением евреев исчезла бы необходимость и в раввинах), и эта часть начала 
выдвигать контридею – идею не ассимиляции, а создания своего еврейского 
государства. Эта идея находилась в стадии обсуждения и даже частичной или 
подготовительной реализации начиная с начала XIX века, но организационно 
оформилась в политическое движение евреев – сионизм – только к его концу. Это 
общеизвестные факты, которые свободно и легко обсуждаются.
 Но есть у сионизма одна неброская особенность. Надо думать, что если не все, 
то по меньшей мере подавляющее число евреев не против того, чтобы в мире было 
еврейское государство, и даже готовы ссудить его строительство деньгами, но 
основная масса энтузиастов сионизма категорически отказывается в таком 
государстве жить. Заметьте, что даже сегодня, спустя 200 лет после 
возникновения идеи Израиля, и через 50 лет после его образования, в Израиле 
живет едва ли пятая часть евреев мира и уж, во всяком случае, их там меньше, 
чем в одном Нью-Йорке.
 Таким образом, перед романтиками сионизма, перед людьми, положившими свою 
жизнь на алтарь создания еврейского государства, стояла задача огромной, 
неразрешимой трудности; в еврейском государстве должны жить евреи, а евреев, 
желающих жить в таком государстве, практически не было. (Очень мало желающих 
жить в Палестине было и среди самих романтиков сионизма, как говорится, «мы 
больше пользы принесем в тылу».)
 Вот эта неброская особенность сионизма, которая легко видна даже сегодня 
(достаточно включить телевизор), но которая особенно бросалась в глаза всем в 
те времена, когда Израиля еще не было. Подчеркнем эту мысль:  главным 
препятствием созданию еврейского государства было отсутствие достаточного 
количества евреев, которые бы согласились в нем жить. 

 О еврейских крестьянах

 Причина этому тоже легко определяется. Представьте, возможно ли государство, в 
котором живут только банкиры, юристы, музыканты, журналисты, артисты и 
комики-пародисты, но нет крестьян? Что будут кушать все вышеперечисленные?
 А ведь за два тысячелетия существования еврейской диаспоры во всех странах 
мира евреи ни в одной из стран никогда не занимались производительным трудом, 
тем более – крестьянским. Множество стран предпринимало огромные усилия к тому, 
чтобы окрестьянить евреев, но потерпели полное фиаско. В том числе и огромная 
Российская империя, которая в свое время сумела справиться с Наполеоном, но 
заставить евреев заниматься сельскохозяйственным трудом не смогла, несмотря на 
огромные денежные вливания в этот проект. Эта особенность еврейского 
менталитета – категорический отказ от производительного труда, который 
обеспечивает жизнь нации и государства, – тоже хорошо всем видна, но 
обсуждается крайне редко, даже если обсуждается вскользь. Поэтому стоит 
остановиться на этой особенности несколько подробнее.
 Пару лет назад А. Солженицын, забытый и ЦРУ США, и «пятой колонной» России, 
написал книгу о евреях «200 лет вместе». Видимо, полагал, что подобная тема 
приподнимет уважение к нему населения России. В книге не забыта и затронутая 
нами тема, по которой Солженицын делает вывод: евреи, дескать, сельским 
хозяйством могут заниматься только на родной земле – в Израиле. Книга широко 
рекламировалась, и еврейская диаспора на нее откликнулась. «Еврейская газета» 
(№ 38, 2001, с. 5) живо на этот вывод прореагировала, назвав солженицынский 
маразм мысли последствиями  «магии еврейских мифов».  И выдвинула свою версию, 
сославшись на фальшивку, состряпанную век назад от имени русского писателя Н. 
Лескова. Согласно ей, есть две причины того, что евреи не занимаются 
крестьянским трудом: они за тысячелетия отвыкли от такого труда, во-первых, 
страх еврейских погромов не давал им прочно оседать на земле, во-вторых – при 
бегстве от погромов землю с собой не возьмешь. Наивность подобных объяснений 
требует исследовать этот вопрос подробнее, поскольку без него трудно понять 
мотивы действий сионистов.

 Числа и факты

 Итак, идея создания еврейского государства с середины XIX в. щедро 
финансировалась еврейскими магнатами. И уже с тех времен евреи с энтузиазмом 
брали деньги на переселение в Палестину, но с этими деньгами сматывались в 
другие страны, действительно поясняя, что они за тысячи лет гонений отвыкли от 
сельскохозяйственного труда. Поэтому наивные сионисты первую 
сельскохозяйственную школу для обучения евреев крестьянским премудростям 
открыли в Палестине в г. Микваещев 1870 г.[244] Но, само собой, без толку. До 
1914 г. сотни тысяч евреев по сионистским путевкам выезжали в Палестину, а 
оттуда в остальные части света. На рубеже веков из России, Австро-Венгрии и 
Румынии выехало 2,5 млн. евреев [245], а к началу Первой мировой войны в 
Палестине жило всего 85 тыс. [246], включая и коренных. Из всех евреев 
сельскохозяйственным трудом занималось аж 1200 человек и столько же работало в 
промышленности [247]. Так что выводы Солженицына фактами не подтверждаются.
 Чуть позже большевистское правительство и пальцем не пошевелило, чтобы 
пригласить евреев в Москву, а их там с 28 тыс. в 1920 г. стало 130 тыс. в 
1926 г. [248] Никаких школ менеджеров для евреев не строили, но к этому времени 
30% взрослого еврейского населения уже работало в органах Советской власти 
[249]. Остальные тоже без дела не сидели: введенная большевиками в Уголовный 
Кодекс статья о спекуляции тут же получила чуть ли не официальное название 
«еврейской» [250]. И это при том, что спекуляцией занималось ЧК, а о ней даже 
еврей Троцкий писал:  «огромный процент работников прифронтовых ЧК и тыловых 
исполкомов и центральных советских учреждений составляют латыши и евреи», в то 
время как  «процент их на самом фронте сравнительно невелик и что по этому 
поводу среди красноармейцев ведется и находит некоторый отклик шовинистическая 
агитация»  [251].
 Но вернемся к сионистам. То, что в Палестине в 1914 г. было 1200 евреев – 
работников сельского хозяйства, не должно нас сильно обманывать, поскольку  
«колонисты из первой алии превратились в плантаторов и среди жителей этих 
колоний арабов было больше, чем евреев. По свидетельствам современников, каждый 
еврейский фермер… обеспечивал работой 3-4 арабские семьи»  [252] . 
«Обеспечивал» – это громко сказано, поскольку  «арабы работали по 10—12 часов в 
день и получали за это 15 пиастров; евреи же добились восьмичасового рабочего 
дня и еженедельной платы в 30 пиастров  [253] … К 1910 г. колонисты владели 
плантациями, на которых трудились в основном арабские наемные рабочие. Своих 
детей колонисты посылали учиться во Францию, и многие из них… больше не 
возвращались в Палестину»  [254].
 Несмотря на то, что об еврейских «крестьян» разбили себе лбы и царское 
правительство, и сионисты, романтики-большевики с энтузиазмом тратили деньги, 
наступая на те же грабли. Снова взялись за создание еврейских крестьянских 
хозяйств и снова на лучших землях – на юге Украины и на севере Крыма. Поскольку 
в это время украинских крестьян из-за перенаселения вывозили в Сибирь, то эти 
мероприятия у украинцев любви к евреям и большевикам никак не добавили [255]. У 
большевиков возникла идея создать и еврейское государство – еврейскую 
республику на Дальнем Востоке. Предполагалось к 1937 г. довести там численность 
еврейского населения до 150 тыс. человек. Своих 3 млн. евреев для этой цели не 
хватало, поэтому начали импортировать евреев из Польши и Румынии [256]. Не 
будем рассматривать этапы, а просто констатируем, чем это закончилось. Для 
занятия сельским хозяйством в Крыму подъемные деньги получили 47740 человек, к 
1939 г. в деревнях оставалось 18065 еврея [257]. Численность Еврейской 
автономной области на Дальнем Востоке к этому году достигла 108938 человек, из 
них 17695 евреев, из которых на селе жило 4404 человека [258]. Евреи в своей 
массе ясно давали понять, что работать их ни царизм, ни капитализм, ни сионизм, 
ни социализм не заставят!!!
 Да, сегодня в Израиле есть и евреи-крестьяне. Вот, к примеру, израильский 
журнал «Алеф» за август 2001 г. дает статистику:  «За прошедший год население 
кибуцев сократилось на 4 тысячи. В 1999 г. в них проживали 62 тысячи человек, а 
в 2000-м – 58. Кроме того, 3100 человек взяли отпуск из кибуцев и большинство 
из них, скорее всего, обратно не вернутся».  И я, безусловно, верю, что в этих 
кибуцах завхозы, завсклады, секретари и учетчики – все евреи. Но мне все же 
хотелось бы глянуть, кто у них работает на полях – не арабы ли? Чтобы, как 
пишет «Еврейская газета»,  «избежать магии еврейских мифов».  Кстати, наш 
корреспондент в Израиле сообщает, что в газете «Едиот ахронот» в заметке 
«Иностранные рабочие бегут из израильских поселений» написано:
  «В связи с обстановкой, сложившейся в сфере безопасности, возникло новое 
явление: иностранные рабочие бегут от своих израильских работодателей на 
оккупированных территориях… 
  В израильских поселениях трудится порядка тысячи таиландских сельхозрабочих, 
и за последний год многие из них обратились к послу Таиланда в Израиле с 
просьбой помочь им покинуть страну. Следует отметить, что иностранные рабочие 
не имеют права самостоятельно менять работодателя, и если они самовольно 
покинут место работы, то потеряют свой легальный статус в Израиле. С начала 
этого года посольствам различных стран удалось помочь 90 иностранцам 
трудоустроиться на более безопасных местах». 
 Подобными статьями заполнена пресса Израиля, поскольку схожее положение во 
всех его жизнеобеспечивающих отраслях. В Израиле самый высокий процент 
безработных среди всех развитых стран, но в то же время в строительстве и 
производственной сфере Израиля, помимо арабов-палестинцев, работают сотни тысяч 
приехавших на заработки румын и выходцев из Африки и Азии.
 Все в том же израильском журнале «Алеф» (№ 897) Лев Авенайс пишет:
  «С группой журналистов довелось мне как-то побывать в небольшом мошаве – 
еврейском сельскохозяйственном поселении в Иорданской долине. Оно и впрямь 
невелико – всего 30 семей. У поселения специализация – здесь выращивают бананы 
и уникальные финики, а в теплицах растут прекрасные розы. „Мы могли бы принять 
на жительство еще много семей, но, к сожалению, у нас нет для них работы“, – 
посетовал председатель местного совета. После чего нас отвели в теплицы, где мы 
увидели склонившихся над розовыми кустами. …  таиландцев. 
  Как же у вас рабочих мест нет? – удивился я. – Бог ведь вы даже иностранцев 
вынуждены нанимать на работу». «Ну, вы скажете! – возмутился поселковый лидер.
 – Наши в теплицах работать не хотят. Здесь все время температура 27 градусов и 
влажность огромная». 
 В этом поселении, мини-модели израильского общества, отразилась одна из 
основных проблем сегодняшней экономики страны. А может быть, и морали.
 В Израиле бьют тревогу. Безработица достигла рекордных цифр, прогнозы 
экономистов не сулят ничего хорошего и в будущем.
 Сегодня в Израиле ищут работу 250 тысяч его граждан. В то же время в стране 
около 250 тысяч иностранных рабочих. Как говорится, «баш на баш». На языке 
финансистов это – идеальное совпадение дебета с кредитом. Решение напрашивается 
само собой – отправить иностранцев по домам, а освободившиеся места 
предоставить мучающимся без работы израильтянам. И заживем.
 Ах, если бы все было так просто!
 … В Тель-Авиве есть удивительное место – территория бывшей центральной 
автобусной станции.
 Недавно я прошелся по ней в субботу. И испытал шок. Здесь можно снимать фильм 
о возведении Вавилонской башни. Белые, желтые, черные дети разных народов, 
приехавших строить еврейское государство. И среди этой огромной, пестрой, 
шумной, разноязыкой толпы один случайно затесавшийся еврей – я. Честное слово, 
абсолютно фантасмагорическая картина!
 А безработные евреи, как жители упомянутого мною поселения, отнюдь не спешат 
вытеснить иностранных рабочих с рынка труда. Спросите любого строительного 
подрядчика: готов ли он заменить родным безработным евреем чужого румынского 
рабочего? Да что он, враг своему соплеменнику, что ли, заставлять его так 
трудиться, как пашет на стройке этот румын, да еще за такую плату? Но рискните 
предложить безработному израильтянину идти вкалывать на стройку – он посмотрит 
на вас, как на неприкрытого антисемита. Не для того он родился евреем, чтобы 
таскать камни, как какой-нибудь араб или сомалиец!
 И это через 50 лет после основания Израиля! Можно представить, что было до 
этого, когда евреям предстояло переселяться не в уже обустроенный Израиль, а в 
подмандатную Британской империи Палестину.

 Кормушка еврейского плебса

 Читая апологетов сионизма, я все больше прихожу к мысли, что сионизм для 
еврейской массы XX века был типичной еврейской аферой, предназначенной для 
халявного обогащения, этакой еврейской «Панамой».
 Уже два столетия идут вопли о еврейском государстве, богатые евреи выделяли 
для него огромные деньги (только в 80-х годах XIX в. французский Ротшильд дал 
под еврейское государство 5 млн. долларов [259], чуть ниже вы поймете, что это 
была тогда за сумма), эти деньги куда-то девались, а евреев в Палестине ни на 
цент не прибавлялось. Причем еврейская масса делала все, чтобы еврейского 
государства как можно дольше Не было.
 Повторю, государство без крестьян и рабочих невозможно. Ну нельзя создать 
государство, в котором одна треть населения играет в джаз-оркестрах, вторая 
треть смешит людей со сцены, а третья по телевизору и в газетах издевается над 
коренным населением. Кто эту ораву будет кормить? А сионизм как стремление 
евреев к своему государству возник в Западной, а не Восточной Европе, но там 
были уже эмансипированные евреи, т. е. евреи, полностью допущенные к бюджетным 
кормушкам западных государств. Тамошние евреи были «обеими руками» за Израиль, 
но работать этими руками на свою историческую родину никто и не помышлял. Для 
этого предназначены были евреи России, евреи, ограниченные чертой оседлости и 
законами, бедные евреи. Но бедные – еще не значит глупые. Поэтому российские 
евреи охотно получали от западных евреев деньги под сионизм, но жить в 
еврейском государстве и работать руками – накось выкуси!
 Вот давайте мы, русские, представим, что нам нужно, чтобы переселиться на 
новую родину. Что бы мы от нее хотели? Правильно: теплый климат, дожди, 
плодородные земли, полезные ископаемые – то, благодаря чему легче жить. И вот 
смотрите: в середине XIX в. США предлагает международному еврейству штаты 
Аризона и Орегон всего за 10 млн. долларов для создания еврейского государства 
Новая Иудея [260]. Прекрасный климат, плодороднейшие земли, масса полезных 
ископаемых. А евреи категорически отказываются! Как это понять? Да, в 
Иерусалиме иудейские святыни, но ведь святынями сыт не будешь. Богатый еврей из 
американской Иудеи вполне мог бы раз в году совершить паломничество в Иерусалим.
 Зачем строить государство в Палестине на скудной земле без полезных ископаемых,
 да еще и с враждебным населением? Если действительно строить государство, то 
тогда, безусловно, надо было выбирать Аризону или Орегон. Но там ведь тоже надо 
было работать руками. А вот если только поднимать тост: «На следующий год – в 
Иерусалиме!» – и только болтать о еврейском государстве и под эту болтовню 
собирать и собирать деньги, тогда Палестина, конечно, идеальна.
 Отец сионизма Теодор Герцль был искренним энтузиастом еврейского государства, 
отдал этой идее все свои деньги, и когда англичане в 1903 г. предложили 
бесплатно под Новую Иудею Уганду – субэкваториальный климат, прекрасные земли, 
лес, медь, фосфаты, – Герцль за это предложение ухватился. Но русские евреи, 
которые должны были бы начать заселять Новую Иудею, категорически от Уганды 
отказались – им подавай только Палестину [261], которую англичане ну никак не 
могли дать из-за опасности восстаний на арабском Востоке. И это при том, что с 
1882 по 1914 г. Россию покинуло 1,7 млн. евреев. Ехали куда угодно, но не в 
свое государство!
 В «Еврейской газете» упоминается о сионистской организации «Билу», которая 
начинала первую в истории сионизма алию – организованное переселение в 
Палестину. Ведь это же еврейский анекдот! В 1882 г. в Харькове 300 членов этой 
организации получили подъемные деньги для организации сионистской колонии в 
Палестине. До Одессы доехало 100 человек, до Константинополя – 40, до Палестины 
– аж 16! [262] Но и эти не прогадали: как я уже писал, в 1910 г. они уже стали 
плантаторами. Можно понять Теодора Герцля, который как-то в отчаянии записал в 
дневнике:  «Я придумал для себя подходящую эпитафию: „У него было слишком 
хорошее мнение о евреях“.» 
 Не хочу обижать тех евреев, для которых идея еврейского государства была Целью 
их жизни, но со стороны вся эта еврейская афера смотрится таким образом: 
ротшильды и гинцбурги ростовщическим процентом сдирали деньги со всего мира, а 
еврейский плебс под соусом сионизма сдирал деньги с Ротшильдов и гинцбургов. 
Идиллия!

 О еврейских занятиях

 Но вернемся к обсуждению вопроса о том, что евреи, дескать, отвыкли от работы. 
Имеется в виду любая работа, а не только сельское хозяйство. Ведь где бы евреи 
ни жили, они не оставляют после себя культурных слоев. Когда археологи делают 
раскопки, они слой за слоем поднимают материальные свидетельства культурной 
деятельности живших в данном месте людей: осколки керамики и стекла, остатки 
тканей и кож, литые и кузнечные изделия. Но можно копать в гетто Испании или 
Голландии, в Варшаве или Минске хоть до центра Земли, и никаких культурных 
слоев от евреев обнаружено не будет. Среди них никогда не было ремесленников: 
не было еврейских гончаров и стеклодувов, кузнецов и литейщиков, ткачей или 
столяров. А это наводит на раздумья: а за счет чего они жили? Речь идет не о 
банкирах и ростовщиках: здесь все понятно. А за счет чего жили миллионы 
еврейского плебса? Не пахали, не ковали, не ткали – чем питались? Даже если 
плохо питались, то за счет чего или кого?
 Это не тайна, масса очевидцев описывает источник существования евреев вполне 
определенно – евреи в стране пребывания втискивались между производителями: 
навязывали себя в качестве торговых посредников между ремесленниками и 
крестьянами. Они всегда образовывали и составляли паразитический класс. Сегодня 
апологеты сионизма это яростно отрицают. В. Лакер в своей монографии пишет:  
«Отдельные обвинения, предъявлявшиеся евреям, – такие, как массовая 
эксплуатация, – были смехотворны: в подавляющем большинстве евреи не имели ни 
гроша за душой. Евреи из Могилева, составлявшие 94% всего городского населения, 
не могли бы зарабатывать средства к жизни, эксплуатируя оставшиеся 6% населения 
города»  [263].
 Лакеру – прежде чем это писать – следовало бы задуматься: если евреи ничего не 
производили и не имели гроша за душой, почему они не умерли с голоду? И при чем 
здесь  «население города»?  Да, в Могилеве 94% были евреями, но ведь 100% 
крестьян в округе были русскими и поляками, кузнецы Тулы и Новой Гуты на 100% 
были русскими и поляками, ткачи Лодзи и Иванова были поляками и русскими на те 
же 100%. Если уж быть точным, то в Могилевской губернии на 1911 г. проживали: 
русских – 86,1%, поляков – 1,3%, евреев – 12,1% [264]. И евреи скупали дешевле 
у одних и продавали дороже другим. На это и жили. Бедно, мерзко, но 
отказываться от этой, по сути паразитической жизни не собирались. Причем ни о 
какой честности в этом посредничестве и говорить не приходится. Писатель В. 
Крестовский служил в уланском полку в конце XIX в. на западе России – в 
Белоруссии и Польше – и прекрасно описал манеры еврейских «услуг». Простите за 
длинную цитату из очерка «Базарный день в Свислочи».
  «Каждый воскресный день в Свислочи с раннего утра подымается особенное 
движение. Жидки торопятся выслать своих „агэнтов“ на все выезды и ближайшие 
перекрестки дорог, ведущих к местечку. Это в некотором роде сторожевые посты 
„гандлового люду“. Но зачем такие посты нужны свислочскому люду гандловому? 
Нужны они затем, чтобы перенимать на дороге крестьян, доставляющих на базар 
свои сельские продукты. Везет себе белоголовый хлоп на своем возу „каранкову“, 
а то и целую „корцову“ бочку „оброку“ или „збожа“ и уже рассчитывает в уме 
своем предстоящие ему барыши, как вдруг на последнем перекрестке налетает на 
него с разных сторон ватага еврейских „агэнтов“. Хлоп моментально оглушен, 
озадачен и закидан десятками вопросов, летящих вперебой один другому: „А что 
везешь? А что продаешь? А сколько каранков? А чи запродал вже кому? А чи не 
запродал?“ Хлоп не знает, кому и что отвечать, а жидки между тем виснут к нему 
на задок, карабкаются на воз, лезут с боков и с переду, останавливают под уздцы 
лошаденку, тормошат ошалелого хлопа, запускают руки в овес или в жито, пробуют, 
смакуют, рассматривают, пересыпают с ладони на ладонь и при этом хают – 
непременно, во что бы то ни стало, хают рассматриваемый товар, а другие – кто 
половчее: да поувертливее – насильно суют хлопу в руку, в карман или за пазуху 
сермяжки кое-какие деньжонки, и не столько денег, сколько запросил хлоп, а 
сколько самим вздумалось по собственной своей оценке, которая, конечно, всегда 
клонится к явному ущербу хлопа, и если этот последний не окажет энергичного 
сопротивления с помощью своего громкого горла, горячего кнута и здоровых 
кулаков, то та партия жидкое, которой удалось, помимо остальных агентов, 
всунуть в руку продавца сколько-нибудь деньжонок, решительно овладевает и 
хлопом, и его збожем, и его возом. 
  …Составляется обычная стратегема следующего рода: прежде всего жидки 
торопятся сбросить на землю мешки с овсом или житом, лишь бы только скорей с 
возу ,  долой, дабы потом иметь ясное доказательство, что товар уже продан, на 
тот случай, если бы несговорчивый хлоп вздумал упираться и если бы 
какими-нибудь (впрочем, весьма трудными) судьбами удалось ему прибегнуть к 
помощи властей или постороннего люда. Последние случаи весьма редки, но 
прозорливый еврейчик всегда уж ради собственного спокойствия постарается 
оградить и обезопасить себя и свое дело со всех возможных сторон… Пока одни 
меряют, пересыпают да отсыпают, другие стараются разными приятными разговорами 
и расспросами отвлечь внимание хлопа от совершаемого дела, и этот маневр всегда 
почти удается им как нельзя лучше. Зерно умышленно просыпается из меры на землю 
и спешно подметается метлами в какой-нибудь укромный уголок, ибо просыпка этого 
рода в общий счет не идет, хотя, в конце концов, и составит собою несколько 
лишних гарнцев, дающих возможность к лишнему гешефту. 
  …Но вот перемерка да пересыпка окончена, оброк спешно убран в еврейские 
амбары, и хлоп, ощущая ничтожность насильно всунутого ему задатка, начинает 
требовать окончательного расчета; но евреи с крайним удивлением ответствуют, 
что деньги-де уже получены им сполна, что никаких более расчетов нет и что надо,
 дескать, Бога не бояться, требуя с них вторично уже полученную плату. При этом 
для окончательного ублагодушенья хлопа ему иногда подносится еще один келих 
водки; а буде хлоп упирается – то расправа с ним коротка: ворота настежь, 
оглобли поворочены и – в шею! Озадаченный, раздосадованный, разочарованный и 
огорченный хлоп посмотрит жалостно на доставшиеся ему скудные гроши, перекинет 
их раздумчиво с ладони на ладонь, почешет за спиною и, сообразив, что на такую 
ничтожную сумму не приобретешь ничего путного для своего хозяйства, махнет 
рукой и повернет до корчмы, где и спустит до конца всю свою злосчастную 
выручку»  [265].
 Крестовский попрекает королевскую власть суверенной Польши, которая впустила в 
страну евреев:
  «В равной же мере правительственная власть покровительствовала и евреям, 
которые после германских гонений, обретя здесь в некотором роде новую Палестину,
 переселялись в нее целыми тучами и, наконец, как саранча, покрыли собою весь 
громадный край. С захватом всей торговли и промышленности в еврейские руки 
рынки весьма скоро потеряли то благотворное значение для общества, какое они 
всегда имеют в государствах, органически и правильно развивающих из себя свои 
экономические силы и не подверженных таким паразитным, чужеродным наростам, 
каким в старой Польше было еврейство. Базарные площади облепились со всех 
сторон гостеприимными шинками, куда евреи всячески заманивали крестьян, 
приезжавших на торг, и где слабодушный хлоп нередко пропивал последнюю копейку, 
как и ныне пропивает ее. Базары сделались благодаря шинкам да корчмам притонами 
разгула, пьянства и нравственного растления. Благосостояние крестьян чахло, 
гибло и пришло, наконец, к тому, что в настоящее время, когда крестьянин стал 
свободным землевладельцем, земля его, принадлежащая ему de jure, на самом-то 
деле принадлежит корчмарю-еврею, ибо нет почти такого крестьянина, который не 
состоял бы в неоплатном и вечном долгу этому корчмарю своей деревни. Евреи 
веками высасывали крестьянские пот и кровь, веками обогащались за счет 
хлопского труда и хозяйства. Такой порядок вещей давно уже породил в высшей 
степени напряжение, ненормальное состояние, продолжающееся и по сей день и 
отразившееся инерцией и вредом на все классы производителей. Довольно будет, 
если мы для более наглядного примера скажем, что в 1817 г. на 655 ярмарочных и 
торговых мест одной лишь Гродненской губернии было 14000 шинков и корчм, 
содержимых исключительно евреями, стало быть, более чем по 12 на каждое место! 
Четырнадцать тысяч кабаков в области, которая имеет всего лишь около 6000 
разного рода поселений – местечек, деревень, усадеб, фольварков и т. п.!»  
[266]
 А теперь, используя очерк Крестовского, рассмотрим, чем заканчивается для 
русских и польских мастеровых подобная скупка евреями сельхозпродуктов у 
русских и польских крестьян. Крестовский об этом пишет, рисуя жизнь базара:
  «Но более всего, по всевозможным направлениям, во все концы и во все стороны 
снуют и шныряют жиды, жиденята, и все куда-то и зачем-то торопятся, все 
хлопочут, ругаются, галдят и вообще высказывают самую юркую, лихорадочную 
деятельность. Они стараются теперь перекупить все то, чего не удалось им 
захватить в свои руки с бою на аванпостах. Но главные усилия братий израилевых 
направлены на дрова, на хлеб зерновой, на сено, т. е. на такие все предметы, на 
которые, в случае большого захвата оных в еврейские руки, можно будет тотчас же 
повысить цену по собственному своему произволу»  [267].
 То, что Могилев и другие города на 94% состояли из евреев, означает, что всю 
торговлю они монопольно взяли в руки, ведь город – это место обмена товарами 
между промышленностью и сельским хозяйством. Следовательно, они по монопольно 
низким ценам скупали сельхозпродукты и промышленные товары и по монопольно 
высоким – продавали их. Заодно они скупали и местное царское начальство, 
которое должно было бы прекратить этот еврейский произвол. Надо ли удивляться, 
что, когда численность еврейского населения превысила 5 млн, человек (в 1897 г.
 – 5 215 800 человек), трудящийся люд Польши, Литвы, Белоруссии и Украины уже 
не способен был прокормить, кроме своих помещиков и царя, еще и такую прорву 
паразитов. Были и погромы.

 О погромах

 Когда наши «пейсатели» начинают повествовать о еврейских погромах, 
представляется: пузатые, бородатые черносотенные антисемиты, напившиеся водки, 
от нечего делать берут топоры и идут убивать тихих, робких, безобидных, в общем,
 «белых и пушистых» евреев. Однако уже при первых подробностях погромов 
возникает вопрос – а были ли те «несчастные евреи» такими уж «белыми и 
пушистыми»?
 Скажем, Костырченко сообщает, что 22 октября 1905 г. в Вятке был еврейский 
погром, в ходе которого убитыми оказались только русские. Как это понять? Если 
были убиты только русские, почему погром назван «еврейским»? Костырченко 
объясняет, что  «беснующаяся толпа»  русских антисемитов не нашла евреев и 
поэтому убила случайных прохожих [268]. Это каким же идиотом надо быть, чтобы 
читать подобное пояснение без тошноты?
 Лакер плачет:  «Во время кишиневских бунтов в апреле 1903 г., было убито 45 
евреев и гораздо большее количество раненых.  (А сколько было убито христиан? – 
 Ю.М. )  Затем последовали погромы в Гомеле и Житомире»  [269]. Давайте 
рассмотрим один из этих погромов в подробностях.
   «Рапорт Могилевского губернатора Государю Николаю Александровичу  
  Могилев 4 сентября 1903 г. 
  Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству о выдающемся 
происшествии в Могилевской губернии. 
  29 августа в городе Гомеле, на базарной площади крестьянин, поспорив с 
еврейкой из-за доброкачественности товара, ударил ее по лицу селедкою. Тотчас, 
по данному сигналу, толпа евреев бросилась на крестьянина, за которого 
заступились бывшие на базаре русские, и произошла драка, во время которой ранен 
колющим оружием христианин, вскоре умерший. Когда толпа была рассеяна, из 
выделившейся группы евреев посыпались в чинов полиции камни и был сделан 
выстрел, на который полицейский чиновник отвечал выстрелом на воздух, случайно 
легко ранив при этом одного еврея. В этот день евреи считали себя победителями 
и открыто этим хвастались, 1 сентября группа рабочих из прилегающих к городу 
железнодорожных мастерских в 12 часов дня, расходясь на обед, вступила в город 
с явным намерением произвести насилие над евреями, но, встреченная 
полицмейстером с военным патрулем, хотя и успела разбить двери и окна в 
ближайших еврейских домах, но вскоре успокоилась, и порядок был бы водворен, 
если бы в то же время не появилась из города толпа евреев до 800 человек, 
вступившая тут же в борьбу с полицией, намереваясь напасть на рабочих, причем 
был тяжело ушиблен полицейский чиновник. Тогда рабочие, к которым успели 
присоединиться городские мастеровые, начали разгром еврейских домов. С самого 
начала беспорядкабыли вызваны войска, и задачей полиции при помощи трех рот 160 
Абхазского полка было недопущение столкновения двух скопищ – христианского и 
еврейского – и предупреждение проникновения бушевавшей толпы в центр города. 
Вскоре прибыли еще несколько рот того же полка. Из толпы евреев, состоявшей 
преимущественно из молодых людей, ожесточенных не менее христиан, сделано было 
несколько револьверных выстрелов в оцепивший ее воинский отряд, который 
вынужден был дать залп, другой залп направлен был в христианскую толпу, после 
чего в 3 1/2 часа дня порядок был восстановлен. К 5 часам беспорядок 
возобновился на одной из окраин города, но вскоре был прекращен, причем 
войсками был дан один залп в христиан. Центр города, где помещаются лучшие 
здания и торговые заведения, совершенно уцелел, на окраинах же разгромлено, но 
не разграблено до 200 еврейских домов. При действии войск и во время драки 
огнестрельным оружием убито: 2 еврея, 2 христианина, ранено 5 евреев, 4 
христианина, режущими и колющими орудиями убито 2 еврея, 2 христианина, ранено 
3 еврея, 3 христианина. Из воинских чинов легко ранен фельдфебель и легко 
ушиблено 4 нижних чина. 
  Хотя происшествию этому придается характер еврейского погрома, но считаю 
долгом свидетельствовать перед Вашим Императорским Величеством, что главными 
виновниками события стали сами евреи. Подпольною антиправительственною 
пропагандою они возмущают рабочий класс, подстрекая к беспорядкам, которые при 
первом подходящем случае отражаются на них же самих вследствие их вызывающе 
дерзкого пренебрежительного отношения к христианам. 
  По прибытии в Гомель я из беседы с представителями еврейского населения и 
между прочим с лицами интеллигентными убедился, что они за евреями не признают 
вины даже в событиях августа и 1 сентября, обвиняя правительство в непринятии 
мер к защите их от христианского населения. 
  В настоящее время в Гомеле все спокойно.  Н.М. Клининберг».  
 Как видите, причиной межнациональных беспорядков послужило то, что еврейка за 
заработанные трудом и потом деньги подсунула крестьянину тухлую селедку. Он 
совершил хулиганский поступок – бросил ей селедку в лицо. Но почему же евреи не 
вызвали полицию, почему не свели хулигана в участок, почему немедленно его 
убили и выбили христиан с базара? Кстати, это было нетрудно сделать, если 
учесть, что евреев в Гомеле было, как и в Могилеве. Заметьте, что войска в ходе 
«еврейского погрома» не давали евреям напасть на христиан. Ничего себе 
«еврейский погром»!
 «Еврейская газета» удивляется, что Александра II убили тогда еще полностью 
русские народовольцы, а громить стали евреев. Она бы еще больше удивилась, 
узнав, что те русские народовольцы одобрили эти погромы, заявив:  «Народ громит 
евреев вовсе не как евреев, а как жидов, эксплуататоров народа»  [270]. 
Учитывая такую позицию народовольцев, царское правительство при подавлении 
«еврейских погромов» убило 19 христиан, защищая жидов, которых оно считало 
евреями. Потом, когда народовольцы превратились в партию эсеров с еврейским ЦК, 
они погромы уже не одобряли…
 «Еврейская газета» и их «Лесков» уверены, что евреи не занимались сельским 
хозяйством потому, что боялись еврейских погромов. В этом выводе причина нагло 
подменена следствием. Занимались бы евреи, как все остальные народы, 
производительным трудом, не было бы и погромов. Кроме того, мало кого в мире 
так громили, как русских. И монголы, и татары, и тевтонцы, и «несть им числа» 
на протяжении веков разоряли Россию, уводя земледельцев в полон. И ничего – 
хлеб сеять не разучились.

