— Бегу, а мысль одна — неужто скосят? Да нет, не скосили. Рано, видать, мне в 
ящик нацеливаться. Поживу. Так ведь, браток? 

Дима поднял голову и, не стыдясь уже слез, смотрел на стремительные губы, на 
милое крестьянское лицо со вздернутым носом. Внезапно он захохотал. Смех был 
страшный, с придыхом, почти беззвучный, прерывисто-замедленный. 

— Что с тобой? — пограничник тряс его за плечо. — Да уймись, уймись, братец. 
Будет тебе, хватит. 

Когда спазмы смеха перестали его душить, Дима впервые почувствовал, как 
дергается голова. «Контузия», — решил пограничник, обращаясь к нему: 

— Успокоился, братец? Вот и ладно, вот и хорошо. А то перепугал меня чуть не до 

смерти своим смехом. 

Дима молчал, пытаясь что-то объяснить руками. 

— Оглох, что ли, браток? Это не беда, после контузии бывает. Не бойсь, пройдет. 

До свадьбы, как говорится, заживет. 

Двое суток Дима с пограничником блуждали по лесу в поисках своих спасителей, не 

зная, кто они — партизаны или бойцы спецназа. Знали только, что свои. Димин 
таежный опыт выручал путников. Двое суток слились в один долгий день. 
Корзенников проводником шел впереди, пограничник чуть сзади — сибиряк был 
глазами беглецов, степняк — их слухом. 

Пережитая сообща опасность сблизила пограничника со странным, постоянно 
молчащим 
парнем. Поначалу тот пытался жестами и мычанием что-то поведать о себе, но видя 

безрезультатность подобного общения, вскоре прекратил попытки объясниться. К 
удивлению пограничника, спутник относительно легко его понимал. 

Тогда был проведен эксперимент, не обидный для Димы, но важный для его 
напарника. Одними губами, не произнеся вслух ни слова, пограничник сказал: «Как 

думаешь, далеко еще до фронта?» И понял, что парень уловил суть вопроса. 
Недаром 
он кивнул, а затем указал пальцем на восток и широко развел руками, как бы 
показывая, какое существенное расстояние отделяет их от наших войск. Научиться 
такому за несколько дней после контузии? Маловероятно. Значит? Догадка пронзила 

жалостью и восхищением: он глухонемой. 

А Дима стоял перед ним расстроенный — не удалось, как ни старался, сказать 
знакомое слово «много». Контузия окончательно лишила его дара речи. 


15. Вылазка
Идею подал Дима. Стоило им выйти к гужевой дороге, как он хлопнул себя кулаком 
в 
грудь, указал на дорогу, потряс автоматом, будто стрелял. Словом, убедил. Колея 

указывала: здесь проезжают в основном телеги, редко — автомашины. 
Посчастливится, повстречают крестьян, у них можно разжиться краюхой хлеба да 
какой-нибудь обувкой. 

Не плох и другой вариант — столкновение с немецкими обозниками. В магазинах 
двух 
автоматов сорок пять патронов, для скоротечного боя достаточно. Хуже, если 
появится бронетранспортер или мотоциклисты. Но на то она и засада, чтобы 
выбрать 
жертву на свой вкус и бить наверняка. 

Они рассредоточились. Дима занял позицию за поваленным деревом, пограничник — в 

кустах можжевельника. Дорога отлично просматривалась в оба конца. Извилистая, 
усыпанная по обочинам хвоей, она уходила за покатый холм. 

Полчаса напряженного наблюдения. Затем спад, взвинченность сменилась 
сонливостью. Ослабленный организм требовал сна. Незаметно для себя Дима 
задремал. Водоворот сновидений с плавающим в нем ленским тайменем: рыбина 
плескалась на отмели, подставляя солнцу жирный бок. Дима очнулся от удара шишки 

в плечо — из кустов грозил кулаком пограничник. Взгляд на дорогу. Пусто? Нет,