наставника, замечательного, умного, отважного офицера, прошедшего большой 
фронтовой путь, награжденного четырьмя боевыми орденами и таким нелепым образом 
закончившего жизненный путь. Тяжело нам здесь – в читинском сосновом бору. Не 
легче будет в Москве, перед его родителями – матерью Евдокией Яковлевной и 
отцом Николаем Николаевичем. Придется подробно рассказывать всю трагедию гибели 
их единственного сына.
 Время возвращаться на вокзал. Скоро отправление поезда. Мы продолжаем стоять в 
скорбном молчании. Я не сомневался, что это наше последнее посещение могилы 
Богданова. Когда сюда еще приведет жизненная дорога?.. На обратном пути Коля с 
дрожью в голосе произнес: «Вряд ли удастся когда-либо еще раз склонить голову 
над местом погребения Николая Николаевича». Его слова оказались пророческими.
 Многие могилы однополчан, разбросанные на родной земле, в городах и селах 
восточноевропейских стран, мне не удалось и уже не удастся посетить. Но мои 
павшие «эмчисты» в памяти на всю оставшуюся жизнь!
 И вот мы в Москве. Остановились у Богдановых в Мало-Песковском переулке, что 
между Арбатом и Собачьей площадкой. Здесь, как договорились заранее, будет 
временное пристанище Коли Радина, на время пока я буду сдавать экзамены в 
академию. Возможно, получу жилье или сниму квартиру – и тогда с югославом буду 
находиться вместе.
 Заранее мной были приняты меры и по созданию достаточного продовольственного 
запаса в семье Богдановых. Сюда несколько раз через отпускников-москвичей 
передавались большие посылки: рис, консервы, сгущенное молоко, постельное и 
нательное белье, мыло и т. п. Сами мы тоже приехали не с пустыми руками. Шел 
малой скоростью стокилограммовый багаж с различными консервами, крупами, бельем,
 костюмным материалом. Парня понадобится одевать и обувать, а где нужно и 
презенты дарить. Жизнь без этого невозможна.
 Не откладывая на потом, занялись устройством Радина в школу, что была рядом с 
домом, пока ее начальство еще находилось на своих служебных местах, не убыло на 
летние каникулы. Возникла проблема. Коля не имел столичной прописки. Да и я еще 
не слушатель, а только абитуриент академии. На каком основании определять его 
на учебу?
 Надо отдать должное Николаю Николаевичу. Он принял самое горячее участие в 
рассечении этого «гордиевого узла». Недолго думая, отправились в 
общеобразовательный отдел Киевского райкома партии. Там Богданов заявил, что 
воспитанник умершего сына будет жить в их семье. Одним словом, добро партийная 
инстанция дала. В то время этого вполне было достаточно, чтобы решить любую 
трудную задачу.
 К середине августа все вступительные экзамены в академию были сданы. Три 
забайкальца стали слушателями старейшей в стране «кузницы» военных кадров. Итак,
 два «эмчиста» (я и Николай) на три года стали «москвичами».
 До начала плановых занятий оставалось две недели. Решил съездить в родные края 
– на Харьковщину – проведать отца. Как там устроил жизнь демобилизованный 
солдат?.. Прибыл в свое село Колесниковка по-тихому, а через три дня 
«нагрянуло» районное начальство. С обидою в мой адрес: «Герой, ты почему не 
сообщил о своем приезде? Мы бы организовали встречу!»
 Пришлось ехать в город Купянск. К высокому начальству – «на ковер». Было 
чествование в райисполкоме. Там же решил проблему жилья для отца. Выделили 
квартиру в районном центре. Позже, в колхозе, со своими односельчанами «осушил» 
рюмку. В то послевоенное скудное время такое «мероприятие» провести на должном 
уровне – проблема труднейшая. Но колхозное руководство лицом в грязь не ударило.
 Для земляка нашлось самое необходимое. Столы не ломились от закусок, но и не 
пустовали.
 Вернулся в Москву. Настроение боевое, готов к учебе. Побывал на «малой Родине»,
 посетил могилу матери, благоустроил отца. Прошелся по дорогам, тропам 
босоногого детства. Встретился со школьными друзьями. Ведь я не был здесь с 
довоенной поры, целых шестнадцать лет. Да каких бурных по событиям!
 В академии с первого дня пошла напряженная учеба. Классные шестичасовые 
занятия. Перерыв на обед. После – четырех-, пятичасовая обязательная 
самоподготовка. Объем работы – огромный. Особенно много надо было 
«перелопатить» трудов основоположников научного коммунизма. И все подробно 
законспектировать. Да и новый для меня иностранный – китайский язык – требовал 
немало трудов. И сейчас я вспоминаю его с огромной благодарностью. Изучение 
иероглифов помогло развить зрительную память.
 Николаю тоже приходилось немало корпеть над уроками. Требования в московских 
школах были на порядок выше таковых на перифериии. Особую трудность у него 
вызывало освоение русского языка. От меня помощи ему никакой. Самому не хватало 
времени. В такой сложной ситуации на помощь пришел Николай Николаевич. 
Заставлял югослава писать диктанты, тут же их проверял. И учил, учил Миколу 
русской словесной премудрости. Богдановы имели богатую домашнюю библиотеку. 
Коля читал много, наверстывал упущенное из-за войны.
 Наши редкие встречи приносили мне глубокое удовлетворение – «эмчист» был на 
высоте. Азы школьной науки грыз настойчиво и не безуспешно.
 В начале сорок восьмого года возникла мысль добиться зачисления Радина в 
Московское военное суворовское училище. Этот вопрос в соответствующих 
инстанциях мне удалось решить положительно. После зимних каникул Коля уже стал 
суворовцем. В новую учебную обстановку он вписался легко. Армейская атмосфера 
ему по-прежнему нравилась. К счастью, парень еще не успел «на гражданке» 
растерять воинскую «закваску». Стрелял хорошо, уставы знал неплохо, 
физподготовка для него трудов не составляла. Да и по общеобразовательным 
дисциплинам больших проблем не возникало. Приятно слышать об этом от его