 Еврейская трагедия

 Поскольку это дела давно минувших дней, может возникнуть вопрос: хорошо, это в 
дремучей России XIX века крестьянство смотрело на евреев как на эксплуататоров 
– как на жидов, но в «цивилизованных» странах, тем более в 30-х годах XX века 
ситуация была уже другой? Похоже, что нет.
 В конце 30-х Гитлер в Германии по сговору с сионистами провел целый ряд 
законов, ограничивающих гражданские права евреев и стимулирующие их к выезду в 
Палестину (о чем ниже); 200 000 евреев согласились выехать, но не туда. Вряд ли 
здесь дело обошлось без влияния еврейского лобби во всех странах, но остальные 
государства мира категорически отказались принять у себя это мизерное 
количество переселенцев. Причем отказывались принимать евреев государства, 
которые в это время активно принимали переселенцев со всех стран, скажем, США и 
даже Австралия. Для евреев сложилась чрезвычайно оскорбительная ситуация, 
поскольку в эти же годы мир принял только из Польши 1,9 млн. поляков, украинцев 
и белорусов, и ни одна страна не протестовала против этих переселенцев. А тут 
всего – 200 тысяч – и ни в какую!
 Чтобы разрешить этот вопрос, летом 1938 г. на французском курорте Эвиан была 
организована международная конференция. Из 50 приглашенных стран только 30 
прислали своих представителей [271], таким образом каждой приславшей делегатов 
стране полагалось бы в среднем принять по 7000 евреев. Но все страны от этого 
отговорились и пожалуй, наиболее точно причины сформулировала объединенная 
делегация Никарагуа, Коста-Рики, Гондураса и Панамы:  «Ни одно из четырех 
государств не может взять на себя финансовую заботу об устройстве хотя бы 
одного беженца. Коммерсантов и интеллектуалов у нас и так уже сверх меры, для 
нас это нежелательные элементы»  [272].
 Таким образом то, что евреи не занимаются производительным трудом, является не 
столько особенностью евреев, сколько их трагедией. А это еще более требует 
разобраться в причинах такого положения дел.

 Об интеллекте

 Следует также несколько подробнее остановиться и на причине, которую выдвигают 
«Еврейская газета» и «Лесков», – на том, что у евреев за тысячелетия «гонений» 
мозги отсохли начисто, и они теперь не способны заниматься творческим трудом, 
особенно таким, как хлебопашество.
 Творчество – это нахождение решений в жизненно важных вопросах, которые до 
этого, по крайней мере, тебе не были известны. Люди, занимающиеся 
производительным трудом, творят непрерывно, поскольку обстоятельства труда все 
время изменяются, причем в сочетаниях, которые они до этого не встречали. Люди 
вынуждены на эти изменения отвечать творческими решениями. Земледелие – это 
чрезвычайно творческая область деятельности человека, недаром оно очень часто 
является развлечением и увлечением сотен миллионов человек. Это дачи у нас или, 
скажем, почти поголовное увлечение англичан садоводством и цветоводством.
 Как– то меня (возможно, не подумавши) пригласил на свою передачу «Хмурое утро» 
А. Гордон, мы там мельком коснулись вопросов творчества, и он, как крайне 
нетворческую работу, привел в пример валку леса. Мне не пришлось ответить на 
это замечание, но я в развитие этой темы сказал бы, что работа лесоруба на 
порядок более творческая, чем работа телеоператоров А. Гордона. Ведь у них изо 
дня в день рутинная работа: съемки в одной и той же студии, освещение то же, 
Гордон с собеседником сидят на одном и том же месте, – это все равно, что на 
конвейере гайки закручивать. А у лесоруба не бывает ничего повторяющегося – ни 
расположения деревьев, ни местности и ни одного дерева, похожего на другое. 
Мозги у лесоруба должны все время творчески искать наивыгоднейший прием работы. 
А у крестьянина, по сравнению с лесорубом, работа в сотни раз более творческая, 
поскольку валка леса для крестьянина – лишь эпизод его деятельности.
 Выше я привел пример из Крестовского о том, как евреи облапошили крестьянина, 
фактически украв выращенное им зерно. Но разве они для этого применили больше 
творческих решений, даже в плане облапошивания, чем крестьянин для того, чтобы 
это зерно вырастить?
 Действительно, евреи очень охотно занимаются работой малотворческой. Много ли 
творческих усилий надо, чтобы сидеть в лавке и подсовывать покупателям тухлую 
селедку? Издревле умные люди, люди творческие (мудрецы) почитались всеми – и 
богатыми, и бедными. Напомню, что еще пару веков назад наименее почтенной 
работой была работа комедиантов – актеров, музыкантов и т. д. Их любили за то, 
что они развлекали и скрашивали однообразие жизни, но впускать через парадную 
дверь брезговали – только через кухню! Сейчас нас уверяют, что комедиантство во 
всех его видах – очень творческая работа. Откуда? В связи с чем это копирование 
чьей-то жизни (игра) требует ума больше, чем сама жизнь? То же относится и к 
писателям – в связи с чем описание жизни требует ума больше, чем реальная 
жизнь? Если актерская игра это творчество, то тогда почему не дают «Оскара» 
собакам, которые часто исполняют в фильмах свои роли гораздо более блестяще, 
чем актеры? Почему запоминание нот и каждодневное их воспроизведение является 
более творческой работой, чем выдача пальто в гардеробе? Да, для работы в 
гардеробе талант не нужен, тут любой справится, а для игры на скрипке нужен. Но 
ведь талант – это не творчество, не работа мозгами.
 Сколько у нас было этих актеров, музыкантов, комедиантов, чьими именами уже 
пару сотен лет пресса забивает мозги читателям. А оставили нам эти люди хоть 
одну умную мысль, совершили они хоть один умный общественный поступок?
 Можно сказать, что среди евреев много ученых, а ученый – человек творческий. 
Это действительно так, но дело в том, что среди ученых очень мало евреев: 
евреев много среди тех, кто под соусом науки кормится из налогов «этой страны» 
– всяких там кандидатов наук и бакалавров, докторов и академиков. Заметьте, что 
до тех пор, пока государства не начали выделять деньги под научные исследования,
 до тех пор, пока наукой занимались за свой счет и по велению души, ученых 
среди евреев не было. Но как только финансировать науку стали из бюджета, евреи 
валом повалили «в науку», и у нас чуть ли не каждый второй доктор наук – это 
ученый еврей. Ученых евреев много, а что толку для общества?
 Но, возвращаясь к теме, «Еврейская газета» и «Лесков» где-то правы – 
действительно, евреям в среднем было непросто заняться таким 
многообразно-творческим делом, как крестьянский труд. Но это ли все определяло? 
Евреи в среднем далеко не так тупы, как хочет нам это представить «Еврейская 
газета». Мои оппоненты сами пишут, что отказ евреев от крестьянского труда был 
не стопроцентным. Десятки тысяч евреев трудились на земле и делали это, как и 
русский крестьянин, с удовольствием. Если евреи занимаются производительным 
трудом в промышленности, то и тут они в среднем работают не хуже, если не лучше,
 чем другие рабочие. Если еврей патриот и не прячется в тылу, тогда он, как 
правило, очень хороший солдат. (Впрочем, армия Израиля это доказывает уже более 
50 лет.)
 То есть, и Солженицын, и «Еврейская газета», взявшись разрешить вопрос, почему 
евреи не работают на земле, по сути его только запутали. Реально ни один из 
предъявленных ими ответов на вопрос ответа не дает и является пустым 
умствованием.
 Упреждая юдофобов, спрошу – может, евреи ненавидят ручной труд? А каким трудом 
является игра на скрипке или рояле? Или труд хирурга? Возможно, они не любят 
физически тяжелую и изнуряющую работу? А какой народ такую работу любит? Для 
того голова и нужна человеку, для того и нужно творчество, чтобы эту работу 
облегчить.
 Вопрос об отвращении евреев к производительному труду остается, и на него 
интересно найти ответ. Но попутно обращу внимание еще на два его аспекта.

 Неужели евреи так глупы?

 По моим наблюдениям, евреи гораздо менее алчные и жадные, чем им это принято 
приписывать, но все же материальный уровень жизни ими ценится никак не меньше, 
чем у остальных народов.
 Русские цари, переселяя евреев на земли в Херсонской губернии, хотели сделать 
достаток евреев большим. У меня нет примера уровня жизни крестьянина Херсонской 
губернии второй половины XIX в., но есть пример достатка русского крестьянина в 
Заволжских степях, описанный в воспоминаниях В. Шарапова (датируется началом 
прошлого века).
  «Место моего рождения – село Куриловка Новоузенского района Саратовской 
области (тогда еще губернии). Это левобережное Заволжье, места степные, с 
континентальным климатом. 
  … Осваивались эти заволжские степи русскими, украинцами и другими народами 
России постепенно, а началось это еще до походов Ермака. Большинство 
переселенцев были беглые крепостные. Эти свободолюбивые, не побоявшиеся уйти из 
родных деревень люди преобразовали своим трудолюбием дикие, необжитые 
пространства. 
  …Дом, который строил мой дед, был двухэтажным. На первом этаже размещалась 
большая кухня с русской печью и малым погребом, а также столовая с огромным 
столом и мощнейшими скамьями вдоль него. В переднем углу – образа с постоянно 
зажженной лампадой. Пол был застелен кошмой из верблюжьей шерсти, на ней можно 
было резвиться вместе с кошкой. 
  Второй этаж состоял из зала для приема гостей по праздникам, а также трех 
небольших спальных комнат. 
  Подниматься на второй этаж в обуви запрещалось, пол был покрыт масляной 
краской и застелен самодельными дорожками. В гостиной был небольшой иконостас и 
масса комнатных растений. 
  В летнее время на второй этаж подняться можно было прямо со двора, минуя 
кухню: на балкон, а оттуда в гостиную. 
  Напротив дома, на дворе, находилась летняя кухня для приготовления пищи (печь 
летом топилась раз в две недели, исключительно для выпечки хлеба). 
  Кроме кухни во дворе находился амбар, в нем не только хранилось зерно, но 
также висели с ноября по март туши забитых осенью баранов, свиней и коров (в то 
время зимних оттепелей не было). 
  Под навесом складывались кизы, или кизяки – главное местное топливо из навоза 
и соломы, тщательно промешанных и просушенных в знойное летнее время. 
  Вот, пожалуй, и все обустройство переднего, „чистого“ двора, имевшего, 
конечно, ворота и калитку для выхода на улицу. 
  В задней части первого двора находились ворота, ведущие на второй двор. Там 
стоял большой сарай с основным погребом, заполняемым весной привозимыми с речки 
льдинами. В самом сарае хранились упряжь, телеги, сани, бороны, плуги, сеялки и 
прочий нехитрый крестьянский инвентарь. В центре этого второго двора был чистый 
колодец с журавлем для питьевой воды, а возле него помещение для кур, уток, 
гусей, индюшек и даже цесарок.  (Павлинов, правда, не было. –  Ю.М. )  Далее 
следовал третий, скотный двор с конюшней для лошадей и верблюдов, овчарней и 
свинарником. На этом дворе располагался второй колодец, к которому примыкала 
колода для водопоя скота, а также скирды сена и сарай для хранений овса. И, 
наконец, после третьего двора, ближе к речке, располагалась баня. 
  Подобная планировка была у каждого куриловского дома»  [273].
 А вот описание быта белорусского еврея той же эпохи, сделанное Крестовским 
попутно. Причем это далеко не бедный в своей среде еврей, поскольку он владел 
корчмой и правом торговли водкой на очень бойком месте.
  «Вот и корчма перед нами – низенькая, маленькая, грязненькая, с черной 
соломенной кровлей, на которой разросся порыжелый мох, и торчат засохшие 
стебельки бурьяна. Из низенькой закопченной трубы дым валит. Длинный журавель 
скрипит над криницей, из которой батрачка тянет бадью. Две лохматые собаки, 
тощие и злые, бросаются на лошадей и на Шарика, который, в виду столь грозного 
неприятеля, поджав хвостик, старается поскорее затесаться в середину между 
людьми и конями. 
  – Эскадрон, стой!… Послать взводных вахмистровс котелками! 
  …В маленькой, низенькой корчемке топилась печь, и дым ел глаза: ветром 
выбивало из трубы. Замурзанные жиденята в одних рубашонках ерзали голым телом 
по холодному, сырому, грязному земляному полу; две еврейки в каких-то смоклых 
лохмотьях с ухватами возились у печки, готовя щуку и кугель к наступающему 
шабашу»  [274].
 А в это время миллионы евреев жили в десятки раз хуже вышеописанной семьи. 
Вопрос: почему они не хотели жить в просторном двухэтажном доме, иметь десятки 
голов скота и несчитано – птицы? Почему предпочитали нищую, убогую жизнь? На 
этот вопрос не ответишь солженицынскими глупостями про «родную землю» и баснями 
про отвыкание от работы.
 Еще момент. Иудейство, христианство и мусульманство базой имеют один и тот же 
источник – Ветхий завет. И согласно ему, Бог, изгоняя Адама и Еву из рая, 
обязал всех людей добывать хлеб свой в поте лица своего. Отказываясь 
непосредственно «добывать хлеб свой», евреи превращаются прямо-таки в антибожью 
секту. У евреев должны быть веские основания не поступать так, как постановил 
Бог.

 Каков поп…

 Прежде чем изложить свою версию, хотел бы напомнить читателям два момента. У 
меня была дискуссия с раввином, в ходе которой я, к примеру, выяснил, что для 
еврея религия и его вера – это не то, что написано в священных книгах, а то, 
что ему втолковывают раввины. Этот момент следует оценить, поскольку такого, 
пожалуй, нет ни в одной религии мира. Раввины как бы непрерывно подправляют 
иудейскую веру. Наверное, это удобно и для верующих, но, безусловно, это очень 
удобно для раввинов.
 Второй момент:  раввинов позорит и лишает сана производительный труд.  Это 
очень интересный момент, и для меня нет сомнений, что это изобретение самих 
раввинов, благо их религия очень гибкая.
 Смотрите, что получается. В старом еврейском обществе наиболее уважаемыми 
людьми в кагале были раввины, а каков поп, таков и приход. Быть уважаемым 
означало быть, как раввин. (Раввин – дословно «учитель»). Иными словами, 
устраиваться в жизни, как раввин. Годился и по сей день годится любой труд: 
ростовщика и проститутки, вора и спекулянта, ученого и завскладом, врача и 
библиотекаря, – но только не производительный. Никто не запрещал еврею быть 
крестьянином или ремесленником, но тогда еврей в кагале попадал в касту глупых, 
а потому презираемых. Он был тем, у кого не было ума устроиться, «как раввин».
 Человек может многое вынести, даже всеобщую ненависть, но не переносит 
презрения. Всеобщее презрение часто ведет к самоубийству, как ни сдерживает 
человека инстинкт самосохранения. Думаю, именно поэтому евреи предпочитали 
иметь живот, приросший к позвоночнику, но не опускаться в глазах своих 
сородичей до крестьянского труда.
 Был выход: плюнуть на сородичей. Но тогда ситуация складывалась еще хуже. 
Евреи тебя презирали как отщепенца, а коренные жители – как жида. Если бы все 
евреи стали заниматься производительным трудом… А то ведь они своим 
паразитизмом продолжают мозолить глаза коренному населению. И коренные не могут 
забыть, что ты – один из них.
 Как ни странно, в царской России было легче. Еврей мог принять православие, и 
тогда если не о нем, то уж о его потомках забывали, каких они кровей. Смена 
веры была Рубиконом, присягой на отказ от жидовства. В СССР с его победой 
атеизма еврей лишился возможности официально объявить, что он не жид. И никакой 
интернационализм тут не помогал. Для своего кагала еврей-трудяга был отщепенцем,
 у которого не хватило ума «устроиться», а остальным нациям «устроившиеся» жиды 
не давали забыть, кто он.
 Вот сценка из жизни. У нас в цехе работал токарем еврей-пьяница. Кстати, 
токарем он был прекрасным. Как-то опоздал на работу – провел ночь в 
вытрезвителе. Обеденный перерыв, работяги за разметочной плитой играют в домино,
 чувствуется, что ему сочувствуют – ведь пьянице еще предстоят разборки в 
профкоме, снятие 13-ой зарплаты и т. д. Наконец кого-то прорывает: «Ты, Боря, 
какой-то жид неудачный. Все жиды завскладами да начальниками работают, а ты, 
мало того, что ты работяга, так еще и забулдыга! Ты что, не мог с нами выпить? 
Мы бы тебя домой отвели. Пьешь с кем попало…», – и т. д. и т. п. То есть, 
коренные такого еврея, безусловно, считают своим, но забыть об остальных не 
могут: не слепые и видят, что в городе, в котором каждый пятый – еврей, в цехе 
на 100 человек рабочих только два еврея. А раз забыть не могут, автоматически 
прорвется: «жид неудачный».
 Вообще-то перед евреем, занимающимся производительным трудом, не грех и шляпу 
снять. Ему надо иметь ой, сколько мужества, чтобы противостоять презрению тех и 
невольным оскорблениям этих.
 Подведем итоги. Судя по всему, ситуация в еврействе развивалась в такой 
последовательности.
 Сначала раввины, пользуясь тем, что все законы в их руках, оговорили себе 
привилегию – право не работать и жить на шее у кагала. Но оговорили, как им 
казалось, «умным» образом – сделали труд для себя позором. Полагали, видимо, 
что сию данность все примут и относиться это будет только к раввинам, но 
фактически подобное положение вещей привело к тому, что производительный труд 
стал позором для любого еврея.
 Эра всеобщего атеизма, падение авторитета раввинов не изменили положения, 
поскольку к этому времени умами всего мира владела еврейская пресса, которая 
компостировала мозги самим евреям: они, дескать, очень умный народ, таких умных 
грех использовать на полях и в цехах. Разве уж только какой дурак родится…
 Вот причина, по которой евреи не могли, да по уму и до сих пор не могут, 
создать своего государства. Оно немыслимо без людей производительного труда, и 
догадайся арабы замириться с Израилем, устрани они угрозу ему, а вместе с ней и 
помощь евреев всего мира, Израилю наступит конец. Те немногие евреи-трудяги, 
которых накопил Израиль, огромное количество жидов, сбежавшихся туда, содержать 
не смогут. Израиль рухнет. На мой взгляд, в этом причина многих, если не всех 
еврейских бед. Это действительно уникальный народ, поскольку в мире больше нет 
народа, в котором труд считался бы позором.

 Что же делать?

 Теперь давайте поставим себя на место отцов-основателей сионизма и попробуем 
решить, что делать? Что делать, если созданию еврейского государства мешают 
сами евреи? Что делать, если они упорно не хотят ехать в страну, где их ожидает 
производительный труд, который еврейское общество считает позором для себя? 
Ведь мы – сионисты, фанатики, мы свою жизнь посвятили созданию еврейского 
государства. Что же, нам взять и все бросить только потому, что у нас нет 
«трудящихся евреев»?
 Уверен, на месте сионистов многие придут к мысли, что если евреи не хотят 
ехать в Палестину добровольно, их необходимо, во-первых, напугать в странах 
проживания так, чтобы они в Палестину бежали. Для этого нам нужно в странах 
проживания у коренного населения вызвать то, что евреями называется 
антисемитизмом.
 Во-вторых, я уже упоминал, – на рубеже веков из Российской и Австро-Венгерской 
империй выехало 2,5 млн. человек, в том числе из-за страха еврейских погромов, 
но из них до Палестины доехало только около 100 тысяч, да и то ненадолго. 
Включая и автора еврейского гимна «Гатиква». В результате, с 1882 по 1913 г. 
еврейское население Палестины увеличилось с 23 до 85 тысяч, при том, что общее 
население Палестины составляло 700 тысяч [275]. То есть, антисемитизм давал 
хоть и хорошие, но все же явно не устраивающие сионистов результаты. Поэтому 
надо ли удивляться, что отец-основатель сионизма, председатель Всемирного 
сионистского конгресса Теодор Герцль еще в 1895 г. писал:  «Антисемиты станут 
нашими самыми надежными друзьями, антисемитские страны – нашими союзниками…»  
[276]
 Эта идея о друзьях-антисемитах не бред фанатика, это единственный выход из 
того тупика, в который попали сионисты. Рассмотрим это высказывание Герцля 
подробнее. Оно состоит из двух положений: а) друзей-антисемитов во всех странах 
надо поддерживать; б) антисемитские страны являются союзниками сионистов.

 Об антисемитах

 Реализация первого положения хорошо видна и сегодня. К примеру, на учениях 
солдат нечаянно сорвал чеку с гранаты и ее запал загорелся, а граната осталась 
в руках растерявшегося солдата. Чтобы спасти его, командир выбил гранату из рук 
солдата и накрыл ее своим телом. Смерть мужественного человека! Кто помнит этот 
случай, тот без труда вспомнит, как изгалялся телеведущий НТВ и над этим 
офицером, и над его похоронами, натужно пытаясь превратить подвиг в нечто 
смешное. Вот, якобы, кто-то у дороги поставил и заминировал плакат «Смерть 
жидам» и, якобы, проезжающая мимо добрая русская женщина решила его снять, но 
получила при этом ранения. Вспомним, как все каналы ТВ и вся пресса несколько 
недель подряд муссировала это событие. Какой результат хотели получить наши 
СМИ? Устыдить русских? А оно им надо? Вывод один: подобные случаи предназначены 
для устрашения российских евреев. И уже не удивляет сообщение, что в Израиле 
возник скандал из-за того, что агенты израильской разведки разворовали деньги, 
предназначенные для финансирования «русских фашистских организаций», а ведь так 
в России называют только антисемитские организации. Если понимаешь проблемы 
сионизма, то понимаешь, что по-другому и быть не может – сионизм обязан 
поддерживать антисемитов, а с их помощью страх и неуверенность евреев в странах 
их проживания.
 Выше я писал, что Г. Костырченко в книге «Тайная политика Сталина» сообщает, 
как в Вятке, в которой при царе было запрещено проживать евреям, был «еврейский 
погром», в ходе которого погибли только русские. Если действительно такой 
инцидент со смертями был, он мог быть по любой причине, но только не по этой. 
Тогда зачем же и в те времена, и сегодня выдавать то давнее событие за 
еврейский погром? А на обложке книги Костырченко так прямо и написано: 
«Библиотека российского еврейского конгресса», – и издана она с его помощью. То 
есть эта книга предназначена не собственно русским, а российским евреям. Чтобы 
боялись и ненавидели Россию. Отсюда, между прочим, следует вывод: слухи о том, 
что из России, якобы, эмигрировали чуть ли не все евреи (кроме правительства 
России и российских СМИ), явно преувеличены. Раз СМИ столько внимания обращают 
на «антисемитизм» русских, раз пытаются вызвать ненависть к России, значит 
евреев в России все еще много, и кадры для заселения Израиля все еще есть.
 С точки зрения сионизма, с точки зрения создания государства Израиль такие 
действия разумны: цель оправдывает средства. Но с точки зрения тех стран, где 
сионизм культивирует антисемитизм, это выглядит довольно-таки подло. И 
немудрено, что евреи в вопросе сионизма были всегда разделены: и сто лет назад, 
как пишет В. Лакер:  «… большинство английских общин  (еврейских. –  Ю.М. ),  
как и в Германии, относились к сионизму безразлично и даже открыто враждебно»  
[277].

 «Бери хворостину, гони жида в Палестину [11] »

 Рассмотрим второе положение Герцля – о том, что антисемитские страны будут 
союзниками сионизма. Оно исходит из того, что такие государства, в отличие от 
прочих, могут не просто вытеснять евреев со своей территории (что для сионистов 
уже хорошо), но и насильно их депортировать. Причем не в ту страну, в которую 
евреи хотели бы попасть. А это очень удобно для сионизма, поскольку 
антисемитская страна способна проживающих на ее территории евреев депортировать 
туда, куда скажет ее союзник – сионизм. Вот почему Герцль вполне осмысленно 
указывал на такие страны, как на естественных союзников. В XX веке такая страна 
появилась один раз – гитлеровская Германия. Должны ли мы верить в то, что 
сионизм упустил возможность заключить с ней союз? Но об этом в следующей главе.


Сионизм и советские евреи

 А пока давайте зададимся тем же вопросом, что и в случае с нацистами: как к 
сионизму должны были относиться политики во всем мире? Даже если исключить, что 
политики во всех «цивилизованных» странах – очень часто евреи, либо те, кто 
занял выборные должности в стране благодаря контролируемым евреями СМИ.
 Нет никаких причин для того, чтобы политики всех стран, исключая довоенную 
Британскую империю, о чем ниже, протестовали против еврейского государства, 
посему сионисты могли чувствовать себя уверенно во всем мире, кроме СССР.
 Отношения коммунистов и сионистов были сложными, поскольку долгое время им 
приходилось решать совместные задачи. В состав сионистского движения входило 
много социалистических партий, по духу близких коммунистам. В результате в 
своих отношениях к СССР сионизм долго не имел определенного курса. В ходе 
гражданской войны в России еврейская бригада (легион) В. Жаботинского, 
сионистского «ястреба», высадилась в 1918 г. в Мурманске вместе с английскими 
войсками для борьбы с большевиками [278], в то же время в 20-х годах сионизм 
помогал СССР получать льготные кредиты и безвозмездную помощь [279]. Но по мере 
того, как в сионизме побеждала линия откровенных еврейских расистов, 
враждебность коммунистов и сионистов нарастала. В 1928 г. большевики закрыли 
легально работавшую в СССР сионистскую партию «Паолей Цион» (при этом большая 
группа видных членов партии попросила коллективно принять их в ВКП(б)) [280]. А 
к началу Великой Отечественной войны со всеми подпольными сионистскими 
организациями на своей территории СССР боролся самым решительным образом.
 Определенность политики СССР не могла не сбивать пестрота политических партий, 
объединенных сионизмом, из-за чего политическую окраску сионизма трудно было 
определить до момента, пока сионизм не материализовал свои идеи в государстве 
Израиль. Если с Германией было все ясно – там была единственная партия и 
единственная враждебная коммунистам и СССР идеология, – то в числе первых 
переселенцев в Палестину было много коммунистически и интернационально 
настроенных евреев.
 Хотя СССР относился к сионизму с превосходством самодостаточного государства, 
силу сионизма в СССР понимали и, по гипотезе историка Г. Смирнова, в тяжелейшем 
для СССР 1942 г. советское правительство предприняло попытки отколоть сионистов 
от Германии и заключить с ними союз. Судя по последовавшим событиям, такой союз 
действительно мог быть заключен, но позже, когда сионисты поняли, что их 
основной союзник – Гитлер – решить проблемы сионизма уже не сумеет. Однако 
отношения СССР и сионизма не выходили из рамок тактики, поскольку в 
принципиальном вопросе сионизм обязан был ненавидеть СССР, особенно советских 
евреев.
 Еще раз вернемся к основной проблеме сионизма – ему нужны были евреи, которые 
согласны были заниматься производительным трудом. Таких было до чрезвычайности 
мало, а у тех, кто был, появилась альтернатива, где таким трудом заниматься, – 
в Палестине или в СССР. Советский Союз стал мощнейшим конкурентом сионизма. 
Выше я писал, что советские планы создания еврейских колхозов провалились, но 
они провалились не на 100%. Такие колхозы были созданы, и евреи в них работали 
и на юге Украины, и в Биробиджанской области. Я приводил факты, что СССР 
импортировал евреев из Польши и Румынии, но заметьте – у тех евреев был выбор, 
куда ехать: в Палестину или в Биробиджан. И они выбрали Биробиджан. Эмиграция 
евреев из СССР не только иссякла (до середины 30-х выезд из СССР был свободным),
 – начался страшный для сионистов процесс. Г. Костырченко сообщает:  «В то 
время еврейская колонизация Палестины вследствие обострения экономических и 
национальных проблем в этом регионе заметно пробуксовывала. По темпам она в 
четыре раза отставала от еврейского землеустройства в России. Дело дошло до 
того, что в 1927 году реэмиграция из Палестины превысила иммиграцию на 87%. 16 
мая 1926 г. в Яффе бывшие российские подданные даже организовали некий „Союз 
возвращения на родину“. И хотя 3 января 1927 г. комиссия Совета Труда и Обороны 
СССР приняла постановление, в котором „содействие массовой эмиграции евреев из 
Палестины“ было признано нецелесообразным, тем не менее, например, в следующем 
году группе в 100 человек удалось переселиться оттуда в Крым и создать там 
коммуну „Воля нова“.»  [281]
 Уже только по этой причине сионизм должен был люто ненавидеть советских евреев 
– это люди, которые труду на благо еврейского государства предпочли труд на 
благо гойского СССР. Еще раз хочу напомнить, что отцы-основатели сионизма были 
фанатиками, т. е. людьми, думающими о будущих поколениях не просто евреев, а 
израильтян. Те из евреев, кто этой цели не служил, были для сионистов хуже 
неевреев, – они были ничего не значащим мусором и их жизнь в глазах сионистов 
ничего не стоила. Первый премьер-министр государства Израиль Бен Гурион заявил 
без обиняков перед сионистскими руководителями поселенцев:  «Если бы я знал, 
что можно спасти всех детей Германии и вывезти их в Англию или лишь половину и 
вывезти их в Эрец Израиль, я выбрал бы второе, потому что мы должны принимать 
во внимание не только жизнь этих детей, но и судьбу народа Израиля»  [282].

 Холокост советских евреев

 Для меня нет никаких сомнений, что в ходе Второй мировой войны немцы 
уничтожали евреев Советского Союза не по собственному почину, а по наущению 
сионистов. Это подтверждают не только сообщения очевидцев о том, что накануне 
истребления немцами еврейского населения того или иного советского города или 
местечка туда приезжали из оккупированной немцами Польши тамошние евреи и 
уговаривали советских евреев подчиниться немцам и не разбегаться. Характерна 
также и выборочность расстрелов. На территории, которые до войны всего 1-2 года 
были в составе СССР, евреи расстреливались не все – кто-то отбирал их для этого.
 К примеру, во Львове, освобожденном от немцев в 1944 г., проживало 
многочисленное еврейское население. В то же время в чисто советских областях 
СССР – в Киеве, Днепропетровске, Одессе, Крыму – евреи уничтожались поголовно. 
Согласитесь, если бы уничтожение евреев было выдумкой немцев, они уничтожали бы 
без разбора: им-то сортировать евреев не было никакой необходимости.
 Еще момент. Согласно сионистской версии холокоста, план уничтожения евреев 
гитлеровской верхушкой был впервые принят на так называемом Ванзейском 
совещании в январе 1942 г. [283], а их «уничтожение» началось в 1943 г. [284] 
Но советские-то евреи начали уничтожаться с началом Великой Отечественной войны.
 Если немецкий план «окончательного решения еврейского вопроса» был принят в 
1942 г., по чьему плану они в СССР начали уничтожаться уже в 1941 г.? [285]
 Особенно четко сионистская физиономия видна в экономической бессмысленности 
уничтожения советских евреев. Кох, назначенный Гитлером комиссаром 
оккупированной Украины, разъяснял руководителям прессы:  «Украина является для 
нас всего лишь объектом эксплуатации, она должна оплатить войну, и население 
должно быть в известной степени как второсортный народ использовано на решение 
военных задач, даже если его надо ловить с помощью лассо».  [286] Такая 
неприкрытая потребность немцев во «второсортном» населении объясняется тем, что 
они уже к началу 1941 г. ощущали огромную нехватку рабочих рук, как в 
собственно Германии, так и в оккупированных областях. Они заставляли работать 
на себя всю Европу и свозили в Германию рабов со всей Европы. Чем еврейские 
руки были хуже других? Зачем надо было тратить усилия и уничтожать в СССР сотни 
тысяч рабочих рук? Уничтожили бы, если уж очень хотелось, после войны.
 Еще вопрос, чисто принципиальный: а зачем Гитлеру нужно было евреев 
уничтожать? Ответ: он их очень не любил – не подходит! Если он их так уж сильно 
не любил, ему имело смысл уничтожить их всех! Но ведь это было технически 
невозможно – он не мог уничтожить американских евреев, он не мог уничтожить 
даже итальянских евреев, на защите которых стоял Муссолини. Какой же был смысл 
уничтожать часть? Ведь этим ничего не решаешь, но тебя, признанного в США в 
1939 г. человеком года [287], во всем мире начнут считать вурдалаком. Зачем это 
Гитлеру надо было? Ответа нет…
 А вот сионистам уничтожение советских евреев было ой как необходимо, и даже не 
из мести. Советские евреи чаще всего расстреливались не собственно немцами, а 
предателями из местного населения, в основном прибалтами. И сионисты этими 
расправами наводили ужас на евреев Польши, Румынии, Венгрии и остальных стран 
Европы, заставляя их искать спасения не в остальном мире, а исключительно в 
собственном государстве – в Палестине.
 Когда мне было лет 8-9, меня на лето отправляли к дяде в село Златоустовка 
Криворожского района Днепропетровской области. Дядя Федосей был полупарализован 
ударом молнии еще в юности, пережил оккупацию немцев. В то время, когда я 
проводил в его семье лето, он работал кучером, возил почту из райцентра в село 
и иногда брал меня с собой в поездки. В одной из поездок он вдруг, прервав 
молчание, показал мне кнутом на складку местности метрах в пятистах от дороги и 
сказал, что там немцы расстреляли всех евреев соседнего еврейского колхоза. 
Когда немцы после расстрела сняли оцепление, дядя с однопосельчанами пошел 
посмотреть. Могила была засыпана и земля выровнена, но когда они наступили на 
эту рыхлую землю, их следы стали заполняться кровью. А я, естественно, все 
жаркие дни проводил у пруда, из которого поили скот. И обратил внимание, что 
когда лошадь вынимает копыто из топкого берега, след ее медленно заполняется 
подпочвенной водой. Следы, заполняющиеся кровью, настолько поразили меня, что 
спустя десятилетия я долго не мог вспомнить имени дяди, но его рассказ врезался 
в память намертво, хотя, конечно, он гиперболизирован.
 У моего товарища Григория Чертковера отец был родом из еврейского местечка 
Западной Белоруссии. 22 июня 1941 г. его призвали политруком, и он окончил 
войну командиром пулеметной роты с солидным количеством орденов. В день начала 
войны он сумел найти подводу для эвакуации в тыл жены с детьми, но то ли мать, 
то ли теща категорически отказались уезжать, уверенные, что немцы им ничего не 
сделают. Осталась и жена с детьми. Немцы расстреляли их всех и всех его 
родственников. Мать Григория тоже фронтовичка, медсестра, ее семью немцы также 
расстреляли полностью. Гришин отец, когда рассказывал свою историю, сообщая, 
что они с матерью Григория поженились уже после войны вторым браком, пошутил: 
«А песню: „Вот и встретились два одиночества…“ сочинили уже потом.»
 Я привел эти личные воспоминания вот почему. В Западной Европе, как я уже 
писал, несмотря на дикие, чисто фашистские гонения со стороны еврейских 
расистов, продолжает существовать сообщество историков, которых называют 
«ревизионистами». Эти историки убедительно доказали: легенды о том, что, якобы, 
в немецких концентрационных лагерях евреев травили в неких «газовых камерах», а 
потом миллионами сжигали в крематориях, – ложь. За такие утверждения сегодня 
уже около 50 историков-ревизионистов осуждены европейскими судами к тюремному 
заключению.
 Что этим историкам приходится терпеть, вкратце описал в предисловии к своей 
книге один из ревизионистов Ричард Харвуд:  «Сионисты, будучи не в состоянии 
опровергнуть научную сторону этих исследований, прибегли к испытанной тактике 
политического давления и запугивания людей, вовлеченных в это. Они даже не 
остановились перед тактикой террора. Марсель Дюпра, который распространял эту 
книгу во Франции, был убит бомбой, подложенной в его машину, после чего 
еврейские организации сделали заявление для прессы, в котором они выражали 
одобрение этому убийству и предупреждали остальных о последствиях попыток 
проанализировать тот период истории. Э. Цунделю посылали бомбы по почте, была 
взорвана бомба возле его дома, потом его дом был подожжен, в результате чего 
был принесен значительный материальный ущерб. Дом швейцарского историка Юргена 
Граффа (Jurgen Graff) был сожжен, а также дом шведского исследователя, 
проживавшего в Дании. Книжный склад американской организации, объединяющей 
несколько исследователей этого вопроса, также был подожжен. Французский историк,
 профессор Р. Фориссон (Fauhsson), который занимается этим вопросом, был 
жестоко избит, и только вмешательство людей, находящихся поблизости, спасло ему 
жизнь. 
 Во Франции, Германии, Австрии, Португалии, Испании, Дании, Голландии, 
Швейцарии были приняты законы, предписывающие наказание за любые попытки 
отрицать тот „факт“, что в гитлеровской Германии было убито шесть миллионов 
евреев.
  Немецкий инженер Гермар Рудольф, который провел научное исследование на тему 
возможности убийства людей в помещении Освенцима, представляемом как газовая 
камера, был осужден на 18 мес. лишения свободы! И это несмотря на то, что в его 
докладе не было ни одного заявления политического характера!»  [288] (В 
настоящее время Юрген Граф уже осужден швейцарским судом.)
 Эти историки совершают глупость, которой нет оправдания даже в мудром 
изречении Мао-Цзэдуна: «Для того, чтобы распрямить палку, ее нужно перегнуть». 
Это не тот случай. Ревизионисты совершенно отрицают тот факт, что немцы 
уничтожали евреев, отрицают холокост и от этого вся их работа начинает 
приобретать вид не исторического труда, а националистической антисемитской 
пропаганды, и только. Ну как мне или Григорию читать и слушать байки про немцев,
 невинных в смерти евреев, если мы твердо, безо всякой сионистской шумихи знаем,
 что советских евреев немцы массово расстреливали, если мы можем назвать имена 
этих расстрелянных и колхозы? Холокост евреев был!
  Но организовали его сионисты.  Без них он немцам и даром был не нужен. И 
сгорели в холокосте только советские евреи!




 Глава 8. Одураченный Гитлер



 Предвоенное братание

 В 1933 году к власти в Германии пришел Гитлер со своим антисемитизмом, 
возведенным в ранг государственной политики. Чего он хотел? В перспективе – 
чтобы в Германии жили только немцы. (Но это в перспективе, на самом деле до 
конца войны Гитлер так и не удалил всех евреев не только из важных отраслей 
экономики, но даже из армии.) В Германии для евреев была создана атмосфера 
ограничений и даже издевательств – этим Гитлер стимулировал выезд основной 
массы евреев из Германии. Ему в принципе было все равно, куда они уедут – в 
Бразилию или США. Но не все равно было сионистам,  Гитлер для сионистов был 
бесценным подарком,  они сразу же оказали ему поддержку и установили тесные 
отношения, поскольку были заинтересованы, чтобы евреи выезжали исключительно в 
Палестину.
 Союз сионистов и нацистов не мог не сложиться. Обе политических идеи ставили 
себе целью создание мононациональных государств: нацисты – для немцев; сионисты 
– для евреев. И государства эти строились на разных континентах, абсолютно не 
мешая друг другу, в связи с чем нацисты охотно пошли на союз с сионистами, а 
через них – с международным еврейством.
 Американский историк, еврей по национальности В. Пруссаков сообщает об этом 
союзе следующее:
  «Напомним о малоизвестном событии, весьма красочно иллюстрирующем тесное 
сотрудничество духовных собратьев. В начале 1935 года из германского порта 
Бремерхавен отправился в Хайфу большой пассажирский пароход. Его название 
„Тель-Авив“ было начертано на борту огромными ивритскими буквами, а на мачте 
того же парохода гордо реял нацистский флаг со свастикой. Судно, направляющееся 
в солнечную Палестину принадлежало видному сионисту, а капитаном был член 
национал-социалистической партии. (Американский журнал „Историкал ревью“ № 4, 
1993 г.) Что и говорить: абсурдная картина! Но при всей ее внешней абсурдности 
она исключительно точно отражает реальные взаимоотношения сионистов и нацистов. 

  Никогда „сионистская работа“ не была более действенной и плодотворной, чем в 
Германии 1933-38 гг. Молодой берлинский раввин Иоахим Принд, перебравшийся 
впоследствии в США и ставший главой Американского еврейского конгресса, в книге 
„Мы, евреи“, опубликованной в немецкой столице в 1934 г., откровенно радовался 
национал-социалистической революции, „благодаря которой покончено с 
ассимиляцией, и евреи снова станут евреями“. 
  В 30-е годы значительно увеличился тираж журнала „Юдише рундшау“. 
„Сионистская деятельность достигла в Германии невиданного размаха“, – 
удовлетворенно отмечала американская „Еврейская энциклопедия“. 
  С особым энтузиазмом и пониманием к нуждам „новых израэлитов“ относились в СС.
 Одно из эсэсовских изданий в течение всего июня 1934 г. писало „о 
необходимости повышения еврейского национального самосознания, увеличения 
еврейских школ, еврейских спортивных и культурных организаций“, (ф. Никосия. 
„Третий рейх и палестинский вопрос“. Издание Техасского университета, 1985 г.). 

  В конце того же 1934 г. офицер СС Леопольд фон Мильденштейн и представитель 
сионистской федерации Германии Курт Тухлер совершили Совместный шестимесячный 
вояж в Палестину для изучения на месте „возможностей сионистского развития“. 
Вернувшись из поездки, фон Мильденштейн написал серию из 12 статей под общим 
названием „Нацист путешествует по Палестине“ для геббельсовской газеты 
„Ангрифф“. Он выражал искреннее восхищение „пионерским духом и достижениями 
еврейских поселенцев“. По его убеждению, „нужно всячески содействовать сионизму,
 ибо он полезен как для еврейского народа, так и для всего мира“. Видимо, для 
того, чтобы увековечить память о совместной поездке нациста и сиониста, 
„Ангрифф“ даже выпустила медаль, на одной стороне которой была изображена 
свастика, а на другой – шестиконечная звезда Давида. (Журнал „Истори тудей“. 
Лондон, № 1, 1980 г.). 
  Официоз СС газета „Дас Шварце Кор“ в мае 1935 г. посвятила свою передовую 
статью поддержке сионизма: „Недалеко то время, когда в Палестину вернутся ее 
сыновья, отсутствовавшие более тысячи лет. Мы от всего сердца приветствуем их и 
желаем им лишь самого наилучшего“. 
  В интервью, данном уже после войны, бывший глава сионистской федерации 
Германии Ганс Фриденталь говорил: „Гестапо делало в те дни все, чтобы помочь 
эмиграции, особенно в Палестину. Мы часто получали от них разнообразную 
помощь…“ (ф. Никосия. „Третий рейх и палестинский вопрос“). 
  Когда в 1935 г. конгресс национал-социалистической партии и рейхстаг приняли 
и одобрили нюренбергские расовые законы, то и „Юдише рундшау“ поспешила 
одобрить их: „Интересы Германии совпадают с целями Всемирного сионистского 
конгресса… Новые законы предоставляют еврейскому меньшинству свою культурную и 
национальную жизнь… Германия дает нам счастливую возможность быть самими собой 
и предлагает государственную защиту для отдельной жизни еврейского меньшинства“.
 
  В сотрудничестве с нацистскими властями сионистские организации создали по 
всей стране сеть примерно из 40 лагерей и сельскохозяйственных центров, в 
которых обучались те, кто намеревался переселиться на „землю обетованную“. Над 
всеми этими центрами и лагерями гордо развевались бело-голубые флаги со звездой 
Давида. 
  Правильно утверждает современный британский историк Дэвид Ирвинг: „Гитлер 
хотел вынудить евреев уйти из Европы. Именно в этом он и усматривал 
„окончательное решение еврейского вопроса“.“ 
  „Но союз сионистов с нацистами касался не только культурно-хозяйственных 
вопросов. В 1937 г. представители боевой еврейской организации „Хагана“ 
встретились в Берлине с Адольфом Эйхманом, отвечающим в Германии за еврейский 
вопрос, и в том же году Эйхман посетил „Хагану“ в Палестине. Было договорено, 
что „Хагана“ будет представлять интересы Германии на Ближнем Востоке. А в 
1941 г. с Германией заключила договор о совместной войне с Англией еврейская 
террористическая организация „Лехи“ (Lochame Cheryth Israel), которой руководил 
Ицхак Шамир – будущий премьер Израиля“.»  [289]
 Поскольку здесь всплыло имя нациста Адольфа Эйхмана, непосредственно 
связывавшего Гитлера с сионистами, то интересна его дальнейшая судьба. После 
Второй мировой войны этот нацистский преступник с чьей-то помощью (кто бы это 
мог быть?) покинул побежденную Германию. Историк И. Галкин пишет:
  «… Эйхман спокойно проживал в Буэнос-Айресе по адресу: Оливос, ул. Чакабуко, 
д. 4261. В Аргентину он перебрался почти сразу после войны, пройдя через 
американский фильтрационный лагерь, где ему была сделана операция по удалению 
его личного номера (63752), который татуировался на теле у каждого члена СС. 
Ему удавалось спокойно жить до осени 1957 г., когда агент „Моссад“ прокурор 
земли Гессен Ф. Бауэр сообщил директору „Моссад“ Исеру Харелу, что Эйхман 
собирается приступить к работе над своими воспоминаниями. 
  В официальной версии „Моссад“ о похищении Эйхмана не говорится о его мемуарах.
 Летописцы этой организации утверждают, что буквально с конца Второй мировой 
войны еврейские вооруженные организации (в частности „Ханокмин“ – бригада в 
составе английской армии, а позднее и „Моссад“) приложили массу усилий к 
отысканию этого военного преступника. Это не могло быть правдой. Найти его не 
представляло труда, поскольку Эйхман жил в Аргентине под своей собственной 
фамилией. Однако интерес со стороны Израиля был проявлен к нему только осенью 
1957 г.  после информации Бауэра о мемуарах. Как только тогдашний 
премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион узнал о них, он сразу же отдал приказ 
Моссад выкрасть: Эйхмана. 
  …Большие сомнения вызывает и версия непосредственных участников вывоза 
нациста из страны. Вот как: она описана офицерами „Моссад“: „Было решено выдать 
Эйхмана за одного из членов экипажа запасного самолета компании „Эль-Аль“, 
подгулявшего в Буэнос-Айресе. Нациста до самолета должны были вести под руки 
двое „подвыпивших пилотов“, громко распевая песни, смеясь и пошатываясь. Перед 
выездом с конспиративной квартиры Эйхмана одели в форму летчика израильской 
авиакомпании. Врач специальной иглой сделал ему укол, притупляющий чувства. Он 
плохо понимал, что происходит вокруг, но мог идти, поддерживаемый с двух сторон.
 Пленник настолько вошел в роль, что даже напомнил сотрудникам „Моссад“ о том, 
что нужно надеть на него пиджак, когда они забыли это сделать. „Будет 
подозрительно, если на вас будут надеты пиджаки, а на мне – нет“, – 
проинструктировал их Эйхман“. 
  Если человеку вкалывают сильный наркотик или транквилизатор, и он „плохо 
воспринимает, что происходит вокруг и может идти только поддерживаемый с двух 
сторон“, он обычно не помнит о своем пиджаке и не способен никого 
инструктировать. Значит: вся операция по вывозу была спланирована и проведена 
совсем по-другому (однако операция эта описана многими, в том числе и 
аргентинскими источниками); либо Эйхману ничего не вкалывали и он свободно мог 
вырваться из рук израильтян в аэропорту или привлечь к себе внимание криком, 
либо своих похитителей Эйхман воспринял как спасителей или, по крайней мере, 
как союзников. 
  Спустя сутки, 21 мая 1960 г., самолет с Эйхманом на борту приземлился в 
Израиле в аэропорту Лидда. А 11 апреля 1961 г., начался закрытый процесс 
(стоило ли красть человека, чтобы судить его закрытым судом?). 31 мая 1961 г., 
всего через полтора месяца после начала суда, Адольф Эйхман был казнен через 
повешение. 
  … Эйхман мог надеяться на снисхождение и помощь в государстве, которое 
объявило своей официальной идеологией сионизм, укреплению которого он так помог 
в годы существования Третьего рейха. Однако он ошибся. Он стал реальной угрозой,
 и его откровения могли сильно повредить новой политике Израиля. Получив от 
Эйхмана гарантии (его семья оставалась в Аргентине в пределах досягаемости 
Моссад) в том, что он не оставил на свободе никаких записей и дневников, его 
уничтожили. Нацизм выполнил свою задачу. Массы евреев из Европы были выдавлены 
нацистами в Палестину. Теперь перед сионистами стояла задача изобразить себя 
наиболее потерпевшими от фашизма и наложить оброк на ФРГ. Уже спустя полгода 
после казни Эйхмана между канцлером ФРГ Конрадом Аденауэром и премьер-министром 
Израиля Давидом Бен-Гурионом был заключен секретный договор о поставках из ФРГ 
в Израиль в уплату за „зверства нацистов“ новейшего вооружения для войны с 
арабскими странами.» 
 Как видите, это та страница истории, которая сегодня старательно вычеркнута из 
учебников. В результате историки, чтобы связать концы с концами, в причинах 
начала Второй мировой вынуждены, как я уже писал, объявлять слабоумными не 
только Гитлера, но и всех остальных политиков Западной Европы. Иначе как 
объяснить, что Франция накануне войны с Германией снизила производство оружия и 
перешла на 40-часовую рабочую неделю? Чем объяснить, что премьер-министр 
Великобритании Невиль Чемберлен сначала объявил войну Германии, а потом начал к 
ней подготовку (у Англии даже винтовок не хватало), а Черчилль, призывавший 
готовиться к войне, считался экстремистом и в английском парламенте всегда был 
в меньшинстве? Почему нападение Гитлера на Польшу всех так ошарашило?

 Союзники

 Союз сионистов и нацистов для Гитлера был очень ценен, ради него Гитлеру можно 
было пожертвовать и Польшей, поскольку за сионистами стояло влиятельное 
еврейство всего мира. Только зная об этом союзе, все события, предшествовавшие 
войне, и все события войны, можно связать в единую логическую цепочку.
 Давайте повторим: Гитлер приходит к власти, начинает вооружаться, вторгается в 
демилитаризованную Рейнскую область, присоединяет Австрию. А во всей Европе 
тишь и спокойствие. Почему? Потому что все знают, что это подготовка к походу 
против коммунизма, против СССР. Какие-то телодвижения обозначила Франция, но ни 
Франции, ни Англии просто нет необходимости вооружаться или делать какие-то 
военные затраты, несмотря на призывы экстравагантного Черчилля.
 Но вот и начало передела Европы, начало войны: Гитлер требует себе Судетскую 
область Чехословакии. Все понимают, что судетские немцы ему нужны для войны с 
СССР и чешская военная индустрия нужна для тех же целей. Ко всеобщей досаде, 
еще в 1924 г. Франция заключила с Чехословакией военный союз против тогда еще 
не гитлеровской Германии. Но это не беда, Франция и Англия в Мюнхене разрывают 
союз и заставляют Чехословакию сдаться Гитлеру.
 В марте 1939 г. Гитлер захватывает всю Чехию, и теперь от него ожидают того, 
что он обещал, и того, что он обязан был сделать, – нападения в союзе с Польшей 
на СССР. Все были уверены, что Гитлер разгромит СССР и займется делами 
устройства немцев на новых землях. Война закончится, и Франции с Англией просто 
глупо тратить деньги на подготовку к войне – ведь их участие в ней никак не 
предусматривалось.
 Это логично, и западные политики тех лет отнюдь не были идиотами.
 Но вдруг, совершенно неожиданно для Запада, Гитлер нападает на своего союзника 
по предстоящей войне с СССР – на Польшу. Это абсолютно нелогично!
 Англия теперь не может оставаться безучастной и обязана вступить в войну, 
невзирая на степень своей готовности к ней. Почему? Великобритания – великая 
империя, над ней никогда не заходит солнце. Но голова этой империи – остров у 
берегов Европы. Если на континенте возникнет очень сильное государство, оно 
сможет захватить остров и… конец империи! Поэтому во все времена политика 
Англии строилась на противовесах в Европе: не дать созреть на континенте очень 
сильному союзу без противовеса в виде другого союза. Если от какого-либо союза 
возникнет опасность (он станет очень сильным), Британия примкнет к другому. 
Сильна стала наполеоновская Франция – Британия примкнула к России и Германии 
против Франции. Стала сильна к 1914 г. Германия, Британия примкнула к Франции и 
России против Германии.
 То, что Гитлер собирался покончить с коммунизмом в России и за счет ее 
территориально увеличиться, Британию не пугало. В противовес Гитлеру были 
Франция и Польша, которые численностью населения не уступали Германии. Но после 
разгрома Польши Англия на континенте уже не могла организовать союз, равный по 
силе Германии. Нападая на Польшу, Гитлер загонял Англию в угол. Он, казалось бы,
 сошел с ума – ведь он основой своей политики всегда ставил мир с Британией! 
Как это понять? Действительно – не понять. Если не вспомнить и об интересах 
сионистов – главного союзника Гитлера.
 Что дает сионистам совместное нападение Гитлера с Польшей на СССР? Ничего! 
Палестина не освобождена от британского протектората, и евреи в нее не едут. А 
страны Европы, в которых сосредоточен максимум евреев, пригодных для заселения 
Палестины, – Польша и СССР.
 В Польше 3,5 млн. некоммунистических евреев и, в отличие от немецких евреев, 
они, при нападении на Польшу Германии, окажутся в бесправном состоянии. Их 
можно будет против воли отправить в Палестину.
 Вы скажете: евреи были полноправными гражданами Польши, как же их можно было 
без их согласия даже из уже покоренной Польши куда либо переселить, чтобы весь 
мир при этом не возмутился? Да, это проблема, и сионисты решили ее следующим 
образом. Историк Роже Гароди в «Мифах Израилита» пишет:
 «5  сентября 1939 года, через два дня после объявления Англией и Францией 
войны Германии, Хаим Вейцман, председатель еврейского агентства, написал 
премьер-министру Англии Чемберлену письмо, в котором информировал его, что „мы, 
евреи, на стороне Великобритании и будем сражаться за демократию“, уточнив, что 
„еврейские уполномоченные готовы немедленно заключить соглашение, чтобы можно 
было использовать все наши людские силы, нашу технику, нашу материальную помощь 
и все наши способности“. Перепечатанное в „Джуиш Кроникл“ 8 сентября 1939 года, 
это письмо представляло собой настоящее объявление еврейским миром войны 
Германии и ставило проблему интернирования всех германских евреев в концлагерях 
как „выходцев из народа, находящегося в состоянии войны с Германией“.» [290]
 Надеюсь, вы поняли из этой цитаты, что,  объявив Гитлеру войну, сионисты дали 
ему юридическое право собрать всех евреев на подконтрольных территориях в 
концентрационные лагеря (интернировать), а затем выслать их из страны, куда 
Гитлер, а не они, пожелает.  Это находится в полном соответствии с законами 
войны и нормами международного права. Как только в 1941 г. Япония и США 
вступили в войну, в США были арестованы и помещены в лагеря 112 тысяч лиц 
японского происхождения, из которых 78 тысяч были американскими гражданами. 
Объявив Гитлеру войну, сионисты прикрыли его юридически от всех возможных 
обвинений в насилии над евреями. После войны, на заседании Нюрнбергского 
трибунала, на котором судили руководителей Германии, об этом акте агрессии 
евреев против Германии и о праве Гитлера посадить евреев в лагеря в ответ на 
этот акт, все дружно «забыли».
 Сконцентрировать евреев сначала в гетто, а затем в лагерях легко, поскольку 
объединенные сионизмом евреи за всю Вторую мировую войну не сделали ни единого 
выстрела по немцам, не произвели ни единого акта саботажа. И сдерживал евреев 
сионизм, больше ведь некому.
 За всю войну имеется единственный факт еврейского сопротивления – это 
восстание евреев варшавского гетто в 1943 г. Дело в том, что немцам 
катастрофически требовались рабочие руки на оборонные заводы, а евреев из гетто 
в Варшаве привлекать на эти работы можно было только в добровольном порядке. 
Евреи от работы уклонялись. Тогда немцы их всех переселили из гетто в трудовые 
концентрационные лагеря и заставили работать силой на заводах синтетического 
каучука и бензина. В конце переселения часть евреев в варшавском гетто оказали 
немцам вооруженное сопротивление, при подавлении которого было убито 3 немецких 
солдата. Сейчас это Варшавское восстание считается величайшим актом 
сопротивления фашизму, и никакие партизанские движения Белоруссии или Югославии 
не могут сравниться в пропагандистской шумихе с этой еврейской доблестью. Но 
даже с этим восстанием не все так просто.
 Еще раз дадим слово Роже Гароди:  «Примечательно, что во время празднования 
50-й годовщины восстания в варшавском гетто глава израильского государства 
потребовал у Леха Валенсы не давать слова Мареку Эдельману, помощнику 
руководителя восстания, одному из выживших. 
  Марик Эдельмандал в 1993 году интервью Эдуарду Альтеру, корреспонденту 
израильской газеты „Гаарец“, в котором он напомнил, кто были настоящие 
создатели и герои „Европейского боевого комитета“ варшавского гетто: социалисты 
из Бунда, антисионисты, коммунисты, троцкисты, Михаил Розенфельд, Маля 
Циметбаум, сам Эдельман и меньшинство левых сионистов из Поалей Цион и Гашомер 
Гацаир. 
  Они сражались против нацизма с оружием в руках, как это делали 
евреи-добровольцы интернациональных бригад в Испании: более 30% американцев из 
бригады Авраама Линкольна были евреи, которых порицала сионистская пресса, 
потому что они сражались в Испании ,  вместо того, чтобы ехать в Палестину. 
  В польской бригаде Домбровского из 5000 поляков 2250 были евреи. 
  Эти героические евреи сражались на всех фронтах в мире, вместе со всеми 
антифашистскими силами, а сионистские руководители в статье их представителя в 
Лондоне, озаглавленной „Должны ли евреи участвовать в антифашистском движении?“,
 отвечали „нет“ и указывали одну цель – „обустройство земли Израильской“.»  
[291]
 Даже годы не сгладили ненависть евреев-сионистов к евреям-коммунистам. Это же 
надо – на уровне президентов вмешиваются, чтобы не дать ветерану сказать правду 
о войне. Закончим мысль Гароди о том, что пришлось претерпеть лидерам сионизма 
в борьбе за Гитлера:  «Наум Гольдман, президент Всемирной сионистской 
организации, а позже Всемирного еврейского, конгресса, рассказывает в своей 
„Автобиографии“ о своей драматической встрече в 1935 году с чешским министром 
иностранных дел Эдуардом Бенешом, который упрекал сионистов в том, что они 
своей Хааварой нарушают бойкот Гитлера и что Всемирная сионистская организация 
отказывается организовывать сопротивление нацизму. 
  „За мою жизнь мне приходилось участвовать во многих неприятных беседах, но 
никогда я не чувствовал себя таким несчастным и пристыженным, как в течение 
этих двух часов. И чувствовал всеми фибрами, что Бенеш был прав“.» [292] Но 
ничего – справились сионисты со стыдом и в развязывании Второй мировой войны 
приняли самое активное участие.
 Как видите, нападение Германии в союзе с Польшей на СССР сионистам (спасибо 
им!) ничего не давало, ведь и Палестина была не освобождена. А вот нападение 
Гитлера на своего союзника Польшу давало много.
 Никому в мире нападение Германии на Польшу не было выгодно – ни самой Германии,
 ни Англии, ни Франции, – никому. Только сионистам и СССР (два противника – 
Германия и Польша – били друг друга). Но считать, что Гитлер осмысленно 
действовал в пользу своего врага Сталина, от которого он и потерпел 
впоследствии поражение, – глупо. Значит, он действовал в пользу сионистов.
 И вот 1 сентября 1939 г. Германия нападает на Польшу, а 3 сентября Англия все 
же объявляет войну Гитлеру.
 Гитлера можно считать авантюристом – очень рискованные цели он ставил перед 
Германией (захват России). Но его ни в коем случае нельзя назвать авантюристом 
по складу характера. Он по-немецки тщательно готовил все конкретные операции и 
действия. Предугадывая будущую войну как войну моторов, национал-социалисты еще 
до прихода к власти под эгидой партии создали Автомобильный корпус, что-то 
вроде ДОСААФ, в котором проходили обучение будущие кадры армии. К концу 30-х 
учебная база этого корпуса составляла 150 тыс. автомобилей и мотоциклов. Такая 
же организация была и для подготовки летчиков, да и создание военно-воздушных 
сил началось Гитлером с того, что каждый второй самолет строился учебным.
 Экономика Германии была настолько хорошо продумана и созданы настолько высокие 
мобилизационные запасы, что никакие бомбардировки англо-американской авиации не 
смогли уменьшить производство оружия в Германии. Они даже не уменьшили темпов 
роста производства оружия.
 Почти все гитлеровские генералы обвиняют Гитлера в том, что в августе 1941 г. 
он остановил наступление на Москву и предназначенные для этого войска отправил 
на север и на юг. Генералы считают, что Гитлер допустил грубейшую ошибку. Но 
дело в том, что Гитлер боялся фланговых ударов по группе армий «Центр» с севера 
и с юга, т. е. это его генералы по отношению к нему авантюристы, а он действует,
 как очень осторожный человек.
 Смотрите, в 1937 г. Гитлер планирует провести захват Судетской области 
Чехословакии только в 1942 г. – через 5 лет. Именно к этому времени вооруженные 
силы Германии стали бы достаточно сильны, чтобы справиться с Чехословакией и ее 
союзницей Францией. Но вдруг, совершенно неожиданно, безо всякой военной 
подготовки он уже через год предъявляет ультиматум Франции, Англии и 
Чехословакии и захватывает Судеты. Причем вооруженные силы Германии в этот 
момент были так слабы, что вряд ли могли справиться с армией одной Чехословакии.
 Авантюра? Да, все это выглядит со стороны Гитлера авантюрой. Но если мы 
вспомним, что союзниками Гитлера были сионисты и что они могли гарантировать 
Гитлеру невмешательство Англии и Франции и отказ Чехословакии от помощи СССР, 
то тогда действия Гитлера авантюрой уже не выглядят. Это взвешенный расчет сил 
с учетом реальных сил своего союзника – международного еврейства.
 Ведь когда премьер-министры Англии и Франции Чемберлен и Даладье предали чехов 
в Мюнхене, то по приезде на родину их встретили толпы ликующих англичан и 
французов – люди радовались, что их политики «спасли их от войны» [293]. А мы 
знаем, что радоваться и негодовать людей заставляет пресса, которая уже в то 
время была либо под прямым влиянием евреев, либо продажной.
 А вот если выбросить из истории союз сионистов с нацистами, то приходится 
объяснять, что Гитлер в Мюнхене, вопреки своему характеру, пошел на авантюру, и 
она ему сошла с рук ввиду того, что Чемберлен, Даладье и Бенеш были трусливыми 
идиотами.
 Мюнхен – это пробный камень дружбы сионистов и нацистов. Он подтвердил Гитлеру 
силу сионизма и то, что на сионистов можно положиться. Ему, по-видимому, не 
пришло в голову, что циничные международные еврей будут дружить с ним ровно 
столько, сколько им это будет выгодно, и до тех пор, пока им это выгодно.
 В отличие от Чехословакии, у Гитлера никогда не было никаких планов войны с 
Польшей до весны 1939 г., когда он вдруг, порвав пакт о ненападении, предъявил 
Польше претензии по городу Данцигу и затребовал права свободного проезда через 
польскую территорию к Восточной Пруссии. Англия и Франция немедленно дали 
военные гарантии Польше, а накануне нападения Германии на Польшу еще и 
заключили с нею военный союз. Казалось бы, при таком развитии событий Гитлер 
должен был страшно удивиться, если бы Англия и Франция  не  объявили ему войну. 
Но вот что показывает работник тогдашнего МИДа Германии Шмидт о реакции Гитлера 
на объявления войны Англией, т. е. на то, что Гитлер  обязан был ожидать,  даже 
будучи трижды авантюристом:
  «Гитлер окаменел, взгляд его был устремлен перед собой… Он сидел совершенно 
молча, не шевелясь. Только спустя некоторое время – оно показалось мне 
вечностью – Гитлер обратился к Риббентропу, который замер у окна: „Что же 
теперь будет?“ – сердито спросил он у своего министра иностранных дел…»  [294]
 Это не реакция авантюриста, авантюрист надеется на лучшее, но и худшее для 
него  неожиданностью  не является. Растерянность Гитлера можно объяснить только 
одним – кто-то гарантировал ему, что войны с Англией и Францией не будет. Кто? 
Кто пообещал ему это, как и в случае с Чехословакией, но не сдержал обещания, 
так как в его планы мир между Германией и Англией не входил? Если не сионисты, 
то кто?
 Для Гитлера война с Англией была ударом, впоследствии он неоднократно будет 
предлагать Англии мир, но спросим себя: нужен ли был этот мир сионистам? Ведь 
Палестина все еще находилась под английской пятой, и Гитлер ее пока не 
освободил.

 Загнанный в угол

 Теперь уже Гитлер оказался загнанным в угол. Он не мог начать войну против 
СССР, имея за спиной готовящихся к войне Англию и Францию. Ведь если бы он даже 
уничтожил коммунизм в СССР, где гарантия, что находящиеся с ним в состоянии 
войны Англия и Франция не напали бы на обессиленную Германию и не покончили бы 
заодно и с национал-социализмом?
 И Гитлер очищает тылы. Он нападает и молниеносно громит англо-французов во 
Франции. Франция сдается, Англия все еще не вооружилась. Возникает 
исключительно выгодный момент высадиться в Англии. Муссолини рвется в бой. 
Гитлер начинает подготовку операции «Морской лев» – операции по завоеванию 
Англии. Тратит огромные ресурсы на создание флота и средств высадки. Но…
 Но мы забыли спросить сионистов – а надо ли им, чтобы Гитлер захватил 
Британию?
 До конца XV в. международный еврейский центр (средоточие еврейских капиталов) 
был в Испании. В конце того века испанцы изгнали евреев. Евреи переместились 
сначала в Голландию, а затем прочно осели в Англии. К описываемому нами времени 
в мире возник и второй центр – в США. Эти центры даже конкурировали. Но мог ли 
сионизм допустить, чтобы хотя бы один из этих центров – базы сионизма – погиб? 
Нужна ли была сионистам гибель Британской империи? Чтобы осколки ее достались 
не сионистам, а, скажем, японцам? Нет, гибель Англии в планы сионистов не могла 
входить. Цель у них была скромнее – Палестина.
 И Гитлер отменяет операцию «Морской лев», нападает на Балканы, вторгается на 
берега Средиземного моря и посылает корпус (потом – танковую армию) Роммеля в 
Ливию, чтобы она совместно с итальянцами, разгромив англичан в Египте, 
прорвалась и освободила от них Палестину.
 К концу 1942 г. Роммель вторгся в Египет, и вопрос с Палестиной, казалось, был 
решен. Накануне в Ванзее собрались видные нацисты Германии и наметили меры, 
чтобы учесть, сосредоточить в концентрационных лагерях и подготовить к отправке 
в Палестину евреев несоветской части Европы. Назвали они этот план 
«Окончательным решением еврейского вопроса». И стали потихоньку, через Болгарию 
вывозить евреев в Палестину, чему, кстати, яростно противодействовал Черчилль.
 Но англичане устояли, а все немецкие резервы пожирал Восточный фронт. (С его 
оценкой ошиблись все – и союзники, и немцы, и сионисты.) Фельдмаршал Кейтель 
писал:  «Одной из самых больших возможностей, которую мы упустили, был 
Эль-Аламейн.  (Решающая битва между немцами и англичанами у селения Эль-Аламейн 
в Египте. –  Ю.М. )  Требовалось совсем немного, чтобы захватить Александрию, и 
прорваться к Суэцкому каналу в Палестину. Но как раз тогда мы не были 
достаточно сильны на этом направлении из-за расположения наших сил и, в первую 
очередь из-за войны с Россией»  [295].
 Чтобы объяснить, что именно Роммель делал в Африке, существует версия, будто 
он шел завоевывать для Германии нефтепромыслы Ирака и Ирана. Подобные 
объяснения устраивают людей, плохо знакомых с географией. Если бы Гитлер 
перебросил в 1942 г. танковую армию Роммеля вместе с прикрывавшим ее воздушным 
флотом в СССР и добавил ее к танковой армии Гота, действующей на кавказском 
направлении, то после овладения Кавказом немцы не только полностью обеспечили 
бы себя нефтью, но и путь к Ираку и Ирану был бы в два раза короче, в десять 
раз удобнее и в тысячу раз безопаснее. Немцы, воюя в Африке, пытались 
освободить от англичан Палестину для евреев, и другого разумного объяснения нет.

 Армия Роммеля и итальянцы в Африке в 1943 г. сдались, а те евреи, которых к 
этому времени успели сосредоточить в концентрационных лагерях, там и остались.
 22 июня 1941 г. Германия наконец приступает к реализации своего плана 
приобретения жизненного пространства – нападает на СССР. И на территории 
Советского Союза немцы начинают уничтожать советских евреев – не нужных 
сионистам интернационалистов. Казалось бы, все мировое еврейство в это время 
должно было встать на защиту своих советских единокровных братьев и сестер или 
хотя бы промолчать. Но сионисты и мировое еврейство не молчали.
 Разгромленный Ельциным в начале 90-х Антисионистский комитет, до этого, в 
1985 г., выпустил сборник «Белая книга антисионистского комитета советской 
общественности». (М., Юридическая литература). В сборнике по этому поводу 
сообщается следующее.
  «Впервые в официальном правительственном документе-ноте НКВД СССР „О 
повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских 
властей на захваченных ими советских территориях“ от 6 января 1942 г. 
сообщалось о случаях „зверского насилия и массовых убийств“. Мир узнал о 
„страшной резне и погромах, учиненных в Киеве немецкими захватчиками“. Наряду с 
деталями о трагедии, имевшей место в Киеве, в ноте говорится и о других 
кошмарных по изуверству массовых убийствах безоружных и беззащитных евреев. 
  Всемирная сионистская организация немедленно отреагировала на этот документ, 
объявив его… „большевистской пропагандой“! 
  27 апреля 1942 г. НКВД СССР вновь обнародовал ноту, в которой приводились 
многочисленные факты зверств. Фактический материал позволил нашему 
правительству прийти к выводу, что „расправы гитлеровцев над мирным советским 
населением затмили самые кровавые страницы истории человечества“. А сионистские 
лидеры от имени своих организаций продолжали делать заявления, фактически 
отрицающие достоверность информации о гитлеровском геноциде. Сокрытие правды 
объективно было на руку гитлеровцам. 
  В заявлениях так называемого „Еврейского агентства“ от 7 июля и 28 сентября 
1942 г. сведения, разоблачающие кровавые злодеяния, по-прежнему назывались 
„неправдоподобными вымыслами“. 19 декабря 1942 г. советское правительство 
опубликовало официальный документ „Осуществление гитлеровскими властями плана 
истребления еврейского населения Европы“, основанный на анализе огромного 
фактического материала. А международные сионистские организации, руководствуясь 
своей узко ограниченной позицией, всячески противодействовали распространению 
истины о гитлеровских преступлениях и об их истинных масштабах. 
  Д. Жосеф, исполнявший в 1942 г. обязанности директора политического отдела 
„Еврейского агентства“, мотивировал позицию руководящих деятелей международных 
сионистских организаций следующим образом: „если мы сообщим, что миллионы 
евреев были уничтожены нацистами, нас справедливо спросят: где же те миллионы 
евреев, для которых мы требуем создать после войны национальный очаг на земле 
Израилевой?“. 
  В чем проявлялся в данном случае предательский характер позиции сионистской 
верхушки? Речь, понятно, не шла о том, можно ли было путем публичных 
выступлений и протестов непосредственно повлиять на судьбу людей, обреченных 
нацистами на уничтожение. Но, безусловно, информация о зверствах нацистов 
должна была служить дополнительно мобилизации духовных и материальных ресурсов 
в странах антигитлеровской коалиции, поэтому сокрытие правды объективно было на 
руку гитлеровцам. 
  Однако это мало волновало сионистских боссов. С фантастической по цинизму 
откровенностью выступил один из руководителей Всемирной сионистской организации 
(ВСО) на заседании ее исполкома 18 февраля 1943 г.: „сионизм превыше всего – и 
это необходимо провозглашать каждый раз, когда массовое уничтожение евреев 
может отвлечь наше внимание от сионистской борьбы“.» 
 Но вот к осени 1942 г. немецкие войска в Северной Африке были остановлены 
англичанами и стало ясно, что в Палестину они не прорвутся. Было видно, что 
немцы хоть и наступают в России, но растянули фронт и начинают выдыхаться.
 Осенью 1942 г. сионисты начинают потихоньку разжигать в прессе кампанию о том, 
что, дескать, немцы в концентрационных лагерях уничтожают европейских евреев, 
что якобы именно для этого они их туда и собрали. В Германии в это время 
недоумевают – о чем речь? Там еще не понимают, что сионисты их уже предали. 
Гиммлер запрашивает Мюллера, в концентрационных лагерях нацисты устраивают 
ревизию, за хозяйственные преступления коменданты лагерей идут под суд, а 
кое-кого из них и расстреливают. А миф о еврейском холокосте все набирает и 
набирает обороты…
 Что ж, скажут мне некоторые читатели, евреи не воевали с Гитлером потому, что 
они очень мирные люди, у них не было никаких организаций, которые могли бы 
сплотить евреев Европы на борьбу с нацизмом. А вот это как раз не правда. В то 
время в Европе не было нации, которая была бы столь пронизана различными 
военизированными организациями, как евреи.
 15 июня 1941 г. Третье управление НКГБ СССР [12] подготовило справку о 
разработке еврейского националистического подполья, которое досталось СССР 
вместе с присоединенными от Польши областями, с Бессарабией и Прибалтикой. На 
тот момент НКГБ для удобства и точности даже разделило это подполье на три 
части. Сионисты «левого» направления имели подпольные организации «Гордония», 
«Гашомер Гацоир» и «Гехолуз». Общие сионисты (огульные) были объединены в 
организации «Аниба» и упомянутую «Гехолуз». А крайне расистски и нацистски 
настроенные евреи были объединены в организации, созданные выходцем из Одессы 
Владимиром Жаботинским – «Бейтар», «Брит-Ахаяль» и «Галия». Кстати, боевики 
Жаботинского настолько ценили свое единство с Гитлером, что в Палестине у них 
даже форма была, как у гитлеровских штурмовых отрядов – коричневые рубашки.
 НКГБ сообщал, что по мере разгрома этого подполья ему доставались подпольные 
радиостанции, подпольные типографии (причем высокого класса, в Вильнюсе такая 
типография  «изготовляла фиктивные документы»), нашли также  «гранаты и 
взрывчатку»  [296]. И это подполье за всю войну не сделало ни единого выстрела 
по гитлеровцам, не выпустило против них ни одной листовки!

 Единственные победители

 Конечно, мои утверждения можно считать не более чем версией. Но давайте по 
примеру древних зададим вопрос – кому была выгодна Вторая мировая война?
 Основные воюющие страны понесли людские и материальные потери, не сопоставимые 
ни с какими приобретениями. В том числе, от эпидемий и голода, вызванных 
гибелью Германии в концентрационных лагерях умерло несколько сот тысяч 
европейских евреев, так и не увидевших Палестину, да плюс к этому немцы убили 
несколько сот тысяч советских евреев по настоянию сионистов. Но…
 Но в результате Второй мировой войны трещит Британская империя, в 1947 г. она 
отказывается от мандата на управление Палестиной, в 1948 г. образовывается 
Израиль и с тех пор он  качает и качает золото с Германии и с кого может за 
жертвы, которые он не понес, с Германии, которая была его союзником.  Такое 
надо уметь…
 В 1945 г. Сталин в Потсдаме попытался убедить союзников возложить на Германию 
выплату репараций в пользу разрушенного войной СССР в сумме 15 млрд. долларов, 
союзник – США и Великобритания – в этой скромной просьбе отказали. Но зато они 
обложили репарациями Германию в пользу сионизма:
  «Без массированной помощи извне государство Израиль нежизнеспособно. Главные 
источники его финансирования: официальная помощь США, поддержка международного 
еврейства и немецкие „компенсации“. К 1992  г.  ФРГ выплатила Израилю (а также 
еврейским организациям), согласно официальной статистике, 85,4 млрд. нем. марок,
 действительные же цифры значительно выше. Сюда следует еще причислить немецкие 
бесплатные поставки разных товаров. Наум Гольдман, многолетний председатель 
Всемирного еврейского конгресса, в книге „Еврейский парадокс“ пишет: „Без 
немецких компенсаций, которые были выплачены в первые 10 лет после основания 
Израиля, государство не смогло бы развить и половины существующей 
инфраструктуры: весь железнодорожный парк, все корабли, все электростанции, а 
также большая часть промышленности – немецкого происхождения“  [297].»

 Об авантюризме Гитлера

 Когда делаешь вывод, который до тебя никто не делал, никакие факты, на которых 
основан вывод, никакая логика не бывают достаточными. Все время гложут сомнения 
– а вдруг ты что-то упустил, а вдруг не все знаешь?
 В самом союзе Гитлера с сионизмом нового ничего нет, знают об этом достаточно 
многие, несмотря на блокаду этого вопроса в СМИ, несмотря на жестокие репрессии,
 которым подвергаются историки за исследование этих вопросов. А вот о том, что 
Гитлер был не просто в союзе, а и действовал для достижения цели сионизма, не 
пишет никто. А поскольку эта глава все же о Гитлере, то возможно в ней разумно 
разрешить и такие сомнения – а вдруг Гитлер действительно был бездумным 
авантюристом, а вдруг все его нелогичные действия определены только его 
сумасбродством?
 Проанализировал с этой целью книгу Эриха фон Манштейна «Утерянные победы», – а 
что если этот хорошо знавший Гитлера фельдмаршал докажет органический 
авантюризм фюрера? Дело в том, что Манштейн, в отличие от других генералов, о 
Гитлере написал очень много, даже целую главу ему посвятил. При этом он не 
просто описывает факты или поступки Гитлера, но и пытается анализировать их. 
Его книга вообще полна аналитических разборов частью удачных, а частью 
сомнительных.
 В описании Манштейна Гитлер двоится. Манштейн вроде, описывает одного человека,
 но характеристики ему дает настолько противоречивые, что создается впечатление,
 будто речь идет о двух разных людях. Причем виноват в такой раздвоенности не 
Гитлер, а Манштейн.
 У Манштейна не хватает знаний, культуры, чтобы понять Гитлера, и не хватает 
фантазии, чтобы смоделировать на себе свой анализ, т. е. спросить себя, а как 
бы я поступил на месте Гитлера?
 Манштейн характеризует Гитлера как деспота, очень любящего власть. (Что это 
значит – любить власть – он, как и прочие историки, не поясняет. Считается, что 
все люди очень любят власть и за это готовы на что угодно.) Подтверждает он 
деспотизм Гитлера неоднократными примерами того, как Гитлер часами спорил с 
Манштейном, приводя различные цифры из экономики, состояния вооружения и т. д., 
отстаивая свое деспотическое, неправильное решение против решения Манштейна (по 
обыкновению гениального). Манштейну не приходит в голову вспомнить – а спорит 
ли он, командующий группой армий, часами с каким-либо своим командиром корпуса, 
когда тот предлагает Манштейну свое гениальное решение отвести свой корпус 
назад? Вопрос риторический, но ведь Манштейн себя деспотом, влюбленным во 
власть, не считает, он тупым деспотом считает Гитлера.
 Ну хорошо, Манштейну виднее – деспот, так деспот. Но дело в том, что Манштейн 
на этой своей характеристике не настаивает и прямо ее дезавуирует:  «С другой 
стороны, иногда Гитлер проявлял готовность выслушать соображения, даже если он 
не был с ними согласен, и мог затем по-деловому обсуждать их»  [298]. Как 
видите, в описании Манштейна получается как бы два человека – один Гитлер 
деспот, который не слушает доводов,  «приводя экономические и политические 
аргументы и достигая своего, так как эти аргументы обычно не в состоянии был 
опровергнуть фронтовой командир»  [299], а другой Гитлер по деловому обсуждает 
доводы, даже если он с ними первоначально не согласен.
 Напряги Манштейн фантазию, и все стало бы на свои места. Возьмем командира 
корпуса в группе армий Манштейна. У командира корпуса кругозор (знания) в 
пределах его корпуса (причем знания о корпусе у него, естественно, более полные,
 чем у Манштейна) и, в лучшем случае, в пределах армии, в которую входит корпус.
 А у Манштейна кругозор в пределах всех корпусов его группы армий и (получаемые 
из Генштаба) знания обо всем Восточном фронте, как минимум. И когда командир 
корпуса просит Манштейна разрешить ему отвод корпуса, то Манштейн, 
руководствуясь положением всей группы армий, может отказать,  «приводя 
аргументы»  о положении группы и фронта  «и достигая своего, так как эти 
аргументы обычно не в состоянии был опровергнуть»  рядовой командир корпуса. А 
может, если этот отвод корпуса не вредит группе армий,  «по-деловому обсудить»  
его. Обычное дело, и Манштейну не стоило бы упрекать Гитлера в излишнем 
властолюбии. Лучше попытаться понять те  «политические и экономические 
аргументы», которыми Гитлер пытался поднять его, Манштейна, культурный уровень. 
А необходимость в этом была.
 Скажем, Манштейн ведь военный специалист, тем не менее он даже в 50-х годах 
без комментариев дает такое сообщение периода подготовки к Курской битве:  
«…большую роль играли донесения о чрезвычайном усилении противотанковой обороны 
противника, особенно вследствие введения новых противотанковых ружей, против 
которых наши танки T-IV не могли устоять»  [300]. Наши противотанковые ружья 
были приняты на вооружение в 1941 г. и ничего нового за всю войну в этой 
области не было. Манштейн обязан был бы об этом знать и прокомментировать это 
сообщение при написании мемуаров, как слух. Но он дает этот слух в голом виде, 
следовательно, знает о противотанковом оружии только понаслышке. (В незнании 
генералами, даже немецкими, оружия нет ничего удивительного. Министр вооружений 
Германии А. Шпеер вспоминал, как изумился Гитлер на артиллерийском полигоне, 
когда начальник Генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер спутал 
противотанковую пушку с легкой полевой гаубицей [301]. Дело в том, что Гальдер 
был генерал-полковником артиллерии.)
 И уж совсем профанами были немецкие генералы, когда дело немного выходило за 
рамки их узкопрофессиональных интересов. Скажем, Манштейн пишет о его типичном 
конфликте с Гитлером:
  «Но менее всего Гитлер был готов создать возможность для большого 
оперативного успеха в духе плана группы „Юг“ путем отказа – хотя и временного – 
от Донбасса. На совещании в штабе группы в марте в городе Запорожье он заявил, 
что совершенно невозможно отдать противнику Донбасс даже временно. Если бы мы 
потеряли этот район, то нам нельзя было бы обеспечить сырьем свою военную 
промышленность. Для противника же потеря Донбасса в свое время означала 
сокращение производства стали на 25%. Что же касается никопольского марганца, 
то его значение для нас вообще нельзя выразить словами. Потеря Никополя (на 
Днепре, юго-западнее Запорожья) означала бы конец войны. Далее, как Никополь, 
так и Донбасс не могут обойтись без электростанции в Запорожье. 
  Эта точка зрения, правильность которой мы не могли детально проверить, имела 
решающее значение для Гитлера в период всей кампании 1943 г. Это привело к тому,
 что наша группа никогда не имела необходимой свободы при проведении своих 
операций, которая позволила бы ей нанести превосходящему противнику 
действительно эффективный удар или собрать достаточные силы на важном для нее 
северном фланге»  [302].
 Поясню страх Гитлера. На производство оружия и техники идет качественная сталь,
 для производства которой используют различные химические элементы, но почти 
всегда кремний, хром и марганец.
 С сырьем для получения кремния в Европе проблем нет.
 75% мировых запасов хрома находится в ЮАР, 20% в Казахстане, остальное 
россыпью по миру. Есть он, в частности, в Югославии и Албании. Эти страны были 
доступны немцам в ту войну, следовательно, хром у них был.
 Марганец применяется в специальных сталях. Скажем, в стали для траков танковых 
гусениц его должно быть 13%. А почти во всех остальных сталях его нужно иметь в 
пределах 0,6% – для нейтрализации вредного влияния серы, иначе сталь начнет 
ломаться. Мировые запасы марганца распределены так: 60% в Никополе, немного в 
Грузии и Казахстане, остальное разбросано по миру. Но в Европе марганца нигде 
нет! С потерей Никополя Германия переходила только на стратегические запасы 
марганца, и, при ее блокаде союзниками, это была агония. Вбросят немцы в 
сталеплавильную печь последний килограмм ферромарганца, и выплавку стали можно 
прекращать – она без марганца не будет годиться для производства оружия и 
боеприпасов.
 Гитлер это знал, а Манштейн  «не мог детально проверить»  (что здесь 
проверять? Это надо просто знать!) и поэтому требовал отдать Никополь нам без 
каких-либо волнений. «Специалист подобен флюсу», Манштейн был хорошим, но очень 
узким специалистом. Как всегда в таких случаях, отсутствие надлежащего уровня 
знаний заменяется апломбом «профессионала», свято верящего, что войны 
выигрываются исключительно войсковыми операциями, созревающими в голове  
«лучшего оперативного ума», каковым Манштейн считался в немецкой армии.
 Думаю, у Гитлера были веские основания не назначать Манштейна вместо Кейтеля 
начальником Генерального штаба всех вооруженных сил Германии – общекультурная 
подготовка у Манштейна была весьма посредственной.
 Нельзя сказать, что Манштейн совсем не замечает отсутствия логики в своих 
характеристиках Гитлеру. Когда речь идет о военном деле (о том, в чем он 
разбирается), он пытается как-то объясниться с читателем в описываемых 
противоречиях.
 К примеру. Он поддерживает общепринятую версию, что Гитлер был безжалостен к 
немецким солдатам и его никогда не волновало, сколько их погибнет. (Этот вывод 
Манштейну скорее требовался для объяснений безжалостности Гитлера по отношению 
к генералам: дескать, от природы зверь, да и только.) Но когда Манштейн 
начинает утверждать, что Гитлер органически боялся риска при проведении военных 
операций, возникает нестыковка характеристик фюрера, возникает вопрос: а чего 
собственно он боялся?
 Ведь что такое страх риска? Это страх наказания, если риск не оправдает себя. 
Какое могло быть наказание Гитлеру от его рискованных поступков? Личной смерти 
Гитлер не боялся, это даже нет смысла обсуждать. Потери каких-то денег, 
богатства? Но Гитлер не имел никакой личной жизни, был безразличен к вещам и 
даже к еде – был вегетарианцем. Единственным его наказанием могла быть только 
совесть. Угрызения совести, страх этих угрызений единственно и могли вызвать 
боязнь рискованных военных решений. То есть страх, что из-за его решения 
погибнет много немецких солдат, заставлял Гитлера колебаться в каждом 
рискованном случае.
 Но как же тогда муки совести за погибших немецких солдат сочетать с якобы 
безжалостностью Гитлера? Где логика? И Манштейн находит такой путь, чтобы 
свести концы с концами, – он в тексте все же утверждает, что Гитлер был 
безжалостен к людям, но одновременно дает к тексту такую сноску:
  «Один бывший офицер ОКВ, переведенный туда как фронтовой офицер после 
тяжелого ранения, служебное положение которого позволяло ему наблюдать Гитлера 
почти ежедневно, особенно в связи с докладами об обстановке, а также и в более 
узком кругу, пишет мне по этому поводу: 
  „Я вполне понимаю Ваше субъективное чувство (речь идет об отсутствии у 
Гитлера любви к войскам и о том, что потери войск для него были лишь цифрами). 
Таким он казался более или менее широкому кругу людей, но в действительности 
все было почти наоборот. С солдатской точки зрения он был, возможно, даже 
слишком мягким, во всяком случае он слишком зависел от чувств. Симптоматично, 
что он не мог переносить встречи с ужасами войны. Он боялся своей собственной 
мягкости и чувствительности, которые помешали бы ему принимать решения, которых 
требовала от него его роль политического руководителя. Потери, о которых ему 
приходилось выслушивать подробные описания, а также получаемые им общие 
сведения о них вызывали в нем страх, он буквально страдал от этого, точно так 
же, как он страдал от смерти людей, которых он знал. В результате многолетних 
наблюдений я пришел к выводу, что это не было театральной игрой, это была одна 
из сторон его характера. Внешне он был подчеркнуто равнодушен, чтобы не 
поддаваться влиянию этого свойства характера, перед которым он сам испытывал 
страх. В этом кроется и более глубокая причина того, почему он не ездил на 
фронт и в города, подвергшиеся разрушению в результате бомбардировок. 
Безусловно, это объяснялось не тем, что у него не хватало личного мужества, а 
тем, что он боялся своей реакции на эти ужасы. В неофициальной обстановке 
встречалось много случаев, когда во время разговора о действиях и усилиях наших 
войск – без различия чинов – можно было видеть, что он хорошо понимал то, что 
переживают сражающиеся войска, и сердечно относился к ним“. Суждение этого 
офицера, который не относился к приверженцам или почитателям Гитлера, 
показывает, по крайней мере, насколько противоречивым могло быть впечатление, 
которое получали различные люди от характера и образа мышления Гитлера, 
насколько трудно было по-настоящему узнать или понять его. Если Гитлер, как 
говорится выше, был действительно „мягким“, то как же объяснить в таком случае 
ту зверскую жестокость, которая с течением времени во все большей степени 
характеризовала его режим?»  [303] – вопрошает Манштейн.
 Зверскую жестокость Гитлер проявлял только к врагам рейха и к «неполноценным 
народам», точно так же, как Манштейн и другие немецкие генералы. А к солдатам 
рейха Гитлер был до сентиментальности мягким, точь-в-точь как и Манштейн.
 Манштейн, к примеру, роняет в мемуарах слезу о судьбе немецких солдат 6-й 
армии, попавших в плен под Сталинградом, дескать, в живых осталось всего 
несколько тысяч. А ему бы взять и согласовать эту свою жалость хотя бы с такой 
записью, сделанной 14 ноября 1941 г. в дневнике начальника Генштаба сухопутных 
войск Ф. Гальдера:  «Молодечно: Русский тифозный лагерь военнопленных. 20 000 
человек обречены на смерть».  Между прочим, чтобы предотвратить тиф в Освенциме,
 куда немцы предварительно свозили евреев для отправки в Палестину, они 
обрабатывали одежду заключенных инсектицидом «Циклон Б», убивая тифозную вошь. 
(Потом сионисты извратят дело так, что «Циклоном Б» убивали евреев.) А здесь у 
Гальдера даже голова не болит – «обречены», и все тут. Далее Гальдер 
продолжает:  «В других лагерях, расположенных в окрестностях, хотя там сыпного 
тифа нет, большое количество пленных умирает от голода… Однако какие-либо меры 
помощи в настоящее время невозможны»  [304]. Как это понять? Немцы взяли все 
продсклады Западного военного округа, взяли весь урожай Белоруссии и Украины. 
Это в связи с чем помощь нашим пленным «невозможна»?
 А что касается Сталинграда, то у Гальдера есть запись и по этому городу от 31 
августа 1942 г.:  «Сталинград: мужскую часть населения уничтожить, женскую 
вывезти»  [305].
 Строго говоря, Манштейн в своих мемуарах мог бы пояснить, откуда взялось 
столько массовых захоронений советских граждан Крыма, в котором он командовал 
немецкими войсками, и что предъявляли ему в вину англичане, когда судили как 
военного преступника. Но он об этом помалкивает.
 Вернемся к теме – был ли Гитлер по натуре авантюристом? Хотя бы таким, как 
Манштейн?
 Что касается проведения фронтовых операций, то здесь Манштейн, за исключением 
нескольких операций, категоричен: Гитлер был трус и своей боязнью идти на риск 
мешал Манштейну выиграть войну. Зная авантюрность самого Манштейна и зная то, 
что мы всех судим по себе, можно, наверное, сделать вывод, что в области 
оперативного искусства Гитлер был вероятнее всего не трус, а просто 
здравомыслящий человек.
 А вот что касается политики и стратегии, то здесь Манштейн снова описывает как 
бы другого человека и не менее категорично: Гитлер-трус превращается у него в 
отъявленного авантюриста. Но дадим слово самому Манштейну:
  «Как военного руководителя Гитлера нельзя, конечно, сбрасывать со счетов с 
помощью излюбленного выражения „ефрейтор Первой мировой войны“. Несомненно, он 
обладал известной способностью анализа оперативных возможностей, которая 
проявилась уже в тот момент, когда он одобрил план операций на Западном фронте, 
предложенный группой армий „А“. Подобные способности нередко встречаются также 
и у дилетантов в военных вопросах. Иначе военной истории нечего было бы 
сообщать о ряде князей или принцев как талантливых полководцах. 
  Но, помимо этого, Гитлер обладал большими знаниями и удивительной памятью, а 
также творческой фантазией в области техники и всех проблем вооружения. Его 
знания в области применения новых видов оружия в нашей армии и – что было еще 
более удивительно – в армии противника, а также цифровых данных относительно 
производства вооружения в своей стране и в странах противника, были 
поразительны  [306].
  …После успехов, которых Гитлер добился к 1938 г. на политической арене, он в 
вопросах политики стал азартным игроком, но в военной области боялся всякого 
риска. Смелым решением Гитлера с военной точки зрения можно считать только 
решение оккупировать Норвегию, хотя и в этом вопросе инициатива исходила от 
гросс-адмирала Редера. Но даже и здесь, как только создалась критическая 
обстановка под Нарвиком, Гитлер был уже готов отдать приказ об оставлении 
города и тем самым пожертвовать главной целью всей операции – обеспечением 
вывоза руды. При проведении наступления на Западе также проявилась боязнь 
Гитлера пойти на военный риск, о чем уже шла речь выше. Решение Гитлера напасть 
на Советский Союз было в конце концов неизбежным следствием отказа от вторжения 
в Англию, риск которого опять-таки показался Гитлеру слишком большим. 
  Во время кампании против России боязнь риска проявилась в двух формах. 
Во-первых, как будет показано ниже, в отклонении всякого маневра при проведении 
операций, который в условиях войны, начиная с 1943 г., мог быть обеспечен 
только добровольным, хотя и временным оставлением захваченных районов. 
Во-вторых, в боязни оголить второстепенные участки фронта или театры военных 
действий в интересах участка, который приобретал решающее значение, даже если 
на этом участке складывалась явно угрожающая обстановка»  [307].
 Итак, по Манштейну, Гитлер был трус в военных вопросах и авантюрист,  
«азартный игрок»  в политических. Причем к своему мнению об авантюризме 
Манштейн присовокупляет и мнение будущего фельдмаршала Рундштедта и других 
генералов в 1939 г.:  «Мы были с каждым разом все более поражены тем, какое 
невероятное политическое везение сопровождало до сих пор Гитлера при достижении 
им довольно прозрачных и скрытых целей без применения оружия. Казалось, что 
этот человек действует по почти безошибочному инстинкту»  [308].
 Сначала задумаемся – а может ли так быть? Может ли один человек быть трусом в 
военной области и авантюристом в политической? Ведь при переходе из 
экономической области в военную, а из военной в политическую риск возрастает на 
порядки. Что стоит ошибка в экономической области? Скажем, построили не тот 
завод! Это пфенниги потерь в расчете на каждого немца, дополнительная его 
работа в течение нескольких минут.
 А что стоит ошибка в военной области, скажем, проигранное сражение? Это уже 
десятки тысяч убитых граждан и сотни марок материальных потерь в расчете на 
каждого.
 А что стоит ошибка в политике, скажем, выбор не того союзника или не того 
противника? Это миллионы убитых и десятки тысяч марок потерь в расчете на 
каждого оставшегося в живых. Эти риски несоизмеримы. По Манштейну получается, 
что Гитлер не рисковал там, где возможные потери еще не так велики, но охотно 
рисковал там, где они неизмеримы. Может ли такое быть? Может ли человек, 
который не принимает ванну из-за страха утонуть, отважиться переплыть Волгу в 
ее низовьях? Такой человек немыслим, и Гитлер им не был, он не был авантюристом.

 Просто Гитлер знал то, чего не знали или не пишут его генералы (даже после 
войны). Они поражались  «невероятному политическому везению»  Гитлера. В роли  
«невероятного политического везения»  Гитлера выступал сионизм – международное 
еврейство. Именно этот союзник обеспечивал Гитлеру достижение целей, которые 
генералам казались  «невероятными». 
 К примеру, Манштейн от имени генералов, участников совещания у Гитлера, 
вспоминал:  «Гитлер в 1938 г. развернул свои силы вдоль границ этой страны 
(Чехословакии. –  Ю.М. ), угрожая ей, и все же войны не было. Правда, старая 
немецкая поговорка, гласящая, что кувшин до тех пор носят к колодцу, пока он не 
разобьется, уже приглушенно звучала в наших ушах. На этот раз, кроме того, дело 
обстояло рискованнее, и игра, которую Гитлер, по всей видимости, хотел 
повторить, выглядела опаснее. Гарантия Великобритании теперь лежала на нашем 
пути. Затем мы также вспоминали об одном заявлении Гитлера, что он никогда не 
будет таким недалеким, как некоторые государственные деятели 1914 г., 
развязавшие войну на два фронта. Он это заявил, и, по крайней мере, эти слова 
свидетельствовали о холодном рассудке, хотя его человеческие чувства казались 
окаменевшими или омертвевшими. Он в резкой форме, но торжественно заявил своим 
военным советникам, что он не идиот, чтобы из-за города Данцига (Гданьск) или 
Польского коридора влезть в войну»  [309].
 Заявил и, тем не менее, именно из-за этого в войну и  «влез», хотя ни ему, ни 
Германии она не была нужна. Теперь понятно, что она нужна была его союзнику – 
сионизму.
 Манштейн, повторюсь, не пишет, что целью Гитлера (целью его союзников) было 
переселение западноевропейских евреев в Палестину, прямо он даже ничего не 
пишет о захвате Палестины, но он так детально анализирует бессмысленность войны 
против Англии в Средиземном море и Африке и прямую необходимость для победы над 
Англией высадки на Британские острова (он готовил свой корпус к этой высадке), 
что невольно напрашивается вопрос: какова же тогда цель войны Гитлера в 
Средиземном море и в Африке, если победа над Англией здесь ни при чем?
 Манштейн рассматривает различные варианты операций на Средиземном море: как 
гипотетические (захват Мальты и Гибралтара), так и те, которые удачно или 
неудачно осуществлялись (захват Греции, Крита, Египта). Причем скорее из 
академического интереса, поскольку он одновременно утверждает, что с точки 
зрения стратегии война на Средиземном море именно Германии ничего не давала.
  «Бесспорно, потеря позиций на Средиземном море была бы для Великобритании 
тяжелым ударом. Это могло бы сильно сказаться на Индии, на Ближнем Востоке и 
тем самым на снабжении Англии нефтью. Кроме того, окончательная блокада ее 
коммуникаций на Средиземном море сильно подорвала бы снабжение Англии. Но был 
бы этот удар смертельным? На этот вопрос, по моему мнению, надо дать 
отрицательный ответ. В этом случае для Англии оставался бы открытым путь на 
Дальний и Ближний Восток через мыс Доброй Надежды, который никак нельзя было 
блокировать, В таком случае потребовалось бы создать плотное кольцо блокады 
вокруг Британских островов с помощью подводных лодок и авиации, т. е. избрать 
первый путь. Но это потребовало бы сосредоточения здесь всей авиации, так что 
для Средиземного моря ничего бы не осталось! Какой бы болезненной ни была для 
Англии потеря Гибралтара, Мальты, позиций в Египте и на Ближнем Востоке, этот 
удар не был бы для нее смертельным. Напротив, эти потери скорее ожесточили бы 
волю англичан к борьбе – это в их характере. Британская нация не признала бы 
этих потерь для себя роковыми и еще ожесточеннее продолжала бы борьбу! Она, по 
всей видимости, опровергла бы известное утверждение, что Средиземное море – это 
жизненно важная артерия Британской империи. Очень сомнительно также, чтобы 
доминионы не последовали за Англией при продолжении ею борьбы»  [310].
 Победу в Европе могла обеспечить только высадка на Британские острова, эта 
высадка решала и вопросы победы на Средиземном море. Манштейн пишет:
  «Важнейшим, видимо, было следующее: после завоевания Британских островов 
немцами враг потерял бы базу, которая, по крайней мере тогда, была необходима 
для наступления с моря на европейский континент. Осуществить вторжение через 
Атлантику, не пользуясь при этом в качестве трамплина Британскими островами, 
было в то время абсолютно невозможно, даже и в случае вступления Америки в 
войну. Можно не сомневаться также и в том, что после победы над Англией и 
вывода из строя английской авиации, изгнания английского флота за Атлантику и 
разрушения военного потенциала Британских островов Германия была бы в состоянии 
быстро улучшить обстановку на Средиземном море. 
  Можно было, следовательно, сказать, что даже если английское правительство 
после потери Британских островов пыталось бы продолжать войну, оно вряд ли 
имело шансы выиграть ее. Последовали ли бы за Англией в этом случае доминионы?» 
 [311]
 Причем, несмотря на сложность форсирования Ла-Манша, у Манштейна не было 
сомнения в успехе захвата Британских островов, поскольку в 1940 г. у Германии  
«имелось одно решающее преимущество, а именно то обстоятельство, что она 
вначале не могла встретить на английском побережье какую-либо организованную 
оборону, обеспеченную хорошо вооруженными, обученными и хорошо управляемыми 
войсками. Фактически летом 1940 г. Англия была почти абсолютно беззащитна на 
суше перед вторжением» [312]. Это, со своей стороны, подтверждает и Черчилль.
 Но Гитлер отказался от высадки и начал войну на Средиземном море, совместив ее 
с подготовкой войны с СССР. Причину этого отказа Манштейн дает и со слов 
Гитлера: «Он  часто говорил, что не в интересах Германии уничтожить Британскую 
империю. Он считал, что она представляет собой крупное политическое достижение» 
 – и сам:  «Если же даже и не доверять полностью этим заявлениям Гитлера, то 
одно все же ясно: Гитлер знал, что в случае уничтожения Британской империи 
наследником будет не он, не Германия, а США, Япония или Советский Союз»  [313].
 Много загадок поставил Гитлер Манштейну. О них фельдмаршал то ли не хочет 
говорить, то ли действительно не знает на них ответов. Манштейн ведь никогда не 
был свитским генералом, вся его карьера после 1938 г. проходила исключительно 
на фронтах и задачи, стоящие перед Гитлером, могли быть ему действительно 
непонятны и от этого казались глупыми.
 Скажем, такой эпизод. Осень 1942 г. Накануне Гитлер вывел из Крыма 11-ю армию 
Манштейна и отправил ее брать Ленинград. Не удалось. О взятии Москвы и речи не 
идет. На юге немцы тщетно бьются у стен Сталинграда и на кавказских перевалах. 
Разведка донесла, что наши войска готовят удар у Витебска. Гитлер посылает 
Манштейна туда, в связи с новым назначением они беседуют, и Гитлер 
предупреждает, что Манштейну, возможно, придется взять на себя командование 
группой армий «А» (Кавказское направление), которой до этого Гитлер командовал 
сам «по совместительству».  «Но еще, –  изумляется Манштейн, –  удивительнее 
было то, что Гитлер в этот момент сказал в связи с моим возможным назначением 
на пост командующего этой группой армий. На будущий год он предполагает, заявил 
Гитлер, предпринять силами группы механизированных армий наступление через 
Кавказ на Ближний Восток!»  [314] Похоже, Манштейн искренне недоумевает, почему 
Гитлер – Верховный Главнокомандующий Вермахта – лично командует группой армий 
Кавказского направления и, главное, как он при такой обстановке на Восточном 
фронте может думать о Ближнем Востоке!
 А Гитлер обязан был думать. Ведь перед ним стояла задача не только построить 
Тысячелетний Рейх на просторах СССР, но и Израиль в Палестине. И он обе эти 
задачи пытался решить. Палестина имела огромное значение: если бы Гитлер 
передал ее сионистам, вся пресса Великобритании требовала бы прекращения войны 
с Германией. В этом можно не сомневаться.
 Таким образом, если внимательно вчитаться в свидетельства тех, кто знал 
Гитлера, и отбросить тенденциозность их оценок, то Гитлер предстает осторожным 
военным и государственным деятелем, особенно на фоне авантюризма его генералов.
 А те решения Гитлера, которые внешне выглядят авантюрными, объясняются только 
одним – до момента, пока была надежда, что Гитлер сможет основать для сионизма 
Израиль, сионисты международного еврейства были его верными тайными союзниками, 
и Гитлер в своих расчетах основывался на совместных действиях: он открыто – на 
фронтах, а сионизм тайно – внутри стран – противников. Другого объяснения я не 
вижу.

 Все еще сложнее

 Поставив целью показать интересы сионизма во Второй мировой войне, я вынужден 
был разбить доказательства на этапы и на первом этапе сильно упростить вопрос о 
том, из кого состоял сионизм: до сих пор у меня получалось, что, помимо 
коммунистически настроенных евреев, все остальные евреи – сионисты. На самом 
деле это не так: сионисты-то они, может, и сионисты, но цели и у них очень 
разные, и, не разделив их по этим целям, невозможно понять, что же происходило.
 Исследуя события Второй мировой войны, историки обязательно и охотно исследуют 
интересы всех участвовавших в войне государств. Сколько внимания, к примеру, 
посвящено интересам СССР: и Индию Сталин хотел захватить, и всю Европу, и на 
Англию вместе с Гитлером напасть, и т. д., и т. п.
 Но было и государство, которое можно назвать Мировым Еврейством. У него были 
центры, были еврейские общины во всех странах, сеть объединяющих организаций, 
включая военизированные («Хагана», «Бейтар» и т. д.), и были внутренние раздоры 
между сионистами и коммунистами. Почему никто не исследует интерес этого 
государства во Второй мировой войне?
 Во всех воевавших государствах исследуются внутренние конфликты: Черчилль 
против Чемберлена, Гитлер против коммунистов, Сталин против троцкистов, Де 
Голль против Петена и т. д. и т. п. Весь мир разделился на сторонников 
интернациональной (коммунистической) идеи и сторонников расизма (немецкого, 
итальянского, англосакского и, само собой, еврейского). А мы на вещи смотрим 
так, как будто этот процесс коснулся всех, кроме евреев, не обращаем на 
разделение евреев внимания, даже тогда, когда факты невозможно игнорировать. А 
ведь вражда внутри еврейства была смертельной.
 Скажем, израильский политолог М.С. Агурский, изучивший процессы в довоенном 
СССР, делает вывод:  «…вплоть до тридцатых годов  главными и почти 
исключительными  врагами сионизма в СССР были сами же евреи… сионисты как 
внутри СССР, так и в Палестине видели главными виновниками этих преследований 
не саму советскую политическую систему, а т. н. Евсекцию и вообще коммунистов 
еврейского происхождения».  И стоит ли удивляться, что немецкие нацисты, 
союзники сионистов, собирая в лагеря для отправки в Палестину 
западноевропейских евреев, одновременно по сговору с сионистами так безжалостно 
уничтожали советских? А сразу по окончании войны, в 1946 г., под флагом борьбы 
с антиамериканизмом, сионисты США провели тотальную расправу над 
евреями-интернационалистами. Были не только казнены супруги Розенберги, 
невиновность которых сегодня признана и в США, был снят со всех постов отец 
атомной бомбы Оппенгеймер. Тысячи коммунистически настроенных евреев лишились 
работы и даже отсидели в тюрьмах. Голливуд чистили так тщательно, что из США 
был вынужден эмигрировать даже Чарли Чаплин.
 Так в связи с чем должно считать, что внутренняя гражданская война 
Международного еврейства не оказала никакого влияния на ход истории, на Вторую 
мировую войну?
 Но и это не все. Были ли сами сионисты едиными? Давайте их сначала 
рассортируем по совершенно очевидным признакам.
 Первые из них и самые маловлиятельные в мире – это фанатики-государственники, 
которые лично согласны жить в Израиле, согласны лично его обстраивать и 
защищать, и которых правильнее было бы называть уже не «евреи», а «израильтяне».
 Это обычные граждане своего государства, на сегодня, как граждане, возможно и 
наилучшие граждане среди граждан «цивилизованных» стран.
 Вторая, тоже очевидная часть сионистов, – это те влиятельные евреи, которые 
живут во всех странах мира и сами в Израиль переезжать не собираются. В странах 
пребывания они владеют деньгами, они формируют общественное мнение, их лобби 
определяет политику этих стран, им подчиняется еврейский плебс этих стран, 
поскольку и ему от сионизма тоже перепадают крохи. Их можно назвать 
«заграничные сионисты», т. е. живущие вне Палестины, сегодня – вне Израиля.
 Давайте поставим себе вопрос, кто из этих сионистов главнее, кто заказывает 
музыку в государстве Международные Евреи? Ответ, на мой взгляд, очевиден – 
заграничные сионисты. Это понятно даже с чисто человеческой точки зрения: 
израильтяне определяют политику крохотной страны, а заграничные сионисты 
определяют политику мира. Мы и сегодня видим, что израильтянам не нравится 
положение «братьев наших меньших». Тем не менее, они могут только повозмущаться,
 но сами ничего не способны сделать. Заграничные сионисты имеют все основания 
полагать, что они лучше израильтян знают, что Израилю надо и что ему делать.
 Теперь принципиальный вопрос: едины ли заграничные сионисты? Сегодня нас 
пытаются натужно убедить как антисемиты, так и сами сионисты, что заграничные 
сионисты едины и всегда действуют одним фронтом. Однако если к ним 
присмотреться, то они безусловно едины только в одном – в подавлении любых 
попыток покушения на статус евреев во всех странах мира. В какой бы стране ни 
было высказано сомнение в целесообразности для этой страны еврейского засилья в 
финансах, политике или прессе, как тут же на эту страну начнется всеобщее 
наступление государства Международные Евреи. Вспомните невинные высказывания 
австрийского политика Хайдера и ту всемирную обструкцию, которая обрушилась на 
Австрию в целом.
 Но в остальном заграничные сионисты свободны друг от друга и даже в вопросах 
политики Израиля позволяют себе иметь собственное мнение. А в главном вопросе – 
в вопросе своего существования, заграничные сионисты являются друг другу 
конкурентами в стадии злейших врагов. Основные доходы заграничным сионистам 
дает все, что связанно с торговлей: торговые проценты, банковское кредитование, 
биржевые спекуляции, адвокатское обслуживание. Власть заграничных сионистов в 
странах пребывания захватывается с помощью этих денег и предназначена для их 
преумножения. В мире количество покупателей ограничено, и для расширения своей 
торговли нужно захватить чужую. А чужой торговлей тоже владеют в основном те же 
заграничные сионисты, но только из других стран. Поэтому мира между 
заграничными сионистами быть не может: выбрав все из еще не освоенных торговых 
зон мира, они вгрызаются в горло друг другу, и сказки об их мирном 
сосуществовании – не более, чем сказки.
 Торгуют с помощью денег. И тот, чьими деньгами торгуют, имеет огромное 
преимущество. Во-первых, он их печатает для обеспечения торговли и на 3 цента 
затрат на вновь напечатанную купюру получает на 100 долларов реальных товаров. 
Во-вторых, его банки кредитуют торговлю тех зон, в которых торгуют на эту 
валюту. В-третьих, его фирмы всегда с оборотными средствами для закупок. Таким 
образом, при свободной мировой торговле драка торговых конкурентов между собой 
имеет вид драки валют друг с другом. Но в сути своей речь идет, само собой, о 
марксовой драке за прибыль, а эта драка безжалостна и беспощадна, как ее ни 
маскируй.

 Два сионистских клана

 К примеру, уже густо цитированный мною Г. Костырченко в свою очередь цитирует 
статью из № 2950 лондонской еврейской газеты  «Jewish Cronicle»  20-х годов, в 
которой описывается страх лондонских евреев перед все более крепнувшими связями 
СССР и американских евреев. Лондонские евреи пишут определенно:  «Цель 
американских финансистов в настоящее время разрушить Британскую империю».  Сам 
Костырченко после этого хихикнул:  «Последняя фраза звучит слишком эффектно, 
чтобы быть правдой»  [315]. А если перед тем, как хихикать, попробовать 
подумать?
 До Первой мировой войны финансистам США было не до мирового рынка. 
Руководствуясь идеями Г. Форда, они осваивали собственный рынок и с его помощью 
развивали собственную промышленность. Доллару хватало работы внутри США, а 
заграничным сионистам США хватало прибылей от обращения доллара на 
Североамериканском континенте. Если смотреть на этот вопрос с другой стороны, 
то промышленность США к тому времени еще не производила столько товаров, чтобы 
торговать ими на рынках, занятых Британской империей, занятых британскими 
товарами, занятых британским фунтом стерлингов.
 Но после Первой мировой в США началось перепроизводство, промышленности США 
перестало хватать своего рынка, война за рынки с Британией стала неизбежна. 
Именно это высчитали лондонские евреи и запаниковали.
 Сегодня в России выдающимся экономическим аналитиком является А.П. Паршев. 
Достаточно сказать, что он задолго и точно вычислил и падение рубля в 1998 г., 
и войну в Ираке, – задолго до того, как США начали к ней готовиться.
 В своей книге «Почему Америка наступает» он в плане экономических аспектов 
обратился к встрече в августе 1941 г. в бухте Арджентия президента США 
Рузвельта и премьера Великобритании Черчилля. Черчилль просил помощи, а 
Рузвельт поставил ее условия. Детали этой торговли описал сын Рузвельта Эллиот. 
Вот отрывок на данную тему:
  «Известны высокие оценки личности Сталина со стороны действующих лиц той 
всемирной трагедии. Помните черчиллевское: „Приняв страну с сохой, оставил с 
водородной бомбой…“ Менее известны, так сказать, встречные отзывы. Характеризуя 
Черчилля как человека, который не побрезгует залезть к вам в карман и украсть 
копейку, о Рузвельте Сталин отозвался иначе: „А этот – другое дело, работает 
по-крупному…" 
  Дело в том, что экономика того времени отличалась от нынешней. Свободной 
торговли всех со всеми не существовало: не было единого мирового рынка 
промышленных и сельскохозяйственных товаров. Были двусторонние договора между 
странами о порядке торговли между ними, и третьему участнику доступа к этой 
торговле могло и не быть, разве только по более высоким ценам. В особенно 
выигрышной ситуации находилась Англия. Она торговала со своими доминионами по 
преференциальным соглашениям, неравноправным по отношению к ним. Другие страны 
завидовали Англии. Германия дважды пыталась вклиниться в эту систему – создать 
собственную колониальную империю или хотя бы зону торговли, где благодаря 
своему технологическому превосходству могла бы не бояться конкурентов. 
Свободной мировой торговли немцы то ли не хотели, то ли не надеялись на нее.  
  Америка же чувствовала в себе силы пойти по иному пути – она готова была 
конкурировать на любых рынках и рассчитывала на победу в этой борьбе. Когда-то 
в аналогичном положении была Англия, но с индустриализацией Германии и выходом 
на мировую арену Америки ей пришлось от агрессии фритредерства уйти в глухую 
оборону протекционизма. Вот что говорил на эту тему Рузвельт (уже не при 
англичанах), его слова Эллиот приводит в начале повествования о встрече в бухте 
Арджентия: „Есть еще одно обстоятельство, – сказал отец. – На карту поставлена 
судьба Британской империи. Английские и германские банкиры уже давно прибрали к 
рукам почти всю мировую торговлю – правда, не все отдают себе в этом отчет. 
Даже поражение Германии в прошлой войне не изменило дела. Так вот, это не 
слишком выгодно для американской торговли, не правда ли? – Он приподнял брови и 
взглянул на меня. – Если в прошлом немцы и англичане стремились не допускать 
нас к участию в мировой торговле, не давали развиваться нашему торговому 
судоходству, вытесняли нас с тех или других рынков, то теперь, когда Англия и 
Германия воюют друг с другом, что мы должны делать?“ 
  Рузвельт знал, что и как нужно делать. На переговоpax он поднял вопрос 
„свободы торговли“: 
  „Никаких искусственных барьеров, – продолжал отец, – как можно меньше 
экономических соглашений, предоставляющих одним государствам преимущества перед 
другими. Возможности для расширения торговли. Открытие рынков для здоровой 
конкуренции. – Он с невинным видом обвел глазами комнату.  
  Черчилль заворочался в кресле.  
  – Торговые соглашения Британской империи… – начал он внушительно. Отец 
прервал его: 
  – Да. Эти имперские торговые соглашения, – о них-то и идет речь. Именно из-за 
них народы Индии и Африки, всего колониального Ближнего и Дальнего Востока так 
отстали в своем развитии. 
  Шея Черчилля побагровела, и он подался вперед: 
  – Господин президент, Англия ни на минуту не намерена отказываться от своего 
преимущественного положения в Британских доминионах. Торговля, которая принесла 
Англии величие, будет продолжаться на условиях, устанавливаемых английскими 
министрами. 
 –  Понимаете, Уинстон, – медленно сказал отец. – Вот где-то по этой линии у 
нас с вами могут возникнуть некоторые разногласия. Я твердо убежден в том, что 
мы не можем добиться прочного мира, если он не повлечет за собой развития 
отсталых стран, отсталых народов. Но как достигнуть этого? Ясно, что этого 
нельзя достичь методами восемнадцатого века. Так вот… Кто говорит о методах 
восемнадцатого века? Всякий ваш министр, рекомендующий политику, при которой из 
колониальной страны изымается огромное количество сырья без всякой компенсации 
для народа данной страны. Методы двадцатого века означают развитие 
промышленности в колониях и рост благосостояния народа путем повышения его 
жизненного уровня, путем его просвещения, путем его оздоровления, путем 
обеспечения ему компенсации за его сырьевые ресурсы. 
  …У премьер-министра был такой вид, как будто его сейчас хватит удар. 
  – Вы упомянули Индию, – прорычал он. 
 –  Да. Я считаю, что мы не можем вести войну против фашистского рабства, не 
стремясь в то же время освободить народы всего мира от отсталой колониальной 
политики“. 
  Извините за столь обширную цитату, но источник не из доступных, и информация 
просто уникальна. Оцените мастерство Рузвельта: новое экономическое устройство 
мира сулит самые спелые плоды американцам; но оно, естественно, будет вводиться 
исключительно „в интересах угнетенных наций“. При этом все понимали, что цена 
вопроса – более равноправное участие Америки в мировой торговле, то есть – 
участие в том, чем занималась до того одна Англия. А экономически Америка 
сильней, и в „честной конкуренции“ у Англии нет никаких шансов удержать свои 
позиции. И риторика по поводу „всех“ была понятна всем: ни Германия, ни Япония 
не планировались на роль полноценных конкурентов.  
  Рузвельт, по сути, потребовал у Черчилля миром то же, что пытался получить 
войной Гитлер. По уровню конфликтности, право же, Англии впору было воевать не 
с Германией, а с Америкой“.»  [316]
 То есть, не начни Гитлер войну, США сами начали бы эту войну с Британской 
империей. Надо думать, привычным себе подлым способом под соусом «борьбы за 
свободу угнетенных наций» в колониях и доминионах Британии. Не объявляя войны 
собственно Великобритании, США провоцировали бы восстания в колониях, а затем 
посылали бы туда оружие или даже войска для свержения какого-нибудь тогдашнего 
Саддама Хусейна и установления «несокрушимой свободы». Но подвернулся Гитлер, и 
Рузвельт не упустил возможности впустить в стерлинговую зону торговли доллар 
без явной конфронтации с Британией, поскольку бедный Черчилль все же вынужден 
был подписать 14 августа 1941 г. Атлантическую хартию с пунктом 4: «…  они (США 
и Великобритания), соблюдая должным образом свои существующие обязательства, 
будут стремиться обеспечить такое положение, при котором все страны – великие 
или малые, победители или побежденные – имели бы доступ на равных основаниях к 
торговле и к мировым сырьевым источникам, необходимым для экономического 
процветания этих стран»  [317].
 Казалось бы, шла война, и союзники обязаны были думать о ней, а не о торговле. 
Но, как видите, торговля и была целью войны. Это естественно для тех, кто 
торговлю обслуживает, кто имеет возможность заставить из-за нее вступить в 
войну страну своего пребывания.
 Как видим, сионизм, в лице своих заграничных сил, не только уничтожил 
континентального конкурента – Германию. Одновременно американская его часть 
душила лондонскую. Конечно, ни лондонская, ни американская части сионизма не 
были против того, чтобы Гитлер перевез европейских евреев в Палестину и 
организовал Израиль. Ни одна из них не была против того, чтобы Гитлер задушил 
их конкурентов в Германии и уничтожил прокоммунистических евреев. Но ни 
лондонские, ни американские сионисты никогда не дали бы Гитлеру сделать главное 
– сделать немецкую марку международной расчетной единицей. Однако до этого было 
далеко, для этого нужен был мир.
 Еще момент. В любой стране не только евреи занимаются торговлей и банковским 
делом, но и коренные жители. И евреи находятся в конкуренции не только между 
собой, но и с ними. Однако, когда речь идет о захвате торговли на том или ином 
рынке, все процентщики страны выступают единым фронтом с евреями, поскольку им 
это выгодно. Поэтому точнее было бы писать, что это американские империалисты 
вступили в схватку с британскими, – если бы не сионизм, если бы не Палестина, 
которая неевреям была безразлична и, более того, мешала. Не было бы 
сионистского компонента, и нужно было бы писать, что Гитлер заключил союз с той 
или иной группой империалистов. Но поскольку его действия имеют совершенно 
очевидно сионистскую направленность (нападение на Польшу, концентрация евреев, 
битва Роммеля за Палестину), точнее будет именно так – не сговор с 
империалистами, а сговор с сионистами.
 Возникает вопрос: с какой из двух противоборствующих частей зарубежного 
сионизма заключил союз Гитлер? Адольфа Эйхмана израильтяне предусмотрительно 
убили, не дав издать воспоминания, так что ответ надо найти, исследуя косвенные 
улики.

 Его выбор

 Напомню, Гитлер был категорическим противником войны с Великобританией и 
считал англичан естественными союзниками Германии. И дело здесь не в арийском 
происхождении, хотя и это в размышлениях Гитлера присутствовало. Гитлер был 
сторонник автаркии для немцев, т. е. состояния, когда страна сама себя 
обеспечивает и не нуждается во внешней торговле. Именно поэтому Гитлер и 
стремился приобрести для немцев необходимое жизненное пространство. А 
Великобритания зависела от внешней торговли со своими колониями и доминионами, 
и для нее врагом было не государство-автаркия, этот, кто на эту торговлю 
покушается. Поэтому, как считал Гитлер, не являясь конкурентом Британской 
империи, Германия является ее естественным союзником. Гитлер, отдадим должное 
его уму, прекрасно видел, что без сильного союзника, такого как Германия или 
Япония, Британская империя существовать не сможет. За 15 лет до того, как 
Рузвельт прямо потребовал от Черчилля впустить доллар в зону фунта стерлингов. 
Гитлер писал в «Моей борьбе» (шрифтом мною выделено поистине удивительное для 
1924 г. предвидение Гитлера. –  Ю.М. ):
  «Труднее обстоит дело с Англией. В этой стране „самой свободной демократии“ 
евреи обходным путем все еще неограниченно диктуют свою волю общественному 
мнению. Все-таки и в Англии мы видим уже непрерывную борьбу между 
представителями подлинно британских государственных интересов, с одной стороны, 
и защитниками еврейской мировой диктатуры, с другой. 
  Насколько острый характер зачастую принимают эти противоречия, впервые можно 
было видеть после войны в той разнице позиций в японском вопросе, какая 
выразилась во взглядах английского правительства, с одной стороны, и английской 
прессы, с другой. 
  Тотчас же по окончании мировой войны между Америкой и Японией, как известно, 
возникло старое взаимное раздражение. Великие европейские мировые державы, 
разумеется, тоже не смогли остаться равнодушными перед лицом новой военной 
опасности. Между Англией и Америкой, как известно, существует немало 
родственных связей. Но связи эти ни в коей мере не мешают возникнуть в Англии 
чувству известной зависти и озабоченности по поводу чрезмерного усиления 
Американского союза во всех областях международной политики и экономики. Еще 
недавно Америка была колонией, еще недавно все смотрели на эту страну как на 
дитя великой матери Англии. И вот теперь Америка становится владычицей всего 
мира. Вполне понятно, что Англия в тревожном беспокойстве пересматривает все 
свои старые союзы и британское государственное искусство с боязнью смотрит в 
будущее, как бы не наступил момент, когда формула „Англия – владычица морей“ 
сменится формулой: „Америка – владычица морей“. Справиться с американским 
государственным колоссом, с его бесчисленными богатствами и нетронутой 
неистощенной землей труднее, чем справиться с окруженной со всех сторон 
Германией.  Если в момент, когда будет решаться спор между Англией и Америкой, 
Англия будет предоставлена сама себе, то приговор ей подписан заранее.  Вот 
почему Англия так жадно стремится к союзу с желтой нацией, который с чисто 
расовой точки зрения может быть и довольно сомнителен, зато с 
государственно-политической точки зрения является единственной возможностью 
подкрепить мировое положение Великобритании против быстро растущего влияния 
американского континента. 
  И что же мы видели? В то время как английское правительство, несмотря на 
сотрудничество с Америкой на европейских фронтах, не хотело ослаблять своих 
связей с азиатским партнером, – еврейская пресса в Англии самым решительным 
образом ударила в тыл англо-японскому союзу. 
  Спрашивается: как же это было возможно, что те самые еврейские органы, 
которые вплоть до 1913 г. ни на минуту не переставали служить идее британской 
борьбы против немецкого государства, тут вдруг пошли своими собственными путями,
 как бы нарушив свою клятву верности? 
  Дело объясняется очень просто. Уничтожения Германии требовали в первую 
очередь не интересы Англии, а интересы еврейства. Подлинные государственные 
интересы Англии не требуют также и уничтожения Японии. Это тоже нужно только 
евреям, стремящимся, как известно, к неограниченному господству над всем миром. 
Вот и получается, что пока Англия озабочена только тем, чтобы укрепить свое 
положение в мире, евреи в то же время готовятся захватить господство над всем 
миром»  [318].
 Как видите, в этом вопросе государственное предвидение Гитлера не подвело – 
оставшись одна, без союзников, победившая во Второй мировой войне Британская 
империя распалась, а сегодня она – откровенная марионетка США, без малейших 
намеков на собственную национальную политику. Даже Германия с Францией выглядят 
более самостоятельными. Гитлер стремился к союзу с Великобританией не потому, 
что так уж сильно ее жалел. Тут был трезвый расчет: союзу Германии, 
простирающейся до Уральских гор и Каспийского моря, и Британской империи тысячу 
лет ничего не будет грозить.
 Гитлер, судя по всему, полагал, что, удовлетворив сионистов в Лондоне 
Палестиной, можно будет ожидать от них давления на британскую аристократию с 
целью заключения мира. И сионисты ему это, надо думать, обещали. Сам же Гитлер 
делал все, чтобы заключить мир с Великобританией, он ей предлагал этот мир 
неоднократно, он второго человека в партии Рудольфа Гесса в мае 1941 г. послал 
в Англию для переговоров по поводу мира и союза.
 Естественно, что тайный союз Гитлер имел не с американскими сионистами, а с 
британскими. Особенно хорошо это видно по тому, как он поступил в декабре 
1941 г Этот, по меньшей мере, удивительный поступок также никак не 
рассматривается историками, даже с позиции сумасшествия Гитлера. На этот момент 
сложилась такая ситуация.

 Ошибка сродни преступлению

 Британская империя вела отчаянную борьбу с Германией, отмеченную на тот момент 
сплошной цепью поражений. Ее союзник, СССР, также терпел поражения на всех 
фронтах, небольшие победы (под Ростовом и под Москвой) в расчет не принимались, 
поскольку немцы уже, захватили Украину с Донбассом и вот-вот должны были взять 
Москву. США в войну не вступали и лишь оказывали Британии «помощь» за наличные 
деньги, в связи с чем Британская империя начисто исчерпала весь золотовалютный 
запас. А Гитлер постоянно предлагал ей мир, подчеркнем – не капитуляцию, а 
почетный мир. Но поскольку Британия не соглашалась, Гитлер к 1942 г. усилил ее 
морскую блокаду, одновременно ведя бомбардировки английских городов.
 В стане врагов Германия, Италия и Япония (с рядом мелких стран, типа Венгрии) 
были связаны с 27.09.1940 г. Антикоминтерновским пактом («осью 
Рим-Берлин-Токио»). Но это был оборонительный союз: эти страны обязывались 
вступать в войну только в случае, если какая-нибудь из них подвергнется 
агрессии. Поэтому, когда Германия напала на СССР, Япония и не подумала вступить 
в войну – агрессором являлась Германия.
 Сам Гитлер был по натуре человеком осторожным и, как вы прочли выше, по мнению 
Манштейна, даже нерешительным. Причем его кредо, навязчиво предлагаемое 
читателю по всему тексту «Моей борьбы», заключалось в уменьшении количества 
врагов Германии дипломатическим путем. К примеру:  «Если немецкая нация хочет 
покончить с грозящей ей опасностью истребления в Европе, она не должна впадать 
в ошибки предвоенной эпохи и наживать себе врагов направо и налево. Нет, она 
должна отдать себе ясный ответ, какой же из противников является самым опасным, 
и затем концентрировать все свои силы, чтобы ударить по этому противнику»  
[319].
 О мире с Британской империей Гитлер думал постоянно, и сообщения об этом 
имеются у всех. Гальдер в декабре 1941 г. отметил в дневнике:  «Фюрер все еще 
надеется вступить в сделку с Англией за счет Франции».  Чуть позже, в конце 
января 1942 г., Пиккер записал такое высказывание Гитлера:  «С 
капиталистической точки зрения Англия – богатейшая в мире страна. Буржуа 
способен на подвиг, как только протянешь руку к его кошельку. Остаются только 
две возможности: уйти из Европы и удержать Восток и наоборот; и то и другое 
удержать невозможно. Смена правительства будет вызвана решением уйти из Европы. 
Английская буржуазия сохраняет за Черчиллем его должность до тех пор, пока есть 
стремление при всех обстоятельствах продолжать эту войну. Будь она похитрее, 
она бы закончила ее и нанесла бы тем самым страшный удар Рузвельту. Она бы 
могла сказать: Англия не в состоянии продолжать войну. Помочь вы нам не можете, 
и мы вынуждены занять другую позицию в отношении Европы. Произойдет крах 
американской экономики, падет Рузвельт, и Америка перестанет представлять 
опасность для Англии»  [320].
 Гитлер здесь абсолютно прав, поскольку заключенная между США и Великобританией 
Атлантическая хартия не была военным союзом этих стран против Германии и, 
главное, она заключалась в условиях августа 1941 г. А 7 декабря того же года на 
США и Британскую империю напала Япония, т. е. возникли обстоятельства, которые 
при заключении хартии не были учтены. Такие обстоятельства называются 
обстоятельствами непреодолимой силы, умники их называют форс-мажорными. 
Поскольку у Британской империи добавилась еще одна война, а в Европе не нашлось 
ни одного нового союзника, Лондон мог без ущерба для чести Британии заключить 
мир с Германией, чтобы заняться Японией.
 Повторю, для Британской империи продолжение войны с Германией имело бы смысл, 
если бы с нападением на нее Японии она получила  нового союзника.  А его не 
было. США – это торгаши себе на уме. В Первую мировую войну они были неизмеримо 
ближе Великобритании, тем не менее 2,5 года не воевали вовсе и в войну вступили 
только к шапочному разбору – 6 апреля 1917 г. И в 1941 г. даже гибель 
американского Тихоокеанского флота в Перл-Харборе 7 декабря 1941 г. не подняла 
на войну всех американцев: в Конгрессе США часть конгрессменов проголосовала 
даже против войны с не спрашивающей их мнения Японией. Совершенно очевидно, что 
с такими настроениями США либо совсем бы не объявили войну Германии, либо 
объявили бы ее только после победы над Японией. Когда утром 7 декабря 1941 г. у 
президента США собралось совещание по поводу нападения японцев, военный министр 
Г. Симпсон предложил объявить войну и Германии, но Рузвельт резко оборвал его:  
«Не надо!» Положение Великобритании было катастрофическим. Ей, казалось бы, не 
оставалось ничего, кроме мира с Германией.
 И тут Гитлер берет и объявляет войну США! Сам!! Сам добавляет Великобритании 
союзника – США, – с которым она уже не может пойти на мир с Германией. И никто 
из историков не пытается понять, зачем Гитлер совершил этот поистине 
предательский по отношению к Германии акт? Укрепить союз с Японией? Но ведь 
Япония чихала на него и войну СССР все равно не объявила…

 Кому выгодно?

 Остается исследовать, кому это было выгодно. Германии? Нет слов… Британской 
империи? Нет, Британской империи было выгодно иметь то, что говорил Гитлер в 
записи Пиккера, – заключить мир с Германией и укрепить империю. США? Во время 
войны каждый лишний противник выгодным не бывает. Зарубежным сионистам в США? 
Тоже нет. Им было выгодно именно то, что было до объявления Германией войны США.
 Они поставляли оружие и амуницию в Англию, глухо запутывая ту в долгах.
 После того как Британская империя передала США все свои золотовалютные запасы, 
США начали вести эти поставки по ленд-лизу (вроде бы сдавали их в бесплатную 
аренду). Но ленд-лиз не был бесплатным, поскольку требовал «обратного 
ленд-лиза», т. е. таких же бесплатных поставок сырья в США. Всего за войну США 
поставили по ленд-лизу военных материалов в воюющие страны на сумму в 46 млрд. 
долларов, но уже тогда получили обратно товаров от Великобритании на 30,3 млрд.
; от СССР – на 9,8; от Франции – на 1,4; от других стран – на 1,5; всего на 
сумму более 43 млрд., т. е. практически эта «помощь» тоже велась на наличные. 
СССР остался должен США по итогам войны всего 772 млн. (т. е. около 7%) и те 
собирался отдать, если бы США предоставила ему статус благоприятного торгового 
партнера [321]. Для процентщиков в США это была идиллия – все траты на войну в 
Европе им в ходе и после войны Европа обязана была вернуть, обесценивая этим 
свою валюту и укрепляя доллар. А с вступлением США в войну с Германией 
американцы свои военные траты должны были навешивать на свой доллар, ослабляя 
его этим.
 Если бы война закончилась без участия США, в послевоенном мире Британская 
империя обязана была все военные траты и долги, погашая их послевоенными 
налогами, включать в цену британских товаров. А из цены американских товаров, 
уменьшением налогов, исключались бы возвращенные США военные долги других стран.
 Это резко сказалось бы на конкурентоспособности американских товаров и вызвало 
бы ажиотажное доверие к доллару.
 Таким образом, то, что Гитлер объявил войну США, было выгодно только тем, кто 
собирался и после войны торговать на фунты стерлингов, собирался этими фунтами 
давать кредиты и т. д., т. е. это было выгодно только британским процентщикам, 
среди которых главную роль играли английские зарубежные сионисты.
 Для равновесия дополню исследование напоминанием, что, по версии Г.В. Смирнова,
 в 1942 г. СССР при посредничестве президента США Ф. Рузвельта заключил тайное 
и, скорее всего, устное соглашение с американскими зарубежными сионистами и 
получил от них самую разнообразную помощь, оказав после войны содействие в 
организации Израиля [322].


* * *

 Если подытожить все вышесказанное, явно подтверждается гипотеза, которую, если 
ты способен устоять перед давлением сионистов, можно считать доказанной.
 Перед войной Гитлер заключил доверительно-устное соглашение с лондонскими 
сионистами, по которому он брался не только помочь в освобождении Палестины для 
заселения ее евреями, но и в насильном переселении их туда из 
восточноевропейских государств. По ходу войны это соглашение дополнилось 
организацией расправы над советскими евреями с тем, чтобы переселяемые в 
Палестину евреи не спешили из нее выехать.
 Взамен лондонские сионисты организовали Гитлеру столь весомую помощь, что 
Гитлер начал внезапно перевыполнять даже собственные смелые планы. Он не 
собирался в 1936 г. действительно занимать демилитаризованную Рейнскую область, 
и немецкие батальоны получили его приказ немедленно отступать из нее, если 
Франция со своей стороны тоже введет в нее войска [323]. Но сионисты свое дело 
сделали – Франция оказалась парализованной, и Гитлер победил неожиданно для 
своих генералов, не понимавших, в чем тут дело. Это была первая проба союза.
 Затем он присоединяет к Германии суверенную Австрию, и Франция с 
Великобританией вновь молчат, молчит и Лига Наций.
 Судетскую область Чехословакии Гитлер планировал присоединить к Германии 
только в 1942 г., когда будет воссоздана армия, но присоединил ее в 1938 г., а 
весной 1939 г. захватил и Чехию. Чемберлена и Даладье, сдавших немцам 
Чехословакию, «свободная» пресса объявляет героями и требует для них 
Нобелевскую премию.
 Сионисты, как карточные шулеры, сначала давали жертве – Гитлеру – выиграть. А 
затем последовал первый обман – при нападении на Польшу Великобритания объявила 
Германии войну, хотя исходя из поведения и образа мыслей Гитлера она явно не 
должна была этого делать. Но Гитлер уже был на крючке и, судя по всему, 
продолжал верить сионистам. А они уже играли с ним в игру «как только, так 
сразу»: если Гитлер атакует не Британские острова, а Африку, Великобритания 
сразу заключит с ним мир, как только Гитлер войдет в Палестину; как только 
Гитлер объявит войну США, Великобритания сразу заключит мир с Германией. Короче,
 сионисты «кинули» Гитлера. Возможно, и потому, что сами не смогли 
спрогнозировать, как именно война будет протекать. Ведь то, что СССР не пал в 
первые 8 недель войны, было неожиданностью для всего мира.
 Как бы то ни было, Гитлер остался одураченным.




 Послесловие


 Повторю, все, что вы выше прочитали это дела давно минувших дней и не знаю, 
как вы, а я не испытываю ни малейших враждебных чувств ни к евреям, ни к 
гражданам тех стран, которые были смертельными врагами наших отцов и дедов, как,
 впрочем, не испытываю и ни малейшей благодарности к гражданам тех стран, 
которые были нашими союзниками. Все это осталось в прошлом, а мы сегодня 
совершенно иные люди и должны строить свои отношения на реалиях сегодняшнего 
дня. Но…
 Но это не значит, что у России или у кого-либо иного и сегодня не может быть 
претензий  по  итогам той войны. Наши деды, залив своей кровью освобождаемую 
Восточную Европу, договаривались с дедами наших нынешних соседей о границах не 
просто так, а на определенных условиях, которые мы соблюдали, а они – нет. Ведь 
все договора о границах СССР подписывал только при условии, что соседние страны 
будут дружественными к нам. Чехи с согласия СССР расширили свои границы на 
запад, жесточайшим образом изгнав немцев с этих земель. Теперь чехи в НАТО. 
Поляки получили немецкие земли на западе с выходом к морю и тоже при условии, 
что они будут дружественны к СССР. И поляки в НАТО. В 1939 г. Советский Союз 
вернул буржуазной Литве Виленский край с ее столицей Вильнюсом на условиях, что 
Литва на своей территории разрешит создать советские военные базы. Затем вернул 
Литве и Клайпедскую область как союзной республике. Сейчас Литва лезет в НАТО и 
прервала сообщение России с Калининградской областью. То, что Россия не 
нарушала этих договоров, а наши соседи нарушили, делает эти договора 
упраздненными и с нашей стороны. Я не говорю о том, что эти территории нужно 
вернуть России – зачем?! Разве у нас есть кто-то, кому эта земля нужна, чтобы 
на ней работать? Но то, что у наших соседей исчезли законные основания владения 
территориями, завоеванными СССР, – это факт.
 Поясню, о чем идет речь, на таком примере. Как-то в газете «Новый Петербург» 
журналист, пишущий под псевдонимом У. Гадюкин, поместил заметку:
   НАШ ОТВЕТИЛ ЛИТОВСКИЙ ИСК. Решив вторично вскарабкаться в кресло президента, 
председатель литовского сейма Ландсбергис придумал неподражаемый по своей 
наглости политический ход. Старый музыковед-халтурщик обещал с помощью Совета 
Европы заставить Россию компенсировать Литве ущерб за «оккупацию» (то есть 
восстановление исторических границ Российской Империи) 1940 года. 
  Самое смешное тут будет, если Совет Европы действительно озаботится 
предвыборными проблемами оборзевшего спикера и вынесет сей вопрос на 
рассмотрение какой-нибудь из своих богаделен – типа Европарламента. Потому что 
Российскому МИДу тут можно будет отлично поразвлечься и обрадовать приятеля – 
покойного Собчака – встречными претензиями. 
  Тогда прежде всего литовцам придется отдать Вильнюс с окрестностями. Ведь всю 
эту территорию  они получили 10 октября 1939 года oт СССР согласно договору о 
дружбе и пакту Риббентропа-Молотова.  
  Еще следует нам получить от Ландсбергиса Клайпеду вместе с курортами Паланги. 
Поскольку до 1945 года эти симпатичнейшие городки входили в состав Восточной 
Пруссии, а ныне Калининградской области, то они наши – согласно Потсдамской 
декларации. 
  Наш союзник президент Белоруссии Александр Лукашенко наверняка будет рад 
получить часть северо-западных районов Белоруссии, переданных Литве от 
Белорусской ССР указом Совнаркома от 3 августа 1940 года. А когда Ландсбергис 
удовлетворит и его претензии, ему останется сущая мелочь – всего-то  выплатить 
компенсации семьям 800 тысяч красноармейцев, убитых и раненых в 1941—1944 гг. 
на территории Литвы в боях с гитлеровцами и их местными холуями,  да вернуть 
России 1900 млрд. рублей – ведь именно столько в пересчете на нынешний курс 
Литовская ССР получила в качестве безвозмездных дотаций из бюджета СССР. 
  И вот только после этого Россия может подумать о каком-то возмещении убытков 
господину Ландсбергису и его избирателям. Лично я готов двумя руками голосовать 
за предоставление им бесплатной жилплощади в районе полуострова Тааймыыр или 
реки Колыымаа. 
 Тогда я к этой заметке дал в «Дуэли» такой комментарий.
 А почему т. Гадкжин не считает проценты на задолженные суммы? С таким 
подсчетом, как у Вас, т. Гадюкин, всю казну можно разбазарить.
 Кто сейчас считает в рублях и без процентов? Потом, если даже принять процент 
на кредит, как для самых лучших друзей, прямо как для братьев, то меньше 5% 
брать ну просто невозможно! Если бы СССР не инвестировал эти деньги в Литву 
(если бы не строил там дома, дороги, заводы, порты и т. д.), а положила бы их в 
швейцарский банк на срочный вклад, вряд ли этот банк платил бы СССР меньший 
процент.
 Дотации Литве шли с 1940 по 1990 гг. Если считать их равномерными, то можно 
подсчитать проценты за половину этого срока, т. е.: 50/2 = 25 лет. 5% за 25 лет 
(обычные % на %) дадут 238,6%. 1900 млрд. руб. при курсе в 25 руб. за доллар 
(инвестиционный курс в СССР вообще составлял 20 коп. за доллар при официальном 
0,62) составят 76 млрд. долларов. Проценты с этой суммы – 181 млрд. долларов, 
итого 257 млрд. долларов. Это на 1990 г., а с 1990 по 2000 г. за 10 лет 
проценты за кредит составляют 62,8%. Долг вместе с основной суммой на 2000 г. – 
432 млрд. долл. Пустяки – приходится всего по 3100 долларов на каждого 
гражданина России (правопреемника СССР). Но на мороженое может хватить.
 Но это не все. Дело ведь было так. В 1920 г. Польша и Германия отобрали у 
Литвы большие территории. А в сентябре 1939 г. СССР вернул от Польши только 
часть этих территорий с Вильнюсом и подарил их в октябре 1939 г. тогда еще 
буржуазной Литве. (Из-за этого, кстати, имел головную боль – правительство 
Польши в изгнании объявило СССР в ноябре 1939 г. войну и СССР, кстати, не смог 
по этой причине отпустить из плена польских солдат и офицеров. Последних, не 
пожелавших отступать с Красной Армией, расстреляли немцы в октябре 1941 г. в 
Катынском лесу.)
 Подарок Литве Вильнюса и Клайпеды я не могу подсчитать в деньгах, поскольку не 
имею конкретных цифр площади этих территорий.
 Но был еще один подарок Литве, стоимость которого известна.
 По первоначальному протоколу к пакту о ненападении между СССР и Германией 
(Молотова-Риббентропа) хитрый Сталин не включил Литву в сферу интересов СССР. 
Дело в том, что с момента образования Литвы как государства ее драл, кто хотел 
– все соседи: и Германия, и Польша, и латыши. Поэтому бедная Литва всегда 
жалась к СССР и охотно шла с ним на любые договоры о совместной безопасности. 
Зачем же ее было включать в сферу интересов СССР, если она и так была в этой 
сфере? По первоначальному секретному протоколу граница между Германией и СССР 
должна была проходить по Висле, в связи с чем СССР отходил пригород Варшавы на 
ее правом берегу – Прага.
 Но последующими протоколами СССР все же включил Литву в зону своих интересов и 
вынужден был отдать немцам всю территорию Польши, в том числе и часть 
территории, которую Литва считала своей. И тогда, когда в 1940 г. Литва вошла в 
СССР как сестра, был подписан еще один, шестой по счету, протокол:


СЕКРЕТНЫЙ ПРОТОКОЛ

  По уполномочию Правительства Союза ССР Председатель СНК СССР В.М. Молотов, с 
одной стороны, и по уполномочию Правительства Германии Германский Посол граф 
фон-дер Шуленбург, с другой стороны, согласились о нижеследующем: 
  1. Правительство Германии отказывается от своих притязаний на часть 
территории Литвы, указанную в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 
сентября1939 года и обозначенную на приложенной к этому Протоколу карте; 
  2. Правительство Союза ССР соглашается компенсировать Правительству Германии 
за территорию, указанную в пункте 1 настоящего Протокола, уплатой Германии 
суммы 7 500 000 золотых долларов, равной 31 миллиону 500 тысяч германских марок.
 
  Выплата суммы в 31,5 миллиона германских марок будет произведена 
нижеследующим образом: одна восьмая, а именно: 3937500 германских марок, 
поставками цветных металлов в течение трех месяцев со дня подписания настоящего 
Протокола, а остальные семь восьмых, а именно 27562500 германских марок, 
золотом, путем вычета из германских платежей золота, которые германская сторона 
имеет произвести до 11 февраля 1941 года на основании обмена писем, 
состоявшегося между Народным Комиссаром Внешней Торголи Союза ССР А.И. Микояном 
и Председателем Германской Экономической Делегации  г.  Шнурре в связи с 
подписанием «Соглашения от 10 января 1941 года о взаимных товарных поставках на 
второй договорной период по, Хозяйственному Соглашению от 11 февраля1940 года 
между Союзом ССР и Германией». 
  3. Настоящий Протокол составлен в двух оригиналах на русском языке и в двух 
оригиналах на немецком языке и вступаете силу немедленно по его подписании. 
  Москва, 10 января 1941 года. 
   По уполномочию Правительства СССР В, Молотов.  
   За Правительство Германии Шуленбург   [324].
 Конечно, золото с тех пор сильно упало в цене, но делать нечего, придется долг 
считать в золоте.
 Накануне войны тонна золота стоила 1,125 млн. долл. Таким образом, за эту 
часть Литвы СССР уплатил 6,667 т. золота. При сиротских 5% за 60 лет набегает 
сумма вместе с основным долгом в 1867,9% или 124,523 т. золота – меньше чем по 
грамму на российскую душу, но взыскивать, однако, надо. Это вам любой колхозный 
бухгалтер скажет.
 Потом, конечно, надо рассчитать стоимость кв. км. переданной Литве территории 
и подсчитать, таким образом, долги по остальным территориям – по тем, которые 
были переданы с Вильнюсом, и по тем, которые были переданы с Клайпедой.
 Литовцы-ребята хорошие, но когда отдадут долги, то будут еще лучше. Или я не 
прав?
 Гитлер, как, впрочем, и руководители тогдашних Польши и Финляндии, был 
последним государственным деятелем, который поднял немцев для завоевания 
пространств, на которых немцы могли бы заниматься производительным трудом. 
Сталин был последним, кто осознавал, что эти территории нужны и народу СССР для 
тех же целей. Но разве в мире сейчас кто-нибудь хочет заниматься 
производительным трудом? Нет, сейчас во всех так называемых «цивилизованных» 
странах подавляющая часть граждан хотят быть евреями по мировоззрению – все 
презирают производительный труд, и всяк мечтает устроиться так, чтобы снимать 
пенки с дерьма – проценты с товарных потоков, либо обслуживать тех, кто их 
снимает, пусть даже в качестве проститутки: натуральной, журналистской или 
политической. Или хотя бы устроиться комиком при этих пенкоснимателях.
 Когда-то США гордились своими рабочими и эдисонами. Не помню, у кого из 
американских писателей XIX века читал в рассказе, как молодой американский 
профессор, чтобы добиться руки любимой девушки у ее родителей, представлялся 
каменщиком, – настолько уважаем тогда был человек производительного труда. Но 
сегодня американцы согласились, чтобы евреи СМИ и Голливуда вели пропаганду 
своего мировоззрения. И теперь в США производительным трудом занято всего 12% 
трудоспособного населения (1 из 9-10 человек), остальные обслуживают 
пенкоснимателей и гордятся не американскими фермерами и рабочими, а евреями из 
Голливуда.
 Сейчас «цивилизованным» странам не нужны никакие земли для обеспечения будущих 
поколений, даже собственные. Им нужен только съем пенок. Когда-то Гитлер 
возвеличивал достижения немецких рабочих и инженеров. Где они, что от них 
осталось? Сегодня немцы это уже не немцы – это уже евреи, хотя они и не имеют 
гражданства Израиля. В Германии производительным трудом заняты турки, арабы или 
югославы. Немцы предпочитают сидеть в банках и адвокатских конторах. Вы скажете,
 что это хорошо, поскольку нет Гитлера и нет войны.
 А Вьетнам, а Югославия, а Афганистан, а Ирак? Причем, я имею в виду захват 
Афганистана силами НАТО ведь когда его оккупировал СССР, он делал это для того, 
чтобы афганцы могли заняться производительным трудом: СССР одновременно строил 
там заводы, фабрики, поставлял сельхозтехнику. А кого в НАТО это волнует?
 А.П. Паршев, как я уже писал, задолго до того, как Буш начал готовиться к 
войне в Ираке, вычислил в книге «Почему Америка наступает» начало этой войны. 
Вычислил, исходя из запасов мировых ресурсов нефти, но, на мой взгляд, нефть – 
всего лишь следствие, а не причина. Разве США напали на Ирак для того, чтобы на 
его нефтепромыслах работали негры из Бруклина, которые уже в трех поколениях 
никогда не работали? Нет, США безразлично, кто будет работать на нефтепромыслах 
и перегонных заводах, и если бы Саддам Хусейн позволил американцам снимать 
проценты со своей нефти, он мог бы половину своего населения замучить, а 
Буш-юниор его бы в зад целовал. США воюют за многотысячелетнюю Великую 
Иудейскую Мечту – иметь много товаров, но не производить их.
 Заканчивая последнюю главу, я написал, что уже Вторая мировая война имела 
аспект гражданской войны в государстве Международные Евреи – войны между фунтом 
стерлингов и долларом. В начале войны США в Ираке промелькнуло и осталось 
необсужденным сообщение, что Европа предложила разозленным мусульманским 
странам перейти в расчетах за нефть с доллара на евро. Иными словами, Западная 
Европа замахнулась на отъем пенок у доллара. Вопрос – как давно Европа смущала 
страны ОПЕК этим предложением, и не является ли удар США по Ираку 
предупреждающим ударом в ответ на евро?
 Ведь доллар для США – это вопрос жизни и смерти. Если доллар перестанет быть 
международной валютой, США погибнут. Один человек, занятый производительным 
трудом в США, не прокормит и не обеспечит жизненно необходимыми товарами 9 
паразитов. Характер войн изменился. Еврей Маркс уверял, что империалисты ведут 
войны за рынки сбыта, но то были нееврейские империалисты и они не считали 
производительный труд позором для себя. Евреи оказались хитрее Маркса. Сегодня 
рынок России под пятой США, правительство России – марионетки США. А какие 
американские товары мы видим на рынке России? Куриные окорочка (подарок 
Ельцина), пытающиеся конкурировать с голландскими и бразильскими; мизерный 
процент легковых автомобилей из США, которые уже и не пытаются конкурировать с 
японскими и немецкими; компьютерные программы, с которых не делает пиратских 
копий только ленивый; да фильмы из Голливуда, стандартные, как пуговицы на 
ширинке. Не маловато ли для утверждения, что США захватило рынок сбыта бывшего 
трудового СССР?
 Но зато США всучили бывшему СССР свой доллар, печатание которого им ничего не 
стоит, и этим долларом обеспечивают товарные потоки и свои проценты с них. За 
то, чтобы мир пользовался долларом, США обязаны даже воевать, деваться им 
некуда.
 И еще вывод, который напрашивается из рассмотренной истории, – самым 
эффективным оружием войны уже тогда являлась пресса. Спасением СССР в Великой 
Отечественной войне во многом было то, что в 1937—1938 гг. в числе «пятой 
колонны», подвергшейся репрессиям, были и журналисты-коллаборационисты. Это 
очень сказалось на примитивности немецкой печатной пропагандистской литературы. 
А радиоприемники на всей территории СССР были изъяты и заменены репродукторами. 
Бедный Геббельс в августе 1941 г. записал в дневнике, что состояние 
проницаемости немецкой пропаганды в СССР,  «прямо противоположно прошлогоднему 
положению во Франции. Франция была государством либеральным, и мы имели, таким 
образом, возможность заразить французский народ идеями пораженчества уже зимою 
1939—1940 года. Затем они потерпели крах…»  [325]. Горбачев сделал СССР 
либеральным, последствия видны невооруженным глазом.
 Контроль над прессой – это контроль над обществом, поскольку подавляющей 
бездумной части любого общества (толпе) можно внушить что угодно: можно победу 
выдать за поражение, агрессора за жертву, войну за нефть – за войну ради 
свободы. Контролировать саму прессу достаточно просто – деньгами. За деньги 
«свободный журналист» будет вещать то, что прикажут с самым «честным» и 
«независимым» видом. Более того, если он деньги получает в иностранной валюте 
или хранит их в другой стране, ему и приказывать не надо – он автоматически 
будет вести пропагандистскую войну против «своей» страны в пользу того 
государства, от которого зависит сохранность его денег. Как-то обозреватель ОРТ 
Леонтьев простодушно упрекнул коллег, необдуманно радовавшихся какому-то 
поражению США: дескать, чему вы радуетесь, если доллар упадет, пропадут все 
ваши накопления. Сегодня нет необходимости иметь журналистами только евреев. 
Тот же православный Доренко защитит США лучше американских евреев – ведь у него 
там поместье, деньги, там его будущая родина. А в России все эти познеры, 
киселевы, сванидзе находятся в командировке – выполняют боевое задание. Причем 
для США они все вместе стоят дешевле одного стратегического бомбардировщика, а 
разрушают и обессиливают Россию эффективнее всех ВВС США – и абсолютно искренне.





 Приложение 1.
 Авантюрист Манштейн



 «Лучший оперативный ум»

 При раскрытии темы этой книги я задался вопросом, не был ли Гитлер 
сумасбродным авантюристом? Ответ на этот вопрос искал в мемуарах Манштейна. Но 
при таком способе исследования важно знать, был ли авантюристом сам Манштейн? 
Ведь если он был человеком осторожным или трусливым, ему любое смелое решение 
должно было казаться авантюрой.
 Эрих фон Манштейн, даже по свидетельству ревнивых к чужой славе гитлеровских 
генералов, являлся наиболее выдающимся военным профессионалом фашистской 
Германии. Но если Г. Гудериан считается гением тактики – искусства выиграть бой,
 то Манштейн считается гением в оперативных делах – в искусстве маневра силами 
при проведении операций.
 Фельдмаршал В. Кейтель, который с 1938 по 1945 г. занимал самую высшую военную 
должность в Германии – начальника ОКБ, был в Нюрнберге приговорен к повешению. 
До казни успел написать мемуары, в которых сказал:  «Я очень хорошо отдавал 
себе отчет в том, что у меня для роли… начальника генерального штаба всех 
вооруженных сил рейха не хватает не только способностей, но и соответствующего 
образования. Им был призван стать самый лучший профессионал из сухопутных войск,
 и таковой в случае необходимости всегда имелся под рукой… Я сам трижды 
советовал Гитлеру заменить меня фон Манштейном: первый раз – осенью 1939 г., 
перед французской кампанией; второй – в декабре 1941 г., когда ушел Браухич, и 
третий  – в  сентябре 1942  г.,  когда у фюрера возник конфликт с Йодлем и со 
мной. Несмотря на частое признание выдающихся способностей Манштейна, Гитлер 
явно боялся такого шага и его кандидатуру постоянно отклонял»  [326].
 А Г. Гудериан так оценивал своего коллегу:  «…Манштейн со своими выдающимися 
военными способностями и с закалкой, полученной в германском генеральном штабе, 
трезвыми и хладнокровными суждениями – наш самый лучший оперативный ум»  [327].
 Согласитесь, оценки подобных специалистов чего-то стоят.
 Действительно, ни в одной из книг других генералов (и наших, естественно) нет 
столь ясно освещенной философии оперативного искусства.
 Я ее изложу своими словами.
 С оперативной точки зрения занятие любой территории бессмысленно, если 
вражеские войска не уничтожены. Они ведь смогут вернуть эту территорию. Поэтому 
в любой операции главным является не занятие или удержание какой-либо 
территории, а уничтожение противника. Приказы типа «ни шагу назад» или «взять 
такой-то город» бессмысленны и губительны, если их следствием не служит 
нанесение противнику многократных потерь.
 Противник прорывается? Отлично! Дай ему прорваться, пусть он займет твою 
территорию, а ты, не растратив сил во фронтальной обороне, собери их и отрежь 
противника в чистом поле, окружи его и уничтожь! А когда уничтожишь, можешь 
занять и удержать любую территорию.
 И надо сказать, что, командуя в 1943—1944 гг. группой армий «Юг», Манштейн, 
даже отступая, умел нанести нашим войскам тяжелейшие потери.
 Но в стратегии лишение противника определенных территорий является главным 
инструментом борьбы. Здесь бездумный полководец своими маневрами может нанести 
ущерб стратегическим интересам. Стратегом Манштейн был посредственным, и его 
желание отдать Красной Армии очередные территории, чтобы сосредоточить силы для 
очередного удара, часто входило в противоречие со стратегическими интересами и 
приводило к спорам с Гитлером, которые закончились смещением Манштейна с поста 
главнокомандующего группой армий, когда Манштейн доманеврировал от Сталинграда 
до Карпат.

 Сольцы

 Авантюра – это предприятие, связанное с риском и с надеждой на случай, 
следовательно, авантюрист – это человек, охотно идущий на риск в надежде на 
Фортуну, на слепую удачу.
 В этом смысле нам повезло: кем-кем, но авантюристом Манштейн был безусловно. 
Достаточно сказать, что  «лучший оперативный ум»  Германии был первым из 
немецких генералов, кто попал в той войне в «котел», да так, что вынужден был 
из него бежать, бросая тяжелое оружие.
 С началом нападения на СССР Манштейн командовал 56-м танковым корпусом в 4-й 
танковой группе Геппнера, действовавшей в направлении Ленинграда. С первого дня 
войны, сломив сопротивление наших войск прикрытия на границе, он рванул вперед 
и все у него получалось, Фортуна о нем заботилась.
 Но 15 июля его корпус попал в окружение под городом Сольцы Новгородской 
области, да так плотно, что снабжение корпуса пришлось начать по воздуху, а для 
деблокады снять с других участков фронта мотопехотную дивизию СС «Мертвая 
голова», 1-ю и 21-ю пехотные дивизии 16-й полевой армии и бросить Манштейну на 
выручку.
 Когда Манштейн вырвался, ему из Берлина дали втык не столько зато, что он 
попал в окружение, сколько за то, что в связи с этим нашим войскам в руки 
попала совершенно секретная инструкция (наставление) к химическим минометам, 
которую немедленно огласило московское радио. Манштейн оправдывался:  
«Противник захватил наставление, конечно, не у передовых частей, а в обозе, 
когда он занял наши коммуникации. Это всегда может случиться с танковым 
корпусом, находящимся далеко впереди фронта своих войск»  [328].
 Побойся Бога! С каких это пор совершенно секретные наставления о применении 
отравляющих веществ, способные вызвать международный скандал, перевозятся в 
обозе? Небось не подковы. Такие наставления хранятся в штабах, и надо прямо 
писать: штабы 56-го корпуса бежали с такой скоростью, что им некогда было 
захватить или хотя бы сжечь эти наставления.
 А случилось вот что. Фортуна Манштейна всегда держалась на двух его удачах – 
на организационной и технической слабости наших войск и на своевременной помощи 
начальства. (Кстати, храбрость наших войск Манштейн подчеркивает, отдадим ему 
должное). А в данном случае, к его несчастью, в командование Северо-Западным 
направлением 10 июля вступил маршал К.Е. Ворошилов. Он и организовал Манштейну 
маневренную войну. Но вторая удача Манштейна под Сольцами пока не подвела – 
начальство бросило свободные силы и выручило его. Сам он пишет:  «3-й 
моторизованной дивизии удалось оторваться от противника, только отбив 17 атак»  
[329]. Надеюсь, читатели понимают, что означает деликатное слово «оторваться» в 
сочетании с отбитием 17 атак? Это значит, что когда дивизия (в составе корпуса) 
побежала, советские войска за ней упорно гнались. С таким сопровождением она 
должна была убежать достаточно далеко.
 Действительно, Манштейн деловито пишет:  «Фронт корпуса, направленный на 
восток и северо-восток и проходивший примерно на рубеже города Дно, вновь был 
восстановлен. 8-я танковая дивизия была сменена дивизией СС и получила короткий 
отдых»  [330].
 От города Сольцы до города Дно по карте по прямой 40 км. Неплохо пробежался на 
запад 56-й танковый корпус!

 Севастополь

 Следующей авантюрой следует считать действия Манштейна в Крыму осенью 1941 г. 
и в зиму 1942 г. Заняв и полностью очистив от наших войск Крым, Манштейн решил 
взять и Севастополь. Сил у него для этого не было, но ему очень хотелось и 
очень уж он верил в удачу. Дело в том, что по старым немецким традициям, как 
пишет сам Манштейн, звание фельдмаршала давалось либо за самостоятельное 
проведение целой военной кампании, либо за взятие крепости. Манштейн несколько 
презрительно отозвался о тех, кого Гитлер скопом произвел в фельдмаршалы за 
войну с Францией. Из тех генералов никто старых требований к фельдмаршалам не 
выполнил. А Манштейну как раз подвернулась крепость Севастополь, и он полез на 
нее в надежде на Фортуну и только на нее. Дело в том, что когда летом 1942 г. 
он все же взял Севастополь, для этого ему в помощь стянули чуть ли не всю 
осадную артиллерию Германии и чуть ли не вдвое увеличили численность, войск. Да 
и после этого он штурмовал Севастополь полтора месяца и взял его, понеся 
тяжелейшие потери. Но осенью 1941 г. у него подобных сил для штурма и близко не 
было.
 Тем не менее он собрал с Крымского полуострова под Севастополь все, что мог. 
Керченский полуостров Крыма защищал армейский корпус генерала Шпонека, Манштейн 
оставил ему всего одну дивизию. Согнал под ДОТы Севастополя крымских татар и 
румын. И начал штурм.
 А в это время наши войска высаживают десанты под Керчью. Единственная дивизия 
немцев не может их удержать, Шпонек просит разрешения отойти. Манштейн 
запрещает и продолжает штурм. Затем наши высаживают десант в Феодосии с угрозой 
перерезать перешеек Керченского полуострова. Немецкий корпус бежит из Керчи, 
бросив всю артиллерию, и успевает выскочить. И вот тут для авантюриста 
Манштейна наступает момент, когда Фортуна улыбается ему во все 32 зуба.
 Если бы наши войска, высадившиеся в Керчи и Феодосии, немедленно двинулись на 
Симферополь, то взяли бы его без боя, так как в Симферополе из немецких войск 
было всего 10 тысяч раненых в госпиталях – те, кто уже отштурмовал Манштейну 
маршальский жезл. Никаких войск на территории Крыма больше не было, все были 
под Севастополем. Манштейн и в мемуарах с ужасом пишет об этом. Ведь была зима, 
дороги обледенели, из-за бескормицы под Севастополем в дивизиях у немцев 
начался падеж артиллерийских лошадей. Достаточно сказать, что на вывод дивизий 
от Севастополя к Феодосии (на путь, который пионерский отряд летом пройдет за 
неделю) Манштейну требовалось 14 дней. Манштейн оказался в ловушке, но с 
Фортуной.
 Наши войска сидели на Керченском полуострове и неизвестно чего ждали. Не ждал 
Гитлер. Он немедленно начал перебрасывать в Крым самый мощный 8-й авиационный 
корпус Рихтгофена, танковые и пехотные дивизии с южного участка фронта. Штурм, 
конечно, был прекращен, убитых списали, а бездействие наших войск и 
деятельность Гитлера спасли Манштейна и на этот раз.

 Сталинград

 Перейдем к очередной авантюре Манштейна – Сталинградской битве.
 Давайте вкратце восстановим события. В ноябре 1942 г. наши войска под 
Сталинградом ударами по флангам окружили 6-ю, самую многочисленную армию немцев,
 создав ей внутренний фронт окружения и непрерывно отодвигая внешний фронт. В 
этот момент Гитлер создал из 6-й армии (находившейся в окружении), 4-й танковой 
армии и различных не попавших в окружение соединений новую группу армий «Дон», 
назначив ее командующим Манштейна, уже фельдмаршала.
 В подчинении 6-й армии под командованием генерала Паулюса в окружении 
находилось (поданным Манштейна)  «пять немецких корпусов в составе 19 дивизий  
(из которых 3 танковые и 3 мотопехотные. –  Ю.М. ),  2 румынские дивизии, 
большая часть немецкой артиллерии РГК (за исключением находившейся на 
Ленинградском фронте) и очень крупные части РГК»  [331] – всего около 300 тыс. 
человек.
 Как истинный генерал сухопутный войск Манштейн, как видите, не упомянул 
входящую в Люфтваффе и тоже попавшую в окружение под Сталинградом дивизию ПВО. 
Поэтому, по советским данным, в окружение попало 22 дивизии, а по Манштейну – 
всего 21.
 Остальные силы Манштейна были расположены на фронте, который почти прямым 
углом выдавался к Сталинграду. Вершина угла находилась на плацдарме немцев – на 
левом берегу Дона у станицы Нижнечирской. От вершины этого угла фронт шел в 
одну сторону примерно 70 км на запад, а потом сворачивал на север, а в другую – 
примерно 80 км на юг и сворачивал на восток. От вершины угла до Сталинграда 
было самое короткое расстояние – около 50 км – и проходила стыла немцев к 
окруженным железная дорога. Такова была ситуация, когда Манштейн принял 
командование и получил приказ деблокировать 6-ю армию.
 Думаю, что любой другой генерал на его месте сосредоточил бы в вершине угла 
все имеющиеся силы и ударил бы вдоль железной дороги, заставив огромную 6-ю 
армию пробиваться навстречу. Соединил бы эти две территории, обеспечил 6-ю 
армию снабжением и, имея в распоряжении уже все силы группы армий «Дон», начал 
бы действовать дальше по обстановке.
 Отвлечемся. Конечно, в этом месте фронта и у нас было много войск, но ведь они 
находились в голой степи, окоп выдолбить было трудно, батареи спрятать негде. А 
немцы проламывали любые обороны, ведя пехоту или танки за огневым валом своей 
артиллерии. Манштейн пишет, что и под Сталинградом, из-за больших потерь в 
1941 г., наша артиллерия была существенно слабее немецкой, причем немцы 
превосходили нас не только по количеству и калибру орудий, но, главным образом, 
инструментальной и авиационной разведкой целей. Они не просто много стреляли, 
их артиллерия стреляла по нашим отцам очень точно. Оборонявшийся противник 
немцев не смущал.
 Да, обычный генерал под Сталинградом пробивался бы к Паулюсу по кратчайшему 
расстоянию, но Манштейн был не простой генерал, а  «лучший оперативный ум», 
поэтому просто соединить окруженных с фронтом он не мог. И, судя по тому, как 
он расположил войска и как действовал, Манштейн задумал совместить 
деблокирование 6-й армии с полным разгромом советских войск под Сталинградом.
 Судите сами. Для деблокирования Паулюса у него было всего 11 дивизий (помимо 
тех, которые удерживали фронт) – 4 танковых и 7 пехотных. Но он их не ввел в 
бой в вершине угла – по самому короткому расстоянию к окруженным. (Этот вариант 
он предусматривал только как запасной.)
 Он разработал операцию «Зимняя гроза» и приказал 1 декабря 3 дивизиям в полосе 
4-й танковой армии Гота  «до 3 декабря сосредоточиться в районе Котельниково», 
а это в 130 км к югу от окруженных.
 А дивизиям группы Голлидта приказал  «быть в оперативной готовности к 5 
декабря в районе верхнего течения Чира», а это примерно в 150 км к западу от 
окруженных.
 Задуман был и вспомогательный удар из вершины угла, но не прямо к окруженным, 
а на Калач – для захвата моста. А 6-я армия, в чем пытается убедить читателей 
Манштейн, якобы должна была из окружения нанести удар на юго-запад, навстречу 
войскам Гота, наступающим из Котельниково.
 Если бы задумка Манштейна осуществилась, то в окружение могли бы попасть с 
десяток советских армий. Но события развивались так.
 Пока немцы, запаздывая, сосредоточивались, наши 10 декабря ударили по вершине 
угла фронта у Нижнечирской, пытаясь отодвинуть внешний фронт в месте, где он 
ближе всего подходил к внутреннему фронту окружения 6-й армии.
 Для немцев это была бы большая удача, если бы ими командовал не  «лучший 
оперативный ум», а простой генерал. Создавалась ситуация, как в будущем под 
Курском, где наши войска измотали немцев на обороне, а потом погнали. Немцам 
нужно было воспользоваться запасным вариантом и перебросить в это место 57-й 
танковый корпус (как и планировалось) из 4-й армии Гота и, дождавшись пока наши 
войска обессилят себя, атаковать по прямой к Сталинградскому котлу, прорвать 
внутренний фронт окружения и задействовать в боях 22 дивизии Паулюса. Но в этом 
случае не получилось бы окружения наших войск…
 И Манштейн 12 декабря упорно посылает 57-й танковый корпус армии Гота к 
Сталинграду преодолевать 130 км из района Котельниково. К 19 декабря Гот, 
успешно наступая, вышел на рубеж реки Мышкова в 50—40 км от окруженных. Но… 
Паулюс навстречу 57-му корпусу не ударил.
 В мемуарах, на половине своей главы о Сталинграде, Манштейн пытается запутать 
вопрос о том, почему Паулюс, якобы вопреки плану «Зимняя гроза» и его приказу, 
не ударил навстречу Готу и почему 6-я армия и пальцем не пошевелила для своей 
деблокады:
  «Положение с горючим явилось последним решающим фактором, из-за которого 
командование армии все же не решилось предпринять прорыв и из-за которого 
командование группы армий не смогло настоять на выполнении своего приказа! 
Генерал Паулюс доложил, что для его танков, из которых еще около 100 были 
пригодны к использованию, у него имелось горючего не более чем на 30 км. хода. 
Следовательно, он сможет начать наступление только тогда, когда будут пополнены 
его запасы горючего и когда 4-я танковая армия приблизится к фронту окружения 
на расстояние 30 км. Было ясно, что танки 6-й армии – ее основная ударная сила 
– не смогут преодолеть расстояние до 4-й танковой армии, составлявшее около 
50 км., имея запас горючего только на 30 км. Но, с другой стороны, нельзя было 
ждать, пока запас горючего 6-й армии будет доведен до требуемых размеров 
(4000 т.), не говоря уже о том, что, как показал накопленный опыт, переброска 
по воздуху таких количеств горючего вообще была нереальным делом  [332].
  …В конечном итоге этот вопрос оказал решающее влияние на оставление 6-й армии 
под Сталинградом, потому что Гитлер имел в котле своего офицера связи. Таким 
образом, Гитлер был информирован о том, что генерал Паулюс, ввиду отсутствия 
достаточных запасов горючего, не только считал невозможным предпринять прорыв в 
юго-западном направлении, но даже и произвести необходимую подготовку к этой 
операции»  [333].
 Глупость и надуманность этого ответа поражает. Оказывается, немцы предпочли 
сдохнуть от холода и голода в Сталинградском котле только потому, что последние 
20 км. им надо было пройти пешком!
 Тут – с какой точки зрения ни посмотреть – сплошная глупость. 100 танков могут 
проехать 30 км., значит, слей горючее, и 60 танков пройдут 50 км. И т. д. и т.
 п.
 Но давайте просто оценим цифру в 4000 т. бензина, т. е. по 15 л. на каждого 
оставшегося в котле солдата. Кому это надо? Давайте сами посчитаем за  «лучший 
оперативный ум»  Германии.
 Если все 100 танков у Паулюса были самыми расходными и самыми тяжелыми на тот 
момент танками T-IV, то они на 100 км дорог тратили 250 л, а на 100 км 
бездорожья сжигали 500 л бензина, значит на 20 км – 100 л. Итого, чтобы 
заправить эти танки, требовалось 10 т. бензина. Чтобы залить им баки по 
горловину – 41 т.
 Предположим, вместе с танками пошли бы на прорыв и 1000 бронетранспортеров, 
орудийных тягачей и других машин. Самые расходные – бронетранспортеры – жгли 80 
л. на 100 км. бездорожья, на 50 км. – 40 л. На 1000 машин требовалось 40 т.
 Авиация Геринга за ночь переправляла в котел под Сталинградом минимум 150 т. 
грузов, а обычно 300 т. Только раненых вывезли 30 тыс. человек, для чего 
требовалось минимум 2000 рейсов транспортного самолета Ю-52, которые рейсом в 
котел завезли не менее 4000 т. грузов. И при таком грузопотоке не смогли 
завезти 100 т. бензина, чтобы двинуть на прорыв армаду из 100 танков, 1000 
машин, сотен стволов артиллерии и 10 тыс. пехоты?! Видимо, у них в германском 
Генштабе экзамена по арифметике не было.
 Совершенно очевидно, что Манштейн даже не врет, а брешет. Зачем?
 Еще вопрос. С каких пор в германской армии не заставляют исполнять приказы, а  
«настаивают»  на их исполнении? В Крыму генерал Шпонек тоже не выполнил 
неисполнимый приказ об удержании Керчи и отошел. Манштейн немедленно отстранил 
его от должности, отправил в Берлин, там Шпонека судили и приговорили к смерти. 
Почему Манштейн не отстранил Паулюса немедленно, как только увидел, что тот не 
готовит 6-ю армию на прорыв? С 1 по 19 декабря Паулюс «не проводит» подготовку 
к деблокированию, а Манштейн с Гитлером на это спокойно взирают?!
 Тут надо вспомнить – немцы, как правило, оборону противника прорывали 
танковыми дивизиями. Манштейн пишет, что танки –  «основная ударная сила»  6-й 
армии. Если по плану «Зимняя гроза» Паулюс, как пытается убедить нас Манштейн, 
должен был прорываться на юго-запад навстречу 57-му корпусу, то и свои танковые 
дивизии он должен был расположить на юго-западе котла. Но у Паулюса здесь 
стояла только пехота (4ак), а танки – 14-й танковый корпус – к 19 декабря были 
сосредоточены на северо-западном участке. Получается, что Паулюс с самого 
начала игнорировал приказ от 1 декабря. Как это понять?
 К своим мемуарам Манштейн приложил ряд документов, в том числе и планы 
операций. Но плана «Зимняя гроза» нет, и об этом плане, и о задаче 6-й армии по 
этому плану он рассказывает без цитат, так сказать, устно. Причем всячески 
навязывает мысль, что прорыв 6-й армии на юго-запад навстречу Готу был боевой 
задачей Паулюса по плану «Зимняя гроза» и именно эту задачу Паулюс не выполнил, 
чем обрек 22 свои дивизии на бездействие и гибель.
 Только в одном месте он проговаривается:  «6-й армии приказ  (от 1 декабря на 
проведение операции „Зимняя гроза“. –  Ю.М. )  ставил следующие задачи: в 
определенный день после начала наступления 4-й танковой армии, который будет 
указан штабом группы армий, прорваться на юго-западном участке фронта окружения 
в направлении на реку Донская Царица, соединиться с 4-й танковой армией и 
принять участие в разгроме южного или западного фронта окружения и  в захвате 
переправ через Дон у Калача»   [334]. (Выделено мной. –  Ю.М. )
 Если взять карту и карандаш и соединить вышеуказанные пункты, то у 6-й армии 
окажется следующий маршрут: на юго-запад (почти на юг) с форсированием реки 
Червленая и реки Донская Царица в среднем течении, а затем поворот почти на 
180° и движение вместе с армией Гота на север с форсированием рек Донская 
Царица и Карповка в нижнем течении и выход к Калачу. Трудно определить 
несостоявшуюся точку встречи 6-й и 4-й армий, но вряд ли в этом петлянии с 
препятствиями расстояние меньше 80 км., а между тем, от северо-западного 
участка фронта окружения 6-й армии (от участка, на котором изготовился 14-й 
танковый корпус армии Паулюса) до Калача с мостом через Дон по ровному месту 
было около 25 км.
 Совершенно очевидно, что в подлинном, а не фальсифицированном Манштейном плане 
«Зимняя гроза» целью 6-й армии было наступление не на юго-запад к Готу, а на 
северо-запад – на Калач. Удар немцев от угла фронта у Нижнечирской вдоль 
западного берега Дона на север на Калач, удар 6-й армии с востока на Калач и 
соединение 57-го корпуса армии Гота с 6-й армией образовывали котел, в котором 
оказались бы в окружении 2-я гвардейская, 5-я ударная, 21-я и 57-я армии с 
кучей отдельных корпусов Сталинградского и Донского фронтов Красной Армии. А 
удар на Калач группы Голлидта с верховьев Чира образовывал еще котел с 3-й 
гвардейской и 5-й танковой армиями. Прямо скажем, губа у фельдмаршала была не 
дура.
 О том, что в плане «Зимняя гроза» никакого прорыва Паулюса навстречу Готу не 
предусматривалось, свидетельствует приказ Манштейна Паулюсу и Готу, который  
«лучший оперативный ум» дал  19 декабря, в момент наибольшего успеха Гота, 
когда его 57-й танковый корпус еще не был остановлен нашими войсками. В тексте 
мемуаров Манштейн пытается трактовать этот свой приказ так, как будто «Зимняя 
гроза» – это удар 6-й армии на юго-запад для выхода из окружения, но мы этот 
приказ будем читать так, как он написан.
  «Совершенно секретно. 5 экземпляров. Для высшего командования. 4-й экземпляр. 
Передавать только с офицером. 
  Командующему 6-й армией. Командующему 4-й танковой армией. 19.12.1942 г. 18.
00 
  1. 4–я танковая армия силами 57-го танкового корпуса разбила противника в 
районе Верхне-Кумский и вышла на рубеж реки Мышкова у Ниж. Кумский. Корпус 
развивает наступление против сильной группировки противника в районе Каменка и 
севернее. 
  Обстановка на Чирском фронте не позволяет наступать силами западнее реки Дон 
на Калач. Мост через Дон у ст. Чирская в руках противника». 
 В разделе приказа «Сведения о противнике и своих войсках», как видите, нет ни 
малейшего сомнения, что 57-й корпус, который за неделю прошел 80 км., пройдет и 
оставшиеся 40—50 км. Но подчеркивается, что наступление на Калач по западному 
берегу Дона пока невозможно. (Калач расположен на восточном берегу Дона.) Далее 
ставится задача 6-й армии.
  «2. 6-й армии в ближайшее время перейти в наступление „Зимняя гроза“. При 
этом необходимо предусмотреть установление, в случае необходимости, связи с 
57-м танковым корпусом через реку Донская Царица для пропуска колонны автомашин 
с грузами для 6-й армии». 
 До реки Донская Царица от окруженных около 10 км. на юго-запад, тем не менее, 
как видите, в плане «Зимняя гроза» даже это небольшое наступление навстречу 
57-му корпусу не предусмотрено. Манштейн даже прорыв на 10 км. на узком участке 
(установить  «связь»)  на юго-запад навстречу Готу предусматривает только  «в 
случае необходимости» , а не основной задачей. Основная задача – другая, в этом 
приказе она не упомянута, поскольку она поставлена в плане «Зимняя гроза». А 
поскольку ничего другого нам не остается, то приходится считать, что эта задача 
– взять Калач, т. е. наступать не на юго-запад, а на северо-запад. Только такое 
направление объясняет, почему частный удар на юго-запад должен наноситься 
исключительно в случае необходимости.
 Смысл установления  «связи»  с 57-м корпусом в том, чтобы как можно скорее, не 
дожидаясь полного соединения 4-й танковой и 6-й армий, подать в 6-ю армию 
колонну с 3000 т. грузов для окруженных и колонну артиллерийских тягачей, 
которые следовали в тылах 57-го корпуса, т. е. сделать артиллерию 6-й армии 
подвижной как можно быстрее, (6-я армия частью съела своих артиллерийских 
лошадей, частью они пали от бескормицы.)
 Нет ни слова о выводе 6-й армии из занимаемого ею района под Сталинградом, 
который немцы называли « крепостью».  По плану «Зимняя гроза», как видим, этот 
район должен был оставаться составной частью немецкого фронта.
 Но Манштейн предусмотрел и возможную неудачу «Зимней грозы», поэтому ставит 
задачу на запасную операцию – операцию отхода 6-й армии от Сталинграда по 
направлению к фронту пока еще наступающей 4-й танковой армии Гота.
  «3. Развитие обстановки может привести к тому, что задача, поставленная в 
пункте 2, будет расширена до прорыва армии к 57-му танковому корпусу на реке 
Мышкова. Условный сигнал – „Удар грома“. В этом случае очень важно также быстро 
установить с помощью танков связь с 57-м танковым корпусом с целью пропуска 
колонны автомашин с грузами для 6-й армии, затем, используя нижнее течение 
Карповки и Червленую для прикрытия флангов, наносить удар в направлении на реку 
Мышкова, очищая постепенно район крепости». 
 Направление на Мышкову – это уже точно направление на юго-запад, но и название 
у этой операции другое – «Удар грома». И если в п. 2 прорыв для установления 
связи с 57-м корпусом осуществляется только пехотой (о танках ничего не 
сказано), то здесь уже предусмотрены и танки, что естественно. Предусмотрена и 
полоса отхода (указаны фланги).
 Манштейна также заботит, чтобы в случае неудачи с «Зимней грозой» не было 
затрачено много времени на разворот 6-й армии для операции «Удар грома» – на 
перемещение складов, неиспользуемых в «Зимней грозе» видов боевой техники и т.
 д. Он продолжает п. 3:
  «Если позволят обстоятельства, операция „Удар грома“ должна непосредственно 
следовать за наступлением „Зимняя гроза“. Снабжение воздушным путем должно быть 
текущим, без создания значительных запасов. Важно как можно дольше удержать 
аэродром у Питомника. 
  Взять с собой все в какой-то мере способные передвигаться виды боевой техники 
артиллерии, в первую очередь необходимые для боя орудия, для которых имеются 
боеприпасы, затем трудно заменимые виды оружия и приборы. Последние 
своевременно сконцентрировать в юго-западном районе котла». 
 Заметьте, в тексте мемуаров Манштейн плачется, что из-за плохого снабжения у 
Паулюса танки не могли пройти 50 км, а в этом приказе предписывает ему 
сократить прием грузов в котел. (И не мудрено, потом с этими запасами Паулюс 
будет сражаться больше месяца, когда наши войска приступят к ликвидации 
окруженных).
 И наконец:
 «4.  Пункт 3 подготовить. Вступление его в силу только по особому сигналу 
„Удар грома“. 
 5.  Доложить день и час наступления к п. 2. 
  Штаб группы армий „Дон“ 
  Оперативный отдел № 0369/42. 19.12.1942 г. Генерал-фельдмаршал фон Манштейн»  
[335].
 Как видите, Паулюс точно выполнял все приказы, выполнил бы и приказ «Удар 
грома», но этот приказ Манштейн не отдал, т. е. прорыв на юго-запад Манштейн 
Паулюсу не разрешил. Он приказал в п. 4 только  «подготовить»  такой прорыв и 
то – приказал это не 1 декабря, когда он давал приказ на «Зимнюю грозу», а 
только 19 декабря.
 А 20 декабря наши войска нанесли удар по 8-й итальянской армии на левом фланге 
группы Голлидта, и итальянцев «как корова языком слизала». Затем наши ударили 
по 3-й румынской армии на правом фланге Голлидта, и румыны побежали. Голлидту 
не осталось ничего другого, как догонять румын. Чтобы закрыть образовавшийся на 
левом фланге прорыв, Манштейн стал забирать у 4-й танковой армии Гота войска с 
правого фланга, но тут наши вспомнили и о Готе.
 25 декабря они ударили по Готу, не разузнав, подготовился ли Паулюс к прорыву 
или нет, дал ему Манштейн сигнал «Удар грома» или все еще медлил, мечтая 
окружить русских под Сталинградом. И если Гот от Котельниково до реки Мышкова 
шел 7 дней, то наши войска, начав 25-го форсирование этой реки, уже 29 декабря 
взяли Котельниково, перерезав Готу коммуникации. 4-й танковой армии Гота стала 
широко улыбаться судьба 6-й армии Паулюса, и Гот не стал испытывать судьбу – 
побежал. Всем войскам Манштейна как-то стало не до окружений и не до 
деблокирования Паулюса с его так и оставшимися в бездействии 22 дивизиями и 
гениальным планом «Зимняя гроза».
 Если бы Манштейн, не мудрствуя лукаво, отразил в начале декабря атаки наших 
войск на выступе фронта у станции Чирской и, собрав все силы, сам пошел на 
прорыв навстречу Паулюсу, то он, наверное, 6-ю армию деблокировал бы. Но он в 
своей книге учит, что генерал должен быть рисковым. Дорисковался.
 В результате  «лучший оперативный ум»  Германии Манштейн обеспечил советскому 
командованию возможность разбить группу армий «Юг» по частям: сначала группу 
Голлидта, затем 4-ю танковую армию Гота, отогнать немцев от Нижнечирской, 
захватив у них последнюю переправу через Дон и аэродромы, и, на десерт, добить 
6-ю армию. Гибель немецкой 6-й армии полностью на Манштейне. Он это знал, и 
поэтому в мемуарах врет, стараясь представить дело так, что это Паулюс, дескать,
 не выполнил его приказ, что это Гитлер, дескать, не хотел уходить из-под 
Сталинграда.
 Не повезло Манштейну. Он ведь надеялся, что наши войска случайно окажутся 
такими, как в 1941-м, наше командование случайно окажется таким, как в Крыму, а 
у Гитлера случайно найдется в запасе танковая армия. Не обломилось. И это ведь 
не Фортуна от Манштейна отвернулась,  «лучший оперативный ум»  сам пристроился 
к ней сзади.

 Кругом одни победы

 Чтобы закончить о Манштейне, добавлю, что все генералы в мемуарах в той или 
иной степени выставляют себя гениями, но Манштейн и среди них выделяется. Он 
вообще никогда не имел поражений.
 Скажем, злые языки утверждают, что под Курском немцы потерпели поражение. Это 
неправда, читайте Манштейна – на самом деле они одержали блестящую победу. Но 
вот беда – Гитлеру потребовалось для Италии 2 дивизии, поэтому Манштейн 
вынужден был вернуться на исходные рубежи, и лишь из-за маневрирования при 
отходе проскочил их и оказался на Днепре. Правда, как он пишет, из 42 
командиров дивизий  «группа потеряла 7»  и еще  «38 командиров полков и 252 
командира батальонов», а  «прибывающее пополнение личного состава и техники 
даже приблизительно не покрывало потерь»  [336], но победил-то опять он!
 Или, скажем, те же злые языки утверждают, что под Корсунь-Шевченковском в 
окружении погибла огромная группировка немецких войск Манштейна. Неправда! 
Личный состав 6,5 немецких дивизий, попавших в окружение, вышел полностью, 
правда, оставив всю технику, оружие, раненых и тело командовавшего ими генерала.
 Манштейн сам видел вышедшие из окружения войска, правда, не успел их 
пересчитать, так как они отправились в тыл на отдых, но думает, что вышло тысяч 
30—32. Досадно только, что эти 6,5 дивизий больше никогда  «не принимали 
участия в боях, что еще больше осложнило обстановку»  [337]. А так – полная 
победа!
 Надо сказать, что вторая половина мемуаров Манштейна сильно напоминает первую 
половину мемуаров Г.К. Жукова – все те же размышления на тему, что Манштейн 
сделал бы с нашими войсками, если бы Гитлер дал ему резервы.
 Итак, заканчивая о Манштейне, я считаю его по складу ума и характера 
авантюристом, человеком легко идущим на рискованные решения, а читатели сами 
могут составить о нем мнение, прочитав книгу «Утерянные победы», очень, кстати, 
полезную.




 Приложение 2. Наш подлый друг


 Сверхтайные договоренности руководителей воюющих стран с противником нельзя 
считать чем-то уж очень удивительным. При необходимости я докажу это массой 
дополнительных фактов, а сейчас просто констатирую: Черчилль в 1941 г. нас 
предал и заключил с Гитлером личный договор о «благожелательном нейтралитете». 
Текст и смысл этого договора 12 мая 1941 г. привез Черчиллю второй руководитель 
Германии Гесс. Правда, говорить о том, что Черчилль нас предал, было бы 
натяжкой: он ведь был патриотом только Британской империи, а не СССР, и всегда 
служил только ей. Таким образом, можно говорить о том, что Черчилль в неясной 
обстановке начала войны Германии с СССР и предполагаемого поражения СССР 
попытался поймать рыбку в мутной воде и выторговать у Гитлера для Британии 
условия будущего мира повыгоднее. Нет смысла говорить и о том, что это не 
Германия и Великобритания заключили между собой договор, поскольку вряд ли о 
нем знал с десяток человек в обеих странах. Немцы и англичане – солдаты и 
матросы, генералы и адмиралы – дрались между собой отчаянно, но Гитлер и 
Черчилль посылали их в 1941—1942 гг. драться туда, где решающей победы найти 
было нельзя.
 Потом, после Сталинграда, когда стало ясно, что Германия никогда СССР не 
победит, Черчилль и последующие правительства Англии вплоть до нынешних сделали 
все, чтобы о соглашении «Черчилль-Гитлер» ничего не стало бы известно. Сегодня 
вам любой демократ скажет: кричать надо о пакте «Молотов-Риббентроп», а не о 
пакте «Черчилль-Гитлер».
 Чтобы понять, что дело нечисто, посмотрите на него хотя бы в принципе. Да, 
Рудольф Гесс был наследником Гитлера, но он сам на боевом самолете перелетел в 
Англию (сам сдался в плен) еще тогда, когда не были совершены те преступления, 
за которые обвиняли на Нюрнбергском процессе нацистских преступников. Тем не 
менее его все равно судили и более того – приговорили к пожизненному заключению,
 которое он отсиживал в тюрьме г. Шпандау, в английском секторе оккупации 
Германии. Почему?
 Когда он состарился, родственники стали просить освободить его, но англичане 
ему в этом отказывали на том основании, что СССР против. Но то, что «СССР был 
против», не помешало англичанам освободить (тоже получивших пожизненное 
заключение) Шпеера, Шираха, Функа, Нейрата, Редера и главу подводного флота 
Германии Деница – того самого, который приказал не спасать пассажиров и экипажи 
торпедированных британских судов. А Гесса, уже полупарализованного, – не 
выпустили. Почему?
 Но вот прошел слух, что Горбачев согласен на его освобождение, и Гесс 
немедленно был убит в тюрьме, а его убийство выдали за самоубийство, грубо 
подделав «предсмертную записку». Англичане не дали немцам провести 
расследование этой смерти, а все вещдоки сожгли. Почему?
 Еще момент. Хотя переписку и переговоры Черчилля со Сталиным англичане 
рассекретили сразу после войны, о переговорах Черчилля с Гессом не известно до 
сих пор. Почему?
 После убийства Гесса англичане сначала объявили, что документы о результатах 
пребывания Гесса в Англии будут засекречены до 2017 г., потом, в ответ на 
возмущение, объявили, что эти документы несекретны. Но когда историки бросились 
их изучать, выяснилось, что им подсунули ничего не значащие бумажки с явными 
купюрами, а главный документ опять-таки засекречен  «на неопределенно долгий 
срок».  Почему?
 Судите сами – стали бы британцы так позориться перед миром с убийством Гесса, 
с засекречиванием документа 60-летней давности, если бы им не было что 
скрывать?
 Как Гитлер участвовал в «благожелательном нейтралитете», понятно – он, к 
недоумению своих генералов, продолжал войну в Африке, а не сосредоточил силы 
для высадки на Британских островах. Но чем Черчилль Гитлеру ответил? Оттяжкой 
высадки англичан на континент? Но ведь если говорить честно, то в 1942 г. 
англичане вместе с только что вступившими в войну американцами и не могли 
открыть в Европе второй фронт. Тогда чем?
 Когда немцы напали на СССР, Черчилль немедленно заключил союз с нами и щедро 
пообещал помощь оружием и военными материалами. Возможно, он полагал, что пока 
помощь собирается, пока грузится на суда, пока идет, пока разгружается и 
переваливается под немецкими бомбами в сожженном Мурманске, пока вагоны с ней 
под бомбежками дойдут к фронтам, СССР уже сдастся, и эту помощь получит, по 
сути, Германия. Но СССР не сдавался, и оказалось, что английские и американские 
оружие и материалы больше всего бьют по немцам именно на Восточном фронте. А 
английский и американский народы, адмиралы и матросы начали проталкивать эту 
помощь весьма энергично; с 11 января по 30 мая 1942 г. в Мурманск прибыло 9 
караванов  (PQ-7 – PQ-16)  общим количеством 102 судна, т. е. помощь союзников 
поступала с начала 1942 г. чуть ли не через каждые две недели. Получилось, что 
Гитлер со своей стороны договор о «благожелательном нейтралитете» выполняет, а 
Черчилль?
 И вот наступает лето 1942 г. Немцы устремляются к Кавказу, а в Белом море тает 
лед, и теперь грузы можно поставлять не только в прифронтовой Мурманск, но и в 
сравнительно тыловой Архангельск. Английский и американский народы собирают 
помощь СССР, грузят ее на 34 судна, и караван этих судов получает номер  PQ-17. 
 Поскольку стало известно, что немецкая эскадра во главе с линкором «Тирпиц» 
базируется в Северной Норвегии в ожидании этого каравана, караван был защищен 
мощным эскортом боевых кораблей союзников (только у американцев было 22 корабля 
в непосредственном охранении  PQ-17), а рядом, в прикрытии, шла эскадра для боя 
с «Тирпицем» – 2 линкора, авианосец, 8 крейсеров, 26 эсминцев, 16 эскортных и 
спасательных кораблей, 11 подводных лодок [338]. Это против «Тирпица», «Шеера», 
легкого крейсера и 8 эсминцев.
 Поскольку «Тирпицу» в этом районе нечего было искать, кроме  PQ-17, конвой был 
для него, как живец для щуки, – англичанам надо было вести этот караван в таком 
же порядке, пока немецкая эскадра сама не вышла бы на них.
 При таком эскорте караван  PQ-17  шел очень устойчиво и без труда отбил три 
воздушных налета немцев. Но дальше случилось то, чего и тогда не понял ни один 
моряк, и сегодня ни один историк внятно объяснить не может. Из британского 
адмиралтейства поступил приказ боевым кораблям союзников бросить караван и 
уходить на запад, а торговым судам рассредоточиться и идти в советские порты 
(на юг) самостоятельно. Мотивировка – сосредоточение английских боевых кораблей 
якобы для боя с «Тирпицем». Но ведь «Тирпиц»-то и шел к каравану, зачем же вы 
его бросили?! Причем приказ об оставлении  PQ-17  поступил в ночь на 5 июля, а 
«Тирпиц» вышел в море аккурат после обеда 5 июля, когда авиаразведка немцев 
донесла, что английская эскадра удирает на запад. То есть, Черчилль «подставил» 
немцам караван. Если не учитывать его сговор с Гитлером, понять подобные 
действия действительно невозможно.
 Итак, 5 июля, пообедав, немцы на «Тирпице» и «Шеере» вышли топить беззащитный 
караван  PQ-17, но уже в 18.01 командир советской подводной лодки К-21 Н.А. 
Лунин скомандовал: «Аппараты… пли!»
 Оцените сарказм истории.
 Немцы затратили огромнейшие усилия, чтобы построить «Тирпиц», тратили огромные 
средства на его содержание, а использовать его в войне никак не могли (и за всю 
войну так ни разу и не использовали, пока англичане не додолбали его авиацией).
 И вот единственный раз в истории «Тирпица» появился момент, когда можно было 
объяснить, почему немцы построили его, а не 2000 танков для Восточного фронта и 
почему дивизия здоровых мужиков всю войну обслуживала «Тирпиц», а не эти танки. 
Черчилль Родину предал – отдал на заклание 32 англо-американских судна с 
экипажами (2 судна были советские и до портов дошли), – чтобы немцы могли 
показать мощь своей военно-морской мысли, и надо же – командиру немецкой 
эскадры вздумалось выполнить противолодочный маневр и он меняет курс, а Лунин 
не успевает развернуть лодку, чтобы атаковать его торпедами носовых торпедных 
аппаратов! И вынужден бить по «Тирпицу» из кормовых аппаратов, заряженных 
торпедами для малотоннажных транспортов. В «Тирпиц» попадает всего две торпеды, 
но именно туда, куда надо, – и весь блестящий план «Гитлера-Черчилля» летит псу 
под хвост, поскольку «Тирпиц» получил тяжелейшие повреждения.
 Оцените, сколько Николай Александрович Лунин спас жизней советских моряков. 
Англичане-то караван  PQ-17  бросили, но ведь ему навстречу шел Северный флот, 
который его бросить не мог, а на этом флоте самыми крупными кораблями были 
эсминцы. Противостоять ни «Тирпицу», ни «Шееру» они не могли, но пришлось бы. С 
понятным исходом.
 А ведь Лунин мог, когда его перископ торчал в центре строя немецкой эскадры, 
выпустить торпеды из носовых аппаратов куда попало (обстановку на поверхности 
видел только он), скомандовать погружение, а потом отчитаться, что он, дескать, 
«Тирпиц» атаковал, да ничего не получилось. Но нет – пересилил страх, выждал, 
прицелился… и вмазал! И получилось! Да как красиво получилось!!
 Можно понять злобу немцев на Лунина, расстрелявших в Ростове-на-Дону его отца? 
Можно. А поставьте себя на место англичан. Как им оправдаться в позорном 
бегстве с поля боя, в результате которого немецкие подводные лодки и самолеты 
утопили 24 из 34 судов  PQ-17?.  Как объяснить, что 2 линкора, авианосец, 8 
крейсеров, 26 эсминцев и 11 подводных лодок под британским флагом убоялись 
немецкой эскадры, которую остановила 1 (одна) советская подводная лодка? И на 
английских историков падает очень неприятная миссия – оправдать Черчилля и флот 
Его Величества. Дэвид Браун пишет об этом чуть ли не сквозь зубы:  «Тирпиц» 
все-таки вышел в море, но только после полудня 5 июля – слишком поздно, чтобы 
настигнуть конвой. Немецкая служба радиоперехвата зафиксировала быстрые и 
точные донесения подводных лодок союзников (одной советской подводной лодке 
даже удалось провести атаку), и линкор был отозван на базу»  [339].
 Итак, по мнению англичан, «Тирпиц» отказался от участия в разгроме конвоя по 
двум причинам: во-первых, он уже не догонял караван  PQ-17, во-вторых, убоялся, 
что не сможет подкрасться к нему незаметно от английской эскадры.
 Сначала о второй мысли. До того, как англичане бросили караван, их уже трижды 
бомбили немцы, т. е. немцы прекрасно знали где, находится и караван, и 
английская эскадра. И «Тирпиц», выходя в море, не мог не знать от Люфтваффе, 
что английская эскадра уже, как минимум, 12 часов на всех парах уходит  на 
запад.  А «Тирпиц» шел на перехват каравана  на восток, т. е. эскадры 
расходились на контркурсах. Чего ему было бояться?
 Теперь о том мог бы «Тирпиц» догнать караван. Тут англичанин по-своему прав, – 
не смог бы. Поскольку караван шел немецкой эскадре навстречу. И «Тирпиц» не 
смог бы от него уклониться, даже если бы захотел. Английская эскадра бросила  
PQ-17  на восточной долготе 28° в 23.00 4 июля. Ближайший советский порт, в 
котором суда каравана могли быть минимум к ночи 7 июля, был Мурманск. Долгота 
Мурманска примерно 33°. А Лунин торпедировал «Тирпиц» вечером 5 июля у берегов 
Норвегии на долготе около 25°. Т. е. караван спускался с 76° северной широты 
почти по меридиану на юг и практически на этом же меридиане уже находился 
«Тирпиц». Ему раньше выходить в море не было смысла – и топлива больше сожжешь, 
и от аэродромов Люфтваффе удалишься. В расстояниях это выглядит так: до 
Мурманска судам каравана надо было идти примерно 900 км., до Архангельска – 
1500. А «Тирпицу», чтобы выйти им наперерез, до меридиана Мурманска было около 
300 км., Архангельска – 600 км. Да и скорость немецкой эскадры была минимум в 
два раза выше.
 Все эти смешные объяснения англичан свидетельствуют только об одном – и через 
60 лет их историки не могут найти внятного объяснения отказа «Тирпица» от атаки 
 PQ-17  без признания заслуг Н.А. Лунина. Как до сих пор не могут найти 
внятного объяснения тому, почему Черчилль отозвал от  PQ-17  английскую эскадру.
 А ведь и тут ответ ясен – отдав  PQ-17  на заклание, Черчилль, якобы в тревоге 
за судьбу английских моряков и судов, прекратил поставки в СССР техники и 
вооружения на все лето тяжелейшего 1942 г. Следующий караван  PQ-18  пошел в 
СССР только в сентябре. Так что свой долг перед Гитлером Черчилль выполнил как 
честный человек. По-своему честный.




 Библиография


 1. Дуэль. – № 4. – М., 1997. – С. 6.
 2. Военно-исторический журнал. – № 2. – М., 1991. – С. 23. (Далее  – ВИЖ). 
 3. Малая советская энциклопедия. – Т. 4. – М., 1935. – С. 191—192,
 4. Россия и СССР в войнах XX века: статистическое исследование. – М.: 
ОЛМА-ПРЕСС, 2001. – С. 246.
 5. Там же. – С. 509.
 6. Там же.
 7. Сайер Ги. Последний солдат Третьего рейха. – М.: Центрполиграф, 2003. – С. 
211.
 8. ВИЖ. – №9. – М.,1991. – С. 46.
 9. Россия и СССР в войнах XX века. – С. 512.
 10. Мир русской истории: энциклопедический справочник. – М.: Вече, 1991. – С. 
531—532.
 11. Наше недавнее. – Вып. 6. – Париж: YMCA-PRESS 1987. – С. 275.
 12. Россия и СССР в войнах XX века. – С. 510.
 13. Карнер С. Архипелаг ГУПВИ. – М.: Российский гос. гуманит. Ун-т, 2002. – С. 
288.
 14. Дейтон Л. Вторая мировая: ошибки, промахи и потери. – М.:ЭКСМО, 2000. – С. 
552. (Далее –  Дейтон).  
 15. Источник. – № 3. – М.,1995. – С. 87—96.
 16. Источник. – №2. – М.,1995. – С. 50—99.
 17. Новая и новейшая история. – № 3. – М.,2000. – С. 182—205.
 18. Колесов Д. Сталин: загадки личности. – Кн. 3. – М.Московский 
психолого-социальный институт Флинта, 2000. – С. 106—107.
 19. Там же. – С. 106.
 20. Карель П. Восточный фронт. – Кн. 1. – М.: Изографус, ЭКСМО, 2003. – С. 171.

 21. KirchnerK.FIugblattpropagandaim.2.Weltkrieg; Bd. 10, Erlangen, Deutschland,
 1987, s. 149.
 22. Там же. – С. 74—75.
 23. Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи. – М.: Новая книга,
 1995. – С. 296—296.
 24. Источник. – №1. – М.,2003. – С. 39.
 25. И.В. Сталин: Сборник. – М.: «Ирис-пресс», 1994. – С. 7—8.
 26. ВИЖ. – № 9. – М.,1991. – С. 36.
 27. Ложнов В. Тени Сталина: Генерал Власик и его соратники. – М.: Современник, 
2000. – С. 106—108.
 28. Лакер В. История сионизма. – М.: Крон-Пресс, 2000. – С. 538.
 29. Органы Государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. 
Накануне: Сб. документов. – Т. 1. – кн. 2. – М.: Книга и бизнес, 1995.
 См. по всему тому, к примеру, с. 121—122, с. 232—234. (Далее –  КГБ накануне). 

 30. Мельтюхов М. Советско-польские войны. – М.: Вече, 2001. – С. 381. (Далее – 
 Мельтюхов). 
 31. Мельтюхов. – С. 383—384.
 32. Катынь. Пленники необъявленной войны: Документы и материалы. – М.: 
Демократия, 1999. – С. 526. (Далее –  Пленники). 
 33. Мельтюхов, – С. 381—384.
 34. Мельтюхов. – С. 414.
 35. Мухин Ю.И… Наука управлять людьми в изложении для каждого. – М.: Фолиум, 
1995 – С. 116.
 36. Малая советская энциклопедия. – Т. 10. – М.: Советская энциклопедия, 1940.
 – С. 168.
 37. Там же, Т. 10. – С. 169.
 38. Там же, Т. 11. – С. 1028.
 39. Там же, Т. 11. – С. 1025.
 40. Там же, Т. 8. – С. 453.
 41. Там же, Т. 8. – С. 451.
 42. Там же, Т. 8, – С. 455.
 43. Там же, Т. 8. – С. 451.
 44. Источник. – № 5. – М., 2001. – С. 29.
 45. Там же, С. 35.
 46. МСЭ, Т. 8. – С. 455.
 47. Там же, Т. 10, 1940, с. 235.
 48. Там же, Т. 6. – С, 324.
 49. Там же, Т. 6. – С. 82—83.
 50. Российский курьер Центральной Европы. – Вена, Будапешт, 2002. – С. 7.
 51. Катынская драма: Козельск, Старобельск, Осташков: судьба интернированных 
польских военнослужащих. – М.: Политическая литература, 1991. – С, 110. (Далее 
–  Драма). 
 52. Правда-5. – 6-13 июня, 1997. – С. 12.
 53. Независимое военное обозрение. – № 4. – М.,2001. – С 5.
 54. Пленники, С. 217.
 55. Источник. – № 5. – М.,2001. – С. 39.
 56. Пленники. – С. 237.
 57. Наленч, Ю. Пилсудский. Легенды и факты. – М.: Политиздат, 1990. – С. 
324—325. (Далее -Пилсудский). 
 58. КГБ накануне. – С. 85—86.
 59. Пилсудский против Тухачевского: Сборник. – М.: Воен-издат, 1991.
 60. География России: Курс средних учебных заведений… М.: Т-во Сытина, 1915. – 
С. 188.
 61. Черчилль У, Вторая мировая война. – Кн. 1. – М.: Воен-издат, 1991 – С. 147.
 (Далее –  Черчилль). 
 62. Пилсудский, С. 273—276.
 63. Пилсудский, С. 287.
 64. Пилсудский, С. 192.
 65. Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. – М.: Юриздат, 1952. – С. 40—42.
 66. Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937—1939. – Т. 1. – М.: 
Политиздат, 1981. – С. 11—12.
 67. Мельтюхов М. Советско-польские войны. – М.: «Вече», 2001. – С. 142 (Далее 
–  Мельтюхов). 
 68. Там же.
 69. Мельтюхов, с. 142—143.
 70. Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937—1939. Т. 1. с. 
108—109.
 71. Мельтюхов, с. 152.
 72. Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937—1939. Т. 1, с. 100.
 73. Мельтюхов, с. 154.
 74. Мельтюхов, с. 129.
 75. Мельтюхов, с. 162.
 76. Год кризиса 1938—1939 – Т. 2. – М.: Политическая литература, 1990. – С. 27.
 (Далее –  Год кризиса). 
 77. Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. – М.: Юриздат, 1952. – С. 42.
 78. МСЭ. – Т. 2. – С. 89.
 79. МСЭ. – Т. 11. – С. 343.
 80. МСЭ. – Т. 8. – С. 449.
 81. Код кризиса. – Т. 1. – С. 29.
 82. Год кризиса. – Т. 1. – С. 32—34.
 83. Кейтель В. Размышления перед казнью. – Смоленск: «Русич», 2000. – С. 219.
 84. Черчилль. – Кн. 1. – С 156.
 85. Год кризиса. – Т. 2, – С. 390—391.
 86. Ржевская Е. Геббельс. Портрет на фоне дневника. – М.: Слово, 1994.
 87. Мельтюхов. – С. 162.
 88. Год кризиса. – Т. 1. – С. 37—39.
 89. Год кризиса. – Т. 1. – С. 174—177.
 90. Год кризиса. – Т. 1. – С. 194—196.
 91. Дуэль. – № 24. – М., 2000. – С. 2.
 92. Год кризиса. – С. 357.
 93. Кейтель В. Размышления перед казнью. – Смоленск: «Русич», 2000. – С. 
234—235.
 94. Черчилль У. – Кн. 1. – С. 151.
 95. Мельтюхов. – С. 158.
 96. Год кризиса. – Т. 1. – С. 357—359.
 97. Год кризиса. – Т. 2. – С. 345—347.
 98. Год кризиса. – Т. 1. – С. 6.
 99. Год кризиса. Т. 1, с. 6.
 100. Черчилль У. – Кн. 1. – С. 165.
 101. Год кризиса. – Т. 1. – С. 10.
 102. Черчилль У. – Кн. 1. – С. 143.
 103. Мельтюхов. – С. 28.
 104. Черчилль У. – С. 177.
 105. Год кризиса. – Т. 2. – С. 273—274.
 106. Год кризиса. – Т. 2. – С. 279.
 107. Черчилль. – Кн. 1. – С. 147.
 108. Год кризиса. – Т. 2. – С. 305—306.
 109. Год кризиса. – Т. 2. – С. 274.
 110. Год кризиса. – Т. 2. – С. 319—321.
 111. Год кризиса. – Т. 2. – С. 351—352.
 112. Розанов ГЛ. Сталин и Гитлер. – М.: Международные отношения, 1991. – С. 95.

 113. Там же. – С. 102.
 114. Военные архивы России. – Вып. 1 – М.,1993 – С. 116.
 115. Там же.
 116. Год кризиса. – Т. 2. – С. 321.
 117. Пленники. – С. 58.
 118. Там же.
 119. Год кризиса. – Т. 2
 120. Год кризиса. – Т. 1
 121. МСЭ. – Т. 6. – М.,1937.
 122. Там же. – С. 81—83.
 123. Гальдер. Военный дневник. – Т. 1. – М.: Воениздат, 1968. – С. 81. (Далее 
-Гальдер). 
 124. Гальдер. – Т. 1. – С. 116.
 125. Военные архивы России. – Вып. 1. – М.,1993 – С. 121. 126. ВИЖ. – № 6. – М.
,1991. – С. 34—37.
 127. Мельтюхов. – С, 206.
 128. Гальдер. – Т. 1. – С. 130.
 129. Кейтель В. Размышления перед казнью. – Смоленск Русич, 2000. – С. 245.
 130. Гальдер. – С. 73—74.
 131. Гальдер. – С. 108.
 132. Э.Манштейн. Утерянные победы. – М.: Издательство ACT, 1999. – С. 40. 
(Далее –  Манштейн). 
 133. Там же. – С. 44.
 134. Там же. – С. 42.
 135. Год кризиса. – Т. 2. – С. 337.
 136. Черчилль. – С. 167.
 137. Год кризиса. – С. 23.
 138. Год кризиса. – С. 325.
 139. Гальдер. – С. 64.
 140. Год кризиса, с. 323.
 141. Год кризиса. – С. 325—326.
 142. МСЭ. – Т. 3. – М.,1936. – С. 627
 143. Там же.
 144. Год кризиса. – Т. 1. – С. 175.
 145. Год кризиса. – Т. 1. – С. 195.
 146. Пилсудский. – С. 359.
 147. Год кризиса. – Т. 1. – С. 386.
 148. Гальдер. – С. 69.
 149. Мельтюхов. – С. 29.
 150. Мельтюхов. – С. 212.
 151. Гальдер. – Т. 1. – С.46.
 152. Итоги Второй мировой войны: Сборник/ Перевод с немецкого. – М.: 
Иностранная литература, 1953. – С. 369.
 153. Мельтюхов. – С. 367
 154. Россия и СССР в войнах XX века: Статическое исследование. – М.: 
ОЛМА-ПРЕСС, 2001. – С. 246.
 155. Год кризиса. – Т. 2. – С. 358.
 156. Год кризиса. – Т. 2. – С. 363.
 157. Мельтюхов. – С. 212.
 158. Гальдер. – Т. 1. – С. 57.
 159. Гальдер. – Т. 1. – С. 40.
 160. Гальдер. – Т. 1. – С. 111.
 161. Гальдер. – Т. 1. – С. 110.
 162. Гальдер. – Т. 1. – С. 111.
 163. Пилсудский против Тухачевского. – М.: Воениздат, 1991. – С. 196.
 164. Там же.
 165. Там же. – С. 182.
 166. Там же. – С. 120.
 167. Ненахов Ю.Ю. Войны и кампании Фридриха Великого. – Минск: Харвест, 2002.
 – С. 17.
 168. Там же. – С. 18.
 169. Яжборовская И.С, Яблоков А.Ю., Парсаданова В.С. Катынский синдром в 
советско-польских и российско-польских отношениях. – М.: РОСМЭН, 2001. – С. 450 
(Далее –  Синдром). 
 170. История Второй мировой войны. 1939—1945. – Т. 2. – М.: Воениздат,1974. – 
С. 301.
 171. Гальдер. – Т. 1. – С. 69—70.
 172. Гальдер. – Т. 1. – С. 104. 173.Гальдер. – Т. 1. – С.43.
 174. Мельтюхов. – С. 252.
 175. Мельтюхов. – С. 235.
 176. Гальдер. – Т. 1. – С. 97.
 177. Гальдер. – Т. 1. – С. 115.
 178. Мельтюхов. – С. 236.
 179. Синдром. – С. 56.
 180. Гальдер. – Т. 1. – С. 113.: 181. Синдром. – С 56.
 182. Год кризиса. – Т. 2. – С. 64.
 183. Мельтюхов. – С. 252.
 184. Мельтюхов. – С. 252—253.
 185. Мельтюхов. – С. 260.
 183. Пленники. – С. 10—11.
 187. Синдром. – С. 62.
 188. Мельтюхов. – С. 308.
 189. Синдром. – С. 62.
 190. Там же.
 191. Пленники. – С 66.
 192. Типпельскирх К. История Второй Мировой;, Т. 1 – С. – Пб.: Полигон, 1994.
 – С. 25. 193. Черчилль. – Кн. 1. – С. 179.
 194. Мельтюхов. – С. 286.
 195. Мельтюхов. – С. 289.
 196. Мельтюхов. – С. 263.
 197. Черчилль. – Кн. 1. – С. 205—206.
 198. Пленники. – С. 65.
 199. Документы и материалы кануна Второй мировой войны. – Т. 1. – М.: 
Политиздат, 1981. – С. 284.
 200. ВИЖ. – № 6. – М.,1991. – С. 40. 201.Родина. – №12. – М.,1995. – С. 43—45.
 202. Маннергейм К.Г. Мемуары. – М., Вагриус, 1999. – С. 228—230. (Далее –  
Маннергейм). 
 203. Родина. – № 12. М.,1995. – С. 47.
 204. Тамже. – С. 30—31.
 205. Тамже. – С. 52.
 206. Дейтон. – С. 48.
 207. ВИЖ. – № 7. – М.,1990. – С. 12—15.
 208. Дейтон. – С. 556—557.
 209. Родина. – № 12. – М.,1995. – С. 52.
 210. Тамже. – С. 117.
 211. Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. – Смоленск; Русич, 1993. – С. 205.
 212. Родина. – № 12. – М.,1995. – С. 38.
 213. Маннергейм. – С. 324.
 214. Родина. – № 12. – М.,1995. – С. 117.
 215. Там же. – С. 49.
 216. Маннергейм. – С. 260.
 217. Родина. – № 12. – М.,1995. – С. 55.
 218. Сечкин Г. Граница и война. 1941—1945. – М.: Граница, 1993. – С. 39—40.
 219. Маннергейм. – С. 265.
 220. Маннергейм. – С. 248—249.
 221. Маннергейм. – С. 257.
 222. Родина– № 12. – М.,1995. – С. 86.
 223. Там же. – С. 71.
 224. Маннергейм. – С. 382.
 225. Маннергейм. – С. 446.
 226. Родина. – № 12. – М.,1995. – С. 116.
 227. Там же. – С. 98.
 228. Там же. – С. 76.
 229. Гальдер. – Т. 3. – С. 161.
 230. Гальдер. – Т. 3. – С. 275.
 231. Маннергейм. – С. 337.
 232. Родина. – № 12. – М.,1995. – С. 112.
 233. Галицкий В.П. Финские военнопленные в лагерях НКВД. – М.: Грааль, 1997. – 
С. 36.
 234. Источник. – № 1. – М.,1998. – С. 98.
 235. Пруссаков В. Германский национал-социализм. Этническая история. – Вып. 5.
 – М.: Паллада, 1994. – С. 66
 236. Гитлер А. Моя борьба. – Ашхабад: Т-ОКО, 1992. (Далее –  Гитлер). 
 237. Там же. – С. 556.
 238. Там же. – С. 118.
 239. Черчилль. – Кн. 1. – С. 144.
 240. Черчилль. – Кн. 1. – С. 145.
 241. Энциклопедия Третьего рейха. – М.: Локид, 2000. – С. 179.
 242. Черчилль. – Кн. 1. – С. 144.
 243. Лакер В. История сионизма. – М.: Крон-пресс, 2000. – С. 19 (Далее –  
Лакер). 
 244. Лакер. – С. 64.
 245. Лакер. – С. 91.
 246. Лакер. – С. 295.
 247. Лакер. – С. 405.
 248. Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемизм. – М.: 
Международные отношения, 2001. – С. 57—58. (Далее –  Костырченко). 
 249. Костырченко. – С. 100.
 250. Костырченко. – С 101.
 251. Костырченко. – С. 59.
 252. Лакер. – С. 306.
 253. Лакер. – С. 340.
 254. Лакер. – С. 117.
 255. Костырченко. – С. 97.
 256. Малая советская энциклопедия. – Т. 1 – М.: Советская энциклопедия, 1937.
 – С. 920.
 257. Костырченко. – С. 114.
 258. Костырченко. – С. 122.
 259. Лакер. – С. 116.
 260. Лакер. – С. 69.
 262. Лакер. – С. 112.
 263. Лакер. – С. 90.
 264. Источник. – № 1. – М.,2003. – С. 55.
 265. Крестовский В.В. Очерки кавалерийской жизни. – М.: Воениздат, 1998. – С.
 67—69.
 266. Там же. – С. 84—85.
 267. Там же. – С. 87.
 268. Костырченко. – С. 35.
 269. Лакер. – С. 89.
 270. Костырченко. – С. 29.
 271. Кардель. Адольф Гитлер – основатель Израиля. – М.: Русский вестник, 2002.
 – С. 144. —
 272. Там же. – С. 145.
 273. Шарапов В. Миг между прошлым и будущим. – М.: Палея, 2000. – С. 9—10.
 274. Крестовский В.В. Очерки кавалерийской жизни. – М.: Воениздат, 1998. – С. 
31.
 275. Лакер. – С. 294—295.
 276. Гароди Р. Мифы ИзраиШйта.// Кубань. – № 1. – М.,1997. – С. 97. (Далее –  
Гароди). 
 277. Лакер. – С. 221.
 278. Костырченко. – С. 69.
 279. Костырченко. – С. 98.
 280. Костырченко. – С. 84.
 281. Костырченко, с. 98.
 282. Гароди. – С. 91.
 283. Энциклопедия Третьего рейха. – М., 2000, – С. 102—103.
 284. Там же. – С. 356—357.
 285. Там же. – С. 49.
 286. Геббельс. – С. 94.
 287. Розанов ГЛ. Сталин-Гитлер. – М.: Международные отношения, 1991. – С. 20.
 288. Харвуд Р. Шесть миллионов – потеряны и найдены. – М.: Витязь, 1999. – С. 
3.
 289. Завтра. – № 32. – М.,1998. – С. 6.
 290. Гароди. – С. 91.
 291. Гароди. – С. 93.
 292. Гароди. – С. 93—94.
 293. ТоландД. Адольф Гитлер. – Кн. 1. – М.: Интердайджест, 1993. – С. 361—362.
 294. Там же. – Кн. 2. – С. 72.
 295. История Второй мировой войны 1939—1945. – Т. 5. – М.: Воениздат, 1975. – 
С. 379—380.
 296. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. 
Накануне. – Кн. 2. – М.: Книга и бизнес, 1995. – С. 232—234.
 297. Граф Ю. Миф о холокосте. – М.: Витязь, 2000. – С. 11.
 298. Манштейн. – С. 346.
 299. Там же.
 300. Манштейн. – С. 522.
 301. Шпеер А. Воспоминания. – Смоленск: Русич, 1996. – С. 327.
 302. Манштейн. – С. 515—516.
 303. Манштейн, С. 341.
 304. Гальдер. – Т. 3. – Кн. 2. – С. 44. ЗО5._Гальдер. – Т. 3. – Кн. 2. – С. 
334.
 306. Манштейн. – С. 334.
 307. Манштейн, С. 337.
 308. Манштейн. – С. 22.
 309. Там же.
 310. Манштейн. – С. 169—170.
 311. Манштейн. – С. 172—173.
 312. Манштейн. – С. 173—174.
 313. Манштейн. – С. 178.
 314. Манштейн. – С. 326.
 315. Костырченко. – С. 97.
 316. Паршев А.П. Почему Америка наступает. – М.: ACT, 2002. – С. 263—267.
 317. Там же. – С. 271.
 318. Гитлер. – С 540—541… 319. Гитлер. – С. 533.
 320. Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. – Смоленск:, Русич, 1993. – С.
 61—62.
 321. Великая Отечественная война. Энциклопедия. М., Советская энциклопедия, 
1985, с…
 322. Молодая гвардия. – № 3-4. – М.,1992.
 323. ТоландД. Адольф Гитлер. – Кн. 1. – М.: Интердайджест, 1993. – С. 268,
 324. Военные архивы России. – № 1. – М.,1993. – С. 121. 325. Геббельс. – С. 
304.
 326. Кейтель В. Размышления перед казнью. – Смоленск: Русич, 2000. – С. 122.
 327. Гудериан В. Воспоминания солдата. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. – С. 
321.
 328. Манштейн. – С. 206.
 329. Манштейн. – С. 205.
 330. Там же.
 331. Манштейн. – С. 357.
 332. Манштейн. – С. 398.
 333. Манштейн. – С. 399.
 334. Манштейн. – С. 381—382.
 335. Манштейн. – С. 713.
 336. Манштейн. – С. 545—546.
 337. Манштейн. – С. 616.
 338. Северные конвои. Исследования, воспоминания, документы. – Вып. 2. – М.: 
Наука, 1994. – С. 21.
 339. Там же. – С. 22.